Не нужно было быть следопытом, чтобы понять, что происходило на палубе шаттлов. Отпечатки копыт Афины, так же, как и следы Линди и Стивена вели по траве прямо в модуль, к которому был пристыкован «Дионис».

Джим негромко выругался.

– Почему вы так беспокоитесь, Джеймс? – спросил Алый. – Они в безопасности, и им там будут рады.

– Линди подвергается опасности со стороны тех, других, о которых я вам говорил. – Джим вызвал мостик. – Лейтенант Ухура, совершенно необходимо, чтобы я смог переговорить с «Дионисом».

– Прошу прощения, сэр, я пыталась, но Стивен не отвечает.

– Капитан, она так неопытна, – сказал глубоко расстроенный Рифт. – Она бесстрашна, и она верит, что компания может однажды посодействовать тому, чтобы мы подружились с Империей. Она…

Джиму стало жаль этого сильного человека, чья сила, и опыт, и

привязанность к Линди не могли ей помочь. Джим тоже беспокоился. К тому же он был ответственен за ее безопасность. Как сказал Рифт, она была неопытна, и не могла иметь понятия, во что ее может втянуть Стивен.

– Не беспокойтесь, – сказал Джим Рифту. – Я найду ее.

Добровольцев для спасательной операции Джиму долго искать не

пришлось. Мистер Сулу и лейтенант Ухура вместе с ремонтной бригадой, прибывшей в ангар, чтобы убрать отгораживающие шаттлы загородки, подготовили к вылету «Коперник». А вот кого оставить за командующего – было проблемой.

Со старшими офицерами у меня чем дальше, тем хуже, подумал Джим.

Гари в световых годах отсюда, в госпитале. Коммандер Спок в коме, Маккой должен позаботится о коммандере Споке. А этот мистер Скотт…

Джим отправился к каюте Скотта и остановился перед дверью. Он понятия не имел, что скажет инженеру.

Он постучал.

– Войдите.

Скотт поднял на него глаза от смятого, исчерканного листа бумаги на столе.

– Капитан Кирк! – Он встал.

– Вольно.

Скотт снова сел.

– У нас проблема, – сказал Джим.

– Да-а, кап’тан, что верно то верно.

– Мы должны пока позабыть наш конфликт. Это – серьезная ситуация, и мне нужно сотрудничество.

– Я сделал то, что сделал, – сказал Скотт. – И сказал что сказал. Я полагал, чт’ вы вели себя неблагоразумно, когда открыли корабль для существ, о к’торых мы ничего не знаем. Я и с’йчас так думаю. Капитан Пайк никогда бы не сделал такой вещи. Он вел себя… – Его голос угас.

– Более осторожно? – сказал Джим.

– Более благоразумно, сэр.

– Вам придется как-то уладить вашу проблему относительно моего

поведения, по крайней мере на время, – сказал Джим. – Мне нужно, чтобы вы приняли командование.

– Что!

– Я отправляюсь на мир-корабль.

– Но, капитан!…

– Не спорьте больше со мной, мистер Скотт! «Энтерпрайз» дрейфует в

сторону территории Империи. Если я не вернусь к тому времени, как мы достигнем границы, вы должны оставить корабль внутри территории, которую Звездный Флот полагает под своей юрисдикцией. Если Империя вышлет разведчиков, вы можете поднять щиты, но вам не позволено ни при каких обстоятельствах – даже перед лицом враждебной силы, – применять оружие. Сделать это на спорной территории означает совершить военное нападение. Вы понимаете?

– Я понимаю, капитан, но… – В его голосе послышалось сомнение.

– Вы можете выполнить этот приказ?

– Я не долж’н использовать оружие, капитан? Даже для самозащиты?

– Никакого оружия ни при каких обстоятельствах. Если на вас нападут, поднимайте щиты. Если будет опасность того, что щиты не выдержат – уходите.

– А если вы не вернетесь, кап’тан?

– Это не относится к вашим действиям. Вы сделаете, что я вас прошу?

Скотт немного подумал.

– Не м’гу обещать, капитан. У м’ня свое собственное суждение, своя совесть, перед которой я держу ответ.

У Джима больше не было времени на дискуссии. А настроение у него было паршивое.

– Надеюсь, ваша совесть не настолько горда, чтобы развязать войну.

Стивен провел «Дионис» внутрь мира-корабля, туда, где широкая,

иссушенная равнина встречалась с выветренными скальными выходами. Двигатели, вздохнув напоследок, умолкли. Афина нервно переступила.

Линди выглянула в порт.

– Как красиво!

Слоистые колонны, сложенные из эродированной осадочной породы,

поднимались из земли; в отдалении, низкие холмы отрогов поднимались к бесконечным горам.

Методический мозг Стивена начал анализировать картину, размышляя о

различных способах, согласно которым такой ландшафт мог возникнуть. Ему пришлось стряхнуть ход мыслей, который начал уже выстраивать масштабную модель существующего ландшафта, исходных данных и условий, в который на мире-корабле могло возникнуть подобное.

Он попытался разозлиться на себя за то, что снова съехал на вулканский

образ мыслей, полагавший красоту и радость ниже анализа и информации. Злость возникла и сразу же пропала, но ему удалось выбраться за пределы анализа. Только тогда он смог увидеть, какими глазами смотрит на мир-корабль Линди.

– Да, это прекрасно. – Он уравнял давление в шаттле с тем, что было снаружи. – Сейчас я открою люк.

– Ага. Я попытаюсь удержать ее от брыкания.

Двойные двери разъехались в стороны. Ветер чужого мира был сухим,

пыльным и сладким. Мир-корабль был залит ярким светом, но воздух из-за низкой гравитации казался холодным. Из-за высокого содержания кислорода у Стивена закружилась голова; – будто он выпил.

Линди подвела Афину к открытому люку. Экираптор дрожал от

возбуждения и страха. Линди положила одну руку ей на холку и легко вспрыгнула ей на спину. Она пропустила ноги под крылья Афины и коленями послала ее вперед. Афина колебалась, упершись в землю ногами, прядая ушами, и раздув ноздри. Она с шумом вдыхала незнакомый воздух.

Внезапно она сорвалась в галоп. Ее крылья расправились, перья зашелестели. Разреженный воздух приглушал топот копыт. Крылья ее поднялись, опали, и начали ровно подниматься и опускаться. Ее копыта все легче и легче ударяли в землю. Она подпрыгнула.

И взлетела.

Ветер отбросил волосы Линди ей за спину. Она ниже пригнулась к шее Афины, охваченная страхом, изумлением и радостью. Прохладный ветерок забрался ей под рубашку. Но ее сердце так колотилось, она была так возбуждена, что едва чувствовала холод. Афина раскинула крылья и начала парить. Она держала ноги поджатыми, будто брала высокий барьер, – самый широкий конкурный барьер в мире.

