Лето пронеслось также, как и весна. Быстро, в работе, но работе спорой и результативной. Правда, все портили дожди. Лето было холодным и влажным.

Первым делом пришлось изобретать брезент. Его делали, покрывая глиной ткань, и запекая горячим утюгом, точнее, его подобием из подручного материала. Брезент неплохо держал воду, но приходилось его периодически ремонтировать, глина местами после сильных дождей отставала. Брезентом крыли трактор, под брезентовым полотном проводили некоторые работы на улице, им же покрыли ткацкий сарай, чтобы не протекал. Все наши утепления и изоляции, которые делали в зиму, с наступлением весны и лета пришли в негодность.

Оснастка для трактора, чтобы использовать его на лесопилке, привела к переделке половины конструкции. Пришлось сделать заднюю передачу, навесим дополнительные шестеренки на передающих механизм. Теперь трактор опять обрел ось, и деревянную, громоздкую коробку передач. Причем для переключения сначала передающие валы опускали винтом вниз, чтобы отцепить карданы, переводили двигатель на минимальные обороты, потом рычагом переставить шестеренку в коробке передач, на обратную. Потом аккуратно, чтобы не сломать шестеренки поднимали валы. По началу часто ломали шпеньки, их замена была той еще задачей, потом поломали и оси. Переделали трансмиссию почти полностью.

Переделка привела к увеличению массы трактора, потери эффективности, но позволила решить задачу заднего хода. Пришлось сделать сцепление, на деревянных дисках, причем прижимание его было винтовым, то есть водитель раскручивал винт — оно отжималось, вкручивал — приживалось. Ну и сделать коробку передач, из трех скоростей. Одна рабочая, вторая для вала отбора мощности, он шел вперед через весь трактор, третья — задняя. Для вала отбора мощности тоже пришлось делать сцепление, отдельное. Все валы и шестеренки находились в постоянном движении. Коробка получилась огромная, водитель по сути сидел на ней. Меньше сделать ее не позволяли прочностные характеристики дерева, используемого в работе. Водитель откручивал сцепление, деревянный диск отходил от крутящейся коробки, переставлял передачу, нейтральной была любая позиция между шестернями, и прикручивал сцепление.

Шестерни для коробки мы считали расходным материалом, уж больно часто они выходили их строя. Деревянные диски сцепления вообще меняли каждое утро. Трактор потерял в мощности наверно треть, приобрел в обслуживании полчаса с верху каждый день, в ремонте — еще час в обед, но обрел новый функционал. Им мы смогли пилить деревья. Пилу сделали привычным нам способом, из уголка. Навес для трактора располагался спереди, в нем наша пила в специальной раме, которая ходила туда-сюда через вал отбора мощности и специальный механизм перевода вращательного движения в поступательное. По сути, впереди у нас стояло колена кардана, только больше размером, которое по специальным салазкам двигало нашу раму. Ход ее рассчитали так, чтобы использовать всю длину полотна. Пила с обвесом ходила свободно в раме, прижимали ее к дереву специальным рычагом.

Провели испытания. Буревой подъехал к дереву, вплотную. Кукша зацепил мега-арбалетом стрелу, и натянул дерево в сторону, куда оно должно было упасть. Я взялся за рычаг прижимания пилы.

— Давай, переходи на пилу! — крикнул я деду, и тот начал колдовать с коробкой, сцеплением, валом отбора мощности. Пила бодро начала выдавать порции опилок. Минут за пять спилили дерево, оно рухнуло туда, куда направил его Кукша. Мы перешли к следующему дереву.

Пилили деревья мы не просто так. Мы делали дорогу к лесоповалу. До вечера прошли половину пути. Вернулись на тракторе втроем домой.

В сарае-гараже, сделанном на скорую руку перебирали трактор.

— Руками пилить быстрее получается. Пока воду готовим, пока дрова, пока диски эти меняем, коробка эта твоя с шестернями, — дед жаловался, заменяя очередные шестеренки в коробке передач.

— Да так все ты говоришь, правильно. Только устаем мы меньше, это раз. Воду нам бабы кипятят, это два. Да и скорость низкая из-за того, что еще не привыкли. Сам подумай, мы в принципе даже детей за трактор посадить можем, Обеслав уже на этот счет интересовался, кстати. Им сил хватит лес пилить, а раньше только мы могли. Теперь даже если что случится с нами, они дровами себя обеспечат. Недолго, правда, — я очередной раз смазывал узлы и сочленения машины.

— И то верно, тут вон воды бочку набрал, дровишек подкинул, да и пили, — дед закончил с коробкой, перешел на обслуживание навесной пилы, — а учить их надо, может, тогда не только мамкам помогать будут, но и нам тоже.

— Я вот что еще подумал, надо еще другую пилу, верхушки пилить, а то завалить то завалили, а дальше все равно руками.

— Еще одну оснастку? Давай прикинем хоть, сколько на нее уйдет, да имеет ли смысл, — дед говорил абсолютно здравые вещи.

