Для всех в приюте она была Джейн Мэри Джонс. Но девочка втайне воображала себя Франческой Шанель — знаменитой фотомоделью, которую обожают и которой восхищаются миллионы людей.

В 1954 году Франческе было четырнадцать лет. К этому времени она уже поняла, что не похожа на других девочек из детского дома, находящегося неподалеку от Атланты. Франческа ни с кем чересчур близко не сходилась, и этому способствовала не столько ее эффектная внешность, сколько сдержанное отношение к жизненным обстоятельствам и сознание собственной исключительности.

— Хотя ей всего четырнадцать, она ведет себя так, как будто ей сорок два, — сказала о Франческе психолог-консультант детского дома. — Ребенок держит эмоции при себе, не позволяя никому вносить в них хоть какой-то беспорядок. Они как запылившиеся книжки на верхней полке.

В отличие от других детей, тративших массу времени на раздумья о своих родителях и страстно желавших иметь настоящий дом и настоящую семью, Франческу никогда особенно не интересовало ее происхождение. Она не испытывала не только чувства потери, но даже и чувства любопытства — одно презрение к женщине, младенцем оставившей ее на попечение приюта.

Сверстницы считали Франческу странной и чересчур высокомерной. Красота нисколько не прибавляла ей популярности. Девочки видели в ней соперницу, администрация — потенциальную проблему.

Франческа как-то раз услышала сквозь неплотно прикрытую дверь, что говорила о ней директору ее наставница:

— Она слишком хорошенькая, а хорошенькие вечно попадают в какие-то истории.

Франческа стоически переносила свое одиночество и даже приветствовала его. Все свободное время девочка читала, либо мечтала, либо совершала длительные прогулки по окрестностям. Хотя Франческе и не нравилось общество других бездомных или ненужных родителям детей, с эстетической точки зрения она находила Пенбакл вполне привлекательным.

Это было красивое место. Про себя Франческа называла его Розовым замком. Она часто представляла себе, что строение из розового мрамора — это ее дворец, принадлежащий ей одной, а она сама — принцесса. Иногда, лежа на кровати в спальне, Франческа закрывала глаза и воображала, что в конце коридора находится не ночная дежурная, а нарядно одетая служанка, которая приносит ей завтрак на подносе.

Когда-нибудь, снова и снова повторяла себе Франческа, она будет жить в своем собственном розовом замке. Ну разве что на заднем плане там будет мелькать какой-нибудь богач, который, конечно, не станет ей докучать.

Когда-нибудь. А завтра утром предстоит серьезный экзамен по математике. До сих пор Франческе все давалось легко. Однако курс алгебры для девятого класса оказался крепким орешком. Девочка расположилась на своей койке с учебником и тетрадкой. Франческа была рада, что соседки по комнате отправились на проводимую за счет церкви воскресную экскурсию в Дахлонегу — теперь она могла наслаждаться полной тишиной и покоем.

Из соседней комнаты послышались звуки музыки. Франческа тихо выругалась, вспомнив, что сегодня день рождения Сибил Брок, которой исполнилось пятнадцать лет. Судя по слухам, Сибил собиралась воспользоваться отсутствием воспитательниц, тоже уехавших на экскурсию, и погудеть на всю катушку.

Сибил была в Пенбакле признанным лидером. Именно она организовывала тайные ночные празднества и вылазки во внешний мир. Говорили, что кто-то ухитрился стащить из школьной кладовой галлон ежевичного вина, а завхоз жаловалась, что у нее пропал блок сигарет «Кэмел». Тайное торжество должно было начаться ровно в полночь в комнате Сибил, находившейся рядом с комнатой Франчески.

Вздохнув, Франческа закрыла учебник по математике и выключила свет.

Вечеринка была не из тихих, и спать оказалось так же невозможно, как и заниматься. То, что ее не пригласили, нисколько не трогало Франческу, а вот то, что не давали уснуть, — сильно раздражало. По мере того как настроение у участников пирушки поднималось, шум и смех становились все громче. Пытаясь приглушить навязчивые звуки, Франческа засунула голову под подушку и заткнула уши.

Через час она вздохнула с облегчением, услышав, как из комнаты Сибил на цыпочках расходятся гости. Судя по звукам, вечеринка подходила к концу. Остались только две лучшие подруги Сибил — ее соседки по комнате Джанет и Бесси Энн. Обеих Франческа на дух не переносила.

Очевидно, они уже покончили с вином. В комнате стало тихо, и Франческа подумала, что, может быть, там угомонились. Она задремала, но вскоре проснулась от громкого смеха. С минуты на минуту в комнату должна была нагрянуть ночная дежурная, мисс Пиплз. Франческа тихо выругалась и встала. Если девочек поймают, будет большой шум и всех вызовут объясняться в директорский кабинет. Она не сможет выспаться и провалит экзамен. А если провалит экзамен, то не сможет сохранить нынешнюю категорию «А». Кроме успехов в учебе, Франческу ничего не интересовало, поэтому мысль о провале по математике была для нее просто невыносима.

Франческа снова вздохнула. В любом случае она проиграет. Если помешает вечеринке, девчонки наверняка постараются ей отомстить. Если же не помешает, то, вероятно, провалится завтра на экзамене.

Франческа сделала выбор. Хорошие отметки — это ее пропуск в лучшую жизнь.

