Как только рассвело, Эйтин решительно вошла в большой зал Лайонглена. Она остановилась, увидев братьев, вальяжно расположившихся за господским столом в ожидании завтрака.

– О-о-о… болваны несчастные, – пробормотала она, угрожающе прищурившись. – Дайте мне разобраться с вами, и тогда посмотрим, как вы будете смеяться.

Прошедшая ночь подарила больше, чем может желать любая девушка. Незнакомец научил ее таким вещам, о которых она никогда не знала, подарил ей невообразимое наслаждение. Губа Эйтин задрожала, когда она вспомнила, как изысканно, необыкновенно он ласкал ее своими руками и ртом, жаром опаляющим ее плоть. Как глубоко он был внутри ее. Как она была частью него. Все чувства и эмоции, которые он пробудил в ней.

Не было ничего, что бы Эйтин от него утаила. Беззащитная, она отдала ему свое сердце.

А потом проклятый ублюдок разрушил красоту их отношений, назвав ее Тамлин!

Это было как нож в сердце. Она посмотрела в лицо боли и правде. Не оставалось никаких сомнений в том, что ее незнакомец знает Тамлин, питает к ней глубокие чувства.

Любит ее.

Эйтин проглотила подступившие слезы, руки задрожали, и она с трудом подавила порыв расплакаться. О, могла ли ее жизнь запутаться еще больше? Сделав глубокий вдох, Эйтин переплавила боль в гнев.

– Откуда вы его похитили? – Эйтин бросилась в атаку прежде, чем идиоты поняли, что она в ужасном настроении. Троица имела склонность разбегаться, словно крысы, когда она хотела устроить им взбучку, поэтому Эйтин остановилась прямо на пути их бегства. Эти несчастные олухи даже не заметили ее кипящей ярости.

Хью сел боком в хозяйском кресле, свесив ноги с подлокотника. Его ореховые глаза смотрели на нее безо всякого выражения. Льюис и Дьюард повторили его действия. Все трое невинно улыбнулись и переспросили в один голос:

– Кого?

– Прекратите прикидываться простаками, кретины. У нас только один незнакомец, которого вы притащили в Лайонглен и сгрузили на мою кровать. – Подбоченившись, она просверлила их гневным взглядом. Краем глаза заметила Эйнара, пытающегося незаметно ускользнуть. – Не смей уходить, Эйнар. Ты должен был проследить, чтобы они в точности выполнили мои указания. Сядь! – Она указала на скамью.

– Слушаюсь, принцесса. – Кающийся, он попытался сделаться в два раза меньше, когда подошел к скамье и сел.

При его размерах это выглядело настолько комично, что Эйтин с трудом сдержала смешок и рявкнула:

– Не называй меня принцессой, Эйнар!

Пристыженно понурив голову, он кивнул:

– Как вам будет угодно, принцесса Эйтин.

Она обреченно выдохнула.

– Я не хочу, чтобы ты называл меня «принцесса Эйтин», я приказала вообще не называть меня принцессой.

– Слушаюсь, принцесса, – пророкотал он, а трое дурачков-братьев захихикали и подтолкнули друг друга.

– Ох, ладно, не важно. У меня нет времени спорить о том, чему ты не научился за десять лет. Мне нужно знать, где вы нашли этого мужчину. Он воин. Я осмотрела его одежду, она принадлежит человеку знатного происхождения. Так откуда же вы, олухи безмозглые, украли его?

Трое братьев посмотрели друг на друга и закатили глаза, стараясь не рассмеяться. Дьюард пнул Льюиса, предупреждая, чтобы тот молчал. Естественно, Льюис не остался в долгу и пнул брата еще сильнее. Затем внезапно они накинулись друг на друга, а Хью покатился со смеху.

– Ох, сестра, это была славная ночка! – Хью растянул рот до ушей. – Мы устали, но Динсмор и его дружки наверняка валятся с ног. После того как все ночные горшки были опустошены, мы забросали их камнями, недостаточно большими, чтобы причинить вред, но вполне приличными, чтобы здорово досадить им, ведь Динсмор приказал не выпускать стрелы в ответ. Кэмпбеллы в конце концов отъехали и поднялись на холм, к шатру Динсмора. Пока они влезли в ручей, чтобы отмыться от какашек, мы отвязали их лошадей. Долго им пришлось собирать их. А потом, пока слуги спали, мы разрезали веревки шатра. Вся эта штуковина рухнула прямо на голову Вонючке Динсмору. Ох, как же он орал, как ругался! Пока его люди пытались вытащить его из-под шатра, мы опять отвязали и разогнали их лошадей.

