Сначала я заехал домой, прихватив с собой Джоту, который настаивал, что ему просто необходимо переодеться.

Мы знали, где должен находиться их лагерь: «Возле излучины реки, примерно в миле вверх по течению». Там была ничейная земля – туристы и раньше выбирали это место для стоянки. В последнее время оно пользовалось куда меньшей популярностью, потому что современные туристы путешествовали на машинах, фургонах или велосипедах, да и в любом другом случае предпочитали разбивать лагерь поблизости от дороги, чтобы всегда можно было подсесть на автобус. Это место находилось в стороне от дороги, и всякому, кто останавливался здесь, приходилось ходить в Шатли пешком.

В остальном это было отличное место, возможно даже лучшее во всей округе, в особенности, если вы хотели оказаться подальше от посторонних глаз. И в то же время, если у кого-то возникало желание немного пошпионить за обитателями лагеря, то сделать это было совсем нетрудно.

И все же, как я сказал Джоте, когда мы подъезжали к моему дому:

– Мы очень даже легко можем выставить себя полнейшими дураками. Если им известно с точностью до секунды, когда ты войдешь в мой кабинет, то они почти наверняка знают, что мы собираемся следить за ними, не так ли?

Такие соображение совершенно не беспокоили Джоту.

– Что ж, тогда что-нибудь произойдет – а нам только того и надо.

Я не стал подъезжать к дому и остановил машину на дороге. Джота взял свой единственный чемодан с собой.

Шейла встретила нас в гостиной, и при виде Джоты бросила на меня короткий, недовольный взгляд.

– Я ведь кажется тебя предупреждала… – сказала она.

– Извини, – с некоторой неловкостью ответил я. – Ты ведь собиралась в магазин. Я думал, что тебя нет дома.

Я, конечно, прекрасно знал, что она никуда не уехала – ее маленький остин стоял перед домом.

– Привет, Шейла, – непринужденно поздоровался с ней Джота. – Ты стало еще красивее.

Шейла ничего не ответила ему. Она взяла хозяйственную сумку и вышла из дому, громко хлопнув за собой дверью.

– Тебе нужно было позвонить, – сказал мне Джота. – Похоже, ты совсем не знаешь женщин. И тут не имеет ни малейшего отношения, любит ли она меня или ненавидит.

Может быть, она даже не стала бы приводить себя в порядок – но ты не дал ей возможности выбора. Уехать или остаться, накраситься или нет…

– Давай переодеваться, – с раздражением перебил я.

Мне сейчас была совершенно ни к чему лекция, в особенности от Джоты и касающаяся Шейлы.

Но Джота уже забыл про меня, он смотрел вверх, на лестницу. Я повернулся. Дина медленно спускалась вниз, одетая в старое розовое вечернее платье Шейлы.

– Она видела вчера старый голливудский фильм, – пробормотал я. – Красивые девушки, спускающиеся по широкой лестнице. – Уже громче я сказал, обращаясь к Дине: – Дина, ты не хочешь поехать к Карсвеллам в гости?

Она сразу бросила играть роль, подобрала длинный подол и быстро сбежала вниз.

– Сейчас? – нетерпеливо спросила она.

– Если хочешь.

Она повернулась.

– Тогда я пойду, сложу свои вещи.

– Подожди, Дина. Разве ты не хочешь поздороваться с Джотой?

– Привет, – сказала Дина и побежала вверх по лестнице.

– Она прелестна, – сказал Джота. – Никаких изменений? Я имею в виду…

– Я знаю, что ты имеешь в виду, – оборвал его я. – Нет. Никаких изменений нет.

– Это, – сказал Джота, – очень обидно.

– Это, – со вздохом ответил я, – еще очень мягко сказано.

– Я имел в виду…

– Я знаю, что ты имел в виду.

Видимо Джота посчитал, что я мог бы быть с ним пообходительней.

– Естественно я ею интересуюсь, ведь она моя кузина.

Я промолчал, и наш разговор на этом закончился.

* * *

Так как предполагаемое место лагеря находилось на противоположном берегу реки, то мы переплыли спокойную реку на маленьком резиновом яликом. Хотя я и не часто им пользовался, иногда ялик был просто незаменимым, ведь ближайший мост через Сьют был только в Шатли.

Нам пришлось сделать солидный крюк, чтобы подобраться к лагерю великанов с дальней стороны. Подойдя поближе, мы замолчали. Рядом с водой звук может распространяться на значительные расстояния.

Конечно, Джота, Джил и я часто играли вокруг Шатли, когда были еще детьми, а так как природа, в отличие от города, со временем почти не меняется, то мы знали здесь каждое дерево, каждый куст и каждый камень.

Вдоль берега реки, к востоку от предполагаемого места лагеря, шли густые заросли кустарника – отсюда мы и решили незаметно приблизиться лагерю. Легкий ветерок шевелил листву, создавая фон, хорошо скрывающий шум наших шагов.

Лагерь находился в том самом месте, где мы и предполагали – и великанам не было ничего известно о нашем приближении. Конечно, они могли прикидываться, но это было как-то на них не похоже.

На первый взгляд их лагерь ничем не отличался от любого другого. Всего здесь было две больших палатки и пять маленьких. Большая часть юношей и девушек, которых я видел раньше, была здесь, а еще я заметил несколько других – их точно не было среди тех шестнадцати, которые приходили в «Коппер Бич».

