Фелисити

1:21

Ты не должна судить себя строго.

Ты не должна судить себя строго.      

Ты не должна судить себя строго.

Твержу себе это, пока стою под горячим душем, пытаясь смыть все то греховное, что мы сделали за последние четыре часа. Я не знаю его! Предполагалось, что это будет секс на одну ночь, а после я планировала исчезнуть, пока он спал, и никогда не пересекаться с ним вновь.

Мы трахались.

Поели и не разговаривали ни о чем важном или душевном. К примеру, о том, какая у кого любимая команда, хотя это не имеет значения, так как никто из нас настолько сильно не любит спорт. По крайней мере, не футбол или баскетбол. Хотя в сексе у нас есть что-то общее. Я все еще ощущала его руки на своих бедрах.

Прекрати, Фелисити, прекрати!

Хотя почему? Почему не могут два человека, которые любят секс, просто заниматься сексом? Почему я чувствую себя такой грязной и виноватой?

Общественный комплекс вины. Голос Марка всплыл в моей памяти, и я вспомнила, о чем он говорил. Тогда я впервые поняла, что его ночи больше подходят к рейтингу NC–17, чем рейтингу R. (Примеч. Данные рейтинги относятся к системе рейтингов Американской киноассоциации. Рейтинг NC–17 — лица, не достигшие 17–летнего возраста на фильм не допускаются. Рейтинг R — лица, не достигшие 17–летнего возраста допускаются на фильм только в сопровождении одного из родителей, либо законного представителя). Когда Марк говорил, что идет на свидание, я думала, он имеет в виду ужин, разговоры, узнавание друг друга. Но вместо этого Марк уезжал, когда он или она хотели его, они трахали друг друга по-полной, а потом он уходил.

Первая рациональная мысль заключалась в том, что это не может быть безопасно. Ты не можешь просто трахаться с людьми. Роман на одну ночь, то тут, то там конечно же прекрасно, но жить так… Есть ли что-то ненормальное во всем этом?

Все из-за общественного комплекса вины, в этом причина. Из-за того, что живем в обществе, которое так зациклено на сексе, мы сами сводим все к глупым вопросам относительно того, с кем мы должны спать или через сколько свиданий это будет нормально. Или думаем о том, что у нас не должно быть слишком много партнеров, иначе нас будут считать шлюхами, а если слишком мало партнеров — недотрогами. Почему? Почему? В действительности не существует ответа, потому что самые важные вопросы, о которых мы должны задумываться, занимаясь сексом, это:

Первый: законно ли это?

Второй: в безопасности ли я?

И третий, самый главный: счастлива ли я, что нахожусь в такой ситуации?

Вот и все.

Выключив воду, я схватила полотенце и обернула вокруг себя, ступив на плисовый белый коврик в его ванной. Не хочу оставаться здесь дольше, чем необходимо. Надела свое платье, затем взяла еще одно полотенце для волос. Попыталась высушить их как можно лучше, хотя точно знала, что это бесполезно. Жаль, что Клео каким-то волшебным образом не положила мини-фен в мою сумочку. Однако зубная паста и щетка стали неожиданной находкой.

— О, Господи, — ахнула я, когда посмотрела на себя в зеркало. Волосы влажные, волнистые и в беспорядке, платье помялось, и в довершении всего хорошо видны темно-красные засосы, которые Тео оставил на шее и верхней части груди. Что еще хуже, я вспомнила, как получила каждый из них.

Коснувшись правой стороны шеи, сжала ноги вместе, когда вспомнила, как он целовал, сосал меня и резко входил, пока я крепко держалась за него.

— Прекрати, — прошептала я сама себе. Собрав все свои вещи и глубоко вздохнув, я открыла дверь ванной, но в постели уже никого не было. Единственными доказательством того, что мы были там, являлись смятые простыни, которые так и хотелось поправить.

Уходи, Фелисити.