В ярости сузив глаза, Эйтин резко развернулась к Эйнару.

– И ты позволил им сделать это? Их же могли ранить, убить, что, если бы лакеи Динсмора взяли в руки оружие? – Она вскинула руки, когда Эйнар повесил голову. – Ой, не знаю, зачем я напрасно сотрясаю воздух.

– Прости, принцесса.

– Сестра, перестань отчитывать Эйнара. Кэмпбеллы не могли взять в руки оружие. Они не сделают ничего, что могло бы расстроить тебя. Потому-то так забавно поиздеваться над ними. – Хью улыбнулся и поднес ко рту кубок с элем.

Когда Дьюард и Льюис повалились на пол, все еще мутузя друг друга, она зыркнула на Эйнара и указала на дерущихся. Он тут же ухватил их за пояса, поднял и опустил на скамейку. Оба брата бросали на Эйнара и друг на друга разъяренные взгляды.

– Хватит! – рявкнула Эйтин голосом, который приберегала как раз для таких случаев. – Я хочу знать, откуда вы похитили воина… немедленно. – Эйтин топнула ногой, чтобы сосредоточить их внимание, но невнятное бормотание и пожатие плеч были единственными ответами, которых она добилась. – Вы нашли его в Гленроа. После того как я запретила вам ехать туда, вы отправились на праздник костров и похитили оттуда мужчину. Так было дело?

Услышав ее умозаключения, братья вытаращили глаза. Хью нахмурился.

– Так нечестно, Эйтин. Ты обещала никогда не пользоваться своим даром ясновидения и не копаться в наших головах. Нехорошо залезать в мысли человека без его разрешения.

– Мне не нужны особые приемы, чтобы догадаться о ваших идиотских действиях. Рыцарь назвал меня Тамлин. Это сказало мне все. Он из Гленроа.

– Эйтин, мне надо отдохнуть. – Льюис потер глаза. – Кузина Тамлин не будет скучать по нему. У нее уже есть один такой.

– Такой? – в замешательстве переспросила Эйтин.

– Мы позаботились, чтобы ты получила того, кого нужно, – Дьюард серьезно взглянул на нее, словно ожидая похвалы.

Льюис вздохнул, потом поправил одежду, помявшуюся в драке с Дьюардом.

– И заметь, это было нелегким делом. Там все прямо-таки кишело драконами.

Боясь, что они чересчур увлеклись элем, она постучала ногой, показывая, что ее терпение на исходе.

– Объясните насчет драконов. И посмейте мне только сказать, что это Дракон Шеллона – норманнский воин, которого Эдуард Длинноногий послал предъявить права на Глен-Шейн. Конечно, даже вы трое не могли пойти на такое безрассудство и украсть его?

Она пошатнулась, почувствовав дурноту от последствий их глупых действий. Замышляя этот план, она всего лишь стремилась упростить свою жизнь, обеспечить себе хотя бы малую толику уверенности в будущем. И вот теперь все это оборачивалось кошмаром, в результате которого она может оказаться в Белой башне, узницей короля.

– Сестра, не беспокойся ты так… не тот Дракон. – Льюис улыбнулся своей находчивости. – Мы позаимствовали другого.

– Другого Дракона? – Тупая боль в висках усилилась от тщетных попыток вправить им мозги. С тех пор как им исполнилось пятнадцать и они неожиданно вытянулись и стали выше сестры, Эйтин уже не могла отходить их прутом. Если пыталась, они валили ее на пол и сидели на ней до тех пор, пока она не израсходует свою ярость в тщетной борьбе. Так что теперь приходилось использовать сообразительность, чтобы справиться с ними. Только словесные баталии с тремя невеждами оставляли ее с тупой пульсирующей болью.

– Не настоящего, Эйтин. – Льюис поставил локоть на стол, чтобы подпереть голову. – Граф Шеллон был послан Дьюардом Длинноногим, чтобы завладеть Глен-Шейном. Английский король приказал, чтобы он женился на одной из наших кузин. Шеллон выбрал Тамлин, и она, похоже, вполне счастлива. Смотрит на него телячьими глазами. Говорят, два его брата женятся на Ровене и Рейвен.

Она ткнула пальцем в потолок:

– Тогда кто у нас наверху?

