— ТОБИ, ПОДОЖДИ! ПОЖАЛУЙСТА!

Я резко остановилась и сердито взглянула на Алекса. Квентин тоже развернулся — его движения успели приобрести почти армейскую четкость. Испытываемый им ужас трансформировался в такой уровень формальности, какой я не видела в нем со времен нашей первой встречи. Мне не было до этого особого дела, да и в чем его винить? Я тоже была напугана, а ведь у меня гораздо больше опыта.

— Что? — поинтересовалась я. — Мне еще о чем-нибудь забыли рассказать? Еще трупы? Гигантские пауки на чердаке? А то терпение у меня уже на исходе, и того кофе, что ты мне приносил, явно не хватит, чтобы загладить молчание про убийства.

Алекс, запнувшись, остановился, не дойдя до нас. Его руки безвольно висели вдоль тела — сейчас они не пели, впервые за все время.

— Все было не так.

— Алекс, трое человек умерло. Двое из них были мертвы на момент нашего приезда. И как же все было?

— Я… — вздохнул он, ссутулившись. — Я прошу прощения. Мне было запрещено что-либо тебе сообщать. Я не знал, что пострадает кто-то еще.

Я подняла бровь.

— Кто тебе запретил что-то рассказывать?

— Здесь только одна женщина, у которой есть на это власть. — Алекс скривил губы в горькой усмешке. — Хочешь узнать о том, что происходит, разговаривай с Джен.

— Хорошо, так и сделаю. Отведи нас к ней.

К чести Алекса, он не стал ни спорить, ни пытаться оправдываться дальше. Просто повернулся, махнул, чтобы мы следовали за ним, и пошел по коридору.

Перед этим мы добрых полчаса обыскивали здания, но, увы, пришлось признать, что убийца или убийцы Колина не оставили никаких зацепок: ни отпечатков ног, ни следов взлома; кровь была только на самом Колине, и даже там ее было не много. Он не боролся с убийцей. Что бы ни случилось с ним, это случилось быстро. Его шкуру я положила под переднее сиденье своей машины, где никто не мог до нее добраться. Но так и не смогла понять, как такое вообще может быть. Кто станет убивать селки, не забрав при этом его шкуру? У меня есть три трупа, место преступления без улик, зато с возможностью скрыться в двух слабо связаных между собой реальностях — а также графиня, говорившая, что все в порядке, когда вокруг нее умирали люди.

Всего кофе в мире не хватит, чтобы подобная ситуация показалась сносной.

Алекс подвел нас к закрытой двери и постучал.

— Кто там? — донесся изнутри голос Джен.

— Алекс. Со мной сэр Дэй и ее помощник. Они хотели бы поговорить с вами.

Последовало молчание — я даже успела подумать, не выпрыгнула ли блистательная графиня О’Лири в окно — но затем дверь распахнулась и явила нам смертельно усталую Джен.

— Окей. Они могут войти. Алекс, не мог бы ты…

— Понял. — Он приподнял руку в насмешливом салюте. — Это беседа не для нас, бедных пеонов. Квентин, Тоби… — Он нерешительно помедлил. — Не сердитесь на меня. Это все. Скоро увидимся. — Не дожидаясь ответа, он быстро зашагал прочь.

Я посмотрела ему вслед, затем молча повернулась к Джен. Та отошла от двери, давая нам войти.

Согласно табличке на рабочем столе, этот офис принадлежал Эллиоту. Как и любой офис, располагался он в том здании, которое, как я уже поняла, было в этом холме главным. Здесь было очень опрятно, что и следовало ожидать от банника — бумаги, аккуратно рассортированные по лоткам, стояли поверх картотечных шкафов, а на полках по периметру комнаты расположились деревца бонсай. На стенах было несколько пустых участков, откуда недавно были убраны фотографии в рамках. Сам Эллиот сидел, ссутулившись, на складном стуле рядом со столом, по-прежнему в состоянии шока.

Джен закрыла за нами дверь и принялась вышагивать взад и вперед по комнате. В движении она была так похожа на своего дядю, что я не понимала, как могла сразу не заметить это сходство.

— Первое тело мы нашли в прошлом месяце, — сказала она, подчеркнув слова резким взмахом руки. — Мы подумали… дуб и ясень, мы подумали, что это Магический Кристалл. Что это какая-то извращенная попытка устрашения.

— Тогда почему вы не обратились к королеве? — Я прислонилась к свободному участку стены. — Если Риордан убила кого-то, пусть даже в результате несчастного случая, она нарушила первый закон Оберона. Вы могли бы выдвинуть против нее обвинения.