— Точно, — пробормотала я и схватила свои туфли. То, что я добралась до спальни в них, уже было удивительно само по себе.

Я приоткрыла дверь и на цыпочках направилась к выходу.

— Ты пытаешься убежать, как грешник из церкви, — сказал Тео позади меня.

Так близко.

Я обернулась и тут же пожалела, что сделала это, потому что одет он был только в серые пижамные штаны. Мой пристальный взгляд перемещался по каждому кубику его пресса вниз к его…

— Разве не все мы грешники в церкви? — ответила я, пытаясь разобраться в своих мыслях, и выпрямилась.

— Туше́, — он отпил вино из своего бокала. — Но прежде, чем ты уйдешь, мне нужна твоя помощь кое в чем.

— Это ведь не повод для того, чтобы опять затащить меня в постель, да? — ляпнула я.

— Зачем мне нужен повод?

— Туше́, — я направилась в гостиную, где открывался вид на город. — Что тебе нужно?

— Как называется музыка, которую ты играла вчера вечером? — он сел на диван и взял свой планшет с журнального столика. Получив то, что хотел, сейчас он даже не взглянул на меня.

Мы оба получили.

— У нее нет названия.

— Номера произведения или имени композитора было бы достаточно, — сказал Тео, что-то быстро печатая.

— У нее нет номера, и предполагаю, что композитором являюсь я.

Он замер и наконец-то обратил свое внимание на меня.

— Ты написала ее?

— Нет. Я играла ее. У меня не было планов записывать музыку. Я просто поддалась чувствам.

— Это была комбинация нескольких произведений? — он посмотрел на меня так, словно не понимал, что я говорю.

— Не знаю. Разве не вся музыка комбинация из чего-то? Я вошла, увидела фортепиано, и мне захотелось поиграть, так что я сыграла то, что почувствовала. А что?

— Ты играла это раньше?

Я вздохнула. Он начинает раздражать меня.

— Нет. Если бы я говорила по-французски, было бы легче понять, что я говорю?

— Жди здесь, — он встал, положив планшет на диван, и вернулся в спальню.

— И мы вернулись к тому, что он командует мной, — пробормотала я, хотя он, безусловно, не переставал быть властным на протяжении тех коротких двадцати четырех часов, которые мы знакомы.

Положив сумку и туфли на пол, я села и облокотилась на спинку дивана. Он вернулся, держа листки бумаги и карандаш.

— Что, хочешь нарисовать меня?

— Не совсем, — он сел рядом со мной и вручил мне бумагу. — Как думаешь, сможешь вспомнить хоть какую-нибудь часть той музыки?

Я уставилась на нотные листы, и сердце бешено заколотилось в груди. Наконец, я убрала их в сторону и встала.

— Мне нужно идти.

— Где ты должна быть в час ночи?

— Через три часа я должна быть на работе. Мне нужно поспать, — ответила я, когда подошла к двери, но он преградил мне путь и прислонился к двери, скрестив руки на груди.

— Отойди, — потребовала я.

— Какая Богом забытая работа требует того, чтобы ты появилась там в четыре утра?

— Колл-центр по кредитным картам восточного побережья, и это достойная работа, — Богом забытая — это моя задница.

Однако он, казалось, не поверил мне и склонил голову набок.

— Сколько у тебя мест работы?

— Столько, сколько мне необходимо.

— Хорошо, — он отступил в сторону. — Просто признай, что не ты придумала ту музыку. Ничто не раздражает меня больше, чем лжецы.

— Я не лгу, — огрызнулась я.

Он пожал плечами и направился к дивану.

— Я все понял. Ты хотела произвести на меня впечатление. Хотя ты не должна заходить так далеко. Твоя игра была достаточно хороша…

— Эй, придурок, я уже сказала тебе, что не лгу. Значит, я не лгу. И меньше всего меня заботит, останешься ли ты под впечатлением или нет. Так или иначе, наши отношения закончены с этого утра. Но раз ты такой упрямый, то я докажу тебе, — подойдя обратно к дивану, я бросила свои вещи и потянулась за листами и карандашом.