– Кузен. Они близки с Джулианом Шеллоном, вроде того как вы с Тамлин. Мы подумали, что это отличная шутка. Вообще-то наш Дракон привлекательнее и выше, чем у Тамлин, – сказал Хью и широко зевнул.

– Ты тоже выше Тамлин. – Бросив на Льюиса предупреждающий взгляд, Дьюард в своей бессвязной манере подхватил объяснение.

– Наша кузина увлечена лордом Шеллоном, танцевала с ним перед праздничным костром, да. Разве ты не видишь Судьбу, сестра? Нам показалось это магической связью – этой ночью Тамлин возлежит с Шеллоном. А ты с его родственником. Это воля богов, разве ты осмелишься отвергать их замысел и навлекать на себя их гнев?

Окончательно сбитая с толку, Эйтин плюхнулась на скамью. Для ее недоумков-братцев это были весьма глубокие размышления.

– Как его зовут?

– Сент-Джайлз, лорд Рейвенхок, родственник Дракона, – ответил Льюис. – Говорят, лорд Шеллон очень высоко ценит его, относится к нему как к брату.

– О-о-о… – Эйтин в ярости затопала ногами, чувствуя себя так, будто увязает в трясине и никак не может отыскать твердую почву. – Безмозглые идиоты!

Хью поморщился, потом вздохнул:

– Ну, ну, Эйтин, осади свои веснушки. Ты послала нас найти мужчину. Жеребца… – Он ухмыльнулся и подмигнул братьям. – Мы любим тебя, сестра, поэтому хотели привезти кого-нибудь красивого. Тебе следует признать, что мы преуспели в этом. Ты же не захотела бы спать с каким-нибудь рябым простолюдином и родить от него недоумка и урода, а?

Сглотнув, чтобы удержать в узде рвущиеся наружу эмоции, Эйтин покачала головой:

– Нет, раз уж я совершила эту глупость, то по крайней мере знаю, что он подарит мне прекрасное дитя.

Внезапно образы того, как она держит на коленях черноволосого ребенка, затопили сознание. Этот ребенок – мальчик, ему около годика, и он так дорог ей, что сжимается сердце. В этом своем видении она напевала малышу колыбельную и гладила рукой густые, вьющиеся как у отца волосы. Несмотря на все свои тревоги и страхи из-за последствий этой неразберихи, она хочет этого ребенка. Жаждет обнять его маленькое тельце, прижать к себе.

Никогда раньше она не представляла ребенка, которого замыслила зачать. Это было одним из тех неясно очерченных кусочков головоломки, средством удержать Эдуарда Длинноногого и алчных волков подальше от ворот двух ее владений.

Единственными детьми, которыми она дорожила, были ее братья, семью годами моложе. Ей едва исполнилось девять лет, когда родители умерли от изнурительной лихорадки. В некотором смысле она заменила мальчикам мать, когда сама была еще ребенком. Она любила тройняшек, но растить их было ужасно трудно, поэтому Эйтин полагала, что истощила все свое желание иметь собственного ребенка. Она видела детей крестьян, когда их приносили показать ей, но Дети никогда не вызывали в ней такого страстного желания быть матерью.

Теперь все изменилось. Она уже видела ребенка, которого создаст вместе с этим рыцарем, и хотела его. Она будет бороться за него. Инстинкт матери поднялся внутри ее и оказался почти неодолимым.

– Ну, подумай хорошенько, – настаивал Льюис. – Ты можешь представить себя возлежащей с кем-то вроде Филана или Динсмора? Или еще похуже? Я думаю, нет, сестра.

Она смиренно выдохнула:

– Да, ты прав. Я смогла пройти через это потому, что шла его желанным. Только если Шеллон женился на Тамлин, это чревато опасностью, ведь в один прекрасный момент Рейвенхок может оказаться в Гленроа, мы снова встретимся. Согласно замыслу, надо было привезти мужчину, которого я никогда не встречу. Невозможно будет избегать его, если он служит Шеллону.

Хью с самодовольным видом скрестил ноги.

– Нет, сестра. Он сказал, что отправляется на север, чтобы вступить во владение каким-то поместьем, принадлежащим его деду.

– Вот видишь, и не из-за чего хмурить брови, – заключил Льюис.

Не сознавая, что хмурится, она вздохнула, сбитая с толку и обеспокоенная этой глупой ошибкой, которая, как оказалось, обходится дорого.

– Вы должны оставить его у себя, – заявил Эйнар.

Все головы резко повернулись к нему. Эйнар никогда не высказывал свое мнение, просто выполнял то, что приказывала Эйтин.

