– Поздравляю! – сказал следователь Мордовцев. – Неужели ты и в самом деле нашел бриллиант, Лев Иванович? И он действительно настоящий – тот самый?

– Ну, во-первых, строго говоря, нашел его Крячко, – ответил Гуров. – А насчет подлинности судить не берусь – в бриллиантах не разбираюсь. Крячко, когда на него посмотрел, сказал: "Красивая стекляшка!" Ему безделушки редко когда нравятся, значит, это и в самом деле стоящая вещь. Но окончательное решение вынесут эксперты, а также хозяева бриллианта. Сегодня они должны прибыть к нам в главк, чтобы удостовериться. Поэтому я рассчитываю тут у тебя долго не задерживаться, ладно? Генерал желает, чтобы я присутствовал. Бриллиант у нас в кабинете обосновался, под круглосуточной охраной.

– Да я тебя не задержу, – сказал Мордовцев. – Ты мне для психологии нужен. Хочу, чтобы ты на очередном допросе Сизова присутствовал. Пусть удостоверится, что их предприятие накрылось медным тазом. Мне он может не поверить, подумает, что я блефую, а ты все-таки как непосредственный свидетель… Кстати, один твой приятель уже заговорил. Я Нодара имею в виду. Заговорил так, что еле остановил. Он до той поры из себя интеллигента строил, пока эта история с Куглером не случилась. Но не это главное… Тут он тоже сумел бы выкрутиться – Куглер с оружием был, телохранителя у Нодара завалил, говорит, оскорблял его, угрожал… А у этого кровь южная, горячая… В общем, открытый простор для адвоката! Но тут накануне запрос на Нодара пришел – из его родной Грузии. Как Орлов и предполагал, на родине по нему очень соскучились. Между прочим, он там многим влиятельным людям насолил. Так Нодар, как про это узнал, сразу возжелал в русскую тюрьму сесть. Всю вину признает – и что было, и чего не было… Правда, насчет своей деятельности в Москве виляет пока, но раз начал колоться, рано или поздно расколется.

– А что насчет банды Дарькина говорит? – поинтересовался Гуров. – И персонально насчет Куглера?

– С Дарькиным и прочими якобы имел торговые дела, – объяснил Мордовцев. – Якобы фрукты и прочая дребедень. Они ему грузы возить помогали… Ну мы еще уточним, что это были за грузы, – у нас еще Сизов в запасе, да и Куглер пока живой. Одним словом, Нодар не отрицает, что посоветовал им позаимствовать машину у Вольнова, но для чего она им понадобилась, он вроде бы не знал. Потом, правда, начал догадываться, но предпочел помалкивать, потому что, как он выражается, Дарькин и его подельники – ребята отвязные и авторитетов для них не существует. Особенно он насторожился, когда его Крячко прижал. Нодар тогда понял, что его знакомые влезли в серьезное дело, и лучше на время держаться от них подальше. Он и держался, пока к нему не нагрянул Куглер…

– Куглер нашел его через Аракеляна?

– Вот именно. Аракеляна мы, кстати, вчера тоже задержали. Но тот пока делает удивленное лицо – эдакий скромный торговец и честный семьянин. А мы его не торопим – пусть созреет. Нодар его все равно за собой утянет.

– Так что же Куглер?

– Он нагрянул к Нодару и с ходу предложил ему сделку – Нодар делает ему паспорт, платит триста пятьдесят тысяч "зелеными" и переправляет в Грузию, а Куглер за это отдает ему алмаз. Причем по известным тебе причинам Куглер хотел, чтобы все это было сделано очень быстро. Он понимал, что через неделю его арестуют в любом случае. Но он не понимал трех простых вещей. Во-первых, он не знал, что за Нодаром следят. Во-вторых, откуда ему было знать, что Нодар ни за какие коврижки не будет переправлять его в Грузию. И в-третьих, Нодар с самого начала вообще не собирался ничего для него делать. Куглер ему был совершенно безразличен. Заполучить уникальный алмаз он был не прочь, но справедливо рассудил, что платить за него будет глупо и неосторожно. Доказательств тому, конечно, никаких нет, но, похоже, Нодар просто собирался избавиться от Куглера после того, как выманит у него алмаз.