Убрав волосы за уши, сделала глубокий вдох. Не могу поверить, что делаю это.

Я записывала ноты, как будто слышала их в своей голове. Также как раньше, в детстве, сейчас я могла слышать только это. Музыка бушевала во мне, как волны на пляже. Прижав руку к одному уху, игнорируя боль, я записывала каждую ноту так быстро, как только могла, перемещаясь от одного листа бумаги к другому.

— Фелисити. Фелисити? — он положил руки на мои плечи и я вздрогнула. На долю секунды я забыла, что он здесь. — Ты плачешь.

Я моргнула и, конечно же, в моих глазах были слезы. Отбросив карандаш, я вытерла лицо.

— Ох, Боже! Мне так жаль. Я в порядке, — я протянула ему листы. — Это все, что есть. Не знаю, что будет дальше. Я еще не играла ее до конца. Мне нужно идти.

Я побежала так быстро, как только могли мои ноги. Бежала от него и музыки. Надеюсь, это был последний раз, и я никогда не встречусь с ним и с музыкой снова.

1:57

— Убейте меня, — простонала я, уткнувшись в подушку на диване.

— Ох, да ладно. Это не могло быть так плохо, — Клео села на пол у моих ног. — Что произошло?

— Я плакала! — закричала я в подушку.

— Ты, что?

Посмотрев на нее, я увидела, что ее рыжие волосы собраны в пучок.

— Я плакала.

— О, Боже, почему? — простонал Марк, когда приподнял мои ноги и сел.

— Я продолжаю спрашивать себя о том же,— я перевернулась на спину и уставилась в потолок, качая головой от своей гребаной глупости.

— Во время секса? — спросила Клео. — Это было так хорошо, что у тебя были слезы радости? Или настолько ужасно, что ты пожелала бы никогда не вставать с кровати этим утром?

— Разве может кто-то с вот этим на коже сожалеть, что встал с кровати этим утром? — Марк указал на мою грудь, и я быстро скрестила руки на груди.

— Нет, я плакала не из-за секса, — огрызнулась я. — И да, секс был великолепен. Это было страстно, немного грязно и очень сексуально.

Лишь от воспоминания об этом я возбудилась.

— Итак, плач…

— Касался музыки, — прошептала я. — Он попросил, чтобы я записала свою музыку, а ты знаешь меня, я становлюсь эмоциональной, когда дело касается этого.

— Серьезно? Ты плакала из-за музыки? Ты безнадежна, и я устала от этого, — Клео повернулась к телевизору.

— Итак, ты собираешься увидеться с ним снова? — спросил Марк.

— Нет, — но отчасти я хотела, хотя и не знаю почему. — Он хороший любовник и очень сексуальный, а еще богат, но, честно говоря, этого недостаточно, — и похоже не поняла, что сказала это вслух, пока Марк не ответил.

— А разве должно быть что-то еще?

Я пнула его, и он рассмеялся. Они ужасно влияют на меня, клянусь.

Поднявшись, я перешагнула через Клео и направилась в свою спальню.

— Я собираюсь вздремнуть перед сменой.

— Не забудь надеть свитер, когда пойдешь, — прокричала Клео и они разразились смехом.

Ррр! Будь ты проклят, Теодор Дарси.

И будь проклята я, потому что думаю о тебе.

14:03

Сон. Почему я всегда забываю, что моему организму необходим сон? Чувствую себя такой обессиленной и сонной. Возможно, кто-то сможет подменить меня на другой работе?

— Фелисити?

— Да? — я зевнула и повернулась лицом к Розмари, которая странно на меня посмотрела. Ее вьющиеся волосы были зачесаны назад в растрепанный «конский хвостик».

