ПРОЛОГ

Он знал, что удар будет смертельным, и смирился с этим в то самое мгновение, когда увидел блеск направленного в живот меча.

Фергюс Тирск, любимый сын Моргравии, отправился по дороге к смерти хмурым зимним утром, едва только забрезжил рассвет. Он встретил смертный час с тем же благородством и мужеством, которые отличали его, отважного полководца, всю жизнь.

Идея напасть под покровом ночи на стоявших за холмом бриавельцев принадлежала королю. Фергюс считал недостойным нарушать ночной покой сидевших вокруг костров людей, которые отдыхали, размышляя о завтрашней битве. Но король настаивал на своем. Его дерзкий план состоял в том, чтобы застать врага врасплох, напав в час, когда тучи заволокут небо и над долиной сгустится тьма.

Накануне воды Тейга, реки, разделявшей два королевства — Моргравию и Бриавель, — уже окрашивались человеческой кровью, и Фергюс не хотел снова бросать не успевших отдохнуть воинов в бой. Но его сюзерен был исполнен решимости осуществить свой замысел, и полководец принял вызов судьбы. Выполняя волю короля, он не обращал внимания на дурные предчувствия. Да, ему не нравился план, но не потому, что тот сулил беду. Просто Фергюс был человеком долга и чести и старался не нарушать законы войны.

Он бился яростно и самоотверженно — сражаться по-другому старый воин просто не умел. Он не хотел, чтобы Магнус, его друг и король, принимал участие в битве, однако тот неожиданно устремился в бой. Встревоженный Фергюс, зарубив трех бриавельцев, стоявших у него на пути, бросился к сюзерену, чтобы защитить его.

— Вы надели белый плащ, сир, чтобы не привлекать внимания? — с сарказмом спросил полководец старого друга, громовым голосом перекрывая звон мечей на поле боя.

Магнус, несмотря на ожесточенность битвы, подмигнул ему.

— Пусть Валор знает, что я был здесь в тот момент, когда его войско терпело поражение! — крикнул он.

То был опрометчивый поступок, таивший в себе больше опасности, чем предполагал король. Они сражались на бриавельском берегу реки. И как только противник пришел в себя, оправившись от неожиданности, он доказал, что ни в чем не уступает войску Фергюса. Воины Валора не были трусами и доблестно отражали атаки внезапно напавшего на их лагерь врага.

Фергюс заметил знамя Бриавеля. Это означало, что Валор тоже находится в гуще сражения. Теперь, истекая кровью и прощаясь с жизнью, Фергюс вспомнил, что боялся за обоих королей. Видя, что бриавельцы занимают более выгодную позицию, он решил отступить. Его войско уже понесло большие потерн, и Фергюс не хотел, чтобы в довершение всего погибли правители могущественных государств. Он знал, что днем неизбежно произойдет еще одно сражение, и тогда армия Моргравии одержит верх над противником.

Поэтому Фергюс с чистым сердцем и спокойной душой отдал своим людям приказ отступать. И все они беспрекословно подчинились своему командиру.

Все, кроме одного.

И это был тот человек, которому Фергюс Тирск присягнул на верность и за которого готов был отдать жизнь.

На пороге смерти, за которым его ждали предки — полководцы из славного рода Тирсков, — Фергюс жалел только о разлуке с семьей, женой и детьми. Он не привык проигрывать, но такова была воля всемогущего Шарра. Бог потребовал от него принести в жертву свою жизнь, и Фергюс сделал это без колебаний.

Тирск участвовал во многих битвах, но благодаря своему воинскому мастерству и доблести всегда выходил из них целым и невредимым, а если даже и получал раны, то лишь легкие.

Нынешнее сражение тоже поначалу казалось ему обычным, во всяком случае, до того момента, когда он увидел, что над королем нависла смертельная опасность, и услышал его боевой клич. Встрепенувшись, Фергюс бросился на вражеского воина, уже занесшего меч над Магнусом. Ни одной раны не было на теле сюзерена, лишь на щеке багровела полоска запекшейся крови. Однако теперь его жизнь находилась под угрозой. Движимый чувством долга, Фергюс, не медля ни секунды, оттолкнул Магнуса и принял удар на себя.

Клинок пробил доспехи.

Почувствовав адскую боль в животе, Фергюс вздрогнул, но не выпустил из рук оружие. Он продолжал крушить врага до тех пор, пока не убедился, что жизни повелителя ничто не угрожает. И только тогда Фергюс Тирск упал, и жизнь начала вытекать из него по капле.

Когда воины выносили его с поля боя и переправляли через Тейг, он все еще отдавал приказы. Услышав сигнал к отступлению, Фергюс откинулся на носилки и затих. До самого лагеря он больше не произнес ни слова.

Дорога к смерти, на которую он ступил, была бесконечно долгой, и Фергюс воспользовался оставшимся временем для того, чтобы окинуть взглядом всю свою жизнь. Жалеть было не о чем. Он пользовался всеобщей любовью, что само по себе многое значит для человека. Кроме того, соотечественники относились к нему с уважением, и оно было заслуженным. Фергюс шел по жизни вместе со своим королем, которого называл другом. Впрочем, Магнус был для него больше, чем друг, он был побратимом.

Сейчас король шагал рядом с носилками с поникшей от горя головой, отдавая приказы и пытаясь хоть чем-нибудь помочь раненому. Магнус обвинял себя в том, что случилось с великим полководцем Моргравии, корил себя за глупость и безрассудство, приведшие к беде. Но что толку? Фергюс пытался сказать это Магнусу, но ему недоставало сил перекричать шум отступления.

Если бы Фергюс мог, то заставил бы побратима умолкнуть, напомнив о том, что нельзя противиться воле Шарра. Его Собиратели призвали Фергюса, и он откликнулся на их зов без сожаления, с чувством выполненного долга.

Солдаты склоняли головы в знак скорби, когда мимо них проносили носилки. Фергюс жалел, что не может выразить каждому из них свою благодарность. В его войско входили особые люди, беззаветно преданные ему и беспрекословно выполнявшие его приказы. Они никогда не подводили его, никогда не задавали лишних вопросов. Беспокоило то, как они примут нового военачальника. Будь у него такая возможность, он призвал бы их к терпимости и снисходительности.

— Дайте мальчишке шанс, — попросил бы он их, — и вы увидите, что он ни в чем не уступает мне, а во многом даже превосходит.

И это, по мнению Фергюса, было истинной правдой. Он подумал о сыне. Парень был серьезным, вдумчивым, верным хранителем традиций, настоящим Тирском, таким же бесстрашным, сильным и открытым, как и его предки. И к тому же прирожденным воителем. По обычаю, право командования войском Моргравии переходило от отца к сыну. Но устоит ли обычай и дальше?

Сын Фергюса был еще юн. Успеет ли он произвести на свет наследника, продолжателя рода Тирсков, или во главе войска встанут представители другого рода? Тирски были военачальниками на протяжении двух столетий. В этом роду из поколения в поколение рождались мужчины с задатками отважных воинов, наделенных умом и доблестью. В глубине души Фергюс не сомневался, что сын станет лучшим в череде полководцев, потому как унаследовал от матери такие редкие качества, как смирение, уравновешивавшее безрассудную храбрость, и силу духа.

Воины, несшие умирающего, подошли к шатру, и Фергюс понял, что это и есть его последнее пристанище. Ему нужно было время, чтобы мысленно попрощаться с королем и вспомнить красавицу жену, Хелину. Их сын многое унаследовал от нее, но внешне скорее походил на отца. Красота Хелины перешла к их дочери. При воспоминании о ней лицо Фергюса исказилось, но не от боли, а от душевных страданий. Его дочери выпала нелегкая доля остаться сиротой в самом нежном возрасте.

Что будет с его семьей? Дети, конечно, не пойдут по миру. Тирски как-никак были богатейшим родом. Тягаться с ними могли, пожалуй, лишь Доналы из Фелроти. Кроме того, Фергюс знал, что может положиться на Магнуса. Король не оставит его близких в беде. Но детям Фергюса прежде всего требовалось время, чтобы вырасти и встать на ноги. Моргравии необходимо заключить с Бриавелем мир до тех пор, пока юный Тирск не сможет встать во главе войска и повести его в бой. Мир стоит дорого, и Фергюс надеялся, что именно за него заплатил собственной жизнью.

По настоянию Магнуса умирающего внесли в королевский шатер. Носилки опустили, и вокруг Фергюса засуетились лекари. Они осматривали его, качали головами и переглядывались с горестным видом.

Фергюс закрыл глаза, чтобы окружавшая суета не мешала думать.

Старая ненависть разжигала все новые и новые войны. Все попытки примирить двух королей заканчивались ничем. Валор Бриавельский был хорошим королем, но боги даровали ему только дочь. Похоже, он и не думал обзаводиться наследником. После смерти супруги Валор не собирался жениться во второй раз. Ходили слухи, что первую жену ему послал сам Шарр, освятив их любовь.

Сейчас Валору было около семидесяти. В таком возрасте, вероятно, уже поздно пытаться произвести на свет потомство. Королю Бриавеля тоже нужен мир, дабы вырастить и воспитать принцессу. Но войны стали своего рода традицией. Бриавельцы и моргравийцы враждовали с незапамятных времен, когда еще только складывались эти два больших рода. После же образования королевств борьба стала еще более ожесточенной.

Теперь противоборствующие стороны бились за деньги, землю и власть, но за несколько столетий так и не выяснили, кто из них имеет право господствовать в этих краях, и вражда выродилась в постоянные ссоры из-за торговых путей и границ. Когда к власти в королевствах пришли Магнус и Валор, никто из жителей уже не помнил причин лютой ненависти двух народов друг к другу.

Фергюс втайне всегда восхищался Валором и жалел, что короли соседних государств никак не придут к согласию. Протянув друг другу руку дружбы и объединив усилия, они могли бы стать непобедимыми для любого врага и несметно приумножить свои богатства. Фергюс мечтал об этом, но хорошо понимал, что мечте не суждено сбыться.

Он тяжело вздохнул.

— Поговори со мной, — раздался рядом голос короля, все еще терзавшегося чувством вины.

Тирск открыл глаза.

— Отошли лекарей, Магнус. Никто уже не сомневается, что все кончено.

Король с грустным видом покорно кивнул и приказал всем выйти из шатра.

Тирск не желал общаться ни с кем, кроме своего друга. Он не вынес бы душераздирающего прощания со своими соратниками, их сочувствия и отчаяния. Услышав скорбную весть о том, что их предводителю не суждено увидеть свет наступающего дня, они выстроились у королевского шатра и застыли в тревожном молчании.

Тирск попросил, чтобы откинули полог шатра, и взглянул вдаль, туда, где располагался лагерь бриавельцев. Там, за рекой, к небу поднимался дым от костров. Сегодня днем, когда возобновится битва, берега Тейга снова огласятся криками и стонами умирающих людей и животных. Тирск знал, что оба войска обескровлены и обессилены, что люди жаждут поскорее закончить войну и вернуться в свои города и села. Но многих из них так и не дождутся дома. Особенно большие потери понесло войско Бриавеля.

Чувствуя, как сжимаются холодные объятия смерти, Тирск думал о том, что позже в трактирах будут говорить об огромной утрате, которую понесла Моргравия. И тяжесть этой утраты затмит все людские потери бриавельцев.

Полководец перевел взгляд на своего лучшего друга.

— Я с ними расквитаюсь, — произнес Магнус.

Тирск попытался кивнуть. Хорошо, что Магнус наконец вышел из оцепенения. Им нужно поговорить, а времени оставалось мало.

— Валор так просто не сдастся, — предостерег Фергюс. — Ему надо спасать свою репутацию.

Король вздохнул.

— И мы должны ему это позволить?

— В прошлом вы, ваше величество, не раз помогали ему не ронять достоинства. Отведите людей от границы, сообщите Валору о том, что я ранен, и дайте его войску уйти. — Дрожь пробежала по телу умирающего, на смену онемению пришли адские боли. — Они будут горды тем, что сразили меня. А потом мы все разойдемся по домам.

Фергюс прекрасно знал, что сам вернется домой закутанным в черное полотно и привязанным к спине лошади.

Сражение выиграно. Моргравия, как обычно, добилась преимущества. Но так было не всегда. В прошлые века Бриавель не раз праздновал победу. История войн между двумя королевствами была длинной и богатой событиями.

— Но почему я должен давать ему пощаду? Из-за слабости? — размышлял вслух Магнус.

Фергюс хотел сказать своему королю, что это не слабость, а сострадание. Оно поможет войску Моргравии не поддаться искушению и не устраивать сегодня днем резню. Кроме того, сражение сейчас — не главное. Магнусу надо проститься с любимым полководцем и отдать ему последние почести. Но даже если считать сострадание слабостью, Фергюс ценил своего короля за это качество. Уж лучше предать смерти какого-нибудь преступника в королевстве, отказав ему в помиловании, чем положить на поле брани сотни воинов соседней страны. Загадочное сочетание порывистости и чести, упорства и гибкости в характере Магнуса всегда привлекало Фергюса.

Тирск чувствовал, что дыхание становится вес более прерывистым и затрудненным. Он не раз прощался на поле боя со своими товарищами, держал их слабеющую руку, слушал сквозь предсмертные хрипы их последние слова. И вот наступила его очередь. Смерть призывала его к себе, но Фергюсу надо было еще поговорить со своим королем, хотя каждое слово давалось с трудом.

— Если это слабость, то отвечать за нее мы будем всем миром, — промолвил Фергюс. — Но без передышки Бриавель и Моргравия не смогут в будущем посылать своих доблестных сыновей на прекрасных скакунах убивать друг друга.

Магнус кивнул. Он уловил иронию в словах друга. Во главе войска Моргравии испокон веков стоял один из Тирсков. Род дал стране немало славных полководцев. Люди говорили, что вес они были наделены талантом от бога. Но Фергюс Тирск, кроме воинской доблести, обладал и другими особыми качествами. Его отличали уважение к противнику, чувство справедливости, смирение, тонкий юмор и подлинная ненависть к войне.

Он не испытывал наслаждения в бою. Понятие «мир» было для него священным, Фергюс берег своих воинов. Тем не менее, этот человек вошел в историю как самый выдающийся полководец Моргравии, не проигравший ни одной битвы. Еще при жизни он стал легендой. Магнус любил повторять, что если его полководец прикажет своим людям прыгнуть со скалы в пропасть, они, не задумываясь, исполнят приказ.

Сквозь застилавшую взор пелену Тирск разглядывал стоявшего у его смертного одра человека. Только сейчас он заметил, как сильно поседел король. Обрамленное густыми волосами лицо все еще дышало силой, глаза светились умом, однако плечи короля опустились, он ссутулился, словно горе и тяжесть прожитых лет пригибали его к земле. Они оба сильно постарели.

Фергюс хрипло засмеялся. Он-то больше стареть не будет, ведь время не властно над мертвыми. Магнус с недоумением взглянул на умирающего. Фергюс попытался пожать плечами, но израненное тело пронзила острая боль.

— Мы умели смеяться в самых разных обстоятельствах, Магнус.

— Но в нынешних шутки и смех неуместны, Фергюс, — вздохнул король.

В его голосе слышалась боль. Они выросли вместе. Их отцы хотели, чтобы они подружились, но дружбу нельзя навязать. Фергюс боготворил Магнуса, сначала наследника трона, а затем и короля Моргравии. А Магнус, в свою очередь, считал Фергюса своим братом, но, конечно, и не думал делиться с ним властью. Он любил Фергюса и прислушивался к его советам, которые способствовали процветанию королевства. Вместе они были могучей силой.

— Что я должен делать? — шепотом спросил король.

Собравшись с последними силами, Фергюс сжал его руку.

— Ваше величество, я знаю, что вас не обрадует гибель короля Валора точно так же, как не радует моя смерть. Моргравии нечего бояться его ближайшие десять лет. Вступите с ним в переговоры, мой король. Хватит терять людей.

— Я тоже не хочу новых потерь. У меня нет желания продолжать войну. И если бы не моя глупость, ты бы сейчас…

Приступ кашля, начавшийся у Тирска, прервал полную раскаяния речь короля. Кровь хлынула на рубашку умирающего — зловещий признак того, что смерть не желала больше ждать. Магнус схватил полотняное полотенце, собираясь помочь, но тот оттолкнул его руку.

— Моя гибель принесет нашим врагам удовлетворение, они расценят ее как удар по Моргравии, — снова заговорил Фергюс. — Валор — гордый человек, но не глупец и тоже понимает, что его стране нужна передышка. У него нет сына, а значит, придет день, когда его дочь станет королевой Бриавеля и ей понадобится мощная армия. К тому времени, привыкнув к миру, жители наших двух королевств позабудут о прежней вражде. Они объединятся перед лицом опасности, которая грозит нам с севера. Когда-нибудь, мой король, Бриавель и Моргравия станут союзниками, чтобы защитить свой народ от общего врага.

Тирск говорил о Кайлехе, провозгласившем себя королем горцев. Сначала он был вождем племени, обитавшего высоко в Скалистых горах, подступавших к границам Бриавеля и Моргравии с севера и северо-востока. Горцы в течение многих столетий жили по своим обычаям, враждовали друг с другом и никогда не спускались в долину. Но лет пятнадцать назад юный вождь, которому в ту пору не исполнилось и восемнадцати весен, начал объединять племена под своей властью. Тирск не сомневался, что рано или поздно Кайлех попытается захватить плодородные земли Моргравии и Бриавеля.

— Я укреплю северную границу и выдвину туда войска, — сказал Магнус, как будто прочитав мысли Фергюса.

— Теперь я могу упокоиться с миром.

Дыхание умирающего стало учащенным и натужным. Магнус пытался сдержать нахлынувшие эмоции.

— А что я могу сделать для тебя, мой дорогой друг, прежде чем ты навсегда покинешь нас?

— Давайте заключим договор и скрепим его кровью, сир, — промолвил Фергюс.

Король поднял бровь. Один раз они уже смешивали свою кровь. Это было в детстве, тогда им еще не исполнилось и десяти лет. Мальчикам разрешили присутствовать на церемонии заключения договора между Фелроти и Аргорном, могущественными правителями двух герцогств, расположенных на севере и юге королевства. Фергюс и Магнус изумленно наблюдали за происходящим. Торжественность ритуала произвела на них неизгладимое впечатление. Магнус предложил товарищу тоже заключить договор.

— Поклянемся друг другу в верности, — сказал он. — Ты будешь любить меня как своего короля, а я тебя — как своего полководца. И, кроме того, станем побратимами.

Собравшись с мужеством, каждый надрезал правую ладонь, после чего они приложили их одна к другой так, как это делали герцоги.

Тирск снова закашлялся. Жить ему оставалось недолго, и они оба понимали это.

— Скажи, чего хочешь, Фергюс! — поторопил король, опасавшийся, что друг так и уйдет во тьму, не открыв последней воли. — О чем бы ты ни попросил, я все сделаю, ты знаешь это.

Силы покидали Тирска. Он с трудом кивнул.

— Речь идет о моих детях… О моем мальчике, Уиле… Он должен немедленно вернуться из Аргорна. Уил еще не знает, что стал полководцем. Обучение может закончить во дворце. — Фергюс снова зашелся в кашле. — Привезите вместе с ним Герина, сир. Они не должны разлучаться. Лучшего наставника для моего сына не найти.

— Да, потому что лучший из лучших навеки покидает нас, — с горечью сказал король. — А как быть с Иленой?

— Я прошу только об одном: подыщите ей хорошего мужа.

Тирск скосил глаза на стол, на котором лежал кинжал. Магнус, не говоря ни слова, взял его и присел на стул рядом со своим другом. Сделав надрез на своей ладони, он сделал то же самое с ладонью Фергюс, и они обменялись крепким рукопожатием, смешав свою кровь.

— Илена ни в чем не будет нуждаться, — пообещал король. — Твой сын — отныне мой сын, Фергюс Тирск.

— И брат вашего Селимуса, — с трудом прошептал Тирск.

— Они будут побратимами, так же, как мы с тобой, — сказал король, едва сдерживая слезы, и крепче сжал руку друга. — А теперь ступай, Фергюс. Не сопротивляйся больше смерти, мой друг. Пусть душа твоя с миром отправляется в путь.

Фергюс Тирск кивнул. В его глазах уже начал меркнуть свет.

— Побратимы… — прошептал он. Это были его последние слова.

Король Моргравии Магнус почувствовал, как слабеет рука отходившего в мир иной друга.

— Наши сыновья станут единым целым, — глухим голосом промолвил он.

 

ГЛАВА 1

Герин бросил взгляд на суровый профиль ехавшего верхом рядом с ним юноши, и сердце сжалось от беспокойства за него, Уила Тирска, нового предводителя войска Моргравии. Безвременная кончина его отца застала всех врасплох. Все почему-то считали, что Фергюс Тирск доживет до глубокой старости. Его сын был еще слишком молод, и тем не менее ему предстояло взвалить на свои плечи тяжелое бремя ответственности. Этого требовала традиция. Тирски командовали королевским войском на протяжении двух последних столетий. Но Уил был совсем еще юнцом. Герин благодарил небо за то, что король проявил здравый смысл и назначил временного командующего, которому следовало возглавлять войско до тех пор, пока Уил не достигнет более зрелого возраста. Имя «Тирск» само по себе вызывало глубокое уважение у солдат, но четырнадцатилетний подросток вряд ли способен увлечь их за собой в кровавую битву.

Впрочем, все надеялись, что мир продлится несколько лет. Ходили слухи, что бриавельцам пришлось дорого заплатить за него, они понесли жестокие потери в последнем сражении. Валору понадобится много времени, чтобы развезти останки павших по домам с поля битвы.

Герин молил богов, чтобы в ближайшие годы не разразилась новая война, и Уил успел повзрослеть. У мальчика прекрасные задатки. Герин снова взглянул на своего юного спутника. Огненно-рыжие волосы и коренастая фигура свидетельствовали о том, что парень происходит из рода Тирсков. «Бедняга, — с горечью думал Герин, — ему так не хватает мудрых советов отца».

Уил стоически воспринял весть о гибели отца. Герин был горд за него. В присутствии слуг и домочадцев мальчик держался очень мужественно, и когда его младшая сестренка зарыдала, бросился успокаивать ее. Но позже, оставшись наедине с наставником, он дал волю своим чувствам. Герин помнил, как утешал Уила, обняв за дрожащие плечи. Сын боготворил своего отца. И в этом не было ничего удивительного — Фергюса Тирска обожали все жители королевства. Его гибель стала тяжелым ударом для юного Уила. Последние несколько месяцев они жили в разлуке и виделись редко.

Девятилетнюю Илену утешить было легче, чем ее брата. Девочку старались отвлечь от грустных мыслей, подсовывая любимых кукол и делая подарки. Няня не отходила от нее ни на шаг, а Герин подарил забавного котенка. Но Уил ни на минуту не забывал о тяжелой утрате. Казалось, с каждым днем боль его становилась все острее. Мальчик стал замкнутым и отрешенным. Герин не знал, правильно ли поступил, решив отвезти его в столицу.

Дом Тирсков находился в Аргорне. Хозяйство процветало, несмотря на то, что глава семейства часто бывал в отъезде. Герин, один из талантливейших военных стратегов Моргравии, несколько лет назад согласился присматривать за сыном полководца. Тогда ему казалось, что справиться с подобными обязанностями не так уж трудно. Однако по суровому выражению лица Фергюса он понял, что полководец относится к поручению очень серьезно. Тирск сказал тогда Герину, что выбрал его в наставники для своего сына неслучайно, что может доверить наследника только человеку с острым как лезвие клинка умом. Покидать товарищей не хотелось, но Герин, выполняя приказ полководца, переехал жить в Аргорн, расположенный на юге Моргравии среди зеленых холмов.

Он стал наставником, учителем и близким другом Уила. Мальчик обожал отца, но Фергюс проводил большую часть года в столице или в походах, и общение с Герином в какой-то мере заменяло Уилу общение с отцом.

— Не смотри на меня так, Герин. Вижу, ты совсем извелся от беспокойства.

— Как себя чувствуешь? — спросил наставник, пропустив мимо ушей замечание Уила.

Повернувшись в седле, мальчик взглянул на него. На бледном веснушчатом лице выступил румянец.

— Я чувствую себя великолепно, — раздраженно бросил он.

— Будь всегда откровенен со мной, Уил.

Мальчик промолчал, вновь устремив взор на дорогу. Они уже подъезжали к знаменитому городу Перлису, столице Моргравии. Герин терпеливо ждал, когда Уил наконец справится с горем. Со дня гибели его отца прошли считанные дни, и душевная рана мальчика еще не затянулась и кровоточила. Уил не умел скрывать чувства.

— Я не хотел переезжать в столицу, — наконец заговорил Уил. — Но знаю, что то была последняя воля отца.

Теперь они могли поговорить о переезде в странный, огромный, многолюдный город Перлис. Герин попытался успокоить подопечного, вселить в него уверенность в том, что все будет хорошо.

— Король обещал, что он перевезет тебя в Перлис. И у него есть на то веские причины. Ты получил звание полководца Моргравии, но не готов еще в полной мере выполнять обязанности предводителя войска. Перлис — это то место, где можно многому научиться и произвести благоприятное впечатление на людей, которые будут служить под твоим началом.

Уил поморщился.

— Не можешь же ты вечно жить в маленьком сонном Аргорне, — добавил Герин.

Конечно, переезд было бы лучше отсрочить на несколько месяцев. Тогда мальчик успел бы привыкнуть к мысли, что он сирота.

Герин вспомнил мать Уила. Эта хрупкая прелестная женщина всем сердцем любила Фергюса Тирска, несмотря на его грубость и жесткость, столь противоречившие ее нежной натуре. Она умерла от жестокой болезни, сопровождавшейся сильным кашлем. Поветрие этого заразного недуга прокатилось по югу страны. Возможно, мать Уила, женщина с благородным сердцем, осталась бы в живых, если бы не потеряла много сил во время долгих и мучительных родов. Болезнь унесла с собой многих домочадцев, пощадив детей.

Уил помнил свою мягкую, спокойную, неизменно доброжелательную мать, и ему не хватало общения с ней. При всей своей ребяческой задиристости, Уил, по мнению Герина, в душе обожал женщин, и они платили ему той же монетой. Служанки и знатные дамы баловали его, окружали заботой и вниманием, но часто тайком сетовали на то, что он некрасив.

Да, Уил Тирск не отличался внешней привлекательностью. Густая ярко-рыжая шевелюра не делала более симпатичным его лицо с грубыми чертами и квадратным подбородком. Те, кто помнили дедушку мальчика, в один голос утверждали, что Уил удивительно похож на него. О безобразной внешности деда, как и о его военных талантах, слагали легенды. Рыжеволосый Фергюс Тирск тоже не был писаным красавцем, а потому не переставал удивляться, что такая прелестная женщина, как Хелина Реймон, согласилась стать его женой. Многие поняли бы ее, если бы она отказала Тирску, но Хелина влюбилась в этого высокопоставленного, приближенного к королю человека, не обладавшего хорошими манерами, красноречием и приятной внешностью.

Злые языки при дворе обвиняли Хелину в том, что ее прельстили связи Тирска. Но она быстро доказала, что за ее выбором не скрывалось никакой корысти. Хелина Тирск была равнодушна к придворной жизни и не желала участвовать в политических интригах. Ее единственной страстью оставались наряды, и Фергюс дарил их молодой жене в избытке, заявляя, что ему больше не на что тратить деньги.

— Что нам известно об этом Селимусе, Герин?

Вопрос подопечного вывел наставника из задумчивости, но не застал врасплох.

— Я не знаком с ним, но знаю, что он на год или два старше тебя. И еще говорят, ему кружит голову мысль о том, что он является наследником, — сдержанно ответил Герин.

— Понятно. А что еще ты слышал о нем? Говори честно.

Герин кивнул. Уил имел право знать все о тех, с кем ему очень скоро придется столкнуться.

— Король, мне кажется, продолжает надеяться, что из Селимуса выйдет толк, и Моргравия в конце концов будет гордиться им. Хотя, надо сказать, Магнуса не назовешь нежным отцом. У него нет особой привязанности к сыну.

— Почему?

— Я могу повторить лишь то, что рассказывал мне твой отец. Принцесса Адана была просватана за короля Магнуса, и уже во время свадьбы они почувствовали неприязнь друг к другу. По словам Фергюса, они не ладили всю жизнь. Я видел Адану пару раз и без преувеличения могу сказать, что она была сказочно хороша собой. При взгляде на такую красавицу у мужчин захватывает дух. Но Адана отличалась холодностью. Твой отец говорил, что ее нельзя было назвать несчастной, но ей не нравились муж и страна, в которой ей пришлось жить. Она проклинала тот день, когда приехала в Моргравию, населенную, по ее мнению, одними мужланами.

Мальчик бросил на Герина изумленный взгляд.

— Она прямо так и говорила?

— Да. Адана вообще-то не стеснялась в выражениях.

— А откуда она была родом?

— Из Парргемина. Наделось, уроки географии не прошли для тебя даром, и ты помнишь, где он находится.

Менторский тон Герина не понравился Уилу, и он состроил недовольную гримасу. Уил прекрасно знал, где расположен Парргемин — к северо-западу от Моргравии, у океана, западнее него, примерно в двухстах морских милях, располагался знаменитый остров Сипрес.

— У нее, наверное, была экзотическая внешность.

— Да. Селимус унаследовал от нее смуглую кожу.

— И, видимо, была последовательницей учения Зерка!

Герин кивнул.

— Расскажи подробнее, — попросил Уил, который был рад хоть как-нибудь отвлечься от мыслей о смерти отца.

— Об Адане можно рассказывать долго, — вздохнув, промолвил Герин. — Она ненавидела короля и обвиняла в алчности своего отца, который выдал ее замуж в чужие края. Адана настраивала маленького Селимуса против родителя.

— Насколько я знаю, она умерла молодой.

Наставник кивнул.

— Да, и ее смерть окончательно рассорила Селимуса и Магнуса. Твой отец был на той охоте, во время которой произошел несчастным случай. Он мог бы засвидетельствовать, что у короля не было намерения убивать свою супругу. К сожалению, Адана погибла. Стрела пронзила ей горло.

— Неужели то была стрела короля? — недоверчиво спросил Уил. — Отец никогда не рассказывал мне об этом происшествии.

— Судя по окраске оперения, она действительно принадлежала королю. Нет сомнения в том, что стрела была выпущена именно из его лука.

— Но как такое могло случиться?

Герин пожал плечами.

— Кто его знает! По словам Фергюса, королева почему-то оказалась в том месте, где ее не должно было быть, а Магнус стрелял по другой цели, но промахнулся и попал в жену. Но, конечно, сразу же стали ходить слухи о том, что король — отличный стрелок и попал именно в ту цель, в какую и метил.

Наставник бросил на Уила многозначительный взгляд.

— И Селимус так и не простил отца?

— Селимус обожал Адану. Вы оба потеряли матерей в раннем детстве, и это может сблизить вас. У вас много общего. Мне говорили, что Селимус хорошо освоил воинское дело. Сверстники не могут тягаться с ним в единоборстве. Он талантлив во всем, прекрасно владеет мечом, побеждает в кулачных боях, соревнованиях в беге и в скачках.

— Думаешь, он превосходит меня?

Герин усмехнулся.

— Посмотрим. Ты тоже очень талантлив. Я не знаю второго такого юношу, который бы в столь нежном возрасте так хорошо владел боевыми навыками. Хотя я, конечно, в твоем возрасте ничем не уступал тебе.

Последнее замечание вызвало у мальчика улыбку.

— Я хочу предостеречь тебя, Уил, — продолжал наставник. — Не надо дразнить принца. Будь благоразумным и не показывай своего превосходства над будущим королем.

— Я понял.

— Ну, вот и хорошо. Осторожность будет тебе хорошей защитой.

— А разве мне понадобится защита? — удивленно спросил Уил.

Герин сразу же пожалел о вырвавшихся словах. Тем не менее, вопрос требовал ответа. Наставник всегда был честен со своим подопечным.

— Не знаю. В Перлисе ты продолжишь изучать военное искусство и будешь готовиться занять место отца. Привыкай к тому, что твой дом теперь находится в этом городе. Ты понял меня? С этих пор Аргорн должен стать для тебя тем местом, где расположены принадлежащие тебе земли и куда ты будешь время от времени наведываться. А твоим домом отныне является Стоунхарт.

Услышав последние слова, мальчик помрачнел. Но Герин должен был произнести их, чтобы настроить Уила на соответствующий лад.

— Мне кажется, есть еще одна причина, заставившая короля вызвать тебя в столицу, — сказал наставник. — Он обеспокоен своенравностью сына.

— А причем здесь я?

— Король хочет, чтобы рядом с его сыном находился человек, который обуздывал бы его. Магнус слышал о твоем самообладании, унаследованном от отца. Мне кажется, он высоко ценит это качество. Король надеется, что вы с его сыном станете близкими друзьями, такими же, какими были он и Фергюс. — Герин помолчал, ожидая, что скажет Уил, но видя, что мальчик не собирается ничего говорить, добавил: — Но дружбу, конечно, нельзя навязать, поэтому посмотрим, что из этого всего выйдет. Я постоянно буду рядом с тобой.

Уил, закусив губу, кивнул.

— Давай прибавим ходу, Герин, — после небольшой паузы сказал он и подстегнул своего коня.

Старый воин пришпорил лошадь, и она понеслась галопом, не отставая от жеребца Уила.

* * *

Уил помнил путешествие в Перлис так отчетливо, словно это было только вчера. Со дня смерти отца прошло уже три месяца. Уил ненавидел свою новую жизнь, несмотря на то, что уже освоился во дворце и привык к новой роли. Он убежал бы из столицы, если бы не останавливало чувство долга.

Уил нахмурился, получив от Герина удар в запястье.

— Ты невнимателен, — упрекнул наставник. — На поле боя это обошлось бы тебе дорого. Ты бы потерял кисть.

Старый воин снова бросился в атаку, но на этот раз Уил остановил его ударом своего деревянного меча.

— Уже лучше! — похвалил Герин. — Давай еще раз!

Краем глаза Уил увидел, что к месту, где проходил их учебный поединок, подошел принц Селимус с парой постоянно сопровождавших его подхалимов. Уил удвоил свои старания, а Герин перестал придираться. Он не делал своему подопечному замечаний в присутствии посторонних.

Учебный поединок имел много общего с настоящим боем. Герин не давал спуска Уилу. Удары, нанесенные деревянным мечом, были болезненными и довольно опасными. Наставник был доволен тем, как хорошо защищался Уил. Он делал успехи. Герин с радостью заметил, что его подопечный вел себя во время этого поединка свободно и раскованно. Он перестал обращать внимание на зрителей. Герин стал быстрее двигаться и применил несколько приемов, которые поставили бы в тупик даже опытного воина, не говоря уже о четырнадцатилетнем мальчишке. Окружавшие их молодые люди замолчали, во дворе, где обычно занижались боевой подготовкой, стало тихо. Все другие наставники и их подопечные остановились и повернули головы в сторону Герина и Уила, которые, похоже, бились не на жизнь, а на смерть.

Капельки пота выступили на разгоряченном лице Уила. Он ловко лавировал, уходя от опасности. Выждав подходящий момент, когда наставник открылся, на мгновение потеряв бдительность, Уил молниеносно нанес сильный удар и тут же проворно присел на корточки, ожидая ответной атаки противника. Герин бросился вперед и наткнулся на выставленный меч Уила, который тот держал двумя руками. Мальчик ударил наставника в грудь, и Герин упал на спину, тяжело дыша. Вскочив, Уил приставил деревянный меч к его горлу.

В глазах Уила горел хищный огонь, он жаждал крови. Герин знал: находись они сейчас на поле брани, у него бы не было шансов остаться в живых. Вспышка ярости помогла мальчику, бывшему физически слабее наставника, одержать над ним верх. Герин понял, что ему надо предостеречь своего подопечного от излишней эмоциональности. Сражаться нужно с ясной головой. Воин должен принимать решения, основываясь на опыте и интуиции, а не на вспышках чувств. Ярость помогает добиться кратковременного успеха, но победа в схватке, где нужно сломить сопротивление противника, достанется лишь хладнокровному бойцу, не теряющему самообладания ни при каких обстоятельствах.

Герин взглядом приказал Уилу опустить деревянный меч. Зрители захлопали в ладоши и засвистели, выражая свое одобрение. Уил пришел в себя и, протянув руку, помог наставнику подняться на ноги, а затем бросил взгляд на ухмыляющегося принца. Мальчик знал, что Селимус сейчас обязательно съязвит и постарается унизить его перед своей свитой.

В этом отношении принц был предсказуем.

— А ты можешь сделать то же самое, вооружившись настоящим мечом, Уил? — задал Селимус, казалось бы, невинный вопрос.

— Не хотел бы я встретиться с ним в настоящем бою, — стряхнув пыль с одежды, сказал Герин, надеясь отвлечь внимание принца, и, засмеявшись, хлопнул Уила по заднице.

— Да? А я хотел бы, — заявил Селимус и с хитрой улыбкой бросил лукавый взгляд на Уила. — Что скажешь?

У Герина перехватило дыхание. Это была явная провокация. Принц со дня приезда Уила в столицу постоянно испытывал его характер на прочность.

Уил холодно взглянул на наследника трона. Герин положил руку на плечо своего подопечного. В учебных поединках молодым людям разрешалось использовать только деревянные или затупленные мечи. И это правило соблюдалось особенно строго, когда дело касалось Селимуса.

Уил отвел взгляд в сторону, чтобы не видеть ясных дерзких глаз принца.

— Мне не позволено драться с вами, ваше высочество.

— О да, это верно, — сказал принц, делая вид, что только сейчас вспомнил установленные во дворце правила. — Никогда не забывай об этом, полководец.

Последнее слово Селимус произнес с сарказмом. Лютая ненависть охватила Уила. Никогда прежде он не испытывал таких сильных, испепеляющих душу чувств. Раньше он жил беззаботно и радостно, и никто не вызывал у него неприязни. Уил был окружен людьми, которые любили его. А теперь каждый день приносил новые мучения и испытания. Селимус задирал его при каждом удобном случае. Принц говорил ему колкости и науськивал на него своих прихвостней. И дня не проходило без злых шуточек и жестоких розыгрышей. Уил находил то дохлых крыс в постели, то тараканов в питьевой воде, то грязь в сапогах. Ему портили пищу, а учебные доспехи прятали так, что на их поиски уходили часы. Все это было похоже на глупые детские шалости, но они выводили из себя Уила. Он уже начал подумывать о том, стоит ли идти по стопам отца и не лучше ли будет вернуться в Аргорн.

В этот момент во двор вошел паж.

— Кто из вас Уил Тирск?

— Вот он, — ответил Герин, кивком показав на своего подопечного.

Наставник был рад, что паж прервал неприятный разговор.

— Вас просят немедленно прибыть в покои короля, — учтивым тоном промолвил паж.

Взглянув на все еще ухмыляющегося принца, Уил поклонился.

— С вашего позволения я должен удалиться, ваше высочество, — произнес он, соблюдая придворный этикет.

Селимус кивнул. Его шелковистые ресницы на мгновение прикрыли карие глаза, от которых, казалось, ничто не могло ускользнуть. Селимус был удивительно хорош собой. В пятнадцать лет, когда другие подростки выглядят неуклюжими гадкими утятами, он походил на прекрасную мраморную скульптуру. Его внешность была безупречна.

Уил понимал, что Селимус наделен тем, чего не хватало ему самому, — красотой, и глубоко переживал из-за этого. Ему было мучительно больно сознавать, что он, рожденный повелевать людьми, лишен привлекательности. Селимус отличался высоким ростом, атлетическим телосложением и изящными манерами. Даже фехтуя, он двигался грациозно. Лицо с тонкими чертами притягивало взгляды. Селимус был рожден пленять и кружить головы. Ему еще не хватало мужественности, но с возрастом он обещал превратиться в настоящего красавца. Голос его уже окреп и сделался низким, басовитым. О таком тембре Уил мог только мечтать. У него самого голос еще ломался и то походил на писк, то звучал хрипло в самые неподходящие мгновения.

«Он — само совершенство», — мрачно думал Уил, проклиная свою коренастую фигуру, низкий рост, рыжий цвет волос и бледное веснушчатое лицо с невыразительными чертами.

Принц тем временем заявил, что ему пора идти, и кивнул своей свите. Стоявшие вокруг молодые люди учтиво поклонились, но при этом в глазах многих из них читалось отвращение. Несмотря на свою очаровательную внешность, покорявшую сердца юных придворных дам, Селимус не пользовался любовью во дворце. И в этом повторял судьбу своей матери. В то время как короля уважали, у его наследника не было преданных друзей, на которых он мог бы положиться, если, конечно, не считать горстки подхалимов, которые постоянно вились вокруг него.

— Да поможет нам всем Шарр, когда этот человек взойдет на трон, — негромко промолвил один из молодых людей, и многие кивнули, соглашаясь с ним.

Уил направился в покои короля. Сердце сжималось от дурных предчувствий. Король Магнус вызывал его, без сомнения, для серьезного разговора. Не для кого не было секретом то, что Уил и Селимус не ладили между собой.

— Быстрее, Уил, нам надо поторопиться, — подгонял его шагавший рядом с ним Герин.

Они следовали за пажом через залы дворца, срезая иногда путь и пересекая внутренние дворики и залитые солнцем атриумы. По дороги они, улучив момент, ополоснули лицо и вымыли руки, достав воды ведром из колодца. Паж ждал их, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. Ему хотелось поскорее передать этих двоих секретарю короля.

Раньше Герин и Уил не замечали красоты дворца. Для них Стоунхарт был прежде всею неприступной крепостью с крепкими стенами, пыльными внутренними двориками, конюшнями и лабиринтом помещений, в которых всегда царил шум. Внутри крепостных степ существовал свой маленький мир, населенный суетящимися слугами, солдатами, собаками и лошадьми. Наставник и его подопечный чувствовали себя здесь чужими.

Вступив в залитые светом просторные помещения внутренней части замка, Уил вдруг понял, что Стоунхарт является не только мощным оборонительным сооружением из камня, но и прекрасным дворцом, отличающимся величественной простотой. Стены покоев не были сплошь увешены коврами. Большой зал украшал один-единственный изысканный гобелен. Мебель из тяжелой темной древесины, которой была богата Моргравия, отличалась простотой и удобством. Адана не оставила здесь следов своего пребывания. Ничто не свидетельствовало о том, что в этих покоях жила когда-то королева, приехавшая из экзотической страны. Возможно, царствование экстравагантного короля Селимуса наложит свой отпечаток на этот дворец и многое изменит в Стоунхарте.

Уил невольно вспомнил отчий дом в Аргорне. Он был обставлен в соответствии со вкусами его родителей. Крепкая деревянная мебель, которую предпочитал отец, сочеталась в нем с красивыми, порой причудливыми предметами интерьера, приобретенными по настоянию матери, — зеркалами в золоченых рамах, каминными экранами, разрисованными ширмами, обилием мягких диванных подушечек и роскошных драпировок. Мать Уила любила насыщенные цвета. Ей, наверное, понравилось бы убранство тех комнат Стоунхарта, в которых преобладали яркие краски.

Торопливо шагая по коридорам и поднимаясь по лестницам вслед за пажом, Уил обращал внимание на встречавшиеся по пути изображения зверей. Жители Моргравии верили в то, что с рождения им покровительствует одно из животных или сказочных существ. О том, какое именно животное является его покровителем, человек узнавал во время своего первого паломничества в храм Перлиса. Здесь на колоннах огромного нефа были вырезаны изображения магических зверей. Всякий раз, когда Уил переступал порог храма, он искал глазами изображение огромного крылатого льва — своего покровителя и двойника. Проходя по дворцу, юноша увидел медведя с огромными когтями, великолепного орла, змею, ползущую между камней, и украшенного драгоценными камнями павлина. В покоях короля он заметил изображение величественного дракона, являвшегося талисманом правителей Моргравии. Уил с изумлением взирал на него, а потом вдруг вспомнил, что покровителем отца считался феникс. Его поразило, что оба волшебных существа — дракон и феникс — воплощали стихию огня. Неудивительно, что Магнус и Фергюс любили друг друга и были близкими друзьями.

— Подождите, пожалуйста, здесь, — попросил их паж, когда они поднялись на третий этаж.

— Где мы находимся? — спросил Герин, озираясь вокруг.

— Неподалеку от покоев короля, — ответил паж. — Присядьте, пожалуйста.

Он указал на каменные скамейки, стоявшие на открытой террасе. Сквозь широкий дверной проем лился солнечный свет, воздух был напоен тонким ароматом цветов. Уил и его наставник вышли на террасу, с которой открывался вид на небольшой ухоженный фруктовый сад. Его красота и благоухание заворожили гостей.

Через некоторое время за ними явился секретарь короля, степенный человек средних лет.

— От этих деревьев трудно отвести взор, не правда ли? — промолвил он, приветливо улыбаясь, и обратился к Уилу: — Ты, должно быть, Уил Тирск?

Мальчик кивнул.

— Мы все любили и глубоко уважали твоего отца, сынок. Нам его очень не хватает сейчас.

— Благодарю вас, сударь. — Уил запнулся, не зная, что еще сказать.

Люди постоянно напоминали ему о тяжелой утрате, бередя душевные рапы. Этот человек, конечно, не хотел причинить ему боль. Просто счел уместным, знакомясь с Уилом, упомянуть о его славном отце.

Герин сдержанно кашлянул.

— Я — его опекун.

— Ах да, вы — Герин Ле Гант, не так ли? — промолвил секретарь. У него оказались довольно резкие манеры, но он старался вести себя любезно. — Рад приветствовать вас обоих. Могу предложить вам прохладительные напитки. Ведь вы явились прямо с занятий, и, наверное, вас мучит жажда.

— Спасибо, не стоит беспокоиться, — вежливо ответил Герин.

— Меня зовут Орто, я — секретарь короля, — представился придворный. — Король желает поговорить с молодым человеком с глазу на глаз. Поэтому я попрошу вас остаться здесь, Герин. Садитесь, пожалуйста, скоро мы позовем Уила.

Орто удалился и вернулся только через несколько минут.

— Следуй за мной, Уил. Оружие и перевязь оставь здесь. Можешь передать их на хранение Герину.

Уил выполнил требование секретаря и, бросив через плечо взгляд на своего наставника, последовал за Орто.

Массивные дубовые двери с изображением герба Моргравии распахнулись перед ними. Устремив взгляд вверх, Уил увидел на своде входной арки, под которой он остановился, резное изображение огнедышащего дракона. Дальше — личные покои короля.

Слева вдоль стены просторного помещения протянулся длинный ряд окон. Каменный камин с двух сторон украшали барельефы королевского талисмана.

После долгого блуждания по дворцу Уил потерял ориентацию в пространстве и понятия не имел, куда выходили окна. До его слуха донеслись мужские голоса и скрип пера по пергаменту.

— Надеюсь, это последнее что я должен подписать? — раздался грубый голос, обладателя которого стоявший под аркой Уил видеть не мог.

— Да, сир, — прозвучал ответ, и вскоре мимо Уила прошел придворный с охапкой свитков в руках.

— Это ты, Орто? — снова донесся голос хозяина кабинета. — Привел мальчика? Введи же его!

Уил вышел из-под арки и оказался лицом к лицу с человеком, которого видел мельком лишь однажды, и за которого отдал жизнь его отец. Сразу после прибытия Уила в Стоунхарт Магнус отправился на север, в Фелроти, поэтому юноша до сих пор не имел возможности встретиться с королем. Магнус был высоким, но сильно сутулился. Уилу показалось, что он постарел и осунулся. Между королем и Селимусом было мало сходства. Сын унаследовал от отца, пожалуй, лишь мощное телосложение и высокий рост.

Вспомнив, что находится перед своим сюзереном, Уил низко поклонился.

— Ты похож на своего отца, мой мальчик, — промолвил король.

Он хотел сделать Уилу комплимент, но заметил, что упоминание о погибшем отце отозвалось болью.

— Отец всегда говорил, что я больше похож на дедушку, сир, — сказал Уил.

Магнус усмехнулся.

— Наверное, так оно и есть, сынок. Но ты напомнил мне то время, когда мы с ним озорничали здесь во дворце, устраивая веселые проказы.

Уил знал, что король искренне любил его отца. Они были близкими друзьями, и гибель Фергюса явилась для короля Магнуса тяжелым ударом.

— Мне сильно не хватает его, сир, — признался мальчик.

Король устремился на него печальный взгляд.

— Мне тоже, Уил. Порой я ловлю себя на том, что разговариваю с ним или спрашиваю у него совета.

Наблюдая за королем, Уил не видел в нем лукавства или коварства. По характеру он совершенно не похож на своего сына, сделал вывод Уил.

— Скажи мне, Уил, — промолвил король, садясь и жестом приглашая гостя последовать его примеру, — как тебе живется в Перлисе? Мне кажется, ты жалеешь, что покинул Аргорн. Я знаю, твоего отца тоже все время тянуло туда.

— Вы правы, сир, но… я потихоньку осваиваюсь.

Магнус бросил на мальчика испытующий взгляд. Уил был осторожен, как и его отец, и, очевидно, тоже не прощал себе ошибок.

— Я видел во дворце твою сестру. Какое прелестное юное создание! Надеюсь, она счастлива?

Уил пожал плечами.

— Думаю, Илена чувствовала бы себя счастливой где угодно, ваше величество, были бы только куклы и красивые платья. — Уил улыбнулся. — Спасибо за все, что вы для нее сделали, сир. Моя сестра действительно прелестна. Илене повезло, она унаследовала красоту нашей матери.

Король рассмеялся.

— Ты считаешь себя уродом, Уил?

— Нет, но другие так считают, сир.

В кабинет вошел Орто и поставил на стол поднос с двумя кубками красного как кровь вина.

— Не говори об этом Герину, хорошо? — подмигнув своему гостю, сказал король. — А то подумает, что я развращаю тебя.

Уил невольно проникся симпатией к сидящему напротив него человеку. Сначала мальчик держался с ним настороженно, ведь Магнус был отцом Селимуса. Однако после короткого разговора Уил признался себе, что ему приятно общаться с королем.

— За тебя, Уил! — сказал король, поднимая кубок.

— И за ваше здоровье, сир! — промолвил Уил.

— Тебе здесь трудно приходится? — внезапно спросил король.

— Пустяки. Привыкну, сир.

Чувствуя на себе пристальный взгляд Магнуса, Уил заерзал на стуле.

— Расскажи мне о Селимусе, — попросил король.

— Что нового, чего бы вы еще не знали о своем сыне, я могу сообщить вам, ваше величество?

Король сделал многозначительную паузу, а затем негромко произнес:

— Скажи, какие хорошие качества ты разглядел в нем?

Уил почувствовал, что король загнал его в угол.

— Я не понимаю вас…

— О, ты прекрасно все понимаешь, — мягко сказал Магнус. — Мне известно больше, чем думают люди, Уил. У Селимуса много недостатков. Но он обладает безупречной внешностью. Могу сказать без ложной скромности, что из моего сына вырастет красавец мужчина, какого еще не видело наше королевство. Да упокоит Шарр душу его матери. — Последняя фраза была произнесена скорее в силу обычая, чем от чистого сердца. — Но внутренний мир Селимуса далек от совершенства. Не знаю, почему так получилось. Может быть, из-за того, что он в раннем детстве потерял мать или потому, что у него нет братьев и сестер. Возможно, я был для него плохим отцом… Так или иначе, но его душевная червоточина тревожит меня.

Уил кивнул. Откровенность короля пугала.

Магнус не сводил с мальчика бледно-голубых глаз.

— Я слышал, вы враждуете друг с другом. Это так?

Уил не сразу нашелся, что сказать. Ему не хотелось лгать Магнусу, который был искренен с ним, и он решил ответить на вопрос уклончиво.

— Я бы не сказал, что мы враждуем, сир. Это неподходящее слово. Я — моргравиец, сир, и готов умереть за свою родину и ее правителя. Я не могу быть врагом короля.

Мысль о том, что король может счесть его предателем, приводила Уила в ужас.

Магнус усмехнулся.

— Подумай, сынок, быть может, ты готов умереть за нынешнего короля, но не за короля Селимуса.

Уил вдруг понял, что Магнус чего-то хочет от него.

— Я, очевидно, должен что-то сделать для вас, сир, — сказал мальчик, удивляясь собственной прямоте.

Король вздохнул.

— Да, Уил. И это дело будет нелегким. Всю свою жизнь я доверял твоему отцу, а теперь доверяю тебе. За минуту до смерти Фергюса мы дали друг другу клятву и скрепили ее кровью. Я поклялся выполнить последнюю волю твоего отца — привезти тебя в Перлис и поставить во главе войска. Ты — Тирск и имеешь полное право стать военачальником. Но, кроме того, я обещал твоему отцу, что наши сыновья станут побратимами.

Мороз побежал по коже Уила. Он впервые слышал об этой клятве.

— Я дал слово Фергюсу, своему лучшему другу, что его сын станет моим сыном, — продолжал король.

Охваченный тревогой Уил пытался угадать, что сейчас потребует от него король.

— Ты готов до конца хранить мне верность, мой мальчик?

Изумленный Уил стремительно опустился на колено перед королем.

— Да, сир, — ответил он, приложив ладонь к сердцу. — Можете не сомневаться в этом.

Король кивнул.

— Хорошо. Я жалую тебе почетный титул Защитника Короля. Твой отец с честью носил его. С этого дня он переходит к тебе, но я даю его тебе не просто так. Ты презираешь моего сына. — Магнус жестом приказал молчать Уилу, который хотел что-то возразить. — Я это знаю. Он сам дает повод плохо думать о нем, поэтому я не упрекаю тебя. Тем не менее отныне, и в особенности когда он взойдет на трон, ты должен будешь, не щадя жизни, вставать на его защиту, как поступал твой отец, когда мне угрожала опасность. С этого дня ты станешь тенью принца, и будешь неотступно следовать за ним. Я знаю, многие его поступки неприятны тебе. Мой сын склонен к жестокости. Но вместе мы сумеем изменить его в лучшую сторону. Стань его другом, Уил, и постарайся повлиять на него. В тебе воплотились все лучшие качества отца. У тебя прекрасная репутация, мой мальчик. Ты — особенный человек, призванный повелевать людьми, и я хочу, чтобы ты передал эти свойства Селимусу.

Уил попытался что-то сказать, но король снова остановил его.

— Никаких возражений, Уил. Это мой приказ. Ты являешься командующим моего войска и носишь звание Защитника Короля. Настанет день, и ты принесешь присягу Селимусу. А пока ты должен подружиться с ним. Пусть смирение, здравый смысл, мужество и врожденное умение повелевать людьми помогут тебе справиться с задачей и стать опорой для Селимуса, когда он придет к власти. Я понимаю, что слишком многого требую от тебя, но вспомни о своем долге… долге по отношению ко мне, твоему королю.

Охваченный волнением король, устремив горящий взор на Уила, схватил его за руку.

— Поклянись, Уил, что выполнишь мой приказ! Дай слово своему сюзерену!

У Уила закружилась голова. Прижав руку к груди, он торжественно поклялся стать побратимом Селимуса.

Магнус внезапно выпустил запястье мальчика и выхватил из жен свой кинжал. Сверкнул клинок, и король молниеносным движением сделал надрез на своей ладони. Из раны выступила кровь. Уил, не колеблясь, протянул Магнусу свою руку, и вскоре из надреза на ней тоже потекла багровая струйка. Несмотря на острую боль, Уил даже не вздрогнул. Король намеренно сильно полоснул его по ладони кинжалом. Он хотел, чтобы шрам до конца дней напоминал Уилу о клятве.

— Ты будешь оберегать и защищать Селимуса, не щадя собственной жизни. Ты скорее позволишь Селимусу убить тебя, чем причинишь ему вред.

И они обменялись крепким долгим рукопожатием. Их кровь смешалась, скрепляя данную Уилом клятву.

— Клянусь, — промолвил Уил.

— Ты и он станете единым целым. У вас будет одно тело, одна жизнь на двоих.

Уил судорожно сглотнул слюну.

— Клянусь, сир. Отныне я буду относиться к нему так, словно в его жилах течет моя кровь.

 

ГЛАВА 2

Поводом для преследования Миррен стали ее глаза. Они действительно завораживали каждого, кто заглядывал в них, один был серым, проницательным, другой зеленым, с коричневыми крапинками. По отдельности они были красивы, но плохо сочетались друг с другом, и оттого вместе производили странное впечатление, вселяя тревогу в души окружающих Миррен людей. Неудивительно поэтому, что когда у новорожденной девочки свойственная младенческому возрасту голубизна глаз сменилась столь необычным цветом, ее родители спешно переехали из Перлиса в сонную деревеньку Белуп, расположенную на западе страны. Там они и воспитали свою единственную дочь, стараясь не привлекать к себе внимания.

Родители знали, что причудливая внешность малютки может вызвать интерес у Охотников за ведьмами, рыщущих в поиске новых жертв. К счастью, внезапный отъезд семьи из столицы спас ее от преследования. Слухи о странной новорожденной вскоре прекратились, и бывшие соседи забыли о ней. Жители Белупа славились своим свободомыслием. Отец девочки, богатый лекарь, был настоящей находкой для сельской общины, долгое время лишенной врачебной помощи. А мать малютки, женщина образованная, взялась обучать грамоте и наукам деревенских ребятишек. Жители Белупа, не разделявшие суеверий горожан, с симпатией относились к маленькой Миррен с ее странными глазами и застенчивой улыбкой.

Но через девятнадцать лет в деревню нагрянули Охотники. И это так потрясло лекаря, что его слабое сердце не выдержало. Он умер на пороге собственного дома, в дверь которого барабанили незваные гости. Мать Миррен, беспомощная женщина, не могла защитить дочь. Она кричала, плакала, проклинала на чем свет стоит Охотников, а увидев, как Миррен, превратившуюся за эти годы в красивую стройную девушку, силой уводят из дома, пришла в отчаяние и рухнула на пол.

Обвинения, которые Охотники предъявили Миррен, как всегда были беспочвенными и надуманными. Все беды королевства — от страшной болезни, унесшей на юге множество человеческих жизней, до язвы на ноге короля — объясняли действием ее колдовских чар.

Миррен знала, что это всего лишь начало. Она не понимала, почему Охотники пришли за ней, каким образом им удалось выследить ее. Родители, казалось бы, приняли все необходимые меры предосторожности, чтобы скрыть рождение девочки с причудливой внешностью от властей.

И тут она вспомнила одного знатного господина, который приезжал в Белуп и на короткое время останавливался на постоялом дворе, где работала Миррен. Девушка, которая прислуживала на кухне трактира, случайно вышла в зал, когда там находился этот постоялец. Его разум был затуманен спиртным, и он не сразу обратил внимание на странные глаза судомойки. Однако резкие слова, брошенные Миррен ему в лицо, вмиг отрезвили столичного гостя. Потом девушка пожалела, что надерзила ему.

По всей видимости, этот человек затаил на нее обиду за то, что она грубо отказалась провести с ним ночь в одной постели. Вернувшись в Перлис, он рассказал своим влиятельным знакомым о девушке со странными глазами, живущей в одной из отдаленных деревень.

Внешность того незнакомца врезалась в память Миррен. Это был состоятельный вельможа средних лет. Миррен полагала, что у него есть доступ к королю и средства давления на власти.

В Моргравии давно уже никого не привлекали к суду за колдовство. Должно быть, Охотники соскучились по огромным кострам и человеческим жертвам, думала Миррен, стойко перенося побои и издевательства. Ее одежда была порвана во многих местах. Она слышала, как рыдает мать в опустевшем доме, и видела лежащее на пороге бездыханное тело отца, вокруг которого бегал, жалобно скуля, щенок. Его недавно подарила Миррен мать.

Вырваться из рук Охотников за ведьмами было невозможно. Миррен понимала, что жить ей осталось недолго и что не сегодня-завтра ее убьют. Когда ее стали привязывать на длинной веревке к одной из лошадей, Миррен собрала в кулак все свое мужество, догадавшись, что путь до Перлиса придется проделать пешком. Если она упадет, мучители будут только рады, и тогда лошадь поволочет ее по земле. Впрочем, сейчас ей постараются сохранить жизнь для того, чтобы всласть поизмываться потом. Но Миррен и не думала бежать, она устала прятаться и избегать общения с незнакомыми людьми. Будь что будет, подумала она, расправив плечи и выпрямившись в полный рост. Ее каштановые волосы рассыпались по спине. Она бросила прощальный взгляд на Нейва, своего щенка, подумав о том, что хорошо бы было прислать кого-нибудь, кто мог бы позаботиться о нем. Миррен знала, что мать не переживет потери мужа и дочери и сегодня ночью умрет.

Когда процессия тронулась в путь, Миррен дала себе слово, что не сдастся на милость Исповедника. Она умрет несломленной.

* * *

Жители Перлиса обожали смотреть, как сжигают ведьм. Заслышав гул храмового колокола, извещавшего о том, что изобличена и приговорена к смерти еще одна колдунья, они высыпали на площадь, дабы насладиться захватывающим зрелищем. Но со дня последней казни прошло уже более десяти лет. По столице давно не разносился печальный колокольный звон. По преданию, невесты дьявола не выносят его. Сначала раздавался звон одного-единственного колокола. В него били шесть раз каждые шесть минут в течение шести дней. Он возвещал о разоблачении новой ведьмы. Шесть было числом дьявола. Когда начинался судебный процесс, менялся ритм ударов. Теперь мрачный протяжный звон слышался каждые шесть минут.

В эпоху правления Магнуса многие люди перестали верить в силу колдовства. Хотя старшее поколение знати, чьи родители были совращены зеркианами и попали под влияние королевы Аданы, продолжали с подозрением относиться к тем, кто обладал магическими способностями.

Охота за ведьмами началась давно и имела свою историю. Раньше короли Моргравии держали во дворцах колдуний. Это были безобидные старухи, знахарки, которые готовили целебные снадобья для членов королевской семьи, присутствовали при родах, на свадьбах и похоронах. Они также рассказывали королю свои видения и делали предсказания. Но примерно сто пятьдесят лет назад придворные колдуньи начали терять свое влияние. Колдунья короля Бордина, одного из предков Магнуса, использовала для пророчеств рисунки, сделанные кровью. Потеряв двух наследников и жену, погибших в результате несчастного случая, Бордин ополчился на нее. Ему не нравились не только магические приемы колдуньи, но и ее мрачные прорицания, предвещавшие Моргравии горе и беды. Когда последовали новые трагедии — вторая жена короля, которая была беременна, упала с дворцовой лестницы и погибла, а вскоре бриавельская гвардия разбила войско Моргравии, — Бордин объявил колдунью орудием темных сил. Ведьму клеймили, подвергли пыткам и сожгли на костре, чтобы очистить Моргравию от скверны. Так, впервые в истории королевства человека привлекли к суду и казнили по обвинению в занятиях магией.

Как ни странно, но после смерти ведьмы дела Бордина пошли на лад. Он дожил до глубокой старости и, женившись в третий раз, произвел на свет сына, который унаследовал его трон.

В тот период, когда королевство переживало расцвет, утвердилась вера в то, что колдуньи, или ведьмы, как отныне их стали называть, есть проклятие страны и источник ее неисчислимых бед. С тех пор начались преследования ни в чем не повинных людей, занимавшихся врачеванием или продававших приворотные зелья и снадобья, с помощью которых селяне надеялись получить хороший урожай. Примерно в то же время большую известность приобрел богослов по имени Драмдон Зерк, проповедовавший новое учение. Он утверждал, что сам Шарр запрещает прибегать к помощи колдовства, потому как оно подрывает веру во всемогущество бога. Зерк обладал незаурядным умом и отличался блестящим красноречием. Он умел увлечь слушателей и произвести на них благоприятное впечатление. Особым успехом его проповеди пользовались у знати. Придворные и вельможи с восторгом приняли новую радикальную религию, главной заповедью которой было уничтожение всех, кто будет заподозрен в колдовстве или склонности к магии. Именно Зерку принадлежит выражение «учуять запах ведьмы». Он говорил, что «каждый, от кого исходит хотя бы легкий запах магии, должен исповедоваться в своих грехах». Используя имя Шарра как таран, он призывал моргравийцев, а позже и бриавельцев начать непримиримую борьбу с ведьмами и колдунами. Его влияние распространилось за пределы Моргравии и Бриавеля далеко на запад и достигло Парргемина. Так у нового учения появились ярые адепты. Именно эту наиболее радикальную форму зеркианства исповедовали королева Адана и ее приближенные. Они пытались превратить Перлис в оплот учения Зерка.

Примечательно, что сельские жители не приняли новую религию, считая ее приверженцев истинными фанатиками. Они говорили, что последователи Зерка наносят вере в Шарра больший вред, нежели самые злокозненные ведьмы. Сельские районы стали убежищем для магов, ведунов и чародеев.

Магнус был просвещенным правителем и не желал терпеть оголтелых зеркиан, обосновавшихся в его королевстве и развернувших охоту за ведьмами. После смерти королевы Аданы, ярой поборницы вероучения Зерка, у него появилась возможность прекратить в стране преследования невиновных людей. Именно его холодная, жестокая жена вдохновляла преследователей. Она старалась увеличить численность зеркиан в стране, поощряя их переселение с ее родины за океан, в «королевство невеж и мужланов», как она называла Моргравию. Жизнь здесь была намного дешевле, и это привлекало небогатых людей Парргемина. Отец Аданы выдал в свое время дочь замуж за короля Моргравии, намереваясь расширить торговлю с южными королевствами полуострова. Этот брак помог ему навести необходимые мосты, и теперь его купцы беспрепятственно передвигались по «варварской стране».

Магнуса привлекла необыкновенная красота невесты. Адана, которой шел в ту пору двадцать один год, возбудила в нем желание, и оно одержало верх над благоразумием. Увидев принцессу, он сразу же принял предложение ее отца и через несколько месяцев женился. Но вскоре после пышных свадебных торжеств король понял, что совершил огромную ошибку. Его друг и советник Фергюс Тирск горячо отговаривал его от этого брака. Он считал, что короля и его невесту разделяет огромная пропасть. Магнус и Адана были людьми разных культур и вероисповеданий, к тому разница в возрасте жениха и невесты составляла тридцать лет.

— Я хочу ее! — настаивал Магнус, перед мысленным взором которого стоял образ смуглой черноокой красавицы, уже помолвленной с ним.

— Она слишком молода, сир. Вспомните, что вам не тридцать и даже уже не сорок лет.

— И это говорит мне человек, сватающийся к юной Хелине из Рамона? — возмутился король, пытаясь уколоть друга.

Магнус помнил этот разговор с Фергюсом Тирском так хорошо, словно он состоялся только вчера. О, если бы он тогда прислушался к советам друга, а не потворствовал своей похоти!

За Аданой дали хорошее приданое, но Моргравия, богатое, процветающее королевство, не нуждалась в деньгах. С приездом Аданы страну наводнили фанатики. Используя влияние королевы, они вмешивались во все сферы жизни Моргравии, сея страх и ненависть. По правде говоря, зеркиан в королевстве хватало и без того, но горевшие рвением священнослужители Аданы разжигали в них фанатизм и возбуждали ненависть ко всем, кто противился заповедям новой религии.

Ненависть королевской четы друг к другу пронизывала все стороны жизни. Адане были противны прикосновения мужа, и она не хотела делить с ним супружеское ложе. В первую брачную ночь король понял, что вызывает у Аданы только одно чувство — презрение. Ей была нужна только власть. В конце концов он тоже проникся к ней презрением. Адана часто открыто смеялась над ним.

— Твои ненавистные цепкие руки и отвратительная морщинистая кожа никогда не вызовут во мне любовного желания, несчастный старик, — бросила она ему в лицо в первую брачную ночь.

За время совместной жизни Магнус, придя в отчаяние, дважды силой овладевал женой и впоследствии сожалел о своей несдержанности. Удивительно поэтому, что у них все же родился ребенок. Селимус появился на свет через несколько лет после свадьбы. Он был зачат в ту ночь, когда Магнус второй раз силой взял Адану. Мальчик словно впитал чувства, которые испытывали родители в момент его зачатия, — гнев, ярость, ужас. С тех пор Магнус не прикасался к жене. Он не только не спал с ней, но и старался даже не дотрагиваться до нее, за исключением тех случаев, когда этикет требовал, чтобы король взял за руку королеву.

Когда Адана погибла при весьма подозрительных обстоятельствах, никто, пожалуй, не радовался тайком ее смерти больше, чем король Магнус, в душе благодаривший Шарра за избавление от ненавистной жены. На людях он вынужден был изображать скорбь, но с другом, Фергюсом Тирском, делился сокровенными мыслями и чувствами, признаваясь, что испытывает облегчение. Фергюс никогда не упрекал короля за то, что тот в свое время не послушал его совета и женился на Адане.

Как только тело Аданы предали земле, Магнус начал методично наносить удары по зеркианству. Ему удалось единолично разрушить систему, которая складывалась почти целое столетие. Но и король, как любой реформатор в эпоху перемен, вынужден был пойти на определенные уступки. Он дал знати, исповедовавшей религию Зерка, время и возможность постепенно отойти от своих старых взглядов и привыкнуть к новым порядкам.

Магнус согласился давать разрешение на преследование заподозренного в колдовстве человека лишь при наличии веских доказательств того, что обвиняемый действительно занимается магией, приносящей вред окружающим. После смерти Аданы к суду было привлечено лишь две ведьмы, одну из которых впоследствии сожгли. Судьей для рассмотрения подобных дел король назначил некоего Лимберта. Этот человек был также наделен полномочиями посылать своих помощников — трех Охотников за ведьмами — в различные части королевства для изобличения занимающихся магией. Послабления, которые допускал король, должны были успокоить фанатиков, обеспечить мир в Моргравии и, по его мнению, не представляли угрозы для жителей страны.

— Это заткнет им рты, Фергюс, — объяснял Магнус причины своей непоследовательности другу, который поддерживал его решение покончить с зеркианами и не одобрял уступки, пусть даже временные. — Фанатики успокоятся, увидев, что мы продолжаем преследовать слуг дьявола. А мы тем временем до основания разрушим старый порядок вещей, существовавший в течение многих десятилетий и посеявший в Моргравии страх и ненависть.

— А что будет потом?

— Потом вырастет новое поколение, которое завершит то, что мы начали. Поколение, не знающее преследований, не испытывающее страха перед Охотниками за ведьмами и не исповедующее вероучение Зерка.

Фергюс согласился, что смерть нескольких приговоренных к сожжению колдуний лучше, чем преследование тысяч мнимых ведьм и их мучительная казнь на площади. Последнее слово после вынесения приговора Исповедника оставалось за королем. Магнус сам решал, кого казнить, а кого миловать. И это было огромным достижением в борьбе с фанатизмом. Правда, Фергюс опасался, что фанатики, рвение которых сдерживал закон, начнут сами тайно расправляться с кажущимися им подозрительными знахарками и людьми с необычной внешностью. Но он надеялся, что действия короля, который будет постоянно оправдывать представших перед судом Исповедника обвиняемых, сделают, в конце концов, охоту за ведьмами бессмысленной, и преследования прекратятся.

Исповедник Лимберт действовал очень осторожно, не переходя границ своих полномочий, и именно поэтому ему удалось удержаться на своем месте. Магнус сожалел, что у него нет повода сместить Лимберта, но дал себе слово упразднить пост Исповедника. Война с Бриавелем отвлекла короля от этой задачи, а гибель предводителя войска пошатнула его здоровье. Несчастье выбило Магнуса из колеи, и он почти не уделял внимания внутренним делам в королевстве.

Лимберт продолжал выполнять свои обязанности, и его Охотники за ведьмами нашли и схватили Миррен.

Услышав утром печальный звон колокола, Магнус понял, что Охотники нашли девушку и теперь жаждут расправы над ней. Он надеялся, что Миррен и ее семья покинут деревушку во избежание неприятностей. Но Рокан был коварен. Он, конечно, не позволил бы девушке скрыться.

Магнус попытался восстановить картину того, что произошло с Роканом. Он чувствовал, что тот чего-то не договаривает, Рокан, очевидно, сделал бедняжке нескромное предложение, и когда получил отказ, решил отомстить. Все знали, что этот человек не пропускал ни одной юбки. Он наверняка и Миррен попытался затащить в постель. То, что Рокан столкнулся с этой особенной девушкой, было трагическим стечением обстоятельств.

Выдвинутые знатью обвинения имели большой вес в глазах Охотников за ведьмами и всех тех, кто разделял старые предрассудки. Зеркиане целое столетие учили, что человек, рожденный с заячьей губой, шестипалым или с глазами разного цвета, отмечен печатью дьявола.

Магнус мог сколько угодно разрушать порядок вещей, созданный зеркианами, но не мог истребить укоренившиеся в головах людей суеверия и предрассудки. Он знал, что многие его подданные совершают странные обряды, призванные защитить от сглаза и колдовства, или с той же целью надевают в определенные дни одежду определенных цветов. Все это можно было отнести к разряду безобидных суеверий, но король опасался, что на этой почве возникнут страх и паника, которые приведут к новым преследованиям ни в чем не повинных людей и расправе над ними.

Магнус надеялся, что если колдуны действительно существуют, то им хватит ума заниматься магией тайно, скрывая свои способности от окружающих.

Однако дело Миррен уже получило огласку. У несчастной не было ни малейшей возможности избежать суда. Магнус считал обвинения, выдвинутые против девушки, надуманными и презирал тех, кто верил в ее виновность, но не мог ничего сделать для нее, поскольку закон, который он сам утвердил, требовал привлечения Миррен к суду. Время было упущено, и сейчас Магнус уже не мог вмешаться в ход событий. Правосудие Моргравии не отличалось милосердием в отношениях тех, кто признавался виновным в пособничестве дьяволу. Магнус знал, что мучения и унижения, которым подвергнут Миррен, доставят наслаждение Рокану и подобным ему людям. Но он не мог избавить девушку от этого. Закон был на стороне Рокана, который предъявлял Миррен серьезные обвинения.

Магнус вспомнил тот роковой день, когда Рокан попросил у него аудиенции. Отказать король не мог. Во время разговора он понял, что Рокан полон решимости привлечь к суду некую девушку по имени Миррен. Руки у короля были связаны. Глаза странного цвета могли сыграть роковую роль в жизни любого жителя Моргравии. Миррен, конечно, ничем не провинилась, но особенности внешности обрекали ее на страдания. В последнее время его часто отвлекало от дел беспокойство за сына. Безответственное поведение шестнадцатилетнего Селимуса приводило короля в гнев и отчаяние. Что будет с королевством, когда сын вырастет и сядет на трон? Магнус начинал злиться при мысли, что дряхлеет и теряет власть. Утром лекари сообщили неутешительную весть о том, что его дни сочтены. Магнус боялся, что не успеет изменить наследника к лучшему, сделать из него настоящего короля, радеющего о благополучии подданных.

Магнус все еще пребывал в смятении, когда в его кабинет вошел Рокан и с порога начал давить на короля. Находившийся в покоях отца Селимус и не подумал выйти из комнаты. Впрочем, это выглядело как вежливый жест по отношению к Рокану. Наследник ловил каждое слово придворного, и его лицо все шире расплывалось в улыбке. Он даже набрался храбрости и вступил в разговор, что окончательно вывело короля из себя.

— Вам надо действовать решительнее, отец, — сказал Селимус, как будто глумясь над Магнусом. — Суд над ведьмой отвлечет тех, кого оскорбляет мое поведение. Теперь им будет, о чем посудачить и что обсудить, и они перестанут говорить о моих бесчинствах.

Селимус с вызовом смотрел на короля.

Магнус видел, что сын лишен совести и никогда не сожалеет о содеянном, не думает о последствиях своих неблаговидных поступков. Молодой человек не знал, что такое любовь, и унаследовал от родителей только жестокость и эгоизм. Король Моргравии вдруг с предельной ясностью осознал, что за действия сына несут ответственность родители. Если бы он, Магнус, был хорошим отцом, более любящим, более нежным, более заботливым или даже если бы просто почаще находился рядом с сыном, то Селимус, возможно, стал бы совсем другим.

Но его наследник вырос умным, алчным и бессердечным. Такое сочетание качеств в человеке, которому предстояло занять трон Моргравии, пугало. Этот день принес Магнусу новые разочарования — он возненавидел собственного сына.

Тем временем Рокан продолжал бушевать и доказывать свою правоту, а Селимус провоцировал отца, приводя все новые и новые доводы в пользу суда над ведьмой. В конце концов, Магнусу все надоело, и он в приступе раздражения дал согласие на арест Миррен и привлечение ее к суду при условии, что оба немедленно покинут королевские покои и оставят его в покое. Если бы Магнус знал, что будет править королевством еще хотя бы лет шесть, он никогда не допустил бы ареста несчастной девушки. Но король чувствовал, что его время уходит, и уже не мог сопротивляться сложившимся обстоятельствам. Отчаяние не позволило ему спасти Миррен.

Он даже не догадывался, к каким последствиям для страны приведет его вспышка раздражения и арест Миррен из Белупа.

 

ГЛАВА 3

Селимус злился на Уила. Наследнику нравилось унижать сверстника, но Уил, которого Селимус ненавидел так же сильно, как и своего отца, держался с достоинством. Это портило Селимусу все удовольствие. Он хотел, чтобы Уил пресмыкался перед ним, будущим королем. Уил вызывал у принца неприятные чувства прежде всего потому, что был отпрыском Фергюса Тирска, человека, с которым Магнус проводил больше времени, чем со своим сыном. В детстве Селимус ревновал отца к рыжебородому воину. Мальчик нуждался в заботе и внимании короля, его похвале и участии.

Но теперь Селимус ничего не ждал от отца, относясь к старику с нескрываемым презрением.

Двенадцать лет назад, когда погибла Адана, между ним и отцом возникло отчуждение. Ходили слухи, что причиной ее смерти был вовсе не несчастный случай. Как ни старались няньки, они не могли уберечь сметливого четырехлетнего мальчика от мрачных сплетен. Селимус обожал мать. Она всегда холодно относилась к мужу, Моргравии и ее народу, но сына любила всем сердцем. Селимус пошел в нее. Он унаследовал от матери экзотическую внешность — смуглый цвет кожи, большие темно-карие глаза и иссиня-черные волосы. От отца ему достался только высокий рост. Адана не сомневалась, что ее сын в зрелом возрасте превратится в статного, импозантного мужчину. Он и в раннем возрасте был очарователен. К тому же Селимус отличался живым умом, за что его высоко ценила мать. Она пыталась руководить сыном и настраивала его против отца, которого называла «деревенщиной». Удавалось не всегда. Селимус тянулся к родителю, жаждал отцовской похвалы и внимания. К счастью для Аданы, король не проявлял к мальчику интереса и уделял мало времени общению с ним. Адана ненавидела рыжеволосого полководца даже больше, чем своего мужа, и пыталась убедить сына в том, что Фергюс является их врагом.

— Король любит этого Тирска больше, чем нас, дитя мое, — говорила она. — Посмотри, как они сидят вместе, склонив друг к другу головы, как два заговорщика. Этот Тирск лукав и коварен, остерегайся его.

Селимус понимал тогда не все слова, которые произносила мать, но улавливал их общий смысл. Адана обвиняла Тирска в казнокрадстве, издевалась над его супругой, застенчивой сдержанной женщиной.

— Деревенщина женился на деревенщине! — шипела королева.

Хотя Хелина Тирск казалась Селимусу довольно миловидной женщиной, он был слишком мал, чтобы иметь свое мнение и верил матери на слово. Когда у Тирсков родился первенец, Адана начала строить против него козни, заявив, что огненно-рыжие волосы являются печатью дьявола. Услышав, как она поносит сына его друга, Магнус чуть не набросился на жену с кулаками в присутствии Селимуса. Родители тогда сильно поругались. Они никогда не жили как одна дружная семья — не обедали и не играли вместе. Магнус редко заходил в покои жены, проводя все время в личных покоях, на плацу, в военных походах и на охоте. У него было много увлечений, которым он посвящал все свое время.

Во время того крупного скандала, разгоревшегося в их семье, Селимус впервые почувствовал неприязнь к отцу. Магнус был страшен в гневе, и мальчик испугался за мать. Адана рухнула на пол так, словно муж ударил ее, хотя король в последнее мгновение отвел руку. Она вопила, корчась на каменных плитах, которыми был вымощен внутренний дворик, где происходила эта сцена, а потом встала и устремила на Магнуса ненавидящий взгляд.

— Я лучше умру, чем позволю тебе еще раз прикоснуться ко мне, грязная свинья! — бросила она слова, которые, как потом оказалось, оказались пророческими.

— Как тебе будет угодно, — холодно промолвил король и велел ей больше не показываться ему на глаза.

Перепалку слышал не один Селимус. И когда вскоре после этого на охоте произошел несчастный случай, унесший жизнь королевы, по столице поползли мрачные слухи. Те, кто плохо знал Магнуса, не верили сплетням о его причастности к гибели жены. Но близкие друзья не сомневались, что король способен на подобный поступок. Так или иначе, случившееся на охоте в тот роковой день осталось для всех загадкой. При дворе об этом не говорили. Магнус никогда не обсуждал запретную тему даже с Фергюсом Тирском. Тайна гибели королевы Аданы была покрыта мраком, рассеять который не решался никто.

Но Селимус продолжал постоянно думать о матери и причинах ее трагической смерти. Он слышал, как отец открыто угрожал Адане, и в день ее гибели поклялся отомстить. Но что мог сделать ребенок? Селимус молча ненавидел родителя, свято храня память о матери. Между тем Магнус попытался сблизиться с сыном, полагая, что теперь, когда жена не мешает их общению, они смогут подружиться. Однако было слишком поздно. Селимус отверг запоздалую любовь отца.

Принц полагал, что Фергюс Тирск тоже был заинтересован в смерти Аданы, и люто возненавидел лучшего друга короля. Когда до Стоунхарта дошли слухи о гибели полководца, Селимус возликовал. Он надеялся, что горе подорвет здоровье короля, и тот умрет от душевной боли и одиночества. Но тут на Селимуса свалилась новая беда — к нему приставили отпрыска ненавистного Фергюса Тирска. Сынок как две капли воды походил на своего папашу.

Селимус решил во что бы то ни стало выжить Уила из Стоунхарта. Как только сын Фергюса появился в замке, принц начал травить его, стремясь сломить дух Уила и заставить его уехать домой в Аргорн. Но Уилу, горевшему желанием выполнить последнюю волю отца, удавалось противостоять козням Селимуса. Принца бесил дерзкий взгляд рыжеволосого мальчишки, который с вызовом смотрел на пего, даже когда кланялся или преклонял колено.

Селимус слышал, как изменился колокольный звон — вместо шести ударов по городу разносился протяжный гул, а это означало, что суд над ведьмой уже начался. И тут принца осенило. Он понял, что надо делать, чтобы наконец сломить дух чувствительного Тирска.

— Меня не волнует, куда тебя послал король, ты должен выполнить мое поручение! — накинулся Селимус на перепуганного пажа. — Немедленно найди Тирска и приведи его сюда!

* * *

Уил прогуливался с Элидом Доналом, своим приятелем. Судьба улыбнулась Уилу, и несколько месяцев назад во дворце появился новый мальчик. Уил хорошо знал его семью, и вскоре они с Элидом стали неразлучны. Оба чувствовали себя в столице чужими, и это обстоятельство сближало их.

Герин поощрял их дружбу и, чтобы мальчики проводили больше времени вместе, взял Элида к себе в ученики. Теперь приятели обучались военному искусству у одного наставника. Однако Уил, к глубокому огорчению Герина, часто отлынивал от занятий, пропадая где-то вместе с Селимусом.

Уил не хотел нарушать слово, данное королю, и пытался подружиться с принцем. Однако их отношения оставались все такими же натянутыми. В разговорах с Элидом, юношей открытым и искренним, он признавался в своей неприязни к принцу. Элид уговаривал приятеля не принимать все так близко к сердцу и смириться с судьбой. Если уж Уилу выпало на долю опекать Селимуса, то его долг следовать за ним повсюду, как тень, но при этом не принимать участия в чинимых принцем бесчинствах. Уил внимательно следил за принцем и оберегал его как мог от неприятностей. Часто он предупреждал напроказившего Селимуса о грозящей ему опасности разоблачения или отвлекал внимание тех, кто мог застать принца за непристойным занятием. Селимуса, ничего не знавшего о договоре между королем и сыном Фергюса, преданность последнего удивляла. Однако Уил не мог скрыть презрения к принцу, сквозившего в каждом его взгляде.

Селимус считал юного Тирска уродом и постоянно насмехался над его внешностью. Уил с достоинством сносил все оскорбления, понимая, что принц отчасти прав. Тем не менее обидные слова задевали за живое. Элид помогал другу успокоиться и советовал не терять чувство юмора. Приятели все переводили в шутку и часто, оставшись наедине, громко, заразительно хохотали, делясь друг с другом новостями придворной жизни.

Герин твердо верил, что это Шарр в образе златовласого Элида послал им на помощь своего ангела. До переезда в столицу Уил редко смеялся, а, живя здесь, в Перлисе, в течение шести месяцев едва ли хотя бы раз улыбнулся. Но теперь, с появлением Элида, глаза его сияли весельем. Прямого и сурового Уила восхищали остроумие и живость Элида, его жизнелюбие и отходчивость. Элид в любой ситуации видел забавные стороны. Он был прекрасным рассказчиком, и о его таланте в Стоунхарте уже ходили легенды. Незначительное событие, такое, например, как падение парика с головы старика Берри, члена королевского совета, во время заседания, на котором он задремал, в пересказе Элида Донала обрастало множеством забавных подробностей и превращалось в увлекательную историю, вызывая у слушателей гомерический хохот.

Уил любил Элида за приветливость, за способность рассмешить и за симпатию к Илене. Элид никогда не был против, если девочка выражала желание пойти на прогулку вместе с ними. Он развлекал ее с таким же удовольствием, с каким Илена общалась с ним. Девочка постепенно расцветала и превращалась в такую же красавицу, какой была ее мать. А мальчики взрослели и мужали. Герин надеялся, что Уил окрепнет физически и превратится в сильного, ловкого мужчину, способного повелевать людьми и командовать войском. Он разработал для юношей систему упражнений, которая хорошо развивала мускулатуру, и положительные результаты занятий были уже налицо.

— Я сделаю тебя своим заместителем, обещаю, — сказал Уил, жуя яблоко.

Мальчики лежали на берегу рва с водой, окружавшего Стоунхарт, и смотрели в бездонное небо. Хотя сияло яркое солнце, день был прохладным. Покинув пределы замка, Элид и Уил как будто оставили за спиной все неприятности и строили планы на будущее, мечтая о том, как будут вместе служить в королевском войске.

— Думаешь, они тебе это позволят? — спросил Элид.

Уил фыркнул.

— Кто это «они»? Я буду сам принимать решения. Я — командующий королевского войска.

— Это всего лишь звание.

Уил пропустил слова друга мимо ушей.

— Через несколько лет я встану во главе нашей армии, — продолжал он. — Отец всегда устанавливал в войске свои порядки, назначал командирами полков и отрядов тех, кому доверял.

— А что, если… — начал было Элид, но замолчал, заметив появившегося на вершине насыпи пажа.

— Ну, что еще им от нас нужно? — пробормотал Уил и окликнул пажа: — Эй, Джорн!

Лицо мальчика просияло от радости, когда он увидел того, кого искал.

— Вам приказано явиться в замок, господин Тирск, — сказал он.

Уил, поморщившись, встал.

— Кто тебя послал? Принц?

Джорн кивнул, тяжело дыша.

— Я уже с ног сбился, разыскивая вас. Принц вне себя от гнева.

— Прекрасно, — усмехнулся Элид и тоже поднялся на ноги. — Таким мы его особенно любим.

— А как ты нашел нас, Джорн? — спросил Уил.

Паж на мгновение замялся.

— Я обратился за помощью к вашей сестре, господин Тирск, — наконец смущенно ответил он. — Простите за дерзость, но мне необходимо было вас найти.

— Все в порядке, Джорн, не переживай, — успокоил его Уил.

— Да, ей ничего не грозит, — добавил Элид. — Мы всего лишь проткнем девчонку мечами, чтобы не болтала больше лишнего.

Ошеломленный Джорн бросил на него испуганный взгляд.

— Он шутит, — смеясь, промолвил Уил. — Можно подумать, что Элид Донал способен обидеть девочку, которую безумно любит.

На мгновение Элид застыл от изумления, потом, размахнувшись, бросил в друга огрызок яблока, сбил Уила с ног, и они кубарем покатились вниз по склону насыпи. Бедный паж побежал вслед за ними.

— Как ты смеешь так говорить! — воскликнул Элид, не зная, что ему теперь делать — смеяться или поколотить друга.

— Все видят, что ты влюблен в нее.

— Что ты несешь! Илене нет еще и одиннадцати!

— Да, но когда тебе стукнет двадцать, ей исполнится шестнадцать. Подходящий возраст для жениха и невесты. Не отрицай очевидного, Элид Донал. Ты положил глаз на мою младшую сестренку. Но тебе повезло, я не против вашего союза.

— Какая чушь! Я больше не желаю говорить на эту тему, — заявил Элид.

Однако предательский румянец, выступивший на его щеках, говорил о том, что догадки Уила верны.

Уил усмехнулся, собираясь что-то возразить, но тут заметил дрожащего пажа.

— О, Джорн, прости, пожалуйста! Сейчас иду. До скорого, Элид, и постарайся не попасть в неприятную историю, пока я буду общаться с принцем.

— Будь осторожен, Уил. Этот человек опасен, дружба с ним не доведет до добра.

* * *

Шестнадцатилетний Селимус был рослым юношей. За полгода он сильно раздался в плечах. Принц высился над Уилом, как гора. Сын Фергюса тоже подрос и возмужал за последнее время, но рядом с принцем казался невзрачным. Селимус был настоящим красавцем, но его лицо портило недовольное выражение.

— Не заставляй меня больше так долго ждать тебя, Тирск, — раздраженно бросил он.

— Прошу прощения, ваше высочество, — учтиво извинился Уил и поспешно спросил: — Чем могу быть полезен?

Он по своему опыту знал, что если сразу не перейти к делу, то принц разгорячится и перейдет к оскорблениям.

— Тебе повезло, что я сегодня нахожусь в хорошем расположении духа.

— Рад слышать, ваше высочество. Могу ли я сделать его еще лучше?

В душе Уил потешался над своими угодливыми манерами. Это Элид научил его говорить одно, а думать совсем другое. Тщеславный Селимус был падок на лесть и не замечал неискренности собеседника. Элид порадовался бы за ученика, если бы видел его сейчас.

— Возвращайся к своим обязанностям! — рявкнул Селимус на пажа, и Джорн поспешно удалился, радуясь тому, что его наконец-то отпустили.

Селимус устремил взгляд своих карих глаз на Уила. Король просил сына сблизиться с этим человеком. Селимус усмехнулся. Он ненавидел Уила Тирска и своего отца и мечтал только о том, чтобы Магнус поскорее умер и освободил трон. Принц отчаянно рвался к власти. Став королем, он положит конец династии Тирсков, командовавших в течение нескольких веков войском страны.

Но пока Селимус вынужден был выполнять требования отца. Да и Уил в последнее время сделался услужлив и старался не раздражать принца. Селимус решил расширить его кругозор. Вряд ли король будет возражать против этого.

Увидев коварную улыбку на лице Селимуса, Уил насторожился. Что еще задумал принц?

— Пойдем со мной, — сказал Селимус, — я приготовил интересное развлечение. Тебе понравится.

— Куда мы отправимся?

— Это пока секрет. Сам увидишь.

* * *

Ушибы и ссадины на теле Миррен начали заживать. Она сидела в темнице Стоунхарта, куда ее бросили несколько дней назад. На смену острой боли от мучившего ее голода пришло оцепенение. Миррен отказывалась от пересоленной пищи, которую бросали в камеру, поскольку знала, что ей не дадут пить, когда она будет умирать от жажды, хватаясь за саднящее горло. Такой рацион сводил человека с ума через несколько дней. Миррен слышала крики обезумевшей от нестерпимой жажды узницы, запертой в одной из камер темницы. Впрочем, преждевременная смерть Миррен Охотникам была невыгодна. Сначала ей предстояло пройти суровое испытание.

Судебное разбирательство заключалось в допросе с пристрастием. Охотники надеялись под пытками вырвать у Миррен признание в том, что она ведьма. Девушка слышала заунывный колокольный звон, и ей хотелось упасть на сырой каменный пол и забиться в конвульсиях. Говорили, что именно так ведут себя ведьмы. Увидев такую картину, палачи приняли бы корчи за неоспоримое доказательство виновности и отменили бы пытки. Это избавило бы от страданий. Ее все равно убьют, так зачем терпеть лишние мучения?

Внутренний голос уговаривал ее облегчить участь. Смерть неизбежна. Ее или сожгут на костре после жестоких пыток, или убьют, перерезав горло, если она сразу признает вину и покается. Костер пугал девушку больше, чем пытки и истязания. Она представляла, как ее окружит пламя, как языки огня начнут лизать слабую плоть.

Испытание, как объяснил Исповедник Лимберт, высокий человек с ястребиным носом, состояло из трех этапов.

Первый этап она уже прошла. Один из помощников Исповедника изнасиловал ее, лишив девственности, а затем Миррен раздели догола, связали и начали пороть на глазах у десятка людей, одетых в длинные плащи с капюшонами, скрывавшими их лица. Это, по-видимому, были последователи вероучения Зерка. Миррен показалось, что их возбуждало ее нагое, корчившееся от боли тело и неистовые вопли.

Прежде Миррен думала, что король Магнус ведет решительную борьбу с фанатиками, что он упразднил заведенные ими в стране жестокие порядки. Однако родители не разделяли наивность дочери и просили быть осторожной и осмотрительной.

— Твои глаза могут привести к беде, дорогая моя, — говаривал отец Миррен. — Фанатики не обратят внимания на твою красоту и ум. Они заметят только одно, твои странные глаза, и испугаются, вспомнив старые предрассудки.

Мать Миррен тоже постоянно беспокоилась за дочь и говорила, что глаза навлекут на нее беду.

— В таком случае, выколи их! — воскликнула однажды в сердцах Миррен.

Но родители пришли в ужас от таких слов. Миррен не хотела огорчать их, но ей надоела постоянная опека отца и матери. Они прятали ее от незнакомцев, которые случайно забредали в деревушку, и заставляли повязывать голову шарфами и платками, надвигая их низко на глаза. Миррен устала от постоянного страха родителей за ее жизнь.

Девушка знала, что обречена страдать до конца своих дней. Ей хотелось изменить цвет глаз, чтобы избежать преследований Охотников за ведьмами. Миррен вспомнила встречу с приезжим господином в трактире постоялого двора. Резко ответив ему, она сразу же поняла, что накликала беду, и похолодела от ужаса. Но Миррен не могла промолчать, когда рука похотливого постояльца скользнула ей под юбку. От смрадного дыхания ей стало нехорошо, а, поняв, что ему нужно, она почувствовала отвращение к чужаку и бросила в лицо слова, исполненные презрения и негодования, за что и расплачивалась теперь.

Но сдаваться и доставлять тем самым своим мучителям удовлетворение она не собиралась.

Когда ее начали избивать кнутом, девушка кричала лишь первые несколько минут, а потом, стиснув зубы, замолчала и до конца пытки не проронила больше ни звука, решив, что палачи не услышат от нее не только признания, но даже стона.

Одновременно избиению кнутом подвергалась еще одна женщина, намного старше Миррен. Она кричала, рыдала, молила о пощаде. Ее обвиняли в убийстве мужа, и никто из палачей не принимал во внимание многочисленные следы от ожогов и побоев на ее теле, переломы рук и ног. Несчастную истязал жестокий супруг, но никому не было до этого никакого дела. Бедняжка нашла в себе мужество убить изверга, но теперь расплачивалась за это жизнью.

Наконец избиение прекратилось, и обе женщины, привязанные к бочкам, стали ловить ртом воздух, пытаясь восстановить дыхание и унять дрожь. Спина Миррен превратилась в кровавое месиво. Девушка зажмурилась от нестерпимой боли, пытаясь подавить ее. Вскоре к ней подошли тюремщики, подняли и привязали к столбу. Ее спина оказалась прижатой к шершавому дереву, но Миррен старалась не замечать острую боль, от которой сводило ноги. В голове все смешалось, и от этого ей было легче переносить неимоверные страдания. Она все еще оставалась нагой, и стоявшие вокруг мужчины пялились на ее тело из всех углов. Но Миррен не замечала их. Она наблюдала за узницей, которую пытали в том же застенке.

Палачи, по-видимому, приберегали Миррен для последующих развлечений. Они не могли допустить, чтобы она умерла от пыток, лишив их удовольствия видеть ее на костре, объятой пламенем.

А женщину, обвинявшуюся в убийстве мужа, можно было не жалеть. Миррен видела, как ее сняли с бочки.

— Суньте ее ноги в колодки, — распорядился Лимберт.

Миррен закрыла глаза. Она знала, что сейчас произойдет.

Еще раньше Лимберт с огромным удовольствием провел для Миррен экскурсию по камере пыток, подробно рассказав об имевшихся здесь орудиях и инструментах.

Обмякшую, ослабевшую женщину подтащили к новому орудию пыток и усадили на скамью.

— Свяжите ей руки, — приказал Лимберт.

— Умоляю, сжальтесь надо мной! — простонала несчастная.

И Миррен крепче зажмурилась. Ей хотелось заткнуть уши, но она не могла это сделать. Миррен знала, что убийце не будет пощады, по крайней мере до тех пор, пока обвиняемая не признается в содеянном.

Ступни несчастной поставили в колодки, снабженные тисками. После предыдущего истязания она пребывала в полуобморочном состоянии и не понимала, что ее ожидает еще более жестокая пытка. Тюремщику достаточно было сжать тиски, чтобы раздробить своей жертве кость голени. Женщина истошно закричала и сделала признание, которого добивался судья, сказав, что преступление было умышленным, и она ни в чем не раскаивается.

Миррен поняла, что Исповеднику не нужна правда. Лимберт выбивал признания, жестоко пытая воров, убийц и грабителей, но своим основным долгом считал уничтожение ведьм и колдунов, которых называл проклятием общества. Он старался поскорее покончить с пожилой женщиной, убившей мужа, и сосредоточить все внимание на Миррен, обвинявшейся в колдовстве.

Отец рассказывал, что, по слухам, бабушка и дедушка Лимберта были ярыми последователями вероучения Зерка. Их единственная дочь сорок лет назад погибла от руки женщины, подозревавшейся в занятиях магией. С раннего детства Лимберт проникся ненавистью ко всем ведьмам и колдунам. Причем к ним он относил широкий круг людей, среди которых были знахари и знахарки. Лимберт считал, что они, дабы излечить недуги, призывают на помощь дьявола. Родители Миррен, пребывавшие в постоянном страхе за свою дочь, целенаправленно собирали сведения о Лимберте. Этот человек славился суровостью и фанатичным рвением. Он привлекал обвиняемого к суду только в том случае, если был совершенно уверен, что его осудят. Миррен знала, что ее глаза достаточное доказательство для признания виновной в колдовстве.

Миррен тяжело вздохнула. Ей было до слез жаль бедную женщину, которую так жестоко пытали. Подписывая ей смертный приговор, Лимберт бросил на стоявшую у столба жертву злорадный взгляд, и криво усмехнулся. Миррен поняла, что он хотел сказать. Ей предстояло пройти через страшные муки. Пожилую женщину тем временем выволокли из камеры. Больше о ней никто ничего не слышал. Возможно, ее казнили в тот же день.

Помощник Лимберта, тот, который утром изнасиловал ее, отвязал Миррен от столба. Разматывая веревки и обдавая девушку своим смрадным дыханием, он шептал ей непристойности. Когда веревки сняли, Миррен упала на грязный пол. Насильник схватил ее за волосы и поднял на ноги. Несмотря на страшную боль, Миррен не издала ни звука.

— Отведи ее в камеру, — приказал Лимберт. Мужество Миррен не тронуло его каменное сердце. — Ведьма Миррен из Белупа подвергнется пыткам второй степени через три дня. — Исповедник взглянул на девушку. — Думаю, у тебя будет достаточно времени, чтобы зализать раны, моя дорогая. — Он засмеялся, довольный своей шуткой, и добавил: — И, быть может, тогда у тебя развяжется язык.

Так она снова оказалась в темнице и теперь старалась понять, сколько времени прошло и когда за ней снова явятся костоломы Лимберта, чтобы продолжить истязания. Миррен не знала, день сейчас или ночь. Камера без окон была тесной и душной. От коридора, откуда проникал сырой спертый воздух, ее отгораживали решетки. Миррен сидела на корточках, накинув на голое тело рваное, кишащее насекомыми одеяло. Тем не менее, она была благодарна судьбе за этот клочок грязной, вонючей ткани, спасавший от промозглого холода.

Миррен вспомнила родителей, но не проронила ни единой слезинки, словно утратила способность плакать. А вот при мысли о маленьком беспомощном щенке, оставленном на произвол судьбы, из глаз покатились слезы. Нейв всегда забавлял ее. Кто теперь позаботится о нем? Сломленная горем мать, даже если и останется в живых, не сможет ухаживать за ним.

— О, с каким наслаждением я отомстила бы этим людям за все, что они со мной сделали, — прошептала Миррен. — Если бы я действительно была ведьмой, я расправилась бы с ними.

— Не беспокойся, дитя мое, — услышала она вдруг тихий голос. — Ты не ведьма, но ты непременно отомстишь своим мучителям.

— Кто это говорит? — испуганно прошептала Миррен, озираясь вокруг.

— Меня зовут Элизиус, — снова прозвучал голос, который слышала лишь она.

* * *

Теперь в душе Миррен воцарился мир и покой. Она бесстрашно смотрела в будущее, где ее ждали новые испытания. Элизиус объяснил многое. Миррен понимала, что у нее нет выбора. Она должна собрать воедино остатки мужества и пройти предназначенный путь до конца.

Лимберт и его подручные были уже готовы подвергнуть ее новым пыткам. Исповедник прислал балахон из грубой ткани. По существу, это был кусок материи с вырезанной посередине дыркой для головы и полоской ткани вместо пояса. Неужели Лимберт спохватился и решил сохранить хоть видимость приличия? Впрочем, умная и проницательная Миррен не обольщалась, понимая, что Лимберт не способен на сострадание к своим жертвам.

Надев рубище, она вдруг решила оставить здесь, в камере, память о себе. Найдя в месиве остывшей пищи ложку, девушка нацарапала на камне надпись. Стало легче. Теперь она спокойно ждала конца.

Она не знала, каким пыткам ее подвергнут сегодня. Возможно, Лимберт выберет дыбу. Показывая пыточные инструменты, он с восторгом рассказывал о ней. Или, может быть, Исповедник остановится на тисках для больших пальцев рук. Девушка вспомнила, как Лимберт любовно поглаживал их.

Когда тюремщики ввели ее в пыточную камеру, она поняла — сегодня ее ждет нечто особенное.

В небольшом помещении собралось много народа. Миррен увидела в толпе Рокана с самодовольной улыбкой на губах. Он, без сомнения, пришел сюда, чтобы насладиться результатами своих козней. На этот раз никто не прятал свое лицо под низко надвинутым капюшоном. Зеваки с нетерпением ждали захватывающего зрелища.

Как только Миррен вошла, в камере воцарилась полная тишина. Вдохновленная беседой с Элизиусом, девушка вела себя дерзко. Высоко подняв голову, она с вызовом посмотрела на собравшихся. Большинство зрителей, не выдержав ее взгляда, опускали глаза. Эта маленькая победа придала ей сил и уверенности. Теперь она знала, что мужественно встретит последний час.

Чьи-то грубые руки сорвали с нее балахон. Миррен усмехнулась. Великодушие Лимберта, как она и предполагала, оказалось мнимым. Присланное им рубище должно было стать театральным костюмом для выхода на сцену. А затем, по замыслу Исповедника, Миррен полагалось предстать перед зрителями обнаженной. Нагота придавала зрелищу особую пикантность. Миррен ненавидела Лимберта и короля, который допускал подобные бесчинства в своем королевстве.

Взоры мужчин снова устремились на Миррен. Ее молодое женственное тело было прекрасно. Рокан пожирал ее жадными глазами. Вверху раздался скрежет, и все зрители, запрокинув головы, взглянули на свешивавшееся с высокого потолка орудие пыток.

Все, кроме одного.

Миррен тоже не обращала внимания на хитрое приспособление, с помощью которого Исповедник надеялся выбить признание. Она смотрела на юношу, не сводившего с нее глаз. Его некрасивое веснушчатое лицо, обрамленное ярко-рыжими волосами, выражало отчаяние.

Он не разглядывал ее нагое тело, а смотрел прямо в глаза. Миррен невольно улыбнулась ему. Он оцепенел, и ее сердце дрогнуло. Она чувствовала — юноша явился сюда не по своей воле и ему больно видеть ее страдания.

Наконец Лимберт заговорил, и собравшиеся встретили его речь одобрительными возгласами. Однако Миррен не вслушивалась в слова Исповедника. Она потеряла всякий интерес к происходящему. Ее больше не смущала собственная нагота. Миррен чувствовала лишь, как сильно затекли крепко связанные за спиной руки. Она не знала, что с ней собираются делать, и готовилась со смирением принять любую участь.

После разговора с Элизиусом ее охватило странное оцепенение. Тело будто онемело. Вспомнив слова, которые произносил тихий голос, она повторила их про себя.

«Они будут мучить тебя, моя малышка, но ты почти не почувствуешь боли. Я не могу спасти тебя, но дам тебе возможность отомстить за свою смерть. Слушай меня внимательно. Я наделяю тебя даром…» И голос объяснил, в чем состоит этот дар.

«Но почему я не могу с его помощью снасти себя?» — спросила Миррен у Элизиуса.

«Потому что тебя сожгут, дитя мое, — был ответ. — И дар тут бессилен».

И Элизиус объяснил почему.

Когда Миррен все поняла, она утратила последнюю надежду на спасение. Элизиус открыл ей тайну. Он поведал Миррен, кто она на самом деле. Его слова потрясли узницу. Тем не менее, она поблагодарила неведомого посланника и обещала молчать обо всем, что узнала от него.

Теперь Миррен из Белупа обладала даром, с помощью которого могла отомстить за свою смерть.

Тем временем в камеру позвали священнослужителя, который должен был отпустить грехи Миррен. Девушка взглянула на него, и он отпрянул, как будто наткнувшись на невидимую преграду. Тем не менее он стал молиться Шарру, призывая Собирателей принять душу Миррен.

— Спасибо, — тихо промолвила она, обращаясь к нему одному, когда он начал читать заупокойную молитву.

Взглянув поверх склоненной головы низкорослого священнослужителя, Миррен вновь увидела рыжеволосого юношу, который смотрел на нее не отрываясь, как завороженный. Рядом с ним стоял высокий широкоплечий молодой человек. Миррен негромко ахнула. Тюремщики, которые в это время проверяли, крепко ли связаны ее заломленные назад руки, решили, что узница застонала от боли. Однако то был не стон, а возглас восхищения. Миррен поразила необыкновенная красота смуглого юноши.

Красавец, окинув взглядом нагое тело Миррен, прошептал что-то на ухо рыжеволосому юноше, и тот, покраснев, нахмурился. Обрадовавшись, что ему удалось вогнать в краску своего соседа, смуглый молодой человек расхохотался, и Рокан поддержал его громким неприятным смехом.

Во время длинной, монотонной молитвы, которую читал священнослужитель, Миррен слышала, как красавец хвастал, что суд его идея. Окружавшие его люди, усмехаясь, кивали.

— А ведь именно я нашел эту ведьму, мой принц, — напомнил Рокан, надеясь услышать похвалу за рвение.

Однако Селимус бросил на придворного недовольный взгляд, и тот сразу же стушевался, поняв, что лучше молчать.

— Ты хочешь что-нибудь сказать? — обратился Лимберт к Миррен.

Миррен встрепенулась. Она и не заметила, что священнослужитель дочитал молитву.

Глубоко вздохнув, Миррен окинула взглядом всех присутствующих.

— Да, — ответила она. Ей нечего было сказать о том, что происходило сейчас здесь, но оставался один вопрос, который она и задала, воспользовавшись случаем: — Кто этот человек?

Лимберт с удивлением посмотрел на нее.

— О ком ты спрашиваешь?

Миррен устремила взгляд на Селимуса.

— О нем.

На губах принца заиграла торжествующая улыбка. А рыжеволосый юноша потупил взор, разочарованный тем, что не он привлек внимание Миррен. Селимус грациозной походкой вышел вперед. Его лицо, как всегда, хранило надменное выражение.

— Я принц Селимус, милая барышня, — насмешливым тоном произнес он.

Миррен не ожидала, что посмотреть на ее мучения соберется столь высокое общество. Однако ей удалось скрыть удивление.

— Я понимаю, почему сюда пришел Рокан, — ровным невозмутимым тоном промолвила она. — Эта свинья с обрюзгшим телом надеется, что его вялый член наконец поднимется, когда он увидит, как истязают мое тело.

Собравшиеся в камере ахнули. По их рядам пробежал ропот. Раздался приглушенный смех. Миррен торжествовала, увидев, как побагровело лицо Рокана, человека, погубившего ее семью.

— Но мне непонятно, — продолжала она, — почему принц могущественного королевства проявил интерес к столь дешевому балаганному зрелищу? Вы можете объяснить мне это, сир?

Принц усмехнулся, и Миррен подумала, что от его пленительной улыбки сладко замирают сердца многих дам, и никто из них, наверное, не замечает коварства и лживости красавца.

— Давайте оставим вялый член Рокана в покое, сударыня, — промолвил принц. — Что же касается меня, то я преследую благородную цель. Я привел сюда вот этого парня, — Селимус подозвал Уила к себе и вцепился в его плечо, — чтобы расширить его кругозор. Дело в том, что он никогда в жизни не видел суда над ведьмой. А поскольку сей молодой человек вскоре займет место во главе нашего доблестного войска и, когда я сяду на трон, станет моим Защитником, я счел своим долгом просветить его, расширить его познания и познакомить с культурой Перлиса и Стоунхарта, которую он плохо знает. Видите ли, сударыня, этот парень — настоящая деревенщина.

Уил попытался вырваться, но принц намертво вцепился в его плечо. И тогда юноша затряс головой, давая понять Миррен, что пришел против воли. Уилу хотелось объяснить все этой красивой, смелой девушке, но он молчал, надеясь, что она сама обо всем догадается.

Миррен кивнула.

— Спасибо, — произнесла она, обращаясь к Уилу, и тот понял, что она прочитала его сокровенные мысли, обращенные к ней. Миррен перевела взгляд на Исповедника. — Делайте что хотите, Лимберт, но вы не добьетесь от меня признания.

— Какая отважная девушка, — промолвил Селимус, проведя копчиком языка по губам. — Жаль, что ее сейчас до смерти замучают. Я бы с удовольствием переспал с ней, и в постели от моих сладких пыток и истязаний у нее наверняка развязался бы язык.

Придворные рассмеялись, и громче всех хохотал Рокан, заискивавший перед принцем и другими знатными господами, бывшими свидетелями его позора.

Глаза Лимберта злобно поблескивали. Он был недоволен тем, что до сих пор не вырвал у ведьмы признания.

— Взгляни на это орудие пыток, Миррен, я обожаю его. Оно появилось здесь недавно, — промолвил он. — Это дыба. Если мне позволят господа, я хотел бы объяснить принцип действия этого приспособления. — Исповедник был сейчас, как никогда, любезен и учтив. Он явно гордился новым приобретением. — Твои руки, Миррен, не случайно связаны за спиной. Сейчас мой помощник зацепит веревки, которыми обмотаны твои запястья, за свешивающийся крюк дыбы. По моей команде трое тюремщиков с помощью вон того блока начнут поднимать тебя в воздух, и мы услышим звук ломающихся костей. Твоих костей, Миррен. — Голос Лимберта задрожал от восторга. Он горел нетерпением увидеть эту картину воочию. — Надеюсь, ты заметила, что к твоим ногам привязаны тяжелые гири. Они не дадут ногам оторваться от пола, твое тело будут растягивать до тех пор, пока суставы не затрещат и сухожилия не лопнут. О, святая боль! О, нестерпимая мука! Дело в том, что мы решили пропустить второй этап испытания и сразу же перейти к пыткам третьей степени, чтобы не тратить зря времени. Надеюсь, ты не станешь возражать?

Лимберт весело засмеялся, и все присутствующие, кроме Уила, присоединились к нему. Миррен отвернулась от Исповедника, не желая разговаривать с ним.

— Ах да, чуть не забыл, — снова заговорил палач. — Мы подвергнем тебя еще одной изощренной, но бескровной пытке. После того как тебя вздернут на дыбу, тюремщики внезапно отпустят рукоятку блока, и веревка моментально ослабнет. Ты упадешь, Миррен. И я должен предупредить, что тебе будет невыносимо больно. Прошу тебя, будь хорошей девочкой и признайся во всем после первой пытки. Закон позволяет поднять тебя на дыбу четыре раза. Поверь, лучше умереть на костре, чем от бесчисленных переломов костей и вывихов суставов, терпя адские муки. Ты согласна со мной?

Миррен повернула голову и плюнула в лицо своему мучителю.

— Вздерните ведьму на дыбу, — с перекошенным от злобы лицом приказал Лимберт, и его подручные тут же бросились выполнять приказ.

Веревка начала медленно наматываться на блок. Комок тошноты подступил к горлу Уила, когда он услышал, как затрещали плечевые суставы Миррен. А затем раздался звук рвущихся сухожилий и треск ломающихся костей. Желудок Уила не выдержал, и его содержимое хлынуло изо рта юноши на пол. Никто из присутствующих не обратил на это внимания. Только Селимус отошел подальше, чтобы не запачкаться.

Принц посмеивался, довольный тем, что наконец-то ему удалось напугать и поставить в неловкое положение Уила.

Некоторые зрители отводили глаза в сторону от страшного зрелища и втягивали голову в плечи, слыша треск костей и суставов.

Но Миррен так и не издала ни звука.

В этот день подручные Лимберта поднимали девушку на дыбу четыре раза, требуя, чтобы она признала себя ведьмой, но все их усилия потерпели крах. Несколько раз она едва не теряла сознание от нестерпимой боли. Наблюдавшие за пытками мужчины не понимали, как ей удается сохранять самообладание. Миррен выносила нечеловеческие страдания с огромным мужеством, доказывая, что у нее железная воля и непреклонный характер.

Опытный в таких делах Лимберт после каждой пытки хладнокровно приводил измученную Миррен в себя с помощью нюхательной соли и холодной воды. Миррен держала рот на замке, не издавая ни звука, ни стона, ни всхлипа. Но не весь организм подчинялся ее железной воле. Мышцы тела ослабели, и по ногам текла моча. Если бы Миррен была в состоянии следить за реакцией окружающих, она посмеялась бы над господами, которые, глядя на нее, морщились от отвращения. Раньше в этом помещении пахло мужским потом и похотью, а сейчас здесь стояла вонь, как в выгребной яме. Опытные придворные, часто посещавшие камеру пыток, подносили к носу надушенные платки, чтобы перебить резкие неприятные запахи.

Понимая, что это зрелище служит испытанием его воли и нервов, Уил стоял, застыв как изваяние. От всей души сострадая несчастной девушке, он ничем не мог помочь ей. Подавив второй приступ тошноты и испуга, Уил сглотнул горькую слюну. Нужно взять себя в руки, решил он, и быть таким же мужественным и неустрашимым, как Миррен.

