— Зря ты сюда полезла. Я бы и сама прекрасно о нем позаботилась, — произнесла Гордан. — Шагай вперед, пока не упрешься в стену, потом повернись и прижмись к ней лопатками. Держи руки подальше от этого своего ножа. Он тебе все равно не поможет.

— Зачем ты все это делаешь? — спросила я, двигаясь вперед, как было велено.

Нельзя полагаться на то, что пистолет поврежден водой, а без этого невозможно освободить Квентина так, чтобы нам с ним обоим остаться в живых. Придется подыгрывать Гордан и надеяться на шанс поменяться ролями.

— Мне будет нужно дотянуться до твоих запястий, но, боюсь, что без должного стимула тебе нельзя довериться в том, что ты будешь стоять спокойно. Твой красивый мальчик нужен именно для этого. — Гордан вздохнула. — По правде сказать, я б тебе вообще ничего не рискнула доверить. Ты не умеешь следовать указаниям.

Я дошла до стены и повернулась, украдкой взглянув на Квентина. Он дышал. Скрыв облегчение, я посмотрела на Гордан. Та расслабленно улыбалась, напряжение последних дней растаяло, словно никогда не существовало. Если бы пистолет был сейчас у меня, я бы тоже так себя чувствовала.

— Вот так-то лучше, — сказала Гордан. — Рада видеть, что ты готова к сотрудничеству. Если ты получишь телесные повреждения до начала процесса, это испортит данные.

— Если мы нужны неповрежденными, разве данные уже не испорчены?

— Меня это и в самом деле слегка беспокоит. А ты всегда так рвешься, чтобы тебя прикончили? — Она покачала головой. — Я уже начинала бояться, что ты просто не дотянешь до того момента, когда у меня дойдут до тебя руки.

— Ты же сама и пыталась нас прикончить, — огрызнулась я.

— Несущественные подробности. Это был случайный каприз. — Гордан помахала рукой, не отводя прицела от моей груди. — Не хотела, чтобы ты вызвала своего хозяина с его сворой, я и так изрядно потрудилась, чтобы держать его в неведении о том, что здесь происходит. У Эйприл на удивление получается говорить голосом твоего сеньора, как считаешь?

— Ах ты маленькая…

Гордан невозмутимо улыбнулась.

— Признаю, уговорить ее было нелегко. Эта дурочка не понимала, что это было необходимо для нашего проекта. Но желаемый эффект возымело все равно, потому что ты хотя и непослушная, зато предсказуемая. Насчет моей работы не беспокойся, тебя со всеми твоими ранами я использовать все равно смогу. Интересно проверить, что будет, если товар изначально попорчен.

— Что ты собираешься делать?

Вариантов у меня было мало. Здесь некуда спрятаться, нечем швырнуть в Гордан. Если выберу нож, то мы быстро выясним, исправен ее пистолет или нет. Она наверняка на это и рассчитывает. Вдоль мостков на уровне пояса шли перила, прерывались они только там, где были лестницы. Даже если пистолет не сработает, а мне удастся обогнать Гордан, спустить Квентина вниз все равно не получится.

— Это просто. — В ее глазах было глубокое, непреодолимое безумие. Оно было там все время, просто раньше я принимала его за горе. Сама виновата. — Эйприл пошла за оборудованием. Ты еще спасибо скажешь. Тебе предстоит грандиозное приключение!

— Последнее из всех, — сказала я.

Эллиот истекает кровью на полу, Тибальт присматривает за Коннором, Терри не придет в себя еще Оберон знает сколько времени — никто нас не отыщет, пока уже не будет слишком поздно. Гордан сумеет убить нас обоих и скрыться в целости и сохранности. Победа будет за ней.

— Шанс, что ты при этом выживешь, невелик, но он есть. Мы сильно продвинулись! Каждая неудача — шаг к успеху!

— Ты называешь неудачами убийства людей!

— Грустно, правда? Но они необходимы! Мы приносим жертвы ради большего блага!

— И Барбару вы тоже принесли в жертву?

