ДЕНДУРОН

До сих пор не верится, что я еще жив. По крайней мере, мне кажется, что я жив. Каждый мускул, каждая косточка, каждая клеточка моего тела зверски болит, что недвусмысленно говорит мне, что я еще среди живых. Сейчас, когда я пишу этот последний журнал для вас, ребята, у меня остается еще одно важное дело, прежде чем я смогу вернуться домой. Но сейчас мне не хочется даже шевелиться. Даже водить пером по бумаге — и то больно. Я собираюсь немного отдохнуть, написать этот журнал, а потом собраться с силами для последнего рывка.

У меня болит не только все тело, у меня душа разрывается на части, когда я вспоминаю события минувших двух дней. Но мне нужно взять себя в руки и постараться все записать, потому что, как только это все окажется на бумаге, мне будет легче забыть.

Должен предупредить вас, что кое-что из того, о чем я буду рассказывать, я не видел собственными глазами. Эти дни были совершенно сумасшедшие, и я просто не мог быть везде одновременно. Но я постараюсь восстановить события как можно точнее со слов остальных. Ничуть не сомневаюсь, что все, что они мне рассказали, — правда. Так что садитесь поудобнее, набирайте полную грудь воздуха и держитесь — скачка будет бешеная.

Свой последний журнал я закончил на том, что мы спасли дядю Пресса, но нас тут же поймали люди, которых мы считали своими друзьями — Милаго. Их лидер, Реллин, показал нам огромную бомбу из Така, которой они собирались стереть Бедуванов с лица земли. Надо, чтобы вы понимали вот что. Милаго нам не враги, но они боялись, что мы постараемся помешать им воспользоваться этим ужасным оружием. И тут они правы. Если бы они взорвали весь запас, разрушения были бы чудовищные. И если бы у нас была возможность остановить их, мы бы это сделали. Так что мы оказались в странном положении дружественных врагов.

Они привели нас в ту самую хижину-госпиталь, где я уже бывал несколько раз, и заперли в ней, выставив у дверей охрану. Они сказали, что как только битва закончится, нас отсюда выпустят. Отлично. Если они взорвут эту бомбу, то нам просто некуда уже будет идти. Итак, мы четверо — я, Лура, Алдер и дядя Пресс — снова стали пленниками.

Как только мы оказались в хижине, дядя Пресс быстро огляделся по сторонам.

— Озы здесь нет, — сказал он. — Она, должно быть, где-то укрылась.

Вот черт. Мы не успели сказать ему, что случилось с Озой. Да и тела ее здесь уже не было.

— Что случилось? — тут же спросил дядя Пресс, будто почувствовав что-то неладное.

Лура кивнула в мою сторону и сказала:

— Она погибла, защищая его от Бедуванских рыцарей.

Ну, здорово. Как будто мне мало, что я чувствовал себя виноватым в том, что происходит сейчас, так ей еще надо было напомнить о том, какую роль я сыграл в смерти Озы. Но я не мог на нее сердиться, ведь Оза была ее матерью. У нее были все основания злиться на меня. Только несправедливо всю вину взваливать на меня. Все-таки Маллос и Бедуванские рыцари тоже имеют к этому кое-какое отношение.

Мы все воззрились на дядю Пресса, ожидая, как он отреагирует. Реакция его была несколько странной: он не показал, что опечален, просто кивнул, словно весть о смерти Озы была не более чем обычным фактом, который надо учесть. Видимо, он сознавал, что мы трое переживаем это гораздо сильнее, поэтому он положил рук на плечо Луры и сказал:

— Не грусти. Так и должно было быть.

Именно это сказала Оза перед смертью. Это что, девиз Странников? Если так, то он просто ужасный. Мне от этих слов легче не стало, да и Луре, я думаю, они ничуть не помогли.

— Всем отдыхать, — приказал дядя Пресс. — Завтра будет тяжелый день.

Он был прав — нам всем нужно было отдохнуть. Мы расположились в разных углах хижины, подальше друг от друга. Именно тогда я написал тот журнал, что отослал вам в последний раз. Лура и Алдер тоже писали. Мы все записывали свои приключения в качестве Странников, но, уверен, у каждого из нас был свой взгляд на то, что происходило. Не писал только дядя Пресс. Он улегся на одну из лавок и закрыл глаза. Я подумал: довелось ли ему хоть раз поспать с тех пор, как его поймали и отвели во дворец Бедуванов? Скорее всего, нет.

Я чувствовал, как в комнате нарастает напряжение. Может, у меня паранойя, но складывалось впечатление, что все остальные винят именно меня в том, что мы оказались в таком положении. Как только я поднимал глаза, Лура и Алдер тут же отводили взгляд. И я их не винил. Проиграв в уме события последних нескольких дней, я осознал неприятную истину — из-за меня положение на Дендуроне стало еще хуже. Если бы дядя Пресс не притащил меня сюда, его, может быть, не поймали бы рыцари. А значит, его не надо было бы спасать, и я бы не написал вам, чтобы вы прислали мне все эти вещи из дома. А если бы я не привез все это, то у Милаго сейчас не было бы возможности взорвать эту огромную бомбу. И если бы меня тут не было, Оза была бы еще жива, потому что… Если, если, если… Каждый раз, когда ты оглядываешься назад и говоришь «если», это значит, что ты в беде. Не существует никаких «если». Считается только то, что произошло на самом деле. И горькая правда заключается в том, что я запорол все возможности, которые у меня были. Даже когда я думал, что делаю что-то хорошее, все оборачивалось к худшему.

