ДЕНДУРОН

Я думал, что жизнь моя кончена. Интересно, я умру быстро или буду мучиться перед смертью? И откуда придет боль? Может быть, начнется с ног и постепенно распространится по всему телу, разорвет каждую клеточку, а потом доберется до мозга? Его пронзит вспышка агонии, а потом все померкнет уже навсегда.

Лучше бы, конечно, побыстрее. Но быстро смерть ко мне не пришла. Она вообще ко мне не пришла. Не было никакой боли. Я не умирал. Я все летел и летел сквозь темный тоннель, и это было похоже на спуск по водяной горке в аквапарке. В аквапарке, я бы даже сказал, горки не такие удобные. Теперь, когда все кончено, я могу определенно сказать, что это было забавно. Но это теперь. А тогда я был напуган.

Меня засасывало в этот гигантский мусоропровод. Причем довольно быстро.

Как я уже писал, стены тоннеля были неровные, из какой-то неизвестной породы. Сейчас же они стали прозрачными, словно из хрусталя. Странно, но с того момента, как я начал падать, я ни разу не ушибся и не почувствовал ударов о камни. Я летел вниз вперед ногами, но при этом словно плыл. По пути было много крутых поворотов и виражей, но меня ни разу не ударило о стену, как будто я летел на ковре-самолете, который с самого начала путешествия сам знал, куда меня доставить.

А еще я слышал музыкальные перезвоны. Тихие-тихие и очень приятные на слух. Эти же звуки я слышал в самом начале тоннеля, только раздавались они там гораздо тише. Я очень быстро летел, это я точно знаю, потому что я как будто пролетал сквозь ноты. За время звучания всего одной ноты я слышал ее сначала где-то перед собой, затем она как бы вспыхивала рядом и, наконец, затихала позади. Очень странное ощущение!

Я посмотрел назад. Взгляд терялся в темноте петляющего тоннеля, выложенного мерцающими самоцветами. Под моими ногами переливались камни той же породы. Тоннель, убегающий в бесконечность.

Спустя какое-то время я вроде бы привык к нему. Все равно я не мог остановиться, так зачем пытаться? Я попробовал разглядеть, что скрывается за полупрозрачными стенами. Было темно, да это и неудивительно, ведь я находился под землей. Лишь приглядевшись, я заметил, что мрак, скрывающийся под кристаллами, разбит на тысячу осколков светом звезд.

Очень странно! Откуда, спрашивается, взяться звездам в подземелье? И все же это очень напоминало звезды. И вообще в последнее время со мной произошло столько странных событий, что удивляться еще одному было бы даже нелепо.

Понятия не имею, сколько времени я летел. Три минуты? А, может, три месяца? Мое чувство времени давным-давно сказало мне: «Пока!» и помахало ручкой на прощанье. Я решил поменьше удивляться и побольше принимать к сведению, раз уж судьба забросила меня неизвестно куда.

И тут я услышал что-то новенькое. Уже не те музыкальные перезвоны, которые сопровождали меня на всем протяжении моего забавного спуска, а, скорее, грохот падающих камней. Похоже, я подлетал к месту назначения. Я посмотрел вниз и замер. Под ногами у меня разверзлась крутящаяся воронка, меняющая цвет с прозрачно-кристаллического на серый. И стены вокруг меня стали изменяться. Мерцающие самоцветы больше не радовали глаз своим блеском; стены вновь стали каменными, как в самом начале моего пути.

Я снова запаниковал. Неужели мне предстоит провалиться к центру Земли? Но ведь там должен быть огонь, расплавленная магма! Этот волшебный полет был всего лишь началом мучительной смерти? Оставалось лишь гадать, поэтому я закрыл глаза и приготовился к неминуемой гибели.

Но неминуемая гибель и на этот раз обошла меня стороной. Я ощутил лишь странное покалывание во всем теле, такое же, какое испытал раньше, когда меня начало засасывать в тоннель. И тут на меня обрушился водопад звуков. Все эти музыкальные переливы, что я слышал в тоннеле, окружили меня со всех сторон так, что аж дух захватило! Следующее, что я помню — я встал на ноги. Вокруг было тихо. Ковер-самолет мягко высадил меня неизвестно где.

После такого полета в невесомости было странно снова ощутить свой вес. Я, как астронавт после космического путешествия, должен был заново привыкать к силе притяжения. Открыв глаза, я огляделся и вновь увидел разинутую пасть тоннеля позади себя. Тоннель был сырым и мрачным и, извиваясь, убегал во тьму.