Она тихо постучалась и вошла. Сидевшие на кровати девочки подняли головы.

Светлые глаза Сибил были затуманены вином. Она откинула черные волосы с лица, которое могло бы казаться красивым, если бы не следы от прыщей.

— Какого черта ты тут делаешь?

— Я хочу напомнить вам, что у мисс Пиплз тоже есть уши. Вы тут ужасно шумите.

Самая толстая из девочек, Бесси Энн, презрительно фыркнула.

— Старая пердунья сейчас валяется в стельку пьяная. — Действительно, было широко известно, что в кувшине «пахты», который обычно забирала с собой ночная дежурная, на самом деле находился бурбон. — Она не услышит, если по коридору пройдет даже стадо бизонов.

Франческа с отвращением посмотрела на девочку. На ее плоском лице красовался толстый, вздернутый нос, отчего Бесси Энн была похожа на поросенка.

— Стадо бизонов по сравнению с вами — сущие пустяки. Ладно, если вы не боитесь мисс Пиплз, проявите хоть немного вежливости к другим: некоторые, между прочим, пытаются уснуть.

Джанет, болезненно худая блондинка с волосами, завязанными в пучок, передразнила Франческу:

— «Некоторые пытаются уснуть». Послушай-ка ее, Сиб! Мисс Америка хочет спать.

Сибил посмотрела на Франческу. Именно в этот момент Франческа впервые почувствовала себя неуютно. Сибил смотрела на нее как кошка, обнаружившая перед собой горшок со сметаной.

— Я думаю, мисс Америка просто недовольна тем, что ее не пригласили на вечеринку. — Не отрывая взгляда от Франчески, Сибил погасила свою сигарету о крекер, намазанный арахисовым маслом. — Что ж, ваша милость, садитесь. Я угощу вас вином.

Франческа с отвращением посмотрела на почти пустую бутылку, которую протянула ей Сибил.

— Нет, спасибо. Я не пью. Кроме того, тут уже ничего и не осталось.

Неудивительно, что они все в таком состоянии, подумала Франческа. Она постарается запомнить эту сцену — трое девочек с оплывшими лицами и стеклянными взглядами — как напоминание о том, что может сделать с человеком чересчур обильная выпивка. Она будет пить только шампанское! Самое лучшее шампанское.

Бесси Энн захихикала:

— Она… ик!.. брезгует нашим вином. Может быть, затянетесь моей сигареткой, ваше высочество?

— Заткнись, Бесси Энн. — Сибил не отрывала глаз от лица Франчески. — Это моя вечеринка, и я сама позабочусь о герцогине.

Франческа с отвращением посмотрела на влажную, красную от губной помады сигарету, которую ей протянули.

— Нет, спасибо. Я и не курю. Надеюсь, вы не устроите здесь пожар. — Франческа повернулась, чтобы уйти. — По крайней мере хоть сделайте радио потише.

По комнате разливалась берущая за душу мелодия «Моны Лизы». До сих пор эта песня нравилась Франческе, но теперь она уже никогда не сможет слушать ее с прежним удовольствием.

— Чтобы заснуть, мне нужна колыбельная, — ухмыляясь, сказала Сибил.

— Я ложусь спать, — резко сказала Франческа. — Если ты не дура, то сделаешь то же самое. — С этими словами она направилась к двери.

Но прежде чем Франческа дошла до нее, Сибил загородила ей выход. Франческа отпрянула, почувствовав неприятный запах, ударивший ей в нос. Запах дешевого вина и табачного дыма — нет, только не это. Было и кое-что похуже — тяжелый запах немытого тела.

— Минуточку, мисс Америка. Это ведь моя вечеринка — ты не забыла? Я сама решаю, кому уйти, а кому остаться. — Сибил окинула взглядом изящную фигуру Франчески. — Тебе надо расслабиться, булочка. Думаю, мы покажем тебе как. — Двое ее подружек захихикали. — Заткнитесь, вы, шестерки! — Сибил прищурилась. — Мисс Америку нужно научить жизни.

— Если это значит научиться пить самое дешевое вино и курить всякую дрянь, то мне такое ни к чему. — Хотя Франческа все время смотрела перед собой, она чувствовала, что две другие девочки приближаются к ней сзади. — Дай мне пройти, Сибил. Я не хочу звать мисс Пиплз.

— Это ничего тебе не даст. Говорю тебе, она сейчас в полной отключке. — Сибил подмигнула Франческе. — А если нет, она придет с нами поразвлечься. Если ты понимаешь, о чем я говорю.

Франческа понимала. Ходили слухи, что мисс Пиплз предается более низким порокам, нежели тайное пьянство, но Франческа не придавала им особого значения. До этой минуты.

— Меня от тебя тошнит, Сибил. Дай пройти, и я забуду то, что ты сказала, забуду про твою дурацкую вечеринку.

— Она совсем не дурацкая! — прошептала Сибил. По ее сигналу две девочки схватили Франческу за изящные руки, а их предводительница медленно задрала вверх ее ночную рубашку. — Ой, какая симпатичная штучка! Сисек еще нет, и писька совсем лысая…

Ночная рубашка полетела в сторону, и Франческа осталась совершенно обнаженной. Она стояла неподвижно, как статуя, а Сибил ласкала ее неразвитые груди. Даже когда рука Сибил скользнула вниз и стала щупать нежную область между бедрами, Франческа по-прежнему не шелохнулась.

