Обменять бумажные деньги на металлические, пригодные для платы за проезд в автобусе оказалось куда сложнее, чем раздобыть эти бумажные деньги. Из первых двух магазинов, куда они обратились, им пришлось выйти ни с чем. В первом хозяин молча указал им на написанное от руки объявление, прикреплённое к стене над прилавком прозрачной клейкой лентой: «Размен денег не производится». Владелец второго спросил зло: «Что я вам, банк, что ли?» Спок начал было говорить об утерянном багаже, но хозяина это не смягчило. Сердито проворчав что-то об иностранцах, он предложил Кирку и Споку покинуть его магазин.

– Моя маскировка оказалась удачной, – заметил Спок, когда они снова очутились на улице.

– Слишком удачной, я бы сказал, – буркнул Кирк.

– Адмирал, – сказал Спок, – насколько я понял, количество имеющихся в нашем распоряжении денег не слишком мало, чтобы позволить нам ехать на автобусе, а наоборот, слишком велико.

– Очень точно подмечено, мистер Спок.

– В таком случае, нам следует приобрести что-нибудь ценой меньше разности между достоинством одной купюры и суммой в металлических деньгах, которую мы должны заплатить за проезд в автобусе.

– Ещё одно верное замечание.

– Это элементарная логика.

– Настолько элементарная, что даже я сумел додуматься до этого. Мне не хотелось покупать всякую дребедень, но ничего не поделаешь.

И с решительным видом он вошёл в третий магазин. Спок последовал за ним. Кирк взял из чаши на прилавке маленький прямоугольник, завёрнутый в фольгу, и вручил купюру продавщице. Та нажала на аппарате несколько клавиш, и аппарат с жужжанием выдал небольшую бумажную полоску. Продавщица вложила прямоугольник в пластиковый пакет, перехватила края пакета полоской бумаги и надёжно прикрепила её, вонзив с помощью маленького прибора изогнутый кусочек проволоки. Спок, никогда раньше не видевший ничего подобного, с интересом наблюдал за её действиями. Покончив с этим, продавщица вручила пакет Кирку.

– Что-нибудь ещё? – спросила она.

– Да, благодарю Вас, – сказал Кирк. – Разменять деньги. Мне нужны монеты. – Он показал ей мелочь и протянул ещё купюру.

– Послушайте, мистер, мне очень жаль, но босс бывает очень недоволен, если меняю людям деньги и даю мелочь на автобус – ведь вам это нужно? – и к полудню мне уже нечем давать сдачу. Если бы это зависело от меня…

– Неважно, – сквозь зубы сказал Кирк. – Я возьму ещё одну. – Он взял ещё один завёрнутый в фольгу прямоугольник, выждал, пока продавщица заново проделает весь ритуал, и вышел из магазина.

– Держи, Спок, – сказал он, когда они снова очутились на улице. – Угощайся.

Спок открыл пакет, развернул фольгу и понюхал находившуюся внутри вафлю. Разорвав пакет, Кирк быстро покончил со своей вафлей; Спок положил свою в рот и позволил ей таять, прислушиваясь к вкусовым ощущениям.

Подошёл автобус; они вошли, заплатили. Теперь, когда они подготовились, это оказалось совсем просто. Как и в большинстве случаев, подумал Спок.

Они сели на два единственных свободных места рядом. Впереди, положив вытянутые ноги на сиденье, развалился какой-то юнец, увлеченный своим большим прямоугольным издающим шум аппаратом.

– Адмирал, – сказал Спок, – по-моему, тот продукт, который Вы мне дали, содержит сахар.

– Что? – спросил Кирк.

Споку показалось странным, что Кирк говорит так громко.

– Сахар, – повторил он, показывая Кирку обёртку.

– Я ничего не слышу! – прокричал Кирк, и Спок догадался, что адмирал не может разобрать его слова из-за шума, производимого аппаратом сидящего впереди молодого человека. Перегнувшись через сидение, Кирк обратился к юнцу.