Теперь Уил понимал, зачем Селимус привел его сюда. Принц хотел доказать, что сын Фергюса еще ребенок и не может претендовать на пост, который занимал его отец. Уил решил, что не позволит Селимусу унижать его. Гордо вскинув голову, он устремил свой взгляд на Миррен, ставшей теперь для него образцом стойкости и отваги. Ее упорство и непреклонность вселяли уверенность, что он тоже выстоит и не уступит жестокому развращенному принцу.

Лимберт приказал выше поднять свою жертву, и привязанные к ногам Миррен тяжелые гири стали растягивать ее измученное тело. Треск костей и звук рвущихся сухожилий услаждали слух Исповедника. Кости в суставах вышли из своих сочленений, и тело Миррен стало длиннее на несколько дюймов, как пошутил один из зрителей.

И все же палачам не удалось сломить дух умирающей. Уил видел это. Он расправил плечи, дав себе слово доказать, что достоин своих славных предков и не запятнает гордое имя. Он не был трусом, и, несмотря на варварскую жестокость зрелища, смотрел на все происходящее, не мигая и не отводя глаз.

Тюремщики плеснули в лицо Миррен ковш холодной воды, и она, придя в себя, пошарила в толпе глазами. Она искала Уила, и через мгновение их взгляды встретились. Уил почувствовал, что между ними установилась тайная связь. Им нужно было объединить усилия, собраться с мужеством, чтобы дать возможность Миррен пройти до конца тяжкое испытание. Жить ей оставалось недолго, и Уил должен был поддержать ее и помочь выстоять. Теперь он не имел права отворачиваться или опускать голову.

Смотри только на меня, Миррен, мысленно приказал он. Но она снова закрыла свои странные колдовские глаза. Уил желал ей скорой спасительной смерти, но Миррен не умирала. Об этом свидетельствовала дрожь, сотрясавшая ее хрупкое истерзанное тело.

Она выдержала четыре пытки. Разъяренный Лимберт начал кричать, требуя от нее признания. Похоже, он не допускал и мысли, что может потерпеть поражение. Обезумев от гнева, боясь оплошать в присутствии высоких гостей, палач подбежал к одной из жаровен. Появление в камере пыток наследника трона со свитой явилось для него полной неожиданностью, и теперь он изо всех сил старался угодить Селимусу, видя в его глазах выражение неумолимой сладострастной жестокости.

Надев рукавицы, Исповедник достал из углей раскаленные добела клещи. Он не особенно любил рвать мясо с костей жертвы, предпочитая более изощренные пытки. Но эта девушка оказалась крепким орешком, и Лимберту приходилось самому браться за грязную работу. Если Миррен выстоит, ее мужество войдет в легенду. У Исповедника не было иного выбора, как во что бы то ни стало сломить дух жертвы. На его памяти никто еще не выдерживал четырех кругов пытки на дыбе. Похоже, девчонка обладала железной волей.

Лимберт уже протянул руки, в которых держал клещи, к телу висящей на дыбе Миррен, когда резкий голос приказал ему отойти от узницы. Исповедник обернулся с перекошенным от ярости лицом, отыскивая глазами того, кто помешал продолжить пытку.

— Немедленно отойдите от нее, — повторил Уил. — Она и так перенесла сегодня неимоверные страдания.

— Да кто вы такой, чтобы приказывать мне? — возмутился Лимберт.

Уил почувствовал, как в нем закипает гнев. Сильные эмоции делали его решительнее, жестче, непреклоннее. Даже голос изменился и стал более властным и звучным.

— Меня зовут Уил Тирск. Прошу запомнить это имя, Исповедник. Король благоволит ко мне, и я непременно расскажу ему все, что видел здесь сегодня. Если вы сейчас не прекратите пытку, то нарушите закон. Король не давал вам разрешения выходить за его рамки. Испытание закончено. Дайте этой женщине спокойно умереть.

Селимус, усмехнувшись, хотел вмешаться, но странное выражение, мелькнувшее в глазах Уила, остановило его.

— Ваше высочество, — обратился к нему Уил, — я вынужден заявить, что ваше присутствие здесь противоречит вашему статусу и не идет на пользу репутации принца. Долг велит мне увести вас отсюда.

Селимус был потрясен этими словами. Взоры всех присутствующих устремились на него. Если он останется в камере пыток, то приобретет славу садиста, на что прозрачно намекал Уил. Принц действительно не мог рисковать своей репутацией. «Да, Уил хитер, дьявольски хитер», — думал он, понимая, что вынужден согласиться со своим недругом.

— Конечно, ты прав, Тирск, благодарю за прозорливость. Я и подумать не мог, что это зрелище будет столь безобразным, — солгал Селимус. — Делай, что тебе сказано, Лимберт. Сними ее с дыбы. Кстати, хочу представить Уила Тирска, предводителя войска Моргравии, тем, кто еще не знаком с ним.

— Но он еще совсем мальчишка, сир, — проворчал Лимберт.

— Да, я молод, — сказал Уил. — Но я в отличие от вас ношу славное имя, если вы, конечно, не считаете прозвище «кровавый мясник» почетным званием. Выполняйте приказ принца! Снимите женщину с дыбы.

В толпе зрителей раздался ропот. Поведение рыжеволосого юноши многим показалось дерзким, но никто не посмел возражать, поскольку его поддержал принц.

Тюремщики сияли Миррен с дыбы.

— Ты мне заплатишь за это, — прошептал принц на ухо Уилу и, резко повернувшись, удалился из камеры пыток.

Проводив Селимуса долгим взглядом, Уил повернулся к Лимберту и распорядился, чтобы ему налили кружку воды из кувшина. Опустившись на колени рядом с Миррен и осторожно приподняв голову истерзанной девушки, он влил ей в рот немного воды. Ресницы Миррен дрогнули, и она открыла глаза.

— Меня зовут Уил, — с трудом произнес юноша.

У него перехватило горло, и больше он не смог выдавить из себя ни слова.

— Я знаю, — прохрипела Миррен. Ее пересохшие, искусанные губы кровоточили. — В благодарность за твою доброту я наделяю тебя даром. Используй его для того, чтобы отомстить за меня, Уил.

Голос Миррен слабел. Уил едва смог разобрать ее последние слова. «Что ты можешь дать мне, бедняжка?» — подумал он, с жалостью глядя на измученную девушку. Миррен снова закрыла глаза.

— Теперь ее ждет костер, Тирск, — бросил один из тюремщиков, и обмякшее тело Миррен вытащили в коридор.

— Когда это произойдет? — хмуро спросил Уил, обращаясь к Лимберту.

— Прямо сейчас. Зачем откладывать? — усмехаясь, промолвил Исповедник.

 

ГЛАВА 4

Уил шагал во главе большой вышедшей из города колонны, направлявшейся к холму, на котором сжигали ведьм. Лишь немногие пожилые горожане помнили последнюю казнь на костре. Молодежь ни разу не видела этого ужасного зрелища. Публичная смертная казнь в Моргравии обычно производилась быстро, без излишних театральных эффектов. В королевстве жил суровый народ, привыкший к войнам и кровопролитным сражениям, и моргравийцам было не до ярких зрелищ. Приговоренным к смерти знатным господам отрубали голову мечом, а простолюдинам — топором. Так расправлялись с убийцами и изменниками. Тех же, кто был виновен в менее тяжких преступлениях, отправляли на виселицу. Наказание суровое, но милосердное, поскольку смерть наступала мгновенно. Магнус не хотел, чтобы казнь превращалась в развлечение для зевак. Но ведьм по сложившейся традиции приговаривали к сожжению, и это зрелище становилось настоящим спектаклем для горожан.

Зеркиане в день казни обычно старались создать праздничную атмосферу. И хотя веселья, царившего в такие дни в прошлом, власти теперь не допускали, детали театрального действа сохранились. Вот и сегодня возглавлявшие процессию Охотники за ведьмами разжигали суеверия толпы, делая жесты, которые, как считалось, оберегали человека от колдовских чар.

Многие моргравийцы присоединились к колонне из простого любопытства. Но в толпе были и такие, кто действительно испытывал страх и ненависть к ведьме. Лимберт хотел доказать горожанам, что Миррен представляла реальную опасность. Он намеревался разбудить низменные чувства и внушить горожанам желание увидеть своими глазами страдания объятой пламенем ведьмы.

Уил пребывал в мрачном расположении духа. Смерть матери, а затем гибель отца сделали его угрюмым. Юноша чувствовал себя одиноким в этом мире. События сегодняшнего дня вызывали в его душе ярость и гнев. Он и не подозревал, что способен испытывать столь сильные эмоции. И как всегда, источником всех неприятностей для него был Селимус. Если бы не принц, Уил не оказался бы в застенке, где пытали Миррен.

Элид догнал друга и зашагал рядом с ним. Слухи о дерзком поведении Уила в камере пыток уже облетели замок.

— Ты считаешь, что вел себя благоразумно? — осторожно спросил Элид, видя, что его друг мрачнее тучи.

Уил резко остановился.

— Если бы ты был там, то понял, почему я это сделал.

— И что же ты сделал? — прищурившись, спросил Элид.

— Тебе этого все равно не понять.

— Почему ты так думаешь?

Уил пожал плечами. Он немного успокоился, на смену гневу пришла твердая уверенность в своих силах. Герин учил его сдерживать бурные эмоции и использовать гнев и ярость лишь тогда, когда научишься обуздывать их. Теперь Уил умел это делать.

— Трудно объяснить.

Людской поток огибал их. Уил увидел вдалеке Герина, пробиравшегося к ним сквозь толпу. Элид тоже заметил наставника и понял, что надо спешить. Уил вряд ли расскажет при Герине о том, что произошло в камере пыток.

— Говори быстро, что с тобой стряслось, — поторопил он Друга. — Не беспокойся, я постараюсь понять.

— Я должен разделить ее участь, — сказал Уил, проведя рукой по своим огненно-рыжим волосам.

— Разделить ее участь? — с недоумением переспросил Элид.

— Да, ее смерть. Я не знаю, как объяснить, что под этим подразумевается.

Герин был уже совсем близко.

— Но зачем тебе все это? — быстро спросил Элид, опасаясь, что наставник не даст им довести этот важный разговор до конца. — Ты все равно не сможешь помочь ей!

— Я нужен ей, — сказал Уил.

И тут к ним, наконец, подошел Герин.

— Что случилось, Уил? — ровным, лишенным эмоций голосом спросил он.

Его невозмутимый топ был плохим знаком. Уж лучше бы Герин кипятился и волновался.

Юноша по-военному четко и коротко начал докладывать наставнику о событиях сегодняшнего дня.

— Я был вынужден пойти вместе с Селимусом в застенок и наблюдать там за тем, как подвергали пыткам молодую женщину, обвиненную в колдовстве.

Герин вздохнул.

— Так я и думал.

— Она не признала себя виновной. Эта женщина вообще не издала ни единого звука во время истязаний, — продолжал Уил. — Исповедник Лимберт подверг ее пыткам третьей степени. Ее четыре раза поднимали на дыбу и растягивали тело.

Элид пришел в замешательство. Он хотел что-то сказать, но Уил, предвосхищая расспросы, поспешно добавил:

— Все это было ужасно, и я не пожелал бы никому из вас повторить мой печальный опыт. — Он потупил взор. — Но я выжил, а девушку сегодня сожгут на костре.

— Говорят, ты оказал ей помощь после пыток.

Уил пожал плечами.

— Я всего лишь дал ей глоток воды.

Герин кивнул. Ему уже рассказали о том, что произошло в камере пыток.

— Ты поступил благородно, мой мальчик. Но почему ты здесь сейчас?

Уил замялся, и тогда вместо него ответил Элид:

— Он говорит, что хочет разделить ее участь.

Элид бросил на друга извиняющийся взгляд. Впрочем, это было лишним. Уил простил бы ему все что угодно.

Их внимание привлекла часть процессии, сопровождавшая осужденную к месту казни.

— Вот она, смотрите! — воскликнул Уил и двинулся к окруженной людьми телеге, на которой везли Миррен.

— Остановись, мой мальчик, — приказал Герин, крепко схватив его за плечо и повернув лицом к себе. — Я тоже испытываю негодование, когда вижу, как страдает женщина. И мне тоже хочется броситься ей на помощь. Но это бессмысленно. Ее все равно сожгут, что бы ты ни делал.

Уил холодно посмотрел на своего наставника.

— Я знаю.

Выражение его лица было исполнено твердой решимостью. Сейчас он как две капли воды походил на своего отца, обладавшего непоколебимой волей. Герин понял, что спорить бесполезно.

— Я нужен ей, — сказал Уил, пытаясь объяснить свои чувства и намерения. — Она должна знать, что в ее последний час рядом с ней находится по крайней мере один человек, который считает ее осуждение несправедливым.

— Значит, ты не веришь в ее вину, — сделал вывод Герин, отпуская Уила.

Да и как его удержать! Уил ринулся к телеге, на которой, ссутулившись, с низко опущенной головой сидела Миррен. Герин и Элид проводили его долгим взглядом.

— Я думал, что ведьм заставляют идти к месту казни, — промолвил Элид.

— Да, но не тех, кого четыре раза поднимали на дыбу. Эта женщина не устояла бы на ногах.

— О… У нее, наверное, вывихнуты все суставы и разорваны сухожилия, — промолвил Элид, не в силах скрыть свое любопытство к мрачным деталям жестоких пыток.

Герин слушал его с рассеянным видом.

— После того, что перенесла эта бедная девочка, — сказал он, — она не сможет самостоятельно встать у столба, вокруг которого разведут костер. Пойдем, Элид. Нам нельзя отходить от Уила ни на шаг. Боюсь, как бы он не натворил бед.

Уил тем временем догнал телегу и вступил в разговор с Лимбертом, сопровождавшим Миррен на казнь.

— Вы пришли попрощаться с ней? — насмешливо спросил Исповедник.

— Я пришел проследить, чтобы вы обращались с этой женщиной с уважением, которого она заслуживает, — ответил Уил.

— Хотите, чтобы я относился с уважением к ведьме? — с наигранным изумлением переспросил Исповедник.

— У вас нет доказательств, что она ведьма, Лимберт. Вы так и не добились от нее признания с помощью ваших мерзких пыток.

— Осторожнее, юноша! Мне известно, кто вы, но я никому не позволю мешать мне в исполнении долга! Ваши слова ничего не значат для меня.

— Но они многое значат для воинов, сопровождающих процессию, Исповедник, — сказал Уил, с издевкой произнеся название высокой должности Лимберта. — Это мои люди, и они подчинятся любому моему приказу. Я могу сорвать весь этот спектакль, если захочу.

Лимберт с неприкрытой ненавистью посмотрел на юношу. Впрочем, ему хватило благоразумия смолчать. Уил понял, что одержал небольшую победу.

— Будьте внимательны к деталям, Исповедник, — добавил он. — Соблюдайте все законы. Кстати, где самарра, которая должна покрывать плечи осужденной?

— Для человека со слабым желудком вы слишком хорошо осведомлены в деталях суда над ведьмами, — съязвил Лимберт.

Колкости и прямые оскорбления Селимуса закалили Уила, он уже не взрывался, когда его пытались вывести из себя.

— Я происхожу из знатной семьи, — промолвил он, окинув Исповедника испепеляющим взглядом, — и поэтому хорошо образован и начитан.

В этот момент к Уилу подошел Герин. Он слышал последнюю фразу, которую произнес его подопечный, и был изумлен его самообладанием. Уил вел себя как взрослый, умудренный опытом человек. «Когда он успел повзрослеть? — подумал наставник. — Может быть, кровь Тирсков, которая течет в его жилах, внезапно дала о себе знать. Этот юноша еще удивит нас всех».

Лимберт отошел к своим людям и распорядился, чтобы принесли самарру — специальный наплечник с изображением дьявола и пылающих факелов. Он всегда возил его с собой, но люди редко видели эту накидку. Древний закон требовал, чтобы ведьму отправляли на костер в этом наплечнике. По поверью, он лишал ее магической силы. Кроме пляшущих дьяволов и языков огня на самарре была вышита серебряная звезда — зеркианский символ святости и победы над развратом и злом. Наплечники шил особый портной, кандидатуру которого утверждал сам король.

Пока Лимберт ходил за самаррой, Уил попытался поговорить с осужденной.

— Миррен, — негромко окликнул он ее, подойдя к телеге. Уил знал, что у него мало времени.

Девушка приоткрыла глаза, и ее сухие потрескавшиеся губы шевельнулись, беззвучно произнося его имя. Она попыталась что-то сказать, но не смогла издать ни звука. Уил печально улыбнулся, стараясь скрыть свое смущение. Он не находил слов, чтобы утешить несчастную, которая перенесла страшные муки и которой еще предстояло взойти на костер.

Уил осторожно дотронулся до руки Миррен и помолился о том, чтобы Шарр поскорее послал Собирателей за ее душой и чтобы они быстро вознесли ее на небо. Но вскоре подручные Лимберта оттеснили его от телеги, и процессия продолжила свой путь к холму. Место казни ничем не поражало взгляд. На небольшой возвышенности стоял столб, вокруг которого лежали охапки хвороста. День был погожим, по синему небу медленно плыли немногочисленные белые облака. Легкий ветерок ерошил волосы. Предусмотрительные зрители занимали места с подветренной стороны, чтобы не задыхаться от дыма, когда запылает костер.

— Пожалуйста, генерал, — сказал Лимберт, набрасывая вышитую самарру на плечи Миррен. — Мы соблюли все законы. Вот ведьма, которую мы скоро предадим огню.

В голосе Исповедника слышались насмешливые нотки. Его помощники подхватили Миррен под руки и поволокли к столбу. Ее тело казалось безжизненным, голова упала на грудь.

— Нет никакого смысла привязывать ее, господин Исповедник, — сказал один из помощников. — Она все равно никуда не убежит.

Кто-то в толпе издал нервный смешок, услышав эти слова. Лимберт, снисходительно улыбнувшись, кивнул. Встав на небольшое возвышение, он зачитал обвинительное заключение, в котором перечислялись мнимые злодеяния Миррен.

— Да, похоже, они не собираются облегчить участь несчастной, — вполголоса пробормотал Герин.

— О чем вы, наставник? — спросил Уил.

— Положили сырой хворост, чтобы он медленнее горел.

Уил помрачнел. Хорошо, что он захватил с собой рубаху, пропитанную горючей жидкостью. Она лежала в мешке, который Уил сжимал в руках. Юноша осторожно огляделся по сторонам, чтобы убедиться, что никто не чувствует запаха масла для светильников.

Закончив читать обвинение, Лимберт заявил, что женщина, которой оно было предъявлено, не признала свою вину.

— Но вы можете взглянуть на ее глаза, — сказал он. — Они неумолимо свидетельствуют о том, что эта женщина — ведьма.

Он жестом приказал одному из своих подручных поднять веки осужденной. Те, кто стояли ближе к столбу, послушно заглянули глаза Миррен и, ахнув, начали в страхе чертить в воздухе знаки которые, по поверью, защищают человека от сил тьмы.

— И еще, — продолжал Лимберт, — эту женщину четыре раза поднимали на дыбу, а она все еще жива. Не является ли это неоспоримым доказательством того, что она обладает магической силой?

Толпа заволновалась. Из города доносился протяжный гул колоколов, извещавший о начале казни. Лежавшая у столба, в круге, очерченном охапками хвороста, Миррен не шевелилась. Лимберт был разочарован. Он намеревался сделать представление ярким и красочным. Народ, по его мнению, слишком долго лишали такого волнующегося зрелища, как сожжение ведьмы на костре. И теперь упрямая девчонка хочет испортить его грандиозный замысел. Исповедник заметил, что к месту казни не пришел ни один придворный. Из представителей знати здесь были лишь рыжеволосый наглец, раздражавший Лимберта, и два его приятеля. Даже Рокан не явился, чтобы посмотреть, как будут сжигать Миррен. Исповеднику не нравилось, что подготовленное им зрелище увидят только простолюдины. Впрочем, в душе он знал: легковерный наивный народ — самый благодарный зритель. Эти люди в отличие от знати принимали выдвинутые им обвинения за чистую монету и верили в виновность Миррен.

— Мне кажется, не стоит сжигать эту великолепную накидку вместе с ведьмой, — громко сказал Исповедник, обращаясь к своим подручным, и засмеялся, приглашая зрителей повеселиться вместе с ним.

Зеваки словно стадо послушных пастуху баранов захихикали. Они даже не подумали о том, что без самарры ведьма представляет для них большую опасность. В отличие от своих предков, которые свято верили в силу колдовства, современное поколение моргравийцев взирало на происходящее скорее с праздным любопытством, нежели с ужасом. Старики начали с опаской чертить в воздухе оберегающие знаки и бормотать заклинания против сил тьмы, но молодежь не обращала на них никакого внимания.

Помощники Лимберта сорвали с плеч Миррен расшитую самарру, и девушка снова оказалась нагой.

Это внесет разнообразие и оживит представление, подумал Лимберт, довольный тем эффектом, который произвело обнаженное, истерзанное, но все равно соблазнительное тело Миррен на мужскую часть зрителей. Исповедника обрадовало и удивило то, что рыжеволосый юноша не стал возражать, когда с осужденной сняли наплечник. Ему показалось, что все внимание Уила в этот момент приковано к мешку, который он держал в руках. Лимберт усмехнулся.

— Поджигайте! — приказал он.

И тут снова раздался ненавистный голос рыжего выскочки.

— Подождите!

Стоявшие рядом с Уилом Герин и Элид с удивлением посмотрели на него. Уил вышел вперед.

— Миррен из Белупа так и не признала себя ведьмой, — сказал он. — Ее обвинили и осудили, не добившись от нее ни слова. Да, эта женщина будет сожжена, но она умрет с тем же достоинством, которое сохраняла в застенке, где ее подвергали жестоким пыткам.

В этот момент Лимберт услышал топот копыт. Быстро обернувшись и взглянув на дорогу, он помрачнел.

— Как вам будет угодно, генерал Тирск, — процедил он сквозь зубы.

Такая уступчивость удивила Уила, ожидавшего новой словесной перепалки с Исповедником. Оглянувшись, он заметил на дороге, ведущей из города, большую группу всадников. Присмотревшись, Уил узнал Магнуса и Селимуса. Они скакали в окружении королевской стражи.

Так вот почему Лимберт так быстро сдался! Мужчины тут же стали низко кланяться королю, а женщины застыли в глубоком реверансе. Появление Магнуса в сопровождении свиты явилось для всех полной неожиданностью. Король был мрачнее тучи.

Если вам все это не нравится, мой король, то остановите казнь, подумал Уил. Однако Магнус лишь кивнул толпе своих подданных и молча проехал мимо. Судя по выражению лица Селимуса, он пребывал не в лучшем расположении духа. Тем не менее принц ухмыльнулся, заметив Уила. По-видимому, отец запретил Селимусу присутствовать на казни ведьмы, и принц был крайне недоволен тем, что его лишили такого развлечения.

Уил не понимал тех, кто получал удовольствие от страшного зрелища — сожжения на костре несчастной женщины. Как могут его соотечественники презирать жителей гор, называя их варварами, когда сами порой проявляют крайнюю жестокость?

— Мы заблуждаемся, мой мальчик, считая себя лучше варваров, — говаривал отец Уила.

Однако Фергюс никогда не развивал эту мысль, и только теперь Уил понял, что имел в виду прославленный полководец. Юноша огляделся. В толпе жителей Перлиса не было знати, и это утешало Уила. Большинство зевак были молоды. Они никогда не видели, как сжигают ведьму, и пришли сюда из любопытства, простительного в их возрасте.

Появление короля, не пожелавшего присутствовать на казни, взбудоражило народ. Зрителям стало не по себе, и Лимберт почувствовал досаду, утратив власть над толпой. Он поморщился, видя, как Уил достал из мешка рубаху и, подойдя к Миррен, накрыл ее тело. Никто не заметил, что рубаха была влажной.

Уил, склонившись, тихонько назвал Миррен по имени, и она, с трудом открыв глаза, взглянула на него, единственного человека, открыто проявившего к ней сочувствие.

— Мой щенок… Нейв… Обещайте, что вы позаботитесь о нем… — хриплым шепотом промолвила Миррен.

— Клянусь, что я заберу его к себе, — сказал Уил, изумленный тем, что она, прощаясь с жизнью, беспокоится о какой-то собаке.

Миррен слабо улыбнулась.

— Прощайте, Уил. Постарайтесь разумно распорядиться моим даром.

Уил кивнул, хотя не мог себе представить, как он будет «разумно распоряжаться» собакой. Выпрямившись, он вернулся к своим друзьям с чувством выполненного долга.

— Вижу, ты обвел Исповедника вокруг пальца, мой мальчик, — тихо промолвил Герин.

— Эта девушка слишком много страдала, я должен был проявить к ней участие, — сказал Уил.

— О чем вы с ней говорили? — шепотом спросил Элид, не сводя глаз с зажженных факелов. — Зачем ты подходил к ней?

— Сейчас сам все увидишь, — ответил за подопечного Герин. — Отличная работа, Уил.

Помощники Исповедника поднесли факелы к охапке сухого хвороста, и она весело вспыхнула. Лимберт коварно улыбнулся. Он знал, что остальные вязанки пропитаны водой, они будут медленно разгораться, увеличивая страдания Миррен. Она будет задыхаться от едкого дыма, и корчиться от подступающих к ней языков огня.

Приготовившись насладиться этим зрелищем, Лимберт взял протянутый ему кубок, в который его помощник налил вино из глиняного сосуда. «Нелегкая работа всегда возбуждает жажду», — подумал он, довольный тем, что король проехал мимо. Теперь ему никто не помешает. Исповедник уже поднес кубок к губам, собираясь залпом осушить его, но тут жертва вспыхнула, как факел, и занялась ярким пламенем.

Лимберт сразу понял, в чем дело, и пробормотал проклятие. Рубаха, которой Уил прикрыл наготу Миррен, была пропитана маслом или какой-то другой легко воспламеняющейся жидкостью. Исповедник нашел глазами в толпе рыжеволосого юношу. Уил ликовал. Чувства, которые он испытывал, были написаны у него на лице. Лимберт еще раз убедился в том, что юный Тирск не умеет скрывать эмоции.

Взгляд Уила был прикован к Миррен. Прекрасные пышные волосы загорелись, языки огня лизали лицо. Уил видел ее странные колдовские глаза, они были устремлены прямо на него. Миррен била дрожь. Масло попало на кожу, и она тут же воспламенилась. Искаженное гримасой боли лицо девушки начало обугливаться, но она все так же не сводила пристального взгляда с юноши.

Он вдруг снова услышал ее слова: «Постарайтесь разумно распорядиться моим даром».

Толпа застыла в молчании. Но тут тишину разорвал последний душераздирающий крик несчастной, исполненный невыразимой боли и отчаяния. Лимберт, услышавший наконец-то ее голос, упивался страданиями своей жертвы.

Как только раздался предсмертный вопль Миррен, Уила Тирска охватило странное чувство. Его нельзя было назвать ни мучительным, ни приятным. Настойчивое и всепоглощающее, оно вскоре перешло в острую, пронзившую сердце боль. У него перехватило дыхание. Закрыв глаза, юноша крепко стиснул зубы, чтобы не закричать. А когда крик оборвался, Уил, лишившись чувств, рухнул на землю. Лимберт и еще несколько зрителей видели, как он упал в обморок.

— А теперь представьте этого полководца на поле боя, — язвительным тоном промолвил Исповедник, радуясь возможности унизить Уила в глазах горожан.

Стоявший в первых рядах зрителей мясник усмехнулся.

— Да, характер слабоват, — заметил он. — Пусть поработает со мной на скотобойне. Это его закалит.

Герин и Элид, потрясенные тем, что Уил упал в обморок, оттащили его подальше от толпы и дымящего костра. Наставник приказал Элиду принести воды, и тот бросился выполнять распоряжение.

— Уил, мальчик мой, ты меня слышишь?

Склонившись над юношей, Герин приподнял его веки. Зрачки были так сильно расширены, что скрывали радужку. На Герина смотрели черные как ночь мертвые глаза.

Подняв голову, Герин с беспокойством огляделся, ища глазами запропастившегося Элида, и взгляд его упал на приближающегося к ним худого, неряшливо одетого мальчонку. От давно немытого тела дурно пахло, но мальчик держал в руках коровий пузырь, наполненный водой.

— Это свежая чистая вода, мой господин, — сказал мальчик. — Я достал ее час назад из колодца.

Герин, поколебавшись, взял пузырь. Прежде чем влить несколько глотков в рот Уила, он сбрызнул водой его лицо и волосы.

— Скажите, господин мой, он будет жить? — с беспокойством спросил мальчик.

Сидевший на корточках рядом со своим подопечным старый солдат не ответил. Все его внимание было приковано к Уилу, который глухо застонал, приходя в себя.

— Как ты напугал меня, мой мальчик, — пробормотал Герин. Ресницы Уила затрепетали, и он открыл глаза. Заглянув в них, Герин в ужасе отшатнулся и, потеряв равновесие, сел на землю.

— Уил! Что с твоими глазами?! — воскликнул он.

Перед взором юноши все расплывалось, и он тряхнул головой, пытаясь восстановить зрение.

— Что?

— Посмотри на меня, мой мальчик, — попросил Герин, чувствуя, что его сердце сжимается от страха.

Увы, это не было наваждением. У юноши действительно изменился цвет глаз. Один из них стал серым — казалось, он пронизывал Герина насквозь, а другой — зеленым в крапинку. В них все еще полыхали отблески костра, на котором сожгли Миррен.

Когда вернулся запыхавшийся Элид, Уил снова закрыл глаза.

— Его надо унести отсюда. Помоги мне, Элид, — сказал Герин.

Он был слишком потрясен тем, что произошло, и не мог сейчас пускаться в объяснения.

 

ГЛАВА 5

Элид Донал не мог сдержать радостной улыбки, когда шестнадцатилетняя Илена Тирск согласилась стать его женой. Все последние годы юноша терпеливо ждал, когда она повзрослеет, и он сможет сделать ей предложение. Скрашивать горечь шестилетней разлуки с родными помогала дружба с Уилом. И все же без любви к Илене жизнь его была бы унылым существованием. С тех пор как рыжеволосый друг представил ему свою прелестную сестру, Элид перестал обращать внимание на других девушек. Он удивлялся сам себе. Ему хотелось взять под свою защиту это грациозное создание, хотя в том не было никакой необходимости.

У Илены был бесстрашный мужественный брат и, кроме того, ей покровительствовал сам король. Но хотя Илена не нуждалась в защите, она, будучи еще двенадцатилетним робким ребенком, постоянно искала общества Элида. Похоже, для нее уже тогда не существовало других мужчин.

Несмотря на то что судьба их, казалось бы, была решена давно, Элид почувствовал себя на седьмом небе от счастья, услышав из уст Илены робкое «да» в ответ на предложение руки и сердца и увидев слезы радости на глазах любимой. Он знал, невесты прелестнее Илены не найти в целом королевстве. Не откладывая дело в долгий ящик, они назначили дату свадьбы, оставив время только на то, чтобы подготовиться к ней.

Генерал Уил Тирск, глава семьи невесты, не колеблясь, дал согласие на брак. По правде говоря, его удивляло то, что они не поженились раньше. Элид из вежливости попросил разрешения и у Герина. Наставник с восторгом одобрил выбор подопечного. Вскоре в столицу из Фелроти прибыл гонец от родителей Элида и сообщил, что герцог и герцогиня благословляют сына и его избранницу. Они были счастливы, узнав, что их невесткой станет девушка из знатной, приближенной к трону семьи со славными традициями.

Теперь Элиду оставалось только заручиться согласием короля. Они с Уилом решили вместе предстать перед Магнусом и попросили его дать им аудиенцию. Разрешение короля было необходимой формальностью. Перед смертью отец Илены и Уила взял с Магнуса слово, что тот будет опекать его дочь и, когда она вырастет, отдаст замуж за достойного человека. Доналы из Фелроти принадлежали к древнему роду, имевшему славную историю и всегда свято хранившему верность трону. У друзей не возникало сомнения, что король с радостью отдаст единственную дочь своего погибшего друга замуж за сына одного из наиболее преданных короне герцогов.

Сильно постаревший, обремененный грузом прожитых лет Магнус с радостью принял своего главнокомандующего и его друга. Элид в отличие от Уила не привык к общению с королем. Видя, что он сильно волнуется, излагая просьбу, Магнус снисходительно улыбнулся. Сидя в небольшом королевском садике за вином и булочками, они долго и беззаботно болтали на разные темы. В прошлом суровый воин, участвовавший во многих кровопролитных сражениях, Магнус на склоне лет, когда в стране на долгие годы воцарился мир, занялся разведением цветов. Он сам ухаживал за растениями в маленьком саду, огороженном со всех сторон высокой каменной оградой, и с увлечением рассказывал гостям о своих достижениях. Элид и Уил терпеливо слушали.

— Вы не поверите, — хвастал Магнус, — но у меня прижилась даже синяя нифелла, которая растет только в высокогорных северных районах королевства!

Друзья усмехнулись. Они ничего не смыслили в цветоводстве. Но успехи короля на этом поприще изумляли даже самых опытных садовников.

Магнус, улыбнувшись, пригубил кубок с вином.

— Завидую я вам, молодым, — внезапно заявил он.

Элид и Уил с недоумением посмотрели на него.

— Посмотрите на себя, — продолжал король. — Вы — лучшие представители нашей молодежи. — Он бросил многозначительный взгляд на Уила, зная, что тот считает себя невзрачным и сильно страдает от этого. — Я завидую вашей энергии и молодости.

Вглядываясь в Уила, король заметил, что он сильно повзрослел и возмужал. Юношеская мягкость его черт сменилась суровостью. Перед королем сидел воин, до боли напоминавший его старого, давно сошедшего в могилу друга. Мускулы Уила налились силой, коренастая фигура окрепла. Волосы морковного цвета перестали быть изъяном и стали отличительной чертой внешности. Воины говорили в шутку, что их полководцу не нужен боевой штандарт, потому что огненно-рыжая голова лучше всякого знамени видна на поле боя. Загар и щетина скрыли веснушки на огрубевшем лице. Он не был высок, но его отец, Фергюс Тирск, тоже не отличался большим ростом.

Уилу Тирску не было равных среди молодых воинов Стоунхарта, за исключением, может быть, принца Селимуса. Уил доказал, что достоин быть предводителем королевского войска. Честный, отважный, решительный, он за последние годы снискал искреннее уважение солдат. Единственным его недостатком, по мнению Магнуса, оставалась молодость. Но, с другой стороны, армия в основном состояла из его сверстников. Король знал, что солдаты готовы пойти за Тирском в огонь и воду.

Магнус был доволен Уилом и сожалел только о том, что Тирск и Селимус так и не стали друзьями. Несмотря на деликатность Уила и его стремление сдержать данное сюзерену слово, король видел, что молодые люди относятся друг к другу неприязненно. Впрочем, Уил был готов верой и правдой служить принцу, и это утешало Магнуса. Задумываться о том, что будет после его смерти, королю не хотелось.

Он знал, что жить осталось недолго, что время его истекло, и спокойно ждал неизбежного конца. Магнус устал и давно уже страдал от одиночества. Его жена умерла много лет назад, лучший друг погиб, а единственный сын относился к нему, как к чужому человеку. Пора передавать бразды правления новому поколению. Пусть Селимус сядет на трон. Кто знает, может быть, власть изменит его в лучшую сторону. Король и главнокомандующий должны будут находить общий язык и действовать сообща. Перемирие между Моргравией и Бриавелем рано или поздно закончится, и война разразится вновь.

Валор тоже постарел и, наверное, уже с трудом сидит в седле. Магнус подумал, что им обоим пора отойти от дел и передать власть детям. Впрочем, у Валора нет сына, а его дочь, будущая королева Бриавеля, девушка хрупкая и малодушная. Магнус видел принцессу однажды, много лет назад, в далеком Таллиноре, а свадьбе короля Джила, женившегося на златовласой красавице Лорин Джинт, знатной девушке из соседней страны. На торжество съехались правители всех сопредельных королевств.

Магнусу не хотелось пускаться в дальний путь, но Фергюс посоветовал все же поехать в Таллинор, напомнив, что отец Джила, король Лорис, является верным союзником Моргравии. Пренебречь свадьбой его сына было бы неблагоразумно. Магнус прислушался к словам полководца и вместе с ним отправился в далекую страну.

Король решил взять с собой и Селимуса. Это удивило слуг и воспитателей принца, но Магнус объяснил, что хочет лучше узнать сына. В поездке у него будет много времени для общения с ним. Потерявшему мать мальчику необходимо чувствовать любовь и заботу отца. Фергюс, к советам которого прислушивался король, говорил, что во время путешествия у них будет возможность сблизиться друг с другом. Но когда Магнус нанес визит вежливости королю Бриавеля, произошел небольшой скандал. Селимус повел себя недостойно. Не успели короли обменяться любезностями, как маленькая дочь Валора вдруг громко разревелась.

Оказывается, Селимус сломал ее куклу. Обломки игрушки валялись на каменном полу залы, в которой проходил прием. По мнению Магнуса, девочка подняла слишком много шума из-за пустяка. С ней едва не случилась истерика. Король помнил, как пухлая темноволосая малышка с громким криком выбежала из залы.

Магнус понимал, что жестокий, безжалостный Селимус не пара ранимой дочери Валора, и сожалел об этом. Что будет с Моргравией и Бриавелем, когда к власти придет новое поколение верховных правителей?

Впрочем, больше его беспокоила угроза с севера. Фергюс перед смертью просил друга обратить особое внимание на действия короля горцев. Командиры стоявших на границе полков докладывали, что люди Кайлеха постоянно вторгаются в пределы Моргравии, но действуют осторожно и не задерживаются на территории чужого королевства, занимаясь незаконной торговлей. Фергюс предупреждал, что сначала с гор будут спускаться купцы и мелкие торговцы, а потом Кайлех пошлет войско для завоевания новых земель. «Он проверяет нас, — говорил полководец. — А мы, со своей стороны, не должны оставлять его в покое».

Магнус не сомневался, что горцы делают набеги и на земли Бриавеля. Для отражения угрозы со стороны Кайлеха, двум королевствам необходимо объединить усилия, и с этой целью хорошо было бы поженить наследников обоих тронов. Но теперь идея казалась Магнусу фантастической и вызывала только улыбку. Моргравия и Бриавель никогда не были дружественными государствами.

Очнувшись от мрачных размышлений, король встрепенулся и взглянул на сидевших за столом молодых людей.

— Простите, — извинился он. — Я на минуту задумался.

— Неудивительно, сир, — с улыбкой сказал Уил, откинувшись на мягкие подушки. — В вашем саду царит такое умиротворение, что я сам невольно замечтался.

Магнус радовался, что Уил Тирск снова в хорошем расположении духа. Теперь его состояние не вызывало беспокойства, но было время, когда у Магнуса болело за него сердце. Король до сих пор сожалел о гибели девушки, сожженной несколько лет назад на костре, и ему было неприятно вспоминать зрелище, представшее на холме, мимо которого он проезжал со свитой. Магнус не верил в существование ведьм и силу колдовства. В конце концов ему удалось упразднить пост Исповедника, и преследования людей, заподозренных в занятиях магией, в Моргравии прекратились.

Гибель Миррен напомнила королю об обещании уничтожить установленные зеркианами порядки и подвигла его на активные действия. Магнус отправил Лимберта в отставку на следующий день после сожжения девушки. Религиозные фанатики, последователи вероучения Зерка, потеряли поддержку в королевстве. С тех пор прошло шесть лет. Старое поколение постепенно уходило, а новое не разделяло взглядов зеркиан. Фанатики полностью утратили влияние в Моргравии, и Магнус был рад этому. Силы иссякали, и сейчас ему было бы трудно вести борьбу с последователями Зерка. Король сожалел лишь о том, что слишком поздно взялся за искоренение вредного учения. Из-за его нерешительности пострадали многие люди, в том числе и Уил Тирск.

Герин был в ужасе, увидев, какие перемены произошли с его подопечным после казни ведьмы, и поспешил к Магнусу, чтобы обо всем доложить ему. Вспомнив события шестилетней давности, король взглянул на Уила. Темно-синие, как и у Фергюса, глаза молодого полководца были совершенно обычными. Но тогда Уил заставил всех поволноваться. Магнус не поверил Герину, сообщившему, что глаза его подопечного приобрели другой цвет. Король решил, что старого воина, испугавшегося за жизнь юноши, подвело зрение. Придворные лекари быстро привели Уила в чувство. Ничто в его внешности и поведении не вызывало беспокойства.

— Вы снова о чем-то задумались, сир? — с улыбкой промолвил Уил.

— Да, к старости стал рассеянным, — сказал король. — Видишь, Элид, что делает с человеком возраст? Поэтому не теряй времени зря и женись на юной сестре Уила Тирска. Я благословляю вас. Пусть любовь и веселье царят в вашей жизни и… в вашей супружеской спальне.

Молодые люди улыбнулись, услышав последние слова короля.

— Когда же мы увидим прелестную Илену в свадебном наряде?

Элид смущенно кашлянул, и на его щеках выступил румянец. Он тоже возмужал, и его миловидное лицо приняло более суровое выражение. Густые золотистые волосы падали на лоб. Такая прическа, а также короткая бородка и подстриженные усы шли Элиду. Король подумал, что многие девицы, живущие в замке Стоунхарт, наверняка расстроятся, услышав известие о женитьбе этого красавца.

— Ваше величество, я с нетерпением жду этой минуты, — сказал Элид. — Мы сыграем свадьбу сразу же после окончания королевского турнира.

— Так скоро? — удивился Магнус.

— Я пытался уговорить их, сир, перенести свадьбу на более поздний срок, но эту парочку не переубедишь, — улыбнулся Уил. — Илена полна решимости выйти замуж за Элида уже в этом месяце.

— В таком случае, пусть будет так, как они хотят. До встречи на турнире.

Король встал. Несмотря на старческую сутулость, он показался Уилу очень высоким.

— Буду рад, Элид, — добавил Магнус, хлопнув друга Уила по плечу, — если увижу тебя с твоей прелестной невестой у алтаря через несколько дней после турнира.

— Благодарю вас, ваше величество. Думаю, за пару недель со мной ничего не случится, и мы с Иленой благополучно поженимся. Надеюсь, мы вместе состаримся и растолстеем.

Все трое рассмеялись. Но их веселье прервал явившийся в покои короля Селимус.

— Я так и знал, что застану вас здесь, отец, — сказал принц.

Уил и Элид, холодно взглянув на Селимуса, поклонились ему.

— Простите, если помешал.

За натянутой улыбкой принца скрывалось презрение.

— Ты не мешаешь нам, сынок. Элид явился сюда, чтобы попросить разрешения жениться на прекрасной Илене. Мы обсуждали дату свадьбы.

— Прими мои поздравления, Элид. — Улыбке Селимуса недоставало искренности. — Я тоже всегда мечтал сорвать поцелуи с розовых губок Илены Тирск.

Элид почувствовал, как напрягся стоявший рядом с ним Уил, всегда бурно реагировавший на колкости и язвительные насмешки принца. «Когда же он наконец научится не обращать внимания на издевки Селимуса?» — с тревогой подумал Элид. Сам он отличался находчивостью и всегда достойно отвечал принцу.

— Вам не стоит огорчаться, ваше высочество, тем, что ваша мечта не осуществилась, — сказал Элид. — Вы ничего не потеряли, поскольку окружены целой толпой блестящих красавиц, жаждущих вашего внимания.

— Ты прав. Невелика потеря! — Принц перевел взгляд на Уила. Его всегда забавляло, когда полководец сердился. — А как к этому браку относится наш генерал? Ты, Уил, наверное, рад, что сбыл с рук сестренку, отправив ее в постель сына самого богатого герцога королевства?

— Так оно и есть, мой принц, — выдавил из себя Уил и замолчал, опасаясь, что вот-вот взорвется.

— И когда же будет заключен сей счастливый союз? — поинтересовался Селимус, наливая вина.

— Вскоре после королевского турнира, — ответил Элид. Он уже привык к скрытой вражде между принцем и Уилом. — Ваш отец дал нам свое благословение. Скоро мы пришлем вам приглашение, мой принц.

И Элид одарил наследника трона лучезарной улыбкой.

Глядя на Селимуса, Уил поражался его мужественной красоте. От принца Моргравии нельзя было отвести глаз. Высокий, стройный, широкоплечий, он притягивал к себе взоры всех присутствующих, куда бы ни пришел. При его появлении все замолкали, очарованные внешним обаянием.

— В таком случае я приготовлю свадебный подарок для сестры нашего уважаемого генерала, — осушив залпом кубок, пообещал Селимус.

Королю не нравилась эта похожая на перепалку беседа.

— Ты пришел поговорить со мной, сынок? — спросил он. — Позволь мне сначала попрощаться с гостями, а потом мы с тобой сядем, и я выслушаю тебя.

— Эти бравые воины мне не мешают, сир, — с усмешкой заявил Селимус. — Пусть останутся. Мне интересно их мнение.

— Да? А о чем речь? — насторожившись, спросил король. Ничего хорошего от своего сына он не ждал.

— О предстоящем турнире, отец. Я хочу, чтобы мы сражались настоящим оружием.

Король покачал головой.

— Ты знаешь, как я отношусь к этой идее, Селимус. Я не могу рисковать жизнью наследника.

— Но, ваше величество! — В голосе принца больше не слышалось насмешливых ноток. Он готов был умолять отца выполнить его просьбу. — Я, как будущий король Моргравии, прошу вас пойти мне навстречу. Мы уже не дети, чтобы биться игрушечными мечами. Мы хорошо обученные, опытные воины. Тирск может с завязанными глазами зарубить любого… кроме меня, разумеется. — Селимус, не удержавшись, снова по привычке уколол Уила. — Хватит играть, отец. Позволь нам сразиться друг с другом по-мужски, ведь мы уже взрослые люди. Скоро, возможно, нам придется вступить в нешуточный бой с врагами королевства, и тогда мы будем гибнуть на поле брани, как настоящие воины, от вражеского клинка.

Уил бросил на принца внимательный взгляд. Как полководец, он был сейчас согласен с Селимусом.

— Ваше величество, принц прав. Это будет, конечно, всего лишь турнир, но пусть молодые воины померятся силами в настоящих поединках с боевым оружием.

Магнус почувствовал, что его прижали к стене. По правде говоря, он сам не знал, почему так решительно возражал против использования боевых мечей. Может быть, боялся, что Селимус и Уил, разгорячившись во время поединка, потеряют контроль над собой, и это приведет к беде? Король испытующе взглянул на молодых людей. Их лица дышали отвагой. От них исходило ощущение силы и энергии.

Поняв, что красивый, атлетически сложенный Селимус не желает выглядеть смешным, сражаясь деревянным оружием, Магнус кивнул, уступая просьбе сына, которую поддержал Уил.

Молодые люди улыбнулись, не в силах сдержать своей радости.

* * *

Ежегодный королевский турнир был главным праздником в стране. Для участия в нем в столицу стекался народ изо всех уголков королевства. Вокруг площадки, где проводились поединки, вырос настоящий городок. Здесь расположились балаганы бродячих артистов и прилавки купцов, торговавших экзотическими товарами. У городских ворот Перлиса выстроилась длинная очередь кибиток, фургонов и телег. Собравшиеся со всех концов Моргравии люди терпеливо ждали, когда их впустят в город.

Столицу наводнили приезжие, и, как всегда в это время года, гостиницы и постоялые дворы были переполнены.

Магнус позаботился о том, чтобы городские жители не наживались на изнуренных тяжелым физическим трудом селянах, выбравшихся в столицу всего на пару дней, и своим указом установил низкие цены на все услуги, которыми могли пользоваться гости столицы. Наряды стражников из числа воинов, подчиненных Уилу, следили за порядком и проверяли в тавернах качество пива и еды. Командиром отряда стражи Уил назначил Элида. Он знал, что друг, обладавший открытым, дружелюбным характером, сумеет успокоить недовольных владельцев пивных и постоялых дворов, лишенных возможности взвинтить цены.

Между тем солдаты до блеска полировали свои шлемы и нагрудники доспехов, натачивали и смазывали маслом оружие, чистили скребницами лошадей, пока их шерсть не начинала лосниться. То, что на этот раз им предстояло биться настоящим оружием, вызывало у всех волнение.

— Не забывайте, что это всего лишь турнир, — собрав участников состязаний, сказал Уил. — На трибунах будут придворные дамы и знатные гости, съехавшиеся со всех концов королевства. Нам бы не хотелось, чтобы женщины падали в обморок при виде открытых ран и потоков крови.

Турнир состоял из различных видов состязаний.

— Думаю, нынешние соревнования украсит выступление борцов, — продолжал Уил. — От зрелища полуобнаженных, натертых маслом мужских тел у дам, без сомнения, захватит дух. В этом виде состязаний вне конкуренции наверняка будет капитан Донал.

Воины одобрительными возгласами выразили свое согласие с мнением командира и похлопали смущенного Элида по спине. Уил отпустил их, попросив задержаться только Донала.

— Я бы хотел выступить в паре с тобой в поединке на мечах, — мрачно сказал он, — но боюсь, что меня приберегут для другого боя.

— Дай угадаю, на что ты намекаешь. Думаешь, с тобой захочет помериться силами принц?

— Да.

— В таком случае, мне кажется, он постарается ранить тебя и одержать победу.

— Пусть попробует пробить мою оборону. Я, как ты знаешь, неплохо владею мечом.

— Я видел его в поединках, Уил. Он хорошо дерется.

Уил пожал плечами.

— Но, возможно, уступает мне. Поживем-увидим, до турнира осталось несколько дней.

Элид улыбнулся.

— Надеюсь, мы отпразднуем твою победу!

Однако слова друга не улучшили настроения Уила, выражение его лица оставалось все таким же мрачным.

— Хочу поделиться с тобой кое-какими мыслями, Элид. Селимус стремится не просто одержать верх в поединке и тем самым унизить меня. Он хочет нанести мне оскорбление. Принц заявил, что наградой победителю будет поцелуй девственницы.

— Правда? Неплохой приз. Я бы с удовольствием поборолся за такую награду.

— Да, но как ты думаешь, на какой девственнице он остановит свой выбор?

Внезапно Элид все понял.

— Илена… — растерянно пробормотал он. — Он выберет мою невесту.

— Правильно.

— Но я не допущу этого! Я не позволю, чтобы Селимус целовал мою будущую жену!

Приятели находились в одном из внутренних двориков замка, и Уил внимательно огляделся, опасаясь, что их могут подслушать.

— Дела обстоят еще хуже, чем ты себе это представляешь, Элид, — тихо промолвил он. — Принц намерен возродить древний обычай и потребовать в качестве награды за победу в поединке право лишить невинности одну из девственниц. И ею будет Илена.

Уил сам только что узнал о тайных планах Селимуса и теперь хотел попросить у короля аудиенции, чтобы обо всем ему рассказать.

— В таком случае, прежде чем дотронуться до нее, ему придется убить меня, — заявил Элид.

— Нет, сначала он должен будет расправиться со мной, — возразил Уил.

Когда Уил явился в покои короля, Орто сообщил ему, что Магнус захворал. Придворный лекарь, худой человек с глубоко посаженными глазами и ввалившимися щеками, разрешил ему недолго поговорить с королем.

— Рад видеть тебя, Уил, — сказал Магнус. — Знал, что ты придешь.

Король сильно осунулся. Пораженный его немощным видом Уил не придал значения многозначительному тону, которым были произнесены эти слова.

— Что с вами стряслось, сир? Чем вы больны? — спросил он, не скрывая своего потрясения.

Магнус лежал в постели, откинувшись на гору подушек. Его лицо покрывала мертвенная бледность.

— А ты разве не догадываешься, что со мной?

Уил был не готов к такому повороту событий. Все его планы вмиг рухнули. Он понял, что король вряд ли доживет до турнира, не говоря уже о свадьбе Илены.

В комнате на несколько мгновений воцарилась гнетущая тишина.

— Я умираю, Уил, — нарушил молчание Магнус. Уил хотел что-то сказать, но король жестом остановил его. — Сядь и послушай, что я тебе скажу.

Уил послушно, словно оглушенный скорбным известием, опустился на стоявший возле кровати стул.

— Задай мне какой-нибудь вопрос, — сказал Магнус. — Представь, о чем спросил бы в таком случае твой отец.

Уил не был расположен играть в подобные игры, но не мог не выполнить требование короля.

— Думаю, мой отец захотел бы узнать, сколько времени у вас осталось, — промолвил он.

Магнус похлопал его по руке.

— Отлично! Молодец, Уил. Именно об этом и спросил бы Фергюс. Он не стал бы размениваться на выражение сочувствия и сожаления, ведь это все равно ничего бы не изменило. Фергюс подавил бы чувства и сразу перешел к делу. Сейчас самое главное, что мы можем успеть сделать, прежде чем я покину этот мир.

Уил кивнул.

— И когда это, по вашим расчетам, произойдет, сир?

— Лекарь говорит, что если повезет, то я протяну до начала полнолуния.

Уилу как будто всадили в живот нож. И нож этот был в руках Селимуса. Скорая смерть короля сулила много бед.

— А ваш сын знает об этом?

— Ты умница, Уил, — похвалил его Магнус. — Нет, он еще ничего не знает. Я не видел Селимуса с того самого дня, когда он застал вас с Элидом у меня в саду. Но я часто думал о вас и многое понял. Странно, правда?

Уил на мгновение растерялся, не зная, что ответить на этот вопрос.

— Не представляю, как мы будем жить без вас, сир, — промолвил он.

Король сердито нахмурился, его ввалившиеся глаза ожили и заблестели.

— Королевство должно жить в мире и процветать! — воскликнул он. — Ты один знаешь, как защитить Моргравию от врагов. Селимус — искусный воин и хороший стратег, но он не справится с этой задачей. К сожалению, мой сын склонен к распутству, и это отнимает у него слишком много сил и времени.

— Мне кажется, ваше величество, вы недооцениваете принца. Он довольно честолюбив.

— Возможно, ты прав, Уил. Хотя, если он и впрямь честолюбив, то хорошо это скрывает. В любом случае, я понимаю, что ты не хотел сделать ему комплимент.

Уил благоразумно промолчал.

— И еще, — добавил король, — я думаю, мой сын не так легкомыслен, как кажется. Скорее он притворяется ветреным и недалеким малым.

— Я согласен с вами, сир, такие мысли тоже не раз приходили мне в голову. На самом деле Селимус умен и сметлив. Могу я говорить откровенно, ваше величество? — спросил Уил и, когда Магнус кивнул, продолжал: — Я уверен, что, придя к власти после вашей смерти, он будет править страной железной рукой.

— Вполне вероятно. Селимус гибок, но ему не хватает душевной тонкости и великодушия. Я надеялся, что все это придет к нему со временем, но ошибся. Тем не менее я уверен, что он не предаст интересы Моргравии. Мой сын не позволит соседям покуситься на наши земли. И ты, Уил Тирск, тоже должен защищать королевство от его врагов. Через несколько лет Бриавель окрепнет, соберется с силами и снова станет грозить нам войной.

— Меня больше беспокоят горцы, сир.

— Ты во всем похож на своего отца. — Магнус вздохнул. — Он тоже говорил об опасности, что грозит нам с севера.

— У него были на то причины, ваше величество.

— Да, ты прав. Поэтому продолжай наращивать силы на границе со Скалистыми горами. Кайлех становится все более дерзким.

— На границе участились вооруженные столкновения, сир. Раньше, встречая дозор, горцы спасались бегством, а теперь осмелели и вступают в бой с нашими воинами.

Магнус снова вздохнул.

— Да, дерзости им не занимать. Твой отец предупреждал нас о подобном развитии событий. Будь начеку, мой мальчик, внимательно следи за тем, что происходит на севере. Возможно, Кайлех сначала совершит набег на Бриавель. Но не забывай, что его главная цель — Моргравия. Если он захватит наше королевство, то ему будет легче справиться с Бриавелем, в особенности, когда трон займет Валентина.

Уил глубоко задумался.

— Мне кажется, было бы опрометчиво воевать сейчас с горцами, — наконец заговорил он. — Это только ожесточило бы их и разожгло вражду. Надо издать указ, предписывающий моргравийцам не убивать нарушителей. В случае необходимости их можно просто брать в плен.

— Спасибо за совет, Фергюс, — с иронией сказал король. — Да, ты вылитый отец, Уил. Именно эти слова он произнес бы на твоем месте.

Уил пожал плечами.

— Я не хочу воевать на два фронта. Сейчас Кайлех под нашим контролем. И если мы не наделаем глупостей, он не спустится с гор. Возможно, нам удастся вступить с ним в переговоры.

— Ты предлагаешь начать переговоры с Кайлехом? Да, жалко, что мне не придется присутствовать на них.

У Уила сжалось сердце. Он ни на секунду не забывал, что король лежит на смертном одре.

— Как вы чувствуете себя, сир? — спросил он, меняя тему разговора. — Вы испытываете боли?

— Почти нет, мне помогает переносить боль настойка семян мака, которую я постоянно пью.

Уил подозревал, что Магнус пытается скрыть правду, но не стал подробно расспрашивать короля о его самочувствии.

— Я хотел поговорить с вами о свадьбе Илены, ваше величество. Кому вы передадите почетное право быть ее посаженным отцом? Может быть, своему ближайшему родственнику?

Магнус улыбнулся одними глазами.

— Селимусу?

Уил судорожно сглотнул слюну. Гордость не позволяла прижаться королю в том, как сильно он встревожен.

— Ты просто неподражаем, мой мальчик. — Король засмеялся, и Уил понял, что соскучился по громовым раскатам его хохота. — Неужели ты действительно позволил бы Селимусу, человеку, которого, как я подозреваю, ты терпеть не можешь, быть посаженным отцом на свадьбе твоей сестры?

— Да, сир, — не колеблясь, ответил Уил. — Если бы таково было ваше желание.

Магнус снова помрачнел.

— Почему ты не мой сын, Уил? — тихо промолвил он, сжав руку своего собеседника. — Ты — тот, кто должен править Моргравией.

Взор короля затуманился. Уил сдержанно кашлянул.

— Это невозможно, ваше величество, — прошептал он. — Больше никогда не говорите об этом.

— Да, но такие мысли постоянно приходят мне в голову. Ты создан для того, чтобы править страной. А тот человек, которому суждено стать королем Моргравии, лишен сострадания. Я беспокоюсь за наш народ и боюсь за тебя.

— Не волнуйтесь за меня, сир. Я хорошо знаю вашего сына и обещаю, что буду предан ему.

— Сумеешь ли ты сдержать свое обещание, Уил? Сохранишь ли ты преданность Селимусу? — недоверчиво спросил Магнус.

Уила удивило то, что короля терзали сомнения.

— Могу я говорить с вами откровенно, сир? Если Селимус будет плохо править страной, он лишится моего уважения, но, клянусь вам, я буду верно служить Моргравии. Я буду защищать свою родину до последнего вздоха.

Король на мгновение закрыл глаза и крепко сжал руку Уила.

— Ты успокоил меня, Уил Тирск. — Магнус улыбнулся. — Что касается свадьбы Илены, то я попрошу Герина быть вместо меня ее посаженным отцом. Он вам почти родственник. Я не сомневаюсь, что твой отец одобрил бы такой выбор.

У Уила отлегло от сердца.

— Благодарю вас, сир. Герин сочтет за честь такое поручение.

— Никогда не расставайся с ним, Уил. В минуту опасности он первым бросится тебе на помощь. А теперь давай наконец перейдем к делу, — устало сказал король.

Силы начали покидать его.

— К делу, сир? — с недоумением переспросил Уил.

— Да, ведь ты пришел ко мне сегодня по какому-то делу. Думаю, это как-то связано с предстоящим турниром.

— Значит, вам все известно?

— О том, что Селимус решил сойтись с тобой в поединке на мечах? Да, я это знаю. Но мне кажется, что ты хочешь поговорить со мной о награде, которая ждет победителя, о поцелуе девственницы. У тебя возникли подозрения, что Селимус выберет Илену.

Уил был поражен проницательностью короля. Магнус и его отец прекрасно дополняли друг друга. Их дружба шла на пользу королевству и делала его непобедимым.

— Вы правы, ваше величество. Но планы принца изменились, и дело может принять скверный оборот. Селимус заявил, что хочет назначить более существенную награду победителю.

— Да?

— Он намеревается потребовать, чтобы победителю было дано право лишить невинности одну из девственниц. — Уил, охваченный крайним беспокойством, встал. — Я подозреваю, что Селимус хочет обесчестить Илену, чтобы насолить мне. Не буду отрицать, сир, что, если он осуществит свои планы, то я возненавижу его.

Магнус, нахмурившись, надолго ушел в свои мысли, и Уил начал расхаживать по комнате из угла в угол, пытаясь унять волнение.

— Да, дела принимают серьезный оборот, — наконец снова заговорил король.

Уил, резко остановившись, повернулся к нему.

— Неужели вы не можете помешать принцу, мой король? — с отчаянием промолвил он.

— Ты же знаешь, что не могу. Мое вмешательство оскорбит Селимуса и вселит в него уверенность, что я люблю и во всем поддерживаю тебя. А он боится этого.

— Боится?

— Конечно. Нас с ним ничто не связывает, кроме кровного родства. А тобой я восхищаюсь. Я хотел бы иметь такого сына, как ты.

Уил видел, что король устал и ослаб, но не мог уйти, не добившись от Магнуса хоть какого-то решения.

— Селимус твердо намерен любой ценой одержать победу в поединке, сир.

— Я знаю. Мой сын никогда не вступит в бой, если не уверен в своей победе.

— Значит, вы не сможете помешать ему в осуществлении этого замысла, сир?

— Я не буду этого делать, Уил. Селимус, чувствуя, что скоро придет к власти, решил испытать свои силы. Скоро тебе придется играть по его правилам. Турнир — твоя первая проверка.

— Но что же мне делать? Я не могу допустить, чтобы принц надругался над сестрой.

— В таком случае не играй ему на руку. Ты сможешь одержать над ним победу на поединке?

— Да, — уверенно ответил Уил.

— Тогда тебе не о чем беспокоиться.

— И тем не менее у меня тревожно на душе, сир.

— Ну, хорошо, я могу дать тебе совет. Попробуй перехитрить его. У тебя же умная голова. Из любого положения можно найти выход, так, кстати, говорил твой отец. И мы с ним быстро справлялись с трудностями. Сколько времени у тебя в запасе?

— Два дня, не считая сегодняшний, сир.

— В таком случае, тебе нужен еще один, — сказал король, и в его усталых глазах снова появился былой блеск.

Уил не знал, был ли причиной этого жар или король придумал способ спасти Илену.

— А когда вы собираетесь сыграть свадьбу, мой мальчик?

— В конце месяца, сир.

— Ах да, ты уже говорил об этом. Может быть, ты пока займешься приготовлениями к торжеству? — спросил Магнус, многозначительно глядя в глаза Уилу. — А теперь ступай. Я сильно устал. Скоро мы снова встретимся и обо всем поговорим.

Король закрыл глаза, и Уилу показалось, что он сразу же задремал. Похоже, придворный лекарь обладал способностью видеть сквозь стены. Негромко постучав в дверь, он вошел в комнату больного.

— Королю необходим глубокий сон, мой господин, убедительно прошу вас покинуть покои его величества, — промолвил он почтительным тоном, обращаясь к Уилу.

— Конечно. Я немедленно ухожу, — сказал Уил, обдумывая загадочные слова сюзерена, сопровождавшиеся многозначительным взглядом.

 

ГЛАВА 6

Уил сидел в небольшом внутреннем дворике, который все называли Оранжереей. Здесь был разбит апельсиновый сад, устроенный так хитро, что деревья почти постоянно освещались солнцем, несмотря на высокие глухие крепостные стены, окружавшие Стоунхарт. В воздухе стоял упоительный аромат цветов. Уил любил присущую этому месту тишину и покой. В садик выходили окна покоев Илены. Магнус сдержал слово, данное Фергюсу. Дочь Тирска жила в холе и неге, окруженная заботливыми служанками. Король отвел ей в своем замке роскошно обставленные комнаты и приказал разбить для нее этот великолепный садик.

— Ты мне как дочь, — шепнул он ей однажды, и с тех пор Илена прониклась к нему любовью.

Девушка, конечно, старалась не забывать отца. Но он погиб, когда она была совсем крошкой. Лишенная отцовской любви, Илена привязалась к другу и сверстнику Фергюса, Магнусу, который осыпал ее дорогими подарками и покупал ей роскошные наряды.

В ожидании сестры Уил глубоко задумался. Сидевшая у ног черная собака заглядывала хозяину в глаза и время от времени дотрагивалась мокрым носом до его руки, чтобы напомнить о себе. Уил рассеянно поглаживал пса по голове, и Нейв жалобно скулил, недовольный тем, что хозяин не обращает на него внимания. В конце концов пес взял в пасть свою любимую игрушку, мяч, сшитый Иленой из тряпок и шерсти, и бросил ее к ногам Уила в тщетной надежде привлечь к себе внимание.

Услышав легкую поступь Илены, Нейв навострил уши.

— Ты чем-то недоволен, Нейв? — спросила вышедшая в сад из своих покоев Илена.

Она была, как всегда, свежа и прекрасна в своем роскошном наряде. Исходивший от нее пряный аромат духов смешивался с тонким запахом цветков апельсинового дерева.

— Привет, Уил! — Легонько дернув брата за ухо, девушка чмокнула его в рыжеволосую голову.

Встав, Уил крепко обнял сестру. Он любил ее за веселый нрав, но сейчас было не до веселья.

— Ты даже пахнешь так, как наша мать, — сказал он, целуя ее в щеку.

Илена вздохнула.

— Как жаль, что я совсем не помню ее, — грустно сказала она. — Я пользуюсь ее благовониями.

— Это хорошо.

— Отец подарил мне их много-много лет назад и сказал, чтобы я надушилась ими перед первой брачной ночью. Все это время я хранила мамины благовония, а сегодня не утерпела и немного надушилась ими. Как ты думаешь, ему понравится этот аромат? — застенчиво спросила Илена.

— О ком ты спрашиваешь?

— О принце Селимусе! — сердито воскликнула Илена, досадуя на брата за глупый вопрос. — Я говорю об Элиде, конечно, о моем будущем муже. О ком же еще?

Илена засмеялась. Уил, напрягшийся при упоминании имени принца, облегченно вздохнул и уже хотел начать с Иленой разговор, ради которого и явился, но девушка вдруг заговорила с Нейвом.

— Ты — глупый, упрямый пес. Почему ты постоянно возишься с этим красным мячиком?

— И горе тому, кто попытается отобрать его у Нейва, — сказал Уил.

— Но тебе-то он прощает все, — заметила Илена. — Что за странные отношения сложились у тебя с этой собакой, Уил? В Стоунхарте ее боятся все, а с тобой злобный Нейв ведет себя, как игривый безобидный щенок.

— И с тобой тоже.

— Да, но все это выглядит довольно странно.

— Что здесь странного? Он лишился ласки и заботы, когда был совсем маленьким. А потом в его жизни вдруг появился я и стал ухаживать за ним. И он, разумеется, привязался ко мне.

Уил хотел добавить, что Нейв перенес любовь, которую питал к Миррен, на нового хозяина точно так же, как Илена перенесла любовь к отцу на Магнуса, но в последний момент решил не говорить на эту щекотливую тему. Нагнувшись, он потрепал собаку по голове.

— Что заставило тебя выполнить просьбу Миррен? — вдруг спросила Илена.

— Честно говоря, я сам не могу ответить на этот вопрос. Я чувствовал, что это мой долг, ведь на долю этой девушки выпали нечеловеческие страдания. Миррен сказала, что ее собака — дар, и что я должен правильно им распорядиться.

— А ты понял, что означали эти слова?

Уил покачал головой.

— Скажи, а что случилось с семьей Миррен?

— Я слышал, что ее отец умер в то утро, когда за ней пришли Охотники за ведьмами. Мать Мирен, когда я с ней виделся, больше походила на тень с потухшими глазами. Она выслушала мой печальный рассказ и, не говоря ни слова, передала мне щенка. Что стало с ней дальше, не знаю. Помню, вещи ее были аккуратно сложены и связаны в узел. По-видимому, она собралась уезжать из деревни и, как я понял, была рада избавиться от щенка.

— Все это странно, — вполголоса сказала Илена. — Но хорошо, что Нейв считает меня своим другом, а не врагом. Знаешь, он ненавидит Селимуса. Мне кажется, это чувство ему передалось от тебя.

— Тс-с, ни слова об этом.

— Но здесь никого нет.

— В Стоунхарте даже у стен есть уши.

— Это верно. Но все равно я хочу сказать, что Нейв на дух не переносит тех, кого ты ненавидишь, едва терпит тех, к кому ты равнодушен, и предан тем, кого ты любишь. Обрати на это внимание. Нейв — умный пес!

И она поддала мыском туфельки валявшийся на земле тряпичный мячик. Пес с радостью кинулся за любимой игрушкой.

В этот момент в сад вышла горничная, чтобы доложить о приходе Элида. Жених Илены был мрачнее тучи. Поклонившись, он поцеловал ей руку.

— Что с тобой, Элид Донал? — всполошилась Илена. — Глядя на тебя, можно подумать, что король отменил разрешение на наш брак.

— Ты уже рассказал ей? — спросил Элид, обмениваясь с Уилом рукопожатием.

— О чем он должен рассказать мне? — с тревогой промолвила Илена, переводя взгляд с Элида на брата.

Уил нахмурился.

— Понимаешь, Илена… — начал он.

— Постой! — воскликнула девушка. — Я вижу, что у вас плохие новости.

И она, позвав горничную, велела ей принести сердечные капли. Вскоре служанка вернулась с флаконом, и Илена приняла лекарство.

— Теперь можешь продолжать, — сдавленным голосом сказала она — капли жгли ей горло. — Нетрудно догадаться, что неприятности, о которых ты собираешься рассказать, связаны с нашей свадьбой. Говори!

Уил поведал сестре об условиях предстоящего турнира и о своих подозрениях. Илена слушала молча, держа Элида за руку.

— Только мой меч может спасти тебя от бесчестия, — сказал Уил, завершая рассказ.

— Но я не сделала принцу ничего плохого, — дрожащим от слез голосом промолвила Илена.

— Ты никому не сделала ничего плохого, любовь моя, — попытался утешить ее Элид. — Дело не в тебе. Принц хочет унизить Уила и весь ваш род.

— Вы в этом уверены? — спросила Илена брата и жениха.

— У нас, конечно, нет полной уверенности в том, что Селимус будет строить против нас козни, — признался Уил. — Но я хорошо знаю принца и могу предположить, что он попытается досадить мне. И ему известны все мои слабые места.

Илена с сокрушенным видом покачала головой.

— Но почему он так сильно ненавидит тебя, Уил?

— Не знаю, — ответил Уил, не желая повторять все то, что услышал из уст короля.

— Зато я знаю, — заявил Элид. — Думаю, он ненавидит тебя потому, что тебя любит король. — Уил хотел возразить другу, но тот перебил его: — Не спорь, я прав. Все видят, что Селимус ревнует отца к тебе. Принц проводит с королем мало времени. А с тобой Магнус постоянно разговаривает с тобой, ему правится твое общество. Не забывай также, что Селимус с детства видел, какая тесная дружба связывала ваших отцов. Магнус всегда уделял мало внимания сыну. Кроме того, я слышал, что принц считает отца виновным в гибели матери. Селимус так и не простил ему смерть королевы.

Уил кивнул.

— До меня тоже доходили такие слухи.

— Вероятно, Селимус винил Фергюса Тирска в том, что тот не давал возможности королю сблизиться с ним, своим сыном, — продолжал Элид. — И когда прославленный полководец погиб, принц обрушил свою ненависть на тебя, ровесника, вставшего во главе армии и пользующегося благосклонностью короля. Если учесть все эти соображения, то становится понятным, почему принц терпеть тебя не может.

Уил пожал плечами, не желая вслух признавать весомость приведенных аргументов.

— Как бы то ни было, Илена, — сказал он, — но Селимус намеревается обесчестить тебя, мою обожаемую сестру, довести до отчаяния моего лучшего друга и, в конце концов, толкнуть меня на открытое противоборство.

— Мне все понятно, — упавшим голосом сказала Илена. — Но я скорее умру, чем уступлю ему.

— А я, хотя и не ровня Селимусу, — суровым тоном промолвил Элид, — клянусь, что сделаю все, чтобы остановить его. Нам надо увезти отсюда Илену, Уил. Думаю…

— Постой, Элид! — перебил его Уил. — Илена не сможет скрыться от принца. Селимус никому не позволит сорвать свои планы. Это был бы слишком жестокий удар по его самолюбию. Обесчестив Илену, он собирается убить сразу двух зайцев — унизить и тебя, и меня. Нет, бегство не принесет нам спасения. В этом случае мы вынуждены будем прятаться до конца дней, постоянно дрожа и оглядываясь по сторонам. Разве это жизнь?

— Но что же нам делать? — с отчаянием в голосе спросила Илена.

— Мы должны перехитрить его, — сказал Уил.

Встав со скамьи, он подошел к апельсиновому дереву и вдохнул аромат цветков.

— План у меня есть, — продолжал, обернувшись, Уил. — Слова Магнуса натолкнули меня на кое-какие мысли. Но времени осталось мало, всего два дня — сегодня и завтра. Вот что мы сделаем…

И он изложил Илене и Элиду суть своего замысла.

 

ГЛАВА 7

Наступил день турнира. Накануне небо было затянуто дождевыми тучами, а на следующее утро ветер разогнал их, и яркое солнце озарило каменные стены Стоунхарта. Прошедший ночью дождик слегка увлажнил землю, не оставив луж и скользкой грязи в которой разъезжались бы ноги участников состязаний и вязли копыта лошадей. Свежий утренний ветерок играл разноцветными флажками, украшавшими площадку, на которой должен был состояться турнир.

Плотники соорудили деревянные трибуны для зрителей и поставили вокруг площадки небольшие палатки для родственников участвующих в турнире воинов. Неподалеку от места состязаний возвышался большой яркий шатер. Там остановились жонглеры, акробаты, танцовщицы и другие бродячие артисты, среди которых были знаменитый пожиратель огня и «человек-змея». Их на праздник пригласил принц Селимус.

Молодым придворным дамам предстояло соревноваться в стрельбе из лука. Король Магнус учредил для победительницы состязаний приз — изящный кулон из жемчуга. Илена, которую Уил научил метко стрелять, надеялась, что украшение достанется ей. Она очень сожалела, что король не сможет присутствовать на турнире, и послала Магнусу короткое письмецо, приложив к нему веточку с цветками апельсинового дерева — цветы лучше, чем обычные слова, выразят любовь к больному.

Уил сообщил Илене и Элиду, что Магнус находится при смерти. Всех их пугало будущее. Они не сомневались, что с воцарением Селимуса для Моргравии наступят мрачные времена. Мысль о бегстве из Стоунхарта не покидала влюбленных. Но сегодня утром Илена старалась не думать ни о чем плохом, хотя понимала, что, если принц одержит победу в поединке, позора ей не избежать.

В детстве, живя в Стоунхарте, она редко сталкивалась с принцем и не представляла, какой это жестокий и самовлюбленный человек. Лишь изредка она ловила на себе исполненный ненависти взгляд Селимуса. Принц не жаловал девочку только потому, что она происходила из рода Тирсков, которых он считал своими заклятыми врагами. Когда Илена подросла, Селимус начал похотливо посматривать на нее. Идея лишить ее девственности пришла в его голову неслучайно.

Илена отогнала мысли о сластолюбивом принце и, вдохнув аромат цветков апельсинового дерева, взглянула на своего возлюбленного.

— Ты прекрасно выглядишь сегодня, — сказала она Элиду, поправляя воротник его рубашки. — Настоящий воин, мужественный и отважный.

Элид поморщился.

— Ты, как всегда, преувеличиваешь. — Он привлек к себе Илену и страстно поцеловал ее. — Будем надеяться, что твой брат одолеет принца.

— И это избавит нас от необходимости… — начала было девушка, но Элид запечатал ей рот поцелуем.

— Не будем говорить об этом. Мне надо идти, любовь моя, иначе я рискую навлечь на себя гнев нашего вспыльчивого, скорого на расправу рыжего генерала.

Илена засмеялась, но в ее глазах отражалось беспокойство. Элида тоже не покидало тревожное чувство.

— Не вешай нос! — сказал он. — Ты должна быть мужественной, как все Тирски!

— Мужество наших предков унаследовал Уил, а я, к своему стыду, совершенно лишена этого качества, — вздохнув, промолвила Илена.

— Мы с твоим братом поклялись защищать тебя, так что бояться нечего.

— Знаю, но меня все равно бьет дрожь.

Элид взял ее за подбородок и заглянул в глаза.

— Я люблю тебя, Илена. Ты должна доверять мне, ну и конечно, верить в то, что все пройдет так, как задумал Уил. Мы спасем тебя.

Она кивнула, надеясь, что Элид уйдет и не увидит ее слез, которые уже готовы были навернуться на глаза.

Как только жених удалился, Илена приняла еще одну меру предосторожности, послав пажа со срочным поручением к Орто, секретарю короля, а затем приказала служанке принести ей перчатки для стрельбы из лука.

* * *

Утренние состязания прошли гладко. Публика от души веселилась, глядя, как молодые люди из знатных семей во время поединков смешно падают в грязь и пыль под ударами соперников. В этот день в столицу приехало народа больше, чем ожидалось. Магнус, по совету Орто, проявил щедрость, приказав бесплатно угощать жителей и гостей Перлиса элем и жареным мясом. На площади выставили несколько дюжин бочонков крепкого пива и развели костры, на которых зажарили несколько быков. Пекари усердно готовились к празднику, зная, что недостатка в покупателях не будет. В воздухе, возбуждая аппетит у прохожих, витали дразнящие ароматы жареного мяса и свежеиспеченного хлеба.

В полдень объявили перерыв в состязаниях, и начался пир. Разносчики шныряли между палатками, предлагая еду, напитки и всякие мелочи. Торговля шла бойко, и кошельки знати быстро пустели. Особенной популярностью пользовалось пиво.

Простой народ развлекали шуты. Один из них смешил толпу своим деревенским говором, предлагая на продажу какой-то волшебный бальзам, который якобы избавлял от любой боли. Его ручной попугай веселил зевак, обзывая разными словами своего хозяина. Неподалеку от шута выступал «человек-змея». Глядя на него, зрители визжали от ужаса и восторга и бросали ему на ковер монеты. Дети толпились вокруг ларька со сластями — сахарной ватой, ирисками со вкусом яблок, карамелью, шербетом и фигурными разноцветными леденцами на палочке, которые можно неторопливо сосать целый день. Несколько женщин продавали вязаные одеяла, плетеные корзины и циновки — образцы своего рукоделия. И, конечно же, повсюду устраивались аттракционы — веселые состязания и конкурсы. Участники одного из них соревновались в меткости броска, кидая мокрые скомканные тряпки в добровольца, вызвавшегося за небольшую плату стать мишенью. Тот, кто три раза кряду попадал в цель, получал банку меда. В другом месте силачи на скорость рубили бревно. За порядком здесь следил хорошо одетый господин, лицо которого хранило каменное выражение. Он засекал время каждого участника, беспрестанно пожевывая прутик ивы, соки которой, как утверждали лекари, успокаивают боль и снимают воспаление суставов.

Небольшая очередь выстроилась перед входом в шатер таинственной Вдовы Илик, которая предсказывала судьбу. Проходивший мимо Уил улыбнулся, взглянув на людей, жаждавших узнать свое будущее. Моргравийцы больше не испытывали суеверного страха перед теми, кто обладал магическими способностями, и это радовало Уила. Еще шесть лет назад прорицательнице не поздоровилось бы, она наверняка стала бы жертвой Охотников за ведьмами. Впрочем, Уил не верил в предсказания и считал, что Вдова просто зарабатывает себе на жизнь с помощью нехитрых фокусов, но не осуждал ее за это.

Трагическая, потрясшая многих горожан гибель Миррен подтолкнула короля Магнуса к решительным действиям. Он избавил страну от Лимберта и его приспешников, и зеркиане полностью утратили влияние в стране. Но теперь в Моргравии развелось множество предсказателей и гадалок, у которых не было отбоя от клиентов. Люди не жалели денег, стремясь узнать, избавятся ли они от ломоты в спине, женятся ли на богатой купчихе и удастся ли собрать в этом году хороший урожай ячменя.

Рядом с шатром Вдовы Илик Уил столкнулся с Элидом.

— Что ты тут делаешь? — удивленно спросил Элид.

— Пытаюсь отвлечься.

— Пойдем, тебе пора готовиться к поединку.

— А ты хотел бы узнать свою судьбу? — улыбнувшись, спросил друга Уил.

— Знаешь, если сегодня все сложится так, как мы задумывали, давай вернемся сюда вечером, хорошо выпьем на радостях и попросим Вдову Илик предсказать нам будущее, — предложил Элид. — Идет?

Уил усмехнулся.

— Рад, что ты веришь в успех.

— Честно говоря, у меня тревожно на душе, — признался Элид. — Боюсь за Илену.

— Как она, кстати?

— А разве ты сегодня еще не видел ее? — Элид с ошеломленным видом посмотрел на друга.

Уил смущенно отвел глаза в сторону.

— Нет. Надеюсь, с ней ничего не случилось?

Лицо Элида расплылось в самодовольной улыбке.

— За эту ночь красота твоей сестры стала еще ослепительней, а наши чувства еще жарче.

Генерал Тирск поднял руку, жестом умоляя капитана Донала не рассказывать ему никаких подробностей.

— Пойдем, мне действительно надо готовиться к бою.

* * *

Звон городских колоколов возвестил о начале послеполуденных состязаний. И чтобы заставить разомлевших после еды и возлияний зрителей вернуться на свои места, по палаточному городку с колокольчиками в руках прошли пажи.

Состязание лучниц свелось к соперничеству двух девушек — мастерски стрелявшей Илены и настроенной весьма решительно Айлен Колдин. Айлен не столько стремилась получить жемчужный кулон, сколько желала привлечь к себе внимание Элида Донала. Девушка ненавидела Илену Тирск и завидовала ей черной завистью потому, что, по словам Айлен, у нее все было — и богатство, и драгоценности, и жених.

Агрессивный настрой помешал Айлен стрелять метко, в то время как стрелы Илены, оперение которых было окрашено в цвета герба Тирсков, точно поразили мишень. Илена победила в соревнованиях, вызвав недовольство своих соперниц. Ей не нужны были драгоценности, но Илене хотелось получить награду из рук короля.

Толпа возбужденно загудела, когда на небольшой подиум, сооруженный для церемонии награждения победителей состязаний, внезапно поднялся король Магнус. Он выглядел осунувшимся и бледным. Орто и принц Селимус, для которого появление отца на турнире стало полной неожиданностью, поддерживали его под руки. Народ притих, пораженный тем, что король находится в столь жалком состоянии.

— Зря вы пришли сюда, отец, — промолвил Селимус.

— Я поступил так, как считал нужным, — отрезал король и, повернувшись к Илене, радостно улыбнулся. — Дорогая моя, этот кулон — твой. Я счастлив, что он будет висеть на шее самой красивой девушки моего королевства.

И Магнус, надев на шею Илены жемчужный кулон, расцеловал ее в обе щеки. Лихорадочный блеск в глазах свидетельствовал о том, что болезнь сжигает его изнутри. Дни правителя были сочтены.

Илена сделала реверанс.

— Благодарю вас, мой король, — прошептала она.

Илена понимала, как трудно было Магнусу встать с постели и явиться сюда.

— Я не мог не выполнить твою просьбу, дитя мое, — промолвил король. — Жаль, что семейство Фелроти не приехало на праздник. Твои будущие родственники увидели бы тебя сегодня во всем блеске красоты.

— Герцог искренне сожалеет о том, что в этом году не смог приехать в столицу, сир. Элид говорит, что дела помешали его отцу и другим родственникам принять участие в празднике.

— Да, у них на севере сейчас неспокойно. Кстати, дитя мое, я хотел сказать, чтобы ты ничего не боялась, — понизив голос, промолвил Магнус. Он знал, что Илена догадается, о чем идет речь. — Твой брат более хитроумен, чем ты думаешь. А теперь повернись лицом к зрителям, пусть они полюбуются тобой.

— Я больше не сниму этот кулон, ваше величество. Он будет напоминать мне о вас.

Король по-отечески снисходительно улыбнулся Илене. Он любил ее, как свое родное дитя. Магнус расправил плечи, хотя ему было трудно стоять на ногах. Жар усиливался, короля била дрожь, но он знал, что уходить сейчас нельзя.

Илена спустилась с подиума под бурные рукоплескания и одобрительный свист солдат, обожавших ее брата. Каждый из них был немного влюблен в эту грациозную златовласую красавицу, внешне совершенно не похожую на их генерала.

Селимус тем временем, улучив момент, начал уговаривать короля вернуться во дворец.

— Вы доставили всем нам огромное удовольствие, придя сюда, чтобы вручить награду победительнице, — прошептал он, — но сейчас вам пора отдохнуть. Вы устали. Хотите, я велю Орто отвести вас в ваши покои, сир?

— Нет, Селимус, не хочу. Мне хорошо на свежем воздухе, сейчас я чувствую себя намного лучше, — солгал Магнус. — Слышал, вы с Уилом Тирском решили помериться силами. Этот поединок, несомненно, станет украшением турнира, и я хотел бы увидеть его.

Селимус отвесил учтивый поклон.

— Как вам будет угодно, отец. Польщен тем, что вы хотите посмотреть, как я сражаюсь.

— Слышал также, что ты назначил особую награду для победителя этого поединка, — продолжал король. — Верно ли, что ты решил возродить древний обычай и хочешь предоставить победителю право лишить невинности одну из девственниц?

— Да, сир, совершенно верно, — без тени смущения подтвердил Селимус. Он не боялся дряхлого, стоящего одной ногой в могиле старика и не собирался отказываться от своих намерении. — Думаю, это увеличит интерес публики к нашему поединку и придаст пикантности всему турниру.

— Мне кажется, интерес к вашему поединку велик и без этой экстравагантной награды. Известие о том, что вы будете биться боевым оружием, наделало много шума и привлекло на трибуны огромное количество зрителей.

— Вы правы, сир. Но мне хочется, чтобы нынешний турнир стал незабываемым.

— Почему у тебя возникло такое желание? — спросил король.

Он знал, что ответит сын, и боялся услышать жестокие слова.

— Потому что это ваш последний турнир, сир, и мы должны сделать так, чтобы его все надолго запомнили. Этот праздник возник в далеком прошлом и является данью древним обычаям. Будет правильно, если мы устроим прощание с вами в духе старых традиций.

Магнус сделал над собой усилие, чтобы не вспылить.

— Я восхищен тем, что ты стараешься соблюдать древние традиции, сынок, — ровным голосом промолвил он. — Но мне не нравится тот обычай, который ты решил возродить. С ним боролся еще мой дед. Прости за прямоту, но это варварский обычай. Наследнику трона не пристало насиловать дочерей своих подданных.

— Вы, отец, редко бывали довольны мной. Ну что ж, пусть мой очередной мерзкий поступок будет гвоздем, который я с радостью вобью в ваш гроб.

Магнуса потрясла прозвучавшая в голосе сына ненависть. Селимус произнес эти слова негромко, стараясь, чтобы их услышал только король.

— Не хорони меня раньше времени, сынок.

Принц, усмехнувшись, наклонился к уху Магнуса.

— Я даю вам время до Новолетия, отец. Если за этот срок вы не испустите дух, я сам помогу вам отправиться к праотцам, — прошептал он.

— Вижу, тебе не терпится занять трон, мой мальчик.

— Вы и представить себе не можете, с каким нетерпением я жду этого момента. Поэтому сделайте хоть одно доброе дело для меня, отец, не задерживайтесь на этом свете.

Магнусу стало нехорошо. Теперь он окончательно убедился в том, что текшая в жилах Адены черная кровь сделала свое дело. Он упустил сына. У короля подкосились колени, и он тяжело опустился в кресло, которое предусмотрительно поставил рядом с ним заботливый Орто.

— Принеси мне попить, Орто, — обратился Магнус к услужливому секретарю. — Я хочу посмотреть состязания.

— Слушаюсь, сир, — сказал Орто и жестом приказал пажу налить кубок разбавленного водой эля.

Но прежде чем подать его королю, секретарь достал из кармана флакончик с настойкой мака и добавил в эль несколько капель снадобья.

* * *

Герин и Элид помогли Уилу облачиться в праздничное боевое одеяние, цвета которого соответствовали цветам герба Тирсков, а затем, отступив на шаг, окинули его оценивающим взглядом.

— Жаль, что у тебя рыжие волосы, они портят всю картину, — сказал Элид.

— Помолчи, Элид, — бросил Уил другу.

— Но их оттенок плохо сочетается с цветами вашего родового герба — ярко-красным и насыщенным ультрамариновым, — продолжал Элид.

Он пытался заставить Уила надеть доспехи, но генерал не хотел даже слышать об этом. Уил заявлял, что отправляется на состязания, а не в смертельный бой.

— В этом надо винить моих предков, — сказал Уил. — Они тоже были рыжими, но тем не менее выбрали именно это сочетание цветов для своего герба.

Повернувшись, он взглянул на себя в зеркало.

— Селимус любит делать обманные выпады слева, — напомнил Герин своему подопечному.

Уил кивнул и, взяв из рук Элида свой меч, вложил его в ножны.

— И еще он обычно подставляет противнику свой правый бок, делая вид, что потерял бдительность. Не попадись на эту уловку. Наноси удар в левый бок снизу вверх.

— Я все это знаю, Герин. Не волнуйся. Мне известны все приемы и хитрости, которые Селимус использует в бою. Ты не откроешь мне ничего нового.

Герин знал, что поставлено на кон. Уил должен во что бы то ни стало взять верх над принцем, чтобы спасти сестру от бесчестья. С другой стороны, публичное поражение Селимуса могло иметь для Уила серьезные последствия.

— Когда турнир завершится и Илена с Элидом поженятся, тебе нужно будет уехать на север, Уил, и пожить некоторое время вдали от столицы, — сказал Герин, не заметив, как друзья переглянулись. — Это избавит тебя от многих неприятностей.

Уил понимал, что Герину сейчас легче говорить о более отдаленном будущем, чем о том, что может случиться через несколько часов.

— Хорошо, я уеду на север, но только при условии, что ты отправишься вместе со мной. Мы проверим пограничные заставы. Угроза с севера всегда вызывала тревогу у моего отца.

— Даю слово, что поеду с тобой, — сказал Герин и, положив ладонь на грудь Уила, туда, где билось его сердце, произнес девиз рода Тирсков: — Все как один.

Уил, в свою очередь, прижал ладонь к груди Герина и повторил:

— Все как один.

Элид обнял друга.

— Ступай к Илене, — сказал ему Уил. — Не отходи от нее ни на шаг. Она сейчас, наверное, вне себя от страха.

Элид кивнул, чувствуя, как у него перехватило дыхание.

— С нетерпением жду того момента, когда мы поднимем кружки с элем в честь твоей победы, — справившись с волнением, промолвил он.

Герин и Элид покинули палатку и направились на трибуны, где сидела Илена. Через несколько секунд вслед за ними вышел Уил и зашагал к арене, на которой проходили состязания. Церемониймейстер громко объявил зрителям о прибытии генерала Уила Тирска, и на трибунах поднялся гул приветственных возгласов. Стоявшие в оцеплении вокруг арены солдаты были рады видеть своего командира. Горожан заинтриговало известие о том, что победителю поединка, в котором должны сойтись именитые соперники, будет предоставлено право лишить невинности любую девственницу по его выбору.

Менее знатных и состоятельных родителей незамужних дочерей охватило радостное волнение. Они по наивности думали, что если будущий король лишит невинности их дочь, то впоследствии непременно женится на ней. Однако придворная знать, хорошо знавшая циничного Селимуса, не питала на этот счет никаких иллюзий. Многие семьи предусмотрительно уехали из города накануне турнира под благовидным предлогом. Впрочем, Селимусу не было до них никакого дела. Принца интересовала одна-единственная девственница, кровь которой должна была обагрить сегодня ночью простыни его постели. И эта девушка сидела сейчас на трибуне.

При появлении Селимуса публика разразилась бурными аплодисментами. Особенно радушно его встречали простолюдины, ничего не знавшие о пороках и дурных наклонностях принца. Им казалось, что наделенный красотой и отвагой молодой человек достоин быть королем Моргравии. Никто не догадывался, что за обворожительной внешностью прячется черная душа. Магнус поморщился, слыша, как горячо зрители приветствуют его сына. Сам король вяло похлопал в ладоши и холодно улыбнулся, пряча страх. Недавно придворный лекарь изменил свой прогноз. Если раньше он предрекал, что король доживет до следующего полнолуния, то теперь был настроен более пессимистично. Лекарь утверждал, что состояние резко ухудшилось и королю осталось жить всего несколько дней. Похоже, заветная мечта Селимуса скоро сбудется, мрачно думал Магнус. Впрочем, сейчас его больше волновала судьба Уила и его сестры. Король надеялся, что Уил найдет достойный выход из нелегкого положения.

Только сейчас Магнус в полной мере осознал, что правление его сына принесет Моргравии неисчислимые беды. Однако король не мог помешать сыну взойти на трон.

* * *

Коснувшись губами клинка, соперники скрестили мечи. От громкого металлического лязга по спинам зрителей пробежали мурашки. Собравшиеся на трибунах обитатели замка Стоунхарт замерли в предвкушении потрясающего боя. Они знали, что оба соперника мастерски владеют оружием.

Перед поединком церемониймейстер объявил, что противники будут биться до первой крови. Проигравшим будет считаться тот, кто получит рану. То была плохая новость для Уила. Он не думал, что ему придется обагрить кровью принца свой меч, поскольку считал этот поединок состязанием, а не настоящим боем. Но теперь спорить было уже поздно. Взглянув на трибуну, где сидели его близкие, Уил увидел внешне бесстрастного Герина. Элид в отличие от своего бывшего наставника заметно нервничал. Вздохнув, Уил отвел глаза в сторону и постарался сосредоточиться на предстоящем поединке. Ему предстояло проявить в бою все свое мастерство.

Королю поднесли большой белый платок, и он бросил его на арену, подавая знак скрестившим мечи противникам начинать поединок. Они тут же разошлись и стали кружить по арене, выбирая момент для атаки. Уил знал, что Селимус не любит долгих прелюдий. И вскоре принц действительно попытался нанести сильный удар. В тишине, которая установилась на трибунах, послышался лязг металла. Уил уступал своему сопернику в росте и силе, но превосходил в смекалке и быстроте реакции. Движения Селимуса были легки и грациозны, он как будто танцевал на арене причудливый танец. При этом с его лица не сходила улыбка. Все это нравилось зрителям.

Противники отличались друг от друга, как ночь от дня и свет от тьмы. Уил, сражавшийся с непроницаемым каменным лицом, как будто надел маску. Он действовал осторожно, пристально наблюдая за своим соперником. Уил терпеливо ждал, когда принц потеряет бдительность и откроется. Герин был восхищен мастерством сына Фергюса. Его манера ведения боя не была зрелищной, однако отличалась действенностью. Движения Уила были выверены и точны. Селимус двигался по дуге, нанося размашистые удары. Принц как будто отступал, заманивая соперника и приглашая его воспользоваться мнимым преимуществом.

«Не попадись на его уловку», — звучал в ушах голос Герина. Он слышал только эти слова и звон мечей. Все остальные звуки как будто смолкли. Слившись со своим мечом в единое целое, Уил молниеносно реагировал на выпады соперника, быстро перемещаясь по арене.

Они были достойными противниками. Никто из зрителей не решился бы предположить, каков будет исход поединка. Публика наслаждалась красивым боем. Соперники походили на опытных танцоров, хорошо изучивших движения друг друга. Бледные от волнения, Илена и Элид заворожено следили за блестевшими на солнце мечами.

Уил с удивительной ловкостью отбивал атаки принца. Мечи скрещивались с такой силой, что от клинков сыпались искры. Захватывающее зрелище. Поглощенный происходящим на арене, Уил не слышал доносившихся с трибун восхищенных возгласов. В отличие от него принц был менее сосредоточен и хорошо слышал, что кричали зрители. Они подбадривали его соперника, и это злило Селимуса. Заметив, что дыхание принца стало прерывистым, Уил догадался, что его душит гнев, и решил воспользоваться состоянием противника, чтобы переломить ход борьбы. Он помнил слова Герина о том, как опасно отдаваться на волю эмоций, и постарался унять волнение. Вскоре он до такой степени ускорил выпады, сконцентрировавшись на своих действиях, что перестал видеть соперника. Перед его глазами мелькало лишь собственное оружие и меч Селимуса.

Принц пал жертвой собственных эмоций и начал сдавать позиции.

— Уил побеждает, да? — шепотом спросила Герина раскрасневшаяся от возбуждения Илена.

— Я бы не стал торопиться с выводами, — осторожно сказал старый солдат, — хотя преимущество сейчас действительно на стороне Уила. Если он будет продолжать в том же духе, то принц быстро устанет, потому что тратит больше энергии и сил, чем ваш брат.

Илена, кивнув, сильнее сжала руку Элида.

Уил пошел в атаку, предугадывая каждое движение соперника. Его рубашка была влажной от пота и липла к спине. На лбу принца тоже выступила испарина. Уил потерял счет времени. Его соперник вскоре взял себя в руки и ловко уходил от ударов.

Теперь оба противника были сосредоточены и действовали осторожно, не желая рисковать. Зрители на трибунах замерли. Принц ждал, когда Уил раскроется, чтобы ранить его. Победить в этой схватке должен был тот, кто первым прольет кровь соперника. Селимус вдруг развернулся, подставляя под удар левый бок. Уила так и подмывало сделать выпад и атаковать его. Однако он хорошо помнил предостережение Герина и, двинувшись в том же направление, что и Селимус, нанес ему удар снизу вверх.

Придя в бешенство, Селимус попытался запугать своего соперника серией быстрых коротких ударов, наступая и тесня его. Зрители ахнули и затаили дыхание.

Илена услышала, что Герин что-то бормочет себе под нос, не сводя глаз с арены.

— …фокус, Уил, — прислушавшись, разобрала она. — Сделай фокус…

Селимус продолжал упорно теснить Уила к ограждению арены. Казалось, еще немного, и Уил не выдержит его напора. Но тут Уил вспомнил о маневре, который Герин называл «фокусом». Фергюс Тирск часто применял его в сражениях. Только эта уловка могла сейчас спасти его от поражения. Надменный, самоуверенный Селимус уже не сомневался в своей победе и был не готов к решительному сопротивлению. К тому же трибуны начали рукоплескать ему, и аплодисменты отвлекали принца.

Этот маневр мог с успехом применить только опытный, хладнокровный, мастерски владеющий оружием воин. Не у каждого хватило бы мужества прибегнуть к нему. К тому же в пылу боя редко кто сохраняет самообладание.

— Цель этого маневра — привести противника в замешательство, — часто говорил Герин, обучавший Уила боевому искусству.

Уилу не оставалось ничего другого, как применить «фокус» на практике.

Он отважно перебросил меч из правой руки в левую. Сбитый с толку неожиданными действиями Селимус замешкался. Уил быстро сделал выпад, но Селимус уже пришел в себя и молниеносно отбил его удар, однако при этом едва не потерял равновесие. Уил продолжал перебрасывать меч из одной руки в другую, грозя ударами то слева, то справа. Теперь уже Селимус вынужден был защищаться. В растерянности он отступил на шаг, и Уил пошел на него.

Уил слышал тяжелое дыхание принца. Когда меч снова оказался в его левой руке, он замахнулся, собираясь ударить по правому предплечью Селимуса. Принц в последнее мгновение среагировал и подставил клинок. Скрестив мечи, противники на мгновение замерли с перекошенными от злобы и напряжения лицами. Теперь они мерились друг с другом силой.

— Сдавайся! — прохрипел Селимус.

— Ни за что! — сквозь зубы процедил Уил.

— Уступи мне или все, кого ты любишь, умрут. Немедленно прекрати сопротивление, иначе Ле Гант станет первой жертвой.

Неожиданная угроза произвела на Уила такое сильное впечатление, что он тут же среагировал на нее. Отпрянув, он сделал вид, что споткнулся, и выронил меч из рук. Публика ахнула. Зрители не понимали, что происходит. Генерал, только что блестяще проведший атаку, вдруг стал неловким и потерял оружие.

— Ты принял правильное решение, Тирск, — негромко похвалил его принц и ударил мечом наискось по плечу.

На рубашке Уила выступили красные пятна.

— Первая кровь! — крикнул Селимус и горделивым взглядом окинул трибуны.

Зрители устроили ему бурную овацию. Многие горожане в восторге бросали в воздух головные уборы, громкими ликующими криками приветствуя победителя. Однако ни один солдат не выразил радости по поводу того, что принц одержал верх. Их взоры были устремлены на генерала, стоявшего на арене, понурив голову. Первым к Уилу подбежал Герин. Он знал, что полученная его другом рана неопасна. Она скоро заживет, и лишь шрам, а также горький осадок в душе будут напоминать генералу о пережитом позоре.

— Не расстраивайся, — сказал Герин. — Делай то, что считаешь нужным.

Уил собрался с духом и нашел в себе силы поклониться Селимусу. Подняв с земли меч, он, как того требовал обычай, коснулся губами своего клинка, а затем меча соперника. Этот ритуал знаменовал конец состязания.

Селимус прошел вдоль трибун, принимая поздравления.

— Он сказал, что убьет тебя, если я не уступлю ему, — простонал Уил, сокрушенно качая головой.

— Я ожидал от него чего-то подобного, — признался Герин. — Пойдем.

Тем временем на арене появился церемониймейстер.

— Ваше величество! — громко произнес он, поклонившись Магнусу. — Мой принц! — Церемониймейстер, повернувшись, отвесил низкий поклон Селимусу. — Дамы и господа, уважаемые зрители, собравшиеся сегодня на праздник, я прошу вас еще раз наградить аплодисментами участников этого потрясающего турнира, который, я уверен, вы запомните надолго. Молодые воины доказали на деле, что обладают несгибаемым боевым духом и мастерством. С ними нам не страшны никакие враги!

Эти слова вызвали взрыв восторга. Когда шум немного утих, церемониймейстер продолжал:

— Как вы знаете, победитель главного поединка турнира получит особую награду. — Ропот прокатился по трибунам. — Принц Селимус с позволения короля Магнуса возродил древний обычай, заключающийся в том, что победителю предоставляется право лишить невинности одну из девственниц.

Поймав на себе похотливый взгляд Селимуса, Илена почувствовала, как дрожат колени. Принц стоял на арене с гордо поднятой головой. Ветерок трепал его темные густые волосы, рубашку Селимус расстегнул, выставив напоказ широкую мускулистую грудь. Он был удивительно хорош собой, и Илена признавала это. Однако в отличие от многих сидевших на трибунах дам не испытывала влечения к этому красавцу.

— А теперь я передаю слово нашему глубокоуважаемому принцу Селимусу, который должен сделать свой выбор, — закончил речь церемониймейстер.

От волнения Уил не чувствовал боли в рассеченном плече. Подняв голову, он бросил предостерегающий взгляд на Элида.

— Мне предстоит сделать непростой выбор, — заговорил принц. — Вы поймете меня, если обратите внимание на то, сколько прекрасных девушек сидит здесь, на трибунах.

Усталый и грустный Магнус потупил взор. Исход поединка огорчил его. Король, конечно, одним взмахом руки мог бы остановить происходившее на арене, но не хотел этого делать. Его вмешательство унизило бы Селимуса в глазах народа, а это, в свою очередь, могло привести к плачевным последствиям. Король не хотел подрывать уважения народа к принцу и ослаблять власть будущего правителя. Он знал, что через несколько дней умрет, и трон займет Селимус. Если народ не будет поддерживать нового короля, в стране воцарится хаос, и этим воспользуются внешние враги. Валор непременно попытается взять реванш за былые поражения. Магнусу ничего не оставалось, как держать язык за зубами и терпеть бесчинства Селимуса.

Король хотел, чтобы Моргравия сохранила мощь, а такое возможно только при сильном правителе. Народ был в восторге от победы наследника, и Магнус не хотел разочаровывать зрителей. Пусть подданные тешат себя иллюзией, считая Селимуса благородным, честным, отважным воином. Магнус догадывался, что его сын победил с помощью коварства. Но если Уил выронил из рук оружие, значит, так было нужно. Магнус полагался на разум и проницательность своего генерала.

Сейчас главным было благополучие Моргравии. И ради него король согласился бы пойти на любые жертвы. Он надеялся, что Селимус проявит благоразумие и не остановит свой выбор на Илене. Если же это произойдет, Уил никогда не простит принцу позора сестры. И тогда между молодым королем и генералом установятся враждебные отношения. Страшно подумать, к чему это могло привести. Отогнав тяжелые мысли, он стал слушать речь Селимуса.

— …поэтому я прошу прощения у всех прелестных юных девушек за то, что останавливаю свой выбор не на них. — Принц, подошедший к поручням заграждения той трибуны, на которой сидели знатные особы, одарил очаровательной улыбкой строивших ему глазки девиц, пытавшихся скрыть свое разочарование, и их мамаш, вынужденных проститься с честолюбивыми мечтами. — Я выбираю Илену Тирск из Аргорна!

И карие глаза принца остановились на девушке, которая скорее умерла бы, чем легла в постель этого коварного и жестокого человека.

Илена сидела неподалеку от подиума, на котором расположился король. Услышав имя своей подопечной из уст принца, Магнус устало закрыл глаза. Селимус галантно протянул Илене руку. Поведение принца не вызывало возмущения у народа. И лишь Элид кипел от негодования. Селимус не обращал на понурого раненого брата своей избранницы и ее оскорбленного жениха ни малейшего внимания.

Принц не собирался терять попусту время и хотел прямо сейчас увести Илену в спальню, чтобы не только насладиться девственной прелестью ее тела, но и досадить недругам, брату и жениху девушки. Он желал преподать урок тем, кто осмелился бросить ему вызов, и добиться от них полного подчинения.

Принц отвесил легкий поклон.

— Прошу вас выйти ко мне, сударыня! — промолвил он, упиваясь своей властью.

— Одну минутку, принц Селимус, позвольте мне сказать несколько слов, — остановил его Уил. Приблизившись к наследнику трона, он низко поклонился ему, а затем повернулся к королю. — Простите меня за то, что я вмешиваюсь, ваше величество.

Открыв глаза, Магнус кивнул, разрешая Уилу говорить. Неужели генерал понял его намек и догадался, как можно помешать Селимусу и спасти от бесчестия самую нежную и прелестную девушку Стоунхарта?

— Мне кажется, сир, что здесь произошло недоразумение, — заявил Уил.

Надежда вспыхнула в сердце Магнуса.

— Мой принц, — обратился Уил к Селимусу, — будучи в настоящее время главой рода Тирсков, я не могу позволить ваг остановить свой выбор на Илене.

Селимус презрительно усмехнулся.

— Ты не можешь запретить наследнику трона осуществить право, дарованному ему древним обычаем, Тирск. Отойди!

Герин, прищурившись, внимательно наблюдал за этой сценой. Он не понимал, куда клонит Уил, и молился, чтобы Шарр вразумил его.

— Боюсь, мой принц, что вы не понимаете, о чем идет речь. Это не я, а закон нашего королевства запрещает вам вступать в близкие сношения с моей сестрой.

Селимусу надоела эта болтовня, он решил, что Уил просто тянет время. Ему не терпелось отомстить ненавистным Тирскам и овладеть юной красавицей, сидевшей напротив него.

— Закон? Какой еще закон, Тирск?

— Закон, защищающий брак, мой принц, — ответил Уил и с притворным удивлением огляделся вокруг. — Простите, сир, но неужели здесь еще никто ничего не знает?

— О чем ты, Тирск? — надменно спросил Селимус.

В этот момент в разговор вмешался Элид. Встав со своего места, он вышел вперед.

— Позвольте, я все объясню, мой принц. Дело в том, что я имею право запретить вам вступать в близкие сношения с этой женщиной, поскольку она является моей женой.

— Твоей женой?! — взревел Селимус, дрожа от ярости.

Герин едва сдержал ухмылку, поняв, наконец, как ловко его молодые друзья обвели вокруг пальца принца.

— Да, — с невозмутимым видом ответил Элид, — мы с Иленой поженились. Прошу прощения, но мы думали, что болтливый священнослужитель, сочетавший нас браком, уже разнес эту весть по всему Стоунхарту. Сами мы собирались официально объявить об этом радостном для нас событии сегодня вечером.

Элид произнес все это таким сладким елейным голосом, что Уил чуть не расхохотался.

— Немедленно приведите сюда священнослужителя, — распорядился Селимус, и один из пажей бросился выполнять его приказ. — А пока я хочу послушать Илену. Скажи, когда вы успели пожениться?

Илена сделала реверанс.

— Церемония бракосочетания состоялась вчера, мой принц, — промолвила она, глядя не на Селимуса, а на короля.

— Хочу добавить, — приосанившись, сказал Элид, — что моя жена больше не является девственницей. Вполне вероятно, что сегодня ночью был зачат наш первенец.

— Ты знал об этом? — резким тоном спросил Селимус Уила.

— Простите, мой принц, но я с легким сердцем выдал сестру замуж за ее жениха, ведь их благословил сам король. Я и не подозревал, что именно она приглянулась вам. Впрочем, вы сами только что сказали, что на трибунах сидит множество прелестных девушек. Думаю, вам нетрудно будет выбрать самую привлекательную из них.

Наконец паж подвел к Селимусу бледного дрожащего священнослужителя. Он нервно проводил пухлой рукой по губам.

— Ответь мне, — обратился к нему Селимус, — ты сочетал браком Илену Тирск из Аргорна и Элида Донала из Фелроти?

— Да, я освятил их брачный союз в храме Стоунхарта.

У Селимуса упало сердце, и он на мгновение закрыл глаза.

— Когда это было? — с кислой миной спросил он.

— Вчера утром, ваше высочество. Церемония была очень скромной. На ней, кроме жениха и невесты, присутствовал только генерал Тирск.

— Ты свободен, — сказал Селимус, едва сдерживая свой гнев, и, повернувшись, обратился к королю: — Отец, вы, как опекун Илены, должны были дать письменное разрешение на этот брак. Вы подписывали такой документ?

Магнус задумался, не зная, что ответить принцу. Он не хотел, чтобы его слова навлекли гнев на Тирска и его сестру. Король взглянул на Орто, и тот тут же пришел на помощь своему господину.

— Сир, — сказал Орто, — я помню, что вы подписали эту бумагу два дня назад. Вы плохо себя чувствовали и не могли долго заниматься бумагами. Если память мне не изменяет, вы поставили свою подпись только на двух документах, одним из которых было разрешение на брак Илены Тирск и Элида Донала.

— Ах да, я вспомнил! — воскликнул Магнус, но Селимус уже не слушал его.

Молча указав пальцем на одну из девушек благородного происхождения, он круто повернулся и зашагал прочь, не желая видеть, как торжествуют Тирск и его близкие.

Магнус, облегченно вздохнув, едва заметно кивнул Уилу. «Молодой Уил не так прост, как кажется», — подумал король.

— Пойдем, Орто, — обратился он к своему секретарю. — Нам, как я понимаю, надо срочно составить кое-какие документы.

— Да, сир, — с невозмутимым видом промолвил преданный слуга, — позвольте, я помогу вам подняться с кресла.

 

ГЛАВА 8

Вечером Уил и Элид предались необузданному веселью. Вместе со своими солдатами они осушили не один бочонок эля. Многие воины так сильно захмелели, что остались спать прямо на улице. Ночь после королевского турнира считалась особым временем, и на непристойное поведение солдат власти смотрели сквозь пальцы.

— Оставь их, — сказал Элид, обращаясь к Уилу, который пытался растолкать воинов, уснувших прямо на дороге. — Они слабаки. Я хочу дать поручение тем, кто остался в строю. — И он повернулся к группе сильно подвыпивших солдат, сопровождавших своего генерала. — Слушай мою команду! Я дал слово генералу Тирску отвести его к гадалке и хочу выполнить обещание.

Солдаты загалдели, выражая свое одобрение. Уил, который все еще находился в приподнятом настроении, радуясь, что удалось спасти сестру, не стал возражать. Он готов был до утра кутить со своими воинами, бродя по ночному городу в поисках приключений. Угрозы Селимуса казались теперь несбыточными, и Уил не понимал, как мог воспринимать их всерьез.

Компания находилась сейчас рядом с палаточным городком, разбитым вокруг площадки, на которой проходил турнир. Несмотря на поздний час, здесь все еще царило оживление.

— Вы должны помочь нам, парни, — продолжал Элид. — Найдите Вдову… как ее?

— Вдову Илик, — подсказал Уил, который был не так сильно пьян, как его друг.

— Тот, кто найдет ее первым, получит серебряную монету за труды, — добавил Элид.

Солдаты тут же разошлись в разные стороны. Ими двигало скорее стремление поразвлечься, нежели желание заработать денег на очередную кружку эля.

Как только они скрылись из вида, к Уилу подошел мальчик, от которого исходил странный запах, и подергал его за рукав.

— Господин генерал, я знаю, где стоит шатер Вдовы, — сказал он.

— Если хочешь получить монету, веди нас туда, — заплетающимся языком потребовал Элид.

— Следуйте за мной, — весело промолвил мальчик.

— Сколько тебе лет? — спросил Уил, только сейчас заметив, что вместе с мальчуганом появился и Нейв.

— Десять, господин генерал.

— Зови меня просто Уил.

— Нет, я так не могу, господин генерал.

— В таком случае, скажи, как тебя зовут, наш юный проводник? — спросил Уил и, не обращая внимания на исходивший от мальчугана необычный запах, взял его за руку.

— Финч, господин генерал, — ответил мальчик и повел Уила вдоль рядов палаток.

Элид крикнул солдатам, чтобы прекращали поиски и следовали за ними.

Уил внимательно взглянул на худенького парнишку с огромными умными глазами.

— Ты живешь в Перлисе, Финч?

— Да, господин. Я работаю в Стоунхарте, — с гордостью сказал мальчик.

— Ясно. И каковы же твои обязанности?

— Я — золотарь, господин генерал, чищу отхожие места. Занимался этим уже в четыре года, а недавно получил повышение по службе и теперь слежу за чистотой уборных в королевских покоях. Так что, сами понимаете, у меня серьезная работа.

— Теперь ясно, почему от тебя так сильно воняет, Финч, — весело сказал Элид. — Завтра утром у тебя наверняка будет много работы. Держу пари, сегодня ночью Селимус проверит свой стульчак на прочность.

Финч не понял шутки, но засмеялся вместе со всеми. Он был в восторге оттого, что находится в одной компании с генералом Тирском, которым всегда восхищался. Мальчик ценил деликатность Уила, в отличие от других не высмеивавшего его за худобу и слишком маленький рост.

— Вот мы и пришли, господин генерал, — сказал Финч, останавливаясь у освещенного разноцветными фонарями шатра, ночью выглядевшего еще более таинственно, чем днем.

— Ты веришь гадалкам? — спросил его Уил.

— Думаю, что Вдова делает предсказания для забавы, — ответил Финч и, внимательно посмотрев на Уила, добавил: — Но, если вы спросите меня, верю ли я, что некоторые люди обладают даром ясновидения, то я скажу «да».

— Ах ты, маленький нечестивец! — с наигранным возмущением воскликнул Элид. — Куда смотрят Охотники за ведьмами?

Однако увидев, что Уил помрачнел, Элид прекратил шутить.