Маниакальный энтузиазм в голосе Гордан на мгновение померк, выдавая стоящий за ним гнев.

— Это был несчастный случай, — прошипела она, крепче сжимая палец на курке.

У меня есть несколько основных правил по обращению с огнестрельным оружием. Первое: не позволяй иметь его никому, кроме себя. Второе: если кто-то, невзирая на п. 1, все-таки вооружен, не дразни его. Я подняла руки и примирительно произнесла:

— Да-да, я тоже так думаю.

— Я не знала, что это ее убьет! Думала, что уже пофиксила все проблемы, а она ведь еще так расстраивалась из-за кошек. Собиралась требовать, чтобы мы прекратили вообще весь проект, и… и…

— И вы решили, что нужно ей показать, что на самом деле все отлично получается.

— Да, — ответила Гордан отчаянно. Именно в этом положительный момент безумия: злодей убьет вас на месте, а сумасшедший примется убеждать в своей правоте. — Я бы сделала это всего один последний раз, сделала бы правильно — и тогда она бы поняла. Работа была бы завершена, мы могли бы ее обнародовать, и все стало бы… лучше.

— Но что-то пошло не так. — Гордан промолчала, и я хмуро спросила: — Значит, ты так и не смогла выяснить, в чем была проблема?

— Я выясню!

— Да, конечно.

Гордан потрясла головой, словно пытаясь помочь ей проясниться, а затем улыбнулась.

— Да, я сделаю это, благодаря тебе и твоему аристократическому мальчику. Каждая крупица данных полезна. Если ты выживешь, то все мне расскажешь, а если умрешь, то твоя смерть послужит спасению остальных фейри. Гордись. Вас будут помнить как первопроходцев нашего дивного нового мира.

— Жертв всегда так и помнят.

— Если тебе неприятно считать себя и его жертвами, воображай, что вы, допустим… исследователи, отважившиеся заплыть за край земли. Больно будет всего секунду. Как только включим ток, вы уже больше ничего не почувствуете. Двигаться тоже не сможете.

Это объясняло, почему никто из жертв не оказывал сопротивления. С помощью Эйприл нацепить на них устройство, щелкнуть выключателем, и они были обездвижены вплоть до момента смерти. Эйприл не помогала убивать Джен, поэтому подловить ту не удалось.

— Гордан, отпусти Квентина, — сказала я. — Он тут совершенно ни при чем.

— Если бы ты отослала его, когда я советовала тебе это сделать, я, может, и отпустила бы, но теперь уже поздно. — Она оглянулась через плечо. — С минуты на минуту здесь будет Эйприл. Приятно иметь ассистента, который не понимает, что пространство линейно. Она такая полезная.

Я принялась дюйм за дюймом отодвигаться от стены. Гордан мгновенно развернулась ко мне и улыбнулась с легкой укоризной.

— Ну-ка, чур, не жульничать.

— Ты используешь ее, — сказала я, приваливаясь обратно к стене.

— Кого, Эйприл? Я ее не использовала. Она сама вызвалась.

— Она понимала, что делает?

— Точнее, что мы делаем? Конечно, понимала. Она понимала, что мы помогаем другим стать такой, как она. Ей, конечно, было непонятно, почему они после выключения не возвращаются обратно, но это не имело значения. Она все равно согласилась.

— Для меня это имеет значение.

— Отнюдь. Никто не придет тебя спасать. Я убью и тебя, и мальчика, а потом мы прикончим твоего бродячего кота с тюленем. Не волнуйся, я расскажу твоему сеньору, что ты умерла как герой. Так печально. Выживем только мы с Эйприл и будем ужасно горевать… но работу свою продолжим. — Она огляделась по сторонам. — Да где же она? Эйприл! — От стен отразилось эхо ее крика. — Вот глупая девчонка.

Я понимала, что подмога не придет, и мне оставалось только тянуть время.