Афина опустила одно крыло, накренилась и повернула. Линди ахнула. Земля встала к ней боком. Далеко внизу она увидела глядящего на них Стивена. Афина пронеслась точно над ним. Он повернулся, следя за ними глазами, затем засмеялся, и бросился за ними, махнув рукой и что-то крича. За ним по пятам будто котенок, прыгал Илья.

Плечи и бока Афины покрылись потом, он обратился в пену там, где ведущая кромка крыла касалась бока, когда она опускала крылья. Она начала тяжело дышать. Взмахи крыльев замедлились, и она канула к земле, но в последний момент вскинула голову и снова попыталась подняться в небо. Линди понятия не имела, какой ей подать сигнал, чтобы она опустилась на землю. Она села прямее и поплотнее, – это был стандартный прием выездки, который заставлял лошадь замедлиться и сгруппироваться. Афина отреагировала. Она выставила крылья вперед под более острым углом. Скорость упала; они спускались. Афина снова забила крыльями, тормозя. Она коснулась земли копытами, – словно орел, протягивающий когти к добыче, – касаясь ее в галопе – полубег-полуполет. Линди снова придержала ее, перевела в кентер, заворачивая по широкой дуге вокруг корабля Стивена.

Кентер перешел в рысь. Афина, зашелестев крыльями, сложила их вдоль

боков, прикрыв ноги Линди теплом иссиня-черных перьев. Линди дышала еще тяжелее Афины. На глазах от ветра выступили слезы. Афина пробежала до Стивена, и остановилась.

Линди соскользнула со спины Афины. У нее тряслись колени и сама она вся дрожала. Она потрепала Афину по шее, зарывшись лицом в ее густую гриву. Она смеялась и плакала одновременно. Афина тыкалась носом ей в бок.

– Тебе понравилось, сладкая моя? – сказала Линди. – И мне тоже. О, мне тоже!

Стивен положил руку Линди на плечо. По контрасту с холодом ветра она показалась очень теплой.

– Сначала я не знал, оторветесь ли вы от земли, – Он, похоже, тоже запыхался. – А потом я не знал, вернетесь ли вы на землю.

Линди вытерла глаза рукавом.

– Вся эта выездка, дрессура… – сказала она. – А я так и не знаю, как подать сигнал «спускаемся с небес».

Стивен улыбнулся.

– Мне нужно ее отшагать, – сказала Линди. – У тебя есть старое одеяло?…

Он исчез внутри «Диониса». Линди начала прохаживаться с Афиной,

чтобы ее не прохватило и она не простыла. Вернувшийся Стивен протянул ей легкое одеяло, – похоже, оно было из белого шелка.

– Оно станет ужасно грязным, – сказала она.

– Ну и ладно. Оно не станет возражать.

Она подумала, что он шутит. Но одеяло будто само облегло Афину,

мягко обтекая ее бока. Линди с любопытством дотронулась до него. Оно явно испускало тепло.

– Что это?

– Шелк.

– Живой?

– В некотором роде. Нечто среднее между живым и неживым. Оно

умеет оборачивать тебя и следить, чтобы тебе было тепло. Похоже, что это доставляет ему радость, – если ты рискнешь использовать это слово для существа, не обладающего разумом. Несчастным его тоже можно сделать – если ты его не используешь, оно умирает.

Линди просунула руку под одеяло. Шкура Афины была сухой и теплой – не горячей, – там, где на нее лег шелк.

Линди отпустила ее. Афина, должно быть, истратила огромное количество энергии на полет, но сейчас она не выказывала признаков усталости. Спокойная и энергичная, она вышагивала длинными благодаря низкой гравитации шагами. И даже то и дело поднимала голову и смотрела в странное, со светлым рисунком, небо. Тогда ее крылья приподымались и шелестели под накинутым шелком.

Линди повернулась и крепко обняла Стивена.

Стивен обвил руки вокруг нее и теперь держал ее – осторожно, опасливо, – памятуя о своей немалой физической силе. Линди дотронулась до его щеки и провела кончиком пальца по взлетающему росчерку брови.

Он воспринимал ее разум, ее устремление, и, да, – ее красоту. Даже вулканцы не до конца вытравливали эстетическое восприятие из своих детей. Но больше Стивен ничего не чувствовал.

Он накрыл ее руку, касающуюся его щеки, своей. И отнял ее руки от себя.

– Линди, не надо, пожалуйста.

– Что-то не так?

Он отвернулся.

– Я не могу…

– Почему?

– Потому что я вулканец!

Врял ли человеку было бы под силу сдвинуть его с места. Линди дотронулась до его локтя и снова повернула лицом к себе.

– Но ты не такой… – сказала она.

Он сел на полоз «Диониса». Его плечи опустились.

– Я пытался, – сказал он. – Но меня растили вулканцем,

тренировали… – Он сложил ладони вместе, выгнув каждую чашкой. – Они учат отсекать все чувства. Помещать их в кокон, слой за слоем, – пока он не становится настолько толстым, что его нельзя пробить. Если ты восстаешь, задаешь вопросы, они становятся с тобой более терпеливыми. Немного времени – и…

– Так вот что с тобой случилось.

Он кивнул.

– Я постоянно пытаюсь пробить этот кокон, пробить насквозь,

надеясь… но я боюсь, что если мне это удастся, внутри не окажется… ничего. – Он открыл ладони и подбросил воздух, что был между них, к небу, – словно фокусник, выпускающий голубя. Но голубя не появилось. Не появилось ничего.

– Я никогда никого не любил, Линди. Кое-кто меня однажды любил, и я хотел… я притворился… Но она поняла. Она в конце концов узнала. Я не хочу ранить кого-то еще раз так, как я ранил ее. Я не хочу ранить тебя.

Вместо того, чтобы уйти, она обняла его и держала так, предлагая

утешение – возможно, нуждаясь в утешении сама. Стивен гладил ее волосы, зная, что жест этот пуст и отчаянно желая, чтобы он смог наконец дать какой-нибудь настоящий ответ.

Он открыл глаза. Зрение его было странно туманным, слух снижен; он, как мог, попытался рассмотреть незнакомое окружение. Плотный воздух имел неестественный запах. Он почувствовал тоску по горам и равнинам, и холодному ветру, ласкающему тело.

Он попытался сесть. Широкие ремни держали его, охватывая грудь и ноги. Он в ярости рванулся. Ремни порвались. Он знал, что никто из его народа не мог быть настолько жесток и безумен, чтобы пленить кого бы то ни было. Он явился на корабль пришельцев, поверив их жестам мира, а они попытались навредить ему.

Он оглядел помещение с углами. Ему казалось, будто он видит одновременно два изображения, – одно – хорошо известное, другое – полностью чуждое. Та часть его разума, которая идентифицировала видимое как чужое – велела бежать отсюда; та часть, что узнавала – помогала найти путь наружу.

