В 1939 году весна на острове Джерси была ранней. Солнечные лучи, лившиеся в окна обеденной залы отеля «Де ла Плаг», окружали сияющим нимбом голову мужчины, сидевшего напротив Бетти Фармер. Расположившись спиной к морю, он смеялся, жадно уплетая «специальное воскресное жаркое со всеми гарнирами» за шесть шиллингов. Бетти, восемнадцатилетняя деревенская девушка, недавно сбежавшая из шропширской глуши, была уверена: этот мужчина не похож ни на кого из тех, кого она встречала прежде.

Впрочем, помимо этого факта она мало что могла сказать об Эдди Чапмене. Она знала, что ему двадцать четыре года, что он высокий и симпатичный, что у него тонкие усики, как у Эррола Флинна в «Атаке легкой кавалерии», и глубокие карие глаза. Голос у него был сильный, но немного писклявый, а акцент выдавал в нем уроженца северо-востока. Он был как шампанское — полон смеха и всевозможных проказ. Она была уверена, что Эдди богат, потому что он работал где-то «в кинобизнесе» и ездил на «бентли». Он носил дорогие костюмы, золотое кольцо и кашемировое пальто с норковым воротником. Сегодня на нем был изящный желтый галстук в крапинку и вязаная безрукавка. Они встретились в клубе на Кенсингтон-Черч-стрит, и хотя она отказалась от его первого приглашения на танец, но вскоре сменила гнев на милость. Эдди стал ее первым мужчиной. Однако вскоре он исчез, заявив, что срочные дела призывают его в Шотландию. «Я уйду, — говорил он. — Но я всегда буду возвращаться».

И правда, вскоре он вновь неожиданно появился у входа в ее съемную квартиру, запыхавшийся и довольный. «Ты не против, если мы сейчас отправимся на Джерси, а затем, скорее всего, на юг Франции?» — спросил он. Бетти помчалась собираться.

Для нее, однако, стало сюрпризом то, что путешествовать предполагалось в компании. На переднем сиденье ожидавшего их «бентли» сидели двое мужчин: водитель — зверского вида, огромный и уродливый, с изрезанным морщинами лицом, и еще один — маленький, тонкий и темноволосый. Нет, эта парочка никак не казалась приятной компанией для романтического путешествия. Водитель утопил в пол педаль газа, машина на огромной скорости пролетела по лондонским улицам и с визгом шин затормозила позади одного из ангаров в аэропорту Кройдон — они едва успели на самолет авиакомпании Jersey Airways.

Вечером они заселились в один из отелей с видом на море. Эдди сообщил дежурному, что приехал на Джерси снимать кино. Они зарегистрировались как мистер и миссис Фармер из Торкуэя. После ужина они отправились в «Уэст-парк павильон» — ночной клуб, стоящий прямо на пирсе, где танцевали, пили и играли в рулетку. Для Бетти этот день оказался переполненным гламуром и декадансом.

Все говорили, что скоро будет война, однако обеденный зал отеля «Де ла Плаг» в то солнечное воскресенье казался самым мирным местом на Земле. За кромкой песчаного пляжа, вокруг россыпи мелких островков мерцали бликами волны. Эдди и Бетти ели бисквиты с тарелок, украшенных замысловатыми гербами синего цвета. Эдди рассказывал очередную забавную историю — и вдруг замер на полуслове. В ресторан вошла группа мужчин в коричневых шляпах и пальто, и один из них начал что-то настойчиво втолковывать метрдотелю. Прежде чем Бетти успела вымолвить хоть слово, Эдди вскочил, наклонился к ней, коротко чмокнул в щеку — и выпрыгнул в закрытое окно. Посыпалось битое стекло и осколки тарелок, вокруг визжали женщины, официанты что-то кричали… Бетти успела поймать последний взгляд Эдди Чапмена, убегавшего по пляжу от двоих преследовавших его мужчин в пальто.

Бетти Фармер — женщина, которую Чапмен оставил в отеле «Де ла Плаг» в 1938 г. «Я уйду, но я всегда буду возвращаться».

