ДЕНДУРОН

Не очень-то удобно разговаривать, сидя на рычащем, пусть и негромко, мотоцикле, да еще и в защитном шлеме на голове. Так что мы с дядей Прессом молчали, и я попробовал определить, куда мы едем.

Я жил в тихом, мирном пригороде Нью-Йорка. В самом Нью-Йорке я несколько раз бывал с родителями по праздникам, например, на параде в День Благодарения. А как-то раз мы с тобой, Марк, ездили туда на электричке, чтобы посмотреть новый фильм про Джеймса Бонда. Помнишь? Если не считать этих случаев, то города я не знал.

Район, в который мы направлялись, по всем меркам можно было назвать плохим. Не нужно быть большим знатоком Нью-Йорка, чтобы понять это. Такого Нью-Йорка я еще не видел, разве что по телеку, когда передавали сообщение об очередном преступлении. Мы пересекли Бронкс и оказались среди трущоб. Все здесь выглядело пустынным и заброшенным, но меня не отпускало леденящее кровь чувство, что из темных окон за нами напряженно следят сотни глаз. Вокруг было темно, как в душе у дьявола.

Был ли я испуган? Если откровенно, меня подташнивало от страха, и я так крепко ухватился за дядю Пресса, что, казалось, его ребра вот-вот треснут. Да, мне было страшно.

Дядя Пресс подъехал ко входу в метро и заглушил двигатель. Мы оказались в мертвой тишине. Здесь было действительно так тихо, как в покинутом жителями городе, в городе-призраке.

— Ну вот, — сказал дядя Пресс и спрыгнул с мотоцикла.

Я тоже слез и с облегчением стянул с себя шлем. Дядя направился ко входу в подземку.

— Стоп, мы что, оставим мотоцикл здесь? — воскликнул я. Не надо быть экспертом по криминалистике, чтобы предсказать, что случится, если оставить такую красивую машину в этом районе. Дядя даже ключи из замка зажигания не вынул. Да мотоцикл уведут раньше, чем мы глазом моргнем!

— Он нам больше не понадобится, — пробормотал дядя Пресс и начал спускаться по ступеням.

— А почему мы едем на метро? — спросил я. — Почему бы нам и дальше не ехать на мотоцикле?

— Потому что мы не можем взять мотоцикл туда, куда направляемся, — ответил он сухо.

Он сделал еще пару шагов. Я не двигался. Мне нужны были ответы на мои вопросы, и я хотел, чтобы дядя Пресс понял, что, пока я не узнаю некоторых вещей, с места не сдвинусь. Он остановился и посмотрел на меня.

— Ну что? — спросил он устало.

— Я только что пропустил самую важную игру в своей жизни, завтра моя команда четвертует меня, а ты хочешь, чтобы я беспрекословно последовал за тобой в метро в этом Богом забытом районе? Думаю, мне стоит узнать, что происходит!

Все это зашло очень далеко, и если дядя Пресс сейчас же не объяснит мне все, я ухожу. Уж не знаю, куда бы я ушел, если бы дядя Пресс оставил меня тут одного. Хотя этого можно было не опасаться. В конце концов, он же мой дядя!

Лицо его смягчилось. На мгновение он снова стал похож на того, которого я знал всю жизнь.

— Ты прав, Бобби. Я слишком много взвалил на тебя. Но дело в том, что если я сейчас начну все объяснять, то мы можем опоздать.

— Куда опоздать?

— Понимаешь, Бобби, кое-какие люди попали в беду и рассчитывают на мою помощь. А мне нужна твоя помощь.

Я был и разочарован, и польщен одновременно.

— Да? И что это за неприятности?

— Слишком долго объяснять, Бобби. Проще показать.

Я не знал, что и делать. Даже если бы я решил убежать, то не смог бы выбраться сам из этого района. А передо мной стоял мой дядя, смотрел мне в глаза и просил у меня помощи. Что я мог сказать? И тут я решил признаться.

— Мне страшно!

— Я знаю. Но ты, пожалуйста, поверь, что с тобой ничего плохого не случится, пока это в моих силах.

Он сказал это так искренне, что я даже успокоился, правда, всего на пару секунд.

— А когда это будет не в твоих силах, то что? — спросил я.

Дядя Пресс улыбнулся и сказал:

— В ближайшее время нам это не грозит. Так ты со мной?