И в этот момент, словно подливая масла в огонь, начал пикать мой будильник. Я совсем забыл про него. Лура и Алдер встревоженно уставились на меня, они ведь и понятия не имели, что это такое. Дядя Пресс приоткрыл глаза и тоже взглянул на меня совершенно убийственным взглядом. Ни слова не говоря, я вскочил и кинулся в угол хижины. Там я сорвал с руки часы и выбросил их в отхожую яму. Думаю, это вполне надежное место, куда за ними никто не полезет. Свой армейский ножик я отправил туда же. Оглянувшись, я заметил, что все смотрят на меня. Это становилось невыносимым.

— Ну что вы смотрите? — крикнул я. — Да, я все испортил. Да, я притащил все это барахло из дома. Но это был единственный способ вытащить дядю Пресса. И ведь сработало, не так ли?

Никто мне не ответил. Они просто молча смотрели на меня, и меня это сводило с ума.

— И ни ты, Лура, ни ты, Алдер, меня не остановили, — добавил я. — Вы тоже пользовались всем этим.

— Но мы не знали, что этого нельзя делать, — тихо возразила Лура. — А ты знал.

С этим не поспоришь. Но я все еще был взбешен, поэтому выпалил:

— Я сюда не просился. Но у меня, кажется, не было выбора. Я не воин, как Лура и Оза. Я не рыцарь, как Алдер. И я не, я не… я уже не знаю, кем считать тебя, дядя Пресс, но уж точно я не такой, как ты! Не надо было тебе привозить меня сюда.

Я был готов подраться. Я хотел, чтобы они сказали мне, какой я слабак, и у меня был заготовлен хороший ответ для них — я бы согласился с ними. Я никогда и не старался казаться чем-то бо льшим, чем обычный школьник из пригорода. То-то и оно. Я не революционер и не борец, и несправедливо обвинять меня в том, что я не оправдал их ожиданий. Я старался, как мог. И если этого недостаточно — что ж, очень жаль.

Но все случилось совсем по-другому. Дядя Пресс сел на лавку.

— Вы все, идите сюда, — мягко позвал он. — Сядьте.

Мы трое обменялись неловкими взглядами и подошли. Я понятия не имел, что будет дальше. Дядя Пресс заговорил настолько спокойно, что все напряжение, царившее в комнате, сразу исчезло. Я вспомнил, как Озе всегда легко удавалось всех утихомирить.

— Я понимаю, как это все для вас тяжело, — начал он. — Вы довольно долго и не подозревали, что вы Странники, и сейчас, наверное, это пугает вас.

— Я не понимаю, почему это случилось именно со мной? — сказал Алдер. — Почему мы должны быть Странниками?

— У меня даже не было выбора, — добавила Лура. — Это несправедливо.

И тут я понял, что все это время страшно было не только мне. Лура и Алдер тоже долго не догадывались, что им уготовано быть Странниками. Разница только в том, что они лучше подготовлены для этой миссии. Самое большее, чем я мог похвастать в этой области, это занятия карате по субботам, на которые я ходил, когда мне было десять. Обычно они заканчивались тем, что мне разбивали нос, и я убегал домой в слезах. Вряд ли это можно назвать подготовкой элитного воина. И здесь я явно выступаю не в своей лиге.

Дядя Пресс тепло улыбнулся и сказал:

— Если вы хотите знать, почему именно вам выпало стать Странниками, достаточно оглянуться назад и посмотреть на то, что вы уже сделали. То, как вы трое вытащили меня из дворца, просто потрясающе. Вы доказали, что вы находчивы, смелы, и что на вас можно положиться. Но гораздо важнее другое: вы добровольно рисковали своими жизнями ради дела, которое считали правым. Обыкновенные люди так не поступают. Хотите знать, почему вы Странники? Взгляните на себя!

— Но что за силы нам даны? — спросила Лура. — Почему мы понимаем чужую речь?

— Вам еще многое предстоит узнать, — ответил дядя Пресс. — Но лучший способ — это испытания. Вы должны сами во всем разобраться.

— Ну нет, так не пойдет! — нетерпеливо воскликнул я. — Ты должен рассказать нам побольше. Например, есть ли другие Странники?

— Да, — ответил дядя Пресс. — На каждой территории есть свой Странник, и его нужно искать в первую очередь. Местные Странники лучше знают обычаи и историю своей родины и могут помочь вам.

— Как Алдер, — подсказала Лура.

— Да, как Алдер, — согласился дядя Пресс.

— А как же Маллос… Святоша Дэн? — спросил я. — Он ведь тоже Странник, да?

Дядя Пресс сразу посуровел.

— Да, это то, о чем вам следует узнать прямо сейчас, — сказал он решительно. — Каждая территория находится в состоянии конфликта — постоянно идут войны, раздоры, сражения. Таков порядок вещей. Так всегда было и всегда будет. Но каким бы ни был конфликт на территории, его истинная причина, настоящий враг — это Святоша Дэн. Здесь, на Дендуроне, дело вовсе не в Бедуванах или королеве Каган, и не в квигах. Главная угроза — это Святоша Дэн, и его надо остановить в первую очередь.