Бетти, разумеется, многого не знала об Эдди Чапмене. Она не знала, что он женат, что другая женщина ждет от него ребенка и что по профессии он — вор. Нет, не какой-нибудь жалкий воришка, таскающий сумочки, а настоящий профессиональный преступник, «князь преступного мира», как он сам себя величал.

Для Чапмена нарушать закон было настоящим призванием. В последующие годы, все чаще сталкиваясь с вопросами о мотивах, склонивших его к подобной карьере, Эдди объяснял: ранняя смерть его матери в туберкулезном отделении больницы для бедняков заставила его «сойти с прямой дорожки» и вступить в войну с обществом. Иногда он обвинял в своих бедах бедность и безработицу, царившие в Северной Англии в годы депрессии и якобы толкнувшие его на преступный путь. Но на самом деле задатки правонарушителя были у него в крови.

Эдди Чапмен родился 16 ноября 1914 года, через несколько месяцев после начала Первой мировой войны, в Бернопфилде, небольшом городишке в окрестностях Дархэма, в одном из угольных районов Англии. Его отец, судовой механик, вышедший из призывного возраста, управлял грязным пабом «Клиппер» в Рокере, при этом сам пил куда больше, чем посетители. Для Эдди, старшего из троих детей, в семье не было ни денег, ни любви, ни поддержки. Образование он получил самое поверхностное, зато в нем обнаружился настоящий талант правонарушителя и презрение к власти любого рода. Сообразительный, но ленивый, дерзкий и быстро утомлявшийся от любого занятия, юный Чапмен часто прогуливал школу, вместо уроков собирая на пляже бутылки из-под лимонада, которые сдавал по пении за штуку. После этого он отправлялся в кино — на «Алый первоцвет», «Шантаж» Хичкока или шпионскую драму «Человек, который слишком много знал».

В семнадцать лет он недолго проработал без оплаты учеником в конструкторской компании в Сандерленде, что совершенно ему не понравилось. После этого, несмотря на слишком юный возраст, он добровольцем пошел в армию и был приписан ко второму батальону Колдстримского гвардейского полка. В самом начале обучения, в Катерхэме, поскользнувшись во время игры в мяч, он серьезно разбил колено. Оставшийся на память об этом небольшом происшествии шрам впоследствии станет для полиции его особой приметой. Медвежья шапка и роскошный красный мундир производили на девчонок сногсшибательное впечатление, однако дежурства в караулах у Тауэра Эдди находил утомительными, зато город манил своими соблазнами.

После девяти месяцев службы Чапмену предоставили шестидневный отпуск. Старшине он заявил, что отправляется домой, а он сам в компании старшего товарища-сослуживца бродил по Сохо и Уэст-Энду, жадно глазея на элегантных женщин, которых сопровождали мужчины в дорогих костюмах. В кафе на Марбл-Арч он обратил внимание на симпатичную темноволосую девушку. Она тоже заметила его. Они отправились танцевать в заведение «Крутой Джо» в Сохо. В ту ночь Эдди лишился невинности. Девчонка убедила его остаться еще на одну ночь, — и в итоге он прожил у нее два месяца. Затем у него кончились деньги. Однако если Чапмен и махнул рукой на армию, то армия отнюдь не склонна была забыть о нем. Он был уверен, что темноволосая девчонка сама заложила его полиции. Чапмена арестовали за самовольную отлучку и отправили в военную тюрьму в Олдершоте — так называемую «оранжерею», — где в течение восьмидесяти четырех дней он чистил отхожие места. После освобождения его ждала позорная отставка: так завершились первый тюремный срок и последняя постоянная работа Эдди.

В поношенном костюме, с тремя фунтами в кармане, «постриженный на тюремный манер», Чапмен сел в автобус, идущий в Лондон, и направился прямиком в Сохо.