Возле выхода, изучая некий странный объект, сидело какое-то существо. Оно было похоже на его народ, но имело на себе какую-то защитную одежду, будто собиралось выйти в космос без яхты. Если бы оно увидело его, ему, возможно, пришлось бы причинить ему ущерб, чтобы пройти, но он ни в коем случае не хотел опуститься до их варварских действий, – безотносительно того, что они сделали с ним.

Он осторожно двинулся к существу. Но его тело будто было ему чужим. Он споткнулся. Существо увидело его и вскочило.

– Спок! – сказало оно.

Оно так и не уловило момент, когда он дотронулся до места

соединения его шеи с плечом, – когда отключилось его сознание. Он подхватил его и положил на землю.

Осторожно, стараясь не быть замеченным, он пробирался по проходам с низким потолком. Он нашел знакомое, хотя и чуждое устройство, которое искал. Поменяв настройку, он ненадолго задумался над ним. Оно было довольно остроумным, но примитивным и грубовато выполненным, со всеми этими механическими частями и электрическими цепями. Он бы сделал его отвечающим на прикосновение разума.

Он встал на платформу и подождал, пока луч не растворил его.

Он материализовался внутри яхты. За прозрачными стенами ее сферы выгибался корпус «Энтерпрайза», парившего рядом, а легкий изгиб мира-корабля поблескивал и мерцал в большом отдалении. Парус яхты зарябил концентрическими кругами, которые пробежали от внешних его краев к центру и обратно к краю, создавая колебательные паттерны в местах пересечений.

Гибкие прозрачные хорды, которые составляли основу паруса, росли от внешней поверхности сферической рубки. Их основания, видимые изнутри, имели рисунок восьмиконечных звезд, мерцающих на концах, жемчужных – внутри, самый центр их отмечала сверкающая точка, в которой хорда собирала и концентрировала свет.

Хорды выгнулись и изменились, задавая настройку паруса. В какой-то момент парус задрожал и беспорядочно перекрутился, и яхта упала в сторону мира-корабля, схваченная его притяжением. Он щелкнул по основаниям хорд; они снова напряглись. Парус ухватился за силовой луч, распрямился, раздулся. Он действовал как тормоз, – парашют, использующий фотоны вместо воздуха, превращая падение шлюпки в стабильный, медленный спуск.

Он возвращался домой.

Шаттл «Коперник» уже преодолел полпути к миру-кораблю. Сулу сидел за управлением; Ухура заняла место второго пилота и продолжила свои попытки получить ответ от Стивена. Джим мерил шагами тесное пространство и злился на импульсивное упрямство вулканца.

Касающийся Неба заявил, что он голоден, и был транспортирован обратно на мир-корабль, но трое других летунов отправились с ними, они лезли во все руками и задавали вопросы относительно инструментов, устройства и использования шаттла. Они вели себя так, словно отправились на пикник. Может, так оно для них и было.

Джим был рад, что Сулу и Ухура оба вызвались лететь с ним, потому что ему пришлось заниматься исключительно слежкой за тем, чтобы летающие люди не разобрали из любопытства шаттл на части.

– А кто из ваших людей отправился на яхте, Джеймс? – спросил Алый без малейшего намека на гнев.

Яхта летунов обогнала «Коперник», падая по направлению к миру-

кораблю и постепенно исчезая в отдалении, – в визуальном и электромагнитном шуме.

– Не знаю, – сказал Джим.

– «Энтерпрайз» вызывает, капитан.

– Это Скотт, капитан. Эт’ мистер Спок, – он сбежал из лазарета! Он использовал транспортатор…

– … и украл яхту, – сказал Джим. – Ясно. А доктор Маккой –?…

– Он не пострадал капитан, тольк’ мистер Спок оставил его с жуткой головной болью. Эт’т защип нерва…

Джим понятия не имел, о чем говорит Скотт, да и ладно.

– Коммандер Спок снова действует на свой страх и риск – так же, как

и прежде. Если мы встретим его, мы вернем его назад. Если нет – он сам виноват.

– Но, капитан…

Джим подал знак Ухуре отключить канал. Она недоверчиво посмотрела на него, но повиновалась.

Она почти машинально снова попыталась вызвать Стивена.

– «Коперник» вызывает «Дионис», пожалуйста, ответьте. Это чрезвычайная ситуация, – пожалуйста, ответьте. – И вновь, единственным ответом были статические разряды магнитного поля мира-корабля, и тишина.

Алый согнул свои длинные пальцы.

– Джеймс, вы обязательно должны связаться со Стивеном, используя ваши машины?

– Это – единственный способ, который у нас… вы хотите сказать, – вы можете связаться с ним?

– Мною уже послана просьба о том, чтобы наши люди поискали Спока. Если вы хотите, я их попрошу, чтобы они поискали также «Дионис» и Стивена.

– Алый, я был бы очень признателен… если кто-нибудь увидит Линди, пожалуйста, пусть скажут ей, что она должна вернуться, – это очень важно.

– Это сложнее. Касающийся Неба передаст ваш язык тем, кто этого захочет, когда он кончит охотиться, и Зеленый, и Сонце-И-Тень, и я передадим его остальным, когда мы вернемся. Но до тех пор, никто на мире-корабле не говорит на Стандарте.

– А вы разве не можете передать его напрямую, из разума в разум?

Алый посмотрел на Джима с любопытством.

– Вы можете научить кого-либо слушать, давая ему нюхать вещи? Можете ли научить осязать, показывая ему различные цвета?

– Конечно, нет.

– Точно так же, я не могу передать новый способ речи, не говоря.

– Но ведь Спок передал его вам именно так!

– Я – это дело другое, – сказал Алый терпеливо. – Джеймс, вы видели, как язык был передан мною Зеленому, и Касающемуся Неба, и Солнцу-И-Тени. Я не могу делать так же, как Спок, потому что Спок и я – мы разные.

– Я вас понимаю, только… – Джим умолк и расстроено махнул рукой. – А Касающийся Неба не может поискать «Дионис»?

– Он голоден. Когда он поохотится, он, может быть, решит искать. Или, возможно, он будет спать.

– Если мы быстро не найдем Линди и не вернемся, – речь будет идти о наших жизнях! И корабль будет в опасности.

Алый смотрел на него спокойно.

– Да. Люди живут, и они умирают.

Джим почувствовал, что уперся в стену непонимания.

– Как скоро мы сможем что-нибудь узнать?

Алый дотронулся языком до усиков.

– Я не знаю. Я даже не могу обещать, что меня поставят в известность, если кто-нибудь увидит шаттл. Они скажут, если захотят.

– А есть кто-нибудь такой, кто может что-нибудь обещать?