— Нет доказательств. — Джен отбросила с лица волосы жестом, в котором гнев ненадолго уступил место отчаянию. — Мы даже не знаем, точно ли это она. Разве это слыхано, чтобы ночные призраки оставляли тело? Что мне было делать? Явиться ко двору королевы и заявить, мол, извините, ваше величество, но мне кажется, что герцогиня Риордан то ли похитила одну из моих подданных, то ли убила ее каким-то невозможным способом, хотя я, вообще-то, не уверена, что это она, но не могли бы вы приказать ей прекратить? Вряд ли бы это помогло.

— Вы могли бы рассказать кому-нибудь.

— Я пыталась, — вздохнула Джен. — Хотите верьте, хотите нет, но, как только это началось, я постоянно оставляю дяде Сильвестру сообщения на автоответчике. Я хотела спросить его совета. Но он ни разу так и не перезвонил.

Сильвестр считал, что это племянница прекратила звонить, а она полагала, что, наоборот, он перестал отвечать. Не знаю, что бы это значило, но явно ничего хорошего.

— За первой жертвой ночные призраки тоже не явились?

— Они не явились ни за одной из жертв, — сказал Эллиот. — Все трое остались просто… такими же, какими были.

— Но мы уверены, что они умерли. — Джен продолжала расхаживать по офису. — К настоящему времени уже должны были бы появиться какие-то требования… хоть что-нибудь. А если их похитили и заменили чем-то вроде манекенов, кто-нибудь уже мог бы вырваться оттуда.

— Жертвам похищения не всегда удается сбежать самостоятельно, — сказала я.

— Первая жертва, Барбара, была королевой кейт ши по линии Мэлвика. Коты в трауре с тех самых пор. — Джен устремила на меня взгляд. — Как вы думаете, если бы она была жива, они бы это знали?

Я чуть вздрогнула. Мэлвик — один из Перворожденных кейт ши. Почти все короли и королевы кошек — его потомки, и он отнюдь не обрадуется, когда услышит о случившемся. И Тибальт тоже.

— Итак, мы знаем, что она мертва, — сказала я. — Где нашли ее тело?

— В столовой.

— В столовой. Той столовой, где вы нас оставили одних? — Джен кивнула. — Ясно. — Они бросили нас в месте, где кто-то умер. Как мило. — Полагаю, после того как было обнаружено тело, вы не оцепляли место преступления?

— Мы пытались, но… — Эллиот развел руками.

— Это нервировало людей, да и искать там было нечего, — объяснила Джен.

Я подавила стон. Большинство чистокровок предпочитают делать вид, что смерти не существует, и поэтому не имеют ни малейшего представления о правилах расследования; если им случится найти улику, они ее уничтожат, чтобы она не напоминала об ужасном событии. Возможно, все следы были безо всякой задней мысли затоптаны еще до того, как остыло тело.

— В первой жертве при жизни было что-нибудь необычное? — спросила я.

Джен горько рассмеялась.

— Как насчет, при смерти? Все так же, как с Колином. Мы оставили ее там, где она была, почти на сутки, чтобы дать время ночным призракам, но они так и не пришли.

Плохой знак. Два раза — это уже начинает походить на закономерность.

— А вторая жертва?

— Она как будто заснула, — произнес Эллиот тусклым голосом. — Как будто просто… спала. Вот только больше не проснулась.

— Ее звали Юи Хёден, — сказала Джен и сжала Эллиоту плечо. Он не отрывал глаз от пола. — Она была кицунэ. Работала на тестировании программного обеспечения.

— Где ее обнаружили?

— Снаружи, на лужайке. Она еще не прошла через приемную — все произошло в смертном мире.

У меня по телу поползли мурашки. Кицунэ очень красивы, но совершенно не человеческой красотой. И если призраки не пришли за ее телом…

— А когда вы ее обнаружили?

— Сразу после восхода солнца.

— Ясно. — Это уменьшало вероятность, что ее кто-то успел увидеть, тем более что в местной бульварной прессе ничего похожего не появлялось. Но зато и мне помочь ничем не могло. Тело, найденное сразу после восхода солнца, могло пролежать там всю ночь, особенно если было спрятано под иллюзией, рассеявшейся на рассвете. — Она была убита так же, как остальные?

— Да, — ответила Джен. — Вот тогда-то люди стали от нас уходить. Никому не хотелось оказаться следующим.

— А вы сами почему не уехали?

Она угрюмо улыбнулась.

— Это мое графство. Если я его покину, то, скорее всего, смогу вернуть обратно только ценой куда больших человеческих потерь. Я никуда не уеду, пока остается хотя бы один шанс, что мы можем спасти то, что строим здесь.