Итак, я благополучно приземлился. Но где? На другой станции метро? А, может, в Китае? И тут я увидел, что стою у входа в какую-то пещеру. И еще я зверски замерз — я понял это, как только чувства стали понемногу возвращаться ко мне. Я догадался, что пронзительный звук, который слышался на протяжении всего полета, был воем ветра. Что бы это ни было, но точно не подземелье.

Нетвердым шагом я вошел в пещеру. На ее стене красовалась такая же звезда, которой была отмечена дверь в тоннель. Звезда была вырезана где-то на уровне глаз. Удивительно!

И тут из дальнего угла пещеры полился свет, да такой яркий, что остальная ее часть погрузилась в непроницаемую тьму. Я вдруг понял, как долго нахожусь в темноте и что мне хочется наружу. Свет указывал, где выход из пещеры, и я стал пробираться к нему. Чем ближе я подходил, тем явственнее понимал, что свет, льющийся оттуда, — дневной. Сколько же времени я провел в темноте? Всю ночь? Мои глаза отвыкли от света, и, выйдя наружу, я зажмурился. На улице было еще холоднее. На мне была клубная футболка, и на ледяном пронизывающем ветру я тут же промерз до самых костей. Черт возьми, еще немного, и я закоченею насмерть! Я сделал несколько шагов вперед. Под моими ботинками хрустел снег! Земля была покрыта снегом! Теперь понятно, почему свет был таким ярким. Отраженный от снега, он слепил глаза в тысячу раз сильнее. Я знал, что глаза скоро привыкнут, и не стал возвращаться обратно в теплую пещеру. Чего ждать-то? Я хотел знать, где нахожусь.

Наконец глаза перестало резать. Я осторожно отвел ладони и замер от изумления. Я стоял на вершине горы! Не на какой-то там завалящей горочке, с которой я привык кататься на лыжах в Вермонте, нет. Эта гора напоминала Эверест. Может, она и не была такой огромной, как Эверест, но мне казалось, будто я стою на крыше мира. Вокруг вздымались снежные горы, и лишь далеко внизу виднелась большая зеленая долина. Но путь, который нужно было проделать, чтобы попасть туда, был долгим и трудным. Это было ясно с первого взгляда.

В моей голове вертелся один вопрос: «Где я, черт возьми, нахожусь?» Хороший вопрос, вот было бы здорово, если было кому его задать. Я решил вернуться в темноту пещеры и хорошенько подумать о том, что мне делать дальше. У входа в пещеру, подобно сталактитам, торчало несколько желтоватых гладких камней. Или подобно сталагмитам? Никак не запомню, что из них торчит, а что свисает. Эти торчали и заострялись на конце. Понятия не имею, что это такое, но очень уж они напоминали надгробные плиты. Отгоняя от себя невеселые мысли, я поплелся сквозь сугробы к пещере.

И тут я увидел самую странную вещь в своей жизни. Из-за края пещеры всходило солнце. Но ведь я только что жмурился, стоя спиной к пещере! Как это так? Я принялся дико озираться, чтобы удостовериться в том, что солнце на небосводе одно. Но их было три! Марк, на небе было три солнца, я тебе клянусь! Я помотал головой, пытаясь отогнать наваждение, но наваждение никуда не делось. Три солнца. В голове у меня была каша. Я не знал, что и думать. Единственное, что я понимал четко, — это не Китай.

Я стоял на вершине горы, в снегу, в промокающих ботинках, в полном одиночестве и созерцал три слепящих солнца. И не стыжусь признаться — я очень хотел к маме, хотел сидеть перед телеком и вяло бороться с Шэнон за право обладания пультом, хотел мыть автомобиль с папой, хотел играть с тобой в кегли. Я хотел домой, но это было невозможно, хоть плачь. Что я и делал. Я плакал.

И снова я услышал доносившиеся из пещеры беспорядочные музыкальные трели, с которыми меня втянуло и вытолкнуло из тоннеля. Кажется, кто-то сейчас будет здесь. Дядя Пресс! Кто же еще? В диком восторге от того, что кончилось мое одиночество, я побежал к пещере. Но тут мой мозг пронзила другая мысль. А что если это не дядя Пресс? Что если это тот парень, Святоша Дэн? Последний раз, когда я имел удовольствие общаться с этим пижоном, он стрелял в меня. И, должен сказать, это совсем не то же самое, что в кино или когда в вас стреляют в видеоигре. Видеть направленное на тебя дуло пистолета в реальной жизни жутко. Я все еще чувствовал боль от царапины на шее, оставленной осколком кафеля.

