Холли
— Куда мы едем? — спрашивает Эмма, когда мы направляемся к дому Пьера.
Нам обоим удалось сделать воскресенье выходным. Ангус был не слишком доволен, когда я попросила его об этом. Он посмотрел на меня сверху вниз и спросил, связано ли это как-то с тем, что Пьер тоже потребовал выходной в воскресенье. Он сказал, что Пьер ворвался в его офис и сказал ему, что не будет работать, потому что у него назначена важная встреча. Ангус сказал, что тот не дал ему возможности сказать «нет». Он просто сказал: «Меня не будет в воскресенье, а Эрик уже вернулся из больницы с целым пальцем, поэтому он сможет выйти на смену в воскресенье».
Ангус сказал, что он попытался «включить босса», но Пьер пренебрежительно покачал головой и сказал: «Я не брал отгул в течение двух лет. Очень жаль, что тебе это не нравится». И вышел из его кабинета, оставив Ангуса в недоумении.
— Мы едем в дом Пьера, а потом в Гайд-парк. Пьер настоял на том, что приготовит для нас пикник.
— А в этом парке будут качели? — спрашивает Эмма, глядя в свое окно с заднего сиденья.
— Да, там будут качели.
— А бассейн?
— Нет, бассейна не будет, — я усмехаюсь.
— А пляж?
— Нет, пляжа тоже.
— А мы можем пойти на пляж?
— А ты взяла свой купальник?
— Нет.
— А что насчет полотенца?
— Нет.
— Тогда как, ты думаешь, мы можем поехать на пляж?
— Мы можем съездить домой и взять все.
— Нет, не можем, потому что мы почти приехали к Пьеру.
Она фыркает со своего сиденья, и когда я смотрю в зеркало заднего вида, она демонстративно скрещивает руки на груди, а на лицо натягивает свое лучшее «гневное» выражение.
— Я хочу поехать на пляж.
— Если я разверну машину, то мы поедем домой и останемся дома, — говорю я, тон моего голоса становится предупреждающим. — Ты предпочитаешь это поездке в парк?
Она что-то невнятно бормочет.
— Прости. Что ты сказала? — спрашиваю я ее.
— Я сказала «Нет, мамочка», — она снова фыркает.
— Хорошо, мы почти у Пьера, а потом поедем в парк.
— Да, мамочка, — говорит она, хотя в ее голосе не слышится радости.
Мы подъезжаем к Пьеру, и Эмма отстегивает ремень безопасности и выскакивает из машины за то время, что мне понадобилось на то, чтобы вытащить ключ из зажигания.
— Пойдем, мамочка. Пьер уже нас ждет.
Ее настроение, несомненно, улучшилось. Она с нетерпением ждет, пока я выйду из машины.
Эмма берет меня за руку и уверенно идет рядом со мной к входной двери.
— Я хочу нажать на дверной звонок, — говорит она, протягивает руку и нажимает на серую кнопку.
Дверь распахивается, и я ошеломлена Пьером в темных джинсах, синей футболке и кедах. Футболка открывает его руки и, что еще более важно, скульптурные мышцы. Она идеально облегает его грудь и свободно спадает у бедер.
— Холли, — говорит он, открывает дверь и делает шаг в сторону, позволяя нам войти.
— Пьер.
Он наклоняется, чтобы подарить мне целомудренный поцелуй в щеку.
— Привет, Пьер, — счастливо говорит Эмма, делая несколько шагов внутрь и отпуская мою руку.
Пьер становится на колени, чтобы оказаться на одном уровне с глазами Эммы.
— Думаю, я должен правильно представиться, ma petite. Меня зовут Пьер, и я с нетерпением жду, когда смогу покатать тебя на качелях так высоко, как только ты мне позволишь.
Эмма хихикает, и широкая улыбка расползается на моем лице.
— Почему ты назвал меня Питом? — спрашивает Эмма.
— Нет, я не назвал тебя Питом. Я сказал «ma petite». Это означает «моя малышка».
— Ты действительно смешно говоришь. Но мне это нравится, потому что так говорят люди, откуда ты приехал.
— Oui, это правда. Мы разговариваем по-другому. Знаешь, что?