— Это ты так развлекаешься? — ледяным тоном спросила она. — Какая же ты отвратительная!

Как тут же поняла Франческа, оскорблять Сибил не стоило. Но было уже слишком поздно. Сибил пришла в бешенство.

— Развлечение, чертова ледышка, в том, чтобы разогреть тебя. Ты из такой же плоти и крови, как все мы! — Сибил отхлебнула вина из бутылки и вытерла губы. — Привяжите ее к спинке кровати, — процедила она сквозь зубы, глядя на Франческу. — Посмотрим, так ли она нас превосходит, как пытается показать.

— Если вы сделаете мне больно, я заставлю вас всех пожалеть об этом, — спокойно сказала Франческа. — Даю слово.

Франческа не хотела доставлять Сибил удовольствия видеть свое безуспешное сопротивление. Кроме того, Джанет и Бесси Энн оказались на удивление сильными. Нейлоновыми чулками они за считанные секунды привязали Франческу к кровати. Девочка по-прежнему молча уткнулась лицом в стену, чтобы не чувствовать неприятного дыхания своих товарок.

— Ох, она по-прежнему спокойная! — сказала Бесси Энн.

— Посмотрим, какая она будет сейчас! — подходя к кровати, грозно прошипела Сибил.

Когда теплый палец проник в вагину Франчески, девочка закрыла глаза и застыла в неподвижности. Она не двинулась и тогда, когда палец стал двигаться взад-вперед все быстрее и быстрее. Было тихо, слышалось лишь неровное дыхание Сибил.

— Ну, теперь чувствуешь, детка? — В голосе Сибил слышалась мольба.

Франческа отгородила свое сознание от происходящего и стала думать об океане, об океанских волнах, одна за другой обрушивающихся на берег. Но Сибил не отступалась; она прильнула к ее обнаженной груди.

— Здесь никого больше нет, ягодка, никого! — всхлипывала Сибил, прижимаясь к телу Франчески. — Здесь только мы с тобой! Ради Бога, почувствуй хоть что-нибудь! Покажи мне, что ты что-то чувствуешь!

Комната была полна звуков и запахов, от которых желудок Франчески выворачивало наизнанку. Было трудно сохранять то безразличие, которое защищало ее от гнусности происходящего. Сибил теперь лежала поперек нее, ее тяжелое тело ерзало по неподвижному хрупкому телу Франчески. К своему удивлению, Франческа вдруг почувствовала жалость к Сибил. «Как же это ужасно, — подумала она, — так страстно желать любви! Как это, должно быть, унизительно — столь сильно желать близости».

Франческа никогда не испытывала подобной потребности и никогда так этому не радовалась, как в тот момент. Несмотря на то, что ее тело сейчас использовали, в душе она по-прежнему оставалась одна. Влажный язык Сибил вошел в ее безучастное тело, Франческа не почувствовала ничего, кроме отвращения.

— Тебе это не может нравиться, — холодно сказала она, оставаясь совершенно неподвижной. — Мне вот это совсем не нравится.

От сознания того, что за этим механическим слиянием плоти наблюдают две другие девочки, Франческе стало еще противнее.

— Ты уже закончила? — спросила она, когда Сибил отодвинулась и, дрожа, привалилась к ее ногам.

Ответа не последовало. Поскольку глаза Франчески были закрыты, она не видела того, что видели другие. Но услышав со стороны двери резкий голос, девочка вздрогнула.

— Что все это значит?

Франческа открыла глаза и увидела, что там стоит мисс Пиплз и гневно смотрит на них. Одетая в ярко-красное кимоно, она возвышалась в дверях, как разъяренная фурия.

— Мисс Пиплз, я только пришла сюда их утихомирить, а они…

— Заткнись! — сквозь зубы процедила женщина. — Сибил, я задала тебе вопрос. Что все это значит?

Бесси Энн и Джанет сразу забились в угол. Разговор шел только между мисс Пиплз и Сибил.

— Я… Эгги, это была просто игра. Вроде посвящения в клуб, который мы создали… — Прибегнув ко лжи, Сибил почувствовала себя увереннее. — Да, я понимаю, что это против школьных правил, но мы создали этот клуб, а Джейн Мэри захотела в него вступить и… Черт! Скажи ей, герцогиня! Скажи ей, что это просто часть ритуала.

Франческа молчала. Она уже поняла, что лицо Эгнес Пиплз сейчас пылало отнюдь не праведным — так сказать, официальным гневом.

— Ну, мисс Джонс? — Эгнес Пиплз прищурила глаза. — Снимите с нее эти дурацкие веревки, идиотки. Вы что, хотите, чтобы нас всех отправили к шерифу?

Франческу развязали, она встала, потерла затекшие запястья и надела ночную рубашку.

— Надеюсь, вы понимаете, что я должна сообщить об этом директору, — сказала она воспитательнице.

Мисс Пиплз грозно надвинулась на нее.

— Черта с два ты сообщишь! Это я обо всем сообщу! Это она украла вино и курево, верно? — спросила она остальных, не сводя глаз с Франчески.

Девчонки с готовностью кивнули. На их лицах уже не было того страха, который появился при внезапном появлении мисс Пиплз.