— Четвертый столик просит тебя. Я закончу инвентаризацию, — она потянулась за таблицей.

— Спасибо. Прости. Я почти ничего не сделала, — ответила я и вручила ей таблицу.

— Все в порядке. Серьезно, ты выглядишь так, словно у тебя была бурная ночка. Если захочешь уйти пораньше, скажи мне.

— Я могу поймать тебя на слове, — улыбнулась я и направилась в зал. Подойдя к четвертому столику, достала блокнот для заказов и написала несколько чисел.

— Привет, что будете заказывать? — я подняла взгляд и замерла, когда Тео ухмыльнулся мне. Его зеленые глаза сосредоточились на белом воротнике моей блузки, которая выглядывала из-под фартука. Это единственная вещь, способная скрыть результаты его действий.

— Один дерьмовый кофе, — сказал он спокойно, пока расстегивал пиджак.

— К сожалению, у нас нет, — я сердито посмотрела на него.

— Прекрасно. Тогда я возьму тебя вместо кофе.

Он, в самом деле, только что попытался заказать меня? Теперь я стала вещью, которую можно заказать?

Я протянула ему меню.

— Как видите, меня нет в меню.

— Возможно, не в этом, — ответил он, отложив его в сторону.

— Тебе кто-нибудь когда-либо говорил, что у тебя имеются склонности, присущие вампирам?

— Тебе не кажется, что Лос-Анджелес — худшее место для вампиров?

— Не могу поверить, что мы говорим об этом.

— Сядь, Фелисити.

— Я занята.

Он оглядел пустую закусочную. Тут было только два других клиента, оба, казалось, были озабочены тем, что делали селфи в углу.

— Может быть, по окружающей обстановке и не похоже, что требуются мои услуги, но в подсобке творится безумие. Бедная Розмари вынуждена производить инвентаризацию одна.

— Эй, Фелисити, — Розмари подошла сзади и поставила кофе перед Тео, при этом странно посмотрев на меня, — можешь быть свободна. Я сама закончу в подсобке. Ты сделала намного больше, чем думаешь.

— Извини, я на минутку, — сказала я Тео, затем схватила Розмари за руку и повела ее к стойке. — Что ты делаешь?

— Ты знаешь, кто это? — сказала она шепотом, взволнованно схватив меня за руки.

— Да. Теодор Дарси. Я знаю… ауч! — я потерла руку, когда она ударила меня.

— Не произноси так его имя так!

— Как?

— Словно он нормальный человек. Он Бог здесь. Ты знаешь, сколько людей продали бы свои души за возможность оказаться с ним в одной комнате?

— Если ради того, чтобы увидеть его, ты продала бы душу, разве это не делает его дьяволом?

Она пристально посмотрела на меня.

— Серьезно, если бы люди узнали, что Теодор Дарси заказал свой кофе здесь, то каждый начинающий актер, музыкант и режиссер в этом штате пришли бы за латте. Мэнни выйдет из себя, когда узнает, что пропустил это.

Не думаю, что Мэнни узнал его, потому что он видел Тео здесь вчера и ничего не сказал, но с другой стороны у него было ужасное настроение.

— Фелисити, будь милой, — она отпустила меня, чтобы принести кусок песочного торта. — Скажи ему, что это за счет заведения.

— Он может владеть этим заведением, если захочет, — пробормотала я, когда взяла тарелку и вернулась к его столику.

Он высыпал шесть пакетиков сахара в свою чашку с кофе. Этот мужчина, видимо, собирается таким образом убить себя.

— Ты вернулась, — заявил он, делая глоток своего кофе.

— Мне сказали быть милой с тобой, так как ты всемогущий и все такое, — я нахмурилась и поставила песочный торт перед ним. — Наслаждайтесь своим десертом, Ваше Величество.

— Если хочешь быть милой, Фелисити, тогда сядь. У меня кое-что есть для тебя.

