Дейрдра поднялась с улицы по знакомым ступеням, распахнула железную калитку и пошла по дорожке к дому своей матери в Ноттинг-Хилле. Она продолжала считать старинный родовой дом материнским, хотя сама прожила в нем чуть ли не всю жизнь. В нем настолько ошеломительно чувствовалась личность матери, что Дейрдра иногда начинала ощущать себя гостьей, а вовсе не членом семьи.

Дом был полон китайской мебели, изрядную часть которой приобрел дед Дейрдры, служивший послом Англии в Китае. Низенькие столики, высокие вазы, дубовые стулья с высокими спинками, складные ширмы, огромные бумажные веера – все было красным или черным, обитым блестящим атласом или отполированным до зеркального блеска. Дейрдра ненавидела эту обстановку, но Джоанна провела первые двенадцать лет жизни в Китае, и мебель воплощала для нее прошлое. Дейрдре Восток казался неведомым краем – таинственным и отталкивающим одновременно. И, несмотря на любовь к матери, Дейрдра находила некоторые ее черты характера столь же загадочными, как эта обстановка.

Единственным убежищем Дейрдры оставалась собственная комната, где она была вольна творить, что пожелает. Стены там украшали написанные Дейрдрой спокойные английские пейзажи, акварельные натюрморты и изображения древних руин. Но ни одна из картин не украшала стен за порогом этой комнаты. Джоанна сказала, что они чересчур современны, и не подходят под восточный колорит.

– Дейрдра, это ты? – крикнула Джоанна из своего кабинета.

– Я, кто ж еще!

Дейрдра пошла наверх. Когда-нибудь она обзаведется собственной квартирой, и уж там-то обставит все на свой вкус – если вздумается бросить плащ на диван или на обеденный стол, на час или на сутки, то она не станет противиться этому желанию. Пройдя в свою комнату, Дейрдра плюхнулась прямо на кровать. В данный момент причиной ее дурного расположения духа были отнюдь не пустяковые домашние неурядицы.

Виноват Адриан. Она уж и не знала, как с ним быть. Он отнимал у нее и силу, и душевный покой. Он держал в руках жизнь Дейрдры, разрушая ее.

Раздался стук в дверь.

– Дейрдра, милая, что стряслось?

– Ничего, – она перевернулась и зарылась лицом в подушку.

Дверь скрипнула, отворяясь.

– Ты даже не поздоровалась со мной. У тебя был тяжелый день, дорогая?

Дейрдра промолчала.

Взвизгнули пружины – Джоанна присела на краешек кровати.

– Что случилось? Ну пожалуйста, поделись со мной!

– О, мама Джоанна! – Дейрдре было пятнадцать, когда умер ее отец, и с той поры мать предложила называть себя по имени, чтобы стать не только матерью, но и подругой. Поначалу Дейрдре казалось это непристойным, и она прибегала к компромиссному «мама Джоанна». Сейчас этим выражением Дейрдра пользовалась лишь в минуты особой близости, когда речь шла о чем-то глубоко личном. – Это все из-за Адриана.

– Что именно? – в голосе Джоанны проскользнули нотки напряженности. Разговоры об Адриане были не по вкусу им обеим. – Что он еще натворил?

– Не хочет оставить меня в покое. Я собиралась тебе сказать, но не хотела огорчать.

– Что он натворил? – повторила вопрос Джоанна.

– Он приставил кого-то следить за мной, а теперь шпик начал гоняться за профессором Джонсом.

– Откуда ты знаешь? – отрывисто бросила Джоанна.

– Просто сегодня после лекций он мне сказал, что ему кто-то велел держаться от меня подальше. По-моему, они подрались, потому что у профессора Джонса на глазу повязка.

Ответила Джоанна не сразу.

– Я не слишком удивлена, Дейрдра. Я ведь знаю Адриана куда лучше, чем ты.

– Я бы предпочла не знать его вовсе!

