23 декабря 2009 года:

четырнадцать лет и шесть месяцев спустя

Вот укроп для вас, вот водосбор. Вот

рута. Вот несколько стебельков для меня…

В отличие от моей носите свою

как- нибудь по-другому.

У.Шекспир. Гамлет [1]

Декабрь наступал на Сан-Франциско урывками, словно посетитель, не уверенный, хочет ли он зайти. В одну минуту небо было голубым, в следующую - пасмурным; туристы то потели, то мерзли в зависимости от одежды, в которой приехали, а коренные жители переодевались из свитеров в майки и обратно в течение одного дня. Для Сан-Франциско это норма. Местность около залива существует в состоянии почти постоянной весны, когда цвет холмов - в разгар весны коричневый, напоминающий об опасности лесного пожара, зимой зеленый и подвергающийся хроническим оползням - единственное, что отличает одно время года от другого.

Было полседьмого утра, и бакалейный магазин «Сейф-вейз» на Мишн-стрит, в котором никогда не было оживления по ночам, практически полностью пустовал. Привычный поток пьянчуг и подростков из ночных клубов миновал несколько часов назад, и теперь здесь были только ранние пташки, рабочие ночных смен и бездомные, ищущие теплого места, чтобы провести остаток ночи. По молчаливому взаимному соглашению я не обращала на бездомных внимания. Пока я не замечаю их, мне не надо просить их уйти, и обе стороны избегают трудностей.

Я неплохо наловчилась не замечать того, чего не хочу видеть. Называйте это приобретенным умением. Определенно я над ним работаю.

- Завернуть в бумагу или положить в пакет, мэм? - спросила я, не пытаясь скрыть усталость в голосе.

Через полчаса моя смена кончится, и у меня останется время как раз добраться до дому до восхода солнца.

- Пакет сойдет, детка, - ответила женщина, стоящая в проходе. Проведя рукой по грязным черным кудрям, она указала на бейдж у меня на груди. - Это правда имя, которое тебе дали родители?

Изобразив улыбку, я начала упаковывать ее покупки с автоматизмом, который приходит с долгой практикой.

- Да.

Она купила шесть пинт дорогого мороженого и двенадцать банок диетической кока-колы. Видала я и более странные покупки.

- Хиппи, верно?

Нет, фэйри и ее муж, бухгалтер-ирландец. Но такое не объяснишь, так что я просто кивнула.

- Готово. С вас восемнадцать долларов пятьдесят три цента.

Она быстро провела визой по считывателю, едва дождавшись, чтобы автомат сработал, взяла покупки и направилась к двери.

- Доброй ночи, детка.

- И вам, мэм, - ответила я. Выхватив ее чек из кассового аппарата, я помахала им. - Вы забыли ваш…

Слишком поздно: она ушла. Я смяла чек и, перегнувшись через прилавок, отделявший меня от прохода, бросила его в мусорную корзину. Она может вернуться позже и пожаловаться менеджеру, что ей не дали чек, если захочет. С моим везением она, скорее всего, так и сделает, и я вылечу отсюда с очередной черной меткой. Как раз то, чего мне не надо. Это моя третья работа с тех пор, как я выбралась из пруда, первые две оказались полным провалом, преимущественно благодаря ограничениям моего рабочего времени, нехватке общекультурных сведений и полному непониманию современных технологий. Кто бы мог подумать, что надо так хорошо знать компьютер, чтобы работать ночным клерком в магазине «7-Eleven»? Я не знала, это точно, пока моя неспособность перезагрузить кассовый аппарат не привела к увольнению. Работа продавцом бакалеи в ночную смену могла и не быть моим последним шансом, но мысли меня посещали. По крайней мере, в «Сейфвейз» был менеджер, который мог починить вещи, когда они ломались.

Моих коллег нигде не было видно. Вероятно, опять прячутся на складе, курят марихуану, по словам Хуана отличную. Я не возражаю. Я взялась за работу кассирши не для того, чтобы завести друзей, я хотела, чтобы меня оставили в покое.