В тени большого тента две девушки читали журналы.

Четверо юношей лежали на траве и загорали, а по другую сторону от тента дремали три другие девушки. Еще две или три сидели на берегу реки, опустив ноги в воду.

Не хватало Миранды и Грега. Эта случайная связь между ними заставило мое сердце забиться быстрее – неужели Миранда его девушка?

Такое иногда случается. Гораздо чаще, чем вы могли бы подумать. Девушка говорит о каком-то человеке так, что возникает мысль, что они никогда… А потом ты узнаешь, что она вышла за него замуж.

Судя по всему, Миранде не слишком нравился Джота, а Грег и того меньше. Но я знал, что те смутные мысли, которые возникали у меня о Миранде – юношеские фантазии, смешные, даже если бы я не был женат на Шейле – будут быстро отброшены в сторону либо Джотой, либо Грегом, либо ими обоими. Я знал это – ведь подобное происходит всегда.

Такова природа вещей.

Так или иначе, но лагерь производил самое обычное впечатление. Я не знал, что предполагал найти здесь Джота, но для меня это оказалось неожиданностью. В особенности если учесть, что великаны не знали, что мы наблюдаем за ними.

Нам было все очень хорошо видно, а заметить нас самих было весьма сложно. К моему величайшему сожалению, мы находились слишком далеко от них, чтобы услышать, о чем они говорят.

Через пять минут я уже был готов уйти. Меня беспокоило, что Джота решит рискнуть и пойдет в лагерь, чтобы спровоцировать что-нибудь. Я не знал, почему мне этого не хочется, я был совершенно уверен, что Джота не прав.

Все в лагере были одеты так, как и следовало одеваться туристам в такую жару. Нигде я не заметил платьев из люксона, что само по себе показалось мне странным. Если великаны были готовы устроить шоу в Шатли, то почему они воздерживаются от него в своем лагере?

Может быть, они все-таки знают, что мы наблюдаем за ними?

Палатки тоже были самыми обычными… Специальные котлы, бутылки из пластика, ведра – в любом туристическом лагере полно подобных вещей.

Тут у меня оформилась одна мысль, которая уже давно шевелилась где-то в подсознании. Если их происхождение было таким странным, как я предполагал, можно было ожидать, что имеет место одна из двух возможностей.

Они или должны позаботиться о том, чтобы их одежда, деньги, внешний вид, речь, туристическое снаряжение и все остальное, будет совершенно натуральным. Или им будет совершенно наплевать на обитателей Шатли, и тогда они явится в своем истинном виде, который, что не вызывало у меня ни малейшего сомнения, будет существенно отличаться от всего, что нам когда-либо приходилось видеть.

Они выбрали некий средний курс, что изрядно удивило меня.

Наконец, то чего я боялся, произошло.

– Пошли, – сказал Джота обычным, не приглушенным голосом и двинулся вперед.

– Нет, – отчаянно зашептал я, пытаясь удержать его.

– Они либо самые обычные ребята, либо нет, – заявил он. – Пойдем, поговорим с ними и выясним.

С большой неохотой я последовал за ним, и мы вошли в лагерь.

Нет, они нас явно не ждали. Загорающие девушки сразу сели, а та из них, которая расстегнула лифчик, живо прикрылась полотенцем.

– Грег! – закричал кто-то, и Грег сразу появился из одной из палаток. Интересно, подумал я, Миранда тоже там?

– Привет, – сказал Грег, подходя чтобы встретить нас.

Все великаны собрались вместе – они и в самом деле казались великанами. Среди них совсем не было толстых и неуклюжих особей. Если произвести обычные измерения, то результаты будут резко выходить за рамки любых статистических выкладок – как для юношей, так и для девушек.

Они сразу дали нам ясно понять, что наш визит совершенно не входит в их планы. Кто-то начал что-то нашептывать Грегу, после чего тот повернулся к нам.

– Значит ты все-таки пришел немножко пошпионить за нами, – сказал Грег. – Как я понимаю, это идея Джоты. – На сей раз он сказал Джота, а не Кларенс Муллинер.

– Мы просто пришли…

Грег презрительно фыркнул и показал в сторону кустов. Было совершенно очевидно, что он имел в виду. Ни один человек, который бы просто хотел прийти в лагерь, не стал подходить к нему со стороны этих густых зарослей.

Видимо, в тот момент, когда я повернул голову, Грег успел сделать какой-то жест. Мы с Джотой и пальцем не успели пошевелить, когда каждого из нас крепко схватили два здоровенных великана.

С этого момента я перестал думать о великанах, как о подростках. Так быстро, четко и согласованно могут действовать только взрослые.

– Дуэль, – заявил Грег. – Нет, две дуэли. Так оно и будет.

Великаны возбужденно зашумели.

Молчание Джоты изрядно удивило меня. Ему очень редко не хватало слов.

– Ножи или пистолеты, – сказал Грег. – Я, естественно, займусь Джотой. А тебе, Вэсли, достанется Вэл.

* * *

Они начали образовывать кольцо. Одна из девушек сбегала в палатку Грега и почти сразу же вернулась с двумя довольно таки устрашающими ножами и двумя старинными дуэльными пистолетами в специальном футляре.

– Это зашло достаточно далеко, – резко сказал я. – Где Миранда?