– Прошу прощения. – Никакого ответа. – Прошу прощения! Не могли бы Вы выключить это?

Юнец поднял голову, моргнул, отодвинул прибор и поднялся.

– Попробуй, заставь меня! – И он навис над Кирком.

– Это можно устроить. – Адмирал тоже встал.

Юнец сделал выпад, но адмирал поставил блок, и кулак ударил в ладонь Кирка.

Прежде чем схватка успела разгореться не на шутку, Спок положил руку юному пассажиру на плечо у основания шеи и слегка нажал. Юнец мгновенно обмяк и без сознания плюхнулся на сиденье. Спок усадил его в углу, чтобы он не упал, осмотрел клавиши на аппарате и нажал ту, на которой было написано «вкл./выкл». Шум прекратился. Остальные пассажиры неожиданно зааплодировали. Спок с удивлением понял, что аплодируют ему.

-Domo arigato gozaimashita! – крикнул ему один из пассажиров. Спок понятия не имел, что это значит. Он снова сел. Адмирал Кирк сел рядом. К немалому облегчению Спока, аплодисменты прекратились, и пассажиры вернулись к своим делам. Вулканец мог только предполагать, что они порадовались маленькому представлению.

- Как Вы сказали, – заметил Спок, – это довольно примитивная культура.

- Да. – Заметив, что голос его звучит в наступившей тишине слишком громко, Кирк повторил тише: – Да.

- Адмирал, могу я задать Вам вопрос?

– Чёрт подери, Спок, перестань называть меня адмиралом! – прошипел Кирк. – Ты что, забыл? Ты звал меня Джим.

Услышав это несколько раз от людей, которым он доверял, Спок поверил, что это правда; но другая правда заключалась в том, что он не помнил ничего подобного. Вулканец ничего не ответил. У него было какое-то странное ощущение. Спок попытался стряхнуть эффект сахарина и других компонентов вафли.

– Что ты хотел спросить? – спросил Кирк.

– Ваша речь несколько изменилась с момента нашего прибытия. В ней появились, я бы сказал, цветистые выражения, как «сам ты осёл» и прочие.

– Ты имеешь в виду ругательства. – Он пожал плечами. – Здесь все так разговаривают. Никто не обращает на это никакого внимания, если только не ругаться за каждым словом. Вся литература этого периода полна подобных выражений.

– Например?

– О… – Кирк задумался. – В произведениях Жаклин Сюзан, в романах Гарольда Робинса…

А, – сказал Спок. Он вспомнил, что встречал эти имена, просматривая список наиболее известных писателей этого периода. – Современные писатели.

Автобус въехал на мост Золотые Ворота, и Кирк и Спок прекратили разговор о литературе. По одну сторону простирался Тихий океан, по другую – залив и золотистые калифорнийские холмы, а над всем этим неподвижно застыли тросы знаменитого моста.

Следуя за другими посетителями Института океанографии, Кирк и Спок вышли из автобуса и очутились перед высоким белым зданием, тянувшемся вдоль берега. Солнце пригревало, и небо над головой было ослепительно ярким. Кирк заплатил ещё несколько драгоценных долларов за вход – и они очутились в большом прохладном зале с высоким потолком. Огромные, в натуральную величину фигуры китов скользили в воздухе высоко над головами посетителей.

– Доброе утро. – Перед группой стояла молодая женщина. – Я доктор Джилиан Тейлор, ваш экскурсовод. Зовите меня Джилиан. Я помощник директора Института океанографии. Следуйте за мной, и если вам не будет слышно, крикните мне, ладно?