— Оберон, храни меня от идеалистов, — пробормотала я под нос, а вслух сказала: — Мне необходимо знать все. Где и кем были найдены тела, кто мог находиться на том месте до момента обнаружения — всю информацию. Фотографии тоже очень бы пригодились, если они у вас есть. — Камеры слежения у них должны быть наверняка.

— Все, что вам потребуется, — сказала Джен. — Но вы, конечно, понимаете, что если окажется, что вы не та, за кого себя выдаете, а просто нашли способ имитировать чужую магию, то я отдам вас под суд за государственную измену.

— И я это всячески приветствую. Кто-нибудь фотографировал тела? Я хочу сравнить раны.

У Эллиота сделалось такое лицо, как будто его сейчас стошнит, и Джен, снова сжав его плечо, ответила:

— Нет…

— Вот черт.

— …но если хотите, можете просто взглянуть на них.

Я ошарашенно на нее уставилась.

— Что?

— На тела. — Джен спокойно встретила мой взгляд. — Они в подвале.

В столовой убивают, в подвале хранят трупы? Мило. С другой стороны… непосредственный личный осмотр, возможно, даст мне хоть какую-нибудь так необходимую зацепку. Колин, если верить своим глазам, умер от трех маленьких проколов, ни один из которых не затрагивал крупные артерии, и от незначительной кровопотери. Плохое начало.

— Колина вы тоже туда отнесли? — Я выпрямилась и подала Квентину знак подойти. Он молча шагнул так, чтобы стоять у меня с фланга.

Джен кивнула.

— Питер и Гордан уже должны были его перенести.

Тела по лестницам таскали эти двое, хотя вокруг есть люди и покрупнее? Ничего не скажешь, справедливое разделение труда.

— Хорошо. Давайте сходим.

— Куда сходим? — спросил Эллиот. Он, конечно, и сам уже знал ответ, но надеялся, что ошибается.

— В подвал. Я должна осмотреть тела.

— Хорошо. — Джен убрала руку с плеча Эллиота. — Следуйте за мной.

— Можно, я останусь здесь? — дрожащим голосом спросил Эллиот. — Я не хочу туда спускаться.

Джен бросила на меня умоляющий взгляд, и я кивнула. Он уже натерпелся за это утро, и если так пойдет дальше, то его, чего доброго, стошнит прямо на трупы. Я не судмедэксперт, но даже мне известно, что улики от рвоты лучше не станут.

— Можете остаться здесь, — сказала я. Он сразу просветлел лицом. — Соберите для меня все, что у вас есть по жертвам. Личные дела, медицинские карточки — все.

— Это я могу, — произнес он с почти болезненной благодарностью.

— Мне может понадобиться обыскать их офисы и рабочие места. А также места преступлений. — Вдруг хоть что-нибудь найдется, хотя надежды на это становилось все меньше. — Это ничего?

— Совершенно никаких проблем.

— Хорошо. Джен, Квентин, пойдемте.

— Да, — Джен оглянулась через плечо. — Эллиот, с тобой-то все будет в порядке?

— Нет. Но вряд ли сейчас это имеет какое-то значение. Я справлюсь. — Эллиот встал. — Отведи их в подвал, а я начну искать нужные материалы.

— Помощь тебе нужна?

Они разговаривали как равные, но под этим крылась какая-то нервозность. У меня сложилось впечатление, что обычно это он о ней заботится, а не наоборот.

— Если понадобится помощник, я позову Эйприл. — Эллиот вымученно улыбнулся.

— Ну, тогда ладно.

Джен пошла к выходу, и мы поспешили за ней.

— Что думаешь? — шепнула я Квентину.

— Думаю, нам надо оставлять за собой след из хлебных крошек.

Я невесело рассмеялась и прибавила шаг.

Мы шли по одному изгибающемуся коридору за другим, причем, судя по виду за окнами, по разным этажам. Надо привыкать, что в Эй-Эль-Эйч нельзя верить собственным глазам. Когда мы наконец остановились, я уже была настолько дезориентирована, что не знала, где мы — на крыше, на первом этаже или на острове Манхэттен. Последний коридор слабо освещался лампами дневного света, а пол был покрыт серым промышленным линолеумом. Единственная имевшаяся в наличии дверь была покрашена в грязно-оранжевый цвет. На уровне глаз висела табличка: «Осторожно: Опасные материалы. Не входить».

Джен увидела, что я читаю надпись.

— Это шутка. Висит здесь уже давным-давно. Мы не специально ее вешали, чтобы…

— Прекрасно, — сказала я резче, чем собиралась. — Давайте уже покончим с этим делом.

— Конечно.