Оставить Сент-Джайлза? Она мысленно произнесла это имя, и теперь он был уже не незнакомцем, а Сент-Джайлзом, лордом Рейвенхоком. Мужчиной, который не принадлежит ей. И все равно ее воображение тут же закусило удила и понеслось, замелькало вспышками видений, показывая ей картины возможного будущего. Вот они смеются, вместе трудятся над тем, чтобы защитить людей Лайонглена и Койнлер-Вуда. Вот он предается с ней любви в темноте ночи. О, соблазн удержать его был велик. Тем не менее она не могла забыть, что этот человек любит Тамлин. Может, ее кузина и обручена с его родственником, но сердце Сент-Джайлза пылает от любви к Тамлин. Он желает ее с такой жаждой, которую никогда не сможет забыть. О, мужчины могут спать с другими, но их сердца заклеймены. Какая-нибудь женщина станет супругой Сент-Джайлза, разделит с ним жизнь, но каждый раз в постели с ним будет исходить болью, зная, что он любит другую.

Большую часть своей жизни Эйтин чувствовала себя менее привлекательной, чем Тамлин. Она слышала, как люди высказывались по поводу неудачного рыжего оттенка ее волос и веснушек на носу. «Как жаль, бедняжка Эйтин не такая красивая, как ее кузина», – шептались они, когда думали, что Эйтин не слышит. Как бы сильно ей ни хотелось, чтобы Сент-Джайлз стал частью ее жизни, она никогда не подвергнет себя этим бесконечным, разрушающим душу сравнениям. Такой путь не приведет ни к чему, кроме разбитого сердца.

– Эйнар, оставить его – не выход. Он же не кошка. – Она постаралась проговорить это легко, словно в шутку, однако не смогла заглушить сердечную боль. О да, она бы хотела оставить, удержать его, но он любит Тамлин.

– Викинги захватывают людей. – Эйнар выпятил грудь, гордый своим наследием.

Братья застонали и взмолились почти в один голос:

– Только не очередная проповедь об обычаях скандинавов.

– Эйнар, твой народ захватывает рабов. – Эйтин нетерпеливо постучала ногтями по деревянному столу. – Этот воин никогда не будет ничьим рабом.

– Ну да, – проворчал Эйнар, – я и не представляю этого воина рабом. Но вы же принцесса…

Эйтин взвыла, она не собиралась вновь выслушивать всю эту чепуху на тему: «Принцессам все дозволено».

– Для этого рыцаря это не будет иметь значения.

Эйнар упрямо набычился. Это подействовало на ее братьев, но на нее не произвело впечатления.

– Вы же колдунья. Привяжите его к себе. Направьте его желание на себя, принцесса. Свяжите себя с ним неразрывными узами.

Как заманчиво. Это правда. Она может околдовать его, путать мысли, провести сознание кругами, убеждая остаться ней. Сердце заболело еще сильнее. Управлять его чувством посредством магии было бы неправильно, Сент-Джайлз может лишь на какое-то время остаться с ней, потому что она – отражение женщины, которая украла его сердце, женщины, которую он никогда не сможет иметь.

– Он должен вернуться к своей родне. Этой же ночью, – твердо сказала она, чтобы убедить не только Эйнара, но и себя Эйтин пыталась ожесточить сердце, ко была близка к тому, чтобы сломаться и разреветься как ребенок. – Опоите его напитком забвения, перед рассветом отвезите к границе Гленроа и оставьте там.

– Нет. – Эйнар скрестил руки на своей массивной груди, чтобы подчеркнуть категоричный отказ.

Пораженная Эйтин нахмурилась. Никогда еще викинг не оспаривал ни один из ее приказов.

– Ты отказываешься подчиняться мне?

– Уна говорит, он должен быть здесь семь ночей растущей луны. Он останется. Поступить по-другому – значит, разгневать богов. Творец определил жизненный путь этого воина. Таким он и должен быть.

– Эйнар говорит правду. – Уна вышла на свет, словно возникла из тени. – Девочка, ты запустила колесо в движение. Менять его путь, значит, призывать беды на наши головы. Ты загадала свои желания и заключила сделку с Эннис, богиней воды. Если теперь отвергнешь то, что она тебе даровала, рискуешь вызвать ее ярость, – предостерегла старуха. – Ты сама постелила себе постель – с красивым мужчиной. Теперь ты должна лежать в ней с этим храбрым воином… позаботиться, чтобы дело было сделано.

