Продолжение главы 96

Ты хватаешь свой рюкзак, бежишь к открытой двери, медлишь мгновение и… ух! Спрыгиваешь с поезда. Ты летишь, а потом падаешь на землю, больно ударившись и несколько раз перекатившись по гравию, сухим веткам и чему-то похожему на колючую проволоку. Твой полет кувырком по холму, усыпанному колючками, заканчивается в месте, где кончается дорога из мокрого гравия, и остаешься лежать там, вся разбитая, в луже. Вот именно так ты себе это и представляла — посмотреть Италию. Ты порезала руку, поцарапала лоб, а твоя лодыжка, судя по ощущениям, и вовсе может быть сломана — хотя нет, это вряд ли, потому что ты все еще можешь идти. Ты ковыляешь, сколько можешь, милю, может, больше. Луна освещает твой путь; время от времени среди деревьев раздается хруст веток; ты слышишь, как на какой-то одинокой ферме вдалеке лает собака. Толстые кипарисы высятся вдоль дороги и наблюдают за тобой, словно молчаливые часовые.

В конце концов ты набредаешь на развалины старой церкви, что для сельской тосканской местности не редкость. Это белый каменный собор посреди поля, без полов и крыши. На месте кафедры растет зеленая трава, а в пустые окна задувает ветер. Ты ложишься на влажную траву, над тобой алмазами сверкают звезды. Тебе нужно поспать, перед тем как завтра снова трогаться в путь. Первым делом тебе надо будет привести себя в порядок, успокоиться и постараться вести себя естественно. Ты погружаешься в беспокойный сон, тебе снятся на удивление эротичные кошмары с участием Элен-Эллен, которая целует тебя, припадая своим мягким синим ртом к твоему.

Утром тебя будят голоса спорящих людей. На деревьях поют птицы, в воздухе запах дыма от костра. Ты промокла от лежания на траве. У тебя все болит. Ты счищаешь листья со своего свитера, выходишь из собора на цыпочках и видишь стоящих на обочине молодых людей, которые орут друг на друга.

— Я надеру тебе задницу! — кричит высокая блондинка.

Парень делает маленький шажок назад, и хотя сложение у него атлетическое, он смотрит на нее со страхом, как будто такое вполне возможно. «Пэмми, — говорит он, — это не так. Я просто хочу знать, что случилось». Они стоят возле синего «фиата» с привязанным к крыше багажом. Девушка хороша собой. Светлые волосы собраны сзади в аккуратный конский хвост. Синие-синие глаза и пухлые розовые губы. Она очень высокая, может, шесть футов или около того.

— Не называй меня Пэмми, — кричит она.

Он раздражается: «Давай не будем ссориться, ладно?»

Она не дает ему подойти к машине: «С тобой все ясно. Забирай свое барахло из машины». Она стоит, уперев руки в бока, как какая-нибудь шведская богиня, которая только и ждет повода, чтобы дать волю своему гневу. «Здесь? — он как безумный обводит окрестности рукой. — Здесь, посреди восточной Гвидо? Ты, должно быть, шутишь». Он делает шаг в ее сторону, и Пэмми без промедления бьет его кулаком по лицу.

Он отшатывается, держась за нос. «Господи!» — восклицает он, у него между пальцами просачивается ярко-алая кровь. Она начинает снимать с крыши машины сумки и бросать их на землю. «Я знаю, что ты спала с этим парнем в Палермо! — кричит он, звук его голоса приглушенный, потому что он ладонью закрывает себе рот. — Ты бросила меня во время поединка с Петросяном, чтобы переспать с этим чинушей!»

— Это был не чинуша. — Она с отвращением бросает сумку ему под ноги. — Это был губернатор Сардинии.

— У меня кровь идет! — Его лицо будто испачкано клубничным джемом.

Она скрещивает руки на груди. «Удивительно, — говорит она, — хоть что-то тебе удается с первого раза».

Он целую минуту смотрит на нее, а потом уходит, тяжело ступая, вниз по гравийной дороге. Ты выходишь из развалин. «Что случилось?» — спрашиваешь ты девушку. Она резко разворачивается и заговаривает с тобой, как будто ты все это время была рядом. «Черт, — говорит она, — обожаю бить мужчин».

Она предлагает подвезти тебя до города. Говорит, что ее зовут Памела Портерфилд, она журналистка из Техаса, пишет для крупного спортивного журнала, а здесь освещает события из жизни боксера Поп-Ай Уолкера, который «боем прокладывает себе дорогу в Италии». Она рассказывает, что Уолкер — боксер-тяжеловес, что не слишком хорошо. «Настоящие толпы собирают только те, кто в среднем весе, — объясняет она. — Те, кто в среднем весе, танцуют по рингу и выколачивают друг из друга последние мозги. Кровища повсюду. А тяжеловесы будто просто перетаптываются с ноги на ногу. Хотя у Уолкера удар забойный». Глядя в зеркало заднего вида, она наносит на губы помаду и показывает своему парню средний палец, когда вы обгоняете его на дороге.

Вы проезжаете мимо следующего города, а Памела по-прежнему болтает без умолку. Она говорит, что будет рада довезти тебя до Помеции, где состоится следующий поединок, если ты, конечно, захочешь. Разумеется, почему бы нет? С ней легко. Она сильная, в ней нет ни следа грусти или слабости — она будто противоположность образу Элен-Эллен.

Когда вы приезжаете в Помецию, Памела просит тебя сделать снимки боя цифровым фотоаппаратом (поскольку ее предыдущий фотокорреспондент бродит сейчас где-то в сельской местности). Она дает тебе тридцатисекундный урок обращения с фотоаппаратом. «Эта кнопка, чтобы включить, эта — чтобы выключить, это объектив, не роняй его, или эта треклятая фиговина сломается, и просто попробуй заснять побольше крови».

Против Уолкера выступает маленький итальянец по имени Симоне Ротоло, и вначале десятикратный чемпион не сомневается в своей победе. Но потом оказывается, что какие бы сильные удары Поп-Ай ни наносил, Ротоло не сдается. Он похож на окровавленную боксерскую грушу, которая, как на невидимой пружине, все время возвращается обратно. К шестому раунду Поп-Ай теряет перчатку и продолжает бой голой рукой. У него разбита губа, кровь летит во все стороны. Они будто пытаются выжать друг друга до капли, но у них не получается. Ты с фотоаппаратом подбираешься к ним так близко, что можешь чувствовать исходящий от них запах. Ты снимаешь их окровавленные деформированные уши, их распухшие губы и глаза с лопнувшими сосудами. Сделанные тобой снимки очень хороши, даже Памела так думает, а ей, по ее же словам, обычно ничего не нравится.

Вы с ней колесите по всей Италии, следуя за Уолкером. Наконец в Риме брошенный ею парень выслеживает Памелу, он пьян и нарывается на драку. Он требует вернуть ему паспорт, а Памела отказывается и разыгрывает из себя напуганную дамочку. Не проходит и тридцати секунд, как банда заведенных, накачанных адреналином итальянцев в костюмах от Армани набрасывается на него и вытаскивает улицу.

В конце тура она предлагает тебе вернуться с ней в Америку: «Ты можешь поехать в Даллас, а я попробую устроить тебя в газету фотокорреспондентом на полставки». Ты бы хотела поехать домой, но еще больше тебе хотелось бы, чтобы на таможне тебя не поймали. Если полиция тебя ищет, в аэропорту тебя точно поймают.

Если ты летишь в Даллас с Памелой, перейди к главе 238.

Если ты отказываешься лететь в Даллас с Памелой, перейди к главе 239.