— Я только одно не понимаю, как ты убила Питера. Генераторы были…

— Кнопки аварийной сигнализации можно использовать в разных целях. — Улыбка Гордан стала шире. — Эйприл его подключила, я нажала на кнопку и вырубила электричество. Мгновенное алиби. За мной он так доверчиво ни за что не пошел бы.

— А Джен? Она, получается, не знала, чем вы занимаетесь.

— Она рано или поздно догадалась бы. Или ты. Она собиралась рассказать тебе.

— Значит, ее ты убила, чтобы обезопасить себя. Почему не так, как остальных? Разве то, что ты ее искромсала, не повредило данные?

Гордан сузила глаза.

— Ты мне пытаешься зубы заговаривать? Это ничего тебе не даст. Все кончено. Вы оба — часть проекта, хотите вы того или нет.

— Ты права, все кончено. Они все ушли навсегда. Ты убила их.

Она убивала тех, кто разделял ее мечту, кто помог бы достичь цели, если бы Гордан была терпеливее. Никому из них не нужно было умирать — вообще никому и никогда нельзя умирать за такое — но вряд ли безумие даст ей это увидеть. Она зашла слишком далеко.

Встряхнув головой, Гордан зарычала:

— Ты не понимаешь! Мы старались спасти их! Я собиралась их всех спасти!

— Ты знала, что этот процесс приводит к смерти. После Барбары ты уже должна была это знать.

Она мерила меня злобным взглядом, который вновь наполнялся безумием.

— Ты для них ничто, ты это понимаешь? — выкрикнула она. — Ничто… проклятье, да меньше, чем ничто. У людей есть огонь и железо, а у подменышей? У нас ни того, ни другого… ни силы. Мы для них орудия. И у тебя хватает наглости удивляться, почему я их убила? Я бы еще поняла, если бы он это спросил. — Рукой, в которой был зажат пистолет, она указала на Квентина, и на один ужасный момент я испугалась, что она выстрелит. — Но от тебя я подобного не ожидала.

— Я не понимаю.

Я лгала, но она вряд ли различит ложь — я хорошо умею скрывать такие вещи. Она балансировала на грани рассудка, и я боялась, что если это равновесие нарушится, то она заберет Квентина с собой во тьму. Я не могла позволить этому случиться. Необходимо было отвлечь ее.

— Внутри кристалла мы все были бы одинаковыми! Больше не было бы ни границ, ни различий! Мы все могли бы быть теми, кем нам предназначено стать!

— Неподвижными. Мертвыми. Не меняющимися. — Я покачала головой, не заботясь о том, какую чушь несу. У нее пистолет, а Квентин без сознания; я должна защищать нас обоих, и слова на данный момент — мое единственное оружие. — Это не жизнь. Это просто программирование.

— Это лучший шанс, какой есть у фейри — у всех нас. Тебе чистокровки так промыли мозги своей ложью, что ты уже не видишь правды? Ты забыла, как они тебя называют? — Ее голос стал выше, пронзительнее, в нем послышались издевательские нотки. Боль была ее собственной, а издевательство — заимствованным. — Полукровка. Нечистокровка. Дворняга. Ты забыла, как они раз за разом ранят тебя, и им при этом плевать?

В ее глазах блестели слезы, она была слишком увлечена своей тирадой, чтобы их прятать.

— Я никогда не забуду, кто я есть, — ответила я мягко. — Но я умею прощать.

— Ты принадлежишь им как вещь! Ты одна из их псов! Чистокровки отдают приказ — и ты идешь его выполнять. И, отправляясь на смерть, еще и нянчишься с их детками! — Она рассмеялась. — Мы все знаем — узнали, когда выясняли, как не дать тебе все разрушить. Сильвестр показывает пальцем, и ты бежишь. Собачонка. Тупая дворняжка.

Она старалась причинить мне боль этими словами, но меня словами ранить сложно. Все это я слышала и раньше.

— Я принадлежу ему, а он — мне. Хорошо это или плохо, но мы все принадлежим нашим семьям. Поэтому не убиваем друг друга. — Между нами было всего несколько футов. Если разговор продолжит ее отвлекать, у меня может получиться. — Если я чей-то пес, то потому, что хочу им быть, ведь эти люди моя семья.