Стайка пикси кружила около витрины рядом с боковой дверью, описывая широкие круги, в то время как их часовые следили, нет ли опасности. Одетые в обрывки ткани и клочки бумаги, вооруженные зубочистками и шпажками для сэндвичей, они, казалось, готовы вступить в войну за пару виноградин и перезрелую грушу. Я оперлась локтями на конвейерную ленту и уронила подбородок в ладони, наблюдая за ними. Как правило, мне нет дела до пикси. Они милые, но дикие и нападают, только если их спровоцировать. Вероятно, они также не кажутся особенной угрозой из-за роста в четыре дюйма и веса не больше трех унций в мокром виде. Они похожи на мышек с крыльями и большими пальцами, вот только мышки обычно не вооружаются ножами, вырезанными из разбитых пивных бутылок, и самодельными копьями, которые могут оказаться смазанными ядом. Я восхищаюсь тем, как они приспособились. У них была целая коммуна, процветавшая в этом бакалейном магазине в центре города, и никто не знал об этом, за исключением меня.

Меня и членов сан-францисского общества фэйри, предпочитавших делать покупки в этом магазине. Я выбрала именно его, потому что он находится далеко от мест, часто посещаемых людьми, которых я знала в прошлой жизни. Я не учла того факта, что кое-кто из них может разыскивать меня.

- Эта касса работает?

Голос был хриплым, знакомым, и этого оказалось более чем достаточно, чтобы вырвать меня из задумчивости. Я дернулась назад, рука соскользнула, и я ударилась подбородком о ленту. Тщетно пытаясь вернуть остатки собственного достоинства, я не позволила себе потереть подбородок, выпрямилась, нацепила на лицо улыбку и повернулась к источнику звука со словами:

- Да, сэр. Просто положите ваши покупки на ленту.

Мужчина по ту сторону прилавка уставился на меня с явным беспокойством:

- Корни и ветви, Тоби, тебе не больно?

Это было нелегко, но я сохранила улыбку и сказала сквозь зубы:

- Я приложу лед попозже. Ваши покупки, сэр?

Мужчина вздохнул и начал разгружать тележку.

- Мы так и будем продолжать? Я очень надеялся, что с этим покончено. Ты уверена, что не хочешь бросить это? Я могу подождать. Можешь поехать со мной домой после смены. Я свободен сегодня вечером, и Стейси будет рада тебя видеть. Она даже испечет блины, если я позвоню и сообщу, что ты придешь…

Я не ответила ему, сосредоточившись на сканировании продуктов, хотя такое простое дело в концентрации внимания не нуждалось. Он не воспринимал мое молчание как повод заткнуться, он продолжал сбивчиво говорить, пытаясь привлечь мое внимание, пока я занималась его покупками.

Иногда - не самое мое любимое слово в последнее время - я позволяла себе признать, что у человека, стоящего сейчас у моего прилавка, есть имя. Митч Браун. Мы росли вместе в Летних Землях, последней из стран фэйри, - месте, которое существует по ту сторону каждого зеркала и за каждым неразвеявшимся клочком тумана. Мы оба были подменышами, к человеческой крови которых подмешалось нечто более загадочное; в его случае это были никси и хоб, в моем - донья ши. Мы были примерно одного возраста и оба стремились понять, кем мы могли бы стать в мире, абсолютно непохожем на наш. Естественно, что мы вцепились друг в друга, как цеплялись за других подменышей, встречавшихся на нашем пути. - Керри, наполовину хоба; Джули, наполовину кейт ши, воплощение проблем, и Стейси, слабую полукровку Стейси, мою лучшую подругу и его жену.

- С вас двадцать шесть долларов пятнадцать центов, - сказала я.

Митч вздохнул, отбрасывая блеклые светлые волосы со лба:

- Тоби…

- Будете платить наличными или записать на ваш счет?

Митч помолчал, перед тем как снова вздохнуть и достать бумажник.

- Ты не можешь так вести себя вечно, ты знаешь, - сказал он, протягивая мне наличные.

- Ваша сдача - три доллара восемьдесят пять центов, - ответила я, положив деньги на прилавок. - Спасибо, что выбрали «Сейфвейз».