— А почему он так опасен? — спросил я.

По тому, как снова изменилось выражение лица дядя Пресса, я понял, что затронул больную тему.

— Никогда не знаешь, когда он нападет, — немного помолчав, ответил дядя Пресс. — Он все время меняется. На Дендуроне он стал Маллосом, королевским советником. На Второй Земле ты его уже видел, Бобби. Там он был в форме полицейского. Я не уверен, меняется ли он при этом физически или каким-то образом внушает вам то, что выглядит иначе. Но суть в том, что он всегда появляется в новом облике. Однако не стоит забывать, что в любом виде он — зло.

Дядя Пресс встал и стал шагать по комнате. Мы слушали очень внимательно, потому что понимали — то, что он рассказывает нам сейчас, очень важно.

— Но его зло не всегда явно и очевидно, — продолжал он. — Он не убивает, не вызывает наводнения и пожары. Его методы гораздо более изощренные. Он прибывает на территорию и устраивается на такое место, где он может влиять на события. Он дьявольски хитер и очень убедителен. Он притворяется твоим другом, но потом оказывается, что он все время подталкивал тебя к катастрофе.

— Как с Бедуванами? — спросил я.

— Точно, — ответил он. — Милаго с Бедуванами враждовали столетиями, но именно Святоша Дэн довел все до крайности. Конечно, и до его появления здесь Милаго приходилось туго, но и в половину не так худо, как сейчас. Он втерся в доверие к королеве Каган…

— Которая, вообще-то, умом не блещет, — вставил я.

— Да уж, — согласился дядя Пресс. — Какое-то время казалось, что Бедуваны готовы пойти на некоторые уступки Милаго, но Святоша Дэн убедил их этого не делать. Это по его подсказке требования по добыче самоцветов стали совсем непомерными, это он организовал Церемонию Передачи и эти ужасные побоища с квигами на стадионе. Милаго думают, что все это происходит по воле Бедуванов, но на самом деле за этим стоит Святоша Дэн, или Маллос, как он называет себя здесь. Он нашептывает Каган советы, а она превращает их в законы.

— Но… зачем ему все это? — спросил Алдер.

— Чтобы подтолкнуть территорию к хаосу, — твердо ответил дядя Пресс. — Святоше Дэну нет дела до Милаго и Бедуванов. Он использует Бедуванов, чтобы довести Милаго до крайности, когда они будут готовы ответить ударом на удар. Он хочет войны. Но не обычной войны — ему надо, чтобы Милаго воспользовались Таком. Теперь я это понимаю.

— Он хочет, чтобы они взорвали все и вся? — спросил я.

— Не совсем, — возразил он. — Да, эта бомба нанесет большой урон. Но Святоше Дэну нужны долгосрочные последствия. Я должен был догадаться раньше, но не знал о существовании Така.

— А не мог Святоша Дэн привезти его с другой территории? — спросил я.

— Сомневаюсь. Думаю, это природный минерал Дендурона, и Фиджис каким-то образом наткнулся на него, а Святоша Дэн воспользовался этим удачным стечением обстоятельств. Теперь Так представляет для Милаго реальную силу, тем более что они готовы на все, чтобы победить Бедуванов. Но однажды использовав силу Така, остановятся ли они? Они стоят на пороге создания оружия, которое может сделать их самым могущественным племенем на Дендуроне. А здесь тысячи племен, и ни у кого пока нет ничего подобного. Вложить столь мощное оружие в руки одного племени — это значит нарушить равновесие. Может, сейчас Милаго и вполне мирные люди, но у них за плечами годы сдерживаемой ярости. Дай им такую власть, и они опустошат Дендурон. Именно к такому хаосу и стремится Святоша Дэн.

Ну вот. Лура рассказывала мне о миссии Странников, но теперь дядя Пресс обозначил ее предельно четко. Если начнется война, и Милаго воспользуются Таком, это станет настоящим бедствием. Это действительно гораздо важнее, чем столкновение двух враждующих племен. Но мне не давало покоя еще кое-что.

— А что такое Халла? — спросил я у дяди Пресса.

Тот удивленно взглянул на меня.

— Где ты слышал это название?

— От Святоши Дэна, — сказал я. — Перед тем, как отвести нас на стадион, он сказал мне, что Халла падет, и мы падем вместе с ней. Так что такое Халла?

— Халла — это все, — ответил дядя Пресс. — Каждая территория, каждый человек, каждое живое существо, каждая эпоха, которая когда-либо существовала. Халла — это то, что отделяет порядок от хаоса. Если Халла рухнет, не останется ничего, кроме вечной тьмы.

Вот так да! Теперь мне было о чем задуматься. Мы все долго молчали. Разве это возможно? Разве может быть так, что от битвы между Милаго и Бедуванами зависит будущее не только Дендурона, но и вообще всех территорий? И если здесь все пойдет наперекосяк, может ли это как-то повлиять на мой дом? Ничего более ужасного я еще не слышал. Ставки росли столь стремительно, что даже трудно было это сразу осознать. Не успел никто из нас задать следующий вопрос, как дверь в хижину распахнулась и в комнату ворвался один из шахтеров Милаго.

— Реллин желает видеть вас, — заявил он.