– Но Куглер говорит, что подстраховался, – вспомнил Гуров. – Он все записал на диске. Квартиру его обыскивали?

– Еще нет, – сказал Мордовцев. – Но вряд ли эта страховка будет иметь существенное значение. По сути дела, это просто слова, причем утерявшие свою актуальность. Мы в любом случае посадим Нодара за покушение на убийство. А отношение к бриллианту он пока имеет всего лишь косвенное. Ведь одно желание обладать чужим имуществом не может считаться преступлением.

– Поскольку Куглер знал Нодара и раньше, на его диске может быть и другая информация, – заметил Гуров.

– Возможно. Если вообще таковой диск существует, – спокойно сказал Мордовцев. – По-моему, Куглер придумал это в последний момент, когда понял, что Нодар обманул его ожидания… Но хватит об этом. Раз ты спешишь, давай займемся нашим делом. Сизова сюда уже доставили. Постарайся убедить его, что полуправда – это та же самая ложь.

– Если Куглер умрет, у Сизова будут развязаны руки, – заметил Гуров. – Он остается один из всей бражки, и его показания некому будет опровергнуть.

– Будем надеяться, что Куглер поправится, – сказал Мордовцев. – Такие экземпляры живучие. Но, признайся, что даже ты не ожидал от тихого связиста такой прыти?

– Да-а, – посмеиваясь, сказал Гуров. – Он мне чуть всю операцию не испортил. Во-первых, затеял драку, на что я и правда не рассчитывал, а во-вторых, стрелять начал. А у меня выстрел был назначен как сигнал. В общем, мы с Крячко едва к шапочному разбору поспели.

– Пистолет импортный оказался, из той же серии, что и все их оружие, – вспомнил Мордовцев. – Богато они, кстати, запаслись! В подвале еще три коробки патронов оставались, четыре автомата "узи" и четыре пистолета. Эксперты потом все там перерыли – надеялись, что еще и ценности какие-нибудь обнаружат. Но ничего такого… Видно, эти на преступную дорожку решили встать один раз, зато уж так, чтобы обогатиться сразу и навсегда.

– Ну не скажи, – покачал головой Гуров. – Единственное преступление в быту можно совершить. А корыстные, они одно за другим тянут. Сам говоришь, они с Нодаром работали. Не думаю, чтобы они фрукты возили. А контрабанда оружия? А убийства? Просто тут в центре, так сказать, композиции обосновался этот "Глаз Будды" и отвлекает внимание на себя. А банда-то была крайне опасная, готовая на все!

– В сущности, ты совершенно прав, – вздохнул Мордовцев. – Однако все-таки все их устремления вертелись вокруг этого проклятого камня. Как будто помешались они на нем! И ради него они были готовы на все… Но вся эта философия нас с тобой не касается. Давай займемся фактами.

Он позвонил, и через минуту в кабинет ввели Анатолия Сизова. За эти дни он слегка похудел, но держался по-прежнему бодро и уверенно. Однако посмотрел на Гурова и Мордовцева с затаенным беспокойством, видимо, что-то почувствовал.

– Садитесь, Сизов! – приказал следователь. – Полковника Гурова, конечно, узнали?

– Как же мне не узнать полковника? – с легкой насмешкой ответил Сизов. – Человек, который отнял у меня свободу! Да я теперь его до гробовой доски не забуду.

– Вы сами лишили себя свободы, Сизов! – строго сказал Мордовцев. – У вас все было – интересная работа, путешествия, своя квартира…

– У вас вот тоже интересная работа, – охотно вступил в разговор Сизов. – Если со стороны посмотреть. А путешествия… Знаете, что такое путешествия? Это когда в белом костюме, на палубе лайнера, с сигарой в зубах и кредитной карточкой "Америкен экспресс" в кармане… А мои путешествия – это дешевые гостиницы без кондиционеров, грязные рубашки, билеты во второй класс и страдания над каждой копейкой. Я не жалуюсь, упаси бог! Это я просто к тому, что мне было к чему стремиться, господин следователь.

– И вы решили украсть бриллиант?

– Решил не я. Решил Дарькин. Я поддержал. Все-таки старые друзья, общие интересы… А тут Дарькину еще выгодная сделка подвернулась – я про оружие из Греции говорю.