Ей было на вид двадцать пять или тридцать, держалась она спокойно и уверенно. Улыбка у неё была приятная, открытая. Но Джиму казалось, что экскурсия не занимает целиком её мыслей. Он придвинулся ближе. Спок остался позади, но Джим надеялся, что вулканец не ввяжется в неприятности. Спок согласился, что будет лучше, если задавать вопросы станет Джим. Они оба сошлись на том, что Джим лучше знаком с этой культурой. Джим надеялся, что они оба правы.

– Наш Институт океанографии занимается исключительно изучением китов, – говорила доктор Джилиан Тейлор. – Мы пытаемся собрать результаты всех исследований о китах. Даже в случае успеха полученная информация будет ничтожно малой по сравнению с тем, что нам ещё предстоит узнать – а также с тем, что мы считаем неверным. Наиболее распространённым является заблуждение, что киты – это рыбы.

Она прошла мимо стендов подводными снимками китов. Джиму хотелось задержаться возле них и рассмотреть их получше, но ему хотелось также послушать Джилиан Тейлор. Второе желание оказалось сильнее.

– Киты – не рыбы, – продолжала она. – Они млекопитающие, как и мы. Они дышат воздухом. Они выкармливают своих детёнышей молоком. И это очень древние млекопитающие – примерно одиннадцать миллионов лет.

Маленький мальчик помахал рукой, чтобы привлечь её внимание.

– А киты правда едят людей, как в «Моби Дике»?

– Многие киты, как Джорди и Грейси, вообще не имеют зубов, – ответила Джилиан Тейлор. – Их так и называют – беззубые киты. Они фильтруют сквозь китовый ус океанскую воду, высасывая из неё планктон и креветок, и это самое опасное, на что они способны. Моби Дик был кашалот. У него были зубы, чтобы охотиться на гигантских кальмаров на глубине тысяч футов. В действительности известно очень мало случаев, когда киты нападали на людей. К сожалению, у самих китов есть гораздо более агрессивный враг.

– Вы имеете в виду человека, – сказал Кирк.

Она взглянула на него и кивнула.

– Да. С незапамятных времён люди промышляли китов. Мы использовали тела этих животных для многих целей – в последнее время для изготовления собачьего корма и косметики.

Джим заметил, что сама она почти не пользовалась косметикой; веки и ресницы ярко-голубых глаз не были накрашены.

– Все без исключение продукты, добываемые из китов, можно добывать из других источников, либо синтезировать – причём зачастую это намного экономичнее, чем охотиться на китов. Сто лет назад, используя ручные гарпуны, люди истребили немало китов. Но это ничто по сравнению с тем, чего мы достигли в двадцатом веке.

Она подвела группу к большому экрану и нажала кнопку. На экране возникло изображение, непривычно нечёткое для Джима, но от этого не менее впечатляющее. В сравнении с этим картинка на компьютере «Баунти» была схематичной. Здесь же был показан отвратительный в своей реалистичности современный промышленный комплекс. Вертолёт засёк стадо китов. Следуя его указаниям, мощная моторная лодка бросилась вдогонку за самым крупным. Гарпунная пушка выстрелила, гарпун вонзился в бок киту и взорвался. В несколько секунд огромное, полное сил животное превратилось в истекающую кровью тушу. На смену былой охоте на китов пришла хорошо налаженная бойня.

Оставив подстреленного кита плавающим на поверхности, лодка пустилась за новой жертвой. Умирающий кит судорожно двигал хвостом и плавниками, словно пытаясь вырваться из цепких лап смерти. Но все его усилия оказались тщетны. Плавучая китобаза поглотила его тело, расчленила на жир и кости, мясо и внутренности.

– Вот что наделали люди, – сказала Джилиан Тейлор. – Киты находятся на грани исчезновения. Самое крупное животное, когда-либо жившее на нашей планете, голубой кит, практически исчезло с лица Земли. Даже если охота на китов прекратится сегодня же, у нас нет уверенности, что поголовье их удастся восстановить.

Горечь её не оставила Джима безучастным. Он почувствовал ответственность за то, что произошло в их прошлом – или происходит сейчас в её настоящем, – и за то, что произойдёт в его настоящем – её будущем.