— Давай, за ужином посчитаем, она не сильно от вот этой отличаться будет, — я ткнул в нашу навесную пилу рукой.

Оснастку оставили на потом, руками все же не так долго пилить сваленное дерево. Но пилу модернизировали, теперь дед сам прижимал пилу длинным рычагом к дереву, а мы в это время пилили как раз верхушки. Еще пришлось мега-арбалетов наделать, мы теперь намечали деревья, и сразу наклоняли их в сторону падения, дед же готовил машину.

За два дня пробились к лесоповалу. Наши бревна, те что зимой пилили, лежали тут, как и верхушки сосен. Надо гнать плот, собирать бревна, да и вести их в деревню. Дед, правда, решил попробовать пеньки рвать трактором. Пошли на встречу, пару подкопали, пеньков выдрали, а на третьем запороли всю машину. Треснула рама.

Дед проклинал себя всю дорогу обратно. Трактор перекосило, трясло, он еле ехал. Мы с Кукшей шли по бокам, придерживали его от падения, и контролировали состояние рамы.

— Зачем я, дурень старый, к пенькам полез! — дед в сердцах бил кулаком по блоку цилиндров, — Так бы вырвали, домкратом твоим этим! Теперь вот машину загубили!

— Не кори себя, — я был настроен более оптимистично, — рано или поздно это бы случилось. Хорошо, что на пеньке, а представь при спиле? И пилу бы потеряли, и сами бы сгинули бы.

— Надо двигатель этот ваш на плот поставить, пусть веслами машет, — Кукша думал вообще не в ту степь, — быстрее бы лес перевезли.

— Не, веслами не надо, так перевезем. Буревой, — я обратился к деду, — ты займись новой тележкой пока, колесами там, оснасткой. Со станком токарным ты уже освоился, а мы пока лес перевезем. Недели тебе хватит?

— Да хватит, — дед опять ударил по трактору, — все равно обидно…

— Это да…

Мы опять возили с Кукшей на плоту лес. По пути опять рассуждали о построении общества, роли вояк в нем, про князей да про работников.

— Ты говорил людей много надо для войска большого, — Кукша оттолкнулся от берега слегой, первый наш заход, — а ведь если такие трактора сделать, то и не так много уже получается.

— Прав ты, это верно. Только ведь дров они много жрут, это не забудь. Да и обслуживания, ну, ухода постоянного требуют. Вон, почитай четверть дня на это уходит.

— Ну а если железные сделать? Ты же говорил они лучше?

— Лучше, факт. Только вот где железо то взять? У нас весь трактор сделан, почитай, на том, что вместе со мной сюда попало, — Кукша историю мою знал, при нем я говорил спокойно — а если его самим делать, сколько провозимся?

— Да, провозимся долго, — пацан чесал нос, — а нельзя как-нибудь быстрее железо делать? Ну, как с трактором, чтобы само?

— Да можно, наверно, я тут прикидывал, лотки промывочные надо сделать, насос для воды, тогда паровым двигателем воду брать из болота, да на месте и промывать руду. Потом ее домой везти, ее в три раза меньше будут, в деревне печь большую ставить, угля у нас навалом, да и плавить непрерывно. Воздух в печь ту тоже паровым двигателем подавать, быстрее будет.

— А проковывать как? Отец долго ковал…

— Молот паровой сделать можно, — я вспоминал разные механизмы из своего времени, — по типу того, которым мы медь плющили для ткацкого станка. Вращать двигателем, только подноси заготовку, и держи покрепче.

— Какая замечательная машина получилась! — Кукша похвалил нашу с дедом работу, — А про плот ты говорил, почему не надо весел на него? Приделали бы, да и плавали себе?

— Там не весла нужны, а винт. Или колеса водяные, потом покажу. Только вот наша машина слишком большая получается, для нее лодка здоровая нужна. Здоровая лодка — мы веслами не управимся, если она сломается. Надо меньше сделать, чтобы и руками выгрести можно было. А меньше — значит силы в ней мало будет, если деревянная, не даст дерево маленькую сильную машину прочной сделать. Надо железо.

— Все в железо упирается, — подтвердил Кукша мои слова, — а у вас в бою такие машины не использовали?

О! Опять военный в нем проснулся. Но тут я присел на своего любимого конька — танки. Так и рассказывал ему про пушки, броню, пулеметы всю дорогу. Заодно про гусеницы вспомнил, с ними тоже трактора были. Кукша такое слушать любил.

В один из дней, вернувшись на плоте, узрели некоторые изменения в нашем поселке. У моей кузницы пропала стена. В ней стоял трактор. Кинулись к кузнице, может, дед в стену въехал, да покалечился. Вместо крови по стенам, застали идиллию.

Дед сидел за бешено вращающимся токарным станком. На тракторе сидели Обеслав и Влас. Дед орал:

— Хорош!

Пацаны кинулись крутить сцепление, убирать передачу. Дед менял заготовку, опять командовал:

— Запуск! — и пацаны давали привод на станок.

