Маленький мальчик был напуган. Нежно. Змея коснулась его горячего лба. Позади неё трое взрослых стояли, прижавшись друг к другу, наблюдая с подозрением, боясь проявить своё беспокойство чем-нибудь ещё помимо тонких морщин вокруг глаз. Они боялись Змеи точно так же, как боялись смерти своего ребёнка. В полутьме шатра трепетание огонька лампы не придавало уверенности.

Ребёнок смотрел глазами такими тусклыми, такими тёмными, что почти не было видно зрачков, и Змея сама боялась за его жизнь. Она погладила его волосы. Они были сухими, спутанными в нескольких дюймах от кожи головы, длинными и очень светлыми, поразительно контрастируя с его тёмной кожей. Если бы Змея была с этими людьми несколько месяцев назад, она смогла бы узнать от чего в ребёнке развилась болезнь.

— Дайте мою сумку.

Родители ребёнка дёрнулись от её мягкого голоса. Возможно они ожидали хриплый крик яркой сойки или шипение блестящей змеи. Это был первый раз, когда Змея заговорила в их присутствии. Она только наблюдала, когда трое из них рассматривали её на расстоянии и шептались о её занятии и её молодости; она только слушала, а потом кивнула, когда они наконец подошли просить её о помощи. Наверное, они думали, что она немая.

Огненноволосый юноша поднял кожаную сумку с войлочного пола. Он держал торбу подальше от себя, протягивая её Змее и мелко дыша ноздрями, расширившимися от повисшего в жарком пустынном воздухе лёгкого запаха мускуса. Змея почти привыкла к такому выражению тревоги, которое он демонстрировал. Она уже видела это много раз.

Когда Змея потянулась, юноша отшатнулся и выронил сумку. Змея рванулась и еле успела подхватить её, мягко опустила на пол и укоризненно посмотрела на парня. Его муж и жена шагнули вперёд и коснулись его чтобы умерить страх.

— Его однажды укусили, — сказала смуглая красивая женщина, — он чуть не умер.

Интонации были не извиняющимися, а оправдывающими

— Извини, сказал молодой человек, указав на неё — Это…

Он дрожал и старался сохранить видимость контроля над собственным страхом. Змея бросила взгляд на плечо, где неосознанно ощущала лёгкое давление и шевеление. Молодой змей, тонкий, как палец ребёнка, скользнул сзади вокруг её шеи, показав стреловидную голову из-под коротких чёрных локонов. Наслаждаясь вкусом запахов, он неторопливо пробовал воздух своим языком-трезубцем — высунуть, вверх, вниз, втянуть.

— Это всего лишь Трава. Он не может навредить.

Если бы он был больше, то мог бы напугать; он был бледно зелёный, но чешуя вокруг рта была красной, словно он только что пировал, разрывая пищу, как звери. На самом деле, он был гораздо аккуратнее.

Ребёнок захныкал. Он оборвал этот звук боли; должно быть родители говорили, что Змею сильно раздражает плач. Она всего лишь огорчалась, что люди отказались от такого простого способа ослабить страх. Она повернулась к взрослым, сожалея об их страхе перед ней, но не собираясь терять время на убеждение в том, что их реакция была необоснованной.

— Всё хорошо, — сказала она маленькому мальчику, — Трава мягкий, сухой и ласковый. Если позволишь, он будет защищать тебя, и даже сама смерть не коснётся твоего ложа. Трава перетёк в её узкую, грязную ладонь и она поднесла его к ребёнку. «Тихо». Он потянулся и коснулся гладкой чешуи кончиком пальца. Змей мог чувствовать значение даже такого лёгкого касания, мальчик уже почти улыбался.

— Как тебя зовут?

Он бросил быстрый взгляд на родителей, наконец они кивнули.

— Ставин, прошептал он.

У него не хватало сил, чтобы дышать или говорить.

— Я — Змея, Ставин, и через некоторое время, утром, я должна сделать тебе больно. Сначала ты почувствуешь быструю боль, а потом твоё тело будет болеть несколько дней, но вскоре тебе станет лучше.

Он торжественно посмотрел на неё. Змея видела, что он понимает и боится гораздо меньше, чем если бы она солгала ему. Боль значительно усилится по мере развития болезни, но, казалось, другие успокоили его в надежде на то, что болезнь исчезнет или убьёт быстро.

Змея положила Траву на подушку мальчика и подтолкнула сумку ближе. От прикосновения замок открылся. До сих пор взрослые только боялись её. У них не было ни времени, ни причин выказывать какое-либо доверие. Жена была достаточно стара, чтобы никогда больше не иметь детей. Змея могла бы сказать ей это в глаза. Их лёгкие касания, их забота, показывали, что они очень любят своего единственного. Они должны были позвать Змею в эти края.

Была ночь и было спокойно. Песок медленно выскользнул из сумки. Подвигал головой, высунул язык, пробуя, принюхиваясь, определяя тепло тел.

— Это то?..

Голос старшего мужа был низким и умудрённым, но испуганным, и Песок почувствовал этот страх. Он принял защитную позицию и застучал своей трещоткой. Змея поговорила с ним и протянула руку. Гадюка расслабилась и обвилась в два витка вокруг её тонкого запястья подобно желтовато-коричневым браслетам.

— Нет. Твой ребёнок слишком болен, чтобы Песок помог ему. Я знаю это точно, но пожалуйста, успокойся. Это страшит тебя, но это всё, что я могу сделать.

Ей пришлось раздразнить Туман, чтобы та выползла. Змея стучала по сумке, а под конец дважды пнула её. Змея почувствовала дрожь скользящей чешуи, и внезапно кобра-альбинос рванулась в шатёр. Она двигалась быстро и, казалось, что ей не будет конца. Она встала и закачалась вперёд-назад. Её дыхание превратилось в шипение. Голова поднялась на метр над полом. Капюшон раздулся. Позади неё взрослые ловили ртами воздух, словно воплощённая ярость уставилась на них из жёлтых глаз на капюшоне Тумана.