– Ее здесь нет, – ответил Грег. И то, как он это произнес, сразу убедило меня в том, что у него теперь совершенно развязаны руки, и что он готов сделать то, что при других обстоятельствах никогда бы не осмелился.

Сквозь туман я увидел, что Джота совершенно хладнокровно выбрал пистолеты. Вероятно он хотел подыграть великанам, чтобы посмотреть насколько далеко те способны зайти. Возможно, он был прав, и ему, как и всегда, удастся выйти сухим из воды, получив то, что хочется.

Великаны разыгрывали весь этот фарс на полном серьезе, но было заметно, что они взволнованы. Один из них предложил Джоте быть его секундантом.

Потом Грег сказал, обращаясь скорее не к нам, а к остальным великанам:

– На самом деле это тест. Дело того стоит. Я беру Джоту. – Грег замолчал, сделав значительную паузу, хотя, что он хотел подчеркнуть, мне было совершенно не понятно.

Он продолжал: – Таким образом, после этого, мы будем знать, не так ли?

Великаны начали с некоторым сомнением переглядываться. Потом все девушки отошли назад.

Приготовления продолжались. Были проверены пистолеты, отмечено место, от которого нужно было расходиться. Потом Грег и Джота встали спина к спине и по команде начали медленно расходиться.

Они не разрешили мне быть секундантом Джоты.

Поэтому, у меня не было возможности проверить пистолеты.

Естественно, они были заряжены холостыми патронами.

Возможно даже, что это были не настоящие пистолеты, а зажигалки или обычные игрушки.

Я не мог заставить себя относиться к происходящему серьезно, да и Джота, тоже – было очевидно, что великаны просто играли в дуэль. Конечно, когда Грег произносил свою маленькую речь, им стало немного не по себе, но теперь многие из великанов улыбались и посмеивались, словно все это было очень остроумной шуткой.

Джота и Грег сделали по последнему шагу и повернулись. Два выстрела прозвучали почти одновременно, так что я не смог определить, кто выстрелил первым.

Джота, наверное, подумал я – ведь он стрелял в воздух.

Хоть он часто и совершал безумные поступки, но сейчас стрелять в Грега не стал.

Но Грег и не думал шутить. Не веря своим глазам, я увидел, как Джота падает на колени, а изо рта у него сочится кровь.

Когда мы подбежали к нему, Джота был мертв.

Я не знаю, что потом говорил или делал. Остальное было непрерывным кошмаром.

Отдельные обрывки мыслей мелькали у меня в мозгу.

Если наш мир ничего не значит для великанов, то и убийство в нем вполне допустимо. И если мы для них не были реальными, то они могли убивать нас так, как мы стреляем по пустым бутылкам. Неужели все объяснялось именно так?

И еще я подумал о том, как Джота странно умер. Он всегда, казался больше самой жизни. В результате, его поджидала почти гротескная смерть – он выстрелил в воздух, считая, что это глупая игра переростков, бездарно подставив себя под пулю Грега.

И я подумал: могло ли присутствие Миранды что-нибудь изменить? Или она, вместе с остальными девушками, просто отошла бы в сторонку? А может быть, после того, как она трижды разговаривала со мной и один раз обедала, Миранда поняла то, чего не чувствовал ни один из остальных великанов – что мы тоже человеческие существа? Должен, признать, что она ни разу это не продемонстрировала.

* * *

Тогда же я заметил, хотя проанализировать этот факт смог лишь позднее, что Грегу удалось что-то доказать. Великаны смотрели теперь на него с новым уважением – нет, скорее даже не с уважением, а с опаской. И причина здесь, скорее всего, заключалась не только в том, что он показал умение метко стрелять. Грег доказал, что он может убить.

Самое удивительное заключалось в том, что они заставили меня выбирать оружие. Грег даже сказал мне – общий смысл я понял, но сами слова прошли мимо моего сознания – что если я одержу победу, то смогу свободно уйти.

– Убийца, – прошептал я.

– Мы все убийцы, – совершенно хладнокровно ответил он. – Вы ведь употребляете в пищу мясо.

– А вы теперь собираетесь сожрать Джоту?

– Хороший довод, – признал Грег. Я заметил, что он подыскивает нужные слова. – Попадание, ощутимое попадание, – добавил он.

Сообразив, что все здесь происходит всерьез, и что мне придется по настоящему драться с Вэсли, и что он убьет меня, если сможет, я выбрал ножи. С пистолетами у меня не было никаких шансов. Грег только что продемонстрировал, как он может стрелять, а у меня не было никаких оснований считать, что у Вэсли это получается хуже. А вот про себя я такого сказать не мог – ведь мне никогда не приходилось стрелять из пистолета.

Вэсли был выше меня, но масса у него была примерно такой же. Хотя некая видимость соблюдения дуэльного кодекса и была, об одежде ничего сказано не было. На мне по-прежнему были темные брюки и темный свитер, а Вэсли явно собирался оставаться в одних плавках.

Мы начали драться. Впервые же секунды Вэсли нанес мне глубокую и болезненную царапину на запястье левой руки – теперь не оставалось никаких сомнений, что я защищаю собственную жизнь.

Я знал, что это был кошмар, который для великанов почему-то не являлся реальностью. А для Джоты и для меня все происходило по-настоящему.