Я так и сполз по стенке. Особенно, когда увидел, как тихий спокойный Добруш, брат Веселины, у них стеснение это семейное, носился, как угорелый с дровами и ведрами с водой.

— Кто в дозоре? — подозрительно поинтересовался Кукша.

— Сейчас Олесь, — отозвался Добруш, — его смена. Через час вон Обеслав пойдет.

— Вы чего тут творите, — наконец обрел я дар речи, — Буревой, ты как… Зачем?

— Стоп машина! — скомандовал дед, я окончательно выпал в осадок, пацаны засуетились — Здорова, мужики. Мы тут это, того, слегка процесс убыстрили, я вон тот вал сюда пробросил, да и к станку приделал…

— Он же развалится! Он же на такие скорости не рассчитан! — я запаниковал.

— Да я его тоже того, доделал, — ответил дед.

Я начал присматриваться. И впрямь доделал! Усилил кое-что, барабаны инерционные убрал, валы поменял на более толстые, шестеренки тоже. Дед провел комплексную модернизацию, считай! Я повернулся к Буревою. Тот с умным видом рассказывал пацанам, как и почему работает машина. Те кивали, тыкали пальцами, спрашивали. Дед решил плотно взяться за образование.

— Пошли бревна разгружать, — я потянул Кукшу за рукав, не хотел прерывать педагогический процесс, — они закончат, нам помогут.

Уходил из кузницы в смешанных чувствах. Радовался, что дед смекалку проявил, что мелких учит, что сам в мои «изобретения» новшества вносит, пусть пока и на интуитивном уровне, а с другой стороны, вроде как не один я такой умный тут теперь. И это ж мои поделки! Чего он в них лезет!

Пока разгружали, обида детская прошла. Правильно дед все сделал. Я хотел сам станок на паровой двигатель перевести, но после стройки, в новом помещении. А он решил проблему в лоб. Но ведь решил, и запчастей теперь больше сделает, и более гладких, и более ровных! Молодец дед. Объявлю ему благодарность, с занесением. И ведь, что самое характерное, не стал просто вал втыкать, а доделал станок! С умом подошел!

Вечером обсуждали текущее положение дел.

— Мы бревна, Буревой, все перевезли, там только верхушки да пеньки остались. У тебя с рамой новой как?

— Сделал, в-о-о-о-н там стоит, под брезентом. Туда только двигатель вставить, я все заново собрал. Чуть усилил кое-где, дуб пришлось на это пускать, — дед вздохнул, дуба у нас было мало, пару небольших деревьев только спилили. На великанов, что тут водились, рука не поднялась, да и сил бы не хватило.

— Завтра тогда стройку начнем. Надо еще землю снять, чтобы дома на одном уровне стояли.

— Это да, холмов хватает, — дед точил деревянные ложки, ему так лучше думалось — да еще печки класть, да еще рыбу добывать, фанеру делать, трубы из нее, соль попробовать добыть…

— Блин, хоть разорвись! — я с досадой махнул рукой, людей категорически не хватало, — надо приоритеты расставить. Ну, определить, что в первую очередь делать. Там еще с железом бы надо что-то решить, пока тепло…

— Я мелких почему к трактору-то приставил, — дед отложил баклуши, — нам время надобно. А они смогут машину смазывать, да помогать в обслуживании. Тогда по утру время останется на все остальное. Для начала надо печи делать, потом — срубы ставить для «промзоны» этой твоей, потом — печи для домов, и срубы. Потом стекло варить, для него — золу делать, да песок таскать. Для печей кирпичи неплохо было бы сделать…

Мы растягивали Тришкин кафтан. Три взрослых мужика на все задачи. Причем еще и в разных местах — соль, стройка, железо, кирпичи, зола, стекло, фанера. Благо, хоть стройматериалов хватало, заготовили много бревен. Да и топлива с сырьем для ткацкого ремесла тоже. Начали распределять ресурсы. На подмогу позвали баб. Долго спорили, рядили, кто куда да чем занимается. Сошлись на наиболее оптимальном варианте.

Дед выдвигается с косой на место, где есть выход соли, и начинает косили всю траву, которая попадется под руку. Мы с Кукшей готовим приспособления для добычи соли, для промывки руды, для формирования кирпичей. Кирпичи у нас получались по результатам промывки болотного железа. Я в горне испытал кирпичи, оставшиеся с моих первых экспериментов с железом, они нормально держали температура. Правда, если сильно-сильно раздуть горн — трескались, для выплавки они не подходили. Придется брать ту глину, которую Первуша использовал. Когда будут готовы инструменты, мы выдвигаемся в сторону соли и болота с рудой. На соль по очереди садятся бабы, там процесс простой. Мы втроем уже двигаемся к болоту, там обустраиваем промывочную станцию, и переносим паровик, маленький, который использовали на лесопилке, и запчасти с расходными материалами к нему. После чего дед с Кукшей начинают формировать фундаменты для печей, на бревнах, закапывать столбы, а я сажусь за промывку и кирпичи. Когда я посчитаю нужным, мы начинаем перенос к озеру промытой руды и кирпичей, потом все перевозим на плоту в деревню. Параллельно, сбор меда, лекарственных трав, и прочего в лесу. Задача минимум — к сенокосу в конце июля получить каркасы из столбов для строительства домов, промзоны, запасы золы, кирпичей, так, чтобы хватило на печки в дома, с промышленностью потом разберемся. В июле-августе — сенокос, и основной этап строительства. А к осенью сбор урожая.

