Холли

Позднее тем же вечером

— Мамочка, мы поедем к Пьеру?

— Нет, сегодня он занят, — говорю Эмме, готовя нам ужин. — Может, принесешь свое домашнее чтение и почитаешь мне?

Эмма исчезает в своей спальне, а я достаю из кармана телефон и снова звоню Пьеру. Звонок переводится на голосовую почту. Опять. Как и все мои прошлые попытки дозвониться ему.

— Мамочка, — говорит Эмма, вырывая меня из моих тяжелых мыслей.

— Да, солнышко.

— Мишка остался у Пьера. Как я сегодня буду спать?

Черт, и что мне ответить? Пьер ведет себя как ребенок и не отвечает на мои звонки. Она этого не поймет, потому что, если честно, я тоже ничего не понимаю.

— Это только на одну ночь. Зато ты поспишь со мной и будешь обнимать меня, — говорю я ей, затем обнимаю и целую в лобик.

— Я уже большая девочка. Уверена, Пьер присмотрит за Мишкой.

— Я тоже так думаю.

Надеюсь.

Поужинав, Эмма принимает душ и забирается в кровать.

— Мамочка, можешь позвонить Пьеру и попросить его поднести трубку к Мишке? Я хочу пожелать ему спокойной ночи.

Мое сердце разрывается на части, потому что я без конца пыталась связаться с Пьером, и в последний раз его телефон был выключен.

— Думаю, у него села батарея, потому что я не могу дозвониться до него.

Эмма зевает и потирает свои большие карие глазки.

— Надеюсь, он в порядке.

— Я уверена, что Пьер в порядке. — Я глажу ее по волосам и целую.

— Я имела в виду Мишку, — говорит она, накрывается тонким покрывалом и протягивает руки, чтобы тоже меня поцеловать.

— Конечно же. В любом случае, уже поздно и тебе нужно спать, и я слишком устала.

— Я люблю тебя, мамочка.

— Я тоже тебя люблю, — говорю я, наклоняясь для еще одного поцелуя.

— Если будешь разговаривать с Пьером сегодня вечером, можешь сказать ему, что я его тоже люблю?

В глазах стоят слезы, и я едва сдерживаюсь, чтобы не разрыдаться.

— Хорошо. Спокойной ночи, солнышко.

— Спокойной ночи, мамочка. — Она счастливо переворачивается на бок и закрывает глаза.

9:30 утра

Подбросив Эмму до школы, я еду прямиком к Пьеру. Стучу несколько раз, но он не отвечает, хотя его машина стоит на подъездной дорожке. Я не слышу внутри никакого шума, поэтому не совсем уверена, там ли он. И звонила я ему не меньше двадцати раз, и снова он не ответил.

Сейчас я сижу в машине и открываю вкладку с сообщениями на телефоне. Тупо смотрю на экран, не зная точно, что именно хочу ему написать. Я бы лучше встретилась с ним лицом к лицу, чтобы накричать на него, ударить и высказать ему, что он на самом деле монстр. Он обещал нам с Эммой целый мир, а потом сбежал.

Он влюбил в себя мою девочку, а затем бросил.

Он заставил меня влюбиться в него и ушел, когда я нуждалась в нем больше всего.

Я начинаю набирать ему сообщение — моя последняя попытка понять, что произошло, и почему он сбежал.

Я сидела и смотрела на свой телефон, звонила и оставляла сообщения. Я проверяла зарядку на телефоне и хотела услышать твой голос. Знаешь, почему? На случай, если тебе нужно будет что-то сказать мне, например, почему ты сбежал. Надеюсь, ты поймешь это и скоро мне все расскажешь, потому что я уже ускользаю от тебя. Ты проснешься, а я уже уйду, и Эмма, кстати, тоже. И теперь я знаю — ты просто недостаточно силен, чтобы быть с нами, Пьер. Нам нужен мужчина, который не скроет момент разоблачения истины. Нам нужен мужчина, на которого мы сможем положиться, и он будет рядом с нами независимо от того, что произойдет. Я вот что скажу тебе: ты трус, и я больше не буду преследовать тебя. Ты хочешь быть семьей с Эммой и мной? Тогда докажи, что ты достаточно силен для нас. Если нет, то, пожалуйста, отправь Эмме ее плюшевого мишку обратно по почте.

Я перечитываю сообщение, по крайней мере, раз десять, удерживая палец над кнопкой «отправить». Я не буду преследовать его. Я не заставлю его быть с нами, если он этого не хочет.

Нажимаю «отправить» и выдыхаю. Завожу автомобиль и направляюсь в сторону похоронного агентства, чтобы закончить организацию службы по Бронвин ко вторнику.

19:30 тем же вечером.

— Мамочка, ты говорила с Пьером сегодня? Забрала Мишку? — спрашивает Эмма, пока жует тако, который я приготовила на ужин.

— Прости, солнышко, но я не смогла связаться с ним.

— Может быть, он на работе?

— Не знаю...

Звонят в дверь, и Эмма вскакивает со своего места и бежит, чтобы открыть. Я следую за ней. На пороге стоит Пьер: у него в руках мишка, и сам он выглядит ужасно.

— Мишка! — пищит Эмма, пока я отпираю дверь, и она бросается к своей мягкой игрушке. — Большое спасибо, Пьер. — Она обнимает его за талию, берет мишку и идет готовиться ко сну.

— Пожалуйста, ma belle petite.

Пьер стоит в дверях, опустив глаза в пол. Он небрит, волосы распущены и в беспорядке. Я делаю огромный вдох и выпрямляю спину.

