– Тогда скажите, кто вы такая на самом деле. Ребекка испытала жгучий стыд, подумав, что вела себя как шлюха. Она высвободилась из объятий Стенмора и отодвинулась от него. Он смахнул с ее лица слезы.

– Я не та, за кого вы меня принимаете!

– Что вы имеете в виду?

– Я никогда этим не занималась. И потому боюсь.

– Хотите сказать, что, кроме мужа, у вас не было мужчин?

Ребекка энергично закивала.

– А как давно вы овдовели?

– Восемь... девять лет назад, – выдавила она из себя.

– Думаю, женщина с вашей красотой, с вашей... – Его теплая ладонь заскользила по ее спине, заставив вздрогнуть. – Но какой же я дурак, если сетую на глупость и слепоту мужчин.

– Именно это я и имела в виду. – Ребекка повернулась к нему и в ту же минуту пожалела об этом – нежность в его глазах поразила ее. – Я... я никогда не искала внимания других мужчин. Я не хотела этого, не хотела, чтобы это происходило сейчас между нами.

– У меня тоже не было ничего подобного на уме. – Он намотал на палец ее локон. – Однако это произошло, как вы говорите, и никуда от этого не деться. Мы не можем делать вид, будто между нами ничего нет.

– Но мы должны!

– Почему?

– Я уже сказала. Это неправильно. Это...

– Вас кто-то ждет в Америке?

– Нет! Дело не в другом мужчине. Дело в воспитании, которое я получила.

– Воспитание – вещь важная, но вы больше не ребенок, Ребекка, правда? Порой мы пытаемся спрятаться за традициями, в духе которых нас растили, так нам спокойнее. Вы все еще невинный ребенок, Ребекка?

– Мне двадцать восемь, – ответила она. – Так что не стоит обсуждать эту тему, милорд. Я знаю, что я не ребенок.

– Для тех, кто живет в этом мире, невинность давно осталась в прошлом. – Его глаза озорно блеснули. – Может быть, вы собираетесь уйти в монастырь, когда вернетесь в колонии?

Ей в лицо бросилась краска негодования.

– Не вижу ничего веселого в том, что вы собираетесь развлечься со мной.

– Я ничего такого не делаю. Мой интерес носит исключительно прагматичный характер. Как бы сильно меня ни влекло к вам, я больше не посмотрю в вашу сторону, если вы намерены посвятить себя религии.

– Не надо надо мной смеяться. – Ребекка порывисто встала и отошла на некоторое расстояние, после чего снова повернулась к нему. – Я намерена сохранить благоразумие не только ради себя, но и ради вас.

– Неужели? – полюбопытствовал он.

Лежа на одеяле у воды, Стенмор был в какой-то степени похож на романтичного разбойника с большой дороги. Таким она представляла себе капитана Макхейта или Уиллмора. Глядя на него, она обнаружила, что находит трудным сосредоточиться на своих доводах, когда он пронзает ее таким жгучим взглядом.

– Если нам случится...

Она в отчаянии всплеснула руками.

– ...оказаться втянутыми в это, – договорил он за нее.

Она кивнула.

– Тогда я уже не буду прежней.

– Полагаете, это так уж ужасно? Она кивнула.

– Подумайте о том, что ваша жизнь тоже изменится. И что тогда? Сейчас вы вполне довольны судьбой, зачем же усложнять себе жизнь, когда все идеально?

– Вы считаете меня идеалом?

– Едва ли! – Граф расхохотался. Ребекка тоже не сдержала улыбки. – Я не подразумевала неуважение, милорд.

– Еще как подразумевали!

– Допустим, вы правы. – Она подбоченилась. – Признаться, не представляю, как мне с вами себя вести. Вы красивы, обаятельны, женщины от вас без ума. Вам следует устраивать пикники с людьми вашего круга. Я вам не подхожу.

Граф приподнялся на локте.

– Вам претят мои знаки внимания? – едва слышно спросил он.

Она закрыла глаза и вздохнула.

– Не начинайте сначала.

– Ответьте.

– Разумеется, не претят. Открыв глаза, Ребекка увидела, что он стоит перед ней, и вздрогнула.