— Али, ты, яростная тварь. Ложись, пора тебе заработать своего поросёнка. Поговори с ребёнком и коснись его. Его зовут Ставин.

Туман медленно опустила свой капюшон и позволила Змее дотронуться до неё. Змея схватила её позади головы и держала так, чтобы та смотрела на Ставина. Серебристые глаза кобры отразили жёлтый свет лампы.

— Ставин, — сказала Змея, — сейчас Туман только познакомится с тобой. Я обещаю, что когда придёт время, она коснётся тебя нежно.

Ставин бесшумно вздрогнул, когда Туман дотронулась до его худой груди. Змея не отпускала голову гада, но позволяла её телу скользить по мальчику. Кобра была в четыре раза длиннее Ставина. Она изгибалась гладкой белой петлёй на вздутом животе Ставина, проталкивала свою голову к лицу мальчика, вытягиваясь из рук Змеи. Туман встретилась с испуганными глазами Ставина своим немигающим взглядом. Змея позволила ей придвинуться поближе. Туман быстро выпустила свой язык, лизнув мальчика.

Младший муж издал короткий, сдавленный испуганный вскрик. От этого Ставин вздрогнул и Туман отпрянула, раскрыв пасть и показав клыки. Стало слышно, как её дыхание протискивается через глотку. Змея села на пятки, сдерживая собственное дыхание. Иногда, в других краях, родственники могли присутствовать, пока она работала.

— Вы должны удалиться, — сказала она тихо, — пугать Туман опасно.

— Я не хотел…

— Извините. Вы должны ждать снаружи.

Может младший муж или жена и стали бы бесполезно возражать и задавать ненужные вопросы, но старший муж развернул их, взял за руки и вывел.

— Мне нужен мелкий зверёк, — сказала Змея, когда мужчина поднял полог шатра, — он должен быть пушистым и живым.

— Одного найдём, — ответил он, и трое родителей ушли в раскалённую ночь.

Змея слышала, как шуршат по песку их удаляющиеся шаги.

Змея держала Туман на коленях и успокаивала. Кобра обернулась вокруг узкой талии Змеи и впитывала её тепло. Голод делал её более раздражительной, чем обычно, а она была голодна так же, как и Змея. Проходя через чёрные пески пустыни, они имели достаточно воды, но ловушки Змеи были неудачными. Лето, жара, многие пушистые лакомства, которые предпочитали Песок с Туманом, впали в летнюю спячку. Когда гадам не хватало пищи, Змея тоже начинала поститься.

Она с сожалением увидела, что теперь Ставин испугался сильнее.

— Извини, что я отослала твоих родителей. Они скоро смогут вернуться.

Его глаза заблестели, но он сдерживал слёзы.

— Они сказали, делать всё, что ты скажешь.

— Я бы позволила тебе поплакать, если сможешь. Это не страшно.

Но Ставин, кажется, не понял, и Змея не стала давить на него. Она знала, что его народ, научившись выживать в суровом краю, отказался от плача, от скорби, от смеха. Они отказались от горя, они отказались от радости, но они выжили.

Туман угрюмо успокоилась. Змея размотала её с талии и положила на тюфяк рядом со Ставином. Когда кобра зашевелилась, Змея начала направлять её голову, чувствуя напряжение литых мышц.

— Она коснётся тебя языком, но не причинит боли. Она им нюхает, как ты носом.

— Языком?

Змея кивнула и Туман легким движением языка коснулась щеки мальчика. Ставин не дрогнул. Он смотрел, по-детски восторгаясь обретённым знанием. Он лежал совершенно спокойно, пока язык Тумана щекотал его щёки, глаза, губы.

— Она нюхает не больно, — сказала Змея.

Туман перестала вырываться и обратила к ней свою голову.

Змея села на пятки и отпустила кобру. Та спиралью скользнула вверх по её руке и улеглась на плечах.

— Спи, Ставин. Попробуй довериться мне и попробуй не бояться завтрашнего утра.

Несколько секунд Ставин пристально смотрел на неё, ища правду в светлых глазах Змеи.

— А Трава будет охранять меня?

Вопрос изумил её, даже, скорее, не вопрос, а доверие, скрывающееся за ним. Она коснулась волос на его лбу и улыбнулась, пряча слёзы. Она подняла Траву.

— Ты будешь смотреть за этим ребёнком и охранять его.

Змей спокойно лежал в её руке и его глаза блестели чернотой. Она осторожно положила его на подушку Ставина

— Теперь спи.

Ставин закрыл глаза и, казалось, жизнь покинула его. Перемена была столь разительной, что Змея протянула руку, чтобы коснуться; но увидела, что он дышал, медленно и неглубоко. Она накрыла его одеялом и встала. Резкая перемена позы вызвала головокружение. Она покачнулась, но устояла. Туман на её плечах напряглась.

Глаза Змеи обожгло и зрение стало острым, болезненно чётким. Звуки приблизились и охватили её. Она, борясь с голодом и истощением, медленно наклонилась и подняла кожаную сумку. Туман коснулась её щеки кончиком языка.

Она оттолкнула в сторону полог шатра и с облегчением увидела, что всё ещё стояла ночь. Змея могла выдержать жару, но яркое солнце обжигало её. Наверное было полнолуние. Облака затянули небо и рассеивали свет, делая небо серым от горизонта до горизонта. Позади шатра по земле тянулись бесформенные тени. Здесь, почти на краю пустыни, воды было достаточно для небольших рощиц и зарослей кустарника, которые давали приют всевозможным тварям. Чёрный песок, который сверкал и слепил под солнечными лучами, ночью был похож на слой мягкой сажи. Змея вышла из шатра, и иллюзия мягкости пропала, её сапоги с хрустом заскользили по острым, жёстким песчинкам.