— Для меня? — я села напротив, и тут же мне захотелось стукнуть себя за это. Я только что неосознанно уступила ему. Плевать. Давай покончим с этим. — Ну, и что это?

Отодвинув кофе и кусочек торта в сторону, он положил две папки рядом с собой на стол; одна голубого цвета, а другая красного.

— Возьмешь голубую папку и на этом все. Твой авторский гонорар будет напрямую зачислен на твой банковский счет, и ты никогда не увидишь меня после этого. Ты можешь провести всю свою оставшуюся жизнь, работая на различных работах то тут, то там и вдобавок иметь унылый секс с убогими мужчинами, которые будут всегда разочаровывать тебя. Но… — он пододвинул ко мне красную папку, — если ты выберешь красную, то клянусь Богом, твоя жизнь изменится так, что об этом можно было только мечтать. Это станет началом совершенно новой, захватывающей и сексуально полноценной жизни благодаря мне, где ты будешь в качестве и сотрудника и любовницы.

Если бы он не был так серьезен, я бы рассмеялась. Я уставилась на папки. Такое чувство, словно мы постоянно играем в какую-то игру. Улыбаясь, я подняла руку и потянулась к голубой папке. Но он схватил мою ладонь и переплел свои пальцы с моими. Я вздрогнула, вспомнив, какие опытные у него руки.

— Я думала, что выбор за мной?

— Так и есть, но только будет справедливо, если ты поймешь, что идет в совокупности с красной папкой, прежде чем примешь решение. Ты уже знаешь, что влечет за собой голубая папка, не так ли?

— Разве ты не показал мне все прошлой ночью?

Лукавая ухмылка растянулась на его губах, и, должно быть, в миллионный раз я не смогла отвести от него взгляд.

— Прошлой ночью было только начало твоей жизни в качестве моей любовницы. Существует также возможность стать моим сотрудником. Ты обладаешь настоящим талантом, мисс Харпер, и в этом городе, заполненном псевдо-талантами, моя работа заключается в том, чтобы знать и видеть разницу.

От его слов мое сердце забилось быстрее. Разъединив наши руки, я взяла обе папки и прижала их к груди.

— Хорошо. Покажи мне.

Встав, он вытащил свой бумажник и потянулся к сотне, но потом взял пятьдесят и кинул купюру на стол.

— Не хочу быть показушным, — и подмигнул мне.

Рассмеявшись, я сняла свой фартук и помахала Розмари, когда мы уходили. Его водитель открыл для нас дверь «Мерседеса» и мы сели.

Он молчит, и я тоже. Мысли в голове проносятся с бешеной скоростью, а сердце почти вылетает из груди. И что еще хуже, я отлично осознаю, насколько меня взволновало его предложение. Богатство и манера поведения Тео меня не пугают. Чтобы жить в этом городе, нужно обладать определенной долей бесчувственности. Но Тео влияет на меня, и он прекрасно это понимает.

Наконец, он заговорил.

— Почему ты плакала?

— Что?

— Прошлой ночью… точнее этим утром… пока записывала ноты. Почему ты плакала?

Я отвела взгляд и не ответила. Открыв окно, вытянула руку и наслаждалась теплом ветерка на своей коже.

14:34

— Добро пожаловать, мистер Дарси, — сказала женщина в очках и с темно-каштановыми волосами из-за стойки регистрации, когда мы вошли в здание. Она оглядела меня в замешательстве и не поприветствовала.

Он кивнул ей и, пока мы шли, кивал всем остальным, кто останавливался, чтобы сказать «Добро пожаловать, мистер Дарси», «Добрый день, мистер Дарси», «Хорошего дня, мистер Дарси». Во взглядах, брошенных на меня, читались разнообразные эмоции: замешательство, ревность, заинтересованность и похоть. Последний взгляд, должно быть, он заметил, потому что посмотрел прямо на мужчину, который встал рядом со мной в лифте и одарил меня небольшой ухмылкой. Но когда парень понял, кто находится рядом со мной, его глаза округлились и, неловко улыбаясь, он отвернулся.

