Эдвард листает Коран. Майкл сидит с закрытыми глазами. Адам бегает на месте.
Адам. В кино бы сходить.
Эдвард. Угу.
Адам. А-а, я бы сейчас посмотрел хорошее кино.
Майкл. Да.
Эдвард. Ты любишь кино?
Майкл. Люблю.
Эдвард. А я-то надеялся, ты больше из книгочеев.
Пауза.
Майкл. Хорошие книги мне тоже нравятся.
Пауза.
Но сейчас я бы охотнее посмотрел кино.
Эдвард. Почему ты говоришь «кино»? Англичане же говорят «фильм»?
Майкл. Просто сказал «кино». Что тебя не устраивает?
Эдвард. Как-то странно звучит.
Майкл. А, извини.
Эдвард. За что — извини?
Майкл. За то, что не сказал «фильм». Раз это тебя оскорбляет.
Эдвард. Ничуть.
Майкл. Тогда зачем ты завёл об этом речь?
Эдвард. Поговорить.
Адам перестаёт бегать.
Адам. В кино бы сходить.
Эдвард. Ты уже говорил. Мы не глухие.
Адам. Да.
Пауза.
Майкл. А я бы не хотел быть кинозвездой.
Эдвард. Почему?
Майкл. Мне кажется, у актёров довольно скучная жизнь.
Эдвард. Да.
Адам. Да.
Пауза.
Эдвард. Да, скучная.
Адам. Да.
Майкл. Да.
Эдвард. Нет.
Майкл. Нет.
Эдвард. Что значит — нет? Ты же только что сказал «да».
Майкл. Я соглашался с тобой. Я думал, ты соглашаешься со мной. Вот и сказал «нет».
Эдвард. Ты, когда с кем-то соглашаешься, говоришь «нет»?
Майкл. Если они говорят «нет», то да.
Эдвард. Так да или нет?
Майкл. Что?
Эдвард. Заткнись.
Пауза.
Давайте смотреть кино. Снимай кино. Англичанин приезжает в Ливан.
Адам. Будучи прекрасно воспитан, он приглашает на ужин гостей. Не то чтобы ему нравились эти люди, но они говорят по-английски и, кажется, знают, что к чему в этом городе, поэтому наверняка смогут помочь ему здесь выжить. Он хочет угостить их ужином. Но есть одна загвоздка. Еда. Собрав всё своё мужество, он идёт по улицам города Бейрута в поисках продуктов. К своему изумлению он видит невдалеке тех самых людей, которых пригласил на ужин. Он окликает их, но они не отзываются. Он окликает снова, идёт за ними следом, они направляются в кварталы Бейрута, которых он не знает. Он идёт следом, он оказывается в ловушке, он видит их впереди, опять зовёт их. Они оглядываются. Они уходят. Конец фильма.
Пауза.
Хичкок. Вот кто снял это кино.
Эдвард. Терпеть не могу Хичкока.
Адам. Почему?
Эдвард. Из-за концовок.
Адам. Да.
Пауза.
Снимай ещё кино.
Эдвард. В Бейрут приезжает монашка. Приезжает исполнить свой христианский долг: помогать сиротам в этом беспокойном городе. Она находит друга — козу, которая бродит по разорённому войной городу. Она приветствует козу, как старого союзника, поёт ей под гитару. Маленькие дети, заслышав песню, подпевают, словно по волшебству выучив английский. Счастливая компания объединяет силы, они сражаются с жестоким врагом, наставляют весь Ливан немедленно свершить великое дело — возлюбить ближнего своего. Но не все рады успехам сестры. В неё стреляют; в её гитару тоже. Прижимая изрешечённый пулями инструмент к её телу, дети уносят труп мёртвой монашки.
Адам. Её играет Мадонна.
Эдвард. Пока несут тело, слетаются стервятники. Они жадно взирают на мёртвую монашку.
Адам. Всей сворой они устремляются вниз на мёртвое тело. Они терзают её плоть. На белых лошадях приезжает шайка арабских мачо. Как красива конская плоть в сравнении с истерзанной плотью мёртвой девственницы! Они достают автоматы и отстреливают стервятникам головы.
Эдвард. Постановка Сэма Пекинпа.
Майкл. Посреди этого кошмара раздаётся музыка. Сквозь толпу мачо идёт человек, проповедующий мир. На нём набедренная повязка. Он выступает против насилия. Он говорит о цивилизации. Это человек мира.
Адам. Фильм Ричарда, блять, Аттенборо.
Эдвард. К счастью, в этот момент, танцуя и размахивая косами, появляется толпа крестьян. В изумительно снятой сцене они завоёвывают сердца жестоких арабов, ведь среди крестьян оказывается инвалид, у которого есть мечта — стать артистом. Благодаря матери и своему решительному характеру он таки становится обладателем Оскара, он берёт статуэтку ухом…
Адам. Боже, нет, только не ирландское кино…
Эдвард. И живут они поживают да добра наживают.
Пауза.
Мы в жопе.
Майкл. Похоже на то.
Эдвард. Как настроение?
Пауза.
Давай, скорми нам дозу выдержки и упорства. Подними наш боевой дух, старина. Расскажи нам всё про войну. Сколько парней пережили то, что приходится нам. Прекрасный пример для всех нас. Послушаем во славу британцев!