Самое простое было с солью. Бочка с водой, железное ведро, да медный противень. Накопаем земли соленой, может, на выход самой соли наткнемся. Бабы собирают траву, жгу ее, кипятят воду в ведре, в бочку забрасывают землю, заливают горячей водой. Воду, через тканевые и угольные фильтры, сливают на раскаленный противень. Там вода испаряется, остаток, который должен быть солью, счищают в лоток. Собственно, все. Понятно, что в процессе им сделали три противня, усовершенствовали бочку, всякие черпалки-мешалки сделать пришлось, лопату выдать совковую, но на общую картину это не влияло. Особенно учитывая то, что в процессе разрывания места, которое зимой лизали лоси, нашли десятисантиметровую прожилку более белой земли, соленость которой даже я на язык почувствовал. Выход соли составлял по полкило в день. Золы — килограмм пять.

С лотками для промывки руды было сложнее, но тоже не бином Ньютона. Сделали их разборными, и поворотными. Четыре лотка поворачивались вокруг одной оси, и я мог счищать промытую руду в специальный ящик. Паровик малый прицепили к насосу, который поднимал воду из болота. Процесс был несложный. Набрать воды в одну бочку, переключить насос на другую бочку, пока набирается вода — накидать рудной глины в бочку и хорошенько размешать. Открыть заслонку, чтобы стекало в лоток, накидать в другую бочку воды. Когда одна бочка стечет, повернуть лотки, пока стекает вторая счистить в короб руду. И все заново. Потом полученную руду на остатках горна Первуши прожарить, да в мешок. И еще не забыть смотреть за лотками для кирпичей. Их сделали много, выход чищенной руды был одна четвертая-пятая от массы болотной глины. На одну закладку получалось около восьми килограммов руды и тридцать-сорок килограмм глины для кирпичей. Лотки сделали на девять кирпичей. С одной закладки как раз получался лоток с кирпичами. Сначала их оттаскивал на солнце, сушил, потом — прогревал на дровах в яме.

Со стройкой процесс был отлажен, разве что опять вмешалась религия и мистика. В том месте, где мы хотели строить промзону, были могилы сыновей деда. Пришлось уговаривать их на перезахоронение. Хорошо хоть в самих могилах были только туески с пеплом, тела они сжигали. Перезахоронили братьев на День Перуна и мой день рождения. Место выбрали на Перуновом поле, сделали оградку деревянную, зарыли туески в землю. Вместо надгробья водрузили плиту, которая после промывки руды получилась, прислонив ее к идолу Перуна. На ней я выбил имена братьев.

Момент получился торжественный, дети за полтора года уже и начали забывать про отцов, особенно те, что поменьше. Старшие стояли грустные, Кукша чуть не заплакал. Я произнес речь:

— Спите спокойно, Первуша, Вторуша, Всебуд. Вы все, что смогли, для рода сделали, теперь наша очередь. Мы будем достойны Вас и Вашей памяти. Память о Вас мы, потомки Ваши, пронесем сквозь века, чтобы все знали, кто и почему тут покоится.

— И убийцам вашим отмстим, — добавил пацан, смахнув слезу со щеки.

— И отомстим, — нестройно, тихим голосом, повторили все.

— Пусть земля вам будет пухом на новом месте, — дед пожевал губы, снял с головы бандану, которую носил, за ним повторили все, — сынки. Не уберег я вас, но внуков ваших, да женок сберегу, с Сергеем вместе подымем род, в люди всех выведем.

Молча пошли к деревне, настроение было ни к черту. Считай, похороны устроили. Ушли с головой в работу, чтобы мысли мрачные не лезли в голову. Разве что кто-нибудь периодически уходил на Перуново поле, подправить оградку, да цветов новых посадить. Это я начал делать, а то не по-людски как-то. Потом и остальные поддерживать цветник начали. Стоял теперь посреди Перунова поля идол дубовый, резной, да плита каменная. А вокруг цветы росли…

До конца июля успели сделать все, что планировали. Даже несмотря на частые дожди. Брезент помог и тут. А мне они так вообще были только в помощь, бочки с водой набирались сами, без паровика. Соли наготовили чуть не бочку, золы — так вообще немеряно, дед часто поутру ходил косить траву вдоль ручьев, бабы еще и валежник всякий, шишки, иголки туда запихивали. Первую варку соли испытали на Машке. Она крутилась постоянно в месте добычи. Слизала горстку серых кристаллов на ура, и без последствий. Правда, Смеяну пришлось отвлечь, чтобы не бросилась защищать свою лосиху.