— Нет, что? — она делает шаг к Пьеру, и мое сердце просто готово разорваться от гордости, что Эмме уже так комфортно рядом с ним.
— У нас, французов, в Париже нет веджимайта. Хотя он мне никогда не нравился. (Примеч.: Веджимайт — фирменное название очень популярного в Австралии пастообразного пищевого продукта темно-коричневого цвета, представляющего собой экстракты овощей и дрожжей).
Эмма смеется и кладет руку на талию.
— Мне нравится сэндвич с веджимайтом и сыром. Ты должен попробовать его.
Я провожу рукой по лицу от того, как Эмма разговаривает с Пьером.
— Non, я не буду больше пробовать. Я уже знаю, что он мне не нравится.
— Что же ты тогда за повар? — спрашивает она. Начинает проступать ее дерзкая сторона.
Пьер встает с колен, стряхивает невидимую пыль и смеется.
— После того, как скажешь мне, понравилось ли тебе то, что я приготовил, мы сможем обсудить, какой я повар.
— Договорились! — Эмма протягивает руку, ожидая рукопожатия.
Пьер вытирает ладони о джинсы, потом берет ее руку и трясет один раз.
— Я приготовил вкусный обед, дамы. Надеюсь, вам понравится. Входите, мне нужно только взять корзину, — говорит он и протягивает руку в сторону кухни. Эмма идет впереди, а Пьера держит свою теплую руку на моей пояснице, пока ведет нас по своему дому.
— Ты выглядишь вкуснее, чем еда, которую я приготовил, — шепчет он мне на ухо. Его свежее мятное дыхание ласкает мою кожу, губы мягко скользят по мочке моего уха, а язык пробует меня на вкус. Быстрая взрывная дрожь пробегает по моей спине. Мое тело реагирует на жаркое, молчаливое обещание этого страстного мужчины.
— Спасибо, Пьер, — я стону от желания. Но сейчас не время.
— Вау, это огромная корзина для пикника. Сколько же здесь еды? — Эмма визжит от волнения.
— Мне пришлось подготовиться, ma petite. Здесь много всего, что вам нужно попробовать. Ты ведь любишь эскарго, oui?
Эмма смотрит на Пьера и морщит нос:
— Что это? — спрашивает она, не удосужившись даже попробовать повторить название.
— Ты не знаешь, что такое эскарго?
Эмма качает головой.
— Ты ешь соленое пюре из трески, oui? — он хмурит брови и кивает.
Эмма выглядит не слишком впечатленной. Она кривит губы, и я жду, когда она вскрикнет «фу», хотя на самом деле не понимает, о чем говорит Пьер.
— Non? — спрашивает он, а она, кажется, испытывает отвращение.
— Я не ем ничего из того, что ты сказал.
— Хм-м, ну и хорошо. Потому что ничего из этого и нет для тебя. Я приготовил свежие багеты, ветчину и салаты. А еще немного конфет и мой секретный рецепт — домашний шоколад. Но oui, еще у нас есть фруктовый салат и сок, который я выжал сам.
— Ты ведь мог просто купить сок в магазине. Мама так и делает.
— Non, ma petite, я не могу купить сок в магазине. Этот сок вкуснее. Скоро увидишь, — он берет корзинку для пикника с кухонного стола и идет к двери. — Пойдемте, дамы. У нас впереди целый день: мы будем веселиться как обезьянки и есть как свиньи.
Эмма снова хихикает и становится прямо рядом с Пьером.
— Могу я помочь нести корзину?
— Она для меня слишком тяжелая, поэтому я рад, что ты спросила.
— Это значит «да»?
Не могу сдержаться и смеюсь из-за ее простодушия и открытости.
— Oui.
— Тебе нужно сходить в туалет? — спрашивает она, останавливаясь. — Потому что мамочка говорит, что нужно сходить в туалет, прежде чем мы сядем в машину.
— Non, мне не надо в туалет. Я сказал «oui», что означает «да» по-французски.
— Почему ты просто не скажешь «да»? — она вопросительно смотрит на него.
Он щурится, а губы сжимает в тонкую линию.
— Не знаю, я просто говорю «oui» всю свою жизнь.
— Возможно, ты слишком стар, чтобы прекратить, — Эмма невинно пожимает плечами.
