Входя в ворота университета, Инди оглянулся через плечо и заметил идущего следом высокого темноволосого человека. Тот преследовал его уже третье утро подряд. Инди оглянулся снова, но преследователь уже затерялся в толпе студентов. Быть может, он просто ходит в университет той же дорогой.

Хотя с начала учебного года прошло уже шесть недель, Инди никак не мог выкинуть из головы инцидент с пауками. Хотелось бы верить, что это чистейшая случайность, что конфетная коробка предназначалась вовсе не ему. Увы, он не сомневался, что никакой путаницы не было, шутка разыграна ради него; только не знал, почему именно. Он все ждал каких-нибудь дальнейших событий, которые разъяснили бы тайный смысл содержимого коробки, но ничего не происходило.

Несмотря на свои усилия, Инди так и не удалось установить происхождение посылки. Шеннон клялся, что понятия о ней не имеет, чему Инди был склонен верить. Неведомый отправитель на совесть постарался замести следы.

Но Инди был чересчур занят, чтобы очень уж ломать голову над этой загадкой. Ежедневно приходя в университетский городок к восьми утра, он просматривал в своем кабинете подготовленный конспект, в девять читал двухчасовую лекцию, а потом еще одну – в час. И хотя лекции заканчивались к трем, настоящая работа после этого только начиналась. Захватив учебный план курса, он уходил в кабинет или в библиотеку, открывал книги и принимался готовиться к следующей лекции.

Войдя в Петри-Холл, он зевнул. Изрядная часть учебного материала была Инди в новинку, так что он был и учителем, и учеником одновременно. В лучшем случае удавалось обгонять своих студентов на неделю, а иногда и меньше. Чаще всего Инди был благодарен плану занятий, позволявшему в общих чертах обозреть материал; но иногда рамки плана казались ему чересчур тесными. Уже сейчас Инди видел, как можно существенно улучшить курс, если начать читать его заново – но представится ли такая возможность, пока неясно. Только через две недели, с окончанием летней сессии, Инди узнает, будет ли преподавать нынче осенью.

Получение этой должности почти тотчас же после степени доктора философии стало для него немалым сюрпризом. Правду сказать, он бы с удовольствием остался в Париже и подыскал работу в каком-нибудь из тамошних университетов, продолжая трудиться вечерами в археологической лаборатории Сорбонны. Но Маркус Броуди, старый друг семьи, урожденный лондонец и куратор Нью-йоркского музея, подтолкнул его на эту работу. В его телеграмме говорилось, что один из коллег в Лондонском университете сообщил об открывшейся вакансии: преподавать археологию в летний период, с перспективой получения постоянной должности осенью.

Не питая особых надежд на получение места, Инди все-таки подал заявление – главным образом, чтобы продемонстрировать Броуди признательность за помощь. Хотя преподавать следовало всего лишь вводный курс, особый акцент в нем ставился на британские мегалитические памятники, а Инди ознакомился с ними лишь мимоходом. Но через неделю его пригласили в Лондон для собеседования, а несколько дней спустя прибыло письмо, извещавшее, что Генри Джонс принят на должность. Собеседование прошло хорошо, но Инди все-таки заключил, что мнение Броуди ценится среди профессоров куда больше, чем он полагал.

Войдя в аудиторию, Инди подошел к доске и большими буквами выписал два слова: «ОСМОТР МЕСТНОСТИ», затем взошел на кафедру и раскрыл блокнот. Вдоль стен комнаты выстроились деревянные стеллажи, на которых были аккуратно разложены для обозрения глиняные черепки, обломки костей и пяток черепов. На столе у кафедры громоздились стопки справочной литературы и наставлений по изыскательским работам; позади, по обе стороны от классной доски, было развешано множество фотографий, запечатлевших открытия, методику и этапы проведения раскопок.

Поздоровавшись со студентами, Инди взглядом обежал аудиторию. Вот блондинка, вечно чавкающая жевательной резинкой, вот серьезный юноша в шерстяном костюме и галстуке, вот стайка чем-то схожих между собой барышень в свитерках – даже волосы у них одинаково собраны в «хвостики» и украшены яркими лентами. На мгновение взгляд его задержался на рыжеволосой девушке, сидевшей посередине первого ряда. Она привлекала Инди больше всех, но она же и держала его на взводе. Она часто, даже чересчур, заговаривала во время лекций, перебивая его вопросом или комментарием, а то и отвечая на вопрос, заданный всей аудитории, будто кроме нее ответить некому. Но Инди опасался ее не только из-за этого. Звали ее Дейрдрой Кемпбелл, и она приходилась дочерью доктору Джоанне Кемпбелл, главе факультета и начальнику Джонса.