— Тогда почему они не остались со мной? — Гордан держала пистолет уже не так крепко. Истерика мешала ей сосредоточиться. Это не сделает ее менее опасной — наоборот, вполне может обернуться так, что будет еще хуже. Безумие непредсказуемо. — Если вот что такое — семья, тогда почему моя не осталась со мной?!

— Я не знаю, Гордан. Если бы знала, то сказала бы.

— Они не слушали! — Гордан затерялась в своей собственной боли, наши с ней миры окончательно перестали пересекаться. — Они никогда не слушали! Ни моя мать, ни Барбара, никто! Они были чистокровные, а я нет, недостаточно хороша для них, чтобы прислушиваться ко мне! Глупцы!

— Почему они тебя не слушали? — спросила я, едва заметно продвигаясь вперед. Еще немного, и я смогу до нее дотянуться.

Гордан не замечала.

— Они думали, что раз они чистокровки, то во всем разбираются лучше меня, — горько произнесла она. — Что бы мы ни делали, сколько пользы бы ни приносили народу фейри, они никогда не признают нас. Ты-то это должна понимать. Это не моя вина, что папа от нас ушел. Это не моя вина, что я родилась такой, какая есть. Тогда почему они обвиняют в этом меня?

Забытый пистолет повис в ее руках. Лучшего шанса мне могло не представиться. Если начать действовать сейчас, то, может быть, я сумею столкнуть Гордан с края раньше, чем она выстрелит в Квентина, пусть даже меня при этом застрелить она успеет. То, что он попал в эту передрягу, с самого начала моя вина. Я обязана пойти на что угодно, но вытащить его отсюда живым.

Бросившись вперед, я выхватила у Гордан пистолет. Однако это движение развернуло нас обеих так, что теперь уже она стояла спиной к стене, а мне хватило бы одного маленького толчка, чтобы полететь вниз, к Эллиоту.

Завопив, Гордан ударила меня ладонью по щеке.

— Сука! Как ты не понимаешь? С тобой они поступают точно так же! — Ее ярость была почти физически ощутима, а в воздухе плескался запах горящей нефти — запах магии Гордан. Неудивительно, что я не сумела проследить заклинание, взорвавшее мою машину. — Они никогда не позволят тебе стать чем-то большим, чем домашний зверек! Ты их собака, тупая, нечистокровная собака!

— Мне плевать, — сказала я. — Я себе нравлюсь такой, какая я есть.

Я нарочно провоцировала ее с целью отвлечь, и, кажется, это действовало. В сторону Квентина она не смотрела совершенно.

Гордан бросилась на меня, и я отпрянула, ударившись левым локтем о перила. Руку прошила боль, да так, что я вскрикнула.

— Когда ты перестанешь быть им нужной, они убьют тебя точно так же, как всех остальных! — На этот раз я не успела увернуться, когда Гордан сделала еще один рывок, и ее руки сомкнулись у меня на горле. Она сдавила их, крича: — Они убивают все, к чему прикасаются! Все!

Я молотила по ней кулаками, внезапно осознав, насколько сейчас бесполезен пистолет в моей руке. Не было возможности ни прицелиться, ни сосредоточиться, и я не знала, взведен ли затвор; если я сейчас попытаюсь выстрелить, то могу снести собственную голову. Я не могла даже сориентироваться, чтобы ударить Гордан по затылку ее же оружием, хотя это было бы здорово. Пришлось взамен впечатать ей коленом в живот. К сожалению, желаемого эффекта это не возымело: хватка на моем горле только усилилась.

— Неужели тебе всегда было все равно? — спросила она с вновь обретенным спокойствием. Она понимала, что побеждает. — Хотя ты знала, что ничтожнее их, что твоя смерть их не огорчит? Всегда найдется другой подменыш. Ты ничего не стоишь.