Лестница почти отвесно спускалась в большое, ярко освещенное помещение. Судя по стоящим вдоль стен штабелям компьютерных частей и офисной мебели, перед тем как стать временным моргом, оно использовалось под склад. В холодном воздухе чувствовался горьковатый запах машинного масла и средства для чистки ковров. В центре комнаты стояли три армейских койки, и по очертаниям под белыми простынями можно было безошибочно угадать, что на них лежит. У мертвых есть что-то особенное в форме тела.

У подножия лестницы Джен остановилась. Я сжала зубы и двинулась дальше.

— Джен?

— Да?

— Подойдите сюда. Квентин, ты тоже.

Нет смысла беречь его чувства — рано или поздно ему все равно придется столкнуться с неприкрашенной правдой о той ситуации, в которую мы попали.

Они подошли, оба хмурые — Квентин старался выглядеть стойко, а Джен казалась просто печальной. Я вытянула руку над простыней.

— Это кто?

— Барбара, — ответила Джен. — Она была первой.

— Так. — Я оглядела очертания сквозь простыню, пытаясь понять, как выглядит тело, прежде чем тревожить его. В нормальных обстоятельствах я оставляю тела на попечение ночных призраков и полиции… но ночные призраки отпадают, а вызывать полицию к телам явно нечеловеческого происхождения нельзя. Оставалась только я. И я откинула с лица Барбары простыню. Джен отвернулась, Квентин, расширив глаза, закрыл рукой рот.

Живая ли, мертвая ли, Барбара была прекрасна. На щеках цвел румянец, губы были от природы яркими, и похожа она была на диснеевских принцесс. Длинные, спутанные волосы имели тот же глубокий коричневый цвет, что и мех на ее острых ушках. Из отметин на теле имелись только проколы на запястьях и шее, идентичные тем, что я наблюдала у Колина: не задевающие ни одну крупную артерию и в то же время смертельные.

— Тоби…

— Знаю, Квентин. Джен?

— Что?

— Вы знали всех лично. Это действительно Барбара?

— Да, — ответила она с напряжением в голосе.

Я понимала ее чувства.

— Когда она умерла? Мне нужен временной интервал.

— Уикенд, на который пришелся День памяти павших. В пятницу она осталась на работе допоздна — у нее горели сроки — тогда ее и видели живой в последний раз. Терри нашла ее в столовой, когда вошла туда в понедельник.

— Барбара была уже мертва? — Я наклонилась и, оттянув ей веко, вгляделась в нефритово-зеленую радужку. Зрачок не отреагировал. Я убрала руку.

— Она была… вот такой.

— Терри проверила пульс, попыталась сделать искусственное дыхание?

— Она сказала, что Барбара была холодная и не откликалась, когда Терри позвала ее по имени. — Джен поморщилась. — Терри не могла вызвать скорую. Ей не хватило бы сил соткать иллюзию, которая продержалась бы достаточно долго для того, чтобы обмануть врачей скорой помощи, если бы ночные призраки не явились.

— У вас есть камеры наблюдения? — Я в задумчивости принялась лохматить себе волосы. — Или еще какая-нибудь возможность составить представление о случившемся?

— Камеры у нас есть, но они не работали.

От нежиданности я уронила руки, оставив волосы в покое, и уставилась на нее.

— Мы не знаем, что произошло. Все записи оказались стерты.

— Значит, вы не знаете, когда точно она умерла, и интервал составляет четыре дня. — Джен кивнула. Я застонала. — Просто восхитительно. Терри ведь работает по ночам? Во сколько она приходит?

— Обычно она работает с девяти вечера до шести утра. На те выходные она, по предварительной договоренности, взяла отгул, а в понедельник утром ненадолго заглянула, чтобы включить свет и убедиться, что без нее ничего пока не рухнуло.

— Значит, приход Терри был неожиданным?

— Да.

— А в котором часу она обнаружила тело?

— В 4.52 утра. — Я моргнула, удивленная такой точностью, и Джен в ответ пожала плечами. — Она отправила нам сообщения — мне и Эллиоту — как только поняла, что перед ней остывший труп.

— А как она отправила сообщения? Алекс говорил, что телефоны здесь нормально не работают.

— Почти у всех нас мобильники модифицированы. В столовой и рядом с туалетами на третьем этаже есть платные таксофоны, а в большинстве офисов — стационарные телефоны. По всем ним можно звонить на номера вне холма, если сначала нажать девятку.

— Так, хорошо. Во сколько вы туда добрались?

— Примерно в пять пятнадцать. Точнее не скажу. Все отметки времени открывания ворот, начиная со второй половины дня в пятницу, оказались стерты.