– Вам нравятся мои знаки внимания. Признайтесь. Вы наслаждаетесь ими, наслаждаетесь моим обществом.

Она хотела возразить, но не смогла.

– Я вам нравлюсь, Ребекка. Вас влечет ко мне так же, как меня к вам. Если вы перестанете играть словами и обдумаете все по справедливости, то поймете, что бессмысленно бороться со своими желаниями. – Он не позволил ей отвернуться, взяв за подбородок. – Для чего вы себя бережете? Вернее, зачем вы лишаете себя чего-то, что сулит вам обещание настоящего свершения?

Внутри у Ребекки все затрепетало в сладостном предчувствии.

– Не бойтесь того, что будет дальше. Я не из тех, кто увиливает от ответственности. Я позабочусь о вас. – Над ней склонилось его лицо, но поцелуя не последовало. – Я не стану действовать против вашей воли, но сдаваться не собираюсь. Дождусь, когда вы сами ко мне придете.

Следуя за юной чернокожей девочкой, несшей в переднике маленький сверток с хлебом, Джейми с легкостью отыскал дорогу к стоявшим полукругом ветхим строениям у реки на опушке рощи за Мелбери-Холл, где проживало большинство рабов.

Оказавшись у границы поселения, мальчик спрятался за деревом и долго смотрел на открывшуюся ему печальную картину. В центре поляны у ручья сидели два чернокожих человека, закованных в кандалы.

Джейми перевел взгляд на того, кто помоложе, и увидел, что вся спина у него в крови. Видимо, от побоев. У мальчика болезненно сжалось сердце. У второго раба лицо тоже было обезображено побоями, и не было ушей. Судя по шрамам, отрезали их давно.

Глядя на них, Джейми ощутил, как в нем вскипает гнев.

Два малыша во дворе гоняли палками кур, клевавших корм. В небольшом огороде, обнесенном изгородью, паслись, роясь в земле, свиньи и козы. В открытой лачуге дубильщика Джейми заметил молодого человека с изуродованной ногой, обдиравшего овечью шкуру. На небольшом бугре за последней из хибар висели веревки с бельем. Из домика, пока мальчик вел наблюдение, вышла женщина с ведром и двинулась к реке.

Вернувшись, она украдкой огляделась и быстро направилась к мужчинам, закованным в цепи. Вынув из-за пазухи полбуханки хлеба, она положила ее на колени чернокожему. Затем достала деревянную миску и, зачерпнув в ведре, протянула ему, после чего торопливо удалилась, не проронив ни слова.

Возблагодарив небеса, Джейми продолжал высматривать своего друга. Возле хижины, расположенной вблизи тропинки, которая, по предположению Джейми, вела к Мелбери-Холл, виднелись сложенные в штабеля поленья. Двигаясь вдоль канавы, Джейми осторожно подобрался к хижине. Приблизившись к ней почти вплотную, выглянул из-за края насыпи.

Изриел колол дрова для камина. Рядом на поваленном дереве сидел, попыхивая трубкой, белый мужчина средних лет и что-то говорил мальчику. Джейми не покидал своего укрытия до тех пор, пока мужчина не ушел.

Подобрав с земли кусок коры, Джейми бросил его в ту сторону, где Изриел складывал дрова. Мальчик вскинул голову. Хотя после полученных побоев минуло уже два дня, карие глаза Изриела все еще оставались опухшими. С опаской оглядевшись, он засеменил к дровяной кладке.

– Что ты здесь делаешь?

– Вчера и сегодня я ходил к домику в лесу, но не нашел там тебя и заволновался.

Изриел опасливо взглянул на дорожку.

– Ты не должен был сюда приходить. Если заметят, что я разговариваю с тобой...

– Я возьму вину на себя, – перебил его Джейми. – Они ничего мне не сделают. Непременно расскажу мистеру Кларку о рабах, закованных в кандалы. В Солгрейве наверняка не знают, что здесь творится.

– Не надо, – взмолился Изриел. – Нам от этого только хуже будет.

Джейми открыл было рот, чтобы возразить, но Изриел вдруг нахмурился и махнул рукой в сторону дорожки, заставив его замолчать. Мальчики присели на корточки за кучей валежника.