С рудой процесс пошел нормально, хуже было с кирпичами. Лотков мало оказалось, не успевали кирпичи высохнуть. Пришлось мужиков брать в помощь, да делать еще. Глину выбирал в болоте ту, которая похожа была на кучи, оставленные Первушей. Старался брать вдоль берега, была глобальная задумка сделать водный путь к озеру из болота. Я даже один раз прогулялся в ту сторону. Там километра два по лесу, если вдоль болота идти, да потом скала выходит, потом обрывистый берег. Если напрямую путь делать, то в скале той надо дырку делать. Ходить, правда, приходилось все дальше и дальше за глиной железной, но я собрал плот из трех бревен, и возил руду на нем, быстрее получалось. Метров триста за месяц сделал дороги в болоте, чистой воды у берега, по которой мог пройти мой плотик. Вел его за веревку, как бурлак, по берегу.

К концу июля, как и договаривались, собрались все в деревне, определять дальнейшие действия, да строить дома. Я первый раз за месяц был дома, еду мне периодически приносили бабы.

Деревня преобразилась. Во-первых, помимо каркаса, о котором договаривались, стояли уже почти полноценные срубы. И их было больше, чем мы договаривались! Я сильно удивился, но дед мне все разъяснил. Смекалка народная тут сработала, как надо. Трактором они дырявили землю под столбы, дед приспособил оснастку. Им же затягивали бревна. Получилось быстро, и смогли справиться они сами, без меня. А те срубы, о которых не договаривались, это были амбар с большим погребом, и крольчатник. Точнее, заячник. Кукша, пока отлучался на охоту, принес пятерых маленьких зайчат. Кормили их травой, молодыми побегами, да пищевыми отходами. Они за месяц раздобрели, сидели все в одной клетке. Пока не начали драться между собой. Дед сделал каждому по клетке, те теперь сидели в «одиночках». Слава Б-гу, что не застал я процесс объяснению Смеяне, что кроликов тех по осени придется пустить на мясо. По рассказам, было много слез, скандалов, и только рявк деда привел девочку в чувство. Знаю, что жалко животину, меховые комочки были забавные, но делать нечего, мясо нам надо.

— Эх, молодцы вы, — я похвалил деда, — а я там одичал окончательно, в одиночестве. Вон, в баню надо, да одежку в порядок привести.

— Ну, железо дело тоже нужное. Наш трактор меньше силы теперь дает, дерево-то я подправлю всегда, а тут с цилиндрами и поршнями проблемы, — дед протер тряпкой черные от дегтя руки, — верно ты говорил, может и не дожить до осени наш конь деревянный…

— Ну то мы посмотрим еще, разобрать да проверить его надо. Может, просто ремонт нужен. А лучше конечно еще один сделать, чтобы не остаться без тяговой силы в самый ответственный момент.

— Я думал над тем. Даже раму еще одну собрал, с механизмами всеми, успел. Только железо все теперь к нему нужно, да котел.

— С трубами как, с фанерой? С досками? Вы лесопилку еще не разобрали хоть?

— Не, тут вопросов много, со станками твоими. Как делать будем? Как в новых местах размещать? Как от пожара и огня беречься?

— Н-да, тут действительно думать надо. Если мы паровики к каждому станку делать будем, надо места для них предусмотреть, да и переделать кое-чего я бы не против был.

— Ну вот потому мы их и не трогали пока. У тебя там как?

— А у меня прогресс. Много наделал всего, как вывозить будем — я не представляю. Там одних кирпичей вот столько, — я руками показал Буревою размер той кучи, которая у меня получилась.

Сами посудите, за полчаса работы я делал девять кирпичей. За световой день — на сушке оказывалось почти две сотни. За месяц, без выходных, почти шесть тысяч. Половина, правда, потрескавшиеся, непонятно, как себя вести будут в печах. И это не считая руды. Ее по прикидкам получалось под три-четыре тонны. Я ее даже не складывал в тару, она лежала громадной кучей возле места промывки. Еще и не успел всю ее прокалить, только десятую часть. Просто тупо не хватало дров. Да еще и для кузницы делал кирпичи из Первушиной глины, они более огнестойкие.

Дед присвистнул от объемов:

— Ну ни чего себе! Ты чего, крепость строить собрался? Надо было бросать это дело, да идти нам помогать.

— Не скажи, Буревой. Сейчас их хоть подсушить можно. А представь осенью? И так дожди раз в три дня, но хоть тепло. А если зарядит на неделю? А сколько нам печек нужно, ты посчитал? У нас ведь теперь для паровиков печки нужны, для обогрева, да еще и в таком, — я обвел руками стройку, — количестве. Путь будет. А с транспортом я вот что придумал…

Объяснил деду про водный путь в болоте. Тому идея понравилась, все не на себе волочить. Трактор к нашей делянке не прошел бы, там овраги, ручьи, склоны. Мы его только на ровной поверхности использовали, я боялся, что перекосит цилиндр, или там датчик давления, и поминай как звали водителя.