Говорят, что за секунду до смерти у людей перед глазами проходит вся жизнь. Удивительно, но со мной этого не случилось. Я не думал ни о семье, ни о матче, ни о Кортни Четвинд. Перед моим мысленным взором возник лишь один образ — мы с дядей Прессом, друзья, родные люди. Здесь и теперь. Я решил, что это хорошее знамение. Так что я собрал в кулак все свое мужество и сказал:

— Хо-хо, ну, давай, вперед!

Дядя Пресс рассмеялся и помчался вниз по лестнице. Глядя, как он растворяется в темноте, я постарался убедить себя в том, что если я иду туда вслед за ним, это еще не значит, что я полный кретин. Добежав до конца лестницы, я увидел, что он стоит перед большим проходом, заколоченным досками. Станция была закрыта, и, судя по виду этой загородки, уже довольно давно.

— Ну что, проблемы? — сказал я. — Нет прохода, да?

Дядя Пресс обернулся ко мне и с глубокомысленным видом учителя, изрекающего золотые слова мудрости, сказал:

— Нет проблем — есть лишь вызов, брошенный судьбой.

— Ну да, это и впрямь вызов — сесть в поезд на закрытой станции метро, — возразил я. — Все-таки это скорее проблема.

Все правильно, да только эта проблема не остановила дядю Пресса. Он уперся рукой в одну из досок и поднажал. Четыре доски разом упали, открывая широкий проход на темную станцию.

— А кто говорил о том, что нам надо сесть в поезд? — Он хитро улыбнулся.

Дядя отодвинул выломанные доски и нырнул внутрь. Я не знал, что дядя Пресс такой сильный! А еще я понятия не имел, зачем нам понадобилось лезть на заброшенную станцию, ночью, в этом жутком квартале. Дядя Пресс высунул наружу голову.

— Идешь?

Я посмотрел на ступени лестницы. Мне хотелось броситься бегом наверх, к мотоциклу, на котором можно умчаться отсюда. А впрочем, его могли угнать. Что мне оставалось делать? Я пошел за дядей.

Станция освещалась лишь светом уличных фонарей, просачивающимся через решетки вентиляции. Этот мягкий призрачный свет отбрасывал причудливые тени на стены и пол, углы же и потаенные закоулки утопали во тьме. Мои глаза не сразу привыкли к мраку, и лишь спустя некоторое время я увидел, что собой представляет эта старая станция. Когда-то здесь кипела жизнь. Я разглядел мозаичный узор на стенах, который раньше был, видимо, очень красивым и ярким. Теперь же стены покрылись сетью трещин, напоминающих громадную паутину. Повсюду валялся мусор, скамьи были перевернуты, из кабины дежурного по станции торчали осколки стекла. Жалкое зрелище.

Пока я стоял и смотрел по сторонам, заброшенная станция вдруг ожила. Сначала я просто услышал отдаленный гул, который постепенно нарастал. Это был шум приближающегося поезда. Потом из тоннеля ударил свет, освещая рельсы и стены. Поезд вылетел из тоннеля будто пуля, выпущенная из ружья, и понесся мимо. Я представил, как выглядела эта станция раньше, в свои лучшие времена, но это видение растаяло, словно дым, как только поезд исчез в темноте. Снова стало темно и тихо, и единственным доказательством того, что только что тут проехал поезд, был закрутившийся в вихре мусор.

Я взглянул на дядю Пресса, пытаясь определить, поддался ли он очарованию этого заброшенного уголка Нью-Йорка, но лицо его было непроницаемо. Сосредоточенным взглядом он оглядывал станцию. Он что-то искал и был явно встревожен, а это вовсе не поднимало мой боевой дух.

Потом он побежал по ступеням. Я — за ним.

— Слушай, Бобби, — сказал он торопливо, будто боялся не успеть. — Если что-то случится, я хочу, чтобы ты знал, что нужно делать.

— А что может случиться? — спросил я. Уж больно зловеще звучало его предупреждение.

— Все обойдется, если ты все сделаешь правильно. Мы здесь не для того, чтобы сесть на поезд, просто тут находятся врата.

— Какие такие врата?

— В конце платформы находится лестница, которая ведет к путям. Приблизительно в тридцати метрах от платформы в стене есть дверь. На ней рисунок в форме звезды.