— Да, мэм. — Сибил явно почувствовала облегчение, в ее глазах, которые она все время переводила с мисс Пиплз на Франческу, даже вновь появилось самоуверенное выражение.

Наставница, от которой за версту разило перегаром, наклонилась к Франческе:

— Ты понимаешь, чем это пахнет, а? Исправительным заведением для малолетних — вот чем.

— Это несправедливо. Это не я… — Франческа глубоко вздохнула, поняв, что спорить бесполезно. — Хорошо, я никому ничего не скажу. Не в моих правилах кому-то мешать. Давайте все ляжем спать и забудем о том, что случилось.

— Ну уж нет! — со злобой прошипела мисс Пиплз. — Мне надоела твоя самоуверенность. Ты ведешь себя так, как будто ты лучше всех, как будто ты королева, которая считает ниже своего достоинства общаться с нами, простолюдинами. Я не стану дожидаться, пока ты придумаешь что-нибудь такое, из-за чего я лишусь работы, а этих девочек пошлют чистить отхожие места. Нет. Мы так этого не оставим. Вот настанет утро, я подам сведения о правонарушениях, и тогда мы посмотрим, кому поверит мисс Тумбс — тебе или нам.

Бесси Энн захихикала, но, встретив уничтожающий взгляд наставницы, сразу замолчала.

— Да, мэм, — сказала Франческа. Не было никакого смысла протестовать. Она проиграла еще до того, как успела раскрыть рот.

— С другой стороны, — продолжала мисс Пиплз, как будто не слышала слов Франчески, — тебе, возможно, так же надоело это место, как и нам. — Она вытащила из кармана тяжелую связку ключей и многозначительно ими помахала. — Я ведь могу забыть запереть входную дверь. Говорят, заведение для малолетних преступников — это не сахар.

Франческа посмотрела на женщину, прекрасно понимая, что та имеет в виду. Мисс Пиплз устраивало существующее положение вещей, и она хотела, чтобы все так и оставалось. Франческа с сожалением посмотрела на Сибил.

— Мне жаль тебя. Жаль всех вас. — Она направилась к двери, затем остановилась и метнула уничтожающий взгляд на мисс Пиплз. — Мне особенно жаль вас. Вы просто старая калоша!

— Ты еще заплатишь за это, сучка! — злобно прошипела наставница. — Уноси отсюда ноги, пока я не заперла тебя в подвал и не выбросила ключи.

— Ладно, я ухожу.

Франческа ушла.

В ту ночь она нарушила правило, запрещавшее принимать душ после десяти вечера. Девочка долго стояла под струей воды, желая смыть со своего тела приставшую к нему грязь. Потом она упаковала свои скудные пожитки и навсегда оставила сиротский приют.

Сквозь темную весеннюю ночь Франческа ступила в большой мир, лежавший за пределами Пенбакла.

У беглеца из сиротского приюта есть одно преимущество: ты никому особенно не нужен и поэтому никто всерьез не станет тебя искать. Выудив двадцатицентовую монету из кармана своего поношенного дождевика, Франческа вскочила в трамвай. Проезжая по Пьедмонт-Роуд, она внимательно всматривалась в проносящиеся мимо строения, стараясь разглядеть в темноте уютные старые дома. Кто-то говорил ей, что в этом районе можно за очень небольшие деньги снять маленькую комнату.

— Пусть лучше она будет очень маленькой, — пробормотала она, думая о своих скудных ресурсах.

За два года изнурительного труда в прачечной Пенбакла Франческа накопила тридцать два доллара плюс на пять долларов монеток с буквой «V», которые в общем-то не собиралась тратить. Даже если она сумеет найти дешевую комнату, этих денег надолго не хватит.

Франческа откинулась на сиденье и стала думать о том, что ей теперь делать. Школа! Ей необходимо закончить школу, обычную городскую школу. Проблема заключалась в том, что она не знала, как туда попасть. И потом, помимо всего прочего, нужно найти способ зарабатывать деньги, и зарабатывать по вечерам…

Обстоятельства были слишком сложными, чтобы рассматривать их все вместе. Франческа решила сосредоточиться на одной проблеме: на жилье.

— Стоп! — Франческа потянула за шнур. Перед опрятным трехэтажным домом она заметила надпись: «Сдаются комнаты».

Выйдя из трамвая, она увидела симпатичный садик перед домом. Франческа любила цветы. Она подошла к входу и, прежде чем позвонить в дверь, взглянула на свое отражение в стекле.

С виду ей можно дать восемнадцать лет, — так, во всяком случае, решила Франческа. Не зря же она, сидя в трамвае, потратила целый час, накладывая косметику. Впрочем, бояться разоблачения не приходилось: Атланта считалась местом паломничества молоденьких красоток, стекающихся сюда со всей Америки в поисках молодых отпрысков из богатых семей.

— Да? — Дверь открыла женщина в изящном ситцевом платье. Опытным взглядом она сразу окинула Франческу с головы до ног.

— Я… я ищу комнату. — Франческа засунула руки в карманы, чтобы женщина не заметила, что они дрожат. — На… может быть, на неделю. Очень маленькую комнату, — добавила она.

Первым побуждением Клаудии Джефферс было отказать Франческе, сказав, что свободных комнат нет. Но почему-то она не стала этого делать. Что-то ее остановило — может быть, храбро вздернутые плечи или испуганный взгляд, который хозяйка пансиона уже сотни раз видела в глазах девушек, приехавших попытать счастья в большом городе.