– Вы ищете кого-нибудь, кто в мире-корабле имеет позицию, аналогичную вашей?

– Пожалуйста, не обижайтесь. Алый, да, я бы хотел поговорить с кем-нибудь, кто несет ответственность за мир-корабль. Я могу понять, почему ваши лидеры, возможно, хотят понаблюдать за нами, прежде, чем обнаружить себя. Но ведь, согласитесь, вы видели достаточно, чтобы знать, что у нас мирные намерения.

– Я верю, что у вас мирные намерения, из-за той информации, что мне передал Спок, – сказал Алый. – Но мне также довелось наблюдать, что ваш корабль несет на себе орудия разрушения. – Алый отмахнулся от джимова возражения. – Но это все не к делу. У нас нет того, кто управляет. На мире корабле нет ни лидеров, ни их последователей.

– А что же у вас есть? Анархия?

– У меня есть я. Я живу жизнью, которую выбираю.

– Я не понимаю, как у вас это устроено… я не понимаю вашей организации. Кто направляет мир-корабль? Кто создал его, и для чего, и где они? Кто решает, что с ним будет дальше? Кто поместил вас в этот мир? Есть ли там другие разумные существа?

– Слишком многие из ваших представлений не имеют аналогий с миром-кораблем. Мы отличаемся от вас. Все крылатые люди – другие, – не такие, как те, которые на «Энтерпрайзе». Те, кто создал мир-корабль – умерли, все их поколения, многие поколения. И надеюсь, что те, кто должен решить судьбу мира-корабля, еще не родились.

Джим расстроено выдохнул. Чем больше вопросов он задавал Алому,

тем меньше он знал. Инстинктивно он верил тому, что ему говорили, но привычка требовала уточнять эту правду, узнавать, вся ли это правда. Ни лидеров, ни строителей, ни разгадки размеров и структуры мира-корабля: ему было сложно примириться и остановиться на этом.

Ладно, философские проблемы вроде правды пусть подождут.

– Если бы вы попросили других людей с мира-корабля поискать «Дионис», я был бы вам очень признателен.

Просвечивающая внешняя оболочка мира-корабля при приближении к нему обратилась в линзовую поверхность плотно упакованных сфер. Яхта коснулась посадочного ответвления. Хорды свернулись, складывая парус. Свободные отростки обвились вокруг ответвления. Шлюпка опустилась еще ниже, останавливаясь, и замерла возле поверхности мира-корабля.

Он вытянул мембрану яхты из переднего отверстия. Оно в точности соответствовало другому такому же отверстию, прикрытому соответствующим жемчужным диском, и ведущим в обширную сферу-ячейку, которая являлась частью оболочки мира-корабля. Серебристая паутинная структура, что держала сферы вместе, также закрыла соединение между яхтой и миром-кораблем, удерживая воздух внутри.

Он толкнул вторую мембрану и вошел внутрь стены мира-корабля.

Его приветствовало знакомое серое свечение. Хотя что-то его по-прежнему смущало и не устраивало: комфортным представлялось более темное, красноватое освещение.

В сфере, к которой он пристал, ничего не было, кроме крупного строителя, который полз по потолку, медленно оставляя за собой след затвердевающей жемчужной массы, – полз в поисках новой сферы, в которой можно будет поселиться. Он понадеялся, что строитель не заползет в яхту. Он может просочиться туда через переднее отверстие и превратить яхту в свое обиталище. Если он там поселится, он добавит два-три слоя жемчужной субстанции на ее внутреннюю поверхность, утолщая последнюю, пока не вылезет оттуда в поисках бoльшего жилища.

Если же сфера яхты обрастет достаточным количеством слоев, чтобы стать непрозрачной, яхта станет хуже, – для тех целей, для которых она служит. Лететь в ней, не имея возможности видеть, – возможно, но нецелесообразно. Радость хождения в космосе – в ловле фотонного ветра и восхищении звездами.

Он опустил мембрану яхты. Возможно, строитель решит, что внутри живет другой из его рода, и уползет дальше в поисках гостеприимного пространства, которое вместит его крупное инертное тело.

Он направился внутрь, пробираясь через слои взаимопроникающих сфер. Как обычно, пути, ведущие через стену, изменились. Крупный взрослый строитель, пролагая себе путь через сферы и выдавливая новые, с тонкой еще оболочкой, менял некоторые пути, а иные закрывал полностью. Молодой строитель среднего размера мог вселиться в незанятую сферу и временно перегородить дорогу; или же маленький строитель мог оставит после себя внутренние дополнительные слои, уменьшавшие постепенно размер помещения до того, что пройти уже было нельзя. В конце концов каждая сфера зарастала полностью, оставляя только узкий лаз от одного основного отверстия к другому, так, что даже самый маленький строитель не мог больше жить внутри нее. Тогда ткачи извлекут цельную сферу из стены, и, когда Вселенная сдвинется относительно мира-корабля, она повлечет за собой огромные отсоединенные жемчужины, будто река, увлекающая пузыри пены к морю.

Свет стал ярче, проникая даже через толстые стенки полупрозрачных сфер. Он достиг грани стены, внутреннего пространства мира-корабля.

Коронин рассматривала в высшей степени детализованные изображения, которые появились на ее коммуникационной панели. Они восхищали ее, поскольку чем дольше она воздерживалась от ответа, тем сложнее становились изображения. Сначала появилось изображение чужого существа, протягивающего вперед руки в жесте, который она поняла как мольбу. Затем он полетел в ее сторону. К нему присоединились другие летуны, выполняя замысловатый воздушный танец. Изображение преобразовалось в узор трехмерной графики, который, конечно, под силу было воспроизвести только высоко развитому искусственному разуму. Передачи это как будто усиливали контроль над ее коммуникационными возможностями. Она записала все. Когда она прокрутила запись назад, до того момента, когда летуны сменились изображением абстрактного узора, она начала спрашивать себя, а не произведена ли каждая сцена, которую она просмотрела, компьютерно, вместо того чтобы быть взятой из жизни. Возможно, что обитатели мира-корабля показали ей только то, что, как они думали, она хотела видеть.

В то же время, она отвела часть ее коммуникационного резерва на отслеживание того, что происходит возле «Энтерпрайза». Когда яхта возвращалась на мир-корабль, она хотела было перехватить ее, но передумала и позволила ей пристать к оболочке.

Ее сержант, страшно польщенный позволением присутствовать в командном отсеке, уставился на изображение.

– «Куундар может последовать за ним, – мы присоединим эластичный люк к сфере, – вот этой, – сенсоры показывают, что она полая и с тонкими стенками. Мы пробьем ее, последуем…

– Молчать.

Сержант повиновался.