— Понятно. Вы приехали сюда в пять пятнадцать — а где вы живете?

— В основном, прямо тут — мы переделали несколько офисов под спальни — но я держу квартиру, чтобы хранить вещи и забирать оттуда почту. Здесь-то жилых домов с почтовыми адресами официально нет. Это примерно в трех милях отсюда. Я направилась прямиком сюда.

— За последнее время от вас уходил кто-нибудь из персонала, кто был достаточно зол на вас, чтобы задумать месть? Например, был уволен или имел еще какие-то причины?

— Нет. Состав сотрудников не менялся последние три года, не считая ушедших за последнее время — но люди стали нас покидать после убийств, а не до.

— Ясно. Квентин, подойди.

Тот с недовольным видом встал рядом со мной. Похлопав его по плечу в попытке ободрить, я опустилась на колени и осмотрела ранку на шее. Я не знала, чего конкретно ищу, но это меня никогда не останавливало.

— Взгляни. — Я повернула руку Барбары, чтобы стало видно ее внутреннюю часть.

— И что? — тревожно спросил он.

— Цвет неправильный. — Я показала на участок кожи между локтем и плечом. — После смерти кровь оттекает вниз, она должна была собраться здесь. Но этого не произошло.

— А почему?

— Я не знаю. — Хмурясь еще сильнее, я положила руку обратно. — Это что-то совершенно новое. Я и раньше знала, что тела фейри не разлагаются, но думала, что кровеносная система все-таки разрушается. С момента обнаружения тел в них происходили какие-либо изменения?

— Нет. — Джен потерла лицо, сбив набок очки. — Сначала мы считали, что они не умерли по-настоящему, просто спят. Ждали, когда они проснутся.

— Но они так и не проснулись, — проговорил Квентин.

— Не проснулись. Мы перенесли Барбару сюда через неделю, чтобы держать в прохладном месте. Мы не знали, сколько еще…

— Сколько еще времени пройдет, пока она не начнет разлагаться?

Джен вздохнула.

— Да. Но этого так и не произошло.

— Что ж, об этом вам беспокоиться не нужно.

— Что?

— Она никогда не начнет разлагаться. — Я встала и подошла ко второй койке. — Это Юи? — Джен кивнула, и я откинула простыню.

Юи могла бы сойти за обычную японку под тридцать, если бы не четыре хвоста и не острые, покрытые рыжим мехом уши. Волосы были заплетены в косы и не закрывали прокола на шее. Дело плохо: сила кицунэ выражается в количестве хвостов, чаще всего их бывает один-два, максимум — семь или восемь. У Кэйко Инари, их Перворожденной, их, по слухам, девять. У герцогини Тенистых Холмов хвостов всего три, и мало кто способен одолеть ее без боя… но лицо Юи было таким же спокойным, как у остальных. Либо жертвы были знакомы с убийцей, либо мы имеем дело с настолько сильным и подлым существом, что оно сумело убить четыреххвостую кицунэ раньше, чем та смогла сориентироваться. Эта мысль мне совсем не нравилась.

— Она не боролась, — сказала я.

— Но почему? — спросил Квентин.

— Возможно, была так удивлена, что не успела среагировать. Также возможно, что она знала убийцу. — Я подняла голову. — Между Барбарой и Юи три недели. Сколько между Юи и Колином?

— Две недели, — ответила Джен.

— То ли кто-то развлекается, то ли что-то проголодалось.

Она поморщилась.

— Просто стараюсь прояснить факты, — вздохнула я. — Идем дальше. У вас есть бумажные стаканчики?

— Что? — От неожиданности выражение горя на ее лице сменилось замешательством. И то прогресс.

— Маленькие стаканчики, из бумаги. Возможно, в столовой найдутся?

— А, да, есть. Но зачем вам…

— Отлично. Нам понадобится четыре штуки, до половины заполненные теплой водой. — Я накинула простыню обратно на Юи. — Мы с Квентином попытаемся разбудить кровь.

— А получится? — спросила Джен. Квентин покосился на меня с тем же безмолвным вопросом в глазах.

— Может быть, и не получится, но других идей у меня нет, — сказала я. — А у вас?

— Боюсь, что нет. Я вернусь. — Джен пошла вверх по лестнице. Мы смотрели ей вслед, и, когда она ушла, Квентин развернулся ко мне, явно готовясь спросить, что такое здесь творится.

Я не дала ему произнести этот вопрос, заговорив первой:

— Тела не гниют, потому что они все еще фейри. Ночные призраки не пришли.

— Что? — Он нахмурился.

— Ты знаешь, зачем нужны ночные призраки?