Когда-то Клаудия Джефферс сама была одной из них… Пусть даже в поведении этой девушки есть что-то неестественное, она не может отослать ее прочь.

— Есть комната за пятнадцать долларов в неделю. Плата за две недели вперед. Вы сами убираетесь. Не курить, не приводить мужчин и никакого радио после десяти. Поднимайтесь, я вам ее покажу, — уже более мягким тоном сказала домовладелица, когда Франческа с благодарностью отдала ей деньги. — Хотя у вас будет и самая маленькая комната в доме, из нее открывается прекрасный вид.

Франческа сделала глубокий вдох и последовала за женщиной.

В маленькой комнате стояла простая мебель, окно смотрело на восхитительное озеро Пьедмонт-парка. Вид действительно был прекрасным. Франческа тихо вздохнула. Замечательно! Здесь есть красота, без которой она не может существовать.

— Можно, я буду здесь готовить? — Девочка с мольбой посмотрела на хозяйку. — Я буду очень тщательно убирать.

От миссис Джефферс не ускользнул тот факт, что, заплатив за квартиру, ее новая постоялица почти опустошила свой жалкий кошелек. И снова хозяйка пансиона отошла от своих привычек. За те сорок лет, что миссис Джефферс принимала постояльцев, она никогда не позволяла собственным чувствам мешать собственным же деловым интересам.

— Пожалуй, на этот раз я нарушу свои правила… Сделаем вот как: я буду вас кормить один раз в день и платить десять долларов в неделю, если вы будете убираться внизу и, когда все спят, ночью присматривать за кухней. — Миссис Джефферс похлопала себя по ноге. — Колени меня уже подводят.

— Большое спасибо! — Франческа решила, что произошло чудо. Миссис Джефферс — необычайно добрая женщина, а получить работу — это просто подарок судьбы. — Я начну прямо сейчас. Нет, чуть позже. Мне надо сначала найти магазин.

Банка арахисового масла. Сухари. Если миссис Джефферс еще будет ее кормить раз в день, то все в порядке. А потом она сможет найти способ заработать еще несколько долларов. Это тоже должна быть нелегальная работа — как и здесь, — потому что по молодости ей не дадут официального разрешения. Франческа внезапно подумала о том, что работа у миссис Джефферс может помешать занятиям в школе.

— Миссис Джефферс, — упавшим голосом произнесла она, — я как-то сразу не подумала… Я вынуждена отказаться от вашего предложения. Каждый день до трех меня не будет.

— О Господи! Вы приехали в город пять минут назад и уже нашли себе место?

— Нет — за исключением того, что вы так любезно мне предложили. Речь идет о школе. Мне немного стыдно вам об этом говорить, но одна из причин, по которым я приехала в Атланту, в том, что я хочу учиться в такой школе, где никто не будет смеяться надо мной. Когда восемнадцатилетняя ходит в девятый класс… — Франческа скрестила пальцы за спиной. Ей очень не хотелось обманывать эту славную женщину, но тут уж ничего не поделаешь. Какой бы доброй ни была хозяйка пансиона, но она не захочет брать на себя ответственность за четырнадцатилетнюю девочку, бежавшую из приюта.

На лице миссис Джефферс было написано сочувствие. Она сама не смогла окончить школу и всегда втайне надеялась когда-нибудь получить диплом.

— Благослови вас Господь, вы умная девушка, раз хотите получить образование. Ничего тут стыдного нет. Хотя, мне кажется, с вашей внешностью вы вполне могли бы поехать в Голливуд и сниматься там в кино. В вас есть что-то от Ким Новак, только вы потоньше и больше похожи на леди. Ради Бога, получайте свой аттестат. Вы можете делать свою работу когда захотите. Только не отставайте в учебе. Это гораздо важнее, чем содержать кухню в безупречном порядке.

— Спасибо за то, что вы так хорошо меня понимаете. Но я вас не подведу. Я обещаю, что и в дни занятий буду делать все возможное, и буду работать по воскресеньям.

Все получилось как-то даже слишком легко. Франческу распирало от уверенности в себе, неприятные обстоятельства ухода из Пенбакла сразу отошли на второй план, оставшись лишь смутным воспоминанием.

Франческа почувствовала, что в ее мире вновь воцарился безмятежный порядок. Сибил и остальные мерзости остались в прошлом, о котором Франческа не собиралась вспоминать. Она разборчива в своих воспоминаниях и помнит только приятное.

— Вы кормите этих уток или бросаете в них камни?

Франческа медленно обернулась на неожиданно нарушивший тишину осенних сумерек голос. Голос принадлежал совершенно необычному человеку. Волосы его были даже светлее, чем у Франчески, а от его проницательного взгляда, казалось, ничто не могло ускользнуть.

Незнакомец внимательно разглядывал девушку, грациозно раскачивавшуюся на качелях, восхищаясь тем, как солнечный закат окрашивает ее прекрасную кожу в нежные оттенки, заставляющие вспомнить о радужно переливающихся мыльных пузырях.

— Что за нелепый вопрос! — с достоинством сказала девушка. — Я кормлю их сухарями. — Она вернулась к своему занятию, методически бросая крошки так, чтобы не пропустить ни одну утку. — Я ведь не нарушаю закон?