– Мы нападем на виду у корабля Федерации? – сказала Коронин. – Дурак. К чему врываться туда захватчиками, если мы можем прибыть как гости? Они что там, вас не учат ничему, кроме применения грубой силы? Выколачивают из вас все мозги?

– Прости меня, Коронин.

– Я отвечу на передачу от них; я приму приглашение, которое они мне делают. Но и о мозгах забывать не будем. То, что мы все еще живы, может быть свидетельством мирных намерений чужаков. Но может и не быть. Будьте настороже.

– Да, Коронин.

– Возвращайтесь на свой пост. Приготовьтесь к ускорению.

Она подумала было о том, чтобы вывести «Куундар» из поля видения

звездолета Федерации и войти в мир-корабль тайком, но тут воспротивилась ее гордость. Если бы она стала скрываться, это все равно как если бы она признала, что у Федерации есть права на мир-корабль, которых она не имеет.

Представь, подумала она, – только представь себе, что это чудо – продукт упадочной цивилизации. Я не видела ни оружия, ни защиты. Только представить, что обитателей этого мира можно покорить. Если я заявлю права на это место, это даст мне могущество. Могущество может быть средством к отмщению. Могущество может быть даже лучше, чем отмщение.

Солнце-И-Тень маячил возле Сулу, глядя, как рулевой управляется с контролем.

Прямо как ребенок, – подумал Джим, – с новой игрушкой на Рождество.

– Алый, я считаю, что несу ответственность за кражу вашей яхты…

– Джеймс, я ничем не владею. У меня ничего нельзя украсть.

– Я рад, что вы так спокойно относитесь к инциденту. Но я все равно считаю, что несу ответственность.

– Это ваш выбор. Я не могу избавить вас от него.

– А можно мне поуправлять? – спросил Сонце-И-Тень Сулу.

– Нет, сэр, простите… для этого нужно долго учиться, это не так просто, как кажется.

– Да нет же, это просто. – Он протянул свою длинную руку поверх плеча Сулу и мигом раскрутил шаттл по всем осям.

Джим ахнул от неожиданности.

Кувыркание и верчение шаттла прекратилось и он снова выровнял

курс, будто и не отклонялся от него.

Сулу бросился к контролю. Но его вмешательства не требовалось. Сулу заметно побледнел. Солнце-И-Тень спокойно поглядел на него, моргнул, дотронулся края чувствительных усиков, и ничего не сказал.

– Алый! –сказал Джим. – Пожалуйста, попросите ваших друзей, чтобы ради их маленьких развлечений они не подвергали опасности моих людей!

После длительной паузы Алый ответил:

– Джеймс, почему вы кричите на меня за то, что произошло там, в то время как я здесь?

– А почему вы только с ней разговариваете? – заговорил в первый раз

на Стандарте Зеленый. – Вы действуете так, словно Касающийся Неба, и Солнце-И-Тень, и я не существуем, а есть только она. Мы тоже выучили ваш язык, – сказал он обиженно.

Джим в замешательстве перевел глаза с одного летуна на другого.

– Она? – сказал он. – Кто это – она?

– Я, на вашем языке, – «она», – сказал Алый. – А какое это имеет отношение к вопросу Зеленого?

– Я не понимал… – сказал Джим.

– Вы так и не ответили на мой вопрос, – сказал Зеленый.

– У меня нет подходящего ответа. Я начал с того, что заговорил с вами, Алая. У меня было впечатление, что вы – за старшую.

– Это было ваше восприятие, но не реальность, – сказала Алая. – Я говорила вам, что у нас нет лидеров.

– Зеленый, извините меня, – сказал Джим. – Я не хотел вас обидеть.

Зеленый провел языком по усикам.

– Вы еще слишком молоды, – сказал он. И мигнул.

Это я молод? – подумал Джим. А что же сказать о других на этом шаттле?

– Капитан! «Куундар» входит в мир-корабль.

Джим подошел к Сулу, обрадованный, что у него есть предлог отвлечься от неприятной ситуации. «Куундар» входил в оболочку.

– Ускорение.

– Да, сэр. – Сулу не стал говорить, что «Куундар» тяжело вооружен, а на «Копернике» вовсе нет оружия. Джеймс Кирк знал это.

Похоже, это все же будет запоминающийся полет.

Он помедлил возле отверстия во внутреннее пространство, захваченный красотой мира-корабля; он пил ветер, протягивая руки к свету. Земля под ним лежала на расстоянии многих мер его роста, но в одном моменте полета.

Но он больше не мог летать. Его путешествие изменило его, существа со звездолета изменили его. Они забрали его крылья, половину зрения и слуха, большую часть его способности к коммуникации. Он снова крикнул в пустоте своего разума. Он не получил ответа, ни единого отклика.

Он когда-то провел время в Тишине, – по своему собственному выбору, в ответ на скорбь потери. Теперь его бросили туда насильно. Он видел только один путь своего существования.

Он начал долгий спуск на землю.

Коронин интересовало, состоит ли и внутренность мира-корабля из гигантских жемчужин, наподобие тех, что слагали его снаружи? Но, когда «Куундар» проник за легкую паутину, которая покрывала небо, она обнаружила ландшафт, сложенный долинами и горами, разбросанными рощами и реками.

Передача, за которой она следовала, исходила из точки высоко над землей. Стая чужаков играла возле стены мира-корабля, кувыркаясь и вертясь в воздухе. Они окружили ее корабль, ныряя под него, он мели кончиками крыльев по выдающемуся вперед контрольному отсеку. Они произвели на нее впечатление своим презрением к опасности, если не умом. Один балансировал на сферической боевой рубке, – прямо над ней, – сложив лазурные крылья. Затем прыгнул в воздух, показав огненно-желтую внутреннюю сторону своих синих крыльев. И скользнул вниз, чтобы присоединиться к своим.

Трое чужаков опустились на землю. «Куундар» коснулся земли возле подножия стены.

Чужаки смотрели и ждали, – возможно, в сотне шагов от корабля. Коронин не собиралась спешить. Вместо того, чтобы бросится вперед в неподобающей манере низшего, она не торопясь занялась насущными делами. Она закрыла команду внутри их рабочих отсеков. Она собрала переносные сенсоры, транслятор, рекодер. Она облачилась в пурпурную шелковую тунику, и в ботинки с золотой отделкой. Она застегнула ошейник Звездного Флота вокруг его шеи, игнорируя его жалкие попытки всунуть ладошки между пряжкой и ремнем. Она пристегнула к ошейнику поводок. Вместо того, чтобы послушно за ней последовать, он отпрянул назад. Она дернула поводок; когда он уже больше не мог сопротивляться, он скакнул мимо нее и прижался к полу, пока она не прошла мимо него и снова не дернула поводок. Это было в высшей степени неудовлетворительно. Его нужно было еще поучить.

– Идем со мной, – сказала она сержанту.