Семья Ставина ждала, сидя, прижавшись друг к другу между тёмных шатров, теснившихся на небольших участках песка, где кусты были вырублены и сожжены. Они смотрели на неё молча, с надеждой в глазах, не показывая эмоции на лицах. С ними вместе сидела женщина чуть младше матери Змеи. Она была одета также, как и они в свободный халат, но единственная среди этого народа носила украшение — диск главы, висящий на шее на кожаном шнурке. Между нею и старшим мужем было некоторое сходство: острые черты лица, высокие скулы. Его волосы были белыми, а её, некогда тёмно чёрные, рано поседели, их тёмно карие глаза как нельзя лучше подходили для выживания на солнце. На земле возле их ног маленький зверёк периодически дёргался в сетке и время от времени издавал слабый пронзительный крик.

— Ставин уснул, — сказала Змея, — не тревожьте его, но когда проснётся, можете навестить.

Жена и младший муж встали и ушли вовнутрь, но старший мужчина остановился перед ней.

— Ты сможешь помочь ему?

— Надеюсь, мы сможем. Опухоль увеличилась, но кажется плотной, — её голос звучал отстранёно, немного глухо, словно она солгала, — Туман будет готова утром.

Она чувствовала необходимость ободрить его, но сама не могла думать ни о чём.

— Моя сестра хотела бы поговорить с тобой, — произнёс он и оставил их одних, без предисловий, без самовозвеличения речью о том, что высокая женщина — глава рода.

Змея обернулась, но полог палатки упал, закрыв вход. Она сильнее почувствовала истощение, а на её плечах была Туман. Она впервые ощутила её тяжесть.

— Вы в порядке?

Змея повернулась. Женщина подошла. В её походке была природная изящность, несмотря на лёгкую неуклюжесть свойственную беременным. В уголках глаз были маленькие тонкие морщинки, словно она иногда в тайне смеялась. Она участливо улыбнулась.

— Кажется вы очень устали. Хотите, я приготовлю для вас постель?

— Не сейчас. Ещё нет. Я не хочу спать пока. Потом.

— Думаю, что понимаю. Можем мы чем-нибудь помочь вам? Нужна помощь в подготовке?

Змею эти вопросы ввели в некоторое замешательство. Она прокрутила их в своём измученном сознании, рассмотрела их, расчленила и наконец ухватила их смысл.

— Моему пони нужна пища и вода.

— Об этом позаботятся.

— И нужен кто-нибудь, чтобы помочь мне с Туманом. Кто-нибудь сильный. Но важнее, чтобы он не боялся.

Вождь кивнула.

— Я бы помогла, — она снова слегка улыбнулась, — но я последнее время немного неуклюжа. Я найду кого-нибудь.

— Спасибо.

Снова помрачнев, старшая женщина склонила голову и медленно пошла к небольшой группе шатров. Змея смотрела ей вслед., восхищаясь её грацией. В сравнении с ней она чувствовала себя маленькой, юной и неряшливой.

Песок начал разматываться с её запястья. Почувствовав предупредившее её скольжение чешуи по коже, она успела перехватить его прежде, чем он упал на землю. Песок подняла верхнюю половину тела. Он высовывал язык, уставившись на зверька, чувствуя тепло его тела, ощущая его страх.

— Я знаю, ты голоден, — сказала Змея но это создание не для тебя.

Она засунула Песок в сумку, опустила Туман с плеч и дала ей свернуться кольцом в своём тёмном отделении.

Зверёк завизжал и снова забился, когда его накрыла рассеянная тень Змеи. Она наклонилась и подняла его Быстрая серия звуков ужаса постепенно замедлялась и стихала и наконец прекратилась, когда она погладила его. Наконец он тихо улёгся тяжело дыша, утомлённый, уставившись на неё жёлтыми глазами. У него были длинные задние лапы и широкие остроконечные уши. Его нос дёргался, чуя змеиный запах. На его чёрной шерсти выделялись косые квадраты от верёвочной сети.

— Прости, что забираю твою жизнь, — сказала ему Змея, — но тебе больше не будет страшно, и я не сделаю тебе больно. Она осторожно приблизила руку и обхватила его в месте, где позвоночник соединяется с черепом. Дёрнула быстро один раз. Он попытался бороться, но был уже мёртв. Он задёргался в конвульсиях. Его задние лапы вытянулись вдоль тела, пальцы скрючились и подрагивали. Ей казалось он смотрит на неё даже теперь. Она выпутала его тело из сети.

Змея вытащила маленький флакончик из кошеля на поясе, разжала стиснутые челюсти зверька и уронила одну каплю мутного зелья в его рот. Она снова быстро открыла торбу и позвала Туман наружу. Она медленно перетекла через край сумки. Сдув капюшон, заскользила по жёстким зёрнам песка. Её молочная чешуя поймала тусклый свет. Она почуяла животное, потекла к нему, коснулась языком. На мгновение Змея испугалась, что она отвергнет мёртвое мясо, но тело было всё ещё тёплым, всё ещё судорожно дёргалась, а Туман сильно проголодалась.

— Закуска тебе, — сказала Змея, — разогреть твой аппетит.

Туман ткнулась в зверка, отпрянула и кинулась, вонзив короткие неподвижные клыки в хрупкое тельце. Ударила снова, выпустив порцию яда. Отпустила, перехватила поудобнее и начала натягиваться челюстями на тело, её глотка раздулась. Когда Туман спокойно улеглась, переваривая, Змея села позади неё и держала её, ожидая.

Позади послышались шаги по грубому песку.

— Меня прислали помочь тебе.