— Итак, кто пойдет первым? — спросил он.

Солдаты все как один подняли руки и, отталкивая друг друга, устремились к входу в шатер.

Элид бросил мальчику монетку.

— Спасибо, Финч.

— Не за что, капитан, благодарю вас. Могу ли я быть еще чем-нибудь вам полезен, господин генерал?

— Ты и так помог нам, Финч. Думаю, мы еще встретимся.

— Конечно, встретимся. Но… вы не будете возражать, если я подожду вас здесь?

Уил улыбнулся. Он подозревал, что мальчику просто некуда идти. Странно, но Нейв, по всей видимости, привязался к Финчу. Когда они успели подружиться?

— Нет, не буду, — сказал Уил. — А потом мы вместе вернемся в замок. Моему другу понадобится наша помощь.

И он кивнул на пошатывающегося Элида.

— В таком случае, я подожду вас здесь, господин генерал, — промолвил Финч и уселся на траву рядом с большим черным псом Уила.

* * *

Уил и Элид последними вошли в шатер Вдовы Илик, в котором до них побывала ватага солдат. Подвыпившие молодые люди, вышедшие из шатра, похоже, были не слишком взволнованы тем, что услышали, и это не удивляло капитана Донала. Он знал, что солдаты не принимают слова гадалок всерьез.

— Все это сплошное надувательство, Уил, — с ухмылкой сказал он своему другу. — Но я рад, что ребята развлеклись.

— Входите, — раздался из глубины шатра женский голос. Откинув полог, приятели вошли в полутемное помещение.

— Добро пожаловать, — промолвила гадалка.

Уил взглянул на стоявшую перед ними старуху и застыл от изумления — глаза Вдовы Илик скрывали огромные бельма.

Больше ничего примечательного в ней не было. Невзрачное, обветренное и обожженное солнцем лицо Вдовы свидетельствовало о том, что ей приходилось много скитаться. Морщинистую кожу покрывал темный загар. Вдова не носила никаких украшений, ее простое серовато-коричневое платье было залатано в нескольких местах. Уил почему-то думал, что гадалка будет выглядеть совсем иначе, что такие женщины одеваются в яркие пестрые наряды и вешают на себя бусы, браслеты и крупные серьги.

Капитана Донала облик гадалки тоже удивил. Он даже немного протрезвел.

— Что за скучный наряд, Вдова! — с наигранным разочарованием воскликнул Элид. — Почему вы не встретили нас в каком-нибудь причудливом одеянии?

— Я устала от подобной одежды, — сказала гадалка. Ее закрытые бельмами глаза незряче смотрели на Уила. — Мне пришлось носить ее сегодня весь день. Наряд очень тяжелый и в нем жарко. — Она усмехнулась, обнажив почерневшие зубы. — Но люди любят красочные зрелища, и я иду им навстречу. Если хотите, могу переодеться в свое обычное платье, в котором принимаю клиентов.

— Не надо, не утруждайте себя, — сказал Элид. — Я привел друга, ему надо погадать.

Он вдруг покачнулся на нетвердых ногах и начал громко икать. Уил решил, что другу пора возвращаться домой. Но с кем его отправить?

— Вы путешествуете по миру одна? — спросил он гадалку.

Вдова Илик, прихрамывая, подошла к стулу, и ощупала его.

— Мне помогает племянница. Но сейчас она ушла по делам. А вы оба сегодня днем были здесь, неподалеку от моего шатра.

— Как вы об этом узнали? — невнятно пробормотал Элид. Язык у него заплетался все сильнее.

— Я догадалась, — улыбнувшись, сказала гадалка и обратилась к Уилу: — Молодой человек, повесьте, пожалуйста, табличку, которая лежит у ножки стола, снаружи над входом в шатер. На сегодня моя работа закончена.

Уил выполнил ее просьбу. Вернувшись, он увидел, что Элид сидит за столом напротив гадалки, и та держит его ладони в своих морщинистых руках с вздувшимися синими венами и узловатыми распухшими суставами. Уил долго не мог отвести глаз от ее уродливых пальцев.

— Сегодня у меня весь день поют суставы, — как будто прочитав его мысли, сказала гадалка.

Элид, криво усмехаясь, подмигнул другу.

— Ну, что хорошего ты мне можешь сказать, старуха? — спросил он.

— А о чем вы хотите узнать?

— Скажи мне, что ждет в ближайшем будущем капитана Элида Донала, самого счастливого мужа на свете, — промолвил Элид и, покачнувшись, едва не свалился со стула.

— Хорошо, я вижу по вашим ладоням, что сегодня вы выпили слишком много эля, поэтому в ближайшем будущем вас будет мучить страшная головная боль и вам будет не до смеха, — промолвила гадалка, и уголки ее губ дрогнули.

Элид изо всех сил старался сосредоточиться на том, что сказала Вдова Илик. Получалось плохо.

— Знаешь, думаю, ты права, — произнес капитан и громко икнул. — Ты настоящая ясновидящая. — Но тут к горлу подкатил комок тошноты. — Простите, но мне кажется, что эль просится наружу.

И он, вскочив, выбежал из шатра.

Проводив друга удивленным взглядом, Уил снова повернулся к гадалке. Ему тоже захотелось покинуть шатер. Вдова Илик тихо засмеялась.

— Теперь ваша очередь, — сказала она.

Уил пожал плечами. В конце концов, ничего страшного не произойдет, если ему погадают. Уил сел напротив Вдовы Илик и положил на стол руки, однако гадалка даже не дотронулась до них.

Его так и подмывало спросить, видит ли она.

— Вы, наверное, слепы? — осторожно спросил он.

— Почти. Я вижу лишь пятна света. Впрочем, зрение мне не нужно.

В шатре вдруг стало очень тихо. Уил хорошо понял, что хотела сказать гадалка, и затаил дыхание. Когда речь заходила о магии и ясновидении, он всегда настораживался.

— Откуда вы родом? — спросила гадалка, чтобы разрядить напряженную атмосферу.

— Из Аргорна, а вы?

— Моя родина находится далеко отсюда, на севере. Я родилась в городе Йентро. Его мало кто знает. Итак, давайте перейдем к делу. Зачем вы пожаловали ко мне?

Уил пожал плечами, не зная, что ответить. Он чувствовал, что гадалка не отпустит его просто так, и хотел сказать, что пришел сюда забавы ради, но лицо старой женщины стало таким серьезным, что он решил играть по ее правилам.

— Я хочу, чтобы вы предсказали мне судьбу!

— Хм… Я не из тех гадалок, которые ездят по ярмаркам и обманывают легковерный парод.

Уил, с надеждой посмотрев на Вдову Илик, решил попытаться улизнуть отсюда.

— Может быть, я тогда пойду?

— Не спешите. Вы заинтриговали меня. У вас удивительная аура.

Уил засмеялся. Услышав доносившиеся с улицы надрывные хрипы и натужные стоны, которые издавал Элид, генерал подумал, что ему все же лучше уйти. Другу требовалась помощь.

— Поверьте, во мне нет ничего интригующего, сударыня, — заверил он Вдову.

Гадалка загадочно улыбнулась.

— Скажите, вы верите в сверхъестественное?

— А что вы подразумеваете под этим?

— Ну, например, ясновидение.

— Нет, не верю. Вот вам золотой за то, что вы приняли нас. А сейчас я должен пойти помочь своему другу, ему совсем плохо.

Уил вложил в руку гадалки монету и почувствовал, как она задрожала от его прикосновения.

— Что-то не так? — нахмурившись, спросил он.

Вместо ответа из груди старой женщины вырвался глухой стон.

— Вдова Илик, что с вами?!

Гадалка начала раскачиваться, а затем заговорила нараспев на непонятном языке.

Уил отшатнулся от нее.

— Я ухожу! — заявил он.

Вдова, похоже, тут же вышла из транса.

— Подождите! — остановила она Уила. — Вы должны выслушать меня!

— Что нового я могу услышать от вас?

— Позвольте, я взгляну на ваши ладони.

— Нет! Я не хочу, чтобы вы мне гадали. Не понимаю, зачем я вообще пришел сюда.

— Вы сделали это на радостях.

— На радостях?

— Да, вы расстроили замыслы своего недруга.

Уил, который уже вскочил со своего места и готов был покинуть шатер, снова опустился на стул, пораженный ее словами.

— Говорите, что вы знаете об этом, — приказал он.

Однако гадалка покачала головой.

— Все это уже не имеет значения. Сейчас важно совсем другое.

Уил с недоумением посмотрел на нее.

— Я не понимаю, о чем вы говорите.

— Слушайте меня внимательно, Уил Тирск! — низким загробным голосом промолвила Вдова Илик.

— Откуда вы знаете мое имя? — изумился Уил. — Я ведь не называл его.

— Молчите! Меня мучает страшная боль, поэтому не перебивайте меня. Я должна успеть сказать вам главное. У меня не хватит сил повторить это еще раз. Я обладаю пророческим даром, и все сказанное мной — истинная правда. Заберите свои деньги, я бесплатно делаю предсказания и даю советы тому, кто сам наделен магической силой.

Уил отпрянул от нее, но Вдова успела схватить и крепко сжать его руку.

— Вы вступили на опасный путь, — заговорила она монотонным голосом. — И вам будут сопутствовать мрак и одиночество.

Уил вдруг ощутил внутри ноющую пустоту.

— Хорошенько запомните мои слова. То, что будет постоянно с вами, может стать для вас погибелью, но если вы будете правильно вести себя, оно поможет вам в пути. То, о чем я говорю, не имеет ни собственного пульса, ни влечения, ни симпатии. Оно сосредоточено на себе.

— О чем вы говорите? Я ничего не понимаю!

— Речь идет о Живительной Силе. Это и есть дар Миррен, который она передала вам перед смертью. Будьте осторожны, Уил Тирск.

— Живительная Сила? — удивленно переспросил Уил. — И что же это такое?

— Некоторые назвали бы ее проклятием, но Миррен считала ее даром.

Для Уила Миррен была обыкновенной девушкой, которая стала жертвой людского суеверия и трагически погибла на костре. И сейчас, когда он услышал, что она обладала неким таинственным даром, ему стало не по себе.

— Под даром, который мне завещала Миррен, подразумевалась собака, — не сдавался Уил.

Гадалка кивнула.

— Да, Нейв часть ее дара. Этот пес будет оберегать вас в пути.

— Но откуда вы все это знаете?

У Уила голова шла кругом. Вдове Илик было известно не только его имя, но даже кличка собаки, которую он взял после гибели Миррен.

Гадалка загадочно улыбнулась.

— Как я должен использовать этот дар? — вздохнув, спросил Уил.

— Я не дам вам на этот счет никаких советов. Это ваш дар и вы должны сами решить, как распорядиться им.

— Когда он даст о себе знать?

— Он уже в вас, — сказала гадалка и закашлялась.

— Но что мне делать с ним? Ответьте! — воскликнул Уил, не на шутку напуганный ее словами.

— Вы узнаете это, когда придет время. А пока я вижу какую-то женщину… она в беде… ей нужна ваша помощь…

Уил был ошеломлен тем, что услышал.

— Вы должны рассказать мне все, что видите, — потребовал он.

Гадалка снова закашлялась и выпустила руки Уила.

— На долю тех, кого вы любите, выпадут суровые испытания… — слабеющим голосом снова заговорила она. — Не расставайтесь с собакой и ее другом.

У Уила кружилась голова. Он не знал, что было причиной этого — выпитый эль или пряный аромат благовонных палочек, которые гадалка жгла в своем шатре.

— Вы лжете, я не верю вам, — заявил он.

— Я никогда не лгу. — Голос гадалки теперь звучал резко. — Я говорю то, что вижу. Вашим друзьям грозит беда. И еще — и это очень важно — какой-то женщине нужна ваша помощь, вы должны защитить ее.

Уилу хотелось заткнуть уши и убежать из шатра, но он вдруг в порыве гнева схватил гадалку за руку. Она снова содрогнулась от его прикосновения. Впрочем, возможно, это была реакция на боль, которую Вдова испытывала сейчас.

— Немедленно уезжайте отсюда, я не хочу, чтобы вы оставались в этом городе, — процедил он сквозь зубы.

— Будьте осторожны, Уил Тирск, — промолвила гадалка, как будто не слыша его. — Остерегайтесь гор. Друг, о котором я говорила, уже рядом с вами. Не расставайтесь с ним.

Уил оттолкнул ее руку и поспешил к выходу из шатра.

 

ГЛАВА 9

Финчу было четыре года, когда отец устроил его в Стоунхарт убирать отхожие места и стоки, по которым сливались нечистоты. Те небольшие деньги, которые получал Финч, помогали семье сводить концы с концами. Мальчик гордился тем, что шесть лет проработал в замке, хотя порой приходилось очень нелегко. Король заметил усердного, трудолюбивого Финча, не гнушавшегося самой грязной работы.

До болезни Магнус обычно прогуливался по утрам по дворцу и сталкивался с парнишкой, прилежно чистившим уборные. Они оба были постоянны в своих привычках и строго соблюдали распорядок дня, поэтому неизменно встречались в определенном месте в определенный час. Регулярность ежедневных встреч постепенно сблизила их, и вскоре они стали перебрасываться парой слов. Магнус в старости живо заинтересовался молодежью, ее взглядами, помыслами и увлечениями. В глубине души он сильно переживал, что был плохим отцом и не участвовал в воспитании сына. Он понимал, что безвозвратно потерял единственного ребенка, лишив его в свое время родительской заботы и ласки. Общаясь с Финчем, король понял, что мальчик не по годам умен и серьезен.

Однажды летним утром, обнаружив, что уборные в его покоях плохо вымыты и в них в жару стоит страшная вонь, Магнус пожаловался на нерадивых уборщиков смотрителю и распорядился, чтобы их обязанности взял на себя Финч. Так мальчик стал работать в королевских покоях. Для него то был настоящий взлет в продвижении по службе. Его заработок увеличился в четыре раза, поскольку теперь мальчику платили не только за труд, но и за молчание. Он должен был уметь держать язык за зубами.

Финч отнесся к своим новым обязанностям очень серьезно, и уже никто не мог пожаловаться на беспорядок или плохой запах в королевских уборных. Но когда Магнус заболел, мальчику стало не хватать общения с ним. Король тоже скучал по Финчу, с которым привык болтать по утрам.

К тому времени Финч осиротел, его родители погибли — телега, в которой они ехали, упала с обрыва в пропасть. В семье осталось четверо детей. Заботу о младших взяла на себя тринадцатилетняя сестра Финча. Он помогал ей, чем мог. Дети жили впроголодь. Единственным источником существования стали те деньги, что зарабатывал Финч, почувствовавший себя кормильцем семьи.

В свои десять лет Финч выглядел настоящим заморышем. Он очень мало ел, и это беспокоило старшую сестру, любившую его всем сердцем. Она понимала, что если брат заболеет, семья умрет с голоду. Но Финч был не из тех, кто стремится прежде всего набить собственное брюхо. Несмотря на скудное питание и худобу, он прекрасно себя чувствовал и не терял интерес к жизни. Маленький рост был залогом успеха Финча в нелегком деле и позволял надеяться на то, что семья всегда будет иметь кусок хлеба.

Попав в королевские покои, мальчик завязал дружеские отношения с еще одним живым существом — большой черной собакой. В то хмурое холодное осеннее утро он старательно чистил уборные короля и принца, опасаясь, что они проснутся раньше, чем он успеет завершить свою работу. Вынося ведра, мальчик заметил во дворе огромную черную собаку. Некоторое время она пристально смотрела на него. Финч свистнул, радуясь возможности немного отвлечься от грязной работы. Упитанное животное с лоснящейся шерстью наверняка было домашним. Пес не отреагировал на свист, продолжая смотреть на мальчика умными карими глазами.

Финч уже хотел вернуться к своим обязанностям, но тут собака неожиданно бросилась к нему. Мальчик испугался.

— Полегче, приятель, полегче, — промолвил Финч, пытаясь скрыть страх.

Огромная собака была ненамного ниже мальчика. Подбежав к нему, она остановилась. Финч протянул руку и с опаской погладил ее. Как только он дотронулся до мягкой шерсти собаки, перед его мысленным взором неожиданно возник образ Уила Тирска, генерала королевского войска. Это было похоже на наваждение или сон наяву. Вскоре видение исчезло, и Финч увидел устремленные на него влажные собачьи глаза.

Мальчик глубоко вздохнул и присел на корточки, чтобы прийти в себя. Собака улеглась рядом с ним, и он с рассеянным видом стал чесать ее за ухом, размышляя о том, что все это могло значить. Неожиданно собака вскочила и громко залаяла. Финч вздрогнул и упал навзничь. Прежде чем убежать, пес лизнул Финча в лицо. На следующий день мальчик снова встретился с ним. Вскоре они подружились. Их отношения напоминали чем-то отношения Финча и короля. Между ними не было ничего общего, и в то же время они были рады видеть друг друга.

Финчу часто казалось, что собака читает его мысли. Они отлично понимали друг друга, и у них сложились теплые дружеские отношения. Пытаясь узнать кличку нового друга и имя его хозяина, Финч однажды проследил за животным. Собака привела его к покоям рыжеволосого генерала, и когда Уил Тирск вышел во двор, стала играть с ним. Это многое объясняло. Финч понял, почему при первой встрече с собакой ему привиделся именно этот человек.

Раньше Финч почти ничего не знал о генерале, но теперь у него проснулся интерес к Уилу Тирску. Собака, по всей видимости, обожала хозяина. На остальных воинов она не обращала внимания.

Вскоре Финч узнал имя своего нового друга и выяснил, что Нейв привязан еще к трем обитателям замка — старому солдату Герину, сестре генерала Илене и приветливому, всегда улыбающемуся капитану Элиду Доналу. Ко всем остальным пес относился настороженно, а порой даже со сдержанной нескрываемой злобой.

Финч был на редкость наблюдательным парнишкой. В течение дня он внимательно следил за происходящим, а вечером обдумывал увиденное и услышанное, раскладывая все по полочкам и делая выводы. Так постепенно у него накопились сведения обо всех обитателях Стоунхарта. Финч знал привычки, друзей и любовниц каждого из них, однако ни с кем не делился этими сведениями, храня в памяти все подробности. Он открыл в себе удивительные способности — мог в случае необходимости припомнить очень точно любое событие, свидетелем которого когда-либо был.

Подружившись с Нейвом, Финч постарался припомнить все, что знал об Уиле Тирске. Постепенно из обрывков доходивших до него слухов и всплывших в памяти сцен с участием генерала у мальчика сложилось представление об этом человеке. Уил Тирск, без сомнения, вызывал у него симпатию. И в тот вечер, когда закончился турнир, Финч отважился заговорить с ним. Надо сказать, что раньше, в далеком прошлом, мальчик уже сталкивался с молодым генералом.

Это произошло шесть лет назад, когда маленький Финч только начал работать в замке. В тот год он стал свидетелем страшного события, потрясшего весь Перлис. На глазах у огромной толпы на костре сожгли девушку, которую жестоко пытали перед тем, как казнить. Финча это зрелище сильно напугало. Но то, что произошло потом, произвело на него еще более сильное впечатление.

Герин ошибался, думая, что был единственным свидетелем странного события, произошедшего с Уилом во время казни ведьмы. Маленький Финч, принесший лишившемуся чувств Уилу воды, видел, что в тот момент, когда юный генерал пришел в себя, у него странным образом изменился цвет глаз.

Это испугало его. Но потом глаза Уила снова стали темно-синими. Финч не знал, что и подумать.

Прошлым вечером, когда генерал Тирск вышел из шатра Вдовы Илик, на нем не было лица. Хмуро оглядевшись вокруг, он заявил, что им пора возвращаться в замок. Финч помог дотащить находившегося в полубессознательном состоянии капитана Донала до Стоунхарта. Нейв с радостным видом бежал рядом с ними.

Когда они добрались до замка, генерал хорошо заплатил мальчику и поблагодарил за помощь.

— Что-то случилось, господин генерал? — участливо спросил Финч, заметив, что Уил подавлен.

Всего лишь час назад генерал находился в приподнятом настроении, весело шутил и беззаботно смеялся. У Финча вызывала тревогу произошедшая с ним внезапная перемена.

— Нет, все в порядке, Финч, — успокоил его Уил. — Я просто озадачен тем, что недавно узнал.

Генерал замолчал и поморщился, как будто жалея, что сказал лишнее. Финч понял, что сейчас его лучше ни о чем не расспрашивать.

— Я всегда к вашим услугам, господин генерал, в любой час дня и ночи.

— Спасибо, ты очень любезен, — поблагодарил его Уил и, прищурившись, заметил: — Вижу, мой пес привязался к тебе.

— 8 Да, господин генерал. Я играю с ней каждый день.

— Странно, — сказал Уил, укладывая своего похрапывающего друга на траву.

— Почему, господин генерал?

— Потому что Нейв не подпускает к себе никого, кроме нескольких человек. По правде говоря, этот злобный пес враждебно настроен почти ко всем обитателям замка.

Финч кивнул.

— Верно, рычит на всех, кроме тех, кого вы любите, — сказал мальчик и, заметив, что его слова ошеломили генерала, быстро добавил: — Думаю, потому, что пытается защитить вас.

— Да, чудное животное, — согласился Уил, — но мне нравится, что Нейв любит тебя, ты хороший парень.

— Он ненавидит принца, господин генерал. Я заметил, что когда его высочество находится где-нибудь рядом, Нейв начинает чудно себя вести.

Уил, прищурившись, бросил на Финча внимательный взгляд.

— Для уборщика отхожих мест ты слишком наблюдателен.

Финч смутился.

— Мне не следовало это говорить. Простите.

Уил Тирск улыбнулся.

— Спокойной ночи, Финч. Уверен, паши пути скоро снова пересекутся.

— Хороших вам снов, господин генерал.

Уил поднял лежавшего на траве капитана Донала и, забросив друга на плечо, направился к воротам замка. Стражники пропустили его, и скоро генерал исчез из вида, растворившись в темноте.

Финч не трогался с места. Через некоторое время из тени вынырнул Нейв и, виляя хвостом, подбежал к мальчику. Финч отступил в густую тень, чтобы стражники, стоявшие на часах у ворот замка, не видели его.

— Привет, Нейв, — сказал он. — Пришел пожелать мне спокойной ночи?

Собака ткнулась мокрым носом в ладонь. Финч опустился на корточки и крепко обнял друга. Нейв негромко заурчал.

— Я знаю, хочешь, чтобы я приглядывал за ним. — Финч погладил собаку по голове. — Но как мне подобраться поближе к нему?

Собака прильнула к мальчику, и они на минуту застыли.

— А сейчас ступай домой, приятель, — снова заговорил Финч. — Мне нужно хотя бы немного поспать. Завтра утром надо вымыть уборную принца. Он не выносит дурные запахи, и я решил вычистить сточный колодец, чтобы устранить их. Работа тяжелая, но я справлюсь с ней.

Нейв зарычал, ощетинившись. Он свирепел при одном упоминании о принце.

На следующее утро Финч отправился в замок на работу. Он знал, что ему придется измазаться по уши в грязи. Нагнувшись над сточным колодцем, который вел к уборной принца, Финч задержал дыхание. В нос била такая вонь, что от нее слезились глаза. Да, здесь все необходимо тщательно вычистить.

Он опустил в колодец совковую лопату и, оглядевшись по сторонам, разделся догола, обнажив бледное худенькое тельце. Финч не хотел пачкать одежду, зная, что старшая сестра будет ругаться, если ей придется стирать его рубашку и штаны. А грязь с тела можно смыть, искупавшись в озере. Он свернул одежду и завязал ее в узел.

В этот момент к Финчу подбежал Нейв, и лицо мальчика просияло.

— Посторожи мою одежду, приятель, — приказал он и улыбнулся, увидев, что пес серьезно отнесся к команде и сел рядом с узелком. — Я сейчас залезу вон туда. — Финч показал на колодец. — Это грязная и тяжелая работенка, поэтому не отвлекай меня, хорошо? Я должен сделать все очень быстро и сразу же помыться, потому что грязь разъедает кожу. И я рад, что ты пришел.

Нейв залаял, вильнув хвостом. Финч не сомневался, что собака все поняла.

— До скорого, приятель!

Финч помахал псу и, взяв щетку, нырнул в люк. В каменной стене колодца были сделаны ступени, которыми пользовались уже несколько поколений чистильщиков отхожих мест. Финч невольно поежился, дотронувшись до холодных, скользких камней. Маленький, юркий Финч надеялся долго проработать на своем месте в отличие от занимавшихся тем же делом сверстников, которые быстро вырастали и не могли больше пролезать в колодцы и туннели. Финч же прекрасно помещался в тесном пространстве шахт и каменных труб, проложенных под Стоунхартом.

Финч давно научился терпеть тошнотворную вонь, стоявшую в таких колодцах. Он старался дышать через рот и, чтобы отвлечься от неприятных ощущений, обычно во время работы с головой уходил в свои мысли. Взглянув вверх, он увидел очертания черной головы Нейва и снова вспомнил генерала.

Продвигаясь по колодцу, Финч, как обычно, погрузился в размышления и стал перебирать в памяти все, что ему было известно о генерале. Поражение, которое Тирск потерпел в поединке с принцем, выглядело довольно странно и вызывало массу вопросов. Даже последнему болвану было ясно, что генерал находился в двух шагах от победы, и тем не менее уступил. А потом в шатре гадалки с генералом произошла внезапная перемена. Что там могло случиться? Финч не сомневался, что гадалка была обычной мошенницей, но ее слова, похоже, потрясли Уила Тирска и застали надолго задуматься.

Пройдя туннель, мальчик начал подниматься вверх по стенке высокого колодца, ведущего в уборную принца. Он продолжал размышлять о странных событиях, которые разворачивались у него на глазах. Финч попробовал сопоставить вчерашнее необычное поведение генерала и случай, произошедший с ним много лет назад во время казни ведьмы. Тогда у Уила Тирска на некоторое время изменился цвет глаз. Пришлось признать — генерала окружают тайны. Даже его собака вела себя порой крайне загадочно. Финч слышал, что Нейв был подарком Миррен, девушки, приговоренной к сожжению на костре. Доброта Уила Тирска тронула ее сердце, и она завещала ему свою собаку. Тщательно чистя шахту, Финч вспоминал свою первую встречу с Нейвом. Собака вздрогнула всем телом, когда он первый раз прикоснулся к ней. Это тоже казалось Финчу странным.

Может быть, генерал каким-то образом причастен к колдовству? Эта мысль не выходила у Финча из головы. В конце концов, Миррен объявили ведьмой, а она была как-то связана с Уилом Тирском. Финч верил в силу колдовства, хотя никогда не признался бы в этом. Продолжая медленно подниматься по скользкой стене колодца, Финч вдруг подумал о том, что Нейв, собака ведьмы, неспроста попал в руки Уила Тирска. Да, генерал, несомненно, имел какое-то отношение к магии.

«Генерал, наделенный магической силой? Что за чушь!» — упрекнул он себя. И все же мысль о том, что Уил Тирск как-то связан с колдовством, не уходила. Подняв голову, Финч увидел вверху тусклый свет, падавший в отверстие каменной плиты уборной. Сейчас он доберется до края трубы, вымоет его и начнет спускаться вниз в туннель, а через несколько минут снова увидит Нейва. Финч уже хотел подняться к отверстию, чтобы почистить края, но тут до него донеслось негромкое рычание собаки. Нейв явно предупреждал о чем-то. Мальчик замер. Он хорошо понимал друга — такими звуками Нейв обычно извещал Финча о приближении принца Селимуса.

Значит, наследник трона сейчас где-то рядом. Финч втянул голову в плечи, надеясь, что принц не станет пользоваться уборной. Мальчик боялся и недолюбливал Селимуса. Внезапно он услышал шаги. Сначала Финч хотел быстро спрыгнуть в колодец, хотя в этом случае не обошлось бы без синяков и ссадин, но задержался, услышав голоса. Принц был не один. Но почему он разговаривает со своим гостем в уборной? Любопытство пересилило страх, и Финч стал прислушиваться.

— Да, но почему здесь? — спросил принца незримый собеседник.

— Потому что это единственное место, где мы можем поговорить, не опасаясь, что нас подслушают, — прозвучал голос Селимуса. — В замке толстые стены, но у них есть уши, мой друг.

— Ну, хорошо, в уборной так в уборной. Зачем вы позвали меня, мой принц?

— Я узнал из достоверных источников, что ты лучший в своем деле.

— Я владею многими ремеслами, ваше высочество, какое из них вы имеете в виду?

— Не пытайся водить меня за нос, Корелди. Давай говорить начистоту. Ты — наемник, не так ли?

— Да.

— И за хорошие деньги можешь убить того, кого тебе скажут?

В уборной на некоторое время установилась тишина, и Финч затаил дыхание. Он боялся, что принц и Корелди могут услышать стук его бешено колотящегося сердца.

— Все зависит от того, кого надо убить и сколько за это заплатят, — наконец снова заговорил Корелди.

— Ты получишь несколько сотен золотых.

Глаза Финча стали круглыми от изумления. Даже по меркам богатых людей это было целым состоянием.

— Вы, должно быть, безумно хотите устранить этого человека, ваше высочество, — сказал наемник.

Он говорил учтивым тоном, но в его словах сквозило легкое пренебрежение к принцу. Чувствовалось, что этот человек не робеет в присутствии высоких особ.

— Я не шучу, ты меня понял? Говори по существу!

В голосе принца звучало нетерпение. Похоже, он не замечал пренебрежительного отношения к себе.

— Когда это должно произойти?

— Скоро. Я должен еще принять кое-какие меры, чтобы облегчить тебе работу. Видишь, какой я заботливый?

— А оплата?

— Половину ты получишь, как только дашь согласие. Золото лежит в моей комнате.

Финч услышал, как собеседник принца негромко присвистнул.

— Кого я должен убрать?

— Генерала Уила Тирска.

Дрожь пробежала по худенькому тельцу Финча. Он чуть не сорвался со скользких ступеней колодца.

— Я знал, что задание будет трудным. Такие деньги просто так не платят, — задумчиво промолвил наемник.

Селимус начал нервно расхаживать по уборной. Он находился в сильном волнении.

— Он — такой же человек, как и все остальные, к тому же генерал ничего не подозревает. Ты наверняка справишься с задачей.

— Конечно, справлюсь, ваше высочество. Весь вопрос в том, как я буду чувствовать себя, убив человека, которого уважаю?

— Пяти сотен золотых хватит, чтобы успокоить твою совесть?

В голосе принца звучал сарказм. В уборной снова воцарилась тишина. По-видимому, наемник глубоко задумался.

— Слава Уила Тирска сильно раздута, мой друг, — нарушил молчание Селимус. — Он — такой же герой, как мы с тобой, поверь мне. Не понимаю, почему ты сомневаешься? Ведь ты же родом из Гренадина.

— Мои предки родились здесь, в Моргравии, ваше высочество, — промолвил наемник так тихо, что Финч вынужден был напрячь слух, чтобы разобрать слова. — Мой дед сражался плечом к плечу с дедом Тирска. Я слышал, что Хенк Тирск был неустрашимым воином и прекрасным командиром. Именно это и останавливает меня, мой принц.

— Вижу, ты увлекаешься историей, — сказал Селимус.

— В душе я был и остаюсь моргравийцем, хотя и родился за океаном, — холодно сказал Корелди.

— Ну хорошо, предки Тирска, возможно, действительно были героями. Хотя думаю, все это легенды. Что же касается Уила, то он — жалкий трус, у него начинается рвота от одного звука ломающихся костей и рвущихся сухожилий.

— Неужели это правда?

— Да. Поэтому я и хочу избавиться от него. Он не просто бесполезен. Трусливый военачальник — серьезная угроза для безопасности Моргравии. Ты — наемник, поэтому, я полагаю, не чувствуешь себя обязанным хранить ему верность.

Финч догадался, что Корелди кивнул. И Селимус продолжал более уверенным тоном:

— Прекрасно. В таком случае, тебя не должны терзать муки совести. И чтобы ты не испытывал ни малейших сожалений, я хорошо заплачу тебе. В нашей стране сложилась, на мой взгляд, глупая традиция — предводителем войска у нас из поколения в поколение становились мужчины из рода Тирсков, вне зависимости оттого, какими качествами они обладали. Пора положить этому конец. Уил Тирск не идет ни в какое сравнение со своими предками, о которых ты говорил.

— А нельзя ли просто разжаловать его и снять с высокого поста, ваше высочество?

— Я смогу это сделать только после того, как взойду на трон.

— Мне кажется, что это произойдет очень скоро, мой принц.

— В таком вопросе нельзя медлить, — сказал Селимус.

— Понимаю, — промолвил Корелди. Финч снова поразился тому, что этот человек разговаривает с принцем без особого почтения, и это сходит ему с рук. — А почему вы не хотите поручить дело одному из своих соотечественников? Зачем платить втридорога иностранному наемнику? Один из ваших солдат наверняка согласился бы устранить неугодного генерала за десятую часть той суммы, которую вы мне обещали.

Финч с замиранием сердца ждал ответа принца, вцепившись занемевшими пальцами в каменную ступеньку. Корслди, судя по всему, был умным человеком. Мальчик восхищался его выдержкой. Наемник без тени робости разговаривал с принцем, который обычно внушал страх своим собеседникам.

— Солдат убивает своего генерала? Согласись, это выглядело бы некрасиво, — сказал Селимус и засмеялся, стараясь скрыть беспокойство. — Не хочу, чтобы мои соотечественники обагряли руки кровью Уила Тирска. Древний род Тирсков пользуется уважением в королевстве и связан с моей собственной семьей.

Объяснение принца звучало неубедительно. Финч не сомневался, что наемник раскусил Селимуса.

— Какой план вы предлагаете?

— Сейчас я расскажу тебе о нем в двух словах. Я уже нанял отряд иностранных солдат, которые будут сопровождать тебя.

— Им можно доверять?

— Нет. Но они будут вынуждены следовать всем моим указаниям, иначе им не заплатят деньги. А это немалая сумма, поверь мне! Алчность не позволит им предать. У них будет свое задание, а твоя цель — убрать Тирска.

— Где это должно произойти?

— За пределами Моргравии.

— Значит, половина денег сейчас?

— Да, а остальные после того, как я получу доказательства, что Тирск мертв.

К принцу вернулась его обычная самоуверенность.

— По рукам! — сказал наемник.

— Отлично! А теперь пойдем выпьем за успех нашего дела.

Голоса смолкли. Финч вздохнул с облегчением, теперь он мог наконец пошевелиться. Но тут до него снова донеслось негромкое предостерегающее рычание Нейва, и он понял, что принц возвращается.

— Налей нам обоим! — крикнул Селимус. — Я сейчас приду.

И принц, подойдя к отверстию в каменной плите уборной, помочился.

Финч успел закрыть глаза и опустить голову. Горячая струя ударила ему в макушку. Чувство унижения смешалось в его душе отчаянием и страхом за жизнь генерала. То, что мальчик услышал, потрясло его, и он не обратил внимания на доносившийся с улицы скорбный звон колоколов, извещавший о смерти короля.

 

ГЛАВА 10

Одурманенный опиумом Магнус умер, устремив безжизненный взор в окно, в арку которого заглядывало ясное небо холодного осеннего утра.

Этой ночью, чувствуя приближение смерти, он встречался со своими советниками, которых пригласил в его спальню Орто. Принц тоже заходил к умирающему отцу. Им нечего было сказать друг другу, хотя Магнус пытался поговорить с сыном о будущем Моргравии, надеясь, что перед вечной разлукой им все же удастся найти взаимопонимание. Но усилия его были тщетны. Принц с улыбкой — такой же ледяной, как и его сердце, — пожелал отцу поскорее умереть, а затем наклонился над ним. На долю секунды в душе Магнуса вспыхнула надежда, что Селимус одумался и хочет обнять его на прощание, но она тут же погасла. На лице умирающего отразилась душевая боль, когда он понял, что зря рассчитывает на милосердие и душевное благородство сына. Смирившись с судьбой, король мрачно улыбнулся. Теперь он мог наконец признаться себе, что ненавидит Селимуса так же сильно, как тот ненавидит его.

Принц наклонился над отцом только для того, чтобы бесцеремонно снять с его пальца кольцо с государственной печатью. К горлу короля подкатил комок.

— Печать вам больше не понадобится, отец, — сказал Селимус.

Собравшись с последними силами, Магнус бросил на принца уничтожающий взгляд, и Селимус отшатнулся.

— Да будет проклято твое правление! — промолвил король окрепшим голосом. — Тебя будут ненавидеть подданные. В своей последней молитве я попрошу Шарра, чтобы тебя лишили власти. У тебя отберут корону! А теперь ступай прочь! Я не хочу видеть тебя. Уходи!

— Хорошо, старый дурак, я уйду. Еще до рассвета королевство станет моим, и я установлю в нем свои порядки. В эпоху вашего правления, отец, власть была слабой. Но теперь все изменится. Моя мать была права. Вы — неотесанный мужлан. Счастливого пути на тот свет, и пусть все те, кто предан вам, поскорее последуют за вами!

Селимус направился было к двери, но вдруг остановился и плюнул в лицо отцу.

— Вот вам на прощание! Подыхайте в одиночестве с мыслью о том, что Уил Тирск скоро отправится вслед за вами!

Беспомощный Магнус не мог позвать на помощь и предупредить Уила об опасности. Он проводил принца взглядом, исполненным ужаса. По лицу умирающего старика текла слюна сына, смешиваясь со слезами, хлынувшими из его глаз.

Когда в комнату вошел Орто, король уже находился в беспамятстве. Верный слуга, как всегда, быстро принял решение и послал пажей за Уилом Тирском и лекарем.

Первым прибыл придворный лекарь.

— Я могу дать королю снадобье, которое поможет его величеству спокойно отойти в вечность, — предложил он.

— Хорошо, сделай это после того, как Тирск уйдет, — согласился Орто.

Лекарь кивнул и начал готовить лекарство. Через минуту в комнату вбежал запыхавшийся Уил. Орто негромко поздоровался с ним.

— Я решил, что вы, генерал, именно тот человек, которого наш дорогой король хотел бы увидеть в последние мгновения своей жизни, — сказал секретарь.

— А как же Селимус? — спросил Уил.

Впрочем, он сам понимал, что это праздный вопрос.

Орто покачал головой.

— Он уже был здесь, и после разговора с принцем состояние Магнуса резко ухудшилось. Прошу, Уил, не медлите, у вас есть немного времени, чтобы проститься с его величеством. Лекарь уже готовит снадобье, которое облегчит муки умирающего и поможет ему спокойно погрузиться в вечный сон.

Сердце Уила сжималось от боли. Подойдя к ложу короля, он опустился на колени и, взяв руку своего сюзерена, поцеловал ее.

— Это Уил, сир, я пришел проститься с вами.

Магнус усилием воли поборол охватившую его слабость и, открыв глаза, увидел струящийся в окно свет нового дня и встревоженное лицо Уила Тирска, которого король любил всей душой.

— Мальчик мой, сынок… — прошептал умирающий, пытаясь пожать руку Уила, но силы таяли с каждой секундой.

Лекарь протянул Уилу кубок с темной, сильно пахнущей жидкостью. Уил взял его и поднес к губам короля.

— Выпейте, сир.

Магнус знал, что это за зелье.

— Да, мне пора покидать этот мир, Уил, — тихо произнес он.

— Вы снова встретитесь с моим отцом, чтобы уже больше не разлучаться, — прошептал Уил, едва сдерживая слезы.

Король выпил содержимое кубка, и его голова снова упала на подушку. Орто жестом приказал лекарю удалиться. Магнус поднял глаза на Уила, и генерала поразил его ясный спокойный взгляд.

— Уил, много лет назад я взял с тебя клятву, скрепленную кровью, — заговорил король. Каждое слово давалось ему с большим трудом. — Теперь я освобождаю тебя от нее. Ты знаешь, о чем я говорю. Ты один обладаешь силой, достаточной для того, чтобы захватить власть в Моргравии. Войско предано тебе.

Потрясенный словами короля, Уил взглянул на Орто. Судя по выражению лица, секретарь ликовал. Это удивило Уила.

— Вы не должны так говорить, сир. Я никогда не был изменником…

— У меня нет времени спорить с тобой! Увези Илену подальше от Перлиса. Селимус хочет убить тебя. А теперь ступай…

Голос короля звучал все невнятней, а затем совсем стих. Повернув голову, Магнус устремил взор в окно, в которое светило яркое утреннее солнце. Из груди короля вырвался последний судорожный вздох, и он отошел в вечность.

— Я должен позвать священника, — сказал секретарь.

Он, как всегда, был невозмутим.

— Орто… — промолвил Уил и замолчал, пытаясь подобрать нужные слова.

Секретарь повернулся и взглянул на него.

— Я присягал на верность Магнусу, а не Селимусу, господин генерал. Сейчас здесь скончался король Моргравии. Одурманенный настойкой мака, он не произнес ни слова, я слышал лишь его прерывистое затрудненное дыхание.

— Я… я вам очень обязан.

— Я вынужден бежать из дворца, господин генерал. Теперь мне придется скрываться. Советую вам тоже принять меры предосторожности. Я постараюсь сообщить вам о моем местонахождении, как только окажусь в надежном убежище. Если понадобится моя помощь, я всегда к вашим услугам.

Они оба бросили прощальный взгляд на тело Магнуса. Уил крепко пожал руку Орто.

— Я прикажу служителям храма ударить в колокола.

Орто кивнул.

— Удачи вам, ваше превосходительство. До встречи!

* * *

Дрожа всем телом и стуча зубами, Финч зашел по пояс в воду и тщательно соскреб с себя грязь, а затем несколько раз окунулся с головой в озеро. Ледяная вода обжигала кожу. Казалось, что глаза вылезут из орбит от жуткого холода, но он терпеливо перенес пытку. Все это время Нейв бегал по берегу вдоль кромки воды и возбужденно лаял, заглушая доносившийся из города унылый колокольный звон.

— Успокойся, я сейчас приду! — крикнул Финч собаке, едва шевеля синими онемевшими губами.

Разговор, который подслушал мальчик, потряс его, и теперь финна одолевали тревожные мысли.

Поверит ли Тирск, если он расскажет все, что узнал? Вряд ли. Нейв залаял еще громче, и Финч вышел из воды, ухватившись за хвост собаки, чтобы подняться на крутой берег. И в этот момент перед мысленным взором предстала картина: генерал Тирск падает, пронзенный мечом, и глаза его стекленеют. Видение быстро исчезло, и Финч почувствовал страшную боль в сердце. Тошнота подкатила к горлу, и мальчика вырвало. У него кружилась голова, мысли путались.

Нейв слизывал шершавым языком с его тела капли озерной воды. Теплое ровное дыхание собаки помогло Финчу прийти в себя. Мальчик быстро вытерся рубашкой и надел влажную одежду.

Видение испугало, но он понял, что то было предупреждение. Необходимо срочно действовать, не теряя ни минуты. Финч знал, что должен найти генерала и рассказать о разговоре принца с наемником. Надо сделать так, чтобы Уил Тирск поверил.

— Пойдем, Нейв, мы должны найти твоего хозяина, — сказал Финч.

Он знал, что может потерять работу, если появится в той части дворца, куда ему входить возбранялось. Но это сейчас не имело значения. Жизнь человека, с которым его связывали таинственные узы, была в опасности, и только Финч мог предупредить его.

Собака рванулась вперед, и Финч побежал, еще не зная, что уже слишком поздно. Над Уилом сгустились тучи.

* * *

Подойдя к дверям, ведущим в покои нового правителя Моргравии, Уил остановился. Не успело тело Магнуса остыть, как Селимус, нарушая правила приличия и придворный этикет, заявил о своем желании поскорее взойти на трон. В соответствии с традицией престол мог перейти к наследнику только после того, как гроб с телом короля будет выставлен в главном городском храме, где с усопшим могли проститься все желающие. По мнению Уила, Селимусу следовало дождаться погребения отца, а затем уже заявлять права на власть. Но принц настаивал на том, чтобы церемония коронования была проведена немедленно. «Наверное, уже ощущает тяжесть короны на голове», — с презрением подумал Уил. Кусая губы, он едва сдерживал нервный смех, представляя нелепую картину — Селимуса, облаченного в праздничный наряд со всеми королевскими регалиями. И это в то время, когда многие в стране не знают о смерти Магнуса! Лишь заунывный звон колоколов извещал жителей столицы о том, что произошло во дворце.

Всего лишь час назад Уил поцеловал в лоб усопшего короля. За это короткое время тело Магнуса обмыли, обрядили в соответствующую одежду и перенесли в маленький дворцовый храм. Поспешность, с которой Селимус занял королевские покои, казалось Уилу отвратительной.

Уил глубоко вздохнул. Он не знал, зачем его вызвали, и жалел, что рядом нет Элида. Уил пытался разыскать друга, но нигде не мог найти его. Странно. После вчерашнего кутежа Элида наверняка мучило похмелье, и он, по всем расчетам, должен был находиться в своих покоях. Но его комнаты были пусты. Илена тоже куда-то запропастилась. Возможно, обиделась на мужа за то, что он явился домой в сильном подпитии, и, чтобы успокоиться и сделать себе приятное, отправилась в город за покупками.

Еще большую тревогу вызывало известие о том, что ночью Герина отправили на северную границу. Уил расстроился, узнав об этом, и чувствовал себя виноватым из-за того, что всю ночь кутил со своими солдатами и не помешал тем, кто решил отослать подальше его наставника. Под соответствующим приказом стояла подпись короля, но Уил чувствовал подвох. Магнус был не в состоянии подписывать приказы о новых назначениях и отправке солдат на приграничные заставы. Наверняка происки Селимуса. Уил решил докопаться до истины. В памяти невольно всплыли слова принца, угрожавшего во время поединка расправиться с его близкими.

Тонкий аромат поздних цветов, проникавший из сада через открытое окно, напомнил Уилу о былых днях, о той счастливой поре, когда он ожидал у этих массивных дубовых дверей разрешения войти в кабинет Магнуса. Но Магнус умер, его унесли на небо Собиратели Шарра, где он, как надеялся Уил, встретится со своим другом Фергюсом. На душе было тяжело.

Через минуту одна из дверных створок распахнулась, и в коридор вышел преданный Селимусу слуга.

— Наконец-то явились, — промолвил он. — Король не любит ждать.

Уил хотел что-то возразить, но смолчал, ограничившись презрительным взглядом.

— В таком случае поторопись известить его, что я уже здесь.

Обе створки двери распахнулись. Уил, войдя под арку, остановился, ожидая приглашения проследовать дальше в кабинет, и, подняв глаза, посмотрел на сводчатый потолок. Когда он раньше входил в покои короля, то всегда любовался изображением огнедышащего дракона. Но теперь смотреть на символ королевской власти было неприятно.

Через некоторое время вернулся слуга.

— Король Селимус сейчас примет вас, — хмуро сказал он.

Уил, не удостоив его взглядом, молча прошел мимо, переступил порог комнаты и, увидев Селимуса, преклонил колено, с трудом преодолев внутренний протест.

— Вы звали меня, мой король? — промолвил он, стараясь не глядеть на Селимуса.

— А, Тирск!

Селимус и не подумал предложить ему подняться. Уил видел ноги слуги, подошедшего к Селимусу. Он что-то прошептал на ухо королю и удалился. Уил продолжал молча стоять, преклонив колено. За ним в комнату вошли еще какие-то люди. Они тихо переговаривались. Согласно этикету воины оставляли оружие за пределами королевских покоев. Уил сейчас сожалел о том, что не нарушил это правило. Герин не раз говорил, что он должен всегда носить с собой небольшой кинжал.

Как только Селимус встал и отошел к окну, стоявшие за спиной набросились на генерала. Уил отчаянно сопротивлялся. Одному из нападавших он разбил нос кулаком, и тот упал. Другого отбросил к стене ударом локтя. Резко повернувшись, Уил рассчитывал встретиться лицом к лицу с третьим противником, по тот молниеносно приставил к его горлу острие кинжала. Лезвие проткнуло кожу Уила, и из ранки потекла кровь.

— Спокойно, — промолвил человек, угрожавший Уилу кинжалом, и Уил уловил гренадинский акцент.

Пока люди, которых Уил видел впервые в жизни, сковывали его руки и ноги цепями, гренадинец с улыбкой продолжал держать острый клинок у его горла. Теперь Уил мог хорошо рассмотреть тех, кто напал на него. Судя по их обличью, они были чужеземцами. Моргравийцы не носили бород и таких странных причесок.

— Я хочу знать, Уил, предан ли ты мне, — промолвил Селимус, и Уил перевел взгляд на него.

— Я давал клятву не щадя жизни защищать Моргравию и ее народ, сир, — тяжело дыша, сказал Уил.

Его душил гнев. Он не ожидал, что Селимус обойдется с ним столь подло.

— Все это хорошо, но новый король должен позаботиться о своей безопасности и окружить себя людьми, которые прежде всего будут преданы ему, а не народу. Я не потерплю, чтобы мой генерал строил козни против меня.

Уил хранил молчание.

— Можешь говорить свободно. Не обращай на них внимания. — Селимус кивнул на чужеземцев. — Их интересуют только деньги.

— Я ваш слуга, сир, и вы вольны отдавать мне приказы.

Селимус улыбнулся, и Уил возненавидел его еще больше за притворное дружелюбие.

— Прекрасно, Уил. Наши отцы мечтали о том, что мы вместе будем править королевством так, как это делали они. Как ты думаешь, их мечта сбудется?

— Почему бы и нет, ваше величество, — сказал Уил, озираясь по сторонам.

Похоже, шансов убежать не было. Мозг лихорадочно работал, ища выход из создавшегося положения. Нужно было найти возможность передать весточку Илене. Магнус не зря предупреждал об опасности. Селимусу не нравилось, что Уил обладает в стране большим влиянием. Солдаты преданы своему генералу. Уил слишком поздно понял, какую угрозу представляет для нового короля, и превратился в беспомощного пленника.

— Я поражен твоим оптимизмом, Уил. Но мне недостаточно одних слов. Ты должен на деле доказать, что был искренен со мной.

— Как я могу это сделать, сир?

— Очень просто. У меня есть для тебя одно поручение, Уил. Если справишься успешно, я начну понемногу доверять тебе. Мы никогда не будем друзьями, но я сумею по достоинству оценить твою верную службу.

Уил кивнул.

— Говорите, что я должен сделать.

— Можешь сесть, — сказал Селимус и жестом приказал своим людям подать Уилу стул.

Уил предпочел бы не садиться, но понимал, что сейчас лучше подчиниться. Стоявший у окна Селимус смотрел на улицу, отвернувшись от своего военачальника.

— Это деликатное поручение, ты должен будешь проявить весь свой такт. Но, думаю, твое имя обеспечит успех, — не поворачиваясь, сказал Селимус. — Я хочу, чтобы ты с небольшой свитой отправился в Бриавель и добился аудиенции у короля Валора.

Уил не сумел скрыть свое удивление.

— Ты должен будешь сделать ему одно предложение, — продолжал Селимус.

— И что же это за предложение, сир? — спросил заинтригованный Уил.

— Ты предложишь Валору породниться со мной. Я прошу руки его дочери Валентины. Валор — дряхлый старик, и он поймет, что объединение двух наших королевств выгодно его стране. Мир и процветание лучше, чем война. Тем более что у Валора нет наследника. Я один могу обеспечить безопасность его королевству. Если Валор и его дочь не согласятся принять мое предложение, я уничтожу Бриавель. Мы будем воевать с ними до победного конца.

Селимус замолчал и, повернувшись, пристально взглянул на генерала. Как ни странно, Уил воспрянул духом. Идея короля показалась ему вполне здравой. Селимус терпеливо ждал, что он скажет.

— Прекрасная мысль, ваше величество, — промолвил Уил, ненавидя себя за то, что вынужден поддержать начинания Селимуса. — Если ваши планы осуществятся, это положит конец многовековым войнам. Я с радостью выполню поручение и постараюсь не подвести вас, сир.

Последние слова генерал пробормотал быстро и невнятно.

— Рад, что ты одобрил мой замысел, — язвительным тоном сказал Селимус.

Уил снова нахмурился.

— Но почему вы решили, что меня надо связать, прежде чем дать подобное поручение? — спросил он.

— Потому что я не доверяю тебе, Тирск.

— Неужели и теперь, когда я с радостью согласился выполнить ваше поручение, вы продолжаете в чем-то подозревать меня?

— Возможно. Я уже подыскал людей, которые будут сопровождать тебя. Один из них успел поцарапать тебе горло своим кинжалом. Его зовут Ромен Корелди, он будет твоей правой рукой.

Уил бросил испытующий взгляд на высокого чужеземца. На его смуглом лице, обрамленном густыми темными волосами, выделялись серебристо-серые, искрящиеся смехом глаза. Верхнюю губу украшали аккуратно подстриженные усы. Судя по всему, это был сильный, уверенный в себе человек, не привыкший угождать и пресмыкаться.

Уил встал.

— Моей правой рукой является капитан Элид Донал, ваше величество, — твердо заявил он.

— На этот раз он не поедет с тобой, Уил. Никто из твоих солдат не будет сопровождать тебя в этой поездке.

Уил опешил.

— Вы хотите, чтобы я отправился во враждебное королевство без верных мне людей, сир?

Селимус открыл окно.

— В этом отряде, своего рода посольстве, ты будешь единственным моргравийцем. Не хочу, чтобы в Бриавеле вспыхнули волнения из-за слухов о том, что в страну вторгся вражеский отряд. Из искры может разгореться пожар войны.

— Значит, вы доверяете чужеземцам до такой степени, что готовы дать им столь важное поручение, ваше величество? — изумленно спросил Уил и метнул взгляд в Ромена Корелди, который ухмылялся с невозмутимым видом.

— Но ты же не чужеземец, Уил. Ты — гордый сын Моргравии. Чужеземцы получат от меня подробные инструкции, как себя вести и что делать, а после успешного выполнения возложенной на них миссии получат заслуженную награду — кошелек, туго набитый золотом.

Уилу показалось, что при упоминании о миссии чужеземцев глаза Селимуса вспыхнули хищным огнем. «Посольство, состоящее из наемников, — мрачно подумал Уил. — Наши отцы, наверное, перевернутся в гробах».

— И все же, сир, я вынужден заявить, что не смогу обойтись без людей, которым доверяю, и прошу вас пересмотреть ваш замысел.

— Что ты возомнил о себе? — Теперь голос Селимуса зазвучал резче. — Мне нет дела до твоих желаний. Я стремлюсь установить мир между двумя королевствами и ради этого готов жениться на наследнице бриавельского трона. Ты — всего лишь посланник, которому я поручаю вести переговоры.

Уил насупился.

— Я — солдат, а не дипломат, сир. Возможно, я не тот человек, который вам нужен.

Покачав головой, Селимус с укоризной взглянул на Уила, как на упрямого ребенка.

— Как ты не понимаешь? Валор не поверит никому, кроме тебя. Король Бриавеля, конечно, наш враг, но всем известно, что он уважал твоего отца.

— И вашего тоже, сир, — напомнил Уил. — Мне кажется, что если бы вы лично явились к нему, чтобы просить руки его дочери, он бы высоко оценил такой шаг.

Лицо Селимуса исказил гнев. Он больше не мог притворяться.

— Скажи прямо, ты боишься, Уил?

— Нет, сир. Просто я не глуп, — ответил генерал и тут же пожалел о сказанном. Селимус мог догадаться, что он разгадал его замысел. Уил попытался исправить оплошность. — Я не могу доверить свою жизнь чужеземцам, которых совсем не знаю.

— Даже если я пообещал тебе безопасность? — спросил Селимус.

Уил хотел что-то сказать, но сдержался. Он уже понял, что это западня.

— Конечно же, я сначала послал к Валору дипломатов, которые должны подготовить почву для переговоров, — добавил король.

Уил покачал головой, стараясь скрыть свое изумление. Оказывается, Селимус давно вынашивал замысел женитьбы на дочери Валора и начал тайно осуществлять его еще при жизни Магнуса. Доверять этому коварному, холодному и скользкому, как змея, человеку было нельзя.

— Сожалею, но вынужден отказаться от поездки в Бриавель, ваше величество.

— Это твой окончательный ответ?

Уил кивнул. Сердце сжалось от дурных предчувствий. К каким последствиям приведет неповиновение королю? Тем не менее, он был настроен решительно. Уил не желал рисковать своей репутацией, участвуя в сомнительной авантюре с наемниками.

Селимус глубоко вздохнул.

— Так я и думал. Я знал, что мне придется прибегнуть к суровым мерам, чтобы добиться от тебя преданности и повиновения, — с наигранным сожалением промолвил он и, открыв второе окно, окликнул стоявших у двери в ожидании распоряжений слуг; — Подведите его сюда!

Уила подвели к открытому окну, выходившему во внутренний дворик. Увиденное повергло его в ужас. Под окнами королевских покоев был возведен эшафот. На нем, положив голову на плаху, стоял на коленях человек, а рядом возвышался огромного роста палач, в руках которого поблескивал острый топор.

Палач схватил несчастного за волосы и запрокинул назад его голову, чтобы король и Уил могли видеть лицо. Это был Элид. Уилу стало нехорошо. Элид заметил Уила и выкрикнул имя Илены. Палач снова ткнул его лицом в плаху.

— Умоляю вас, мой король! — вскричал Уил. — Остановитесь!

— Слишком поздно, генерал Тирск. Не надо было шутить с огнем!

Селимус подал сигнал, топор взмыл над головой палача и молниеносно опустился, навеки оборвав жизнь Элида Донала. Слезы выступили на глазах Уила. Его лучший друг погиб по прихоти безумца, ставшего королем Моргравии. Сам вид казни был оскорблением для Элида, происходившего из знатной семьи.

— Чудовище! Злодей! — срывающимся голосом крикнул Уил в лицо Селимусу и хотел наброситься на него, но цепи и подоспевшие слуги помешали ему.

На лице Селимуса не дрогнул ни один мускул.

— В его смерти виноват ты, Уил, — заявил он. — Если бы ты беспрекословно выполнял все распоряжения своего короля, то Донал был бы сейчас жив. Разве твой долг не в том, чтобы служить мне? Разве твой отец не служил верой и правдой моему отцу?

— Мой отец выполнял приказы мудрого правителя, а не безумца, — заявил Уил и тут же прикусил язык.

Его слова могли дорого обойтись Илене, о судьбе которой он еще ничего не знал. Нужно было во что бы то ни стало спасти сестру.

Услышав оскорбление из уст Уила, Селимус снова повернулся к окну и подал сигнал.

— Где Илена, Селимус? — спросил Уил.

— Она тоже здесь. Сейчас ты ее увидишь, — ответил король, и Уил похолодел, услышав угрозу в его голосе.

Уил посмотрел в окно и увидел свою обезумевшую от горя сестру, которую стражники вывели во дворик. Отчаяние охватило генерала. Илена бросилась к лежавшему на эшафоте обезглавленному телу мужа, из которого текла кровь. Струйка сбегала по эшафоту на пыльную землю, где уже образовалась небольшая лужица.

* * *

Внезапно перед мысленным взором бежавшего во весь дух Финча возникла лужа крови, и он остановился у самых стен замка. Мы опоздали, Нейв, опоздали, подумал он, молча обращаясь к своему четвероногому другу, который понимал его без слов. Сердце мальчика сжалось от горя, и он разрыдался. Нейв, казалось, разделял его чувства. Он жалобно заскулил, и Финч, обняв собаку, зарылся лицом в ее густую шерсть.

* * *

— Не делайте этого, ваше величество, заклинаю вас! — молил Уил, наблюдая за тем, как стражники убирают с эшафота обезглавленное тело Элида.

Сбросив его на землю, они начали готовиться к повой казни. Дрожащую от ужаса Илену, ноги которой скользили по помосту, залитому кровью ее супруга, заставили опуститься на колени и положить голову на плаху. Несчастная сотрясалась от рыданий.

— Я приказал одеть ее в девственно белый наряд, — сказал Селимус. — В этом есть какая-то ирония, ты не находишь?

Король поднял руку, чтобы подать сигнал, и Уил принялся молить еще жарче. Наемники, державшие его за руки, отпустили генерала, давая ему возможность упасть на колени перед жестокосердым правителем.

— Сир, умоляю, сжальтесь над ней! Я сделаю все, что вы скажете!

— Да, конечно, ради жизни сестры ты сделаешь все что угодно, — злобно усмехаясь, заметил король и, повернувшись к окну, крикнул палачу: — Уведите ее!

Стражники грубо толкнули Илену в спину, заставив ее встать на ноги. Ее лицо было измазано кровью Элида.

— Помни о том, кто ты, Илена! — крикнул ей Уил, дрожа всем телом от пережитого волнения. — Все как один!

Однако Илена никак не отреагировала на девиз рода Тирсков. Она даже не подняла глаза, чтобы взглянуть на брата.

Селимус вдруг расхохотался.

— Подождите! — остановил он стражников. — Заставьте ее отнести в темницу голову мужа. Он составит узнице компанию, чтобы не скучала. И предупредите, что если она уронит голову, то ее высекут. — Селимус повернулся к генералу. — Я рад, что ты одумался. Илена будет жить в отведенном ей помещении до тех пор, пока ты не вернешься, выполнив поручение, о котором мы говорили. Ты все понял?

— Да, — выдавил из себя Уил.

Всего несколько часов назад его привели в ужас слова умирающего Магнуса о том, что смерть его сына спасет Моргравию от гибели. Но теперь Уил понимал, что старый король был прав. Глядя на Селимуса, Уил дал себе слово избавить свою родину от этого безумца.

— Превосходно, — сказал Селимус. — Дипломаты должны вот-вот вернуться из Бриавеля, людям, которые будут сопровождать тебя, уже даны указания, так что можешь немедленно отправляться в путь. Ромен проводит тебя на конюшню. О багаже не беспокойся. Все необходимое уже собрано.

— Могу я повидаться с Иленой?

— Нет. Ты увидишь ее, когда вернешься. А до тех пор она будет сидеть в темнице Стоунхарта. Еще есть вопросы?

— Да, — процедил Уил сквозь зубы, пытаясь сосредоточиться, но его мысли путались. — Я хочу знать, что с Герином.

— Ах да, я забыл сообщить тебе, Тирск, что мой отец попросил твоего друга, Ле Ганта, отправиться с особой миссией в Скалистые горы. Выполнение задания, которое он получил, требует большого опыта, но, как я подозреваю, у него нет шансов вернуться из этой поездки живым. Ле Гант, надо отдать ему должное, без колебаний согласился взять на себя это опасное поручение. Отважный человек, ничего не скажешь.

Это был последний, сокрушительный удар. Комок подступил к горлу Уила.

— Вы, наверное, шутите? — сдавленным голосом промолвил он. — Какая еще особая миссия? Почему я ничего об этом не знаю?

— Это секретное задание, генерал, — заявил Селимус. — Не все секретные документы проходят через твои руки.

В голосе короля слышался сарказм.

— Но Герин жив?

— Пока жив.

Уил снова вспомнил угрозы, которые Селимус бросил ему в лицо в решающий момент поединка на королевском турнире. Только теперь он понял, что Селимус уже тогда готовился расправиться с его близкими. Новый король вздумал уничтожить всех, кого любил Уил.

Магнус был мертв. Элид сложил голову на плахе. Сестра Уила попала в тюрьму, а его наставника Герина отправили на верную гибель. Мир Уила рухнул.

 

ГЛАВА 11

Храня гробовое молчание, всадники выехали из Стоунхарта через восточные ворота. Селимус все продумал и предусмотрел. Никто в городе не знал, что Элид Донал погиб на плахе, Илена брошена в темницу, а генерала Уила Тирска вынудили покинуть пределы Моргравии. Все это держалось в строжайшей тайне. Тем временем в Перлисе продолжали звонить колокола, извещая жителей о смерти Магнуса. Эта новость затмила все остальные. Флаг Моргравии был приспущен в знак скорби. После официального трехдневного траура тело короля предстояло с почестями предать земле. Все пивные, трактиры, бордели и увеселительные заведения закрылись.

Страна замерла. В королевстве прекратили забивать скот, потому что в дни траура полагалось соблюдать пост и воздерживаться от мяса. Улицы Перлиса обезлюдели. Жители сидели по домам или собирались в храмах на молитву об упокоении души Магнуса, отправившейся на небо к Шарру.

«Им бы бежать в храмы и молить Шарра о том, чтобы избавил королевство от безумца», — с горечью думал Уил, проезжая под каменной аркой ворот. Селимус правильно выбрал время для расправы с неугодными людьми — никто и не заметил покинувших замок всадников.

Никто, кроме маленького мальчика и большой черной собаки, которые отправились вслед за ними, держась на безопасном расстоянии. Когда отряд проезжал мимо, и Нейв завилял хвостом, узнав Уила, Финч приказал собаке молчать. Он боялся, что ее радостный лай привлечет внимание наемников, сопровождавших генерала. Нейв, как всегда, быстро понял, что от него хотят, и теперь они оба следовали за отрядом всадников, не выпуская из вида поднимавшееся из-под копыт облачко пыли. Финч хотел догнать отряд вечером, когда стемнеет, и попытаться поговорить с Уилом. Он понимал, что обязательно должен рассказать о планах Селимуса, готовившего покушение на жизнь генерала.

Собираясь покинуть город, Финч попрощался с сестрой и попросил ее не беспокоиться о нем. Он совсем недавно получил деньги за свою работу и знал, что семья сможет прожить на них некоторое время. Финч забрал из дома мула, единственное сокровище семьи, а также взял с собой в дорогу запас продуктов — сухари, сушеные бобы, мешочек овса и флягу с водой. Финч не знал, как долго продлится путешествие и удастся ли достичь желанной цели. Сейчас он стремился только к одному — найти способ сообщить Уилу о коварном замысле Селимуса.

Когда Стоунхарт исчез из вида, всадники пустили лошадей галопом. Расстояние между ними и Финчем быстро увеличивалось.

— Давай прибавим шагу, Нейв, нам нельзя отставать от них, — сказал Финч и ударил пятками в бока мула.

Мул повиновался воле седока и побежал быстрее Нейв, высунув язык, мчался рядом с ним.

* * *

Уил и Ромен Корелди скакали во главе отряда. Генерал упорно молчал, сохраняя каменное выражение лица. Все всадники, кроме него одного, были вооружены, хотя теперь он и не представлял опасности для короля и его приспешников. Пока Селимус держал в заложницах Илену, Уилу ничего не оставалось, как покорно выполнять все распоряжения, даже не помышляя о сопротивлении.

— У меня нет к тебе личной неприязни, Тирск, — нарушил наконец молчание Ромен, когда они пустили лошадей рысью, давая им возможность отдохнуть от быстрой скачки.

— Зато у меня есть, — буркнул Уил.

— Я тебя понимаю. Мне жаль, что твой друг погиб.

— Тебе на это наплевать.

— Нет. То была излишняя жестокость. Твой друг погиб по прихоти короля. И без того было ясно, что ты согласишься на все предложения Селимуса, если он пригрозит расправиться с твоей сестрой. На мой взгляд, поступок Селимуса просто отвратителен.

— Ты плохо знаешь нового короля, чужестранец. Он никогда не испытывает ни жалости, ни сомнений, ни угрызений совести и всегда выбирает самые чудовищные и мерзкие способы для решения своих дел. Убивая Элида, он сводил с ним старые счеты, а потом сделал вид, что с помощью этой казни хотел усмирить меня.

Ромен кивнул.

— Понятно. У нас, наемников, свой кодекс чести. Мы убиваем лишь тех, за чью смерть нам заплатили.

— Я — генерал королевского войска Моргравии, чужеземец. Для меня и моих воинов наемники — грязь, которая липнет к подошвам наших сапог.

Ромен вздохнул.

— Возможно, мы действительно кажемся тебе мерзостью, но у нас есть свое место в жизни. Мы выполняем различные щекотливые поручения, за которые вы, солдаты регулярного войска считающие себя высшей кастой, предпочитаете не браться, чтобы не пачкать руки.

Уил, резко повернув голову, пристально взглянул на красивого общительного чужеземца.

— Я не убиваю за деньги, — заявил он.

Ромен печально улыбнулся.

— О, мы все, в конечном счете, убиваем ради денег. Все зависит от того, с какой стороны смотреть на наше ремесло, Тирск.

— Кто ты такой, Корелди?

— Я твой случайный попутчик. Скажем так, я не похож на обычного солдата. Кстати, наши деды воевали вместе. Мои предки были моргравийцами.

Уил бросил на него удивленный взгляд.

— В таком случае, зачем же ты взялся за выполнение этого сомнительного поручения?

Ромен криво усмехнулся. В глазах чужеземца промелькнуло странное выражение.

— Я нужен тебе, Уил Тирск, потому что только я смогу держать в узде тех, кто следует за нами. Не смотри на меня с таким пренебрежением. Мы с тобой не так уж сильно отличаемся друг от друга, поверь мне. Я особо не вникаю в замыслы Селимуса, но одобряю его идею жениться на наследнице трона Бриавеля. Моргравия и Бриавель должны покончить с многовековой враждой и сплотиться перед лицом опасности, грозящей с севера. В основе замысла вашего нового короля здравая мысль, но воплощает он его жестокими методами.

— Он сумасшедший, — поморщившись, промолвил Уил и, чувствуя, что в нем снова закипает гнев, решил сменить тему разговора: — Что тебе известно об опасности, грозящей нам с севера?

Уил надеялся, что Корелди прольет свет на сложившуюся обстановку, и ему будет легче оценить степень опасности, угрожающей Герину, отправленному на границу с неведомой тайной миссией.

— Я знаю, что Кайлех набрал силу и с каждым днем становится все наглей. Рано или поздно ему захочется проверить своих солдат в деле. Набеги на приграничные земли участились и стали более дерзкими. Тебе следует обратить на это внимание.

— Варвары никогда не захватят Моргравию, — заявил Уил. — Даже такой недостойный правитель, как Селимус, способен сдержать их напор. Наш новый король, насколько я знаю, ненавидит Кайлеха. Несмотря на всю свою порочность и жестокость, он терпеть не может варваров и давно уже говорит о том, что приструнит их, как только придет к власти.

— Не будьте слишком самонадеянны и не считайте Кайлеха невежественным дикарем. Он способен добиться многого. Ему не откажешь в уме и хитрости, — предостерег Ромен.

— И ты, конечно же, знаешь об этом не понаслышке, — снисходительно улыбнувшись, заметил Уил.

— Ты угадал, — весело откликнулся Ромен.

Насмешливый тон собеседника нисколько не обидел его.

— Ты встречался с ним? — изумился Уил.

На лице наемника снова появилась обезоруживающая улыбка.

— Некоторое время я служил в его войске, — ответил он. Но прежде чем Уил успел засыпать его вопросами, Ромен приказал своим людям пустить лошадей галопом.

Так они ехали весь день. Душевная боль начала понемногу стихать. Разговоры с Роменом отвлекли от тяжелых мыслей. Ромен в свойственной ему беззаботной манере рассказал о жизни в горах. Обширные знания и отвага чужестранца, сумевшего добраться до крепости Кайлеха, поразили Уила.

— Значит, легендарная крепость, возведенная в скалах, действительно существует? — спросил Уил.

— О да, это внушительное сооружение. Тот, кто хоть раз увидел эту крепость, никогда ее не забудет. Кстати, она возведена опытными и искусными мастерами.

Уил недоверчиво усмехнулся, и Ромену это не понравилось.

— Надеюсь, ты скоро поймешь, что я никогда не лгу, — добавил он.

— Но каким образом ты туда попал? Я думал, что чужеземцев даже близко не подпускают к крепости.

Ромен на мгновение замялся, и по его лицу пробежала тень.

— Я ездил туда по делу, — уклончиво ответил он и, видя, что ответ не удовлетворил Уила, добавил: — Я родом из Гренадина, как ты знаешь. Мои соотечественники торгуют с горцами. И, скажем так, мне удалось пообщаться с Кайлехом и обсудить кое-какие дела.

— Расскажи мне о нем, — попросил Уил.

— Это человек-загадка, — усмехнувшись, промолвил Ромен. — Порой я вижу в Кайлехе самого себя. У нас действительно много общего. Кайлех относится к тем людям, о которых не следует судить поспешно, если не хочешь ошибиться.

— Что ты имеешь в виду?

— То, что он сложен и непредсказуем. Кайлех — это целый мир. Он — герой, посвятивший жизнь своему народу. Поэтому беспощаден к изменникам и щедр к преданным ему людям. Горцы обожают его. При общении с ним надо быть постоянно начеку. Он то ласков и мягок, то коварен и безжалостен. Кайлех умеет незаметно заманить собеседника в ловушку.

— Продолжай, — промолвил заинтригованный Уил, когда Ромен замолчал.

— Что еще тебе рассказать о нем? Он вдумчив. И хотя иногда кажется, что некоторые его решения приняты сгоряча, в порыве чувств, это далеко не так. Правда, надо признать, что Кайлех вспыльчив и часто дает волю своим бурным эмоциям.

— Похоже, он произвел на тебя неизгладимое впечатление.

— Это действительно так. На свете нет второго правителя, который был бы столь безжалостен к врагам и столь великодушен по отношению к своему народу. Но в припадке ярости бывает ужасен и может жестоко расправиться с человеком, который обманул его или которого он заподозрил в измене. Тем не менее, я восхищаюсь им. Меня поражает живой ум Кайлеха, которого хватило бы на десятерых.

— На десять таких же, как он, дикарей, — с усмешкой промолвил Уил.

— Не будь наивным, Уил. Кайлех не похож на невежественного, вечно пьяного варвара. Этот человек рожден властвовать.

— А что ты можешь сказать о его крепости? — задумчиво спросил Уил.

Ромен рассмеялся.

— Я мог бы многое сказать о ней, но не стану этого делать. С моей стороны было бы подло выдавать секреты Кайлеха его врагу. Он щедро заплатил мне за службу и вправе рассчитывать на мою порядочность.

— Надо же, — усмехнувшись, промолвил Уил, — у наемника есть свои моральные принципы!

— Да, как это ни странно, — улыбнувшись, сказал Ромен. — Останавливайся. Здесь мы разобьем лагерь и заночуем.

* * *

Финч и Нейв добрались до лагеря несколько часов спустя, когда дрова в кострах уже догорели, превратившись в тлеющие угли. Стреноженные лошади нервно заржали, увидев появившуюся из темноты большую черную собаку. Финч устроил привал неподалеку от лагеря. Там он расседлал мула, привязал его к дереву и надел на морду торбу с овсом. Животное, довольное тем, что ему дали отдохнуть и поесть, не обращало внимания на Нейва, который обычно одним своим видом наводил страх на домашний скот.

Финч затаился в темноте, наблюдая за тем, как Нейв подкрался к Уилу и лизнул его в лицо. Ошеломленный Уил поднял голову, но собака тут же скрылась в густой тени и бесшумно вернулась к Финчу, сидевшему за деревьями на корточках. Они оба застыли, ожидая, что предпримет Уил.

Пораженный внезапным появлением Нейва, Уил сел и огляделся по сторонам. Почти все наемники уже крепко спали. В этой части королевства царили мир и покой, и выставлять караул во время ночлега не было необходимости.

— В чем дело? — тихо спросил Ромен, не открывая глаз.

По-видимому, у него был чуткий сон.

— Э… видишь ли… мне бы надо… — запинаясь, пробормотал Уил.

Ромен вздохнул.

— Хорошо, потерпи немного, я сейчас.

— Нет! Не ходи за мной, мне надо опорожниться.

Ромен зевнул.

— Ладно. Но ты же знаешь, что я могу освободить только одну твою руку, а вторая так и будет привязана к спине. Ты сможешь в таком положении…

— Я справлюсь, не беспокойся, — перебил его Уил.

— И еще. Конец веревки, привязанной к твоей лодыжке, будет у меня в руках, чтобы ты не вздумал сбежать.

— Я никуда не сбегу, Корелди. Моя сестра останется в живых только в том случае, если я буду вести себя благоразумно, ты же знаешь.

— Знаю. Можешь идти.

— У меня колики, мне придется немного посидеть вон там за кустами.

— Ну, раз надо, посиди, я тебя не тороплю, — сказал Ромен и снова зевнул.

Уил отошел от костра. Вслед за ним по земле волочилась веревка, один конец которой был привязан к его лодыжке, а другой к запястью Ромена. За кустами его радостно встретил Нейв. Но кроме собаки Уил к своему огромному удивлению увидел мальчика, с которым он познакомился вчера вечером.

Финч приложил палец к губам, а затем прошептал:

— Молчите и слушайте меня внимательно.

И он рассказал Уилу все, что слышал, сидя в сточном колодце, а также поведал о событиях сегодняшнего дня, умолчав только о своих тревожных видениях. Финч был краток. Уил с мрачным видом слушал мальчика, чувствуя, как его гнев и горечь превращаются в холодную решимость отомстить Селимусу за все злодеяния. «Селимус заплатит. Шарр не оставит меня в беде. Я преодолею все испытания, — думал он, — и заставлю Селимуса страдать». Выйдя из задумчивости, Уил снова прислушался к шепоту Финча.

— Мы будем следовать за вами и поможем бежать.

Уил яростно замотал головой.

— Теперь послушай меня, малыш, — прошептал он и сбивчиво рассказал Финчу обо всем, что произошло с ним и его близкими днем.

Выяснилось, что Финч еще не знал о смерти Магнуса. Мальчик не понял значения разносившегося над городом заунывного колокольного звона, извещавшего о кончине короля. Известие о казни Элида и страданиях Илены потрясло Финча, но он быстро взял себя в руки, понимая, что не имеет права раскисать. Попавший в беду Уил мог рассчитывать только на его помощь.

— Поторопись, Тирск, — внезапно донесся до них голос Ромена.

— Иду! — крикнул Уил и прошептал, обращаясь к Финчу: — Тебе пора уходить. Забирай с собой Нейва и возвращайся домой. Забудьте обо мне.

Мальчик, кусая губы, слушал его.

— Нет, господин генерал, я не вернусь в Перлис, — твердо заявил он. — Мы хотим помочь вам.

— Немедленно возвращайся в город, Финч, — сердито повторил Уил. — Я не желаю, чтобы ты следовал за мной.

Не хватало только, чтобы и этот отважный мальчуган погиб из-за него.

— Ты не можешь помочь мне, — продолжал Уил. — Наоборот, из-за тебя у меня возникнут серьезные неприятности. Ты меня понял?

Финч насупился, обидевшись на Уила. Потрепав Нейва по голове, Уил встал и, ни разу не оглянувшись, направился к догоравшему костру.

— Ну как, тебе лучше? — сонным голосом спросил Ромен.

— Никогда больше не притронусь к мясу белки, — проворчал Уил, ложась на свое место.

Закрыв глаза, Уил вдруг вспомнил слова Вдовы Илик о том, что ему не следует разлучаться с собакой и ее другом. Может быть, речь шла о Финче? С этой мыслью Уил заснул. Ему снилось, что он убит и в то же время в нем странным образом теплится жизнь.

* * *

На следующий день около полудня всадники пересекли границу Бриавеля, а ближе к вечеру встретились с большим военным отрядом, который, судя по всему, поджидал их. Уил подозревал, что с них не спускали глаз с того момента, как они вступили на бриавельскую землю. Граница хорошо охранялась, и моргравийские всадники, вторгшиеся в пределы Бриавеля, не могли остаться незамеченными. Командир отряда приказал им остановиться и разбить лагерь в нескольких милях от Веррила, столицы королевства, — красивого, обнесенного высокими крепостными стенами города. Наемники беспрекословно подчинились приказу. Здесь они должны были находиться под неусыпным надзором бриавельской гвардии. Ромен, по его словам, предполагал, что им не позволят свободно передвигаться по территории королевства и скорее всего отведут к королю Валору под конвоем. Это не устраивало Уила. Он чувствовал, что попал в ловушку. Илена была в безопасности лишь до тех пор, пока Селимус нуждался в его услугах. Как только Уил встретится с Валором и выполнит поручение, его уберут, а затем расправятся и с сестрой. Он надеялся лишь на то, что ему удастся поговорить с королем Бриавеля с глазу на глаз.

О великолепии королевского дворца в Верриле недаром ходили легенды, он действительно поражал воображение. Мало кто из моргравийцев видел его собственными глазами. В отличие от мрачного Стоунхарта это сооружение выглядело светлым и праздничным. Дворец был возведен из белого песчаника и стоял на высоком холме, радуя глаз.

Окруженный надежными крепостными стенами Веррил был меньше Перлиса, но искусные бриавельские зодчие больше ценили красоту и роскошь. Даже мост, перекинутый через глубокий ров и ведущий к крепостным воротам с опускающейся решеткой, украшали скульптуры. Здесь стояли мраморные фигуры правивших когда-то королей и королев с факелами в руках. Ночью факелы горели, освещая путь к воротам города.

Когда Уил и Ромен подъехали к мосту, уже смеркалось, и стражники зажигали факелы. Сопровождавшие их бриавельские воины пролагали путь в многолюдной городской толпе. Проехав по красивым, мощеным булыжником улицам, они добрались до расположенного на холме дворца. У парадной лестницы их ожидали сановники.

Когда гости и встречавшие их придворные представились друг другу и обменялись любезностями, Уила и Ромена провели в баню, где они могли смыть с себя дорожную пыль после двухдневного путешествия.

Лежа в ванне с горячей водой, Уил впервые за последнее время позволил себе расслабиться. После встречи с Финчем он понял, что вряд ли останется в живых, и смирился с этим, но решил во что бы то ни стало спасти Илену. Селимус намерен убить ее и осуществит свой план вне зависимости от того, выполнит Уил возложенную на него миссию или нет.

Генерал посмотрел на Ромена, который лежал не шевелясь с закрытыми глазами в соседней ванне. Чужеземец походил на изваяние. Его густые длинные ресницы отбрасывали тень на смуглую кожу скул, длинные влажные волосы были откинуты назад. Уил невольно залюбовался точеным профилем Ромена.

— Что уставился? — спросил Ромен.

Несмотря на мрачное настроение, Уил невольно улыбнулся. Ромен только притворялся беспечным, на самом деле всегда был начеку, как опытный воин. Даже лежа в ванне, этот человек не терял бдительности.

— Скажи, ты хорошо владеешь мечом? — спросил Уил.

— Это мое любимое оружие. Кроме того, я метко бросаю ножи в цель, — не поворачивая головы и не открывая глаз, ответил Ромен.

— Интересно, где ты всему этому научился?

— О, далеко отсюда.

— Значит, ты много путешествовал?

— Да, мне приходилось часто скитаться.

— Зачем тебе все это, Ромен? Почему ты продаешь себя? — с искренним недоумением спросил Уил.

— А почему бы и нет?

Уил понял, что Ромен не желает говорить на эту тему.

— Как Селимус нашел тебя?

Лицо Ромена оставалось все таким же бесстрастным. Вопрос Уила его не удивил.

— Понятия не имею. Никогда об этом не задумывался. Наверное, через общих знакомых.

— И сколько же он заплатил за то, чтобы ты убил меня?

На этот раз Ромен зашевелился и, открыв глаза, пристально взглянул на Уила.

— Мало.

— В таком случае, может быть, я…

— Нет, — оборвал его Ромен на полуслове. — Я всегда держу свое слово. Но я могу кое-что сделать для тебя, Уил Тирск. Я спасу твою сестру.

Уил затаил дыхание, чувствуя, как перехватило от волнения горло. Что задумал наемник?

— Продолжай.

— Король Моргравии убивает ради удовольствия. Мне это не нравится. Я не знаю, какая кошка пробежала между вами, почему вы ненавидите друг друга, и не хочу становиться на чью-то сторону. Но то, что делает Селимус с ни в чем не повинной девушкой, недопустимо.

— Он расправится с ней вне зависимости от успеха нашего предприятия, — мрачно сказал Уил.

— Ясное дело. Но ты можешь умереть со спокойной душой, зная, что я этого не допущу.

— Ты говоришь это, чтобы успокоить меня? Прости, но твои слова звучат как-то неутешительно, — усмехнулся Уил и, зачерпнув ковш воды, окатил рыжую копну волос.

— Что же здесь неутешительного? Ты должен радоваться! Я гарантирую жизнь твоей сестры. Что же касается тебя, то ты — солдат. Каждый из нас, воинов, должен быть в любой момент готов к гибели. Погибнуть в бою — достойная смерть для солдата.

— Да, но я погибну вовсе не в бою!

— Ошибаешься. Когда ты выполнишь миссию, возложенную на тебя Селимусом, я дам тебе меч, Уил Тирск, и мы сойдемся в смертельном поединке. Убьешь меня — ты свободен. Убью я тебя — получу хорошие деньги.

— Но если я убью тебя, то как же ты спасешь мою сестру? — подумав, промолвил Уил.

— Да, это серьезный просчет в моем замысле. Но ведь ты сам можешь спасти ее. Армия поддержит тебя, собери своих людей и свергни короля с трона. Если ты не сделаешь это, он погубит Моргравию.

Почему мне так нравится этот человек, подумал Уил, удивляясь самому себе.

— Жаль, что мы встретились при столь скверных жизненных обстоятельствах, Ромен. Я был бы не прочь иметь такого друга, как ты.

Наемник улыбнулся и глубже погрузился в воду.

 

ГЛАВА 12

Через час королевский канцлер сообщил Уилу и Ромену, что Валор желает встретиться с генералом Тирском для личной беседы. Ромен не стал возражать и лишь ухмыльнулся в свойственной ему слегка развязной манере.

— Подожду за дверью, — заявил он сановнику. — Дело в том, что я личный телохранитель генерала. Если оставлю его без присмотра, не сносить мне головы.

Уил усмехнулся, снова пожалев о том, что они с Роменом не встретились при других, более благоприятных, обстоятельствах.

Канцлер Крелль надул губы с таким видом, словно его жестоко обидели.

— Генерал Тирск здесь, в Бриавеле, находится в полной безопасности, поскольку прибыл к нам с дипломатической миссией, — сказал он. — А для вас накрыт стол к ужину, так что можете…

— Не беспокойтесь, мой друг, — перебил его Ромен, положив руку на плечо сановника. — Не хочу обижать вас, но у меня есть четкий приказ, который я обязан выполнять. Так, генерал?

Уил, втайне радуясь, что получил возможность поговорить с королем с глазу на глаз, кивнул.

— Не могли бы вы распорядиться, чтобы Ромену подали ужин туда, где он будет ждать меня, канцлер Крелль? — попросил он.

— Вы хотите сказать, к двери кабинета, в котором вас будет принимать король? — сухо спросил сановник. — Это нетрудно устроить.

— Отлично! — воскликнул Ромен, фамильярно хлопнув канцлера по спине. — А поем я с удовольствием.

Канцлер провел гостей по коридору, и вскоре они оказались в небольшой приемной — комнате, смежной с личными покоями короля.

— Я буду поблизости, генерал, — с ухмылкой сказал Ромен и, почувствовав на себе взгляд канцлера, добавил: — Если я вам вдруг понадоблюсь, всегда можете позвать.

— Спасибо, — промолвил Уил.

Он хотел последовать за Креллем в кабинет, но Ромен быстро схватил его за руку и прошептал на ухо:

— Без фокусов, Тирск, ты меня понял?

Уил кивнул.

* * *

Канцлер ввел Уила в великолепную, роскошно обставленную комнату. На столе у камина стоял холодный ужин. Навстречу генералу поднялся высокий, очень грузный человек. Крелль, доложив о приходе гостя, поклонился и вышел из комнаты.

Валор и Уил остались наедине.

— Ну надо же! — воскликнул изумленный король. — Ты — вылитый отец, мой мальчик!

Уил низко поклонился.

— Для меня это высшая похвала, сир.

— Если верить донесениям моих лазутчиков, ты вырос таким же порядочным человеком, каким был он, — добавил король и, положив руки на плечи Уила, пристально посмотрел ему в лицо. — Добро пожаловать в Бриавель, сынок.

Уил пришел в замешательство. Он сразу же проникся симпатией к этому человеку. Но ведь Валор был заклятым врагом его отца и короля Магнуса, которые всю свою жизнь боролись с ним? Только теперь Уил начал понимать, что эти славные воины, которых крепко связала судьба, в душе питали друг к другу огромное уважение.

— Я польщен, сир.

— Что нового в Моргравии? Я, конечно, не жду, что ты поделишься со мной государственными тайнами, — с улыбкой промолвил король и, налив два кубка вина из изящного графина, поднял один из них. — Твое здоровье!

Взяв кубок со стола, Уил пригубил напиток. Вино было восхитительным. Король Валор, похоже, ничего не жалел для посланца Моргравии, решив устроить ему теплый прием.

— У меня плохие новости, сир, — промолвил Уил и, когда король, подняв бровь, бросил на него вопрошающий взгляд, сообщил о смерти Магнуса.

Валор поставил кубок на стол. Известие о кончине короля Моргравии, без сомнения, стало для него настоящим ударом.

— Это горе для всех нас, — промолвил он. — Магнус последнее время болел?

— Да, сир. В течение нескольких месяцев он испытывал сильные боли. Его также мучила лихорадка.

— Поверь, Уил, я искренне сожалею о том, что Магнус умер. Мы были врагами, но я всегда уважал его, как и твоего отца. Они отличались порядочностью и честностью, несмотря на то, что были моргравийцами. — Уголки губ Валора дрогнули. — Теперь я понимаю, почему известие о твоем приезде пришло от Селимуса. А я было подумал, что принц просто стал активнее участвовать в государственных делах. Упаси Шарр иметь такого сына! Тело Магнуса еще не остыло, а Селимус уже, не теряя времени, примерил на себя корону.

Уил ограничился красноречивым молчанием.

— Мне понятны твои чувства, мой мальчик, — продолжал Валор. — Давай помянем Магнуса. — Король снова поднял кубок. — Пусть его душа благополучно достигнет Царства Шарра.

Они выпили.

— А теперь садись, Уил Тирск, нам надо обсудить дела, а потом мы поужинаем. Надеюсь, моя дочь выйдет к нам.

Король рассказал Уилу, что попросил дочь присутствовать на этой встрече, но она куда-то запропастилась, и сейчас ее не могут найти. Уил был удивлен странным поведением принцессы. Впрочем, решил он, они и без Валентины могут поговорить о ее браке с королем Моргравии.

— Сир, известна ли вам цель моего приезда сюда? — спросил он.

— Посланники, бывшие здесь до тебя, всего лишь предупредили, чтобы я ждал важное посольство от Селимуса. Надо сказать, Уил, я не привык, чтобы мне в моем собственном королевстве указывали, что делать и кого ждать. — Валор нахмурился. — Ваш новый король пренебрежительно относится к людям. Именно поэтому я настоял на том, чтобы мы с тобой поговорили с глазу на глаз, без свидетелей. Похоже, твоим спутникам это не понравилось.

— Вы угадали, сир, — усмехнувшись, подтвердил Уил.

— Ну и ладно. Скажу честно, если бы не уважение к памяти твоего отца, я не позволил бы ни тебе, ни тем более твоим спутникам ступить на землю Бриавеля.

Уил кивнул.

— Судя по всему, Селимус все правильно рассчитал, сир.

— И что еще входит в его расчеты?

— О чем вы, ваше величество?

Валор наклонился вперед. Седые волосы короля образовывали ореол вокруг его головы.

— Зачем ты приехал сюда, Уил? Что твой король хочет от Бриавеля?

Уил не привык вилять, его раздражали недомолвки, и поэтому он решил говорить с Валором по-солдатски прямо.

— Вашу дочь, сир. Он хочет Валентину.

Король был поражен словами гостя и, похоже, на минуту лишился дара речи. Но тут за его спиной скрипнула потайная дверь, и раздался мелодичный женский голос:

— Кто это, интересно, хочет меня?

Уил вздрогнул от неожиданности, пораженный не столько внезапным появлением прелестной девушки, сколько ее внешним видом. На ней был покрытый дорожной пылью мужской костюм для верховой езды.

Валор, придя в себя, тяжело вздохнул.

— Дорогая моя, почему ты продолжаешь пользоваться потайной дверью в мои покои? Ты же знаешь, что мне это не нравится, — с укоризной сказал он.

— Потому что она потайная, дорогой отец, и потому что это тебе не нравится, и еще потому, что я с детства привыкла именно так входить сюда, — весело заявила девушка.

Она пересекла комнату и, подойдя к отцу, чмокнула его в морщинистую щеку.

— А вы, должно быть, посланник, — сказала она, повернувшись к Уилу, и, смерив его оценивающим взглядом, заметила: — Для политика вы не вышли ростом. Они обычно бывают высокими и импозантными и всем своим видом внушают страх и уважение.

— Уймись, Валентина! — одернул ее отец. — Это Уил Тирск, солидный человек, генерал моргравийской армии. Относись к нему с почтением!

Уил почувствовал, что краснеет. Валентина снова окинула его внимательным взглядом с головы до ног и, поклонившись, протянула руку для поцелуя. Ее рука пахла седельной кожей и конским потом.

— Счастлив познакомиться с вами, ваше высочество, — пробормотал Уил, смущенный пристальным взглядом ее темно-синих глаз.

— Прошу прощения, генерал Тирск, у принцесс своеобразный юмор, — промолвила Валентина. — Я сейчас пойду умоюсь и переоденусь, а потом мы вернемся к тому разговору, который вы с отцом прервали из-за меня. — На лице девушки заиграла ослепительная улыбка. — Кстати, отец, наша старушка Норма сегодня утром произвела на свет хорошенького вороного жеребенка. Я безумно счастлива, что он здоров и начал сосать молоко. Сначала мы думали, что он не выживет.

Валор покачал головой.

— Значит, все это время ты была на конюшне и возилась с жеребенком?

Валентина обняла отца.

— Я принимала роды. И ты должен подарить мне этого жеребенка… К тому же я уже дала ему кличку — Адамант. Имела право, потому что первая прикоснулась к нему. Спасибо, отец, за подарок.

Валентина произнесла все это быстро, на одном дыхании, чтобы ошеломить своим натиском отца, и быстро скрылась за потайной дверью.

— Думаю, вам все же придется подарить его дочери, — промолвил Уил.

— Эта девчонка вгонит меня в гроб, — сокрушенно качая головой, сказал король. — Она невыносима. Давай продолжим, Уил, пока ее нет. Не успеешь оглянуться, как она вернется. Валентина не похожа на других женщин, которые часами вертятся перед зеркалом. Чтобы привести себя в порядок, моей дочери не надо много времени.

Уил недоверчиво взглянул на короля. Его сестра обычно наряжалась и прихорашивалась в течение нескольких часов, прежде чем выйти из спальни. Уил все еще не мог прийти в себя. Казалось, по комнате пронесся ураган. Тем не менее, он постарался взять себя в руки и, сосредоточившись, вспомнить, что хотел сообщить королю.

— Селимус просит руки вашей дочери, сир.

— Так я и думал, — промолвил Валор. Ему нравились прямота и лаконичность гостя. Король снова наполнил кубки. — Я догадывался, что он предложит что-то в этом роде. Давайте отложим этот разговор до прихода Валентины. Без нее мы все равно ничего не решим.

Уил был удивлен словами короля, но вместе с тем обрадовался возможности немного расслабиться, сидя у горящего камина и потягивая восхитительно ароматное вино.

— Скажи, Уил, почему Селимус послал тебя ко мне в сопровождении отряда наемников и, главное, почему ты согласился отправиться в путь с такой свитой?

Уил ожидал, что король задаст этот вопрос.

— Он полагает, что появление отряда моргравийцев в Бриавеле может возбудить у народа враждебные чувства и привести к боевому столкновению.

— И этот довод показался тебе убедительным?

— Нет, сир, — признался Уил.

— Значит, ты приехал сюда против своей воли?

— Со стороны, должно быть, это выглядит именно так.

Валор, прищурившись, внимательно посмотрел на своего гостя. Он заметил, что Уил тщательно подбирает слова, прежде чем что-нибудь сказать.

— Признайся, тебе не нравится, что Селимус стал королем? — задал он вопрос так, чтобы гость мог дать на него односложный ответ или просто кивнуть.

— Нет, не нравится, — не стал скрывать Уил.

— И тебя под охраной послали в чужую страну только потому, что твое имя может открыть все двери?

Уил кивнул и приложил палец к губам.

— У этой комнаты толстые стены, — успокоил его король. — Возможно, кто-нибудь снаружи и услышит наши голоса, но не разберет слов.

— Сир, хочу сказать вам, что, как бы ни относился к Селимусу, я всегда буду преданным сыном Моргравии, таким же, каким был мой отец. Я считаю замысел нашего нового короля блестящей идеей. Этот брачный союз поможет нашим народам покончить с многовековой враждой, приводившей к кровопролитным войнам. Не надо забывать, ваше величество, об опасности, которая грозит нам с севера. Кайлех собирается с силами, чтобы напасть на нас. Наши два королевства должны объединиться и помешать ему. Думаю, вы согласитесь, сир, что наши народы скорее предпочтут навязанную им дружбу друг с другом, чем нашествие варваров.

Старый король улыбнулся.

— Ты прав. На нашей северной границе постоянно происходят вооруженные столкновения, и с каждым годом они становятся все ожесточеннее. Я увеличил численность воинов на заставах, но меня беспокоит мысль о том, сумеет ли Валентина дать отпор варварам, когда придет к власти? Я тоже хочу, чтобы наши народы жили в мире и добрососедстве. Зачем нам воевать друг с другом? Мы с Магнусом враждовали, следуя давней традиции, но наши дети, быть может, покончат с ней. Я был бы рад, если бы это произошло.

— Из ваших слов следует, сир, что вы даете согласие на брак вашей дочери с королем Моргравии.

— Да, конечно. Хотя мое согласие ничего не значит. Главное, добиться согласия Валентины, — сказал король и улыбнулся, заметив изумление на лице гостя. — Валентина — радость моего сердца, Уил. Я обожаю ее не только потому, что она моя дочь. Эта девушка обладает умом и сильной волей. Она очень рано поняла, что меня тревожит будущее королевства, трон которого должна занять женщина. Я всегда сильно переживал из-за того, что не сумел произвести на свет наследника. И Валентина еще в детстве решила заменить мне сына. Она не желает ни в чем уступать своим сверстникам мужского пола. Моя дочь держится в седле лучше многих мужчин, метко стреляет из лука и может одной стрелой поразить оленя, а потом так быстро и ловко освежевать его, что за ней не угнаться даже лучшим охотникам. Она владеет мечом и знает, что такое стратегия боя. Я и не надеялся, что Валентина научится всему этому. В этой девушке нет женской мягкости и сентиментальности, Уил. Но вместе с тем она обладает добрым открытым сердцем и полна решимости стать справедливой и великодушной правительницей Бриавеля. Она умеет сострадать людям и любит свой народ. Уверен, что Валентина будет прекрасной королевой, если у нее появится возможность занять трон после моей смерти. Но чтобы она получила такую возможность, в Бриавеле должен царить мир. Именно поэтому я постараюсь уговорить ее принять предложение Селимуса. Боюсь, если Валентина не даст своего согласия, ваш король пойдет на нас войной.

Уил кивнул.

— Думаю, вы правы, сир.

Он был рад, что они с королем достигли взаимопонимания. Слушая Валора, Уил вспомнил о сестре, брошенной в темницу Стоунхарта. Илена находилась в смертельной опасности. Селимус мог расправиться с ней в любую минуту. Но Уил не сомневался, что Ромен сдержит слово и спасет ее.

Его мысли прервало появление Валентины.

Мужчины встали, когда она вошла в кабинет. У Уила перехватило дыхание, как только он взглянул на нее. Кожа Валентины после купания приобрела здоровый розоватый цвет, и ее хорошо оттеняло простое платье рубинового цвета. Ее роскошные иссиня-черные волосы свободной волной падали на плечи и спину. Валентина не носила украшений и не пользовалась румянами или пудрой. Тем не менее, своей редкой красотой она была способна пленить сердце любого мужчины.

Дочь Валора была высокой, стройной и гибкой. Уилу она показалась чрезмерно худощавой. В мужском платье Валентина походила на мальчика, но в ней не было и следа юношеской угловатости. Подойдя к отцу, она поцеловала его в щеку.

— Вот так-то лучше, — снисходительно улыбаясь, промолвил король. — В этом одеянии ты по крайней мере похожа на принцессу.

— Мне больше нравится тот костюм, который я только что сняла, — заявила Валентина и повернулась к Уилу: — А этот очаровательный наряд я надела в вашу честь, господин генерал.

Уил, у которого горло перехватило от волнения, что-то пробормотал в ответ и смутился, чувствуя, что выглядит смешным и неуклюжим.

— Давайте поужинаем, — предложила Валентина, садясь за стол.

Мужчины последовали ее примеру.

Ужин стал для Уила настоящей пыткой. Он робел и заикался во время разговора, а когда Валентина наклонялась, чтобы положить себе на тарелку кусочек того или иного блюда, молодого генерала охватывало непривычное волнение. Тайком посматривая на красивую девичью грудь, видневшуюся в низком вырезе платья принцессы, генерал ощущал тяжесть в паху. Когда же принцесса устремляла на него взор ярко-синих глаз и задавала вопросы с таким видом, как будто его мнение было для нее самым важным на свете, он совсем терялся. В какой-то момент Уил с удивлением обнаружил, что слышит биение собственного сердца и стук крови в висках. Ничего подобного с ним еще не случалось.

Валентина же говорила и говорила, легко перескакивая с одной темы на другую. Рассказав гостю о своем новом жеребце, она стала жаловаться на плохую изгородь, защищавшую с севера королевские виноградники.

— Завтра же поеду туда, — заявила она. — Козы, овцы, дикие лошади — все, кому не лень, проникают через дыры в заборе и едят наш чудный виноград. Не жди меня раньше вечера, отец. Я должна взглянуть своими глазами на то, что там творится.

Валор с притворным отчаянием взглянул на Уила.

— Ты видишь, что я не имею над ней никакой власти, — пожаловался он гостю.

— Не расстраивайся, отец, надо мной ни один мужчина никогда не будет иметь власти, — заявила Валентина, нежно глядя на Валора.

После этих слов сердце Уила дрогнуло. Внезапно он понял, что должен во что бы то ни стало помешать Селимусу жениться на Валентине. Веселой, живой, целеустремленной и талантливой девушке нельзя связывать жизнь с высокомерным и жестоким Селимусом. Эти двое возненавидят друг друга с первого взгляда, и тогда между соседними королевствами вспыхнет еще более ожесточенная вражда.

Валентина и Селимус могли повторить судьбу Магнуса и Аданы. Только Валентина в отличие от Аданы не была расчетливой и бездушной. Брак с Селимусом несомненно погубит ее. Взгляд Уила упал на голубую жилку, пульсировавшую на белоснежной шее Валентины, и ему стало нехорошо от одной мысли, что Селимус посмеет прикоснуться к этой прелестной девушке.

Прервав разговор, Уил спросил, как ему пройти в уборную. Заметив внезапную бледность генерала, Валор показал ему на маленькую дверь, скрытую висевшим на стене гобеленом. В уборной Уил попытался собраться с мыслями. Протерев лицо полотенцем, смоченным холодной водой из стоявшего на умывальнике кувшина, он сокрушенно покачал головой. Положение было трудное. Ему предстояло сделать выбор между Иленой и Валентиной. Может быть, еще раз поговорить с Роменом и заключить с ним сделку, подумал он.

— С вами все в порядке, Уил? — коснувшись его руки, спросила Валентина, когда он вернулся за стол.

От ее прикосновения его бросило в дрожь.

— Простите меня за не совсем уместное замечание, но в жизни не видел столь прекрасной уборной, — сказал Уил, борясь с желанием поцеловать руку Валентины.

Король и принцесса рассмеялись.

— Нет, правда, — пожав плечами, смущенно продолжал Уил, — у нас в Моргравии отверстия в уборных, например, намного уже.

— Вы не находите, что это не очень подходящая тема для разговора за ужином? — спросила Валентина.

Ее глаза искрились от смеха.

— О, простите, — спохватился Уил, бросив на нее виноватый взгляд.

— Не надо извиняться, — сказала Валентина. — Мне намного приятнее беседовать с вами, чем с друзьями отца. Вы мне нравитесь, Уил. Мне по душе ваше смущение и робость.

И лицо принцессы озарилось улыбкой.

— Я — солдат, ваше высочество, — сказал Уил. — И не привык к общению с дамами.

И то была чистая правда. Валор сдержанно кашлянул.

— Давайте перейдем к делу, — сказал он. — Валентина, дорогая моя, генерал приехал сюда с важной миссией. Он сообщил, что король Моргравии делает тебе предложение. Именно этот вопрос мы и обсуждали до твоего прихода.

Валентина на мгновение замерла, перестав жевать, но выражение ее лица не изменилось.

— И о чем вы успели договориться? — с невозмутимым видом спросила она. — К какому решению пришли?

— Ты, наверное, и сама об этом догадываешься. Такой брачный союз принес бы мир нашим народам, которые долгое время враждовали друг с другом, и положил бы конец кровопролитным войнам.

Валентина положила вилку и взглянула на короля.

— Но я даже не знакома с королем Моргравии, отец. Если, конечно, не считать знакомством короткую встречу, произошедшую много лет назад, когда мы были еще детьми.

— О, тогда ты была еще совсем ребенком, дитя мое!

— Да, и к тому же ужасной толстушкой, — добавила Валентина. — Но…

— Я хотел сказать не об этом, — перебил ее король. — Тебя тогда было очень легко довести до слез. Но с тех пор ты сильно изменилась. Ты стала прелестной девушкой, Валентина, и многому научилась. Я и мечтать не смел о том, что ты когда-нибудь станешь такой красивой, сильной и уверенной в себе. Я горжусь тобой, дитя мое, и уверен, что любой король с радостью назвал бы тебя своей королевой.

— Спасибо, отец. Но подумай о том, что мы его совсем не знаем.

— Это не беда. Вместе с нами за столом сидит человек, который может рассказать о Селимусе. Давай, Уил, убеди мою драгоценную девочку в том, что она будет счастлива с вашим королем.

Уил поднес к губам свой кубок и залпом его осушил. В этот краткий миг он мысленно попросил у Илены прощения.

— Я не буду это делать, сир, — спокойно промолвил он, поставив пустой кубок на стол.

— Это еще почему? — изумился Валор.

Валентина внимательно посмотрела на Уила. Он чувствовал, что у него горит лицо. Мысли путались. Неужели любовь с первого взгляда действительно существует? Его мать верила в это. Она как-то рассказала сыну о своей первой встрече с Фергюсом Тирском.

Уил любил вспоминать те счастливые времена, когда подолгу беседовал с матерью в ее покоях. В тех комнатах было много красивых, необычных вещей, привлекавших внимание мальчика. Обставлены они были со вкусом, но без излишней, бросающейся в глаза роскоши. Фергюс называл жену своим сокровищем. Когда Хелина смотрела на мужа, выражение ее глаз становилось еще более мягким и проникновенным. В те редкие дни, когда Фергюс навещал семью в Аргорне, Уил часто замечал, как его родители обмениваются нежными взглядами.

Ему нравилось ездить верхом с отцом и Герином по окрестностям Аргорна. Фергюс и Герин относились к нему как к взрослому мужчине и разговаривали с ним на серьезные темы. Речь шла главным образом о военных походах, об ответственности за состояние родового поместья и о чести семьи. И все же больше всего на свете Уил любил сидеть у ног матери, занимавшейся рукоделием, и слушать ее рассказы. Она не раз описывала первую встречу с прославленным генералом, произошедшую в Рамоне, куда король Магнус и его военачальник заехали, возвращаясь с северной границы королевства.

— Я была тогда еще совсем юной, Уил. Мне не исполнилось и шестнадцати лет.

Мать всегда начинала свой рассказ о знакомстве с будущим мужем с этих слов и вела его обстоятельно. Это нравилось Уилу. К пяти годам мальчик знал историю наизусть и поправлял мать, если она допускала неточности, или дополнял повествование, если она что-либо упускала.

— Я и мои три сестры были наслышаны о короле Магнусе. Мы знали, что он высок, красив и отважен. Мы начали волноваться еще за два дня до его приезда. А какой пир задали родители! Они зажарили целого быка в честь короля. Но, кроме этого, повара приготовили и более изысканные блюда из мяса, рыбы и дичи. В доме царила ужасная суета. Порой казалось, что кухня взорвется от кипевшей на ней день и ночь лихорадочной работы. — Хелина вздохнула. — Все девушки хотели прислуживать королю за столом, но мать выбрала меня как самую юную. Мы все, конечно, знали, что Магнус посватался к Адане, но все равно тешили себя надеждой, что король взглянет на одну из нас, безумно влюбится и возьмет в жены.

В этом месте рассказа Хелина и Уил всегда дружно смеялись.

— А теперь расскажи про отца, — нетерпеливо просил Уил с сияющими от восторга глазами, хорошо зная, что будет дальше.

— Да, давай перейдем к Фергюсу, — соглашалась мать. — Когда король и его свита прибыли наконец в наше поместье, нам разрешили взглянуть на него только издалека. Но все равно мы убедились в справедливости молвы: Магнус действительно был настоящим красавцем. В этот вечер мы надели свои лучшие наряды, и нас представили королю и сопровождавшим его лицам. Когда назвали мое имя, я так разволновалась, что наступила на подол платья и чуть не упала.

— И тогда тебя поддержал один человек, но это был не король! — не утерпев, воскликнул Уил.

Хелина снисходительно улыбнулась.

— Нет, это был не король. Когда я немного пришла в себя и подняла глаза, собираясь поблагодарить бросившегося мне на помощь человека, то увидела коренастого рыжеволосого генерала. И мне показалось, что его приветливые глаза и милая улыбка озарили мир ярким светом.

— И ты сразу же все поняла, да, мама? — спрашивал Уил, зная, что рассказ подошел к концу.

— Да, сынок, я сразу поняла, что выйду замуж за этого человека. Его мелодичный голос и застенчивая улыбка пленили мое сердце.

Выйдя из глубокой задумчивости, Уил заметил, что в комнате установилось неловкое молчание. Король Валор и принцесса Валентина ждали ответа. Если его мать с первого взгляда влюбилась в его отца, то почему такая же история не могла произойти с ним самим? Валентина прекрасна, как несбыточная мечта, но можно же позволить себе немного помечтать.

Вздохнув, Уил собрался с мужеством и заговорил, глядя на дочь Валора:

— Селимус недостоин вас, Валентина. — Переведя взгляд на короля, он продолжал: — Мне очень жаль, сир, я действительно прибыл сюда, чтобы убедить вас выдать дочь замуж за короля Селимуса. Но, увидев принцессу, я понял, что этот брак был бы ужасной ошибкой.

В комнате снова повисла тишина. Повернув голову, Уил поймал на себе исполненный благодарности взгляд смущенной Валентины. Что касается Валора, то он еще долго не мог оправиться от изумления.

 

ГЛАВА 13

Наемники быстро и без лишнего шума расправились с бриавельской стражей, выставленной у их лагеря. Нападение было неожиданным и стремительным. Бриавельцы не успели оказать сопротивление. Селимус вел, как всегда, нечестную игру. Он дал тайное задание не только Ромену, который зря считал себя командиром отряда, но и человеку по имени Аркол, отъявленному головорезу, которому нечего было терять. За его голову в Моргравии была назначена внушительная награда.

Селимус обещал освободить Аркола от преследования и хорошо заплатить за убийство короля Бриавеля. Остальные наемники должны были помочь ему осуществить коварный замысел. Селимус шел к цели напролом, сметая на своем пути все препятствия. Поговорив с Корелди, он понял, что этот человек не согласится убить Валора просто так, без всяких причин, в особенности после того, как король Бриавеля и его дочь примут предложение Селимуса. Аркол же лишен даже малейших понятий о чести, и поэтому Селимус остановил свой выбор на нем.

Король Моргравии преследовал сразу три цели. Во-первых, использовал Тирска для того, чтобы его люди проникли в Бриавель. Он не сомневался, что имя Уила откроет перед ним все двери, и его обязательно примет сам Валор. Селимус надеялся, что Валентина согласится выйти за него замуж. Королю не хотелось жениться, в особенности на толстой и плаксивой принцессе Бриавеля, но брак с ней отвечал его политическим интересам.

Второй целью Селимуса было убийство Тирска за пределами Моргравии. Ромен Корелди получил задание расправиться с Уилом после того, как тот выполнит поручение — войдет в доверие Валора и заручится согласием на брак его дочери с Селимусом.

И, наконец, третья цель — убийство короля Бриавеля. Если бы Селимус мог, он бы свалил всю вину за гибель Валора на Тирска, запятнав тем самым его доброе имя. Однако свою главную задачу Селимус видел не в этом, а в том, чтобы устранить со своего пути правителя соседнего королевства. Он знал, что без старого короля легко справится с принцессой. Если она не подчинится его требованиям выйти за него замуж и объединить оба королевства в одно государство, Селимус обрушит на Бриавель всю военную мощь Моргравии, и принцесса, эта пугливая девчонка, наверняка дрогнет и капитулирует. А потом ее можно будет убрать.

По расчетам Селимуса, смерть Тирска и Валора должна была загнать в угол принцессу, лишить ее поддержки и опоры. Селимус рассчитывал, что без отца эта избалованная девчонка совсем растеряется. Даже если она согласится выйти за него замуж, этот брак будет коротким и необременительным для Селимуса. Он воспользуется им для того, чтобы объединить два королевства, а потом избавится от ненавистной жены. Скорее всего после двух-трех лет совместной жизни, когда Валентина родит Селимусу наследника, который впоследствии займет трон объединенного государства. Селимус опасался, что его семейная жизнь может стать повторением жизни родителей, и считал это иронией судьбы.

Ему нравился собственный хитроумный замысел. Убийство Тирска избавляло от многих неприятностей и позволяло взять армию под свое командование, что было давней заветной мечтой Селимуса. Он не собирался останавливаться на Бриавеле. Создав мощное объединенное королевство, можно начать захват более мелких и слабых государств. В своих честолюбивых мечтах он видел себя уже императором, постоянно расширяющим пределы новой огромной державы. Придется, конечно, свергнуть самозванца Кайлеха, провозгласившего себя королем Скалистых гор, но это не слишком трудная задача. Юный честолюбец не раз слышал разглагольствования отца об угрозе с севера. Но никто не знал, на что способны варвары. Селимус полагал, что орда плохо вооруженных, необученных военному делу дикарей не сможет противостоять мощной, закаленной в боях армии Моргравии. Он с ранней юности мечтал о создании огромной империи. Эти мысли заронила в нем Адана. Селимус презирал отца за то, что тот заботился лишь о благополучии Моргравии и не лелеял честолюбивых надежд. Старый дурак не видит дальше своего носа, раздраженно думал Селимус. Почему он не захватил Бриавель? Почему не покорил горцев? Селимус решил взять эту задачу на себя. Он не сомневался, что в конце концов станет императором!

Пока король Моргравии предавался мечтам, Аркол в Бриавеле любовался зловещими плодами своей работы.

— В путь, ребята! — скомандовал он. — Нам надо спешить. Но сначала обвяжите копыта лошадей тряпками и закрепите оружие так, чтобы не бряцало. Нам нельзя шуметь.

— А как мы проникнем в город? — спросил один из наемников.

— Посыльный, которого я отправил в Веррил, уберет стражу у ворот, а потом поднимет решетку и впустит нас.

— Как-то все слишком легко и просто, — проворчал кто-то.

— Король Селимус все продумал и предусмотрел, — успокоил своих сообщников Аркол. — По его приказу еще один отряд наемников вторгся в пределы Бриавеля и теперь угрожает напасть с северо-запада на предместья Веррила. Сейчас туда двинется бриавельская гвардия, чтобы дать им отпор. А мы тем временем ворвемся во дворец.

— Но его охраняют!