Что делать дальше, я не знал, и поэтому остановился посередине пещеры. Кто бы там ни прибыл, он вот-вот выйдет из тоннеля. Дядя Пресс или Святоша Дэн? А может, это те отвратительные собаки, которые преследовали меня? Кто там? Друг или враг?

— Бобби?

Это был дядя Пресс! Он вышел из тоннеля в своем неизменном кожаном пальто, развевающемся у самых щиколоток. Вот он. Я прижался к его груди, как малое дитя. Я обнимал его и чувствовал, что счастлив от того, что мой самый любимый парень на свете цел и невредим, что он вырвался из лап Святоши Дэна, и что я теперь не один.

Это безмерное чувство радости и благодарности переполняло меня целых три секунды. А потом, когда ожидание неминуемой гибели отошло на второй план, я припомнил, кто втянул меня в эту историю. Только один человек нес ответственность за мое пребывание здесь. Дядя Пресс. Он, кому я доверял, кого я любил, кем восхищался. Он, который вырвал меня из привычной жизни, и по вине которого меня чуть не убили, по крайней мере, раз восемь.

Я изо всех сил оттолкнул его. Мне хотелось, чтобы он шлепнулся на землю. Но, как я уже говорил, дядя Пресс был силен. И все мои действия напоминали жалкие попытки свалить стену. В результате я потерял равновесие и плюхнулся в снег.

— Что, черт возьми, происходит? — орал я, вставая и изо всех сил стараясь не выглядеть идиотом.

— Бобби, я понимаю, что ты удивлен…

— Удивле-е-ен? Слабо сказано! — Я рванулся ко входу в тоннель и принялся вопить в темноту. — Дендурон! Дендурон! — Я бы сказал, что угодно, лишь бы уйти отсюда. Но тщетно. Ничего не случилось.

— Это и есть Дендурон, — сказал дядя Пресс. — Мы уже на Дендуроне.

Можно подумать, он так все объяснил, что мне сразу стало понятно!

— Ну ладно. — Я заглянул в тоннель и крикнул: — Земля! Нью-Йорк! Метро! Домой! — Я побежал к тоннелю, надеясь, что музыкальные переливы подхватят меня и перенесут туда, куда мне нужно. Но ничего подобного не произошло. Я обернулся к дяде Прессу.

— Я не спрашиваю тебя, где нахожусь, — говорил я, стараясь не выдавать своей паники. — Не спрашиваю, как это могло случиться. Я хочу лишь одного — чтобы ты вернул меня домой! Домой!

Дядя Пресс смотрел на меня и молчал. Он понимал, как я был напуган и зол, поэтому, видимо, тщательно подбирал слова. К сожалению, это не помогло, и его слова были неутешительны.

— Бобби, ты не можешь вернуться домой. Сейчас ты принадлежишь этому миру.

Ба-бах! Словно взрыв в мозгу. Я отшатнулся от дяди Пресса. Что делать? В голове все смешалось еще больше. Хотелось плакать, скандалить, орать на него. Хотелось очнуться от этого кошмара.

Дядя больше ничего не говорил. Он лишь молча наблюдал за мной и ждал, когда я приду в себя. А я, ошеломленный этой бессмысленной, запутанной информацией, выдавил из себя один-единственный простой вопрос:

— Почему?

— Я тебе уже говорил. Тут, на Дендуроне, есть люди, которым нужна твоя помощь, — медленно, с расстановкой, будто разъясняя глупому маленькому ребенку очевидную истину, ответил дядя.

Его тон взбесил меня еще больше. Я закричал:

— Но я не знаю этих людей! Почему, собственно, я должен думать о них? Мне сейчас больше хочется о себе позаботиться! Я хочу домой! Что тут непонятного?

— Я все понимаю, Бобби. Но это невозможно, — ответил он твердо.

— Ну почему? Что это за люди такие важные? И вообще, где мы? Где он находится, этот твой Дендурон?

— Трудно объяснить так сразу…

— А ты попробуй, — огрызнулся я. Я был сыт по горло всей этой мистикой.

Дядя Пресс присел на выступ скалы и, видимо, приготовился разъяснить мне всю эту историю.