Мгновение спустя они увидели хрупкую, хорошо одетую женщину. Она остановилась у штабеля с дровами, где недавно работал Изриел, положила на поленницу руку в перчатке и огляделась, словно кого-то искала.

– Кто это? – прошептал Джейми.

– Леди Уэнтуорт, – сказал Изриел. – Жена сквайра.

Леди Уэнтуорт опустилась на пень, где до нее сидел мужчина, и, закрыв лицо руками, заплакала.

– Что это с ней?

Изриел не ответил, лишь пожал плечами. В какой-то момент Джейми показалось, что Изриел собирается подойти к ней. Он уже стал подниматься, но Джейми его остановил.

Леди Уэнтуорт недолго сидела на пне. Поднявшись, она вытерла кружевным платком слезы, повернулась и скрылась в зарослях.

Как только дама удалилась, Изриел вскочил.

– Она не похожа на злую хозяйку.

Изриел покачал головой:

– Она не злая!

– Что с ней? – вновь спросил Джейми, одолеваемый любопытством.

– А что с нами? – Изриел поднес руку к опухшей щеке. – Что с Джоной? Зачем нужно было избивать его и заковывать в кандалы?

Изриел впервые потерял самообладание.

– Всему причиной сквайр Уэнтуорт, да?

Изриел промолчал, вышел из укрытия и снова взялся за работу. Джейми последовал за ним.

– Я обо всем расскажу лорду Стенмору.

– Белый мужчина за нас не вступится. Так же как и белая женщина. Миссис Уэнтуорт хочет помочь, но не может. Потому и плачет. Она приезжает сюда, лечит наши раны и снова уезжает в Лондон.

– Стенмор не такой, – возразил Джейми. – Учитель рассказывал мне, что граф выступает в парламенте за отмену рабства, хочет положить конец похищениям людей. Он хороший человек, Изриел. Он...

– Если он такой хороший, почему ты не признаешь его как отца? Почему пытаешься от него убежать?

Джейми не нашелся что ответить. Он вдруг осознал, что, по сути, ему не на что жаловаться. Тем более Изриелу, который работал в поте лица и терпел побои.

– Сколько раз я просил тебя. – В голосе друга звучала мольба. – Никому ничего не рассказывай. Ни учителю, ни матери, ни лорду Стенмору.

Отодвинув бумаги, лежавшие перед ним, сквайр Уэнтуорт поднял глаза на надсмотрщика.

– Мне скоро пришлют еще тридцать пять рабов. Ко времени сбора урожая. Ты подумал, где их разместить?

– Да, сэр. Мы прогоним из восточной долины Шоу с его сбродом. Там хватит места для дюжины. Остальные соорудят себе хижины в южном конце рощи Гроув или поселятся в тех, которые уже имеются. Бьюсь об заклад, после невольничьих судов они им покажутся дворцами.

Уэнтуорт нахмурился.

– А разве в половодье южную часть не заливает? – Говорят, не заливает. Впрочем, какое это имеет значение?

– Большое. Я не желаю каждую весну тратить время и деньги на восстановление чертовых халуп.

– Я заставлю этих тварей построить хибары на высоких участках, сквайр.

– Что ж, отлично. – Уэнтуорт поднялся. – Думаю, они не останутся без работы.

– Конечно. Есть хлеб даром не будут. – Надсмотрщик улыбнулся. – Приятно видеть вас в хорошем расположении духа, сэр, если позволите заметить.

– Позволю, Миклби, позволю. Совсем неплохо, доложу я тебе, время от времени менять дома обстановку. – Он вдруг нахмурился. – А теперь проваливай и проверь южные амбары. Как бы эти черные сволочи не обчистили мои закрома.

Послеполуденное солнце стояло еще в зените, когда Миллисент Уэнтуорт вплыла в гостиную. Сквайр, игравший в вист с леди Нисдейл, даже не поднял головы, Луиза изогнула тонкую бровь. Миллисент знала, что ее обувь и подол платья промокли, а глаза покраснели от слез, но это ее нисколько не волновало.

– У тебя непотребный вид, дорогая. Хозяйка имения – взъерошенная, словно какая-нибудь кухарка, позорное зрелище, уверяю тебя!

Взявшись за спинку ближайшего стула, Миллисент пропустила оскорбление мимо ушей.