Мужчина вышел из тени. Теперь Франческа заметила, что он хромает. «Интересно, сколько он прошел?» — подумала она. Мужчина выглядел в высшей степени бодро, как будто только что материализовался из воды.

— Насколько я знаю, нет. Кстати сказать, в трудные времена многие как раз кормятся утками.

Франческа закрыла коробку с сухарями и улыбнулась. Ясно, что упоминание о «трудных временах» относится именно к ней.

— Я предпочитаю арахисовое масло.

— Какая у вас прекрасная улыбка! Вы ведь не часто улыбаетесь?

Что за странный человек! Пожалуй, он не из тех типов, остерегаться которых всегда советовали воспитательницы в приюте. Кстати, она теперь и не связана приютскими правилами поведения. Если Франческа хочет, она вполне может поговорить с незнакомцем. А она этого хочет.

— Откуда вы знаете?

— Да вот знаю. Я преподаватель в женском колледже, часто встречаюсь с молодежью и научился читать по лицам. Кроме того, это вообще мое хобби. Мне нравится угадывать, кто что собой представляет.

— Забавно! Казалось бы, это невозможно, а ведь как-то получается. — Франческа пристально посмотрела на незнакомца. — А меня вы угадали?

Джейсон Сэвилл улыбнулся:

— Вы — дриада, которая убежала от сатиров и навсегда поселилась у озера.

Франческа смотрела на него во все глаза. Это просто невероятно! Ведь он попал в точку.

— Я также думаю, что у вас немало причин для беспокойства. И в первую очередь потому, что карман ваш пуст, не так ли?

Франческа вздернула подбородок:

— А вот и нет. — Конечно, нет. У нее еще остался доллар и восемьдесят два цента монетками с буквой «V». Правда, еще только суббота. Нужно продержаться до понедельника, когда миссис Джефферс обещала дать небольшой аванс. — С чего вы это взяли?

— Я наблюдал за вами через окно, когда вы покупали провизию в магазине Финни, — спокойно сказал Джейсон Сэвилл. — Я видел, что вы мучительно решали, как разделить оставшиеся монетки с буквой «V».

Франческа вскинула брови:

— А зачем вы следили за мной?

— Совсем не по той причине, о которой вы подумали. Я сейчас иду к своему другу-скульптору, у него в этом районе мастерская на чердаке. Я зашел в магазин Финни купить немного сыра и увидел, как вы пересчитываете вашу драгоценную мелочь. Вот оно! — сказал я себе. Два человека, две проблемы — и одно решение. Все, что нужно сделать Джейсону Сэвиллу — свести этих двоих вместе, и обе проблемы будут решены.

Франческа понимала, что должна уйти. Но с тех пор, как она покинула Пенбакл, судьба была к ней благосклонна — так зачем же с ней спорить?

— Либо вы сошли с ума, либо не могу понять почему, но вы разбудили мое любопытство. Неужели вы тоже на мели? — Может быть, подумала Франческа, поделиться с ним частью своих скудных запасов — так же, как с утками?

Сэвилл улыбнулся:

— Сейчас нет. Нет, речь идет не обо мне. Я имею в виду своего друга Питера Рэмси. Вы можете решить его проблему. Видите ли, ему заказали одну важную скульптуру, а он не может найти для нее модели. Я знаю, что ищет Питер, и думаю, что вы ему идеально подходите. Он хорошо вам заплатит.

Франческа не верила своим ушам. Может, заткнуть уши и убежать? Однако стоит ли сопротивляться Фортуне, которая уже привела ее в уютную комнату в пансионе доброй леди, да еще с небольшим заработком в придачу? Наверное, лучше выслушать любопытное предложение необычного человека.

— Сколько же? — невозмутимо спросила Франческа.

— Четыре пятьдесят в час. Хотя кое-что вам может не понравиться. Вы должны позировать обнаженной.

Франческа скривила губы:

— Я теперь понимаю, что вам нужно, мистер. Хоть я и молода, но не дура. Если вы думаете…

— А сколько вам лет? — Сэвилл вел себя так, как будто не расслышал ее слов. Франческа была этому рада. Предложение ее заинтриговало, к тому же в действительности она не верила, что за ним скрывается что-то непристойное. — Впрочем, это не имеет значения. У вас нет возраста, дитя. Вы вечны. Питер будет очень рад. — Он подал руку, и Франческа, удивляясь самой себе, встала на ноги. — Пойдемте! Пойдемте со мной к Питеру. Он радуется красоте как ребенок. А ваша красота приведет его в неописуемый восторг. Бедняга уже отчаялся найти натурщицу.

Пока они шли через парк, Франческа успела сказать этому человеку, сколько ей на самом деле лет, успела рассказать о своей жизни — обо всем, кроме того отвратительного инцидента, который заставил ее сбежать из приюта. К тому времени, когда они пришли в мастерскую скульптора, располагавшуюся на чердаке покрытого плющом каменного дома, Джейсон Сэвилл уже очень много знал о своей новой подруге.

Франческе как-то не пришло в голову, что сама она так ничего и не узнала о Джейсоне. Она изливала душу, рассказывая о том, что у нее нет денег, что она боится попасть обратно в Пенбакл, что ей нужно как-то устроиться в школу. Пока ей было достаточно и того, что у человека по имени Джейсон Сэвилл, казалось, были ответы на все вопросы. Он, решила Франческа, очень добрый человек, который искренне помогает людям. Это мнение сложилось у нее еще до того, как она вновь обнаружила в своем кошельке потраченные монетки с буквой «V». Сэвилл как-то сумел получить их обратно у мистера Финни — специально для нее.

