Дилан показалось, что злость Тристана начала сходить на нет. Он сидел в доме на одном из стульев с твердой спинкой, скрестив руки на груди и устремив взгляд на огонь. Одна-две попытки завести разговор закончились прежде, чем начались, и она отошла к узкой неудобной кровати. Легла на бок, подложив руку под голову в качестве подушки, и уставилась на его силуэт.

Она не жалела. Некоторая часть вины, давившая на нее после смерти бедной женщины, поднялась с плеч. Она знала, что никогда не сможет вернуть эту душу, но ее присутствие здесь привело к чему-то хорошему. И ей самой не навредили, ее не забрали. Так что Тристану нечего злиться, подумала она.

Но Тристан не злился. Вглядываясь в окошко камина, он не ощущал ярости, лишь холодный свинец сомнения и неуверенности. Он волновался. Они были на полпути к поезду, уже преодолели большую часть опасных препятствий, и этого было недостаточно, чтобы убедить Дилан остановиться, вернуться в безопасность ее новой жизни за чертой. Он задавался вопросом, почему не спорил с ней, почему позволяет тащить себя дальше и дальше от того места, где она должна находиться. Ответ очевиден, и это сердило его еще больше.

Он хотел, чтобы она была права.

Слабость, вот что это было. Он был слабым, сдавался ей, позволил себе надеяться, что в конце путешествия они смогут быть вместе. Слабость. И сегодня она чуть ее не убила. Но, оглядываясь назад, принимая во внимание то, как она на него смотрела, с широко раскрытыми глазами, он понимал, что не мог сказать ей «нет». Взять все под свой контроль и заставить ее следовать за ним – он знал, что может это сделать. Поступал так и прежде, в первые дни.

Он может, но не сделает этого.

Тристан вздохнул и поднялся, отодвинув стул ногой.

– Здесь есть место для второго? – спросил он, подойдя к ней и показывая на шаткую кровать.

Дилан улыбнулась, на ее лице отразилось облегчение, а потом отодвинулась к стене, освобождая ему место. Когда он лег рядом, их тела соприкоснулись от головы до кончиков пальцев, и ему пришлось обхватить ее за талию, чтобы не упасть. Она вроде и не возражала. Ее улыбка стала шире, и на щеках появился румянец.

– Прости за то, что случилось прежде, – прошептала она. Затем чуть поморщилась и перефразировала: – Прости, что заставила тебя беспокоиться.

Тристан усмехнулся. Это совсем не одно и то же. Но, возможно, больше никакого извинения он не получит.

– И я больше так не поступлю, – добавила она. – Обещаю.

– Хорошо, – проворчал он и прижался губами к ее лбу. – Отдыхай, – пробормотал он. – Завтра предстоит долгий день.

Он поерзал на кровати, перевернулся на спину и прижал Дилан к груди. Она положила голову на его плечо и улыбнулась. Что сказала бы Кэти, если бы увидела ее сейчас?

Она бы не поверила. Если они с Тристаном вернутся, им с Кэти будет что обсудить. А потом еще школа. Она попыталась представить Тристана, который сидит рядом с ней на уроке, пишет сочинение, наблюдает за летающими над головой самолетиками. Что бы он подумал об этих идиотах из Кейтшэлла? Дилан представила ужас на его лице. Тихо засмеялась, но отказалась объяснить свой смех Тристану, когда он поднял голову и с любопытством посмотрел на нее.

* * *

Утром над пустошью зависла тонкая пленка тумана, скрывая из вида самую высокую из вершин. Тристан это не прокомментировал, но опустил рукава джемпера, чтобы прикрыть руки. Затем посмотрел на Дилан. Ее футболка была тонкой и местами порвалась. Это мало защитит от укусов холодного утреннего воздуха.

– Держи, – сказал он, вытаскивая руки из рукавов. – Надень это.

– Ты уверен? – спросила Дилан, но уже потянулась к джемперу. Она с благодарностью натянула тяжелую ткань и раскатала рукава, чтобы полностью закрывали руки. – О, так-то лучше, – сказала она, чуть вздрогнув, когда почувствовала, как тепло его тела согрело ее.

Тристан улыбнулся, рассматривая ее. Она озорно улыбнулась ему, понимая, что во взрослой одежде, возможно, была похожа на ребенка. Джемпер был невероятно большим, но уютным, и она поняла, что он пахнет им, когда спрятала в ворот подбородок, чтобы согреть нос.