— Мы нападем неожиданно, под покровом ночи, и захватим их врасплох.

Наемники одобрительно загалдели.

— А что будет с Корелди?

— Я его убью, — ответил Аркол. — Он — мой, и поэтому никто из вас не должен подходить к этому высокомерному ублюдку. Все понятно?

Наемники закивали и вскоре отправились выполнять распоряжения своего предводителя. Они не знали, что за ними все это время внимательно наблюдал маленький мальчик, прятавшийся в близлежащей роще. Финча, на глазах которого наемники закололи бриавельских стражников, била нервная дрожь. Несмотря на обидные слова Уила, сказанные им во время последней встречи, мальчик все же последовал за ним и остановился неподалеку от лагеря моргравийского посольства.

Финч слышал все, что сейчас сказал Аркол, и знал, что лишь он один может спасти десятки жизней.

— Нам надо найти Уила, — прошептал он Нейву.

Выбравшись из рощи, Финч и его верный пес побежали через поля к городу, стараясь сократить путь и опередить наемников.

* * *

Отбросив все сомнения, Уил подробно рассказал королю и Валентине о страшных событиях, предшествовавших его приезду в Бриавель. Валор и его дочь слушали гостя, затаив дыхание.

Они забыли о еде и лишь время от времени подливали вино в быстро пустеющие кубки. Когда Уил закончил свой рассказ, в комнате установилась мертвая тишина. Король и принцесса были потрясены жестокостью и коварством Селимуса. Особенно их поразило то, что новый король Моргравии приказал несчастной сестре Уила взять с собой в темницу отрубленную голову мужа, из которой все еще сочилась кровь. Когда голос Уила дрогнул, Валентина сжала его руку и, положив голову ему на плечо, разрыдалась.

Валор встал и принялся взволнованно расхаживать по комнате.

— А кто тот человек, с которым ты приехал сюда? — спросил он.

Уилу страшно не хотелось, чтобы принцесса отстранялась от него, но Валентина и не думала отпускать его руку и поднимать голову с его плеча.

— Мой убийца, — не сразу ответил он, занятый своими мыслями.

— Что?! — в ужасе воскликнула Валентина.

Уил рассказал все, что знал о Ромене, не забыв упомянуть о данном наемником обещании спасти Илену.

Охваченная волнением Валентина встала из-за стола и прошлась по комнате.

— Надо что-то придумать! — заявила она, сжимая руки. — Вы не можете ставить на карту свою жизнь!

— Но, к сожалению, жизнь — это все, что у меня есть, — грустно сказал Уил.

— Что нам делать, отец? — спросила Валентина, с отчаянием глядя на Валора.

— Селимус, по всей видимости, не сомневается, что мы дадим согласие на брак, — задумчиво промолвил король.

Уил кивнул.

— Да, но уверен, что даже если вы не согласитесь выдать за него дочь, он все равно добьется своего с помощью силы.

— Так, значит, ему нужна не столько моя дочь, сколько Бриавель?

Уил хотел было ответить на этот вопрос, но тут за дверью, завешанной гобеленом, послышался какой-то шум.

— Что там такое творится? — с недоумением пробормотал король.

Ответить никто не успел, потому что из уборной в кабинет ворвался мальчик, с головы до ног перемазанный нечистотами. От него исходил ужасный запах выгребной ямы.

Уил первым оправился от изумления.

— Финч, как ты здесь оказался?!

Запыхавшийся мальчик говорил с большим трудом.

— Это западня, Уил… Они направляются сюда, чтобы убить тебя. Корелди и король тоже должны умереть… Их возглавляет человек по имени Аркол!

— Кто это такой? — спросил Валор, не сводя с Финча изумленных глаз.

— Ему можно доверять, — быстро сказал Уил, понимая, что нельзя терять ни секунды. — Где ваши гвардейцы, сир?

— Охраняют дворец, я сейчас прикажу трубить тревогу.

— Поздно! — воскликнул Финч. — Ваши солдаты, охранявшие лагерь наемников, убиты. А большую часть гвардейцев люди Селимуса выманили из дворца. Посмотрите в окно, если не верите мне.

Валор и Уил выглянули во двор, а Валентина, сохранившая присутствие духа, тем временем задвинула два огромных засова на массивных дверях кабинета и выбежала из комнаты через потайную дверцу. Вскоре, однако, она вернулась со свертком, в котором лежало мужское платье, и предусмотрительно задвинула засов и на этой дверце, хотя о ее существовании знало всего несколько слуг, которые и под пытками не показали бы врагам тайный ход в покои короля.

Пока мужчины разглядывали из окна окрестности, Валентина приложила палец к губам, а затем быстро сбросила с себя платье на глазах у изумленного Финча и надела мужскую одежду, которую предпочитала женским нарядам. Когда Валор и Уил наконец повернулись, она уже заканчивала застегивать рубашку.

— Ну, вот мы и избавились от принцессы, — сказала она и, повернувшись к стоявшему у стены шкафу, достала из него три меча. — Надеюсь, отец, эти клинки не заржавели?

— Нет, дитя мое, я затачиваю их каждый месяц.

— Отлично. Они нам сегодня понадобятся.

Уил покачал головой.

— Нет, вам не нужно оружие, ваше высочество, — возразил он и двинулся к Валентине, чтобы забрать у нее мечи.

Глаза принцессы загорелись опасным огнем.

— Не смейте перечить мне, генерал Тирск, — предостерегла она. — Вы находитесь в Бриавеле, а не в Моргравии. Наши женщины знают, что такое чувство долга. Я — дочь своего отца и буду сражаться рядом с ним.

«Она великолепна», — восхищенно подумал Уил. Ему захотелось поцеловать Валентину. Однако для этого коренастому Уилу пришлось бы встать на цыпочки.

— Я хотел сказать, что мы должны увести вас отсюда, Валентина, — промолвил он. — Мы не можем рисковать жизнью наследницы трона.

— Он прав, — согласился Валор. — Мне недолго осталось жить. Мы с тобой уже говорили об этом, дитя мое.

На глаза принцессы навернулись предательские слезы, но она усилием воли сдержала их.

— Нет! Если уж действительно пришло время спасаться бегством, то мы убежим вместе, отец. Я не хочу остаться сиротой.

Валор нахмурился.

— Ты сделаешь то, что я тебе прикажу, Валентина, — ледяным тоном сказал он. — Я король, и ты должна повиноваться мне. И не забывай то, о чем я тебе постоянно твержу. Ты — единственная надежда Бриавеля на счастливое будущее.

Валентина хотела что-то возразить, но не осмелилась. Сейчас перед ней был не добрый ласковый отец, а суровый и строгий повелитель.

— Но нам отсюда все равно не выбраться, — помолчав, заметила она. — Когда я ходила в свою комнату за одеждой, то слышала голоса наемников, они уже у ворот дворца.

Взглянув на расстроенную Валентину и подавленного Уила, Финч вдруг встрепенулся.

— Отсюда можно бежать, — заявил он, — тем же способом, каким я пробрался сюда — через колодец для стока нечистот.

— Верно! — обрадовался Уил. — Финч, ты — молодчина! Ваше высочество, следуйте за мальчиком. А Нейв сидит у люка?

Финч кивнул.

— Хорошо, прикажи ему охранять принцессу и никого не подпускать к ней.

— А кто такой Нейв? — спросила Валентина, которой не нравилась мысль бежать через колодец уборной.

— Моя собака. Хотите верьте, хотите нет, но она понимает все, что ей говорят. Поторопитесь, это наш единственный шанс спастись.

За дверью уже слышался шум борьбы. Скоро наемники могли ворваться и сюда. Внезапно раздался отчаянный стук в дверь. Король с тревогой посмотрел на Уила.

— Это Ромен, не обращайте внимания, — мрачно промолвил генерал. — Позже мы с ним разберемся.

Войдя в уборную, Валентина остановилась в нерешительности.

— Я не уверена, что смогу спуститься туда, — призналась она, с отвращением заглянув в отверстие и представив, чем покрыты осклизлые стены каменного колодца.

У Уила не было времени на уговоры.

— Если вы не спуститесь сами, ваше высочество, я сброшу вас в колодец, чтобы спасти вам жизнь. Не смотрите на то, что я не вышел ростом, я намного сильнее, чем вы себе представляете.

Валентина видела, что Уил настроен решительно. Ей нравилась его прямота, и вообще молодой генерал произвел на нее сегодня самое благоприятное впечатление. И все же принцесса колебалась.

— Не заставляйте меня прибегать к силе, принцесса, — с угрозой в голосе сказал Уил, подталкивая Валентину к отверстию в каменной плите уборной.

— Лучше не злите его, ваше высочество, он очень сильный и запросто сбросит вас вниз, — раздался из гулкого каменного колодца голос Финча. — Прошу вас, следуйте за мной. И старайтесь дышать через рот, так будет легче…

Валентина кивнула, пытаясь подавить отвращение. Уил помог ей спуститься в колодец. Отверстие было достаточно широким для ее тонкой стройной фигуры. Обернувшись, принцесса взглянула на короля.

— Ты — следующий, отец, — сказала она и, набрав полные легкие воздуха, задержала дыхание и скрылась в колодце.

Король с улыбкой кивнул ей. Он знал, что не сможет протиснуться в отверстие уборной. Уил тоже понимал это и, чтобы отвлечь внимание принцессы, попросил ее крепче держаться за выложенные в стене ступени. Прежде чем начать спускаться, Валентина окликнула Финча, и тот ответил ей из глубины колодца.

В дверь королевских покоев барабанили все громче. Ромен кричал, чтобы Уил открыл ему. Но король и его гость не обращали внимания на грохот, глядя в отверстие колодца, в котором мелькнула макушка Валентины, спускавшейся в колодец уборной. Вскоре ее поглотила темнота. Но они отчетливо слышали голос Финча.

— Принцесса со мной, все в порядке, сир, она в безопасности!

— Отец, будь осторожен, ступеньки и стены очень скользкие, — донеслось из глубины колодца.

Ответом ей была тишина.

— Отец? — снова раздался из темноты тревожный женский голос.

— Нет, дорогая моя, я не смогу спуститься, — устало промолвил король.

Но прежде чем Валентина успела поднять шум, в разговор вступил Уил.

— Выслушайте меня, Валентина, — твердым тоном сказал он. — Отверстие слишком мало для короля. Но я останусь с ним и, клянусь, буду биться до конца за его жизнь и свободу. А вы ради нас всех и блага своего народа должны бежать. Слушайтесь мальчика, он будет вашим верным проводником и защитником. Я бросаю вам кошелек. Финч, найди надежное убежище.

Король тоже сходил за своим кошельком, более толстым и вместительным, и тоже бросил его в колодец.

— Спрячьте волосы под головной убор, принцесса, — продолжал Уил. — Старайтесь, чтобы вас никто не узнал.

— Как вы нас найдете? — спросила Валентина.

Ее слова отдавались эхом в каменном колодце.

— Не беспокойтесь, найдем как-нибудь. А если не сможем, то Нейв поможет вам найти нас. Наемники недолго пробудут здесь. Они привыкли к коротким набегам и не станут задерживаться в Бриавеле. А теперь бегите!

— Отец…

— Беги, дитя мое. Всегда помни, кто ты, и знай, что я люблю тебя больше жизни.

— Генерал, — голос Валентины дрожал, — спасибо вам за то, что вы были честны с нами. Вы стали другом Бриавеля, сохранив преданность Моргравии. Сдержите свое слово — спасите моего отца или отдайте жизнь за него!

Валору и Уилу показалось, что они слышат глухие рыдания, но тут из колодца донесся голос Финча:

— Удачи вам, Уил!

— Ты — храбрый парень, Финч! Я благодарю тебя за все. И не обижайся на меня за то, что я наговорил тебе прошлой ночью. Мне просто хотелось заставить тебя вернуться домой и не рисковать своей жизнью.

У Финча отлегло от сердца, когда он услышал эти слова.

Когда мальчик и одетая в мужское платье принцесса вылезли из люка, к ним бросился Нейв. Валентина невольно отпрянула, увидев огромную черную собаку.

— Не бойтесь его, — сказал Финч, а потом приказал Нейву взять принцессу под свою охрану.

Оглядевшись по сторонам, они побежали через сады в северном направлении, в сторону Кроувилла. Валентина была рада, что в темноте никто не видит ее слез.

* * *

— Уходи, мой мальчик. Ты сможешь спасти свою жизнь. Это твой единственный шанс, — сказал король Уилу, когда они остались одни.

— Нет, сир, у меня еще есть дела здесь. Я не брошу вас в беде, мы будем сражаться вместе, бок о бок.

Валор был растроган словами Уила.

— Кто бы мог подумать, что Тирск когда-нибудь будет сражаться на стороне Бриавеля?

Уил усмехнулся. События действительно принимали странный оборот, но генерал не мог оставить этого доброго, искреннего старика без своей поддержки. Валору грозила смерть. Если бы Уил сейчас ушел, то до конца жизни терзался бы угрызениями совести. Как бы он после этого смотрел в глаза Валентины? Выйдя из уборной, Уил подошел к запертой двери кабинета.

— Ромен! — громко крикнул он.

— Мы попали в западню, — раздался за дверью голос наемника.

— Сколько их?

— Думаю, что весь наш отряд, десять человек.

— Они получили приказ убить тебя, — предупредил Уил. — По-видимому, это попытается сделать Аркол.

— Гм… Я подозревал, что Селимус устроит нечто в этом роде.

— И тем не менее поехал сюда?

— Гадалка однажды предсказала, что у меня будет жизнь, полная опасностей, — ответил Ромен и расхохотался. — Впрочем, думаю, что осталось мне недолго.

Уил отодвинул засовы и втащил изумленного Ромена в комнату.

— Если нам суждено умереть, то мы умрем с оружием в руках, отражая нападение врага!

Ромен на мгновение растерялся. Он не ожидал, что генерал позволит ему войти в кабинет короля, и уже смирился со смертью. Увидев Валора, наемник поклонился ему.

— Поверьте, ваше величество, я бы не стал участвовать в той авантюре, если бы знал, что Селимус задумал убить вас.

— Но ты согласился за деньги убить другого достойного человека, которого любят и ценят на его родине, — сердито сказал Валор.

— Простите, ваше величество, за то, что я не могу вступить с вами сейчас в философский спор. Боюсь, что на это у нас просто нет времени.

— Если я останусь в живых после этой передряги, наемник, я убью тебя своими руками! — пообещал король.

— Как вам будет угодно, — с невозмутимым видом сказал Ромен и повернулся к Уилу. — Откуда ты узнал о готовящемся нападении?

Уил пожал плечами. Он не хотел рассказывать Ромену о Финче.

Наемник усмехнулся.

— Ну хорошо, оставь свои тайны при себе, но помни, что я никогда не нарушаю данное слово, — сказал Ромен, вынимая из ножен свой меч.

— Тише! Они идут, — прошептал Уил.

Сжимая в руках оружие, все трое повернулись лицом к двери. Они знали, что наемникам хватит нескольких минут, чтобы выломать ее и ворваться в комнату.

* * *

Валентина бежала до тех пор, пока у нее не перехватило дыхание. Она совсем выбилась из сил и, остановившись, тяжело опустилась на землю, прислонившись спиной к огромному валуну. Принцесса не замечала ужасного запаха, который въелся в ее кожу и одежду. Подбежавший Нейв лизнул ее в лицо, и это маленькое проявление любви и преданности подняло бурю эмоций в душе девушки. Слезы хлынули у нее из глаз, и она, понурив голову, прижалась лбом к коленям. Запыхавшийся Финч сел рядом с ней на траву. Оба были перепачканы с головы до ног нечистотами, но не обращали на это внимания.

— Но почему, Финч, почему судьба так несправедлива? — Она в сердцах ударила кулачком по земле. — Я знаю, они умрут!

— Мы можем немного отдохнуть здесь, ваше высочество, — промолвил Финч, не зная, что еще сказать и как утешить принцессу в такой ситуации.

Он тоже думал, что Уил и Валор погибнут.

— Кто ты такой, малыш? — спросила Валентина.

— Я чищу отхожие места в королевских покоях Стоунхарта, ваше высочество.

Валентина усмехнулась.

— Держу пари, ты никогда не заставлял Селимуса спускаться в колодец с нечистотами.

— Нет, не заставлял, но мне и в голову не пришло бы спасать его, ваше высочество.

Валентина окинула мальчика более внимательным взглядом.

— Уил, увидев тебя, удивился не меньше, чем мы, — заметила она.

Финч кивнул.

— Я подслушал разговор принца с Корелди, наемником, который сопровождает Уила. Селимус рассчитывал использовать генерала, чтобы получить доступ к королю.

— А потом убить их обоих, — с горечью сказала принцесса.

— Нет, ваше высочество, я слышал только об одном убийстве. Селимус хотел, чтобы наемник убрал Уила. Я вместе с Нейвом отправился вслед за генералом и тайно сообщил ему о коварном замысле Селимуса.

— И тем не менее он явился сюда, — промолвила Валентина, в душе восхищаясь отвагой и мужеством Уила.

Финч пожал плечами.

— Сомневаюсь, что у него был выбор, ваше высочество. Его загнали в угол. Генерал Тирск спасал сестру.

— Ты еще не знаешь, Финч, что генерал рассказал нам всю правду. Теперь его сестра обречена.

Мальчик ахнул.

— Представляю, как трудно ему было принять такое решение! Уил боготворит Илену, — промолвил он.

— Это счастье иметь такого брата, — вздохнув, сказала Валентина. — Я очень рада, что он стал моим другом.

— Да, вам повезло, ваше высочество.

— Неподалеку отсюда течет река. Вода в ней, конечно, очень холодная, но мы все же можем попробовать искупаться в ней, — предложила принцесса.

— Я уже привык к этому запаху, ваше высочество. Впрочем, если хотите, давайте помоемся. Нейв после купания поможет нам согреться.

Они направились к реке. На берегу под покровом темноты Валентина и Финч разделись, выстирали свою одежду, а потом искупались. Когда они, нагие и мокрые, вышли из воды, Валентина, прекрасно знавшая эти места, повела мальчика в небольшую рощу.

— Должно быть, он еще не развалился, — пробормотала она.

— О чем вы? — удивленно спросил Финч.

— Я говорю о шалаше, который построила здесь пару лет назад. Давай поищем его.

Увидев, что шалаш, слегка поврежденный непогодой, стоит на месте, Валентина с облегчением вздохнула.

— Он выдержал проверку временем, ваше высочество, — сказал мальчик.

— Это потому, что строить шалаши меня научил настоящий мастер, — с грустной улыбкой сказала принцесса.

— И кто же этот мастер, ваше высочество?

— Мой отец. Пойдем, шалаш хотя и невелик, но в нем уютно и сухо. Мы можем спокойно поспать.

Финча трясло от холода. Когда принцесса и мальчик залезли в шалаш, Нейв улегся между ними, и Финч обнял собаку, чтобы согреться. Принцесса тоже прижалась к псу.

— Какой он огромный, — пробормотала она.

Финч улыбнулся. Ему нравились стоявшие в шалаше запахи земли и травы.

— В Стоунхарте он наводил ужас на всех. Его не боялись лишь друзья и близкие Уила. К ним Нейв относился хорошо.

— Расскажи мне о Уиле, — попросила Валентина.

Ей хотелось отвлечься от тяжелых мыслей, которые заставляли сердце сжиматься от боли. Финч на мгновение задумался, вспоминая все, что знал о генерале, а затем обстоятельно рассказал принцессе о жизни Уила Тирска, начиная с его рождения до настоящего времени. Увлекшись рассказом, Валентина внимательно слушала Финча, ловя каждое его слово. Она с удивлением узнала, что взаимная неприязнь Уила и Селимуса началась очень давно.

— Значит, Уил никогда не любил человека, ставшего королем Моргравии?

— Нет, принцесса, генерал Тирск всегда презирал его.

— В таком случае, почему он служил ему?

— У Уила не было времени на размышления. Его отправили сюда с важной миссией в тот день, когда умер король Магнус.

— Из этого следует, что Селимус давно уже придумал, как избавиться от влиятельного генерала, и стал воплощать свой коварный замысел сразу же, как только смерть отца развязала ему руки. Ты сказал, что Уил пользуется непререкаемым авторитетом в моргравийской армии и солдаты готовы пойти за ним в огонь и воду?

— Да, если он захочет, то в мгновение ока свергнет Селимуса с трона.

— А что это за странная история с ведьмой? Ты действительно видел, что глаза генерала изменили свой цвет?

— Да, один стал серым, а другой — зеленоватым. Сначала я страшно перепугался, но глаза генерала Тирска очень быстро обрели свой обычный цвет, и я даже подумал, что мне все это померещилось.

— А Нейв был собакой той девушки, которую сожгли? — спросила Валентина.

— Да, тогда он был еще щенком. За несколько минут до смерти она сказала Уилу, что дарит ему своего питомца. Надеюсь, вы не сочтете, что я спятил, ваше высочество, если скажу, что Нейв — не простая собака и наделена магическими способностями.

— С чего ты это взял? — удивилась Валентина, поглаживая Нейва по голове.

Финч рассказал ей о странных повадках Нейва.

— Теперь я буду внимательно присматриваться к тебе, — заявила Валентина, обращаясь к собаке, и почесала ее за ухом. Нейв закрыл глаза и заурчал от удовольствия. — Да, все это очень странно.

— Вы верите в магию и колдовство, ваше высочество?

— Нет. Я никогда не сталкивалась с колдунами и магами. Я верю только своим глазам и чувствам.

— А я в отличие от вас верю в силу колдовства, ваше высочество, — признался мальчик. — Я уже привык к странностям Нейва. Он враждебно относится ко всем, кто не любит Уила или равнодушен к нему. А к вам Нейв сразу проникся симпатией, сразу полюбил вас.

Валентина улыбнулась.

— Ты очень предан генералу, Финч. Ему повезло. Хорошо иметь такого друга.

— Я стал его другом не но своей воле, ваше высочество. Меня выбрал Нейв.

Валентина сначала нахмурилась, но потом печально улыбнулась.

— Знаешь, Финч, я подумала и решила, что должна вернуться во дворец. Мне не следовало бежать. Я хочу увидеть отца.

— Нет, ваше высочество! Я обещал отвести вас в безопасное место и сдержу свое слово!

— Но я не хочу прятаться. Это трусость, Финч. Надеюсь, ты понимаешь меня?

В голосе принцессы звучали умоляющие нотки, она пыталась уговорить мальчика отпустить ее. Но Финч оставался непреклонен.

— Нет, не понимаю, — заявил он. — Я не вижу ничего зазорного в том, что наследница трона стремится сохранить свою жизнь. Это нельзя назвать трусостью.

— Но я хочу вместе с отцом сражаться с нашими врагами!

— Вы погибнете в бою и тем самым нанесете непоправимый вред Бриавелю.

— Да как ты смеешь! — рассердившись, воскликнула Валентина и вскочила на ноги. — Кто ты какой, чтобы указывать мне?!

Финч понурил голову, и принцесса поняла, что он охвачен отчаянием.

— Простите меня, ваше высочество. Я — ничтожный человек, чистильщик отхожих мест, и недостоин находиться рядом с вами. Но мне поручили охранять вас, и я скорее умру, чем позволю кому-нибудь прикоснуться к вам.

Искренность мальчика тронула сердце принцессы, ей стало стыдно за свою вспышку гнева. Упав на колени, она крепко обняла Финча и попросила у него прощения.

— Я не хотела обидеть тебя, Финч. Вы с Уилом правы. Умоляю тебя, скажи, что ты простил меня!

Валентина так сильно сокрушалась, что Финчу стало жаль ее. Он вдруг подумал, что существует только один способ утешить ее.

— Ваше высочество, не могли бы вы побыть здесь некоторое время вдвоем с Нейвом, — промолвил он.

— Ты хочешь куда-то отлучиться?

— Да, я вернусь во дворец и посмотрю, что там происходит. Для меня это не опасно.

— О, спасибо, Финч! Но только будь осторожен и не задерживайся там!

— Вы должны дать мне слово, ваше высочество, что никуда не уйдете отсюда, — сказал мальчик и посмотрел на Нейва. Собака, казалось, сразу же поняла, что от нее хотят, и насторожилась. — Нейв будет присматривать за вами. С ним вы можете чувствовать себя в полной безопасности.

Валентина кивнула, и Финч быстро скрылся в темноте.

* * *

В королевских покоях шла ожесточенная битва. В дверь один за другим врывались наемники и вступали в бой с Уилом и Роменом, которые сражались, стоя спина к спине. Валор вынужден был бездействовать, наблюдая за всем происходящим, потому что Уил загородил вход, заняв такую позицию, которая не позволяла нападавшим добраться до короля. Ромен и Уил уже уложили четырех противников.

— Их осталось шестеро, — бросил Ромен через плечо.

Взревев, он перепрыгнул через упавший стул и, держа меч обеими руками, рубанул очередного нападавшего по бедру. Пятый наемник рухнул на пол, его нога была рассечена до кости. Ромен отбросил его оружие в сторону. Он знал, что раненый умрет через несколько минут, поскольку у него рассечена артерия.

Король искренне восхищался фехтовальным мастерством двух прекрасных воинов. У каждого из них был свой неповторимый стиль. Уил отличался упорством и настойчивостью в достижении цели. Его действия основывались на холодном расчете и доводах разума. Валора удивляло бесконечное терпение молодого генерала, который постоянно лавировал, отражал удары, ловко уходил от своего соперника, исподволь готовя контратаку. Используя такую тактику, он расправился уже с двумя наемниками, доказав, что он искуснее, хитрее и расчетливее их.

Ромен сражался более яростно и напористо. В поединке он брал инициативу в свои руки и предпочитал действовать агрессивно. Валор заметил, что он никогда не уступает врагу пространства. Ромен постоянно теснил своего соперника, и тот вынужден был защищаться, уже не помышляя об атаке. Ромен действовал стремительно, его удары были молниеносны, именно поэтому ему удалось нанести смертельную рану своему третьему противнику. Валор видел, как Ромен отбросил ногой в сторону меч умирающего наемника и, повернувшись лицом к двери, приготовился встретить очередную жертву. Однако на этот раз в кабинет вбегали сразу два врага.

Валор понял, что пришла пора действовать. И хотя он давно уже не брал в руки оружие и не появлялся на поле боя, король не колебался. Взревев, он поднял над головой свой меч с гравированным эфесом, делая мощный замах, и, издав боевой клич, рубанул клинком одного из наемников. Однако тот успел отбить удар. Раздался оглушительный лязг металла, искры посыпались в разные стороны, и король начал бой не на жизнь, а на смерть. Противник был намного моложе и обладал огромной силой, однако король превосходил его в росте.

Обменявшись с наемником серией ударов, Валор понял, что, если ему не удастся расправиться с ним в ближайшие несколько минут, то силы иссякнут, и ему останется только надеяться на помощь своих молодых соратников. Продолжая вести трудный бой, он невольно подумал о Валентине. Его тревожило будущее дочери. Король знал, что она станет хорошей правительницей, если окружит себя умными порядочными людьми. Она была отважна и всем сердцем любила свой народ.

Но ей не хватало терпения и рассудительности. От матери Валентина унаследовала упрямство. Ей нужно было во что бы то ни стало изжить это качество или по крайней мере научиться направлять его в нужное русло. Валор не сомневался, что Валентина возглавит армию Бриавеля и поведет ее в бой, если этого потребуют интересы родины. Но прежде сделает все, чтобы избежать войны. Валор сожалел о том, что не успел дать дочери советы на будущее. Если бы ему представилась такая возможность, он сказал бы Валентине, что ради достижения мира между двумя королевствами ей не следует пренебрегать предложением Селимуса. Хотя, конечно, судя по рассказам Уила, новый король Моргравии был настоящим монстром… Валору оставалось надеяться лишь на то, что Уил не бросит его дочь в беде и станет ей надежным помощником и мудрым советчиком.

Внезапно правую руку короля обожгла острая боль, он вскрикнул, но не стал отвлекаться от боя и смотреть на рану, понимая, что получил ее из-за потери бдительности. Злясь на себя за оплошность, Валор начал действовать напористее, отогнав посторонние мысли, и вскоре его противник стал сдавать свои позиции. Однако король понимал, что долго так продолжаться не может. Он сильно устал, и к тому же правая рука быстро слабела. Валор чувствовал, как немеют пальцы, сжимающие рукоять меча. Но он упорно шел вперед, зная, что если сейчас в последнем порыве не одолеет противника, то ему придется туго.

Уложив очередного соперника, Уил понял, что самые сильные и хитрые наемники держались за спинами своих товарищей и только сейчас вступили в схватку. Каждый следующий его противник сражался более умело и ловко. Они явно действовали в соответствии с хорошо продуманной тактикой. Сначала в бой пошли менее подготовленные воины, которые должны были измотать Уила и Ромена. А когда защитники короля подустали, на сцену выступили опытные, хорошо владевшие оружием бойцы. Такая тактика могла принести наемникам успех.

Уилу не нравилось, что одному из нападавших удалось добраться до короля. Валор вынужден был яростно защищаться.

— Валор получил серьезную рану, — как будто прочитав его мысли, бросил через плечо Ромен. — К тому же он очень устал.

— Их осталось двое, — сказал Уил и, на мгновение отвлекшись от своего противника, бросил взгляд на короля.

Силы последнего были на исходе, из глубокой раны на предплечье струилась кровь. Уил мгновенно оценил обстановку. Рана на руке означала, что король вскоре будет не в состоянии продолжать бой. Может быть, он одинаково хорошо владеет обеими руками? Уил сильно сомневался в этом. Раньше такое не практиковали, и старое поколение воинов не тренировало левую руку. В Моргравии, по настоянию Герина, молодежь начала разрабатывать обе руки. Для Уила не было разницы, в какой руке держать оружие.

— Ты сумеешь сдержать их натиск? — спросил Уил Ромена.

Вместо ответа Ромен взревел и полоснул противника клинком по горлу.

— Помоги Валору! — крикнул он, пнув ногой истекающего кровью врага, из-за спины которого появилось еще двое наемников.

Уил повернулся, чтобы броситься на помощь королю, но в этот момент Валор издал громкий крик. Он зашатался, и Уил увидел, что на его груди расплывается красное пятно. Через мгновение из раны хлынула кровь. Меч наемника задел жизненно важные кровеносные сосуды.

— Береги нашу королеву, Уил, — отчетливо произнес Валор и рухнул на пол.

Нанесший смертельный удар Аркол рассмеялся и плюнул на распластавшееся на дорогом ковре тело. Ромен тем временем расправился со своим противником, рубанув наемника мечом по шее и едва не обезглавив его. Затем, повернувшись, посмотрел на истекавшего кровью Валора. Переведя взгляд на Уила, Ромен заметил выражение гнева на его лице и бросился ему на выручку.

— Подожди, Уил, он — мой! — крикнул Ромен. — За дверью должен быть еще один. Посмотри, может быть, он прячется.

Уил, уже готовый вступить в бой с Арколом, уступил это право Ромену. Ромен успел кивком головы поблагодарить генерала и с мрачной улыбкой пошел на Аркола, человека, который, по замыслу Селимуса, должен был убить его. Уил по достоинству оценил боевое мастерство Ромена. Раньше он считал, что Селимус лучше всех владеет мечом, по теперь понял, что ошибался. Ромен по всем статьям превосходил нового короля Моргравии. Поэтому Уил не сомневался, что наглая улыбка скоро исчезнет с лица Аркола, и его исказит гримаса боли.

Со своим последним противником Уил сразился в коридоре. Этот наемник очень быстро понял, что генерал владеет оружием не хуже, чем он, а в тактике боя превосходит. Уил умело защищался, грозя в любой момент перейти в атаку. Следуя наставлениям Герина, он подавил гнев и сосредоточился на поединке. Очень скоро он провел удачную контратаку. Оставив в коридоре истекающего кровью противника, жить которому осталось недолго, генерал вернулся в комнату, где Ромен продолжал играть в кошки-мышки с израненным Арколом.

Опустившись на колени рядом с королем, Уил пощупал его пульс, хотя понимал, что все кончено. Сердце короля еще слабо билось, но смерть уже дышала ему в лицо. Трон Бриавеля должна была занять Валентина. Уил молил Шарра сохранить ей жизнь. Тем временем за его спиной меч Ромена вонзился в горло Аркола, и из него с клокочущим звуком толчками хлынула кровь.

— Помоги мне положить Валора на скамью, — попросил Уил Ромена. — Королю не подобает валяться на ковре.

Ромен невесело усмехнулся. Он даже не запыхался после стольких поединков. Его лицо и одежда были забрызганы чужой кровью.

— Ты всегда делаешь только то, что подобает, Тирск?

— Я стараюсь.

Они подняли умирающего и положили его на длинную широкую скамью. Уил взял руку Валора.

— Вы меня слышите, сир? — спросил он.

Валор открыл глаза. Его взор был уже безжизненным, тусклым, дыхание сбивалось.

— Ты должен защищать ее, сынок, несмотря на клятву верности, связывающую тебя с твоим сюзереном, — еле слышно промолвил он.

Уил кивнул.

— Обещаю, что я буду защищать ее до последнего вздоха.

— Ты даже лучше, чем отец… — почти нечленораздельно пробормотал Валор, а затем, собравшись с последними силами, отчетливо прошептал: — Свергни Селимуса с трона и займи его сам!

Валор, король Бриавеля, умер, держа за руку генерала Уила Тирска, предводителя моргравийского войска. Его последние слова поразили Уила. Оба короля, Валор и Магнус, не сговариваясь, толкали его к измене. Но Уил не мог решиться на подобный шаг. Он вытер влажные от слез глаза, обвиняя себя в том, что не смог спасти Валора, и подумал о Валентине. Ромен словно прочитал мысли Уила.

— Кстати, где его дочь? — спросил он.

Ромен не знал, что принцесса присутствовала на встрече генерала с королем, так как она вошла в кабинет отца через потайную дверь.

— Понятия не имею, — ответил Уил, и это было правдой.

— А как Валор отнесся к предложению Селимуса?

Уил сложил руки короля на груди, а затем, наклонившись, поцеловал умершего в щеку. Ромен терпеливо ждал ответа.

— Он согласился с тем, что этот брачный союз принес бы мир обоим королевствам, — наконец промолвил генерал.

Это тоже не было ложью.

— Поздравляю. Ты выполнил свою поручение, и теперь очередь за мной. Я должен сделать то, что обещал.

Подняв с пола меч Уила, Ромен бросил его генералу, и тот ловко поймал в воздухе оружие, схватив его за рукоять.

— Зачем нам убивать друг друга, Ромен? — промолвил Уил, надеясь убедить наемника в нелепости поединка.

— Я должен выполнить свою часть договора, Тирск. Мне за это заплатят кругленькую сумму, а потом я сведу счеты с Селимусом.

— А если победу в поединке одержу я?

— Тогда ты сведешь с ним счеты. Ты же люто его ненавидишь.

— Хорошо, даю слово, что сделаю это.

Шансов на то, что они оба останутся в живых, не было. Уил знал, что один из них расстанется с жизнью.

— Может быть, ты хочешь, чтобы я тоже дал тебе какое-нибудь обещание?

— Кроме того, что ты спасешь Илену?

Ромен кивнул.

— Чтобы спасти ее, я просто женюсь на ней. Это очень приятная обязанность, ведь твоя сестра — красавица.

Уил на мгновение задумался, а затем, опустив меч, сказал:

— Дай мне слово, что будешь верой и правдой служить Валентине.

Глаза Ромена стали круглыми от изумления.

— Новой королеве Бриавеля? Но с какой стати? Ты вообще ведешь себя странно, Уил. Заявляешь о верности Моргравии, а сам целуешь короля враждебного государства и ненавидишь своего собственного.

— Дай слово, Корелди! — потребовал Уил, пропустив мимо ушей упреки наемника.

— А если я этого не сделаю?

— Тогда я не буду драться с тобой. И ты будешь вынужден хладнокровно убить меня, безоружного, но я знаю, что совесть не позволит тебе сделать это. Ты благородный человек по своей натуре, Ромен, это очевидно.

— Ты хочешь изменить своему королю и перейти на службу к правительнице другого королевства? Тирск встанет на защиту королевы Бриавеля? Чудно!

— Поклянись, Ромен!

— Ладно, клянусь, — сдался Ромен, устав от бессмысленных препирательств.

Уил молниеносно приставил свой меч к горлу Ромена, напомнив своему противнику о том, что тот не должен терять бдительности и недооценивать его мастерство.

— Произнеси клятву как следует!

Серебристо-серые глаза Ромена потемнели. Он полоснул лезвием меча по своей ладони, и Уил сделал то же самое.

— Клянусь защищать королеву Бриавеля до последнего вздоха, — сказал наемник и приложил свою окровавленную ладонь к ладони Уила. — А теперь — защищайся!

Уил поцеловал клинок, и поединок начался.

 

ГЛАВА 14

Уил и Ромен бились молча.

После нападения отряда наемников в королевском дворце Веррила стояла тишина. Пятнадцать слуг погибли, около дюжины — ранены, а остальные заперлись в комнатах, боясь выйти наружу. Бриавельская гвардия тем временем вернулась в замок, убедившись, что тревога, по которой они покинули короля и отправились в предместье, была ложной. Небольшая группа наемников, вторгшаяся на территорию Бриавеля, наделала много шума, но как только чужеземцы увидели бриавельских воинов, они тут же ретировались, не желая вступать в бой.

Тишину в королевских покоях нарушал только звон металла. В смертельном поединке сошлись два настоящих профессионала, исполненных решимости сражаться до конца. Уил окончательно убедился в том, что Ромен отлично владеет мечом и превосходит в мастерстве Селимуса. На этот раз наемник сдерживал свои эмоции и действовал так же осмотрительно, как и Уил. Правда, ему не всегда хватало терпения последовательно проводить эту линию. Порой Ромен забывался, и в его действиях проступала прежняя бравада, однако его удары были точны и опасны.

Уил применял в бою все свои знания, все свои навыки, использовал все приемы, которым его научил Герин. Но Ромен отражал атаки. Быстрый, ловкий, сильный наемник был к тому же превосходным стратегом. Он предугадывал действия Уила и успешно парировал выпады. Будь у Уила возможность остановить поединок, он похвалил бы своего противника за несомненное мастерство. Но в этом жарком бою не было ни передышек, ни пустой болтовни.

Уил видел, что Ромен стремится убить его, и тоже настроился на серьезный лад, защищая свою жизнь.

Они бились сосредоточенно, не отвлекаясь на посторонние мысли. Над городом уже встала луна, бриавельские гвардейцы заняли свои обычные посты. В покои короля в любую минуту мог войти кто-нибудь из оставшихся в живых слуг. Но пока никто не мешал Уилу и Ромену биться не на жизнь, а на смерть.

Противники не могли скрыть усталости. Их лица блестели от пота, влажные волосы липли к вискам и лбу. Они знали, что любая ошибка может стать роковой. Но усталость заставляла ошибаться. Это был бой равных по силе и мастерству соперников, но двигались они все медленнее, понимая, что каждый неверный шаг может стоить жизни. Оба были мрачны и сосредоточены. Уил ушел в себя, а в глазах Ромена Корелди уже давно не вспыхивали искорки веселья и озорства.

И в конце концов Уил допустил ошибку. Он понял это сразу же, как только после двух ложных замахов сделал резкий выпад, увидев, что Ромен на мгновение открылся. Уил думал, что успеет поразить соперника, прежде чем тот снова уйдет в глухую оборону или предпримет контратаку, но не учел усталости.

Ромен разгадал замысел Уила. Но в этот момент его восприятие странным образом изменилось. Движения Уила, за которыми он зорко следил, казалось, стали медленнее раз в десять. Ромен слышал, что такое бывает во время боя. Когда должен последовать смертельный удар, окружающий мир как будто застывает на месте и замирает. Уил должен был поразить Ромена в самое сердце, но каким-то чудесным образом наемнику удалось отпрянуть, устояв при этом на ногах. Клинок Уила задел лишь его бок, и в этот момент Ромен нанес сильный удар.

Его меч пронзил Уила Тирска, генерала моргравийской армии. Глаза Уила широко распахнулись от боли и потрясения. Он понял, что потерпел поражение в поединке и должен умереть. Теперь Ромен возьмет на себя заботу о двух женщинах, которых Уил любил больше жизни.

— Сдержи свое слово, — прохрипел он и выронил оружие.

Ромен рывком вытащил свой меч из тела Уила, и генерал, упав на пол, закрыл глаза, ожидая, когда перестанет биться сердце, и прекратятся страдания.

И ту с ним произошло что-то странное. Уил выгнул спину в приступе невыносимой боли и открыл глаза, которые вдруг изменили свой цвет. Теперь один из них был серым, а другим зеленоватым.

Ромен, согнувшись в три погибели и держась за живот, в ужасе смотрел на Уила. Похоже, оба испытывали острую боль, заставлявшую их тела содрогнуться. Уил почувствовал, что отрывается от земли, оставляя на ней свою бренную плоть. Если это смерть, то почему Ромен бьется в конвульсиях? Лицо наемника было искажено страхом и болью.

Муки стали нестерпимыми. Уил знал, что находится на пути в Царство Шарра. Внезапно он заметил, что мимо него проплыла душа Ромена Корелди. Неужели он тоже умер?

Но генерал ошибался, думая, что умирает. Он остался в живых, а вот душа Ромена действительно отправилась в Царство Шарра, и ее место заняло то, что было сущностью Уила Тирска — его разум, дух, воля. Уил хотел что-то сказать на прощание Корелди, но его губы лишь беззвучно шевелились. Жив он или мертв?

Физическая боль и душевные муки, казалось, длились целую вечность. Но в конце концов Уил все же выплыл из мрака и понял, что жив. Он пошатнулся и, натолкнувшись на стол, выронил меч. Боль постепенно отступила, и в голове прояснилось. Он посмотрел на лежавшее на полу тело Уила Тирска.

Уил задрожал, поняв, что находится в теле Ромена Корелди, и в растерянности потер виски. Может быть, все это предсмертный бред? Он вытянул руки и увидел длинные изящные пальцы Корелди, а не свои короткие, поросшие рыжеватыми волосками. Потом взглянул на кровоточащую рану в боку. «Да, Уил совсем немного промахнулся, — подумал он и тут же поправил себя. — То есть это я совсем немного промахнулся!»

Опустив глаза, он снова увидел свое бездыханное, остывающее тело.

Ошеломленный, Уил прошелся по комнате, в которой все было перевернуто вверх дном и повсюду лежали тела убитых. До него донеслись мужские голоса. По коридорам сновали встревоженные гвардейцы. В любую минуту они могли войти сюда. Уилу нельзя было медлить. Его мысли путались, но генерал заставил себя сосредоточиться на том, что следовало сделать, и, схватив свое бывшее тело за руки, втащил его в уборную.

Сначала Уил бросил в дыру свой меч, а потом тело. При его падении в колодец раздался хруст, от которого Уил содрогнулся. Голоса гвардейцев раздавались уже на лестнице. Если они подойдут к двери королевской комнаты, то увидят, что она выбита, и войдут в комнату. Времени спускаться, держась за каменные ступени, не было. Набрав воздуха в легкие, он прыгнул в колодец и приземлился на свое бывшее тело.

Выбравшись из люка уже за пределами дворца, он взвалил на плечи тело Уила Тирска и направился к темневшей впереди роще.

Привыкая к чужому телу и потому двигаясь немного неуклюже, он никак не мог оправиться от потрясения. Что же с ним произошло?

 

ГЛАВА 15

Уил спрятался в небольшой роще, находившейся неподалеку от границы Бриавеля с Моргравией, которую приметил ее еще во время путешествия сюда. Наконец-то он мог позволить себе отдохнуть.

По дороге к этому месту он случайно наткнулся на верховых лошадей наемников, к которым прибился мул. Уил догадался, что животное принадлежало Финчу. Он отвязал двух лошадей и, взвалив тело на спину одной из них, сел верхом на вторую. Не желая бросать мула, принадлежавшего другу, Уил тоже увел его с собой. В седельных сумках он нашел еду и свежую воду. Уил знал, что тело нужно срочно доставить в Перлис. На земле Моргравии он будет чувствовать себя в большей безопасности. Заметив вдали знакомую рощу, Уил вздохнул с облегчением. У него сдавали нервы, мысли путались от пережитого потрясения. Он ехал уже несколько часов, и все это время говорил с животными, стараясь отвлечься от страшных воспоминаний и запрещая себе смотреть в сторону бездыханного тела.

Но теперь, добравшись до рощи, Уил вынужден был подойти к мертвецу и снять его с лошади, чтобы расседлать ее. Он совершенно выбился из сил и все еще боялся думать о том, что с ним произошло. Почистив скребницей лошадей, он привязал их к дереву на длинной веревке и лег, собираясь поспать и успокоиться, прежде чем снова окунуться в страшную действительность. Однако призрачный свет ясной луны, стоявшей высоко в безоблачном небе, мешал погрузиться в спасительный сон. И в конце концов Уил решился взглянуть в глаза своему страху… В душе он уже знал, что дар Миррен состоял в способности переселяться в чужое тело. Осознав, что с ним произошло, Уил громко всхлипнул.

Поднеся руки к глазам, он стал разглядывать их. Это действительно были большие ухоженные руки Ромена Корелди. На одном из пальцев поблескивало изящное кольцо с печаткой. Уил ощупал свое лицо. Оно было новым, незнакомым. Теперь он носил подстриженную бородку и аккуратные усики.

Его волосы были шелковистыми на ощупь. Развязав тесемку, которой они были связаны на затылке, Уил распустил их. Волосы коснулись плеч. Он вспомнил, что когда-то с завистью поглядывал на иссиня-черные густые длинные волосы Ромена, сравнивая их со своим жестким рыжим ежиком на голове, и что глаза у него теперь серебристо-серого цвета, и поморщился от досады. Что хорошего в запоминающейся, выразительной внешности.

У Ромена была ослепительная улыбка. Заставив себя улыбнуться, Уил дотронулся до гладких ровных зубов. А ноги! У Ромена были великолепные ноги! Уил нервно засмеялся, взглянув на крепкие бедра. Теперь он, пожалуй, был одного роста с Валентиной и выше Элида и Герина.

Он вспомнил о своих близких, и на него накатила тоска, сдерживать которую до сих пор удавалось. Уил потерял двух самых верных своих друзей: Элид казнен, а Герина отправили на верную смерть. Женщины, которых он любил, обречены на страдания. Илена, наверное, до сих пор не пришла в себя после ужаса, пережитого на эшафоте во внутреннем дворике замка. А Валентина сейчас терзается мыслью о том, жив ли ее отец. Уил с первого взгляда влюбился в эту отважную мужественную девушку, и теперь его сердце принадлежало ей.

Он вдруг вспомнил, что заставил Ромена дать слово защищать Валентину до последнего вздоха. Клятва была скреплена кровью, и теперь держать ее предстояло ему.

Уила мучил вопрос, остался ли в телесной оболочке хоть какой-то след Ромена, человека, которого он знал плохо, но к которому невольно проникся симпатией. Он сосредоточился, глубоко уйдя в себя, и вскоре в памяти начали всплывать какие-то смутные образы, воспоминания, мысли и желания. Но все существо Уила восставало против них, и они рассеивались, так и не приняв точных очертаний. Тем не менее какие-то отголоски чувств и мыслей Ромена остались. Как слабый дразнящий аромат тонких благовоний, оставленный в комнате только что удалившейся дамой.

Жизнь еще не покинула телесную оболочку Ромена, но его душа уже отбыла в Царство Шарра. Уил видел ее в тот момент, когда его собственная душа входила в новое тело. Он решил не тревожить пока ту часть памяти, в которой хранились образы и воспоминания Ромена, и не хотел копаться в чужой жизни. В переломный для судьбы час нужно сначала разобраться в самом себе и оправиться от сильного потрясения.

Почувствовав подкрадывающуюся дремоту, он зевнул. Спать на голой земле, конечно, неудобно, но радоваться надо уже тому, что остался жив. Уил вспомнил один свой сон, который привел его когда-то в замешательство. Ему снилось, что он умер, но в то же время остался жив. Теперь Уил понимал — то был вовсе не кошмар, а вещее сновидение.

Отогнав путаные мысли, Уил попытался сосредоточиться на том, что ему предстояло сделать в ближайшее время. Нужно разыскать Валентину и Финча, но прежде всего уладить кое-какие дела в Моргравии. Закрыв глаза, Уил шепнул последнее «прощай» Ромену, убийце, невольно подарившему ему жизнь, и попытался заснуть.

Уже погружаясь в сон, он понял, что именно должен сделать в первую очередь. Отвезти тело в Перлис и предъявить его Селимусу, потребовав от короля обещанное вознаграждение. Король поверит, что избавился от Уила Тирска, и заплатит наемнику за убийство генерала. Под видом Ромена Уил обеспечит Илену всем необходимым, а затем уедет из Моргравии, чтобы разработать план мести и заставить Селимуса заплатить за совершенные злодеяния.

* * *

Король Бриавеля мертв. Наследница трона бесследно исчезла. Веррил впал в оцепенение.

Командующий армией Лайрик встретился с канцлером Креллем, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию. Крелль был немногословным человеком, но когда начинал говорить, все затихали, внимательно слушая его. Канцлер почти двадцать лет верой и правдой служил Валору и снискал доверие короля. Он старался как мог успокоить впавшего в отчаяние старого вояку Лайрика.

— Все пропало, — в отчаянии шептал Лайрик.

Крелль помолчал, давая военачальнику время оправиться от постигшего всех их потрясения, вызванного событиями сегодняшней ночи. Крелль, один из немногих придворных, сохранивших присутствие духа, сделал все, чтобы слухи о событиях во дворце, не просочились за его стены. Когда Лайрик с бриавельской гвардией вернулся в столицу, канцлер настоял на том, чтобы военачальник оставил во дворце лишь самых преданных и верных гвардейцев.

Увидев тела своих солдат, погибших у входа в королевские покои, и тело самого короля, лежавшее на скамье в кабинете, Лайрик оцепенел. Заметив, в каком состоянии находится командующий, стоявший рядом с ним Крелль прошептал ему на ухо:

— Мы должны сохранять все это в тайне, Лайрик. Никому ни слова до тех пор, пока не решим, что делать дальше. А теперь действуйте!

И Лайрик, собравшись с мужеством, начал действовать. Он приказал двум своим капитанам, которые пользовались его доверием, незаметно подняться в покои короля. Им предстояло вынести тело Валора через потайные ходы в маленький дворцовый храм и запереть там. Кроме них и еще нескольких посвященных никто не знал о гибели короля.

Тела солдат отнесли в мертвецкую. Лайрик решил, что известит родственников об их гибели только после того, как они с Креллем договорятся, что делать дальше. Тела наемников раздели и, бросив на телегу, отвезли за город, чтобы сжечь.

— Я уважаю ваши чувства, но нам надо обсудить сложившуюся обстановку, — снова заговорил Крелль, сидевший напротив генерала.

Старый воин опустил руки и посмотрел на канцлера. Лицо Лайрика опухло от слез, которые он проливал уже в течение нескольких часов.

За окнами кабинета светало, а они еще даже не приступили к обсуждению насущных проблем.

— Что нам известно на данный момент? — стараясь взять себя в руки, спросил Лайрик.

— Набег на предместья столицы был отвлекающим маневром, теперь в этом нет никаких сомнений, — промолвил Крелль. — Кроме того, часть прислуги во дворце кто-то опоил снотворным зельем. Все указывает на то, что мы имеем дело с тщательно подготовленным заговором.

— Завершившимся полным успехом, — с горечью заметил Лайрик.

Канцлер покачал головой.

— Нам об этом трудно судить.

— Что вы хотите сказать?

— Думаю, о том, что здесь на самом деле произошло, знают только два человека. В тот вечер король принимал двух гостей, но мы не обнаружили их тел.

— Да, мне известно, что вчера вечером во дворец приезжал Уил Тирск.

— Правильно, и с ним человек по имени Ромен Корелди, — добавил Крелль. — Правда, я не знаю, что связывает этих двух столь разных людей.

Лайрик пожал плечами. Имя наемника ни о чем ему не говорило.

— Уил Тирск, как и его отец, наверняка прекрасно владеет оружием, — продолжал рассуждать Крелль.

— И что дальше?

— Как вы думаете, кто убил всех этих наемников? Вряд ли это сделал наш король.

Лайрик кивнул, соглашаясь с канцлером.

— Да, Валор в свое время был прекрасным воином, но сейчас вряд ли справился бы в одиночку с десятью вооруженными головорезами.

— Вот именно! Думаю, что один, а возможно, и оба молодых человека помогали ему обороняться.

— Вы полагаете, что наемники убили наших солдат, стоявших на посту, а потом…

— А потом Валор с помощью Тирска и, возможно, Корелди уложил всех чужеземцев.

— Но почему Тирска сопровождали наемники?

— Это для меня загадка. Мне трудно представить, что он согласился отправиться в Бриавель без верных ему людей.

— Может быть, это король Моргравии вынудил его взять с собой одних чужеземцев?

— Возможно. Если Тирск действительно отправился в Бриавель с отрядом наемников не по своей воле, то тогда понятно, почему он с такой благодарностью посмотрел на меня, когда я приказал Корелди остаться за дверью кабинета.

— Расскажите подробней, как все это было.

— Тирск получил аудиенцию у Валора и явно обрадовался, узнав, что король желает поговорить с глазу на глаз. Я попросил его спутника подождать за дверью, но он настоял на том, чтобы его тоже впустили к королю. Чувствовалось, что между этими двумя молодыми людьми нет товарищеских отношений, хотя мне показалось, что они симпатизируют друг другу. Кстати, Тирск не был вооружен.

— Но в кабинете Валора полно оружия.

— Все оно находилось в шкафу под замком. Валор никогда добровольно не отдал бы ключ от своего арсенала врагам. Вы прекрасно знаете это.

— Валентина тоже, — задумчиво промолвил Лайрик и нахмурился.

— Верно. Замок шкафа не был взломан, его аккуратно открыли ключом.

— Если предположить, что король сам достал мечи, чтобы вооружить ими гостей, значит, они действительно сражались на его стороне.

Канцлер кивнул.

— Я пришел к такому же выводу. Подозреваю, что эти двое помогли Валентине бежать.

Слова Крелля потрясли Лайрика.

— Думаете, она была в кабинете вместе с Тирском и королем в тот момент, когда наемники напали на дворец?

Крелль устало улыбнулся.

— Эта своенравная девушка не соблюдает правил этикета. Она входит к королю без доклада, когда ей вздумается. Валентина знает расположение тайных ходов во дворце лучше, чем кто-либо другой. Мне известно, что Валор ждал ее к ужину, и вполне вероятно, что она была с королем во время его разговора с Тирском.

— Но почему вы решили, что Корелди сражался на стороне Валора? Может быть, он участвовал в штурме вместе с другими наемниками?

— Да, но в шкафу не хватает трех мечей, а дверца не взломана. Шкаф снова аккуратно заперли на замок после того, как из него достали оружие. По-видимому, Корелди тоже угрожала опасность, и он примкнул к Тирску и королю.

— Несмотря на разногласия с Тирском?

Канцлер пожал плечами.

— Корелди спасал свою жизнь. Нам неизвестно, на какие козни способен новый король Моргравии.

— Вы полагаете, наемники по его приказу должны были устранить не только Валора?

— Во всяком случае, у меня нет сомнений в том, что Тирск тоже должен был умереть. Я никогда не поверю, что этот порядочный человек приехал сюда, чтобы коварно убить нашего короля.

— Но с какой целью он явился к Валору?

Крелль пожал плечами.

— Может быть, Тирск приехал за Валентиной? — предположил он.

Лайрик бросил на него изумленный взгляд.

— За Валентиной?

— Да. Возможно, у Селимуса есть на нее виды. Почему бы и нет. Королю Моргравии вполне могла прийти в голову идея жениться на нашей принцессе и, таким образом, мирным путем завоевать Бриавель. Ходят слухи, что Селимус крайне честолюбив. Вероятно, он послал Тирска для того, чтобы тот уговорил Валора дать согласие на этот брак, — сказал Крелль и с самодовольным видом откинулся на спинку стула.

Такое предположение объясняло многое в поведении Тирска и Валора. Лайрик некоторое время молчал, обдумывая услышанное, а потом вдруг взорвался от возмущения.

— В таком случае Тирск — настоящий идиот! Неужели он мог подумать, что кто-нибудь способен заставить Валентину…

Крелль поднял палец, останавливая Лайрика.

— Откуда же ему знать, какой характер у нашей принцессы? — с улыбкой промолвил он.

Лайрик кивнул.

— Вы уверены в правильности своих выводов? — спросил он.

Канцлер криво усмехнулся.

— Это, конечно, всего лишь догадки, основанные на том, что нам известно.

Лайрик покачал головой. Заключения, к которым пришел Крелль, казались весьма правдоподобными.

— А что вы думаете об этом наемнике Корелди? — спросил он. — Его тоже собирались убить?

— Возможно, — сказал канцлер. — Но пока это всего лишь наши предположения, Лайрик. Если они верны, значит, Селимус не теряет времени даром. Едва дождавшись смерти отца, он начинает грязные игры. — Крелль нахмурился. — Впрочем, скорее всего юнец разработал план еще при жизни Магнуса. Он давно лелеет мечту устранить Валора.

Командующий встал.

— Возможно. Но куда же исчезли гости Валора?

— Если продолжить наши рассуждения, то можно предположить, что Тирск и Корелди расправились с наемниками, но в ходе схватки король был ранен и позже умер. Или, может быть, скончался от ран на их глазах, и им не оставалось ничего другого, как бежать из дворца вместе с Валентиной.

Лайрик с озабоченным видом потер подбородок и начал расхаживать по комнате.

— Но каким образом они убежали? И куда?

— Хороший вопрос, но не единственный. На него, как и на другие, нам еще предстоит найти ответ, — вздохнув, промолвил Крелль. — Могу с уверенностью сказать только одно: мы должны во что бы то ни стало отыскать Валентину. Это наша главная задача. А когда найдем принцессу, убедим ее вступить в брак с королем Селимусом.

— Что?! — вскричал Лайрик, резко остановившись. Они были ровесниками и в течение многих лет верно служили Валору, поэтому разговаривали на равных. — Хотите сказать, мы позволим, чтобы Селимусу сошло с рук убийство нашего короля?

Голос старого вояки сорвался, и последние слова он произнес шепотом.

— Нам известна лишь часть замысла Селимуса, — промолвил Крелль. — Но можно не сомневаться, что если Бриавель начнет сейчас войну с Моргравией, мы погибнем. Наша королева еще слишком молода и неспособна уладить конфликт с соседним государством. Возможно, Валентина даже не знает, что ее отец погиб — упокой Шарр его душу! — и она стала правительницей Бриавеля. Ее брак с Селимусом спасет наш народ. Задача дипломатии состоит сейчас в том, чтобы пройти, не сорвавшись в пропасть, по натянутому канату.

Обдумав слова Крелля, старый солдат кивнул.

— Вы затеваете опасную игру, канцлер. Мы с вами только что пришли к выводу, что Селимус давно замышлял убить короля Валора. Он — убийца, Крелль.

Крелль с невозмутимым видом посмотрел на командующего.

— Возможно, — ровным голосом сказал он. — Но я уверен, что Валор дал бы согласие на этот брак. — Внезапно маска ледяного спокойствия слетела с его лица, и на нем отразилась тревога. — Будь проклят Селимус! Мы должны найти Валентину прежде, чем это сделает он.

Им не пришлось долго искать принцессу — дверь распахнулась, и слуга ввел в кабинет маленького мальчика.

* * *

Взвалив тело на вторую лошадь и привязав к ней добродушного мула, Уил продолжил свой путь, направляясь в Перлис. Мучил голод, но он старался отвлечься от мыслей о еде. Уил ехал уже два дня и привык к любопытным и изумленным взглядам, которые бросали на него люди. Он обычно отводил глаза в сторону, стараясь избежать ненужных вопросов о завернутом в простыню мертвеце. К вечеру он наконец подъехал к величественной каменной арке ворот Стоунхарта.

Стражники окинули его подозрительным взглядом. И в этом не было ничего удивительного, если учесть необычный груз путника. Уил почувствовал, как кольнуло сердце, когда он узнал среди стоявших в карауле солдат своих знакомых.

— Стой, парень! — крикнул один из них, останавливая его взмахом руки. — Что это у тебя?

— Мертвец, — ответил он. — Думаю, вы его узнаете, когда увидите.

И он приподнял край простыни, заменявшей саван, с головы трупа.

Стражники подошли ближе, и на их лицах, когда они увидели ярко-рыжие волосы мертвеца, отразились страх и горечь.

— Этого не может быть! — в отчаяние воскликнул один из них. — Нет!

— К сожалению, все, что вы видите, не сои, а явь, — промолвил Уил.

Люди искренне огорчились, узнав о его смерти, и это было приятно. Значит, его солдаты не заодно с Селимусом, и гибель генерала явилась для них потрясением.

Внезапно они все, как по команде, выхватили мечи и направили их на Уила.

— Кто ты такой? — спросил старшина стражников.

Уил заметил, что его глаза влажны от слез.

Веди себя естественно, подумал он. Хороший совет, да вот как ему следовать, находясь в чужом теле? И все же, если он действительно хочет отомстить своему убийце, к новому облику надо привыкать. Уил открылся навстречу тому, что осталось в этой оболочке от Ромена, а затем наполнил ее собой. Голос его зазвучал более естественно, а небрежные манеры казались вполне естественными.

— Я — Ромен Корелди из Гренадина. Вы видите, кого я привез на родину? Думаю, король Селимус с нетерпением ждет меня. Можете убедиться в этом сами, если доложите ему о моем приезде, — уверенным тоном сказал Уил.

К королю тут же отправили гонца. Тем временем к телу Тирска продолжали подходить воины. Потрясенные гибелью любимого генерала, они молча толпились вокруг, и каждый старался прикоснуться к нему.

Их неподдельное горе глубоко тронуло Уила.

— Что с ним произошло? — спросил один из солдат.

По его лицу текли слезы, но он не стыдился их.

Уил подготовился к расспросам. Изворотливому Селимусу будет нелегко объяснить свои действия, когда солдаты узнают правду о гибели генерала.

— На королевский дворец в Бриавеле напали наемники, выдававшие себя за солдат-моргравийцев.

На лицах воинов отразилось недоумение.

— Но что генерал делал в Бриавеле?! — изумились стражники.

Уил пожал плечами.

— Полагаю, его туда послал ваш король, и там его ждала ловушка.

Ропот пробежал в толпе солдат. Они обменивались мнениями об услышанном.

— Генерал уехал, не сказав никому ни слова. Это озадачило нас всех, — промолвил кто-то.

Уил кивнул.

— Вероятно, его отправили с секретной миссией.

— А с чего ты взял, что люди, убившие его, были наемниками? — спросил пожилой опытный воин.

— В этом нет никаких сомнений, — заявил Уил и стал на ходу придумывать историю: — Я находился в Бриавеле по личным делам, и когда наемники напали на дворец, бился плечом к плечу с этим человеком. Как, вы сказали, его зовут?

Раздался нестройный хор голосов. Воины с горечью и любовью произносили имя своего любимого генерала. Чтобы положить конец расспросам, Уил поморщился и прижал руку к боку.

— Меня самого ранили в том бою, — сказал он. — Помогите спешиться.

Солдаты тут же протянули руки.

— Мой мул… правда, он не совсем мой… Одним словом, это несчастное животное выбилось из сил, стараясь не отстать от лошадей, — сказал Уил.

— Не беспокойся, приятель, мы позаботимся о нем, — пообещал один из стражников.

В этот момент вернулся запыхавшийся гонец.

— Король приказывает вам немедленно явиться к нему, — доложил он.

— Взвалите, пожалуйста, это тело мне на спину, — обратился Уил к солдатам. Только теперь он вспомнил о своей ране и испугался, что она откроется и начнет кровоточить.

— Мы сами понесем его, — дрожащим от слез голосом промолвил старшина стражников.

— Нет, — возразил Уил. — Я вез тело из Бриавеля и сам доставлю его королю, как и обещал покойному перед смертью.

Лгать этим честным людям было противно, но он не мог поступить иначе.

Солдаты с уважением смотрели на него.

— Ну что ж, тогда неси его сам, — сказал старшина.

Уил, сгибаясь под тяжестью ноши, последовал за гонцом в сопровождении нескольких стражников.

— Скажи, а капитан Донал был с генералом в последнем бою? — спросил один из них.

— Это такой улыбчивый светловолосый парень?

— Да-да, я спрашиваю именно о нем.

— Тоже погиб. Мне жаль, но я не смог вынести из дворца их обоих, — сказал Уил, презирая себя за ложь.

Нужно было придумать такую историю гибели генерала, которая на первых порах устроила бы Селимуса. Король вынужден будет подтвердить его слова и тем самым угодит в ловушку. Кроме того, Уил не хотел, чтобы солдаты взбунтовались и в стране начались волнения.

Вскоре он поднялся по узкой крутой лестнице и оказался на широкой открытой террасе. Снизу из маленького ухоженного садика доносился знакомый аромат цветов, навевавший воспоминания о первой встрече с королем Магнусом. К нему вышел тот же придворный, который недавно глумился над ним перед тем, как впустить в кабинет Селимуса. Поморщившись при виде тела, он недовольно фыркнул и холодно бросил:

— Следуйте за мной.

Уил собрался с духом, приготовившись предстать перед Селимусом. Внезапно в голову пришла безумная мысль. А вдруг король поймет, что перед ним не наемный убийца, а его заклятый враг, явившийся в новом обличье? Но нет, этого просто не может быть. Он уже вжился в роль Корелди и теперь блестяще играет ее. Небрежные манеры и самоуверенность Ромена стали частью его естества.

Уил смело переступил порог королевских покоев и, миновав длинную арку, оказался в покоях Селимуса. Подняв голову, он устремил на короля твердый взгляд серебристо-серых глаз.

— Оставь нас наедине, — приказал король придворному, и когда тот удалился, обратился к Уилу: — Я не поверил своим ушам, когда мне доложили, что ты здесь.

Ну еще бы! Ты ведь был уверен, что Корелди мертв, подумал Уил, опуская свою ношу на пол.

— Я доставил тело Уила Тирска по вашему приказанию, сир, — промолвил он.

В кабинете воцарилась тишина. Уил ждал, что скажет Селимус, но тот молча, не отрываясь, смотрел на него. Пристальный взгляд вселял беспокойство. Что предпримет король, поняв, что его хитроумный план провалился? Наверняка попытается выяснить, почему перед ним стоит сейчас Ромен, а не Аркол.

— Что с людьми, которые были с тобой? — бесстрастным голосом спросил наконец король.

— Они мертвы, сир, все до одного, — доложил Уил.

Король слегка приподнял бровь в знак удивления. Он не ожидал услышать подобные новости.

— И их подлый главарь Аркол тоже, — добавил Уил, надеясь, что король наконец выдаст себя.

И Селимус действительно клюнул на удочку. Он не мог не расспросить Ромена о том, как действовали наемники, выполняя его указания.

— Да? И как же он погиб? — с невинным видом спросил Селимус, не сводя глаз с Уила.

— С криком боли на устах, ваше величество, когда я пронзил его мечом. Мне пришлось это сделать, чтобы спасти свою жизнь. Оказывается, они хотели сами доставить вам тело Тирска и таким образом получить награду, обещанную мне. Во всяком случае, их поведение свидетельствовало именно о таких намерениях.

Такая версия устраивала Селимуса, и он заметно расслабился. Уил намеренно не стал загонять короля в угол, оставив ему простор для маневра.

— Вот как? — промолвил Селимус. — И впрямь подлый замысел. Я доволен, что ты сумел спастись.

— Но королю Бриавеля это не удалось, сир. Аркол убил его.

— Я рассчитывал на это, — после небольшой заминки произнес король, и голос его дрогнул от волнения.

Селимус, по существу, признался в подготовке покушения на Валора.

— Он умер у меня на глазах, сир, — сказал Уил.

Настроение Селимуса внезапно изменилось, теперь он с наигранной симпатией посматривал на своего собеседника. Уил понял что король придумал, как ему уладить возникшую проблему.

Селимус решил открыть Ромену часть своего замысла, чтобы с помощью полуправды избавиться от возможных неприятностей.

— Буду откровенен с тобой, Ромен, — доверительным тоном промолвил он. — Я не посвятил тебя в детали, потому что чувствовал — ты не одобришь мои намерения.

— Вы правы, ваше величество. Я ни за какие деньги не стал бы убивать правителя государства. Вы собираетесь присутствовать на церемонии похорон?

— Сомневаюсь, что такая церемония будет. Если командующий бриавельской армией умный человек, он не станет устраивать похороны, которые могут привести к массовым волнениям и разжечь новую войну, — ухмыльнулся Селимус, довольный тем, что все предусмотрел. — Ведь толпа сразу же покажет пальцем на нас и потребует кровавой мести за смерть своего повелителя. Но бриавельская армия сейчас не в лучшем состоянии, а трон заняла молодая и неопытная девушка, совсем еще ребенок. Представляю, как ей сейчас одиноко. Ягодка уже созрела и ее пора сорвать.

Уил вскипел от гнева, он готов был наброситься на короля и убить его голыми руками. Не остановило бы и то, что Селимус может позвать на помощь охрану, стоявшую у входа в покои короля. Однако он усилием воли подавил клокотавшую в душе ярость.

— Надеюсь, ты не держишь на меня зла? — спросил Селимус, заметив, что собеседник напрягся.

Странный вопрос. Уил, прищурившись, внимательно взглянул на короля.

— Я не вправе вмешиваться в государственные и политические дела, сир. Если вы дали Арколу какое-то поручение, значит, у вас были на это все основания. Я не знал, что Аркол выполнял ваше задание, и убил его совсем по другой причине, — солгал Уил. — Он первым набросился на меня, я защищался. Мне кажется, Аркол убил большинство своих людей, чтобы присвоить все себе.

— Но я заплатил им за то, чтобы они точно следовали моим указаниям! — возмутился Селимус с видом оскорбленной невинности. — Значит, они предали нас обоих!

Уил по достоинству оценил ум и изворотливость короля. Селимус использовал слово «нас», чтобы собеседник ощутил себя его сообщником.

— Да, сир, но таким людям, как Аркол, нельзя доверять. Я говорил вам уже об этом при нашей первой встрече, — сказал Уил и сам изумился тому, что воспоминание об этом вдруг всплыло в его памяти.

— Да, ты действительно предупреждал меня. Надеюсь, тебе я могу доверять.

— Я — человек слова, сир. Я обещал предъявить вам труп Уила Тирска, и сделал это.

— Я в долгу перед тобой, Ромен Корелди, — сказал король и, подойдя к телу, склонился над ним.

Откинув конец простыни, Селимус впился глазами в мертвое лицо врага. Вцепившись в ярко-рыжие волосы, король приподнял голову генерала, а затем небрежно отпустил ее, и она со стуком упала на пол.

В душе Уила снова начала закипать ярость, но он взял себя в руки.

— Что вы намерены делать дальше, сир?

— С ним? Устроим пышные похороны. Моргравия отдаст последние почести своему славному генералу, солдаты будут глубоко опечалены его смертью. Я объявлю в стране всеобщий траур на один день. Мы восхвалим в своих речах одного из лучших сыновей Моргравии, а затем похороним его рядом с отцом. Народ будет оплакивать его, и король тоже прольет слезы. — Селимус усмехнулся. — Правда, это будут слезы радости.

Уил кивнул, старательно скрывая истинные чувства.

— Иди сюда, Ромен, давай выпьем! Мы должны отпраздновать это событие. Сегодня — один из самых счастливых дней в моей жизни.

Уилу не оставалось ничего другого, как подойти к столу и взять кубок со сладким вином, которое собственноручно налил для него король.

— Садись и расскажи мне все по порядку, — велел Селимус.

И Уил, тщательно подбирая слова и придерживаясь по возможности фактов, стал на ходу придумывать для короля версию того, что произошло в Верриле. В своем рассказе он не стал упоминать Финча и многие другие подробности.

— Значит, Тирск и Валор ужинали вдвоем? — уточнил Селимус.

— Нет. Позднее я узнал, что с ними была дочь короля. Она вошла в кабинет отца через какую-то потайную дверь.

— Тебе наверняка известны результаты переговоров Тирска с королем.

Уил едва сдержал улыбку. Селимус продолжал заблуждаться, полагая, что Валентина — обычная жеманная принцесса, не имеющая своего мнения и идущая на поводу у отца. Если бы он знал правду о ней, то, наверное, сильно изумился.

— Да, сир, известны, — подтвердил Уил, откидываясь на спинку стула так, как это сделал бы Ромен. — Генерал сообщил мне, что добился согласия короля. А потом попытался заключить со мной сделку, чтобы спасти себе жизнь.

Селимус откинул голову и расхохотался, демонстрируя свои превосходные зубы.

— Но ты все равно убил его! Ты мне нравишься, Корелди.

— Рука моя не дрогнула, — промолвил Уил и тоже засмеялся, хотя ему хотелось перерезать горло сидевшему напротив него мерзавцу.

— Скажи, как мне отблагодарить тебя?

Уил знал, как в этой ситуации повел бы себя циничный Ромен, и, приподняв бровь, усмехнулся.

— Вы собираетесь отблагодарить меня помимо того вознаграждения, которое обещали, сир? — деловитым тоном спросил он.

— Конечно. Ты привел меня в прекрасное расположение духа, и мне хочется быть щедрым и великодушным. Проси, что хочешь, я выполню любую твою просьбу!

И Селимус в порыве чувств сжал руку Уила.

— У меня действительно есть одна просьба, ваше величество.

— Говори, чего ты хочешь!

Король подошел к шкафу и, достав два кожаных, туго набитых золотом кошелька, вернулся на место.

— Они оба твои, — заявил он, бросив их на стол. — Ты получишь не только причитающееся тебе вознаграждение, но и деньги, которые я должен был заплатить Арколу и его людям.

— Но я не об этом хотел попросить, сир, — осторожно промолвил Уил.

— Понимаю. Говори, в чем заключается твоя просьба.

— Мне нужна сестра.

Король на мгновение опешил, но затем его осенила догадка.

— Сестра Тирска?

Уил кивнул.

— Да, я ее хочу.

— Но зачем она тебе? — изумился Селимус.

Уил ничего не ответил, многозначительно усмехнувшись. Селимус, снова засмеявшись, захлопал в ладоши.

— Великолепно! — воскликнул он. — Мне доставит огромное удовольствие сознание того, что убийца Тирска спит с его любимой сестрой. Лучшего посмертного наказания для него и придумать нельзя! Забирай ее, Ромен. Я даю тебе свое благословение. А когда она тебе надоест, можешь убить ее. Тем самым ты избавишь меня от многих проблем. Я сейчас же извещу тюремного надзирателя о том, что ты заберешь узницу.

— Отлично, — сказал Уил, едва сдерживаясь. Взяв кубок со стола, он поднял его. — За наши тайны, сир!

— Давай выпьем за это. Ты умеешь хранить их. — И Селимус залпом осушил свой кубок. Поставив его на стол, он внимательно посмотрел на собеседника. — Вижу, ты ранен.

Уил пожал плечами.

— Ничего серьезного. Эту царапину оставил на моем теле Тирск. А теперь, сир, если позволите, я хотел бы удалиться.

— Хорошо, я отпущу тебя, но только после того, как ты расскажешь мне о принцессе.

Чтобы спасти Валентину, Уил должен был заинтриговать Селимуса, возбудить в нем интерес к принцессе. Если Селимус увлечется ею, то откажется от нападения на Бриавель.

Уил придал своему лицу серьезное выражение.

— Она потрясающе красива, ваше величество, — сказал он. — Другой такой же прелестной женщины я в жизни не видел.

Это было чистой правдой. Селимус оживился.

— Ты не шутишь?

— Нет, сир.

— Опиши мне ее, — потребовал король, удивленный словами Ромена.

В его памяти сохранилось воспоминание о толстой плаксивой девчонке, которую он видел много лет назад в замке Веррил. В детстве Валентину никак нельзя было назвать привлекательной.

Перед мысленным взором Уила возник образ принцессы, и сердце его дрогнуло.

— Она вашего роста, сир, — начал описывать он. — У нее роскошные иссиня-черные волосы, падающие волной на спину. В голубых, как безоблачное летнее небо, глазах Валентины светится ум. Она ловка и проворна.

Селимус недоверчиво покачал головой.

— Она хорошо сложена, но несколько худощава, — продолжал Уил, вспомнив по-мальчишески узкие бедра принцессы. — У нее высокая грудь и безупречная кожа с оттенком сливок.

— Подожди! — перебил его Селимус. — А ты уверен, что видел именно принцессу Валентину?

— Конечно, сир.

— Ладно, продолжай, — приказал король, нахмурив брови.

Уил решил надавить на него.

— Сир, не сочтите за дерзость мои слова, поверьте, я не собираюсь вмешиваться в государственные дела, но хочу сказать, что брак с этой женщиной не только поможет объединить два королевства, по и доставит вам немало удовольствий.

Услышав эти слова, произнесенные деловым тоном, Селимус расхохотался.

— Ты хочешь сказать, что я никогда не буду мерзнуть в постели?

Уил с небрежным видом пожал плечами. Король хлопнул ладонью по столу.

— Ты мне нравишься, Ромен! С собой приятно общаться. Скажи, как мне уговорить тебя остаться в Моргравии?

— Вы очень великодушны, но я не могу остаться здесь, сир. Мне необходимо уехать, чтобы уладить кое-какие дела.

— Тебя снова наняли убить кого-то?

Уил покачал головой.

— Нет, сир, я на время оставлю свое ремесло. Вы щедро заплатили, этих денег хватит надолго. Меня манит спокойная размеренная жизнь. Хочу вернуться на родину и найти свою семью, которую не видел много лет. Я соскучился по зеленым лугам и великолепному вину Гренадина.

Уил надеялся, что король не станет расспрашивать его о планах относительно Илены. И, как оказалось, Селимус действительно уже забыл о ней.

— Но ты же останешься на похороны? Я требую этого! Человек, который привез на родину тело генерала Тирска, обязательно должен присутствовать на его похоронах.

Задерживаться в Моргравии не входило в намерения Уила, но он не мог перечить Селимусу, который был настроен довольно решительно. Уил понимал, что король не отпустит его в ближайшее время, и решил с пользой провести эти дни. Он задумал добиться расположения солдат моргравийской армии и сникать их доверие, что могло пригодиться позже.

— Вы правы, сир. Я пробуду здесь до тех пор, пока тело Тирска не предадут земле.

Король кивнул.

— Я пришлю своего лекаря, чтобы осмотрел твою рану, — сказал король и потянул за шнурок, на котором висел колокольчик.

В комнату вошел уже знакомый Уилу придворный.

— Проследи, чтобы Ромену Корелди был оказан в Стоунхарте самый радушный прием, — распорядился Селимус. — Он ни в чем не должен нуждаться. И вели лекарю Герду осмотреть его рану.

Придворный поклонился.

— До скорой встречи, Ромен, — сказал Селимус, повернувшись к Уилу, и протянул руку.

Сунув два набитых золотом кошелька подмышку, Уил учтиво пожал изящную руку короля. Дотрагиваться до ненавистного врага было неприятно, но теперь по крайней мере Уил мог смотреть ему прямо в глаза. Он поклонился, и король не заметил улыбки на красивом лице гостя.

 

ГЛАВА 16

Уил позволил королевскому медику осмотреть рану. Тот долго обрабатывал ее, а затем наложил несколько швов. Рана причиняла некоторые неудобства, но тревоги не вызывала. Лекарь обещал, что она скоро заживет. Он дал пациенту выпить какого-то зелья, чтобы тот не чувствовал боли, и теперь у него слегка кружилась голова. Однако Уила ждали другие дела, и после ухода лекаря он умылся холодной водой и оделся с помощью слуги, расторопного парня, которого прислали по приказу короля. Он принес новую одежду для королевского гостя, и Уил приказал приготовить к вечеру ванну. Слуга обещал исполнить распоряжение.

Несмотря на то, что у него все еще кружилась голова, Уил отправился в темницу Стоунхарта. Он прекрасно знал дорогу, но, опасаясь, что за ним могут следить, постоянно спрашивал стражников, куда ему свернуть и как добраться до подземелий, где содержались узники. Войдя в башню, в которой располагалась темница, он вспомнил тот день, когда Селимус заставил его прийти в застенок. В памяти всплыли картины ужасных пыток, которым подвергалась несчастная Миррен. Воспоминания были настолько яркими и живыми, как будто все это произошло только вчера.

Тюремщики ожидали его прихода, но не думали, что он явится так скоро. Дежурный попросил подождать. Уил снова вернулся к мыслям о Миррен. Его восхищала ее стойкость. Она так и не признала себя ведьмой. Миррен знала, что все равно умрет, но не стала каяться в грехах, которые не совершала. Но почему она предпочла страдания? Почему не попыталась спасти себя, если действительно была наделена магической силой? Вопросы оставались без ответа.

Он вдруг вспомнил Нейва. Миррен настаивала на том, чтобы Уил взял щенка к себе. Может быть, Нейв как-то связан с колдовством? Собака действительно была очень странной. И какое место во всей этой истории занимает Финч?

Ему вспомнились слова Вдовы Илик. Не расставайся с собакой и ее другом, предостерегала она. При этом гадалка обмолвилась, что Уил уже знаком с другом Нейва. Судя по всему, речь шла о Финче. Мальчик отличался необыкновенной храбростью и упорством. Он мог бы спокойно вернуться в Стоунхарт, забыв обо всем, что видел и слышал, но поступил иначе и решил спасти Валентину и выручить из беды Уила.

Сумеет ли он убедить своего юного друга в том, что продолжает жить в облике Ромена Корелди?

Вернувшийся караульный прервал размышления Уила. Он привел надзирателя тюрьмы. Уил помнил этого доброго, порядочного человека, с сочувствием относившегося к заключенным, которых называл своими гостями.

— Простите, сударь, что заставил вас ждать, — поклонившись, произнес он. — Мы не думали, что вы придете так скоро.

Дежурный ушел, и Уил остался наедине с надзирателем.

— Не надо извиняться, я не в обиде на вас, — сказал Уил. — Вы, наверное, знаете, что я пришел, чтобы забрать Илену Тирск.

Надзиратель улыбнулся.

— Да, сударь, и я рад, что вы явились за ней. Эта милая, нежная девушка не заслужила такую жестокую судьбу. Позвольте спросить вас, сударь, почему вы проявляете участие к ней, ведь вы чужеземец?

Это был дерзкий вопрос, и Уил мог бы одернуть надзирателя, но не стал этого делать. Он решил, что когда-нибудь в будущем обязательно разыщет этого человека и поблагодарит за то, что он пытался защитить его сестру. А сейчас Уил просто улыбнулся надзирателю, чтобы показать ему, что нисколько не обиделся.

— Видите ли, — промолвил он, стараясь, чтобы голос звучал ровно, — я имел несчастье быть свидетелем ужасной сцены — казни мужа Илены, капитана Донала, и ее унижения. Проникшись состраданием к ней, я обратился к королю и получил разрешение помочь этой даме.

— Я благодарен вам, сударь. Если говорить начистоту, то с этими двумя молодыми людьми поступили очень жестоко. — Надзиратель вздохнул. — Следуйте за мной.

И они спустились в темницу.

— Должен предупредить вас, сударь, что Илена находится… э-э… в плачевном состоянии, — промолвил надзиратель, когда они шли по длинному коридору. — Сами понимаете, тюрьма — неподходяще место для юной девушки.

Лишь одна камера тюрьмы имела прочную деревянную дверь с крепкими запорами. Все остальные были отгорожены от коридора решетками. Подойдя к двери, надзиратель повернул в замке огромный ключ.

Переступив порог камеры, Уил почувствовал, как в нос ему ударил тошнотворный запах. Сердце сжалось от боли и жалости, когда он увидел в углу сидевшую на корточках Илену. На ней было окровавленное платье. Грязные растрепанные волосы падали ей на лицо, но она не обращала на это внимания. Нежные губы Илены потрескались, а глаза, когда-то сиявшие радостью, потухли. Она раскачивалась из стороны в сторону, издавая негромкие заунывные звуки, похожие на нескончаемый стон.

— Илена! — шепотом позвал Уил, понимая, что она не узнает его голос.

Она даже не пошевелилась. Ее пустой взгляд был устремлен куда-то мимо него. Проследив за ним, Уил увидел насаженную на пику голову Элида Донала и, невольно отпрянув, натолкнулся на стоявшего за спиной надзирателя. Веки Элида были полуопущены, на лице навечно застыло выражение ужаса, который он испытал в последние мгновения своей жизни. Уил едва сдержал крик гнева, клокотавшего у него в груди.

Надзиратель пожал плечами.

— Таков приказ короля, сударь. Прошу прощения, а вы знали капитана Донала?

Уил не ответил на вопрос.

— Что стало с телом казненного? — сдавленным голосом спросил он.

— Думаю, его сожгли. Мы все здесь получили строжайший приказ молчать. Никто не должен знать, что произошло с капитаном Доналом. Нам всем грозит смерть, если мы проболтаемся о его казни. А о том, кто эта девушка, знаю я один. Ее нужно укутать в простыню с головы до ног, сударь, прежде чем она покинет темницу.

— Хорошо, — выдавил из себя Уил. — Она может идти?

— Лучше я понесу ее, сударь.

— В таком случае, следуйте за мной и захватите с собой вот это, — и Уил показал на голову Элида. — Я предам останки Донала земле.

* * *

На обратном пути в отведенные ему покои Уил кипел от бешенства. Илена по вине Селимуса находилась в ужасном состоянии. Уил опасался, что она повредилась в уме. Утешало лишь то, что сестра все-таки осталась в живых. Когда они подошли к дверям, ведущим в его покои, Уил попрощался с надзирателем и, взяв Илену на руки, сунул ему золотую монету.

— Вы мне ничего не должны, сударь, — возразил надзиратель, возвращая деньги. — Я рад, что девушка наконец-то обрела дом и вернулась в нормальную жизнь.

— Нет, это еще не ее дом, но позвольте заверить вас, что он у нее будет, — сказал Уил, и надзиратель, приветливо кивнув, удалился.

Когда Уил вошел в свои покои с женщиной на руках, его слуга открыл рот от изумления и, ахнув, уставился на своего господина круглыми глазами.

Уил положил впавшую в оцепенение Илену на кровать. Затем поставил в угол мешок с разлагающимися останками друга.

— Принеси горячей воды, Джорн, — распорядился он. — У нас есть благовонные масла для ванны?

Слуга кивнул.

— Хорошо, — сказал Уил. — Беги за водой.

Джорн уже был у двери, когда Уил остановил его и, подозвав к себе, сунул в руку золотую монету. Для парня это было целое состояние.

— Мы не делаем ничего противозаконного, но я приказываю тебе держать язык за зубами. Никто не должен знать, что происходит в этой комнате. Я получил разрешение короля взять на себя заботу об этой девушке. Она — сестра человека, тело которого я сегодня утром доставил в Моргравию.

Джорн кивнул. Весть о том, что Уил Тирск погиб, с быстротой молнии облетела весь Стоунхарт.

— Слушаюсь, сударь. Я никому не скажу о том, что эта женщина находится здесь.

— Молодец, ты все правильно понял, — похвалил его Уил. — Умение хранить тайны — лучшее качество слуги. Я замолвлю за тебя словечко перед королем.

В глазах Джорна вспыхнула радость.

— Благодарю вас, сударь, — сказал он и, окрыленный похвалой господина, бросился выполнять приказание.

Джорн справился с заданием удивительно быстро. Через пару минут он вернулся вместе с двумя слугами, которые принесли ведра с горячей водой. Уил едва успел задернуть полог висевшего над кроватью балдахина, чтобы скрыть Илену от глаз посторонних.

Впрочем, слуги были слишком заняты, чтобы озираться по сторонам. Уил поблагодарил их и выпроводил из комнаты, а затем приказал Джорну сходить в бывшие покои Илены и принести оттуда одежду. Когда слуга ушел, Уил раздел сестру, посадил в ванну и начал осторожно мыть.

Илена вела себя как помешанная. Уил не знал, придет ли она когда-нибудь в себя и увидит ли он снова ее улыбку, так похожую на улыбку их матери. Негромко напевая старинную колыбельную песню, которую Илена любила слушать в детстве, Уил смыл грязь с ее милого лица. Теплая вода с благовониями оказывала волшебное воздействие на тело измученной женщины. Илена заметно расслабилась, вдыхая приятный аромат апельсина и фиалки. Уил осторожно вымыл ей голову, распутав длинные пряди.

Когда Джорн вернулся с большим узлом в руках, Илена уже сидела на кровати в мужской рубашке, которая была явно велика ей, и Уил расчесывал ее длинные мокрые волосы. Джорн подал своему господину ленту, и тот, собрав волосы на затылке Илены, перевязал их, а затем снова уложил сестру в постель и заботливо накрыл одеялом.

— Спасибо тебе, Джорн.

Парень действительно оказал ему серьезную помощь. Он принес не только одежду и обувь, но и туалетные принадлежности.

— И еще я захватил вот это, — сказал слуга, протягивая небольшую шкатулку.

Уил улыбнулся. Это были драгоценности Илены. Большинство из них досталось ей в наследство от матери. Кроме того, Уил обнаружил в шкатулке брошь, которую он сам подарил сестре, и кулон с жемчугом — подарок короля Магнуса.

— Это фамильные драгоценности, Джорн, — сказал Уил. — Она привезла их из Аргорна. Ты оказал этой девушке большую услугу. Но сейчас, я думаю, ей нужно поспать.

— А что с ней случилось, мой господин? — спросил слуга, не в силах скрыть свое любопытство.

Уил решил, что лучше сказать правду.

— Ее посадили в темницу, поскольку его величество подозревал Уила Тирска в измене.

— А Тирск действительно был изменником?

— Нет, выяснилось, что он никогда не предавал родину, и королю теперь известно об этом. Он приказал похоронить генерала со всеми почестями, а его сестру выпустить из тюрьмы и отдать под мою опеку.

— Вам, мой господин, тоже необходимо отдохнуть. Вы ужасно выглядите. Хотите, приготовлю вам ванну?

Уил зевнул.

— Прежде всего, я хочу поесть, — сказал он, вспомнив, что не ел два дня. — А потом лягу спать. Разбуди меня пораньше, и тогда мы вернемся к разговору о ванне.

Джорн поспешно вышел из комнаты и направился на кухню за ужином. Там ему пришлось отбиваться от любопытных слуг, пристававших с расспросами об отважном чужеземце, доставившем на родину тело погибшего генерала.

* * *

Уил проснулся ранним утром на жестком ложе, устроенном прямо на полу. Джорн уже успел приготовить ванну и плотный завтрак. Илена лежала на боку, лицом к окну, в которое заглядывало небо. Она все еще была вялой, но уже начала проявлять интерес к окружающему миру и молча следила за передвижениями Уила по комнате. Он чувствовал на себе ее взгляд.

Приняв ванну, Уил с жадностью набросился на еду. Позавтракав, он потянулся и взглянул на сестру. Их взгляды встретились.

— Доброе утро! — свойственным Ромену веселым тоном промолвил он.

— Кто вы?

Она говорила так тихо, что ему пришлось наклониться и напрячь слух, чтобы разобрать их.

И снова пришлось лгать, придумывая правдоподобную историю.

— Меня зовут Ромен Корелди, я гренадинец, родом из знатной семьи. — Он говорил негромко, чтобы не встревожить Илену. — Я сопровождал вашего брата в Бриавель, куда его отправили с секретной миссией. — Уил замолчал, готовясь сообщить Илене печальную весть. Ему хотелось сжать ее руку или обнять ее, но Илена съежилась в постели, натянув одеяло до подбородка. Он вздохнул. — Илена, у меня тяжело на сердце, но я должен поведать вам горькую правду. На нас напали, и хотя ваш брат сражался, как лев, он погиб в этом бою. Я доставил его тело на родину, оно сейчас здесь, в Стоунхарте.

Илена выслушала его с непроницаемым выражением лица.

— Уил превосходно владел мечом, он был лучшим воином в моргравийской армии и никто не мог одолеть его в поединке.

Уил кивнул. Слова сестры, свидетельствовавшие о ее огромной любви и уважении к нему, растрогали его.

— Вы совершенно правы, но силы были неравны, нас атаковали десять человек. Ваш брат погиб, но и его последний противник получил смертельную рану.

Он видел, что Илена стиснула зубы, пытаясь сохранить самообладание.

— Уил мертв… — прошептала она. Чувство одиночества охватило ее. Родители, муж, брат — все ее близкие умерли. Илена осталась одна на белом свете. — Что заставило вас, чужеземца, отправиться в долгий трудный путь, чтобы привезти сюда тело моего брата?

Уил с небрежным видом пожал плечами, копируя манеру поведения Ромена Корелди.

— Если бы не он, я бы, наверное, тоже погиб. Он подарил мне жизнь, и поэтому я в долгу перед ним.

Илена кивнула.

— А я? Почему вы проявили заботу обо мне?

— Я дал слово, — сказал Уил и, сев на край кровати, осторожно достал из-под одеяла тонкую нежную руку сестры. — Я поклялся вашему брату вызволить вас из тюрьмы. Он рассказал мне, что случилось с вами.

Уил ни единым словом не обмолвился о том, что Ромен Корелди своими глазами видел казнь Элида и унижение Илены. Он вообще не хотел ворошить прошлое, чтобы не причинять боль себе и сестре, но Илена должна была проникнуться доверием к нему, и поэтому о трагических событиях следовало упомянуть.

Слезы хлынули из глаз Илены, когда она вспомнила о страшном дне, положившем конец ее счастливой беззаботной жизни. Ее плечи задрожали, и Уил, обняв сестру, прижал ее к груди.

— Он рассказал вам все без утайки? — всхлипывая, спросила Илена, припав щекой к его груди.

— Да. Я знаю о том, как гнусно поступил с вами Селимус, но у меня связаны руки, сударыня, я не могу отомстить ему, потому что главное сейчас — спасти вас. Я должен сдержать слово, данное вашему брату. Я отвезу вас в безопасное место, но это произойдет несколько позже. Сейчас я не волен распоряжаться собой. Меня отпустят только после похорон вашего брата. Король хочет устроить из них настоящее представление.

— Уилу это не понравилось бы.

— Знаю. Можно, я буду называть вас просто Иленой?

Она кивнула.

— Так вот, Илена, мы должны набраться мужества и дождаться похорон, а потом уедем. Это единственная возможность спасти вас.

— Я не пойду на похороны. Мне будет больно смотреть, как погребают Уила, я и так пережила смерть всех своих близких и больше не могу страдать.

Уил был рад слышать эти слова и заботливо усадил Илену на постели.

— Не думайте об этом, сейчас вам надо поесть, чтобы набраться сил.

Илена коснулась его руки.

— Ромен, вы, наверное, видели в моей камере… — она осеклась.

— Да, Илена, я принес его останки сюда. Мы предадим их земле так, как положено.

Илена снова заплакала. В этот момент в дверь постучали.

— Кто там? — громко спросил Уил.

— Это Джорн, сударь. К вам пришли.

Уил поморщился. Подойдя к двери, он приоткрыл ее, собираясь поскорее отделаться от нежданного гостя и вернуться к Илене. Но дверь с силой распахнулась, сбив его с ног, и в комнату влетела огромная возбужденная собака.

— Нейв! — в один голос воскликнули Уил и Илена.

Пес подбежал к Уилу и лизнул его в лицо. Джорн ввел в комнату спутника Нейва, одетого с иголочки Финча. Взглянув на Уила, принявшего облик Ромена Корелди, мальчик с ужасом завопил:

— Убийца! Убийца!

Молниеносно вскочив на ноги, Уил зажал ему рот. Финч начал отчаянно брыкаться, пытаясь вырваться и что-то крикнуть, но его слов нельзя было разобрать. Испуганная Илена хотела встать с постели, но ей не хватало сил подняться. Нейв продолжал ластиться к Уилу, выражая свою радость. А Джорн, не понимая, что происходит, с растерянным видом прижался спиной к стене.

— А ну, тихо! — взревел Уил. — Вы что, хотите, чтобы сюда сбежался весь замок? — Он обвел сердитым взглядом всех присутствующих. — Молчать, Финч! Я не сделаю тебе ничего плохого, если прекратишь брыкаться!

Властный тон подействовал на мальчика, он замер, и Уил вздохнул с облегчением.

— Успокойся, Джорн, все, что здесь происходит, имеет простое объяснение, — бросил он слуге, хотя с трудом представлял, как сможет все это растолковать, и обратился к Илене: — Прошу вас, ешьте и ни о чем не беспокойтесь. Вы знаете эту собаку?

Нейв, положив передние лапы на плечи Ромена, радостно вилял хвостом.

— Да, это собака моего брата. Я… я ничего не понимаю…

— Пусть она останется с вами, — поспешно оборвал ее Уил, опасаясь, что Илена начнет задавать лишние вопросы, — а нам с Финчем надо кое-что обсудить.

— Почему мальчик назвал вас убийцей? — спросила Илена.

— Он ошибся. Позже я все вам объясню, но сначала мне нужно поговорить с ним.

Илена с недоумением покачала головой.

— Нейв бросился к вам, как к старому другу, и не хочет от вас отходить, — удивленно заметила она. — А ведь эта собака не подпускает к себе чужаков.

— Я быстро нахожу общий язык с животными, — сказал Уил, надеясь, что это объяснение удовлетворит ее. — Простите, но нам пора.

И он, продолжая зажимать рот Финча ладонью, потащил его к двери. Пройдя по коридору, Уил втолкнул мальчика в небольшую комнату, которая, к счастью, оказалась пустой.

— Обещай, что не будешь кричать и внимательно меня выслушаешь. Мне известно, что вы с Валентиной бежали из дворца, и я знаю, что ты очень любил Уила Тирска. А сейчас, дай слово, что не будешь перебивать меня.

Финч кивнул, глядя поверх ладони Уила широко открытыми испуганными глазами. Когда Уил отпустил его, мальчик отбежал в угол, тяжело дыша.

— Я все о вас знаю! Вас наняли, чтобы вы убили генерала Тирска!

Уил тяжело вздохнул. Убеждать Финча в том, что он не является Роменом Корелди, было бесполезно. Если бы он попытался это сделать, ему не поверил бы даже этот мальчик, признававший существование колдовства и магии. Прежде всего нужно заставить Финча поверить ему. Но как добиться этого?

— Откуда вы знаете, как меня зовут? — глядя на него исподлобья, спросил Финч.

— Уил рассказывал мне о тебе.

— Это правда, что его… убили?

Уил кивнул. Ему не хотелось обманывать мужественного парнишку, но он не мог сейчас сказать ему правду. Финч едва сдержал слезы.

— Говорят, что вы доставили его тело на родину, — промолвил Финч, с ненавистью глядя на Уила. — Но я знаю, это вы убили его!

— Нет, — сказал Уил, хотя знал, что его тело действительно поразила рука Ромена Корелди. Он понял, что никогда не сможет открыть Финчу правду и обречен лгать до конца своих дней. — Я знаю, Финч, что ты подслушал мой разговор с Селимусом и потом передал его Уилу. Он сам рассказал мне об этом. После того как вы с принцессой бежали из дворца, Уил поведал мне о кознях Селимуса и сказал, чтобы я не доверял ему. А когда покои Валора начали штурмовать наемники, я понял, что Селимус приказал им расправиться со мной. Мы с Уилом сражались плечом к плечу, Финч, защищая короля Валора.

— Но Валор мертв!

— Я знаю, его пронзил клинок человека по имени Аркол. А затем этот мерзавец набросился на меня. К тому времени мы уже отправили к праотцам большинство наемников. Пока я бился с Арколом, Уил вступил в схватку с двумя противниками и в этом неравном бою убил одного из них. Истекая кровью, он продолжал отвлекать второго наемника. Это спасло меня. Я тоже был серьезно ранен. Убив Аркола, я собрался с силами и снова ринулся в бой. В это время Уил уже лежал на ковре.

Финч тихо плакал, и Уилу было стыдно смотреть ему в глаза. Он ненавидел себя за ложь, однако продолжил рассказ:

— Уил умер у меня на руках. Но прежде чем испустить последний вздох, он взял с меня слово, что я спасу его сестру. До этого я дал клятву беречь и защищать принцессу Валентину.

Финч бросил на него недоверчивый взгляд.

— Неужели это правда?

— Да, мы скрепили клятву кровью. — И Уил показал шрам от пореза на своей ладони. — Теперь ты видишь, Финч, что я друг, а не враг. Я приехал, чтобы вызволить из беды Илену и подобающим образом похоронить Уила Тирска. Я сделал так, чтобы солдаты узнали о его гибели, и рассказал им о том, что это король послал их генерала с секретной миссией в Бриавель. Селимусу не отвертеться. Ему придется провозгласить Уила героем Моргравии и устроить достойные похороны. Я сделал все от меня зависящее, чтобы доброе имя рода Тирсков не было запятнано. Ты мне веришь?

Мальчик надолго задумался. В комнате повисло молчание, от которого Уилу стало не по себе.

— Я верю вам по одной причине, — наконец сказал Финч.

— По какой? — приподняв бровь, спросил Уил.

— Из-за Нейва. Он разбирается в людях лучше, чем я, и понимает то, что недоступно моему разуму. Это он привел меня сюда. Я хотел остаться в Бриавеле, но вынужден был следовать за ним. Нейв заставил меня вернуться в Моргравию.

— Ты умеешь разговаривать с ним? — спросил Уил, чувствуя, как по его спине пробежал холодок.

Он вспомнил, что эту собаку подарила ему Миррен.

— Нет, мы не то чтобы разговариваем, а общаемся каким-то странным образом, понимая друг друга без слов. Но Нейв часто совершает непостижимые поступки. Когда мы добрались до Стоунхарта, он сам нашел дорогу сюда, в ваши покои. Мне показалось странным, что Нейв не стал искать тело генерала Тирска, а прямиком устремился по галереям и коридорам к ведущей в эту часть замка лестнице. Почему он так рвался в ваши комнаты, сударь? Я не понимаю этого! Еще три дня назад он был готов перегрызть вам горло, а сегодня льнет к вам и радостно виляет хвостом.

— Неужели Нейв действительно привел тебя сюда? — удивленно переспросил Уил. — Странная история…

— Я сам поражен, сударь. Но я доверяю ему больше, чем себе.

— Ты же видел Илену, Финч. Она поверила мне, хотя едва пришла в себя и еще очень слаба.

— Я доверяю только Нейву и Валентине, — твердо сказал мальчик.

— Скажи, где сейчас принцесса?

— Там, где должна быть. Она теперь не принцесса, а королева Бриавеля. Валентина вернулась в Веррил, чтобы похоронить отца и…

— Как она себя чувствует? — перебил его Уил.

— Она тяжело переживает смерть отца. Даже хочет объявить войну Моргравии.

— Нет! — вскричал Уил. — Она не должна этого делать! Любой ценой останови ее.

Удивленный этим всплеском эмоций, Финч пожал плечами.

— Я — всего лишь уборщик отхожих мест, сударь.

— Я прекрасно знаю, на что ты способен, — качая головой, заявил Уил. — Ты должен вернуться в Бриавель, Финч, и передать королеве записку от меня. Нам с тобой нужно предотвратить войну.

— А куда направитесь вы?

— Сначала я должен отвезти Илену в безопасное место, куда-нибудь подальше от короля. Селимус переменчив и непостоянен. Если Илена исчезнет из поля его зрения, он быстро забудет ее. Обещаю, что, устроив Илену, я вернусь в Бриавель. Ты же знаешь, что я дал слово Тирску защищать Валентину.

И Уил снова показал мальчику шрам от пореза на своей ладони.

— В таком случае, я немедленно отправлюсь в путь.

— У тебя есть лошадь?

— Да, Валентина дала мне верховую лошадь. Во всей этой неразберихе я потерял своего мула.

Уил широко улыбнулся, радуясь тому, что наконец-то может сказать хоть что-то приятное Финчу.

— Похоже, я нашел твоего мула. Это добродушное животное вернулось вместе со мной в Моргравию.

В глазах мальчика вспыхнула радость.

— Если это действительно он, то его надо вернуть моей семье.

— Пойдем, я дам тебе денег, на которые твои близкие смогут жить, пока ты будешь в отъезде. Тебе надо спешить, не задерживайся в столице. Отправляйся прямо в Бриавель и жди там вестей от меня.

— А как же записка для Валентины?

— Я напишу ей письмо и отправлю с тобой.

— А Нейв?

— Вы с ним не должны расставаться. Он будет оберегать тебя, Финч.

 

ГЛАВА 17

Уил не ожидал, что собственные похороны произведут на него такое тяжелое впечатление. Рано утром он увиделся с Финчем. Мальчик забрал мула, чтобы отвести домой. Маленький домик, в котором жила его семья, находился в четырех милях от Стоунхарта. Карманы Финча были набиты монетами, которые дал ему Уил. Кроме того, за пазухой у мальчика лежало письмо от Ромена Корелди, адресованное королеве Валентине.

Уил изложил короткое содержание послания, и Финч одобрил его.

— Ей понравится то, что вы написали. Но она сильно испугана и никому не доверяет. Поэтому будет лучше, если вы поскорее приедете в Бриавель, — сказал он на прощание.

Уил рассчитывал, что к тому времени, когда Финч, повидавшись с семьей, отправится в путь к западной границе, церемониальная часть похорон уже закончится. Поэтому он решил оставить Нейва пока у себя. Пес должен охранять Илену в отсутствие Уила. Он опасался, что кто-нибудь сунет нос в его покои и обнаружит там Илену. Если же комнаты будет сторожить огромная черная собака, то никто не осмелится переступить порог. А потом Нейв догонит Финча.

Мальчик заверил Уила, что собака прекрасно понимает не только команды, но и любые распоряжения.

Уил не мог нарадоваться на Джорна. Этот парень был настоящей находкой. Он быстро и четко выполнял все поручения, поэтому, отправляясь на похороны, Уил не беспокоился за Илену. Она находилась под присмотром заботливого слуги и надежной охраной Нейва, сторожившего покои снаружи. Уил надеялся, что скоро вернется домой, но ему пришлось задержаться на похоронах.

Поток людей, желавших проститься с генералом, казался бесконечным. Уил присоединился к нему, хотя мог бы воспользоваться предназначенным для знати входом в храм.

— Почему вы не выбрали более короткий путь? — спросила его какая-то женщина, кивнув на величественную, украшенную резьбой арку парадного входа.

— Тирск всегда говорил, что он прежде всего солдат и лишь потом аристократ, поэтому, я думаю, будет правильным войти в храм, где лежит его тело, через вход, предназначенный для простолюдинов, — сказал Уил.

Женщина улыбнулась, довольная его ответом.

— Он был добрым человеком, и всегда хорошо относился к моим девочкам. Как жаль, что он погиб.

Уил вдруг узнал в этой женщине владелицу одного из столичных борделей. В простом платье, с ненакрашенным лицом, она была не похожа сама на себя. Однажды она попросила его защитить работавших в ее заведении женщин от насилия и произвола, и Уил назначил постоянную охрану, которая сопровождала их до дома, когда это было необходимо.

— Вы его знали? — спросил семенивший рядом с ним старик.

У Уила дрогнуло сердце.

— Да, — ответил он.

— А я знал его отца и в течение многих лет служил у него гонцом.

Уил с интересом посмотрел на старика.

— Говорят, Уил Тирск был похож на Фергюса, как две капли воды, — продолжал старик.

— Думаю, ему было бы приятно слышать ваши слова.

— Если бы нелегкая не занесла его в этот проклятый Бриавель, то он был бы сейчас жив и здоров. Не понимаю, зачем он туда поехал?

— Судя по всему, выполнял поручение короля.

— В таком случае неудивительно, что он погиб. Король наверняка поручил ему какое-то грязное дельце, — понизив голос, промолвил старик, и стоявший рядом с ним мужчина зашикал на него.

— Попридержи язык, — предостерег он. — Иначе его вырвут. Ты же знаешь, какие слухи ходят о нашем новом короле.

— А что о нем говорят? — спросил Уил.

Приятель бывшего гонца помрачнел.

— Не знаю, правда ли это, но я слышал, что в замке проводят тайные казни и пытки. Видно, наш новый король пошел в свою матушку.

Уил убедился в том, что народ далеко не слеп. Моргравийцы поняли, что за красивой внешностью Селимуса скрывается жестокая, безжалостная натура.

Когда люди переступали порог храма, шепот смолкал, лица застывали в немой скорби.

Храм, возведенный древними зодчими, поражал величием. Приходя сюда, Уил всегда любовался изящной каменной кладкой и искусной резьбой, украшавшей колонны, стены и своды. Цоколь каждой из тридцати колонн был высечен из знаменитого моргравийского серого камня и изображал какое-нибудь мифическое существо или животное. По поверью каждый ребенок рождался под знаком одного из них. Но о том, какое существо или животное покровительствует ему, человек узнавал лишь в тот момент, когда впервые переступал порог храма Перлиса. Осознание происходило мгновенно, и в момент озарения дух покровителя становился хранителем человека до конца его жизни. Поэтому моргравийцы старались, чтобы их дети посетили храм в раннем возрасте. И лишь короли Моргравии всегда рождались под одним и тем же знаком, их покровителем испокон веков был огнедышащий дракон.

В храме процессия разбилась на небольшие группы. Люди подходили к изображениям своих покровителей, чтобы с благоговением дотронуться до их головы или лапы.

Знаком Уила был крылатый лев, грозное, величественное существо. Оно пленило воображение тринадцатилетнего мальчика с первого взгляда. Уил, дождавшись своей очереди, подошел к высеченному из камня льву и положил ладонь на его прохладную гриву. А еще он любил прикасаться к его крыльям. Дотронувшись до них сейчас, Уил испытал благоговейное чувство, которое всегда ощущал, находясь рядом с каменным изваянием своего покровителя. Ему показалось, что в глубине глаз льва таится скорбь.

— Интересно, какое существо покровительствовало генералу Тирску? — шепотом спросил стоявший неподалеку мальчик у матери, но она зашикала на него.

Уил невольно улыбнулся, глядя на мальчугана.

— Вот это, — сказал он, показывая на крылатого льва. В глазах ребенка вспыхнула радость.

— Правда?

Уил кивнул и, присев на корточки перед мальчиком, промолвил:

— Я знал генерала Тирска. У всех нас — у тебя, у меня и у него — один и тот же покровитель.

— Значит, мы братья, — сказал мальчик, душу которого переполняла гордость.

— Да, братья, — согласился Уил, и они с мальчиком обменялись дружеским приветствием моргравийских легионеров, соприкоснувшись кулаками.

Мать малыша с улыбкой кивнула Уилу, благодаря за доброе отношение к сыну. Их уже теснил поток людей, входивших в храм. Уил больше не мог оттягивать неприятный момент и позволил медленно двигавшейся людской волне увлечь себя туда, где лежало тело генерала.

Ему стало не по себе, когда он взглянул на собственный труп. Тело было обнаженным, и лишь чресла прикрывал кусок белой ткани. Голову генерала украшал венок из красных цветов имольды, одного из государственных символов Моргравии. Селимус распорядился, чтобы генерала Тирска похоронили со всеми почестями, и слуги прилежно выполнили его указания. Так, как сегодня было обряжено для погребения тело Уила Тирска, обряжали только самых знатных и уважаемых людей Моргравии, имевших большие заслуги перед королем.

Взглянув на темно-красные цветы имольды, Уил вдруг заметил, что венок почти сливается с ярко-рыжими волосами, и у него стало тяжело на душе.

Он намеренно пришел в храм пораньше, но у катафалка все равно уже толпилось много народа. Шаркая ногами, люди медленно проходили мимо тела, прощаясь с молодым, безвременно шедшим генералом. Кто-то семенивший рядом с Уилом пробормотал, что из жизни ушел последний Тирск. На Уила накатили грустные мысли, к горлу подкатил комок. Он видел, что люди искренне скорбят об утрате, понесенной Моргравией.

Подойдя вплотную к катафалку, Уил внимательно вгляделся в лежавшее на нем тело. Он заметил, что оно покрыто легкой рыжеватой волосяной порослью. «Почему я раньше не замечал этого?» — удивленно подумал Уил. Бросились в глаза и другие физические особенности, которые прежде ускользали от его внимания. Смерть разгладила черты лица покойного, и теперь уже оно не казалось таким некрасивым, как раньше. С него исчезли веснушки, и кожа, несмотря на покрывавшую ее смертельную бледность, была загорелой и обветренной. Уил всегда считал, что у него мальчишеское лицо, но сейчас понял, что годы, проведенные в Стоунхарте, сильно изменили его облик. Лицо было скорее квадратным, чем круглым, и на нем выделялись тяжелый подбородок и высокий лоб. У генерала были руки много работавшего человека — большие, с короткими толстыми пальцами. Раньше Уил не замечал этого. Они лежали на груди и не прикрывали сквозную рапу, нанесенную мечом Ромена. Любой воин мог бы гордиться такой раной, полученной в честном бою, и многие моргравийцы в знак глубокого почтения дотрагивались до нее. Общее горе сближало людей, поток которых все не иссякал. Проходя мимо в скорбном молчании, Уил тоже прикоснулся к ране на теле покойного и вспомнил ту страшную боль, которая пронзила его, когда в живот вошел клинок Ромена.

Странные чувства нахлынули на Уила. У него перехватило дыхание от жалости к этому маленькому, беспомощному телу. Оно напомнило о смерти отца и недавней кончине Магнуса. Элид, а возможно, и Герин тоже мертвы. У него остались только Илена и Валентина, две женщины, которых он обязан защитить.

Звук фанфар возвестил о том, что в храм вошел король. Селимус прибыл раньше, чем его ожидали. Уил нахмурился. Он избегал встреч с королем и рассчитывал уйти до прихода Селимуса.

Люди, потупив взоры, низко кланялись своему сюзерену, но Уил не желал следовать их примеру. Ему не хотелось воздавать почести законченному мерзавцу. Селимус горделивой походкой прошел по центральному нефу храма. Громкий стук каблуков отдавался эхом под высокими сводами.

Селимус подошел к каменному изваянию дракона, покровителя королей Моргравии, и надолго погрузился в задумчивость, глядя на него. Ему не было дела до того, что поданные вынуждены замереть в поклоне. Этикет требовал, чтобы они стояли, согнув спины, до тех пор, пока сюзерен не сядет. Наконец король протянул руку и дотронулся до когтистой лапы дракона. Несмотря на высокий рост, он не мог достать до головы изваяния, которое по своим размерам было намного больше остальных скульптур.

Повернувшись, Селимус зашагал к каменному тропу, возвышавшемуся в передней части храма. Никто из подданных не смел выпрямиться. Уилу подобное поведение казалось смехотворным. Магнус никогда не требовал от своего народа подобных знаков раболепного почтения. Что случилось с моргравийцами? И что будет с ними в дальнейшем, когда Селимус войдет во вкус власти?

Уил поймал на себе взгляд короля. Селимус уже подошел к трону, но еще не опустился на него. Его оливкового цвета глаза требовательно смотрели на Уила. Он хотел, чтобы Ромен Корелди из Гренадина поклонился ему, королю Моргравии.

«Поклонись!» — приказал себе Уил, но тело Ромена не слушалось. Впрочем, он знал, что Ромен тут ни причем. Ромена больше не было. Это его собственный дух восстал против зла, которое воплощал в себе человек с дьявольски красивым лицом, в упор смотревший сейчас на него. Селимус поднял бровь, обращаясь к Ромену с немым вопросом. Уил понимал, что играет с огнем. Все его планы могут рухнуть, если он сейчас не окажет королю знаки почтения. И все равно ничего не мог поделать с собой.