У меня перед глазами все мелькало. Дядя Пресс быстрым шагом шел к концу платформы. Я натыкался на колонны и переворачивал мусорные урны, пытаясь поспеть за ним.

— Ты понял? — спросил он отрывисто.

— Ну да, — ответил я. — Лестница, дверь, звезда. А почему мы…

— Та дверь и есть врата. Если вдруг меня не будет рядом, ты откроешь эту дверь, зайдешь внутрь и скажешь: «Дендурон».

— Денда… что?

— Ден-ду-рон. Повтори!

— Дендурон. Запомнил. А это что, пароль какой-то?

— Это доставит нас туда, куда надо.

Таинственнее некуда! Почему бы нам не сказать «абракадабра» или что-нибудь столь же дурацкое? Я даже начал было подумывать о том, что все это розыгрыш, глупая шутка.

— Зачем ты мне все это рассказываешь? — спросил я нервно. — Ведь мы же идем вместе, да?

— Вместе, вместе, но если что-нибудь случится…

— Ни с места!

Ого! Да мы тут не одни. Мы резко остановились, обернулись и увидели полицейского. Нас арестуют. Интересно, а за что? Видимо, за незаконное вторжение.

— Ну, ребята, рассказывайте, что вы здесь делаете?

У полицейского был нахальный и дерзкий вид. Это был типичный представитель своей профессии, в униформе цвета хаки, с огромным значком на груди и с огромной же кобурой. Ладно, он хоть пушку свою не достал. Хотя нас и задержали, я даже был где-то рад этому. Если честно, дядя Пресс начал меня слегка пугать. Не хочу сказать, что он совсем спятил, но это приключение с каждой секундой становилось все более странным. Возможно, полицейскому-то он расскажет больше, чем мне. Я посмотрел на дядю, ожидая, что он ответит. То, что я увидел, мне не понравилось. Дядя Пресс пристально разглядывал полицейского. Я так и чувствовал, как в его голове проворачиваются колесики. Ну и что дальше? Бежать? Не думаю, что это удачная мысль. Пистолет на поясе полицейского выглядел очень внушительно. Возникла заминка, и тут к нашей компании присоединился кое-кто еще.

— Неужели нельзя оставить меня в покое?

Мы все дружно обернулись к куче мусора, которая возвышалась в углу. То есть я думал, что это куча мусора, пока она не зашевелилась. И оказалось, что это — бездомный бродяга. Поправочка — не бездомный, дом у него был, и как раз сейчас мы находились в нем. Бродяга был здоровенный, но сколько ему лет, я не смог определить, потому что он был целиком скрыт немытыми патлами волос и лохмотьями одежды. И смердело от него жутко! Он заковылял по направлению к нам, нечленораздельно бормоча, будто сумасшедший:

— Покой! Это все, чего я хочу! Немного покоя, немного тишины.

Дядя Пресс оценил обстановку, переводя взгляд с бродяги на полицейского.

— Думаю, вам двоим лучше пойти со мной, — спокойно сказал полицейский. Бродяга его ничуть не интересовал.

— За мок! Это мой за мок! Я всех вас…

— Что? Что ты всех нас? — спросил дядя Пресс.

Я ушам своим не верил. Дядя Пресс разговаривает с этим чокнутым! Платформа загудела под ногами — приближался следующий поезд.

— Я хочу, чтоб вы все убрались отсюда! Оставьте меня в покое!

Тут дядя Пресс почему-то улыбнулся. Я уже совсем ничего не понимал. Но он, видимо, что-то для себя решил, отвернулся от бродяги и обратился к копу:

— Вы плохо знаете эту территорию, не так ли?

Ого! Что это он имел в виду? Станция озарилась светом. Через несколько секунд поезд промчится мимо.

Бродяга замахал руками, пытаясь привлечь внимание к своей персоне.

— Эй, ты! Я с тобой разговариваю! Вон из моего за мка! — заорал он полицейскому.

Я даже испугался, что парень сейчас наставит пушку на бродягу. Но он этого не сделал, а стоял на месте, уставившись на дядю Пресса. Тот, в свою очередь, глядел на него. Они напоминали двух ковбоев, готовых выхватить пистолеты, чуть только один из них моргнет. Полицейский вдруг расплылся в улыбке и спросил:

— И как это вы меня раскусили?