Они с Адрианом встретились случайно, когда Дейрдра раньше срока вернулась из поездки в родную Шотландию и застала у Джоанны прием, в котором участвовало с десяток гостей, и Адриан в числе прочих. Он был старше Дейрдры, лучше знал свет, и она неизбежно попала под впечатление его обходительности, познаний и знакомств. Когда он попросил новой встречи, Дейрдра ощутила себя лишь польщенной. Адриан открывал доступ в мир богатства и могущества, превосходившего самые смелые ее мечты; в этот мир так хотелось заглянуть хоть одним глазком!

– Ну… – ровным голосом произнесла Джоанна. Она редко критиковала Дейрдру, обычно комментируя промахи дочери одним-единственным словом.

– Ладно, признаю, ты была права на его счет с самого начала, – отозвалась Дейрдра. Джоанна отговаривала ее от встреч с Адрианом, когда узнала, что тот пригласил ее на ленч. – Но ты же знаешь, что я встретилась с ним всего-навсего три раза, и между нами ничего не было. – И мысленно уточнила: «Ничего особенного».

– На три раза больше, чем надо, – заметила Джоанна.

– Но я же понятия не имела, что он такой. Он знает, что я не хочу с ним видеться, так что ж не оставит меня в покое?

– С возрастом ты научишься быстро отличать людей искренних и достойных от тех, кто беспокоится лишь о себе и своих прихотях.

Спокойствие Джоанны всегда восхищало Дейрдру. Если бы она всегда поступала так, как советовала мать, то наверняка избегла бы множества терзаний и душевных мук. Но вместо того упрямилась, стремясь настоять на своем. Ей все надо было выяснить самостоятельно. Надо отдать Джоанне должное – она никогда не винила дочь за своенравие.

– Что еще сказал профессор Джонс?

– Не захотел даже говорить со мной.

Обе хранили полное молчание настолько долго, что Дейрдра даже подняла голову – посмотреть, не покинула ли мать комнату. Тут она наконец заметила, что на той шелковый восточный халат, и волосы ее свободно рассыпаны по плечам. Джоанна разглядывала один из написанных Дейрдрой в пятнадцать лет морских пейзажей – волна разбивается о камень у основания скалы, а над брызгами зияет черное устье пещеры. Если вглядеться попристальнее, прибой образует лицо бородатого старика. Это полотно – любимая картина Джоанны – называлось «Пещера Мерлина».

Дейрдра встала и расправила складки своего длинного платья.

– Ладно, лучше займусь делом. Мне сдавать курсовую в понедельник.

– Профессору Джонсу?

– Да. И, кстати, я вняла твоему предложению.

– О-о? И как он отреагировал? – с любопытством спросила Джоанна.

Дейрдра пожала плечами, потом не удержалась от улыбки.

– С интересом. С большим интересом.

– Ничуть не удивительно, – отозвалась Джоанна. Дейрдра обняла ее.

– Спасибо, что выслушала меня, мама Джоанна.

– А насчет Адриана не терзайся, толку от этого все равно не будет. Просто забудь о нем, словно его и на свете не было.

– Попытаюсь.

Джоанна хотела было выйти, но на пороге задержалась.

– Если тебе потребуется помощь в работе, ты только скажи.

Дейрдра смерила мать оценивающим взглядом.

– Это на тебя не похоже.

Джоанна никогда не давала ей готовых ответов на вопросы и не помогала с домашними заданиями. Советы давать она не отказывалась, но всегда заставляла дочь работать самостоятельно.

Джоанна улыбнулась, взяла Дейрдру за руку и похлопала по ней ладонью.

– А может, я хочу, чтобы ты произвела на профессора Джонса впечатление.

– По-моему, мне это уже удалось, – бросила на нее угрюмый взгляд Дейрдра. – Благодаря Адриану.

– Не волнуйся, – сжала ее руку Джоанна. – Все образуется.