Инди раскрыл блокнот, отыскав подготовленный позавчера конспект.

– Археология, – начал он, – это единственная профессия, объединяющая увеселительные прогулки по сельской местности и работу. У нас даже имеется название для таких прогулок. Их называют осмотром местности.

Инди обвел взглядом ряды склонившихся к конспектам голов. Одно лишь Дейрдра сидела, откинувшись на спинку сиденья и пристально за ним наблюдая. Инди рассказывал, что осмотр местности подразумевает поиски ненормальностей естественного ландшафта. Небольшое углубление может говорить об остатках древнего рва или местонахождении средневековой деревушки. Другим признаком служит изменение цвета почвы или плотности растительного покрова. Если межа пашни изгибается без всякой видимой причины или берег водоема идет строго по прямой, это может означать наличие древней стены.

Подняв голову, он увидел поднятую руку. Быстро же она начала!

– Да, мисс Кемпбелл?

– А как насчет Стоунхенджа?

Говорила она с легкой шотландской напевностью, и название у нее прозвучало как «Стоонхеэндж». Инди с недоумением уставился на нее.

– А что насчет него?

– Ну, осмотр местности, – она сказала: «осмоутр меэстности», – там как-то не пошел. Люди прогуливались по Стоунхенджу и вокруг него, и не видели никаких изменений в ландшафте, потому что были слишком близко от них.

Слава Богу, он знал, о чем она говорит. В учебном плане ни слова не говорилось об использовании аэрофотосъемки, но Инди готовился к грядущей лекции по Стоунхенджу и прочел о фотографиях руин.

– Хорошее замечание, – кивнул он и быстро объяснил, что она имела в виду. Ближе к концу войны невдалеке от руин построили военный аэродром, и на фотографиях окрестностей, сделанных эскадрильей Королевских Военно-воздушных Сил летом 1921 года, проявились кое-какие любопытные подробности. Было обнаружено, что песок в прилегающем к сооружению районе темнее, чем везде, но с земли эту разницу увидеть было невозможно. – Кто-нибудь знает, чем вызвана эта разница?

Ну, конечно же, Дейрдра!

– Она показывает, что в более темных районах землю копали, а корни растений не смогли пробиться сквозь залегающие под поверхностью плотные слои мела.

– Верно, – кивнул Инди. – В сентябре двадцать третьего года Кроуфорд и Пассамор начали изучать темные участки, руководствуясь в работе лишь снимками. Они нашли точный вход в сооружение и прямую дорогу, доходившую почти до расположенного в восьми милях севернее Солсбери. Должно быть, Стоунхендж – первый в мире археологический объект, продемонстрировавший преимущества аэрофотосъемки. Я уверен, что в грядущем мы станем свидетелями более активного ее применения. Но уже сейчас можно поблагодарить Королевские Военно-воздушные Силы за углубление наших познаний о Стоунхендже.

Дейрдра опять тянула руку. Инди не сомневался, что большинство преподавателей только порадовались бы, если бы их лекции посещало с дюжину светлых голов вроде Дейрдры, но она действовала ему на нервы.

– А как насчет перепалки с военными чинами? – спросила она.

Даже задавая вопрос, Дейрдра неизменно подавала его так, будто подчеркивала, что заранее знает ответ. Какого черта, она что, устраивает ему проверку от имени матери? На сей раз сказать Инди было просто нечего. Хоть он и тратил на подготовку к лекциям почти все свое время, в знаниях его хватало пробелов, и это – один из них.

– Извините, но боюсь, не представляю, о чем это вы.

– Это вполне понятно, – тоном всезнайки констатировала Дейрдра. – Вы давно не бывали в Англии, а как я слыхала, ваши газеты не очень-то углублялись в британские дела. У нас тут поднялась порядочная буча. Под конец войны военные хотели развалить Стоунхендж, потому что подозревали, что камни представляют угрозу для низколетящих аэропланов.

– Вы шутите!

– Ничуточки. Вонь стояла изрядная.

Инди заметил, что несколько человек кивнули в знак согласия.

– Что ж, надо мне будет поглядеть материалы.

Он снова прочистил горло, чувствуя и смущение, и досаду на Дейрдру одновременно. Ведет себя так, будто лектор тут она! Надо поставить ее на место, и побыстрее.

Должно быть, Дейрдра ощутила его беспокойство, потому что угомонилась и подавала реплики лишь дважды. Под конец Инди заявил, что следующее занятие посвятит Стоунхенджу.