- У тебя есть мой телефон, - сказал он, забирая сдачу и не глядя засовывая ее в карман. - Позвони, когда будешь готова. Пожалуйста. Позвони нам.

И он пошел к выходу, широкие плечи напряглись, пакеты с продуктами казались маленькими в его руках. Обычно хобы - низкорослые существа, но в случае с Митчем его человеческое наследие взяло верх, он мог внушить комплексы среднему троллю, живущему под мостом. Стейси была не выше пяти футов трех дюймов. Я никогда не понимала, как сошлись эти двое, но в итоге у них родился один ребенок до моего исчезновения и потом еще четверо. Я не хотела этого знать. Он пытался затащить меня обратно в мою прежнюю жизнь, тогда как все, что мне нужно, - это убежать от нее подальше.

Их старшенькая, Кассандра, почти ровесница моей Джиллиан.

Этой мысли было достаточно, чтобы мое настроение испортилось еще сильнее. Я закрыла кассу быстрыми, доведенными до автоматизма движениями, проверив наличность и закрыв аппарат, пока никто больше не подошел. Не то чтобы стоило об этом беспокоиться - в зале ни кого не было, за исключением меня и пикси, - но мне было наплевать. Я хотела уйти.

Трое моих коллег находились в комнате отдыха, сгрудившись над кофейником, словно стервятники над умирающим бычком. Они едва взглянули на меня, когда я влетела внутрь, срывая передник через голову и швыряя его на крючок с моим именем. Розничная торговля - здесь каждый подшучивает над твоим именем.

- Что-то не так, Октобер?

Это Пит, ночной менеджер. Он всегда пытается говорить сочувственно и заботливо, обращаясь к подчиненным, но чаще получается скучающе.

- Женские проблемы, - ответила я, поворачиваясь к нему. Он автоматически сделал шаг назад. - Я знаю, что моя смена заканчивается только через пятнадцать минут, но завтра у меня выходной, и я сегодня ночью не делала перерыв на обед. Можно…

- Иди домой. Я доработаю за тебя.

Его неприветливость едва скрывала под собой смятение. Он явно опасался, что если я останусь здесь, то начну рассказывать ему о своих проблемах.

Лучше не искушать судьбу. Я сбросила форменные туфли и сунула их в шкафчик, схватила пальто и кроссовки, торопливо оделась и устремилась к выходу, не давая Питу возможности передумать. Три больших шага мимо моих равнодушных коллег - и я на свободе, окунаюсь в леденящий холод переулка позади магазина. Дверь за мной захлопнулась, и краски вокруг поблекли до бледно-серого в свете далеких фонарей.

Туман сгущался на протяжении всей моей смены, в результате видимость в любом направлении была ограничена несколькими футами. Задрожав, я сунула руки в карманы. Когда холод приходит в Сан-Франциско, он не мелочится. Почти сразу я почувствовала влагу на волосах и коже. Туфли и штанины внизу промокнут насквозь задолго до того, как я доберусь домой.

- Уф-ф! - пробормотала я и направилась к началу переулка.

Выйдя на улицу, я начала длинный, ведущий преимущественно в гору путь домой. Если бы я осталась до конца смены, то могла бы поехать на автобусе, но встреча с Митчем встревожила меня, и только прогулка может успокоить.

Холод отступил, когда я стала подниматься на первый холм, отделявший меня от цели, быстрая ходьба наконец начала согревать меня. Я взглянула на часы. Если календарь в супермаркете был правильным, до зари оставалось тридцать три минуты. Достаточно времени, если я не снижу темп, не остановлюсь, не отвлекусь и буду продолжать идти. Рассвет разрушает мелкие чары, которые включают все, что я способна наколдовать, например иллюзию, которая позволяет мне сойти за человека. Если я останусь на виду, когда взойдет солнце, могу стать звездой таблоидов еще до полудня. Тем не менее время еще оставалось, если ничто не помешает.

Улица изгибалась, поднимаясь по холму сквозь медленно светлеющее утро. Я держала руки в карманах и продолжала шагать, пытаясь сосредоточиться на мысли о доме и не думать о том, как Митч возвращается к семье, о том, чего я лишилась.