* * *

Впервые за время преподавательской деятельности Джонса Дейрдра сидела не посередине первого ряда. Сегодня она заняла место в третьем ряду сбоку. Тем самым она давала профессору понять, что послушалась просьбы держаться от него подальше. А заодно надеялась, что он ощутит, насколько она оскорблена несправедливыми упреками.

Сидевший перед ней парень, осклабившись, обернулся.

– Ты чего это сюда перебралась, шотландочка? Болонку учителя сослали на псарню?

– Заткнись, хватит пялить зенки!

– Ох ты, на какой мы короткой ноге с однокашниками! – бросил он, отворачиваясь.

Друзьями среди сокурсников Дейрдра действительно не обзавелась, но ее это не беспокоило. Во всяком случае, пока профессор Джонс не проникся к ней неприязнью.

– Да не слушай ты его! – сказала ей сидевшая рядом девушка и улыбнулась.

– Спасибо, не буду.

По крайней мере, не все настроены против нее.

Тут Джонс вошел в аудиторию и поздоровался со студентами. Один его глаз по-прежнему закрывала повязка, и взгляд здорового глаза на мгновение задержался на пустом сиденье в первом ряду, потом обшарил комнату, пока не наткнулся на Дейрдру. Профессор тут же отвел взгляд, но недостаточно быстро. Заметил. Это хорошо.

Глядя, как он приступает к лекции, Дейрдра ощущала сосущую пустоту внутри. Все в профессоре обладало притягательной силой – и простота манер, и открытость, и живость речи – все-все, вплоть до своеобразного грубоватого очарования и умных карих глаз.

Она кляла себя за показуху на лекциях. Ну, неужели нельзя было чуточку попридержать себя, позволить Джонсу мало-помалу открыть ее широкие познания, а не изливать на него свое всезнайство водопадом? Надо было заранее понять, что молодой профессор, читающий свой первый курс лекций, будет опасаться студентки, демонстрирующей избыток осведомленности, а не радоваться ей.

Прежде чем позволить Дейрдре присоединиться к проводимым каждое лето раскопкам, Джоанна требовала, чтобы дочь изучила те же книги, что и старшекурсники. Дейрдре не хотелось ударить в грязь лицом перед взрослыми студентами, и с помощью матери в учении не уступала лучшим из материнских учеников. Курс Джонса она решила прослушать, во-первых, чтобы сделать приятное рекомендовавшей его Джоанне, а во-вторых, ради получения зачетов.

– Сегодня я уклонюсь от плановой темы, – начал Джонс, – и поговорю о предмете, имеющем отношение к археологии. Одних археологов этот предмет вдохновляет, других же, напротив, отпугивает.

Джонс никогда не торопился приступить к изложению материала. Он начинал издалека, будто разогреваясь перед переходом к главному. Постепенно энтузиазм его возрастал, пока молодой профессор не проникался такой страстью, что Дейрдра не могла удержаться и вмешивалась с вопросом или комментарием. Как ни странно, остальные слушатели не разделяли ее восторгов. Они вели себя так же, как на занудных лекциях введения в психологию, где профессор Махоуни вечно бубнил об историях болезни и психоанализе по Фрейду. Словом, впечатление такое, будто их в аудитории и было-то лишь двое – она да Инди. То есть, так казалось, пока не вмешался Адриан.

– А говорю я о мифах и легендах, двух взаимосвязанных, а зачастую и смешиваемых предметах псевдоистории. В худшем случае легенды и мифы являют собой слухи и враки, ибо порождаются невежественным и суеверным народом. Вот почему многие археологи стараются не приближаться к ним на расстояние пушечного выстрела, даже если те напрямую относятся к их работе.

Его глаз осмотрел сидящих, миновав, однако, Дейрдру. Девушка тем временем гадала, заметил ли ее Джонс в Тауэре, куда она отправилась вслед за ним, в надежде углядеть приставленного Адрианом шпика. Ей хотелось передать через шпика Адриану сообщение, что если хоть кто-нибудь, хоть когда-нибудь станет следить за ней или за Джонсом, то Дейрдра сообщит в полицию. Но шпика нигде не было видно.