– Мы уже говорили о менгирах [4] и дольменах [5], а сейчас можете добавить к своему словарю и трилиты [6]. Дома вы должны прочесть все статьи полковника Уильяма Хаулея, озаглавленные «Раскопки в Стоунхендже» и публиковавшиеся в «Археологическом вестнике», начиная с двадцатого года. Хаулей, как вам известно, является археологом, стоящим во главе нынешних работ в Стоунхендже. Мы поговорим о его находках и их значении. Кстати, кто-нибудь знает, что он отыскал под так называемым алтарным камнем?

Пару секунд спустя руку подняла Дейрдра, но лишь до уровня плеча. Инди подождал других желающих ответить, но таковых не нашлось.

– Давайте, мисс Кемпбелл.

– Он отыскал каменные орудия и глиняные черепки, а также наконечники из оленьего рога, но, по-моему, вы имели в виду бутылку портвейна, оставленную там сто двадцать лет назад другим археологом, Уильямом Каннигтоном [7].

Все рассмеялись.

– Очень хорошо. Вы похитили эту шутку у меня с языка. Если вы не против, мисс Кемпбелл, я бы хотел поговорить с вами после занятий. Все свободны. И хочу напомнить всем, кто ждал до последнего – а таких немало: завтра последний день для утверждения тем ваших курсовых работ.

Пока студенты покидали аудиторию, Инди собирал свои пометки и ломал голову, с чего начать разговор. Когда аудиторию покинули все, кроме Дейрдры, он остался за кафедрой, будто собирался читать лекцию для единственного человека. Она подошла к кафедре, скрестив руки и прижимая к груди тетрадку. Ростом она была совсем невелика – пять футов и дюйм-два. Длинные каштаново-рыжие кудри плавными волнами ниспадали на плечи. По сравнению с бледной кожей вересково-синие глаза казались особенно яркими. Косметикой Дейрдра почти не пользовалась. Во всем ее облике было нечто противоречивое: хрупкая – но живая, невинная – но умудренная. При взгляде на нее Инди почему-то припоминался оксюморон [8], который отец любил повторять, когда мать восторгалась чем-то, казавшимся отцу банальным: «О, тяжелая легкость, серьезная тщетность!»

– Вы шотландка, мисс Кемпбелл? – начал Инди.

– Да.

– Я тоже. Ну, я хотел сказать, мой отец шотландец, то есть, был. Родился в Шотландии. – Скверное начало.

Дейрдра с вызовом уставилась прямо ему в глаза, на губах ее играла легкая улыбка.

– Так вот почему вы просили меня задержаться после занятий – чтобы обсудить наших предков?

Инди прочистил горло. Что-то он разнервничался, хотя беспокоиться-то как раз следовало бы ей.

– Я хотел попросить, если вы…

– Да?

Инди уткнулся взглядом в кафедру.

– …если вы не против… Мисс Кемпбелл, зачем вам мои лекции? То есть, сдается мне, материал вы знаете, а ваша мать наверняка осведомлена в британской археологии куда лучше моего.

– Но ведь курс-то читаете вы, а не она! Родственные связи мне диплома не обеспечат.

Инди понимал, что если рассердит ее, Дейрдра может заявиться к матери – и прости-прощай, продление контракта на осень! Но молчать тоже нельзя.

– Мисс Кемпбелл…

– Можете звать меня Дейрдрой.

– Дейрдра, послушайте, – он встретился с ней взглядом, – я был бы вам искренне признателен, если бы во время лекции вы давали возможность высказаться и другим студентам.

– То есть, как это? – она быстро-быстро заморгала.

– По-моему, вы их подавляете.

– Да-а? С чего бы это? Они вольны говорить, что только вздумается.

– Ага, – Инди снова уставился в кафедру, будто конспект мог подкинуть какую-нибудь дельную мысль.

– Профессор, можно я кое-что скажу?

Что еще она замыслила?

– Слушаю.

– По-моему, подавленным чувствуете себя вы.

– Не подавленным, – пожал он плечами, – а несколько раздраженным.

– А почему?

– Послушайте, это моя первая преподавательская работа. Я ни разу не занимался полевыми изысканиями в Англии. Я не англичанин [9].

– Вам незачем извиняться в неанглийском происхождении передо мной. Не забывайте, я тоже не англичанка.

Инди не разделял ее веселья.

– К тому же, ваша мать – мой начальник.

– Только не ставьте мне это в вину. Если хотите знать, я в восторге от ваших лекций. По-моему, вы потрясающий лектор. Я так и сказала Джоанне, то есть, маме.

– Ну что ж, спасибо на добром слове.

– Она подтрунивает надо мной на ваш счет, – Дейрдра растерянно улыбнулась и залилась румянцем. – Я лучше пойду.

Инди проводил ее взглядом, улыбаясь себе под нос. «Да уж, в эксцентричности ей не откажешь!» – подумал он и решил, что она ему нравится. Впрочем, это Инди понимал с первого же дня занятий.