Пьер

— Прости меня, — говорю я, глядя в свой стакан, пристыженный за свое незрелое поведение.

— За что именно? За то, что сбежал вчера от меня? Или за признание в любви? — спрашивает Холли, откидываясь на спинку стула и оборонительно скрещивая руки на груди.

— За то, что я... — я делаю паузу и провожу рукой по волосам, — putain, — говорю и смотрю в ее карие глаза, которые сейчас цвета темного, горького шоколада.

— Не знаю точно, что ты сказал, но да, я полностью с этим согласна.

— Я идиот.

— Это точно.

Делаю вдох и снова замолкаю.

— Просто скажи мне, почему ты сбежал, — шепчет она, опуская руки.

— Потому что у меня проблема.

— Какая же? — она наклоняется вперед и кладет руки на край стола.

— Когда умерла Ева, я находил силы только в трех вещах. Первая — это работа. Я собирался, шел на работу и направлял страсть, которую когда-то испытывал к жене, на еду. Создавал что-то новое и открывал уникальные сочетания продуктов.

— Хорошо, — скептически говорит Холли.

— Я ходил на работу и всю свою боль выплескивал в нее, отдавал ей всю страсть. Все, что чувствовал к женщине, которую любил, и которая покинула меня. Я почти не спал. Вместо этого я работал, чтобы не думать о своей потере.

— Это я понимаю, — говорит она. Вижу, как она смягчается.

— Именно так мы получили звезду Мишлен. Прошло чуть больше двух лет. Не часто так быстро награждают звездой, но, тем не менее, это произошло, — я перестаю говорить и отвожу взгляд.

— Продолжай, — подбадривает меня Холли.

— Но когда возвращался домой после смены, я разваливался на части. Я не мог находиться там без Евы. Я слышал ее смех в каждой комнате, запах ее духов преследовал меня, куда бы я ни пошел. Я видел ее в каждой комнате нашего дома. — Я делаю глубокий вдох. — Я не мог спать. Не мог есть. Я перестал жить и стал выживать только на кофе и воде.

— Пьер. — Она протягивает ко мне руку, но я качаю головой.

— Пожалуйста, позволь мне закончить. — Она кивает головой и убирает руку. — Я становился все более раздражительным, увольнял своих сотрудников, кричал на официантов. Я не спал и не ел, я был убит горем. Прошло почти три месяца с тех пор, как умерла Ева, и я выживал только благодаря воздуху и работе. Вот тогда я и начал пить. Сперва, чтобы притупить все чувства и уснуть, я выпивал стакан на ночь, но это быстро перешло в два стакана, затем в половину бутылки, а затем и в полную бутылку.

— Черт возьми, — шепчет она.

— Oui, бутылки хватало для того, что я мог уснуть, но потом... — Я смотрю на нее. — Затем перестало хватать и этого. Я спал час, просыпался и шел за новой бутылкой.

— Ты алкоголик, — говорит она приглушенным голосом.

— Все становилось хуже, — говорю я, подготавливая ее к худшему.

— Как?

— Алкоголь перестал работать, и я снова не мог спать. Поэтому я обратился к врачу, чтобы получить рецепт на снотворное.

Глаза Холли округляются, и она понимает, что я имею в виду ее мужа.

— Стефан, — говорит она, когда к ней приходит понимание.

— Oui. Я пристрастился к таблеткам, а он продолжал выписывать рецепты на них. Он не знал, что у меня была алкогольная зависимость, и не знал, что стал зависимым от снотворного, или что смешивал и то, и другое. Я старался продержаться как можно дольше, чтобы казалось, будто я нормально их принимаю, затем я опять приходил к нему и просил еще.

— Как он не заметил, что у тебя была зависимость? — Холли кладет голову на скрещенные на столе руки.

— Я был убедителен.

— Ты наркоман.

— Я бывший наркоман. Я перестал принимать таблетки, когда начал отключаться и впадать в беспамятство.

— Алкоголь?

Я пристыжено смотрю в пол.

— Я перестал пить после того, как встретил тебя.

— Пьер, я не могу позволить алкоголику находиться рядом с нами.