– Коронин, не было бы более разумно взять с собой больше оружия? Не должен ли я остаться здесь и прикрывать вас из корабля?

Она засмеялась.

– Пока ты со мной, тебе не понадобится оружие. Идем. Теперь. Или я и тебя пристегну на поводок.

Он пошел, без поводка, но куда послушнее, чем Звездный Флот.

Трое обитателей мира-корабля молча смотрели на них. Коронин

приблизилась, таща за собой Звездный Флот и осаживая его поводком, когда он вдруг выскакивал вперед. Легкий ветер поднимал пыль вокруг ее ботинок.

– Я – Коронин, – сказала она.

Трое чужаков запели вместе и пели неумеренно долго. Сенсоры и

транслятор забормотали и залопотали на пару и быстро ей надоели, так что она выключила их. Да и в любом случае – к чему ей были научные данные?… Если все пойдет так, как она рассчитывает, ей не будет надобности понимать обитателей. Это им придется научиться понимать ее.

Песня чужаков ушла за пределы возможностей ее слуха. Теперь она могла понять, что они все еще поют, только по движению их ртов и челюстей. Наконец они остановились.

– Я – Коронин, – снова сказала она.

– Я вас не понимаю, – сказал синий с золотой изнанкой крыльев чужак. – Касающийся Неба не передал мне ваш язык. Вы способны передать его мне?

Существо говорило на Стандарте Федерации.

– Что заставляет вас думать, – холодно сказала Коронин, – что я говорю на этом выродившемся языке Федерации?

Существо заговорило на другом языке Федерации, который она не поняла, но распознала как вулканский.

– Прекрати! – сказала Коронин. Если Федерация думает, что они могут вторгаться в пространство Империи, притязать на мир-корабль, и порабощать его обитателей безо всякой борьбы, им придется разочароваться. – Я понимаю тебя. И я скоро найду способ научить тебя моему языку, но пока сойдет и Стандарт.

Один из чужаков, – такой пурпурный, что местами казался черным, – двинулся вокруг нее и увидел Звездный Флот. Примат бросился прочь от него. Коронин перехватила поводок другой рукой, чтобы животное не замотало его вокруг ее ног. Это вряд ли прибавило бы ей достоинства. Она резко дернула Звездный Флот за ошейник. Он припал к земле, захныкал, взглядывая вверх, затем спрятал мордочку.

– Что это? – спросил пурпурный чужак. – Пища?

– Нет. У меня есть чем кормиться. Я кормлю домашних животных, а не ем их.

– Такая еда безвкусна. – Пурпурный повернулся к сержанту Коронин. – А это тоже домашнее животное?

Сержант, слишком плохо знакомый со Стандартом, чтобы оскорбиться, открыв рот, пялился на чужака.

– Это мой сержант. Подчиненный.

– Я слышал, что у вас есть такое. Домашние животные. И нечто вроде домашних животных.

– Кто из вас главный? – спросила Коронин.

Чужак оскорбительно заговорил на своем языке. У Коронин было такое

впечатление, что они находят ее забавной. Она положила руку на рукоять дуэльного кинжала. Это придало ей уверенности, хотя в данных обстоятельствах более подошел бы бластер. Быстрее и надежнее. Хотя у чужаков не было при себе никакого механического вооружения, их зубы и когти явно были бы опасны в случае рукопашной. Интересно, – подумала она, – где они держат свои компьютеры и передатчики. Возможно, в браслетах, что надеты на них. Или, может, что-то еще, – какое-нибудь существо, – владеет компьютерами, – и летающими существами тоже.

– Это неверно, что вы, гости, упорно спрашиваете о главарях, – сказал третий чужак. Он был покрыт черным мехом, с серыми подпалинами на спине, боках и ногах. – Чем больше компанейство говорит вам, что у нас не существует лидеров, тем настойчивее вы их требуете.

– Я еще ни разу… – Она сдержала свой гнев. Чужаки имели в виду, что она задала тот же вопрос, что и федеративные захватчики, так что сейчас она задаст вопрос, до которого, конечно, не додумались федераты. – Я заявляю свои права на эту землю именем императрицы. Вы оспариваете мою власть?

Не обращая на нее внимания, пурпурный чужак гладил Звездный Флот.

– Я тебе сказала, что это не еда! – заорала Коронин.

– Я знаю, – сказал чужак. – Но он несчастлив. – Он расстегнул ошейник, охватывавший шею зверька.

Коронин отпрыгнула к стене. Ее лезвие зазвенело, когда она выхватила

его. Чужаки могли не знать, что, когда оно ей досталось, оно было прозрачным и бесцветным. Оно потемнело, напившись крови. Но чем чужаки не могли не впечатлиться – так это тем, как свет их странного мира засиял на лезвии. Они должны были затрепетать от того, что она собиралась сделать.

Она остановилась возле выгнутого бока жемчужной сферы. Она занесла лезвие над головой и резанула им стенку снизу вверх.

Лезвие глубоко вошло в переливающуюся поверхность, оставив глубокую зияющую рану в ткани мира-корабля.

Коронин услышала высокий вой, – сочетание песни чужаков с высокой, агонизирующей вибрацией. Шелковистая сеть вокруг сферы задрожала и сжалась. Коронин вырвала из стенки свой нож, крутанулась, и бросилась прочь.

Сфера взорвалась за ее спиной.

Он видел, как опускался летательный аппарат, и видел, как он приземлился; он слышал взрыв, но это не отвлекло его от спуска вниз. Отдача чуть было не стоила ему равновесия. Стремительно бросившись в сеть, что соединяла сферы, он повис на ней. Когда содрогания стены прекратились, он продолжил свой упорный спуск.

Там, где земля встречалась со стеной, на опаленной растительности покоился летательный аппарат. Неподалеку одно бескрылое существо нагнулось над другим, лежавшим неподвижно. Это, второе, должно быть, попыталось повредить стеновой сфере, и стеновая сфера отреагировала. Как это глупо: люди никогда не вытворяли ничего подобного, если им дорога жизнь.

Он чуял запах людей, но их здесь уже не было. Они расстались высоко, в небе, чтобы вернуться на свои обособленные пути. Наскучили ли им бескрылые, спросил он себя, или просто вызвали отвращение?

– Эй, ты!

Бескрылое существо махало каким-то устройством.

– Эй, сюда! Помоги отнести мою госпожу Коронин на корабль!

Он, кажется, понимал слова, но их общий смысл ускользал от него.

Сулу бросил корабль через мерцающее ограждение мира-корабля, между лучами легкой сети, и через облака, и повел его над плавными линиями ландшафта.

«Дионис» по-прежнему не отзывался на все попытки связаться с ним.

– Теперь я вас покину, – сказал Зеленый.