И в этот момент на помощь ему пришел его сосед, бывший гонец короля Магнуса.

— А ну, кланяйся, кому говорят! — прошипел он и так сильно дернул Уила за руку, что тот упал на одно колено.

Выйдя наконец из оцепенения, Уил склонил голову перед Селимусом.

— Спасибо, — прошептал он старому солдату.

Выражение лица Селимуса оставалось непроницаемым, но, судя по всему, он был удовлетворен. Кивнув, король сел, и сразу же хор, стоявший вверху на галерее, начал тихое скорбное песнопение. Стройные голоса витали под сводами, и людям казалось, что то поют сами ангелы. Пришедшие проститься с генералом Тирском моргравийцы наконец выпрямились, и движение людского потока мимо катафалка с гробом возобновилось. У многих на глазах блестели слезы, вызванные великолепным пением.

Уил бросил взгляд на закрытые глаза покойного, скрывавшие тайну дара Миррен. Рыжеватые ресницы — его собственные ресницы! — были смежены. Уила вдруг охватило острое чувство тоски. Он мертв и в то же время жив. Он присутствовал на собственных похоронах в обличье другого человека.

Уил постарался скрыть волнение. Нельзя допустить, чтобы король Селимус заметил печаль в глазах убийцы генерала Тирска. Миновав катафалк, Уил направился к выходу из храма. Обернувшись как бы невзначай, он убедился, что Селимус смотрит в другую сторону. У него тут же отлегло от сердца.

В храме собралось много знати, но Уил заметил, что герцог Фелроти не приехал в столицу. Он, вероятно, охранял северные границы королевства, верой и правдой служа Моргравии. В сложившейся ситуации отсутствие герцога играло на руку королю. Селимусу, который жестоко расправился с его сыном, Элидом Доналом, требовалась поддержка Йеруба Донала, пользовавшегося большим влиянием в северных районах страны. Чтобы не лишиться ее, Селимус наверняка солгал герцогу относительно причин смерти его сына. Возможно, Селимус уже сожалеет в том, что поспешил расправиться с Элидом.

Начавшееся богослужение вывело Уила из задумчивости. Священнослужители, совершив положенные обряды, предоставили слово королю, и Селимус произнес цветистую речь, восхвалявшую отвагу и добродетели славного сына Моргравии, генерала Тирска. Похороны действительно были пышными, как и обещал Селимус. Наконец тело обрядили в саван, чтобы позже поместить его в фамильный склеп Тирсков, расположенный в Стоунхарте. После богослужения должна была состояться поминальная трапеза, которая могла затянуться до вечера.

В большой зале замка накрыли столы. Король подозвал Уила к себе.

— Садись рядом со мной, Ромен, — сказал он.

Селимус находился в прекрасном расположении духа. Очевидно, он радовался тому, что окончательно избавился от Тирска и теперь мог сам встать во главе моргравийской армии.

Уил неохотно уселся рядом с ним за стол, находившийся на возвышении, решив при первом же удобном случае удалиться в свои покои. Есть не хотелось, и он, боясь захмелеть, делал вид, что пьет вино, лишь поднося кубок к губам. Голову нужно сохранить ясной.

— Я собираюсь сжечь тело, — наклонившись к нему, прошептал Селимус.

Лицо Уила вытянулось от удивления.

— Да? А зачем? — с небрежным видом спросил он.

— Противно смотреть, как все вокруг скорбят о нем. Я хочу избавить Моргравию от памяти о Тирске.

Неужели Селимус действительно через некоторое время вскроет склеп и сожжет мое тело, с горечью подумал Уил. Моргравийцы обычно сжигали тела ведьм и предателей.

Уил развалился на стуле так, как это делал Ромен.

— На вашем месте я не стал бы этого делать, сир, — заявил он. — Подобные действия могут привести к беде. Почему бы вам просто не отослать тело Тирска на родину? Кстати, откуда он родом?

— Из Аргорна, — ответил Селимус, кривя губы в усмешке. — Это сонный городишко, в котором рождаются одни идиоты, и такие, как Тирски, уродливые рыжие выскочки.

Уил едва сдержался. К горлу подкатил комок горечи — еще немного, и он воткнул бы в глаз Селимуса вилку. И тем не менее он сумел собраться и дать королю ответ, который, пожалуй, понравился бы и Ромену Корелди.

— В таком случае у вас есть все основания отправить тело этого уродца туда, где он родился, — ровным голосом промолвил Уил, вращая стоявший на столе кубок с вином и избегая смотреть на вилку. — Пусть покоится в изгнании.

Селимус с интересом посмотрел на своего сотрапезника.

— Ты не перестаешь удивлять меня, Корелди, — сказал он. — Твое предложение великолепно!

— Интересно, когда и чем я в последний раз удивил вас? — спросил Уил, и тут же прикусил язык, поняв, что попал в ловушку.

— Сегодня утром в храме. Ты очень долго колебался, не желая оказать мне должные почести. Неужели хочешь, чтобы я усомнился в твоей преданности мне?

Уил, собравшись с духом, дерзко усмехнулся.

— Я предан только одному, сир, — золоту, — заявил он и, видя, что Селимус нахмурился, продолжал: — По правде говоря, я думал, что упаду в обморок в соборе, ваше величество.

— Плохо себя чувствовал?

— Да, сир. Мне казалось, что рана несерьезна, но лекарь, осмотрев ее, заявил, что она довольно опасна, и наложил швы. Он дал мне две склянки с каким-то зельем. Одну я выпил перед операцией, а вторую сегодня утром. Снадобье оказалось довольно сильным, у меня кружилась голова, так что пришлось собрать в кулак все силы, чтобы не лишиться чувств и не грохнуться на пол в соборе.

— Понятно. Но, знаешь, лучше бы ты упал без чувств на пол, чем нарушил установленный этикет.

Уил покачал головой.

— У меня и в мыслях не было нарушать этикет, сир. Прошу прощения, если мое поведение оскорбило вас. Я в большом долгу перед одним стариком, который помог мне прийти в себя и опуститься на колени.

Гнев Селимуса утих. Объяснения Ромена удовлетворили его, и он приказал снова наполнить кубки. Уил перевел дух, почувствовав облегчение.

— Скажи, Ромен, ты уже насладился Иленой?

Уил закашлялся.

— Нет еще, сир, — взяв себя в руки, ответил он. — Она похожа скорее на труп, чем на живого человека. От нее даже пахнет неприятно.

Селимус рассмеялся.

— Оказывается, ты обладаешь завидным терпением, мой друг!

— Я дал ей время прийти в себя. Сегодня вечером оно истекает. Если понадобится, я овладею ею сзади, чтобы не видеть перекошенного от страха, перепачканного грязью лица.

Уил люто ненавидел Селимуса за то, что вынужден говорить такие мерзости. Король, даже не подозревавший о том, какие чувства испытывает к нему собеседник, снова рассмеялся.

— Когда ты уезжаешь? — спросил он.

— С вашего позволения я хотел бы остаться здесь еще на денек, — сказал Уил, — и отправиться в путь завтра вечером.

Селимус кивнул.

— Отлично. Давай съездим завтра утром на рассвете на охоту, постреляем дичь. Посмотришь моих любимых соколов в деле.

— Прекрасно, сир, я с радостью принимаю ваше приглашение. А теперь разрешите мне откланяться.

Уил был больше не в силах общаться с королем.

— Ты так рано уходишь, Ромен? — разочарованно промолвил Селимус.

— Да, ваше величество. Прошу простить меня, но я еще слаб. Мне нужно отдохнуть и набраться сил, чтобы завтра утром я смог отправиться с вами на соколиную охоту.

Король пригубил свой кубок.

— До завтра, Ромен.

— Увидимся на рассвете, сир! Мое почтение! — промолвил Уил на прощание, и на его лице заиграла ослепительная улыбка.

Она обезоружила всех сидевших за столом придворных, но только не короля. Когда Уил зашагал к выходу их зала, Селимус подозвал одного из слуг из числа особо доверенных. Он уже успел за короткое время создать круг приближенных лиц, ставших его личной охраной. Эти люди были готовы выполнить самые щекотливые поручения Селимуса.

— Слушаю, ваше величество, — прошептал слуга, преданно глядя на короля.

— Видишь, Джерико, вон того человека, который идет по проходу к двери?

— Да, сир.

— Он собирается покинуть Перлис завтра вечером. Возможно, с ним будет женщина. Я хочу, чтобы ты с отрядом верных людей последовал за ними. Этот человек и его спутница должны умереть, как только выедут за городские ворота. Ты меня понял?

Слуга послушно кивнул.

— Они должны исчезнуть без следа. Но в качестве доказательства того, что ты успешно выполнил мое поручение, привези мне его палец с перстнем-печаткой. В вещах этого человека ты найдешь много денег. Можешь забрать все и разделить между своими товарищами так, как считаешь нужным.

Джерико радостно улыбнулся.

— Вы очень добры, сир.

 

ГЛАВА 18

Уил с Нейвом направились в отдаленный дворик, примыкавший к крепостной стене. Здесь, в прясле, была пробита небольшая арка, ведущая за пределы замка. Этим выходом обитатели Стоунхарта пользовались редко. Уил по своему опыту знал, что малозаметную арку обычно охраняли плохо. На улице уже смеркалось, и Уил надеялся, что Нейв сумеет быстро выбежать из замка, пока он сам будет отвлекать часового.

Как только часовой отвлекся, Нейв бросился в арку и стремительно исчез в темноте. Видя, что стражник забеспокоился, узнав собаку генерала Тирска, Уил заговорил о том, что в замке слишком много злобных псов.

— Вижу, приятель, ты расстроен, что не остановил собаку. Не переживай, ей просто захотелось побегать на воле. Хозяин мертв, и теперь ее ничто здесь не держит.

Караульный кивнул.

— Наверно, вы правы, сударь. Вообще-то это действительно довольно злобный пес. А вас что привело сюда, на задворки? Вы сможете самостоятельно найти обратный путь в свои покои?

— Конечно, смогу, не волнуйся.

Уил давно уже решил, что воспользуется этим выходом для того, чтобы вместе с Иленой покинуть Стоунхарт. Нейв сейчас затаился недалеко от арки, слившись с темнотой и ожидая команды хозяина.

Несколько часов назад Джорн собрал все необходимое для путешествия, положив в дорожные сумки фрукты, сыр, орехи и пару караваев хлеба.

— Пригодится вам в дороге, сударь, — сказал он, и Уил заметил грусть в глазах юноши.

— Не грусти, Джорн.

Уловив сочувствие в его голосе, слуга, набравшись храбрости, стал упрашивать хозяина взять его с собой.

— Я не буду вам обузой в пути, господин Корелди, обещаю! — взмолился Джорн. — Я мог бы прислуживать госпоже Илене и освободил бы вас от заботы о ней.

Парень был в таком отчаянии, что Уил чуть не сдался, но, вспомнив, что ждет впереди, отказался от идеи взять Джорна с собой.

— Ты должен остаться здесь, в Стоунхарте для тебя найдется хорошая работа. — Уил протянул слуге свиток. — Передай этот документ сенешалю. Здесь рекомендации, они помогут тебе хорошо устроиться. Но только не медли, сделай это сразу же, как только мы уедем, — предупредил он, зная, что скоро имя Корелди будет опасно произносить в этом замке. Оставалось только надеяться, что о Джорне забудут в суматохе дел и интриг. — Ты хороший парень, но там, куда мы едем, мне слуга не понадобится.

Джорн кивнул, стараясь скрыть свое разочарование. Но тут в разговор вступила Илена.

— Вернувшись домой, Джорн, я вызову тебя к себе. Ты будешь жить с нами в Аргорне.

Юноша сразу же воспрянул духом, и лицо его просияло от радости.

— Спасибо, сударыня, я буду с нетерпением ждать встречи с вами. А куда вы сейчас направитесь?

Уил пожал плечами.

— Еще не знаю. Наверное, на северо-запад, в какое-нибудь тихое место. Например, в Риттилуорт.

Уил понимал, что ему не следует быть слишком откровенным. Это могло поставить под удар Джорна и привести к беде. Слуга кивнул.

— Буду ждать вестей о вас, — сказал он, поклонившись им на прощание.

Илена, взглянув на Уила, грустно улыбнулась. Его так и подмывало утешить сестру, признавшись в том, что ее брат жив, но он не решился.

* * *

Уил негромко свистнул, и Нейв, услышав команду хозяина, выбежал из темноты и устроил небольшое представление, до смерти перепугав часового. Он злобно рычал и лаял на стражника, делая вид, что вот-вот набросится на него и загрызет. Караульный сначала оцепенел от страха, а потом громко закричал на пса. Нейв скрылся в темноте, и стражник, бросив вслед ему камень, побежал за подмогой.

Уилу и Илене хватило нескольких секунд, чтобы покинуть пределы замка через узкую арку в крепостной стене. На них была удобная дорожная одежда и мягкая обувь, в которой они ступали почти бесшумно. Уил знал, что Илене не хватит сил долго идти без остановки и отдыха. За время, проведенное в темнице, она сильно исхудала и ослабла. Уил надеялся, что они как-нибудь доберутся до ближайшего города, а там он купит лошадей. Им необходимо было, воспользовавшись темнотой, отойти от Стоунхарта на безопасное расстояние. Первую милю прошли молча.

Свернув в густые заросли кустарника, через которые пролегала дорога, Уил увидел, что к ним метнулась огромная черная тень. Это был Нейв.

— Молодец, хороший мальчик, — промолвил он, погладив собаку по голове.

— Не понимаю, почему этот пес так любит вас, — тихим голосом промолвила Илена. Она еще не оправилась полностью и была вялой и медлительной. — Обычно он не подпускает к себе чужих.

— Я же говорил, что быстро нахожу общий язык с животными.

Илена промолчала.

— А теперь, Нейв, ступай к Финчу, — сказал Уил, обращаясь к собаке. — Найди его и отправляйся вместе с ним в Бриавель. — Присев на корточки, Уил взглянул Нейву в глаза. — Помоги королеве, береги и защищай ее.

Уилу было непривычно разговаривать с животным, доверяя самые сокровенные мысли, но он чувствовал, что пес понимает его. По-видимому, Нейв обладал магической силой.

Собака подождала, пока Илена простится с ней, погладив по голове, а потом сорвалась с места и скрылась в темноте.

— Как вы думаете, Нейв тоскует по Уилу? — глухим голосом просила Илена.

Уил решил не отвечать на этот вопрос.

— Мне нужно поговорить с вами о вашем муже, Илена, — мягко сказал он. — Где, по вашему мнению, должны быть погребены его останки?

— Их нужно отвезти на родину, Ромен, в Фелроти, — без колебаний ответила Илена. — Его близкие должны узнать о произволе короля. Герцог отомстит ему.

Уил задумался. Восстание знати на севере страны было бы сейчас несвоевременным. Прежде чем устраивать государственный переворот, необходимо все тщательно обдумать. Кто заменит Селимуса на троне? Поддержит ли народ Ромена Корелди? Доверят ли моргравийцы свою судьбу чужеземцу? Уил еще не решил для себя, имеет ли он право нарушить присягу и предать короля?

Выбор был непрост.

— Хотите, я доставлю его останки на родину? — спросил он.

— Вы собираетесь отправиться туда один, без меня?

— Конечно, вы и без того настрадались. Вам надо скорее вернуться к спокойной жизни.

Илена на минуту задумалась.

— Я признательна вам за участие и заботу, — наконец промолвила она. — Прошу вас, скажите герцогу и его семье, что я приеду в Фелроти как только смогу. — Ее голос окреп, в нем слышались твердые нотки. — Мы вместе оплачем Элида, а потом придумаем, как отмстить убийце. Селимус заплатит за все сполна.

Уил не стал спорить с ней, хотя решимость Илены отомстить королю вызывала у него тревогу.

— Хорошо, я передам ваши слова, а теперь поговорим об Аргорне.

— Я вас внимательно слушаю.

Илена ловила каждое слово, и это смущало его.

— Я посоветовал бы вам не возвращаться туда прямо сейчас, — сказал он, ожидая, что сестра воспротивится.

Однако возражений не последовало. Илена была совершенно спокойна и не собиралась спорить с ним.

— Вы полагаете, что Селимус будет преследовать нас?

Уил кивнул. Его радовало, что слабость и подавленность не мешают Илене внимательно следить за ходом его мысли и понимать с полуслова.

— Обнаружив, что мы сбежали, он придет в бешенство. Король поймет, что Ромен Корелди водил его за нос. Его люди нагрянут в Аргорн, чтобы расправиться с вами.

— Но куда же мы в таком случае направимся?

Выбирая маршрут, Уил воспользовался сохранившимися в памяти обрывками воспоминаний Ромена.

— В Риттилуорте есть один небольшой монастырь. Думаю, вы найдете убежище в нем.

— Ах да, я вспомнила! Вы упоминали это место в разговоре с Джорном.

Уил нахмурился.

— Хм, лучше бы я этого не делал. Как говорится, чем меньше человек знает, тем крепче спит.

— И долго мне придется жить там? — спросила Илена.

Уилу нравилось, что она не теряет самообладания.

— Долго, до тех пор, пока тяжелые воспоминания не начнут стираться из вашей памяти, малышка.

Илена бросила на него изумленный взгляд.

— Что-то не так? — встревожился он.

Она задумчиво покачала головой, как будто отгоняя какие-то мысли.

— Нет, все в порядке… Просто вы назвали меня так, как обычно меня называл брат. — Илена грустно улыбнулась. — Когда наш отец умер, я часто просыпалась по ночам и забиралась в постель брата. Он обнимал меня, успокаивал, просил не плакать. Чтобы я успокоилась, рассказывал мне о будущем, о том, как я вырасту и стану прекрасной дамой. Он говорил, что мне будет принадлежать одна из башен Стоунхарта.

Из груди Илены вырвались приглушенные рыдания. Уил проклинал свою болтливость.

— Монахи в Риттилуорте будут добры к вам, — сказал он, пытаясь утешить Илену, хотя на самом деле не знал, как встретят их обитатели монастыря.

В памяти всплыло только название монастыря и дорога, по которой до него можно было добраться. Уил сам не понимал, почему решил направиться именно туда.

— Через четыре или пять месяцев вы сможете вернуться в Аргорн. За это время я постараюсь обеспечить вам полную безопасность, — пообещал он.

— Ваш план действий вполне разумен, Ромен. Я выполню все ваши распоряжения. Спасибо вам за все.

Уил вздохнул с облегчением.

— А куда вы собираетесь отправиться из Риттилуорта? — неожиданно спросила Илена.

— В Бриавель. Мне надо завершить кое-какие дела. Но сначала я должен встретиться с ясновидящей.

Илена усмехнулась.

— Это еще зачем?

— О, вы можете считать меня суеверным, но в моей семье все верят гадалкам и предсказательницам, — солгал Уил.

* * *

За ночь они сумели преодолеть довольно большое расстояние и на рассвете добрались до деревушки под названием Фарнсвит. Здесь путники, стараясь не привлекать к себе внимания, остановились в самой дешевой гостинице. Уил обнаружил, что обаяние Ромена Корелди помогает быстро сходиться с простыми людьми и чувствовать себя как дома и в королевском дворце, и в убогой гостинице. Перекинувшись парой шуток со слугой, проводившим новых постояльцев в отведенную им комнату, Уил быстро расположил его к себе.

Номер был тесным и грязным, но Илена ни словом не обмолвилась об этом. Подойдя к окну, она открыла его, чтобы проветрить душную комнату, и попросила кувшин свежей воды. Поспав несколько часов, они встали и сытно пообедали на удивление вкусным и сочным мясом ягненка с тушеным картофелем. После обеда Илена снова поднялась в комнату, а Уил отправился на поиск лошадей.

К выбору животных он подошел без излишней придирчивости. Ему были нужны две спокойные, послушные лошади, которые могли бы благополучно довезти их до Риттилуорта. Кроме того, Уил купил в дорогу съестных припасов и воды. Теперь путники могли никуда не заезжать по пути, поскольку были обеспечены едой и питьем. До Риттилуорта оставалось три дня пути, но Уил не хотел ехать прямо в монастырь, решив запутать следы. Обходные пути удлинят дорогу, но зато ему будет спокойнее за сестру.

— Я хочу, чтобы люди Селимуса, которых он, возможно, пустит в погоню за нами, потеряли наш след, — объяснил Уил свои намерения Илене. — Пара раскаленных щипцов может развязать языки местным жителям, и тогда они покажут, в каком направлении мы уехали.

Илена, как всегда, не стала спорить с ним. Ее мужество и стойкость восхищали его. Не говоря ни слова, она с решительным видом села на гнедую лошадь, поводья которой Уил держал в руках.

Едва выехав на дорогу, Уил начал безотчетно искать глазами знакомые приметы, надеясь, что память Ромена не подведет и поможет выбрать правильный путь. Через несколько часов, когда они уже удалились на значительное расстояние от Фарнсвита, он заметил тайную тропу. Свернув на нее, всадники оказались под сенью густого леса. Уил вернулся на дорогу и, сорвав ветку, тщательно замел отметины от копыт, отпечатавшиеся в пыли на отрезке пути, заканчивавшемся поворотом. Он надеялся, что скоро по этой дороге, которая вела в большой город Ренкин, проедут крестьяне и торговцы, и их следы окончательно собьют с толку возможных преследователей. Снова свернув на тайную тропу, Уил распрямил нагнувшиеся молодые деревца, чтобы спрятать ветку от глаз шпионов Селимуса.

Уил и Илена пробыли в пути шесть долгих дней, небогатых на события. Они объезжали стороной деревни и избегали встреч с людьми. Путешествие благотворно влияло на состояние Илены. Любуясь залитыми весенним солнцем живописными пейзажами Моргравии, она чувствовала, как постепенно затягиваются душевные раны. Девушка стала чаще улыбаться и охотно вступала в разговор со своим спутником. Впрочем, Уил помнил совсем другую Илену. Раньше она болтала без умолку, и с ее лица не сходила улыбка. Гибель мужа и время, проведенное в темнице, сильно изменили ее.

Четвертая ночь выдалась особенно холодной, и Уил предложил своей спутнице спать вместе. Это ничуть не смутило Илену, и она крепко прижалась к нему, чтобы согреться. Они экономили продукты, но тем не менее ели досыта, собирая по дороге лесные ягоды и орехи.

Ромен не лгал Уилу, когда говорил, что прекрасно владеет ножом. В этом Уил вскоре убедился. Он был благодарен Джорну за то, что тот, собирая сумки в дорогу, положил на дно одной из них нож. Метнув его в зайца, Уил не промахнулся, и на пятый день путешествия, когда припасы уже заканчивались, путники зажарили на костре и съели аппетитную тушку.

На седьмой день пути Уил снова покопался в памяти и, сориентировавшись, сумел выбраться из густых зарослей на большую дорогу, не столь, впрочем, оживленную, как дорога в Ренкин. Проехав еще мили четыре, они поднялись на пригорок, с которого открывался прекрасный вид на живописную долину. Среди пышной зелени путники увидели несколько приземистых каменных строений, стоявших неподалеку от маленькой деревушки. Илена, прищурившись, долго разглядывала аккуратные домики, окруженные садами и огородами.

— Это Риттилуорт, — сказал Уил.

— Какое тихое место, — промолвила Илена.

— Здесь вы сможете, наконец, насладиться покоем.

Илена кивнула, и они направились к монастырю. Заметив всадников, копавшиеся в огороде монахи приветливо замахали руками. Один из них что-то крикнул и помчался к большому каменному зданию. Вскоре навстречу гостям вышел осанистый старик, и Уил почувствовал, как его лицо расплывается в улыбке.

— Вы его знаете? — спросила Илена.

— Хм… да… — неуверенно ответил Уил.

Очевидно, Ромен был знаком с этим человеком и питал к нему дружеские чувства, но в памяти Уила не сохранилось его имени. Старый монах улыбнулся в ответ.

— Я знал, что ты когда-нибудь вернешься к нам, Ромен Корелди, — промолвил он.

Уил спешился и обнял старика.

— Я рад видеть всех вас, — осторожно сказал он.

— Брат Якуб неустанно повторял, что ты обязательно снова приедешь сюда, Ромен, — вмешался в разговор стоявший поблизости молодой монах.

Значит, старика звали Якубом. Уил был благодарен монаху за то, что он подсказал имя человека, с которым был знаком Ромен.

— Якуб, хочу представить тебе мою спутницу. Эта женщина очень дорога мне, — сказал Уил и помог Илене спешиться. — Ее зовут Илена Тирск, она родом из Аргорна.

Уил намеренно назвал девичью фамилию Илены, умолчав о том, что она вдова капитана Элида Донала. Илена не стала поправлять его. По-видимому, она во всем полагалась на своего спутника, полностью ему доверяя.

— Добро пожаловать, сударыня, — промолвил брат Якуб, поклонившись Илене.

Остальные монахи последовали его примеру. Илена сделала реверанс.

Молодой монах вызвался отвести лошадей в конюшню.

— Я вижу, ты совсем оброс, — обратившись к нему, заметил Уил.

Он мучительно пытался вспомнить, как зовут остальных монахов и почему они так дружелюбно настроены к Ромену.

— Мне недолго осталось ходить с длинными волосами, — с улыбкой промолвил юноша. — Я уже считаю дни.

— Через четыре месяца Пила посвятят в сан. Он заслужил это, — пояснил Якуб.

Уил кивнул.

— Пойдемте, вам надо отдохнуть с дороги, — сказал старик, беря Илену за руку.

— Мне кажется, моя спутница прежде всего мечтает смыть дорожную пыль, — заметил Уил.

— О, конечно! — воскликнул монах, коря себя за невнимательность. — Сейчас же прикажу согреть воду.

Он представил Илену молодому послушнику, который должен был проводить ее в отведенную комнату.

— Там вас никто не потревожит, — сказал старик. — Мы почистим ваше дорожное платье, и через пару часов вы сможете сесть с нами за стол.

Илена, не удержавшись, чмокнула старика в морщинистую щеку и сердечно его поблагодарила.

— Ступай к себе, — усмехнувшись, сказал ей Уил. — До скорой встречи, малышка.

— Спасибо вам за все, Ромен, — сказала Илена и крепко обняла его.

Уилу хотелось крепко прижать ее к груди и поцеловать в щеку, но он сдержал порыв нахлынувших чувств.

Когда Илена ушла вместе с Пилом и молодым послушником, Уил решил, что настало время поговорить с Якубом.

— Мне нужна твоя помощь, — сказал он.

— Я догадывался, что ты приехал сюда по какому-то делу. Пойдем со мной.

И старик провел его в небольшой уютный садик. Красивые ухоженные растения располагались здесь концентрическими кругами, а в центре находились солнечные часы. Уил и Якуб уселись на скамью, стоявшую под старым раскидистым лимонным деревом. Молчаливый послушник принес им кувшин вина и две глиняные кружки и тут же удалился, не произнеся ни слова.

— Наше вино урожая прошлого года превосходно, Ромен. Можешь убедиться в этом сам, — сказал Якуб, протягивая гостю полную кружку.

Некоторое время они молча смаковали восхитительное вино. Уил пытался собраться с мыслями, моля Шарра наставить его в трудную минуту. Он не знал, что связывало Ромена с этим человеком и как вести себя с ним. Память подсказывала лишь, что перед ним друг, которому можно доверять.

— Судя по всему, эта женщина перенесла много горя, — промолвил наконец Якуб.

Уил вздохнул.

— Ты прав, на ее долю выпали тяжелые испытания.

— И по чьей же вине?

— По вине нового короля. Он получал удовольствие, глумясь над ней.

— Ясно. А каким образом тебя втянули в эту историю?

— Долго рассказывать, Якуб. Скажу только, что если мы еще раз встретимся с королем, то нам не избежать смертельного поединка.

— А почему ты взял под опеку эту женщину, Ромен?

— Илена — сестра человека, которого я глубоко уважал. Перед смертью он попросил меня позаботиться о ней.

Якуб вдруг вспомнил имя своей гостьи.

— Эта женщина — сестра генерала Тирска? — догадался он.

Уил кивнул.

— Фергюс Тирск перевернулся бы в гробу, если бы узнал, что пришлось претерпеть его дочери от человека, занимающего трон Моргравии, — мрачно промолвил он.

— И это все, что ты можешь мне сказать?

Уил чувствовал, что старый монах заслуживает доверия.

— В одной из наших дорожных сумок лежит голова покойного мужа Илены, капитана Элида Донала, — негромко произнес он.

Глаза старика стали круглыми от ужаса и изумления.

— Сына герцога Фелроти?!

Уил снова кивнул.

— Я хочу, чтобы ты спрятал ее где-нибудь в монастыре, Якуб Я обязательно вернусь за ней. Но только не говори Илене, что останки ее мужа все еще здесь. Я обещал отвезти их на родину Донала. Однако сейчас не могу это сделать. Узнав о казни сына, герцог немедленно поднимет восстание и пойдет на Перлис со своими людьми. Это может привести к беде. Для решительных действий еще не настало время.

— Что происходит, Ромен? — прошептал Якуб бледными от волнения губами.

Уилу вдруг стало совестно. Он чувствовал себя виноватым в том, что нарушил безмятежный покой этого тихого мирного уголка королевства. Его приезд сюда мог навлечь беду на обитателей монастыря и стоить им жизни. Оставалось только надеяться, что он хорошо замел следы, и ищейки короля не доберутся сюда.

— В столице творятся бесчинства, Якуб, — ответил он на вопрос монаха, — убийства, обман, предательство. Скоро Селимус ввергнет Моргравию в пучину бед. Он стремится заполучить корону Бриавеля, пытаясь любыми способами склонить к браку королеву Валентину. Король коварен и жесток.

Уил внезапно замолчал, испугавшись, что наговорил много лишнего.

— А кем тебе приходится Илена? — неожиданно спросил Якуб.

Уил с недоумением посмотрел на него, но вскоре смысл вопроса дошел до его сознания.

— Мы друзья, и только. Я поклялся ее брату позаботиться о ней.

— Хочешь искупить свои грехи, Ромен?

— Нет! — резким тоном ответил Уил, удивляясь собственной горячности.

— Не кипятись. В том, что человек хочет искупить вину добрыми делами, нет ничего позорного. Да благословит тебя Шарр!

Уила озадачили слова старого монаха, который, вероятно, знал какие-то тайны Ромена. Ему хотелось побольше разузнать о прошлом человека, в тело которого вселилась его душа, но он боялся, что монах заподозрит неладное.

— Я скрепил свою клятву кровью, Якуб. Эта женщина в смертельной опасности.

— А чего ты хочешь от нас?

— Я хочу, чтобы вы предоставили ей убежище. Никто не знает, что мы направились сюда… Впрочем, нет, одному человеку это известно, но он — простой слуга и никому не проговорится о том, что слышал. Я замел следы. По дороге нас никто не видел. Мы не заезжали даже в деревушку Риттилуорт.

— Мы с радостью дадим кров госпоже Илене. Она готова остаться у нас?

— Да, я говорил с ней об этом, и она согласилась пожить здесь какое-то время. Илена понимает, что сейчас ей опасно возвращаться в Аргорн. Ей нужно восстановить силы после пережитого. Береги ее, Якуб, и помни, что она была на грани помешательства. Я заметил, что Илена затаила злобу на тех, кто причинил ей страдания, и любое напоминание о них может вызвать срыв. Она еще очень слаба, любое потрясение способно губительным образом сказаться на ее неокрепшем здоровье. Илена нуждается в полном покое.

Монах кивнул.

— А куда теперь направишься ты, Ромен?

— Я должен найти одну старую женщину, с которой недавно встречался в Перлисе. Это гадалка, она ездит по ярмаркам и предсказывает людям будущее. Мне надо передать ей весточку от родных, — солгал Уил. Он не хотел говорить старику, что собирается поехать в Бриавель. Якуб вряд ли одобрил бы его планы. Уилу было неприятно лгать в глаза заслуживающему доверия человеку, но ничего другого не оставалось. — А потом я отвезу останки капитана Донала в Фелроти. Правда, не могу сказать, когда именно это будет.

Якуб долго смотрел на гостя испытующим взглядом, и тому стало не по себе. Знай он больше о прошлом Ромена, возможно, не чувствовал бы себя так скованно в присутствии старого монаха.

— Я дам знать о себе, — пробормотал Уил.

— Как тебе будет угодно, — промолвил Якуб. — Хочу, чтобы ты понял одно, мой мальчик, — от своих демонов не убежать. Они все равно настигнут тебя. Поэтому лучше посмотри им в лицо!

Уил смутился и, взяв свою кружку, сделал глоток вина, пытаясь скрыть недоумение.

— Что-то с тобой не так, — не сводя с него глаз, задумчиво пробормотал монах. — Я не узнаю тебя.

— Да я сам себя не узнаю, — сказал Уил.

Монах, покачав головой, решил больше не поднимать эту тему. Но взгляд Якуба выдавал беспокойство.

— Мы надежно спрячем останки Донала, — заверил он Уила. — Я прикажу поместить их в грот, который ты наверняка помнишь.

Якуб подмигнул гостю, но тот не понял намека.

 

ГЛАВА 19

У расположенного неподалеку от границы местечка Шарптин лошадь Финча подвернула ногу, и мальчику пришлось добираться до столицы Бриавеля пешком. Рядом с ним бойко бежал неутомимый Нейв. Большую часть полученных от Уила денег Финч оставил сестре, а оставшимися заплатил за стойло и корм для охромевшей лошади, пообещав деревенскому конюху вернуться за ней. Финч не знал, когда сможет вернуться, но ему не хотелось продавать животное, подаренное Валентиной.

То, что мальчик из простонародья путешествует верхом и имеет при себе кошелек, набитый монетами, могло вызвать подозрения. Дабы рассеять их, Финч рассказал конюху, что выполняет поручение богатого бриавельского торговца, который дал ему денег на дорогу. Впрочем, рассказ не произвел на конюха никакого впечатления. Его интересовали только деньги. Получив их, он вручил мальчику жетон. Предъявив его, Финч мог потом забрать свою лошадь из деревенской конюшни.

Ехавший на телеге вместе с семьей жестянщик предложил Финчу подвезти его и собаку до столицы. Однако по дороге оказалось, что дети боятся грозного Нейва, а жена жестянщика сильно нервничает из-за этого. Поблагодарив их, Финч соскочил с телеги и продолжил путь пешком.

Утром того дня, когда Финч и Нейв прибыли в Веррил, Валентина прогуливалась по верхней площадке крепостной стены и разговаривала с Лайриком, командующим бриавельской гвардии. Она знала, что старый солдат добрый человек, верой и правдой служивший ее отцу. Лайрик в свою очередь восхищался самообладанием королевы, столь непохожей на тех женщин, которых он знал. Она не обращала внимания на то, что резкий ветер трепал ее роскошные волосы, собранные на затылке. Длинные, выбившиеся из прически пряди падали ей на лицо.

Лайрик поначалу опасался, что молодая королева не справится со своей ролью. Но Валентина вела себя очень уверенно и достойно. Старый солдат вспомнил, что девушка с детства имела привычку подниматься на крепостную стену и без боязни прогуливалась по ней. После случая в Таллиноре, когда маленький Селимус сломал ее куклу, Валентина перестала проявлять интерес к детским игрушкам и полюбила занятия, которые обычно не привлекают девочек.

Валентиной восхищался не только Лайрик. Все гвардейцы поражались тому, как стойко она переносит постигшее ее горе. В Бриавеле все знали, что Валор и его дочь испытывают друг к другу сильную привязанность. Валентина была достойной преемницей короля и по праву заняла трон Бриавеля.

Жители королевства часто забывали о том, что она женщина, и вспоминали об этом только тогда, когда Валентина являлась перед ними во всем великолепии своей красоты, надев роскошный наряд. У тех, кто видел ее в эти минуты, перехватывало дыхание от восторга. В женском платье Валентина совсем не походила на девчонку-сорванца, к образу которой все привыкли. Теперь, когда Валентина стала королевой Бриавеля, Лайрика стало пугать ее бесстрашие. Кто-то должен был постоянно напоминать ей о том, что она является правительницей большого королевства и должна заботиться о собственной безопасности. Валентине нельзя было больше кататься одной верхом среди болот, пропадать подолгу на охоте, проводить ночи в лесу.

Крик часового, дежурившего на башне, вывел Лайрика из задумчивости, и он послал гонца узнать, что случилось. Вскоре гонец возвратился, и командующий отошел с ним в сторону. Выслушав доклад, он радостно улыбнулся.

— Мальчик вернулся, ваше величество, — сообщил Лайрик, подойдя к королеве.

— Финч! — воскликнула Валентина и, с сожалением посмотрев на старого солдата, извинилась: — Простите, Лайрик, но мне надо идти. Поговорим позже.

Лайрик поклонился, и Валентина распорядилась, чтобы Финча и его собаку провели на верхнюю площадку самого короткого прясла крепостной стены, расположенного между двумя невысокими башнями. Это место называлось Мостом. В детстве Валентина пряталась здесь от своих нянек и наставников, навязывавших ей занятия, которым, по их мнению, должна была посвящать свое время принцесса. Убежав ото всех, девочка поверяла ветру сокровенные желания и мечты.

— Ваше величество! — услышала она знакомый голос и тут же увидела поднимающегося по лестнице Финча.

Нейв, опередив его, бросился к ней и лизнул в лицо.

— Какой ты негодник, Нейв! — смеясь, воскликнула Валентина и стерла со щеки собачью слюну.

Финч был более сдержан в проявлении эмоций. Но Валентина не желала скрывать свои чувства. Они пережили вместе так много, что стали близкими людьми. И когда мальчик попытался отвесить ей низкий поклон, Валентина подбежала к нему и крепко обняла.

— Я очень беспокоилась о вас все это время, — сказала она, — боялась, что вы не вернетесь.

— Вам не следовало волноваться, ваше величество, ведь Нейв был со мной, а вы знаете, что он не даст меня в обиду. Как прошли похороны?

Валентина погрустнела.

— Все было тихо, по-домашнему, и это помогло мне справиться с горем. — Валентина взяла Финча за руку. — Давай сядем на скамейку, ты должен мне все рассказать.

— У меня плохие новости, ваше величество, — предупредил ее Финч.

— Рассказывай, мне нужно все знать.

И Финч поведал ей то, что успел разузнать. Королева помрачнела.

— Ты был прав, Уил не предавал нас. Как жаль, что он погиб, — промолвила она, глядя вдаль.

Финч покачал головой.

— Я никогда не сомневался, что Уил Тирск будет верен вам до конца. Он и наемник Ромен Корелди с оружием в руках защищали вашего отца.

Взор Валентины затуманился, но она сдержала слезы. Королева дала себе слово больше не плакать. Король умер, и как ни сокрушайся, она не могла вернуть его к жизни. Теперь она была королевой и несла ответственность за положение дел в государстве. Ее первый долг — беречь и защищать свое королевство. В ее жизни не осталось места слезам и горьким сожалениям.

— Скажи, ты доверяешь этому Корелди? — спросила она.

Финч пожал плечами.

— Не знаю, ваше величество, — признался он. — Я доверяю только тому, что вижу сам. Он доставил тело Уила в Моргравию и тем бросил открытый вызов Селимусу. Уверен, что Ромен сильно рисковал, и меня удивляет, что он остался жив. По его словам, он общался с солдатами и рассказал им о гибели генерала для того, чтобы Селимус не смог впоследствии очернить его имя. Я видел сестру Уила. Она довольна, что Ромен заботится о ней. — Финч сделал паузу, а потом продолжал с задумчивым видом: — Но самое удивительное — это поведение Нейва. Я доверяю собаке больше, чем самому себе.

В глазах Валентины зажегся огонек живого интереса. Повернув голову, она внимательно посмотрела на мальчика, ожидая продолжения рассказа.

— Я уже говорил вам, что Нейв ведет себя очень агрессивно по отношению к чужакам и ластится к тем, кого любил Уил.

Валентина кивнула.

— Так вот, — вздохнув, сказал Финч, — теперь я не сомневаюсь, что эта собака доверяет только тем, кто предан Уилу.

Валентина хотела улыбнуться и погладить мальчика по голове, но что-то остановило ее. Финч, несмотря на свой маленький рост и детскую внешность, походил скорее на взрослого человека, нежели на ребенка, с которым можно вести себя снисходительно Он подмечал все вокруг, запоминал и обдумывал, делал выводы, которые поражали Валентину глубиной и проницательностью. Этот мальчик, по существу, спас ее, не позволив поддаться эмоциям и вернуться во дворец на верную гибель. А потом сам пробрался в Веррил, чтобы убедиться в том, что ей ничто не угрожает. Финч не побоялся предстать перед придворными, которые, конечно же, с недоверием и опаской отнеслись к нему, маленькому моргравийцу, и сообщить им о том, что их королева в безопасности. Валентина часто вспоминала, как он вернулся в лес вместе с гвардейцами и попросил ее выйти из укрытия. Финч взял королеву за руку и подвел к Лайрику.

— Бриавелю нужна сильная королева, — прошептал мальчик, — вы не должны поддаваться отчаянию. Не позволяйте горю сломить вас.

Эти слова поддержки навсегда врезались в память Валентины. Да, Финч отважен, серьезен и обстоятелен, и к тому, что он говорит, следовало внимательно прислушаться.

— Продолжай, Финч, — промолвила Валентина. — Я вижу, ты хочешь сказать еще что-то.

— Мне трудно объяснить то, что я чувствую, ваше величество.

— И все же попробуй.

— Нейв обладает магической силой. Теперь я это точно знаю! — выпалил он. — Именно это я и хотел вам сообщить.

На лице королевы отразилось неподдельное изумление.

— Помните, я рассказывал вам о том, что во время сожжения Миррен на костре глаза Уила изменили свой цвет.

Валентина кивнула. Эту сцену она представляла с трудом, поскольку преследование ведьм в Бриавеле уже давно было запрещено законом.

— Я видел, как это произошло, — продолжал Финч. — Вместе со мной там был еще один свидетель, но он, по-видимому, уже мертв.

— Не понимаю, что ты хочешь этим сказать? — пожав плечами, промолвил Валентина. Она была совершенно сбита с толку этими таинственными историями.

— Глаза Уила изменили свой цвет в тот момент, когда Миррен испустила последний вздох. И я думаю, в это же мгновение установилась прочная связь между Нейвом, Уилом и теми, кого он любил.

Валентина не верила в магию. В мире, в котором она жила, не было места волшебству. Предположения Финча казались ей надуманными.

— Но причем тут Корелди? — с легким раздражением спросила она.

— Пока не знаю. Но меня поразило то, что Нейв относится к Ромену точно так же, как относился к Уилу. Вы, конечно, подумаете, что у меня просто разыгралось воображение, но я заметил, что Ромен называет Нейва теми же ласковыми именами, которыми его называл Уил.

Валентина недоверчиво хмыкнула.

— Мне кажется, ты сильно преувеличиваешь, Финч, — сказала она.

Но когда Валентина взглянула на Нейва, не спускавшего с нее умных глаз, ей почему-то стало не по себе.

— Возможно, — грустно промолвил Финч. — Но я не могу найти другого объяснения тому, что Ромен Корелди — чужеземец, наемник, который должен был убить генерала — знает собаку Уила. Когда мы вошли в комнату, он сразу назвал ее Нейвом. Откуда Ромен мог знать ее? Он впервые в жизни видел пса. И почему собака так обрадовалась встрече с человеком, который угрожал жизни ее хозяина? Нейв вел себя очень странно, он бросился к Ромену, стал лизать ему лицо и не желал отходить от него. Обычно Нейв рычит на тех, кого Уил недолюбливал.

Мальчик посмотрел на Валентину, как будто ждал, что она ответит на его многочисленные вопросы, но королева молчала. Ее одолевали сомнения. Валентину смущало то, что Финч строил догадки, основываясь на поведении собаки. На ее взгляд, это было несерьезно.

— Финч… — начала было она, намереваясь вразумить мальчика, но тот перебил ее.

— Нет, прошу вас, выслушайте меня до конца, ваше величество, — сказал он, не замечая, что ведет себя неучтиво по отношению к королеве. — Здесь творится что-то странное. Мы толкнулись с какой-то тайной, и внутренний голос подсказывает мне, что ее нельзя разгадать с помощью обычной логики. Я уверен, что мы должны доверять Ромену Корелди, но не могу объяснить почему. Я чувствую, что этот человек не сделает нам ничего дурного. Он дал клятву Уилу Тирску защищать вас. И еще… — Финч замялся, не зная, как выразить свои ощущения. — Я не могу отделаться от чувства, что Уил не умер, он как будто все еще находится среди нас… Ромен взял на себя его обязанности, он следует его желаниям… он слился с ним в одно целое…

Финч перевел дух. Наконец-то он высказал вслух давно мучившие его мысли!

Валентина пришла в замешательство. Она взглянула на Нейва, и у нее снова возникло чувство, что собака видит ее насквозь и читает ее мысли. Нейв впился в нее взглядом, и Валентина поняла, чего он требует от нее.

— Ну хорошо, Финч, — кивнув, промолвила Валентина. — Я знаю, что ты желаешь мне добра. Я доверяла Уилу и вижу, что его собака готова защищать нас обоих. Мне тоже многое непонятно, но я согласна, что мы можем доверять Ромену Корелди.

Финч облегченно вздохнул, а Нейв подошел к Валентине и, положив передние лапы ей на плечи, заглянул в глаза. Через мгновение он уже снова вел себя, как обычная собака, бегал по площадке и обнюхивал углы.

— Да, очень странный пес, — задумчиво промолвила Валентина.

— Ему известно что-то такое, чего не знаем мы, ваше величество. Нам надо полагаться на его чутье.

— О чем еще ты хотел сообщить мне? — спросила Валентина.

Разговор вызывал у нее тревожные чувства, и ей захотелось прекратить его.

— Я привез вам письмо от Ромена, — промолвил мальчик и стал рыться в маленькой дорожной сумке. — Он сказал, что оно поможет вам многое понять.

Валентина взяла письмо, но решила прочитать его, когда останется одна. Она была довольна, что получила весточку от таинственного Корелди. Этот кусочек пергамента был осязаемым доказательством его существования.

— Какие у тебя планы на будущее? — спросила Валентина, надеясь, что Финч останется в Верриле.

— Я не собираюсь возвращаться в Моргравию, ваше величество, если вы, конечно, не пошлете меня туда с каким-нибудь поручением. С вашего позволения я хотел бы остаться здесь. Готов выполнять любую работу во дворце.

Королева обняла его.

— Я не буду никуда посылать тебя, Финч, мне не хочется расставаться с тобой. С сегодняшнего дня ты можешь считать себя бриавельцем, я предоставляю тебе подданство моего королевства.

Мальчик просиял, и на его обычно серьезном, сосредоточенном лице появилась улыбка.

— Я хочу возложить на тебя особые обязанности, — продолжала Валентина. — Ты будешь личным шпионом ее величества.

Валентине хотелось обрадовать своего маленького друга, который так редко улыбался. И это ей удалось. Финчу, похоже, понравилась предложенная должность.

— Значит, я больше не буду чистить отхожие места, ваше величество?

— Нет, чистить их ты не будешь, — заговорщическим тоном промолвила Валентина. — Мне хочется отпраздновать твое возвращение. Если бы ты знал, как я рада снова видеть тебя! Иди, отдохни с дороги, умойся и переоденься, а потом мы сядем за стол, и я расскажу тебе о том, что происходило здесь в твое отсутствие. Шпион ее величества должен знать все.

Во время роскошной трапезы, за которой Финч впервые в жизни отведал многие изысканные блюда, Валентина рассказала, что до сих пор оплакивает своего отца. После коронации, церемония которой прошла довольно скромно, Валентина выехала верхом на улицы Веррила, к своему народу, чтобы разделить с ним горе и попросить поддержки.

Советники молодой королевы отговаривали ее от этого шага, но она поступила так, как подсказывало сердце. Народ, охваченный чувством патриотизма, горячо откликнулся на ее просьбу о поддержке. Бриавельцы сплотились вокруг своей королевы и горели желанием отомстить за гибель ее отца.

Валентина пустила слух о том, что Валора убили наемники, выдававшие себя за моргравийцев. Она решила подыграть Селимусу. Правда, первым ее желанием было жестоко отомстить ему. Горе Валентины оказалось столь велико, что она захотела немедленно развязать войну с соседним королевством. Однако, немного успокоившись, королева изменила свои намерения. Патриотический настрой бриавельцев нужен был ей не для того, чтобы начать кровопролитную войну, а для широкой народной поддержки ее власти. Впервые в истории Бриавеля на трон взошла королева, и Валентина стремилась снискать доверие и любовь народа. Пока еще ее армия не была настолько сильна, чтобы одержать победу в тяжелых сражениях, а ей самой не хватало опыта. Но Валентина знала, что придет время, и она призовет Селимуса к ответу за все злодеяния. Чтобы добиться цели, ей нужна была сейчас не война, а хитрость.

* * *

Поздно вечером, оставшись одна в своих покоях, Валентина вспомнила о письме от Ромена Корелди. Сев у горящего камина, она сломала печать и развернула пергамент. Прочитав описание последних минут жизни своего отца, королева почувствовала, что ее глаза наполняются слезами. По словам Ромена, он вместе с Уилом Тирском с оружием в руках защищал Валора.

Ромен писал о том, что ее отец погиб как герой и перед смертью вспоминал о ней, своей любимой дочери. Раненый в живот, истекающий кровью, Уил взял с Ромена слово, что тот присягнет на верность правительнице Бриавеля и будет преданно служить ей, защищая королевство от посягательств Селимуса. Ромен заверял Валентину, что обязательно приедет к ней, чтобы выполнить данную клятву, а пока просит сжечь это послание. Валентину удивило, что в конце письма Ромен буквально умолял ее не расставаться с Финчем и Нейвом.

Снова эта собака, с недоумением подумала она. Неужели Ромен полагает, что пес может спасти от всех бед и напастей? Валентина взглянула на Нейва, лежавшего на ковре у ее ног. Открыв один глаз, он посмотрел на нее, и у Валентины снова возникло ощущение, будто собака читает ее тайные мысли. Вздохнув, она решила, что выполнит все просьбы Ромена, и будет ждать его приезда.

Ромен просил ее не делать опрометчивых шагов и не искать ссор с Селимусом. В этом их мнения совпадали.

«Если вы ответите ударом на удар, это будет только на руку Селимусу, — писал он. — Избегайте всяких встреч с ним, отговариваясь тем, что пребываете в глубоком трауре. Вам нужно выиграть время. Пусть прах вашего отца покоится с миром, а печальные воспоминания о нем потихоньку стираются из вашей памяти. Вам надо постепенно окружить себя преданными людьми. Я скоро вернусь и буду в вашем полном распоряжении, моя королева. Можете не сомневаться в моей преданности. А пока хочу сделать вам особый подарок, я дарю вам собаку по кличке Нейв. Она никогда не предаст вас. Доверяйте только ей и ее спутнику и другу, юному Финчу. Они станут вашими надежными защитниками.

Будьте мужественны, прекрасная Валентина.

Ваш Ромен Корелди».

Последние слова поразили ее. Откуда этому человеку было известно, что она хороша собой? Они ни разу в жизни не виделись! Хотя, возможно, Финч описал Ромену ее внешность. Подумав об этом, Валентина решила завтра же расспросить мальчика, как выглядит этот Корелди. Отличавшийся наблюдательностью и проницательностью Финч мог воссоздать точный портрет своего нового друга.

Письмо Ромена произвело на Валентину благоприятное впечатление. Несмотря на учтивый тон, в словах Корелди чувствовалась решительность и мужская сила. Этот человек, без сомнения, обладал властным характером и мог возглавить стан ее сторонников.

Валентина бросила письмо в огонь, выполняя распоряжение Ромена, и, глядя, как языки пламени пожирают пергамент, задремала. Проснувшись, она обнаружила, что Нейва нет в комнате.

 

ГЛАВА 20

Впервые за последнее время Уил ощущал душевный подъем. У него было легко на сердце. Прощание с Иленой прошло спокойно. В монастыре она чувствовала себя хорошо. Брат Якуб предоставил ей уютные покои, расположенные в тихом крыле большого каменного здания. Комнаты были просторными, окна выходили во фруктовый сад, за которым простиралась живописная холмистая местность. Илена не стала плакать, когда Уил сообщил, что уезжает. Она крепко обняла его и пожелала счастливого пути.

— Возьмите вот это, Ромен, — прошептала она, сунув ему в руку брошь, которую он сам когда-то подарил ей. — Эта маленькая вещица обязательно принесет вам удачу.

В дороге Уила снова начали одолевать тяжелые мысли. Что, если Джорн расскажет врагам, где скрывается Илена? Если Селимус узнает о местонахождении его сестры, то пострадает не только Илена, но и монахи, приютившие ее у себя. И все же Уил считал, что поступил правильно, привезя Илену в тихую обитель, где она могла восстановить силы после посланных судьбой суровых испытаний. Он знал, что монахи не будут докучать ей. Слишком пристальное внимание со стороны окружающих и назойливая забота постоянно воскрешали бы в ее памяти воспоминания о пережитых ужасах.

— Прячась от житейских бурь, она пытается защитить себя от душевной боли, — заметил как-то Якуб. — Не все такие герои, как ты, Ромен. Многие из нас не смогли бы броситься из огня да в полымя.

Уил не понял, на что намекает монах. Скорее всего, речь шла о прошлом Ромена. Уил догадывался, что какое-то несчастье заставило Ромена Корелди покинуть Гренадин и начать полную опасностей жизнь наемника. Но в его памяти не осталось никаких отголосков этих событий.

Якуб настоял на том, чтобы Уил оставил свою клячу в монастыре и взял на конюшне хорошую верховую лошадь, достойную такого воина, как он. Старый монах сам выбрал для своего друга чалого скакуна, красивого и горячего. Несмотря на протесты Якуба, Уил все же заплатил за прекрасное животное. Монахи приняли его деньги как пожертвование. И теперь Уил с удовольствием сидел в седле, чувствуя под собой молодое, сильное тело резвого жеребца. Ему казалось, что с тех пор, как он в последний раз садился на чистокровную лошадь, прошла целая вечность. Хотя на самом деле его злоключения начались всего лишь несколько дней назад. Моя жизнь изменилась в мгновение ока, думал он, удивляясь своей странной, переменчивой судьбе.

Уил попытался вспомнить, что говорила о себе старая гадалка, Вдова Илик, и в его памяти всплыли слова о том, что она была родом с севера. Возможно, именно там и следует искать. Даже если Вдова не вернулась домой, она вполне могла отправиться в путешествие по городам и весям знакомого ей края, расположенного у подножия Скалистых гор.

Пустив лошадь легким галопом, Уил свернул с главной дороги, предпочитая двигаться по проселкам и лесным тропам. Он не хотел, чтобы его заметили шпионы Селимуса. У него было достаточно припасов, чтобы пробыть в пути несколько дней, никуда не заезжая. Целью его путешествия был город Оркилд, славившийся своими оружейниками. Там изготавливали лучшие в Моргравии мечи и кинжалы. Со всей страны в Оркилд съезжались ремесленники, чтобы поучиться мастерству у местных кузнецов, а также покупатели, желавшие приобрести хорошее оружие. Через четыре дня Уил добрался до знаменитого города. Последние две мили ему пришлось ехать очень медленно, так как его конь охромел.

Он остановился на постоялом дворе «Старый тис». К его радости, в этом городе всегда было много приезжих, и никто не обращал внимания на чужеземцев. Чалого жеребца быстро перековали, и Уил со спокойной душой отправился в трактир выпить кружку эля и съесть парочку жареных голубей. Подкрепившись, он отправился в баню и с наслаждением смыл с себя дорожную грязь. Банщик предложил массаж за небольшую доплату. И хотя тело Уила, а вернее Ромена, ломило от долгого сидения в седле, он решил отложить это удовольствие, поскольку сильно спешил.

Ему необходимо было приобрести оружие, пару крепких сапог, теплую рубаху и плащ. На севере в это время года бывает очень холодно.

Расспросив местных жителей, Уил нашел мастерскую Вевира, одного из самых талантливых оружейников Оркилда. Фергюс Тирск упоминал его имя, но сам Уил не был знаком с мастером. В рабочих помещениях мастерской Вевира трудилось около двадцати подмастерьев, ковавших и вытачивавших клинки разных форм и размеров. Один из них, заметив Уила, встал и подошел к прилавку.

— Что вам угодно, сударь?

— Я хотел бы купить меч.

— Подождите немного, я сейчас схожу за мастером Лердом, и он покажет вам товар. Назовите, пожалуйста, свое имя, сударь.

— Моя фамилия Корелди.

Юноша скрылся за дверью, ведущей в глубину дома, и вскоре вернулся вместе с мастером.

— Вас зовут Ромен Корелди, сударь? — осведомился ремесленник, подойдя к прилавку.

— Да.

— В таком случае, следуйте, пожалуйста, за мной.

— Это еще зачем? — спросил Уил, копируя небрежные манеры Ромена.

Его всегда восхищало то, что Корелди вел себя нагло, но при этом никогда не наносил обид и оскорблений тем, с кем общался.

— Вас ждет мастер Вевир, сударь, он предпочитает принимать покупателей в своей комнате.

— Хорошо, пойдемте, — сказал Уил, польщенный тем, что сам владелец знаменитой мастерской изъявил желание принять его.

Его провели в небольшое, ярко освещенное помещение, и Уил увидел дряхлого старика, внимательно осматривавшего образцы оружия.

— Привет, Ромен! — поздоровался хозяин мастерской, не глядя на гостя.

— Привет, Вевир! — промолвил Уил, догадавшись, что Ромен был хорошо знаком со знаменитым мастером.

— Только не говори, что ты их потерял!

— О… нет, конечно, не потерял, — сказал Уил, решив, что речь, наверное, идет о мече и кинжале, и тщательно подбирая слова, чтобы не попасть впросак. — Я проиграл их в карты.

— Проклятие! Да ты совсем спятил! Ты же заплатил мне за них целое состояние! — Мастер наконец оторвался от работы и взглянул на Уила через большую линзу, висевшую на ленте, которая была повязана вокруг его головы.

— Ставки были высоки, — попробовал оправдаться Уил.

— Вот дурак!

Оружейника, по-видимому, не смущало ни знатное происхождение, ни тугой кошелек Ромена. Он не выбирал выражений, разговаривая с ним.

— Прости, Вевир, это больше не повторится.

— Конечно, не повторится, — проворчал мастер, — потому что я больше не дам тебе оружия.

— Перестань, Вевир, мне не обойтись без него! Только твои клинки убивают наповал, — усмехаясь, сказал Уил.

Но старик рассердился не на шутку и не поддавался никаким уговорам.

— Всю свою жизнь я делал клинки для достойных людей, таких, например, как Тирски из Аргорна, — сказал он. — Армин Тирск в свое время поразил триста семьдесят бриавельцев мечом моей работы, а Фергюс Тирск лишь дважды заточил мои меч, которым пользовался тридцать лет.

Вевир закашлялся, кипя от негодования. Уил оцепенел, услышав собственную фамилию. Воспоминания нахлынули с неудержимой силой. Меч отца всегда вызывал у его восхищение, но не мог перейти к Уилу по наследству, поскольку генералов из рода Тирска по традиции хоронили вместе с оружием. Когда Фергюс Тирск погиб, его сын был еще слишком юн и не задумывался о том, где раздобыть хороший меч. Герин научил мальчика правильно выбирать оружие. Упоминание имени отца глубоко тронуло Уила. Где же сейчас Герин? Неужели пропал бесследно в Скалистых горах?

Голос Вевира вывел его из задумчивости.

— Прости, что ты сказал?

— Я спрашиваю, с тобой все в порядке, Корелди?

Уил вздохнул.

— Да, извини, я задумался. Ты заговорил о Фергюсе Тирске, и я сразу вспомнил, что его смерть стала для королевства огромной потерей.

Черты лица старого мастера смягчились.

— Действительно, то была большая утрата. Я слышал, что сын Тирска тоже погиб. Это правда?

Уил кивнул.

— Я присутствовал на его похоронах.

— Все это очень печально, — качая головой, сказал Вевир. — Не должен сын так быстро следовать за отцом в могилу. Я даже не успел выковать для него меч. Ты часом не знаешь, как это случилось?

— Говорят, молодого Тирска предали, — не удержавшись, сказал Уил.

— Предали? Кто?

— Селимус. Я слышал, он завидовал Уилу и хотел избавиться от него.

Вевир в ужасе замахал на него руками.

— Молчи! ни слова больше! Даже здесь, в нашей глуши, у стен есть уши.

— Прости, но я сказал только то, что слышал.

— Ничего не желаю знать. Я слишком стар для интриг! Что тебе надо от меня?

Уил усмехнулся.

— Меч и два кинжала.

— Подойди сюда.

Старик направился к большому шкафу и, отперев его, достал меч с гравировкой на клинке и рукояти. Это был подлинный шедевр оружейного искусства.

— Это лучшее, что мне удалось создать за всю жизнь.

— И ты готов отдать его мне? — недоверчиво спросил Уил.

Оружейник вздохнул.

— Я не всем покупателям разрешаю прикоснуться к этому великолепному клинку, Ромен. Но тебе повезло. Ты так мастерски владеешь оружием, что достоин носить этот меч, — сказал старик и ткнул Уила пальцем в грудь.

Уил одарил оружейника ослепительной улыбкой, но она, похоже, не произвела на старика особого впечатления. Вевир продолжал хмуриться.

— Спасибо, — поблагодарил его Уил и взял меч. Клинок, как живое существо, отзывался на каждое его движение. — Можно, я выйду во двор?

И Уил показал на открытую дверь, выходившую во внутренний дворик.

— Конечно, — ответил Вевир. — Я принесу тебе сейчас два кинжала, они идут с мечом.

— Отлично, — промолвил Уил, любуясь изяществом и блеском клинка.

Выйдя во двор, он сделал несколько фехтовальных движений, чтобы проверить, сохранились ли у него боевые навыки Ромена. Меч со свистом разрезал воздух, стальной клинок ярко сверкал на весеннем солнце. Новое оружие просто очаровало Уила.

— Скажи, ты ковал этот меч для какого-то определенного человека? — спросил он Вевира, когда тот вышел во двор с двумя кинжалами.

— Да, для себя. В нем воплотились мои умения и опыт. Можно сказать, что этот меч — дело всей моей жизни.

— Я хочу, чтобы он стал моим.

— Он твой. Но, конечно, ты должен хорошо заплатить мне за него.

— Разумеется.

Уил передал мастеру меч и взял у него кинжалы. Шагах в пятнадцати от него висела мишень — большая тряпичная кукла.

— Попробуй метнуть их, — предложил старик.

Уил был уверен, что не промахнется. Тело Ромена не утратило былых навыков. Кроме того, кинжалы были столь великолепны, что, казалось, сами летели прямо в цель, без всяких усилий со стороны Уила. Один из них вошел в голову куклы, другой — в живот. Уил не целился, им управлял инстинкт.

— Если ты потеряешь и это оружие, Ромен Корелди, то лучше не появляйся в Оркилде, — сказал Вевир.

* * *

Кошелек Уила стал значительно легче, когда он расплатился за оружие. Висевший на бедре меч в ножнах придавал уверенности. Кроме оружия, он купил у Вевира особую перевязь для ношения кинжалов на теле под рубашкой. Она была изготовлена из мягкой кожи и сделана так, что спрятанные под одеждой кинжалы можно было выхватить в мгновение ока. И хотя Уил не сомневался в своем мастерстве, он все же решил как-нибудь поупражняться в метании кинжалов в лесу под Оркилдом.

Надев новую рубаху поверх ремня с кинжалами, Уил вечером отправился в трактир постоялого двора «Старый тис». Сев за стол, он неожиданно насторожился. Его охватила беспричинная тревога, шестое чувство, которое не раз спасало в прошлом, предупреждая о надвигающейся опасности. Однако вокруг все было спокойно. В углу музыкант наигрывал заунывную мелодию. Служанка подала Уилу его любимое блюдо — рыбу, приготовленную на пару. Обстановка была приятной, и он снова немного расслабился. Но тут к нему неожиданно быстро подошла какая-то женщина и, размахнувшись, залепила звонкую пощечину.

— Как ты посмел сесть за этот стол, Ромен Корелди?! — пылая гневом, воскликнула она и, развернувшись, с гордым видом удалилась.

Потирая щеку, на которой остался след женской ладони, Уил проводил незнакомку растерянным взглядом. Он заметил, что она красива, а гнев делал ее еще более привлекательной. Сидевшие в зале завсегдатаи трактира и постояльцы гостиницы дружно рассмеялись.

К столу Уила подошла служанка, чтобы убрать посуду.

— На этот раз Арлин не на шутку разозлилась, Ромен, — предупредила она.

— Я это понял, — пробормотал Уил. Он не знал, но догадывался, в чем мог провиниться перед ней Ромен. — Могу я загладить свою вину?

— Даже не знаю… Разве может загладить вину жених, сбежавший перед свадьбой от своей невесты?

Уил понял, что дела обстоят хуже, чем он предполагал.

— Я сейчас все объясню, — растерянно пробормотал он.

— Мне это не надо, Ромен, ты попробуй объяснить свое поведение Арлин.

— А где ее найти?

Служанка, прижав к груди стопку грязных тарелок, с укоризной посмотрела на Уила.

— Что, уже забыл?

Он тяжело вздохнул.

— Замотался в последнее время, и многое вылетело из головы, — начал оправдываться Уил. — И потом, возможно, Арлин уже…

— Нет, у нее все без изменений. Она по-прежнему гнет спину над корытом, обстирывая постояльцев.

Уил кивнул, пытаясь собраться с мыслями. Пожалуй, лучше выйти на свежий воздух и обдумать сложившуюся ситуацию. Может быть, сделать Арлин какой-нибудь подарок, чтобы помириться с ней?

Его родители ссорились крайне редко, но когда это все же случалось, Фергюс обычно первым делал шаг к примирению, покупая жене какую-нибудь милую безделушку, которая, как он надеялся, могла ее порадовать. Принося жене извинения за несдержанность, он преподносил подарок, и ее сердце смягчалось. Уил не знал, как мирился с женщинами Ромен, и мог использовать лишь известные средства, к которым прибегали Тирски. Отправляясь на встречу с Арлин, он преследовал еще одну цель. Уил надеялся больше узнать о человеке, в тело которого вселилась его душа.

Выйдя из трактира, Уил двинулся по главной улице Оркилда. Город был довольно многолюдным. Сюда приезжали не только те, кто интересовался оружием, но и моргравийцы, державшие путь на север. Бесцельно бродя по Оркилду, Уил размышлял, как задобрить Арлин и в то же время самому не попасться в ловушку.

— Нет, только не брак, — бормотал он. — Этого еще мне не хватало.

* * *

Они были осторожны. Джерико не любил рисковать, предпочитая действовать наверняка. Преследовать Корелди было делом непростым, требовавшим внимания и сосредоточенности. В Фарнсвите след наемника потерялся, и Джерико пришлось разбить своих людей на четыре группы. Он сам набирал их в отряд для выполнения этого трудного задания. Все они были отъявленными головорезами, готовыми за деньги убить кого угодно.

В Фарнсвите Джерико рассказал им, что делать, и разослал в разные стороны, а сам с наиболее преданными отправился на север. Это направление помог выбрать подслушанный им разговор, состоявшийся между Селимусом, который был тогда еще принцем, и Корелди.

Шпионы принца заметили Корелди, когда тот ехал по дороге, ведущей в столицу Моргравии, и доложили об этом Селимусу. Принц распорядился, чтобы этого подозрительного человека доставили к нему. Джерико в то время руководил сетью шпионов, которым Селимус щедро платил за их грязную работу. По приказу принца он тайно присутствовал на его встрече с Корелди, но чужеземец не видел Джерико, прятавшегося за ширмой. Селимус прямо спросил наемника, зачем тот явился в столицу королевства. Чужеземец сначала увиливал от ответа, пытаясь все свести к шутке, но потом признался, что убегает от женщины, которая решила женить его на себе. Селимус долго смеялся, услышав это признание.

Конечно, это объяснение могло быть уловкой, но оно было сделано таким кислым тоном, что у Джерико не оставалось сомнений в его правдивости. Поэтому сейчас, когда у него не было другой зацепки, он решил направиться в Оркилд, в котором, по словам Корелди, жила его пассия. И здесь его ждала удача. Когда Джерико увидел наемника, въезжавшего в город на хромой усталой лошади, его радости не было предела. От неожиданности он даже издал удивленный возглас, но тут же зажал рот ладонью. Взгляд Корелди скользнул по нему, но Джерико не привлек внимания чужеземца. Наемник спокойно проехал мимо — природа наградила Джерико незапоминающейся внешностью. Именно этому он был обязан своими успехами на стезе наушничества и сыска. У него были рыжеватые волосы, невзрачное лицо, ни симпатичное, ни безобразное, и низкий, ничем не примечательный голос. Но зато он обладал живым умом и мог в интересах дела пойти на любое преступление.

Джерико целый день следил за Корелди. Сняв комнату в «Старом тисе», наемник плотно пообедал жареными голубями, сходил в баню, а потом купил себе теплую одежду. Джерико ходил за ним по пятам, но когда Корелди надолго задержался в оружейной мастерской Вевира, шпион растерялся. Он несколько часов прождал наемника у входа, но тот так и не вышел. Придя в бешенство, Джерико решил вернуться на постоялый двор. Он надеялся, что не потерял след своей жертвы.

Помощник обрадовал его, сообщив, что Корелди уединился в своей комнате. Вздохнув с облегчением, Джерико отправился в пивной зал, приказав помощнику наблюдать с улицы за выходами из постоялого двора. Однако, судя по всему, Корелди не замечал слежки. Вечером он спустился в пивной зал по главной лестнице. На его лице сияла ослепительная улыбка, от которой сладко сжимались сердца молодых служанок, а на боку красовался новый великолепный меч. Помощник Джерико вернулся в пивной зал и сел за соседний столик.

Джерико не мог отвести глаз от прекрасного меча Корелди и решил, что оружие будет наградой за труды, когда он убьет наемника.

— Надеюсь, он потратил не все свои деньги, — негромко проворчал помощник, сидевший спиной к Джерико и делавший вид, что не знаком с ним.

Джерико тихо засмеялся.

— Я тоже надеюсь на это, но не забывай, что сейчас нас только трое, и его денежки мы поделим между собой, — промолвил он.

— Жаль, что этот дорогой меч нельзя тоже разделить на три части, — пробормотал помощник.

Джерико самодовольно ухмыльнулся. Он не сказал своим подчиненным, что король обещал заплатить вдвое больше той суммы, которую они обнаружат у Корелди, если Джерико убьет наемника.

— Меч я возьму себе, — тихо сказал он, — а ты получишь большую часть золота, которое мы найдем в кошельке этого парня.

Помощник кивнул, и Джерико, потягивая пиво и не спуская глаз с Корелди, стал размышлять о том, когда лучше отрубить палец с кольцом-печаткой — еще при жизни или после того, как тот испустит дух. Джерико обожал пытать людей. Он получал огромное наслаждение, наблюдая за мучениями жертвы и слушая ее иступленные крики. Джерико уже начал обдумывать план захвата Корелди, но тут в пивной зал ворвалась женщина и, подбежав к наемнику, влепила ему звонкую пощечину. Бросив в лицо Корелди какие-то обвинения, женщина быстро удалилась. Джерико не разобрал слов. Вскоре к наемнику подошла служанка, и они о чем-то поговорили. Когда Корелди встал и, поправив меч, зашагал к выходу из зала, Джерико залпом допил пиво и вместе со своим подручным устремился за ним. По дороге он тихим свистом подозвал второго сообщника, ожидавшего их снаружи.

И вот теперь три пары глаз внимательно следили за Корелди, который медленно брел по улице. Джерико опасался, что наемник мог заметить его в парадной зале королевского дворца во время поминальной трапезы, и поэтому приказал своим людям идти вперед, решив держаться на некотором расстоянии от жертвы.

— Что я должен делать? — спросил один из сообщников.

— Отвлеки его внимание, действуй по обстоятельствам, ты сообразительный парень, у тебя это выйдет, а потом мы неожиданно нападем на него в каком-нибудь переулке. И запомните, — предупредил Джерико обоих помощников, — нам нельзя рисковать, мы не станем убивать его здесь. Наша задача — оглушить и унести Корелди в лес, а там уже мы расправимся с ним без свидетелей.

Его сообщник мрачно усмехнулся и, сунув руки в карманы, ускорил шаг, чтобы догнать Корелди.

* * *

Погруженный в размышления Уил медленно брел но улице. Внезапно его взгляд упал на человека, жонглировавшего семью деревянными шариками. Остановившись, он стал наблюдать за ловким жонглером. Его мастерство поразило Уила.

Он долго, как завороженный, наблюдал за уличным преставлением, и засмеялся, когда жонглер исполнил зажигательную джигу, не переставая подбрасывать шарики. Уил подумал, что бродячий артист, возможно, знает, где найти разъезжающую по ярмаркам Вдову Илик.

— Ты не знаешь, есть ли сейчас где-нибудь в этой округе ярмарки? — спросил он жонглера.

Артист задумчиво наморщил лоб, не переставая жонглировать.

— Дело в том, — продолжал Уил, — что во время королевского турнира я познакомился с одной пожилой женщиной, которая ездит по ярмаркам и предсказывает будущее всем желающим. Мне надо передать ей письмо.

— Не знаю, что и сказать вам, сударь, — наконец ответил жонглер. — Я уличный артист, у меня своя стезя.

— Ну что ж, спасибо. — Уил бросил артисту монету и хотел было двинуться дальше, но, вспомнив об Арлин, снова остановился. — Кстати, ты случайно не знаешь, где в этом городе в столь поздний час можно купить какую-нибудь милую безделушку для женщины?

Жонглер тут же закончил представление под жидкие хлопки немногочисленных зрителей, положил шарики в карман и подошел к Уилу.

— Я знаю одно место, сударь, где вы наверняка сможете купить подходящий подарок, — ухмыляясь, сказал он. — Я отведу вас туда, если вы заплатите мне немного.

— Да? И что же это за место?

— Надеюсь, лавка серебряных дел мастера вас устроит, сударь? Ее владелец приходится мне двоюродным братом, он изготавливает прелестные вещицы. Это здесь недалеко, если мы пройдем дворами и переулками. Он сделает вам скидку, если я попрошу его об этом.

Уил устал. Он не знал, как ему вести себя с Арлин и надо ли вообще платить по счетам Ромена? Однако после долгих размышлений все-таки утвердительно ответил на последний вопрос. Теперь он Ромен Корелди, и если ему не хочется до конца жизни бегать от разъяренных женщин, то он должен уладить все старые ссоры.

— Отлично, пойдем, — вздохнув, сказал Уил. — Это далеко?

— Нет, пару минут ходьбы, — ликуя в душе, ответил жонглер. — Какой замечательный меч у вас, сударь.

Подслушивавший этот разговор Джерико ухмыльнулся. Их жертва сама покорно шла в ловушку.

Вскоре Уил рухнул без чувств на землю, получив сильный удар по затылку.

* * *

Очнувшись, Уил не сразу понял, что с ним и где он находится. Постепенно до сознания дошло, что он висит вниз головой и его ноги привязаны веревкой к толстому суку дерева. Тело ныло от боли. Похоже, досталось ему крепко. Жалобный крик совы, раздавшийся неподалеку, свидетельствовал о том, что его затащили в чащу леса, куда вряд ли забредут ночью порядочные люди.

Кожу на лице жгло, и Уил догадался, что разбойники помочились на него, пытаясь привести в чувства.

Желаемого они добились. Уил тряхнул головой. Руки свободны, и это уже хорошо. Но сначала надо понять, где он находится. Уил увидел лежавшие на земле неподалеку от него ножны и меч. «Проклятие! Я не позволю этим разбойникам завладеть моим оружием!» — разозлившись, подумал он. Ремень с кинжалами все еще висел у него под рубахой. Разбойники не заметили их, и это вселило надежду на спасение. Вевир был настоящим мастером своего дела и изготовил тонкие кинжалы, которые нетрудно спрятать под одеждой. Уил по достоинству оценил искусство старого оружейника. Стараясь не привлекать внимания, он осторожно расстегнул верхнюю пуговицу рубахи, чтобы было легче добраться до кинжалов.

Заметив, что он зашевелился, разбойники подошли ближе.

— Настало время для забавы, — весело сказал жонглер.

— Полагаю, вы уже забрали мой кошелек и оружие, — спокойным тоном промолвил Уил. — Неужели вам нужна еще и моя жизнь?

— Да, нужна, но не нам, — ответил Джерико.

Холодок пробежал по спине. Значит, это не простое ограбление.

— А кому в таком случае?

Джерико усмехнулся.

— Одной высокопоставленной особе. Мы — простые исполнители.

— Ну, хорошо. Я обещаю заплатить вам в три раза больше того, что вам обещали за мою жизнь.

— Нет, Корелди, — твердо сказал Джерико. — Я никогда не торгуюсь и не иду на сделку со своими жертвами. Может быть, именно поэтому я до сих пор еще жив.

— Жив, но не богат, — возразил Уил, стараясь потянуть время.

Его внутреннее чутье обострилось. Он знал, что должен подпустить трех своих противников поближе и только потом попытаться оказать сопротивление. Однако Уил не рассчитывал на победу. Он трезво оценивал ситуацию и понимал, что может расправиться с одним или, в лучшем случае, с двумя убийцами. Всех троих не одолеть, и, в конце концов, уцелевший подонок перережет ему горло.

Жонглер рассмеялся и сделал шаг вперед.

— Тебе, наемнику, не купить нас, — заявил он.

— Я это понял.

— Хватит болтать, — сказал Джерико, вынимая из-за пояса кинжал. — Нам надо отрезать один из твоих пальцев, приятель.

— Это еще зачем?

— Этого требует нанявший нас человек.

— Значит, он не верит вам, подонкам, на слово и хочет, чтобы вы представили доказательства моей смерти? — насмешливо промолвил Уил.

Джерико почти вплотную подошел к нему.

— От подонка слышу, — вспылил шпион. — Не забывай, что ты — такой же наемный убийца, как и мы.

Теперь Уил хорошо видел всех троих и мог метнуть или даже вонзить в одного из них кинжал. Прежде всего надо устранить главаря. Времени на размышления не оставалось, нужно действовать. Пусть я умру, подумал он, но утащу с собой в могилу хотя бы одного из этих мерзавцев.

Собравшись с духом, Уил молниеносно выхватил кинжалы и всадил клинок в главаря. И в этот момент из темноты к ним метнулась большая тень. Огромный разъяренный зверь набросился на жонглера, и тот, упав, завопил от ужаса.

Потрясенный всем происходящим Уил держал второй кинжал наготове, ожидая нападения третьего наемника. Главарь корчился в агонии, из его горла вырывались булькающие звуки. Зверь, страшно рыча, рвал на куски жонглера. Уил уже понял, что это собака. Повернув голову, он увидел, что третий убийца бросился бежать. Однако собака кинулась за ним следом. Вскоре из глубины леса раздался приглушенный крик, а потом все стихло.

— Нейв! — позвал Уил собаку, и она тут же подбежала к нему.

От ее теплого дыхания исходил запах крови.

Изловчившись, Уил подтянулся и перерезал кинжалом веревку. Упав с высоты на землю, он на мгновение замер, переводя дух. Нейв стоял рядом и, высунув язык, часто дышал. Уилу стало вдруг не по себе. Эта собака только что загрызла двух человек. Что мешает ей точно так же поступить и с ним? Однако Нейв не проявлял злобы. Наоборот, демонстрировал любовь и обожание. Лизнув Уила в лицо, собака улеглась рядом с ним, тихо поскуливая.

Его била мелкая дрожь. Посмотрев на мертвые тела, лежавшие неподалеку, он перевел взгляд на пса. Нейв, без сомнения, спас ему жизнь. Но откуда он здесь взялся и как нашел его? Вопросы, вопросы… Он попытался встать, но тут же снова рухнул на землю. Похоже, сломаны ребра. Наверно, наемники всласть потешились, пиная его ногами, пока он валялся без сознания.

Неожиданно Нейв вскочил и бросился в кусты. Вскоре пес вернулся, неся в пасти плоскую фляжку, принадлежавшую жонглеру. Уил видел, что тот потягивал из нее какой-то напиток. Открутив крышку, он сделал глоток — ром! Горло обожгло огнем, но через пару мгновений по телу разлилось благословенное тепло. Боль стала постепенно стихать.

Нейв не сводил с него глаз.

— Финча скорее всего с тобой нет, — промолвил Уил, и собака снова улеглась рядом с ним, положив голову на вытянутые лапы. — Хм… Конечно, он остался с Валентиной, следуя моим распоряжениям. И ты тоже должен немедленно вернуться к ним.

Собака заурчала, но не тронулась с места. Уил обыскал тела наемных убийц, пытаясь выяснить, что это за люди, однако не нашел в их карманах ничего интересного. Тем не менее, он узнал в одном из них человека Селимуса. Ошибки быть не могло. Уил обладал прекрасной памятью на лица, а главаря убийц видел на поминальной трапезе во дворце совсем недавно.

Эти люди наверняка следили за ним весь день. Недаром ему не давало покоя смутное ощущение опасности. Уил вдруг вспомнил, что видел главаря убийц утром, когда въезжал в Оркилд. Этот человек, взглянув на него, негромко вскрикнул, но он не обратил внимания на его странное поведение.

Теперь Уил не сомневался, что именно Селимус подослал к нему убийц и приказал им привезти его палец. Он взглянул на свои руки. Внимание привлек перстень с печаткой. Наверное, король потребовал, чтобы в качестве доказательства смерти Корелди убийцы доставили ему палец с этим приметным перстнем. Вопль ярости вырвался из горла. Ну что ж, Селимус получит то, что заслужил.

Уил взял свой меч и, превозмогая боль, одним мощным ударом отрубил Джерико голову. Жуткий трофей — язык высунулся изо рта, глаза выпучены. Сняв с трупа рубашку, Уил сложил ее несколько раз и завернул в нее голову, надеясь, что кровь не просочится сквозь плотную ткань. К счастью, рубашка была черной, и пятна крови на ней не проступали.

Морщась от отвращения, Уил оттащил трупы в кусты. Волки или другие лесные хищники наверняка позаботятся о них. Он выбрался из леса, пошатываясь и держа под мышкой голову Джерико, предназначавшуюся в подарок Селимусу. Порывшись на городской помойке, Уил нашел подходящий ящик, положил в него страшный трофей, припрятал посылку — до ближайшей оказии — и только после этого рухнул на землю.

 

ГЛАВА 21

Очнувшись, Уил обнаружил, что лежит в постели. Сначала он решил, что желание оказаться в тепле и уюте сыграло с ним злую шутку, и он просто бредит. Однако пуховое, мягкое на ощупь одеяло было самым что ни на есть настоящим. В комнате пахло чем-то приятным. Похоже, где-то рядом женщина. И верно — хозяйка комнаты склонилась над ним, и Уил сразу же узнал ее.

— Умоляю, не бей меня, Арлин, — прохрипел он, и его губы скривились в усмешке.

Женщина издала смешок.

— Мне очень хотелось поколотить тебя, Ромен, пока ты был без сознания, но я сдержалась. Скажи, что произошло с тобой сегодня ночью?

— Это длинная история. Ты поверила бы, если бы я сказал, что все это случилось из-за тебя?

— Нет, потому что ты — лгун, обманщик и негодяй. Я выставлю тебя за дверь, как только сможешь подняться на ноги.

Уил встревожился.

— Значит, мои дела плохи? — спросил он.

— Лекарь говорит, что ты по меньшей мере пару дней не сможешь двигаться.

— И все это время буду в полной твоей власти, — промолвил Уил, удивляясь самому себе.

Он обожал женщин, но в их обществе всегда чувствовал себя скованно и подчас от смущения не мог связать двух слов. Например, в присутствии Валентины его охватил трепет, к горлу подступил комок; он так растерялся, что с трудом отвечал на ее вопросы. А сейчас спокойно лежал в постели красивой женщины и непринужденно с ней болтал. Оказывается, вместе с телом Ромена к нему перешло и умение легко общаться с прекрасным полом.

— О чем задумался? — спросила Арлин и, выжав полотняную салфетку над тазиком с холодной водой, положила ее на лоб больному.

Выражение ее лица заметно смягчилось.

— Думаю о том, что очень дурно поступил с тобой.

Арлин внимательно посмотрела на него.

— Ты очень обидел меня, Ромен.

Уил взял ее руку и прижал к своей груди.

— Знаю, и хочу тебе все объяснить.

— Не сейчас. — Арлин взяла со столика чашку с какой-то жидкостью и поднесла к губам Уила. — Тебе нельзя волноваться, так сказал лекарь. Выпей настой.

Уил сделал глоток и поморщился от отвращения.

— А теперь спи, — улыбнувшись, сказала Арлин.

— Как я здесь очутился? — спросил сквозь дрему Уил.

— К моему порогу тебя притащила огромная черная собака, — ответила, качая головой, Арлин.

Уил тихо засмеялся, не открывая глаз.

— Ее зовут Нейв.

— Да хоть Король Селимус, мне до нее дела нет, — проворчала Арлин. — В дом я ее не впустила. Сидит на улице.

— Спасибо за участие, — пробормотал Уил и погрузился в сон.

Уил проснулся, когда за окном уже сгустились сумерки. Очень хотелось есть, но, кроме голода, он испытывал острую потребность облегчить мочевой пузырь. Не желая выглядеть смешным в глазах Арлин, Уил попытался встать и найти ночной горшок. Это ему удалось. Едва он успел помочиться, как в комнату вошла хозяйка дома, которая, очевидно, услышала шум в спальне.

— Тебе нельзя вставать, — с упреком сказала она.

— Больше не мог терпеть, — смущенно промолвил Уил.

— Сейчас дам тебе поесть, а потом мы поговорим.

Ужин был восхитительный. С огромным удовольствием поглощая великолепно приготовленные блюда, Уил думал о том, что неплохо бы расспросить Арлин о ее отношениях с Роменом. Но как? Уил догадывался, что Ромен попал в ловушку, расставленную Арлин, и, не долго думая, сбежал от нее, не желая жениться. Судя по всему, Корелди в отличие от него был бабником. И теперь Уилу предстояло загладить вину Ромена перед этой женщиной.

Когда Уил поел, Арлин принесла тазик с водой, чтобы он вымыл руки и лицо, а затем села на стоявшую возле кровати табуретку.

— Итак, Ромен, объясни, пожалуйста, почему ты так неожиданно уехал из города, — промолвила она.

Уил уже приготовил для нее историю, которая своей необычностью должна была поразить Арлин и заставить ее отказаться от всех обвинений.

Глубоко вздохнув, он начал свою печальную повесть:

— Меня преследуют, Арлин. Я уехал из Оркилда не потому, что хотел сбежать от тебя, а потому что спасал свою жизнь.

Арлин ожидала услышать все что угодно, только не это. Женщина опешила, и все вопросы, которые она собиралась задать бывшему возлюбленному, вылетели у нее из головы.

— Король Селимус хочет убить меня, — не давая ей опомниться, продолжал Уил. — Подозреваю, что он возненавидел меня за дружбу с ныне покойным генералом Уилом Тирском.

— Покойным? Генерал умер? — изумилась Арлин.

— Да, погиб от руки наемных убийц, подосланных королем.

Арлин смотрела на Уила широко раскрытыми от ужаса глазами, не в силах вымолвить ни слова.

— Убийцы следуют за мной по пятам. Прошлой ночью они снова настигли меня. И это не первое их нападение, хотя пока мне везет. Впервые на меня напали сразу после того, как я бежал из Оркилда. Наемники жестоко избили и бросили меня, решив, что я мертв. Я опомнился через сутки, но потерял память.

Уил надеялся, что Арлин поверит ему. Утрата памяти многое могла объяснить. Ему не хотелось лгать этой добросердечной женщине, но поступить иначе он не мог. Теперь, возможно, она не будет чувствовать себя обманутой и униженной любимым человеком и страдать от горькой незаслуженной обиды.

— Я не мог вспомнить даже свое имя, — сказал Уил и, собравшись с духом, попытался осторожно расспросить Арлин. — Интересно, как долго я отсутствовал?

Вопрос походил, скорее, на размышление вслух, но Арлин, не замечая подвоха, с готовностью ответила на него.

Уил изумленно посмотрел на нее. Каким же ублюдком, оказывается, был этот Ромен, подумал он, проникаясь сочувствием к бедной женщине.

— Неужели мы действительно не виделись столько времени, — пробормотал он, не зная, что еще можно сказать в такой ситуации. — После первого нападения мне пришлось задержаться в монастыре, залечивая раны и пытаясь вернуть память.

Арлин всхлипнула, и ему показалось, что она вот-вот расплачется.

— И тебе это удалось? — тихо спросила она.

— Не совсем. Поэтому не обижайся, если тебе покажется, что я что-то забыл или перепутал.

Теперь у Уила было оправдание на тот случай, если он вдруг что-то скажет невпопад.

— О, Ромен, то, что ты рассказал, просто ужасно… — промолвила Арлен, прижимая руки к груди. — А я думала… впрочем, не будем об этом. Значит, сегодня ночью на тебя снова напали?

Уил кивнул.

— Мне казалось, что опасность миновала, и я, наверно, забыл об осторожности. Возвращаться сюда не следовало, но меня постоянно тянуло в Оркилд. Я хотел увидеть тебя, Арлин, хотя честно признаюсь, уже не помню, что было между нами. Прости, мне очень жаль, что я обидел тебя.

Искренность Уила тронула женское сердце. Если бы Арлин только знала, как сильно он презирал себя в эту минуту!

— А что произошло с теми, кто напал на тебя?

— Разбежались, как только Нейв бросился защищать меня, — солгал Уил и тут же дал себе слово, что это его последняя ложь. — Если бы не он, мне бы несдобровать. Кстати, где пес?

— Пугает прохожих на улице.

Уил улыбнулся, хотя сейчас ему было не до смеха. Надо довести дело до конца и убедить Арлин в том, что им не суждено быть вместе.

— Они будут охотиться за мной, пока не расправятся. Селимус намерен во что бы то ни стало меня уничтожить. Мне надо поскорей уносить отсюда ноги, я и так задержался в городе. Если я останусь, то подвергну тебя опасности.

— Меня тоже могут убить?

Уил пожал плечами и тут же поморщился от боли.

— Эти люди безжалостны. Король пользуется услугами отъявленных головорезов, настоящих подонков без чести и совести.

— И куда же ты направишься?

— Куда-нибудь подальше отсюда. Может быть, за море. Теперь ты понимаешь, любовь моя, почему я не могу жениться на тебе? Даже не знаю, когда нам суждено увидеться, и увидимся ли мы вообще.

— Позволь мне быть откровенной, Ромен. Не думаю, что теперь мы сможем восстановить наши прежние отношения. Слишком много воды утекло, наши чувства уже не те, что были раньше, — сказала Арлин, и ее слова прозвучали для Уила сладкой музыкой. — Но, если хочешь, я могу спрятать тебя здесь.

— Нет, это слишком опасно, — поспешно ответил он. — Убийцы идут по моему следу. Мне нужно уехать. Прости.

— Как бы я к тебе теперь не относилась, я не могла оставить тебя вчера на улице.

— В следующий раз они не оплошают и добьются своего, — мрачно заметил Уил, надеясь, что эти слова станут окончательным приговором их отношениям.

Арлин, собравшись с силами, взяла его за руку.

— Скажи, чем я могу помочь тебе? Может быть, тебе нужны деньги?

— Деньги у меня есть. Хочу, чтобы ты забыла о моем существовании, Арлин. Когда я уйду, уничтожь все следы моего пребывания здесь и прикажи всем, кто знает, что ты выхаживала меня, молчать об этом.

Она кивнула.

— Тебя здесь никто не видел.

— Хорошо. Я уйду завтра, как только стемнеет.

— Так скоро?

— Будь добра, дай мне вон тот кошелек, — попросил Уил, показав на кожаный мешочек, который носил на теле.

Арлин подала его, и Уил достал из кошелька брошку, которую Илена дала ему на счастье. Женщина заслужила этот подарок. Уил знал, что сестра была бы не в обиде на него, ведь Арлин спасла его от верной смерти.

— Я купил эту вещицу для тебя, но не помню где и когда.

— О, Ромен, какой роскошный подарок!

— Ты достойна его, — совершенно искренне сказал Уил. — Возьми эту брошь в память о нашей любви.

Она поцеловала его руку, и ее тут же захлестнула волна желания. Арлин всегда влекло к этому красавцу-весельчаку.

— В таком случае я сделаю ответный подарок, — сказала она, и у Уила екнуло сердце. — Такой, который может сделать только женщина.

И Арлин начала раздеваться.

* * *

На следующий день Уил простился с Арлин нежным поцелуем. Пылкая страсть женщины позволила ему на короткое время забыть о невзгодах. Лежа с ней в постели, крепко прижимая ее к себе, он растворялся в тепле и неге. Раны и ушибы затрудняли движения, но не мешали заниматься любовью. Более того, плохое самочувствие помогало скрывать неопытность. Будь он здоров, Арлин сразу догадалась бы, что имеет дело не с Роменом или, во всяком случае, не с тем Роменом, которого она знала.

У Уила Тирска давно не было женщины. В последний раз он занимался любовью в Перлисе с юной торговкой мылом, которая снабжала своим товаром обитателей Стоунхарта. Мимолетная связь двух неопытных молодых людей. Когда девушка выходила из замка, ее испугала лошадь, и она выронила из рук корзинку с мылом. Уил позвал двух пажей и приказал помочь девушке, а потом учтиво извинился перед ней за горячий нрав своего скакуна. Торговка застенчиво улыбнулась, принимая извинения.

Когда они встретились во второй раз, она уже не была столь робкой. Уил увидел ее в одной из лучших таверн Перлиса. Девушка, оказавшаяся дочерью мыловара, поставляла туда изделия своего отца. Заметив юношу, она пригласила его к себе домой, в тесную душную комнатку, расположенную над мыловарней, и, едва закрыв дверь, тут же начала раздеваться. Все прошло быстро и суетливо, но тем не менее первый любовный опыт запомнился ему навсегда. В момент наивысшего наслаждения он громко застонал, и это понравилось дочери мыловара куда больше, чем собственные ощущения.

Уил поблагодарил ее и сунул в карман деньги, на которые она могла купить ткань для нового платья или атласные ленты для кос. Он рассчитывал, что они еще встретятся, но их пути разошлись. Уил еще раз пять-шесть имел близость с женщинами, но те встречи, торопливые и безрадостные, не оставили в памяти ничего. Этим и исчерпывался его опыт близкого общения с прекрасным полом.

Уил знал, что никогда не забудет ночь, проведенную с Арлин.

— Мы больше не увидимся, я не смогу вернуться сюда, — прошептал он, обнимая ее, но стараясь не прижиматься слишком крепко.

Арлин кивнула. Она давно смирилась с тем, что вместе им не быть.

— Я знаю. Береги себя.

Еще раз предупредив ее о необходимости держать язык за зубами, Уил ушел. Его жеребец, как и он сам, был рад снова вырваться на свободу из четырех стен. Уил ни разу не оглянулся, хотя подозревал, что Арлин стоит на крыльце и смотрит ему вслед.

— У нас еще одно небольшое дельце, — сказал он лошади, сворачивая в кусты.

Как и предполагал Уил, Нейв ждал его в том месте, где покоился ящик с отрубленной головой убийцы. Спешившись, Уил погладил собаку и снова подумал о том, что она явно наделена магической силой. Отрицать это было бессмысленно. Нейв, пес Миррен, был связан с миром колдовства. Но если бы Уил попытался объяснить это людям, его наверняка подняли бы на смех.

— Ты прекрасно понимаешь, Нейв, что теперь тебе надо вернуться в Бриавель, — заговорил Уил. Его больше не смущало то, что он разговаривал с собакой. Нейв прекрасно понимал все распоряжения хозяина. — Беги к Финчу. Не давай в обиду Валентину. Береги ее.

Вдова Илик предупреждала, чтобы он не расставался с Нейвом и Финчем. Тем не менее Уил отослал их в Бриавель, надеясь, что они помогут Валентине в трудную минуту.

Пес не сводил с него умных глаз. Выслушав хозяина, он залаял. Уил не знал, что это означает, но когда собака лизнула его в лицо и исчезла в кустах, понял — то было обещание выполнить все распоряжения. Ему стало грустно. Рядом с Нейвом он всегда чувствовал себя в безопасности. Более того, он сам себе казался неуязвимым. Именно поэтому Нейв и должен вернуться к Валентине — уберечь от опасности королеву Бриавеля.

Уил вернулся в город и направился на постоялый двор, с которого каждый день отправлялись экипажи на юг. Один из кучеров согласился за плату отвезти в Перлис ящик, который Уил завернул в несколько слоев ткани.

— Куда я должен доставить посылку? — спросил кучер.

— В королевский дворец.

— А кому ее передать?

— Передай страже у главного входа. Ее уже ждут.

— Может быть, вы напишете записку?

— Она внутри посылки, — солгал Уил. — Посылка предназначена одной высокопоставленной особе. Ни в коем случае не заглядывай в нее. Если во дворце заподозрят, что ты вскрывал ее, тебе несдобровать.

— А что в ней? — спросил кучер, и Уил понял, что если он сейчас не удовлетворит его любопытство, то этот человек по дороге обязательно заглянет в ящик.

Необходимо было отбить у него всякую охоту делать это.

— Там лежит талисман ведьмы, — состроив гримасу, сказал Уил.

Лицо кучера исказилось ужасом, и Уил поздравил себя с тем, что достиг цели. Несмотря на то что зеркиане утратили влияние в стране, на севере королевства люди все еще суеверно боялись проклятия ведьмы.

— Тот, кто взглянет на талисман без разрешения владельца, сразу же ослепнет, — продолжал Уил.

Оказывается, он унаследовал от Ромена такие качества, как находчивость и богатая фантазия. Без них одурачить бедного кучера не получилось бы.

Кучер готов был выбросить страшную посылку из своего экипажа.

— Послушай, я дам тебе еще одну золотую монету за доставленное беспокойство, но ты должен доставить посылку во дворец. Я сам — обычный посыльный, мне дела нет до того, что в ней находится, но у меня приказ отправить ее в столицу.

Золотая монета, похоже, немного успокоила кучера.

— Когда ты будешь в Перлисе? — спросил Уил.

— Дня через четыре.

— Ну что ж, счастливо доехать! И экипаж тронулся в путь.

* * *

В северных районах королевства царил суровый климат. Кутаясь в плащ, который неплохо спасал от холода, Уил медленно ехал по равнине. Ушибы и переломы все еще причиняли ему боль. Он был благодарен Арлин за то, что она дала ему в дорогу целебный настой. Неприятное на вкус, зелье однако заметно облегчило страдания.

Через два с половиной дня он ехал по бесплодной каменистой земле, и вот наконец на горизонте показались отроги гор. В этой части королевства крупных городов было мало, в основном на пути встречались небольшие селения и деревушки. Они не интересовали Уила. Целью его путешествия был Йентро, родина Вдовы Илик.

На следующее утро он въехал в этот приграничный город и был поражен оживленным движением на его улицах. Он и не предполагал, что здесь будет так шумно и многолюдно. Йентро оказался крупным торговым центром. Оставив лошадь в городской конюшне, Уил отправился на поиски приличной гостиницы.

В разношерстной толпе сновавших вокруг моргравийцев и чужеземцев затеряться не составляло труда, и он решил, что опасаться нечего. Окружающие наверняка примут его за обычного наемника, приехавшего сюда, чтобы устроиться на службу к какой-нибудь знатной особе.

Однако Уил ошибался.

* * *

— Клянусь, это был он, — сказал Лотрин, почтительно глядя на своего повелителя.

Его господин продолжал трапезу, тщательно пережевывая пищу. Судя по выражению глаз Кайлеха, полученное известие заставило его призадуматься. Он доверял своим людям, особенно Лотрину, и знал, что на них можно положиться.

— Значит, Ромен Корелди вернулся, — пробормотал он, почесав поросшую щетиной щеку — для маскировки пришлось отпустить бороду. — Но зачем?

Пронзительные зеленые глаза неотрывно смотрели на Лотрина.

Тот недоуменно пожал плечами.

— Ума не приложу, зачем Корелди понадобилось возвращаться на север. Может быть, он стал шпионом?

— Я об этом же подумал. Возможно, Селимус послал его на север, чтобы разведать обстановку. Этот мерзавец жаждет нашей крови. Недавно мы уже предотвратили попытку его шпионов проникнуть в пределы нашей страны. Они оказались настоящими олухами, только их предводитель проявил себя настоящим воином. Мы с ними непременно расправимся, Лотрин! Горное Королевство раздвинет свои границы, помяни мое слово!

Лотрин ничего не сказал, ожидая приказаний повелителя. Наконец сидевший за столом человек насытился и, отодвинув тарелку, встал. Широкоплечий, с копной золотистых волос, он отличался внушительным ростом и мощным телосложением.

— Возьми Мирта и еще кого-нибудь, — распорядился исполин, глядя сверху вниз на своего советника, с которым его связывала тридцатилетняя дружба, — и проследите, куда пойдет и с кем будет встречаться Корелди. Выясните, что ему нужно, а потом схватите. Я буду ждать вас в Пещере.

Лотрин кивнул.

— Слушаюсь, сир!

* * *

Прячась в тени, Лотрин видел, как Ромен Корелди вошел в гостиницу «Алое перо». Позже ему удалось узнать, что хозяин гостиницы сдал гренадинцу последнюю свободную комнату за бешеные деньги.

Цена, которую запросил владелец «Алого пера», действительно была чрезмерно высокой, но Уил все же снял комнату, поскольку нуждался в покое и уединении после долгого пути. Раны и ушибы давали о себе знать. Уил хотел, чтобы они поскорее зажили. Все еще видневшийся под глазом синяк привлек внимание хозяина гостиницы.

— Женщины обычно выходят из себя, когда застают нас в ту минуту, когда мы целуемся с их лучшими подружками, — подмигнув ему, сказал Уил.

Он все еще находился в хорошем расположении духа, не догадываясь о том, что за ним следят. Хозяин гостиницы рассмеялся.

— У вашей дамы тяжелая рука, сударь. На вашем месте я бы больше не злил ее.

— Вряд ли мы снова встретимся, — лукаво улыбаясь, сказал Уил и добавил: — Хотя, должен признаться, ради свидания с ней я готов подставить второй глаз.

Хозяин гостиницы по достоинству оценил шутку, и они оба расхохотались.

— Мне нужен массаж, — сказал Уил. — У вас в городе оказывают эту услугу?

— Да, сударь, когда вы устроитесь, я расскажу вам, как пройти в бани. Массаж делают именно там.

Уил кивнул и медленно поднялся по лестнице на четвертый этаж, где находилась его комната. Хорошо еще, что пролеты были короткими, а вещи легкими. И все же Уил в изнеможении рухнул на кровать, как только добрался до нее. Переведя дух, он отстегнул ножны с мечом, снял рубашку и перевязь с кинжалами и, обнажившись по пояс, почувствовал огромное облегчение. Одежда и оружие больше не давили на сломанные ребра.

Откинувшись на подушки, Уил сразу же почувствовал, что погружается в дремоту. Однако ложиться спать было еще рано. Прежде всего нужно выяснить, где сейчас Вдова Илик. Усилием воли Уил отогнал сон и встал. На счету каждая минута. Он собирался вернуться в Бриавель, чтобы встретиться с королевой, а потом выполнить данное сестре обещание и доставить останки Элида в Фелроти. Уил надеялся, что после этого ему удастся отвезти Илену в Аргорн, где близкие люди окружат ее заботой и вниманием. И, самое главное, ему предстояло разобраться в самом себе и решить, следует ли ему, нарушив присягу, возглавить заговор противников короля и низвергнуть его с трона?

Голова шла кругом, и он запретил себе на время думать об отдаленном будущем. Герин всегда советовал решать дела по мере их возникновения, поочередно. Важно сохранять ясность и трезвость мысли и сосредотачиваться на самом важном. А для этого нужно все разложить по полочкам и выделить самое главное. На мгновение показалось, что он слышит голос любимого наставника. Главное сейчас найти Вдову Илик, остальные мысли можно пока выбросить из головы.

Зевнув и осторожно потянувшись, Уил спрятал оружие в постельное белье, оделся, вышел из комнаты и запер дверь. Внизу царила суматоха. Хозяин гостиницы давал наставления слугам и горничным.

Заметив Уила, он приветливо кивнул ему.

— Сегодня у нас дел по горло, сударь.

— Что-то случилось?

— А вы разве не знаете? Сегодня в нашем городе открылась ярмарка, она устраивается каждый год. Я думал, вы здесь из-за нее. Никто не приезжает в Йентро просто так, без всякой причины.

Уил уловил в голосе хозяина гостиницы нотки любопытства.

— Я тоже не исключение. Кстати, не поможете ли мне? Я разыскиваю одну пожилую женщину, Вдову Илик, нужно передать ей письмо. Она — местная жительница.

— Вряд ли смогу быть вам чем-нибудь полезным, сударь. Я здесь недавно. Эту гостиницу я купил всего лишь несколько месяцев назад.

Уил небрежно махнул рукой.

— Ну и ладно. Узнаю где-нибудь в другом месте. А теперь, пожалуйста, расскажите, как мне добраться до бань.

Хозяин гостиницы подробно описал дорогу, и Уил вышел на улицу. Предвкушая наслаждение от массажа, он очень скоро нашел бани, так и не заметив, что за ним по пятам, держась на безопасном расстоянии, следует черноволосый чужеземец.

Уил оплатил отдельную купальню, не желая, чтобы остальные посетители бани видели синяки и ссадины на его теле, и погрузился в горячую воду, от которой исходил тонкий цветочный аромат. Купание оказало приятное расслабляющее воздействие. Вымыв голову душистым мылом, он позвонил в колокольчик, и в комнату вошла молодая женщина с кувшином теплой воды. Когда она вылила ее на голову Уила, он уловил тонкий аромат гардении, пробудивший смутные воспоминания. Покопавшись в памяти, Уил понял, что принадлежат они не ему, а Ромену. Корелди знал и, возможно, любил кого-то, кто пользовался ароматической водой с запахом гардений.

Впрочем, сейчас Уилу было не до размышлений. Он заметил, что женщина терпеливо ждет, когда он выйдет из воды, держа в руках банное полотенце. Уил попытался не обращать внимания на свою наготу. Ромен на его месте ничуть бы не смутился. Он собрался с духом и, встав, подошел к женщине. Та тщательно вытерла его полотенцем.

— Вы ранены, сударь? — глядя на его синяки, спросила она.

— Да, и я попросил бы вас не давить на ребра, когда будете делать мне массаж.

Она кивнула и жестом попросила его лечь на высокую лавку. Уил с трудом взгромоздился на нее и вытянулся, лежа на животе. Женщина зажгла ароматические свечи, подогрела на них масло и нанесла его на кожу Уила. От ее прикосновений по телу раскатилось тепло. Женщина умелыми движениями сильных, ловких рук растерла ему ягодицы, ноги и плечи, стараясь не давить на спину.

Выйдя из блаженного оцепенения, Уил заговорил с ней.

— Я разыскиваю некую Вдову Илик. Может быть, вы знаете ее?

— Нет, сударь.

Ответ последовал слишком поспешно, и Уил заметил это.

— Жаль. Я привез ей письмо от знакомых с юга. Обещал одной даме по фамилии Тирск вручить его Вдове.

Уил полагал, что фамилия Тирск знакома гадалке и, услышав ее, она, возможно, согласится встретиться с ним. Женщина помолчала, обдумывая его слова.

— К сожалению, я ничем не могу помочь вам, сударь, — наконец промолвила она.

Уил не стал настаивать. По крайней мере он выяснил, что Вдова Илик хорошо известна в Йентро. Дальнейшие события подтвердили правильность догадки.

После массажа он окунулся в небольшом бассейне с теплой подсоленной водой, находившемся в соседнем помещении. Купание вывело его из дремотного состояния, в которое он впал во время растираний. Одевшись, Уил вышел на улицу и почти сразу же заметил, что женщина, делавшая ему массаж, следует за ним. Когда он завернул за угол, она догнала его и попросила остановиться.

— Я знакома с племянницей Вдовы Илик, сударь, — сообщила она.

— Продолжайте.

— Я послала записку, и Вдова Илик ответила, что готова встретиться с вами сегодня.

Уил постарался скрыть охватившую его радость.

— Спасибо.

Уил дал женщине серебряную монету, и ее лицо просияло. Для нее это было целое состояние.

— Как мне найти ее?

— Моя подруга Элспит, племянница Вдовы, скоро придет сюда и отведет вас к тетушке. Я описала ей вашу внешность.

На лице Уила заиграла очаровательная улыбка.

— Надеюсь, вы сказали ей, что я безумно красив?

Женщина улыбнулась.

— Конечно, сказала. Прощайте, сударь.

* * *

Лотрин наблюдал эту сцену, стоя неподалеку от Ромена и молодой женщины. Он видел, как блеснула на солнце серебряная монета. Лотрин знал, что женщина работает в банях. Однако труд банщиц не оплачивается так щедро, если они, конечно, не оказывают услуги интимного свойства. За что же Ромен заплатил женщине? Лотрин задумчиво прищурился.

— За какие сведения ты дал ей монету, Корелди? — прошептал он.

Женщина ушла, а Ромен продолжал стоять на углу, не обращая внимания на пронизывающий холодный ветер.

— Значит, мы кого-то ждем, — пробормотал Лотрин.

Повернувшись, он сделал знак своим людям, которые прятались неподалеку, и те, выйдя из укрытий, смешались с толпой. Пришла их очередь подключиться к слежке за Роменом Корелди.

Несмотря на то что они были одеты, как моргравийцы, Лотрин не сомневался, что окружающие все равно узнают в них горцев, но скорее всего примут их за купцов, а не за воинов, угрожающих безопасности королевства. Ради этого Лотрин и его подручные сменили привычную одежду горцев на ту, которую носили жители равнин. Теперь их присутствие в Оркилде не вызывало подозрений.

Люди гор действительно занимались торговлей в Оркилде. Король был доволен тем, что им удалось выгодно продать выращенных на горных пастбищах лошадей и закупить на вырученные деньги зерно и различные товары. Кайлех прежде всего приобрел бумагу и перья, поскольку хотел, чтобы дети в его королевстве обучались грамоте и имели настоящие письменные принадлежности. У него были грандиозные замыслы. Кайлех мечтал о создании огромного Горного Королевства, и Лотрин не сомневался, что эти мечты осуществятся, поскольку король отличался настойчивостью и всегда достигал поставленной цели.

Лотрин искрение любил Кайлеха и льстил себе надеждой, что это чувство взаимно. Они выросли вместе и с детства были неразлучны. Когда Кайлех пришел к власти, Лотрин стал его правой рукой. Лотрин имел все основания быть довольным жизнью, удача улыбалась ему и его королю. Единственное, что вызывало у них тревогу, захватнические устремления нового владыки Моргравии.

Селимус уже бросил им вызов, послав в Скалистые горы целый отряд своих шпионов. Лотрин опасался, что такая наглость может вызвать у вспыльчивого Кайлеха приступ гнева и толкнуть на опрометчивый шаг. Король давно уже говорил о том, что необходимо захватить плодородные земли на равнине, чтобы самим заниматься земледелием и кормить своих детей. Это была дерзкая мечта, пугавшая Лотрина своей смелостью. Сам он ратовал за то, чтобы горцы не рисковали жизнью и тихо сидели в неприступных Скалистых горах. И пусть пашни хватало не всем, но на высокогорных лугах с сочными травами паслись тучные стада. Люди гор жили счастливо и беззаботно. Но Кайлех жаждал для своего народа большего. В своих мечтах он всегда стремился к заоблачным далям. Такой уж был у него характер.

Сейчас Кайлеха неотступно преследовала одна мысль. Он задумал проучить короля Моргравии. Лотрин не понимал своего повелителя. Если уж так хотелось захватить южные земли, то почему бы для начала не напасть на более слабый Бриавель? Тем самым король окружил бы Моргравию, что облегчило бы будущие завоевания.

Лотрин тряхнул головой, отгоняя неприятные мысли. Сейчас ему хотелось только одного — поскорее вернуться из Моргравии домой. Жена Лотрина была на сносях, и ему не терпелось увидеться с нею.

Корелди расхаживал взад и вперед на углу улицы, кутаясь в плащ. Парень, похоже, слишком привык к теплому южному климату, подумал Лотрин. Наконец к Корелди подошла женщина. Лотрин видел ее впервые. Она была небольшого роста и очень хорошенькая.

— Ну что ж, посмотрим, что будет дальше, — пробормотал он себе под нос, когда Корелди и молодая женщина не спеша зашагали по улице.

Повернувшись, он подал знак своим людям следовать за странной парочкой.

 

ГЛАВА 22

Элспит не сразу подошла к мужчине, внешность которого ей описали. Некоторое время она наблюдала за ним, стоя в сторонке. Интересно, зачем он искал ее тетушку? Она была уверена, что письмо, которое он якобы должен вручить Вдове Илик, всего лишь предлог. Незнакомец явно темнил. Однако фамилия Тирск оказалась знакомой Вдове Илик, и та сразу же согласилась встретиться с разыскивавшим ее человеком. Тем не менее, Элспит не оставляло беспокойство.

Тетушка только что вернулась домой после долгих странствий и плохо себя чувствовала. Элспит сопровождала ее в поездке и очень устала. Кочевая жизнь и бесконечные ярмарки изрядно ей надоели. Она любила север и обожала свой родной Йентро. Вернувшись, Элспит заметила, что в городе вдвое прибавилось приезжих. Все улицы заполонили многолюдные толпы. На юге, наверное, даже не подозревали о том, что в этих пустынных местах существует шумный город, в котором процветают ремесла и торговля. Элспит никогда бы не сменила его на любой другой. Она любила свой маленький домик, стоявший среди холмов, и собиралась провести здесь всю жизнь, хотя, конечно, понимала, что когда-нибудь придется выйти замуж и завести собственную семью.

С чего я взяла, что этот чужеземец принесет нам неприятности, думала она, подходя к закутанному в плащ незнакомцу.

— Ромен Корелди? — спросила Элспит, когда он обернулся.

Чужеземец с любопытством взглянул на нее с высоты своего роста. Подруга не солгала, незнакомец действительно был удивительно хорош собой и наверняка пользовался успехом у женщин.

— Вы племянница Вдовы Илик? — приветливо спросил он.

Она кивнула.

— Спасибо, что пришли.

Он поклонился. Взглянув на него, Элспит твердо решила, что не поддастся чарам красавца.

— Следуйте за мной, — сухо сказала она.

— Это далеко? — спросил чужеземец, но Элспит уже повернулась к нему спиной и пошла дальше по улице.

Уилу пришлось догонять ее.

— Почему вас это волнует? Вы хромой? — спросила Элспит.

Ей не хотелось грубить своему спутнику, но его самоуверенная улыбка раздражала ее. Однако он ничуть не обиделся.

— Нет, — засмеявшись, ответил Уил. — Но я ранен.

Элспит бросила на него вопросительный взгляд.

— На меня напали разбойники, — ответил Уил на ее немой вопрос. — Избили меня и сломали пару ребер.

— Наш дом находится в предгорье, — сказала Элспит.

Уилу это ни о чем не говорило, однако он решил больше ни о чем не расспрашивать спутницу.

— Ничего, как-нибудь дойду, — пробормотал Уил.

Они направились в северное предместье Йентро, а потом свернули на восток. Уил сожалел, что не взял с собой оружие. Он и не предполагал, что придется покинуть город. Элспит шла впереди, и шагавший за ней Уил любовался ее красивыми, изящно покачивавшимися бедрами.