Он был молод, несмотря на белые пряди в его чёрных волосах. Он был ростом выше Змеи, некрасив. Глаза у него были чёрными, острые черты лица казались более грубыми из-за того, что волосы были перевязаны и отброшены на спину. Выражение лица было спокойным.

— Ты боишься?

— Я сделаю, что ты скажешь.

Хотя его тело было скрыто под халатом, в длинных ладных руках чувствовалась сила.

— Тогда держи её и не позволь ей напасть на меня.

Туман начала дёргаться под действием зелья Змеи, содержавшегося в теле зверька. Глаза кобры смотрели, не видя.

— Если она укусит…

— Хватай, быстро!

Юноша отреагировал, но слишком долго медлил. Туман вывернулась, хлестнула хвостом, ударив его по лицу. Он отшатнулся больше от удивления, чем от боли. Змея вцепилась мёртвой хваткой позади челюстей Тумана и изо всех сил старалась поймать всё тело. Туман не была удавом, но она была скользкой, сильной и быстрой. Метаясь, она выдохнула с долгим шипением. Если бы освободилась, то укусила бы любого. Пока Змея боролась с ней, ей удалось выжать яд из желёз и сейчас она выпускала последние капли. Они мгновение повисели на клыках, блеснули, как драгоценные камни, и сгинули в темноте от очередного судорожного рывка. Змея боролась с коброй, уговаривая её, прижимая к песку, где та не имела преимущества. Змея почувствовала, как юноша позади неё схватил Туман за туловище и хвост. Захват резко остановил её и Туман ослаблено улеглась под их руками.

— Извини.

— Держи её, у нас есть только ночь.

Во время повторных конвульсий Тумана, юноша держал её крепко и от него была некоторая польза. После того как они стихли, Змея ответила на недосказанный вопрос.

— Если она выработает яд и укусит тебя, ты, возможно, умрёшь. Даже сейчас её укус отравит тебя. Но пока ты не сделаешь глупость, если она кого и укусит, то только меня.

— Ты мало поможешь моему двобродному брату, если умрёшь или будешь умирать.

— Ты не понял. Туман не сможет меня убить.

Она высвободила руку, так чтобы он мог видеть рубцы и точки шрамов. Он посмотрел на них, потом долго глядел в её глаза, затем снова перевёл взгляд на шрамы.

Яркое пятно в облаках, излучающее свет, смещалось к западу; они держали кобру как младенца. Змея была в полудрёме, но Туман пошевелила головой в слабой попытке выскользнуть из захвата, и Змея резко прогнала сон.

— Я не должна заснуть. Поговори со мной. Как тебя зовут?

Как и Ставин, молодой парень заколебался. Казалось, он опасается её или ещё чего-то.

— Мой народ думает, что неблагоразумно называть своё имя незнакомцам.

— Если бы вы считали меня ведьмой, не попросили бы о помощи. Я не знаю магии, и не требую ничего. Я не могу выучить все обычаи всех людей на этой земле, поэтому придерживаюсь своих. Мой обычай: тех, с кем я работаю, я зову по имени.

— Это не суеверие. Вовсе не то, о чём ты подумала. Мы не боимся стать заколдованными.

Змея ждала, глядя на него и пытаясь разобрать выражение лица в смутном свете.

— Наши семьи знают наши имена и мы меняемся именами с теми, с кем породнились.

Змея обдумала этот обычай и решила, что он для неё весьма неудобен.

— Никому больше? Никогда?

— Ну… друг может назвать своё имя.

— Ага, я смотрю, я всё ещё чужак и, возможно, враг.

— Друг может назвать своё имя, — начал он снова, — Я не хочу тебя обидеть, но ты неправильно поняла. Знакомый — это не друг. Мы высоко ценим дружбу.

— В этой земле, наверное, быстро определяют, достоин ли человек зваться другом.

— Мы редко заводим друзей. Дружба — это обязательство.

— Звучит так, словно это нечто рискованное.

Он обдумал эту возможность.

— Наверное мы боимся предательства дружбы. Это очень болезненно.

— Кто-то уже предал тебя?

Он бросил на неё жёсткий взгляд, словно она превысила пределы дозволенного.

— Нет, не друг. Нет никого, кого бы я назвал другом.

Его реакция поразила Змею.

— Это ужасно, — сказала она и замолчала, задумавшись и пытаясь понять силу того давления, которое заставило людей уйти в такую даль, сравнивая собственное одиночество по необходимости с их по выбору.

— Зови меня Змеёй, — сказала она наконец, — если сможешь заставить себя произнести это. Называя меня по имени, ты не свяжешь себя обязательствами.

Юноша задумался над ответом. Возможно, он снова подумал, что задел её, возможно, хотел и дальше защищать свои обычаи. Тут Туман начала вырываться из их рук и пришлось её держать, чтобы она не поранила себя. Кобра была тонкой для своего размера, но сильной, и новые судороги были даже более энергичными, чем прежде. Она забилась в змеиной руке и почти вырвалась. Она попробовала раскрыть капюшон, но Змея держала её очень крепко. Туман открыла пасть и зашипела, но яда больше не было в клыках.

Она обернула хвост вокруг талии юноши. Он начал тянуть и крутить её, чтобы освободиться от кольца.

— Она не удав, — сказала Змея, — она не причинит тебе вреда. Оставь её…

Но было слишком поздно, Туман внезапно ослабила хватку и молодой человек потерял равновесие. Туман освободилась и вычерчивала на песке фигуры. Змея боролась с ней в одиночку, пока юноша пытался поймать её, но она обернулась вокруг Змеи и стала использовать свой захват, как рычаг. Она начала вытягивать себя из рук Змеи. Они обе упали на песок, Туман поднялась над ней, открыла пасть, яростно шипя. Юноша рванулся и сцапал её позади капюшона. Туман ударила его, но Змея кое-как снова ухватила её. Вместе они освободились от змеиных колец и восстановили контроль. Змея снова напряглась, но Туман внезапно успокоилась и улеглась между ними почти без движения. Они оба вспотели, юноша побледнел под своим загаром, даже Змея дрожала.