— Полицейские в этой стране не носят униформу цвета хаки. Она у них синяя, — ответил дядя.

Так этот парень не полицейский? Тогда кто же он? Гул поезда нарастал, и уже слышался металлический скрежет колес.

— Я польщен, — сказал дядя Пресс. — Вы прибыли собственной персоной.

Дядя Пресс знал этого парня! Бродяга продолжал подбираться к полицейскому, или кем он там был.

— Вот именно! — заорал он. — Вот именно! Если ты, мерзавец, немедленно не уберешься, то я…

Полицейский взглянул на бродягу. Это был холодный злобный взгляд, как будто он хотел проникнуть этим взглядом в самую глубину его сознания. Бродяга замер на месте и затрясся, будто в лихорадке.

Раздался гудок — поезд приближался к станции.

Казалось, бродяга хотел уйти, но не мог сдвинуться с места. И тогда случилось такое, чего я не забуду до конца дней своих, как бы ни старался. Бродяга открыл рот, издал протяжный мучительный вопль и побежал по направлению к путям! Поезд приближался, а навстречу ему несся этот парень.

— Сто-о-ой! — закричал я, но он продолжал бежать и прямо перед поездом спрыгнул на пути.

В последнюю секунду я отвернулся, чтобы не видеть этого кошмара. Я услышал отвратительный глухой стук, и в тот же момент вопль оборвался. Состав, не останавливаясь, пронесся мимо, и я держу пари, что никто в поезде даже не понял, что произошло. Зато я понял, и от этого меня буквально выворачивало наизнанку. Выражение сострадания на лице дяди Пресса исчезло, как только он взглянул на полицейского. Тот молча улыбался самодовольной улыбкой.

— Это было недостойно, Святоша Дэн, — пробормотал дядя сквозь зубы.

Святоша Дэн? Первый раз в жизни слышу это имя. Но что-то подсказывало мне, что не последний. Этот полицейский, Святоша Дэн, с безразличным видом пожал плечами и ответил:

— Я всего лишь хотел подготовить пацана к тому, что его ожидает.

Ох, и не понравился мне его ответ!

А потом Святоша Дэн стал преображаться. Невероятно, но это правда. Я с ужасом наблюдал, как изменилось его лицо, одежда, в общем, он стал совершенно другим! Теперь его волосы длинными прямыми прядями свисали на плечи, кожа побледнела, приобрела чуть зеленоватый оттенок, изменилось и телосложение — его рост достигал семи футов. Полицейская униформа превратилась в черный мешковатый костюм, смутно напоминавший одеяние жителей Дальнего Востока. Но сильнее всего изменились его глаза. Они вспыхивали злыми синими искрами, и пронзительный взгляд этих глаз выражал всю внутреннюю силу этого человека. Да, он мог заставить любого прыгнуть под поезд.

Но кое-что осталось неизменным. Оружие все еще было при нем. К своему удивлению я обнаружил, что и у дяди Пресса оно есть. Он распахнул пальто и выставил вперед автоматический пистолет. Святоша Дэн вытащил свою пушку. Я замер. Ты когда-нибудь слышал выражение «обратиться в соляной столб»? Так вот я был так же неподвижен, не смел ни вздохнуть, ни охнуть. А в следующий момент я уже лежал ничком на полу. Дядя Пресс толкнул меня под прикрытие деревянной скамьи. На какое-то время мы скрылись от глаз Святоши Дэна, но надолго ли? Дядя Пресс взглянул на меня и спокойно, как, будто ничего особенного не происходило, коротко сказал:

— Беги.

— Но…

— Беги!

Дядя Пресс выскочил из укрытия и начал стрелять. Я видел, как Святоша Дэн мечется за колоннами, пытаясь укрыться от пуль. Как оказалось, мой дядя был довольно хорошим стрелком — осколки кафеля так и сыпались с колонн, за которыми прятался Святоша Дэн, и не хватало доли секунды, чтобы достать его. Я понял, чего хотел дядя Пресс. Он отвлекал Святошу Дэна, а я должен был бежать. Но куда?

— Бобби! Дверь!

Точно! Дверь со звездой и абракадабра! Понял! Только я начал отползать, как дядя Пресс крикнул мне:

— Остерегайся квигов!