— Мы находимся далеко от Земли. Но Дендурон — не другая планета в нашем с тобой понимании. Это территория. И Земля — это тоже территория.

— Территория, планета — какая разница? Слова разные, а обозначают одно и то же.

— Нет, не совсем так. На космическом корабле долететь от Дендурона до Земли невозможно. То есть если ты вылетишь отсюда и полетишь в то место, где должна быть наша планета, то ты ее там не найдешь. Во всяком случае, в привычном нам смысле. А вот если перемещаться по каналу…

— По каналу? — переспросил я машинально.

— Да, сюда ты прибыл через канал. Когда ты путешествуешь по каналу, ты перемещаешься не только в пространстве, но и во времени. Это трудно осмыслить, но ты потом поймешь.

Не очень-то я был уверен, что хочу во все это вникать. Лучше уж оставаться в неведении. По крайней мере, мне так казалось. Я глядел на дядю Пресса и думал о том, что, оказывается, я совершенно не знал этого человека. Он всегда был окутан ореолом тайны, и даже сейчас, после объяснения, казался мне еще более загадочным.

— Кто же ты такой? — спросил я. — Ты же не обыкновенный парень, а?

Дядя Пресс улыбнулся и опустил голову. Я понял, что вот-вот опять услышу что-то мистическое.

— Я твой дядя, Бобби. Но еще я — Странник. Так же, как и ты.

Еще одно новое словечко! Странник. Не хочу я быть никаким странником. Я хочу быть Бобби Пендрагоном, полузащитником сборной школы по баскетболу. Вся моя прошлая жизнь показалась мне в тот момент далекой, как никогда.

— Раз мы не на Земле, то почему я чувствую себя нормально? Я могу дышать, значит, тут есть кислород. Здесь лежит снег, и действует сила притяжения.

— Все территории похожи на Землю. Но не во всем, — ответил дядя Пресс.

— Как, например, три солнца, да?

— Хороший пример!

— И те непонятные желтые штуки, похожие на камни, что торчат из снега?

Дядя Пресс мгновенно напрягся.

— Где? Снаружи пещеры? Сколько их?

— Ой, не знаю… Десять, может, двенадцать.

Дядя Пресс принялся торопливо снимать с себя пальто.

— Надо уходить. — Он кинул пальто на землю и бросился к дальней стене пещеры, где кучкой лежали сухие поленья. Он начал разгребать их.

— А в чем дело? — спросил я взволнованно.

Он обернулся и приложил палец к губам. Продолжая разгребать ветки, очень тихо, будто не хотел, чтобы его услышали, сказал:

— Квиги.

Квиги! Я уже слышал это слово, и оно мне не нравилось.

— Это не квиги. Квиги — это те собаки, которые гнались за мной, разве не так? — спросил я с надеждой.

— Это зависит от территории, — прошептал дядя. — На Второй Земле квиги похожи на собак. А здесь — нет.

— А кто они вообще? — спросил я, но мне уже не очень хотелось получить ответ на свой вопрос.

— Это дикие звери, которые на разных территориях принимают разные формы, — объяснил дядя Пресс. — Святоша Дэн использует их, чтобы они держали Странников подальше от каналов.

Святоша Дэн! Ну, конечно, он и тут замешан. Но как можно «использовать» дикое животное? Прежде чем я открыл рот, чтобы выяснить это, дядя отвалил последнее бревно от стены, и я увидел кучу шерстяных и кожаных тряпок. Дядя начал снимать с себя рубашку.

— На этой территории мы не можем носить одежду со Второй Земли. Спрячем ее здесь, — сказал он и поднял с земли кусок сморщенной кожи. — Надень это!

— Ты издеваешься, — вымолвил я.

— Не спорь со мной, Бобби. Это защитит тебя от холода.

— Но…

— Никаких «но». Быстро одевайся, — прошипел он.

Кажется, он действительно боялся квигов. Значит, и мне есть чего опасаться. Так что я быстренько скинул с себя одежду.

— Трусы тоже снимать? — спросил я, отчаянно желая в душе услышать отрицательный ответ.

— На Дендуроне белье не носят, — усмехнулся дядя.