— Чтобы люди не узнали о нас.

— Частично так. Но частично потому, что плоть фейри не гниет. Чистокровки ведь не стареют, верно? Так с чего им разлагаться? Не знаю, что будет, если ночные призраки не придут за подменышем, но чистокровных они забирают, чтобы те не лежали до скончания времен.

— Ох. — Квентин посмотрел на Барбару, затем медленно спросил: — Так почему же не пришли ночные призраки?

— Вопрос на восемь миллионов долларов, детка. Надеюсь, что эти трое смогут нам это объяснить. — Я обвела жестом все три койки. — Потому что, если не они, то уж и не знаю, кто еще.

— Ох, — сказал он снова и отвернулся.

Я взглянула на него. Потом спросила:

— Не считая очевидного, чем еще ты недоволен? — Квентин пробурчал что-то. — Не расслышала, повтори?

— Я сказал, что хочу остаться. — Он снова повернулся ко мне. — Ну пожалуйста.

— Вот как. — Я приподняла бровь. — А с чего ты решил, что…

— Так всегда бывает. Что-нибудь случается, и детей сразу отсылают. — Он скорчил кислую гримасу. — Со мной уже так было. Я хочу остаться.

Квентин ведь взят на воспитание и обучение. Может быть, его специально отдали именно в Тенистые Холмы. Я склонила голову набок, рассматривая его.

— С чего бы мне это разрешать?

— Потому что Сильвестр послал меня сюда, чтобы я учился. А как мне учиться, если ты отошлешь меня, как только дела примут опасный оборот? — Он помотал головой. — Я никогда раньше не пробовал пользоваться магией крови — по крайней мере, не в таких случаях, когда это было бы по-настоящему важно. Ты должна разрешить мне остаться. Мне нужно научиться таким вещам.

— Ты всего лишь ребенок, тебе не обязательно…

— Если я сейчас этого не сделаю, то вырасту одним из тех бесполезных придворных, на которых ты вечно жалуешься, — возразил он. — И к тому же, так ты сможешь присматривать за мной.

Против этого довода было сложно возразить.

— Ладно. Можешь оставаться до тех пор, пока не станет слишком опасно. Но тогда ты уедешь.

— Понял. — Он довольно ухмыльнулся и сразу стал казаться очень юным. У меня заныло сердце.

Такое выражение у него на лице ни к чему хорошему никогда не приводило, и я предупреждающе подняла руку.

— Ты будешь делать то, что я скажу. Никаких подвигов. Никаких попыток исследовать какие-нибудь странные звуки, потому что ты считаешь, что они выведут на что-то интересное. Все уяснил?

— Да, Тоби.

— Только попробуй подвести меня, и я отправлю тебя обратно в Тенистые Холмы раньше, чем ты успеешь моргнуть.

— Я буду делать все, что ты скажешь.

— Вот именно, будешь. А теперь замолкни и дай мне подумать.

Я прислонилась к стене и принялась ждать возвращения Джен. Квентин последовал моему примеру, приняв ту же позу то ли бессознательно, то ли намеренно. Времени хватило как раз для того, чтобы трупы начали действовать нам на нервы, но тут дверь наверху отворилась, и вошел встревоженный Алекс.

— Джен сказала, тебе нужно вот это?

На маленьком подносе он держал четыре бумажных стаканчика. Было заметно, что Алексу не хочется здесь находиться, ведь этот подвал стал моргом для его друзей. От моей хмурой гримасы вид у него стал еще несчастнее.

— Где Джен? — спросила я.

— Эйприл позвала ее с чем-то помочь Эллиоту. Она сказала, чтобы я… слушай, а что с этими стаканчиками делать-то? Я могу уйти, просто… — Он вздохнул. — Я хотел помочь.

У него был такой покаянный вид, что я немного оттаяла и, не обращая внимания на все больше и больше мрачнеющего Квентина, махнула Алексу, чтобы он шел вниз.

— Ну и отлично. Принеси их сюда.

— Конечно. — Алекс еще раз нервно обвел взглядом помещение и начал спускаться. У подножия лестницы его встретил Квентин и забрал поднос, заставив Алекса недоуменно заморгать. Ни у кого надменный вид не получается так хорошо, как у донья ши. — Тебе больше ничего не нужно?

— Пока нет. — Я взяла один стаканчик и жестом показала Квентину, чтобы он встал рядом со мной у тела Барбары. Присутствие Алекса должно было помочь как минимум в одном: Квентин его недолюбливает, а значит, будет бояться уронить при нем свое достоинство и не станет спорить, когда я скажу ему, что нужно делать.

— Что ты собираешься делать с этой водой?