Пьер смотрит на меня, и я стараюсь изо всех сил сдержать приступ смеха, отчаянно рвущийся наружу.
— Думаю, мы станем хорошими друзьями, Эмма.
Она смотрит на него и улыбается.
— Oui, я тоже так думаю.
* * *
— Выше, Пьер, выше! — нетерпеливо кричит Эмма.
— Ma petite, боюсь, если я толкну тебя выше, то ты перекрутишься на качелях и упадешь, — говорит Пьер, продолжая раскачивать Эмму.
Они катаются на качелях последние полчаса, а я тем временем лежу на покрывале для пикника и роюсь в корзине.
— Что ты делаешь? — кричит мне Пьер, когда я заглядываю в корзину.
— Собираюсь достать наш обед.
— Еще не время для обеда. Мы же катаемся. Скоро моя очередь, и Эмма будет раскачивать меня.
— Ни за что! — визжит Эмма, заставляя меня улыбнуться.
— Эй, это честно, Эмма. Пьер же качал тебя, так что теперь твоя очередь качать его.
Плечи Эммы резко опускаются, и явное возмущение на ее лице говорит нам, что она не очень довольна этим.
— Ma petite, твоя мама и я просто шутим над тобой, — говорит Пьер, продолжая раскачивать ее. — Но мои руки устали. Я захватил с собой футбольный мяч, поэтому, возможно, мы смогли бы поиграть с ним?
— Еще десять толчков. И потом мы сможем поиграть с мячом.
— Прежде чем играть с мячом, я хочу намазать тебя солнцезащитным кремом, Эмма, — кричу я, щедро намазывая его на все свои открытые участки кожи.
Через несколько минут вспотевший Пьер и счастливая Эмма подбегают к покрывалу. Эмма плюхается попой рядом со мной, а Пьер становится на колени напротив меня. Я выдавливаю немного солнцезащитного крема на руку Эммы и говорю:
— Вотри это в свои ручки. Я намажу твое лицо. Тебе не нужно? — говорю я Пьеру, предлагая крем.
Его глаза загораются, улыбка — хитрая и широкая.
— Oui, — говорит он, хотя я знаю, что он хочет сказать что-то еще. Он смотрит в сторону Эммы, пока берет у меня крем, затем смотрит обратно на меня и подмигивает.
— Мы можем пойти играть сейчас, Пьер? — спрашивает Эмма, встает и ждет.
— Вот, возьми мяч и начинай, я через минутку.
Он аккуратно бросает мяч Эмме, она ловит его, бежит, бросает и пытается ударить по нему ногой.
— Холли, — Пьер придвигается ко мне и рукой скользит по обнаженной коже моей руки, вызывая мурашки, несмотря на теплую погоду. — Я просто хочу небольшой поцелуй, — говорит он, наклоняется ко мне и прикасается мягкими губами к моей щеке.
Мое сердце останавливается, Пьер уже крепко удерживает его. Когда оно начинает биться вновь, то скачет в таком быстром темпе, что я даже и не уверена, до сих пор ли оно находится в моей груди.
— Mon chéri, я с нетерпением жду, когда смогу как следует поцеловать тебя. — Он замолкает и проводит своим языком по губам, желая попробовать меня. Затем, понизив тон, сексуальным и хриплым голосом говорит: — Поцеловать каждую твою изящную часть. Я хочу сделать тебя мокрой, а потом языком слизать всю твою влажность.
С трудом сглатывая, я закрываю глаза и хватаюсь за его футболку.
— Боже мой, — шепчу я. Во рту пересохло, а тело невыносимо жаждет его.
— Я планирую поглощать тебя и поклоняться твоему телу.
Я сжимаю бедра, бабочки в моем животе устроили гонку, а руки трясутся от возбуждения.
К тому времени, когда я хочу сорвать с него всю одежду и заставить сделать все эти восхитительные вещи, он уходит. Его тепло исчезает, и я слышу, как он зовет Эмму, когда подбегает к ней и начинает бить по мячу.
Меня оставили на покрывале разгоряченной — и не из-за палящего во всю мощь солнца.
Не-а, это из-за того, что я действительно хочу сделать все эти развратные вещи с Пьером.
Господи, помоги мне.