Делать было нечего, и я натянул на себя одежду из кожи и меха. К одежде прилагалась пара мягких кожаных ботинок. Это хорошо, что они оказались удобными, потому что, как ты догадываешься, носки на Дендуроне тоже не носят. Вытаскивая очередную тряпку, я заметил, что под ворохом шкур что-то укрыто. Это были сани на двоих, но очень странные. Они походили на те, что используют на Аляске для собачьих упряжек. Полозья были деревянные, борта сплетены из прутьев, а впереди — руль, выточенный из огромных рогов. Вместо сиденьев — охапка тростника. Забавно, если бы не одна деталь — с боков к саням были привязаны два копья. Древки их были деревянные, а наконечники — из кованого железа, заточенные, как хирургические инструменты. К концам древков были прикреплены перья, видимо, для балансировки. Несмотря на то, что оружие было грубым и несовременным, выглядело оно устрашающе. Копья напоминали доисторические ракеты на борту бомбардировщика.

— А где твое оружие? — спросил я дядю. — Разве мы не можем с его помощью защититься от квигов?

— На этой территории нет огнестрельного оружия. — Он серьезно поглядел на меня. — Здесь мы можем пользоваться только тем, что предлагает сама территория. Не забывай об этом, ладно?

— Ну хорошо… Как скажешь.

Он что-то сунул мне в руку. Что-то маленькое, на кожаном шнурке, похожее на…

— Это свисток, — сказал он прежде, чем я сам догадался. — Держи его под рукой.

Я хотел было спросить зачем, но передумал. Оставалось лишь надеяться, что дядя Пресс знает, что делает, и с копьем управляется не хуже, чем с пистолетом. Потому что уж свистком-то мы точно не отобьемся от этих тварей, если они решат напасть на нас. Я, как и было велено, повесил свисток на грудь.

— Ну? Готов? — спросил дядя.

— Нет, — как обычно ответил я.

Хотя, если честно, то я был готов. Шкуры были мягкими и теплыми, и в них я чувствовал себя настоящим пещерным человеком. Кое-что было мне великовато, но я подпоясался кожаной тесьмой. Новый наряд не сковывал движений, согревал и, надо признать, был очень удобен. Беспокоило лишь отсутствие нижнего белья. Мало ли что нас ждет здесь, может, придется изрядно попотеть, а талька, как я догадываюсь, на Дендуроне тоже нет.

Дядя Пресс потащил сани к выходу из пещеры. Я помогал ему, хотя это было нелегко.

— Когда вытащим сани на снег, прыгай и садись сзади. Я разгоню их и заскочу спереди, — сказал он. — И если нам повезет, мы уйдем от квигов, пока они еще не проснулись.

— А если не повезет? — естественно напрашивался вопрос.

— Тогда они нас догонят, и, надеюсь, им хватит одного из своих собратьев.

— Что-о-о?!

Он молчал. Мы подходили к выходу из пещеры. Дядя Пресс поглядел на меня.

— Прости, Бобби, мне очень жаль, что так получилось. Когда-нибудь ты поймешь, что все так и должно было быть. — Он сказал это с такой горячностью, так убедительно, что я почти поверил ему. Но если он говорит правду, то у меня нет выбора, и, судя по всему, впереди меня ожидают весьма крупные неприятности.

— Надеюсь, ты умеешь управлять этими санями? — спросил я.

— Главное, держись крепче, — ответил он.

Ничего не скажешь, дельный совет. А то ведь я бы уселся и стал махать ручкой, словно на аттракционе в Луна-парке.

Мы вытащили сани наружу. Я снова зажмурился на секунду — так сильно бил в глаза свет. Первое, что я увидел, когда открыл их, — зловещие желтые камни, торчащие из снега. Камни как камни. Интересно, что страшного увидел в них дядя Пресс? Он махнул мне, чтобы я залезал в сани, а сам осторожно, стараясь не шуметь, начал толкать их вниз по склону. Для такой допотопной конструкции они двигались неплохо — легко и бесшумно. Перед нами, на расстоянии нескольких метров друг от друга, торчали желтые камни. Я насчитал двенадцать штук. Мы подъезжали все ближе. Я взглянул на дядю. Он подмигнул мне и прижал к губам палец, напоминая, что необходимо соблюдать тишину. Несколько метров — и мы оказались прямо посреди этих каменюк. Дядя вел сани, виртуозно обходя камни, стараясь их не задеть. Но склон становился более крутым, и мы начали набирать скорость. Я смотрел вперед, и мысли о квигах улетучились из моей головы. Нам предстояло спуститься с огромной горы по заснеженным, усыпанным валунами склонам на хлипких деревянных саночках, перетянутых кожаными ремнями. По сравнению с этим звери уже не казались такими страшными.