– Несмотря на все усилия запретить охоту на китов, браконьеры и некоторые страны продолжают истреблять этих беззащитных животных. Когда-то в мире насчитывались сотни тысяч горбатых китов. Сейчас осталось менее семи тысяч особей, и китобои убивают всё более и более молодых животных, не давая китам времени достичь зрелости. И поскольку трудно отличить самца кита от самки, жертвами китобоев нередко оказываются самки, вынашивающие детёнышей.

– Истребление целого вида нелогично.

Джилиан посмотрела в сторону Спока.

– А кто говорит, что род человеческий логичен? – В голосе её послышалась ярость, но она подавила её. – Пойдёмте, сейчас я покажу вам гордость нашего института.

Она вывела их из зала, и они очутились под открытым небом, перед огромным бассейном.

– Это самый большой в мире бассейн с морской водой, – сказала Джилиан. – В нём находятся два единственных в мире горбатых кита, живущих в неволе.

Щурясь от яркого блеска воды на солнце, Джим скользнул взглядом по поверхности бассейна.

– Они заплыли в залив Сан-Франциско ещё детёнышами. Киты, особенно горбатые, похоже, обладают развитым чувством юмора. Поэтому мы назвали наших китов Джордж и Грейси.

У противоположного края бассейна показалась изогнутая чёрная спина. Маленький спинной плавник прорезал воду. Кит замер на мгновение, взмахнул хвостом и исчез.

– Теперь они уже взрослые, – продолжала Джилиан, – и весят около сорока пяти тысяч фунтов каждый. Грейси сорок два фута в длину, а Джордж – тридцать девять. И они ещё продолжают расти. Горбатые киты вырастают в среднем до шестидесяти футов – вырастали, когда ещё встречались киты, достигшие полного роста. Одно уже то, что мы даже не знаем, сколько времени понадобится Джорджу и Грейси, чтобы достичь такой длины, говорит, как мало нам известно об этих животных.

Джим услышал громкий всплеск. Несколько человек изумлённо охнули, но внимание Джима было поглощено тем, что говорила Джилиан Тейлор, поэтому он не видел, как кит выпрыгнул из воды. Из бассейна выплеснулась волна.

– Это Грейси, – сказала Джилиан. – То, что она сейчас сделала, называется брич. Они с Джорджем часто так прыгают. Мы понятия не имеем, почему. Возможно, это такой сигнал. А возможно, часть брачного ритуала. Или же они просто так играют. Их научное название Megaptera novaeangelica; мы называем их горбатыми китами из-за своеобразной формы спинного плавника. Но у русских есть для них более подходящее название. Они зовут их «весёлые киты».

Джим отошёл в задние ряды и присоединился к Споку.

– Как раз то, что нам нужно, Спок, – прошептал он. – Самец и самка, вместе в ограниченном пространстве! Мы можем транспортировать их на борт вместе и считать, что нам здорово повезло!

Спок поднял бровь.

Оба кита подплыли к краю бассейна поближе к Джилиан, высунулись из воды и обдали зрителей теплом своего дыхания. Опустившись на колени, Джилиан протянула руку и погладила одного из китов.

– Ну, разве они не красивы? – спросила она. – И необычайно сообразительны. Да и как может быть иначе? Они обладают самым крупным мозгом из всех существ на Земле.

Джим снова продвинулся вперёд. Как он ни всматривался, он мог разглядеть лишь два больших тёмных силуэта под водой.

– А как вы различаете, кто из них самец и кто самка? – спросил Джим. Ему они казались совершенно одинаковыми. Джилиан Тейлор взглянула на него и покраснела.

– Наблюдая за ними, я научилась их различать, – сказала она и поспешно продолжила свою лекцию. – Несмотря на всё, что мы можем о них узнать, мы должны вернуть Джорджа и Грейси в океан.