– Хотела бы я…

– Больше никаких желаний! – выпалили все пятеро в один голос.

У Деймиана Сент-Джайлза болело все тело, буквально каждая клеточка. Он попытался пошевелиться. Но обнаружил, что по какой-то причине не может. Во рту был противный, кислый привкус, оставшийся от проклятой медовухи, как будто всю ночь Деймиан грыз полусгнивший пень. Ему нужна вода. Открыв глаза, Деймиан попытался сфокусировать взгляд.

Вначале испугался, что ослеп. Несколько мгновений спустя дошло, что его рука странно согнута, так что внутренний сгиб локтя закрывает глаза. Деймиан попытался сдвинуть руку, но она занемела, пробыв в таком положении слишком долго.

– Проклятие! – Он с трудом поднял руку, поморщившись от боли. Поморгал, чтобы разогнать пелену, затуманивающую глаза, затем, приподнявшись, сел, потянулся и зевнул. – Где это я, черт побери? По всей видимости, все еще жив, раз чувствую все свои мучения.

Слова отскочили от безмолвных каменных стен. Пробежав рукой по волосам, он попытался собраться с мыслями. Белтейн… праздник на холме. Вспомнив это, Деймиан оживил в памяти прекрасную ночь, зрелище, запах костра. Вспомнил свои страдания и как глупо слишком много пил в попытке утопить печаль в вине.

Тамлин. Деймиан представил ее облик, такой ослепительный, когда она танцевала вокруг костра. Она сияла, словно какая-то сказочная принцесса, о которой, бывало, рассказывала его шотландка-мать по вечерам, когда укладывала его спать.

Но Тамлин танцевала для Джулиана. Ее глаза не видели никого, кроме Джулиана.

Деймиана охватило отчаяние. Он был наделен даром – или проклятием, как он порой думал, – передавшегося ему от матери ясновидения. Знания, как она называла это, поэтому когда Деймиан приехал в Гленроа и увидел это лицо, он был убит горем, узнав, что оно принадлежит леди Тамлин, графине Гленроа.

Только дурак не увидел бы, что Джулиан желает ее больше жизни. Хуже того, Деймиану было больно признавать, что Тамлин отвечает на чувства Шеллона. Его кузен нуждается в Тамлин. Она подходит ему, она успокаивает его встревоженную душу. Она может спасти Джулиана от темноты, грозящей поглотить его. И все равно, как бы много раз ни говорил себе Деймиан, что они пара, благословленная богами, сердце не слушалось и продолжало кричать о том, что Тамлин предназначена судьбой ему.

Тамлин любит Джулиана, и Деймиан не сомневался, что тот пойдет на убийство, лишь бы только не потерять ее. Деймиан страдал, но принимал их чувства, он будет безмолвно стоять рядом, когда через несколько недель состоится их свадьба, и искренне благословит этот союз.

Как могли его видения – такие настойчивые – так ошибаться в этом?

Он глупо попытался утопить свои чувства в выпивке.

– Выпейте…

Вслед за этим словом в его сознании вспыхнул образ троих молодых людей, совершенно одинаковых. Они предложили ему особый вересковый эль… пообещав, что он излечит от страданий, исполнит все мечты.

Деймиан порылся в памяти, пытаясь отыскать еще какое-нибудь воспоминание. Странно, но не было ничего, за исключением образа высокого воина – викинга. Расстроенно выдохнув, Деймиан огляделся.

Комната была ему незнакома. Все тонуло в полутьме, единственным источником света являлась бойница. Не требовалось призывать на помощь ясновидение, чтобы понять, что он не в Глен-Шейне.

– Так где же я, черт побери?

Он оглядел свое тело, наполовину прикрытое пледом. Голый. В этом ничего странного. Он спит нагишом. И все же, поискав взглядом свою одежду, Деймиан ничего не нашел. У изножья огромной, с пологом, кровати стоял сундук, а в дальнем углу – ночной горшок.

– Слава тебе, Господи, за эти малости. – Решив воспользоваться последним, Деймиан подполз к краю кровати. Дребезжащий звон насторожил его, как и давление вокруг лодыжки. Откинув шерстяной плед, Деймиан уставился на свою ногу, с трудом воспринимая умом то, что видели глаза. – Будешь знать, как топить свое горе в горном эле, дурень.

Он прикован цепью к чертовой кровати!