Дядя Пресс поднялся, но шахтер жестом остановил его.

— Не вас, — сказал он. — Пендрагона.

— Реллин хочет видеть меня? Это еще зачем?

— Иди с ним, Бобби, — сказал дядя Пресс. — Выслушай, что он хочет сказать. Ты же знаешь, как это важно сейчас.

Да уж, я знал, что это важно. Это настолько важно, что мне бы хотелось, чтобы туда пошел кто-нибудь другой. Но пришлось вставать и идти за шахтером. Выходя, я оглянулся на дядю Пресса.

— Жаль, что я так напортачил, — сказал я.

Дядя Пресс улыбнулся и ответил:

— Не переживай, Бобби. Мы все порой ошибаемся.

Мне стало намного легче. Положение все еще оставалось критическим, причем исключительно по моей вине. Но, по крайней мере, я перестал чувствовать себя полным ничтожеством. Одно могу сказать точно: больше я не повторю таких ошибок. Думаю, дядя Пресс именно это имел в виду, когда говорил, что нам предстоит самим учиться быть Странниками. Уроки не усваиваются, пока не столкнешься с реальностью. А бомба, которая вскоре может разнести нас на кусочки, была чертовски реальна. Довольно суровый урок, надо признать.

Я вышел из хижины вслед за шахтером. Оказалось, что уже наступила ночь, но я понятия не имел, сколько сейчас времени. Мои часы плавали в сортире, помните? Деревня опустела. Я видел, как из некоторых хижин пробивался свет, но на улицах никого не было. Казалось, это затишье перед бурей. Шахтер шагал очень быстро, и вскоре мы подошли к одной из самых больших хижин. Он махнул мне рукой, чтобы я входил. Поскольку выбора у меня все равно не было, я вошел.

Реллин меня ждал, сидя у огня. Когда я подошел, он предложил мне кружку с каким-то горячим питьем. Я сомневался, стоит ли мне это пить. А вдруг это яд? Или, наоборот, это чаша мира, и, отказавшись, я смертельно оскорблю его. Я решил, что кружку возьму, но буду только делать вид, что пью. Конечно, если это яд, и я через некоторое время не схвачусь за горло, корчась в агонии, он сразу догадается, что я не пил его.

Итак, я взял кружку и притворился, что отхлебнул из нее. Реллин никак при этом не реагировал. Он поднялся и подошел к столу. Там лежала батарейка от моего фонарика, но к ней было прикреплено что-то еще. Я присмотрелся, и сердце у меня упало, когда я разглядел, что это был маленький кусочек Така. Провода и переключатель из фонарика тоже вынули — теперь они соединяли Так с батарейкой. Эти ребята быстро учатся. Они уже сделали маленькую бомбу. Если включить переключатель от фонарика, то цепь замкнется и к Таку пойдет заряд электричества. Может, взрыв будет и небольшой, но этого достаточно, чтобы сдетонировать такое неустойчивое взрывчатое вещество. Реллин взял устройство в руки и стал разглядывать его. Мне хотелось крикнуть, чтобы он был осторожен, но, похоже, ему нравилась эта опасная игрушка, и он и без моих советов держал ее очень бережно.

— Мы давно искали способ управлять силой Така, — сказал он. — Но до сих пор нам это не удавалось.

Мне сразу вспомнился тот взрыв под землей, когда шахтеры кинулись спасать Реллина. Должно быть, они испытывали Так, и у них ничего не вышло. Постепенно у меня складывалась полная картина.

— А теперь у нас есть возможность поджечь Так, — продолжил Реллин. — Завтра это маленькое устройство сработает и взорвет большую тележку Така. Этот взрыв станет сигналом к атаке для моей армии. Они разнесут в пух и прах то, что останется от Бедуванов. Это будет нетрудно сделать, и все благодаря тебе.

Ой, ну спасибо. Я в восторге, что помог нам всем шагнуть навстречу Армагеддону. Реллин положил батарейку с Таком на стол и снова уселся у огня, кивнув мне, чтобы я сел напротив.

— Ты видел, как мы живем, — печально сказал он. — Мы умираем. Бедуваны никогда не позволят нам стать свободными. Так — это наше спасение. С его помощью Милаго смогут подняться из грязи и стать гордым народом, как мы того заслуживаем.

Он был абсолютно прав. Милаго действительно приходится тяжко. Они живут, как животные, и не заслуживают такой участи. У них есть все основания бороться с таким положением. Вот только делать это они собрались совсем неправильно.

— Ты и твоя компания хотите помочь нам, — продолжил между тем Реллин. — Мы вам благодарны за это. Но больше всего нам от вас нужна одна вещь. Вы даже не представляете, насколько она нам нужна.

— И что же это? — осторожно поинтересовался я.

Реллин быстро поднялся и снова подошел к своей самодельной бомбочке. Он взял ее в руки, словно это был Святой Грааль.

— Привези нам побольше таких устройств, — с жаром сказал он. — Если у нас будет много таких штук, мы станем самой могущественной армией на Дендуроне. Когда Бедуваны будут повергнуты, Милаго больше никогда не придется жить в страхе. И из угнетаемых мы можем превратиться в повелителей Дендурона!