Перед глазами, затуманивая зрение, мелькали черные пятна, а кулаки били все слабее и слабее. Удушье очень похоже на ощущения утопающего. Не рекомендую ни то, ни другое. Собрав последние силы, я прошептала:

— Кто бы… говорил.

Это лишь сильнее ее разозлило. Она убрала одну руку с моего горла и снова отвесила пощечину. Меня это не волновало — я была слишком занята тем, чтобы наполнить воздухом горящие от боли легкие.

— Знаешь, почему на самом деле я разделалась с ней таким способом? — спросила Гордан. — Я не создавала для нее бэкап, вот почему. Даже если другие вернутся, то она уж точно ушла навсегда, чего бы вы, умники, ни делали. Ну, каково это для вас, псов? Каково, я спрашиваю? Мы уничтожили одного из хозяев псарни!

— Но только одного… — прошептала я.

— Не важно. Я буду убивать столько, сколько потребуется. — Она вновь ударила меня по щеке так, что моя голова мотнулась в сторону. — Почему ты, а не я? Почему они хотят тебя? Моя кровь чище твоей! Почему ты их комнатная собачка, а меня держат в конуре? Почему?

— Я не знаю, — сказала я. Ее руки снова сжали мне горло, и черные пятна прихлынули обратно.

— Ненавижу тебя! — завопила Гордан. Я, обвиснув на ее руках, закрыла глаза и приготовилась к смерти.

Снова открыть глаза меня заставил звук трескающегося дерева. Гордан ослабила хватку и развернулась в сторону, откуда он донесся. За ее спиной стояла Эйприл, держа двумя руками остатки складного стула. Я впервые видела ее настолько полно материализованной, и лицо ее уже не было, как прежде, бледной копией человеческой мимики. Взгляд ее был глубоким, усталым и очень настоящим.

— Отпусти ее, Гордан, — произнесла она.

— Возвращайся в свой компьютер, — ответила та. — Это тебя не касается.

— Ты причинила зло маме, — с каким-то озадаченным выражением сказала Эйприл. — Ты говорила, что она вернется, и все остальные тоже. А теперь ты говоришь, что она не вернется никогда, и я думаю, что это правда. Почему ты мне лгала?

— Возвращайся к себе, Эйприл!

— Ты убила мою мать! — Эйприл снова опустила стул на спину Гордан, да так, что тот разбился. Гордан выпустила меня и набросилась на Эйприл. Я кое-как побрела по мосткам и остановилась, чтоб перевести дыхание, только когда очутилась вне досягаемости. Пистолет все еще был у меня — Гордан, кажется, забыла об этом факте.

— Даже не пытайся идти против меня, Эйприл, — сообщила Гордан, а затем вырвала остатки стула из рук дриады и, ухватив ее за волосы, отшвырнула. Эйприл взвизгнула и, впечатавшись в стену рядом с тем местом, где лежал Квентин, сползла по ней и застыла в изломанной позе. Дыхания заметно не было, но это меня не беспокоило: удар был не настолько силен, а того, что она дышит, я и раньше не видела.

Пока я смотрела на Эйприл, Гордан обернулась. Я не заметила ее движения, как она уже навалилась на меня, пытаясь отобрать пистолет. Не успев ничего сообразить, я машинально толкнула ее изо всех сил. Она покачнулась, теряя равновесие, и сделала шаг в сторону просвета в перилах мостков.

— Осторожнее! — закричала я.

Предупреждение ее, кажется, удивило. Она сделала неверный шаг еще на шесть дюймов назад, и ее каблуки соскользнули с мостков. Гордан закачалась на краю, оглянулась и побледнела, осознав, как высоко отсюда падать. Я отбросила пистолет и бросилась к ней, протягивая руки.

— Гордан, скорее! Хватайся за меня!

Выбор был тяжел, а делать его пришлось мгновенно. И все же выбор был. В правосудии бессмертных нет ни доброты, ни милосердия. Мы обе понимали, что смертной казни для Гордан не будет. Смерть слишком чужда волшебному народу, он убивает преступников, только если оказывается вынужден к этому. Если я спасу ее, то она предстанет перед судом фейри и будет осуждена по законам бессмертных… навечно.