— Вот что, Сергей, — дед почесал бороду, — мы с тобой так сделаем. Сейчас перенесем то, что надо для стройки. Потом, по зиме, оставшееся на санях каких-нибудь прикатим, когда снег ляжет. По воде сейчас может быть опасно…

— Это еще почему? — удивился я.

— Да снуют лодки, часто, много, один раз к самому берегу подходила. На лесоповале с Кукшей работали — так стрелой отпугивать пришлось, они отвернули. Там двое всего было.

— И чего они так часто лезут?

— Погода, — кратко поведал дед.

— Так, с этого места поподробнее.

— Погода плохая. Дождей много. Урожая большого не будет. Мена корелам нужна, они на Ладогу плавают часто. Продают меха да всякое за зерно. Не наберут зерна на зиму — голодать будут. А урожай в этот раз плохой будет, — дед погрустнел.

— Насколько плохой? — тут уже я насторожился.

— Ну, если две трети от прошлогоднего соберем, уже хорошо будет, — дед почесал бороду, — а так половина будет. Картошка твою не знаю, как устойчива к дождям, а рожь плохо родит.

— А остальное как? Ну там, овощи, крапива, горошек этот мышиный?

— Остальное нормально, а вот рожь плохо даст.

— Ну, заранее горевать не будем, в любом случае с едой нормально будет. А вот с лодками на озере — это опасно…

— Ну вот и я к тому. Мы с лесоповала только ночью теперь ходим. И с кирпичами так придется. И с рудой железной…

— Да и оружием срочно заниматься придется, — добавил я, — от лодок чтобы отбиться хотя бы, если что.

— Это верно, — дед кивнул.

Собрали всю деревню, заслушали доклады по направлениям под вкуснейший, соленый ужин. Соли сделали с лихвой, пока это направление можно закрывать. Но нужна была зола. На нее пускали все, что горит. Нужны были доски, для отделки домов и мебели. Нужны были бочки, для засолки овощей, рыбы, мяса. Нужна была фанера, для нее — клей, для клея — рыба и кости. Уйма всего нужна была. А тут еще и уровень опасности увеличился, а значит пора вооружаться.

На оружии остановились в первую очередь. Стройкой занимались, и им, родимым. Комплект вооружения нашего жителя представлял собой, по результатам бурных дискуссий, щит из толстой фанеры (она хорошо стрелы держала, да и удары, при этом была легче), копье в полтора метра длинной, фанерный же шлем, от стрел в основном, и арбалет. Арбалет делали из дерева, дед клеил разные сорта в дуги, сгибал их над кипящей водой. Я делал механизм заряжания.

Проблем с ним было много. Во-первых, заряжать его должен был и ребенок. Во-вторых, он не должен мешать стрелять. В-третьих, не должен быть громоздким. В-четвертых, не мешать тетиве. Как все это совместить — думали всем кружком механизации. То есть я, Кукша, Буревой, и Влас. Мозговой штурм принес интересное техническое решение. Я его придумал, когда наблюдал за тем, как мелкий игрался с палками да шестеренками. Он их крутил, как юлу. Система натяжения в итоге стала очень технологичной. Я даже сам сначала испугался, сможем ли такое сделать. Крутил рисунок на фанерке, прикидывал плюсы и минусы. Рассказал мужикам. Те тоже кривились, сложно и непривычно. Но решили сделать.

Сам арбалет представлял собой ложе для стрелы, приклад, плечи. Все, как и на моем, принесенным из будущего. Вот только внутри начиналось чистое колдунство. Вдоль всего арбалета шел винт, как в мясорубке. Винт окружала хитрая коробка. В районе плеч была шестеренка, которая приводила винт в движение. Для вращения шестеренки была специальная ручка. Вращаешь ручку, крутится «мясорубка». А дальше был самый спорный момент. Там же, рядом с шестеренкой, надевалась на «мясорубку» специальная насадка с резьбой. Ее надо было вставить на винт и потянуть на себя немного. Насадка была разрезная, чуть больше полукруга. По краям торчали два хитрых шпенька, которые выходили за пределы ложа и цеплялись за тетиву. Винт стоял чуть под углом, не параллельно ложу, поэтому при вращении винта, насадка сначала прижималась к нему, за счет фигурного выреза в коробе винта, потом опускалась вниз, и натягивала на замок тетиву. Еще половина оборота винта, и она выпадала, фигурный вырез сильно расширялся. Для насадки Буревой подобрал дерево, которое посильнее пружинило, эта деталь получилась самая сложная, не считая винта. Насадок на арбалет делали по пять штук, да еще и специальный выступ предусмотрели, на который они падали после прохождения винта. Этот выступ был как бы элементом защиты руки снизу, как скоба, защищающая курок на пистолете, только сильно толще. У нас спусковой крючок был сверху, в виде «качели», которая снимала своим одним концом тетиву при выстреле.