В 1930-х годах Сохо пользовался дурной славой: он был средоточием всех пороков — и всевозможных безумных развлечений. Здесь встречались все слои лондонского общества: богатые и пресыщенные вперемешку с преступниками, попиравшими общественную мораль. Здесь царил дух порока, сладкого в своем гниении. В Сохо Чапмен устроился барменом, затем стал сниматься в массовках, получая 3 фунта за «три дня съемок в толпе». Временами ему приходилось подрабатывать массажистом, боксером-любителем и даже борцом. У него были прекрасные задатки борца: физически сильный и гибкий, как кошка, он был «будто свит из стальной проволоки и канатов». Это был мир сутенеров, ипподромных «жучков», карманников и аферистов, в котором поздние ужины в «Крутом Джо» плавно перетекали в завтраки с шампанским в «Квальино». «Я отирался рядом с жуликами всех мастей, — писал позже Чапмен. — Игроки на бегах, воры, проститутки, прочие причудливые персонажи, без которых не обходится ночная жизнь огромного города». Молодому Чапмену жизнь в этом бурлящем котле порока казалась чрезвычайно увлекательной. Однако при этом она оказалась не слишком дешевой. Чапмен быстро пристрастился к коньяку и карточной игре и вскоре оказался без гроша.

Его воровская карьера началась с мелочей: фальшивый чек, украденный чемодан. Небольшое ограбление… Его ранние преступления были непримечательны: первые, неуверенные шаги новичка.

В январе 1935 года он был пойман на заднем дворе дома в Мэйфере и оштрафован на 10 фунтов. Через месяц его признали виновным в краже чека и мошенническом получении кредита. В этот раз суд оказался менее снисходительным: Чапмена приговорили к двум месяцам каторжных работ в тюрьме Уормвуд Скрабз. Через несколько недель после освобождения он вновь вернулся за решетку — на сей раз в Уондсвортскую тюрьму, куда был отправлен на три месяца за проникновение в частные владения и попытку кражи со взломом.

Со временем преступления Эдди становились все более разнообразными. В начале 1936 года его признали виновным в «оскорблении общественной нравственности» в Гайд-парке. В чем именно заключалось безнравственное поведение Чампена, в приговоре не сообщается, однако почти наверняка его застукали в общественном месте во время секса с проституткой. Чапмена оштрафовали на 4 фунта, и еще 15 шиллингов 9 пенсов ему пришлось заплатить доктору, осмотревшему его на предмет обнаружения венерических заболеваний. А еще через две недели его обвинили в мошенничестве за попытку выехать из гостиницы, не оплатив счет.

Один из современников вспоминает молодого Чапмена как «красивого юношу, обладающего острым умом, бодростью духа, в котором было что-то отчаянное, делавшее его привлекательным для мужчин и опасным для женщин». Возможно, отчаяние заставило его использовать собственную привлекательность, чтобы заработать на жизнь: по крайней мере, однажды он туманно намекал на свой ранний гомосексуальный опыт. Женщины находили его неотразимым. Один из источников утверждает, что Чапмен «соблазнял женщин из низших слоев общества, затем шантажировал их фотографиями, сделанными его сообщником, угрожая показать снимки их мужьям. Говорили даже, что однажды он заразил восемнадцатилетнюю девушку венерической болезнью и шантажировал ее, угрожая сообщить ее родителям, что это она наградила его инфекцией».

Чапмен шел по наклонной: мелкие преступления, проституция, шантаж, все более продолжительные тюремные отсидки, — словом, он отмечался на каждой ступени лестницы преступных безумств, которыми славился Сохо. Однако техническое новшество, перевернувшее криминальный мир, резко изменило и его судьбу.

В начале 1930-х годов британские преступники открыли для себя динамит. Примерно в то же время, во время одной из своих отсидок, Чапмен познакомился с Джеймсом Уэллсом Хантом — «лучшим взломщиком Лондона», отличавшимся «выдержкой, хладнокровием и решительностью». Он пользовался своей собственной техникой вскрытия сейфов: просверливал дыру в замке и закладывал туда «французское письмо» из воды и динамита. Хант и Чапмен стали партнерами, а вскоре к ним присоединился грабитель Энтони Латт, известный также как Дарринггон или Дарри, — слабовольный парень, наполовину бирманец, чей отец, как он утверждал, был самым настоящим судьей. Еще один юный правонарушитель по имени Хью Энсон был приглашен ими на роль водителя: он должен был отвечать за быстрый отход с места преступления.