Мы отъехали уже довольно далеко от желтых камней, когда прямо перед нами снежная равнина задрожала. Оставался всего один камень, но и его хватило. Наст разломился, снег взметнулся столбом, и прямо перед нами встала огромная желтая глыба. Это был не камень, а огромный желтый рог, торчащий из спины самого отвратительного существа, которое я когда-либо видел! Вылезший из снега квиг напоминал грязно-бурого медведя, с непропорционально огромной головой и клыками, как у дикого кабана. Клыки торчали и сверху, и снизу. Острые, крепкие. На мощных лапах были когти размером с клавиши рояля. И глаза, желтые, злобные, как у диких собак в подземке, сверлили нас ненавидящим взглядом.

Дядя Пресс объехал квига и налег на сани всем телом, чтобы разогнать их побыстрее.

— Хватай копье! — закричал он.

А я, как загипнотизированный, таращился на зверя и не мог отвести от него глаз. Он поднялся на задние лапы и истошно заревел. Этот вопль, как мне показалось, мог поднять мертвого из могилы. Или разбудить остальных квигов. И точно. Позади нас снег вокруг желтых рогов начал вздыматься. Квиги просыпались от спячки.

— Бобби, шевелись! — крикнул дядя, заскакивая в сани. Я очнулся.

Согнувшись в три погибели, я попытался достать копье. Это было непросто, ведь мы летели вниз по ухабам на приличной скорости. Сохранить равновесие было очень трудно. Я наклонился, пытаясь отвязать одно из двух копий.

— Быстрее! — Голос дяди Пресса был спокоен, но настойчив.

Я обернулся и увидел, что позади нас в снегу шевелится уже добрая дюжина квигов. Эх, не должен был я отвлекаться! Когда я почти уже отвязал копье, сани подбросило, и копье, угодив свободным концом под полозья, выскользнуло из моих рук. Я попробовал поймать его, но было слишком поздно. Копье вмиг исчезло в снежной пыли.

— Бери другое! Быстро! — крикнул дядя.

Свесившись, я тянулся ко второму копью. Схватив древко, я попытался свободной рукой отвязать его. И, наконец, оно в моих руках!

— Есть! — крикнул я, сжимая копье.

Отдав копье дяде Прессу, я обернулся и увидел стаю разъяренных чудовищ, несущихся за нами. И какой вред могло нанести небольшое копье этим ошалевшим от ненависти созданиям?

— Перебирайся сюда! — закричал дядя. — Будешь рулить! Старайся удерживать сани ровно.

Я метнулся вперед и вцепился в руль-рога. Сани слушались меня отлично! Тот мастер, что их изготовил, знал свое дело. Но нашей скорости явно не хватало, чтобы уйти от квигов. Они подбирались все ближе и ближе.

Один из них отделился от стаи и почти нагнал наши сани. Я постоянно оглядывался, чтобы знать, что происходит. Дядя меня восхищал. Он замер с копьем в руке и, прищурив глаза, наблюдал за каждым движением приближающегося квига. Словно капитан Ахаб, охотящийся на Моби Дика.

— Ну, давай же, давай! Только подойди поближе, — с издевкой пробормотал он.

Квиг подбирался все ближе. Он уже готовился к прыжку, оскалив крепкие блестящие клыки, способные разорвать нас в клочья.

— Свисти! — закричал дядя Пресс, обернувшись ко мне. — Давай!

Свистеть? Зачем? Я подумал, что ослышался, но спорить не стал. Пытаясь одной рукой удержать сани, другой нащупал свисток. Зверь уже собирался схватить дядю Пресса. Наконец я справился со шнурком, высвободил свисток и дунул что было мочи. Звук, который разнесся по округе, был ни на что не похож. Квигу он не понравился. Зверь издал оглушительный рев, от которого у меня волосы встали дыбом. Свист будто бы проникал в голову квига и причинял ему сильную боль.

И в этот момент дядя Пресс нанес удар. Он был великолепен, как олимпийский чемпион, метатель копья. Оружие точно вонзилось прямо в разинутую пасть чудовища, пробило глотку, и зверь, подняв столб снега, рухнул на землю. Кровь алым фонтаном била изо рта.