– Зеленый, я знаю, я вас обидел, – сказал Джим с искренним раскаянием в голосе. – Но это было ненамеренно. Пожалуйста, примите мои извинения. Пожалуйста, останьтесь с нами.

– Вы еще слишком молоды, – Снова сказал Зеленый, очень мягко. –

Вы не можете меня обидеть. Я покину вас, потому что я голоден, и потому, что в этом тесном помещении у меня сводит крылья.

– Жаль, что вы раньше не сказали об этом, – я уверен, что мы могли бы запрограммировать синтезатор «Энтерпрайза», чтобы он произвел что-нибудь съедобное для вас.

– Я видел вашу пищу, – сказал Зеленый. – Она мертвая.

– Ну, многие находят ее вполне приемлемой, – сказал Джим.

– Но она была мертвой, – Он издал возглас отвращения.

– Это так… но большинство из нас предпочитают есть пищу именно в таком состоянии. – Он фыркнул было, но сразу взял себя в руки. – Но вам это не по нраву, да?

– От мертвой пищи заболевают.

– Ясно. – Джим подумал, что теперь понимает, что чувствует Спок при виде людей, которые едят животный протеин. – Очень хорошо… Мы приземлимся и выпустим вас. Я вас, конечно, не стану удерживать.

– Не надо приземляться, – сказал Зеленый. Он открыл люк. В шаттл влетел резкий, холодный ветер. Зеленый прыгнул в воздух. Джим бросился к люку. Десятью метрами ниже Зеленый падал, словно в замедленной съемке. Он, постепенно разворачивая крылья, заскользил по воздуху, повернул и, наконец, взмыл вверх.

– Ты пойдешь? – спросил Солнце-И-Тень. – Охоться с нами.

– Нет, – сказала Алая. – Я еще не голодна.

– До свидания.

Солнце-И-Тень прыгнул вслед за Зеленым. Они парили вместе, словно

пара воздушных акробатов. Они подлетали друг к другу так близко и стремительно, что у Джима перехватывало дыхание от страха, что они столкнутся, но они только ударяли друг друга кончиками крыльев и разлетались, чтобы снова погнаться друг за другом.

Лейтенант Ухура возникла возле Джима, глядя на летунов и напевая под нос причудливую мелодию. Она высунулась в открытый люк. На какой-то пугающий миг Джим подумал, что она собирается броситься в воздух. Он схватил ее за руку.

– Лейтенант Ухура! – Она ничего не ответила. Оттащив ее назад, Джим закрыл люк. – В чем дело?

– Ни в чем, капитан. А почему вы спрашиваете? – Она снова стала напевать, – рефрен, который Джим не узнавал.

Алая положила свою длинную тонкую руку на плечо Ухуры. Он… – она, – напомнил себе Джим, – раскрыла свои пальцы-крыло так, что ткань крыла легла на спину Ухуры, словно алый плащ. Она потянула Уфхуру дальше вглубь шаттла. И пропела простую музыкальную фразу. Ухура воспроизвела ее. Алая снова пропела фразу, Ухура повторила более уверенно.

Джим оставил их петь друг с другом и подошел к Сулу, сидевшему за управлением.

– «Диониса» так и не видно? Или Афины?

– Пока нет, капитан. Они могут быть уже где угодно к этому времени. А вот «Куундар» должен быть где-то поблизости.

Джим смотрел через видовой порт, надеясь заметить «Дионис», спрашивая себя, хорошо ли это, что Коронин рядом и можно будет за ней присматривать, или лучше бы она была где подальше. Он смотрел на облака, думая, нашла ли наконец Линди такое место, где Афина может летать.

Вот это было бы зрелище. Да, действительно.

Коронин приходила в себя медленно и болезненно. Значит, подумала он, олигархия настигла меня гораздо раньше, чем я полагала… Она открыла глаза.

Она ожидала увидеть тюремную камеру или комнату допросов или интерьер дредноута. Вместо этого она, как оказалось, лежала в собственной постели. Она села. Все ее тело болело, и сильно болело внутреннее ухо. Но она была жива, и даже не ранена.

Сержант клевал носом, сидя неподалеку на полу. Ну и охрана… она подумала, – а почему он просто не запер ее?

Затем она увидела свой дуэльный клинок и свой бластер, лежащие в ее ногах на кровати. Она схватила клинок. Лезвие было не столько выщерблено, сколько оплавлено. Она выругалась.

– Коронин! – Сержант сонно завозился, поднимаясь на ноги.

– Почему ты доставил меня назад? – спросила Коронин. – Почему ты не убил меня и не захватил корабль?

– Я присягнул вам на верность, – сказал он голосом, в котором чувствовалась обида.

Она пристально смотрела на него, пока он не опустил глаза.

– А теперь, – сказала она, – правду.

– Императрица, рассказывают, не отличается милосердием. Если я вернусь, кто простит меня? Мне безопаснее оставаться здесь. Но я знаю, в чем я слаб, Коронин. Я знаю, чем сильны вы. Пока вы командуете «Куундаром», я могу оставаться вольным отступником. Если я буду командовать им, я скоро стану пленным отступником. Или мертвым.

– У этих чужаков было оружие? Что случилось? – Коронин засунула бластер за пояс. Она примет объяснение сержанта, по крайней мере, до тех пор, пока он не забудет свое положение и не потребует от нее признательности.

– Я не знаю, Коронин. Мне показалось, будто взорвалась поверхность сферы.

– Он защищается, – сказал на Стандарте незнакомый голос. Вулканец в черных брюках, ботинках и черной безрукавке – неполной униформе Звездного Флота, – сидел на палубе в дальнем конце командного отсека. Вокруг него мерцало ограничивающее поле.

– Хоть кто-нибудь в этой деревне говорит на цивилизованном языке? – заорала Коронин. – Кто ты такой? О чем ты болтаешь?

– Я взял его в заложники, – гордо сказал сержант

– Мир-корабль, – сказал вулканец. – Он защищает себя.

– Капитан, странные показания.

Под ними тянулась серо-зеленая равнина, – безбрежная, однообразная, – кроме того места, в котором Сулу засек странные отметины на земле.

– Давайте взглянем поближе.

Сулу повел шаттл на посадку.

Пятна опаленной сочной растительности и промятые в дерне следы отмечали то место, где садился истребитель Коронин. Смятая сфера в основании стены тоже добавляла истории живописность.

– Она, должно быть, стреляла во что-то, – сказал Джим. Его воображение тут же принялось представлять причины, по которым Коронин могла задействовать свой бластер. Ему не понравился ни один из возможных вариантов.

– Вы сказали «стреляла», Джеймс, – сказала Алая. – Ведь это – термин, связанный с оружием?

– Да. У нее, вероятно, был бластер. Смотрите, от луча разрушена целая половина стеновой сферы.