Никто еще не делал ничего подобного для Франчески. До появления Джейсона Сэвилла — никто.

Питер был и в самом деле очарован своей юной гостьей. Скульптор настоял, чтобы она выпила чашку экзотического чая; себе и Джейсону он налил по бокалу вина. С застекленного потолка лился солнечный свет.

— Она — совершенство, Джейсон. Само совершенство. Дорогая Франческа, вы не можете себе представить, в каком я был отчаянии. Никто, ни одна из профессиональных натурщиц — а их я просмотрел несколько десятков! — даже близко не походили на мою нимфу.

Пока скульптор говорил, его тонкие руки ни на минуту не останавливались. Эти руки очаровали Франческу. Длинные, выразительные, красиво очерченные, они были единственной частью тела Питера, которую нельзя было назвать безобразной. Во всем остальном более уродливого человека Франческа еще не видела. В то же время в его худом лице было что-то приятное, а в глазах можно было прочитать только жажду творчества — и больше ничего.

— …И вот почему, моя прекрасная новая подруга, я так обрадовался, когда Джейсон вас обнаружил. Это будет великолепная скульптура — олицетворение юности, невинности, тайны и вечности — да-да, вечности! Если что-нибудь получится, для меня это будет означать признание в художественных кругах, а для вас, милое дитя, — бессмертие!

Джейсон засмеялся:

— Не говоря уже о новых заказах от других богатых коллекционеров, мой друг. Расскажите мне о вашем патроне, Питер. Он меня интересует. Кроме того, я думаю, Франческа заслуживает того, чтобы кое-что узнать о том человеке, чьи сады будет украшать ее запечатленное в камне тело.

— Этот мой новый клиент, Дэйн Вандерхоф — странный человек. Его натуру трудно описать словами. Несомненно только одно — он ценитель прекрасного. Наша милая Франческа наверняка будет рада узнать, что ее образ украсит собой один из самых прекрасных садов Атланты. Пусть Дэйн Вандерхоф эксцентричный, может быть, безжалостный человек, но у него прекрасный вкус. — Питер повернулся к Франческе. — Мое дитя, если он когда-нибудь увидит вас лично… — Он поднял глаза к небу. — Никогда-никогда я не видел человека, столь одержимого желанием обладать красивыми вещами. Его дом… — Питер снова закатил глаза. — Его дом полон настоящих шедевров, прекрасных статуй… Этот человек — ярый коллекционер. Его стремление к красоте почти пугает.

Обойдя комнату, Франческа дотронулась до одной из статуй, восхищаясь чистотой и строгостью линий.

— Я должна встретиться с мистером Вандерхофом? — Франческа надеялась, что нет. То, что рассказал о нем Питер, ее испугало. Но в то же время было немного жутковато знать, что однажды ее копия окажется в распоряжении человека, с которым она даже не знакома.

Прежде чем Питер успел ответить, вмешался Джейсон:

— Не хотелось бы показаться занудой, но Франческа говорила мне, что в новой квартире ее ждут определенные обязанности. — Он улыбнулся. — Ваша миссис Джефферс, видимо, относится к тому типу женщин, которые незаменимы в роли дуэньи. Не стоит терять такую хозяйку пансиона.

Франческу удивило, что Джейсон так резко прервал разговор. Но он прав, ей действительно пора возвращаться в свое новое жилище.

— Мы с вами еще увидимся… Пан? — Имя, которым Джейсон предложил его называть, для ее уха звучало странно, но оно ему подходило. — Я вам так признательна, а до сих пор еще даже не поблагодарила.

— Это я благодарен за то, что он привел вас ко мне, — сказал Питер, вставая, чтобы проводить свою гостью. — Надеюсь, вы скоро придете на первый сеанс? Завтра вас устроит? В любое время.

Франческа кивнула:

— Я приду после ужина.

Хотя речь об этом так и не зашла, перспектива позировать обнаженной больше ее не беспокоила. Это будет своего рода катарсис, очищение от той гнусности, которую она испытала с Сибил. Особенно если мужчина, который увидит ее обнаженной, такой преданный своему делу художник, как Питер Рэмси. Возможно, кого-то ее новое занятие может шокировать, думала Франческа. Но для нее это просто возможность сделать еще один шаг навстречу полной свободе.

— А я вскоре свяжусь с вами, — сказал Джейсон, провожая Франческу до двери. Он целомудренно поцеловал ее в щеку. Прикосновение его губ напомнило девушке о прохладной, гладкой поверхности мрамора, к которому она прикоснулась. — Мы с вами будем замечательными друзьями — вы и я. И Питер, конечно. Забавно. Вам не кажется, что мы всю жизнь знакомы друг с другом?

Франческа размышляла об этом по дороге в пансион. Забавно? Было невозможно поверить в то, что она знает Джейсона Сэвилла всего несколько часов, а ведь он уже изменил всю ее жизнь.