Пауза.
Выродок несчастный. Совсем раскис, что ли? А?
Пауза.
Майкл. Я боюсь вас ничуть не больше, чем их.
Эдвард. Английский характер! Послушаем во славу…
Майкл. Я не шучу. Я вас не боюсь.
Адам. Он не боится тебя, Эдвард.
Эдвард. Он не боится тебя, Адам.
Адам. Он не боится ничего.
Эдвард. Ничего.
Майкл. В этом чудовищном положении…
Эдвард. В этом чудовищном положении…
Майкл. В котором мы оказались…
Эдвард. В котором мы оказались…
Майкл. Я решительно не понимаю, как издевательства надо мной…
Эдвард. Я решительно не понимаю…
Майкл. Могут каким-либо образом облегчить…
Эдвард. Облегчить… облегчить… облегчить… облегчить… облегчить.
Майкл. Вы хотите, чтобы я признал, что боюсь вас?
Пауза.
Вы этого от меня хотите?
Пауза.
Это что, каким-то извращённым способом поможет вам самим меньше бояться, потому что вы оба очень боитесь, и я нахожу совершенно омерзительным, что вы вместе ополчились против меня по единственной причине поддержать друг друга в борьбе против них. Мы здесь все вместе. Не забывайте. Пропаду я — пропадёте и вы.
Пауза.
Адам. Снимай кино.
Эдвард. В Ливане в одной камере сидели три дурака. Англичанин, ирландец и американец. Почему они в камере — никто не знает, а почему в Ливане — даже сами они не знают.
Адам. Американца поймали первым. Пока он сидел один, он боялся сойти с ума.
Эдвард. Ирландца поймали вторым. Он сошёл бы с ума без американца. К этим двум дуракам садят третьего дурака, англичанина.
Майкл. Англичанин не знал, что пребывание в камере в Ливане сводило тех двоих с ума. Произошедшее с ним похищение представляется ему настоящим безумием, и он старается не потерять голову вопреки жестоким провокациям…
Эдвард. Не дав себя запугать, он вселил в них уверенность, что они не сошли с ума.
Адам. И по-своему, насколько возможно, они благодарны ему за это.
Пауза.
Майкл. Вы оба такого страху на меня нагоняете.
Эдвард. Вот и англичане на меня всегда нагоняют страху. А уж чёртовы американцы…
Майкл. Да, они вообще все чокнутые…
Эдвард. Можешь себе представить, каково было сидеть здесь с этим янки…
Майкл. Да, неспокойно, должно быть…
Адам. Это что ещё за хрень?
Майкл. Перестать бы нам сквернословить. С тех пор, как я с вами, моя речь стала хуже некуда. Я в самом деле считаю, что мы им уступаем, когда позволяем себе опускаться до вульгарности — нет, веду себя, как ханжа. Прошу прощения.
Пауза.
Ещё я хотел бы сказать, что считаю фильм Ричарда Аттенборо очень хорошим. Он провёл больше двадцати лет, создавая «Ганди», и это признание его порядочных, продуманных и достойных уважения политических взглядов…
Эдвард. Майкл?
Майкл. Что?
Адам. Чёрт.
Майкл. Ну да, он немного затянут, этот «Ганди».
Пауза.
Адам. Интересно, что сделал бы Сэм Пекинпа с жизнью Ганди?
Эдвард. Ганди бы застрелили в самом начале.
Майкл. Вообще-то, в фильме Ричарда Аттенборо Ганди застрелили в самом начале.
Эдвард. Точно?
Майкл. Да.
Пауза.
А в Ливане водятся стервятники?
Адам. В смысле?
Майкл. Ну, в фильме, где стервятники пожирают Мадонну, это может произойти в Ливане?
Пауза.
Шутка не удалась.
Пауза.
Знаете, стервятники весьма опасные создания. Я не очень разбираюсь в их пищевых привычках, но однажды я слышал по радио удивительное описание…
Адам. Майкл, я — Сэм Пекинпа. Это пистолет.
Целится пальцем в Майкла.
Ты покойник.
Стреляет в Майкла.
Эдвард. Какая бессмысленная человеческая потеря.
Майкл. Как думаете, мы выберемся когда-нибудь отсюда?
Пауза.
Какая им может быть выгода держать нас в заложниках?
Пауза.
Моя мама не очень здорова. Она будет беспокоиться обо мне. Как думаете, они хотя бы сообщат ей, что я жив? Я понимаю, это, наверное, не слишком разумно — беспокоиться о матери, когда мы в том положении, в котором оказались, но я беспокоюсь, я очень беспокоюсь — я просто хотел бы знать, сказали они маме, чтобы не беспокоилась…
Адам. Сказали, я уверен.
Эдвард. Да.
Майкл. Да.
Пауза.
Трудно не беспокоиться, да же?
Эдвард. Да.
Майкл. Да.
Адам. Хорошо, что ты не боишься.
Пауза.
Майкл. Мы ведь можем просидеть здесь долго.
Пауза.
Адам. Это моя главная претензия к «Ганди». Слишком он долгий, этот фильм. Очень долгий.
Свет гаснет.