— Я еще не твоя, — сказала я, когда мы остались одни в лифте. Странно, но нажал он на кнопку нижнего этажа. Я думала, что мы направлялись в его офис.

— Ты моя, — прошептал Тео. Схватив меня за талию, нежно притянул к себе и расстегнул верхнюю пуговицу моей блузки. — И я могу доказать это.

— А я вот думала, что нахожусь здесь для того, чтобы сделать этот выбор…

— Твой выбор состоит в том, чтобы понять, хочешь ли ты продолжать быть моей, Фелисити, — он поцеловал меня в висок и сжал мою задницу, после чего двери лифта открылись. Не сказав больше ни слова, он вышел и оставил меня, чтобы я застегнула блузку. Засосы она скрывает достаточно хорошо, а вот напряженные соски — уже другая история.

Черт бы его побрал.

Я скрестила руки на груди и последовала за ним по мраморному полу коридора. Стены были покрыты темными деревянными панелями, но в свете ламп, казалось, что они отливают золотом. Он открыл дверь, и мы вошли в большой павильон. Несколько танцоров стояли перед мужчиной с темно-каштановыми волосами, собранными в небольшой пучок. Я предположила, что он балетмейстер, несмотря на то, что выглядит всего на двадцать семь – двадцать девять лет. Танцоры были так сосредоточены на нем, что не один из них не одарил Тео даже мимолетным взглядом.

— Пойдем, — сказал он мне.

Я даже не поняла, что остановилась. Последовав за ним к стульям, установленным рядом со столом для звукозаписи, я заметила, что динамики обращены в противоположную сторону от нас. За столом сидела симпатичная зеленоглазая блондинка.

Она лучезарно улыбнулась Тео и посмотрела на меня. Он кивнул ей, и мне показалось, что у них произошел мысленный разговор. Посмотрев на меня еще раз, она усмехнулась и показала мне жест, подняв палец вверх, а затем снова вернулась к своей работе.

— Кто это?

— Моя невестка, Тори, — ответил Тео.

— Я не понимаю. Почему я здесь? — прошептала я.

— Просто смотри и слушай.

Балетмейстер разговаривал со своей ведущей танцовщицей. Он, казалось, был разочарован ею и показывал ей шаги снова. Девушка вздохнула, затем убрала свои темные волосы со лба и кивнула.

Балетмейстер посмотрел на Тори, и неожиданно заиграла музыка — моя музыка. Она звучала иначе, быстрее; волнующая и сексуальная, особенно с аккомпанементом, но все равно это была моя музыка. Вступление клавишных дало сигнал о начале танца и девушка начала танцевать.

— Твоя работа будет заключаться в том, чтобы помочь создать это, — прошептал Тео рядом со мной.

Я сосредоточилась на девушке. Она была отстраненна и не чувствовала музыку правильно.

— Остановись, — простонал балетмейстер. Он потер подушечками пальцев свою переносицу и посмотрел на девушку снова. — Вайолет, ты устала?

— Нет, прости. Я сумею сделать, — сказала она.

— Давай сделаем десятиминутный перерыв, — все-таки решил он.

— Тори, — сказал Тео, — включи полностью. Я хочу, чтобы Фелисити услышала.

К тому времени, когда Тори включила музыку вновь, я уже сняла туфли и погрузилась в себя. Прошло так много времени с тех пор, когда я танцевала, и все внутри меня требовало, чтобы я не останавливалась. Чтобы сделала это снова.

Тео

Я отвернулся только на секунду, чтобы поговорить с Тори, а она уже выполняла прыжки в центре зала. Прыгала, как следовало бы прыгать Вайолет — одной из лучших балерин в стране, которая подписала контракт с нами только два месяца назад.