— Еще одна миля, и мы у цели, — бросила она ему через плечо.

— Когда вы вернулись домой? — поравнявшись с ней, спросил Уил, и тут же понял, что совершил ошибку.

Элспит впилась в него колючим взглядом.

— Откуда вы знаете, что мы были в отъезде?

Да, откуда Ромен мог об этом знать, подумал Уил, проклиная себя за потерю бдительности.

— Э… дело в том, что я видел вашу тетушку в Перлисе во время королевского турнира.

— Ну и что?

— Она гадала одному моему другу, — добавил он, надеясь, что этих объяснений будет достаточно.

— Ночью после завершения турнира тетушка занемогла, на следующий день мы выехали домой.

— Здесь удивительно красивая местность, — промолвил Уил пытаясь перевести разговор на другую тему. — Я понимаю, почему вы любите родные края. Мне самому не нравятся большие города.

Пожалуй, впервые за последние дни Уил сказал правду.

Элспит промолчала. Вскоре Уил почувствовал, что очень устал. Ломило все тело, сломанные ребра болели. Он остановился на обочине дороги и, достав фляжку с целебным настоем, поднес ее к губам.

— Что это? — повернувшись, спросила Элспит и медленно подошла к нему.

— Лекарство, успокаивающее боль.

Сделав несколько глотков, он поморщился. У настоя был отвратительный вкус.

Элспит нахмурилась.

— Вам плохо?

Уил кивнул.

— Дайте-ка сюда фляжку.

Взяв ее, Элспит понюхала содержимое.

— Это слишком сильное снадобье, оно приносит вред желудку. Я дам вам более мягкое успокоительное, которое тоже хорошо снимает боль.

Уил поблагодарил ее и, бросив взгляд в сторону горизонта, увидел соломенную крышу небольшого домика, скрывавшегося за деревьями. Всемогущий Шарр смилостивился над ним, они были почти у цели.

Вскоре они вошли в дом, и Элспит провела Уила в тесную комнату, где стоял стол с выскобленной столешницей и несколько стульев. Девушка скрылась за дверью, ведущей в соседнее помещение, и через минуту вернулась.

— Тетя ждет вас, — сообщила она.

Уил вздохнул с облегчением и двинулся вслед за Элспит. Она провела его в комнату, находившуюся в глубине дома. Здесь царила полутьма. Он уловил знакомый запах ароматических палочек.

— Добро пожаловать! — раздался хрипловатый старческий голос.

Уил учтиво поклонился Вдове Илик, хотя и знал, что она незрячая. Но, несмотря на слепоту, гадалка чувствовала, как относится к ней тот, с кем она общается.

— Элспит, дорогая, принеси нам вина, — попросила ясновидящая.

Прежде чем выйти из комнаты, Элспит бросила строгий взгляд на Уила. Очевидно, девушка хотела предупредить, чтобы гость не утомлял тетушку. Элспит была бы рада, если бы он поскорее убрался восвояси.

— Спасибо, что согласились встретиться со мной, — поблагодарил ее Уил.

Старуха сидела за столом, устремив куда-то мимо него невидящий взгляд затянутых бельмами глаз.

— Ваше имя мне незнакомо, Ромен Корелди, — промолвила она. — Но я знаю Уила Тирска, у этого человека особая аура.

Холодок пробежал по спине Уила. Эта женщина не была шарлатанкой.

— А у меня нет ауры?

— Я ее не ощущаю. Откуда вы?

— Из Гренадина, сударыня.

— Да, вы говорите с легким акцентом. У вас приятный голос, должно быть, вы — красивый мужчина, — сказала гадалка, и ее губы растянулись в улыбке.

— Мне часто говорят об этом.

— Вы, наверное, долго искали меня. Чем могу быть вам полезна?

— Возьмите мои руки в свои, — попросил Уил.

— Зачем?

— Но ведь вы часто так поступаете?

— Да, иногда я так делаю. Но чаще я просто слушаю. Я вслушиваюсь в голос, стараюсь ощутить ауру человека. О вас я могу сказать, что вы закрыты для меня.

— Прошу вас, возьмите мои руки.

— Ну, хорошо, как вам будет угодно.

Вдова Илик положила ладони на кисти рук Уила, и мгновенно переменилась в лице. Из ее груди вырвался приглушенный крик, и она тяжело задышала.

— Что с вами, сударыня? — встревожился Уил. Гадалку била мелкая дрожь. Уил видел, что она страшно испугана. Ее губы беззвучно шевелились.

— Вдова Илик! — окликнул он.

— Это вы, — прошептала она. — Мое предсказание сбылось, Уил Тирск.

У Уила отлегло от сердца.

— Значит, вы меня помните, — с грустью промолвил он.

— Я никогда не смогу забыть вас. Когда все это с вами произошло?

Уил коротко рассказал ей о событиях последних дней.

— Так что это, Уил Тирск, дар или проклятие? — спросила Вдова Илик.

— Я еще до конца не разобрался, — признался Уил. — Я чудесным образом остался жив, однако вместо меня погиб другой человек.

— Но этот человек намеревался убить вас.

— Верно. Но, как мне кажется, Ромен Корелди был славным парнем.

— Теперь этот человек с вашей помощью станет еще лучше. — Она попыталась успокоить Уила, чувствуя, что его мучают угрызения совести. — Зачем вы искали меня? У вас есть ко мне какие-то вопросы?

— Да.

— Я постараюсь ответить на них, но предупреждаю, я не обо всем осведомлена.

Уил кивнул.

— Вы действительно ведьма? — спросил он.

Вдова Илик тихо засмеялась.

— Нет, сынок, я не умею колдовать, у меня лишь дар ясновидения.

— Но зачем вы выдаете себя за шарлатанку?

Гадалка пожала плечами.

— Не хочу рисковать. Вы своими глазами видели, как жестоко люди расправляются с теми, кто заподозрен в связях с магическими силами. Слава Шарру, годы суеверия и страха остались в прошлом. И все же я предпочитаю скрывать свои способности. Мне так спокойней. Если люди поверят, что я действительно вижу их будущее, они станут бояться меня. Все уже привыкли к тому, что поход к предсказательнице или гадалке — это своего рода развлечение.

Уил хорошо понимал ее.

— Расскажите мне, что такое Живительная Сила.

Вдова Илик, вздохнув, выпустила его руки и откинулась на спинку стула.

— Объяснить это непросто. Пожалуй, я не смогу ответить на ваш вопрос. Скажу только, что этой силе не известно раскаяние или сочувствие… И еще, она неподвластна вам.

— А могу я избавиться от нее?

— Нет, — твердо сказала Вдова Илик.

Больше ей нечего было добавить.

— Значит, я до конца своих дней останусь Роменом Корелди? — пробормотал Уил, и ему стало грустно.

— Я этого не знаю, — промолвила гадалка.

Встав, Уил начал расхаживать по тесной комнате, не решаясь снова заговорить.

— Элспит! — позвала Вдова Илик свою племянницу, и та, открыв дверь, появилась на пороге. — Принеси же нам вина!

Через минуту девушка вошла в комнату с подносом в руках. Поставив на стол графин и два бокала, она молча удалилась.

— Выпейте! — велела гадалка. — Вино поможет вам успокоиться.

Уил залпом осушил бокал, и через мгновение по телу разлилось приятное тепло.

— Зачем Миррен наделила меня этим даром, похожим на проклятие? — с горечью спросил он.

— Возможно, она разглядела в вас что-то… тягу к чему-то или какую-то тайную жажду… Кто знает? А быть может, хотела с вашей помощью достичь какой-то цели.

— И все это из-за того, что я дал ей глоток воды, — грустно усмехаясь, промолвил Уил.

— Нет, ее выбор пал на вас по другой причине. Но по какой, я не знаю.

Уил налил себе еще вина и, чувствуя, что у него слегка кружится голова, снова сел за стол.

— А что вы думаете о собаке? — задал он давно мучивший его вопрос.

Вдова Илик вздохнула. Ей не хотелось говорить на эту опасную тему.

— Она обладает удивительной силой.

— Магической? — уточнил Уил, стараясь произнести это слово обыденным тоном.

— Нет, сама по себе собака не наделена магической силой.

— Что вы хотите этим сказать?

— Она — всего лишь средство передачи этой силы.

Уил плохо понимал, что говорила Вдова Илик, но не хотел углубляться в эту тему.

— Что еще вы можете мне сказать?

— Не расставайтесь с собакой. Впрочем, я уже говорила вам об этом и повторяю теперь, потому что это очень важно.

— А что вы думаете о мальчике?

— Странно, но я ничего не вижу в его настоящем и будущем. Я совсем не ощущаю вашего юного друга. Это сложный ребенок с внутренним миром взрослого человека. Он предрасположен к магии и восприимчив к колдовству, хотя не подозревает об этом. Именно поэтому черная собака привязалась к нему. Мальчик заслуживает доверия. Он уже начинает понимать, кто такой Нейв… и кто вы.

Вдова заговорила монотонным голосом. Казалось, она впала в транс. Но Уил все же решился перебить ее. Он должен пересилить страх и узнать у ясновидящей все о близких людях.

— Я хотел спросить о сестре…

— Она в серьезной опасности. Вы думаете, что спрятали ее, но он найдет вашу сестру.

Уил пришел в изумление, которое в мгновение ока сменилось бешенством. Хотелось рвать и метать, крушить все вокруг, разнести в щепки этот убогий домишко. Гадалка врет! С Иленой все в порядке, она в полной безопасности под присмотром брата Якуба!

— Якуб не в силах защитить ее, — дремотным голосом промолвила Вдова Илик. Она как будто постепенно погружалась в сон. — Другая женщина, королева, обладает сильным характером, но ее королевство слабо, и это ставит ее под удар.

Для Уила это не было новостью, но то, что эти слова были произнесены вслух, испугало его.

— Никому не говорите об этом, — предостерег он ясновидящую.

— Я — всего лишь гадалка, развлекающая людей на ярмарках, — промолвила старуха, выходя из транса. — Мои слова никто не воспринимает всерьез.

— Кто-нибудь сумеет мне помочь? — в отчаяние спросил Уил.

— Найдите отца Миррен!

— Лекаря?

— Нет! Ее настоящим отцом был колдун, — низким загробным голосом промолвила Вдова Илик.

Уил почувствовал, что земля уходит из-под ног. Колдун? Этого еще не хватало! Он хотел подробнее расспросить об отце Миррен, но ясновидящая неожиданно издала жуткий вопль.

— Уил, берегитесь варваров! Они знают, что вы здесь. Они уже близко… идут за вами…

Вдова Илик перешла на шепот, а потом затихла. Уил понял, что старуха лишилась чувств.

— Элспит! — закричал он.

Девушка вбежала в комнату и, убедившись, что гадалка потеряла сознание, начала растирать кисти ее рук.

— Тетя запрещает мне присутствовать в комнате во время разговора с посетителями, — пожаловалась она. — Но вы сами видите, чем это заканчивается. Когда-нибудь она убьет себя! Быстро принесите одеяло! У нее озноб.

Уил сбегал в спальню за шерстяным одеялом, и они закутали в него старую женщину.

— Как вы думаете, она придет в себя? — спросил Уил.

— Надеюсь. В этот раз тетушка зашла слишком далеко, стараясь увидеть то, что скрыто от нас. Теперь она проспит несколько часов. Больше вы от нее ничего не узнаете.

В голосе девушки слышался вызов. Уил нервно сглотнул. Вдова Илик успела рассказать о многом. Но новости были неутешительными.

— Она — настоящая провидица, — сказал он и с уважением посмотрел на закутанную в одеяло старую гадалку.

— Да, это так, но если вы скажете об этом хотя бы одному человеку, я найду на вас управу, Корелди, так и знайте, — пригрозила Элспит. — Не забывайте, что это вы искали с ней встречи. Она не навязывалась вам.

Уил вдруг почувствовал сильное головокружение.

— Мне не следовало пить вино после целебного настоя, — пробормотал он и ухватился за спинку стула, чтобы не упасть.

Элспит взяла его под руку.

— Вам надо выйти на воздух, — сказала она, спеша поскорее выпроводить гостя за дверь.

Но как только они ступили за порог, на голову Уила обрушилась дубинка, и в глазах у него потемнело. Он потерял сознание и не слышал короткого крика Элспит, замершего на губах, когда сильный удар в челюсть сбил ее с ног. Девушка лишилась чувств прежде, чем упала на землю рядом с Роменом Корелди.

— Забирайте их обоих, — приказал Лотрин своим людям, сожалея о том, что им пришлось ударить женщину. — Мы едем в крепость.

 

ГЛАВА 23

Селимусу надоели льстивые манеры этой женщины и ее родители, которые постоянно улыбались с многозначительным видом. Неужели они думали, что их дочь займет какое-то место в его жизни? Глупцы! Она для него всего лишь игрушкой. Но теперь эта игрушка наскучила королю.

Селимус отстранился от лежавшей в его постели женщины.

— Оставь меня! — приказал он, не обращая внимания на то, что она надула губки. — Немедленно!

Ему доставило удовольствие выражение испуга, промелькнувшее в ее глазах. Женщина быстро собрала одежду и поспешно вышла.

Вскоре к королю явился Джессом, средних лет человек, которого Селимус недавно назначил на должность канцлера. Джессом приехал в Стоунхарт всего две недели назад и, представив королю рекомендательные письма, заявил о своей готовности служить ему. Селимус не стал узнавать о его прошлом, похоже, сомнительном, и сразу назначил Джессома на высокий пост, оценив готовность служить. Джессом оказался человеком с изворотливым умом и склонностью к интригам. Эти качества устраивали Селимуса.

— Прикажете отослать ее вещи в родительский дом, сир? — спросил канцлер, ставя на стол поднос со сладкими пирожками и любимым фруктовым соком короля. — Я осмелился принести вам завтрак, ваше величество, предварительно предупредив слуг о том, что сам подам его в вашу спальню. Сок охлажден, как вы это любите, сир.

Джессом раздвинул занавеси балдахина и, собрав их, привязал к прикроватным столбикам. Селимус был польщен тем, что Джессом так быстро изучил его вкусы.

— Да, отошли ее вещи домой, — сказал король после минутной паузы. — Эта женщина надоела мне. Прикажи, чтобы ее больше не пускали во дворец.

— Как вам будет угодно, сир, — сказал канцлер и направился к двери.

— Подожди! — остановил его король. — Я хотел спросить, есть ли новости из Бриавеля?

— Все по-прежнему, ваше величество, ничего нового, — сказал Джессом, услужливо помогая королю надеть халат. — Второй гонец вернулся с тем же ответом. Королева Валентина благодарит его величество, короля Селимуса, и так далее и тому подобное…

Селимус фыркнул. Джессому удалось найти подход к повелителю. Он знал, когда можно вести себя несколько развязно, а когда следует изображать раболепного льстеца-придворного.

— Как ты думаешь, Джессом, каковы ее намерения?

— По моему скромному разумению, она стремится держать вас на расстоянии, сир.

— Ей неприятны мои ухаживания?

— Боюсь, что это именно так, сир, — промолвил Джессом, подавая королю чашку сока.

Селимус отошел к окну и, задумчиво глядя вдаль, пригубил содержимое.

— Но почему? Она видела меня всего лишь один раз в жизни, когда мы были еще детьми.

— Возможно, на отношение королевы Валентины к вам повлияла ее встреча с покойным генералом, сир.

— Нет, этого не может быть. У меня есть доказательства, что Тирску удалось получить согласие отца Валентины на ее брак со мной.

— Согласие отца, но не самой Валентины, — сказал Джессом.

— Просто Тирск не обсуждал с ней этот вопрос, вот и все, — заявил Селимус.

— А может быть, все же обсуждал? — вкрадчивым тоном промолвил Джессом и, поклонившись, поднес Селимусу блюдо с пирожками.

Селимус жестом отказался от еды.

— В конце концов, это не имеет никакого значения.

Канцлер пожал плечами, и Селимус понял, что у него есть какие-то соображения на этот счет, но он предпочитает держать их при себе.

— Можешь говорить со мной откровенно, — сказал он Джессому.

— Хорошо, сир. Валентина теперь королева и сама распоряжается собственной судьбой, не слушая ничьих советов. У нее нет отца, который мог бы навязать ей свою волю. Она — правительница огромной страны и сама решает, что делать и как себя вести. Одним словом, сир, молодая женщина намерена самостоятельно выбрать себе мужа.

— Да, но она совсем не знает меня, — пробормотал Селимус.

— Вот именно, сир, — сказал Джессом.

Канцлер знал, что загадочной фразой заинтриговал короля, однако намеренно не стал развивать свою мысль. Повернувшись спиной к Селимусу, он сделал вид, что переставляет предметы на каминной полке.

Селимус чувствовал, что Джессом ждет его ответа. Королю было неприятно просить слугу высказать свое мнение.

— Объясни, что ты хочешь этим сказать, Джессом, — поморщившись, промолвил он.

— Только то, сир, что вам не следует больше полагаться на посредников. Поезжайте сами в Бриавель, ваше величество. Пусть королева увидит вас своими глазами. Женщины любят, когда их добиваются. Дайте ей почувствовать, что она желанна, обожаема…

Джессом вошел в раж и говорил, как наставник, поучающий подопечного.

— Речь идет не о выборе очередной наложницы, — продолжал он. — Вы с Валентиной равны по статусу. Она является правительницей страны, над которой вы хотите установить власть. Вам нужно вести себя осторожно, вы должны втереться к ней в доверие. Ни одной женщине не устоять перед вашей внешностью и обаянием. Используйте это преимущество. Если вы действительно хотите жениться на Валентине, сделайте предложение сами. Пусть она услышит из ваших уст слова любви. Осыпьте ее подарками. Ваше появление в Бриавеле должно произвести на всех неизгладимое впечатление, превратите его в пышную церемонию. Убедите Валентину в том, что вы сильны и что Бриавель только выиграет от вашего брачного союза. — Джессом сделал паузу, чтобы перевести дыхание. — Валентина хочет мира, ваше величество, можете не сомневаться в этом. Советники наверняка уже убедили ее в том, что его можно сохранить только одним способом. Но она тянет время, разыгрывая из себя робкую девственницу. Вы должны добиться, чтобы эта женщина стала вашей.

Речь Джессома ошеломила Селимуса. Канцлер был совершенно прав. Хватит слать в Бриавель письма и людей для ведения переговоров. Король Моргравии должен перейти от слов к делу.

— Я хотел бы с вашего разрешения, сир, сказать еще несколько слов о положении на севере. Горцы ведут себя все более дерзко. Судя по всему, Кайлех собирается в ближайшее время совершить набег на наши приграничные земли.

— Ты так думаешь?

Джессом кивнул. Селимус тоже считал, что такое развитие событий вполне возможно. Герцог Фелроти в своих донесениях сообщал о том, что в приграничных землях неспокойно. Магнус перед смертью не зря предупреждал Селимуса о необходимости укрепить северные границы королевства. Он советовал сыну не враждовать с Бриавелем и сосредоточить внимание на северном соседе.

— Кайлех строит в горной крепости грандиозные захватнические замыслы. Рано или поздно нам придется воевать с ним, — говорил Магнус.

Раньше Селимус не придавал значения этим словам, считая, что престарелый отец плохо разбирается в политике. И теперь, поняв, что Кайлех лелеет мечту создать империю, Селимус пришел в бешенство. «Зазнавшийся варвар!» — бормотал он, кипя от гнева.

Королю не нравилось, с какой легкостью Кайлех и его люди проникают в Моргравию и снова беспрепятственно уходят в горы. Герин, кроме всего прочего, должен был разведать тайные тропы, по которым горцы пробирались в пределы королевства. Впрочем, Селимус рассчитывал на то, что наставник Тирска погибнет где-нибудь в Скалистых горах.

Недавно Селимус отдал герцогу Фелроти приказ убивать всех горцев, которые пересекут моргравийскую границу, даже если забредут на территорию сопредельной страны по ошибке. Узнав об этом, Кайлех, конечно, еще больше обозлился на короля Моргравии. Фелроти и воины моргравийской армии отказались убивать невинных женщин и детей, и тогда Селимус поручил эту задачу наемникам. Они должны были совершать публичные казни пойманных на границе горцев.

Селимус не сомневался, что Кайлех примет ответные меры и прикажет жестоко расправляться со всеми моргравийцами, задержанными в Скалистых горах. Король с довольным видом потирал руки: его намерения воплощались в жизнь. Вскоре до него дошли слухи, что горцы убили Герина и посланных вместе с ним людей, и их трупы стали добычей волков. Удивительно, как легко удалось спровоцировать Кайлеха. Воодушевленный успехом, он решил снова вывести из себя вспыльчивого короля горцев и заставить его напасть на Моргравию или, что еще лучше, на Бриавель.

Селимус начал обдумывать, как это сделать. Он решил, что Моргравия придет на помощь Бриавелю, как только Кайлех начнет войну с этим королевством. Таким образом, бриавельцы будут чувствовать себя должниками своего соседа. Селимус не сомневался, что его армия разгромит варваров и сможет держать в страхе и повиновении слабый Бриавель. С помощью моргравийских солдат он лишит власти и Кайлеха, и Валентину, и ему не понадобится жениться на ней для того, чтобы раздвинуть границы своих владений. Впрочем, Селимус считал вполне разумным предложение Джессома съездить в Бриавель и посвататься к Валентине. Это снимет с него все подозрения в агрессивных намерениях и усыпит бдительность бриавельцев.

Джессом сдержанно кашлянул, и этот звук вывел Селимуса из задумчивости.

— Я нанесу визит в Бриавель, — заявил король. — Но поеду туда один, без легионеров. Мы не должны пугать королеву и ее народ. Что же касается северных границ, то нам следует усилить их безопасность.

Джессом кивнул, и Селимус преисполнился гордости, хотя ему не нравилось положение, при котором он как будто постоянно ждал похвалы и одобрения этого человека.

— Вы приняли мудрое решение, сир, — сказал Джессом. — Прикажете начать подготовку визита в Бриавель?

Селимус оживился, почувствовав себя снова всевластным правителем.

— Да, действуй. Я хочу отправиться туда как можно скорей.

— На подготовку уйдет несколько дней, сир.

— Хорошо, но только не затягивай с отъездом.

Джессом поклонился, собираясь удалиться, но тут в дверь спальни постучали, и на пороге появился один из многочисленных секретарей короля. Он прошептал что-то на ухо подошедшему к нему канцлеру.

— Стражникам у центрального входа кто-то оставил для вас посылку, сир, — сообщил Джессом.

— Да? А почему ее до сих пор не принесли сюда?

— Содержимое посылки может вызвать у вас ужас и отвращение, ваше величество. Поэтому стражники решили сначала узнать, действительно ли вы хотите взглянуть на нее.

— И что же там лежит?

— Голова, сир, — обыденным тоном ответил Джессом.

У Селимуса не дрогнул ни один мускул.

— Чья? — спокойно спросил он и, сбросив халат, начал одеваться.

— Не знаю, ваше величество.

Селимус на минуту задумался, строя различные предположения.

— Я хочу взглянуть на нее, — наконец сказал король.

— Как вам будет угодно, сир. С вашего разрешения я буду вас сопровождать.

Ящик принесли в маленький садик, за которым король Магнус когда-то собственноручно ухаживал. Селимуса не интересовали растения, но, стараясь выглядеть в глазах придворных хорошим сыном, который свято чтит память отца, он приказал садовникам следить за деревьями и цветниками.

Старшина стражников поставил ящик на столик перед королем.

— Чья это голова? — спросил Селимус.

Стражник облизал пересохшие от волнения губы.

— Простите, сир, но я не знаю этого человека, — промолвил он.

— Может быть, к посылке прилагалось какое-нибудь письмо? — с расстановкой спросил Джессом таким тоном, как будто разговаривал с дурачком.

— Нет, — коротко ответил старшина стражников, избегая смотреть на канцлера, которого в Перлисе все презирали.

— Хорошо, — сказал Селимус, — покажите мне эту голову.

Стражник развернул ткань и поднял голову за волосы. Король тут же узнал Джерико. К горлу подкатил комок тошноты. Значит, Ромену удалось вырваться из рук наемных убийц! Теперь, когда Корелди узнал, что их подослал Селимус, он стал вдвойне опасен. Чувствуя на себе взгляды придворных, король утешался тем, что им не известно ни о Джерико, ни о его поручении. Впрочем, Джессом, возможно, о чем-то догадывался.

— Проверь еще раз, нет ли в посылке какой-нибудь записки, — приказал Джессом стражнику.

Старшина тщательно осмотрел ящик, но ничего не нашел.

— Неужели никто не знает этого человека? — с наигранной небрежностью пожав плечами, спросил Селимус.

Двое стражников, сопровождавших своего старшину, покачали головами.

— Его величество не знает этого несчастного, — заявил Джессом. — По-видимому, эта посылка — чья-то неудачная шутка. Сожгите голову, — приказал канцлер и обратился к Селимусу: — Я лично проведу расследование, ваше величество, и установлю личность человека, позволяющего себе столь кощунственные шутки.

Селимус молча повернулся и зашагал к террасе. Его переполняла злость, желудок готов был извергнуть выпитый на завтрак сок.

— Джессом, — промолвил король, когда они отошли от стражников на порядочное расстояние, — это была голова человека, которого я послал расправиться с опасным преступником по имени Ромен Корелди.

Канцлер сразу же догадался, что королю знаком человек, голову которого ему прислали, и поздравил себя с тем, что Селимус не стал утаивать от него правду.

— Вы уже как-то раз упоминали это имя, сир.

— Да, он покинул Перлис перед самым твоим приездом сюда. Я хочу, чтобы Корелди умер и возлагаю эту задачу на тебя. Нанимай, кого хочешь, плати, сколько будет нужно, но ты должен выполнить мое поручение во что бы то ни стало. Убей его, Джессом, и как можно скорее! Надеюсь, ты справишься с этим заданием?

Канцлер сделал небрежный жест, который должен был убедить короля в том, что такое задание ему по плечу.

— Конечно, сир. Не беспокойтесь, я все сделаю, как вы хотите. Хм… у меня есть одно предложение, ваше величество.

— Говори, — приказал Селимус.

— Я знаю одного очень талантливого шпиона, способного незаметно проникнуть куда угодно. Думаю, он принесет много пользы Моргравии. Этот человек мог бы следить за всем происходящим в Бриавеле, а потом сообщать вам об этом. Полученные от него сведения помогли бы вам всегда быть в курсе событий. И тогда вы со спокойной душой сосредоточились бы на делах, связанных с Кайлехом или Корелди.

— Кто этот человек?

Канцлер приложил палец к губам.

— Я бы не хотел произносить вслух его имя, ваше величество. Вам вообще лучше не знать подробностей его деятельности, чтобы не повредить своей репутации. Предоставьте это дело мне.

Если шпион провалится или возникнет какой-нибудь скандал, вы с чистой совестью можете заявить, что ничего об этом не знаете. Селимус вынужден был признать правоту канцлера.

— А он смог бы выследить Ромена Корелди?

— Как только Корелди появится в Бриавеле, наш человек сразу даст нам знать, — заверил Джессом короля.

— А сможет он убить этого предателя? — задал король волновавший его больше всего вопрос.

— Конечно, он справится с этой задачей лучше, чем кто-либо другой, сир.

— Отлично! Дай ему столько денег, сколько попросит, — распорядился Селимус и направился к двери.

Джессом усмехнулся. Разговор с королем позабавил его. Он не стал говорить королю, что талантливым шпионом была женщина, а не мужчина. И ей, конечно, будет приятно услышать о назначении и высокой оплате.

 

ГЛАВА 24

Элспит первой пришла в себя.

Очнувшись, она обнаружила, что сидит верхом на лошади и крепко привязана веревкой к всаднику. Было холодно, и она поняла, что находится в горах. Только там стоят такие холодные ночи. Элспит не знала, кто ее похитил и зачем она нужна этим людям, а потому винила во всем чужеземца. Если бы не Ромен Корелди, с ней ничего не случилось бы! Элспит предчувствовала, что этот человек навлечет на них с тетушкой беду. «Бедная тетя! — с горечью думала Элспит. — Сейчас она очнется после продолжительного обморока и захочет пить. Но никто не поднесет ей воды, а сама она вряд ли сможет встать».

Элспит проклинала варваров, осмелившихся спуститься с гор и напасть на беззащитных мирных жителей. Прижиматься к одному из них было неприятно, но она не могла пошевелиться. Элспит не знала мужской ласки и полагала, что ей вряд ли когда-нибудь доведется испытать близость с мужчиной. Впрочем, она никогда не стремилась к замужеству. Сам по себе брак не привлекал ее. Тем не менее, Элспит часто задумывалась о своем одиночестве. У нее не было родственников, кроме престарелой тетушки. Когда Вдова Илик умрет, Элспит останется совсем одна. Это очень пугало ее. Ей хотелось бы жить в маленьком домике в предгорьях вместе с семьей.

Но она, пожалуй, никогда не выбрала бы себе в мужья такого человека, как Ромен Корелди. Он, конечно, очень красив, но совершенно ненадежен. Элспит чувствовала, что нравится Корелди, но она никогда не рискнула бы связать свою жизнь с тем, кто может разбить ей сердце. Девушка осторожно огляделась по сторонам, ища его глазами. Корелди лежал поперек седла соседней лошади. Чужеземец все еще находился без сознания. По-видимому, его ударили еще сильнее.

— Если вы уже пришли в себя, то не наваливайтесь на меня больше всем телом, — проворчал всадник, к которому она была привязана.

Элспит постаралась отстраниться от него, насколько это позволяла веревка.

— Кто вы такой?

— Меня зовут Лотрин.

— Мне это ничего не говорит.

— Я знаю.

Лотрин что-то сказал лошади на непонятном языке, и она свернула на узкую горную тропу, взбиравшуюся вверх.

— Зачем я вам? — спросила Элспит. — Почему вы решили увезти меня с собой? Я не сделала вам ничего плохого.

— Нам не нужны свидетели.

— А тетушка? Почему вы оставили ее дома?

— Думаю, ей не понравилась бы эта поездка.

— Мне она тоже не нравится!

Лотрин засмеялся, но ничего не сказал. Элспит заметила, что их сопровождают два всадника, оба бравые воины. Лотрин наверняка взял их для того, чтобы они присматривали за Корелди, который мог сбежать.

— Отпустите меня, пожалуйста, — промолвила Элспит, пытаясь разжалобить Лотрина. — Ведь вам нужен Корелди, а не я.

Лотрин упорно молчал.

— У меня нет ни денег, ни ценных вещей, — продолжала Элспит. — Ну зачем я вам?

Лотрин снова засмеялся.

— Мирт — тот парень, который скачет за нами, ответил бы вам на этот вопрос, но, боюсь, его слова не понравились бы вам, — промолвил он.

Элспит прикусила язык. Она не ожидала такого поворота событий. Какой же глупой и наивной она была! Ночь, безлюдная местность, она и трое мужчин… Элспит охватил ужас. Теперь Ромен Корелди казался ей единственным другом, который мог бы вступиться за нее.

Лотрин как будто прочитал ее мысли.

— Не бойтесь, вас никто не тронет, — сказал он. — По крайней мере сейчас.

— А потом? — вырвалось у Элспит.

— А потом с вами поступят так, как прикажет Кайлех.

Элспит оцепенела. Кайлех! Король горцев! Его имя было окутано легендами, о нем ходило множество самых невероятных слухов. Никто в Йентро не видел его, хотя поговаривали, что он вместе со своими людьми часто проникает сквозь кордоны моргравийских воинов, охраняющих входы в приграничные города. Горцы не причиняли горожанам никакого вреда, и поэтому местные жители перестали бояться их. Более того, горцы тратили много денег в тавернах, на рынках и в лавчонках, и торговля в приграничных районах процветала. Люди гор привозили нужные моргравийцам товары — кожу, меха, посуду, драгоценности.

— Значит, Кайлех — не легенда, он действительно существует, — пробормотала Элспит.

Лотрин фыркнул.

— Можете в этом не сомневаться.

* * *

Уил медленно приходил в себя. Голова гудела от полученного удара. Глядя в ночное небо, он поежился от пронизывающего холода. Его бросили на землю у небольшого костра со связанными руками и ногами. Повернув голову, Уил увидел сидевшую рядом Элспит. Девушка пила что-то из большой кружки. Глубоко задумавшись и не замечая ничего вокруг, она смотрела с отсутствующим видом в огонь. До слуха доносились приглушенные мужские голоса. Он не видел похитивших его людей и не знал, сколько их.

Уил зашевелился, и Элспит, выйдя из задумчивости, перевела на него взгляд.

— Наконец-то вы пришли в себя.

— У меня голова раскалывается от боли, — сказал он и почувствовал, что к горлу приставили острие клинка. — Уберите оружие, у меня нет сил сопротивляться.

Меч тут же убрали, и чьи-то сильные руки привели его в сидячее положение.

— Выпейте вот это, — сказала Элспит, протягивая ему кружку. — Кстати, познакомьтесь, этого человека зовут Лотрин.

Перед глазами плыли круги. Сосредоточившись, он сумел разглядеть стоявшего перед ним высокого широкоплечего мужчину, лицо которого показалось знакомым.

— Простите, что пришлось огреть вас дубинкой, — усмехаясь, промолвил Лотрин. — Но нам показалось, что вы вряд ли согласились бы отправиться с нами добровольно.

— Но вы могли бы по крайней мере сначала спросить меня об этом, — проворчал Уил.

— Да, вы правы, — согласился Лотрин.

— А зачем увезли девушку?

— По их словам, они не хотели оставлять свидетелей, — ответила вместо горца Элспит.

Уил вспомнил о Вдове Илик, которой необходима помощь племянницы.

— Отпустите ее! — потребовал он.

— Теперь уже поздно, — сказал Лотрин. — У нас нет свободной лошади, а идти пешком опасно, да и далеко. Мы не можем допустить, чтобы девушка погибла в горах.

— Думаете, ей будет приятнее умереть в вашей крепости? — спросил Уил.

Лотрин засмеялся.

— Рад, что вы не утратили чувства юмора.

— Вы знакомы? — удивилась Элспит.

— Да, и довольно давно, — признался Лотрин.

— Везет же вам обоим! — сердито сказала Элспит и отвернулась, не желая видеть ухмылку на лице горца.

Уил покопался в памяти, пытаясь хоть что-нибудь вспомнить. Ромен определенно был знаком с Лотрином и не испытывал к нему вражды, но при упоминании о крепости Уил ощутил в глубине души неосознанную боль и страх. Странно. Почему Ромен опасался ехать к горцам? Судя по его рассказам, он был в неплохих отношениях с Кайлехом.

— Никому из вас нет до меня никакого дела, — обиженным тоном сказала Элспит. — Так отпустите меня. Я сама о себе позабочусь. Как-нибудь доберусь назад! Горцы меня не пугают.

— А зря. Они убивают пленников без всякого сожаления, — сказал Лотрин.

Но его слова не произвели на упрямую девушку должного впечатления.

— Вам нужен он, а не я! — воскликнула она, кивнув на Уила. — Мне необходимо вернуться домой, чтобы ухаживать за тетей.

Лотрин грустно покачал головой.

— Мирт подходил к ней, она была при смерти. Сейчас ваша тетушка наверняка уже отошла в лучший из миров.

— Вы лжете! — закричала Элспит.

Лотрин промолчал. Его карие глаза, устремленные на Элспит, были исполнены сочувствия, и это приводило девушку в еще большее негодование. Выплеснув содержимое кружки в огонь, она резко встала и отошла от костра. Ей не хотелось, чтобы Лотрин видел ее слезы. Мирт, как верный пес, двинулся за ней.

— Зачем вы похитили меня? — спросил Уил.

Лотрин бросил на него удивленный взгляд.

— Неужели вы думали, что король позволит вам ускользнуть, если вы попадетесь ему на глаза? Вам не следовало возвращаться на север, Ромен. Вы поступили неосмотрительно, приехав сюда.

В душе снова шевельнулся страх. Почему Кайлех преследовал Ромена?

— Значит, это Кайлех приказал схватить меня? — спросил Уил, стремясь понять суть происходящего и узнать как можно больше, чтобы не попасть впросак.

Лотрин молча кивнул.

— Мы давно в пути? — продолжал расспрашивать Уил.

— Двое суток. Все это время вас поили снотворным зельем, Ромен, так что не взыщите. Завтра утром мы доберемся до Пещеры. А теперь поешьте, вам надо подкрепиться.

Итак, он в пути двое суток. Если прибавить еще два дня, потраченные на то, чтобы добраться до Йентро, то получится четверо суток. Посылку с отрубленной головой уже наверняка доставили Селимусу. Уил усмехнулся, хотя сложившаяся ситуация не предвещала ничего доброго. Пока он путешествовал по Скалистым горам, Валентина могла лишиться власти. Необходимо бежать.

Ему освободили руку, чтобы он мог поесть, и Уил ощупал голову. На голове возле уха образовалась шишка величиной с яйцо. После ужина он лег на землю и забылся беспокойным сном.

* * *

Джессом терпеливо ждал, сидя за столом в «Старом плуге», трактире в Шерингаме, городке на границе Моргравии и Бриавеля. Сюда в основном заходили заезжие торговцы. В этом заведении всегда было многолюдно, и Джессом надеялся затеряться в разноязычной шумной толпе. Он спокойно ел, зная, что его никто не потревожит. Шпионка Джессома должна была явиться с минуты на минуту. Ужин, состоявший из жареного мяса с пюре из шпината, был отменно вкусным. Чтобы утолить волчий голод, Джессом заказал две порции.

Женщина, которую поджидал канцлер, давно уже наблюдала за ним. Она всегда внимательно изучала привычки и пристрастия не только своих будущих жертв, но и заказчиков. Полученная от Джессома записка была короткой. Он сообщал, что предпочитает вводить своих агентов в курс дела при личной встрече. Из этого женщина сделала вывод, что речь скорее всего пойдет об убийстве. Ну что ж, она готова выполнить любое задание, если, конечно, у Джессома хватит денег оплатить ее услуги, стоившие очень дорого.

Ее поразило огромное количество еды, которое поглотил этот худой жилистый человек. Когда он уже почти расправился со второй порцией, она решила, что нора подойти и, поправив парик, направилась к столику Джессома шаркающей походкой, а сев напротив него, стала посасывать трубку.

Джессом с невозмутимым видом взглянул на нее.

— Хотите, закажу вам кружку пива?

Она кивнула.

— Ваша способность перевоплощаться поразительна, — похвалил ее Джессом. — Но я все равно догадался, что это вы. Знаете, мне бы очень хотелось посмотреть, как вы выглядите на самом деле.

— Давайте сразу перейдем к делу, — низким хриплым голосом заговорила переодетая в старика женщина и обнажила в улыбке желтые зубы.

Джессом на мгновение опешил, но быстро справился с изумлением. Отодвинув тарелку с недоеденным мясом в сторону, он аккуратно промокнул губы белоснежной льняной салфеткой, которую всегда носил с собой.

Служанка подала пиво, и они чокнулись кружками. Собеседница Джессома поставила кружку на стол и осторожно, боясь повредить приклеенную бороду и усы, слизала кончиком языка пену с губ.

— Что я должна сделать?

— Стать моей осведомительницей. И убрать одного человека.

— Понятно. А деньги?

— Лежат в обычном месте. На этот раз вы получите три кошелька с золотом. Надеюсь, это покроет все ваши расходы? — с усмешкой спросил Джессом.

В этот момент он был похож на стервятника. Женщина не ответила на его вопрос.

— Кого нужно убрать?

— Одного гренадинца знатного происхождения, ставшего с недавних пор наемником. Будьте осторожны, он очень опасен. Его зовут Ромен Корелди, он хитер и мастерски владеет оружием.

— Чем же вам насолил этот Корелди?

— Слишком много знает. Кроме того, этот человек убил командующего армией Моргравии, генерала Уила Тирска.

Женщина удивленно приподняла бровь.

— Я слышала, генерал погиб при сомнительных обстоятельствах.

— Корелди совершил еще одно преступление — похитил подопечную короля, сестру Тирска.

По выражению лица собеседницы Джессом понял, что сей проступок Корелди она сочла несущественным.

— Каковы будут указания?

— Мы полагаем, что он скоро должен приехать в Бриавель и встретиться с королевой Валентиной. Как только он появится там, установите за ним наблюдение и при первой возможности убейте.

— Мне нужно время, — заявила собеседница Джессома, потягивая пиво. — Если Корелди действительно опытен и хитер, мне понадобится сложный грим и серьезная маскировка. Наберитесь терпения.

— Хорошо. Не стану вас торопить. Вы никогда не подводили меня, поэтому я вам верю.

— Опишите мне этого человека.

Джессом выполнил ее просьбу. Селимус не знал, что он, прежде чем явиться во дворец, некоторое время жил в Перлисе, наблюдая за порядками, заведенными в столице Моргравии. Там Джессом пару раз видел Корелди и теперь мог подробно описать его внешность своей осведомительнице.

Слушая его, она затянулась трубочкой и выпустила струйку дыма из уголка рта. Джессом невольно улыбнулся, восхищаясь дерзостью этой женщины. Она прекрасно справлялась с ролью чудаковатого старика, зашедшего в таверну выпить кружечку пива.

— Я требую, чтобы вы заплатили мне втрое больше той суммы, которую назвали, — спокойно заявила она.

— Да вы спятили, побойтесь Шарра!

— Не беспокойтесь, я в своем уме. Но, судя по всему, я могу запросить любую сумму без ограничений, и вы заплатите.

Взглянув на сидевшего перед ним старика с глазами молодой женщины, прятавшимися под кустистыми седыми бровями, Джессом кивнул. За ее услуги не жалко было отдать любую сумму.

— Хорошо, я сделаю так, как вы хотите.

— Не пытайтесь связаться со мной, — предупредила она. — Я должна исчезнуть на некоторое время.

— А каким образом мы будем узнавать о том, как идут у вас дела?

— Вы узнаете обо всем, когда задание будет выполнено.

Она медленно, кряхтя, встала и, громко пукнув, направилась к выходу из таверны. Сидевшие за соседним столиком торговцы проводили жалкого старика насмешливыми взглядами.

* * *

Маленький отряд ехал по узкому проходу в горах. Элспит сидела теперь впереди Лотрина. Оглядевшись по сторонам, Уил вдруг почувствовал, как на него накатила волна противоречивых чувств, не связанных с какими-то определенными воспоминаниями. Он ощутил страх, к которому примешивались чувство вины и отчаяние. Ощущения не слабели, а, напротив, усиливались по мере приближения отряда к горной крепости.

Мирт издал гортанный крик, подражая какому-то местному зверю, и горы отозвались эхом. По-видимому, это был условный знак, извещавший невидимых постовых о приближении своих.

Выехав из теснины, всадники оказались перед крепостью Кайлеха, которую жители гор называли Пещерой. Это было великолепное сооружение, возведенное из камня и искусно вписанное в скалистый ландшафт.

У Элспит при виде грандиозного замка перехватило дыхание, а вот Уилу было не до восторгов. Подавленное настроение имело отношение к некоей тайне Ромена, по суть этой тайны ускользала от него.

Перед мысленным взором мелькали смутные образы, но он никак не мог вникнуть в смысл происходивших здесь когда-то событий, которые, по-видимому, потрясли Ромена до глубины души. Уил с ужасом думал о том, что ему придется общаться с людьми, которые, возможно, знают тайну Корелди, о которой он сам не имеет никакого представления.

Ему предстояло пройти нелегкое испытание, и если он не выдержит его, то Илена и Валентина скорее всего погибнут. К горлу подкатила тошнота, и Уила начало рвать.

— Ромен! — ахнула Элспит, заметив, что на нем лица нет.

— Оставьте, — спокойно сказал Лотрин. — Это место пробудило в его памяти тяжелые воспоминания. Здесь, и в особенности в виноградниках Раклариона, происходили страшные события.

Элспит, повернув голову, взглянула на Лотрина. Он мало говорил, но девушка чувствовала, что за грубоватыми манерами кроются доброта и отзывчивость. Он с сочувствием смотрел на Ромена, но, заметив, что Элспит наблюдает за ним, отвел глаза в сторону.

— И что же здесь произошло? — спросила Элспит тихо, чтобы Ромен не слышал ее.

Удивительно, но Лотрин ответил на ее вопрос.

— Здесь погибли люди, и Ромен считает себя виновным в их гибели.

— Он действительно виновен?

— Да, — сказал Лотрин, и Элспит поняла, что расспрашивать о подробностях разыгравшейся здесь трагедии бесполезно.

— Именно поэтому ему стало плохо?

— Наверное.

Теперь, когда Лотрин заговорил, Элспит воспряла духом и решила разузнать побольше о нем самом.

— У вас есть семья?

— Да.

— И дети?

— Моя жена должна вот-вот родить.

— Вы беспокоитесь за нее?

— Вовсе нет, — ответил Лотрин таким тоном, что Элспит поняла: разговор окончен.

Девушка была довольна — ей удалось заговорить с этим замкнутым, молчаливым человеком. Он стал ближе и понятней. Горцы, оказывается, ничем не отличались от моргравийцев. Лотрин выполнял поручения своего повелителя, а в это время где-то в горах его ждала семья. В Моргравии ходили слухи о том, что они едят детей. Теперь это казалось Элспит невероятным. Большой, сильный Лотрин наверняка нежный муж и любящий отец.

Лотрин взмахом руки приказал стражнику поднять массивную решетку ворот.

— В этой крепости только один вход? — поинтересовалась Элспит.

— Один вход и ни одного выхода, — с усмешкой ответил Лотрин.

Тяжелая железная решетка начала со скрежетом подниматься. Всадники въехали в ворота и оказались во внутреннем дворе замка. Изнутри крепость была не менее внушительной, чем снаружи. К всадникам подошли горцы.

— Я оставлю вас на попечение этих людей, — сказал Лотрин Элспит и Уилу, который все еще был бледен и подавлен. — Они отведут вас в комнаты, где вы сможете умыться и отдохнуть с дороги.

Уил молча кивнул.

— Надеюсь, ваша жена благополучно разрешится от бремени! — крикнула Элспит вслед Лотрину, но он даже не оглянулся.

Уил бросил на нее удивленный взгляд, но Элспит не стала рассказывать о семейных делах Лотрина.

— Вы, наверное, уже придумали, как нам выбраться отсюда? — спросила она.

Однако ответить Уил не успел. Стражники подтолкнули пленников в спину и повели в глубину крепости.

 

ГЛАВА 25

Пленников разместили в двух охраняемых комнатах, которые обогревались с помощью необычных печей, представлявших собой глиняные горшки, в которых горел огонь. Дым выходил по скрытым в помещении дымоходам. Стены и потолки в комнатах были побелены и ярко расписаны причудливыми узорами. На полу лежали шкуры животных. Кровати были застелены пестрыми ткаными покрывалами. Такое буйство красок в суровой горной крепости поразило пленников.

Уил прилег на часок и, немного подремав, встал, чтобы привести себя в порядок. Он вымыл в тазике с водой голову приготовленным для него мылом и тщательно потер щетину на лице. Хотелось бы побриться, но то была несбыточная мечта. Придвинув стул к окну, Уил выглянул наружу, и у него перехватило дыхание. Из окна открывался восхитительный вид на зеленые луга, за которыми виднелась полоска моря.

Внезапно в памяти всплыли воспоминания. В той стороне находится бухта с песчаным берегом. Почему именно эта подробность пейзажа отпечаталась в памяти Ромена? Откинувшись на спинку стула, Уил помолился Шарру, прося о помощи, и стал прислушиваться к себе.

Вскоре из глубин памяти всплыло смутное осознание того, что далеко за лугами, но не доходя до моря находится нечто очень важное для него. Доносившийся снизу шум мешал сосредоточиться, и Уил, выйдя из задумчивости, выглянул из окна. По мощенному булыжником двору слуги катили бочки с вином. Сердце Уила начало бешено колотиться. Он снова сел на стул, чувствуя, как стучит кровь в висках от волнения. Вино! Лотрин говорил сегодня что-то о вине… Уил попытался вспомнить слова горца, и это ему удалось.

При въезде в крепость Лотрин назвал место, где росли виноградники. Ракларион! Там произошла какая-то трагедия. Уил вспомнил, что его бросило в дрожь, когда он услышал это название. Вскочив со стула, он подбежал к двери и позвал стражника.

— Где находится Ракларион? — спросил он.

— За лугами, — ответил горец. — Виноградники там подходят к самому морю.

Сердце затрепетало. Он чувствовал, что близок к разгадке.

— А мне можно туда сходить? — спросил он.

— Сейчас спрошу.

Стражник удалился, заперев за собой дверь. Через несколько минут ключ в замке снова повернулся.

— Вам разрешено прогуляться к морю, — сказал он. — А потом вы встретитесь с королем.

— Вы будете сопровождать меня?

Ему нужен был человек, который показал бы дорогу.

— Да. Сейчас нам седлают лошадей.

* * *

Они медленно удалялись от крепости. Уил потерял всякую надежду разговорить своего сурового спутника. На все вопросы горец давал односложные ответы или отмалчивался. За ними следовали еще два всадника.

— Я никуда не убегу, — сказал Уил, бросив взгляд через плечо.

— Таков приказ, — промолвил ехавший рядом с ним стражник.

Поначалу прогулка казалась Уилу приятной, и он воспрянул духом. Но когда они миновали небольшую рощицу и из-за деревьев показались живописные виноградники Раклариона, сердце как будто полетело вниз.

Пришпорив лошадь, он галопом понесся вперед. Стражники не отставали. Подскакав к рядам виноградных лоз, спускавшихся по косогору к песчаному берегу бухты, он спрыгнул с лошади и упал на колени. Воспоминания о жутких событиях, разыгравшихся здесь, навалились тяжким грузом. Перед его мысленным взором мелькали жуткие картины. Воздев руки к небесам, Уил издал отчаянный вопль. Теперь он знал всю правду о прошлом человека, в которого вселилась его душа.

* * *

Уил не знал, сколько прошло времени. Он был благодарен своим спутникам, которые заставили его снова сесть на лошадь и увезли в крепость. В своей комнате Уил в изнеможении упал на кровать. Однако через несколько минут за ним пришли. Горцы разговаривали на моргравийском языке, хотя, как подозревал Уил, Ромен знал их наречие, происходившее от древнего языка северо-восточных племен.

Он заметил, что горцы, несмотря на суровый климат, одеваются очень легко. На явившихся за ним стражниках были рубашки, кожаные безрукавки и мешковатые штаны из шерсти, заправленные в сапоги. В отличие от них Уил постоянно кутался в плащ, который купил в Йентро.

В этой части замка не было лестниц. С одного этажа на другой люди передвигались по винтовым каменным лестницам. На стенах коридоров и залов висели канделябры. Судя по всему, здесь всегда горели свечи, поскольку окон было мало. Вскоре Уил совершено перестал ориентироваться в окружающем пространстве. Его провели по широкому полутемному коридору, в конце которого располагались массивные дубовые двери. Вдоль стен стояли стражники.

Кайлех был осторожным человеком.

Двустворчатые двери распахнулись, и Уил вошел в комнату. Ничто здесь не напоминало о суровости других помещений замка. В огромные окна лился яркий солнечный свет. Из них открывался чудесный вид на живописное озеро, пристанище множества водоплавающих птиц. Вдали виднелись снежные вершины гор, а чуть ниже зеленели пастбища. На склонах гор росли огромные сосны.

Очарованный пейзажами, он невольно прищурился от бившего в глаза ослепительного света, казавшегося особенно ярким после царившего в коридорах замка сумрака. Комната была очень просторной.

— Я говорил тебе, Ромен Корелди, что сделаю с тобой, если ты снова встретишься на моем пути, — раздался из глубины помещения глубокий мужской голос, показавшийся Уилу знакомым. Повернувшись, он увидел Кайлеха, человека, называвшего себя королем Скалистых гор. Король стоял, опершись на полку камина, каменную облицовку которого украшали резные изображения птиц и животных. Губы короля кривились в усмешке. Кожаный ремешок перехватывал длинные, светлые, зачесанные назад волосы. Лицо чисто выбрито. В отличие от своих воинов король не носил рубашку, надевая кожаную безрукавку прямо на голое тело. Крепкие, мускулистые руки с огромными кистями свидетельствовали о недюжинной физической силе Кайлеха.

Хозяин замка вытянул правую руку, держа ее ладонью вниз, в приветственном жесте горцев. Уил подошел и, приложив свою ладонь к его огромной шершавой пятерне, почтительно поклонился самозваному правителю, провозгласившему себя королем.

— По правде говоря, сударь, я и не думал встречаться с вами. Это вы приказали похитить и привезти меня из Моргравии сюда, — заявил Уил.

Кайлех долго буравил пленника умными светло-зелеными глазами. На мгновение Уилу даже показалось, что сейчас его разоблачат.

— Зачем ты приехал на север, Ромен? — наконец заговорил Кайлех.

— Это длинная история, — небрежно промолвил Уил, хотя Ромен предупреждал, что с Кайлехом нельзя шутить.

— Расскажи мне ее, я никуда не тороплюсь, да и тебе некуда спешить.

Они сели, и слуги принесли им вино.

— Ты голоден? — спросил хозяин замка.

Уил покачал головой. Его до сих пор немного поташнивало.

— Я не хочу есть, но с удовольствием выпью вина. Вы, наверное, собрали в прошлом году богатый урожай винограда? — промолвил Уил, пытаясь увести разговор в сторону.

— Да, урожай был обильным. Это вино изготовлено из винограда, выращенного в Ракларионе.

Уил вздрогнул, услышав название местности, и взглянул поверх кубка, который поднес к губам, на Кайлеха. Магнус не раз предупреждал, что с севера Моргравии исходит серьезная опасность и что нельзя недооценивать правителя народа гор. Только теперь Уил понял, насколько был прав его отец. Напротив него действительно сидел опасный противник. Бесстрастное лицо Кайлеха было, казалось, высечено из камня.

— Кстати, сколько вам лет, Кайлех? — спросил Уил небрежным тоном, который часто помогал Ромену выйти из затруднительного положения.

— Странный вопрос, — улыбнувшись, сказал хозяин замка. — Думаю, что мы с тобой примерно одного возраста.

Уил кивнул. Кайлеху, на его взгляд, было лет тридцать пять.

— Вы многого достигли в свои относительно молодые годы, — заметил он.

Кайлех фыркнул.

— Я не ощущаю себя молодым, — возразил он.

— Скажите, как вам удалось подняться на вершину власти? Каким образом вы сумели объединить племена?

— Вообще-то мне хотелось поговорить о тебе, Ромен. Тем более что в прошлый свой приезд ты наверняка успел расспросить моих людей обо всем, что тебя интересовало.

— Я хотел бы услышать все это из ваших уст. Вы же сами сказали, что никуда не торопитесь. В прошлый раз вы так и не поведали мне о себе, — с замиранием сердца промолвил Уил, зная, что может попасть впросак, делая подобные заявления.

Кайлех долго молчал, потягивая вино.

— В общем-то мне особенно не о чем рассказывать, — наконец промолвил он. — Долгое время мы были дикой ордой. Мои соплеменники радовались козе, украденной у соседа, и не помышляли о настоящей добыче.

— О какой, например?

— О плодородных землях, табунах лошадей, богатстве.

— Понятно. Продолжайте.

— Мы были варварами, для которых самой большой удачей считался набег на соседнее племя. Но потом я прозрел. Меня начали посещать видения.

— С какого возраста? — уточнил Уил.

— С раннего детства. Когда вырос, начал проповедовать то, что являлось мне в видениях. Я умолял отца, бывшего вождем племени, вступить в переговоры с другими вождями и старейшинами. В конце концов, я убедил его, и мы с отцом отправились в другие племена, чтобы начать переговоры о мире. По мере того как я мужал, к моим словам прислушивалось все больше народа. Моей целью стало объединение племен под властью одного правителя. И я этого добился. — Почувствовав, что говорит слишком торжественно, Кайлех усмехнулся и пожал плечами. — Вот и вся история. Строительству этой крепости я отдал почти два десятилетия жизни.

— Рассказы о ней всегда поражали мое воображение, ваше величество. Но действительность превзошла все ожидания.

— Спасибо. Как прошла поездка в Ракларион?

— Она пробудила в моей памяти тяжелые воспоминания.

— Это неудивительно, — сказал Кайлех и неожиданно перевел разговор на другую тему. — У нас вызвало недоумение, что ты стал моргравийским шпионом, Ромен.

Уил изумленно посмотрел на своего собеседника.

— Я никогда не был моргравийским шпионом, ваше величество, и скорее перерезал бы горло королю Селимусу, чем стал бы служить ему.

На этот раз удивился Кайлех.

— Ты не лукавишь?

— Нет, из-за него я чуть было не погиб. Именно поэтому я и приехал на север.

— Ну что ж, Ромен, теперь настала твоя очередь рассказывать. Говори, что привело тебя в приграничные земли.

Стало легче. Об этом он мог рассказать Кайлеху, не боясь допустить промах.

* * *

Умывшись и приведя себя в порядок, Элспит с большим аппетитом съела тонко нарезанное мясо с еще теплым хлебом и выпила бокал вина. Она уже заканчивала обед, когда в дверь постучали. Девушка вздохнула, встала из-за стола и стряхнула крошки с одежды.

На пороге появился Лотрин.

— Как себя чувствует ваша жена? — спросила Элспит, прежде чем он успел открыть рот.

— Наверное, так, как и должна себя чувствовать женщина, у которой начались схватки, — внешне спокойно ответил он. — Мучается уже несколько часов.

— Значит, скоро вы станете отцом, и я смогу вас поздравить с рождением сына.

— На все воля Хальдора.

Элспит знала, что горцы поклоняются богу Хальдору.

— Вы пришли, чтобы отвести меня к своему королю? — спросила она.

— Нет, Кайлех еще не посылал за вами. Хочу показать, как живут варвары.

Элспит нахмурилась, не понимая, что он имеет в виду.

— Приглашаю вас на прогулку, — пояснил Лотрин.

Удивление на лице девушки сменилось радостью.

— О, я с удовольствием прогуляюсь!

Лотрин провел ее по замку, и Элспит поразило убранство залов и галерей. Здесь было много роскошных гобеленов, мебели из дорогих пород дерева и позолоченных предметов.

— Вы искусные мастера, — с грустью сказала Элспит, — более талантливые, чем мы, моргравийцы.

Лотрин не стал скрывать, что ему приятна похвала гостьи.

— Навыки и секреты мастерства передаются из поколения в поколение, — сказал он.

Они вышли во двор, и Лотрин провел Элспит мимо кухни, в которой кипела работа.

— Повара готовят пир, — объяснил Лотрин, заметив, что Элспит удивлена царившей там суетой.

Миновав конюшни, они вошли в сад, где трудились несколько садовников. Отойдя на минуту от своей спутницы, Лотрин сорвал два поздних яблока. Впившись зубами в красное, он предложил зеленое Элспит.

— Не люблю зеленые фрукты. У меня от них болит живот.

Элспит с улыбкой взяла яблоко и поблагодарила Лотрина.

Некоторое время они шли молча по дорожке сада, жуя сочные плоды.

— Расскажите мне о Корелди, — сказала вдруг Элспит.

— Вряд ли я смогу рассказать о нем что-то такое, чего вы еще не знаете, — осторожно промолвил Лотрин.

— Ну, пожалуйста! — взмолилась девушка. — Мне надо знать о нем как можно больше. Он — чужеземец. Не понимаю, зачем я здесь, но если вы расскажите мне о Корелди, то я, возможно, смогу быть вам полезной.

Лотрин внимательно посмотрел на нее, силясь понять, не пытается ли Элспит обмануть его.

— Мы хотим выяснить, представляет ли Корелди опасность для нашего народа, — наконец промолвил он.

— Но ведь вы хорошо знакомы с ним. И потом, как может один человек стать угрозой для целого народа?

— С тех пор как он уехал от нас, много воды утекло. Кайлех хочет знать, что Корелди делал в Моргравии.

— Я могу сказать лишь одно — он был как-то связан с покойным генералом.

— Тирском?

— Да.

Лотрин покачал головой.

— Это нас не интересует. Генерал был стариком и погиб на поле боя много лет назад.

— Нет, я говорю о его сыне, Уиле Тирске.

— Уил Тирск мертв?

Элспит поняла, что Лотрин потрясен этой новостью.

— Да, погиб. На обратном пути в Йентро мы с тетушкой слышали, что в Перлисе прошли его похороны.

В глазах Лотрина зажегся огонек живого интереса.

— А что связывало Корелди и Тирска?

— Понятия не имею. Возможно, моя тетушка знала об этом. Она согласилась встретиться с Корелди только потому, что он сослался на знакомство с Тирском.

— Ваша тетушка общалась с покойным генералом?

— Они виделись один раз. Во время турнира в Перлисе он приходил к ней в шатер, и она вещала ему.

— Вещала?!

— Ну да. У моей тетушки дар ясновидения. Впав в транс, она начинала вещать о прошлом и будущем человека, который пришел к ней за советом. Если бы я была сейчас на моргравийской земле, то ни за что не призналась бы в этом.

— У вас до сих пор сжигают людей на кострах?

— Нет, хотя в народе все еще живут старые суеверия. С предрассудками трудно бороться. Но у нас на севере всегда верили в то, что существуют люди, наделенные магической силой, и не боялись их.

— Мы тоже знаем, что такие люди есть, — сказал Лотрин, отбросив в сторону огрызок. — И что же ваша тетушка напророчила Тирску?

— Честно говоря, я не знаю. Меня не было в шатре, но думаю, ничего существенного она ему не сказала. Своими предсказаниями тетушка обычно развлекала публику, чтобы заработать на жизнь.

Лотрин задумчиво кивнул.

— Что еще вам известно?

— Это все, что я знаю.

Некоторое время они молча шли по дорожке сада.

— Так в чем же заключается тайна Ромена? — спросила Элспит.

Лотрин с недоумением посмотрел на нее, и девушка нахмурилась.

— Не пытайтесь ввести меня в заблуждение, — сердито сказа она. — Я вижу, что Ромен что-то скрывает, и вы наверняка знаете, о чем он молчит. Вы давно знакомы друг с другом, я сразу поняла это. Но, как и где могли познакомиться горец и знатный гренадинец?

— До острова Гренадина отсюда рукой подать.

— Не увиливайте от ответа!

— Может быть, он сам расскажет вам о своем прошлом? Попросите его как-нибудь об этом.

— Не люблю, когда ходят вокруг да около! Вы пригласили меня на прогулку вовсе не для того, чтобы я подышала свежим воздухом. Подозреваю, что Кайлех приказал вам выведать у меня все, что я знаю. Я рассказала. И еще мне кажется, что вы пригласили меня на прогулку для того, чтобы отвлечься от тревожных мыслей о жене, которая сейчас рожает. Это ваш первый ребенок? Понимаю, вы не находите места от беспокойства. Ну что ж, я готова составить вам компанию и помочь заглушить тревогу. Но вы должны быть откровенны со мной. Ведь я рассказала все без утайки.

Лотрин испытывал симпатию к Элспит. Ему нравился ее взрывной характер. Он надеялся, что Кайлех не отдаст девушку на поругание, хотя король славился своей непредсказуемостью. Кайлех хотел проучить моргравийцев и их нового владыку, ненавидевшего горцев.

Лотрин пытался повлиять на Кайлеха, обычно считавшегося с его мнением. Удалось ли, он не знал. Излишняя жестокость Кайлеха могла стать причиной больших неприятностей.

Поймав на себе взгляд ждавшей ответа Элспит, Лотрин вышел из задумчивости.

— Ну хорошо, я расскажу. Думаю, хуже никому не будет. Давайте присядем.

И он показал на низкое каменное ограждение, отделявшее сад от пастбища, на котором паслись козы.

— Корелди родом из Гренадина. Его семья была знатной и богатой, я бы даже сказал, сказочно богатой. В семье было трое детей — старший, наследник, и близнецы, Ромен и его сестра. Ромен озорничал с детства, и никто не мог найти на него управу. Из-за него сестра часто попадала в неприятные истории. Дальше — хуже. Старший брат не раз выручал его из беды.

— Значит, дети были дружны и поддерживали друг друга, — сказала Элспит. — Но я вижу по выражению вашего лица, что конец у этой истории будет печальным.

Лотрин кивнул.

— Вы правы. Южный гренадинский остров расположен неподалеку от нашей части материка. Кайлех издал указ, запрещавший чужеземцам появляться на нашей земле без предварительного разрешения. Этот указ был направлен прежде всего против моргравийцев и бриавельцев, считающих горцев варварами. Мне кажется, наш король меньше всего думал о Гренадине, когда решил ограничить въезд чужеземцев в пределы королевства. Никаких недоразумений с гренадинцами у нас никогда не возникало.

— Но потом какое-то событие испортило ваши отношения, — предположила Элспит.

— Да. Однажды наши люди по ошибке причалили к гренадинскому берегу, и какой-то перепуганный насмерть наместник поднял тревогу, решив, что горцы напали на их остров. Полная чушь, если учесть, что в небольшой гребной шлюпке было лишь несколько человек. Но дело происходило ночью, и поднявший шум наместник позвал на подмогу отъявленных и к тому же пьяных головорезов. Наши люди отважно сражались, но были плохо вооружены. Им не удалось оказать достойное сопротивление гренадинцам. Все погибли, в том числе и прятавшиеся в лодке дети, среди них находилась родственница короля, которую он очень любил.

Лотрин замолчал и, подняв с земли камешек, бросил его в невидимую цель. Элспит терпеливо ждала, когда он продолжит свой рассказ.

— Кайлех не сразу предпринял ответные шаги, и, честно говоря, удивил нас своей выдержкой, — снова заговорил Лотрин. — Думаю, гренадинцы, затаив дыхание, ждали, что мы вот-вот нападем на них. Но Кайлех не стал объявлять войну. Он издал указ, в котором говорилось, что любой гренадинец, ступивший на нашу землю, будет тут же безжалостно убит.

Слушать дальше уже не хотелось. Элспит представляла, к каким ужасным последствиям привел указ короля. Но Лотрина уже нельзя было остановить. Чувства копились слишком долго и требовали выхода.

— Мы известили гренадинцев о решении короля. Все жители островов поняли, что Кайлех не шутит. Все, кроме Ромена Корелди. Надменный и самоуверенный молодой человек бросил вызов своим ровесникам. Он сказал, что осыплет золотом того, кто привезет виноградную гроздь из Раклариона, где находятся лучшие виноградники Кайлеха.

— Можете не продолжать, — промолвила Элспит, осторожно коснувшись руки горца.

Однако Лотрин, казалось, не слышал ее.

— Несколько смельчаков попытались добраться до нашего берега, но не смогли из-за шторма. Однако Ромен не успокаивался. Наверно, он постоянно подначивал сестру, упрекая ее в трусости, что было несправедливо, поскольку девушка отличалась отвагой и старалась ни в чем не уступать брату. В конце концов, Лилия — так звали сестру Ромена — приняла вызов. Восхищенный ее дерзостью, брат решил отправиться вместе с ней. Погода в этот день благоприятствовала их планам, и они переправились на веслах через пролив. Узнав, на какое безумие решились эти двое, старший брат пришел в ярость и отправился за ними. — Лотрин обхватил голову руками. — Эта дерзкая девчонка успела сорвать гроздь винограда, прежде чем мы заметили ее. Старший брат захватил с собой меч, зная, что ему придется выручать из беды Ромена и Лилию. Пытаясь спасти младших, он сражался как лев. Я видел это своими глазами.

— А как вел себя Ромен?

— О, с Роменом произошло что-то необъяснимое. По-видимому, у него сдали нервы. Он спрятался в роще у виноградников и молча наблюдал за тем, как мы схватили его брата и сестру.

Кайлех приказал немедленно казнить их. Наш король, конечно, принял правильное решение и по-другому в тех обстоятельствах поступить не мог, но в тот день я понял, что нас заслуженно называют варварами. Мы распяли обоих на крестах в Ракларионе, неподалеку от побережья. Они погибли из-за сорванной грозди винограда. День был ясным, и гренадинцы наверняка могли видеть кресты с их телами в подзорные трубы. Старший брат умер почти сразу, а Лилия еще мучилась остаток дня и всю ночь, изводя всех нас. Она звала Ромена, молила его спасти ее. Бедная девушка… цеплялась за жизнь из последних сил, не желая умирать. Ромен слышал каждое ее слово, каждый стон, видел все ее страдания.

Рассказ Лотрина производил на Элспит гнетущее впечатление, но она решила дослушать до конца.

— И что дальше?

— На следующее утро мы сняли тела с креста, сожгли их и развеяли пепел по ветру. Все это происходило на глазах Ромена. И когда все было кончено, Ромен, похоже, пришел в себя, к нему вернулся боевой дух.

— И что же он сделал?

— Он попытался убить Кайлеха.

— Что?!

— Вы знаете о том, что он бросает ножи в цель без промаха?

Элспит покачала головой.

— Кайлех явился в Ракларион, чтобы посмотреть, как будут сжигать тела казненных. Во всяком случае, все думали, что это был Кайлех. Два ножа вонзились в грудь человека, которого принимали за Кайлеха, и он замертво упал на землю.

— Ничего не понимаю, — призналась Элспит. — Так это был Кайлех или кто-то другой?

— Ночью накануне сожжения тел Кайлех узнал предсказание Камней, которые сказали, что завтра на его жизнь будет совершено покушение. Король прислушивается к советам и предостережениям Камней, и поэтому на следующий день принял меры предосторожности. Человек, плохо знавший Кайлеха, издали мог принять за него любого рослого мужчину с длинными светлыми волосами. Ромен попался на эту уловку, он убил одного из наших воинов и был тут же схвачен.

— Но как ему удалось остаться в живых после того, что он сделал? — удивилась Элспит.

— Да, произошло настоящее чудо. Не знаю, почему Кайлех не тронул его. Может быть, решил положить конец череде бессмысленных смертей? Наш король умеет быть безжалостным, но в тот раз он пощадил Ромена. Возможно, его тронуло то, что молодой человек все-таки нашел в себе силы выйти из укрытия и сразиться с теми, кто убил его близких. Они были ровесниками, и Кайлех оставил Ромена в крепости, надеясь, что тот окончательно придет в себя и смирится со своей судьбой. Но Ромен так и не смирился. Через некоторое время Кайлех вернул пленнику оружие и приказал отряду воинов сопроводить его к южной границе. Ромен поклялся больше никогда не возвращаться в Гренадин.

— Сколько времени прошло с тех пор? — задумчиво спросила Элспит.

— Лет десять.

— И тем не менее вы узнали Ромена?

— Такого человека трудно забыть.

Элспит кивнула, соглашаясь с собеседником.

— Думаете, Кайлех убьет его?

— Мне трудно ответить на этот вопрос, — сказал Лотрин, вставая. — Нам пора возвращаться. Король хочет встретиться с вами.

* * *

— Неужели ты думал, что я поверю тебе? Твой рассказ звучит слишком неправдоподобно.

— Тем не менее я говорю правду, — заявил Уил. — Вы поверили бы мне, если бы я сказал, что хочу объединить Бриавель и Горное Королевство для борьбы с Моргравией?

— Нет, — ответил Кайлех.

— Скажите, что смущает вас в моем рассказе? Что кажется невероятным?

Кайлех, держа в руке бокал с вином, откинулся на спинку стула.

— Ты утверждаешь, что Селимус нанял тебя убить Уила Тирска. И, по твоим словам, ты выполнил его поручение. Потом ты доставил тело генерала в Перлис, чтобы помешать королю очернить его имя. Ты якобы опасался, что Селимус обвинит Тирска в измене. Во все это трудно поверить, Ромен. Далее. Ты присутствовал на похоронах генерала… Впрочем, нет, подожди! Сначала ты спас сестру Уила Тирска, вызволив ее из темницы, куда несчастную бросил Селимус.

Уил мрачно кивнул. Он вынужден был признать, что история действительно выглядит довольно странно.

— Потом ты бежал из Стоунхарта, поскольку знал, что Селимус не держит слова и может снова попытаться убить тебя. Как оказалось, ты был прав. Тебя начали преследовать опытные наемные убийцы. Ты расправился с одним из них и послал его голову Селимусу, так? Но возникает вопрос: зачем ты это сделал? Зачем тебе понадобилось извещать таким образом короля Моргравии о том, что ты избежал гибели? А теперь перейдем к еще более удивительным местам твоего повествования. — Кайлех упивался собственным красноречием, Уил видел это. — Оказывается, ты приехал на север, чтобы встретиться с ясновидящей. От нее ты надеялся получить ответы на мучившие тебя вопросы.

— Верно, так оно и было, — подтвердил Уил.

Тревога нарастала. Только теперь он понял, что на взгляд постороннего в его поведении не было никакой логики.

Кайлех расхохотался и, встав со своего места, подошел к каминной полке.

— Ты неподражаем! Но боюсь, что твоя попытка выкрутиться не приведет к успеху, Ромен. Если хочешь спасти жизнь, придумай что-нибудь более правдоподобное.

В комнату, бесшумно ступая, вошел слуга и, подойдя к королю, что-то шепнул ему.

— Приведите ее, — распорядился Кайлех.

Слуга, поклонившись, удалился, и через несколько мгновений Лотрин ввел в покои короля трепещущую от страха Элспит.

Девушка почтительно опустилась перед Кайлехом на одно колено и потупила взор. Уил заметил, что Кайлех и Лотрин переглянулись, и последний кивнул.

— Ты дочь ясновидящей? — задал вопрос Кайлех.

— Нет, мой господин, я ее племянница, меня зовут Элспит, — пролепетала девушка, не поднимая головы.

— Ах да, верно! Встань, Элспит. Я хочу знать, что сказала твоя тетушка Ромену во время их первой встречи?

Элспит поднялась с колена и робко взглянула на стоявшего перед ней исполина, который был выше даже казавшегося ей огромным Лотрина.

— Простите, мой господин, я не поняла вопрос, — промолвила Элспит.

— Хочешь, чтобы я повторил его?

Холодок пробежал по спине Уила. Надо действовать. Он открыл было рот, чтобы что-то сказать, но Кайлех жестом приказал ему молчать.

Элспит с недоумением смотрела на них, переводя взгляд с одного на другого.

— Нет, сир, не утруждайте себя… — наконец промолвила она. — Я просто хочу сказать, что моя тетушка и Ромен виделись всего один раз.

Кайлех бросил торжествующий взгляд на Уила, продолжая разговаривать с Элспит:

— Их встреча, наверное, произошла в вашем домике в предгорье?

— Совершенно верно, сир. Это было несколько дней назад.

— И, насколько тебе известно, твоя тетушка виделась с ним всего один раз.

— Да, это чистая правда. Она сказала мне, что не знает этого человека и впервые слышит его имя.

Уил понимал, что нужно как-то оправдываться, а времени на раздумья не оставалось.

— Мне жаль, Элспит, но тетушка солгала вам, — заявил он.

Элспит с негодованием посмотрела на Уила.

— Не может быть! Зачем ей лгать?

Уил пожал плечами.

— Откуда мне знать? Наверное, у нее были на это какие-то причины. Мы встречались с ней в Перлисе сразу после завершения ежегодного королевского турнира. Вас не было в шатре, Элспит, иначе я непременно запомнил бы такую очаровательную девушку. — Уил говорил уверенным тоном и видел, что гнев Элспит утих, и она уже сомневается в собственной правоте. — Если память мне не изменяет, возле шатра в то время крутился Тирск со своим приятелем, капитаном Элидом Доналом. Насколько я понял, они решили наведаться к вашей тетушке позже.

— Простите, сир, я, кажется, ошиблась, — смущенно промолвила девушка. — Ромен говорит правду. Тетушка упоминала о Тирске и Донале. Она удивлялась, что генерал со своим приятелем не зашли к ней днем, а отложили приход до вечера.

— А где в это время была ты? — спросил Кайлех.

— Я находилась среди зрителей на трибуне и вернулась в шатер поздно.

И Элспит рассказала о том, что произошло сразу после турнира. Кайлех и Лотрин с изумлением услышали, что победитель состязаний должен был получить в качестве приза девственницу, с которой мог провести ночь.

— И эти люди еще называют нас варварами, — пробормотал Лотрин.

Кайлех усмехнулся.

— Расскажите подробней, — приказал он девушке.

— Насколько я поняла, генерал сорвал планы принца, выдав накануне свою сестру замуж за Элида Донала, — сказала Элспит. — Принц хотел видеть в своей постели именно ее. Но вовсе не потому, что он любил сестру Тирска, хотя она — очень красивая женщина, сир. Моя тетушка говорила, что Селимус способен любить только самого себя.

— Значит, у Селимуса были основания ненавидеть Тирска, — задумчиво промолвил Кайлех. — Генерал унизил его прилюдно, такое не прощают, правда, Лотрин?

Лотрин кивнул. Слушая рассказ Элспит, Уил чувствовал, как сжимается сердце от нахлынувших тяжелых воспоминаний.

— Я слышал, что они с юности испытывали друг к другу неприязнь, — сказал он, — и в течение десяти лет пытались скрыть это чувство, поскольку их отцы были побратимами и хотели, чтобы сыновья дружили. Король Магнус обожал Уила, а Селимуса недолюбливал. Правда, я не знаю почему.

— Ну, хорошо, — сказал Кайлех. — Предположим, я принимаю большую часть твоего рассказа за чистую монету. Но все равно непонятно, зачем ты приехал на север.

— Вы придаете этому вопросу слишком большое значение, — свойственным Ромену небрежным тоном сказал Уил. — Ясновидящая сказала, что моя жизнь будет связана с королевой и что я должен верой и правдой служить ей, отстаивать ее интересы. В то время, когда было сделано предсказание, ни одним известным мне королевством не правила королева. А потом я по поручению Селимуса отправился в Бриавель и увидел Валентину. О произошедших там событиях я вам уже рассказывал. Когда Валор погиб, я понял, о какой королеве говорила ясновидящая.

— Другими словами, ты приехал на север, чтобы подробнее расспросить гадалку о том, что явилось ей в видении?

— Конечно. Но мне это не удалось. Вдова Илик вдруг воскликнула, что за мной пришли варвары. Жаль, я не придал значения ее словам.

Лотрин и Кайлех усмехнулись. Король залпом осушил кубок и, как будто потеряв интерес к пленникам, повернулся к Лотрину.

— Как чувствует себя твоя жена? — спросил он.

— С вашего разрешения, мой король, я хотел бы наведаться домой, — сказал Лотрин.

Кайлех отпустил его, поскольку разговор близился к концу, и Лотрин удалился.

— Не понимаю, почему тебя волнует судьба генерала Тирска, Бриавеля, королевы Валентины, — промолвил король, обращаясь к Уилу, и того вновь поразили живость ума и проницательность Кайлеха.

— Потому что Уил Тирск был честным человеком. Он хранил верность Моргравии, выступал против пыток, берег своих солдат. Он предпочитал вести переговоры, желая избежать ненужного кровопролития.

— Похоже, ты много знаешь о нем. Неужели вы так быстро сдружились?

— Мы провели вместе несколько дней, а потом сражались бок о бок, защищая короля Валора. Когда король погиб, мы с Тирском сошлись в смертельном поединке. Мы оба понимали, что только один из нас может уйти живым из Бриавеля. Перед смертью Тирск взял с меня слово, что я буду защищать Валентину.

— Я повторю свой вопрос. Почему тебя волнует ее судьба?

Уил не знал, что ответить Кайлеху. Не мог же он сказать, что влюблен в Валентину и эта любовь жжет ему сердце так же сильно, как ненависть к Селимусу.

Кайлех вздохнул.

— Все дело в твоем благородстве, Корелди, — качая головой, промолвил он. — Ты неисправим.

— Я впитал его с молоком матери, — сказал Уил, радуясь, что нашел оправдание своим порывам. — Я дал клятву Тирску, и мы скрепили ее кровью. Я не могу нарушить слово. К тому же приятнее служить королеве Бриавеля, чем королю Моргравии.

Уилу вдруг стало грустно. Сама мысль о том, что он предает родину, казалось невыносимой.

Кайлех, внимательно наблюдавший за пленником, видел на его лице отражение душевных терзаний.

— Позже мы продолжим этот разговор, — промолвил он. — А сейчас хочу предупредить, чтобы вы не пытались проникнуть за стены крепости. Лучникам и страже отдан приказ убить вас на месте, если вы попытаетесь нарушить мое распоряжение. Вам все понятно?

Уил и Элспит кивнули.

— Сегодня вечером я устраиваю пир, — продолжал король. — Среди прочего нам подадут особое блюдо. Думаю, Ромен, оно тебе понравится, а вот Элспит вряд ли получит от него удовольствие. Жду вас на нашем празднике.

 

ГЛАВА 26

Вернувшись в комнату, Уил прилег, чтобы немного вздремнуть, но едва погрузился в сон, как пришли кошмары. Ему снилась висевшая на кресте молодая женщина. Она молила о помощи. Сначала он не мог разглядеть ее лица, а когда, наконец, разглядел, то ужаснулся. Это была Илена. Она просила спасти ее и укоряла брата в том, что он бросил ее на произвол судьбы.

Уил проснулся в холодном поту. Я должен бежать отсюда, твердо решил он. Вдова Илик предупреждала о грозящей Илене опасности. И ее слова подтвердил вещий сон. Стараясь заглушить охватившую его тревогу, Уил начал приводить себя в порядок. Какая-то добрая душа повесила на спинку стула рядом с кроватью чистую рубашку. Умывшись и переодевшись, Уил приготовился к новой встрече с Кайлехом. Если король придет сегодня в хорошее расположение духа, то, быть может, отпустит пленников.

* * *

Элспит бесцельно бродила по крепости, ловя на себе настороженные, недружелюбные взгляды горцев. Увидев проходившего мимо Мирта, девушка обрадовалась — она устала от незнакомых хмурых лиц.

— Добрый день, Мирт.

Он что-то буркнул, но все же остановился.

— Вы не знаете, где я могу найти Лотрина? Он пошел проведать свою жену.

Мирт с недовольным видом рассказал, как пройти к дому, где живет Лотрин. Он находился в пределах крепости. По дороге Элспит нарвала полевых цветов для молодой матери.

Несколько раз она сбивалась с пути, но, набравшись храбрости, спрашивала дорогу у хмурых, неразговорчивых горцев, недружелюбно настроенных к чужестранке. В конце концов девушка нашла закоулок крепости, где стояло несколько каменных жилых домов. У входа в один из них толпились люди, и Элспит решила, что они собрались, чтобы поздравить новоиспеченных родителей с рождением первенца. Однако, приблизившись к малочисленной толпе, она почувствовала, что здесь царит далеко не праздничная атмосфера. Лица людей были мрачны. Заметив ее, горцы стали беспокойно перешептываться.

Элспит представилась и вежливо спросила, где живет Лотрин и можно ли его увидеть. Из толпы вышла старая женщина и сердито закричала на незваную гостью:

— Уходи отсюда, моргравийская дрянь!

Проклятия старуха дополнила плевком. Девушка была так поражена столь неласковым приемом, что лишилась дара речи. Слюна попала ей на юбку.

— Ты привезла с собой барши! — не унималась старуха.

Барши? Элспит понятия не имела, что это такое. Придя в себя, она снова спросила, где можно найти Лотрина.

Старуха в ответ разразилась гневной тирадой на непонятном языке. Элспит повернулась к стоявшей рядом девочке с покрасневшими от слез глазами.

— Я должна передать Лотрину важное сообщение, — солгала она.

— Он у Камня Скорби, — сказала девочка. — Где это?

Ей неохотно показали дорогу, и Элспит быстро ушла со двора, чувствуя враждебный настрой горцев. Она знала, что непременно должна увидеться с Лотрином. Хотя он и был ей чужим человеком, но после сегодняшнего разговора между ними установилась некая тайная связь. Подойдя к скале, Элспит с трудом залезла на нее, ободрав кожу с ладоней и локтей.

Лотрин стоял на коленях на плоском гранитном валуне, повернувшись лицом к морю. Он громко выл, и его завывания разносил по округе ветер.

Видя, как сильно он страдает, Элспит застыла на месте. Она не знала, как утешить его, но потом заметила, что Лотрин держит на руках крошечного спеленатого младенца, и у нее сжалось сердце. Она бросилась к Лотрину, горя желанием разделить его боль. Элспит было все равно, как Лотрин отнесется к ее порыву, она не могла поступить иначе. Взобравшись на Камень Скорби, Элспит обняла похитившего ее из дома чужеземца и заголосила в унисон. Всегда страстно мечтавшая иметь семью, она не могла не сочувствовать человеку, понесшему жестокую утрату.

Лотрин не оттолкнул ее. И они оба, раскачиваясь из стороны в сторону, еще долго безутешно выли. Лицо младенца было прикрыто краем пеленки, и Элспит предположила самое страшное. По-видимому, Хальдор, бог, которому поклонялся Лотрин и его соплеменники, забрал новорожденного в свое царство. Элспит потеряла счет времени. Слезы ручьем текли по ее лицу. Она понимала, что оплакивает не только утрату Лотрина, но и смерть тетушки, а также несчастную судьбу Ромена и страшную участь его сестры и брата.

Ветер постепенно утих, и до слуха Элспит донесся плач младенца.

Она встрепенулась. Ребенок жив! И Элспит снова разрыдалась, но теперь уже это были слезы радости. Она не хотела, чтобы Лотрин видел их, и, отстранившись, потянулась к младенцу.

— Лотрин, это я, Элспит, — сказала она. — Я не причиню ему никакого вреда. Дайте его мне.

Лотрин устремил на нее взгляд карих глаз, и Элспит поразила глубина и сила его страданий. Мужество оставило ее, и она повернулась, чтобы убежать отсюда, но тут горец молча протянул ей новорожденное дитя. Девушка осторожно взяла младенца и, открыв личико, сунула в крохотный ротик кончик своего мизинца. Ребенок стал жадно сосать его.

— Вашего сына надо покормить, — сказала она.

— Его мать мертва, — с трудом промолвил Лотрин. — Она боролась за свою жизнь, но у нее открылось сильное кровотечение, и лекари не смогли его остановить.

Комок подкатил к горлу Элспит.

— Примите мои соболезнования, — промолвила она и замолчала, положив руку на его плечо.

Ее жест был красноречивее слов. К удивлению Элспит, Лотрин накрыл широкой ладонью кисть ее руки.

— Спасибо, — промолвил он и, взяв сына, спустился со скалы. Элспит осталась одна на Камне Скорби, над которым еще витал дух покойной жены Лотрина, советника и друга Кайлеха.

Позже, уже вернувшись в свою комнату, она увидела из окна двух скачущих через луг всадников. То были Лотрин и Кайлех. Элспит надеялась, что король найдет слова утешения для своего друга.

* * *

— Она подарила нашему народу сына, Лотрин. Поэтому нам следует отпраздновать это событие, а не предаваться скорби по поводу ее кончины, — сказал Кайлех, окидывая взглядом пастбища.

— Да, у вас есть все основания праздновать рождение еще одного мальчика, — сказал Лотрин.

Уловив нотки горечи и осуждения в голосе своего спутника, Кайлех насупился. Но, переглянувшись, мужчины поняли друг друга без слов и решили не обострять отношения. Король понимал, как расстроен Лотрин.

Некоторое время они ехали молча.

— Она не любила меня, Кайлех, и в этом все дело, — снова заговорил Лотрин. — Я скорблю о том, что сделал ее несчастной, и что у моего мальчика нет матери.

— Мы окружим его любовью и заботой, — сказал король.

— Знаю.

Всадники направили коней к озеру. Кайлех любил прогуливаться верхом вдоль берега. Здесь царили тишина и покой.

— Я хочу поговорить с тобой о моргравийских пленниках, которых ты привез в крепость, — сказал король, в свойственной ему манере резко меняя тему разговора.

— Да? Я давно жду вашего решения, сир. Что мы будем делать с ними?

— Я тянул время, надеясь, что мой гнев утихнет.

— Кайлех, наших людей не вернешь.

— Это правда. Но я не могу забыть о том, что они просто заблудились. И наверняка объясняли это своим убийцам, по те не пощадили их.

— Если мы погорячимся, может вспыхнуть война.

— Погорячимся?! Не забывай, что враги убивают наших соотечественников, которые ни в чем не виноваты!

Лотрин промолчал, видя, что король ни на шутку распалился. Он высоко ценил заслуги Кайлеха. Благодаря его усилиям в Скалистых горах прекратились междоусобицы. Кайлех направил бьющую через край энергию соплеменников в другое русло, поощряя развитие скотоводства и земледелия. Теперь горцы могли прокормить себя. Они собирали обильные урожаи и научились хранить продукты питания. Провозгласив себя королем, Кайлех тут же издал указ о том, что все дети должны учиться грамоте и знакомиться с историей своего народа. Образование, полагал он, важнее умения убивать себе подобных. Кайлех поощрял также музыку, пение, танцы и охотно общался с молодежью. Когда кто-нибудь из молодых соплеменников погибал, это глубоко ранило его сердце.

Лотрин, как никто другой, знал, что Кайлех готов жестоко отомстить за гибель соплеменников, и поэтому у пленников, на его взгляд, было мало шансов остаться в живых. Тем не менее Лотрин не оставлял попыток спасти их.

— Догоняй, Лотрин! — крикнул Кайлех и, пришпорив лошадь, понесся во весь опор к небольшой роще, видневшейся вдали.

Жеребцу Лотрина так и не удалось догнать породистую кобылу короля, что, впрочем, было неудивительно.

— Ты посмотри, какая она замечательная! — тяжело дыша, вскликнул Кайлех, восхищаясь своей лошадью.

— Да, великолепна, — согласился Лотрин. — Так что же вы решили, сир? Как вы поступите с пленниками?

Лицо короля посуровело.

— Я хочу проучить наших врагов.

— Умоляю вас, Кайлех, подумайте хорошенько, прежде чем действовать!

— Я уже подумал. Решение далось мне нелегко.

— Но ведь пленники, которые сидят в нашей темнице, тоже ни в чем не виноваты! Они уже достаточно настрадались. Мы ведем себя точно так же, как наш южный сосед!

— Эти люди — солдаты, поэтому нельзя говорить, что они невиновны! — запальчиво возразил король.

— Лишь один из них — действительно опытный, закаленный в боях солдат, сир. Остальные обычные сельские жители, которые, возможно, умеют резать скотину, но ни разу не поднимали руку на человека.

— Чего ты добиваешься?! — взревел король.

Лотрин помолчал, дожидаясь, когда утихнет гнев его друга.

— Отпустите их, мой король, — наконец промолвил он. — Будьте снисходительны. Будьте лучше короля Моргравии.

Кайлех сердито покачал головой.

— Во всем виноват Селимус, — заявил он. — Его отец никогда не потворствовал убийцам мирных жителей. Селимус — настоящий безумец. Наши шпионы докладывают, что среди моргравийцев растет презрение к нему. Я никогда не прощу ему, Лотрин. Он заплатит за свои злодеяния. Я хочу лишить его сна. Пусть этот мерзавец знает, что скоро я отберу у него плодородные земли.

Лотрин тяжело вздохнул. Король постоянно твердил эти слова, как заклинание. Внутренняя политика была разумной, король стремился просвещать свой народ, улучшать условия его жизни. Но в душе Кайлех оставался безудержным завоевателем, и это отражалось на его внешней политике. Король был по натуре воином и жаждал раздвинуть границы своего государства.

— Что вы задумали, сир? — грустно спросил Лотрин, зная, что с Кайлехом бесполезно спорить.

И король раскрыл ему свой замысел. Кайлех был мрачен и не пытался оправдать действия, которые ему предстояло совершить. Выслушав его, Лотрин ощутил в душе ноющую пустоту.

— Но это безумие! — воскликнул он.

— Я… — начал было король, но Лотрин перебил его.

— Кайлех, опомнитесь! — взмолился он. — Неужели вы хотите толкнуть наших врагов на ответные действия?

— Мы готовы встретить их с оружием в руках! — взревел король.

— А вы подумали о том, сколько наших соплеменников погибнет на развязанной вами войне? — попытался образумить его Лотрин. — Вы уверены, что эти жертвы необходимы для благополучия нашего народа? Вы действительно хотите, чтобы в наши края пришел враг? Да вы совсем спятили!

— Не дерзи мне, Лотрин, — с угрозой в голосе промолвил Кайлех. — Будь осторожнее в выражениях.

— Мы с детства знаем друг друга, Кайлех, — продолжал увещевать его Лотрин, не обращая внимания на предостережение. — Я прошел с вами через все испытания и всегда был верен долгу. У вас нет более преданного человека, чем я.

— Я знаю.

— Но мне не нравится ваш замысел, я не поддерживаю его. Вы упадете в моих глазах, если осуществите его. — Это были дерзкие слова, и Лотрин мог поплатиться за них, но он сознательно шел на риск. Выдержав паузу, Лотрин снова заговорил заискивающим тоном: — Ваши намерения не достойны вас, вы не поступите так низко, я знаю.

Кайлех нахмурился.

— Я хочу преподать моргравийцам урок, который они никогда не забудут, — промолвил он. — Моргравийцы убивают наших детей, Лотрин, и я хочу отомстить им за это. С ними можно говорить только на языке силы, по-другому они не понимают. Да, согласен, мой замысел жесток, но я не позволю надменному молодому королю безнаказанно уничтожать мой народ. Если я не предприму сейчас ответных мер, то Селимус подумает, что я слаб и беспомощен.

— Какое нам дело до того, что он подумает?

— Для меня это имеет значение!

— Как вы сможете жить после этого? — сокрушенно спросил Лотрин.

— Не задавай глупых вопросов, Лотрин, ты меня хорошо знаешь.

И тут Лотрина осенило.

— Я все понял! — воскликнул он. — Эта идея принадлежит не вам.

Кайлех с невозмутимым видом пожал плечами.

— Ну и что? На мысль о том, как можно отомстить моргравийцам, меня действительно навел Рашлин, и его предложение мне понравилась.

Лотрин поморщился. Рашлин был барши, то есть магом. Люди гор свято верили в действенность магии и колдовства. Кайлех считал большой удачей то, что у него имеется придворный чародей. Люди, наделенные сверхъестественными способностями, встречались довольно редко. Но Лотрин терпеть не мог Рашлина. Много лет назад этот человек появился в Скалистых горах и быстро втерся в доверие к Кайлеху.

Рашлин долго выжидал, не предпринимая активных действий и изредка нашептывая королю на ухо советы. Маг использовал суеверие Кайлеха в своих корыстных целях. Теперь он стал самым влиятельным человеком при дворе и пытался управлять королем. Рашлин знал, что Лотрин презирает его, но был уверен в поддержке короля.

— Соседи заклеймят нас позором и назовут варварами, — сказал Лотрин.

Король, усмехаясь, провел рукой но своим светлым волосам.

— Ты говоришь о моргравийцах и бриавельцах? Но мы для них всегда были варварами. Меня не интересует их мнение!

— Вы унижаете свой народ, поступая столь мерзким образом, сир. Вы не посмели бы осуществить свой замысел, если бы горцы не шли за вами безропотно, как стадо баранов… и не верили вам так же слепо, как вы верите Рашлину!

Лотрин знал, что перешел границы дозволенного, и ожидал, что король вспылит. Но Кайлех лишь бросил на него ледяной взгляд, и Лотрина охватило отчаяние.

— Оставь меня, пока не наговорил дерзостей, о которых потом горько пожалеешь.

Сердце Лотрина сжалось от боли. Он любил Кайлеха и готов был умереть за него, но сегодня король разочаровал его. Похоже, настала пора приструнить того, кто оказывал на Кайлеха дурное влияние. Повернувшись, Лотрин поскакал в сторону крепости.

— Проследи за тем, чтобы Корелди и девушка явились сегодня на пир! — крикнул ему вслед Кайлех.

Лицо Лотрина вспыхнуло от гнева, когда он услышал эти слова, в голосе короля прозвучала неприкрытая угроза.

 

ГЛАВА 27

Столы накрыли в зале, расположенной в просторной пещере, над которой была воздвигнута крепость. В сердце цитадели царило праздничное настроение. Помещение освещалось факелами и отапливалось печами. Высоко над головами собравшихся висели гирлянды разноцветных фонариков. В каждом плафончике, имевшем форму цветка, горела крошечная свечка, источавшая приятный аромат. Южным королевствам есть чему поучиться у варваров, подумал Уил.

В центре залы одетые в яркие наряды девушки исполняли народные танцы. Громкая музыка, эхом отражавшаяся под высокими сводами, создавала праздничную атмосферу. Два мощных горца отбивали ритм на огромном барабане.

Кайлех сидел за столом, установленным на помосте. Черное одеяние короля подчеркивало его высокий рост и красиво контрастировало с длинными золотистыми волосами. Под сюртуком на нем была надета белоснежная рубашка. Вместо кожаного ремешка на голове Кайлеха сегодня красовался серебряный. В этом простом и вместе с тем элегантном наряде король выглядел величественно. Ощущавшаяся в нем сила и обаяние делали его полноправным правителем, пленяя сердца горцев. Король находился в прекрасном Расположении духа, громко пел и наслаждался царившим вокруг весельем.

Уил сидел по правую руку от него. Это место обычно занимал почетный гость короля. Однако Уил чувствовал себя обычным пленником и знал, что его судьба в руках Кайлеха. Бледная, притихшая Элспит сидела за другим столом. Когда Уил вошел в залу, он отыскал ее глазами, их взгляды встретились, и Элспит кивнула ему, даже не попытавшись улыбнуться. Рядом с ней сидел Мирт. Лотрина в зале не было.

Музыка смолкла, и гости Кайлеха бурно зааплодировали. На середину залы вышли дети и, повернувшись лицом к королю, запели звонкими голосами. Воспользовавшись удобным моментом, Уил спросил у Кайлеха о Лотрине.

— У него неприятности, — прошептал Кайлех, не сводя глаз с детского хора, — его жена умерла сегодня при родах. — Король перевел взгляд на Уила. — Но у Лотрина родился сын, крепкий и здоровый. У нас появился будущий воин, и я уверен, что война на юге будет для нас победоносной.

В усмешке таилась угроза. Кайлех готовил какой-то подвох, но Уил пока не знал, в чем он будет заключаться.

— Лотрин позже присоединится к нам, — сказал король.

— Вы — черствый человек, сир. Неужели вам не жаль своего советника.

— Он не нуждается ни в жалости, ни в сочувствии! — резко сказал Кайлех. — Лотрин и его жена были плохой семейной парой. Они не подходили друг другу и не знали счастья в браке. Я просил его подумать, прежде чем жениться на этой женщине. Но он настоял на своем. Она понесла еще до свадьбы, а Лотрин мечтал стать отцом. Его жена никогда не улыбалась, как будто каждый день их совместной жизни был для нее настоящей пыткой. Лотрин надеялся, что с рождением ребенка все изменится к лучшему. Она происходила из знатного рода. Ее отец, впрочем, как и отец Лотрина, был вождем одного из наших племен.

— Значит, вы считаете, что ее смерть — благословение?

— Я этого не говорил, Корелди. Лотрин сейчас, конечно же, страдает, потому что по-своему любил ее, но скоро придет в себя. Я должен найти мать его ребенку.

Уил покачал головой.

— Мне кажется, Кайлех, ни одна женщина не сумела растопить лед вашего сердца.

По лицу короля пробежала тень, но он ничего не возразил на это замечание.

— Мне не хотелось бы, чтобы Лотрин пропустил наш сегодняшний праздник, — промолвил Кайлех.

Дети тем временем продолжали свое выступление. Они исполняли мелодичную балладу, в которой рассказывалось о тяжелой жизни горцев в далеком прошлом, когда междоусобные войны сменяли одна другую. Кайлех был явно очарован не только звучанием детских голосов, но и содержанием баллады.

Уилу же воспользовался паузой, чтобы обдумывать сложившееся положение. Для начала необходимо завоевать доверие Кайлеха и тем самым усыпить бдительность горцев. И в первую очередь нужно убедить короля в том, что разделяет его ненависть к моргравийцам.

Дети закончили петь, и собравшиеся в зале разразились бурными аплодисментами. Король даже поднялся из-за стола. Слуги подали вино и блюдо из рыбы. Затем на середину залы вышли музыканты.

— Надеюсь, вы оба выдержите застолье, — сказал Кайлех, искоса поглядывая на соседа. — Пир закончится только утром. Кстати, эта рыба выловлена в наших реках. Попробуй, тебе понравится.

Уил старался не портить настроение королю, чтобы не накликать на себя беду. После рыбы им подали мясо, приготовленное с душистыми приправами.

Через некоторое время Уил решил, что пора начинать игру.

— Надеюсь, вы убедились, что я не являюсь шпионом Селимуса? — спросил он.

— Может быть, у тебя есть еще какие-то доказательства или доводы в пользу того, что это так? — спокойно промолвил Кайлех, потягивая вино.

— Мы с Селимусом не питаем друг к другу любви, в этом я могу поклясться собственной жизнью.

— И тем не менее ты был у него на службе и помогал ему воплощать мерзкие планы!

— Да, но я делал это ради денег, — понизив голос, чтобы не привлекать внимания соседей по столу, сказал Уил.

Кайлех молча смерил Уила таким презрительным взглядом, что у того сжалось сердце от дурных предчувствий.

— Чего вы хотите? — снова заговорил Уил. — Скажите, как я могу доказать, что я храню верность самому себе и никому больше?

— О, я вполне допускаю, что у тебя зуб на Селимуса. Мы все терпеть его не можем. Но что связывает тебя с королевой Бриавеля?

— Помогая ей, я наношу вред Селимусу.

— Но если тебя интересуют только деньги, то зачем ты ввязываешься в борьбу двух королевств?

Уил вздохнул.

— Селимус совсем распоясался, и это мне не нравится. Я понимаю, что каждый мужчина честолюбив и жаждет больше власти, больше денег, больше земель. Если никто не поможет Валентине, Селимус вторгнется в Бриавель. Моргравийская армия сильна, а молодая королева еще неопытна в военных делах. Хотя я и гренадинец, но подлость Селимуса вынуждает меня бороться с ним. Я не позволю ему захватывать чужие земли и бесчестно преумножать богатства!

Король на минуту задумался.

— Мне кажется, Селимус не так глуп, чтобы недооценивать королеву Валентину. Сильный характер и пылкий нрав порой могут заменить опыт.

Уил был согласен с Кайлехом. Упорная и решительная Валентина могла сама возглавить бриавельское войско и повести его в бой.

— И все же, думаю, мои услуги понадобятся королеве Валентине, чтобы одержать верх над Селимусом, — промолвил он и, подчеркивая, что его во всем этом деле интересуют только деньги, добавил: — Хотя, конечно, ей придется хорошо заплатить мне за них.

— И куда же ты теперь отправишься, Корелди? Назад в Бриавель? Собираешься послужить молодой королеве за щедрое вознаграждение?

— Да, — сказал Уил, надеясь, что именно этого ответа и ждет от него король.

Он заметил, что один из воинов подал Кайлеху знак.

— Ну, раз ты так сильно ненавидишь Моргравию, то тебе понравится мой сюрприз, — сказал Кайлех и громко застучал кружкой по столу, прося внимания собравшихся. Когда шум стих, он обратился к горцам: — Соплеменники, я приготовил для вас сюрприз. Давайте почтим память погибших, тех, кого в прошлом месяце убили южане. Я распорядился, чтобы сегодня повара приготовили особое блюдо в их честь.

Кайлех сделал паузу, и Уил почувствовал, как по его спине пробежал холодок.

— Такого блюда вы еще никогда не ели, — с мрачной улыбкой продолжал король.

Он снова застучал кружкой по столу, и соплеменники последовали его примеру. Бой барабана задавал им ритм. Это был какой-то ритуал, смысла которого Уил не знал. Через некоторое время раздался пронзительный звук рожка.

— Смотри, они идут, — прошептал Кайлех, и его глаза вспыхнули мрачным огнем.

Уил проследил за взглядом короля и увидел жуткую картину. Он тут же посмотрел туда, где сидела Элспит. Она наблюдала за всем происходящим округлившимися от ужаса глазами, закрыв ладонью рот.

Слуги внесли в залу пятерых обнаженных и еще живых людей — четверых мужчин и одну женщину. Их собирались зажарить на открытом огне. Женщина лежала на столе на колесиках. Ее руки были прибиты гвоздями к столу, ноги связаны, на теле разложены приправы. Трое мужчин со связанными попарно руками и ногами висели, как свиные туши, на шестах, которые держали шестеро горцев мощного телосложения. Четвертый мужчина был закован в цепи. Он вошел в залу сам, едва переставляя ноги в тяжелых кандалах, с низко опущенной головой, касаясь подбородком железного ошейника.

Уилу сдавило грудь, и он почувствовал, что ему нечем дышать.

— Кайлех… — прохрипел Уил, но король не обращал на него внимания.

— Смотрите на них! — обратился он к своему народу. — Это моргравийское мясо, которым вы сможете сегодня полакомиться.

Люди, талантами которых Уил еще недавно искренне восхищался, принялись осыпать жертвы яростной бранью. Он был в ужасе от всего происходящего. Казалось, горцы находятся под воздействием какого-то дурманного зелья. Его внимание привлек человек в темном облачении со всклокоченными густыми волосами и неухоженной длинной бородой. Сложив руки на груди, он упивался зрелищем несчастных жертв, время от времени поглядывая на Кайлеха. Уил видел, как этот человек кивнул, и король тут же отдал слугам приказание.

— Полейте их маслом и раздуйте огонь! — взревел Кайлех и, залпом осушив кружку, вытер губы рукой. — А потом ждите моего знака. Мы зажарим всех, кроме закованного в цепи пленника. Привяжите его! Я хочу насладиться его ужасом и унижением!

Уил поискал глазами странного человека в темном облачении, но тот уже исчез. Сомневаться не приходилось: идея зажарить пленников живьем принадлежала именно ему. Но кто он и почему Кайлех следует его советам?

Четырех пленников унесли из залы, а пятого, закованного в кандалы, поставили у стены. Его лицо закрывали пряди длинных грязных волос, тронутых сединой.

— Музыка! — крикнул Кайлех, и музыканты заиграли веселую джигу.

— Сейчас подадут лебедей, — сказал король, повернувшись к Уилу. — Ты еще не забыл, что это наше традиционное блюдо, Ромен?

Гости за столами громко разговаривали и смеялись с таким видом, словно все произошедшее сейчас на их глазах было привычной прелюдией к королевскому пиру. Подозрения Уила в том, что людей опоили каким-то зельем, окрепло, когда он увидел, как лихо они отплясывают джигу. Двигались они неуклюже, толкались и мешали друг другу.

Уил заметил, как в залу вошел Лотрин и сел за стол к Элспит и Мирту. Выражение его лица было мрачным. Очевидно, он знал, что здесь происходит. Элспит все еще не могла оправиться от увиденного.

Собравшись с духом, Уил снова заговорил с королем.

— Кто эти несчастные?

— Моргравийцы. Ты должен радоваться вместе со всеми, а не жалеть их. У тебя такое выражение лица, как будто тебя сейчас вырвет.

Уил судорожно сжал кулаки под столом, стараясь сохранять спокойствие. Нужно побольше разузнать о попавших в беду соотечественниках.

— Это пленные солдаты?

Кайлех кивнул, продолжая жевать:

— А женщина — их шлюха.

— А как вы…

— Фергюс Тирск укреплял пограничные заставы, — перебил его Кайлех. — Селимус же начал действовать более напористо. Засылает своих шпионов целыми отрядами. Возможно, новый король Моргравии готовится к набегам на наши земли. — Он усмехнулся. — Думают, что знают горы! Глупцы! Селимус послал в разведку не солдат, а неотесанных селян. Мы легко справились с ними, захватив в плен. Мои воины намного сильнее, они ждут моей команды, чтобы вторгнуться в пределы южного королевства!

— И вы собираетесь отдать такой приказ?

— Возможно. Кто знает, что может прийти в голову варварам, которые едят соплеменников?

Кайлех намекал на те слухи, которые ходили в Моргравии об обычаях горцев. Когда-то Уил верил им, но теперь, пожив немного в горной крепости, понял, что слухи далеки от правды.

— Зачем вы устроили это представление? — спросил он Кайлеха. — Чтобы доказать правоту тех, кто распространяет о вас всякие выдумки?

— Точно! — сердито буркнул Кайлех и продолжал мрачным тоном: — Селимус приказал убивать всех горцев, которые встретятся на пути моргравийцев, в том числе женщин и детей. Недавно они зарубили двенадцать ни в чем не повинных мирных жителей. А я ограничился захватом в плен отряда лазутчиков!

Уил впервые слышал о подобном приказе Селимуса, но не сомневался, что король способен на бессмысленную жестокость.

— Кайлех, поймите, моргравийцы, живущие в центральной и южной части королевства, в большинстве своем не знают, кто такие люди гор.

— Но зато король Моргравии проявляет к нам большой интерес. От рук его солдат погибло множество моих соплеменников. Среди них было немало детей, которые по ошибке забрели на чужую территорию!

Голос Кайлеха теперь гремел на всю залу, и гости начали с удивлением посматривать на короля и сидевшего рядом с ним гостя.

— Успокойтесь, ваше величество! — встревожился Уил. Он опасался, что Кайлех впадет в ярость. В таком состоянии король опасен. — Ваши люди начали нервничать. Это ведь праздник, не так ли? Не стоит его портить.

Король залпом выпил кубок вина. Воспользовавшись молчанием, Уил снова заговорил, надеясь убедить Кайлеха пощадить пленников.

— Вы сами сказали, что захватили селян, а не солдат. Зачем же вы так жестоко расправляться с ними? В гибели ваших соплеменников виноват Селимус, а не эти люди.

Кайлех бросил на Уила испытующий взгляд.

— Не понимаю, почему ты, гренадинец, так печешься об этих моргравийцах.

— С возрастом я стал ценить жизнь каждого живого существа.

На середину залы вышла женщина и нежным голосом запела протяжную печальную балладу. Ее напевный мотив немного успокоил разгоряченных горцев.

— А мне казалось, что ты без всяких сожалений убиваешь людей за деньги, — промолвил король.

— Да, убиваю, но мне это не нравится.

Кайлех наконец-то улыбнулся, и Уил почувствовал облегчение.

— Ты не перестаешь удивлять меня, Ромен. Именно поэтому я, наверное, и оставил тебя в живых.

— Благодарю вас за вашу любезность, сир, — сказал Уил, чокаясь с королем. — Могу я поговорить с вашим пленником?

— Поговори. Но предупреждаю, он крепкий орешек. Нам так и не удалось сломить его дух.

— А кто он такой?

Кайлех пожал плечами.

— Кто его знает. У него, очевидно, высокий чин. Во всяком случае, он говорил от имени остальных и… взял на себя их боль.

Последние слова привели Уила в недоумение, но он не стал уточнять, что имел в виду король.

— Что вы собираетесь с ним делать? — с замиранием сердца спросил он.

— Рашлин предлагает использовать его на мясо по частям. Сначала мы отрубим кисти и ступни, а потом будем каждый день отрезать от его тела по кусочку плоти. И в конце концов я, возможно, последую твоему примеру, Корелди, и пошлю его запеченную голову Селимусу. Пусть знает, что мы действительно едим своих врагов!

— А кто такой Рашлин?

— Мой барши. Я прислушиваюсь к его советам.

Уил сразу догадался, что человек в темном одеянии, которого он видел сегодня, и есть Рашлин.

— Это он придумал зажарить пленников на открытом огне?

Кайлех ничего не ответил. Уил знал, что король беспощаден, но не изощренно жесток. Идея изуверской расправы над пленниками вряд ли могла прийти ему в голову. Наверняка ее внушил королю барши. Если это действительно так, то Рашлин имеет огромное влияние.

Когда слуги внесли в залу на большом блюде запеченного лебедя в оперении, горцы начали восторженно хлопать в ладоши. Стараясь сохранять самообладание, Уил встал и подошел к Лотрину, чтобы выразить ему соболезнования.

Лотрин кивнул, благодаря за участие, и заговорил на другую тему.

— Мне жаль, что вы стали свидетелем чудовищной сцены, — промолвил он.

— Судя по всему, вы пытались отговорить короля от опрометчивых поступков.

— Я высказал все, что думаю об этом, в глаза Кайлеху. И теперь он, наверное, долго не захочет меня видеть.

Уил кивнул.

— Скажите, человек с бородой и длинными спутанными волосами — Рашлин?

— Да. Он крайне опасен.

— Я догадываюсь, что это его затея.

— Вы правы.

— А где Элспит? — встревожился Уил, только сейчас заметив, что девушки нет в зале.

— Похоже, сюрприз Кайлеха произвел на нее такое тяжелое впечатление, что она постаралась при первой возможности незаметно выскользнуть из залы.

— Король поступает неразумно, — сказал Уил, убедившись в том, что Лотрин является его единомышленником.

— Мне тоже не нравится, как он ведет себя, и я открыто сказал ему об этом. Но он исполнен решимости отомстить Селимусу за гибель наших людей, предприняв ответные шаги. Это, конечно, приведет к печальным последствиям. Но и нашего короля можно понять. Моргравийцы считают людей гор дикими зверями и безжалостно убивают их.

Уил тяжело вздохнул. Он знал, что трон Моргравии занимает безумец, но теперь убедился в том, что и людьми гор правит безрассудный человек. Его взгляд упал на закованного в кандалы пленника, сидевшего у стены на корточках. Смутная догадка шевельнулась в душе Уила, но он был слишком встревожен и не мог сосредоточиться на мыслях о захваченных в плен моргравийцах.

— Вы не могли бы взять под свою опеку Элспит? — попросил Уил. — Она не заслуживает той страшной участи, которую ей готовит король.

Лотрин кивнул, не проронив ни слова, и Уил, поблагодарив его, направился к моргравийцу, который сидел у стены, свесив голову между колен. Это был рослый, мускулистый человек. Он наверняка провел немало времени на ристалищах и площадках, закаляя тело и овладевая боевыми искусствами. Чем ближе Уил подходил к пленнику, тем тревожнее у него становилось на душе.

Он почувствовал неприятный запах давно не мытого человеческого тела, и на него сразу же нахлынули воспоминания о том дне, когда он спустился в темницу Стоунхарта, чтобы освободить Илену. На долю несчастного выпало много страданий. Уил хотел наклониться, чтобы поговорить с моргравийцем, но ему помешал стражник.

— Все в порядке, Борк. Он получил разрешение короля поговорить с пленником, — раздался за спиной голос Лотрина.

Присев на корточки, Уил приподнял голову несчастного и взглянул ему в лицо.

— Герин! — вырвалось у него, когда он узнал в грязном измученном человеке своего давнего друга и наставника.

— Это ты, мой мальчик? Это ты, Уил? — прохрипел Герин. Он находился в полуобморочном состоянии, его веки были зашиты. У Уила сжалось сердце от боли. Он не мог видеть, во что превратился отважный воин, преданный сын Моргравии.

— Уил? — пробормотал Герин, и его голова снова упала на грудь.

— Он все время зовет какого-то Уила, — сказал стражник. — Это, наверное, его сын. Жаль, что мы его не схватили.

Горец расхохотался. Кровавая пелена застлала взор Уила. Не помня себя от ярости, он бросился на стражника и вцепился ему в горло. Горец забился в конвульсиях. Дрыгая ногами и лихорадочно размахивая руками, он задел поднос с лебедем, который нес проходивший мимо слуга, и блюдо с грохотом упало на пол.

Уила быстро скрутили подоспевшие стражники.

— Вы с ума сошли?! — воскликнул Лотрин, с осуждением глядя на Уила.

Вскочив из-за стола, Кайлех ринулся к возмутителю спокойствия.

— Что здесь происходит?! — взревел он.