– Почему? – ошеломлённо спросил Джим.

– Во-первых, у нас не хватает денег скармливать им несколько тонн креветок ежедневно; и потом, у нас уходит всё утро, чтобы открыть столько баночек.

Все засмеялись, за исключением Джима, совершенно не понимавшего, что тут смешного.

– Когда? – спросил Джим. Месяц, подумал он. Ну, хотя бы неделю. За это время мы управимся, и тогда вам не придётся беспокоиться, чем их кормить. Я отвезу их туда, где у них будет хороший дом, доктор Джилиан Тейлор, обещаю Вам.

– Скоро, – сказала Джилиан. – Как видите, они весьма дружелюбны. Дикие киты никогда бы не подплыли так близко к человеку. Киты должны жить на свободе. Но я… привязалась к Джорджу и Грейси. Пойдёмте. – Голос её звучал сдавленно.

Она провела их вниз по спиральной лестнице, через арочный вход в освещённый голубым светом небольшой зал, одна стена которого была выпуклой и сделанной из стекла. Сначала Джим не видел за этой стеной ничего, кроме воды. Стена, закругляясь, плавно переходила в потолок, тоже прозрачный. В нескольких метрах над этим потолком на поверхности воды плясали солнечные блики.

Внезапно раздалось громкое плюх! Огромный силуэт, скрытый пузырями воздуха, устремился от поверхности прямо на них.

Джилиан рассмеялась. Пузыри, кружась, поднялись кверху, и зрители увидели ещё более громадного вблизи горбатого кита.

– Так гораздо удобнее наблюдать за Джорджем и Грейси, – сказала Джилиан. – Находясь под водой.

Никакие снимки, никакие фильмы не давали даже приблизительного представления о размерах и красоте животного. Движения длинных грудных плавников были подобны движению крыльев; кит парил, скользил, делал стремительные, грациозные повороты. Внезапно он скользнул вверх, мощно ударил хвостом и выпрыгнул из воды, исчезнув из поля зрения наблюдавших за ним людей. В следующий миг он нырнул головой вниз в десяти метрах дальше, сделал стремительный круг и снова подплыл к обзорному окну. На заднем плане второй кит выпрыгнул из воды, а затем тоже подплыл поближе, присоединившись к первому. Оба кита скользили взад и вперёд перед окном. На миг Кирку показалось, что это он заперт в неволе, а киты находятся на свободе.

Джим полагал, что огромные животные окажутся неповоротливыми, неуклюжими; но гибкие тела под водой двигались легко, играючи; видно было, как перекатываются под кожей могучие мышцы. Казалось, что они невесомы, что они летают. Из репродукторов на стенах слышались время от времени стоны, свист и мягкий шум тел, рассекающих воду.

Джордж и Грейси отплыли, то расходясь, то снова сближаясь, чтобы коснуться друг друга длинными плавниками.

Спок стоял позади всех, но и он, не отрываясь, смотрел, как плавают и играют киты. Их красота, грация и сила очаровали его. На его родном Вулкане не было ничего подобного. И хотя Спок знал, что ему и раньше доводилось видеть животных огромных размеров, вспомнить он мог лишь снимки и описания.

На мгновение у Спока мелькнула мысль, может ли вулканец так восхищаться зрелищем играющих животных, но он тут же почувствовал, что ему всё равно. Ему просто хотелось смотреть на китов. Всё же он ни на миг не забывал, зачем они здесь. Только теперь Спок понял, насколько сложную задачу им предстоит решить. Обнаружив себя внезапно в закрытом бассейне, не понимая, как и почему они там очутились, не зная, куда их везут, киты легко могут удариться в панику. Возможно, материалы двадцать третьего века в состоянии выдержать мощный натиск обезумевшего от страха кита. Но Спок нисколько не сомневался, что для прочности бассейна, сооружённого на скорую руку из оказавшихся под рукой материалов двадцатого века, испытание окажется непосильным.