— Мы попробуем разбудить кровь. — Я принялась соскребать с запястья Барбары высохшую кровь и высыпать ее в стаканчик. Квентин оцепенел, но, как я и предполагала, протестовать не стал. Чувство собственного достоинства порой удивительно полезный инструмент.

Алекс, бледнея, сглотнул.

— Зачем?

— Кровь нужно разбудить, прежде чем читать ее. — Вода приобрела розовый оттенок. Я поставила стаканчик обратно на поднос и взяла второй. — Если получится, мы сможем увидеть убийцу.

— А если нет?

— Попробуем что-нибудь еще.

— Почему Джен сама не может это сделать?

— Потому что Джен не приходится дочерью самой сильной из владеющих магией крови и вряд ли вообще сумеет добиться пробуждения. — Я попыталась сосредоточиться на том, что делаю. — Моя мать смогла бы это сделать безо всяких усилий.

— Ясно, — сказал Алекс. — Так вам удалось что-нибудь… получить… из крови Колина?

— Нет, потому что там нечего было «получать». — Я передала второй стаканчик с кровавой водой Квентину. — Держи.

— Нечего? — Алекс нахмурился.

— Нечего. Кровь была пуста. — Я скорчила гримасу. — И, предупреждая твой следующий вопрос: нет, так быть не должно.

— Тогда откуда ты знаешь, что в этот раз будет по-другому?

— Я этого не знаю. Я полукровка, а Квентин не обучен до конца, и эта кровь настолько старая, что я даже в нормальных обстоятельствах могу ничего не получить из нее… но попробовать-то стоит.

Я зажала нос и проглотила содержимое стаканчика. Квентин сделал то же самое. Я не почувствовала ничего, кроме горького, водянистого вкуса разбавленной крови. Ни проблеска памяти.

Квентин закашлялся и уронил стаканчик обратно на поднос.

— Там ничего нет.

Я вздохнула и поставила свой стакан рядом с его.

— Наверное, кровь слишком старая. — Ему не стоит знать, что я сейчас лгу. Я подошла к койке Юи и наполовину откинула простыню. — Может, три недели дадут разницу.

— Ты собираешься пробовать снова? — спросил Алекс.

— А у тебя есть идеи получше? — Я взяла третий стаканчик и соскребла в него кровь с правого запястья Юи. — Если да, то, будь добр, поделись. Лично у меня все хорошие идеи исчерпаны.

— Вообще-то, нет, просто я… я хочу, чтобы все это кончилось.

— Ну, если бы я была тобой, то к этому времени давно свалила бы отсюда. В какое-нибудь более безопасное местечко.

Скажем, в центр минного поля.

— Я не могу.

— Почему? — Я протянула стаканчик Квентину и принялась готовить свой.

— Немного трудно объяснить.

— А Терри не хочет уехать? — спросила я. Квентин, внезапно заинтересовавшийся при упоминании имени Терри, поднял глаза.

Алекс поморщился.

— Не хочет. Частично дело в этом.

— А ты не пробовал объяснить, что оставаться здесь опасно для жизни?

— Мы нечасто друг друга видим, — неловко ответил он. — Из-за этого объяснять что-то трудно.

— Она работает в ночную смену, и первое тело нашла она, так ведь?

— Да, — сказал он удивленно и немного настороженно. Плохой признак. — Откуда ты знаешь?

— Мне сказала Джен, — сообщила я, глядя на него в упор.

— А, точно. — Он вздохнул.

— Если увидишь Терри, передай, что я хочу с ней поговорить.

Он посмотрел на меня расширенными глазами.

— Зачем?

Я ожидала подобной реакции: никому не хочется слышать, что с их родственниками кто-то желает поговорить на предмет расследования убийства. А вот чего я не ожидала, так это гримасы, промелькнувшей по лицу Квентина — как будто я ударила его.

— Успокойтесь, — сказала я обоим. — Я просто хочу задать ей несколько вопросов. Я никого ни в чем не обвиняю. Пока что.

— Если увижу ее, то передам, — сказал Алекс, слегка расслабившись.

— Хорошо.

На этот раз я стала отпивать воду не залпом, а маленькими глотками, задерживая ее во рту. Квентин, увидев, сделал то же самое. Но пользы от этого не было: кровь оказалась такой же пустой, как у Барбары. Я выплюнула ее обратно в стаканчик.

— Так, и это тоже было бесполезно.

— И у меня ничего, — сказал Квентин. Он слегка позеленел. Магия не действовала, но это не отменяло того факта, что он пил кровь.

Алекс пристально смотрел на нас.

— Вы не станете кидаться в меня этими стаканчиками, если я скажу, что вы оба ужасно выглядите?