— Можем немного отдохнуть, — сказала Змея.

Она посмотрела на него и заметила тёмную полосу на щеке, куда хлестнул хвост. Она потянулась и коснулась его.

— У тебя всего лишь ссадина. Шрама не будет.

— Если бы у змей действительно было жало на хвосте, то тебе пришлось бы держать и клыки и жало, а от меня было бы мало толку.

— Сегодня ночью мне нужен кто-нибудь, кто не даст мне уснуть, неважно помогал бы он мне с Туманом или нет.

Борьба с коброй выплеснула адреналин, но теперь его действие пошло на спад, и истощение и голод вернулись с новой силой.

— Змея…

— Да?

Он быстро улыбнулся немного смущённо.

— Я попробовал произнести.

— Хорошая попытка.

— Ты долго шла через пустыню?

— Не очень долго. Слишком долго. Шесть дней.

— Как ты выжила?

— Была вода. Мы шли по ночам, кроме вчера, когда я не смогла найти тени.

— Ты несла всю пищу с собой?

Её передёрнуло.

— Немного.

Она не хотела, чтобы он говорил о еде.

— Что на той стороне?

— Больше песка, больше кустарника, немного больше воды. Несколько племён, купцы, станция Ю, где я выросла и училась. А дальше горы, а в них города.

— Хотел бы я посмотреть на город. Когда-нибудь.

— Пустыню можно пересечь.

Он ничего не сказал, но воспоминаний Змеи о том, как она покинула дом, было достаточно, чтобы представить о чём он думает.

Началась очередная серия конвульсий, гораздо раньше, чем предполагала Змея. По их силе она могла судить о степени развития болезни Ставина и желать наступления утра. Если она потеряет его, то будет скорбеть и постарается забыть. Кобра могла до смерти избить себя о песок, если Змея и юноша не удержат её. Змея внезапно окоченела, захлопнув пасть и свесив вилку языка.

У Змеи перехватило дыхание.

— Держи её. Держи её голову. Быстро хватай, и если вырвется — беги. . Возьми её! Она не ударит тебя, разве что случайно заденет.

Он медлил только мгновение, потом схватил её позади головы. Змея побежала, скользя по глубокому песку к краю круга шатров туда, где всё ещё оставались заросли кустов. Она ломала сухие колючие ветки, которые царапали её руки. Краем глаза она заметила клубок рогатых гадюк, таких уродливых, что казались бесформенными. Гнездившиеся среди группы сухих растений они зашипели, она не обратила внимания. Змея нашла узкий полый стебель и понеслась обратно. Её руки кровоточили от глубоких царапин.

Опустившись на колени около Тумана, она силой разжала ей челюсти и вставила трубку глубоко в глотку через дыхательное горло у основания языка. Она наклонилась ближе, взяла трубку в рот и осторожно дунула в лёгкие Тумана.

Она заметила, что рука молодого человека держит кобру так, как было сказано. Он издал резкий вздох удивления, но тут же оборвал. Песок царапал локти, на которые она оперлась. Приторный запах жидкости, сочившейся с клыков Тумана вызвал головокружение, она подумала, что это от истощения, которому подвергла себя из необходимости и чувства долга.

Змея вдохнула, ещё раз вдохнула, остановилась и повторяла до тех пор, пока Туман не вошла в ритм и не продолжила дышать самостоятельно.

Змея села на пятки.

— Думаю с ней всё в порядке. Надеюсь будет. она провела тыльной стороной ладони по лбу. Прикосновение всыхнуло болью. Она отдёрнула руку и дрожь пробещала по её костям от руки через плечо, по груди. Охватила сердце. Змея покачнулась. Она повалилась на бок, попыталась удержать равновесие, борясь с тошнотой и головокружением, но её движения стали слишком медлительными. Борьба продолжалась, пока притяжение земли не изгнало боль, и Змея без чувств провалилась в темноту.

Она почувствовала, как песок касается её щеки м ладоней, он был мягок.

— Змея, могу я отпустить?

Она думала, что вопрос адресован кому-то ещё, пока не поняла, что спрашивать больше некого, здесь не было больше никого с таким именем. Она почувствовала, что её осторожно тормошат, хотела отреагировать, но была слишком уставшей. Хотелось спать, поэтому она оттолкнула руку. Кто-то, поддерживая её голову, поднёс сухую кожу к её губам и вода полилась в глотку. Змея поперхнулась и закашлялась, отплёвываясь.

Она поднялась на локте. Когда зрение прояснилось, поняла, что её трясёт. Она чувствовала себя, как после первого змеиного укуса, когда иммунитет ещё не был выработан. Молодой человек стоял перед ней на коленях, держа кожаную флягу с водой. Туман позади него уползала в темноту. Змея забыла о пульсирующей боли

— Туман!

Молодой человек вздрогнул и обернулся в испуге. Кобра поднялась. Её голова была на уровне глаз Змеи, капюшон раздулся. Она была раздражена и раскачивалась, наблюдая, котовясь к атаке. На фоне ночи она казалась колеблющейся белой лентой. Змея заставила себя подняться, чувствуя, как трудно даётся контроль над непослушным телом. Она чуть не упала снова, но удержалась.

— Ты сейчас не охотишься. Этк работу сделали за тебя.

Отвлекая, она отвела в сторону правую руку, готовясь перехватить Туман, если та атакует. Её рука отяжелела от боли. Змея боялась не укуса. Она боялась потерять содержимое ядовитых желёз.

— Иди сюда. Иди сюда и прекрати злиться.

Она заметила кровь, сочащуюся между пальцев, и её страх за Ставина усилился.