Спок чувствовал себя довольно странно. Он подумал, уж не находится ли он под влиянием присущих землянам эмоций. Т’Лар и другие вулканские адепты предупреждали его о подобной опасности. Но его мать, которая также была адептом, говорила ему, что он должен принимать их, как часть себя, а не блокировать. Спок подумал, не тот ли это случай, когда стоит последовать её совету.

– Горбатые киты – существа уникальные во многих отношениях, – говорила тем временем доктор Тейлор. – Одна из таких уникальных особенностей – их пение. – И она коснулась кнопки на панели стены.

Из репродукторов послышался громкий крик.

– Вы слышите песню китов, – продолжала доктор Тейлор. – В это время года киты не поют, поэтому то, что вы слышите – запись. Нам мало что известно об этой песне. Мы не можем перевести её. Мы полагаем, что эту песню поют только самцы. Джордж поёт её от шести до тридцати минут, а потом начинает сначала. Со временем песня удлиняется, дополняется. В открытом океане, пока не появились пароходы, песни китов были слышны на тысячи миль. Возможно – хотя теперь мы не можем знать наверняка, ибо люди производят так много шума – песня способна пройти вокруг света. Но и сейчас песни китов слышны на дальние расстояния, и другие киты подхватывают их и передают дальше.

Грейси снова проплыла мимо прозрачной стены. Взгляд её скользнул по Споку, и вулканцу показалось, что она наблюдает за ним. Он подумал, уж не чувствует ли она их с Кирком присутствия; уж не догадываются ли киты каким-то образом о намерениях пришельцев из будущего.

Сочтут ли они, что их украли, подумал Спок. Нет, не украли. Кража подразумевает нарушение собственности,а они не являются чьей-либо собственностью. Не думаю, чтобы доктор Тейлор считала, будто киты принадлежат ей. Возможно, некая правительственная организация считает себя владелицей этих китов, но на то, что киты подумают, это не окажет ни малейшего влияния. Киты могут решить, что их похитили. Что, если они не желают покидать это время и место? Имеем ли мы, по сути, право забирать их отсюда против их воли? Если же мы заберём их отсюда против их воли, не погубит ли это Землю вместо того, чтобы спасти её? Если два существа, чувствующие, что с ними поступили жестоко, ответят на сигналы зонда, это может вызвать с его стороны ещё более агрессивные действия.

Спок не видел никакого решения этой дилеммы, кроме одного: установления контакта. И поскольку доктор Тейлор признала, что люди не способны ни общаться с китами, ни переводить их песни, Спок видел лишь один путь.

Он отступил к выходу, выскользнул из зала и быстро поднялся по спиральной лестнице. Один из китов скользнул у его ног, изогнув спину так, что спинной плавник рассёк воду. Затем кит вновь нырнул, так что Спок видел сквозь рябь на воде лишь тёмный силуэт с белыми грудными плавниками. На противоположной стороне бассейна вынырнул второй кит, подняв пену. Несмотря на внушительные размеры бассейна, для китов, способных нырять на сотни футов и принадлежащих к виду, совершавшему регулярные миграции на расстояния в четверть экватора, это был не более чем пруд.

Спок почувствовал, как припекает солнце. Он посмотрел вокруг, сбросил плащ и нырнул.

Холодная солёная вода сомкнулась вокруг него, и он услышал песню кита – нет не песню, а удивлённое поскрипывание, щелканье и стоны. Вибрация проходила через воду, он ощущал её всем телом; он не только слышал звуки, но и чувствовал их. Заинтересованные его появлением, киты направились к нему, и звуки сделались ощутимее, настойчивей. Один кит проплыл прямо под ним, выпустив стайку пузырей, и Спок ощутил, как они, лопаясь, покалывают его кожу. Затем кит – то была Грейси – поднялась вровень со Споком. Большие глаза смотрели прямо ему в лицо. Сквозь холодную воду он почувствовал тепло её тела.