Не находя себе места, борясь сама с собой, Эйтин беспокойно мерила шагами комнату. Услышав, как открылась дверь, она смахнула случайную слезинку со щеки и сделала вид, что ее ничто не тревожит. Из-за всего происходящего в чувствах был полный сумбур. Ей хотелось покончить с этим и увезти Сент-Джайлза этой же ночью. Возможно, тогда ее сердце будет в безопасности. У тела же, напротив, были другие идеи. От одной лишь мысли о Сент-Джайлзе вспыхивал огонь, и потребность быть с ним вновь оживала и терзала изнутри до тех пор, пока Эйтин не испугалась, что сойдет с ума.

Дверь широко распахнулась, и вошла Уна, неся поднос. Янтарные глаза быстро оценили настроение Эйтин.

– Время приближается, девочка. Вот отвар для тебя и горшочек с согревающим бальзамом.

– Я не хочу ни зелье, ни мазь.

Уна поцокала языком.

– Разве я спрашивала, хочешь ли ты? Прекрати эту борьбу с самой собой, Эйтин Огилви. Беспокоиться о том, что ты не можешь изменить, – лишь тратить время впустую. Измени в жизни то, что можешь. Все остальное прими.

– Я и сама говорю себе это. Но говорить – это одно, а верить в это – совсем другое.

– Ты выразила желания, и наша богиня Эннис исполнила их. Теперь ты обнаруживаешь, что они не совсем такие, как ты надеялась. Боги могут даровать лишь столько, Эйтин, и ожидают, что детальную свою судьбу ты вылепишь сама. Ты хотела ребенка – соблюдай договор, и ты его получишь. – Уна лукаво посмотрела на нее. – Только теперь ты хочешь и мужчину. В этом вся беда, не так ли, девочка? Ты возлежала с ним, связала себя с ним – связь плоти, крови и души – и теперь знаешь, что для тебя не может быть никого другого. Не прячься от этой правды, девочка. Так ты только обманываешь себя. Хочешь его? Заяви на него свои права. В этом и заключается решение. Протяни руку и схвати его. Ни одной женщине с Рейвенхоком в ее постели не надо было бы говорить, что делать.

Эйтин схватила кубок и залпом выпила густую жидкость.

– Порой мне ужасно не нравится, что ты заглядываешь в мои мысли.

Уна пожала плечами, принявшись расплетать длинные волосы Эйтин.

– Боги создали тебя по образу и подобию Тамлин. Но ты не Тамлин. Они коснулись твоих волос волшебным огнем, одарили зелеными крапинками в глазах. Но основное отличие между вами внутри. Ты хочешь его? Используй ночи растущей луны, которые у тебя остались. Призови волшебный огонь выжечь Тамлин из его памяти. Ты можешь, ты же знаешь. Я заглядывала к нему в душу, когда относила ему еду.

– Он не спал?

– Он все еще спит. Мое колдовство не позволяет ему бодрствовать подолгу. Он утомляется, запутывается и хочет отдохнуть. Травы не дают ему вспомнить.

– Что ты видела?

– А-а, даже не пытаешься притвориться, что тебе неинтересно? – поддразнила Уна. – Я видела образы женщины. Он не понимает их. Только думает, что понимает. В твоих силах помочь ему найти свой путь.

Эйтин фыркнула:

– Ты говоришь загадками, Уна.

– Хочешь, чтобы твоя дорога всегда была легкой? Ты сама пожелала отправиться в это путешествие, но готова ли ты бороться за то, чего хочешь, какова бы ни была цена? Слишком многое в твоей жизни до сих пор было легко.

– Легко? В своем ли ты уме, если говоришь такое? Лихорадка унесла жизни моих родителей, когда мне еще не было и девяти. Я растила мальчиков, когда сама была еще ребенком. К счастью, я стала подопечной Гилкриста. Он был добрым…

– Глупым он был. Потакал твоим своевольным выходкам, точно так же, как Шейн потакал Тамлин, Рейвен и Ровене, и ни тот ни другой не научили никого из вас справляться с тем, с чем вы можете столкнуться за пределами этих гленов. Вы четверо поступали так, как зам хотелось, все ваши желания исполнялись. Времена изменились. Шотландию ждут тяжелые испытания. Своевольным женщинам клана Огилви нужно научиться иметь дело с мужчинами и их миром. Эти ненасытные мужчины больше не будут обходить стороной наши глены. Они уже обратили свой алчный взор на Глен-Шейн и Глен-Эллах. Уже давно Эдуард Плантагенет жаждет завладеть этими землями. Он отправил Дракона Шеллона заявить права на Тамлин. Подумай хорошенько, девочка. Ты будешь следующей. Попомни мои слова.