– Готова? – спросил он.

Дилан посмотрела на ближайший холм, вершина которого все еще скрывалась в повисшем низко облаке, и угрюмо кивнула.

Они шли в одном темпе, поднимаясь все утро.

Клубящийся туман отступил к небу, но полностью не растаял, и день так и остался холодным. Несмотря на слова Дилан, что их поведет она, сейчас он прокладывал для них путь. Ему пришлось – Дилан понятия не имела, куда идти. Она попыталась вспомнить, как шла здесь в первый раз, направляясь в противоположную сторону. Понимала ли она в тот момент, что уже мертва?

Она удивилась, когда взгляд уловил что-то знакомое.

– О! – воскликнула она и вдруг остановилась.

Тристан прошел еще два шага и, остановившись, с любопытством посмотрел на нее.

– Что?

– Я знаю это место, – сказала она. – Помню.

Поляна. С ярко-зеленой травой и фиолетовыми, желтыми и красными полевыми цветами. Прямо посередине пробегала тонкая грязная тропинка.

– Мы возле дома безопасности, – сказала она. И как только слова сорвались с губ, она подняла голову и за холмом увидела дом. Небольшой деревянный домик, где она узнала, почему единственная выбралась из вагона поезда.

Солнце скрылось, но было еще светло, и им впервые не надо было торопиться. Тристан наслаждался неспешной прогулкой, крепко обхватив руку Дилан. Тропинка была слишком узкой, чтобы идти рядом, но когда ноги коснулись полевых цветов, в воздух поднялся тонкий аромат. Идеальная картина, словно сон.

Эта мысль возродила что-то в воспоминаниях Дилан. Еще один сон, в котором она шла за руку с симпатичным незнакомцем. Последний сон перед тем, как она умерла. Только обстановка была другой: тяжелая влажность леса сменилась безмятежной красотой поляны, но чувство, ощущение счастья, законченности, оставалось тем же. И хоть у парня из ее сна не было лица, Дилан знала, что это Тристан. Ее разум подозревал, что все это произойдет? Что этому было суждено сбыться? Что это судьба? В это трудно поверить, но…

– Знаешь, у меня есть одна теория, – тихо произнесла она, не желая разрушить покой этого момента.

– Слушаю, – подбодрил ее Тристан, в его голосе просквозила настороженность.

– Насчет того, что произошло, когда я пересекла черту.

– Угу, – побудил он.

– Ну я думаю… – Дилан чуть сильнее сжала руку Тристана. – Мне кажется, я осталась в пустоши, потому что именно здесь мне место.

– Ты не должна быть здесь, – очень быстро ответил он.

– Да, я это знаю. – Она улыбнулась ему, отказываясь расстраиваться из-за его хмурого лица. – Но мне кажется, я должна быть с тобой.

Молчание.

Дилан не смотрела на Тристана, чтобы оценить его реакцию, но осмотрелась, впитывая красоту этого места. Она была права и знала это. И с этой уверенностью шел внутренний мир, удовлетворенность. Она вдруг почувствовала себя здесь, в этом месте, где не должна быть, как дома.

– Знаешь, будет весело, – задумалась она, заговорив, чтобы прикрыть продолжительное молчание Тристана, и не желая услышать от него, что она ошибалась.

– Что именно? – пробормотал он. Отпустил ее руку, но приобнял за плечи, играя пальцами с непослушным локоном.

Дилан было сложно сосредоточиться из-за мурашек, побежавших по коже, и вставших на шее волосков, но Тристан смотрел на нее в ожидании ответа.

– Снова быть нормальной, – сказала она. – Понимаешь, есть, пить и спать. Говорить с людьми. Вернуться к прежней жизни, притвориться, что ничего этого не было. – И тут ей в голову пришла мысль. – Я… Я же буду помнить, верно?

Тристан ответил не сразу, и она почувствовала, как он пожал плечами.

– Не знаю, – признался он. – Ты пытаешься сделать то, чего никому не удавалось прежде. Я не знаю, что произойдет, Дилан.

– Мы пытаемся сделать то, чего никому не удавалось прежде, – исправила она.