— Я жадный человек. Я собственник, и у меня были зависимости. Но я люблю тебя и Эмму и клянусь, что не сделаю ничего, что сможет причинить боль кому-то из вас.

— Ты уже причинил боль, Пьер, — шепчет она.

— Mon chéri. — Я встаю из-за стола, чтобы подойти к ней.

— Пожалуйста, не надо, — говорит она, останавливая меня. — Я не могу растить ребенка с таким человеком.

— Я не вернусь ни к одному из этих пороков.

— Может, и нет, но наркоман привязывается к тому, чего он жаждал. Ты можешь желать меня сейчас, но через месяц, через год или когда-нибудь ты решишь, что меня недостаточно, и найдешь новую зависимость.

— Non, это неправда! — Я чувствую, что теряю контроль над собой.

— Тогда скажи мне кое-что, — говорит она, вставая из-за стола, и становится передо мной.

— Что угодно.

— Что ты делал вчера, когда ушел отсюда? — Я отвожу взгляд, избегая смотреть в ее сердитые карие глаза. — Именно то, что я подумала. Ты пошел домой и напился, верно? — гневно спрашивает она.

— Нет.

— Может быть, закинулся таблетками? Присутствие рядом со мной и Эммой — это слишком для тебя, поэтому ты пошел и вернулся к тому, что давало тебе ложное чувство уверенности?

— Mon chéri, я не делал и этого.

— Тогда скажи мне, какого черта ты делал, что не смог взять трубку, когда я звонила тебе? Или не отвечал на мои чертовы сообщения? Что было важнее того, чтобы поговорить со мной и сказать, что ты знал моего мужа? Что, ради всего святого, скажи мне?! — она кричит на меня, придвигаясь ко мне и тыча пальцем в мою грудь.

— Я всю ночь был на кладбище и разговаривал с Евой.

Холли осматривает меня с головы до ног, замечая грязь и пятна от травы на моих джинсах.

— Вот почему ты в той же одежде, что и вчера.

Я киваю и делаю шаг к ней.

— Пьер, обнаружив проблему, ты не можешь убегать, не поговорив со мной.

— Знаю, и поверь мне, я пожалел об этом сразу же, как вышел вчера отсюда.

— Убежал, — поправляет она меня.

— Oui, убежал. Я был дураком.

— Да, ты дурак, — опять поправляет она меня.

— Я увидел фотографию Стефана и запаниковал. Я испугался и не знал, что делать.

— Ты должен был поговорить со мной.

— Я должен был понять, что происходит в моей голове, прежде чем говорить с тобой об этом.

— Ты понимаешь, что я не могу быть с кем-то вроде тебя? — Она отодвигает стул и садится. — Как мы должны работать над отношениями, если ты сбегаешь каждый раз, когда что-то происходит? В конце концов, ты оставишь нас с Эммой.

— Я не хочу, чтобы это произошло.

— И я тоже. И еще я не могу рисковать, Пьер. Эмма растет слишком быстро, и я не хочу, чтобы ты то появлялся, то исчезал из ее жизни. Ей нужен сильный мужчина, пример для подражания, но я готова быть для нее всем, если это необходимо.

— Пожалуйста, не надо. Я хочу быть с ней, быть ее отцом и твоим мужем.

— Ты понятия не имеешь, каково это. Ты ушел, Пьер. Ты буквально сбежал. Я не могу не думать о том, что ты сделаешь это снова, снова и снова. Мы не можем продолжать эти отношения, потому что я просто не доверяю тебе. — Она встает и показывает на входную дверь, требуя, чтобы я ушел.

— Я не уйду, больше не сбегу.

— Слова, Пьер, это все, что я слышу. Если хочешь, чтобы я поверила тебе, тогда ты должен доказать мне.

— Как? — спрашиваю я, отчаянно желая удержать ее и Эмму. Я сделаю все, что она захочет.

— Не мне говорить тебе, что делать. Ты должен доказать мне, что ты мужчина, который будет рядом и всегда будет поддерживать свою семью. Вступить в общество анонимных алкоголиков было бы неплохим началом.

Конечно, все что угодно. Я посвящу остаток своих дней Холли и Эмме — моей семье.