Он потянулся к ней, достаточно медленно, чтобы она успела отплыть, если захочет. Она не шевельнулась.

Спок коснулся её, готовя свой разум к вторжению чужого сознания.

Вместо ожидаемого вторжения он ощутил мягкое, успокаивающее прикосновение. Его охватил мир чужих мыслей – мощных, и с то же время нежных, как ветрогон.

В этом прикосновении был вопрос, и Спок откликнулся.

В подводном обзорном зале Джим Кирк слушал Джилиан Тейлор, рассказывающую о китах. Услышанное живо интересовало его – и в то же время он с нетерпением ждал окончания экскурсии, чтобы поговорить с ней наедине.

Мимо обзорного окна проплыл один из китов; рядом плыл Спок. Джим подавил готовое сорваться с губ удивлённое восклицание.

Чёрт подери! подумал он. Из всех номеров, которые можно отколоть на глазах у полусотни людей! Возможно, Боунз прав…

Среди посетителей пробежал ропот удивления по мере того, как один зритель указывал на странное зрелище другому.

А если у Спока ещё и соскользнёт с головы повязка, подумал Джим, нам придётся объяснять гораздо больше, чем с чего это моему ненормальному товарищу взбрело в голову понырять с китами.

По крайней мере, Джилиан Тейлор пока ещё ничего не заметила. Может, если никто ничего не скажет вслух…

– Песня горбатых китов меняется с каждым годом. Но мы всё ещё не знаем, для чего она служит. Возможно, для ориентации? Или же это часть брачного ритуала? А может, это просто общение, непонятное для нас?

– Может быть, кит поёт для этого человека, – сказал один из посетителей.

Джима передёрнуло.

Джилиан обернулась.

– Что, чёрт подери…! – Секунду она, не веря своим глазам, глядела на Спока, затем кинулась к выходу, бросив на ходу: – Прошу прощения! Ждите здесь!

Игнорируя её просьбу, Джим бросился следом. Он бегом поднялся по лестнице и, очутившись под открытым небом, зажмурился от солнечного света.

Подтянувшись одним сильным движением, Спок вылез из бассейна. Вода стекала с его одежды, образуя лужицу у его ног. Он поправил повязку и накинул плащ.

– Кто Вы такой, чёрт подери? – вскричала Джилиан. – Что Вы здесь делаете?

Спок взглянул на Джима.

Я не могу допустить, чтобы нас обоих арестовали, подумал Джим.

– Вы что, не слышите, что Вас спрашивают? – сказал он.

– Отвечайте! – потребовала Джилиан. – Что Вы, чёрт подери, делали в бассейне?

– Я, чёрт подери, пытался установить контакт, – ответил Спок.

– Контакт? Вы? – Она смерила его взглядом. – Кем Вы себя воображаете, каким-то дзен-этологом? Почему каждый чудак, спустившийся со своих чёртовых гор, воображает, что способен общаться с китами?

– Меня не интересуют чёртовы горы, – сказал Спок. – Только киты.

– Я изучаю китов уже десять лет, и я не могу установить с ними контакт! С чего это Вы решили, что можете заявиться сюда и… ладно, хватит! Вы не имеете права здесь находиться!

Наступило молчание. Спок смотрел на Джима. Джим снова попытался дать ему понять, что им надлежит делать вид, будто они незнакомы.

– Да говорите же! – сказал Джим. Слишком поздно он сообразил, что Спок воспримет его слова буквально.

– Адмирал, если мы будем считать, что имеем право распоряжаться этими китами по своему усмотрению, мы будем виновны не меньше тех, кто стал причиной их исчезновения.

– Исчезновения…? – Джилиан перевела взгляд со Спока на Кирка и обратно. – Ладно. Не знаю, что всё это значит, но я хочу, чтобы вы оба убрались отсюда немедленно. Или я позову полицию.