Он ничего не сказал, но она увидела, как дернулись его губы, а лицо нахмурилось.

Дилан вздохнула. Может, лучше, если она не будет помнить. Было бы намного легче снова стать ученицей в Кейтшэлл, девушкой, которая ссорилась с мамой и общалась с идиотами из ее класса. Она представить не могла, что снова будет этим заниматься.

Может, это к лучшему.

А потом она поняла, что ей нужно помнить только одно. Она повернулась и увидела, что Тристан смотрит на нее. Выражение его лица заставило ее задаться вопросом, мог ли он читать мысли.

– Что бы ни произошло, я буду помнить тебя, – прошептала она.

Она понятия не имела, кого убеждала – его или себя.

Тристан грустно улыбнулся.

– Надеюсь, – ответил он. Затем поцеловал ее, опустив голову и коснувшись губами.

Когда он отстранился, Дилан поняла, что он что-то держит в руке между большим и указательным пальцами. Цветок, тонкий стебель которого сгибался под весом ярко-фиолетовых лепестков. – Держи. – Он просунул его между прядями ее волос. – Он подчеркивает цвет твоих глаз.

Тристан провел пальцами по ее лицу, опуская руку, и Дилан покраснела. Он засмеялся и снова взял ее за руку. Затем потянул ее быстрее к домику. На всякий случай.

Ночь, по мнению Дилан, прошла очень быстро и в то же время недостаточно. Ей хотелось насладиться каждой проведенной с Тристаном секундой, но она была уверена, что при каждой их остановке он будет пытаться найти другие способы, другие аргументы убедить ее развернуться. Он, казалось, находился в хорошем расположении духа, смеялся и шутил, и Дилан не могла не присоединиться к нему, хотя не совсем была уверена, что это искренне. Он даже убедил ее потанцевать и напевал мелодию – немного фальшиво, – так как музыки не было, за исключением звучавшего вдали свиста и воя призраков.

Она удивилась, когда снаружи начал меняться свет, но тут же начала донимать Тристана, желая двигаться дальше. Он не спеша затушил последние угольки в камине и ботинком сгреб в него сбежавший пепел. Хотя не было никаких оснований откладывать, не разрешил Дилан открывать дверь, пока из-за холмов, далеко на востоке, не выглянуло солнце.

– Теперь мы можем идти? – простонала Дилан, когда в окно домика заглянули последние солнечные лучи.

– Хорошо, хорошо! – ответил Тристан, но милостиво улыбался ей и качал головой из-за ее настойчивого стремления. – Раньше я не мог выгнать тебя утром. Приходилось вытаскивать за дверь.

Дилан улыбнулась ему, вспомнив, как дулась, ныла и жаловалась.

– Похоже, сначала я превратила твою жизнь в мучения.

Он засмеялся.

– Мучение – слишком серьезное слово. Наверное, кошмар…

Он подмигнул ей.

– Кошмар! – Дилан покинула свой пост у двери, чтобы игриво пихнуть его в руку. – Я не кошмар! – Затем повернулась и выглянула на улицу, на бесконечные холмы пустоши, поджидавшие ее. – Сюда было легче идти. Словно спускались. – Она пожала плечами и снова шутливо смерила Тристана взглядом. – Так что выдвигаемся!

Энтузиазм Дилан сошел на нет на полпути вверх по первому холму. Потом заныли икры, а левый бок закололо при каждом вдохе. Теперь настала очередь Тристана устремиться вперед, и он притворился глухим к ее жалобам и постоянным мольбам сделать перерыв.

– Вспомни, как долго мы добирались до домика в прошлый раз, – гаркнул он, когда ее стенания наконец достали его. – Тогда нас поймали призраки, и я чуть тебя не потерял. Нам еще долго идти, и это была твоя идея, – напомнил он.

Дилан скорчила рожицу его широким плечам и показала язык. Ей не особо хотелось торопиться к последнему дому безопасности, потому что он был развалиной: никакой крыши и только одна уцелевшая стена. А еще он являлся последним препятствием между ними и тоннелем, и Дилан понимала, просто понимала, что Тристан воспользуется этим и попытается ее отговорить.

Она не ошиблась. Как только они укрылись в доме безопасности, призраки превратились в обычный шепот, преследующий их, а в камине весело затрещал огонь, Тристан сел напротив и серьезно посмотрел на нее.