Гордан, конечно, тоже видела оба варианта и, положив на одну чашу весов бесконечность наказания, а на другую мгновение боли, выбрала смерть. Победила ее человеческая часть. Гордан перестала размахивать руками, уже не пытаясь удержать равновесие. Я увидела, что она приняла решение, но все равно рванулась, пытаясь поймать ее за руку, и на долю секунды я почти дотянулась. Я сжала пальцы… и они схватили пустоту.

Она падала молча, глаза были открыты до самого конца. Я отвернулась, чтобы не видеть, как она ударится о бетон. Это не помогло. Пусть я не увидела падения, но все равно услышала его. Сама Гордан не издала ни звука — за нее это сделала сила тяжести, а наступившая тишина сказала мне, что удар о землю оказался смертельным.

Я устало опустилась на колени рядом с Квентином и взяла его за запястье. Пульс был слабый, но ровный — не исключено, что Квентин до сих пор даже не понял, что он уже давно не в комнате отдыха. Я подняла голову и крикнула:

— Эллиот! Ты меня слышишь?

Ответа снизу не последовало. Я поморщилась, затем протянула руку Эйприл, сказав:

— Все закончилось. Теперь можешь встать.

Она подняла голову.

— А теперь все наладится?

— Нет. Мне жаль, но нет.

— А Квентин останется в сети?

— Надеюсь, останется, и Эллиот тоже.

Все было кончено. Если Эллиот жив, целители Сильвестра залатают его так, что будет как новенький. С ним и с Квентином все будет в порядке. Интересно, останутся ли у них шрамы, или же о произошедшем будут напоминать лишь те шрамы, что внутри.

Эйприл медленно поднялась и спросила:

— Мама теперь вернется в онлайн?

Нет таких слов, чтобы можно было ответить на это. Я подхватила Квентина на руки и молча поднялась, надеясь, что она поймет сама.

— О… — произнесла она наконец и опустила глаза. Что-то в ней изменилось, где-то глубоко внутри, а не только прежде не характерные внешние эмоции. Она казалась, за неимением лучшего термина, настоящей.

— Где она теперь?

Как объяснить, что такое душа, той, чье бессмертие создается электронами и проводами? Никак. И поэтому я сказала правду:

— Я не знаю.

— Она не вернется? Больше никогда?

— Нет, Эйприл, не вернется. Больше никогда.

— О… — Она исчезла, и воздух заполнил то место, которое она занимала. Затем она появилась вновь: — Гордан покинула сеть. Эллиот — нет. Пока Гордан ждала меня, я перевязала его раны, чтобы остановить кровотечение, — добавила она почти застенчиво. — Это было правильно?

— Это было просто отлично, — откликнулась я. Получить подтверждение насчет Гордан было необходимо, но все равно неприятно. Смерть никогда не бывает ни красивой, ни справедливой — мир фейри не был рожден для смерти, и его дети тоже.

— Хорошо, — сказала Эйприл, а потом взглянула на меня широко распахнутыми глазами. — Кто теперь будет заботиться обо мне?

— Тебе придется самой заботиться о себе.

— А я сумею?

— Вряд ли у тебя есть выбор.

— О… — пробормотала она, потом тихо спросила: — Пока оборудование Гордан еще не забрали… можно, мы притворимся, как будто ты обо мне заботишься?

— Да, можно, — сказала я с грустной улыбкой и перекинула Квентина на левую руку, чтобы протянуть Эйприл правую. Она сплела пальцы с моими — плоть ее была прохладной и чуточку нереальной, но это ничего не значило. Реальность — это то, какой ты ее создаешь.

Нужно было спустить Квентина вниз, а Эллиота перенести в более подходящее место. Но мы, пусть совсем недолго, стояли рядом и смотрели в темное пространство зала, и биение наших сердец смешивалось с шелестом крыльев ночных призраков.