Вокруг было спокойно, только издалека доносился шум транспорта. Дрожа, я пошла немного быстрее, направляясь к боковой улице района, пахнущего гнилыми фруктами и сладковатым разложением. В самой темной части теней у обочины стояла черная лошадь, вонь маскировала ее характерный запах крови и водорослей. Она взглянула на меня зовущими красными глазами, обещая безумные приключения и сказочные удовольствия, если только я сяду на нее. Я отмахнулась, продолжая идти. Только идиот доверится келпи в такой близости от воды. Сесть на нее верхом, когда в воздухе пахнет морем,- это мучительный способ самоубийства, а я не люблю боль.

Келпи сделала несколько шагов вперед, сверкая глазами. Как бы я ни пыталась не замечать существование волшебного мира, это не избавляло от него. Я вздохнула и остановилась, сложив руки на груди:

- Ты уверена, что ты этого хочешь?

Она продолжала приближаться.

Ладно. Нужен более прямой подход. Я откинула волосы назад и сбросила иллюзию, маскирующую форму моих ушей. Стараясь, чтобы в голосе не звучала усталость, я спросила:

-  Точно уверена?

Келпи умнее лошадей, и они признают опасность, когда видят ее. Я лишь подменыш, разумеется, но я была готова броситься на келпи - в одиночестве, туманной ночью, в двух шагах от воды. Келпи не могла знать, блефую я или нет. Оскалившись, она отступила.

- Иди своей дорогой, - сказала я.

Это, похоже, стало последней каплей. Келпи фыркнула, как будто говоря, что в городе должна найтись добыча полегче, и сделала еще шаг назад, ее очертания начали сливаться с туманом. Камуфляж - первая и лучшая защита охотника. Несколько минут я постояла в ожидании повторного появления келпи, затем сунула руки в карманы и продолжила путь, теперь несколько быстрее. Может, келпи и ушла, но ничто не мешает ей вернуться с друзьями.

Присутствие келпи на улицах Сан-Франциско раздражает и немного нервирует, но беспокоиться не о чем. Они умеют создавать иллюзии, когда им надо спрятаться, и даже я могу совладать с келпи - они кусаются, если подойти слишком близко, но они не так опасны, если просто отказаться сесть на них. Нет ничего плохого в парочке чудовищ, скрывающихся в тенях. Они напоминают мне о том, от чего я ушла.

То же самое и с моим именем. Я не стала менять его на более обычное. Моя мать была той, кем была, и я та, кем она меня сделала, и она считала, что Октобер - самое что ни на есть подходящее имя для девочки, пусть и рожденной в 1952 году, на пике человеческого консерватизма. Если фамилия девочки оказалась Дэй , что ж, тем лучше! Она была чудачкой, и мне ее не хватает.

Небо светлело; стычка с келпи задержала меня достаточно для того, чтобы я ступила на опасную территорию. Я ускорила шаг. Если заря застанет меня на улице - это не будет смертельно. Рассвет причиняет боль, но не убивает. На улицах появлялось все больше людей, и последнее, что мне надо, - это чтобы кто-то решил, будто я нуждаюсь в медицинской помощи, пока мои иллюзии действуют. Я больше похожа на людей, чем большинство подменышей, но «больше» не поможет мне на улицах человеческого города.

Фонари мигнули и погасли, давая последнее предупреждение о наступлении утра. Время истекало. Подняв воротник пальто, чтобы прикрыться, я побежала. Не то чтобы от этого было много пользы: я находилась в нескольких кварталах от моей квартиры и свет двигался куда быстрее, чем я. Мне никак не успеть.

Между двумя зданиями в полуквартале от меня простирался узкий переулок. Изо всех сил я понеслась в ту сторону и влетела внутрь, пытаясь отойти подальше, перед тем как растущее воздействие рассвета заставило меня остановиться и сползти по стене. Я чувствовала, как он распространяется по городу, разрушая мелкие иллюзии и незначительные чары ночи. Затем свет хлынул в переулок, и я упала, перестав думать о чем-либо другом, кроме следующего глотка воздуха.