Поэтому, я сделал ложный выпад, нырнул под страшное лезвие и быстрым, коротким движением полоснул ногу Вэсли.

Рана получилась ужасающего вида, и меня чуть не стошнило.

Великаны начали громко кричать. Я пытался объяснить Грегу, что мы не можем их убивать, что смерть Джоты была самым настоящим убийством, потому что Джота даже не пытался выстрелить в Грега. И если я убью одного из великанов, то полиция будет расценивать это, как самое настоящее убийство.

Но если я не убью Вэсли, то он убьет меня. В этом у меня теперь не было ни малейших сомнений.

Раненная нога заметно мешала ему. Вэсли был быстрее меня, но с ножом он явно обращаться не умел. Впрочем, и я тоже.

Он дважды нападал на меня, но каждый раз мне удавалось отскакивать, заставляя Вэсли терять кровь и силы. К тому же, он понял, что может проиграть – я видел это в его глазах. С каждой секундой он двигался медленнее.

Мне еще раз удалось ранить его. Царапина на груди не причинила ему серьезного вреда, но вид у него стал жутковатый – густая алая жидкость стекала с ноги на траву, весь его торс покраснел от крови.

Именно его кровь чуть не привела меня к гибели. Я поскользнулся, и он бросился на меня, высоко подняв нож.

Слишком высоко. Вэсли никогда раньше не дрался на ножах, и он дорого заплатил за этот драматический жест.

Я сделал ему подсечку, а когда он упал, вонзил нож прямо в сердце. Рукоять выскользнула из моих бесчувственных пальцев.

К несчастью он умер не так быстро, как Джота…

– Ну что ж, Вэл, – мрачно сказал Грег, – ты можешь идти.

Теперь они все посерьезнели, возбуждение прошло, а некоторые девушки казались, стали совсем бледными.

Я повернулся и пошел прочь из лагеря. Что делать дальше я не имел ни малейшего представления. Великаны убили Джоту, а я убил одного из них.

Но в одном я был почему-то уверен. Великаны постараются все скрыть. Если я пойду в полицию и приведу полицейских, то нам никогда не удастся найти тела Джоты и Вэсли. И крови тоже не будет…

* * *

Джота и я шли по направлению к лагерю. В какой-то момент мы остановились и переглянулись. А потом услышали голос Грега, который явно получал удовольствие от всего происходящего.

– Пожалуйста, давайте не будем препираться. Просто уходите отсюда и все.

Вэсли с усмешкой – причем довольно таки мирной – смотрел на меня. По выражению его глаз я понял, что дуэли были не просто миражом. Вэсли выглядел так, словно я победил его в честном спортивном соревновании, и он был готов признать мое преимущество.

Но крови нигде не было. И на нем не осталось ни царапины, как и на мне.

Теперь все было совсем не так, как в прошлый раз, когда мы пришли к ним в лагерь. Сейчас они все выстроились, словно поджидая нас. Загоравшие девушки встречали нас уже на ногах. Стеснительная девушка успела застегнуть купальник.

И в некотором смысле Джота вернулся к жизни.

– Нет, – сказал Джота. – Я бы хотел остаться с вами.

И так оно и будет на самом деле.

Грег нахмурился.

– Это было сделано, чтобы предупредить вас. А если ты…

– Что ж, я предупрежден, – небрежно бросил Джота. – А теперь я бы хотел на некоторое время остаться с вами.

От меня не будет никакого дополнительного беспокойства – я часто жил в палатке.

Все великаны, как мне показалось, изрядно удивились.

– Я могу даже обещать не задавать вопросов, – заявил Джота. – Господи, как жарко. – Он начал снимать пиджак.

– Мы вышвырнем тебя вон, – сказал Грег.

– А я вернусь обратно, – нахально отпарировал Джота. – Ведь сумел же я воскреснуть из мертвых, не так ли?

– Это мы организовали твое возвращение, – зловеще сказал Грег. – В следующий раз мы не станем делать петлю и вытаскивать тебя.

Джота уже успел снять пиджак и теперь расстегивал рубашку.

– Никто не одолжит мне пару шортов? – спросил он.

Грег неожиданно расхохотался – тем же громовым хохотом, что и в моем кабинете.

– Ты мне нравишься, – заявил он.

– А я почти всем людям нравлюсь, – спокойно сообщил Джота.

– Ты немного похож на меня, – заметил Грег.

– Гораздо больше, чем ты думаешь, – негромко проговорил Джота. Теперь его слова были полны какого-то скрытого от меня смысла.

Наступила тишина. Джота знал то, что ему было совсем не положено знать.

Я был вне этой ситуации, и все же у меня были кое кие мысли – ведь я слишком хорошо знал Джоту…

– Помни, я убил тебя, – жестко сказал Грег.

– Помни, я тебе это позволил, – в том ему ответил Джота.

И все они как-то сразу решили, что Джота почти, что один из них – в отличие от меня.

– Вэл не может здесь остаться, – сказал Грег Джоте.

– Верно, – спокойно согласился Джота. – Я вполне могу обойтись без няньки.

Они разрешили ему остаться. Как всегда, он получил то, чего хотел. Теперь я понимал, что он с самого начала стремился именно к такому результату.

Джота, несмотря на многочисленные связи, которые постоянно возникали и рвались, был волком-одиночкой. Он не хотел, чтобы с ним был я. Он все хотел делать по-своему.