– Хотя не следует слепо принимать мифы в качестве объяснения событий прошлого, для археолога было бы не только разумно, но уместно и необходимо изучить те, которые относятся к исследуемой культуре. Практически в любом мифе содержится крупица истины, сокрытый смысл или ниточка, ведущая археолога в нужном направлении.

Один из студентов поднял руку.

– В учебном плане эта тема не указана, профессор Джонс.

– И не должна. Я сам ее добавил.

– А ее надо будет сдавать? – поинтересовался еще кто-то.

Джонс поглядел куда-то в дальний угол, будто его отвлек шум в коридоре. Дейрдра почти физически ощутила, как он огорчен столь банальными вопросами, и посочувствовала ему. Наверно, он даже не хотел их слышать.

– На экзамене вам будет дан дополнительный вопрос для письменного ответа. А теперь, раз мне позволено продолжить, я хотел бы поведать вам историю. Притом весьма старую.

Дейрдра откинулась на спинку стула, заслушавшись, как Джонс излагает древнегреческую легенду о людях, живущих «за северным ветром». Рассказ был ей хорошо знаком, но вот интересно, куда клонит профессор?

– Судя по описанию Гекатея, этот остров почти наверняка является Британскими островами, – закончив рассказ, сообщил он. – Хотя мы, несомненно, должны поставить под вопрос заявления, будто женщина по имени Латона была рождена на этом острове от великанов и позднее дала рождение бессмертному богу – рассказ этот недвусмысленно свидетельствует, что древние греки и отдаленные предшественники кельтов знали друг о друге. Итак, что же можно заключить об этих легендарных гиперборейцах?

Дейрдра заметила ожидание в его направленном в ее сторону взгляде. Но, имея прекрасный ответ на вопрос, она даже не шевельнула скрещенными на парте руками. В конце концов, Джонс указал на юношу в последнем ряду.

– Быть может, гиперборейцы совершили путешествие на юг и могли посетить Дельфы, где царил культ Аполлона, – сказал тот. – Потом привезли домой рассказы об этом боге, переходившие из поколения в поколение.

– Ладно, – ответил Джонс. – Но не забывайте, что миф – греческого происхождения. Откуда было грекам знать, что Аполлон навещал остров гиперборейцев каждые девятнадцать лет?

Кто-то еще поднял руку.

– Возможно, греки как-то раз навестили берега Британии и обнаружили, что здесь, как и у них на родине, поклоняются богу солнца. Так что они лишь додумали, будто это Аполлон, что он навещал остров и что его мать родилась тут.

– Такое возможно, – кивнул Джонс. – Но греки, несмотря на все свои достижения в архитектуре и скульптуре, математике и астрономии, в географии были не сильны. Они не вошли в историю, как великие путешественники, под стать финикийцам, египтянам или тем же кельтам. Но отдельные греки могли тронуться в путь на свой страх и риск, и путешествовать вдоль караванных путей, проложенных другими.

Взгляд Джонса снова задержался на Дейрдре. Она понимала, что он буквально умоляет ее принять участие в дискуссии, но замялась.

– А теперь давайте рассмотрим легенду Стоунхенджа.

На этот раз Джонс поведал рассказ, даже более знакомый Дейрдре, нежели легенда о гиперборейцах. Дело произошло около 460 года, после отплытия римских легионеров из Британии. То был период великой смуты, когда саксонцы под предводительством Хенгиста не прекращали нападений на бриттов, которыми правил Вортегирн.

– В конце концов, между соперниками должны были состояться мирные переговоры, и решено было сойтись без оружия. Но Хенгист велел своим людям спрятать мечи под одежду, и мирные переговоры обратились в кровавую бойню, во время которой полегли сотни британских знатных мужей. Вскоре после того Аврелий Амброзий, взращенный в британском изгнании, отплатил за убийство Вортигерна, короля Англии, и Хенгист был лишен власти. Амброзий решил увековечить массовое побоище, возведя на месте кровопролития памятник.