О, Господи, дядя Пресс был прав. Вкусив немного власти, Милаго уже не хотят довольствоваться разгромом Бедуванов. Они еще не победили, а им уже мерещится, как они захватывают весь Дендурон. Хорошие ребята превращаются в плохих, и это приведет к хаосу.

— Ты поможешь нам, Пендрагон? — спросил Реллин, заглядывая мне в глаза.

Это шанс. Может, это мой единственный шанс отговорить Реллина от этого шага. С тем, что они столетиями копили свою ненависть, особо не поспоришь, так что я решил попробовать показать ему оборотную сторону его плана. Но мне следует тщательно взвешивать свои слова.

— Я не большой знаток таких вещей, — начал я, — но если вы взорвете столько Така, то от Бедуванов почти ничего не останется, так что и завоевывать будет некого. Правда, от Милаго тоже может ничего не остаться. Там, откуда я приехал, много такого оружия. Но мы больше всего на свете боимся, что его когда-нибудь применят. Вы не понимаете, что делаете, Реллин. Сейчас ваша жизнь ужасна, но после взрыва она может стать несравнимо хуже. Должен быть способ получше.

— Нет! — в бешенстве крикнул Реллин.

Все-таки я выбрал не самые убедительные слова.

— Ты не понимаешь, — кричал Реллин. — Ты никогда в жизни не знал страха, боли, голода. Это единственный способ, другого нет. Только так Милаго разгромят Бедуванов. Так ты поможешь нам?

Наступил решающий момент.

— Я помогу вам, — сказал я как можно тверже. — Мы все поможем вам. Но только если вы откажетесь от Така.

Реллин застыл.

— Тогда отправляйся к своим друзьям. Мы не причиним вам вреда. Когда битва закончится, мы вас отпустим.

Я судорожно пытался что-нибудь придумать, чтобы переубедить его, но, кажется, все напрасно. Дело в том, что я и правда не знал, как еще Милаго могли бы победить Бедуванов. Я не мог предложить им другого способа. У меня был единственный шанс переубедить Реллина, но я его упустил. И тут мне в голову пришла мысль.

— Как вы собираетесь взорвать бомбу? — спросил я. — Тот, кто нажмет кнопку, взлетит на воздух вместе с Бедуванами.

Реллин гордо распрямился.

— Это честь — умереть во имя свободы Милаго.

Ну ничего себе! Реллин собирался стать камикадзе. И дело тут не в личной славе или жажде власти. Этот благородный человек больше заботится о будущем своего народа, чем о своей собственной жизни. Мне больше нечего было сказать ему, и я покинул хижину, испытывая к нему жалость, безмерное уважение и… страх. Если кто-то готов расстаться с жизнью ради своей цели, то такому слабаку, как я, его не отговорить. Бомбу взорвут завтра, и я уже ничем не могу этому помешать.

Шахтер отвел меня назад в хижину-госпиталь, и я быстро поведал остальным о нашем разговоре.

— Так значит это правда, — задумчиво сказала Лура. — Милаго станут могущественным воинственным племенем и разрушат весь Дендурон.

— Если только раньше не взорвутся сами вместе с этой чудовищной бомбой, — добавил я.

Оставался еще один важный вопрос: где, собственно, Милаго собираются взорвать бомбу? Не могут же они сделать это здесь, ведь тогда от их собственной деревни ничего не останется. Может, они и необразованные, но до этого, полагаю, они додумались. Нет, они должны взорвать ее поблизости от Бедуванского дворца. Но как это сделать? Не положат же они ее на крыльцо, позвонят в дверь и убегут. Как только они приблизятся на сто метров к дворцу, рыцари их тут же остановят. У них должен быть какой-то план. Но какой?

Ответ оказался настолько простым, что я мог бы и сам догадаться.

На следующее утро нас всех разбудил один звук — гулкие монотонные удары. Поначалу я никак не мог проснуться, и звук проник в мой сон. Мне снилось, что я очутился в центре сражения. Вокруг меня гремят взрывы. Куда бы я ни повернулся, я натыкался на вспышку, словно попал на минное поле. Просыпаясь, я понял, что нахожусь вовсе не на минном поле, а в госпитале в деревне Милаго. Но гулкие удары не прекратились. Что же это? Несколько секунд я прислушивался, стараясь вспомнить, где я уже слышал подобные звуки. И тут до меня дошло: я совершенно точно знал, где я их слышал раньше, и от этого у меня сразу сон как рукой сняло. Я вскочил. Остальные уже давно проснулись и теперь смотрели в маленькое окошко. Я даже не стал спрашивать, что там происходит. Я и так это знал.

Этот звук был барабанным боем, созывавшим Милаго на Церемонию Передачи. Я представил себе одинокого барабанщика, стоявшего на деревянном помосте в центре деревни, который медленно и методично бил в барабан. Воспоминание было не из приятных, потому что в тот раз церемония закончилась ужасной смертью одного из шахтеров. Я искренне надеялся, что на это раз Передача закончится не так.

Я подошел к дяде Прессу, стоявшему у одного из окон. Лура и Алдер выглядывали из другого. Наша хижина находилась совсем недалеко от центральной поляны, так что мы сможем все увидеть.