– Уэнтуорт, ты меня удивляешь, – сказала Луиза, похлопав мужчину по руке. – В Лондоне все в один голос расхваливают твое умение влиять на свою простоватую женушку, но здесь...

– Сэр, мне нужно с вами поговорить наедине, – перебила Миллисент гостью.

– Позже, – отмахнулся Уэнтуорт и обратился к Луизе: – Твой ход, моя лапочка.

Гнев переполнял Миллисент, она чувствовала себя униженной. Пополудни она видела, как муж вошел в комнату гостьи, видели это и слуги.

– Уэнтуорт! Нам надо поговорить. Это важно. Что-то в ее тоне насторожило мужа. Он сжал кулаки и метнул в нее уничтожающий взгляд. Миллисент вся сжалась от страха.

– Я сказал, позже!

Луиза спокойно отложила карты и поднялась.

– Пойду прогуляюсь по саду.

– Не уходи, дорогая. – Уэнтуорт схватил Луизу за запястье и подвел к себе, обхватив ее пышные бедра.

– У тебя всего минута, – бросил он, повернувшись к Миллисент.

– Во время дневной прогулки я обнаружила, что Джона и Мозес закованы в кандалы. Джона был...

– Луиза, – перебил ее Уэнтуорт, усаживая гостью себе на колени. – Я когда-нибудь рассказывал тебе о договоре между мной и моей женой?

– Джона был подвергнут порке. – Миллисент повысила голос. – Я хочу знать, за что!

– В отличие от тебя, дорогая, моя жена ненавидит, когда я к ней прикасаюсь. Он пробежал пальцами по кромке низкого выреза платья Луизы и оттянул его вниз так, что показался розовый сосок.

– Не сейчас, Уэнтуорт! – Луиза залилась румянцем и попыталась его оттолкнуть.

– Не волнуйся, Луиза. – Он усмехнулся. – Миллисент скоро уйдет.

– Прекрати, Уэнтуорт! – Луиза наконец высвободилась из его объятий.

– Я понимаю, почему ты не желаешь, чтобы она наблюдала за нами, зная, какие ей нравятся мужчины. Мне бы никогда не пришло в голову привести ее в нашу постель, как мы приводили эту, как же ее звали?

– У меня никогда не было другого мужчины, – выпалила Миллисент, не веря собственным ушам. – Уж не по этой ли причине высекли этих несчастных людей?

– Представляешь, ей нравятся рабы. Это всем известно. Она ходит в лес и позволяет чернокожим делать с ней все, что им заблагорассудится. В прошлом году, к примеру, пыталась произвести на свет ублюдка.

– Это ложь! – Из глаз Миллисент хлынули слезы. – Это был твой ребенок, ты мне его навязал. Если бы ты мне поверил, если бы не избил меня, не потерял бы его.

– А в этом году леди Уэнтуорт повысила свои запросы. – Лицо сквайра дышало злобой. – Пыталась соблазнить директора школы, но я бдительно охранял то, что принадлежит мне. Она заблуждается, полагая, что эти черномазые не рассказывают каждому встречному и поперечному о своей шлюхе.

– Это неправда. Мистер Каннингем приезжает сюда из сострадания к людям, которые в нем нуждаются.

– Посмотри на нее, Луиза! По лицу видно, что она обожает его.

Луиза с отвращением отвернулась и уставилась в окно, чтобы не видеть, как Уэнтуорт наступает на свою насмерть перепуганную жену.

– Ты уже переспала с ним, Миллисент? Носишь в чреве его ублюдка?

– Прекрати! – Миллисент ахнула от боли, когда Уэнтуорт схватил ее за руку. – Я невинна! Между нами ничего не...

– Невинна, как шлюха с Ковент-Гарден! А твой любимый мистер Каннингем находится под покровительством лорда Стенмора, этого ханжи, – прошептал сквайр, тряхнув жену так, что она припала к его груди. – Но ты моя. Я могу трогать тебя, как мне нравится, и наказывать, как считаю нужным, и точно так же, как этих мерзких скотов, которые используют тебя как шлюху.

– Здесь есть только один скот...

Миллисент закричала, когда сквайр набросился на нее и стал избивать.