Квиги? Это еще что такое? Бах! Плитка разлетелась на тысячу осколков прямо над моей головой. Святоша Дэн теперь метил в меня. Я подскочил, как ошпаренный, и побежал. Позади меня в пустоте станции раздавались автоматные очереди. Эти звуки оглушали. Я бежал мимо столба и вдруг… Пуля обратила в пыль еще одну плитку рядом со мной, и осколок камня чиркнул по моей шее. К этому времени я уже добежал до конца платформы и, как и рассказывал дядя Пресс, увидел уходящую вниз лестницу. Я на секунду остановился, говоря себе, что это безумие — спускаться на пути, но оставаться тут тоже было невозможно. Уж лучше несущийся поезд, чем леденящий взгляд Святоши Дэна. Так что я вздохнул и принялся спускаться по ступеням лестницы.

На путях шум сражения уже не казался мне таким громким. И хотя я все еще слышал треск автомата за своей спиной, теперь меня больше интересовало то, что ждало впереди, чем то, что осталось сзади. Я подумал, что должен вернуться и помочь дяде Прессу, но прыгать под пули не представлялось мне такой уж блестящей перспективой. Дядя справится с ситуацией. А я мог только следовать его инструкциям.

Было темно. Рукой я придерживался за грязную стену, чтобы не сбиться с дороги и не выйти на рельсы. Я слышал о так называемом «третьем рельсе», от которого поезда питаются электричеством. Стоило дотронуться до него, и вы превратитесь в отменно прожаренный бекон. Так что я старался держаться как можно ближе к стене. Дядя Пресс сказал, что дверь находится примерно в тридцати метрах от платформы. Я попробовал представить себе футбольное поле, чтобы прикинуть, сколько еще мне идти, но это не помогло. Оставалось лишь надеяться на то, что я нащупаю эту таинственную дверь. Если я ее пропущу, то…

Р-р-р-р… Глухой рокот послышался позади меня. Что это?! Поезд? Или это гудит электричество? Вряд ли, потому что секунду спустя я услышал это рычание снова, и на этот раз оно исходило с другой стороны.

Р-р-р-р… Это не крысы, крысы так не рычат. Вот и хорошо, ненавижу крыс. Я огляделся и в скудном освещении увидел такое, от чего у меня замерло сердце. Прямо из темноты на меня смотрели желтые глаза. Это был какой-то зверь. Может, это тот самый квиг, которого дядя Пресс велел мне остерегаться? А может, это дикая собака? Уж не знаю, кто это был, но он был не один — тут и там замелькали желтые огоньки глаз. Это была стая, и их зловещее рычание подсказало мне, что настроены звери крайне недружелюбно. Я сглотнул ком в горле. Мой план был таков: потихоньку скользнуть в заветную дверь. Медленно, шаг за шагом, я продвигался дальше… Р-р-р-р!..

Слишком поздно! Собаки, или квиги, или кем они там были, выскочили из темноты и начали подбираться ко мне. Возможность нарваться на третий рельс вдруг показалась мне не такой уж устрашающей. Я развернулся и побежал что есть духу. Зверей было не меньше дюжины. Я слышал, как клацают их зубы, как скрежещут по рельсам их когти, как они тяжело дышат и наталкиваются друг на друга, пытаясь добраться до меня. Я боялся думать о том, что будет, если они все-таки меня догонят. А, может, они дотронутся до рельса под напряжением и непременно передохнут? Но этого не случилось. Во что бы то ни стало нужно найти дверь! Вокруг было так темно, что мне приходилось замедлять шаги, чтобы не споткнуться о мусор, камни или шпалы. Но выбора у меня не было, и я продолжал идти максимально быстро. Если я упаду, мне конец.

Тут я увидел заветную дверцу, которая была для меня как спасательный круг для утопающего. Тоннель освещался тусклыми лампочками, висевшими на большом расстоянии друг от друга, но этого было достаточно! В цементной стене виднелась маленькая деревянная дверь с изображением звезды. Но, подбежав к двери, я не обнаружил на ней ни ручки, ни малейшего выступа, за который можно было бы ухватиться, чтобы открыть ее. Стая собак была уже рядом, и всего несколько секунд отделяли меня от нападения. Я поднажал плечом на дверь, и она распахнулась! Дверь открывалась внутрь, а не наружу! Боже, какой я умный мальчик! Ввалившись внутрь, я быстро вскочил на ноги, захлопнул дверь прямо перед носом уже подобравшегося ко мне зверя и изо всех сил навалился на нее, пытаясь сдержать натиск рвавшихся животных. Они были очень сильны. Все вокруг сотрясалось от ударов их тел. Я слышал, как они вгрызаются в деревянную дверь. Долго я так не продержусь.