Эйтин тяжело сглотнула.

– Ты увидела это с помощью ясновидения?

– Несколько лун тому назад лэрд Шейн вызвал Эвелинор, Мудрую из Рощи, нашу Пророчицу. Ему нужно было предсказание. Он встретил человека, которого называют Драконом, и хотел узнать о нем больше. Шейн чувствовал, что однажды тот придет за Тамлин и будет хорошей парой для его младшей дочери.

Глаза Эйтин изумленно расширились.

– Лорд Шеллон? Длинноногий послал его, и тем не менее Шейн верил, что он предназначен Тамлин судьбой?

– Эвелинор видела его в видениях. Одетый в цвета ворона, он явился в тумане, верхом на черном боевом коне. Вначале она была сбита с толку предсказаниями. Было отражение – двое, похожие друг на друга почти как один. Постепенно она разглядела одного воина, одетого в цвета ворона. На другом были цвета тумана. Один нес эмблему Дракона на своем щите, а другой двуликую птицу – ворона и сокола. Двое мужчин, не один. Первый – лорд Шеллон, тот, что одет в черное. Мужчина, который пришел за нашей Тамлин.

– Святая Эннис! – Эйтин хлопнула себя ладонью по лбу. – Что мальчишки навлекли на наши головы, похитив Сент-Джайлза из Гленроа?

– Быть может, это наша Эннис дарует тебе шанс изменить свою судьбу. Длинноногий отправил Шеллона завладеть Глен-Шейном? Кого англичанин пошлет завладеть Глен-Эллахом? В прошлом Комины пользовались расположением короля. Эдуард без твоего согласия мог отдать Глен-Эллах и тебя Филану, и ты ничего не смогла бы сделать, чтобы изменить его решение. Теперь король Джон Баллиоль поднял шотландское знамя, призвав всех шотландцев сражаться против английского завоевания. Комины глупо ответили на призыв. Они утратили благосклонность Длинноногого. Поэтому куда обратит свой взор Эдуард, чтобы найти хозяина для Глен-Эллаха? Он понимает, что Гилкрист слишком стар, чтобы защитить Лайонглен и твое поместье Койнлер-Вуд. Он захочет, чтобы это был молодой воин, сильный, способный устоять и против Коминов, и против Кэмпбеллов.

Эйтин села, когда старая знахарка начала расчесывать ее волосы.

– Для того-то вся эта ложь и обман. Если я рожу ребенка для Эдуарда Длинноногого, наследника – наследника Гилкриста, тогда…

– Да, возможно. Он может решить, что младенец слишком мал и что тебе и ребенку нужен защитник. Умная женщина могла бы сама найти себе мужчину до того, как англичанин решит это за тебя. Мужчину, который уже пользуется благосклонностью короля.

Зелье ударило в кровь, отчего стало трудно сосредоточиться на словах Уны. Эйтин пыталась сообразить, что нужно делать, искала выход из этого затруднительного положения. Но в ее мозгу эхом звучали слова Эйнара: «Удержи его».

Сейчас казалось, будто и Уна подталкивает ее сделать то же самое. Это было бы так легко. Осмелится ли она?

Но какой ценой для своего сердца?

Как женщина, она хотела, чтобы муж любил ее, делил с ней радости и горести жизни. Как хозяйка Койнлер-Вуда – а теперь и Лайонглена – она должна была принимать в расчет еще очень многое. Тут главным было не ее счастье, а то, чтобы оба владения выжили в приближающейся войне. А еще – будущее ее братьев.

Несколько дней назад пришло сообщение о поражении шотландцев при Данбаре. Почти вся шотландская знать была взята в плен английским королем или убита. Свято место пусто не бывает, и Эдуард не замедлит воспользоваться этим. Если шотландская знать не склонится перед ним, он позаботится, чтобы их места заняли англичане, в этом нет ни малейших сомнений.

Ее судьбой не должны управлять чувства. Эйтин должна руководствоваться тем, что хорошо для всего Глен-Эллаха.

Если бы только Сент-Джайлз не назвал ее Тамлин.

Эйтин сделала глубокий вдох и вошла в комнату, пока не передумала. Запах торфа ударил ей в ноздри, значит, Эйнар недавно был здесь. На кровать была брошена волчья шкура; в очаге горел огонь, разгоняя прохладу. Прошлой ночью Эйтин не осмелилась разжечь огонь. Этой ночью – боль стрелой пронзила ее – он, вероятно, снова подумает, что она Тамлин.