Для производства выстрела, стрелок занимал положение, вставлял насадку, начинал вращать ручку винта. Насадка натягивала тетиву, и насаживалась на выступ под рукой стрелка. Стрелок накладывал в специальный держатель из подпружиненной металлической пластины стрелу, с оперением только в одной плоскости, целился через планку у глаза (крепилась сбоку на ложе, буквой «Г») и мушку (крепилась на уровне плеч, на специальной дуге), и производил выстрел. После выстрела или брал новую насадку, или снимал старую, и повторял процесс.

Первое изделие ломали, а точнее испытывали всем селом. Меняли форму ручки, приклада, насадки, короба винта. Но идея оставалась та же. Второй арбалет чуть удлинили, добавили противовес в приклад, ряд держателей для насадок слева, и держателей для стрел справа. Потом — отказались от оперения, и сделали магазин на пять стрел. Магазин был снизу, подача стрелы была пружинной металлической планкой. Как я намаялся, пытаясь сделать эти планки! Лучше бы еще один трактор построили. Все они получались ужасными, после каждого отстрела их приходилось править, чтобы сохранять пружинные свойства. Подача стрелы для выстрела производилась стрелком путем нажатия специального микро-рычага, удерживающего стрелу в магазине. Причем магазин был отъемный, из фанеры, поэтому пружин-планок делать пришлось много.

Арбалет получился чуть не полтора метра длиной, такой предназначался для взрослых. Для детей — меньше метра, и стрелы другие. У стрел был длинный железный четырехгранный наконечник, который собирался из двух пластин с длинными хвостиками. Древко собиралось из четырех частей, все это сажалось на клей. Наконечник не выходил за пределы древка, иначе магазинное заряжание было бы невозможно. Древка делали из фанеры, так прочнее. Тетивы — из конопли. Буревой говорил, что надо волос использовать, я вообще предлагал трос стальной, но ни того, ни другого у нас не было, поэтому только конопляные веревки. Масса арбалета для взрослых перевалила за шесть кило. Добавилось несколько приспособлений для удобства, по типу фиксатора ручки вращения, чтобы использовать ее как вторую ручку.

К концу стройки закончили и вооружение, пока только арбалеты. Я их делал, в основном, остальные тягали бревна, бабы убирали в поле, часть урожая уже поспела. Разве что периодически, когда мне надо было подумать над конструкцией, ходили с Кукшей за рудой и кирпичами, в дороге лучше думалось. Первая партия из семи арбалетов, взрослым, Кукше, Обеславу и Веселине, была представлена на суд зрителей.

Первой, традиционно, новое оружие опробовала Веселина. Дал ей три магазина со стрелами, показал процесс заряжания, объяснил все. Она пробовала заряжать, натягивать тетиву, без стрел, потом заявила, что устала держать. Мы только вздохнули, с этим ничего поделать мы не могли. Разве что предложили стрелять с упора, а не стоя. Вся деревня пошла к мишенному полю.

Там девочка-подросток улеглась на бугорок, поелозила, привыкая в прикладу и оружию, и начал первую серию выстрелов. Все в молоко, поникший дан из веток и травы стоял нетронутым. Я опять горестно вздохнул, потянулся было забрать свой позор, ну Веселина не вставала, что-то трогала, рассматривала:

— Дядя Сережа, — я помолодел, раньше дедом был, — можно я еще. Тут просто не так все немного. Привыкнуть надо.

Вторую серию она сделала, тщательно готовясь к каждому выстрелу. Последние два болта вошли в голову чучелу. Встала, отряхнула оружие.

— Тут не так, как с черным самострелом, — начала объяснять девочка, черный был из будущего, — когда эта штука, насадка ваша, сходит, прицел прыгает, сбивается. Да и когда курок нажимаешь, тоже мимо летит, крепче держать надо. Еще его вправо клонит, да ручку надо меньше сделать, все равно легко натягивается. Стрелы летят по-другому, дальше, да в плечо…

— Отдача это, — влез я с пояснениями.

— Ну вот эта отдача, сильнее, лягается прям. Надо в дерево стрелы воткнуть, посмотреть, как глубоко войдут.

— Ладно, давай оружие на переделку, пока остальные попробуйте. Им объясни, как стрелять, Веселина, я сейчас приду.

Я появился через час, приделал стопку ткани на приклад, демпфер будет, попытался сбалансировать арбалет в обоих плоскостях. Балансировал наклейкой железных полосок, точка для баланса была там, где стрелок правой рукой держал древко. Чуть потяжелел механизм, но стал приемистей. Да еще и смазал его, курок сделал подлиннее, заранее предусмотрел такую возможность.

Село занималось истреблением чучела. Как и в первый раз, пока все было мимо. Но скорострельность была на грани фантастики. Я остановился, засек момент, когда Зоряна зарядила новый магазин, под чутким руководством Веселины, увидел, как неудобно ручкой натяжителя вращать лежа, надо типа сошек что-то делать, и стал замерять время. Ну что, за сорок секунд «в ту степь» улетели все пять стрел.