Отвратительное зрелище! Но не такое отвратительное, как то, что я увидел потом. Квиги подлетели к своему полумертвому собрату и, вместо того чтобы догонять нас, накинулись на него и принялись разрывать своими острыми зубами и когтями. Они были похожи на обезумевших акул, которых вид и запах крови начисто лишает разума. Я до сих пор помню этот звук раздираемой плоти и омерзительное чавканье, с которым они толпились вокруг него. Не хотелось бы услышать такое еще раз. При этом зверь был жив и издавал душераздирающие вопли. К счастью, длилось это недолго.

Я еще разок обернулся, и лучше бы я этого не делал. Один из квигов как раз оторвался от кровавой трапезы, и я увидел его морду, перепачканную теплой кровью. Он смотрел на нас. Да, теперь я понял, что имел в виду дядя, когда говорил, что квигам «хватит» одного из них.

— Бобби, осторожно! — закричал дядя.

Я быстро обернулся и увидел, что мы со страшной скоростью несемся прямо на валун размером с большой автомобиль. Я с трудом вывернул руль-рога. Сани повернулись, но от такого резкого разворота их занесло, и торцом мы-таки задели камень. Ничего не случилось, и мы продолжали лететь вперед, хотя удар был так силен, что дядя Пресс упал на дно саней, а я удержался лишь потому, что изо всех сил вцепился в руль-рога. Да-да, не так-то просто сбить меня с ног! Единственная проблема состояла в том, что теперь нам нечем было отбиваться от квигов. Я потерял свисток. У нас не было ни копий, ни свистка, и если бы квиги снова начали нас преследовать, нам бы не поздоровилось. И зачем только я снял свисток с шеи?!

Теперь мы неслись вперед со страшной скоростью. На пути стали попадаться деревья. Раньше мне приходилось маневрировать лишь среди небольших сугробов и валунов, теперь же, похоже, мы въезжали в лес.

— Давай, теперь я буду рулить, — сказал дядя Пресс. Он уже переполз вперед.

Я был только счастлив передать ему управление санями.

— Я надеюсь, у этой штуковины есть тормоза? — спросил я его.

— Хорошо бы, но нет, — ответил он.

Н-да, неутешительный ответ! Очень неутешительный! Склон этот к разряду курортных не отнесешь. А мы на полной скорости неслись к лесу. Единственное, что нас могло остановить, — удар обо что-нибудь твердое, а такая перспектива меня не прельщала.

— Вправо! Наклонись вправо! — крикнул дядя Пресс.

Мы дружно наклонились вправо и объехали дерево.

— Слушай, что я говорю. И смотри, куда едем. Наклоняйся в ту сторону, в которую я рулю. Теперь левее!

Это было похоже на езду на мотоцикле, когда для того, чтобы повернуть, приходится помогать всем корпусом. С той лишь разницей, что мотоцикл имеет тормоза, а мы на всех парах неслись через лес, как через минное поле, не имея возможности сбавить скорость. Влево-вправо, влево-вправо. Мы огибали деревья, делая минимальные виражи, чтобы сэкономить время. Скорость была такая, что слушать команды дяди Пресса я уже не успевал. Приходилось смотреть вперед и надеяться на свое чутье. Деревья проносились так близко, что иногда ветви хлестали нас по лицам. Лес становился все более густым.

— Держись крепче! — прокричал дядя Пресс. — Впереди вроде бы поменьше деревьев! Я резко разверну сани вправо, и мы выпрыгнем.

Да уж, звучит обнадеживающе! Надеюсь, катясь кубарем, мы не наткнемся на какое-нибудь дерево и не разобьем себе головы!

— Когда я буду поворачивать, наклонись вправо! — крикнул дядя. — Мы почти на поляне!

Я увидел ее. Между деревьев виднелась небольшая, засыпанная снегом лужайка. Но до нее нужно было еще доехать, причем среди часто растущих деревьев и на огромной скорости. Влево, еще влево, теперь вправо. Еще несколько поворотов, и мы вылетим на поляну.

— Прыгать?! — заорал я.

Но мы не успели. Одно из полозьев наткнулось на торчащий из снега обледеневший корень, и сани потеряли управление. Завалившись на бок, мы летели навстречу огромному, одиноко стоящему тису. Удар был ужасный. Кажется, на несколько секунд я потерял сознание, но в санях удержался. А вот дяде повезло меньше — его выбросило.

Я продолжал нестись в санях. Они теперь снова встали на оба полоза и ехали ровно, но я лежал на спине и не мог дотянуться до руля. Поляна была уже в нескольких метрах. В этот момент сани наехали на что-то и взмыли, как с трамплина. Я почувствовал, что лечу. Если и выпрыгивать, то сейчас. Так я и сделал. Сани полетели в одну сторону, я — в другую. После короткого полета я упал. Снега тут было уже мало, так что вместо приятного пушистого сугроба я ударился головой о землю так, что потемнело в глазах. Я не мог дышать.