Эйтин сглотнула ком, подкативший к горлу, и подавила желание убежать.

Слабый аромат трав смешивался с запахом дыма. Уна постаралась. Изысканное благоухание яблоневых лепестков насыщало воздух, цветы Майского праздника создавали устойчивую атмосферу колдовского любовного ритуала. Эйтин едва ли нуждалась в эликсире Уны, чтобы разогреть тело для любовного соития с Сент-Джайлзом. Весь день напролет Эйтин только и делала, что предавалась воспоминаниям, воскрешая в памяти образы прошедшей ночи, и все возвращалось, жар затоплял тело настолько, что было настоящей пыткой оставаться вдали от Сент-Джайлза. Он уже оставил на ее теле невидимое клеймо, и Эйтин трепетала от одной лишь мысли о нем.

– Когда я сказала, что мне не нужно зелье, я не изображала из себя скромницу. Мне оно не требуется. Он сам – волшебство, – прошептала она отчаянное признание. – Может, он и прикован к моей постели, но это я – истинная пленница в его власти.

Ее терзала совесть. Этой ночью она будет с ним, прекрасно зная, что он любит Тамлин. О, Эйтин боролась с собой, сопротивлялась своему приходу сюда, но все-таки не стала заставлять Эйнара везти пленника обратно в Гленроа. Тело одержало верх над разумом. Древние как мир инстинкты пробудились внутри нее, и не было никакой возможности заглушить их настойчивый зов.

Он как будто оплел ее невидимыми путами, околдовал и с их слиянием стал частью ее. Сент-Джайлз был у нее в крови, в сердце, завладел душой. И Эйтин ничего не могла сделать, чтобы защитить себя от его чар.

Никогда прежде она не понимала, как телесные желания могут иметь такое влияние на живое существо. О, она видела свою кошку, когда у той начиналась течка. Та выглядела довольно забавно, выла и ползала на животе, изогнув хвост. Эйтин теперь сочувствовала бедняжке, радуясь, что у женщины желание не выражается подобным образом.

Ее глаза обратились на кровать, жадно ища Сент-Джайлза. Он лежал в тени, плед небрежно наброшен на бедра. Благодаря жару тела он, очевидно, не ощущал прохлады комнаты. Левая его рука была согнута в локте и прикрывала глаза.

Несколько мгновений она любовалась его прекрасный телом. Он был таким крепким, таким твердым. Спящий принц, ожидающий, когда сказочная принцесса своим поцелуем разбудит его. Не в силах устоять, Эйтин протянула руку и коснулась его, погладив мускулы сильного бедра. В нем было все, что она хотела, словно Эннис создала Сент-Джайлза из ее самых потаенных желаний.

«Используй эти ночи растущей луны, призови волшебный огонь, чтобы выжечь Тамлин из его памяти». Слова Уны эхом звучали у нее в голове вместе с советом Эйнара не отпускать его.

– Если бы все было так просто, да, я бы удержала его. – Сожаление пронизывало ее голос.

Проснулось благоразумие, пытаясь поколебать сердце, напомнив о том, с какой мукой, с какой тоской он шептал имя Тамлин. Как нелепо даже помыслить о том, что он может захотеть остаться, подвергнуть себя страданиям, которые последуют. Воистину глупо.

Эйтин понурилась, зажмурившись, чтобы преградить дорогу подступившим слезам. Почему она так внезапно опечалилась, охваченная неизбывной, всепоглощающей скорбью, Эйтин не могла сказать. Ей следовало отослать его не мешкая, этой же ночью, прежде чем она еще крепче привяжет свое сердце и душу к этому прекрасному воину.

Она отступила от кровати. Его рука уже не лежала на лице, и светлые серо-зеленые глаза наблюдали за ней с пугающей напряженностью.

На какую-то долю секунды Эйтин засомневалась, полностью ли он проснулся. Потом он пошевелился, и это произошло быстрее, чем она успела моргнуть. Она и представить себе не могла, что человек может двигаться так быстро. Не успела она сделать шаг назад или хотя бы вздохнуть, он схватил ее за руки повыше локтей и швырнул на постель.

Она тяжело упала на кровать, и от удара весь воздух выбило из легких. Сент-Джайлз оседлал ее бедра, пригвождая к постели. Когда она попыталась подняться, воспользовался цепью. Он прижал тяжелый металл к горлу, словно намеревался задушить.