– Как тебя зовут? – спросил он у самой красивой после Миранды девушки.

– Ирвина, – ответила она.

– Давай-ка сходим с тобой поболтать ногами воде – после того, как кто-нибудь одолжит мне пару шортов.

Грег посмотрел на меня.

– Уходи отсюда, – только и сказал он.

Я не стал спорить. Джота, который остался в лагере, сумеет узнать многое – может быть все, что вообще возможно узнать.

Я молча повернулся и ушел.

* * *

Обратно идти было ближе вдоль берега реки, чем возвращаться на дорогу, ведущую в город.

Ехать обратно в контору уже не было никакого смысла.

Я знал, что сегодня мне все равно не удастся сделать ничего полезного. Поединок не на жизнь, а на смерть – даже если тебе удается победить – не слишком способствует размеренной сосредоточенной работе.

Сказать, что я был потрясен, значило бы существенно преуменьшить случившееся. Несмотря на то, что все следы на моем теле исчезли, в памяти остались ясные воспоминания о пережитом кошмаре. Хотя Джота и умер, ему довелось перенести куда меньше, чем мне. Я все еще помнил боль от раны, а ощущение теплой собственной крови безостановочно текущей по руке, наверное, еще долго будет преследовать меня. Я никогда не забуду, что это такое – драться ради спасения собственной жизни, когда знаешь, что существует только два выхода: убить, или быть убитым.

Невозможно забыть и тот факт, что в результате я стал убийцей.

Если мне когда-нибудь придется убивать еще раз, то причина должна быть куда более серьезной, чем просто самооборона. До сих пор я не понимал, что такая причина, вообще, может существовать. И все же, если ты убиваешь только для того, чтобы избежать смерти, ты не хочешь, в действительности, никого убивать. А вот если ты убиваешь кого-нибудь в гневе и ненависти…

Я направлялся домой, чтобы выпить виски, как следует выпить. Шейлы, наверное, нет дома, а Дина у Карсвеллов.

Я был даже рад, что Шейлы не будет дома. Если мужчина и женщина близки, вне зависимости от того, женаты они или нет, все что с ними происходит должно быть разделено на двоих, причем, чем быстрее, тем лучше. Когда-то я бы торопился домой, чтобы рассказать Шейле обо всем, что произошло, и услышать ее мнение. А сейчас мне больше всего хотелось уйти поскорее с солнца и, оказавшись в темной прохладной комнате, прилечь с бокалом виски в руках.

Я собирался напиться, со мной такое случается не часто, а уж в одиночку – практически никогда.

Впереди я увидел в реке пловца. И какого пловца! Она плыла так быстро, что постепенно удалялась от меня. Судя по всему, она скользнула в воду незаметно для меня, причем совсем недавно.

Хотя мне были видны лишь темные волосы, это должна была быть Миранда. Никто в Шатли не мог так плавать.

Я сразу сообразил, куда она направляется.

Когда почти одновременно случается три, или шесть, или дюжина необычных событий, чрезвычайно велика вероятность того, что они между собой связаны. Миранда плыла вниз по течению. И она не просто купалась, что было бы вполне естественно в такой жаркий летний день. Она плыла с определенной целью – ей нужно было куда-то попасть.

Примерно в полумиле вниз по реке, на южной стороне, находилась рощица, где я видел необъяснимое, странное свечение. И попасть туда из лагеря великанов быстрее всего было вплавь.

Я побежал. Мне очень хотелось оказаться в рощице еще до того, как там появится Миранда, спрятаться и посмотреть, что будет. Если бы я не побежал, то у меня не было бы шансов опередить ее. Ведь сначала мне нужно было добежать до ялика, который мы с Джотой спрятали в кустах, забраться в него и переплыть реку.

Мне это удалось. Я успел перебраться на южный берег и хорошо спрятаться в зарослях за несколько минут до того, как Миранда подплыла к берегу.

Мне было хорошо видно, как она выбралась на берег, отжала волосы… а потом негромко проговорила:

– Вэл, вылезай из своего укрытия.

* * *

Больше не было никакого смысла прятаться. Я встал и вышел на маленькую лужайку, которая находилась у самой воды.

– Ты меня видела? – спросил я.

– Я видела твою лодку.

Я переплыл реку за излучиной, так что лодка могла находиться на виду у Миранды всего несколько минут – ей просто повезло.

Миранда села на траву. Ее купальным костюм состоял из двух узких белых полосок, и мне никогда не доводилось видеть женщины такой обворожительной, как она. И не то чтобы она не была сексуальной – с этим тоже все было в порядке – но она была настолько прекрасна, что все остальное как-то отступало на второй план.

– Где ты был? – спросила она.

Я присел на траву рядом с ней.

– В лагере. Вместе с Джотой.

– Что там произошло?

Я рассказал ей.

Миранда страшно рассердилась, впрочем, она ничего не сказала – это был первый раз, когда она показалось мне по-настоящему живой. После долгой паузы она, наконец, заговорила:

– Этот Грег… он конечно все испортит. Мы это знали. Всем это было известно.

– Что испортит? – спросил я.

Она не обратила на мой вопрос ни малейшего внимания.

– И эта безумная дуэль. Джота так и умер?

– Он выстрелил в воздух.

Она кивнула.