После ухода Франчески Джейсон и Питер остались одни. Питер был явно обеспокоен:

— Каждый раз, когда я начинаю считать, что понял тебя, я убеждаюсь, что совершенно тебя не знаю. Девушка очаровательна, просто земная богиня. Для моей статуи лучшего и не пожелаешь. Но я никак не могу понять, зачем тебе это нужно. Ты ведь без повода и пальцем не пошевельнешь. — Питер снова налил вина себе и Джейсону. — Я надеюсь, что она не будет играть роль Лолиты. Девушка слишком хороша для этого, Джейсон. Пожалуйста, скажи, что у тебя нет подобных планов.

Джейсон похлопал скульптора по плечу:

— Ну, ну! Смотри, какая забота! Эх, Питер, Питер! Зря ты беспокоишься. Тоже придумал — Лолита! — Он засмеялся. — Конечно, я увлечен этим созданием, но совсем по-другому. Ты ведь меня знаешь! Нет, я ценю в нашей Франческе совсем другие качества, нежели ты вообразил. Меня интересует ее сила духа, ее стойкость. — Джейсон улыбнулся. — Дорогой друг, ты прекрасно знаешь, что меня не волнуют плотские утехи. Со мной девушка будет в полной безопасности. Я хочу сохранить ее в целости и сохранности.

— Ну, мы оба знаем, что и со мной она так же точно будет в безопасности. — Впервые за долгое время скульптор напомнил о своей гомосексуальности; его скуластое лицо покраснело.

— Конечно, да, — мягко сказал Джейсон. — А вот твой стяжатель, мистер Вандерхоф — это совсем другое дело. Я именно это хотел с тобой обсудить в отсутствие Франчески. Думаю, что твою юную натурщицу нужно от него спрятать. Для своего возраста Франческа рассуждает на удивление здраво, но ее нельзя показывать таким людям, как Вандерхоф. Пока нельзя.

Питер побледнел:

— А как же те деньги, что он мне платит? Что, если он потребует, чтобы я сначала показал ему натурщицу? Что, если…

Джейсон крепче сжал его костлявое плечо:

— Никаких «если»! Я полностью в тебе уверен, мой друг, — ты сможешь сделать для меня эту безделицу. Скажи, что ты суеверен, скажи, что твоя натурщица настаивает на анонимности, скажи что-нибудь еще про творческий процесс. Он не должен видеть девушку.

Питер сокрушенно вздохнул:

— Я не такой мастер манипулировать людьми, как ты. А мистер Вандерхоф меня просто пугает. — Питер схватился за голову. — О Боже! Как я не люблю, когда ты втягиваешь меня в свои махинации!

— Не будь ослом! Тебе нравится эта девушка. Мне тоже. Я хочу, чтобы она взяла от жизни все, что пожелает. Сейчас она должна просто выжить, и наша с тобой задача — помочь ей.

— Но почему ты в это ввязался? — Вопрос Питера прозвучал чересчур резко. — Ты ведь едва с ней знаком.

— Почему? Мой дорогой друг, ты ведь меня знаешь. Тебе уже известно, что у меня есть такое хобби: выбирать определенных людей и толкать их на тот путь, который, возможно, они сами никогда бы не выбрали. Меня это вдохновляет. Но не беспокойся. Мои планы в отношении этой отверженной молодой женщины довольно смутные, и тем не менее, поверь, все они не выходят за рамки приличий. Возможно, что Дэйн Вандерхоф когда-нибудь будет фигурировать в этих планах. Он ведь богатый человек. А Франческа относится к тому типу женщин, которые умеют извлекать выгоду из покровительства нужных людей в нужное время.

— Иногда я гадаю, кто ты: собиратель заблудших душ, каким себя представляешь, или дьявол во плоти!

Джейсон тихо засмеялся:

— Дорогой Питер, ты, как истинный художник, все драматизируешь! Решай сам, кто я такой. В любом случае, я надеюсь, ты выполнишь мою просьбу относительно этой молодой женщины. Ты позаботишься о том, чтобы твой клиент держался от нее подальше?

— Сделаю все, что возможно. — Питер вздохнул. — Во всяком случае, ты можешь рассчитывать на мою лояльность.

Джейсон встал:

— Это немало, мой друг, тем более что я тебя никогда ни о чем подобном не просил.

— В этом не было необходимости, — сказал Питер. Его темные глаза наполнились слезами. — Я никогда не забуду того, что ты для меня сделал. Я тебе очень многим обязан.

— Возможно, наша юная Франческа когда-нибудь будет испытывать то же самое чувство, — весело сказал Джейсон. — Как я уже говорил тебе много раз, я твердо верю в разумный обмен. Сделай что-нибудь для кого-то — и это благо неизбежно к тебе вернется. А теперь спокойной ночи. Я знаю, что тебе нужно о многом подумать, прежде чем вонзить свой резец в эту глыбу девственного мрамора.

Когда Джейсон ушел, Питер долго сидел, думая о своем друге. Потом он стал думать о Франческе и о той захватывающей работе, что ждала его впереди. Он совсем не такой, как Джейсон. Его страсть — искусство, а не люди. Питер подошел к своему рабочему столу и принялся разминать глину. Вскоре под его умелыми пальцами податливая глина начала приобретать прекрасные черты Франчески. Под руками Питера она пробуждалась к жизни.

Прежде чем полностью погрузиться в свою работу, скульптор подумал о том, что его друг Джейсон собирается сделать с Франческой то же самое — вдохнуть в нее новую жизнь.