Сцена на поляне была до боли знакома. Жители деревни нехотя собирались у помоста; весы-качели уже были на месте, готовые взвесить очередную жертву; одинокий барабанщик стоял на помосте, продолжая созывать народ; а рядом с помостом сгрудились рыцари, держа копья наготове. Вдруг барабанный бой резко стих, и над деревней повисла зловещая тишина. Затем, в соответствии со сценарием, раздался топот копыт. Это скакал Маллос. Толпа расступилась, он подъехал к помосту и спешился на полном скаку.

Как можно нести в себе столько зла? Что заставляет его сеять ужас и хаос, где бы он ни появлялся? Может, ему нравится это делать? Существует ли зло ради самого зла? На эти вопросы должны найтись ответы, но с ними придется подождать, поскольку занавес поднялся и вот-вот должно начаться действо.

— Где самоцветы? — взревел Маллос. — Почему меня вызвали, не приготовив их к Передаче?

Он оглядел толпу, ожидая ответа на свой вопрос, но все молчали. Никто не осмеливался даже взглянуть ему в глаза. Я боялся, что он сейчас натравит рыцарей на толпу, но этого не произошло. Вперед выступил Реллин. Главный шахтер казался спокойным и собранным.

— Маллос, — начал он. — Я очень надеюсь, что вы будете рады услышать новость, которую мы приготовили для вас.

Маллос подозрительно взглянул на Реллина, потом подошел вплотную к нему и прошипел:

— Где они, Реллин? Я знаю, что они тут. Если вы прячете их от меня, то вы даже представить не можете, какая кара обрушится на вас.

Маллос имел в виду нас. Он был вне себя из-за того, что мы сбежали, и теперь обвинял Милаго в том, что они укрывают нас. Мы все вчетвером переглянулись, но никто из нас не собирался выдавать нашего присутствия. Реллин был спокоен, и угрозы Маллоса на него ничуть не подействовали.

— Об этом я и хотел поговорить с вами, — сказал он. — Нам очень жаль, что чужаки натворили столько бед. Мы думали, что они наши друзья, но это оказалось не так. А то, что они огорчили королеву Каган, делает их нашими врагами.

Он это серьезно? Он что, собирается сдать нас Маллосу и рыцарям? И это после того, как он обещал отпустить нас? Я не считал его лгуном, но все это звучало очень странно. Ручаюсь, Маллос тоже не знал, к чему клонит Реллин. Он опять подозрительно взглянул на шахтера и процедил сквозь зубы:

— Где они?

— Я не знаю, — ответил Реллин. — Но как только мы отыщем их, тут же приведем к вам.

Ну ладно, может, он и лгун, но мне он, по крайней мере, не солгал, и выдавать нас не собирался. Тогда что он затеял?

— Тем временем, — продолжил Реллин, — в качестве извинения за те неприятности, которые мы причинили вам, королеве Каган и всем Бедуванам, мы хотим преподнести подарок. — Он подал знак, и толпа расступилась. Вперед вышли три шахтера, но тащили они не обычную корзину с самоцветами, а целую вагонетку, доверху набитую красивейшими драгоценными камнями.

— Вчера мы наткнулись на новую богатую жилу, — гордо заявил Реллин. — Это наша приятная новость. В этой жиле столько самоцветов, сколько мы бы за всю жизнь не добыли. За один день и ночь мы наполнили целую вагонетку, и я думаю, что можно добыть еще сотни полных вагонеток.

На Маллоса, кажется, это произвело большое впечатление. Да оно и понятно — столько прекрасных самоцветов.

— Это наш подарок вам, — сказал Реллин. — Взамен я прошу только одного.

— И чего же? — пролаял Маллос.

— Я хочу иметь возможность самому преподнести наш дар королеве Каган, — сказал Реллин. — Я понимаю, что простого шахтера Милаго никогда не пустят во дворец, но, может быть, мне дозволят привезти вагонетку с самоцветами на стадион Бедуванов? Мне хотелось бы подарить их королеве Каган вместе с заверениями, что для нее мы добудем гораздо больше самоцветов.

Блестяще! Реллин играл с Маллосом, и рыбка была готова заглотить наживку. Мы-то, конечно, знали правду: тележка, на самом деле, была не вся набита самоцветами. Ручаюсь, что если сунуть руку поглубже, то под самоцветами обнаружится изрядный запас Така. Да, Реллину удалось найти способ, как доставить чудовищную бомбу в самое сердце дворца Бедуванов. Все это напомнило мне историю о Троянском коне, когда греки, воевавшие с Троей, подарили троянцам огромного деревянного коня. Вот только набит этот конь был греческими солдатами. Как только коня вкатили в город, солдаты выскочили из него и перебили изумленных троянцев.

В этом Троянском коне, правда, солдат не было. Он был наполнен смертоносным взрывчатым веществом, который камня на камне не оставит от Бедуванского дворца и от деревни Милаго в придачу. План был безумный, но блестящий. Вот только купится ли на это Маллос?

Маллос посмотрел на вагонетку с самоцветами. Подойдя поближе, он стал перебирать их, потом сунул руку внутрь. Я почувствовал, как напрягся Реллин. Маллос взял пригоршню голубоватых камней, посмотрел на Реллина и сказал:

— Почему же давать обещание одной только королеве Каган? Я думаю, все Бедуваны должны собраться на стадионе и услышать вашу клятву.

Реллин изо всех сил старался сдержать улыбку.

— Да, вы очень мудрый человек, — только и сказал он.