В зале установилась мертвая тишина, которую нарушали лишь всхлипывания слуги, ползавшего по каменному полу и собиравшего куски мяса. Лотрин приказал ему удалиться.

— Корелди! — воскликнул Кайлех. — Ты едва не убил моего воина!

— Он оскорбил меня, сир, — сказал Уил первое, что пришло ему в голову.

— Этот человек знаком с пленником, — похрипел Борк. На скулах Кайлеха заходили желваки.

— Уведите его! — приказал он, кивнув на пленника. Стражники бросились выполнять приказание.

— Кто это такой? — сердито спросил Кайлех, обращаясь к связанному Уилу.

— Его зовут Герин Ле Гант, он родом из Гренадина, — придумывал на ходу Уил. — Мы вместе росли.

Герин был всего лишь на десять лет старше Корелди, поэтому ложь могла сойти за правду.

— В таком случае, зачем он надел моргравийскую военную форму? — спросил король.

Уил бросил взгляд на Лотрина, который стоял за спиной Кайлеха, как будто прося у него помощи. Но Лотрин молчал.

— Я не смогу ответить на этот вопрос, пока не поговорю с ним. Я не видел этого человека в течение многих лет.

— Приведи его! — бросил Кайлех через плечо, и Лотрин отправился за пленником.

Уил хотел небрежно улыбнуться, как это обычно делал Ромен, но не смог. Заметив его смущение, король подошел вплотную. Вид у Кайлеха был угрожающий.

— Если выяснится, что ты солгал, я сгною тебя в темнице. Ты превратишься в такое же жалкое существо, как и твой приятель.

Вскоре стражники подвели к королю дрожащего Герина. Он, наверное, решил, что его ждут новые побои и издевательства. В ярком свете горевших на стенах факелов были видны свежие ссадины и ушибы на теле старого друга. Уил не сомневался, что это Рашлин надоумил короля зашить веки пленнику.

Вслед за стражниками в залу вошла Элспит. Она попыталась пробиться к Герину, но ее не пускали. Лотрин что-то шепнул на ухо Кайлеху, и тот кивнул.

— Пропустите ее, — распорядился Лотрин.

Подойдя к королю, Элспит бросила на него осуждающий гневный взгляд.

— Я предупреждал тебя, Элспит, что наш праздник вряд ли понравится тебе, — сказал Кайлех. — А сейчас попрошу тебя помочь нам. Думаю, что этот негодяй охотнее ответит на вопросы, заданные женским голосом.

Элспит взглянула на Уила, прося у него совета, но лицо ее спутника было искажено душевной болью. Он ушел в себя и как будто не замечал девушку.

— Спроси, кто такой Ромен Корелди? — приказал Кайлех, обращаясь к Элспит.

Девушка посмотрела на пленника, которого все еще била мелкая дрожь. Но дрожал он не от страха, а от физической немощи. Сердце Элспит сжалось от боли. Ей было жаль этого отважного солдата, стойко перенесшего пытки и издевательства. Слезы навернулись на глаза, когда она заметила, что у пленника зашиты веки.

— Как его зовут? — спросила она, повернувшись к Уилу.

Однако Кайлех не разрешил ему говорить. Это показалось Элспит странным. Еще час назад король и гренадинец мирно беседовали за столом, как старые друзья, а сейчас чувствовалось, что они настроены друг к другу явно враждебно.

— Его зовут Герин, — сказал Лотрин, подбодрив Элспит невеселой улыбкой.

— Вы меня слышите, Герин? — спросила Элспит.

Несчастный поднял голову и кивнул.

Черты лица Кайлеха смягчились. Он был доволен тем, что пленник наконец-то отозвался на обращенные к нему слова.

— Меня зовут Элспит, Герин. Я — моргравийка, родом из Йентро.

Слеза выкатилась из-под зашитого века пленника, когда он услышал родное наречение. Сердце Уила заныло от боли и отчаяния. Он больше не мог терпеть эту муку.

— Все как один, Герин! — выкрикнул он девиз рода Тирсков. И тут же Кайлех нанес ему сильный удар кулаком в грудь.

Уил согнулся в три погибели и упал на колени, держась за ребра, которые только недавно срослись после перелома. Дыхание перехватило от острой боли, перед глазами поплыли круги. Ахнув, Уил свалился на холодный каменный пол.

Но он все же успел заметить, что Герин расправил плечи, линия его рта стала более жесткой и решительной. Уил с детства помнил, что такое выражение лица бывало у его наставника в те минуты, когда подопечный огорчал его чем-то.

Все произошло так быстро, что Элспит не успела даже вскрикнуть.

— Если издашь хоть один звук, я сделаю с тобой то же самое, — прошипел Кайлех ей на ухо.

— Я прекрасно знаю, на что вы способны, сир, — с горечью сказала девушка. — Бить женщин, подвергать изуверским пыткам пленников. Сначала я ошиблась в вас, вы показались мне великодушным и справедливым правителем. Но теперь вижу, что вы — настоящий варвар. У вас нет сострадания к людям. Можете убить меня, я отказываюсь участвовать в ваших грязных делах. Я — моргравийка и горжусь этим. Вам не удастся поставить меня на колени! Я скорее умру, чем предам своих соплеменников. Да, я ненавижу нашего короля, но люблю свой народ. Вы не заставите меня служить вам! Сами расспрашивайте этого человека, а от меня помощи не ждите!

Все были так поражены гневной речью Элспит, что никто даже не попытался остановить ее. Глаза девушки метали молнии, грудь высоко вздымалась. Уил даже испугался, что оскорбленный Кайлех поднимет на нее руку.

Однако король лишь усмехнулся.

— Брось всех троих в темницу, Лотрин, — распорядился он. — Завтра мы приготовим их на обед. А сегодня у меня что-то пропал аппетит.

 

ГЛАВА 28

Забыв о том, что он не один в комнате, сидевший у горящего камина Кайлех погрузился в размышления. Кубок с подогретым вином остался нетронутым.

Кайлех был недоволен своим другом Лотрином, который стал слишком дерзким. Вообще-то король любил этого человека и знал, что Лотрин предан ему. Но в последнее время они часто спорили, и каждый отстаивал свою точку зрения. Лотрин был доволен достигнутым, а Кайлех хотел большего. Он всегда отличался честолюбием. Как ни странно, Кайлех и Селимус преследовали одну и ту же цель: стремились раздвинуть границы своих владений и грезили о создании империи. Кайлех хотел захватить южные королевства, которые сейчас были, как никогда, слабы. Правители этих государств не имели в силу молодости достаточного опыта. Он подозревал, что Селимус скорее всего сделает предложение Валентине, и та примет его, чтобы объединить силы обоих королевств для борьбы с северным соседом.

Рашлин прав. Если они хотят захватить плодородные земли к югу от Скалистых гор и населить их горцами, то действовать нужно быстро. Хочу ли я этого на самом деле, спрашивал себя король. Хочу ли облегчить жизнь своему народу? Поразмыслив, пришлось призвать, что им прежде всего движет желание нанести удар по самолюбию нового короля Моргравии. Селимус угрожал мирной жизни обитателей гор. Если он женится на Валентине, то обязательно попытается поставить северных соседей на колени. Судя по донесениям шпионов, Селимус отличался самолюбием и дерзостью. Он мечтал о создании империи, в состав которой вошло бы и Горное Королевство.

Кайлех внезапно вспомнил о Корелди, который, на его взгляд, как-то странно повел себя. Почему его так сильно встревожила судьба моргравийских пленников? И с какой стати он предложил свои услуги королеве Валентине?

— Да, такое великодушие и благородство вызывают подозрение. Что ты пытаешься скрыть от меня, Корелди?

Кайлех был убежден, что Корелди говорил неправду. Ромен вообще сильно изменился. Они не виделись много лет, и за это время наемник стал совсем другим. От его прежнего самолюбия, надменности, самоуверенности не осталось и следа. С ним что-то произошло. Короля удивляло, что Корелди ни разу не предложил сыграть в агроло — свою любимую игру. Нежели привычки и пристрастия с годами так сильно изменились?

Это Кайлех научил Ромена играть в агроло, и тот со свойственной ему страстностью увлекся новой игрой. Ромен любил побеждать и всегда стремился к тому, чтобы последнее слово оставалось за ним. Но почему сейчас он даже не попытался отыграться? В прошлый раз в последней партии в агроло Кайлех выиграл у Ромена не только все деньги, что были у него в кошельке, но и принадлежавшие Корелди земли в Гренадине! Правда, Кайлех не стал предъявлять права на них.

— Да, здесь что-то не так, — задумчиво пробормотал король. — Может быть, мы имеем дело не с Корелди, а каким-то самозванцем?

— Нет, мой король, он не самозванец, — раздался голос из глубины комнаты. — Я внимательно наблюдал за ним. Это действительно Корелди.

Кайлех вздрогнул, услышав голос Рашлина. Он совсем забыл о его присутствии.

— Ты уверен?

— Конечно. Или вы полагаете, что мы столкнулись с действием магических сил?

— А такое возможно?

— Нет. Магическими способностями обладают единицы, сир.

Король пожал плечами.

— Я просто высказал предположение.

— Оно неверное. Я знаю только одного человека, который обладал сильным магическим даром, но он умер.

— Ты говоришь об Элизиусе?

Одетый во все темное Рашлин вышел из густой тени.

— О ком же еще, — промолвил он. — Не забывайте, что я знаю Корелди так же хорошо, как и вы.

— Но ведь ты никогда не общался с ним.

— Вы правы. Но я пристально наблюдал за ним. И я могу с уверенностью сказать, что это Корелди.

— Да, я согласен, внешность осталась прежней. Но тот ли самый это человек, Рашлин? Что подсказывает тебе внутренний голос?

— Он говорит только одно: этот человек доставит нам массу неприятностей, мой добрый король.

— Он не сможет это сделать, потому что сидит в темнице.

— А Лотрин? Неужели вы доверяете ему, сир? Впервые за время разговора король посмотрел на барши, и исполненный ярости взгляд его был красноречивее слов.

— Забудьте о том, что я сказал, сир, — промолвил колдун и, поклонившись, поспешно удалился.

* * *

Их заперли в одной камере. В ней не было ничего, кроме помойного ведра. Воздух поступал только через крошечное окошко под потолком. Стены запотели от сырости. Лотрин проявил милосердие, оставив в камере зажженную свечу. Он ни слова не сказал пленникам, не попытался утешить Элспит, по Уил чувствовал, что в душе горец сильно переживает. Ему явно не нравилось, что события приняли такой поворот.

Перед уходом Лотрин развязал девушке руки и даже растер ее затекшие запястья и, как-то странно посмотрев на Уила, удалился. Что хотел сказать на прощание горец? Тяжелая дубовая дверь захлопнулась, и Уил повернулся к Элспит.

— Развяжи меня, — попросил он, с тревогой поглядывая на понурого Герина.

— Вам, наверное, опять сломали ребра? — спросила девушка, распутывая узлы на веревке.

Уил кивнул.

— Ничего, как-нибудь справлюсь.

— Зачем вы разозлили короля? Что подвигло вас на столь неразумные действия? — спросила Элспит.

— Любовь, преданность, дружба.

Элспит уловила грусть в его голосе.

— Любовь? — удивленно переспросила она. — К кому?

— К нему, — ответил Уил, кивнув на Герина, и приложил палец к губам, призывая ее помолчать.

— Герин! — шепотом обратился он к своему несчастному другу.

Наставник даже не шелохнулся. Уил еще несколько раз назвал его по имени, но все попытки заговорить оказались тщетны.

В конце концов Элспит надоело молчать, и она решила помочь ему.

— Это Элспит, Герин, — промолвила она. — Человека, который говорит с вами, зовут…

Однако Уил не дал ей закончить фразу.

— С тобой говорит Уил, Герин, — поспешно промолвил он.

Элспит бросила на него изумленный взгляд, однако Уил не обратил на это никакого внимания. Его взор был прикован к Герину, который встрепенулся и поднял голову.

— Уил? — прохрипел он.

— Да, я здесь, рядом.

— Но как… когда… ты… попал сюда… — с трудом произнес Герин. — И твой голос…

— Знаю. Потом я тебе все объясню, а сейчас прошу лишь об одном: верь мне.

— Но я не могу слепо доверять…

Уил на минуту задумался.

— Когда погиб мой отец, ты подарил Илене котенка, — наконец заговорил он, — а меня крепко обнял. Я никогда не забуду это. Тебе хотелось быть в армии, сражаться с врагами. Но ты искренне любил мою семью и отказался от военной карьеры, когда мой отец попросил тебя заняться моим воспитанием. Я благодарен тебе за это. Моя мать вызывала у тебя восхищение. Возможно, ты питал к ней более нежные чувства, чем этого требовал долг верного слуги. Она…

— Замолчи, хватит! — остановил его Герин. — Ты сильно пострадал от рук горцев?

— Нет, намного меньше, чем ты, старина.

— Уил… мальчик мой… я и не надеялся, что нам доведется снова свидеться.

— А мне сказали, что тебя уже нет в живых.

— Кто сказал? Селимус?

— Да.

— Так я и думал.

Герин закашлялся.

— Накройте его своей курткой. Он болен, — прошептала Элспит, с недоумением слушавшая этот разговор.

— Отсюда не убежишь, Уил. Я пытался, но они надежно стерегут своих пленников, — промолвил Герин, когда Уил накрыл его курткой.

— Зачем они зашили тебе веки?

— Кайлеху не нравилось, как я смотрел на него. Он сказал, что видит в моих глазах презрение. И не ошибся.

— Хорошо еще, что не приказал выколоть тебе глаза, — мрачно заметил Уил.

— Завтра вечером он вдоволь поглумится надо мной. Кайлех сказал, что мне выколют один глаз, а второй оставят, чтобы я видел, как горцы будут поедать мою плоть. — Герин стал раскачиваться из стороны в сторону. — До чего мы дожили, Уил! Эти варвары хотят приготовить нас себе на обед.

— Расскажи, что произошло с тобой после того, как мы расстались, — попросил Уил.

И Герин поведал ему свою печальную историю.

— Это Селимус виноват в том, что я попал в плен, — сказал он. — Король послал меня в Скалистые горы с особым заданием. Меня сопровождал небольшой отряд людей, которых я до этого не знал. Узнав о данном мне поручении, Фелроти пришел в ярость. Но что он мог поделать? Всем известно, что ты всегда посылал в разведку самых опытных и хорошо обученных солдат. А люди из моего отряда были новичками. Они не умели правильно вести себя в горах, шумели, не умели ориентироваться. Я не сомневался, что нас схватят. Это было только вопросом времени. Вслед за нами Селимус послал женщину легкого поведения, хорошо заплатив ей. Возможно, он сделал это, чтобы подсластить нам пилюлю.

Уил порывисто сжал плечо Герина, и тот положил ладонь ему на руку. Оба понимали, что Селимус пытается использовать армию, всегда бывшую гордостью Моргравии, в своих грязных целях.

— А кто эта девушка с приятным голосом? — спросил Герин. — Элспит. Кажется, так ее зовут.

— Боюсь, я попала в сети вашего друга, Корелди, и совсем запуталась в них, — сказала Элспит. — Теперь мне трудно понять, кто он на самом деле.

— Ты изменил облик, Уил? — спросил Герин.

— Да, — коротко ответил он, не желая вдаваться в подробности.

— Ты расскажешь, что произошло с тобой?

— Сейчас не время для долгих разговоров. Тебе нужно отдохнуть. Ты тяжело дышишь. Прошу тебя, постарайся уснуть.

— Он прав, — поддержала его Элспит. — Вас бьет озноб. Вы больны и вам нужен покой.

— Хорошо. Надеюсь, что у меня чума, и эти выродки, которые собираются съесть меня завтра, заразятся смертельным недугом, отведав моего тела.

* * *

Уил тоже прилег на холодный каменный пол и сделал вид, что уснул. Ему не хотелось разговаривать с Элспит, которая могла потребовать от него объяснений. Некоторое время девушка с недовольным видом посматривала на него, но потом решила, что ей тоже нужно отдохнуть.

Они находились в камере уже несколько часов. В темнице стояла мертвая тишина. Внезапно до слуха Уила донесся негромкий стук. Он напряженно прислушался. Вскоре стук повторился, а затем раздалось приглушенное ворчание и звяканье ключей. В тусклом свете догоравшей свечи Уил увидел, как на двери дрогнула ручка в виде железного кольца, и мгновенно вскочил на ноги. Оглядевшись по сторонам, он поискал глазами какой-нибудь предмет, чтобы оглушить того, кто сейчас собирался войти в камеру, и, не найдя ничего подходящего, схватил ведро — к счастью, пустое, — задул свечу и встал возле двери.

В замочной скважине повернули ключ, и дверь распахнулась. В камеру упал свет висевших на стенах коридора факелов, и Уил увидел на пороге темную фигуру. Размахнувшись, он ударил горца по голове. Ведро с грохотом упало на пол. Элспит, проснувшись, вскрикнула.

— Прекратите шуметь, Корелди! — зашипел Лотрин, потирая ушибленную голову. — Вы что, с ума сошли?

— А вы думали, я буду бездействовать и сдамся без борьбы, позволив зажарить себя на вертеле?

Элспит, вскочив на ноги, бросилась на шею горцу.

— Я знала, что вы придете нам на помощь!

— Разве я могу допустить, чтобы вы погибли? — в голосе Лотрина слышалась неподдельная нежность.

— Все это, конечно, очень трогательно, — промолвил Уил, глядя на обнимающуюся парочку, — но что вы собираетесь делать, Лотрин?

— Я выведу вас из темницы. Нам надо спешить. Будите вашего друга. Я принес теплую одежду.

Уила охватили сомнения. Неужели Лотрин готов предать Кайлеха? Нет, этого не может быть!

— Я не одобряю действия Кайлеха, — сказал Лотрин, видя, что Уил колеблется. — Мне жаль соотечественников, погибших от рук моргравийцев, но я считаю, что мы не должны с варварской жестокостью расправляться с нашими врагами. Такие обычаи отбросят нас в далекое прошлое, в дикость.

Уил потряс за плечо Герина. Того все еще бил озноб.

— Это самоубийство, Лотрин.

— Знаю. Вот ключ от кандалов. Помогите ему одеться. В этой одежде вас примут за моих соплеменников. Не теряйте зря времени! Я опоил стражников сонным зельем, но они в любую минуту могут прийти в себя.

— Кто этот человек? Почему он помогает нам? — спросил Герин.

— Это Лотрин, — ответила Элспит, и Уил уловил в ее голосе нотки гордости.

Она тоже переоделась в принесенную мужскую одежду.

— Вы были среди тех, кто пытался сломить мой дух, — сказал Герин.

— К счастью, мне это не удалось. Как оказалось, вы преданы своему королю больше, чем я Кайлеху.

— Я, в свою очередь, склоняю голову перед вашим мужеством, — промолвил Герин.

— Не хвалите меня раньше времени. Отблагодарите меня позже, если нам, конечно, удастся уцелеть, — мрачно отозвался Лотрин.

— А мы можем вызволить из беды остальных моргравийцев? — спросил Герин, стуча зубами от озноба.

— Если попытаемся это сделать, наверняка погибнем.

— Но не можем же мы допустить, чтобы Кайлех съел их!

Лотрин вздохнул.

— По правде говоря, я не думаю, что он сделает это. Король погорячился, потому что принял близко к сердцу гибель своих людей. Его вывели из себя действия Селимуса. Вы же знаете, Корелди, что в гневе он бывает жесток и несправедлив.

Уил кивнул. Герин, знавший, что Уил никогда раньше не встречался с королем горцев, растерянно стоял посреди камеры.

— Но он твердо намерен убить всех пленных, — продолжал Лотрин. — Только побег может спасти вас. Вы готовы?

— А почему вы не принесли нам оружие? — спросил Уил.

— Я вооружен, и этого достаточно, — сказал Лотрин. — Не хочу, чтобы во время вашего побега пострадали мои соплеменники. Мы или выберемся из крепости, не причинив никому вреда, или погибнем. Вот ваши вещи.

— В таком случае, мы готовы, — сказал Уил, беря свою сумку, которую предусмотрительно захватил с собой Лотрин.

— А мою матерчатую сумочку вы принесли? — спросила Элспит.

Уил усмехнулся, решив, что даже в минуты смертельной опасности Элспит, как истинная женщина, думает о пустяках. Девушка, заметив его ухмылку, поджала губы.

— Я посмотрю, Ромен Корелди, как вы будете чувствовать себя в дороге без обезболивающего настоя, — промолвила она.

Уил сразу же извинился перед Элспит, а Лотрин достал из кармана ее сумочку.

— Вот, возьмите, — сказала девушка, протягивая Уилу пузырек с настоем.

Он сделал глоток и почувствовал, как боль, от которой ломило все тело, начала стихать. Уил поднес пузырек к губам Герина, и тот тоже выпил немного целебного настоя. Лекарство не могло избавить от жара, но сняло боль от многочисленных ран и ушибов.

— Тихо, старайтесь не шуметь, — предупредил Лотрин, и они вышли из камеры.

Уил и горец вели Герина под руки. Элспит замыкала шествие.

В ранние часы крепость обычно охранял небольшой отряд стражников, поскольку Кайлех верил в неприступность стен горной твердыни. Добраться до нее было нелегко. Ущелье, через которое им предстояло пройти, чтобы приблизиться к крепости, охранялось лучниками, встречавших любого незваного гостя градом стрел.

Беглецы миновали несколько постов, расставленных внутри замка. Стражников здесь, как и в темнице, сковал крепкий сон — Лотрину удалось опоить их усыпляющим зельем.

— Я предупредил караульных у ворот, что скоро покину крепость в сопровождении трех воинов, — сказал Лотрин. — Молчите, когда я заговорю с ними. А вы, Элспит, спрячьте волосы под капюшон и надвиньте его на глаза. Если они что-нибудь заподозрят, мы погибли.

— Ты тоже надвинь капюшон на глаза, — посоветовал Уил Герину.

Лотрин рассчитал все правильно. Он раздобыл для пленников плащи с капюшонами, которые горцы обычно надевали, отправляясь в дальний путь. Благодаря им беглецы могли скрыть лица от стражников.

— Как думаете, ваш друг сможет подняться в седло? — шепотом спросил Лотрин.

— Перестаньте говорить обо мне так, словно я выживший из ума старик, — сказал Герин. — Я смогу ехать верхом!

Лотрин привел их в конюшни и разбудил молодого конюха. Тот спросонья долго тер глаза.

— Куда это вы надумали ехать в столь ранний час? — пробормотал он.

— У меня тайное задание короля. Я предупреждал тебя об этом. Запомни, ты должен держать язык за зубами. Никому не говори, что я уехал. Ты меня понял?

— Даже королю? — шутливо спросил конюх.

— Он знает, где я буду, — солгал Лотрин.

Уил представил себе, как Кайлех впадет в бешенство, когда узнает, что они бежали.

Лотрин постарался отвлечь конюха, пока его спутники садились на коней. Герин с трудом вскарабкался на лошадь, нога Элспит скользила в стремени, но ей все же удалось сесть верхом.

Попрощавшись с конюхом, Лотрин и спасенные пленники тронулись в путь. Уил знал, что через несколько часов боль в боку возобновится, и ему снова придется принимать лекарство.

— Пока все идет так, как было задумано, — сказал Лотрин. — Следуйте за мной.

Маленький отряд направился к сторожке, располагавшейся у ворот крепости. Спутники Лотрина старались спрятать лица, надвинув капюшоны на глаза.

— Эй! — крикнул Лотрин, и в окне сторожки появилась голова сонного стражника.

— Чего кричите в такую рань? — проворчал он.

— Прости, Дорл, но мы вынуждены тебя потревожить. Король дал срочное поручение.

— Какое?

— Не твое дело, Дорл. Любопытство до добра не доведет.

— Проявлять любопытство моя обязанность.

— Да, но сейчас речь идет о личном поручении Кайлеха.

— Ну, хорошо. Подождите немного. Сейчас подниму решетку. Кстати, через пару минут я сменяюсь.

— И кто заступит в караул?

— Борк. Думаю, он уже на подходе.

Дорл подошел к подъемно-спусковому механизму и начал вращать колесо, на которое наматывалась цепь. Лотрин и Уил переглянулись. Им не следовало бы встречаться с Борком.

— Слышал, на пиру что-то произошло и Борка вроде бы ранили. Это правда? — спросил стражник, продолжая вращать колесо.

— Не знаю, — ответил Лотрин. — Поторопись, Дорл. Мы спешим.

Решетка с громким скрежетом начала медленно подниматься.

Лотрин больше не мог ждать и, подстегнув лошадь и пригнувшись к луке седла, выехал из ворот. За ним последовала Элспит, но ее лошадь почему-то закапризничала, не желая проезжать под полуопущенной решеткой.

— Куда вы так торопитесь?! — крикнул Дорл.

— Король не любит ждать! — ответил Лотрин.

Герин понял, что происходит, и пришпорил коня. Вслед за ним из ворот, кивнув стражнику, выехал Уил.

— Храни вас Хальдор! — крикнул им Дорл и начал опускать решетку.

— Вперед! — бросил Лотрин через плечо своим спутникам. Беглецы пустили лошадей галопом.

— Не оборачивайтесь, Элспит! — приказал Лотрин.

— Не буду! — крикнула девушка, крепко сжимая в руках поводья и не сводя глаз со спины горца, человека, который без всяких усилий покорил ее сердце.

— Думаете, они бросятся за нами в погоню? — спросил Уил.

— Конечно, — ответил Лотрин. — Кайлех обязательно попытается остановить нас.

Минут через пятнадцать Уил услышал за спиной стук копыт. Беглецы пришпорили коней, но преследователь был уже близко. Оглянувшись на скаку, Уил узнал Борка. В лунном свете блеснул его обнаженный клинок. Лотрин тоже выхватил меч из ножен.

Уил и Лотрин пропустили Герина и Элспит вперед, готовясь сразиться с преследователем. Уил чувствовал себя беспомощным без оружия.

— Вам нельзя вступать в поединок с соплеменником! — крикнул он Лотрину. — Позвольте мне остановить его. У меня есть все основания убить этого человека.

— Я не собираюсь убивать его! — крикнул Лотрин.

— Понятно, и все же будет лучше, если вы отдадите оружие мне!

Решиться на такое было равнозначно измене. И все-таки Лотрин бросил меч Уилу. Тот ловко поймал оружие на лету и спрыгнул на землю. Борк тоже спешился, и они сошлись в поединке.

— Предатель! — бросил Борк Лотрину, остановившемуся в нескольких шагах от них. — Как ты мог решиться на измену?

— Кайлех ведет себя неправильно, — сказал Лотрин.

— Неправильно? Он уничтожает наших врагов!

— Кайлех убивает ни в чем неповинных людей.

— С каких это пор ты стал беспокоиться о моргравийцах?

Разговаривая с Лотрином, Борк продолжал кружить вокруг Уила, выбирая удобный момент для атаки. Уил внимательно присматривался к противнику. Вскоре он понял, что Борк довольно неуклюжий воин и уступает ему в фехтовальном мастерстве. Уил не сомневался, что легко одержит над ним верх.

— С недавних, Борк, — ответил Лотрин.

— Забирай девку, позабавься с ней, и дело с концом. Если хочешь, я тебе помогу. Ты же знаешь, что Кайлех никогда не простит измену.

— Еще одно грязное слово об этой девушке, Борк, и я убью тебя, — процедил сквозь зубы Лотрин.

— Думаешь, я тебя боюсь?

— Бойся меня, Борк, — вмешался в разговор Уил. — Ты нанес мне оскорбление. Кстати, как горло? Не болит?

Борк зло прищурился.

— Вот расправлюсь с этим мерзавцем, — сказал он, обращаясь к Лотрину, — я силой возьму ее прямо у тебя на глазах.

— Как нехорошо ты говоришь, Борк, — усмехнувшись, промолвил Уил. — Наверное, и мечом владеешь не лучше. Пора проверить.

Уил сделал неожиданный выпад, и Борк застонал от боли. Из бедра и предплечья заструилась кровь. Уил нанес ему сразу две глубоких раны. Горец пошатнулся и упал на землю.

— Теперь он вряд ли догонит нас, — сказал Уил и посмотрел на Лотрина, внимательно наблюдавшего за поединком.

— Я знал, что ты опытный воин, но даже не представлял, что так мастерски владеешь мечом.

— Хочешь, чтобы он остался жив? — спросил Уил.

Лотрин кивнул.

— В таком случае, оставим ему немного воды.

Бросив Борку фляжку с водой, беглецы снова пустились в путь. За спиной слышались проклятия раненного стражника. Отъехав на порядочное расстояние, Лотрин остановился.

— В чем дело? — встревожился Уил.

— Скоро рассветет. Мы должны воспользоваться сумерками, чтобы скрыться в горах. Кайлех не станет ждать. Скоро ему донесут о нашем бегстве, и он отправит за нами погоню.

— Бросьте меня! — промолвил Герин. — Я буду вам обузой в пути.

— Прекрати! — сердито остановил его Уил. — Об этом не может быть и речи! Говори, Лотрин, что мы должны сделать?

— Придется пробираться через горы. Это очень опасно. Оставим лошадей и дальше пойдем пешком.

— Мы рискуем наткнуться на расставленные в горах посты?

— Нет, опасность состоит не в этом, — мрачно промолвил Лотрин. — Плохо то, что мы можем встретиться с эконами.

— Думаете, что они действительно существуют? — спросила Элспит.

Уил впервые слышал об эконах.

— А кто это? Враждебное племя?

Лотрин засмеялся.

— Нет, это не люди, это… другие существа, — ответил он. — Надеюсь, вам никогда не доведется видеть их, а тем более сражаться с ними. — Лотрин достал из седельной сумки что-то завернутое в плотную ткань и протянул Уилу. — Вот, вам это понадобится.

Уил воспрял духом, услышав звяканье металла.

— Мое оружие?

Лотрин кивнул.

— Я забрал его из комнаты, которую вы снимали в гостинице в Йентро. Честно говоря, хотел оставить меч и кинжалы у себя, но они слишком изящны для сурового горца.

— Кинжалы, о которых вы говорите, хорошо наточены? — неожиданно спросил Герин.

— Да, — ответил Уил.

— Отлично. В таком случае, распори швы на моих веках.

Лотрин и Уил переглянулись.

— Делай то, что я говорю! — приказал Герин тоном, не терпящим возражения.

— Давайте лучше я распорю швы, — вызвалась Элспит. — У меня твердая рука.

Уил вручил ей один из своих острых кинжалов.

Герина уложили на спину, и Элспит склонилась над ним. Несмотря на скудное освещение, ей удалось разглядеть крохотные стежки. Элспит смочила швы водой, стараясь облегчить муки Герина. Клинок, изготовленный Вевиром, был тонким и острым, и Элспит одним ловким движением разрезала черную нитку и вытащила ее из шва.

Герин поднял распухшие веки и взглянул на Элспит.

— Спасибо, — промолвил он. — Именно такой я и представлял вас. Вы так же прекрасны, как ваш голос.

Элспит улыбнулась, услышав комплимент сурового воина. Герин перевел взгляд на Уила, но вместо своего друга увидел высокого смуглого чужеземца.

— Ты — не Уил, — разочарованно промолвил старый солдат.

— Мне нужно многое рассказать тебе, но сейчас у нас нет времени, Герин, — промолвил Уил.

Герин Ле Гант кивнул.

— Верно, не будем терять время, поговорим позже, — сказал он. — А ты, наверное, тот самый Ромен Корелди, о котором меня спрашивал Кайлех? Если бы ты не назвался Уилом и не выкрикнул девиз рода Тирсков, я бы сдался. Жар и боль сломили бы меня. — Герин виновато улыбнулся. — Знаешь, внешне ты совсем не похож на Уила, и все же чем-то напоминаешь его.

Уилу отчаянно хотелось рассказать Герину обо всем, что с ним произошло, но он знал, время раскрывать тайны еще не пришло.

Герин взглянул на Лотрина.

— Теперь я могу снова посмотреть вам в глаза, — суровым тоном промолвил он. — Не будь так слаб, вызвал бы вас на поединок.

Горец с улыбкой протянул Герину руку, помогая ему подняться с земли.

— Сейчас нам надо думать не о поединках, а о том, как уйти от погони. Кайлех вряд ли догадается, что мы выбрали опасный путь через горные перевалы.

— Но Кайлех может послать в погоню два отряда — один пойдет по проложенной в горах дороге, а другой двинется через перевалы, — сказала Элспит.

Она была права, но Лотрин не хотел расстраивать беглецов. Он знал одно: несмотря на преследования людей Кайлеха и риск встретиться с эконами, у них больше шансов спастись, выбрав трудный и опасный горный путь, а не более удобную дорогу, ведущую прямо к подножию Скалистых гор.

— Кайлех не станет посылать отряд в горы, если преследователи обнаружат на дороге следы четырех лошадей и двинутся за ними, — сказал Герин.

Уил понял, на что намекал его друг.

— Нет! — вскричал он. — Ты не сделаешь этого!

Но Герин был непреклонен.

— Это единственно правильное решение, — заявил он. — Вы втроем двинетесь пешком через перевалы, а я погоню лошадей дальше по дороге, чтобы сбить людей Кайлеха со следа. Вы выиграете день, а быть может, и два, если поторопитесь. Кроме того, без меня вы сможете двигаться быстрей.

— Я не могу оставить тебя, Герин, — сказал Уил.

— А я не обязан слушаться тебя, гренадинец, и волен поступать так, как считаю нужным. Доберись до Моргравии и сообщи моим соплеменникам, что Кайлех не щадит пленных. Селимус не должен разбрасываться людьми, посылая их на рискованные задания. Может быть, тебе удастся убедить его бережнее относиться к своим солдатам.

Сердце Уила сжалось от боли. Ему не хотелось расставаться с Герином, так и не успев поговорить по душам.

— Но ты наверняка погибнешь!

Герин улыбнулся.

— Лучше я погибну на воле, пожертвовав своей жизнью ради спасения друзей, чем позволю зажарить себя на вертеле. Пусть эти ублюдки — простите за грубость по отношению к вашим соплеменникам, Лотрин, — догонят и убьют меня, я буду смеяться им в лицо! Ступайте! Мой поступок будет знаком признательности за то, что вы вызволили меня из темницы.

— Прекрасный план, Ромен, — сказал Лотрин.

Уил, стараясь скрыть охватившие его чувства, взглянул на друга и наставника. Он едва сдерживал набежавшие на глаза слезы.

— Да, вы правы.

Герин протянул ему руку.

— Я буду гнать лошадей, уводя за собой преследователей до тех пор, пока не выбьюсь из сил. Ты, очевидно, был знаком с Уилом Тирском, самым дорогим для меня человеком. Надеюсь, когда-нибудь ты расскажешь мне о нем. Желание услышать твой рассказ придаст мне сил и заставит крепче цепляться за жизнь. Возможно, мы еще встретимся, Корелди… Если не в этой, так в следующей жизни…

 

ГЛАВА 29

Герин с лошадьми остался на дороге, а его спутники двинулись в сторону перевалов. Обернувшись, Уил увидел, что друг поднес к губам склянку с целебным снадобьем. Лекарство притупит боль, но не снимет жар. Болезнь может убить Герина прежде, чем его настигнут люди Кайлеха.

Тряхнув головой, он отогнал тяжелые мысли. Они шли след в след: Лотрин прокладывал путь, а замыкавший шествие Уил волочил за собой ветку, заметая следы. Холодный ветер крепчал, а с ним усиливалась и боль в сломанных ребрах.

Когда восточный край неба озарился светом нового дня, Лотрин остановился.

— Надо сделать привал и пару часов передохнуть. Неподалеку отсюда есть пещера, там мы можем спрятаться.

Когда они добрались до места привала, Лотрин достал из сумки съестные припасы, которые предусмотрительно взял с собой в дорогу. Его спутники попытались отказаться от еды, но горец настоял на том, чтобы все позавтракали.

— Силы нам еще понадобятся. Нас ждет долгий, утомительный путь.

Лотрин дал каждому по куску вяленого мяса, сухарю и горсти засушенных фруктов. Пищу обильно запили водой, зная, что смогут снова наполнить фляги по дороге, в горных ручьях.

— А теперь постарайтесь уснуть. Через два часа тронемся, — предупредил Лотрин.

Элспит, не стесняясь Уила, задремала в объятиях горца. Рядом с ним она чувствовала себя в полной безопасности. Постепенно сон сморил всех беглецов.

* * *

Уилу снился застенок, пропахший запахами мочи, кала и пота. Он видел себя, испуганного рыжеволосого юношу, и несчастную Миррен, поднятую на дыбу. Он слышал, как трещат ее суставы и рвутся сухожилия. Но девушка, несмотря на жестокие пытки, молчала и не застонала даже тогда, когда ей вывернули локти. Собравшиеся в застенке зрители ежились и втягивали головы в плечи, наблюдая за происходящим.

Миррен была совершенно голой, и вид обнаженного женского тела возбуждал мужчин, распаляя их похоть. Уил видел блеск в их глазах, но девушке, казалось, не было до этого никакого дела. Во время пыток она закрывала глаза, а когда открывала их, то устремляла взор только на Уила, как будто молча прощалась с ним. Губы ее шевелились, словно она произносила какие-то слова на понятном только ей одной языке. Это же колдовские заклинания, вдруг догадался Уил.

— Поднимите ее на дыбу! — распорядился Лимберт после того, как девушка упала на пол.

И ее снова — в сотый раз! — начали медленно поднимать. Уил знал, что последует дальше, знал, какая острая боль пронзит измученное тело Миррен, когда ей вывернут суставы.

И тут Миррен снова открыла красные, налитые кровью глаза и устремила на него взгляд.

— Найди моего отца! — приказала она.

Проснувшись, Уил почувствовал, что его бьет нервная дрожь. Его спутники уже встали. Они проспали меньше двух часов, но ощущали себя бодрыми и отдохнувшими. Лотрин заставил их съесть немного сыра и орехов и выпить воды. Тщательно убрав за собой, чтобы не оставлять никаких следов, они тронулись в путь. Элспит держалась за руку Лотрина. Уил не придавал этому особого значения. Его мысли были заняты другим. Он думал о Герине — где и когда они снова увидятся? И увидятся ли вообще?

* * *

Герин гнал лошадей по идущей под уклон дороге. Холод постепенно отступал, сменяясь благодатным теплом, но его мучил жар, голова кружилась, во рту пересохло. Время от времени он прикладывался к склянке с лекарством, но лучше не становилось. Впрочем, старый воин давно махнул на себя рукой. Теперь ему хотелось только одного — отвести опасность от друзей. Каждый ярд, который удавалось преодолеть, продлевал их жизнь на одну минуту.

Вражеская стрела могла пронзить Герина в любой момент. По правде говоря, он сильно удивлялся, что все еще жив.

Чтобы не думать о смерти, Герин стал размышлять о последних событиях. Корелди… Этот человек вел себя очень странно. Почему гренадинец отнесся к нему с таким искренним состраданием? И не просто с состраданием, а почти с любовью. Выдав себя за Уила, Корелди сделал хитрый ход. Без этого Герин, пожалуй, уже не поднялся бы.

Гренадинец спас его от страшной смерти. Кайлех действительно мог распорядиться, чтобы пленника зажарили на вертеле и подали гостям. При мысли об этом Герину становилось не по себе. Теперь, благодаря помощи Ромена и Лотрина, он хотя бы умрет достойно, как солдат, отвлекая на себя внимание противника. Такой смерти Герин не боялся и жалел только о том, что так и не поговорил со своим спасителем. Времени пообщаться друг с другом у них не было. По выражению серых грустных глаз Ромена он видел, что и тот хочет о чем-то рассказать ему. Но о чем?

И вдруг Герина осенила догадка. А может быть, Ромен хотел поведать о смерти Уила? Может быть, сострадание, читавшееся в его глазах, на самом деле было чувством жалости к Герину, которому предстояло узнать о гибели друга?

Старый воин обмяк в седле. Неужели Уил погиб? Да, Селимус мог убить его. Король Моргравии, еще будучи принцем, страстно возненавидел Уила. Сначала избавился от его наставника, а потом расправился и с молодым генералом.

Селимус наверняка отправил Уила за пределы Моргравии, он не посмел бы уничтожить Тирска в королевстве, где его все обожали. Солдаты могли поднять мятеж, если бы узнали о происках короля. Селимус хитер и жесток. Скорее всего он дал Уилу какое-то поручение и подослал безжалостных убийц, наемников, готовых за деньги на любое преступление.

Наемники… Сердце сжалось от боли. Он вспомнил, что Элспит в его присутствии несколько раз назвала Корелди наемником. Герин напряг память. Да, именно это слово произнесла девушка. Корелди, которому почему-то известен девиз рода Тирсков, ставший их боевым кличем, был наемником!

Герин знал, что, возможно, идет по ложному пути и делает скоропалительные выводы, но пришедшая в голову мысль не давала покоя. Нужно во что бы то ни стало остаться в живых и докопаться до истины. Что случилось с Уилом? Какова судьба Илены? Вопросы требовали ответов. Он надеялся, что Илена находится под защитой Элида, своего возлюбленного, отважного воина и друга Уила. Но, как знать, быть может, с ней и Уилом приключилось какое-то несчастье.

Пущенная сзади стрела вонзилась в плечо и выбила старого солдата из седла, прервав его нелегкие раздумья. Рухнув на землю, он сильно ударился головой о камень, и свет померк в его глазах.

* * *

Теперь первым шел Уил. Беглецы поднимались к перевалу по крутому горному склону и уже не пытались заметать следы. Внезапно Уил остановился.

— В чем дело? — спросил Лотрин.

Уил ответил не сразу. На душе было тяжело, и сердце сжималось от необъяснимой печали.

— Герин погиб, — наконец произнес он, решив, что состояние вызвано потерей близкого человека.

Элспит взяла его за руку.

— Вы не можете знать это наверняка.

— Да, шансов спастись у него действительно было мало, — вступил в разговор Лотрин. — Но я уверен, что Герин сумеет найти выход из любого трудного положения.

Уил с грустью посмотрел на своих друзей.

— Вам трудно понять меня. Вы не представляете, что я чувствую. Вы даже не знаете, кто я на самом деле.

Лотрин и Элспит переглянулись, и Уил понял, что продолжать этот странный разговор им не хочется.

— Я пойду первым, — сказал Лотрин и двинулся вперед.

— Они идут за нами по пятам, — промолвил Уил и замолчал.

Беглецы поднимались все выше в горы.

* * *

— Если он мертв, я повешу тебя за яйца, ты понял?! — взревел Кайлех.

Лучник испуганно втянул голову в плечи. Король спешился.

— Посмотри, что с ним! — приказал он одному из воинов, и тот бросился выполнять приказ.

— Он жив, ваше величество, — доложил воин, проверив пульс у Герина.

Перепуганный лучник вздохнул с облегчением.

— Отвезите беглеца в крепость, — распорядился Кайлех, — пусть его осмотрят наши лучшие знахари и травники. И разыщите Рашлина. Он мне нужен! Выполняйте приказ!

Горцы сразу же засуетились. Один помчался в крепость. Двое других осторожно, стараясь не дотрагиваться до пронзившей плечо Герина стрелы, положили его на одеяла. Затем раненого взвалили на лошадь и повезли туда, откуда он совсем недавно бежал. Сопровождавший Герина лучник всю дорогу горячо молился Хальдору, умоляя его сохранить жизнь пленнику. Он знал, что Кайлех исполнит угрозу, если раненый умрет.

Король повернулся к Мирту, одному из своих приближенных. Этому человеку он доверял, хотя в глубине души и чувствовал, что никто не сможет заменить ему Лотрина.

— Беглецы нас перехитрили, — сказал Кайлех. — Как думаешь, где они сейчас?

Мирт не привык выражать собственное мнение. Для этого существовал Лотрин, умевший обуздывать гнев Кайлеха и осмеливавшийся ему перечить. Все остальные приближенные короля были преданными слугами, беспрекословно выполнявшими приказы и готовыми идти за ним в огонь и воду.

— Мой король, если Лотрин с ними… — начал Мирт, смущенно откашлявшись.

— Конечно, этот предатель с ними! — перебил его король, кипя от гнева.

— Вот в том-то и дело, ваше величество. Лотрин наверняка поведет их к вершинам горных хребтов, и они попытаются спуститься на равнину через перевалы.

— Ты в этом уверен?

— На месте Лотрина я бы сделал именно так. Он прекрасно знает горы, сир, и выберет самый опасный путь, потому что это даст беглецам возможность уйти от погони. Лотрин может провести их через перевал Хальдора.

Кайлех задумался на минуту. Воины, затаив дыхание, смотрели на короля, ожидая, что он скажет.

— Я согласен с тобой, Мирт, — наконец промолвил Кайлех.

У Мирта отлегло от сердца, однако выражение его лица оставалось непроницаемым. Он ждал дальнейших приказаний повелителя.

— Бери своих людей и поднимись с ними к перевалу Хальдора, — распорядился Кайлех. — Да хранит он вас всех! Если найдете беглецов, можете убить Корелди и женщину, но Лотрина приведите ко мне. Я сам буду судить его за измену. А ты, Дрек, — обратился Кайлех к другому своему приближенному, — возьми десять человек и отправляйся с ними на всякий случай к перевалу Собачья Лапа.

Дрек поклонился и, быстро выбрав людей в свой отряд, вскочил в седло.

— Вечером пришлите в крепость донесения, — приказал Кайлех. — Почтовых птиц с собой взяли? — Командиры отрядов кивнули. — Отлично. Жду ваших сообщений. И еще, известите наши заставы в горах. Пусть не щадят никого, кроме Лотрина. Вы поняли?

Не дожидаясь ответа, Кайлех повернул лошадь и поскакал назад, в крепость, с твердым намерением развязать язык Герину Ле Ганту.

* * *

Беглецы сделали привал, укрывшись от ветра под навесом увенчанной снежной шапкой скалы. Лотрин приказал своим спутникам отдыхать, и настоял на своем, хотя те уверяли, что не устали и могут продолжать путь. Их ожидал сложный подъем. Все трое понимали, что преследователи уже настигли Герина, который либо снова попал в плен, либо убит людьми Кайлеха. Благодаря самоотверженности Герина они получили драгоценное время, которым следовало разумно распорядиться.

Взглянув на понурого Ромена, Элспит решила отвлечь его от тяжелых мыслей каким-нибудь разговором.

— Вы сказали, что мы на самом деле не знаем, кто вы. Что означали ваши слова?

Уил поднял на нее глаза.

— Забудьте, что я говорил.

Элспит сердито нахмурилась.

— Ну уж нет! Из-за вас, Ромен, все в моей жизни пошло наперекосяк. И теперь мне грозит смерть! Я не собираюсь бездумно следовать вашим указаниям. Вы недаром произнесли те слова, а теперь пытаетесь заставить меня забыть их. Вы всегда казались мне странным, Ромен! Моя тетушка согласилась встретиться с вами лишь потому, что вы сослались на Уила Тирска, а потом в моем присутствии заявили несчастному Герину, что вы и есть Уил Тирск. И он поверил вам. Вы что-то скрываете, Ромен. Может быть, настало время рассказать правду?

Лотрин попытался успокоить девушку, но Элспит сбросила его руку со своего плеча.

— Он лжет нам! — воскликнула она. — Мы рискуем из-за него жизнью, а он водит нас за нос!

— Я никого не заставляю рисковать из-за меня жизнью, — огрызнулся Уил.

— А разве у нас есть выбор, Корелди? Из-за вас Лотрин потерял все, что имел!

— Тише, — одернул ее Лотрин. — Ваш громкий голос может вызвать сход снежной лавины.

Элспит попыталась продолжить гневную речь, но неожиданно всхлипнула и разрыдалась. Уилу стало жаль ее. Напряжение последних дней привело к нервному срыву. Лотрин с упреком посмотрел на него и покачал головой.

— Если я расскажу правду, вы не поверите мне, Элспит, — мягко сказал Уил.

— Вы сначала попытайтесь это сделать, а потом посмотрим, — сквозь слезы промолвила она, уткнувшись в плечо горца.

Уилу и самому хотелось поделиться с кем-нибудь всем пережитым.

— Ну, хорошо, — промолвил он. — Но предупреждаю, со мной случилось невероятное.

И он поведал спутникам о том, как Уил Тирск и Ромен Корелди стали единым целым.

Рассказчик умолк, и под навесом скалы установилась мертвая тишина. Элспит, потупив взор, разглядывала свои башмаки, а Лотрин не сводил с Уила проницательных глаз.

— Я сразу же заподозрил, что вы не Корелди, — наконец заговорил горец. — Я говорил себе, что прошло много лет, и Корелди сильно изменился, но в глубине души понимал, что передо мной другой человек. Кайлех тоже почувствовал это. Обличье, манеры, голос остались прежними, но все остальное…

— Как вы это поняли? — спросила Элспит.

— Ромен, которого я знал прежде, был остроумным, общительным и себялюбивым, — ответил Лотрин. — Новый Ромен не походил на него, он обладал совсем другими качествами, и это бросалось в глаза. Меня поразило то, что новый Ромен проявлял заботу о людях. Знаете, Элспит, тот Ромен, которого я знал, давно бы уже раздел вас и уложил в постель.

Элспит пришла в ужас.

— Он не пропускал ни одной юбки. Создавалось впечатление, что Ромен стремится покорить как можно больше женщин и с упоением ведет счет любовным победам. При этом он не испытывал к ним никаких чувств. Может быть, именно поэтому Кайлех и любил Ромена. Они одного поля ягоды.

Уил нахмурился.

— Я тоже люблю женщин, — сказал он, как будто оправдываясь.

— Тем не менее вы даже не пытались заигрывать со мной, — изогнув бровь, промолвила Элспит. — Или я, по вашему мнению, недостаточно хороша собой?

— Дело не во внешности, — возразил Лотрин. — Наружность женщины не имела особого значения для Ромена. Он заигрывал со всеми подряд, втирался к женщинам в доверие. И вот я вижу, что новый Ромен даже не пытается никого соблазнить, хотя мог бы легко вскружить голову своей спутнице.

Девушка бросила сердитый взгляд на Лотрина.

— Меня не так легко соблазнить, как вам кажется, — возразила она. — Впрочем, я понимаю, что вы хотите сказать.

— И еще меня удивило, что вы ни разу не обмолвились об агроло, — продолжал Лотрин, взглянув на Уила. — Кстати, Кайлех тоже заметил это.

— Агроло? А что это такое? — спросил Уил.

Лотрин усмехнулся.

— Вот то-то и оно, что вы этого даже не знаете.

— Насколько я понимаю, вы разыскали мою тетушку, чтобы узнать у нее о значении тех перемен, которые произошли с вами? — спросила Элспит.

Уил кивнул.

— И она дала ответы на ваши вопросы?

— К сожалению, нет. Хотя Вдова Илик поняла, что я — не Ромен Корелди. Дотронувшись до меня, она сразу же узнала, кто перед ней. — Уил провел рукой по своим гладким шелковистым волосам, к которым до сих пор не привык. — Ваша тетушка сказала, чтобы я нашел отца Миррен. Совсем недавно, во время привала в пещере, я видел сон. Мне приснилась Миррен. Она приказала мне сделать то же самое — найти ее отца.

— А где он? — спросила Элспит.

— Понятия не имею. Я даже не знаю его имени, — пытаясь скрыть отчаяние, ответил Уил. — Ума не приложу, где мне его искать.

Его спутники с озабоченным видом переглянулись.

— И что же вы намерены делать дальше? — спросил Лотрин.

— Прежде всего, мне надо выбраться отсюда. Потом я собираюсь перевезти сестру в безопасное место. И только после этого вернусь в Бриавель и поступлю на службу к Валентине. Как видите, у меня обширные планы.

— Значит, Герин был вашим другом и наставником? — тихо спросила Элспит.

Уил кивнул.

— Он был мне вместо отца, — сказал он и, помолчав, с замиранием сердца спросил: — Вы верите мне?

— Моя тетя верила вам, а она видела людей насквозь. Поэтому я думаю, что вы рассказали нам правду, — ответила Элспит. — Мы, северяне, верим в существование колдовства и магии, хотя предпочитаем помалкивать об этом.

— Я тоже считаю, что в нашем мире есть силы, более могущественные, чем правители и короли, — сказал Лотрин. — Хальдор подарил мне сына, это было настоящим чудом. Я верю в богов и их всемогущество. Они наделяют людей магическими способностями. Миррен, о которой вы нам рассказали, выполняла волю богов и была их посланницей в нашем мире.

— Спасибо, — искренне поблагодарил их Уил, обрадованный тем, что ему наконец поверили. — Но зачем меня наделили магическими силами? Чего боги ждут от меня?

— Прислушивайтесь к внутреннему голосу, — посоветовал Лотрин.

— Скажите, а Рашлин действительно владеет магическими приемами? — спросил Уил.

Лотрин кивнул.

— Да, он настоящий колдун. Но Рашлин плохо влияет на Кайлеха.

— А откуда он взялся?

— Этого никто не знает. Возможно, Кайлеху известно, откуда он родом, но король предпочитает молчать об этом. А сам Рашлин скрытен и замкнут, — сказал Лотрин и, помолчав, добавил: — Но вот что странно. Рашлин должен был почувствовать магическое начало, которое присутствует в вас. Как мог колдун не догадаться о том, что вы не тот, за кого вас принимают?

Уил пожал плечами.

— Я тоже этого не понимаю.

— Как же нам теперь вас называть? — спросила Элспит.

— Пока мы не выберемся отсюда, зовите меня Роменом, — ответил Уил и взялся за свою сумку.

— В путь! — скомандовал Лотрин, помогая Элспит встать. — Больше никаких разговоров. Берегите силы. Они понадобятся нам, чтобы преодолеть перевал Хальдора.

 

ГЛАВА 30

Герин находился в полубессознательном состоянии, то погружаясь в беспамятство, то снова выплывая из него. Порой старый солдат видел свет и слышал резкие голоса, порой тело пронзала боль, но потом он забывался, и она отступала. Темнота, в которую он время от времени уходил, несла облегчение. Там Герин чувствовал себя в полной безопасности.

И все же сознание возвращалось. Он понял, что неприятные резкие голоса принадлежат людям с мрачными лицами. Они суетились вокруг него, прикасались к нему и о чем-то переговаривались. Комната была освещена мерцающим светом горящих свеч. Боль, которую он испытывал, была вполне терпимой.

Герин лежал на животе, а люди с мрачными лицами обрабатывали рану на его спине. Постепенно вернулась память. Последнее, что он помнил, как на перевале его настигла стрела.

Где я?

— Выпейте это, — раздался рядом чей-то голос.

Герина повернули на бок, и тело пронзила острая боль. Он стиснул зубы, чтобы не застонать. Один из знахарей подал раненому чашку с соломинкой, через которую было удобно пить лежа.

— Что это? — прохрипел Герин.

— Настой мака.

Сделав несколько глотков, Герин погрузился в забытье. Однако долго находиться в этом блаженном состоянии ему не позволили. Чьи-то руки снимали бинты с раны, проверяли, не загноилась ли она, обрабатывали какой-то мазью и снова перевязывали. Угроза жизни, по-видимому, миновала, и Герин сожалел об этом. Смерть была бы желанным другом. Через некоторое время действие настоя мака ослабло, и Герин выплыл из забытья, вернувшись к реальности.

Открыв глаза, он увидел склонившегося над ним человека неопределенного возраста. Герина поразили его всклокоченные черные волосы и длинная борода, закрывавшая пол-лица.

— Доброе утро, — промолвил незнакомец.

Герин попытался что-то сказать, но у него перехватило горло, и он закашлялся. От острой боли бросило в жар, тело моментально покрылось потом.

— Молчите, я знаю, что вам трудно говорить. Меня зовут Рашлин, я лекарь короля Кайлеха.

Герин застонал. Кайлех! Значит, он снова в горной крепости.

— У вас сильная воля, мой друг. Вы мужественно боретесь за жизнь. Когда вас привезли, я решил, что вы обречены. — Рашлин грустно улыбнулся. — Но вынужден сказать, что смерть была бы для вас избавлением от жестоких испытаний.

— В таком случае убейте меня, — с трудом произнес Герин.

— Я слишком люблю жизнь, чтобы рисковать ею. Кайлеха уже известили о том, что вы пришли в себя. Будьте мужественны, Король уважает сильных людей.

Рашлин уложил пленника на живот и занялся его раной.

— Я положил припарку, ее нельзя убирать в течение всего дня, — предупредил он.

Герин промолчал. Он не хотел выздоравливать и мечтал о том, чтобы рана загноилась. Заражение крови привело бы к спасительной смерти.

Рашлин как будто прочитал его тайные мысли.

— Жаль, но вас придется связать. Мы не хотим, чтобы вы сопротивлялись лечению или наложили на себя руки. Кайлех будет недоволен, если вы умрете.

Рашлин хлопнул в ладоши, и в комнату вошли слуги. Они привязали лежавшего на животе пленника к кровати, полностью лишив его возможности сопротивляться. Оставалось только ждать.

Прошло несколько часов. Горячая припарка на плече остыла и теперь холодила кожу. Герин ненадолго вздремнул. Когда он проснулся, солнце уже садилось за горы, окрасив край неба в розовые тона.

Кайлех пришел с наступлением сумерек. Он был один, и это показалось Герину зловещим знаком.

— Мы снова встретились, солдат, — сказал король.

— Да, и это печально, — промолвил Герин.

К счастью, голос окреп и звучал достаточно ясно. Он надеялся, что мужество не оставит его, хотя боль в затекшем затылке мешала сосредоточиться.

— Твои спутники погибли, — заявил Кайлех.

Сердце сжалось, но он не выдал чувств, понимая, что король мог прибегнуть к обману, чтобы сломить его волю.

— Мне кажется, вы лукавите.

— Почему ты так думаешь?

Король улыбнулся, но улыбка не обманула Герина.

— Если бы они были мертвы, вы не прилагали бы таких усилий, чтобы вытащить меня с того света.

— Ты и сам по себе представляешь для меня ценность, Герин Ле Гант.

— Да? Но совсем недавно вы хотели живьем зажарить меня на углях.

— Но это было до того, как я узнал, что ты связан с Роменом Корелди.

Герин понимал, что король играет с ним, как кошка с мышью.

— Чего вы хотите? Мне нечего вам предложить, но я знаю, что моя смерть доставит вам удовольствие. Так чего же вы медлите?

— Убить тебя просто, солдат. Но ты нужен мне живым.

— Не понимаю, зачем.

— Я уже сказал тебе об этом.

— Почему для вас так важен Корелди?

— Потому что он обманул мое доверие.

Улыбка сошла с лица короля, в его глазах вспыхнула ярость.

— Ничем не могу помочь, — сухо сказал Герин.

— Расскажи мне о нем.

— С человеком, о котором вы говорите, я общался не больше, чем с вами, сир.

— Расскажи все, что ты знаешь.

Несмотря на боль, Герин рассмеялся, и это привело короля в бешенство.

— Я ничего не знаю о нем! Он чужеземец.

— Ты лжешь! — взревел Кайлех. — Он узнал тебя. Кроме того, Корелди заботился о тебе, как о близком человеке. Это все видели!

— Я в полном недоумении, ваше величество. Никогда прежде даже не слышал его имени и первые столкнулся с этим человеком в тот день, когда вы устраивали пир. Он подошел ко мне и заговорил. У меня были зашиты веки, и я ничего не видел, поэтому я… я принял его за одного знакомого. Но потом, когда снова смог открыть глаза, понял, что никогда прежде не встречался с этим человеком.

Король был в ярости, губы его побелели, и Герину показалось, что Кайлех сейчас ударит его, однако горцу удалось обуздать гнев.

— Не говори загадками, Герин! Как ты мог принять чужеземца за одного из своих знакомых? Прекрати лгать! Меня не проведешь!

— Я уже сказал, что не был раньше знаком с Корелди, и не понимаю, почему он питает ко мне такие теплые чувства. Не менее удивительно, что преданный вам человек помог нам бежать. Все это для меня загадка!

Герин едва сдержался, чтобы не ухмыльнуться. Измена Лотрина была его оружием против Кайлеха.

Король, поморщившись, подал кому-то знак. За дверью раздались шаги, и на пороге появились два стражника. Схватив Герина, они попытались поставить его на ноги, но у раненого подгибались колени. К горлу подкатила тошнота, и он почувствовал, что вот-вот потеряет сознание. И тут в комнату ввели женщину. Увидев ее, Герин оцепенел.

Это была Элспит, избитая, в разорванной одежде. Она рыдала.

— Вот, пожалуйста, взгляни на гордую моргравийку, — сказал Кайлех. — Мои люди хорошо поработали с ней. Кстати, Лотрина тоже схватили, он сейчас в темнице. К сожалению, Корелди удалось ускользнуть.

Герин не слышал его.

— Элспит, — прошептал он.

Его сердце разрывалось от боли и сострадания. Элспит, казалось, не понимала, где она и что с ней происходит. На лице ее виднелись кровоподтеки и синяки. На лбу, вдоль линии волос, запеклась кровь, разбитые губы напухли и посинели.

— Мы вырвали ей язык, Ле Гант, — сказал Кайлех и кивнул стоявшему рядом с Элспит стражнику. — Поэтому не жди, что она ответит тебе.

Стражник открыл Элспит рот, и Герин увидел черное кровавое месиво. Изверги не только вырвали у нее язык, но и выбили все зубы.

Герина охватила ярость. Кровь гулко застучала в висках. С каким наслаждением он свернул бы шею этому подлецу, изувечившему ни в чем не повинную женщину.

— Шарр покарает вас за это, и ваше имя покроется несмываемым позором, — процедил он сквозь зубы.

— Я не боюсь твоего бога, Ле Гант. А вот тебе следовало бы бояться меня.

— Что вы надеетесь услышать от меня?! — вскричал Герин и тут же почувствовал боль в плече.

Из открывшейся раны по спине потекли струйки теплой крови.

— Я хочу знать, какие отношения связывают тебя с Роменом Корелди, — вкрадчивым тоном промолвил Кайлех и, вздохнув, вынул из ножен кинжал.

Сжимая оружие в руке, король всем своим показывал, что ему надоело препираться, и он настроен действовать решительно. Подняв бровь, горец бросил выжидательный взгляд на Герина, и пленник понял, что на этот раз Кайлех шутить не намерен. Острый клинок мог в любой момент вонзиться в тело несчастной Элспит. Герин помнил, с каким сочувствием девушка отнеслась к нему. Теперь по ее грязным щекам текли горькие слез. Она понимала, что на кону ее жизнь.

Сердце старого воина дрогнуло от жалости. Он ничем не мог помочь Элспит. Чувство беспомощности угнетало. Годы упорного труда, навыки владения оружием, боевое мастерство — все это вдруг оказалось бесполезным. Он не мог спасти ни Элспит, ни себя самого. Девушка обречена.

Герин поднял глаза на Кайлеха.

— Умоляю вас, сир, пощадите ее.

— Я не могу этого сделать, Герин Ле Гант, у меня лопнуло терпение. Она — моргравийка, и для меня ее жизнь ничего не стоит.

В душе Герина с новой силой вспыхнула ярость.

— Ромен Корелди знал человека по имени Уил Тирск. А я служил Тирскам всю свою жизнь. Это единственная ниточка, связывающая нас, — резким тоном заявил он. — Раньше я никогда не встречал Корелди. Это все! Я действительно больше ничего не знаю о нем!

Герин тут же пожалел о том, что не сумел сдержаться. Гнев — плохой союзник в борьбе с тиранами. Вызывающее поведение пленника не понравилось Кайлеху, и он хладнокровно вонзил кинжал в живот Элспит. Она согнулась от боли, и король отпрянул от нее, вытирая кровь, брызнувшую на его безрукавку.

— Пусть смотрит, как она умирает, — сказал Кайлех, и стражники подняли упавшую на грудь голову Герина.

Лицо Элспит залила смертельная бледность, девушка захрипела, горлом хлынула кровь. Стражники держали ее за плечи, не давая упасть на пол. Кайлех вытащил кинжал из раны и вытер окровавленный клинок об одежду жертвы. Король и стражники демонстративно поморщились и отвернулись, почувствовав неприятный запах содержимого кишок, вытекавшего из вспоротого живота Элспит.

Герин с ужасом наблюдал за жуткой сценой. На полу расплывалась лужа крови. Вскоре один из ручейков достиг его ног. Элспит как будто поставила клеймо на человеке, который убил ее. Девушка с нежным голосом и добрым отзывчивым сердцем умерла страшной смертью, и виновником случившегося Герин считал себя.

— Уберите ее, — распорядился Кайлех. — Бросьте ее тело волкам, пусть привыкают к вкусу моргравийского мяса.

Когда бездыханное тело Элспит унесли, Герин вдруг вырвался из рук державших его стражников и бросился на Кайлеха. Однако вцепиться в горло изверга не удалось — Герин поскользнулся в луже крови и упал. Страшная боль пронзила тело, и он потерял сознание.

Очнулся Герин уже в темнице. И теперь рассчитывать на помощь уже не приходилось.

* * *

Погрузившись в размышления, Кайлех сидел у камина с кубком ароматного вина. В темном углу просторной комнаты, окна которой выходили на живописное озеро, стоял Рашлин, терпеливо ожидавший распоряжений повелителя. Обстановка была привычной для них обоих. Внезапно король в ярости швырнул глиняный кубок в камин, и звук разбившейся вдребезги посуды нарушил царившую в покоях тишину.

— Чары подействовали на него, сир, — быстро заговорил Рашлин. — Он видел смерть своей соплеменницы будто наяву.

— Но это не помогло нам сломить его дух!

— Может быть, мы немного переборщили? — задумчиво промолвил колдун.

— Что ты хочешь этим сказать?

Рашлин пожал плечами.

— Мне кажется, сотрудничество с нами потеряло всякий смысл, когда он увидел, что женщина умерла. Моргравиец, наверное, до конца надеялся, что вы не пронзите ее кинжалом, сир.

— Поверь мне, он прекрасно знал, что я готов убить ее, и тем не менее позволил соплеменнице умереть. Да, ты прав, он находился под воздействием чар и не понял, что перед ним другая женщина. Кстати, кто это был?

— Моргравийская шлюха, которую мы захватили в плен вместе с ним.

Кайлех кивнул.

— Не понимаю, почему Герин так упорно защищает Корелди! — воскликнул он, ударив кулаком по небольшому деревянному столику.

— Не тревожьтесь, ваше величество, — промолвил Рашлин. — Пошлите за беглецами еще один отряд. Камни говорят, что они направляются к перевалу Хальдора. Уверен, что мы схватим беглецов. Но для этого нам надо заманить их в ловушку.

* * *

Герин потерял счет времени. Он не знал, день сейчас или ночь. Внезапно в коридоре раздались шаги, и вскоре дверь камеры со скрежетом распахнулась. Увидев в дверном проеме Кайлеха, узник быстро закрыл глаза, делая вид, что спит. Но горец знал, что моргравиец притворяется. Король пришел сюда по совету Рашлина, показавшегося ему вполне здравым. «Если Ромену Корелди так дорог этот солдат, используйте его как приманку, сир», — сказал колдун, и Кайлех согласился с ним.

— Надеюсь, тебе нравится здесь, — сказал король, не обращая внимания на то, что глаза пленника закрыты. — Отныне это твой дом. Тебе придется привыкать к каменным стенам, сырости и темноте. Я лишил тебя света, тепла, хорошей еды, но оставил в живых.

— Зачем? Корелди сбежал, и вы его уже не вернете, — проворчал Герин, не глядя на горца и желая показать, что его дух не сломлен.

— Зачем оставил тебя в живых? — усмехнувшись, переспросил король. — Видишь ли, пока ты жив, Ромена Корелди будет неудержимо тянуть в эту крепость.

— Я не знаю этого человека! — взорвался Герин, теряя контроль над собой.

— Да, но он знает тебя, Герин Ле Гант, — возразил король. — Корелди уже спас тебя однажды, и я уверен, он снова попытается сделать это.

Дверь захлопнулась, и Герин разрыдался. Рашлин был прав, смерть явилась бы для него желанным избавлением.

 

ГЛАВА 31

Трое беглецов медленно шли в гору. Лотрин не ошибся, когда предупреждал о том, что им понадобятся стойкость и сила духа, чтобы преодолеть перевал Хальдора. Они приближались к самому трудному участку пути, но уже тяжело дышали. Колени дрожали от напряжения. Дышать разреженным воздухом было нелегко, и путешественники предпочитали молчать, экономя силы и лишь изредка перебрасываясь короткими фразами и междометиями.

Уил постоянно думал о Герине. Лотрин полагал, что Кайлех убьет его, но Уил придерживался другого мнения. Он считал, что король слишком хитер и вряд ли станет избавляться от человека, который знает что-то о беглецах и может вывести на их след.

Кроме того, Кайлех проницателен и наверняка понимает, что может поймать Корелди на приманку.

Это, конечно, было всего лишь предположение. Никто не мог с уверенностью сказать, жив ли Герин или уже погиб. Уилу казалось, что друга уже нет в живых, но разум спорил с внутренним голосом. Герин обладал несокрушимой силой духа и мог справиться с физической немощью и противостоять проискам Кайлеха.

Здравый смысл подсказывал, что король горцев скорее всего оставил Герина в живых, чтобы выведать у него, в каком направлении движутся беглецы. Кайлех жаждал расправиться с Корелди и Лотрином, которого считал изменником. Стремясь во что бы то ни стало поймать беглецов, он мог использовать Герина, чтобы заманить их в ловушку.

Идущая впереди Элспит махнула рукой, призывая остановиться, и в изнеможении опустилась на камень. Лотрин поспешно подошел к ней.

— Мне нужно перевести дыхание, — прошептала девушка.

Лотрин молча кивнул. Он предпочел бы не терять время на остановки, но и не хотел тратить силы на пустые споры. Горец указал на стоявшие неподалеку полукругом валуны, которые могли защитить их от ледяного ветра, и все трое направились туда.

— Если вы предложите мне сейчас что-нибудь поесть, меня стошнит, — предупредила Элспит, усевшись между камней.

— Не беспокойтесь, заставлять не буду. А вот попить всем нам сейчас просто необходимо. Иначе не хватит сил перейти через перевал.

Элспит сделала несколько глотков из предложенного горцем бурдюка.

— Скажите, у Кайлеха есть знахарь, которому он доверяет? — задумчиво спросил Уил.

Лотрин кивнул.

— Да, это Рашлин. Он больше, чем знахарь.

— Ах да, вы упоминали о нем. Расскажите, что вам известно об этом человеке.

Горец тяжело вздохнул.

— Я уже говорил, что Рашлин очень опасен. В прошлом, когда наш народ был разделен на племена, у каждого из них был свой барши. Этот человек имел широкий круг обязанностей — от благословения новорожденных до проклятия врагов племени. Он истолковывал сновидения, предсказывал по Камням будущее, занимался магией и исцелял недуги.

— Но, насколько я понимаю, с тех давних пор многое изменилось.

Лотрин пожал плечами.

— Возможно, раньше веровавших в силу колдовства было больше. Со временем мы поняли, что настоящие маги — великая редкость. Можно прожить долгую жизнь и ни разу не встретить на своем пути человека, наделенного магической силой.

— Рашлин — настоящий колдун? — спросил Уил.

— Да, я уже говорил об этом. Кроме того, он очень честолюбив.

— Думаете, он использует свое влияние на Кайлеха в корыстных целях?

Лотрин кивнул.

— Да, и это до добра не доведет.

— Значит, Рашлин — барши Кайлеха?

— Нет, он — барши людей гор, всего нашего королевства.

— Мне кажется, вы недовольны этим, — заметил Уил.

— Я ненавижу Рашлина. Это бездушный человек. Жаль, что Кайлех связался с ним.

— Но ведь он хороший лекарь, не так ли?

— Да, так. Я понимаю, к чему вы клоните, Корелди. Думаете, что Кайлех сохранит жизнь Герину и вылечит его недуги, призвав на помощь барши?

— Вы как будто читаете мои мысли.

— Это не составляет никакого труда. Вы простодушны, Уил Тирск. Если хотите переиграть Кайлеха, берите пример с Ромена. Он был хитроумным и изворотливым человеком.

— Лотрин прав, — поддержала горца Элспит. — Теперь, когда вы открыли нам свою тайну, я отчетливо вижу, что в вас сочетаются две личности. Когда вы ведете себя, как Уил, вы уязвимы, потому что слишком честны и открыты.

Уил задумался над словами друзей.

— Я учту ваши замечания, — пообещал он.

— Что касается Рашлина, — продолжал Лотрин, — то он вполне способен исцелить Герина, если Кайлех отдаст такой приказ. А Кайлех прикажет это только в том случае, если ему будет выгодно оставить Герина в живых.

— Ему это выгодно, — твердо сказал Уил. — Он попытается заманить меня назад в крепость.

— Нет, Ромен, вы не должны возвращаться туда! — встревожилась Элспит. — Герин сделал свой выбор, решив спасти вас ценой собственной жизни. Мы с Лотрином не в счет. Герин хотел в первую очередь, чтобы вы благополучно ушли от погони. Если вы вернетесь в крепость, получится, что его жертва была напрасной.

— Я не собираюсь прямо сейчас возвращаться в крепость, — заверил ее Уил. — Но убежден, что Кайлех сохранит жизнь Герину именно для того, чтобы заманить Корелди в ловушку. На пиру я вел себя слишком неосмотрительно. Кайлех понял, что я давно знаю Герина и что он дорог мне.

— Да, нашему королю не откажешь в проницательности, — согласился Лотрин. — От его внимания не ускользает ни одна мелочь.

— Теперь, когда вы разгадали замыслы Кайлеха, вам следует вести себя особенно осторожно, — предупредила Элспит.

Уил пообещал прислушаться к совету, но что-то подсказывало, что сдержать слово будет нелегко.

— Нам пора, — вздохнул Лотрин, вставая с валуна. — Укройте лицо от ветра.

Уил и Элспит поспешили воспользоваться советом. Порывы ледяного, обжигающего кожу ветра усилились, и дышать стало еще труднее.

— Предупреждаю, мы вступили на территорию эконов, — продолжал Лотрин. — Призываю вас к предельной бдительности.

Они тронулись в путь, но через некоторое время горец вдруг остановился и стал принюхиваться.

— В чем дело? — спросил Уил.

— Чувствуете, как воняет? — прошептал Лотрин. — Это экон.

Элспит и Уил уловили слабый неприятный запах плесени и кивнули.

— Он еще далеко, по все равно надо быть начеку, — продолжал Лотрин. — Если мы учуяли его запах, можно не сомневаться, что экон тоже почувствовал наше присутствие и движется по нашему следу.

— Что же нам делать? — растерянно спросила Элспит.

— Постараться оторваться, не дать ему догнать нас, — ответил Лотрин. — Но если он позовет на помощь своих товарищей…

Лотрин замолчал, не желая пугать своих спутников.

— Не будем зря терять время, — сказал Уил и зашагал вперед.

* * *

Отряд, посланный Кайлехом к перевалу Хальдора, все еще двигался верхом, несмотря на то, что лошадям становилось все труднее идти по каменистым тропам горной местности. Преследователи уже почти догнали беглецов, которые долгое время шли пешком и продвигались вперед намного медленнее.

— Они прошли здесь совсем недавно, — сказал командир отряда, разглядывая следы и сломанные веточки на кустах.

Мирт понял, что беглецы делали привал, расположившись за грядой лежавших полукругом валунов.

— Пошлите почтовую птицу к королю с сообщением о том, что эти трое действительно направляются к перевалу Хальдора, и мы следуем за ними, — распорядился он.

— Слушаюсь, — сказал один из горцев и бросился выполнять приказ командира.

Мирт, прищурившись, взглянул на покрытые снегом вершины Скалистых гор. Он знал, чем должно закончиться преследование, и это не нравилось ему. И все же Лотрин, по его мнению, заслужил суровое наказание. Изменнику прощения нет. Из-за предательства Лотрина король поставил под сомнение верность его друзей, в том числе и Мирта. Кайлех не случайно послал в погоню именно его. Король хотел проверить Мирта, убедиться в его преданности соплеменникам, посмотреть, какие чувства победят в его душе — любовь к другу или верность короне.

Мирт поморщился при этой мысли.

— Стреножьте лошадей, — приказал он своим людям. — Дальше мы пойдем пешком.

* * *

Подхватив Элспит с двух сторон под руки, Уил и Лотрин тащили ее вверх по скользкому, каменистому подъему. Услышав странный звук, Лотрин встрепенулся.

— Экон, — с озабоченным видом сказал горец. — Зовет на помощь. Обычно они охотятся парами.

— Он уже близко? — спросил Уил.

— Да, нам не убежать от них. Они передвигаются быстрее.

— А если мы попытаемся спрятаться? — тяжело дыша, предложила Элспит.

— Бесполезно.

— В таком случае, давайте приготовимся к бою, — сказал Уил и с решительным видом обнажил меч.

Лотрин бросил на землю свою поклажу и достал арбалет.

— А я все думал, что это вы несете в мешке, — сказал Уил.

— В сражении с эконами от арбалета больше пользы, чем от меча, — промолвил Лотрин.

Мужчины обменялись улыбками, стараясь ободрить друг друга и поднять боевой дух.

— Что за слова вы выкрикнули на пиру? — поинтересовался Лотрин.

— Все как один! Это девиз рода Тирсков и их боевой клич.

— В таком случае, все как один, Уил Тирск! — воскликнул Лотрин, и они встали спиной к спине. — Эконы не нападают сразу. Сначала они некоторое время наблюдают за жертвой.

— Элспит, спрячьтесь, — приказал Уил.

— Я не буду прятаться, — заявила девушка. — Дайте мне кинжал! Я хочу сразиться с теми, кто нападет на нас!

— Нет! — решительно возразил Лотрин. — Нас двоих им будет достаточно, вас они преследовать не станут. Поэтому спрячьтесь где-нибудь и, выбрав удобный момент, бегите что есть духу. И не перечьте мне, Элспит, сейчас не время для споров.

Лотрин бросил на девушку суровый взгляд, и она поняла, что возражать бесполезно. Схватив сумки, Элспит бросилась к скалам, чтобы спрятаться за ними.

Мужчины застыли на небольшом плато в ожидании смерти.

— Я хотел поговорить о вашем сыне, Лотрин, — промолвил Уил.

— Он в хороших руках.

Уил помолчал, пытаясь справиться со смущением. Раньше он даже не пытался поговорить с Лотрином по душам.

— Из-за нас вы вынуждены расстаться с сыном, — наконец снова заговорил он. — Но зов крови важнее долга.

— Он не моей крови, — через силу ответил Лотрин.

Слова эти поразили Уила так сильно, что он потерял дар речи.

Хорошо, что они стояли спиной к спине, и Лотрин не видел выражения его лица.

— Он — не мой сын, — продолжал горец после небольшой паузы. — Моя жена зачала от другого мужчины, хотя всем говорила, что носит под сердцем моего ребенка. Долг оказался для меня важнее зова крови.

Уил пришел в замешательство.

— Что вы хотите этим сказать?

— Я раскаиваюсь в том, что позволил жене стать наложницей, и сейчас, наверное, расплачиваюсь за эту ошибку.

— Не понимаю…

— Моя жена родила от Кайлеха.

— Что?!

— Об этом никто не знает. Я ненавижу себя за слабость и потворство Кайлеху. Вы открыли мне свою тайну, и я тоже хочу излить вам душу. Кайлех заставил меня отдать ему мою жену в наложницы. Она долго не могла родить от меня, у нее рождались мертвые дети. Но общее горе только сблизило нас. Мы с Эртил жили дружно до тех пор, пока в нашу семейную жизнь не вмешался Кайлех. Эртил считала предательством, что я уступил королю. Она оскорбляла меня и обвиняла во всех наших бедах. Говорила, что я — игрушка в руках Кайлеха, что у меня нет собственного мнения. Она презирала меня.

— Но почему вы позволили Кайлеху спать с вашей женой? — с недоумением спросил Уил, хотя знал, что его слова больно ранят душу горца.

— Король заявил, что заботится о продолжении рода. Отец Эртил был самым могущественным и влиятельным вождем. Кайлех решил, что они с Эртил произведут на свет великолепное потомство.

— Порой Кайлех кажется умным, достойным уважения правителем, но иногда ведет себя как настоящий варвар.

Лотрин хмыкнул.

— Идея о продолжении рода принадлежала не ему.

— Ах вон оно что! Опять происки Рашлина?

— Барши заявил, что у него было видение, и король послушно выполнил все указания колдуна.

— И где теперь этот мальчик?

— Его забрали у меня. Так пожелал Кайлех. Он намерен воспитать его как своего сына. Я бы любил малыша и заботился о нем, ведь он — ребенок Эртил. Когда его унесли, во мне как будто что-то сломалось. А потом на пиру произошли события, перевернувшие всю мою жизнь.

— Вы уже были готовы к сопротивлению.

— Да, я должен был доказать Кайлеху, что я — человек, у которого есть свое мнение и чувство собственного достоинства. Он отобрал у меня самое дорогое. Из-за него погибла моя жена, а ребенок остался без матери.

— А как назвали мальчика?

— Ему дали имя Айдрех, то есть золотой воин.

— Мы останемся в живых, Лотрин, и воспитаем этого ребенка, обещаю вам.

Горец хмыкнул и хотел что-то сказать, но тут они заметили Мирта и его людей, карабкавшихся по ведущему к плато крутому подъему.

— Лотрин! — закричал Мирт. — Ты — предатель!

— Бегите, Элспит! — приказал Лотрин. — И вы тоже, Уил, это ваш единственный шанс.

Они слышали, как Элспит словно испуганная серна сорвалась с места и кинулась бежать через кустарник вниз по горному хребту. Но Уил не хотел оставлять Лотрина одного.

— Мы пройдем через это испытание вместе, — заявил он.

В этот момент откуда-то сверху на плато спрыгнули эконы, и завязалась кровавая битва.

* * *

Движения эконов были ловки и проворны. Их полосатые бело-коричневые шкуры помогали сливаться с окружающей средой. Желтые злобные глаза гипнотизировали жертву, из оскаленной пасти вырывалось угрожающее рычание. Сильные лапы били наповал. Кроме острых как бритвы зубов, оружием эконов был острый шип на кончике хвоста. При уколе он источал яд, мгновенно парализующий жертву.

Внезапное появление эконов ошеломило Уила. Застыв на месте, он растерянно наблюдал за тем, как парочка диковинных существ с помощью зубов и шипа моментально расправилась с двумя горцами из отряда Мирта, успевшими подняться на плато. Через мгновение еще двух их товарищей, вооруженных мечами, постигла та же участь.

— Мирт! — крикнул Лотрин, вставляя стрелу в арбалет. — Используйте луки!

Мирт, кивнув, быстро отдал команду приготовить луки к бою.

— Уходите, Ромен, — сказал Лотрин Уилу, который не мог оторвать глаз от кровавой бойни. — Догоните Элспит и спуститесь вместе с ней по Страплину, узкой оленьей тропе, на равнину. В Моргравии вы найдете безопасное место, где сможете спрятаться.

— Я помогу вам, Лотрин!

— Нет! Я не позволю вам убивать моих соплеменников. Уходите, пока они сражаются с эконами. Берегите Элспит. Если я останусь в живых, то обязательно разыщу ее. Мирт и его люди мне не страшны. Кайлех наверняка приказал им доставить меня живым. Он хочет сам расправиться со мной, но я не боюсь его.

— На помощь, Лотрин, они одолевают нас! — крикнул Мирт.

Лотрин с отчаянием посмотрел на Уила.

— Умоляю вас, Уил, уходите. Это ваш последний шанс!

Услышав из уст Лотрина свое имя, Уил наконец вышел из оцепенения. Лотрин видел, что его слова подействовали на моргравийца, и, толкнув Уила в ту сторону, куда убежала Элспит, бросился на помощь Мирту. Старые друзья снова были вместе. Они ожесточенно отражали атаки разъяренных эконов, осыпая их градом стрел.

Уил неохотно направился вниз по горному хребту. Ненавидя себя за слабость и беспомощность, он дал слово, что вернется в Скалистые горы, чтобы спасти Герина и Лотрина, а если их уже не будет в живых, отомстить Кайлеху.

В этот день на подъеме, ведущем к плато, погибло восемнадцать человек. В конце концов горцам все же удалось уничтожить напавших на них эконов с помощью стрел. В живых осталось четверо воинов.

— У нас приказ отвезти тебя живым в крепость, — сказал Мирт, повернувшись к Лотрину.

— Так я и думал.

— А Корелди, наверное, скрылся по твоему настоянию?

— Да, и я рад, что он послушался меня.

— Не понимаю, почему ты так поступил, Лотрин?

Вопрос относился не только к Корелди.

— Объяснить сложно, друг мой. Не старайся разобраться в этой истории и держись от меня подальше, иначе тебя тоже заподозрят в измене. Храни верность людям гор и не дай запятнать свое доброе имя.

С этими словами Лотрин протянул Мирту руки, и тот крепко связал, их.

— Моргравийский солдат все еще жив? — спросил Лотрин.

— Кайлех сохранил ему жизнь, а почему, мы не знаем.

Лотрин усмехнулся — Уил разгадал замыслы Кайлеха.

— А что он собирается сделать со мной?

— Думаю, нам лучше этого не знать, — грустно промолвил Мирт.

 

ГЛАВА 32

Не найдя Элспит, Уил сильно встревожился. Беспокойство возросло с наступлением сумерек. Он не стал разжигать костер, опасаясь привлечь внимание дозорных Кайлеха или, что еще хуже, эконов. Он уже достиг среднего пояса гор, и дышать стало намного легче. Оглядевшись, Уил поискал глазами какое-нибудь укрытие, где можно было бы остановиться на привал.

В минуты опасности чувства всегда обострены. Внезапно Уил почувствовал, что за спиной кто-то стоит. Услышав тихий шорох, он мгновенно обнажил меч и, резко повернувшись, приставил его к горлу Элспит.

— Вы едва не закололи меня! — испуганно воскликнула девушка. По ее безумному взгляду Уил понял, что она собиралась ударить его сзади по голове толстым суком, который сжимала в руках. — Я думала, что наткнулась на одного из шпионов Кайлеха. Слава Шарру, что не успела вас оглушить!

Уил спрятал меч в ножны.

— А где Лотрин? Он идет за вами?

Уил вздохнул.

— Нет, — выдавил он из себя.

Уронив сук, Элспит схватилась за сердце.

— Он мертв? — прошептала она.

Уил покачал головой. Тень испуга пробежала по лицу девушки.

— Значит, он вас, как и меня, заставил спастись бегством?

— Лотрин поступил благородно. У нас был шанс спастись всем вместе, но он запретил мне убивать его соплеменников, предпочтя быть схваченным воинами Кайлеха.

Опустившись на покрытую пожухлой листвой землю, Элспит горько заплакала. Они находились в небольшой роще, где стояли голые деревья, лишенные листвы в это время года. Присев на корточки, Уил крепко обнял Элспит.

— Я знаю, вы любили друг друга.

— Кайлех казнит его, — сквозь слезы пробормотала она.

— Внутренний голос подсказывает мне, что Лотрин останется жив, — попытался утешить ее Уил. — Он, как и Герин, нужен Кайлеху, и тот не станет пока избавляться от него. Главное, чтобы Лотрину удалось при встрече с королем обуздать его гнев.

— Но его будут пытать.

— Возможно. Однако Лотрин — сильный человек, не забывайте об этом. Он пройдет через все испытания и останется жив, вот увидите.

Элспит вытерла слезы.

— Значит, мы оставляем Лотрина здесь и уходим? — спросила она.

— Да, но я даю слово, что вернусь за ним и Герином.

Элспит кивнула и принялась рыться в сумке Лотрина, которую впопыхах и неразберихе по ошибке забрала с собой. В ней было немного еды, но девушка есть не хотела и предложила подкрепиться Уилу.

— Вот мой ближайший план, — сказал тот, жуя жесткое вяленое мясо. — Добравшись до Моргравии, мы расстанемся. Запомните, Элспит, вам нельзя возвращаться домой. Это слишком опасно.

— Но моя тетушка… — начала было Элспит, однако Уил перебил ее.

— Власти вряд ли станут преследовать ее. А если она мертва… — Уил замолчал, видя, что его слова больно ранят девушку. — Простите, но ведь вполне возможно, что ваша тетушка умерла. Если же нет, ее никто не тронет.

— Как же мне быть?

— Поезжайте в местечко под названием Риттилуорт.

Элспит кивнула.

— Я слышала о нем. Там находится монастырь.

— Да, его настоятелем является брат Якуб, вы можете полностью доверять ему. Не медлите и нигде не задерживайтесь по дороге. Обещайте, что сделаете так, как я вам сказал.

— Обещаю, — смущенно промолвила Элспит.

— В монастыре сейчас живет моя сестра, Илена Тирск. Вы заберете ее с собой. Ей и брату Якубу скажете, что выполняете распоряжение Ромена Корелди. Не упоминайте в разговоре с ними имя Уила Тирска. Вы все поняли?

Элспит обиженно надула губки.

— Конечно, ведь мы с вами говорим на одном языке, — огрызнулась она.

— Простите за назойливость и излишнюю обстоятельность. Я беспокоюсь о судьбе Илены. Забрав ее из монастыря, поезжайте на северо-восток. И помните, путь в Аргорн, родовое гнездо Тирсков, вам закрыт. Вы должны добраться до Фелроти и передать герцогу мое письмо. Прочитав его, он возьмет вас обеих под защиту.

— А куда направитесь вы?

— В Бриавель. Я должен сдержать слово, данное королеве.

Скрестив руки на груди, Элспит бросила на Уила вопрошающий взгляд, однако тот не стал развивать эту тему.

— Прошу вас держать в тайне все, что вы узнали обо мне. Никому не говорите, что Ромен Корелди на самом деле Уил Тирск. Пока вы будете молчать, с вами ничего не случится. Я дам о себе знать при первой же возможности. Уверяю вас, я обязательно сдержу обещание и вызволю из беды Лотрина. Наберитесь терпения.

* * *

На следующий день к вечеру они добрались до Страплина, узкой оленьей тропы, петляющей между скал. Судя по всему, она должна была привести беглецов в северо-западный край Моргравии. На радостях Элспит и Уил забыли об усталости и решили продолжить путь, несмотря на сгустившиеся сумерки. Климат здесь был мягким, и беглецы не страдали от холода. Вечер выдался ясным и спокойным, на небе стояла полная луна.

— Я чувствую запах родины, — задумчиво сказала Элспит.

— Знаю, мысли о Лотрине не дают вам покоя, — промолвил Уил.

— Ничего, все будет в порядке. Я привыкла к одиночеству. У нас с Лотрином не было возможности поговорить о наших чувствах. Если на то будет воля Шарра, мы еще встретимся и тогда уже постараемся больше не разлучаться.

— Вы замечательная девушка, Элспит. Кто-нибудь уже говорил вам об этом?

Элспит смущенно улыбнулась — слышать такое всегда приятно.

— Нет, правда, — продолжал он, — вы честная, отважная, мужественная, верная, отзывчивая. У вас и Лотрина много общего. Вы прекрасно подходите друг другу. — Уил взял Элспит за руку. — Я выполню обещание, не сомневайтесь. Если он еще жив, я верну его вам.

Элспит в порыве чувств сжала его руку.

— Вы очень красивы, Ромен Корелди, но мне больше нравится тот, кто внутри вас… человек по имени Уил Тирск. Можно только позавидовать той женщине, которую он полюбит. Правда, я не знаю, встретил ли он ее или еще нет.

— Такая женщина существует, — признался Уил. Обстоятельства, в которых они находились, располагали к откровенности. — Но она недоступна. Мне остается только мечтать о ней. Я обречен на безответную любовь.

— Вы говорите о королеве? — осторожно спросила девушка.

Уил ошеломленно посмотрел на нее. Элспит разгадала еще одну его тайну!

— Я попала в точку? Женщины в этих делах очень проницательны. А она знает о ваших чувствах?

Уил тяжело вздохнул.

— Нет, конечно. Валентина была знакома с Уилом, а Ромена Корелди в глаза не видела.

— Уил… — промолвила Элспит и, осекшись, смущенно спросила: — Можно, я буду вас так называть?

— Конечно, — сказал он.

Ему было приятно снова услышать свое настоящее имя.

— Я посоветовала бы вам чаще смотреться в зеркало. Теперь вы обладаете обворожительной внешностью, и женщина, в которую вы влюблены, возможно, взглянет на вас по-другому.

— Сейчас меня волнует не это. Я должен без промедления вернуться в Бриавель потому, что королева в опасности.

— Понимаю вас, — сказала Элспит и вдруг встрепенулась, увидев что-то впереди. — Смотрите! Дорожный столб! Теперь мы сможем узнать, где находимся.

— У вас хорошее зрение, — похвалил ее Уил, и они поспешно подошли к небольшому каменному столбу.

— «Д — четыре мили», — прочитал Уил высеченную на нем надпись. — Что такое «Д», как вы думаете?

— Это, должно быть, Декин. Если моя догадка верна, значит, мы находимся в двадцати милях от Йентро.

— И в нескольких днях пути от Риттилуорта, куда вы должны направиться, — добавил Уил. — Как думаете, мы сможем раздобыть лошадей в Декине?

— Конечно. Декин стоит на главной дороге, ведущей на юг. В этой деревушке есть постоялый двор, в котором мы без труда купим лошадей.

— Да, но как мы заплатим за них? Вот в чем вопрос! Прежде чем бросить меня в темницу, люди Кайлеха отобрали кошелек.

— Но мой они не тронули, — с лукавым видом сказала Элспит и полезла под юбку.

Беглецы весело рассмеялись.

* * *

На следующий день рано утром, избавившись по дороге от плащей, в которых их можно было принять за горцев, беглецы явились на постоялый двор деревушки Декин. К счастью, их усталый вид, растрепанные волосы и запыленная одежда не вызвали у хозяина никаких подозрений. За окнами было еще темно, и моргравиец, сладко зевая и потирая сонные глаза, быстро обслужил новых постояльцев. Они заплатили требуемую сумму и поднялись в отведенную комнату. Закрыв за собой дверь, Элспит и Уил тут же упали на кровать и крепко уснули.

Проснувшись после полудня, они умылись, привели себя в порядок и плотно пообедали. Элспит истратила последние деньги на покупку лошади для Уила.

— Спасибо, — поблагодарил он. — У Илены есть деньги, вам обеим должно их хватить на дорогу до Фелроти. У сестры хрупкое здоровье, поэтому, прошу вас, приглядите за ней.

По дороге в Декин Уил успел во всех подробностях рассказать Элспит о бедах, постигших его и близких ему людей. История Илены тронула ее сердце, а обстоятельства гибели Элида Донала потрясли до глубины души.

— Вы не забыли взять с собой письмо, которое я написал герцогу? — спросил Уил.

— Нет, оно при мне, — ответила Элспит, похлопав по карману юбки. — Как я могла его забыть? Вы так долго корпели над ним!

— Да, с мечом я управляюсь лучше, чем с пером, — с улыбкой признал Уил.

— Значит, мы расстаемся… — грустно промолвила Элспит.

Уил кивнул.

— Мне нужно ехать.

— О, я совсем забыла кое о чем рассказать вам! — всполошилась Элспит и покраснела, досадуя на саму себя за оплошность. — Сегодня на постоялом дворе я случайно подслушала разговор двух путников. Оба они из Перлиса. Из их слов я поняла, что король собирается нанести визит в Бриавель.

На мгновение у него остановилось сердце.

— Когда?

Девушка пожала плечами.

— Не знаю. У меня сложилось впечатление, что это дело решенное, и, возможно, король со своей свитой уже отправился в путь. Эти люди обсуждали вопрос об объединении двух королевств и установлении мира между нашими народами.

— Мне надо спешить, — сказал Уил. — Постарайтесь найти себе спутников. Женщине опасно одной отправляться в путешествие.

— Со мной все будет хорошо, Уил. Я буду ждать от вас вестей. К сожалению, не могу дать вам денег на дорогу.

— Я вполне обойдусь без них.

Мысленно он уже находился в Бриавеле. Наклонившись, Уил обнял и поцеловал Элспит на прощание.

— Берегите себя, — дрогнувшим голосом промолвила она.

— Желаю вам и Илене благополучно добраться до Фелроти. Я приеду туда за вами.

Элспит кивнула, и Уил, вскочив в седло, тронулся в путь, а она долго махала ему вслед, стараясь сдержать слезы.

 

ГЛАВА 33

Нещадно настегивая лошадь, Уил гнал ее по дорогам и проселкам. В выборе пути он положился на чутье, и оно не подвело. Через двое суток он пересек границу и оказался в Бриавеле. Все это время он почти не спал и подозревал, что выглядит не лучшим образом. Во всяком случае, остановившие его через некоторое время гвардейцы отнеслись к нему с подозрением.

Уила обрадовала встреча с ними. Их бдительность свидетельствовала о том, что воины Бриавеля зорко стерегут границы королевства. Когда Уил заявил, что направляется к королеве и что Валентина ждет его, гвардейцы сначала не поверили ему. Однако высокомерный тон и манеры Корелди помогли убедить бриавельцев в том, что перед ними человек знатного происхождения. Решающую роль, однако, сыграло имя задержанного чужеземца. Оно было известно находившемуся среди гвардейцев Лайрику. Более того, Валентина предупредила, чтобы он радушно встретил Ромена Корелди, если тот появится на земле Бриавеля, и привез его в Веррил.

По приказу Лайрика отряд без промедления доставил Уила в столицу. Во время длившегося несколько суток путешествия Уил прекрасно питался и спокойно спал, не опасаясь нападения разбойников. Оказаться среди солдат было приятно. Вспомнились былые времена, когда он с удовольствием делил быт с простыми воинами, спал с ними у костра и ел из одного котелка, снискав симпатию многих из них.

Только в конце путешествия Уил узнал, что Лайрик был не просто старшим по званию в сопровождавшем его отряде, а являлся командующим армии Бриавеля. Это стало ясно во время обеда в одном из придорожных трактиров, куда, судя по шуткам и веселым взглядам служанок, часто захаживали солдаты.

— Странно, что столь высокопоставленный человек делает объезд приграничной территории с таким небольшим отрядом, — заметил Уил, расправляясь с жареным цыпленком.

Лайрик аккуратно ел пирог с говядиной, подцепляя кусочки мяса на вилку и не трогая тесто. Илена тоже всегда оставляла тесто напоследок. Вспомнив сестру, Уил почувствовал, как сердце сжалось от беспокойства за нее.

— Я должен был убедиться, что наши границы надежно охраняются, — сказал Лайрик. — Я привык вникать в то, за что несу ответственность. Правда, сейчас стараюсь покидать дворец как можно реже, поскольку моя помощь и советы нужны королеве.

Уил кивнул. Ему нравился Лайрик, и он был рад, что такой человек находился рядом с Валентиной.

— Сейчас моей главной заботой является безопасность Веррила, — продолжал Лайрик. — Мы стягиваем туда немалые силы. В скором времени ожидается приезд короля Моргравии, и мы должны подготовиться к нему.

— Вы не доверяете Селимусу?

— А вы доверяете своим заклятым врагам? Вам, гренадинцам, живущим в мире и покое, не понять нас. Наши два королевства в течение многих веков враждовали друг с другом. Разве можем мы в одночасье стать добрыми соседями, если еще несколько лет назад наши войска сходились в смертельной схватке на поле брани? Я принимал участие в кровопролитных сражениях с моргравийцами, и на моих глазах гибли молодые, полные сил люди. И ради чего? Ради призрачных побед и тщеславия правителей, стремящихся одержать верх в очередной битве? Знаете, Корелди, мне не нравится король Моргравии, но я выступаю за его брак с нашей королевой, потому что такой союз обеспечит нам мир.

Уил отодвинул тарелку с недоеденным цыпленком в сторону.

— Переговоры уже идут?

Лайрик нахмурился.

— Простите, Корелди, но я не в праве обсуждать с вами этот вопрос. Могу лишь сказать, что наш народ одобрил бы этот брак, поскольку он сулит долгожданный мир.

— Я вас понимаю. Когда мы будем в Верриле?

— Завтра во второй половине дня.

— А король?

— Он должен приехать через неделю. Селимус уже в пути, но его кортеж движется медленно, так как по дороге он заезжает в свои города и селения.

— Значит, их жители смогут своими глазами увидеть человека, которого все ненавидят, — пробормотал Уил.

Лайрик с удивлением посмотрел на него.

— Последнюю остановку мы сделаем в Кроувилле, — сказал он. — Это большой город в десяти милях к северу от столицы. Кстати, Кроувилл славится своим домом терпимости, это лучшее заведение подобного рода в Бриавеле. Вам нужно непременно заглянуть туда, Корелди… Может быть, посещение этого заведения улучшит ваше настроение и поможет избавиться от излишней желчности.

Вскоре Уил убедился, что Лайрик не обманывал его. Бордель в Кроувилле действительно был великолепен. Красивое каменное здание с вывеской, на которой золотыми буквами было написано «Запретный плод», радовало взгляд. Бриавельцы, оказывается, знали толк в любовных утехах и без всякого стеснения предавались плотским наслаждениям. Суровые моргравийцы в этом отношении были более скромны и сдержанны. Уила поразило то, что Лайрик одобрял поведение своих женатых воинов, пожелавших наведаться в дом терпимости. Когда Уил выразил свое недоумение по этому поводу, командующий пожал плечами.

— Эти люди долгое время находились в пути, — сказал он. — А впереди их ждет суровая служба в Верриле. Им надо расслабиться, поскольку потом, во время визита короля, такой возможности у них не будет. На этот раз, из-за приезда Селимуса, отпуск, к сожалению, никому не дадут. Проведя ночь в постели с хорошенькой девушкой, солдат будет нести службу с еще большим рвением.

— Их женам это вряд ли понравилось бы, — заметил Уил.

Строгое воспитание мешало ему согласиться с Лайриком. Бриавелец рассмеялся.

— Поражаюсь вам, Корелди. Вы производите впечатление человека, который любит земные радости, и в то же время рассуждаете как рассудительный отец семейства. Вам же наверняка известна простая истина: чем меньше женщина знает, тем она счастливее.

— А вы, Лайрик, тоже намерены сегодня найти отдохновение в объятиях продажной женщины? — спросил Уил, разглядывая «Гостеприимные Покои».

Так называлась просторная комната, в которой девушки принимали посетителей заведения. Здесь клиентам предлагали выпить пива или вина и под музыку и пение присмотреться к местным красоткам. Выбрав девушку, мужчина удалялся с ней в спальню. Такой порядок был непривычен для Уила. В Моргравии интимные услуги оказывали не в борделях, а в банях вместе с массажем.

— Конечно, я тоже с удовольствием немного развлекусь, — ответил Лайрик. — Я не женат и поэтому не буду испытывать ни малейших угрызений совести. Я положил глаз на вон ту девушку в углу. По-моему, она здесь самая хорошенькая. Но, боюсь, красотка предпочтет вас, Корелди.

Уил проследил за взглядом Лайрика и увидел девушку, о которой тот говорил. Она не была писаной красавицей, но обладала несомненным очарованием. Развлекая небольшую группу гостей, девушка то и дело посматривала на Уила, звонко смеялась над шутками собеседников, запрокидывая голову, а потом кокетливо поправляла длинные, до плеч, волосы. Прическа шла ей, хотя вообще-то бриавелийки предпочитали еще более длинные волосы.

Уил не мог оторвать от нее глаз. Мягкие кошачьи манеры девушки завораживали его. Когда она встала и направилась за напитками для гостей, Уил залюбовался ее грациозной походкой. Так обычно двигаются танцовщики или… люди, в совершенстве владеющие искусством рукопашного боя. Из-за нехватки времени Герин не стал обучать Уила этой особой технике защиты и нападения без оружия. Новое поколение моргравийских воинов владело навыками рукопашного боя, и Уил, видя, как искусно они дерутся на состязаниях в Перлисе, завидовал им. В будущем он надеялся овладеть приемами этого боевого искусства, но теперь, когда его душа переселилась в тело зрелого мужчины, Уил с грустью думал, что мечтам не суждено осуществиться.

Девушка, за которой наблюдал Уил, была высокой, гибкой и стройной. Он заметил, что у нее сильные руки с хорошо развитой мускулатурой. Поймав на себе ее взгляд, он смутился и отвел глаза в сторону. Уил был недоволен собой. Ромен в этой ситуации вел бы себя совсем иначе. Он не пришел бы в замешательство и не стал застенчиво отводить глаза. Наоборот, Ромен, не отрываясь, смотрел бы на девушку похотливым взглядом до тех пор, пока она не подошла бы к нему.

Уил заметил, что со временем все меньше походит на Ромена. Сначала черты характера и склонности гренадинца преобладали в нем, но затем стали постепенно таять, стираться, и поведение начал определять его собственный характер. Означало ли это, что в нем уже ничего не осталось от Ромена?

Ответ на этот вопрос мог дать только отец Миррен, колдун, о котором Уилу говорила Вдова Илик.

Уил снова посмотрел на очаровавшую его девушку, и их взгляды встретились. У нее были карие глаза, прекрасно гармонировавшие с темно-золотистыми волосами. Черты ее лица не были правильными, но она пленяла мужчин обаянием и, по-видимому, отличалась остроумием. Улыбнувшись Уилу, девушка снова повернулась к своим собеседникам и что-то сказала. Услышав ее слова, мужчины расхохотались.

Постепенно помещение пустело. Мужчины выбирали себе пару и покидали комнату. Девушка, с которой переглядывался Уил, встала и, извинившись перед своими собеседниками, с решительным видом подошла к нему.

— Вы не похожи на своих приятелей, с которыми пришли сегодня сюда, — сказала она низким голосом, который делал ее еще привлекательней. — Мне было бы очень приятно иметь дело с таким красавцем, как вы. Я готова уединиться с вами.

Уил не знал, как реагировать на недвусмысленное предложение. Он с отчаянием призвал на помощь наглость Ромена, но, как оказалось, от нее не осталось и следа. Видя, что гость молчит, девушка улыбнулась.

— Откуда вы, чужеземец? — спросила она.

Уил почувствовал облегчение, услышав вопрос, на который привык отвечать.

— Из Гренадина.

— Да? В таком случае, вы, наверное, давно покинули родные места. А как вас зовут?

— Корелди! — ответил за него Лайрик. — Не волнуйтесь, моя дорогая, зрелые мужчины умеют доставлять женщинам удовольствие лучше, чем юнцы.

И он подмигнул девушке. Однако она не заметила этого. Ее взгляд был прикован к Уилу.

— Мне кажется, вам двоим будет хорошо вместе, — сказал Уил первое, что пришло ему в голову. — А я в ваше отсутствие выпью еще пару бокалов алсавы. Давно не пил такого превосходного вина.

— Ну, вот видите, мой приятель не против, чтобы мы с вами развлеклись, — весело сказал Лайрик. — Кстати, как вас зовут?

— Хилдит, — ответила девушка, не сводя глаз с Уила.

Лайрик решил больше не терять время на пустые разговоры.

— Пойдемте, Хилдит, в нашем распоряжении всего лишь несколько часов.

— Жаль, мы могли бы прекрасно провести время, — сказала она.

— Как-нибудь в следующий раз, — промолвил он.

— Это обещание? — вкрадчивым голосом спросила девушка, и по телу Уила пробежала сладкая дрожь.

Он кивнул, стараясь сохранить самообладание. Хилдит, улыбнувшись, вышла из комнаты вместе с Лайриком.

Разговор с красоткой выбил Уила из колеи. Возвращаться на постоялый двор, где они остановились в Лайриком, не хотелось, и он решил пешком добраться до лагеря, разбитого солдатами в окрестностях города. Общение с ними было приятнее общества продажной женщины или собственных тягостных мыслей.

* * *

Когда на следующее утро Лайрик прискакал в лагерь, Уила поразил его вид. Всегда опрятный, командующий выглядел так, словно одевался в крайней спешке, а причесаться и вообще не успел.

Увидев Уила, Лайрик вздохнул с облегчением.

— Слава Шарру, вы живы! — воскликнул он.

— А что, собственно, случилось? Почему вы так встревожены?

— На постоялом дворе случился пожар. Я уж думал, что не увижу вас больше. Где же вы были?

— Здесь. Из «Запретного плода» я отправился прямиком сюда. Не хотелось коротать ночь в одиночестве.

— Вам невероятно повезло. Если бы вернулись в нашу комнату, наверняка бы погибли. Пожар начался рядом с ней, и крыло, в котором она была расположена, сгорело дотла.

Уил нахмурился.

— Что же явилось причиной пожара?

— Никто не знает. Есть предположения, что пожар возник из-за зажженной и оставленной без присмотра лампы. Но все это только домыслы. Впрочем, хватит об этом, пора отправляться в путь.

Уил не придал происшествию никакого значения, поскольку его волновало совсем другое: он спешил увидеть королеву Валентину.

* * *

Стоя в толпе зевак, женщина, устроившая поджог на постоялом дворе «Старый дуб», охала и ахала вместе со всеми, притворяясь расстроенной и ожидая, когда начнут выносить обугленные останки погибших. Вышедший к людям хозяин заверил, что постояльцев прошлой ночью было, к счастью, мало, а в сгоревшем крыле здания разместилось всего лишь несколько военных.

— Из гостей никто не пострадал, — сообщил хозяин, — мы удостоверились в этом сегодня утром. Все целы и невредимы… Правда, один человек пропал без вести.

— Как его зовут? — спросил кто-то из толпы.

— По словам командующего Лайрика, это чужеземец. Он направлялся в столицу вместе с его отрядом. Некто Корелди, гренадинец.

Владелец постоялого двора сильно нервничал, пожар мог бросить тень на репутацию его заведения. Он не верил, что причиной возгорания стала оставленная без присмотра лампа, поскольку сам каждый вечер обходил коридоры, наводя порядок и гася по дороге свечи. Из-за усталости его мысли путались. Он никак не мог взять в толк, почему пожар возник именно у двери, ведущей в комнату чужеземца. Там не было ни ламп, ни свечей. Кроме того, хозяин не помнил, возвратился ли чужестранец вечером. Может быть, он заночевал в другом месте?

— Господин! — окликнул его один из пожарных.

— У вас есть новости? — спросил обеспокоенный владелец «Старого дуба».

— Мы разобрали обломки уничтоженного огнем крыла здания и не обнаружили тел. Если гренадинец находился в своей комнате, то сгорел дотла.

Поджигательница, услышав этот разговор, быстро отвернулась. Нынешней ночью она не только облила маслом дверь комнаты, в которой остановился Корелди, но и устроила пожар в другой, пустой, находившейся этажом ниже. Шансов на спасение у Ромена Корелди не оставалось, так что он наверняка сгорел. Впрочем, это еще требовалось проверить.

Теперь она могла потребовать от Джессома полного расчета. Канцлер должен был приехать на днях в Бриавель вместе с Селимусом. Наемной убийце хотелось верить, что задание выполнено, но внутренний голос советовал не торопиться. Выйдя из толпы, она вернулась в свою комнату.

Поразмыслив, женщина решила не спешить с отъездом в столицу и остаться в Кроувилле до тех пор, пока не убедится, что Корелди действительно мертв.

 

ГЛАВА 34

Маленькая ладошка Финча утонула в густой шерсти на загривке Нейва. Собака повернула голову и устремила на мальчика взгляд умных карих глаз. Ощущение было такое, будто животное чувствует настроение и читает мысли. Более того, Нейв помогал Финчу принимать решения. Размышляя о чем-нибудь, мальчик чувствовал, что Нейв воздействует на его мысли, направляя их в нужное русло.

Финч не знал, когда все это началось, и не мог объяснить, как это происходит. Он, конечно же, никому, кроме Валентины, не рассказывал о своих ощущениях и догадках. Люди, не верящие в магию, не поняли бы его и, пожалуй, подняли бы на смех. Многие считали, что колдовство существует только в сказках и старинных преданиях. И тем не менее суеверия все еще жили в народе. Кто-то боялся ступить в лужу, поскольку считалось, что в ней отражается душа. Другие не забывали произнести слова заклинания, когда случайно проливали молоко или рассыпали соль. Сам Финч всегда старался надеть что-нибудь фиолетовое накануне полнолуния.

Мать Финча, по ее словам, была связана с миром духов и рано заметила, что ее старший сын отличается от других.

— Духи могут заговорить с тобой, — предостерегала она.

Некоторые считали, что мать Финча немного не в себе, но это было не так, а кое-какие ее странности объяснялись связью с миром духов. Женщина слышала голоса, перед ней возникали видения, но она никому ничего не рассказывала. Никому, кроме Финча. Мальчик с раннего детства верил в существование магии.

Валентина, казалось, разделяла мнение Финча о том, что дух Уила присутствует среди них и каким-то таинственным образом воплощен в Ромене Корелди, хотя последний и не признается в этом. Возможно, правда, что в душе Валентина не верила в такое чудесное перевоплощение, но, не желая спорить со своим юным другом, делала вид, что соглашается с его аргументами. Что же касается Нейва, то Валентина, похоже, сама убедилась в том, что пес связан со сверхъестественными силами.

— Знаешь, — сказала королева во время одной из прогулок с Финчем, — наверное, это прозвучит глупо, но мне кажется, Нейв видит меня насквозь и читает все мои мысли.

Мальчик кивнул. Он прекрасно понимал, о чем говорила королева, и его радовало, что она не пытается отрицать существование магических сил и способностей. Еще немного, и Валентина поверит в силу магии и колдовства. Все эти перемены с ней произошли благодаря Нейву. Собака в последнее время вела себя очень странно. Вскоре после появления в Верриле она надолго исчезла. Обнаружив ее отсутствие, Валентина всполошилась и сообщила тревожную новость Финчу. Мальчик несколько дней ходил сам не свой. Но на четвертый день Нейв неожиданно вернулся во дворец.

Когда мальчик и собака остались наедине, Финч решил отругать своего четвероногого друга за внезапное исчезновение.

— Где ты был? — строго спросил он, обхватив морду пса ладонями.

Нейв как-то странно посмотрел на него. Взгляд собаки испугал мальчика, и он вдруг почувствовал головокружение. Перед мысленным взором Финча возникла страшная картина: раненый Ромен отрубает кому-то голову. А потом мальчик увидел, как Нейв тащит безжизненное тело Ромена по безлюдной дороге… Картина поблекла и исчезла. Перед глазами Финча вновь возникла морда собаки.

— Значит, ты был с Роменом?! Он ранен? Где он сейчас? — взволнованно спросил мальчик, и вдруг услышал чей-то далекий мягкий голос.

Сейчас с ним все хорошо…

Финч тряхнул головой, решив, что голос ему почудился. Нейв громко залаял, возвращая мальчика к действительности, а затем лег отдыхать после долгого путешествия.

Впрочем, иногда Финчу казалось, что он заблуждается, считая Нейва, эту забавную, добрую собаку, необычным существом.

* * *

Валентина часто давала Финчу разные поручения, и он старательно выполнял их Этим утром она попросила доставить несколько важных писем, а когда он вернулся, предложила покататься верхом по прекрасному лесу вблизи Веррила. У королевы было тревожно на душе, и она никак не могла сосредоточиться на государственных делах.

Во время конных прогулок их всегда сопровождал небольшой отряд всадников. Но охрана вела себя деликатно, держась на почтительном расстоянии. Забывая о свите, королева чувствовала себя свободной, как ветер.

Валентина полюбила Финча и относилась к нему как к младшему брату. Несмотря на свой юный возраст, мальчик обладал живым умом и серьезным характером. Королева прислушивалась к его мнению. Впрочем, они редко разговаривали о политике. Управлять королевством Валентине помогал целый штат советников, а Финч был ее задушевным другом. Они говорили о жизни, любви, своих мечтах и увлечениях. В это время года лес был особенно великолепен. Валентина обожала кататься здесь, хотя среди деревьев не могла пустить лошадь галопом. Они медленно ехали по неширокой лесной дороге, любуясь природой. Охрана, как всегда, держалась на почтительном расстоянии. Вокруг царили покой и умиротворение.