Секунду поразмыслив, я все-таки сказала:

— Я не стану.

— А я мог бы, — сообщил Квентин.

— Тогда рискну. Вы оба ужасно выглядите. Вы после завтрака хоть что-нибудь ели?

— Нет, — призналась я со вздохом. — Я все еще зла на тебя.

— Знаю. Но это ведь не значит, что тебе не нужно есть. Идем, заглянем в столовую и заставим тебя чего-нибудь проглотить. Повара от нас ушли, но торговые автоматы пока работают.

— Мысль, наверное, хорошая, — неохотно сказала я, опуская стаканчик на поднос. Крови у меня на пальцах не было — но ощущалось, как будто есть. Стараясь, чтобы это выглядело непринужденно, я вытерла руки о штанины джинсов. — В столовой есть телефон?

— Да, — сказал Алекс.

— Я не голоден, — заявил Квентин.

— А кофе там есть?

— Можешь взять себе хоть целый кофейник.

— Сдаюсь. Идем, Квентин, я куплю тебе газировки.

— Я не голоден.

— Ты подросток. Вы всегда голодные. — Хотел Квентин есть на самом деле или нет, но лично я действительно проголодалась, и сэндвич с кофе помог бы мне лучше сосредоточиться. — А можешь довести нас до столовой?

— Вам требуется проводник из местных? — весело поинтересовался Алекс.

— Будь добр. Если, конечно, ты не думаешь, что у вас еще осталось достаточно персонала, чтобы посылать за нами поисковые группы.

— Не настолько уж здесь запутанно.

— Ну да, конечно. — Я накрыла простынями Барбару и Юи. Может, им самим и все равно, но мне — нет.

Квентин швырял стаканчики в мусорный бак, не заботясь о том, что в них еще осталась вода.

— Ты когда-нибудь был в Тенистых Холмах? — спросил он Алекса.

— Нет, не случалось.

— Дилетант, — буркнул Квентин и начал подниматься по лестнице.

Я позвала его, но он не остановился. Я вздохнула и пошла следом.

Алекс поднялся за мной, задержавшись, чтобы закрыть дверь в подвал. На замок она не запиралась.

— И что такого в том, был я в Тенистых Холмах или нет?

Он явно старался вернуть мое расположение, и я, отметив его искренне расстроенное лицо, сдалась.

— В Тенистых Холмах еще хуже, чем у вас. Подозреваю, у Торквилей наследственная неприязнь к линейному пространству. Я там практически коренной житель и все равно до сих пор теряюсь.

— Это место с непривычки сбивает с толку, но потом уже лучше. Ты приспособишься.

— Да уж, надеюсь. — Квентин опережал нас футов на десять, и я крикнула ему: — Если не знаешь, куда идешь, то лучше остановись. — Он, обернувшись, бросил на меня сердитый взгляд, но встал, давая себя догнать. — Вот так-то лучше. А теперь пойдем.

Алекс вел нас — надо думать, оптимальным маршрутом — по коридорам, соединявшим комнаты безо всякого внимания к законам архитектуры и требованиям здравого смысла. Законам физики здание, впрочем, не подчинялось тоже, поскольку располагалось внутри холма фейри. Квентин шел в мрачном молчании, но Алекс восполнял это оживленной болтовней, показывая нам причудливые подробности внутреннего устройства холма и не слишком удачно пытаясь шутить. Я не особенно прислушивалась. Вокруг умирают люди.

— Когда мы уже придем? — резко спросил Квентин.

— Терпение, молодой человек! — провозгласил Алекс и в ответ на злобный взгляд поправился: — Почти пришли. Столовая прямо по курсу. — Сказав это, он повернулся ко мне и, широко улыбаясь, подмигнул. Я почти машинально улыбнулась в ответ. Трудно было злиться, когда Алекс из кожи вон лезет, чтобы заслужить мое одобрение.

— Вот и хорошо, — сказал Квентин.

Мы завернули за угол и увидели дверь столовой. Квентин рванул вперед чуть не бегом, Алекс шел за ним более спокойным шагом и, остановившись перед дверью, открыл и придержал ее для меня.

— После вас, — заявил он с преувеличенной галантностью.

— После Квентина, хочешь сказать. — Он так заметно старался, чтобы у меня поднялось настроение, и у него почти получалось. А если я сейчас еще и поем… Еда прогонит тошноту и головокружение, а если нет, то хотя бы перебьет вкус крови. Впереди, судя по всему, предстоял долгий день, и нужно было пользоваться всем, что способно помочь.

— Ага, точно, — сказал Алекс и вошел вслед за мной.