Нет ничего приятного в том, как восход солнца действует на фэйри. Что еще менее справедливо, подменышам достается больше, чем чистокровкам, потому что у нас меньше защиты. На самом деле свет не ожег меня, но он подступил вплотную, наполняя воздух вокруг неприятным пепельным запахом умирающей магии. Закрыв глаза, я заставляла себя делать медленные расчетливые вдохи, считая секунды между рассветом и наступлением дня.

Когда давление зари ослабело и дало мне возможность снова двигаться, я выпрямилась, судорожно вдохнула и пошла вглубь переулка. Побочные действия рассвета длятся минут пять, максимум десять, но большая часть чар не выдерживает так долго. Вот почему опасно находиться на улице на рассвете. Это грозит разоблачением, и полагаться на удачу - плохая идея.

Помогает то, что люди больше не верят в фэйри. Даже те, кто говорит, что верит. О, конечно, они могут верить в сказочных духов и бесполых фантастических созданий, но они не верят в реальность. На это есть причины, некоторые из них разумные, но есть также причины, способные заставить их поверить. Рассвет - одна из таких причин. Он срывает иллюзии, и тогда нас легко увидеть и нам уже нечего отрицать; в конце концов, даже самые упрямые люди склонны верить своим глазам. Все, что требуется, - одно неосторожное действие со стороны мира фэйри, только одно, и после этого…

После этого придет железо, и серебро, и рябина, и многочисленные могилы, и огонь. В результате дело всегда приходит к огню, и этот риск я не желаю принимать на себя. Может, я играю, притворяясь человеком, но не становлюсь от этого глупой.

По тротуару рядом с переулком начали ходить люди. Они всегда предпочитали вести дневной образ жизни. В свое время я думала, что это потому, что у них плохое ночное зрение, и, только когда я стала старше и циничнее, поняла, что это потому, что у них меньше поводов для страха днем. Иллюзии не держатся долго на ярком солнечном свету. Чудовищам остается меньше мест, чтобы прятаться, и любую ложь фэйри легче раскрыть. Человек может оставаться в безопасности в течение всего дня.

Позади меня что-то хрустнуло, и я напряглась. Я не одна.

Прекрасно.

Сначала рассвет застал меня вне дома, а теперь в переулке появился кто-то, кто может увидеть меня в настоящем виде. Если сегодняшний день принесет еще приятные сюрпризы, я закричу.

Если присмотреться, можно заметить, что с моей внешностью что-то не так, но переулок узкий и темный, и, откровенно говоря, люди того типа, что встречаются в темных переулках, озабочены другими вещами, а не чьими-то заостренными ушами.

- Кто там? - Я вгляделась в тени.

В темноте вспыхнули два зеленых круга. Я взвизгнула, отпрыгивая и вжимаясь в стену.

- И тебе тоже очень доброе утро, Октобер. - В го-юсе прозвучала насмешка, сдобренная лукавым смешком, словно густыми сливками. - Что случилось? Прекрасная маленькая принцесса потеряла свою карету?

- Тибальт, - сказала я, шок сменился отвращением. Я выпрямилась. - Не надо ко мне так подкрадываться.

Тени расступились, струясь вокруг мужчины, выпуская его в переулок, и, как только он вышел, снова слились в единое целое. Я всегда жалела, что не умею так, но Тибальт все-таки чистокровный кейт ши и умеет делать много такого, что неподвластно мне. Он ухмыльнулся.

Тибальт на шесть дюймов выше меня, благодаря чему может смотреть на меня сверху вниз, когда ему приспичит. У него не выдающееся, но сильное телосложение, которым обычно обладают йоги или бегуны. Тибальт ведет кровавый контроль над местным двором кошек. Он стал их королем по праву крови; он сохраняет это положение, уничтожая каждого, кто пытается бросить ему вызов. У кейт ши более прямой и свирепый подход к наследованию, чем у большинства фэйри.