— Неужели ты укусила меня, тварь?

Но боль была не такая: яд вызвал онемение, а новая порция сыворотки всего лишь бы жгла…

— Нет, — прошептал молодой человек позади неё.

Туман ударила. Сработали рефлексы, выработанные долгими тренировками. Правая рука Змеи отдёрнулась, а левая схватила кобру как раз позади головы. Туман коротко дёрнулась и расслабилась.

— Стыдно, хитрая тварь.

Она повернулась и позволила Туману заползти по руке на плечи, где она и улеглась словно смятый капюшон, её хвост дёргался, как задние вагоны поезда.

— Она не укусила меня?

— Нет, — голос молодого человека нёс нотки благоговения, — Ты бы умирала. Ты бы билась в агонии, а рука покраснела бы и распухла, Когда ты вернулась… — он показал на её руку, — Это должно быть, кустарниковая гадюка.

Змея вспомнила клубок рептилий среди веток и коснулась крови на руке. Она стёрла её и увидела среди царапин от шипов двойной пунктир змеиного укуса. Раны немного припухли.

— Их надо вычистить. Мне стыдно, что я упала.

Боль растекалась теплом вверх по руке, но больше не обжигала. О встала, посмотрела на юношу, огляделась, наблюдая, как пейзаж дрожит и качается, пока уставшие глаза пытаются привыкнуть к слабому свету заходящей луны и фальшивого рассвета.

— Спасибо, ты держал Туман хорошо и храбро, — сказала она юноше.

Он опустил взгляд, почти поклонившись ей. Змея осторожно, чтобы не потревожить, положила руку на шеюТумана.

— Для меня будет честью, если ты будешь называть меня Аревин, — сказал молодой человек.

— Буду счастлива.

Змея опустилась на колени и придерживала извивающиеся белые петли, пока Туман заползала в своё отделение. Не на долго, пока туман успокоилась и улеглась, она могла проведать Ставина.

Кончик хвоста Тумана скользнул и улёгся на место. Змея закрыла сумку и попыталась подняться, но не смогла встать. Она всё ещё была под воздействием нового яда. Ореол вокруг раны был красным и мягким, но кровотечение прекратилось. Она осталась на месте, села на песок, уставившись на руку, медленно извлекая из памяти знания о том, что нужно делать при таких обстоятельствах.

— Позволь мне помочь тебе, пожалуйста, — он коснулся её плеча и помог подняться.

— Извини, я так устала

— Дай я промою твою руку, а потом ложись спать. Скажи, когда разбудить тебя.

— Нет, мне пока нельзя спать, — она успокоила нервы, собралась, выпрямилась и откинула мокрую прядь волос со лба, — Я уже в порядке. У тебя есть вода?

Аревин распахнул халат. Под ним была набедренная повязка и кожаный пояс с подвешенными на нём фляжками и мешочками. Цвет его кожи был немного светлее, чем почерневшее под солнцем лицо. Он отстегнул фляжку, запахнулся и потянулся к руке Змеи.

— Нет, Аревин. Если яд проникнет через любую царапину, ты можешь заболеть.

Она села и полила руку тепловатой водой. Розовая вода капала на землю и пропадала без следа, не оставляя даже видимых пятен. Рана закровоточила немного сильнее, но теперь просто болела. Яд уже почти разложился.

— Я не понимаю, как ты осталась целой и невредимой. Мою младшую сестру укусила кустарниковая гадюка, — он не сумел сказать это так спокойно и безразлично, как хотел, — мы не смогли её спасти, мы даже ничего не смогли сделать, чтобы уменьшить боль.

Змея отдала ему фляжку и нанесла на ранки мазь из флакона, который достала из сумки на поясе.

— Это часть нашей подготовки. Мы работаем с разными змеями, так что должны иметь такую сопротивляемость, какая только возможна, — она передёрнула плечами, — этот процес утомительный и иногда болезненный.

Она сжала кулак, плёнка мази держалась ровным слоем. Змея наклонилась к Аревину и снова коснулась его ободранной щеки.

— Да… — она нанесла на ссадину мазь, — это помжет заживить.

— Если тебе нельзя спать, то можешь просто отдохнуть?

— Да, немного.

Змея села рядом с Аревином, прислонилась к нему и они наблюдали, как солнце окрашивает облака в цвета золота, пламени и янтаря. Простой физический контакт с другим человеком доставил Змее удовольствие, хотя она находила это недостаточным. В другое время и в другом месте она бы позволила себе нечто большее, но не здесь и не сейчас.

Когда нижний край солнечной кляксы поднялся над горизонтом, Змея поднялась и вытряхнула Туман из сумки. Та, двигаясь вяло и медленно, заползла на плечи. Змея подхватила торбу и они с Аверином вернулись к небольшой группе шатров.

Родители Ставина ждали её прямо около входа в шатёр. Они стояли тесной молчаливой группой, словно собирались обороняться и наблюдали за ней. На мгновение она подумала, что они решили прогнать её. Потом, со страхом и сожалением она спросила, чувствуя во рту вкус раскалённого металла, не умер ли Ставин. Они покачали головами и позволили войти.

Ставин всё ещё спал, лежа в той же позе, в какой она оставила его. Родители провожали её пристальными взглядами, и она чувствовала страх. Туман дёргала языком, добавляя нервозности своей потенциальной опасностью.

Я знаю, вы бы остались, я знаю, вы бы помогли, если б сумели, но здесь не должно быть никого, кроме меня. Пожалуйста выйдите.

Они посмотрели друг на друга и на Аверина, и она на мгновение подумала, что они откажутся. Змея хотела тишины и сна.

— Пойдемте, кузены, — сказал Аревин, — мы в её руках.

Он откинул полог шатра и вывел их. Змея взглядом поблагодарила его, и он почти улыбнулся. Она повернулась к Ставину и села перед ним на колени.