Невероятно. Маллос не только собирался позволить Реллину притащить бомбу во дворец, он еще хотел собрать всех Бедуванов на стадионе.

Маллос вскочил на лошадь и крикнул:

— Несите самоцветы прямо сейчас. Я подготовлю стадион! — С этими словами он пришпорил коня и поскакал ко дворцу.

Реллин посмотрел на шахтеров, которые доставили сюда тележку с бомбой. Ничем не выказав своего удовлетворения, он подошел к вагонетке. Все молчали — они и так знали, что должны сделать. Подняв тележку, они начали свой длинный путь ко дворцу.

Дядя Пресс отошел от окна и сказал:

— Маллос знает.

— Не может быть! — воскликнул я. — Зачем ему позволять им доставлять бомбу во дворец?

— Потому что он хочет, чтобы они ее взорвали, — ответил он. — Ему все равно, кто победит, а кто погибнет. Ему надо, чтобы Милаго воспользовались Таком. Если бомба взорвется, можно считать, что он победил.

Может, дядя Пресс и прав. Если Маллосу нужно, чтобы началась война и весь Дендурон погряз в хаосе, то лучшего способа, чем позволить Милаго устроить большой взрыв прямо в центре дворца Бедуванов, не найти. Маллосу это как раз очень на руку. Мы все понимали, к чему это приведет, но уже ничего не могли сделать, чтобы предотвратить катастрофу, потому что были заперты в этой дурацкой хижине.

Но совсем недолго. Ни слова не говоря нам, Лура подбежала к окну и одним ловким движением, как акробатка, подтянулась и вылезла наружу. Через секунду она уже была на крыше. Все это произошло так быстро, что никто из нас не успел среагировать. Мы просто смотрели друг на друга, гадая, что она собирается делать. Она тихонько пробралась по крыше и вскоре оказалась прямо над дверью. Потом снаружи послышалась короткая возня и пара приглушенных всхлипов. В открытую дверь просунулась голова Луры.

— Можем идти, — сказала она как бы между прочим.

Мы так до конца не поняли, что же произошло, но не сговариваясь побежали к двери. Снаружи все три охранника лежали без сознания. Лура заботливо привалила их к стеночке. Она разметала их так, что они даже не успели сообразить, кто напал на них, и освободила нас за двадцать секунд.

Все это просто замечательно, но хвалить ее времени не было. Надо было выбираться из деревни Милаго, пока нас снова не поймали. Правда, это оказалось совсем несложно. План Реллина был приведен в действие, а это значило, что все остальные шахтеры готовились к атаке. Услышав взрыв, они должны будут напасть на дворец. Так что у шахтеров были заботы поважнее, чем стеречь нас. Поэтому мы без труда выскользнули из деревни и скрылись в лесу.

Мы бежали до тех пор, пока не оказались на безопасном расстоянии. Дядя Пресс поднял руку, и мы все остановились, чтобы перевести дыхание. Дядя Пресс взглянул на Луру и выразил наше общее мнение.

— Ты неподражаема! — сказал он со смешком. — Почему ты не сказала, что собираешься сделать? Мы бы помогли.

Лура ответила в своей обычной манере:

— А мне и не нужна была ваша помощь. Лучшее оружие в битве — это неожиданность. Охранники следили за Маллосом и Реллином, о нас они совсем не думали в тот момент. Если бы мы промедлили, они бы снова сосредоточились на том, чтобы стеречь нас. Я не хотела давать им такой возможности.

— Я горжусь тобой, Лура, — сказал дядя Пресс. — Твоя мама тоже бы очень гордилась.

— Она хорошо обучила меня, — ответила Лура.

Вот моя мама ничему такому меня не учила. Она много времени убила на то, чтобы вдолбить мне хорошие манеры за столом, но до уроков, как разоружить и вырубить трех парней вдвое крупнее меня, мы так и не добрались. В этой области в моем образовании есть существенные пробелы.

— А что же бомба? — сказал Алдер. — Нужно же что-то делать!

Дядя Пресс повернулся к нам и сказал:

— Да, но первым делом надо добраться до дворца.

Не уверен, что визит во дворец входил в список моих важнейших дел на сегодня. Дворец был главной мишенью, и если нам не удастся остановить Реллина в осуществлении его плана, то мы найдем там мгновенную смерть. Но говорить этого вслух я не собирался. Если есть хоть малейший шанс остановить Реллина, мы должны его использовать.

— Алдер, я хочу, чтобы ты вернулся в деревню, — сказал дядя Пресс.

— Нет! — воскликнул тот. — Я хочу быть с вами.

— Послушай, — сказал дядя Пресс твердо. — Я не знаю, сможем ли мы предотвратить взрыв, поэтому отправляйся в деревню, поговори хоть с кем-то, кто послушает тебя. Убеди их, что бомба гораздо опаснее, чем им кажется. Постарайся уговорить их спуститься в шахты. Может, под землей они будут в безопасности.

— Но я…

— Никаких «но», Алдер, — остановил его дядя Пресс. — Я знаю, что ты хочешь быть с нами, но если нам ничего не удастся, ты все же сможешь спасти хоть кого-то.

Дядя Пресс прав. Если Алдеру удастся спасти хоть одного человека, можно считать его миссию выполненной. Он должен вернуться назад.