Новообразовавшаяся «банда динамитчиков» выбрала в качестве своей первой цели «Исобельз» — шикарный меховой магазин в Херрогейте. Хант и Дарри вошли в помещение, забрав пять норковых шуб, две накидки из лисы и 200 фунтов, спрятанные в сейфе. Чапмен оставался в машине «дрожа от страха, не в состоянии помогать подельникам». Следующей мишенью стала лавка ростовщика в Гримсби. Пока Энсон гонял двигатель «бентли» на холостых оборотах, заглушая звуки взрывов, Чапмен и Хант влезли в пустующее соседнее помещение, сломали стену и, войдя в квартиру ростовщика, взорвали замки четырех сейфов. После того как награбленное удалось сбыть скупщику краденого в Уэст-Энде, добыча бандитов достигла 15 тысяч фунтов. Затем последовало ограбление кинотеатра, «Одеон» в лондонском районе Свисс-Коттедж, куда преступникам удалось войти с помощью лома, операция в офисе компании «Экспресс-Дайриз», и, наконец, налет на один из магазинов на Оксфорд-стрит. Удирая вместе с подельниками с места последнего преступления, Энсон, сидевший за рулем украденной машины, врезался в фонарный столб. Бандиты бежали, а зеваки еще долго глазели на дымящийся автомобиль. Один из них, оказавшийся мелким воришкой, нечаянно оставил отпечаток своей ладони на капоте. Его отпечатки пальцев были зарегистрированы в картотеке Скотланд-Ярда, так что незадачливый воришка был пойман и приговорен к четырем годам тюрьмы. «Банде динамитчиков» это показалось ужасно забавным.

Теперь Чапмен был уже не бесшабашным мелким жуликом, а настоящим преступником, спускавшим деньги едва ли не быстрее, чем добывал их, знавшимся с аристократией преступного мира, а также гуляками-игроками, распутниками-актерами, журналистами-алкоголиками, писателями, страдающими бессонницей, бесчестными политиканами — всеми, кого неодолимо притягивало общество парий. Он общался с Ноэлом Ковардом, Айвором Новелло, Марлен Дитрих, юным режиссером Теренсом Янгом — тем самым, который станет режиссером первого фильма о Джеймсе Бонде. Янг был учтивым молодым человеком, кичившимся своим модным гардеробом, тонким знанием вин и репутацией записного сердцееда. Возможно, в подражание своему новому другу Чапмен тоже начал одеваться на Севиль-Роу и сел за руль спортивного авто. У него был зарезервирован постоянный столик в «Гнезде» на Кингли-стрит: там собирались его приятели, звенели бутылки, появлялись все новые девушки. «Он мог говорить практически на любую тему, — вспоминал Янг. — Большинство из нас знали, что он преступник, но все же мы любили его за отличный характер и манеру держаться».

Янг всецело попал под обаяние Чапмена: тот не делал секрета из своего ремесла, и все же было в нем нечто особенное, что режиссер находил крайне занимательным. «Он мошенник и всегда таковым останется, — рассказывал Янг своему другу-юристу. — Но, возможно, в нем больше принципиальности и честности, чем во многих из нас». Чапмен мог украсть кошелек из вашего кармана в тот самый момент, когда угощал вас выпивкой, но он никогда бы не бросил друга в беде, никогда бы не ранил его души. В своем жестоком бизнесе он оставался пацифистом. «Я никогда не любил насилие, — говорил он много лет спустя. — Я прекрасно зарабатывал себе на жизнь преступлениями, не прибегая к нему».

Чапмен — легкомысленный, беспечный безбожник — купался в своей сомнительной славе. Он завел альбом, в который заботливо собирал газетные статьи, посвященные своим преступлениям. Он особенно радовался, когда газетчики сообщили: полиция подозревает, что за последней серией взломов сейфов стоят американские грабители, поскольку на местах преступлений была обнаружена жевательная резинка (которую «банда динамитчиков» использовала, чтобы закрепить взрывчатку на дверце сейфа). К лету 1935 года они награбили достаточно, так что Чапмен и Дарри решили снять домик в Бридпорте на побережье Дорсет, и устроить себе продолжительные каникулы. Однако через шесть недель отдых им наскучил, и они вновь «вернулись к работе». Чапмен, под видом инспектора Управления городского водного хозяйства, получил доступ в здание на Эджвэр-Роуд и, пробив дыру в стене, очутился в соседнем магазине. Там он забрал сейф, вынес через главный вход и загрузил в «бентли». Преступники отвезли добычу в гараж Ханта в переулке Сент-Люк, 39, где и сорвали дверцу взрывом.