— Выкладывай, — тон моего голоса сообщает ему, что не стоит мне врать.

— Это охренеть как сложно. — Он проводит ладонью по своим растрепанным волосам.

— Да, так и есть. Но я больше не буду вести себя как твоя мамочка. У меня уже есть один ребенок, и я не хочу еще одного, которому сорок один. Ты себя ведешь не как взрослый, Пьер. Ты просто не достоин ни моей любви, ни любви Эммы, поэтому, если тебе нечего сказать, то прощай. — Я собираюсь закрыть перед ним дверь, не желая давать ему шанс сказать что-то, что может еще больше разбить мое сердце.

— Я знал твоего мужа, — в отчаянии говорит Пьер, придерживая рукой дверь, не давая мне возможности захлопнуть ее перед его лицом.

— Что? — спрашиваю я, его слова шокируют меня. — Что значит ты знал Стефана?

Пьер засовывает руки в карманы, смотрит в пол и шаркает ногами.

— Могу я войти? — спрашивает он, не встречаясь со мной взглядом. — Пожалуйста, — шепчет он.

Я смотрю по сторонам, не зная, что, черт возьми, делать. Сглатываю ком в горле и чувствую, как кровь бешено несется по венам. Затем просто киваю и делаю шаг в сторону — по сути даю Пьеру последний шанс.

— Нам нужно поговорить, mon chéri.

— У тебя больше нет права называть меня так. Но я дам тебе час после того, как Эмма ляжет спать. После этого тебе нужно будет уйти.

Пьер кивает и смотрит вниз.

— Ты прекрасно выглядишь, — говорит он и придвигается, чтобы поцеловать меня. Я поворачиваюсь к нему щекой и позволяю его губам скользнуть по моей коже. — Я понимаю. — Ладонью он скользит по моей руке, а затем задерживается на моем бедре. — Пожалуйста, я прошу тебя просто услышать то, что я должен сказать. После того, как мы поговорим, если ты не удовлетворишься моим объяснением, я уйду и не потревожу ни тебя, ни Эмму.

— Ты так легко ушел. Буквально сбежал, — шепчу я, и слезы текут по моим щекам.

— Прости, что причинил тебе боль. — Он снова целует меня в щеку и осторожно скользит своим носом по моему подбородку.

— Что ты делаешь, Пьер? — Я закрываю глаза и наслаждаюсь его прикосновением.

— На случай, если ты скажешь, что не хочешь меня, я хочу впитать твой запах, чтобы он проник в мою душу, и я никогда не смог забыть тебя.

И после этого мое сердце разбилось. Он разбил его на тысячу кусочков, которые уже не склеишь вместе.

Я делаю шаг назад и вытираю слезы, которые текут по моим щекам.

— Хочешь кофе? Или, может, что-нибудь покрепче? Мне нужно выпить, может, даже всю бутылку. — Я иду на кухню и достаю стакан.

— Non, я отказался от всего, что может затуманить мой разум. За исключением, конечно же, нас. Ты мой лучший и единственный наркотик, который мне необходим.

Да? О чем, черт возьми, он говорит?

— Тогда, может, все-таки кофе или стакан воды?

— Если ты не против, я хотел бы пойти и почитать Эмме, прежде чем она уснет. — Он стоит у входа на кухню, глядя на меня и надеясь, что я скажу «да».

— Не знаю. — Я достаю бутылку скотча Бронвин и наливаю себе «на два пальца».

— Пожалуйста, мне просто нужно пожелать ей спокойной ночи и поцеловать.

Сделав глоток из стакана, я киваю один раз и Пьер поворачивается и зовет Эмму.

— Могу я почитать тебе сегодня на ночь, ma belle petite? — я слышу, как он спрашивает ее.

— Да, пожалуйста, — восторженно отвечает она.

Я опустошаю свой первый стакан скотча и слушаю их разговор. Я не подслушиваю, но трудно не заинтересоваться, когда Эмма спрашивает:

— Вы с мамочкой поссорились? — И мое бедное сердце болезненно сжимается.

— Non, у нас не было ссоры, — слышу я ответ Пьера. — Твоя мама ничего плохого не сделала. Только я.

— Она плакала прошлой ночью. Я думала, это потому, что бабушка умерла, но я слышала, как она спрашивала папу, почему ты ее больше не любишь. Папочка не ответил ей. Если ты не любишь мамочку, значит, ты и меня не любишь?

Из глаз текут слезы, и я пытаюсь сдержать судорожный вздох, рвущийся из легких.

— Я люблю тебя так сильно, что даже сердце болит. Очень сильно, ma belle petite.

— Можешь просто извиниться перед мамочкой? Потому что я тоже тебя люблю, Пьер, и не хочу, чтобы мамочка грустила.

После этого я опять наливаю «на два пальца» скотча и сижу за обеденным столом, стараясь не подслушивать их разговор. Проходит несколько минут, и Пьер выходит и прислоняется к стене подальше от меня.

— Хочешь выпить? — предлагаю я, не вставая.

— Просто воду, пожалуйста. — Я собираюсь встать, но Пьер качает головой. — Пожалуйста, сиди, я сам возьму. — Он идет на кухню, достает стакан и наполняет его водой из-под крана.

Я кручу стакан в руке и наблюдаю, как жидкость плещется на дне. Пьер возвращается, выдвигает стул напротив меня и ждет, пока я кивну, прежде чем сесть.

Молчание окутывает нас. Мы оба молчим. Никто не двигается.

Неприятная тишина между нами нарастает.

Пьер поднимает стакан и пьет воду, затем ставит его и смотрит на меня.

— Прости меня, — говорит он.