– Это совершенно ни к чему, уверяю Вас, – быстро сказал Джим. – Думаю, мы можем помочь…

– Помочь, чёрта с два! Ваш друг сунулся в мой бассейн к моим китам…

– Они очень привязаны к Вам, – сказал Спок. – Но чёрта с два они Ваши киты.

– Это что, они Вам так сказали?

– Чёрта с два они сказали.

– Ну, хватит, – сказала она, окончательно утратив терпение.

Через несколько секунд их уже выпроваживали немолодые безоружные охранники Института океанографии – вежливо, твёрдо и непреклонно. Справиться с ними для Джима и Спока не составило бы труда, но Джим не стал даже возражать. У него мелькнула такая мысль, но он тут же сообразил, что тогда они привлекут к себе гораздо больше внимания и навлекут на себя гораздо больше неприятностей, чем если уйдут, не протестуя.

Он поплёлся по дороге от ворот Института, Спок следовал в нескольких шагах сзади. Они узнали почти всё, что хотели.

Но чёрт подери! думал Джим. Я совершенно уверен, что ещё бы пару минут – и я узнал бы, когда они собираются выпустить китов.

Спок ускорил шаг и поравнялся с ним.

– Я и не знал, что ты умеешь плавать, Спок, – сказал Джим довольно резко.

– Я обнаружил, что это занятие довольно приятное, адмирал, хотя и не уверен, подобает ли оно вулканцу. – Спок, казалось, совершенно не заметил раздражения в голосе Джима. – Этот навык не из тех, что распространены или хотя бы полезны на моей родной планете. Адмирал, я не могу понять, почему доктор Тейлор решила, что мне, чёрт возьми, мне захотелось плавать с чёртовых гор.

– Что это на тебя нашло, что ты нырнул к этим чёртовым китам? – воскликнул Джим.

– В тот момент это казалось логичным, – подумав, ответил Спок.

– На глазах у пятидесяти человек? Куда подевалась твоя рассудительность, Спок?

Спок ответил не сразу.

– Возможно, она сейчас функционирует не лучшим образом, адмирал. Сахар, чёрт подери, известен подобным эффектом на вулканцев. Обычно я не позволяю себе ничего такого.

– Не позволяешь себе? Спок, что ты хочешь сказать, что ты пьян?

– В некотором роде, адмирал,- смущённо ответил Спок.

– Где ты взял сахар? Зачем ты его ел?

– Его мне дали Вы. Я не понял, что главным компонентом вафли является сахар, пока, чёрт подери, мой организм не усвоил его.

Джим решил оставить это.

– Послушай, Спок, – сказал он.

– Да?

– Насчёт этих цветистых выражений, о которых мы с тобой говорили. Думаю, тебе не стоит использовать их.

– Почему? – спросил Спок.

– Во-первых, ты не совсем к месту их употребляешь.

– Понимаю, – сдержанно сказал Спок.

– И ещё одно, – сказал Джим. – Далеко не всегда следует говорить правду.

– Я не умею лгать.

– Тебе совсем не обязательно лгать. Ты можешь держать язык за зубами.

–  Но Вы сами велели мне говорить.

– Ну и что? Всегда можно преуменьшить или преувеличить.

– Преувеличить, – задумчиво повторил Спок.

– Ты делал так раньше, – сказал Кирк. – Ты что, не помнишь?

– Чёрта с два я помню, – сказал Спок.

– Ладно, оставим это, – вздохнул Джим. – Значит, ты вступил в мелдинг с китом. Что ты сумел узнать?

– Они очень несчастны из-за того, как люди относятся к их виду.

– У них есть все основания чувствовать себя несчастными. Есть хоть какой-то шанс, что они помогут нам?

– Полагаю, я сумел рассказать им о наших намерениях.

И Спок умолк.

– Ясно, – сказал Кирк.