Алдер кивнул дяде Прессу, что означало, что он тоже понял всю важность возложенной на него задачи. На долгие прощания времени не было. Я знал Алдера совсем недолго, но уже успел привязаться к нему. Он, конечно, увалень, но я ни на секунду не сомневался, что он рискнет жизнью за любого из нас. И я хочу сказать, что сделал бы то же самое для него.

— Удачи, Странники, — сказал он нам и улыбнулся.

— И тебе, Алдер, — ответил дядя Пресс. — Поспеши.

Алдер развернулся и побежал обратно к деревне Милаго. Теперь нас осталось только трое: воин, босс и ребенок, который был так напуган, что хотел в туалет. Угадайте, который из них я?

— Пошли, — скомандовал дядя Пресс, и мы углубились в лес.

Дальше того, чтобы добраться до дворца, наши планы не простирались. Придется вырабатывать стратегию прямо на месте, если, конечно, мы до этого самого места доберемся. Поскольку пробирались мы кустами, обходя тропинки, у нас ушло на это довольно много времени. Я чувствовал, как Лура становилась все нетерпеливее, но уж лучше чуть задержаться, чем рисковать и снова попасться. Мы сделали большой круг и вышли к морю. Потом проползли вдоль обрыва, пока перед нами не возникла скала, в которую встроен Бедуванский дворец. Самого дворца не было видно, но мы знали, где он, потому что как раз сейчас туда направлялась большая группа рыцарей. Позади них четверо шахтеров тащили телегу, полную самоцветов и Така. Они уже почти дошли и через пару минут могли оказаться на стадионе.

Дядя Пресс пополз дальше по склону, стараясь подобраться поближе к стадиону. Это был умный ход, потому что никто из охранявших стадион рыцарей не ожидал, что кто-нибудь появится со стороны моря. Вместо этого они все очень бдительно наблюдали за лесом. Мы тихонько проскользнули у них за спинами, проползли последние метры по-пластунски и оказались у самой кромки стадиона. Это нам удалось, но что делать дальше?

Взглянув вниз, мы увидели, что строй рыцарей уже спускался по крутым ступенькам к травяному полю. Позади них Реллин с товарищами тащили тяжеленную тележку. Оглядевшись по сторонам, я отметил, что две трибуны стадиона постепенно стали заполняться людьми — Бедуваны и Нованы занимали свои привычные места в ожидании представления. Это была ужасная ситуация, ведь никто из этих людей и понятия не имел, что гвоздем нынешней программы должна стать их собственная смерть. Я посмотрел на ту трибуну, где в прошлый раз стояли Милаго, но она была пуста. Ну что ж, ничего удивительного, ведь они знали, что готовится, и не желали принимать участия в этом смертельном шоу. Потом я взглянул на Луру и дядю Пресса. Никто из нас не сказал ни слова, что могло означать только одно: мы не знали, что делать дальше. Мне пришло в голову, что можно было бы ринуться вниз по лестнице, крича, чтобы все разбегались и спасали свои жизни. Но Реллину достаточно всего лишь нажать на кнопочку самодельной бомбы, и все будет кончено. Нет, это не сработает. Но если мы намерены хоть что-то предпринять, надо делать это скорее, потому что Реллин с товарищами уже спустились на поле и устанавливали свою смертоносную тележку прямо в середине.

— Если бы у меня была стрела, я могла бы убить Реллина прямо отсюда, — сказала Лура.

— Тогда кнопку нажмет кто-нибудь другой, — ответил дядя Пресс.

Тут я услышал три удара колокола, возвещавшего о прибытии королевы Каган. И точно, когда я взглянул на королевскую ложу, туда вошли несколько рыцарей, а за ними вплыла пышная королева. И, конечно, она опять что-то жевала, кажется, жареную говядину. Ну просто красавица.

— Здесь нет Маллоса, — заметил дядя Пресс. — Думаю, он сейчас скачет верхом, чтобы оказаться как можно дальше отсюда.

И правда, Маллоса нигде не было видно. Это еще раз доказывало, что все идет по его плану.

И тут меня осенило.

— Я… у меня есть идея, — брякнул я, не подумав, продолжая прокручивать идею в голове и прикидывать, каковы шансы, что она сработает.

Дядя Пресс и Лура уставились на меня, но я молчал. Мне еще нужно было кое о чем подумать.

— Не трать время, Бобби, — поторопил меня дядя Пресс. — У нас его очень мало.

— Ну, ладно, — сказал я, немного волнуясь. — Есть один способ, но если ничего не выйдет, то мы все покойники.

— Мы покойники в любом случае, — заметила Лура.

Ценное замечание. Я взглянул вниз на стадион и понял, что добровольно подписываюсь под безумной затеей. Если я это сделаю, то могу погибнуть, если не сделаю, то мы все точно погибнем.

— Думаю, я знаю, как остановить этот спектакль, — сказал я, постаравшись вложить в слова всю свою уверенность, которой, надо признать, было не так уж много. Не успел я продолжить, как раздались еще два удара колокола, и толпа затихла. Реллин и его шахтеры стояли рядом со своим коварным даром. Королева Каган наклонилась, чтобы получше разглядеть его.

— Говорите, что вы принесли мне, — крикнула она жадно.

Если что-то и делать, то сейчас самое время.