Даже в неверном свете переулка я различала темно-коричневые пряди в его коротко стриженных, слегка взъерошенных волосах, как у полосатого кота. Он прищурил глаза, но я знала, что они зеленые, с вертикальными кошачьими зрачками. Добавьте к этому кожу цвета слоновой кости и черты лица словно с обложки глянцевого журнала - неудивительно, что Тибальт не похож на большинство людей. Или на меня. Тибальт - это же ходячий сексапил, но я достаточно умна, чтобы просто любоваться им. Даже когда я общалась с фэйри по доброй воле, я смотрела на него, только когда была уверена, что он меня не видит. Некоторые игры слишком опасны.

- К тебе так легко подкрасться. - Он скрестил руки, прислонившись к стене.

- Верно, - сухо ответила я.

Тибальт никогда не делал тайны из своего презрения к подменышам в общем и ко мне в частности. Даже минувшие четырнадцать лет, пока меня не было и я считалась погибшей, не могли это изменить. Даже наоборот, стало хуже, потому что, вернувшись, я сразу же исключила те места, где он обычно находил меня. Ненависть ко мне потребовала усилий, которым он был раздражающе рад. С другой стороны, в действительности я испытала нечто вроде облегчения, поскольку это была некая стабильность: рассвет наступает, луна убывает, Тибальт меня терпеть не может.

Его улыбка стала шире, продемонстрировав кончики острых клыков.

- Может, мне следует считать это своим хобби. Таким образом, тебе будет чего ожидать.

- Не боишься пострадать из-за этого?

Если моя угроза его обеспокоила, он этого не показал. Просто ухмыльнулся:

- Да ну?

Его слова прозвучали мягко, но за ними крылось предостережение, говорившее, что если я буду давить, то окажусь в опасности. В такие моменты я думаю, что он стал королем кошек не только потому, что так уж привязан к своим подданным, но и потому, что любит играть с людьми. И я, конечно же, стала идеальной игрушкой, поскольку не могу обратиться за защитой к своему лорду, раз уж я отвергла всех фэйри.

- Вероятно, нет,- признала я так спокойно, как только могла. Я не хотела пострадать от собственной несдержанности. - Просто я не люблю, когда ко мне подкрадываются.

Опыт подсказывал мне, что он может чуять мой страх, но сопутствующий ему гнев может неплохо заглушить этот запах. Хорошо, когда знаешь, как компенсировать свои слабости.

- Я в восторге от твоего наряда. Чем ты теперь занимаешься, трудишься горничной? Уборщицей в одной из этих стеклянных башен? - Тибальт склонил голову набок, изучая меня. - Брюки - полная беда, но блузка достаточно прозрачная.

- Ха-ха, - сказала я, запахивая пальто и скрещивая руки на груди. Против воли я покраснела. Ублюдок!

- Правда, если ты что-то сделаешь с волосами, возможно, поднимешься на пару ступеней по социальной лестнице. Слышал, что в наше время есть такая штука, называется ножницы, очень продвинутая вещь, с их помощью ты - пожалуйста, не волнуйся, обещаю, что это безболезненно, - можешь укоротить и подровнять пряди. Тебе это пойдет намного больше.

Я еще сильнее покраснела:

- Я пропустила объявление, разве сегодня день розыгрышей?

- Не будь дурочкой. Это каждый день. Но если ты хочешь сменить тему, мы можем поговорить о чем-то другом. Например, что заставило тебя выйти на улицу в такой неблагоприятный час? Ты ощутила потребность в компании и пришла понаблюдать за рассветом в уединении моего переулка, надеясь на мое появление? - Он сделал легкое ударение на притяжательное местоимение, наблюдая за мной с собственническим видом, более интимным, чем мне могло прийтись по вкусу.

Он меня ненавидит и всегда ненавидел, но это не означает, что он не может испытать некое извращенное удовольствие, наблюдая за моими корчами.

- Меня застала заря, Тибальт, я здесь прячусь в ожидании, когда можно будет пойти домой. - Я имела полное право находиться там, где нахожусь, и он это знал. Правила есть правила, и конкретно это исходило непосредственно от Оберона: ты можешь скрыться от зари на любой территории, не важно, кому она принадлежит. - И этот переулок не больше твой, чем мой. Тебе следует быть в парке.