Общаясь с писателями и актерами, Чапмен осознал, сколь убого его образование. Он заявил, что хочет стать писателем, и начал жадно читать, пытаясь украсть для себя из английской литературы знания и житейскую мудрость. Если Чапмена спрашивали, чем он зарабатывает себе на жизнь, тот, подмигивая, называл себя «профессиональным танцором». Эдди вальсировал от клуба к клубу, от работы к работе, от книги к книге, от женщины к женщине. В конце 1935 года он объявил, что собирается жениться на Вере Фрейдберг, знойной юной даме, чья мать была русской, а отец — наполовину немцем, наполовину евреем. От нее Чапмен научился основам немецкого языка. Но уже спустя несколько месяцев он поселился в пансионе в Шефердз-Буш вместе с другой женщиной, Фридой Стевенсон, танцовщицей из Саусенда, пятью годами моложе его. Он любил всегда оживленную и дерзкую Фриду, однако затем встретил в клубе «Найт Лайт» Бетти Фармер, свою «шропширскую девчонку», — и полюбил еще и ее.

«Банда динамитчиков» могла насмехаться над тугодумами-копами, искавшими улики в оставленной ими жевательной резинке, но в конце концов деятельностью Эдварда Чапмена всерьез заинтересовался Скотланд-Ярд. Там была сформирована специальная группа по поиску «динамитчиков». В 1938 году The Police Gazette опубликовала фото Чапмена, Ханта и Дарри, числившихся подозреваемыми в ряде ограблений кинотеатров со взломом сейфов. В самом начале 1939 года преступники, предупрежденные о том, что кольцо вокруг них смыкается, уложили в багажник своего «бентли» несколько сумок для гольфа, набитых взрывчаткой, и двинулись на север. Устроившись в шикарном отеле, они тут же отправились в офис Эдинбургского кооперативного общества, где опустошили сейф. Однако, выбираясь наружу через слуховое окно, Чапмен разбил стекло. Проходивший мимо полицейский, услышав звон, засвистел в свисток. Воры, перемахнув через заднюю стену, очутились на железнодорожных путях; один из них, поскользнувшись, сломал лодыжку; товарищи, бросив его, добежали до машины и рванули к югу, однако тут же за ними, ревя сиреной, увязалась полицейская машина. Эдди, перемахнувший через стену, был схвачен. Четверых грабителей отправили в эдинбургскую тюрьму, однако по непонятной причине Чапмен был отпущен на сорок дней под залог в 150 фунтов.

Когда «Дело № 17» было направлено для рассмотрения в суд Эдинбурга, выяснилось, что Чапмен и его товарищи сбежали. Был выпущен специальный циркуляр, фото преступников разослали по всей стране: теперь каждый полицейский в Британии искал Эдди Чапмена — грабителя и любовника, беглеца, шантажиста и взломщика сейфов, обитателя Сохо, ставшего самым разыскиваемым преступником в Великобритании. 4 февраля 1939 года банда ограбила магазин в Борнмуте, — улов бандитов составил 476 фунтов и 3 шиллинга. И тут Дарри отправил своей девушке письмо, сообщив, что они направляются на остров Джерси. Полиция перехватила письмо, тут же сообщив коллегам, что банда направляется на Нормандские острова, а затем на континент: «При задержании могут возникнуть проблемы, поскольку как минимум один из бандитов вооружен и все они готовы оказать сопротивление при аресте».

Вот как случилось, что сейчас Эдди Чапмен удирал по берегу острова Джерси, оставив за спиной полицейских в штатском, обалдевшую девушку и недоеденную половину бисквита, пропитанного шерри.