– Все сходится.

– Он сказал – и для всех, кроме меня, его слова имели смысл – что разрешил Грегу убить его.

Она снова кивнула.

– Но… это же смешно. Я хочу сказать, что Джота же не знал, что стрелки можно перевести назад. Он точно не знал, я в этом уверен. Так зачем же он…

– Он совсем не это имел в виду.

– Грег употребил слова: «сделать петлю». Он сказал: «В следующий раз мы не будем делать петлю и вытаскивать тебя».

Она вздохнула.

– Несомненно, это каким-то образом связано с искривлением времени, – заметил я. – Та же штука, которая позволяет тебе быть здесь, когда любому ясно, что ты была рождена в другом столетии.

– Вэл, пожалуйста, перестань. Я сообщила тебе несколько не слишком важных вещей. Осталось совсем немногое, что я могу добавить. Но если ты обещаешь, что перестанешь пытаться удить рыбку в мутной воде, мы можем поговорить.

У меня появилась одна идея, когда я заметил, что и в бикини она умудряется выглядеть более элегантно, чем парижская модель.

Конечно, я не собирался прекращать попытки выудить что-нибудь еще. Теперь мне было необходимо оттащить эту прелестную рыбку подальше от воды так, чтобы, задыхаясь, она рассказала мне все, прежде чем я отпущу ее обратно в воду. Может быть, это окажется невозможным, но я решил попытаться.

Ее белый купальник уже совсем высох. Бледная матовая кожа тоже стала совершенно сухой, только по влажным волосам еще можно было догадаться, что она только что вылезла из воды.

До этих пор я всегда считал, что бикини есть бикини – вещь необходимая лишь для соблюдения приличий – и что девушка в таком наряде скорее раздета, чем одета. Купальный костюм Миранды был таким изящным… лифчик с кружевными лямками так продуманно скрывал и открывал ее тело, словно талантливый художник не один раз переделывал его до тех пор, пока его изысканный вкус не был полностью удовлетворен. Трусики тоже не были слишком узенькими и прекрасно подчеркивали мышцы и соответствующие кривые, не скрывая, но и не выставляя их на показ. Так что, несмотря на внешнее сходство, ее купальный костюм разительно отличался в лучшую сторону, от обычных бикини, которые успешно выполняли лишь одну функцию – давали возможность их обладательнице уклониться от ареста за непристойное поведение в общественных местах.

– Ну, – ядовито сказала она, – может быть, мне повернуться другой стороной, чтобы ты и ее мог рассмотреть?

– Я просто думаю, – ответил я. – Предположим, что девушка из семнадцатого столетия попадает к нам. Самая обычная хорошенькая девушка, а не дочь какого-нибудь герцога. Вероятно, она не будет слишком чистой. У нее будут плохие зубы. Кожа на лице будет покрыта оспинами, или еще чем-нибудь худшим. Косметика, которой она пользуется, будет очень грубой. Кожу покрывают не слишком хорошо зажившие шрамы.

Миранда слушала меня так внимательно, что я решил продолжать свои рассуждения и дальше.

– Ее одежда будет старой и плохо выстиранной при помощи несовершенного мыла, или даже совсем без мыла. Да и сидеть на ней она будет не лучшим образом. Если у платья будет вырез, то выглядеть он будет совсем непривлекательно, словно она забыла что-нибудь надеть. Ты понимаешь о чем я говорю?

– Я тебя внимательно слушаю, – ответила Миранда.

– Сегодняшняя девушка, – продолжал я, – может подать себя значительно лучше, даже не прикладывая заметных усилий. У нас полно чистой воды и хорошего мыла, мы уже давно нашли возможность справиться с любыми насекомыми.

Она носит новую или почти новую одежду, которая сидит на ней очень неплохо. Современная девушка может надеть такое нижнее белье, которое исправит ошибки, допущенные природой. Существует весьма разнообразный и качественный макияж, если, конечно она умеет им пользоваться, и ей совсем не обязательно иметь плохие зубы.

Я немного подождал, но Миранда молчала.

– Пройдет еще одно или два столетия, – снова заговорил я, – и появятся новые технологии и материалы, которые будут всеми восприниматься, как должное. Кроме того, искусство модельера сделает значительный шаг вперед. Да, я прекрасно понимаю, что никто из вас не станет носить там, откуда вы пришли сюда, ту одежду, в которой вы ходите здесь – точно так же, как моя секретарша не стала бы ходить в своих нынешних нарядах, попади она в семнадцатый век. Но если бы она…

– Можешь не трудиться больше, – прервала меня Миранда, – я поняла.

– Больше всего меня поражает тот странным компромисс, на который вы все пошли. Я хочу сказать, что все, виденное мной в лагере, выглядит совершенно нормально. У вас даже прически современные. И в то же самое время, сегодня утром ты разгуливала по городу в розовом костюме, который прекрасно бы подходил для главной улицы Шатли, не будь он сделан из люксона.

– Ну… это было ошибкой.

– А я думал, что только Грег делает ошибки.

– Грег не делает ошибок, – довольно резко отпарировала Миранда. – Некоторые вещи он делаете совершенно сознательно. А в других случаях ему просто наплевать. Ошибка – это то, что бы ты сделал иначе, если бы тебе представился такой шанс. Грег ничего не стал бы менять.