Двор кошек трудно найти и установить точное место их обитания, поэтому официально он считается частью множества владений в парке «Золотые ворота». Наверное, это одна из причин, почему он меня дразнит, - я подловила его точно так же, как он подловил меня.

Ответная улыбка Тибальта была слабой. Его не порадовало, что я его поймала таким образом. Секунду я размышляла, насколько разумно раздражать его, когда мы наедине в этом переулке, и пожала плечами. Слишком поздно отступать.

- Я иду туда, куда необходимость призывает меня, Октобер, тебе следовало бы это знать. Для меня все места одинаковы, а сегодня я хотел проверить мою маленькую рыбку. Убедиться, что она… плавает.

Последнее слово прозвучало почти шепотом, сплошная ласка и оскорбление. Я застыла, сжав кулаки, ярость сочилась сквозь страх, словно скипидар сквозь масляную краску.

- Это было неуместно.

- Если ты не выносишь жары, может, тебе следует вернуться в пруд? - В его голосе прозвучало торжество.

Он знал, что сумел уязвить меня, но сейчас меня это не заботило. Я хотела только заставить его заткнуться и прогнать воспоминания.

- Тибальт… - произнесла я и сделала паузу, осторожно подбирая слова. Колыбельная солнца заканчивалась, я чувствовала, как способности к магии неохотно возвращаются в мою кровь. - Я притворюсь, что не слышала этого, и уйду. Ты за мной не пойдешь. Ясно?

- Уже убегаешь?

- Я ухожу, пока не сделала что-то такое, о чем мы оба пожалеем.

Я протянула руку и набрала пригоршню теней со стены переулка, сминая их ладонями и приказывая спрятать меня. Иллюзии всегда получаются легче, когда я злюсь, не знаю почему, ведь другие чары так не срабатывают. Тем не менее иногда мне кажется, что я могу создать действительно хорошие маскирующие чары, только когда я вне себя от ярости.

Тибальт не потрудился отвернуться, пока я изменяла кончики ушей и маскировала цвет глаз. Волосы и кожу можно не трогать, и это хорошо; чтобы сотворить стабильную маскировку, надо слишком много шагов, и все они непростые. Благодаря отцовской крови я очень похожа на человека. Увидев меня без маскировки, можно подумать, что у меня необычно тонкие кости или что с глазами что-то не так, но вряд ли меня примут за «сказочное существо на улицах Сан-Франциско». Однако мать выработала у меня рефлекс не рисковать.

Прошло добрых пять минут, пока я отряхнула липнущие тени с ладоней и позволила им упасть, с трудом контролируя дыхание. В воздухе повис тяжелый запах меди.

- Хорошая работа! - заметил Тибальт, аплодируя. Я воззрилась на него. Он ухмыльнулся, демонстрируя клыки. - Я почти поверил, что ты на самом деле дрессированная обезьянка.

- Прекрати, Тибальт. Я ухожу. - Дорожное движение снаружи переулка становилось активнее, по мере того как город пробуждался. - И тебе следует сделать то же самое.

- Правда? Ну тогда прощай. Да сопутствуют тебе открытые дороги, добрые огни и все ветра.

Он рассмеялся и как будто сложился внутрь себя. Послышался хлопок, до меня донесся порыв теплого воздуха, пахнущий мускусом и свежей болотной мятой, и на месте Тибальта возник коричневый полосатый кот. Если бы я не знала точно, могла бы подумать, что он улыбается.

Все кейт ши - короли драмы и засранцы, насколько я знаю. Тибальт никогда не проявлял желания переубедить меня в этом.

- Хорошая мысль, - сказала я. - Иди своим путем, а я пойду своим.

Кот подмигнул и крадучись подошел ко мне потереться о щиколотки. Я попыталась лягнуть его ногой, целясь в центр туловища, но он легко уклонился и отпрыгнул, высоко задрав хвост. Покачав головой, я проследила, как он сливается с тенями в конце переулка.

- Чертов кот! - пробормотала я и вышла из переулка на улицу, продолжив длинный путь домой.