Дилан внутренне вздохнула, но не показала своих эмоций.

– Дилан… – Тристан замешкался и прикусил щеку изнутри. – Дилан, что-то не так.

Она поджала губы, подавив ворчание.

– Слушай, мы это уже обсуждали. Ты обещал, что попробуешь. Тристан, мы столько прошли. И не можем теперь вернуться…

Он поднял руку, чтобы остановить ее.

– Я не это имею в виду.

– Тогда что?

– Что-то не так… со мной.

– В смысле? – Она уставилась на него, распахнув глаза и нервничая. – Что с тобой не так?

– Не знаю.

Он прерывисто выдохнул.

– Тебе плохо? Ты заболел?

– Нет…

Но он казался неуверенным. В сердце Дилан образовался лед.

– Тристан, я не понимаю.

– Посмотри на это, – тихо произнес он. И поднял рубашку, показывая свой живот.

Сначала Дилан отвлеклась на тонкую полоску светло-золотистых волосков, сбегающих от пупка вниз, но потом быстро заметила, о чем он го- ворил.

– Когда это появилось? – прошептала она.

По правому боку опускался глубокий красный порез с рваными краями. Кожа вокруг него вздулась и воспалилась, ее окружали мелкие царапины.

– В тот день, когда тебя атаковали призраки.

Дилан молча смотрела на него. Она не думала, что своими действиями могла навредить Тристану, но ему явно было больно, ведь он морщился, когда менял позу. Как ему удалось целых два дня скрывать это от нее? Она настолько погрузилась в свои мысли, что не замечала? Ей стало стыдно.

– Мне жаль, – пробормотала она. – Это моя вина.

Он опустил футболку, скрывая порез.

– Нет. – Он покачал головой. – Я не об этом говорю. Все дело в ране.

Она непонимающе уставилась на него.

– Она не заживает, – объяснил он. – К этому моменту уже должна была исчезнуть. Даже когда меня атаковали раньше, все заживало за несколько дней. Но теперь… как будто… я… – Он скривился.

Дилан продолжала на него смотреть. Он только что собирался произнести слово «человек»?

– И это не все, – продолжил Тристан. – Когда я… я ушел от тебя, – сказал он, запнувшись на фразе, – когда отправился к другой душе, Мэри, я не изменился.

– Что? – проговорила одними губами Дилан.

– Я таким и остался, в этой же форме. – Он сделал паузу. – Такого никогда не бывало прежде.

Несколько долгих минут было тихо, пока Дилан обдумывала его слова.

– Как думаешь, что это значит?

– Я не знаю, – пробормотал Тристан, не решаясь рассказать ей о своей надежде, в которой не хотел признаваться даже самому себе. Он засмеялся. – Меня даже не должно быть здесь.

– Почему?

Дилан озадаченно нахмурилась.

Тристан пожал плечами, словно это и так очевидно.

– Когда я потерял Мэри, меня должно было перенести к другой душе.

– Но… но там была я.

– Знаю. – Он кивнул. – И я сначала подумал, что именно поэтому не мог уйти, что должен остаться с тобой, пока снова не доставлю тебя в целости и сохранности. Но, возможно, это не так. Может, я… – Он замолчал, подыскивая верные слова. – Может, я сломан или как-то так. – Он улыбнулся ей. – В смысле, я не должен был вот так возвращаться обратно. Это неправильно, Дилан.

– Может, ты не сломан, – медленно произнесла она. – Может, ты починен. Может, как ты и говорил, когда ты сделаешь достаточно, переведешь достаточно душ, все закончится.

– Слишком много «может». – Он мягко улыбнулся ей. – Не знаю. Я не знаю, что это значит.

Дилан, казалось, не разделяла его неуверенность и осторожность. Села ровнее и широко улыбнулась, глаза засверкали.

– Ну… кроме этого… – она кивнула на бок Тристана, который, теперь она поняла, он защищал правой рукой, – все вроде работает в нашу пользу. Наверное, надо просто с этим смириться.

– Наверное, – сказал он, но в глазах осталось сомнение. В голове возникла докучающая мысль. Чем дальше они пробирались в направлении, обратном пустоши, тем хуже становились раны. Дилан думала, что прокладывает себе дорогу в жизнь. Тристан же гадал, что это означало для него.