— Вот, Веселина, держи, теперь попробуй.

Девочка покрутила в руках обновленный арбалет, прижала к плечу, поводила из стороны в сторону, посмотрела на меня одобрительно. Потом выпустила все пять стрел в голову чучела.

— Вот теперь хорошо.

— Надо еще упор сделать, для стрельбы лежа, — я примерно показал какой, — тогда еще лучше будет. А лучше сделать вот так…

Я начал рисовать. Не то, чтобы я пацифист, но мысль о том, что я думаю, как лучше убивать людей, отдалась холодком по спине.

— Вот теперь этот упор будет у нас еще и вместо штыка. Ну, ножа на стреляющем оружии, если близко враг будет.

Мой рисунок предполагал сделать два двадцатисантиметровых четырехгранных штыка, с круглым основание, с перемычкой, в виде буквы «А», и крепеж на продолжении арбалета, за пределами плеч, с фиксацией для штыка. Если стрелять из позиции лежа, его надо было опускать, если стоя или сидя, то поднимать и закреплять специальной защелкой. В походном положении штыки укладывались вдоль ложа, или вообще выкручивались.

Переделки закончил к осени. За это время, на утренних тренировках взрослые с тремя подростками меньше чем за минуту умудрялись высадить тридцать пять стрел с расстояния в двадцать пять метров, причем две трети — в чучело. После переделок и балансировки со штыками из положения лежа две трети стрел уже летели чучелу в голову, а остальные — в тело. Стоя и сидя результат был хуже. Поэтому Буревоя остановил, когда тот попытался начать делать щиты. Надо их форму сделать такой, чтобы они были опорой для арбалетов.

К осени же закончили основные строительные работы. В промзоне предусмотрели место для паровиков, сделали бревенчатые фундаменты для печек. В жилых домах тоже, плюс наделали нужное количества поташа. Дело за малым, сделать стекло, рамы, окна, печки, металлические части к ним. Начать и кончить. Много засолили помидоров, огурцов, кабачков, да и местных овощей, включая капусту. Ржи, как дед и предсказывал, было на треть меньше чем в прошлом году. Осталось убрать картошку, корм для животины, да коноплю. Крапиву оставляли на весну, так лучше, бабы сказали. Заготовили сена для Машки, кролики наши разжирели, напилили деревьев. Буревой и Кукша, пока я занимался оружием, гоняли на лесоповал на тракторе. Осталось только привезти лес, да выкорчевывать пни.

Первое сентября было забавным. Я объявил День Знаний, и торжественную линейку. Никто не знал, что это за День Знаний, и какая такая линейка. Но «торжественно» — это поняли все. Поэтому с утра напарились в бане, постирали заранее всю одежду, нарядились в самострелы, даже дети в свои детские. Я всех построил всех в линию посреди села, возле вкопанной мною лично длинной тонкой сосны.

— Товарищи! — все посмотрели друг на друга, — сегодня мы отмечаем наш первый День Знаний. В моем мире каждый год в этот день начиналась учеба. Наша учеба тут начнется с тяжелого, но необходимого Знания. Все мы знаем про ухоронку в нашем лесу, все мы тренировались убегать туда при опасности. Теперь мы будем получать новое Знание. Как защитить ту самую ухоронку, если враги последуют за нами. Это будет наше первое и Главное знание, как сохранить себя. Ура, товарищи!

Строй молчал, не понимания чего я от него хочу. Четырнадцать человек в камуфляже, берцах, с банданами на головах и самострелами через правое плечо. Я начал тянуть веревку у вкопанного бревна. Из коробки под ней потянулось красное полотнище. Все недоуменно смотрели на меня. У нас такое означало опасность. Я поднял его на самый верх, на все три метра. Порывом ветра небольшое полотно развернулось. На нем красовались знакомые в моем времени всем символы. Серп и молот. Единение труда крестьянского и пролетарского, ремесленного. Народ затих, рассматривая.

— Это что? — первым спросил Буревой, он возглавлял строй, я всех поставил по росту.

— А это флаг торжественный, наш, праздничный. Красный цвет в нем не опасность, а кровь, пролитая за лучшую жизнь нашими дедами, отцами, братьями. Желтый цвет — это пот, пролитый на поле, в кузне, на лесоповале. Серп — символ крестьянского труда, молот — ремесленного. И нет тут над нами ни князей, ни царей, ни угнетателей каких. Теперь мы вооружены, и сможем дать отпор, хотя бы мелким группам бандитов да тем, кто поживиться к нам придет. Так ведь?

— Так, — нестройно ответило село, продолжая рассматривать знамя.

— И значит, Ура, товарищи! — я выделил голосом» Ура».

— Ура, — опять нестройно прозвучало со стороны строя.

— Ура!

— Ура! — теперь веселее.

— Ура! Ура!! Ура!!!

— Урааа-а-а-а-а-!!! — народ закричал теперь уже хором, и радостно, дошел до них смысл слов моих.

Такой вот получился День Знаний.