– Но он поменял. Сделал петлю и вытащил Джоту.

Тут Миранда решила сдаться, посчитав, вероятно, что это не слишком принципиальный момент.

– Устройство для производства временных петель довольно компактное и эффект оно производит лишь локальный, – сказала она. – В лагере ни у кого не должно было быть подобного устройства, но кому-то, очевидно, удалось прихватить его с собой. Мне придется с ними разобраться…

– Так маленький приборчик, – пробормотал я, – ничего особенного. Как люксон.

Миранда бросила на меня пристальный взгляд, как будто вдруг засомневалась – а может быть, я не такой уж примитивный болван, каким должен был бы быть.

Она рассказал мне еще немного о временных петлях, и я понял, что почти правильно представил себе ситуацию.

Для нее это был совершенно элементарной вещью, поэтому она и рассказала мне о ней. Примерно так, как я стал бы рассказывать девушке из семнадцатого столетия об устройстве молнии на брюках.

Когда происходит небольшая катастрофа местного масштаба, ты просто заставляешь ее исчезнуть. Если топор соскочил с полена и ударил тебя по ноге, ты возвращаешься на несколько секунд назад и проявляешь большую осторожность. Если машина врезается в телеграфный столб, ты включаешь приборчик и тормозишь на несколько секунд раньше. Если замечательная ваза выскользнула у тебя из рук и разбилась на тысячу кусочков, ты переставляешь стрелку на несколько мгновений назад и не роняешь вазу.

Это было весьма полезное, но самое обычное устройство, возможно и более важное, чем дырокол, застежка-молния, шпилька или зажигалка, но ничто по сравнению с транзисторным радио, телевидением, или атомной энергией… так считала Миранда.

И тут мне впервые пришло в голову, что она не была гением, а просто самой обычной девушкой из своего времени, достаточно умной, но не привыкшей глубоко задумываться.

– И еще одно, – вспомнил я. – Еда есть еда. Ее качество не имеет значения. Вот это меня сильно удивило.

Все указывает на то, что с годами люди становятся все более привередливыми, а не наоборот. Но очевидное, далеко не всегда оказывается правильным. Я могу попытаться сделать предположение… Увеличение населения делало проблему пищи все более и более острой. Синтетические продукты, видимо, не получили распространения – во всяком случае, в твоем времени. Поэтому люди были приучены относиться к еде, как топливу. Есть достаточно, но не слишком много. Чтобы быть здоровым, избегать любых проявлений вульгарности, никогда не толстеть и не относиться к еде, как к самоцели.

Миранда сидела с каменным лицом, и я продолжал:

– Значит вы, и в самом деле, пришли из будущего? Несмотря на все твои протесты?

Она легла на траву.

– Мы из настоящего, – заявила она, словно поставила на этом вопросе крест – раз и навсегда.

– Ну, это только лишь означает, что мы находимся в прошлом. Твое время – вот единственное настоящее время. А мы – древние, невежественные и, вдобавок, мертвые дикари.

Вот почему мы не слишком реальны для вас. Вот почему наши проблемы, наши жизни не имеют ни малейшего значения. Вот почему катастрофа, которая должна произойти в ближайшие несколько часов будет для вас лишь интересным спектаклем.

Вот почему, хотя и стараетесь ничего нам особенно не рассказывать, вы все же разговариваете с нами, как я бы стал разговаривать с каким-нибудь невежественным крестьянином троянцем, даже не воином, который и не подозревает, что огромный деревянный конь набит греческими воинами. Да, с нами можно поговорить – ведь мы слишком тупы, чтобы что-нибудь понять.

Пораженная Миранда резко села. Ее дыхание участилось, а лицо заметно покраснело.

Я не знал, чего мне удалось добиться. Но впечатление я произвел – как будто я, иностранец, вдруг заговорил с ней на ее языке; или словно я поцеловал ее, как Джота, вне всякого сомнения, уже давно бы сделал.

* * *

Миранда ничего не сказала, но я знал, что мне удалось затронуть в ее душе какие-то струны. И еще я почувствовал, что теперь Миранда не находится от меня в тысячах миль или лет.

Я склонился над ней и легко поцеловал. Она никак на это не отреагировала. Я поцеловал ее еще раз, более настойчивым и долгим поцелуем.

– Давай-ка лучше пойдем в дом, – сказала она, отталкивая меня. – Шейлы там все равно нет, иначе ты бы себя так не вел. Мне хочется пить.

– Значит, – сказал я, – мое … Ты можешь пойти со мной в дом, потому что все равно не станешь делать в моем присутствии то, что собиралась делать?

– Именно, – призналась она и улыбнулась.

Это была первая настоящая улыбка, которую я получил от Миранды.

В доме я попытался убедить ее выпить виски, руководствуясь очевидными мотивами. Она настояла на лимонаде. Как мне показалось, она удивилась, когда я бросил в бокал несколько кубиков льда. Видимо доисторический способ охлаждения питья был для нее странным.

Стоя босыми ногами на ковре гостиной, в своем изящном белом бикини, она казалось совершенно случайно попавшей сюда сразу по нескольким причинам. Хотя я и опустил занавеси на тот случай, если кто-нибудь заглянет в окно, меня преследовало какое-то тревожное чувство.

– Может быть, тебе надеть платье? – предложил я. – Если не подойдут вещи Шейлы, то Динины могут вполне сгодиться.