Амброзию хотелось, чтобы памятник стоял до скончания времен, так что он обратился за помощью к волшебнику Мерлину. – Джонс бросил взгляд в конспект. – На это Мерлин ответил: «Если ты хочешь украсить могилу убитых мужей отменно прочным сооружением, пошли к Хороводу Великанов, который находится на горе Килларао в Ибернии [23]. Оно выложено камнями, с которыми никто из людей нашего времени не мог бы управиться, не подчинив искусства уму. Камни огромны, и нет никого, чья сила могла бы их сдвинуть. И если расположить камни вокруг площадки, где покоятся тела убиенных, так же, как это сделано там, они тут встанут навеки».

– Простите, профессор Джонс, – подала голос одна студентка, – но какое отношение этот рассказ имеет к археологии? То есть, мы ведь знаем, что Стоунхендж выстроен задолго до тех времен.

– Вы, разумеется, правы. Но позвольте мне закончить, и надеюсь, связь между мифом и наукой будет вам ясна.

Амброзий собрал войско, отправившееся в Ирландию под предводительством Утерпендрагона и сопровождавшего его Мерлина. Поразив ирландскую армию, защищавшую исполинские камни, они все же не смогли сдвинуть огромные плиты, пока Мерлин не прибег к волшебству. После этого солдаты играючи доставили их на корабли и вернулись в Англию. Там, снова под руководством Мерлина, их расставили точно так же, как на горе Килларао. – Джонс умолк и посмотрел на студентку, задавшую последний вопрос. – Несомненно, это вымысел. Сооружение воздвигнуто намного раньше пятого века; ученые полагают, что камни взяты где-то неподалеку.

Было совершенно очевидно, что профессор готовит аудиторию к чему-то неожиданному. Дейрдра была захвачена; она даже не догадывалась, куда он клонит.

– А теперь позвольте мне сослаться на статью, не так уж давно опубликованную в «Археологическом вестнике», а если точнее, то в июле 1923 года. Статья доктора Герберта Томаса озаглавлена «Происхождение камней Стоунхенджа». Этот выдающийся ученый-геолог приводит недвусмысленные доводы, что серые валуны, использованные в первоначальном строительстве, не могли быть взяты из долины Солсбери, куда чаще всего их приписывают. Вместо этого Томас представляет убедительные доказательства, что происходят они с гор Преселли в Южном Уэльсе, что составляет сто тридцать пять миль от Стоунхенджа.

Джонс сошел с кафедры и начал вышагивать перед аудиторией.

– Ну разумеется, Уэльс далековато от Ирландии. И, тем не менее, новые сведения вроде бы частично подтверждают рассказ Гальфрида Монмутского о транспортировке камней строителями Стоунхенджа на огромное расстояние, в том числе и по воде. Как видите, миф все-таки содержал крупицу истины, и это тем более потрясает воображение, если вспомнить о реальном возрасте Стоунхенджа, потому что, насколько нам известно, четыре тысячи лет назад колеса еще не знали.

Дейрдра не только порадовалась на диво уместной концовке, но и была польщена, что Джонс извлек на свет Мерлина. Скоро он узнает о древнем чародее куда больше.

По окончании лекции студенты потянулись к столу Джонса, один за другим складывая свои курсовые работы. Он пообещал вернуть их к концу недели, перед последним экзаменом. Когда подошла Дейрдра, Джонс сказал:

– Спасибо, мисс Кемпбелл. Мне не терпится прочесть.

Она улыбнулась, и хотела было промолчать, но решила, что безмолвие ничуть не умнее, чем прежняя словоохотливость.

– Мне не терпится узнать ваше мнение, – ответила она и быстро вышла.