– Если бы она направила энергетический луч или снаряд в стену мира-корабля, ее корабль оказался бы сейчас разметан на множество кусков по всему этому полю. Вместе с ней самой.

– Что? Сейчас?… Мне казалось, что у вас нет оружия.

– Она заставила стену отреагировать, и она ответила с силой, соответствующей приложенной к ней энергии. Так устроено. – Алая быстро дотронулась языком до своих чувствительных усиков.

– Но если она не стреляла, что же она сделала? На что отреагировала стена? Может, Спок…

– Я не знаю, Джеймс.

Сулу поднял один из переливающихся осколков. Его жемчужная

поверхность пропускала свет. Пыль того же состава покрывала землю. Сулу осторожно заглянул в пробоину. Стеновая сфера была внутри так же красива, как и снаружи, она слегка светилась, казалась прохладной и таинственной. Другое отверстие в нижнем секторе сферы вело глубже в стену. Сулу с любопытством шагнул в сферу и заглянул в отверстие.

Бледное светящееся нечто высунулось из отверстия. Сулу вскрикнул

от неожиданности. Он отскочил назад, рефлекторно схватившись за фазер. Однако привычка проявлять осторожность удержала его от использования оружия. Его ботинок зацепился за край проломленной стенки. Он кувыркнулся назад и полетел на землю. В гравитации в одну десятую, он приложился о землю не так сильно, чтобы поцарапаться об осколки.

– Сулу! В чем дело?

– Не знаю, капитан, – там что-то живое! – Он торопливо поднялся на ноги и отряхнулся. – Оно ничего мне не сделало, – я просто испугался. – Он чувствовал себя неловко. Он опять подошел к отверстию. Под ботинками похрустывали обломки. Он снова дотронулся до фазера, потом подумал – если б я из него выстрелил, это бы я сейчас лежал тут в виде кусочков.

– И что же это?

Сулу снова заглянул в сферу. Существо напоминало гигантского слизня

вроде тех, что попадались ему, когда он бродил по северному побережью земного острова, где он проводил свой отпуск. Только земная разновидность едва ли достигла бы размера его ладони. А этот уже втянул в сферу несколько метров своей длины и явно имел твердое намерение заполнить ее всю собой. Капитан Кирк издал удивленное восклицание.

– Это всего лишь строитель, – сказала Алая.

– Строитель? – переспросил Джим.

– Они помогают поддерживать структуру стены. Этот нанесет несколько слоев своего секрета на внутреннюю поверхность сферы, пока стена не станет целой. Он вполне безобиден.

Джим взглянул на склизкое и откровенно отвратительно выглядящее создание, и подумал…

Алая с шелестом распахнула крылья, подпрыгнула, и взлетела почти

вертикально вдоль стены мира-корабля.

– Подождите!

Но она даже не замедлила полет.

Лейтенант Ухура за его спиной снова начала гудеть себе под нос.

– Лейтенант Ухура! Как там «Дионис»?

По ее манере держаться можно было подумать, что его слова доходят до нее очень издалека.

– Стивен не отвечает, – сказала она. – Он там. Я знаю, что он там. Но он молчит.

Джим оставил ее в покое и присел возле отверстия с неровными краями, ведущего в сферу.

– Вы меня слышите?

– Капитан? – отозвался Сулу.

Джим быстро махнул на него рукой, чтобы он молчал.

– Вы слышите меня? Вы меня понимаете? – Джим вытянул вперед руки, изображая мирный жест, который он использовал при встрече с летунами. Он пробовал представить, каким образом создание вроде этого строителя может выразить дружелюбие, но на текущий момент ничего лучшего не пришло ему в голову.

– Не отвечает, – прошептал Сулу. Его трикодер негромко гудел. – Ничего за пределами нашего зрения и слуха, – ни химической реакции, ни импульсов.

Джим шагнул за кромку нарушенной сферы. Создание продолжало вваливаться в сферу, ползя по вогнутому полу. Джим коснулся его, думая «мы пришли с миром».

Ему пришлось подавить свою реакцию, поскольку поверхность

существа оказалась именно такой, какой казалась: холодной и склизкой. Он ничего не услышал и не почувствовал, кроме того, что существо продолжает напирать. Оно теснило его, пока не вытолкнуло окончательно из стены мира-корабля.

– Джеймс, – спросила Алая. – Что вы делаете?

Слизь покрывала руки Джима, и его бок, – все, чего коснулся гигантский слизень.

– Я попытался заговорить со строителем, – сказал он.

– Зачем?

– Зачем? Потому что вы сказали, что не вы создали мир-корабль.

– Не я. Как я могла бы, или кто угодно из ныне живущих, сделать это?

– Вы сказал, что он – строитель, – Джим указал на гигантского слизня. Его маслянистый коричневый бок виднелся в разрезанном сегменте сферы. – Мне все равно, что я обращаюсь не именно к тем, кто построил мир-корабль. Но я хочу поговорить с их потомками, с разумными существами, у которых есть способность создать такой мир. – Слизь на руках твердела, приобретая жемчужный блеск. Джим потер ладони друг о друга. Переливающиеся частички поплыли по воздуху.

– Наш род не строил мир-корабль. Его построили строители. Но наш род задумал мир-корабль, создал его в своем разуме, и он же создал строителей, чтобы этот мир стал реальным. Наш род создал все, что вы видите. Я – один из потомков тех, кто создал мир-корабль. Вы говорили со мной.

– Но вы же сказали… – Джим замолчал. Их разговоры состояли сплошь из недопониманий. – Я имел в виду, когда задавал тот вопрос, – это существа наподобие вас создали мир-корабль?

– О, – сказал Алая. – Да. Конечно. Но вы не так меня спросили.

– Да, теперь я понимаю. А вы знаете, как он был создан?

– Конечно.

– И можете создать другой такой же?

– Нет, пока существует этот. Две сущности не могут занимать центр Вселенной одновременно. – Алая пропела трель, от которой Джим пробрала дрожь. Лейтенант Ухура ответила ей.

Джим спросил себя, какие еще недоразумения имеются среди его допущений относительно Алой. Он подумал, как бы перефразировать свой вопрос, но пение Ухуры и Алой мешало ему. Будто он пытался решить сложное математическое уравнение, стоя между тенором и сопрано, исполняющими страстный дуэт в Гранд Опера. Он прижал ладони к ушам.

– Вы не могли бы обе перестать хотя бы на минуту? Я не слышу своих мыслей!

Они замолчали. Джим не мог разобраться в выражении лица Алой, но

Ухура была потрясена и обижена.

– Я нашла это в проходе наверху, – Алая протягивала ему что-то. – Но Спока я не видела, ни там, ни где-либо поблизости на земле.

Ухура запела снова, – почти что шепотом.

Джим взял из рук Алой голубую форменную тунику Спока.