Не знаю, сколько времени я пролежал без движения в полуобморочном состоянии, но постепенно до моего слуха стали доноситься какие-то звуки, похожие на рокот, который очень быстро приближался. Промелькнула мысль, что квиги наконец-то настигли нас и сейчас примутся с увлечением рвать меня на части. Но этот звук напоминал скорее топот копыт. Лошади?

И тут я услышал голос дяди Пресса:

— Бобби! Бобби, ты меня слышишь? Не двигайся, оставайся на месте! Милаго тебя найдут и помогут!

Что он имел в виду? И кто такие Милаго? Ну да ладно, поживем — увидим. Я перевернулся на бок и застонал от боли. Видимо, при падении я сломал пару ребер. Я не стал подниматься на ноги, даже если бы и был в состоянии, — у меня не было никакого желания делать это. Голова раскалывалась, и все плыло перед глазами, но, несмотря на это, я пополз на голос дяди Пресса. Ползти пришлось в горку, на которой подпрыгнули сани, и, добравшись до вершины, я увидел дядю Пресса, стоящего на краю поляны, совсем недалеко от меня. Он был в порядке. По крайней мере, выглядел он гораздо лучше, чем я себя чувствовал.

А с другого края поляны показались всадники на лошадях. Это их топот я слышал. Их было четверо, и они напоминали средневековых рыцарей. Черная тяжелая броня из кожи, кожаные шлемы, украшенные металлическими пластинами. Даже кони их были защищены доспехами. А еще у них были мечи. Вся эта одежда казалась мне какой-то униформой, а сами они — рыцарями Круглого Стола. Они окружили дядю Пресса.

Тот уставился на них с дружеской улыбкой и сказал:

— Салют! Как дела? Погода нынче стоит замечательная…

Мы находились не в Америке. И даже не на Земле. С чего бы этим парням знать английский язык?

— Буто! Буто ага форден! — хрипло прокричал один из всадников. Ну, точно. Не говорят они по-английски.

— Нет, — ответил дядя Пресс. — Я тут на кроликов охочусь. Детям кушать нечего, понимаете?

— Соба боард фью, — пролаял всадник.

Потрясающе! Наездники говорили на каком-то тарабарском языке, дядя — на английском, и все отлично понимали друг друга! Один я ничего не мог сообразить. Впрочем, это уже становится привычным.

Первый рыцарь ткнул в дядю Пресса пальцем и закричал:

— Буто! Буто ага форден ка дар!

Ох, не понравился мне его тон! Уж не знаю, что там значит это «буто», но явно ничего хорошего. Дядя Пресс с невинной улыбкой развел руками, словно не понимал, о чем они толкуют.

— Нет, — сказал он. — Никакой я не шпион. Зачем мне шпионить за Каган? Я — бедный шахтер, добываю тут пропитание для своего семейства.

Шпион? Шахтер? Каган? В голове начало что-то болезненно пульсировать. И тут случилось самое страшное. Один из рыцарей отстегнул от седла кожаный кнут и стегнул им дядю Пресса по рукам. Кнутовище щелкнуло и обвилось вокруг его кистей, затянувшись в узел! Дядя вскрикнул от боли, а всадник, дернув за веревку, подтащил его к своим ногам.

Я попробовал было подняться и помочь дяде, но меня пронзила такая боль, что я тут же рухнул на землю. У меня перехватило дыхание, закружилась голова. Казалось, еще секунда — и я потеряю сознание. Но я неотрывно смотрел на дядю Пресса и ждал, что же будет дальше. Двое других рыцарей накинули на него веревку, будто лассо на шею лошади, пришпорили лошадей и, вздымая тучи снега, унеслись прочь, волоча за собой моего дядю!

Это последнее, что я видел — хохочущие черные всадники, лошади, дядя Пресс, опутанный веревками… Они скрылись в лесу. Голова кружилась все больше. Я чувствовал, что сознание ускользает от меня. Последняя мысль, которая посетила меня, была такая: всего несколько часов назад я стоял на кухне и кидал Марли теннисный мяч. Надеюсь, с Марли кто-нибудь погуляет.

В глазах у меня потемнело, и я отключился.

Конец журнала № 1