А теперь, Марк, я приостановлю свое повествование, так как то, что случилось потом, куда важнее, чем преследовавшие меня твари. Наверное, в это трудно поверить, но так и есть на самом деле. Сам понимаешь, эти дикие собаки, или квиги, или как их там, не добрались до меня, иначе я не смог бы все это тебе написать. Думаю, что последовавшие затем события были самыми важными в этой кошмарной истории. Там, за дверью, я уже не знал, что делать, куда идти, ведь дядя Пресс ничего мне не рассказал.

Спиной придерживая дверь, я попробовал оценить обстановку. Передо мной тянулся длинный темный тоннель, около двух метров в высоту, с грубыми каменными стенами. Не похоже, что его пробурили или прокопали машиной, скорее всего, вырубили вручную. Тоннель исчезал в темноте, поэтому я не мог разглядеть, куда он ведет. Может, вообще в никуда?

Что делать дальше, я не знал. Можно было попробовать побежать в глубь прохода, но тогда звери ворвались бы и разорвали меня на клочки. А это в мои планы не входило. Прямо тупик какой-то! И тогда я вспомнил, что мне говорил дядя Пресс. Нужно сказать заветное слово, и оно приведет меня куда следует. Что же это было за слово? Дуралей? Драндулет? Динамит? Я забыл… Глупо, конечно, надеяться, что какое-то там слово, типа «фокус-покус» откроет дверь куда-то, но выбора у меня не было.

И тут я вспомнил! Дендурон! Это слово ничего не значило для меня, но если оно способно помочь мне выпутаться из этой истории, пожалуй, оно милее моему сердцу, чем любое другое. Так что я покрепче прижался спиной к двери, уперся ногами и выкрикнул в темноту: «Дендурон!»

В это мгновение звери перестали биться в дверь. Они словно внезапно исчезли, перенеслись в другое место. Я решил рискнуть и на шаг отступил от двери… Ничего не случилось. По крайней мере, с дверью. А вот тоннель совершенно преобразился.

Откуда-то издалека послышался гул. Сперва еле слышно, а потом все громче и громче. Я оглядел проход и с удивлением заметил, что стены его начали искривляться и вибрировать. Теперь тоннель напоминал гигантский, живой, гибкий трубопровод. А потом начала изменяться сама фактура стен! Некогда серые, они стали прозрачными и засверкали разноцветными брызгами, словно выложенные хрусталем или драгоценными камнями. Повсюду рассеивался удивительный, неизвестно откуда льющийся свет. Словно сами стены излучали его.

Это было настолько необычно, что я не переставал задаваться вопросом: что же все это значит? И тут я услышал музыку. Звуки не складывались в мелодию, это было всего лишь переплетение мягких, приятных нот, извлекаемое из неведомого мне музыкального инструмента. Эта негармоничная музыка завораживала меня, мне хотелось стоять вот так всю жизнь и слушать… Звуки становились все громче и громче, они словно приближались ко мне.

Я пришел в себя и почувствовал покалывание во всем теле. Страха я не испытывал, только удивление. Покалывание усиливалось, перешло в едва заметную тягу, и я не сразу понял, что меня засасывает в глубь тоннеля. Какая-то невидимая, гигантская сила тянула меня внутрь! Я пробовал сопротивляться, но сила, тащившая меня, была слишком велика. Я запаниковал. Обламывая ногти, я пытался найти какой-нибудь выступ в стене, чтобы удержаться. Меня повалило на землю, я изо всех сил пытался тормозить пятками, но безуспешно. С невероятной силой меня засасывало в этот жуткий проход, а я ничего не мог поделать.

Марк, это — точка отсчета. После этого жизнь моя пошла по-другому. Во что я верил, чем дорожил, все, что я знал, пошло кувырком.

Я, как Алиса, прошел сквозь кроличью нору. И очутился в Стране Чудес.