– Все у вас Дарькин! – с легким раздражением сказал Мордовцев. – Вы у нас почти невинный ягненок получаетесь, Сизов!

– Ну что вы! Я своей вины не отрицаю, – спокойно возразил Сизов. – Входил в устойчивую преступную группу, участвовал в ограблении выставочного центра, но крови на мне нет – на этом я настаиваю!

– Рассчитываешь получить лет пять? – спросил Гуров. – Надеешься на наш гуманный суд?

– На справедливый суд, – поправил Сизов. – По справедливости мне больше пяти и не дадут.

– А через пять лет выйдешь на свободу, – задумчиво произнес Гуров. – Все уже будет забыто, и ты спокойно займешься похищенным бриллиантом. Угадал?

Сизов широко улыбнулся.

– Если к тому времени Дарькина не поймают и бриллиант все еще будет у него – обязательно займусь! – сказал он.

Гуров и Мордовцев переглянулись.

– Знаешь что? – медленно проговорил Гуров. – Мне некогда с тобой тут в дурачка играть, поэтому я по-простому тебе скажу, без завитушек – на своих лучезарных планах можешь ставить крест, потому что бриллиант уже у нас, а скоро вернется к своему австралийскому хозяину.

Лицо Сизова помертвело. Он в упор уставился на Гурова и после долгой паузы сказал:

– Хотите сказать, что поймали Дарькина?

– Ты отлично знаешь, что стало с Дарькиным, – зло ответил Гуров. – Кончай ломать комедию! Мы взяли бриллиант там, куда ты его положил, – второй ряд снизу, девятый кирпич от левого края. Теперь все понял?

Сизов на мгновение зажмурился, как кот, получивший оплеуху, но быстро пришел в себя и вежливо попросил сигарету. Закурить ему дали, и тогда Сизов, не глядя на Гурова, спросил:

– Куглер продал?

– А вы Дарькина и Бобкова вместе убивали? – вместо ответа поинтересовался Гуров.

Сизов пожал плечами.

– Вопрос риторический, – сказал он. – Были вместе – значит, и убивали вместе. Но как же этот говнюк решился? Он же тюрьмы боится до колик!

– Может быть, как раз поэтому? – вставил Мордовцев.

Сизов презрительно скривил губы.

– А я куда делся? – сказал он. – В тюрьме я как за каменной стеной. И в любую минуту могу рассказать все. Куглер это отлично знал и все-таки решился! Не понимаю.

– И все-таки, как был убит Дарькин? – спросил Гуров.

Сизов запыхтел сигаретой, а потом с какой-то сумасшедшей веселостью сказал:

– Да как убит? Застрелил я их обоих. На глазах у потрясенного Куглера. Но, сами посудите, что оставалось делать? Мы собрались, чтобы решить, как быть дальше. Все, кто остался. Согласитесь, если отбросить юридический аспект, каждый из нас имел право на свою долю в этом бриллианте. Даже сволочь Куглер имел. Но у Дарькина окончательно поехала крыша. Сначала он убил Такера. Видишь ли, кровь в нем закипела! Ему показалось, что "этот поганый иностранец захотел его кинуть"! Но так же дела не делают. Он должен был посоветоваться со всеми. А Дарькин сначала сделал, а потом начал советоваться. Да и советовался он оригинально. Вдруг заявил, что забирает бриллиант и уезжает искать покупателя – ну, я вам рассказывал… До какого-то момента все это было правдой.

– Вам не понравилось такое решение? – спросил Гуров.

– Ясное дело! Ни мне не понравилось, ни Куглеру. Только Бобкову понравилось, потому что Дарькин собирался взять его с собой, да и вообще интеллект у него оставлял желать лучшего… Вот, собственно, и все. Когда я понял, что решения Дарькин менять не намерен, я улучил момент и прикончил их обоих. Если вы были в нашей избушке, то обратили внимание, как там темно. Для убийства самое подходящее место. Может быть, не стоило этого делать, но считайте, что у меня тоже закипела кровь. Я тоже не люблю, когда меня хотят кинуть. Обратите внимание, Куглера я не тронул, хотя терпеть его не могу. Но я рассудил по справедливости.

– Да, судить в своей банде вы все были большие мастера! – неприязненно сказал Гуров. – Как вы поступили с убитыми, мы видели. А какие же планы у вас были в отношении бриллианта?