— Ставин, — она коснулась его лба.

Он был очень горяч. Она заметила, что рука её была не такой твёрдой, как до этого. Лёгкое прикосновение разбудило ребёнка.

— Пора, — сказала Змея.

Он моргнул, прогоняя детские сны, посмотрел на неё, медленно угадывая. Он не выглядел испуганным. Это обрадовало Змею, но что-то, чего она пока не могла определить, её беспокоило.

— Будет больно?

— Сейчас тебе больно?

Он заколебался, посмотрел по сторонам:

— Да.

— Будет чуть-чуть больнее, надеюсь не на много. Ты готов?

— А можно Трава останется?

— Конечно, — сказала она и поняла, что было не так.

— Я сейчас вернусь, — её голос изменился так резко и стал таким натянутым, что она не успокоила, а напугала мальчика.

Она откинула полог и вышла медленно, спокойно, сдерживая себя. Лица родителей выдавали их испуг.

— Где Трава?

Аверин повернулся к ней, поражённый её тоном. Младший муж издал огорчённый звук и не смог поднять на неё глаза.

— Мы испугались, — сказал старший муж, — мы подумали, что он может укусить ребёнка.

— Я так подумал. Это был я. Он ползал по его лицу. Я увидел его клыки… — жена положила руку на плечо младшего мужа, и он ничего больше не сказал.

— Где он? — ей хотелось закричать, но она сдержалась.

Они принесли ей маленькую открытую коробку. Змея взяла её и заглянула внутрь.

Трава лежал, разрубленный почти пополам, его внутренности наполовину вывалились из тела. Как она заметила, он дрожал. Дёрнулся, вытащил и спрятал язык. Из горла Змеи вырвался звук слишком низкий, чтобы быть рыданиями. Она надеялась, что эти движения всего лишь рефлексы, но она взяла его так нежно, как только могла. Змея наклонилась и прикоснулась губами к нежной зелёной чешуи позади головы. Она быстро и резко укусила его у основания черепа. Его холодная и солёная кровь потекла в рот. Если он не был мёртв, она убила его мгновенно.

Она посмотрела на родителей и Аверина. Оии были бледны, но она не чувствовала никакого сочувствия их горю и её не заботило, кто из них больше виноват.

— Такое маленькое создание. Такое маленькое создание, которое только и могло, что дарить удовольствие и сны.

Она посмотрела на них долгим взглядом и повернулась к шатру.

— Подожди, — она услышала, как старший муж подошёл за спиной. Он коснулся её плеча. Она сбросила руку.

— Мы дадим тебе всё, что хочешь, но оставь мальчика в покое.

Она в ярости развернулась к нему:

— Ты думаешь я убью Ставина из-за вашей дурости?

Казалось, он снова попытается задержать её. Она крутанула плечами, сильно толкнула его в живот и прыгнула под полог шатра. Внутри она бросилась к торбе. Внезапно разбуженная и раздражённая Песок выскользнул наружу и свернулся в кольцо. Когда младший муж и жена попытались войти он неистово зашипел и затрещал. Змея никогда раньше не слышала такого от него. Она даже не потрудилась обернуться. Змея опустила голову и вытерла слёзы на щеках, прежде чем их увидит Ставин. Она опустилась перед ним на колени.

— Что случилось? — он был беспомощен, но слышал голоса и шум за шатром.

— Ничего, Ставин. Ты знаешь, что мы перешли пустыню?

— Нет, — изумился он.

— Было жарко и у нас не было еды. Трава сейчас охотится. Он сильно проголодался. Сейчас забудь о нём и позволь мне начать, хорошо? Я всё время буду рядом.

Он был так измучен, что не смотря на разочарование, у него не было сил спорить.

— Хорошо, — его голос шуршал, как песок высыпающийся между пальцев.

Змея сняла Туман с плеч и сняла одеяло с тщедушного тела Ставина. Опухоль давила на его грудную клетку, исказив её форму, сдавив внутренние органы, высасывая из него жизненные силы. Придерживая голову Тумана, Змея позволила ей скользнуть по мальчику, коснуться и обнюхать его. Она должна была сдерживать кобру от преждевременной атаки. Волнение заставляло нервничать. Когда Песок затрещал, она вздрогнула. Змея тихо заговорила с ней, успокаивая. Навыки, полученные бучением и дрессировкой, вернулись, заменив природный инстинкт. Туман замерла, когда язык скользнул по коже над опухолью. Змея отпустила её.

Кобра прыгнула и ударила, как атакуют кобры, слегка вонзив клыки, отпрянула, стремительно атаковала снова, схватила крепче, удерживая и жуя, словно добычу. Ставин закричал, но Змея держала его и он не дёргался.

Туман выпустила содержимое ядовитых желёз в ребёнка и отпустила его. Кобра поднялась, развернулась, сложила капюшон и совершенно прямой линией скользнула по тюфяку в темноту своего уютного обиталища.

— Всё кончилось, Ставин.

— Я теперь умру?

— Нет. Не сейчас. И, я надеюсь, не через несколько лет.

Она достала флакон из поясной сумки:

— Открой рот.

Он подчинился и Змея брызнула снадобьем на язык.

— Это уменьшит боль.

Она, не вытирая кровь, наложила повязку поверх ряда пунктирных ранок.

Змея отвернулась от него.

— Змея, ты уходишь?

— Обещаю. Я не покину тебя, пока не скажу «до свидания»

Ребёнок откинулся назад и закрыл глаза, позволив лекарству действовать.

Свернувшись спиралью, Песок неподвижно лежал на тёмной циновке. Змея позвала его. Он направился к ней и позволил засунуть себя в торбу. Змея закрыла её и подняла. Сумка всё ещё казалась пустой. За шатром послышался шум. Родители Ставина и люди, которых они позвали, откинули полог и всматривались внутрь, тыкая перед собой палками даже прежде, чем могли что-нибудь рассмотреть

Змея опустила кожаную сумку.