— Боже правый, — прошептала Тори, когда поднялась и стала наблюдать за Фелисити, которая мастерски кружилась на носочках, идеально раздвигала ноги в высоком прыжке и изящно приземлялась обратно.

Она с легкостью выполняла хореографию Уолтера, словно видела ее миллион раз и практиковалась каждый вечер всю свою жизнь. Уолтер был так поражен, что забылся и присоединился к ней. Они идеально синхронно выполняли все движения.

Даже когда музыка полностью изменилась, он просто взял ее за руку, и они продолжили танцевать. Они вместе двигались влево и вправо, одновременно подпрыгивали и приземлялись.

Фелисити никогда не слышала музыку в этой обработке. Когда наступила драматическая пауза, они оба замерли на носочках, подняв одну ногу вверх и находясь лицом друг к другу, а затем музыка продолжилась и они затанцевали снова.

— Где ты нашел эту девушку? — спросила Тори, совсем не беспокоясь, что девушка танцует с ее мужем, моим младшим братом.

— Ты никогда не поверишь мне, — ответил я, потому что даже сам не мог поверить в это.

Фелисити Харпер — загадка, и я совершенно ее не понимаю. Я зарабатываю на жизнь, изучая людей, угадывая, чего они хотят, как изменить их в лучшую сторону, в чем заключаются их ошибки, но в случае с Фелисити я просто в растерянности.

Что еще хуже, чем больше пытаюсь понять ее, тем больше хочу ее.

Наблюдая за тем, как она двигается и как улыбается, я захотел ее. Мы трахались всего несколько часов назад, но я по-прежнему хочу ее.

— Браво! — хлопал Уолтер, Тори и все остальные танцоры, когда музыка закончилась. Фелисити стояла в центре зала, тяжело дыша.

— Это было хорошо. Кто твой преподаватель? — Вайолет вышла вперед, обхватив себя руками.

Фелисити взглянула на нее.

— У меня его нет.

— Что? — у Уолтера было то же самое выражение лица, как и у меня, когда она сказала мне, что сочинила музыку сама. — Тебя никто не тренировал?

Она покачала головой, а затем кивнула в знак благодарности человеку, который протянул ей бутылку воды.

— Я ходила в школу танцев, когда была моложе, но теперь просто танцую в квартире время от времени. Сейчас у меня такое чувство, словно мои кости горят, — пошутила она, но, кажется ей и вправду больно, и я направился к ней.

— Уолтер, гала-представление через четыре недели. Я очень надеюсь, что в следующий раз, когда я загляну, результаты будут гораздо лучше, — я посмотрел на Фелисити. — Пойдем. Нам все еще необходимо поговорить о том, присоединишься ли ты к нам.

— Ты присоединишься к танцевальной группе? — взволнованно спросил Уолтер.

— К музыкальной, — сказал я ему.

— Ни к одной из них, — Фелисити выпрямилась. — Спасибо, что разрешил мне присоединиться, но это был первый и последний раз. Пожалуйста, наслаждайся репетицией.

Она сразу же отошла и пошла к выходу, схватив по пути свои туфли.

Единственное, что я знаю наверняка о Фелисити Харпер — она любит убегать. Никогда не относил себя к тем, кто любит преследовать, но вот он я, в одном шаге позади нее.

Она прошла всего несколько метров и прислонилась к стене отдохнуть. Она дышала через нос, ее грудь вздымалась, а карие глаза изучали меня. Мы оба молчали, и я прижал свою ладонь к ее щеке.

— Почему ты продолжаешь убегать, Фелисити? — я провел большим пальцем по ее розовым губам.

Она подняла руку и схватила мою.

— Главный вопрос, а почему я не должна, Тео? Если выберу красную папку, я причиню тебе боль.

— Мы причиним боль друг другу и справимся с этим, — сказал я и сделал то, что хотел с того момента, как увидел ее днем.

Когда она обвила руки вокруг моей шеи, я понял — она стала моей.