– Да какие у нас могли быть планы? – поморщился Сизов. – Впору удавиться. Я понимал, что наследили мы много и рано или поздно нас возьмут. Я предложил Куглеру отложить мечты на будущее. То есть, как вы говорили, – выйдем на свободу с чистой совестью и займемся спокойно нашим богатством. Дом вы, конечно, нашли бы, но тайник вряд ли. Если бы Куглер вам не сказал… Это, конечно, было самое слабое звено. Куглер не тот человек, с которым можно делать дела. Но убить его я не мог, как хотите. У меня другие понятия о справедливости. Можете мне не верить, можете думать, что я рисуюсь, но товарищей я никогда не предавал. Хотя, наверное, это и было моей главной ошибкой.

– Знаешь, что было твоей главной ошибкой, Сизов? – сказал Гуров. – Вот когда ты первый раз преступил закон, а тебя это не ужаснуло, и ты не раскаялся. Когда ты по шажочку двинулся в негодяи. Дальше уже ничего, кроме ошибок, у тебя и не было.

– Ты романтик, полковник! – вздохнул Сизов. – Получи я свою четверть миллиона, и ничего бы уже не имело значения – и смотрел бы я на чаек с палубы белоснежного лайнера…

– Теперь вот на белоснежную тайгу будешь смотреть, – проворчал Мордовцев и поднял на Сизова глаза. – Показания-то подпишешь или опять комедию ломать будем? Учти, у нас хватит для суда доказательств. Куглер…

– Да что Куглер! – презрительно сказал Сизов. – При чем тут Куглер? Я вот сейчас даже не соображу, что бы я стал на свободе делать. Отняли вы у меня смысл жизни, начальники! Все внутри будто сгорело… Давай свои бумаги – все подпишу!

Гуров поднялся и, не прощаясь, вышел.

Когда он вернулся в главк, то с неудовольствием обнаружил у себя в кабинете целую экскурсию. Здесь были и генерал Орлов, и какие-то важные чины из министерства, и даже неуловимый господин Стоковски в компании с агентом Хью Батлером, который улыбнулся Гурову как старинному приятелю.

Гуров поздоровался. Орлов сверкнул на него глазами и буркнул:

– Вечно опаздываешь! Я уже без тебя велел начинать. Вот Крячко теперь твой хозяйничает. Шут гороховый…

Однако Крячко, стоявший возле сейфа, был преисполнен необычной для себя важности и совсем не походил на шута. Правда, он ухитрился незаметно подмигнуть Гурову, но тут же отвернулся и отпер сейф.

На свет появился голубой термос с никелированной крышкой. Крячко деловито свернул ее и вытряхнул на стол комок мягкой оберточной бумаги. Присутствующие недоуменно переглянулись, а в глазах иностранцев появилось беспокойство. Крячко жестом фокусника развернул бумагу, и все увидели, что внутри – бриллиант.

Гуров, разумеется, уже видел этот камень – это они с Крячко придумали положить его для сохранности в термос лейтенанта, в котором тот держал кофе. Потом они все закрутились и как-то позабыли подобрать футляр поприличнее.

Бриллиант действительно был великолепен. Он переливался многоцветным радужным блеском, от которого кружилась голова. Он был похож на застывшую пригоршню воды из подземного колдовского источника. Пожалуй, такое сокровище и в самом деле могло свести с ума.

Генерал Орлов вопросительно посмотрел на господина Стоковски. Тот поймал его взгляд, проглотил комок, вставший в горле, и сказал:

– Это он, несомненно! Вы его нашли!

Губы его расплывались в счастливой улыбке. Но было видно, что какой-то вопрос не дает ему покоя, и наконец Стоковски спросил:

– Вы храните уникальный бриллиант в термосе? Почему?!

Все министерские чины тут же грозно уставились на Крячко, и в их стальных глазах читался один и тот же вопрос – почему?

И Крячко не удержался. Он вдруг ткнулся носом сначала в термос, потом в бриллиант, а потом во всю ширь улыбнулся, обвел всех простодушным взглядом и с энтузиазмом сказал:

– Зато теперь эта штука пахнет еще лучше, чем выглядит! Первосортный бразильский кофе!