— Всё сделано.

Они вошли. С ними был Аревин, только у него в руках ничего не было.

— Змея… — в его голосе были жалость, сострадание и боль. Он обернулся. Мать Ставина стояла позади него. Он обнял её за плечи.

— Без неё он бы умер. Чтобы не случилось теперь, он бы умер.

Женщина стряхнула его руки.

— Он мог выжить. Он мог уйти. Мы… — она не могла говорить от нахлынувших слёз.

Змея чувствовала движение людей вокруг неё. Аверин шагнул к ней, и она заметила, что он хотел закрыть собой её.

— Умеете ли вы плакать? Может ли кто-нибудь из вас плакать обо мне и моём отчаянии, или о них и их вине, или о мелких созданиях и об их боли? — Она чувствовала, как слёзы текут по щекам.

Они не поняли её. Её плач обидел их. Люди отступили, всё ещё опасаясь её, но держась вместе. Ей не нужно было больше быть спокойной, чтобы не побеспокоить ребёнка.

— Вы глупцы, — её голос сорвался, — Ставин…

Свет из дверного проёма хлынул на них.

— Дайте войти,.

Люди перед Змеёй раздвинулись, пропуская вождя. Она шагнула к Змее, не обращая внимания на сумку и почти касаясь её ногой.

— Ставин будет жить? — её голос был тихим, спокойным и ровным.

— Я ни в чём не уверена, но мне кажется, он выживет.

— Оставьте нас.

Люди, прежде не понимавшие Змею, поняли своего вождя. Они оглядывались, опускали оружие и, наконец, один за другим начали выходить из шатра. Аревин остался.

Змея почувствовала, что напряжение, вызванное опасностью, покидает её. Колени подогнулись. Она склонилась над сумкой, спрятав лицо в руках. Пожилая женщина встала перед ней на колени, прежде чем она успела возразить или остановить её.

— Спасибо тебе. Спасибо, и я так сожалею.

Она обвила Змею руками и придвинулась к ней. Аревин тоже сел рядом и обнял её. Змею снова начало трясти и они держали её, пока она рыдала.

Потом она изнурённая спала в шатре со Ставином, держа его за руку. Они принесли ей пищу и зверьков для Песка и Тумана, дали всё, что необходимо для путешествия, принесли воду для умывания, хотя сами были весьма ограничены в запасах. Змею это почти не заботило.

Когда она проснулась, то она осмотрела опухоль, и обнаружила, что та съёживается, уменьшается и пропадает под действием изменённого яда Тумана. Змея почувствовала некоторое удовлетворение. Она от бросила выгоревшие волосы Ставина с его лица.

— Я не хочу тебя лгать снова, малыш, но я должна скоро уходить. Я не могу остаться.

Она бы проспала здесь ещё дня три, чтобы окончательно избавиться от действия яда гадюки, но придётся спать в другом месте.

— Ставин?

Он был сонный, медлительный:

— Больше не болит.

— Я рада.

— Спасибо.

— До свидания, Ставин. Ты помнишь, я обещала сказать тебе «до свидания», когда ты проснёшься.

— До свидания, — сказал он, снова засыпая, — до свидания, Змея. До свидания, Трава.

Он закрыл глаза, и змея подняла сумку и вышла из шатра. Сумерки отбрасывали длинные размытые тени. Над кочевьем стояла тишина. Она обнаружила своего пони тигровой окраски, привязанного рядом с запасами воды и пищи. Несколько новых бурдюков с водой лежали на земле рядом с седлом. Тигровый пони заржал, когда она приблизилась. Она почесала его полосатые уши, оседлала, и поместила сумку на его спину. Она вела его, глядя на запад, откуда она пришла.

— Змея…

Она задержала дыхание и повернулась к Аверину. Он стоял против солнце, которое окрасило его кожу багровым, а халат алым. Его пёстрые от седины волосы падали на плечи, обрамляя лицо.

— Ты не остаёшься?

— Я не могу.

— Я надеялся.

— Если бы было по-другому, я могла бы остаться.

— Они были напуганы. Ты можешь простить их?

— Я не виню их. В том, что случилось моя вина. Я сказала, что он не сможет укусить их, но они увидели клыки. Они не знали, что его укус дарит сон и лёгкую смерть. Они не могли этого знать, я не объяснила этого им, пока не стало слишком поздно.

— Ты сама говорила, что не можешь знать все обычаи и все страхи.

— Я калека. Без Травы, если я не смогу исцелить человека, я не смогу ему помочь вовсе. Я должна вернуться домой. Может быть учитель простит мою глупость, но я боюсь заглянуть в его лицо. Они редко дают такое имя, которое я ношу, но они дали его мне. и они будут разочарованы.

— Позволь мне пойти с тобой.

Она хотела этого. Она заколебалась, проклиная себя за слабость.

— Они могут прогнать меня, тогда и тебя прогонят тоже. Оставайся здесь, Аверин.

— Это не важно.

— Это важно. После этого мы бы возненавидели друг друга. Я не знаю тебя, а ты меня. Нам нужна тишина и спокойствие, и время, чтобы начать понимать друг друга.

Он шагнул к ней и обнял. Они постояли, прижавшись друг к другу. Потом он поднял голову. Он плакал.

— Пожалуйста возвращайся. Чтобы не случилось, пожалуйста возвращайся.

— Я попробую. Ближайшей весной, когда стихнут ветра, разыщи меня. А если я не вернусь и в следующую весну — забудь меня. И где бы я не была, если буду жива, я забуду о тебе.

— Я найду тебя, — он не мог обещать большего.

Змея села на пони и отправилась через пустыню.