– Нет, спасибо, – ответила она. – Я поплыву обратно.

– Тут ей пришла голову какая-то мысль. – А кто такая Дина?

– Моя сестра.

Я просто напоминал ей. Она должна была знать про Дину.

Но она не знала. Это было четко написано на ее удивленном лице.

Тут пришел мой черед поражаться. Как она могла знать все и не подозревать о существовании Дины?

Я снова принялся задавать вопросы.

– Ты ничего не знала про Дину? Даже не подозревала о ее существовании? И в тоже время тебе было известно, что Джота войдет в мой кабинет ровно в 15. 10.

– Ты в этом уверен?

– Но Грег то точно знал. И ты хотела встретиться с ним… и пришла очень даже вовремя.

– Расскажи мне о Дине.

– А тебе известно что-нибудь о моей матери?

– Да. Она, кажется, больна чем-то?

– Ну, это можно назвать и так.

– А Дина?

– Тоже больна – если пользоваться твоими словами.

Хорошенькая, здоровая и спокойная. Но по развитию – она ребенок. И ребенком останется.

– Интересно.

– Что ты хочешь этим сказать?

Она села на диван, подобрав под себя ноги.

– Ты ведь совсем здоров – в этом смысле.

– Если даже и нет, я очень надеюсь, что это не заметно со стороны. Но у нас с Шейлой нет детей.

– Почему же?

– Не прикидывайся.

– Я думаю, что ты ошибаешься. Твои дети должны быть совершенно нормальными.

– А их дети?

Она пожала плечами.

– Ты ведь знаешь разницу между наследственностью и влиянием окружающей среды. Если среда, болезнь или другие внешние причины привели к безумию твоей матери…

– Этого не может быть.

Почему же?

– Из-за Дины.

Она расспросила меня о моей матери, Дине и мне самом – коротко, но довольно тщательно.

Наконец, она улыбнулась, и на этот раз ее улыбка была более теплой.

– Я знаю, что ты жалеешь себя, Вэл, – заявила Миранда. – Это видно. Только вот я не знала, что у тебя имеются достаточно серьезные причины для этого.

– Причины?

– Ну, конечно. Даже если ты не занимался психологией, ты не можешь не знать, что жалость к себе ведет к самоуничтожению. Если у всех две ноги, а у тебя только одна – это плохо, но жалость к себе только ухудшает положение.

– Спасибо за науку, – мрачно поблагодарил я.

Она улыбнулась.

– Не делай этого, – сказала она. – Это самозащита.

Ты выстраиваешь перед собой барьер. В этом нет никакой необходимости, потому что я не пытаюсь заниматься с тобой психоанализом…

– А что же интересно ты сейчас делаешь?

* * *

Она встала и начала ходить по комнате. Я старался не смотреть на нее, потому что Миранда производила на меня такое же впечатление, как на семнадцатилетнего мальчишку, год просидевшего в одиночной камере. И в тоже время, я не мог не смотреть на нее.

– Это только двадцатое столетие, – сказала Миранда.

– Психиатрия появилась совсем недавно. Талантливые люди обнаружили, что многие вещи, которые, как было принято считать, передавались непосредственно по наследству, в действительности же были вызваны отклонениями в психике.

Конечно, они слишком все преувеличивали. Теперь все болезни – начиная от сломанной ноги и кончая дизентерией, принято считать имеющими психосоматическую основу. Очень скоро другие талантливые ребята сделают новые открытия.

Окажется, что не только алкоголь в крови влияет на состояние психики…

– Ну, это и так очевидно, – перебил ее я.

– И очень многие болезни, которые считались неизлечимыми, начали легко излечиваться.

– Нужно просто сделать временную петлю, – мрачно предложил я. – Совсем нетрудно.

– Нет, не так… Я думаю, что существует очень быстрый и легкий способ вылечить Дину. Про твою мать я этого сказать не могу. Она и в самом деле безумна.

Дина… ну, ей необходима некая стимуляция – так я думаю.

Полной уверенности у меня нет. Тут все зависит от того, есть ли какие-то фундаментальные нарушения в хромосомах.

Ее и твоих.

– А это можно как-нибудь выяснить?

Она бросила на меня подозрительный взгляд, но потом заметно расслабилась.

– Существует способ выяснить этот вопрос относительно тебя и твоих будущих детей, – сказала она. – Довольно таки странный способ… зато абсолютно надежный.

Таким образом, можно будет точно установить, есть ли возможность, что ты передашь своим детям… то, что ты боишься передать.

– И ты это сделаешь? – быстро спросил я.

Она улыбнулась и отвела взгляд.

– Ты не знаешь о чем просишь… Отвернись, Вэл.

Возможно, я соображал не слишком быстро, но у меня не было ни малейшего представления о том, что сейчас произойдет. Я думал, что ей придется загипнотизировать меня, или дать какой-нибудь сильнодействующий наркотик, только вот, где она его возьмет?

Через мгновение она сказала:

– Ладно. Повернись.

Она стояла на толстом ковре совершенно обнаженной, а ее тело оказалось еще более великолепным, чем я предполагал.

Миранда протянула ко мне руки, а я, как дурак, заколебался.

– Таким способом? – глупо спросил я.

– Это только часть. Но если ты не хочешь…

Я бросился к ней.