Через некоторое время Финч и Валентина спешились у небольшой речушки, чтобы напоить лошадей, и мальчик начал рассказывать королеве забавную историю из своего прошлого. Звонко рассмеявшись, королева невзначай дотронулась до руки Финча. Ощутив ее прикосновение, он внезапно замолчал на полуслове. Бросив на него удивленный взгляд, Валентина увидела, что ее юный друг изменился в лице и как будто впал в оцепенение. Его тело напряглось, рука, гладившая всегда сопровождавшего их Нейва, застыла. Внимание королевы привлекла собака. Пес не отрываясь смотрел на нее. Валентину поразил пронзительный взгляд. Все трое — Валентина, рука которой лежала на плече Финча, Финч, обнимавший Нейва, и Нейв, не сводивший своих умных глаз с Валентины, — были как будто связаны незримой нитью.

Но стоило Валентине отвести глаза от собаки, как загадочная нить оборвалась. Уголки губ Финча дрогнули, и по телу пробежала дрожь. Судя по отсутствующему взгляду, мысли его блуждали где-то далеко.

Валентина тряхнула его за плечи.

— Финч! Это я, Валентина! Прошу тебя, не молчи, скажи хоть слово! — взмолилась она, испугавшись не на шутку.

Мальчишка вдруг пошатнулся, стал заваливаться и наверняка бы упал, если бы Валентина не подхватила его на руки. Он оказался таким легким, что нести его не составляло никакого труда. С мальчиком на руках королева побежала туда, где остановилась охрана.

— Рол! — крикнула Валентина, тяжело дыша. — Скорее воды!

Старшина стражников, схватив фляжку, бросился навстречу королеве. Они положили мальчика на траву, и Валентина, смочив холодной водой носовой платок, обтерла его лицо. Как только Финч открыл глаза, королева приказала Ролу удалиться. Нейв, как всегда, примостился рядом со своим маленьким другом. Придя в себя, Финч обхватил голову руками так, словно она раскалывалась от боли.

— Что с тобой? — спросила Валентина. — Ты напугал меня.

— Со мной уже такое было, — пробормотал Финч.

— Было? Значит, с тобой такое случалось не раз? Ты болен, Финч?

Мальчик покачал головой.

— Нет, это не хворь, не телесное недомогание. Я не могу объяснить…

— Ничего не нужно объяснять. Просто скажи, что случилось.

— У меня было видение.

Валентина пришла в изумление.

— И что же ты видел?

Финч внимательно взглянул на королеву. Нет, она не потешалась над ним и верила ему. В ее глазах он увидел беспокойство и живой интерес, а потому решил рассказать все без утайки.

— Я видел вас.

— Меня?

— Да. Вы были с Селимусом.

Валентина скривила губы.

— И что же мы делали?

— Вы наблюдали за казнью. Когда все было кончено, он поцеловал вас.

Финч видел, что Валентина пытается справиться с нахлынувшими на нее эмоциями. Она была в смятении и радовалась тому, что Рол не слышит слов мальчика.

— Что все это значит, Финч?

— Я же уже сказал, что не могу этого объяснить.

— У тебя и раньше бывали видения?

— Да. Последний раз я видел Ромена… Но Ромен каким-то непостижимым образом одновременно был и собой, и Уилом Тирском.

Королева, сев на землю, обхватила руками колени и с тревогой посмотрела на мальчика.

— Почему ты раньше не рассказал мне об этом?

— Я думал, что все это привиделось мне во сне.

— Не лги мне, Финч, я знаю, что ты здравомыслящий человек и не можешь перепутать сон с явью.

— Честно говоря, я испугался…

— Расскажи мне подробнее о прошлом видении, — попросила Валентина.

— Я видел израненного Ромена. Он отрубал кому-то голову… по-моему, это был мертвец, хотя я и не уверен.

Пожалуй, решила королева, видение Финча скорее похоже на кошмарный сон.

— Какие ужасные картины встают перед тобой в этих видениях! То казни, то обезглавливание. — Она с недоумением покачала головой. — Что еще ты видел?

— Хотя я видел Ромена, у меня было такое чувство, что это Уил, — продолжал Финч.

— Какая-то бессмыслица, — промолвила Валентина, стараясь говорить мягко, чтобы не обидеть и без того расстроенного мальчика.

— Я понимаю! Но это ничего не меняет, ваше величество. У меня было явственное ощущение, что Ромен и Уил — один человек. И тогда я попытался убедить себя в том, что видение — плод моего разыгравшегося воображения.

— Но в глубине души ты чувствовал, что это не так, — промолвила Валентина, пристально глядя на Финча.

Он кивнул с сокрушенным видом.

— И еще… — сказал мальчик после некоторого колебания. — Я слышал голос, тихий и далекий, он отвечал на мои вопросы, обращенные к Нейву.

Королева глубоко вздохнула.

— Расскажи, как все это было, — попросила она.

— Я очень переживал, когда Нейв пропал. И вот он вернулся… Я начал говорить с ним примерно так, как вы обычно разговариваете со своими лошадьми. Я спросил, где он был.

Финч замолчал.

— И что дальше?

— Передо мной возникло видение. Я был потрясен и сказал что-то вроде того: «Значит, ты был с Роменом и он сильно ранен?»

— И тогда ты услышал голос?

Финч кивнул.

— Он произнес: «Сейчас с ним все хорошо».

— Как ты думаешь, чей это был голос? — тихо спросила Валентина.

Финч пожал плечами.

— Не знаю, могу сказать лишь одно — голос был мужской.

Валентина помолчала. Разговоры о магии и сверхъестественных явлениях раздражали ее, но она все же решила расспросить Финча о последнем видении.

— Значит, сегодня ты видел меня вместе с Селимусом? — спросила она.

Финч кивнул. Ему не хотелось говорить на эту тему.

— А кроме поцелуя, что еще было в твоем видении?

Валентина протянула мальчику флягу с водой. Он взял ее, но не стал пить.

— Вы присутствовали на казни, — неохотно промолвил Финч. — Осужденного должны были казнить отсечением головы с помощью меча.

— Он был знатного происхождения?

— Наверное. Осужденный смотрел на вас.

— Это был кто-то из моих знакомых?

— Не знаю.

Слова Финча заинтриговали королеву. Взяв из его рук фляжку с водой, она сделала глоток.

— Опиши внешность этого человека!

— Вряд ли получится, я смутно помню, как он выглядел, — стал отнекиваться Финч.

— О, прошу тебя, Финч! Ты же такой наблюдательный. Напряги память!

Мальчик закрыл глаза, и перед его мысленным взором возникло лицо осужденного на казнь человека.

— Высокий, сильный человек, — промолвил он. — С опаленным солнцем, обветренным лицом и резкими чертами.

— А какие у него волосы?

Финч снова закрыл глаза и сосредоточился.

— Я не могу сказать, какого они цвета… Волосы потемнели от пота, они перевязаны сзади шнурком. Этот человек едва жив.

— Его пытали?

— Да, подвешивали на дыбе и секли кнутом.

Финч открыл глаза. Он рассказал все, что мог, и добавить было нечего.

— Это видение расстроило меня, — призналась Валентина.

— Выбросьте все, что слышали, из головы, — посоветовал Финч. — У вас и без того много забот.

Королева нахмурилась.

— Больше всего меня беспокоит визит Селимуса. Он будет здесь со дня на день. Я прекрасно знаю, о чем он собирается говорить со мной.

— Вы не должны выходить за него замуж, ваше величество!

— Я знаю, Финч, поверь мне, и не сделаю этого.

Валентина лгала не только мальчику, но и самой себе. В глубине души она знала, что союз с Селимусом единственная гарантия мира. Она чувствовала, что народ ждет от нее мудрого решения. Бриавельцы надеялись, что их королева вступит в брак с королем Моргравии и остановит вражду между двумя соседними государствами.

— Я не хочу выходить замуж за Селимуса, — заявила Валентина.

— И все же, мне кажется, вы можете решиться на этот шаг, — грустно сказал мальчик.

Валентина растерянно взглянула на Финча. Мальчишке хватало мужества говорить в глаза королеве все, что думает.

— Простите, ваше величество, — промолвил он.

Валентина заметила, что Нейв ближе подполз к Финчу и прижался к нему мохнатым боком. Порой ей казалось, что от пса исходит некая неведомая угроза. Нейв взглянул на королеву, и она оцепенела. Он как будто говорил ей: доверяй Финчу, его видение пророческое. Разум подсказывал, что отмахиваться просто так от слов Финча нельзя. Никогда прежде он не подводил ее.

— Я должна добиться прочного и долговременного мира для своего народа, — заговорила Валентина. — Нельзя наносить оскорбление Моргравии и ее королю. Поэтому я буду вести переговоры с предельной осторожностью, избегая напряженности, которая может привести к войне. Мы не готовы к ней. Честно говоря, мой брак с Селимусом был бы очень выгоден Бриавелю, — грустно вздохнула она. — Может быть, со временем я бы даже полюбила его.

— Нет, ваше величество, не тешьте себя иллюзиями, вы не сможете полюбить Селимуса, я в этом уверен.

— Но тогда, может быть, я сумею изменить его.

— Хотите попытаться выдрессировать его, как медведя?

Валентина невольно улыбнулась. Финчу удалось снять напряжение, и королева решила перевести разговор на другую тему.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила она.

— Голова еще немного побаливает. Давайте не будем больше вспоминать эти видения. Вам нужно готовиться к визиту короля Моргравии, и вас не должны отвлекать посторонние мысли.

Королева кивнула, и в этот момент к ним подошел гонец, посланный из дворца.

— Что случилось? — спросила Валентина. Гонец поклонился.

— Ваше величество, отряд во главе с командующим Лайриком возвращается в столицу. Они находятся сейчас в двух милях от Веррила. Командующий прислал во дворец человека с известием о том, что с ними едет Ромен Корелди, гренадинец, приезда которого вы ждали.

Услышав это, Финч воспрянул духом.

— Спасибо, Ивор, — поблагодарила королева, одарив гонца улыбкой.

Она хорошо знала этого молодого человека, лучшего гонца в Верриле. Ивор едва не умер в младенчестве от страшной болезни, разразившейся в ту пору в Бриавеле. Недуг унес жизнь его родителей, и сердобольный Валор взял сироту во дворец.

При воспоминании об отце у Валентины, как всегда, сжалось сердце. Ей не хватало его. Она знала, что справится с управлением государством, но нуждалась в добром совете, дать который мог только Валор. Особенно сейчас, после того, что рассказал Финч.

Валентина не сомневалась в том, что мальчик был откровенен с ней. Но что означало видение? Что означал поцелуй Селимуса, человека, по вине которого погиб ее отец? Впрочем, в глубине души королева знала, что будет вынуждена выйти за него замуж. Несмотря на то, что она узнала о Селимусе от Уила и Финча. Несмотря на то, что она ненавидела его. Он станет ее супругом. В трудную минуту только отец мог подбодрить ее и вселить уверенность в собственные силы.

Известие о возвращении Ромена Корелди обрадовало ее. Строчки из его письма запечатлелись в памяти Валентины.

«Я скоро приеду и буду в вашем полном распоряжении, моя королева. Вы можете не сомневаться в моей преданности. А пока я хочу сделать вам один особый подарок — дарю вам собаку по кличке Нейв. Она никогда не предаст вас. Доверяйте только ей и ее спутнику и другу Финчу. Они будут оберегать вас.

Будьте мужественны, прекрасная Валентина».

Валентина доверяла Финчу. И хотя Нейв порой пугал ее, она знала, что он никогда не причинит ей вреда. Корелди верил, что мальчик и пес могут защитить ее, И вот теперь он сам приехал в Бриавель, чтобы поступить на службу. На душе вдруг стало легко.

— Рол! Мы немедленно возвращаемся во дворец! — крикнула она старшине стражников и, сев в седло, взглянула на Финча.

— Ромен уже здесь. Тебе больше не о чем беспокоиться.

Мальчик улыбнулся, но в его глазах читалась тревога.

— Поезжайте вперед, ваше величество, — сказал он.

Валентина кивнула и, пришпорив лошадь, пустила ее галопом. Охрана двинулась следом за ней.

Финч видел, что Нейву тоже не терпится вернуться во дворец.

— Ты хочешь поскорее увидеть его, малыш? — спросил мальчик. — Ну что же, беги, а я приеду позже.

И Нейв тут же помчался через окрестные поля к замку, опережая королеву и ее охрану.

 

ГЛАВА 35

Отдав необходимые распоряжения канцлеру, Валентина спустилась на первый этаж и направилась комнату, которая когда-то была кабинетом ее отца. Здесь она по сложившейся традиции принимала высоких гостей и здесь же решала вопросы государственной важности и подписывала указы. Проходя мимо длинного ряда окон, Валентина вспомнила, как в детстве выглядывала из них на улицу, привлеченная жизнью, кипевшей за стенами дворца. Такая резвость не нравилась чопорной гувернантке, но помешать девочке совершать этот ритуал каждый раз, когда ее вводили в покои отца, было не в ее силах.

Валентина почти не помнила мать. В памяти сохранился лишь легкий аромат благовоний, звонкий смех и колыбельная, которую мама пела ей, когда она болела или долго не могла уснуть. Если бы не портрет, висевший в парадной зале, и не миниатюра, стоявшая на столе отца, Валентина не знала бы, как выглядела ее мать. Королева умерла ночью, во время родов. На следующее утро Валор, по лицу которого струились слезы, пришел в спальню маленькой Валентины, сел на краешек постели и сказал, что ее мама отправилась в царство Шарра.

Ребенок, которого вынашивала королева, умер в ее утробе. То был мальчик, долгожданный наследник трона. Валор плакал навзрыд, не стыдясь слез. В тот день Валентина в первый и последний раз видела слезы отца. Они обнялись и долго плакали вместе. С этих пор отец и дочь стали друг для друга самыми дорогими и близкими людьми.

Выйдя из задумчивости, Валентина провела рукой по потертой спинке старого стула, на котором любил сидеть отец. Стул стоял у окна, выходящего во двор. Валентина видела, как к дворцу подъехал Лайрик со своими людьми. Она сожалела о том, что командующий в последнее время постоянно находился в разъездах. Ей не хватало его мудрых советов, но Валентина понимала, что Лайрику необходимо обеспечить безопасность западных границ и собрать воинов для защиты Веррила — так, на всякий случай.

Король Моргравии, как того требовал этикет, должен был приехать со свитой. А это означало, что на бриавельскую землю вступят по меньшей мере пятьсот моргравийских солдат. Валентина не хотела рисковать, и знала, что ей нужно быть готовой к любым неприятностям.

Королева поискала глазами Корелди и сразу же нашла его в толпе воинов, хотя и не видела раньше. Финч, наблюдательность которого всегда поражала Валентину, описал гренадинца очень подробно.

Подошедший к гостю слуга пригласил его пройти в покои королевы. Стоявший у двери стражник вежливо попросил Корелди передать ему свое оружие. Гренадинец беспрекословно подчинился и сначала снял ремень с ножнами, а потом достал из-под рубашки два кинжала. Глядя на Корелди, Валентина невольно улыбнулась.

Стражник хотел обыскать гренадинца, но тут вмешался Лайрик и приказал оставить гостя в покое. Она заметила, что между Лайриком и Корелди сложились дружеские отношения, и это ей понравилось. Она доверяла чутью командующего. Лайрик мог дать наемнику справедливую и беспристрастную оценку. Валентина понимала, что поначалу Лайрик и Крелл относились к Корелди с подозрением, но Финчу удалось убедить их в том, что гренадинец может быть полезен Бриавелю и никогда не предаст королеву.

Перекинувшись парой слов, Корелди и Лайрик засмеялись, а потом гость простился с командующим и последовал за пажом.

Вскоре Валентина услышала шаги в коридоре. Чувствуя сильное волнение, она нервно поправила прическу. В дверь постучали, и в комнату вошел канцлер.

— Ваше величество, Ромен Корелди прибыл во дворец, — доложил он.

— Спасибо, Крелл, проведите его ко мне.

Канцлер поклонился.

— Я распорядился подать вам напитки и закуски, — сказал он.

Королева, улыбнувшись, поблагодарила его. Канцлер обладал завидным опытом и интуицией.

Стоя у окна, Валентина ждала прихода гостя. Она сильно нервничала и даже порывалась придумать какой-нибудь повод, чтобы не принимать гренадинца сегодня. Собственное малодушие пугало ее. И в этот момент в комнату вошел Ромен Корелди. Их взгляды встретились. Королева и ее гость долго в упор смотрели друг на друга.

Валентина заметила, что глаза Корелди сияют от радости. Он смотрел на нее так, как смотрят на близкого человека в момент долгожданной встречи с ним. Это удивило королеву, ведь они даже не были знакомы.

Пауза затягивалась, и Валентина заставила себя улыбнуться. Видя, что она смущена, Корелди быстро пересек комнату и, подойдя к королеве, опустился перед ней на одно колено.

— Ваше величество, я прибыл, чтобы поступить на службу к вам, как и обещал, — промолвил он и поцеловал ей руку.

— Добро пожаловать, Ромен Корелди, я рада вашему приезду.

Гость встал, и Валентина заметила, что он выше нее ростом. Удивительно. Большинство мужчин смотрели на нее снизу верх. Чтобы взглянуть в серые глаза Корелди, ей пришлось слегка откинуть назад голову.

Странные, незнакомые чувства захлестнули вдруг Валентину. Странные, незнакомые и сильные настолько, что она едва не потеряла самообладание. Королева отдавала себе отчет в том, что причина ее смятения стоявший перед ней человек. Впервые в жизни она испытала столь сильное влечение к мужчине.

Все ее увлечения можно было перечесть по пальцам. В десять лет она без памяти влюбилась в симпатичного мальчика, помощника конюха. В отрочестве Валентину поцеловал один из придворных, но девочка оттолкнула его. В двенадцать лет она воспылала нежными чувствами к одному из своих наставников, у нее захватывало дух от его улыбки и красивого голоса. Но с тех пор никому не удавалось пленить ее сердце.

Чувства, внезапно нахлынувшие теперь, вызвали у нее сильное беспокойство. Всем известно, что любовь делает женщину слабой и уязвимой. А королеве, правившей большой страной, следует быть жесткой и сильной.

— Благодарю вас за то, что вы вернулись, — взяв себя в руки, промолвила она.

Смуглое лицо гренадинца просияло, на губах заиграла улыбка, а вокруг искрящихся весельем глаз собрались мелкие морщинки, делавшие его еще привлекательней.

— Я не мог поступить иначе, — промолвил он.

Я сейчас утону в этих глазах, подумала Валентина, но ее спас стук в дверь. На пороге появился слуга с подносом, на котором стояли закуски и напитки.

— Вам нужно подкрепиться с дороги, — сказала королева.

— Простите меня за небрежный вид, ваше величество. Мы провели несколько дней в пути и только что прибыли во дворец. Я еще не успел переодеться и привести себя в порядок.

— Пустяки! — сказала Валентина и, кивнув слуге, жестом приказала удалиться. — Кстати, сегодня утром я тоже каталась верхом по предместьям замка.

Этими словами она хотела ободрить Корелди, дать понять, что ей нравится его небрежный вид, пыль на сапогах, запах конского пота, небритый подбородок и слегка растрепанные, падающие на плечи волосы. Все в этом человеке казалось ей привлекательным. За несколько минут общения он сумел покорить ее сердце.

Глядя на смущенную Валентину, Уил благодарил судьбу за то, что она наделила его обликом Ромена, отличавшегося хладнокровием и невозмутимостью. Если бы не самоуверенные манеры гренадинца, Уил вел бы себя сейчас как растерянный юнец. Теперь он понимал, что женщин интриговала непредсказуемость Ромена. Он обладал неотразимым обаянием, перед которым не могла устоять ни одна красотка.

Душа его плясала от радости. Он был счастлив находиться наедине с любимой. Оба чувствовали себя неловко. Сердце бешено колотилось, грозя выпрыгнуть из груди. К горлу подкатывал комок, и ему было трудно дышать. Точно такие же ощущения он испытывал в момент их первой встречи. Ему хотелось признаться ей в своих чувствах, сказать, что он скучал по ней, что любит ее больше жизни, но он молчал.

Королева жестом пригласила гостя сесть, и Уил опустился на стул у стоявшего возле окна столика. Валентина села напротив. Уил надеялся, что Ромена, не знавшего, что такое смущение, трудно будет вогнать в краску. Сам он при первой встрече с Валентиной постоянно краснел и заикался.

— Я все еще не могу привыкнуть к этой комнате, — с улыбкой призналась королева. — Вы же знаете, что это кабинет моего отца. Иногда я чувствую его присутствие здесь.

Уил видел, что Валентина сильно возбуждена, но не знал, в чем причина ее волнения.

— Ваш отец был отважным человеком, — промолвил он. — К сожалению, наемники превосходили нас численностью, ваше величество… Простите, что заговорил об этом. Не хотелось бы бередить душевные раны.

— Ничего, — прошептала королева и машинально тронула гостя за руку — он тут же накрыл ее кисть своей ладонью.

Валентина не вздрогнула, не отпрянула, не вырвала руку, а замерла, ощущая исходившее от ладони гренадинца тепло. Никогда прежде ей не доводилось испытывать столь острые чувства. Дремавшие долгие годы желания просыпались в ней.

Пытаясь избавиться от наваждения, Валентина откашлялась.

— Я знаю, что вы и Уил Тирск храбро сражались, защищая моего отца, — сказала она. — Я признательна вам за это. Моргравиец и гренадинец бьются за бриавельца — какая ирония судьбы!

Она замолчала, и в комнате воцарилась тишина.

— Один маленький мальчик с нетерпением ждет встречи с вами, — снова заговорила Валентина, переводя разговор на другую тему.

Воспоминания об отце всегда причиняли ей боль.

— Финч? — оживился Уил. — Как он поживает?

То, что Корелди беспокоился о мальчике, растрогало Валентину. С каждой минутой этот человек все больше нравился ей.

— У него все хорошо.

Уил заметил неуверенный тон королевы.

— Что-то не так? — быстро спросил он.

Валентина протянула ему кубок вина, ругая себя за то, что не сумела скрыть эмоции. Корелди разговаривал с ней так, как будто они были старыми друзьями, но Валентина еще плохо знала его и не могла доверить ему свои секреты.

— Нет-нет, все отлично, — заверила она гостя, очаровательно улыбаясь. — Прошу вас, отведайте вина, отец очень любил именно этот сорт.

Улыбка Валентины заставила Уила моментально забыть о Финче. Он пригубил кубок.

— Да, превосходное вино, спасибо.

Валентине было приятно, что гость по достоинству оценил вино из королевских погребов. Некоторое время они молча наслаждались восхитительным напитком.

— Могу я быть с вами откровенной, Ромен? — наконец снова заговорила Валентина.

Уил кивнул.

— Мне бы этого очень хотелось.

— Ну, хорошо, в таком случае признаюсь вам, что я нахожусь в трудном положении. Вы с оружием в руках защищали моего отца, хотя непонятно, что толкнуло вас на этот подвиг, вы сражались бок о бок с человеком, которому я полностью доверяла. Кстати, этого человека вы должны были убить. О том, что Уил Тирск погиб в том бою, нам известно только с ваших слов. Вы, конечно, достойны уважения за то, что не бросили труп молодого генерала, а доставили его на родину, в Моргравию, а потом спасли из темницы сестру Тирска. Вы поступили благородно, ничего не скажешь. Казалось бы, вы заслуживаете доверия… но…

Уил хотел что-то сказать, однако Валентина остановила его.

— Подождите, выслушайте меня до конца. Я хочу сказать следующее: я не уверена в том, что, доверившись вам, не раскаюсь потом в этом. Мне непонятны мотивы многих ваших поступков.

— Ваше величество, — промолвил Уил, снова взяв руку королевы, — я писал в своем письме, что хочу верой и правдой служить вам и Бриавелю. Это мое искреннее желание!

— Но почему оно у вас возникло?

— Я любил Уила Тирска, это был достойный человек. Перед смертью он взял с меня слово, что я буду служить вам, не щадя своей жизни.

Валентина была потрясена его словами.

— Но почему он заставил вас дать ему такую клятву?

— Все его мысли были о вас, — промолвил Уил. Теперь, приняв облик Ромена, он мог признаться Валентине в своих чувствах. — Он любил вас, ваше величество.

Валентина на мгновение потеряла дар речи. Она смотрела на своего собеседника широко распахнутыми от изумления глазами.

— Но мы были чужими людьми, — справившись с удивлением, промолвила королева. — Мы познакомились с ним за пару часов до его гибели!

— Неужели вы никогда не влюблялись с первого взгляда? Неужели у вас никогда не перехватывало дыхание и не замирало сердце от счастья? Неужели никто никогда не пленял вас при первой же встрече? — спросил Уил.

И Валентина вдруг густо покраснела, надеясь, что ее собеседник не умеет читать чужие мысли.

— Я слышала, что такое бывает… — потупив взор, пробормотала она.

— Я проникся симпатией к Уилу, как только мы познакомились. Селимус на моих глазах расправился с его близкими, а потом решил, что именно я должен стать убийцей Уила. Я не желал убивать его, однако сделал вид, что согласен выполнить задание, потому что в противном случае король подослал бы к Тирску другого наемника. Уил знал о поручении, которое дал мне король. Финч рассказал ему об этом. И мы вместе разработали план действий. Тогда еще Уил не был знаком с вами, ваше величество, иначе повел бы себя совсем по-другому.

— Продолжайте, — кивнув, сказала Валентина, внимательно слушавшая рассказ гренадинца.

— Увидев вас, Уил поменял все планы. Он не стал уговаривать вас принять предложение Селимуса, хотя, нарушая волю короля, рисковал жизнью сестры, остававшейся в заложницах в Стоунхарте.

— Да, все именно так и было, — сказала королева. — Уил рассказывал нам о сестре, томящейся в темнице. Думаю, он бросился защищать короля Бриавеля из-за ненависти к Селимусу. Генерал Тирск был отважным человеком. Требуется немалое мужество, чтобы нарушить присягу и предать своего короля. Решение далось ему нелегко, тем более что он принадлежал к роду Тирсков.

— Вы совершенно правы, — согласился Уил, пораженный проницательностью королевы. — Обстоятельства вынудили генерала нарушить присягу. Селимус безжалостно убил его лучшего друга и бросил в темницу его доведенную до отчаяния сестру. Друга и наставника Уила, Герина, Селимус послал на север на верную гибель. А затем выяснилось, что король втайне покушался и на его собственную жизнь. Генерала загнали в угол. Познакомившись с вами, ваше величество, и королем Валором, он решил встать на защиту интересов Бриавеля, и тем самым изменил родине. — Голос его звучал все более взволнованно. — После того как вы с Финчем бежали из дворца, генерал впустил меня в кабинет вашего отца и предложил сражаться вместе с ними. Я согласился, так как уже знал, что Селимус приказал наемникам убрать меня. Мне не оставалось ничего другого, как взяться за оружие. В этом бою ваш отец был убит, а Уил Тирск смертельно ранен. Перед тем как испустить последний вздох, генерал поведал мне о своей любви к вам.

Слова гренадинца потрясли королеву.

— Но когда он успел влюбиться в меня? Мы провели вместе не больше часа!

— Ваше величество, от нагрянувшей любви нет спасения, ее стрела поражает человека в самое сердце. Все происходит мгновенно. Уил был готов умереть за вас, и он умер с вашим именем на устах. Но прежде взял с меня слово, что я поступлю к вам на службу и буду до конца своих дней хранить вам верность. Я поклялся защищать вас и его сестру.

Уил старался справиться с волнением — Валентина не должна видеть, что его обуревают сильные чувства.

— Я сразу понял, что он — добрый человек, — задумчиво промолвила Валентина, повернув голову к окну. — Мне кажется, отец поверил в его искренность, хотя они были заклятьями врагами.

— Враги тоже могут быть людьми чести, ваше величество. Правда, к Селимусу это не относится. Он совершенно не похож на своего отца.

— О! Вы знали Магнуса?

— Э… нет… Но я много слышал о нем. Уил Тирск говорил, что Селимус не достоин своего отца.

Валентина грустно улыбнулась.

— Мой отец одновременно уважал и ненавидел Магнуса. Представьте себе, такое порой бывает! А о Фергюсе Тирске всегда отзывался с глубоким почтением. Он высоко ценил его талант полководца. Вся их жизнь прошла в непримиримой вражде. Они не раз встречались друг с другом на поле битвы. Скажу вам честно, отец одобрил мой брак с Селимусом. Он знал, что этот союз принесет мир нашим народам.

— Все так. Но ваш брак более выгоден Моргравии, чем Бриавелю.

Валентина отвела взор от окна и внимательно посмотрела на Уила.

— Вы хотите предостеречь меня? Я вас слушаю.

— Селимус стремится установить свою власть над Бриавелем. Как только вы дадите согласие на брак, он возьмет бразды правления страной в свои руки.

Валентина насупилась.

— Я не возражала бы, если бы он разделил со мной ответственность за судьбу королевства. Я согласна править вдвоем с ним, — сказала она.

Уил пожал плечами.

— Пока вы не заключите брак, Селимус будет учтив и предупредителен с вами. Он пообещает вам золотые горы, но его обещаниям нельзя верить. Будьте осторожны, ваше величество, Селимус никогда не держит свое слово. Внешне он очень красив, но у него черная душа, не забывайте об этом. Это коварная ядовитая змея.

Валентина порывисто встала и начала в волнении расхаживать по комнате.

— Он скоро будет здесь. Нет никаких сомнений в том, что Селимус хочет лично сделать мне предложение. Все это время я отчаянно сопротивлялась его планам и старалась держать Селимуса на расстоянии, как вы мне и советовали. Но теперь встречи с ним не избежать. Я должна буду уступить, иначе снова вспыхнет война. А мой народ жаждет мира.

— Моргравийцы тоже не хотят войны, я уверен в этом.

— Что же мне делать? — спросила Валентина, и Уил понял, что она чувствует себя одинокой и беззащитной.

Королева была в отчаяние и не знала, как ей поступить. Уил встал и подошел к ней. Ему хотелось обнять Валентину, прижать ее к груди, но он сдержал свой порыв.

— Вы верите мне, Валентина? — спросил он, глядя ей в глаза.

— Вы защищали моего отца. Как я могу не верить вам? Кроме того, вам доверяет Финч, наблюдательный и проницательный мальчик. А его странная собака, которая порой пугает меня своим взглядом, как будто направленным в глубину моей души, привязана к вам. Вас окутывает какая-то тайна, Ромен Корелди, и это беспокоит меня. Но все равно я верю в вашу честность и искренность.

Уил, наклонившись, поцеловал ей руку.

— Я никогда не предам вас, Валентина, помните это. Позвольте, я обдумаю сложившуюся ситуацию, и мы поговорим об этом позже.

— Хорошо. Вечером, когда сгустятся сумерки, я приглашаю вас на прогулку. Там мы и поговорим.

Уил поклонился. Ему не хотелось покидать Валентину, но он должен был удалиться из кабинета, так как аудиенция закончилась. Требовалось собраться с мыслями и найти выход из трудного положения, в котором оказалась королева. Когда-то он был прекрасным стратегом, и теперь талантом следовало воспользоваться, чтобы разрушить планы Селимуса.

* * *

Застенчивая молодая служанка провела Уила в приготовленные для него покои. Открыв дверь, она в ужасе отпрянула при виде огромной черной собаки. Это был Нейв. С громким лаем пес бросился к Уилу, едва не сбив его с ног.

— О, простите, сударь, — засуетилась служанка. — Не понимаю, как эта собака могла оказаться здесь.

— Не волнуйтесь, — успокоил ее Уил. — Я знаю ее. Это мой старый друг.

— Да хранит вас Шарр! Эта собака до смерти пугает всех нас.

— Все в порядке. Мы с ней прекрасно ладим. Кстати, а где ее хозяин, Финч?

— Не знаю, сударь. Сегодня утром он ездил с ее величеством на конную прогулку. Больше я его не видела.

— Спасибо. Вы свободны.

— В тазу горячая вода, рядом лежат чистые полотенца. Ее величество распорядилась, чтобы мы приготовили вам смену белья и одежду. Все это вы найдете в спальне. Все ваши поручения будет выполнять Стевит.

— Спасибо, — еще раз поблагодарил служанку Уил и прошел в комнату. Собака бросилась за ним следом. — Она побудет немного со мной.

Горничная поклонилась и удалилась. Закрыв за ней дверь, Уил повернулся к собаке.

— Что у тебя на уме, Нейв? — спросил он, присев на корточки. — Ты — не простая собака, я в этом уверен.

Нейв радостно лизнул его в лицо. Покачав головой, Уил встал.

— Сейчас я приведу себя в порядок и отправлюсь на поиски Финча, — сказал он.

Нейв улегся на пол. Разувшись, Уил выставил сапоги за дверь, решив, что если Стевит будет пробегать мимо, то поймет тонкий намек и почистит обувь. Оглядевшись по сторонам, он решил, что тазом служанка назвала довольно большую металлическую ванну. Вода в ней была горячей, с запахом благовоний. Раздевшись, Уил с наслаждением погрузился в нее.

Выйдя через некоторое время из ванны, он почувствовал себя другим человеком. При мысли об этом Уил усмехнулся. Да, он действительно был «другим человеком», дар Миррен превратил его в Ромена Корелди. Впрочем, сейчас от гренадинца осталась одна оболочка. Тяжело вздохнув, Уил побрился, стараясь не обращать внимания на боль в ребрах, аккуратно подстриг свои щегольские усы и, расчесавшись, собрал волосы сзади в хвост.

— Вот так лучше, правда, Нейв? — промолвил он, и собака, услышав свою кличку, навострила уши.

Уил хмыкнул. Он давно уже понял, что Нейв умеет читать мысли, и с ним можно общаться молча.

Одежда, которую для него приготовили слуги, не отличалась изысканностью. Ромен предпочел бы, конечно, более яркие цвета, но Уилу правились приглушенные тона. Если у тебя огненно-рыжая шевелюра и невыразительные черты лица, ты не будешь носить броскую одежду, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания. И хотя теперь он был хорош собой, привычка одеваться скромно сохранилась.

Пока Уил принимал ванну, слуга успел вычистить до блеска его сапоги. Не успел он надеть их, как в дверь постучали.

— Войдите! — крикнул Уил.

На пороге появился молодой слуга.

— Добрый день, сударь. Меня зовут Стевит.

— Ты прекрасно начистил сапоги, спасибо.

Лицо парня расплылось в улыбке.

— Всегда к вашим услугам, сударь. Чем еще могу быть полезен?

— Не знаешь ли ты, где сейчас Финч?

— Ах да, сударь, меня просили кое-что передать вам на словах. Финч сказал, что будет ждать вас сегодня у реки. Нейв отведет вас к нему.

Уил кивнул.

— И еще, — продолжал слуга, — королева просила вас вечером прийти в садик, где она будет прогуливаться перед сном.

— Вечером? А точнее?

— Когда ударят в колокол дворцового храма.

— Хорошо, спасибо, Стевит. Не мог бы ты убрать из комнаты… таз с водой.

Слуга поклонился и принялся за дело.

Складывалось впечатление, что Стевит приставлен к нему не случайно. Парню наверняка приказали шпионить за гостем. Однако сие обстоятельство ничуть не огорчило Уила. Ему нечего было скрывать от Валентины и ее бдительного канцлера.

Тем временем Нейв выбежал на лестничную площадку и принялся скулить в ожидании Уила.

— Веди меня к Финчу, — приказал Уил, выходя из комнаты.

Вскоре они углубились в лес. Уил знал, что Валентина любит прогуливаться здесь верхом под сенью тенистых вязов. Но почему Финч выбрал для встречи столь уединенное место? Может быть, чего-то боится или хочет передать какие-то важные сведения? Уил с нетерпением ждал встречи со своим маленьким другом и в то же время опасался, что Финч отнесется к нему враждебно. Ведь в глазах мальчика Ромен Корелди оставался чужаком.

Финч ждал у реки. Стоя на берегу, он бросал в воду камешки. Уил впервые застал его за столь детским занятием. Паренек всегда был не по возрасту серьезен и рассудителен.

— Рад снова видеть тебя, Финч! — воскликнул Уил.

Мальчик повернулся и молча взглянул на него.

— Вообще-то я рассчитывал на более теплую встречу, — продолжал Уил, скрывая досаду. — Пожми мне руку хотя бы!

Поведение Финча встревожило его. Чего он испугался? Подойдя ближе, Уил заметил, что мальчика бьет дрожь. Нейв сидел у его ног. Что за странная парочка, подумал Уил. И это все мои союзники!

Опустившись перед Финчем на колено, Уил заглянул ему в глаза и испугался ледяного взгляда. Финч был мрачен и замкнут.

— Скажи хоть слово, прошу тебя, — взмолился Уил.

— Я должен задать вам один вопрос, — глухим голосом промолвил Финч.

— Задавай!

— А вы обещаете говорить только правду?

Уил кивнул.

— Обещаю.

— Поклянитесь чем-нибудь дорогим вам.

— Клянусь своей жизнью… Что случилось, Финч?

— Нет, ваша жизнь ничего не стоит. Поклянитесь ее жизнью.

Уил был ошеломлен. Что за странное требование!

— О ком ты говоришь?

— Вы знаете о ком. Поклянитесь жизнью Валентины, что будете говорить только правду.

Уил нервно кашлянул. Он понял, о чем Финч хочет спросить его. Мальчик, наверное, раскрыл его тайну, но решил удостовериться в том, что догадки верны. Уил решил быть с ним откровенным. Ему надоели ложь и полуправда. Пришло время поговорить с Финчем начистоту, мальчик заслужил это.

— Клянусь жизнью королевы Валентины, что буду говорить только правду, — промолвил Уил.

Финч перестал дрожать и, сев на землю, положил руку на голову Нейва.

— Я подозреваю, что вы не Ромен Корелди, а Уил Тирск… Мне нужно знать правду. Признайтесь, вы — генерал?

— Почему ты спрашиваешь меня об этом?

Уил пытался потянуть время, он боялся прямо ответить на этот вопрос.

— У меня были видения.

— И что же ты видел?

— В первый раз я видел, как вы отрубали кому-то голову. Вы были ранены… И потом Нейв потащил вас куда-то.

Уил не на шутку встревожился. А что, если Финч действует по указке Селимуса? Мальчика могли заставить, взяв в заложники его родных. Можно ли доверять ему?

— То, что я видел, было на самом деле, Ромен? — спросил Финч.

Уил пожал плечами.

— Все это как-то странно, — пробормотал он.

— Ответьте на мой вопрос! — потребовал мальчик.

В его голосе слышались нотки отчаяния, и Уилу стало жалко его.

— Я не знаю, поверишь ли ты, если я скажу тебе правду.

Финч нахмурился.

— Нейв поможет мне понять вас. Говорите.

Тяжело вздохнув, Уил сел на землю и, подтянув колени к груди, обнял их.

— Ты ведь видел, как Миррен сожгли на костре?

Финч кивнул.

— А потом, когда мне стало плохо, ты подошел ко мне.

Финча поразило, что Корелди говорит от лица Уила Тирска, но он не подал вида. Собеседник таким образом ответил на главный вопрос.

— У меня была вода, и я поделился ею с вашим другом Герином. Он растерялся и не знал, что делать, когда вы лишились чувств.

Уил кивнул с непроницаемым выражением лица. Нейв лег между ними, и рука мальчика машинально потянулась к собаке. Уилу вспомнились слова Вдовы Илик. Значит, то было пророчество. Он рассказал о пытках, которым подверглась Миррен, и о том, что произошло в застенках. Финч внимательно слушал рассказ.

— Мы перекинулись парой слов, прежде чем Миррен сожгли. Она сказала, что хочет наделить меня даром, которым я должен правильно распорядиться, и попросила, чтобы я забрал из ее дома щенка и вырастил его.

— И вы решили, что щенок и есть ее дар, — промолвил Финч.

— Да. Тогда я не понимал, что имела в виду Миррен, потому что был слишком молод. Пытки и казнь этой девушки произвели на меня ужасное впечатление, я был ошеломлен и плохо соображал, что происходит вокруг.

— И что было дальше?

— Когда огонь охватил Миррен, она начала кричать. А дальше я ничего не помню… Знаю только, что потерял сознание. Очнувшись, я увидел хлопотавшего надо мной Герина. Твое лицо тоже врезалось мне в память. Но ты вскоре ушел.

— Я видел, как ваши глаза изменили цвет. Ваш друг тоже заметил это и страшно испугался.

Уил печально вздохнул.

— Я тоже испугался, когда он рассказал мне об этом. Не знал, что и думать. Но Герин, по-моему, вскоре решил, что ему все это просто померещилось.

— Но изменение цвета глаз было на самом деле знаком того, что дар Миррен перешел к вам, не так ли?

Уил нахмурился. Ему было неприятно вспоминать события прошлого.

— Да. Миррен обвиняли в колдовстве только на основании того, что у нее странные глаза разного цвета. Судя по описаниям Герина, в момент ее смерти радужки моих глаз окрасились именно в эти цвета.

Финч сосредоточенно молчал. Он знал, что Уил рассказал еще далеко не все, и терпеливо ждал продолжения. Мальчик не торопил собеседника, видя, что тому трудно вспоминать события, перевернувшие всю его жизнь.

— Долгое время со мной не происходило ничего необычного, — наконец снова заговорил Уил. — А потом, после смерти Магнуса, все перевернулось. Ты прекрасно знаешь, что Селимус задумал убить меня вместе с Валором во время поездки в Бриавель, куда он меня сам послал. Причем мой предполагаемый убийца, Ромен Корелди, тоже был обречен. Селимус разработал хитроумный план, но его замысел не удался. Мы с Роменом перебили всех наемников. — В голосе Уила звучала горечь. Воспоминания слишком долго лежали тяжким бременем, и теперь, делясь ими с Финчем, он чувствовал облегчение. — Если бы ты знал, что мне пришлось пережить накануне отъезда в Бриавель! Селимус решил запугать меня и, вызвав к себе, подвел к выходившему во двор окну. Там стоял эшафот. Селимус подал знак, и на моих глазах палач отрубил голову капитану Доналу.

Финч в ужасе ахнул. Он еще не знал, что Элид погиб.

— Но это еще не все, Финч. Когда Элида убили, я пришел в бешенство и решил во что бы то ни стало расправиться с Селимусом. Однако тот, прекрасно зная меня, принял меры предосторожности. Бросив взгляд во двор, я с ужасом увидел, что стражники ведут к эшафоту мою сестру. Селимус убил бы и ее, если бы я не согласился ехать в Веррил.

— О том, что случилось в Верриле, я знаю, — сказал Финч. — Так, значит, вы действительно Уил Тирск?

Уил, опустив глаза, кивнул. Некоторое время они молчали.

— Это и есть дар Миррен? — наконец тихо произнес мальчик. — Меч Корелди пронзил вас, но вы не умерли, а переселились в его тело?

Голос мальчика дрожал, его подозрения подтвердились. Но вместо радости, он испытывал страх. Уил кивнул.

— Да, все так и было. Мы с Роменом договорились, что если одолеем наемников, то сойдемся в честном поединке не на жизнь, а на смерть. Кто уцелеет, тот возьмет под свою защиту Илену и Валентину. Эту клятву мы скрепили кровью.

— И Корелди нанес вам смертельный удар.

Уил поморщился.

— Ему просто повезло. Я недооценивал его. Корелди оказался блестящим фехтовальщиком. Однако я ни в чем ему не уступаю.

Финч едва сдержал улыбку. Похоже, самоуверенность и бравада Корелди передались Уилу.

— В таком случае почему он одержал верх над вами?

Уил пожал плечами.

— Я объясняю это тем, что слишком боялся поражения. Мне было что терять. Пытаясь вырвать победу, я пошел на риск и дорого заплатил за это.

— И… как все случилось? — спросил Финч.

— Тебя интересует, как я стал Роменом Корелди? Это трудно передать словами. Он вошел в мое мертвое тело, а я переселился в его живое. Моя душа в целости и сохранности, теперь она пребывает здесь, в этой оболочке. А душа Ромена отошла в вечность.

В глазах Финча читалось изумление.

— Это настоящее чудо.

— Ты прав.

Мальчик бросился Уилу на шею, и они крепко обнялись. Почувствовав, что Финч плачет, Уил неожиданно для себя глухо разрыдался в порыве переполнявших его чувств. После того как он излил душу, ему стало намного легче. Уилу было жаль Финча, который обнаружил в себе пугающие магические силы. Он по собственному опыту знал, как тяжело человеку ощущать свою причастность к таинственному миру магии и колдовства. Тем не менее Уил был уверен, что мужественный Финч справится со всеми трудностями.

Слезы вскоре высохли, но размыкать объятия не хотелось. Они нуждались друг в друге. Финч был единственным человеком, кто понимал, в каком положении оказался Уил.

Наконец мальчик немного отстранился и взглянул Уилу в глаза.

— А что вы думаете о Нейве?

Уил усмехнулся.

— Более странной собаки я в жизни своей не видел, — признался он.

— Он тоже каким-то образом причастен к магии, правда?

— Не знаю, Финч. Но Миррен не зря, наверное, связала наши судьбы. Ты рассказывал мне о своем видении…

— Да, оно очень испугало меня.

— Так вот, все, что ты видел, произошло со мной на самом деле. Нейв спас мне жизнь. Я находился на севере, в Оркилде. Ума не приложу, каким образом он нашел меня и как узнал, что мне нужна помощь!

— Он пропадал трое суток.

— Ты можешь себе представить, что он весь день сидел под дверью и не ушел, пока не убедился, что я пошел на поправку?

— Чудеса, да и только, — согласился Финч. — Это Селимус подослал к вам наемных убийц?

— Да, он хочет убить Ромена Корелди, который, на его взгляд, слишком много знает. Думаю, то была не последняя попытка устранить меня.

— Я хочу рассказать вам еще об одном видении, — сказал Финч и поведал о том, что видел недавно во время прогулки с Валентиной.

— Значит, в твоем видении Валентина и Селимус были женаты? — спросил Уил, ошеломленный рассказом мальчика.

— Нет, я не могу это утверждать. Честно говоря, меня больше поразила сцена публичной казни. Вокруг было много народу. Я даже слышал гул голосов.

— Ты так и не узнал осужденного?

Финч покачал головой.

— Я описал его внешность Валентине, но она тоже не смогла определить, кто это.

— И как же выглядел этот человек?

— Он был высок ростом и крепок телом, у него было загорелое обветренное лицо с резкими чертами.

— Под это описание подошло бы немало людей, — задумчиво промолвил Уил, почему-то вспомнив горцев. — Могу сказать только одно, Финч, я не допущу, чтобы Валентина вышла замуж за Селимуса. Он погубит ее.

Мальчик пожал плечами.

— Не расстраивайтесь, это всего лишь видение, — сказал он, пытаясь успокоить не только старшего друга, но и самого себя.

— Не забывай, что ты должен называть меня Роменом, малыш.

Лицо Финча озарила улыбка.

— Я предпочел бы называть вас Уилом.

— В таком случае, тебя сочтут сумасшедшим и вывезут вместе с Нейвом за пределы Веррила.

— Для этого им нужно будет сначала поймать меня!

— Я все думаю о голосе, который ты слышал, — задумчиво сказал Уил.

Они сидели, обнявшись. Финч, как маленький ребенок, прижимался к груди Уила, ища у него защиты.

— Что же нам теперь делать? — спросил мальчик.

— В первую очередь мы должны взять под свою защиту Валентину. Селимус рассматривает ее как препятствие на пути к вожделенной цели. А мы с тобой прекрасно знаем, каким безжалостным и жестоким может быть король Моргравии.

— Он скоро прибудет сюда. Вам нельзя показываться ему на глаза.

— Ты прав. Нам нужно разработать план действий. Не забывай, что правда о даре Миррен известна только тебе и мне.

— Вы не хотите посвятить в нашу тайну Валентину?

— Нет, она не должна ничего знать. Бриавельцы очень подозрительны и суеверны. Она перестанет доверять нам, если узнает правду.

— Но Валентина догадывается, что Нейв как-то связан с магическими силами, и все равно любит его.

— Ты ошибаешься. Она доверяет тебе и, слава Шарру, поверила в мою искренность, но Нейва боится. Если мы скажем Валентине, что ведьма наделила меня способностью переселяться в чужое тело и что я в действительности Уил Тирск, это отпугнет ее от нас. Нет, мы не должны раскрывать ей нашу тайну. Я могу положиться на тебя?

Финч кивнул.

— А вы можете еще раз переселиться в чужое тело?

— Нет. Мне был дан один-единственный шанс избежать смерти, и я уже воспользовался им. — Уил вдруг вспомнил о Лотрине и Элспит. — Кроме тебя, Финч, мою тайну знают еще два человека. Один из них сейчас, наверное, уже мертв, а другой, вернее другая, находится вместе с Иленой. Она обещала заботиться о моей сестре. Эту женщину зовут Элспит.

— И она поверила, когда вы рассказали ей о произошедшем с вами чуде?

— Да. Она и ее возлюбленный, горец, верят в существование духов и в силу магии. Но Элспит никому не говорит об этом. Я уверен, она не выдаст нас.

— Расскажите о ваших приключениях в Скалистых горах.

— Хорошо, но только не сейчас. Это — длинная история. Я все-таки попросил бы тебя, Финч, называть меня Роменом. Хотя, конечно, это имя, как и фамилию Тирск, нельзя произносить в присутствии Селимуса.

Финч кивнул.

— Спасибо за доверие, — сказал Уил, пожимая мальчику руку.

Всю вторую половину дня они строили и обсуждали планы. Уил еще раз отметил наблюдательность Финча, не упускавшего ни одной детали. В конце концов им удалось прийти к единому мнению и разработать стратегию. Уил надеялся, что Валентина одобрит их план и согласится следовать ему.

 

ГЛАВА 36

Легкий ветерок разносил запах мяты и базилика. Вечерний воздух был напоен ароматом душистых трав. Уил любил это время суток. Солнце уже садилось за горизонт, и на землю начали спускаться сумерки. В закатных лучах кружилась мошкара. Уил знал, что отныне закат и запах лаванды будут будить в его памяти воспоминания о Валентине.

— Простите, я, наверное, опоздала, — промолвила королева, подходя к Уилу.

На ней было простое платье из темно-синего бархата, гармонировавшего с цветом ее глаз. Валентина была очаровательна. Глубокий вырез открывал ее белоснежную шею.

Пряча смущение, он отвесил королеве низкий поклон.

— Нет, это я пришел слишком рано, — возразил Уил. — Задолго до того, как ударили в колокол.

— Я люблю прогуливаться здесь на закате, — промолвила Валентина и, протянув руку, позволила Уилу поцеловать ее.

— Вы выращиваете здесь великолепные травы.

Валентина засмеялась.

— Это не я, а садовники. Я ничего не понимаю в этом деле. Хорошо, что моя мама не видит, какая у нее дочь неумеха. По словам знавших ее людей, она часто возилась с целебными травами и цветами.

Наклонившись, Валентина сорвала цветок с росшего у дорожки кустика лаванды. Растерев его, она поднесла пальцы к лицу Уила, чтобы он ощутил аромат душистого растения.

Вдохнув, Уил зажмурил глаза от удовольствия.

— Вы часто вспоминаете мать? — спросил он после небольшой паузы.

— Нет, она умерла, когда я была совсем маленькой. А у вас есть семья?

Они неспешно шли по дорожке, ведущей к большим солнечным часам.

Ему не хотелось лгать Валентине.

— Мой отец умер не так давно, — ответил он. — А мать я, как и вы, потерял в раннем детстве. Мне до сих пор не хватает ее.

— Вы, должно быть, хорошо ее помните. Были в семье единственным ребенком?

— Нет, у меня еще есть сестра. Мать умерла при ее рождении.

Уил понимал, что рискует, раскрывая такие детали своей жизни.

— У нас с вами много общего, Ромен. Мы оба знаем, что значит потерять близкого человека.

Уил предложил королеве руку, и она положила ладонь на сгиб его локтя.

— Вам, наверное, нелегко пришлось в детстве и юности, ведь вы были наследницей трона.

— Да, вы правы. После смерти матери я поняла, что должна заменить отцу сына. Сделать это было трудно, потому что окружающие относились ко мне, как к хрупкой драгоценной вазе.

— Ваш отец жалел, что вы не мальчик?

— Нет, не думаю. Если бы у меня был брат, отец обожал бы меня не меньше, чем его. Но в сложившихся обстоятельствах я стала наследницей трона и хотела, чтобы отец гордился мной.

— Он действительно гордился вами, я это знаю!

Валентина печально улыбнулась.

— Неподалеку отсюда есть маленький домик. Много лет назад отец построил его для меня. Я хочу показать вам его.

— Мне здесь нравится. Вы ведь любите этот парк.

— Откуда вы знаете? — засмеявшись, спросила Валентина.

— Финч рассказал.

— Вы встречались с ним сегодня?

— Да.

— Я рада, что вы приехали. Может быть, общение с вами поднимет мальчику настроение. В последнее время он выглядит подавленным. Его беспокоит грядущий визит короля Моргравии. Скажите, Селимус действительно коварен, как змея?

— Да, этот человек коварен, изворотлив и скользок, как угорь.

Валентина снова рассмеялась.

— Финч сравнивает его со змеей, вы — с угрем. Это забавно! Я слышала, что Селимус хорош собой. Значит, у него нет недостатка в невестах. Зачем ему я?

— Ему нужны не вы, а ваше королевство. Селимус хочет объединить Моргравию и Бриавель под своей властью.

— Значит, он во что бы то ни стало будет добиваться брака со мной, — задумчиво промолвила Валентина.

— Это опасный человек, ваше величество. Я никогда не забуду, как безжалостно он расправился с Доналом. Если бы Тирск не пошел на уступки, Селимус убил бы и его сестру. Не забывайте о том, что он подослал к вашему отцу наемных убийц.

— Хватит, Ромен! Давайте больше не будем говорить о Селимусе. Я хочу насладиться царящим вокруг миром и покоем.

Они вошли в небольшую рощу.

— Ну, вот мы и пришли. Как тут хорошо! — промолвила королева, усаживаясь на поваленное дерево.

Уил уловил нотки грусти в ее голосе. Среди деревьев был построен сказочный игрушечный домик. Листва скрывала его от глаз посторонних. В детстве Валентина обожала играть здесь. Маленькая принцесса мечтала, что когда-нибудь будет жить в таком домике с прекрасным принцем.

— Да, здесь очень мило, — обронил Уил.

Валентина никогда никого не приводила сюда, но теперь ей почему-то захотелось, чтобы гренадинец увидел этот заповедный уголок леса, где она провела много времени в детстве и юности. Валентина удивлялась самой себе. Сегодня, отправляясь на встречу с Роменом, она надела красивое платье, хотя всегда предпочитала более простые фасоны. Собираясь на свидание, она долго крутилась перед зеркалом, и это тоже было необычно. Ей хотелось понравиться Ромену.

— Можно, я тоже присяду рядом с вами? — Голос Корелди вывел ее из задумчивости.

— О да, конечно, садитесь, пожалуйста!

— О чем вы сейчас думали?

Валентина слегка смутилась — сказать ему правду она не могла.

— Так… Вспоминала детство. Золотое было время.

— У меня тоже было счастливое детство. Видите, у нас много общего.

Они помолчали. Валентина вдруг подумала, что если бы они были любовниками, то сейчас наверняка бы поцеловались. Испугавшись собственных мыслей, она покраснела.

— У вас созрел план действий, Ромен? — спросила Валентина первое, что пришло в голову, пытаясь скрыть свое смущение.

— Да, ваше величество. Правда, план довольно рискованный. Кстати, Финч принимал участие в его разработке.

— И в чем же заключается ваш совместный план?

— Мы предлагаем устроить турнир.

— Это еще зачем? — спросила Валентина, потупив взор.

Мысли путались у нее в голове. Она боялась поднять глаза на Ромена и никак не могла сосредоточиться на разговоре.

— Выслушайте меня до конца. Турнир будет устроен в честь гостя. Селимусу это наверняка понравится. Он примет участие в состязаниях и станет победителем. Мы сделаем так, чтобы он одержал верх над своими соперниками.

— Победа, конечно, поднимет его настроение. Но какая мне от этого польза?

— Дело в том, что он будет побеждать лишь то тех пор, пока не сойдется в поединке с таинственным Рыцарем Королевы.

— То есть с вами, как я понимаю?

Уил кивнул.

— И что же дальше?

— А дальше я накажу его за излишнюю самоуверенность. Он потерпит сокрушительное поражение. Неудача приведет Селимуса в мрачное расположение духа. Финч утверждает, что в таком настроении король Моргравии становится угрюмым и агрессивным. Ему хочется выместить на ком-нибудь свою злобу. По словам мальчика, в юности Селимус в такие дни истязал кошек, собак и даже детей. С возрастом объектом его агрессии стали женщины. В таком состоянии он не сможет сделать вам предложение, ваше величество.

— Это и есть ваш план?

— Да, ваше величество. Я понимаю, что все это рискованно, но…

— Рискованно?! Да это самоубийство! А что, если Селимус в приступе гнева объявит Бриавелю войну?

— Он не настолько глуп, ваше величество. Да, Селимус раздражителен, вспыльчив, безжалостен, но он не станет пороть горячку. Зачем ему война, если он может достичь своей цели другими способами? Финч утверждает, что поражение заденет Селимуса за живое, он начнет избегать людей и покинет Бриавель, сославшись на неотложные дела, которые якобы ждут его дома.

— Но, придя в себя, он снова попытается сделать мне предложение через своих посредников, разве нет?

— Скорее всего, так оно и будет. Но мы выиграем время, чтобы составить другой план, учитывающий новые обстоятельства. За оставшиеся до приезда Селимуса несколько дней нам надо хорошо подготовиться. Ваша задача не дать согласия на брак с Селимусом и при этом не оскорбить его.

— Вы уверены, что ваш замысел приведет к желаемым результатам, Ромен? — с сомнением спросила Валентина.

— Нет, — честно ответил Уил и засмеялся, увидев ее изумление. Набравшись храбрости, он поцеловал руку Валентины. — Я убил бы Селимуса, если бы вы приказали мне это. Но уверяю вас, король Моргравии не станет вести себя слишком вызывающе в гостях. Это официальный визит, и его советники не допустят, чтобы он распоясался.

У Валентины перехватило дыхание. Ромен был готов убить Селимуса по ее приказу! Рядом с этим человеком она чувствовала себя в полной безопасности. Он мог защитить ее от враждебного мира, как когда-то защищал отец. Не отдавая себе отчет в том, что делает, она потянулась к Ромену и поцеловала его.

Уил вздрогнул, когда губы королевы коснулись его губ. Валентина уже хотела отстраниться, но Уил крепко обнял ее и прижал к себе. Он понимал, что нежным поцелуем королева хотела всего лишь поблагодарить его за готовность стать ее защитником, но вспыхнувшая страсть была подобна пожару. Их уста слились в пылком поцелуе, который, казалось, длился целую вечность.

Между тем сумерки сгустились, и цикады в траве завели свою ночную песню.

Отравленная стрела любви пронзила сердце Валентины. Она знала, что отныне для нее существует только один мужчина — тот, чьи объятия так крепки, а поцелуи жарки.

* * *

Все — от горничной до командующего Лайрика — заметили, что Валентина сильно изменилась. Ее походка стала легкой, летящей, а с лица не сходила мечтательная улыбка. Королева казалась рассеянной и часто отвечала невпопад. Глаза ее сияли от счастья. По-видимому, она перестала скорбеть по погибшему отцу, решив снова вернуться к обычной жизни, полной радости и волнений.

Придворные и слуги радовались произошедшей перемене. Они воспрянули духом, а некоторые даже решили, что жизнерадостное настроение королевы вызвано предстоящим визитом короля Моргравии. Народ ликовал в ожидании свадьбы и вечного мира с соседним королевством.

Один Финч догадался об истинных причинах перемен в настроении и поведении Валентины. Он заметил, как она смотрит на гренадинца, а потом, внимательно приглядевшись к Уилу, понял, что этих двоих связывают взаимные чувства. Они стали любовниками, решил мальчик. Открытие не удивило его, он предполагал, что нечто подобное может произойти. Уил в обличии Ромена был неотразим, и влюбиться в него могла любая женщина, даже королева.

Уил очень быстро завоевал симпатию придворных и слуг во дворце. Он всегда был весел и много шутил. За три дня ему удалось подружиться со всеми — от пажа до повара. Жители Веррила занимались подготовкой к визиту короля Моргравии, а столица предвкушала турнир, который намеревалась устроить королева.

Эскорт короля Моргравии уже два дня находился на бриавельской земле. Прибытия Селимуса ждали на третий.

— Гостя нужно будет поприветствовать и после того, как он устроится в отведенных ему покоях, пригласить к столу, — лежа на траве, вслух размышлял Уил.

Рядом с ним сидели Финч в обнимку с Нейвом и Валентина, снова начавшая носить мужское платье.

— Жаль, что вас не будет рядом, — сказала Валентина. — Ведь вам нельзя показываться на глаза Селимусу.

— Вы и без меня отлично справитесь, ваше величество. Действуйте в соответствии с требованиями этикета, и все будет хорошо. Вечером развлеките гостей выступлением артистов. Лишите Селимуса возможности заговорить с вами о том деле, которое заставило его приехать сюда.

— А если он все же заведет речь о браке?

— Не беспокойтесь, я принял меры предосторожности.

— Вы пытаетесь отделаться от меня уклончивыми фразами.

— Я настроен оптимистически, вот и все. Постарайтесь очаровать Селимуса, тогда у него не будет повода жаловаться. А об остальном я сам побеспокоюсь.

Валентина, вздохнув, перевела взгляд на Финча.

— Ты тоже должен держаться подальше от моргравийцев, — предупредила она.

— Вы правы, ваше величество. Нам нельзя рисковать. Кто-нибудь из гостей может узнать меня.

— Неужели вы думаете, Ромен, что Селимус не узнает вас во время поединка? — спросила королева.

— Уверен, что не узнает.

— Вы слишком самонадеянны! — с недовольным видом воскликнула она и, сорвав пучок травы, бросила его в Уила.

— Воин должен быть уверен в себе перед сражением, ваше величество, — сказал он.

Уилу отчаянно хотелось поцеловать Валентину, но он сдерживал себя, помня о том, что рядом сидит Финч.

И тут Нейв, как будто услышав чью-то команду, внезапно вскочил и, вцепившись зубами в подол рубахи Финча, стал тянуть его.

— Ему, наверное, захотелось поиграть, — пожав плечами, сказал мальчик.

Он встал и побежал вдоль берега, собака с радостным лаем помчалась за ним.

— Что это с Нейвом? — удивленно спросила Валентина.

— Он знает о нас.

— Откуда?

Уил сел.

— Собака очень умна, не забывайте об этом. Она решила, что нам надо побыть немного наедине. И Финч понял это.

— В таком случае, не будет зря терять времени, которое они нам дали. Я с ужасом думаю о том, что мне придется целых два дня жить без ваших поцелуев.

Она прижалась к его груди, и Уил вдруг вспомнил последнее видение Финна, в котором Селимус целовал Валентину. Зарывшись лицом в ее густые темные волосы, он отогнал неприятные мысли.

 

ГЛАВА 37

Селимус был, как никогда, уверен в себе. Он с триумфом ехал по территории враждебного государства, народ которого приветствовал его с восторгом, как избавителя. Казалось, мечта о создании империи начинает осуществляться.

Путешествие по Моргравии тоже принесло ему много положительных эмоций. По совету Джессома Селимус издал указ о значительном сокращении податей и налогов на четыре месяца в честь своей коронации. Решение вызвало бурное одобрение народа. Жители Моргравии встречали его цветами и улыбками. Они выстраивались вдоль дороги и радостно приветствовали своего короля. Селимус бросал в толпу серебряные монеты, и моргравийцы возгласами и рукоплесканиями выражали свой восторг. Слух о предстоящем браке между правителями двух соседних государств разнесся по всей стране, и люди надеялись на прекращение многовековой распри.

Король проявлял по отношению к своим подданным невиданную щедрость. На каждой остановке кортежа всех пришедших приветствовать Селимуса угощали бесплатным элем и вкусной едой. Джессом советовал Селимусу быть великодушным, чтобы в будущем без боязни проводить в жизнь непопулярные решения. Народ, полюбив своего правителя, будет поддерживать и одобрять жесткую политику, помня прежнюю доброту своего короля.

— Вы пленили их сердца, мой король, — говорил скакавший рядом с Селимусом Джессом. — Они обожают вас.

Придворных неприятно удивляло то, что Селимус назначил Джессома, чужака, явившегося в Стоунхарт неизвестно откуда, своим советником и прислушивался к его словам.

Селимус улыбнулся. Ему нравилось обожание черни. Правда, Джессом советовал королю не употреблять это слово, а говорить «подданные» или «мой народ». Однако про себя Селимус продолжал называть моргравийцев «деревенщиной». По его мнению, им крупно повезло с монархом. Селимус понимал причину восторга жителей королевства.

Дурачье, презрительно думал Селимус. Плевать мне на мир! Мне нужны власть и богатство. Когда Бриавель покорится, я пойду на север, чтобы приструнить разбойников, спускающихся с гор и убивающих моих солдат.

Селимус не желал понимать, что агрессивность Кайлеха была всего лишь ответной реакцией на его собственную жестокость. По приказу короля моргравийцы казнили ни в чем не повинных горцев. Что же касается отряда Герина, то Селимус сам послал его на верную гибель.

Кайлех за все поплатится, мстительно думал Селимус. Я загоню его в угол и заставлю молить о пощаде. Весь мир будет у моих ног, я стану императором!

Однако через некоторое время Селимусу почему-то стало не по себе. До его сознания наконец дошло, что он находится на чужой территории, где с ним может произойти все что угодно.

— Ты уверен, что нам не понадобится подкрепление? — спросил он Джессома.

— Да, сир. Пяти сотен воинов вполне достаточно для того, чтобы внушить страх бриавельцам. В последней войне они понесли жестокие потери. Ваш отец хорошо проучил Валора.

Король презрительно фыркнул.

— Мой отец был слабаком, впрочем, как и его дружок, этот старый идиот Фергюс Тирск! Я бы на их месте завершил разгром противника, полностью уничтожив бриавельскую армию. Бриавель был на волосок от гибели, но мой отец проявил сострадание. — Селимус поморщился. — В этой истории меня радует только одно — смерть Тирска, да сгниет его душа в аду!

Видя, что Селимус не на шутку разошелся, Джессом поспешил утихомирить его льстивыми речами.

— Тем не менее, ваше величество, бриавельцы до сих пор не оправились от поражения. Они не представляют для нас никакой опасности и видят в вас свое единственное спасение. Только вы можете дать им мир и надежду на будущее.

Успокоившись, Селимус огляделся вокруг. Народ соседнего королевства встречал его восторженно. Судя по всему, Селимуса не собирались обвинять в гибели Валора. Возможно, многие бриавельцы в душе подозревали короля Моргравии в нечестной игре, но молчали об этом. Советники Валентины были мудрыми людьми.

Из донесений шпионов и послов Селимус знал, что Валентина из толстой неуклюжей девочки превратилась в стройную очаровательную девушку. Ромен, похоже, не обманывал, когда описывал внешность королевы Бриавеля. Тем лучше, думал Селимус, значит, мне не придется морщиться от отвращения, ложась с ней в одну постель. Селимус мечтал о наследнике. Он хотел, чтобы его сын правил объединенными королевствами.

— Далеко еще до Веррила? — спросил он.

— Часа два пути, ваше величество, мы послали вперед гонцов, они известят королеву о нашем приближении, — ответил Джессом.

Король облегченно вздохнул. Ждать встречи с Валентиной осталось недолго. Он бы с удовольствием выпил, но позволить себе такое не мог: чтобы произвести на королеву благоприятное впечатление, необходимо было сохранять трезвость ума.

— Сегодня вечером в вашу честь будет устроен пир, ваше величество, — как будто прочитав его мысли, сообщил Джессом.

— Мы обязательно должны присутствовать на нем?

— Да, сир. Бриавельцы готовят нам радушный прием. Мы должны быть учтивы и вежливы с ними.

— Жаль. Я хотел пораньше лечь спать после столь утомительного путешествия.

— Я вас прекрасно понимаю. Но ничего не поделаешь.

— А когда начнем официальные переговоры?

Прежде чем ответить, Джессом тяжело вздохнул. Он боялся, что король вспылит, услышав его слова.

— После турнира, сир.

Выпрямившись, Селимус бросил сердитый взгляд на своего советника.

— Это шутка?

— Нет, сир. Сегодня утром я получил письмо от королевы. Валентина сообщает, что, узнав о вашей доблести, она решила устроить в вашу честь турнир, на котором вы могли бы продемонстрировать свое боевое мастерство. Королева подчеркивает, что народ Бриавеля с нетерпением ждет вашего выступления. Подданным Валентины будет приятно видеть ее и вас вместе, сир.

Слова советника успокоила Селимуса, и он горделиво расправил плечи.

— Хорошо, я дам им возможность порадоваться. Пусть увидят, какого бравого жениха заарканила их королева, — с самодовольной усмешкой сказал он.

Джессом подобострастно засмеялся.

— Кроме того, ваше величество, вы покажете им свою мощь и силу. Увидев, как мастерски вы владеете оружием, они поймут, как опасно иметь дело с таким противником. Ваше участие в турнире должно устрашить воинов Бриавеля.

— Ты прав. Но о турнире могли бы известить и заранее!

Упрек прозвучал довольно мягко.

— Вы должны простить королеву, она молода и неопытна, — вздохнул советник.

— Как думаешь, Джессом, когда будет уместно заговорить с ней о браке?

— Лучше всего это сделать сразу после турнира, сир. Думаю, это будет самое подходящее время для выражения… э-э… чувств. А официальные переговоры начнем ближе к вечеру. Я уверен, что до ужина мы успеем все обсудить и подпишем документы.

— Отлично. Продолжайте двигаться в том же темпе, а я поскачу вперед.

— Конечно, сир. Пусть все видят, какой вы бравый наездник, — с улыбкой сказал Джессом.

И король пустил лошадь галопом.

* * *

Валентина в облегающем фигуру розовом платье выглядела великолепно. Даже у Лайрика, когда он увидел ее, захватило дух. Лицо королевы разрумянилось после утренней конной прогулки. Алые чувственные губы, на которых играла улыбка, притягивали взоры мужчин. Распущенные иссиня-черные волосы подчеркивали безупречную белизну кожи. Остановившись на ступенях парадной лестницы, королева окинула взглядом присутствующих.

Лайрик был восхищен ею. Королева Бриавеля решила оказать Селимусу особые почести. Этикет не требовал от правителя страны лично встречать гостей даже самого высокого ранга вне стен дворца. Своим поступком Валентина хотела подчеркнуть, что считает Селимуса особенно дорогим гостем. Лайрик по достоинству оценил мудрость и хитрость молодой королевы. Она стояла одна на ступенях лестницы, горделиво расправив плечи.

Лайрик взглянул на зубчатые стены замка, на которых выстроились лучники. Они смотрели вдаль на приближавшуюся к Веррилу колонну моргравийцев. Присутствие большого количества солдат в столице должно было показать гостям, что дворец под надежной охраной. Вокруг него стояли в оцеплении бриавельские гвардейцы. Их было раз в десять больше, чем солдат в свите короля Моргравии. Лайрик не хотел рисковать. Он не сомневался, что Селимус прибыл в Бриавель с добрыми намерениями, но на всякий случай все же принял все необходимые меры предосторожности, чтобы исключить неприятные сюрпризы. Его люди были готовы в любой момент дать отпор моргравийцам.

Когда король Моргравии со свитой торжественно въехал во двор замка, Валентина встретила его ослепительной улыбкой, незаметно вытерев о юбку вспотевшие от волнения ладони. Селимус остановил своего великолепного жеребца неподалеку от лестницы, на которой стояла королева.

Какой красавец, невольно подумала Валентина и чуть не рассмеялась. Ее восхитил вовсе не король, а его чистокровный конь. Прекрати любоваться жеребцом, сказала она себе, и поприветствуй гостя. Селимус спешился, бросив поводья своему конюху, и королева спустилась к нему во двор.

Когда Селимус отвесил низкий элегантный поклон, Валентина, стараясь сохранять спокойствие, сделала реверанс. Король нежно поцеловал ей руку.

— Счастлив видеть вас, ваше величество, — промолвил Селимус, не сводя с Валентины пылких карих глаз. — Примите мои заверения в искреннем почтении к вам и знайте, что король Моргравии всегда к вашим услугам.

Видя перед собой приятное лицо с широкой улыбкой, Валентина почувствовала себя дичью, которую охотник пытается подпустить поближе, прежде чем пустить в нее стрелу.

— Добро пожаловать в Бриавель, — ответила она.

* * *

Для короля Моргравии и его ближайшего окружения накрыли стол в розарии дворца. Гостям предложили закуски, фрукты и охлажденный сок из парильонов. Селимус взял с собой Джессома и нового генерала, командующего моргравийской армией, грубоватого человека средних лет. Глядя на него, Валентина сразу же вспомнила Уила Тирска, который, наверно, перевернулся бы в гробу, если бы увидел своего преемника. Сопровождавших Селимуса солдат ответили в казармы.

— У вас, Валентина, наверняка есть шпионы в Стоунхарте? Иначе откуда вам известно, что парильоны — мои любимые фрукты? — спросил Селимус.

Они называли друг друга по имени, подчеркивая свое равенство.

— Надо же! Я тоже люблю парильоны, — солгала Валентина. На самом деле о пристрастии Селимуса к этим фруктам ей рассказал Ромен. Валентине не нравилась их слишком сладкая мякоть, тем не менее она делал вид, что с удовольствием пьет сок.

— В этом году в наших садах богатый урожай парильонов, — продолжала Валентина.

— Давайте как-нибудь прогуляемся вдвоем по этим садам, моя дорогая, — снисходительным тоном предложил Селимус.

— Конечно, это доставит мне большое удовольствие, Как прошло путешествие, Селимус?

— Прекрасно. Мне редко случается путешествовать по провинции и видеть свой народ. Нынешняя встреча с моргравийцами наполнила мое сердце гордостью.

Конечно, подумала Валентина, ты ведь и носа не высовываешь из своего замка. Однако она тут же остановила себя, напомнив, что знает о характере и образе жизни Селимуса лишь с чужих слов. Нужно составить собственное представление о человеке, а уж потом судить о его недостатках. Будь с ним учтива, мила и приветлива, приказала она себе. Произведи на него благоприятное впечатление. Валентина знала, что визит продлится всего два дня, и была готова потерпеть.

— Вы, наверное, хотите отдохнуть с дороги. Не желаете ли сейчас пройти в свои покои? Надеюсь, они вам понравятся.

Селимус кивнул, довольный ее услужливостью. Он уже с нетерпением ждал завтрашнего турнира, горя желанием предстать перед будущей невестой во всей красе — обнаженным по пояс и с оружием в руках. Он не сомневался, что сумеет пленить ее сердце демонстрацией воинского умения.

— Я слышал, вы устраиваете сегодня праздничный ужин в мою честь?

— Да, мы счастливы, что вы посетили Бриавель, поэтому даем пир, на котором вы будете почетным гостем.

— В таком случае, до вечера, Валентина.

Встав из-за стола, Селимус расправил плечи, давая королеве возможность полюбоваться его статной фигурой, и еще раз приник к ее руке.

— Спасибо за радушный прием.

Джессом и генерал поклонились Валентине, и она с улыбкой кивнула им.

Когда гости ушли, королева вздохнула с облегчением. Она с честью выдержала первое испытание, но самое трудное было еще впереди. Встав, Валентина направилась в свои покои, где ее ждали Ромен и Финч.

— Вам ни в коем случае нельзя попадаться на глаза Селимусу и его людям, — промолвила она, увидев любимого.

Уил страстно поцеловал Валентину в губы, и она, придя в ужас от его бесстыдства, смущенно взглянула на Финча.

— Не обращайте на меня внимания, ваше величество, — сказал мальчик.

— Прости, Финч, что я до сих пор не рассказала тебе о наших отношениях.

— Финч все знает о нас, любовь моя, — признался Уил. — Успокойся и расскажи, как дела.

— Все идет по плану. Вы оба совершенно точно описали Селимуса: высокомерен, тщеславен, заносчив и поразительно хорош собой.

— Надеюсь, ему не удалось очаровать вас своей красотой?

— Он привлекателен только внешне, за внешней мягкостью чувствуется хищник. Его вкрадчивые манеры вызывают у меня отвращение. Вы удовлетворены моим ответом?

— Более чем. Значит, пока все хорошо?

— Да, но я побаиваюсь сегодняшнего вечера.

— Вы выглядите великолепно, ваше величество, — заверил ее Финч. — У вас все получится.

Валентина взъерошила ему волосы.

— Как бы мне хотелось, чтобы вы оба были рядом со мной, — призналась она.

— Мы будем с вами незримо, — сказал Уил. — А сейчас нам пора уходить.

Валентина взглянула на него сквозь пелену слез.

— Вы любите меня? — тихо спросила она.

— Всем сердцем. Я влюбился в вас с первого взгляда. Вы очаровательны, особенно когда мчитесь верхом с раскрасневшимся лицом, и ветер треплет ваши роскошные волосы.

Они крепко обнялись, и Финн вышел в коридор, чтобы не мешать влюбленным.

— Вам нужно идти, — сказала Валентина, отстраняясь от Уила.

Он кивнул, не в силах говорить из-за подкатившего к горлу кома, повернулся и молча вышел из комнаты.

Сердце Валентины сжалось от боли и страха навеки потерять самое дорогое, любовь Ромена Корелди. Будь ее воля, она завтра же вышла бы за него замуж. Но сегодня ее ждало нелегкое испытание: развлекать опасного, непредсказуемого гостя, приехавшего с намерением предложить ей руку и сердце.

 

ГЛАВА 38

Герольды протрубили в горны, возвещая о прибытии королевы. Услышав эти звуки, Валентина, стоявшая у закрытых дверей, почувствовала, как от волнения перехватывает дыхание.

— Ваш отец гордился бы вами, — тихо сказал за ее спиной Крелл.

Верный слуга не мог скрыть свое восхищение юной королевой.

Повернув голову, Валентина бросила через плечо исполненный благодарности взгляд. Наконец двустворчатые двери распахнулись, и она величавой поступью вошла в парадную залу дворца. Увидев ее, придворные и гости ахнули от восхищения. В темно-зеленом платье с фиолетовой отделкой королева была великолепна. Тона ее наряда повторяли цвета бриавельского флага.

Придя в себя от изумления и восторга, мужчины низко поклонились, а женщины присели в глубоком реверансе. Валентина взглянула поверх склоненных голов на высокого гостя. Этикет избавлял его от необходимости кланяться ей, и тем не менее Валентина ждала почтительного приветствия.

В одеянии Селимуса тоже присутствовали цвета государственного флага его страны — темно-красный, черный и золотой. Король Моргравии был статен и величав. После небольшой заминки он слегка поклонился Валентине, и у нее отлегло от сердца. Она боялась открытой демонстрации неуважения.

Шурша шелковыми юбками, расшитыми сверкавшими драгоценными камнями, королева двинулась через залу к высокому гостю. В эту минуту она чувствовала себя истинной представительницей своей страны. Валентина неслучайно надела наряд, в котором присутствовали цвета государственного флага Бриавеля. Тем самым она подчеркивала, что не допустит, чтобы ее страна потеряла независимость и вошла в состав другого королевства.

Роскошное платье мерцало в мягком свете масляных ламп. На шее королевы сверкал Камень Бриавеля — реликвия, передававшаяся из поколения в поколение в королевском роду. Это был большой квадратный изумруд в золотой оправе, усеянной аметистами.

Бриавельцы расступались перед своей королевой. Валентина шла медленно и плавно, как будто скользя по каменным плитам пола. Теперь она была благодарна наставникам, учившим ее, несносную, упрямую девчонку, премудростям этикета и разным наукам. Принцесса любила лошадей больше, чем рукоделие и чистописание. Но в жизни так или иначе могли пригодиться все полученные ею когда-то знания.

Подойдя к королю Моргравии, она сделала реверанс.

— Добрый вечер, ваше величество.

Селимус не сводил с нее восхищенного взгляда.

— Я счастлив снова видеть вас, ваше величество, — хрипловатым голосом промолвил он. — Не понимаю, почему Бриавель так долго скрывал вас от меня?

Валентина улыбнулась.

— Разрешите пригласить вас к столу, ваше величество, — сказала она.

Ослепленный ее красотой, Селимус не мог найти слов для выражения чувств. Такое случалось с ним редко. Взяв королеву под руку, он повел ее к стоявшему на возвышении столу. Впервые в истории монархам Моргравии и Бриавеля предстояло сесть за один стол и разделить друг с другом трапезу. Это был волнующий момент, и все присутствующие, затаив дыхание, наблюдали за Валентиной и Селимусом.

Когда король и королева сели, заиграла музыка, и пир начался. Все приглашенные заняли свои места, и слуги внесли в залу праздничные блюда и напитки.

— Вы великолепны, Валентина, — не удержался от комплимента Селимус.

— А вы сегодня, как никогда, элегантны.

— Цвета наших флагов не очень-то гармонируют, — заметил Селимус, и Валентина улыбнулась.

Она и не подозревала, что король Моргравии обладает чувством юмора.

— Сильные народы любят броские цвета, — сказала она.

— Надеюсь, это не станет для нас с вами непреодолимым препятствием, — многозначительно заметил Селимус.

Валентина поняла, что в его словах содержится намек на будущий брачный союз, и с недоуменной улыбкой покачала головой.

— Изумрудный, фиолетовый, темно-красный и золотой… Немыслимое сочетание!

— От этих цветов исходит мощь, Валентина. Мы оба могли бы гордиться ими.

Королеву спасло появление слуги, принесшего поднос с вином.

— Надеюсь, вам понравится это сухое вино, сир, — сказала Валентина. — Оно изготовлено из винограда, выращенного на юге страны.

Видя, что королева не желает продолжать начатый разговор, Селимус не стал настаивать, решив не торопить события.

— Великолепное вино! — воскликнул он, пригубив бокал. — Мне бы очень хотелось, чтобы вы в скором времени посетили Моргравию и попробовали наши отменные вина!

— За успех вашего визита в Бриавель! — провозгласила тост Валентина, подняв бокал.

— За вас, Валентина… — промолвил Селимус, глядя ей в глаза проникновенным взглядом. — Только вы можете сделать меня счастливым.

Эти слова привели ее в смятение. Заметив смущение королевы, Селимус решил перевести разговор на другую тему.

— Добрый вечер, командующий Лайрик! — окликнул он проходившего мимо старого военного.

Лайрик поклонился королю.

— Добрый вечер, ваше величество. Я слышал, вы заядлый охотник, это правда?

— Да, я люблю охоту и уже успел заметить, что у вас здесь много замечательных лесов.

— Вы правы, сир, — сказала Валентина. — В детстве я обожала играть в лесу, а мой отец любил охотиться на диких вепрей.

— К сожалению, у вас не будет времени поохотиться, сир, — промолвил Лайрик. — Но, может быть, королева согласится показать вам те места в лесу, где она любила играть в детстве?

Валентина хотела пронзить командующего сердитым взглядом, но не стала этого делать. Все бриавельцы молили Шарра, чтобы она вступила в брак с Селимусом, и никто не желал вспоминать, что сидевший с ней за одним столом человек подослал убийц к королю Валору.

Валентине удалось сдержать эмоции. Ее советники боялись войны и новых людских потерь. Она понимала, что является для них священной жертвой, которую они готовы принести на алтарь вечного мира. Ради счастья и процветания своего королевства ей не оставалось ничего, кроме как согласиться на брак с Селимусом.

— Вы ездите верхом? — спросил Селимус, бросив на королеву удивленный взгляд.

Валентина засмеялась.

— Наша королева так лихо скачет верхом, как будто родилась в седле, сир, — поспешно ответил Лайрик.

Он хотел еще что-то добавить, но, поймав на себе недовольный взгляд Валентины, промолчал и, поклонившись, направился к своему столу.

— Какой милый старик, — прошептал Селимус, наклонившись к Валентине.

— Он хорошо знает меня. Я выросла на его глазах. И Лайрик сказал правду, я с юных лет езжу верхом.

— Значит, вы хорошо держитесь в седле?

Валентина самодовольно кивнула.

— Если мы с вами начнем состязаться в верховой езде, я оставлю вас без последних штанов! — выпалила она, забыв осторожность.

Отец всегда упрекал ее за излишнюю фамильярность и задиристость в общении с людьми.

«Это доведет тебя до беды, — укоризненно качая головой, говаривал он. — Мужчины могут счесть такую манеру общения кокетством».

Валентина с тревогой ожидала, что скажет король. Но Селимус только весело рассмеялся. Поставив бокал на стол и запрокинув голову, он хохотал во все горло.

* * *

— Похоже, они нашли общий язык, — заметила одна из придворных дам, наблюдавших за королем и королевой.

Ее сын служил в бриавельской гвардии, и она надеялась, что брак Валентины и Селимуса спасет чадо от гибели на поле брани.

— Королева сегодня оживлена, — с недовольным видом сказала ее соседка по столу, молодая дама. — У нее раскраснелись щеки, она кокетничает. Никогда еще Валентина не выглядела столь женственной и игривой.

Молодая дама, считавшая себя обделенной судьбой, явно завидовала Валентине, своей ровеснице. По ее мнению, у Валентины было все, что нужно для счастья, — власть, деньги, красивый жених. Это несправедливо, с негодованием думала она.

Ее соседка, пожилая дама, негромко рассмеялась.

— Это любовь, дорогая моя! Такое происходит с женщиной, когда она влюбляется.

Молодая дама фыркнула.

— Ну, не знаю, не знаю…

Сплетницы и не подозревали, что Валентина действительно влюбилась, но вовсе не в короля Моргравии. Человек, сделавший ее счастливой, находился сейчас на антресолях вместе с музыкантами и оттуда наблюдал за происходящим в зале. На его лице была маска.

— Думаю, пора сыграть зажигательную джигу, господа, — сказал он, и музыканты кивнули.

— Мы начнем по вашему знаку, сударь.

Уил видел, как Валентина и Селимус о чем-то оживленно поговорили, после чего король Моргравии громко расхохотался. Ну, что же, сам виноват, что Валентина флиртует с гостем. Это он посоветовал ей очаровать Селимуса, и она действует теперь по его плану. Не хочешь, чтобы любимая кокетничала с другим, измени план.

— Финч!

— Да?

— Прикажи подавать первое блюдо…

— Но…

— Делай, что я сказал!

Мальчик бросился вниз по лестнице и, тяжело дыша, вбежал в кухню. Выслушав его, повариха покачала головой.

— Мы не волшебники, — проворчала она, но все же уступила просьбам Финча, которого все в замке любили. — Ну, хорошо, сделаем, что сможем.

Повернувшись туда, где ее помощники готовили гусей и каплунов, она громко спросила:

— У вас все готово?

— Да! — раздался нестройный хор голосов.

— В таком случае, подавайте мясо птицы на столы. И не забудьте, что король и королева должны получить особое блюдо.

* * *

Не признать обаяние Селимуса было невозможно. Его мужественная красота притягивала взоры всех присутствующих. Любой художник был бы счастлив писать его с натуры. И лучше всего нагим, подумала Валентина, вспомнив барельефы на фризе королевских бань с изображением обнаженных атлетов. Она заглянула в карие глаза Селимуса, и у нее затрепетало сердце.

Валентина боялась увлечься королем и не хотела любить его, но сегодня он был, как никогда, привлекателен и совсем не походил на жестокого, алчного тирана. Выдавали его только глаза. Как ни старалась Валентина, она так и не смогла найти в них тепло и доброту. Взгляд моргравийского короля был жестким и холодным. Рядом с Валентиной сидел расчетливый бездушный человек, готовый устранить любого, кто встанет на его пути к цели. Сейчас его целью был Бриавель, а Валентина являлась препятствием.

Селимус как будто прочитал ее мысли, и по его лицу пробежала тень.

— А вот и первое блюдо! — воскликнула она, пытаясь отвлечь внимание гостя. — Мои повара приготовили этого гуся специально для вас.

Селимус некоторое время испытующе смотрел на Валентину, потом снова улыбнулся.

— Это мое любимое блюдо, — сказал он, снова принимая беззаботный вид.

* * *

Двенадцать блюд сменились на том роскошном пиру. За гусем и каплунами последовало таявшее во рту тушеное мясо уток, бульон, говядина, оленина и другие деликатесы. Запеченную тушу оленя вынесла на огромном подносе целая команда слуг, головы которых украшали рога. Процессию встретили аплодисментами.

— Какое великолепное представление, — восхитился Селимус и тоже захлопал в ладоши.

— Пир устроен в вашу честь, сир, — сказала Валентина.

Баранину в мятном соусе подавали со свежеиспеченным хлебом. Особенное впечатление на гостей произвели жареные лебеди. А на королевский стол слуги поставили блюдо с запеченным аистом, держащим в клюве пучок овощей. После этого подали желе, пряные вина и сливки с миндалем, вызвавшие восторг у Селимуса. После сладкого слуги внесли дичь — фазанов, куропаток, чаек, голубей, жаворонков и даже крошечных воробьев. Затем последовали рыбные блюда — морская щука, лосось, пикша, окунь, а также миноги. Королевским особам подали фаршированного дельфина и тюленя. После мяса ягненка слуги внесли десерт — пирожные, сладкие пирожки, разнообразные сорта сыра и муссы.

Все это время общению Селимуса с Валентиной мешали выступления артистов и музыкантов. В такой атмосфере вести разговоры о любви и браке было невозможно, и Селимус налегал на сладкое. Бриавель славился своим душистым медом, и многие блюда десерта были пропитаны им. Королю Моргравии особенно понравились пирожки с маком, и он поглощал их один за другим.

— Да вы, оказывается, сладкоежка! — воскликнула Валентина.

— Вы должны поделиться с моргравийцами рецептом приготовления этих удивительных пирожков, Валентина. У них божественный вкус!

После ужина столы убрали, освободив место для танцев. Королева и ее гость должны были первыми выйти на середину залы. Время, как и предполагал Уил, летело удивительно быстро. Селимус чувствовал себя центром всеобщего внимания и веселился от души. Танцы были в самом разгаре, когда на середину залы вдруг вышел Лайрик и призвал всех к тишине. Постепенно шум смолк.

— Дамы и господа, — обратился он к присутствующим. — Прошу вас, приготовьтесь, сейчас мы будем танцевать бомберо в масках.

В зале раздались радостные возгласы. Слуги внесли подносы с причудливыми масками. Королевским особам тоже предложили скрыть лица.

— Бомберо — это местный чувственный танец, — объяснила Валентина. — На праздниках мы всегда его танцуем.

— Надеюсь, вы меня научите, как это делается, — усмехнулся король Моргравии, примеривая маску волка.

Тебе эта маска к лицу, — подумала Валентина, тайком поглядывая на антресоли, где, как она знала, находился ее возлюбленный.

Валентина выбрала маску голубки.

От внимания Селимуса не ускользнуло то, что предложенные маски были выбраны со значением.

— Тот, кто подсунул нам эти маски, не лишен чувства юмора, — сказал король.

— Мне не понятны ваши намеки, — с невинным видом промолвила Валентина и взяла Селимуса за руку. — В начале танца, сир, дамы выстраиваются в шеренги напротив кавалеров. Постепенно мы меняем партнеров. Не забывайте, ваше величество, что все наши дамы умирают от желания прикоснуться к вам.

Заиграла музыка, и танец начался. Через несколько секунд Валентина узнала по голосу своего нового партнера. На нем была маска в виде огромной лошадиной головы.

— Я люблю вас, — прошептал он и сделал переход к другой партнерше.

Сердце Валентины сладко сжалось от этих слов. Ее возлюбленный неслучайно выбрал именно эту маску. Все в Бриавеле знали, что королева обожала лошадей.

Танцевавший рядом с Селимусом Джессом чувствовал — король слегка разочарован тем, что ему так и не удалось поговорить с Валентиной о браке. Но сам советник не унывал — времени на деловые переговоры впереди вполне достаточно.

Джессом заметил, что Валентина не очарована Селимусом, хотя король вовсю старался показать себя с лучшей стороны. Он шутил и был приветлив со всеми. Джессом внимательно посмотрел на Валентину, кружившуюся в танце с очередным партнером неподалеку от него. Нет, вряд ли у нее есть любовник, подумал советник. Разве уважающий себя мужчина разрешил бы женщине кокетничать и флиртовать с гостем? И тем не менее королева по каким-то соображениям держала Селимуса на расстоянии. Она говорила с ним о чем угодно — о еде, музыке, завтрашнем турнире, — но только не о цели приезда короля Моргравии в Бриавель.

Музыка стихла, танец бомберо закончился, и партнеры, смеясь, сняли друг с друга маски. Валентина и ее гость отошли в сторонку, давая возможность дамам и кавалерам начать новый танец.

Валентина напомнила себе, что должна быть учтива и предупредительна с Селимусом.

— Я заметила, что у вас прекрасная верховая лошадь, сударь, — промолвила она. — Вы, наверное, любите ездить верхом.

— Да, но, став королем, я лишился возможности ездить верхом в свое удовольствие, в гордом одиночестве. Теперь за мной повсюду следует эскорт в тысячу всадников, — сказал Селимус, явно преувеличивая численность своей свиты.

Валентина сочувственно покачала головой.

— О да, мы с вами не принадлежим себе, меня это тоже угнетает.

— Уверен, вы тоже ездите на чистокровных лошадях.

— Да, мой отец занимался разведением этих чудесных животных.

— Может быть, последуем совету вашего командующего и покатаемся верхом?

— Я не против, — сказала Валентина и тут же пожалела о своих словах.

— В таком случае, давайте сделаем это завтра. До начала турнира у нас будет время, чтобы прогуляться верхом по лесу. Я — ранняя пташка и не люблю залеживаться в постели. Мне хотелось бы встретить рассвет вместе с вами на природе.

Селимус поймал Валентину на слове, и отступать некуда было. Как глупо все вышло, сокрушенно думала она.

Он взял Валентину за руку, что моментально отметили все присутствующие. Однако Селимус не боялся сплетен. Ему хотелось остаться наедине с этой очаровательной женщиной, и он знал, что добьется своей цели.

— Эта прогулка имеет для меня большое значение, Валентина, — тихо добавил король.

Валентина не знала, что делать. Отказ будет равносилен оскорблению, пронеслось у нее в голове. Соглашайся! В конце концов это всего лишь конная прогулка.

— Хорошо, я согласна и с удовольствием полюбуюсь вместе с вами восходом солнца.

Селимус самоуверенно улыбнулся.

— Мне пора, — снова заговорила Валентина. — Прошу простить, но я должна оставить вас. Хочу зайти на кухню и поблагодарить поваров за великолепный ужин. Не ждите меня, ваше величество. Вы устали, у вас был трудный день, и вам надо отдохнуть.

Селимус поклонился. Его удивило, что она так внезапно решила удалиться, но он призвал себя к терпению.

— До завтра, Валентина.

Сделав реверанс, королева направилась к выходу из залы, размышляя, как объяснить Ромену столь неожиданный поворот событий.

* * *

Валентина лежала в постели с открытыми глазами. Она была в отчаяние. Лайрик выставил стражу у дверей в ее покои, в коридорах и на лестнице. Шарканье ног и приглушенные голоса гвардейцев не давали уснуть. Зачем я лежу здесь одна без сна? Лучше бы я встала, накинула халат и вышла за дверь поболтать с солдатами, думала Валентина, однако так и не поднялась с кровати.

Больше всего раздражало, что теперь Ромен не сможет проникнуть в ее комнату. Сегодня он признался ей в любви во время танца — при воспоминании об этом Валентину охватывал трепет. Она тоже всем сердцем любила его.

Лежа в темноте, королева считала минуты, желая лишь одного: чтобы завтрашний день скорее отошел в прошлое. Утро и предстоящая прогулка с королем Моргравии пугали ее. В лесу они будут одни. А вдруг Селимус посмеет поцеловать ее? От одной мысли об этом ей становилось не по себе.

И тут до нее донесся тихий звук открывающейся потайной двери. В первую секунду в голову пришла безумная мысль: это Селимус пришел к ней, чтобы сделать предложение. Однако уже в следующую минуту Валентина посмеялась над своими страхами. Король Моргравии просто не мог знать о расположении потайных ходов в ее дворце.

— Это я, Валентина! — услышала она голос возлюбленного, и у нее отлегло от сердца.

— А я думала, Селимус, — прошептала Валентина. — Зачем вы пришли сюда, Ромен?

— Я не вынес разлуки с вами.

Подойдя к кровати, Уил начал снимать сапоги.

— Что вы делаете? — нахмурившись, спросила Валентина, натянув простыню до подбородка.

Ее холодность и сдержанность неприятно поразили Уила, и он призвал на помощь всю самоуверенность Ромена.

— Я хочу сжать вас в своих объятиях, ощутить вашу близость. Обещаю…

— Молчите, ни слова больше, — перебила его Валентина и показала на дверь, за которой стояли стражники. — Раздевайтесь и идите сюда.

И она отбросила простыни. В эту прохладную ночь Валентина была в ночной сорочке с закрытым воротом.

Уил снял рубашку через голову, и у Валентины перехватило дыхание. Его обнаженное до пояса тело было прекрасно. Он опустился на кровать и нежно привлек ее к себе. Остатки осторожности растаяли в жаре его объятий. Теперь она была готова на все. Если этому суждено случиться, так тому и быть.

— Спасибо, — прошептал Уил.

— Тихо, молчи, — промолвила она.

* * *

Время бежало незаметно. Валентина чувствовала, что утро не за горами. За окном уже слышалось щебетанье птиц, возвещавшее приближение рассвета. Через несколько часов она должна встретиться с Селимусом. Валентина понимала, что должна рассказать об этом Ромену.

— Как вы нашли дорогу сюда? — спросила она.

— Об этом потайном ходе мне рассказал Финч, — ответил Уил, гладя Валентину по голове, и, помолчав, продолжал: — Валентина, если я завтра умру…

— Замолчите!

— Нет, вы должны выслушать меня. Если мне придется завтра умереть, то я умру счастливым человеком. Я любил вас, ласкал, прижимал к своей груди!

Валентину бросило в дрожь от его слова.

— Давайте не будем говорить о смерти. Мне нужно кое-что сказать вам, Ромен…

— Что случилось, любовь моя?

— Речь пойдет о Селимусе.

— Не беспокойтесь, все будет хорошо, я обещаю вам.

— Речь не о турнире. Селимус загнал меня в угол, и мне пришлось согласиться поехать с ним на конную прогулку сегодня на рассвете.

Уил резко сел на постели и чуть не вскрикнул от острой боли, пронзившей его ребра.

— Но это противоречит нашему плану!

— У меня не было другого выхода. Отказ был бы равносилен оскорблению, а вы сами просили меня быть с Селимусом приветливой и… даже флиртовать с ним.

Уил провел рукой по волосам, обдумывая сложившееся положение. Он не винил Валентину в том, что события приняли такой оборот.

— Я буду настаивать на том, чтобы нас сопровождала свита, — промолвила Валентина. — Думаю, мне удастся убедить его.

— Нет, Валентина, Селимус исполнен решимости поговорить с вами наедине. Он не допустит, чтобы на прогулку отправились посторонние. Не надо его недооценивать.

Она кивнула и, сев на кровати, положила голову на плечо возлюбленного.

— Жаль, что ты не лишил меня девственности этой ночью, Ромен, — промолвила она. — Тогда все было бы проще. Мы могли бы сообщить всем правду о нас, и Селимус уехал бы ни с чем восвояси.

Уил улыбнулся.

— Ты рассуждаешь как ребенок. Селимус никогда не простил бы измены. Он развязал бы войну с Бриавелем, обрушив на ваше королевство всю мощь моргравийской армии. Нет, то, что ты предлагаешь, не выход из положения. Теперь, когда Селимус увидел тебя, он жаждет овладеть не только твоими землями, но и тобой. Все, кто вчера присутствовал в парадной зале, заметили, с каким сладострастием Селимус смотрел на тебя. Я не вправе распоряжаться твоей судьбой и буду любить тебя издалека.

— Но когда-нибудь мы все равно перейдем границы дозволенного, правда?

— Не знаю, для меня главное — твоя безопасность и независимость твоего королевства. Это важнее нашей любви. Твой отец одобрил бы мои слова, он хотел, чтобы ты прежде всего думала о Бриавеле.

— Отец стал бы уговаривать меня выйти замуж за Селимуса.

— Возможно. Хотя, думаю, если бы он знал обо всех злодеяниях этого человека, то вряд ли настаивал на твоем браке с ним. Как бы то ни было, нам надо подумать о предстоящей прогулке с Селимусом.

— Может быть, мне сказаться больной?

— Нет, ты должна поехать. Я постараюсь придумать что-нибудь. Но ни в коем случае не принимай его предложение руки и сердца.

 

ГЛАВА 39

Валентина искренне восхищалась жеребцом гостя, и Селимусу было приятно слышать ее восторженные похвалы. Конь был чистокровным гренадинским скакуном.

— Вблизи он еще красивее, — сказала Валентина, похлопав животное по холке. — Сколько ему лет?

— Два года, — ответил Селимус, любуясь королевой, которой очень шел простой наряд для верховой езды. Вчера эта женщина пленила его, а сегодня казалась еще прелестней. — Вижу, вы не тщеславны.

Валентина взглянула на четырех сопровождавших их всадников, державшихся на значительном расстоянии и не слышавших разговор королевских особ.

— У меня нет времени вертеться перед зеркалом и думать о нарядах, — сказала она.

— Вы не похожи на обычных женщин, которые прежде всего заботятся о своей внешности.

— Это комплимент? — с улыбкой спросила Валентина, стараясь придать разговору легкий, шутливый характер.

— Да, я действительно очарован вами. Дамы при моем дворе говорят только о нарядах, фасонах, любовниках и удачном замужестве. Этим и ограничивается круг их интересов. Мне скучно с ними. Но вы… вы — совсем другое дело. Вам больше нравятся разговоры о лошадях, нежели сплетни.

Валентина хотела упрекнуть Селимуса в лицемерии, но удержалась, решив объяснить королю Моргравии, почему не придает слишком большого значения своей внешности.

— Меня не интересуют одежда и косметика, сударь. Я надеваю красивые наряды лишь тогда, когда того требуют обстоятельства. Мне действительно более интересны лошади. В седле я чувствую себя счастливой.

— Такой молодой, умной и обаятельной женщине, как вы, Валентина, возможно, и не нужны красивые наряды и косметика, — заявил Селимус. — Вы украсили бы моргравийский двор, если бы стали моей королевой.

Валентина похолодела и, сделав вид, что ничего не слышала, вскочила в седло.

— Поедемте, — сказала она, — я обещала показать вам наши фруктовые сады.

Видя ее нежелание говорить о браке, Селимус улыбнулся. Чем решительнее Валентина отталкивала его, тем больше она ему нравилась. Эта женщина постоянно удивляла его. Он и не предполагал, что так сильно увлечется ею. Теперь Селимус мечтал заполучить не только Бриавель, но и его королеву.

Любуясь ее красивой посадкой в седле, Селимус чувствовал, как его охватывает возбуждение. С каким наслаждением он повалил бы сейчас Валентину на землю, сорвал с нее одежду и овладел ею! Тряхнув головой, Селимус отогнал похотливые мысли, перевел дыхание, пришпорил своего скакуна, и она понеслась галопом.

Поняв, что Селимус бросает ей вызов, Валентина засмеялась и, подстегнув свою лошадь, бросилась вслед за ним.

— Надеетесь, обогнать меня, ваше величество, и оставить без последних штанов? — крикнул на скаку Селимус.

Однако смирная лошадка, которую Валентина выбрала для сегодняшней прогулки, не могла тягаться с горячим скакуном Селимуса. Вскоре они снова пустили коней рысью. Оглянувшись, Валентина увидела, что ее охрана не отстает, и успокоилась. Приближалось время турнира, и им нужно было возвращаться во дворец.

Валентина могла поздравить себя с тем, что во время прогулки избежала щекотливой темы. Она часто обращалась к сопровождавшим ее стражникам, делая вид, что не знает ответ на тот или иной вопрос гостя. И когда ее люди вступали в разговор, чувствовала себя в безопасности.

Селимус делал вид, что не замечает ее уловок. Некоторое время они ехали молча, и Валентина погрузилась в воспоминания о прошлой ночи. Спешившись, она свернула с дороги и, углубившись в сад, сорвала несколько яблок для лошадей. Но когда Валентина вернулась к королю, то поняла, что совершила серьезную ошибку, потеряв бдительность.

— Я велел вашему эскорту забрать наших лошадей и ждать нас вон там, за дальним поворотом, — сказал Селимус, — и обещал, что мы скоро выйдем к ним, а потом все вместе вернемся во дворец.

Валентина попыталась скрыть охвативший ее страх.

— Смотрите, какое спелое яблоко, — сказала она. — Думаю, вашему жеребцу оно понравится.

— Конечно, — промолвил Селимус, подходя к ней все ближе и ближе, — мне и самому оно нравится.

Валентина поняла его намек, и у нее потемнело в глазах.

— О, простите, что я не предложила его вам, — спохватилась она. — Вот, пожалуйста, возьмите!

Королева протянула Селимусу яблоко.

— Я имел в виду вас, а не яблоко, — без обиняков сказал Селимус. — Вы — спелый плод, который уже пора сорвать. И я никому не позволю, опередив меня, насладиться вашим сладким соком. Вы прекрасно знаете, зачем я приехал сюда. Увидев вас, я сразу понял, что вы созданы, чтобы вместе со мной править двумя объединенными королевствами.

— Сударь, давайте перенесем обсуждение этого вопроса…

— Нет, мы обсудим его прямо сейчас! Я хочу, чтобы вы стали моей королевой. Вы выйдете за меня замуж, Валентина?

Королева вдруг рассмеялась, и это неприятно удивило Селимуса.

— Да, — наконец ответила она. — Я выйду за вас замуж, но сначала вам надо завоевать меня.

В голосе королевы звучала насмешка. Настало время прибегнуть к последней уловке, придуманной Роменом на крайний случай.

— Завоевать вас? — изумленно переспросил Селимус.

— Да, сударь. Не знаю, как принято у вас в Моргравии, а у нас в Бриавеле мужчина должен заслужить право жениться на своей избраннице.

— Интересно, каким образом? — оправившись от изумления, игриво спросил Селимус, решив, что королева флиртует с ним.

— А вот так, — сказала Валентина, кладя яблоки в платок и завязывая узел. — Вы должны победить на турнире.

Засмеявшись, она сделала вид, что споткнулась и на мгновение припала к груди Селимуса. Волна желания вновь накатила на короля.

— Я буду сражаться за драгоценную награду — вашу руку, сударыня, — заявил Селимус. — Кто будет моим соперником в поединке?

— Рыцарь Королевы!

— А кто это такой?

— Это одетый во все черное чужестранец, который никому не показывает свое лицо, — с таинственным видом ответила Валентина.

Селимус ухмылялся, заметив, что королева ведет его туда, где их ждали стражники.

— Значит, если я одержу победу над этим рыцарем, то вы станете моей женой?

Валентина нервно сглотнула слюну. Она понимала, что играет с огнем.

— Да, сир.

— Я буду сражаться с ним! — решительно заявил король.

Видя его уверенность, Валентина пала духом. Она уже жалела о том, что послушалась Ромена и прибегла к этой уловке. Селимус был не тем человеком, с которым можно шутить, — после ее слов глаза короля вспыхнули хищным огнем.

* * *

Уил как будто окунулся в атмосферу прошлого. Турнир, к которому готовились в Верриле, напоминал состязания, проходившие ежегодно в Моргравии. Правда, празднику в Бриавеле не хватало моргравийской пышности и великолепия. Уил чувствовал, что день будет для него судьбоносным, и сильно нервничал.

— Не давайте воли чувствам, — предупредила его Валентина и, заметив на его лице выражение мрачной решимости, добавила: — Мы обо всем договорились. Главное для нас сейчас — выиграть время. Вы сами это говорили. Король должен уехать домой целым и невредимым.

Уил промолчал. Они встретились в надворной постройке, куда редко заглядывали слуги. Финч с озабоченным видом наблюдал за ними. Ему не нравилось то, как развивались события. Королева, вернувшись с конной прогулки, сразу же пришла сюда и сообщила друзьям о разговоре с Селимусом.

Уил был угрюм и молчалив. На скулах ходили желваки. Валентина видела, что он сам не свой, и кляла Селимуса за то, что тот посмел заговорить с ней о браке. Впрочем, они предвидели это и придумали на удивление простой план. Почему же Ромен так подавлен?

— Я хочу взять с вас слово, Ромен, — промолвила Валентина.

— Какое обещание я должен дать вам, моя королева?

Валентина внимательно посмотрела на него. Похоже, мысли Ромена блуждали где-то далеко.

— Во-первых, дайте мне слово, что вы не будете делать глупости… что вы не погибнете сегодня.

— Я не могу обещать вам это, ваше величество.

— Нет, можете! Я запрещу участникам состязаний биться насмерть.

Финч задрожал и крепче прижался к теплому боку Нейва.

— В таком случае, обещаю, что не погибну сегодня, — сказал Уил.

— Я почему-то не верю вам!

Уил так печально посмотрел на свою возлюбленную, что она, не выдержав его взгляд, отвела глаза в сторону.

— Что еще я должен пообещать вам, ваше величество?

— Я требую, чтобы с головы Селимуса не упал ни один волос. Никакой крови, Ромен! Умерьте свой пыл. Вы поняли меня?

— Понял. Даю вам слово, что я не причиню королю Моргравии никакого вреда.

И снова Валентина не поверила ему. Но что он задумал?

— В таком случае, до встречи на турнире. Поклонившись королеве, Уил уже хотел отвернуться, чтобы заняться своими делами, но Валентина решительным шагом подошла к нему и, не обращая внимания на Финча, поцеловала в губы.

— Через несколько часов, любовь моя, он уедет, — прошептала она.

Выражение его глаз свидетельствовало о том, что он сильно сомневается в благополучном исходе турнира. Разомкнув обвившие его шею руки Валентины, Уил снова поклонился ей, и королева Бриавеля удалилась.

 

ГЛАВА 40

Количество бриавельцев, приехавших в Веррил, чтобы увидеть на турнире красавца-короля, сватающегося к их королеве, поразило Лайрика. Толпы возбужденных людей создавали праздничную атмосферу. Торжества обещали значительно пополнить казну. Генерал был спокоен за безопасность Селимуса и Валентины, так как принял все необходимые меры предосторожности. Каждого пришедшего на турнир зрителя, в том числе и моргравийских солдат, входивших в свиту короля, тщательно обыскивали, но никто не жаловался.

Программу состязаний составила сама королева, включив в нее забавные конкурсы. Так, например, бриавельские гвардейцы и солдаты моргравийской армии соревновались друг с другом на политом маслом бревне, стараясь столкнуть противника на землю.

Повсюду царило веселье. Зрителям разносили жареное мясо и лучшее бриавельское пиво на больших подносах. Центром всеобщего внимания был король Селимус. Бриавельцы, забыв о кознях короля Моргравии, желали ему удачи в состязаниях. Они хотели, чтобы он завоевал сердце их королевы. Брак Селимуса и Валентины обещал укрепить мир на их земле.

Валентина настояла на своем участии в конских скачках. Лайрик и Крелл не смогли отговорить ее. Публика неистовыми криками приветствовала королеву, когда та появилась в костюме наездницы.

— Она просто великолепна, — прошептал Лайрик, обращаясь к мрачноватому Креллу.

— Вы правы, друг мой, нам повезло с королевой. Она из тех, кто гладко стелет, да жестко спать. У нее крепкий стержень. Женщина у руля власти — лучше, чем мужчина, она обладает особой хитростью и на многое способна.

Лайрик задумчиво кивнул.

Победа королевы в конских скачках вызвала на трибуне бурю восторгов. Бриавельцы гордились Валентиной, обошедшей на своем резвом скакуне моргравийских солдат. Селимус отказался участвовать в этих состязаниях, заявив во всеуслышание, что Валентина — несравненная наездница, тягаться с которой ему не по силам. Сей галантный поступок вызвал одобрение бриавельцев.

— Она великолепна, — шептал Селимус стоявшему рядом с ним Джессому. — Эта женщина будет моей.

Король Моргравии показал свое мастерство в стрельбе из лука, борьбе и других видах состязаний. Он был на голову выше своих соперников и каждый раз выходил победителем к восторгу публики, приветствовавшей его бурными овациями. С желчного лица Джессома не сходила улыбка — он имел все основания быть довольным ходом турнира.

После каждой одержанной победы Селимус получал ленту победителя и целовал руку поздравлявшей его королевы.

И вот наконец на площадку перед трибунами вышел церемониймейстер и жестом попросил тишины. Вскоре шум смолк.

— Бриавельцы, — начал он, — давайте поздравим себя с тем, что мы нашли общий язык с моргравийцами и теперь встречаемся не на поле брани, а на турнирах. Мы приветствуем наших друзей из Моргравии, которые явились к нам с миром, и выражаем особую радость по поводу приезда в Бриавель короля Моргравии. Его величество оказал нам большую честь. Мы надеемся, что славный король Селимус получит сегодня не только лепты победителя. — Публика одобрительно загудела, поняв тонкий намек церемониймейстера. — Позвольте от вашего имени пожелать его величеству успехов. Мы хотим, чтобы он завоевал сердце и руку нашей прекрасной королевы. Пусть в наших королевствах царят мир и процветание!

Раздались бурные рукоплескания, и церемониймейстер долго не мог успокоить зрителей. Взглянув на королеву, он понял по выражению ее лица, что его речь воспринята благожелательно.

— Как того требует наш обычай, — продолжал церемониймейстер, когда публика наконец успокоилась, — король Селимус должен заслужить право назвать невестой свою избранницу. Даже для такого могущественного монарха, как он, мы не можем сделать исключение. — На трибунах раздался добродушный смех. — Перед древним обычаем все равны — и король, и деревенский парень, сватающийся к дочери соседа. Тем более, что его величество хочет заполучить первую красавицу Бриавеля.

Услышав эти слова, Валентина покраснела. Она не одобряла фамильярный тон церемониймейстера, который был явно навеселе, но народу его речь нравилась. Видя улыбки и счастливые лица людей, Валентина испытывала радость.

— Селимус, доблестный король Моргравии, согласился вступить в единоборство за право назвать нашу королеву своей, — объявил церемониймейстер, и публика ахнула. — Его соперником будет Рыцарь Королевы. Прошу участников поединка выйти на площадку!

* * *

Слушая цветистую речь церемониймейстера, Уил чувствовал, как в нем закипает гнев. Он люто ненавидел Селимуса, человека, который отнял у него все. И вот теперь король вознамерился отобрать еще и Валентину, женщину, которую Уил полюбил всем сердцем. Перед его мысленным взором промелькнули лица Илены, Элида, Герина, Лотрина, Элспит, Валора, Магнуса и Фергюса Тирска. Все они требовали, чтобы Уил отомстил злодею.

— Мне это не нравится, — вздохнул Финч, прислушиваясь к неистовым крикам толпы.

— У тебя больше не было видений? — спросил Уил.

Финч покачал головой.

— Нет, но внутренний голос подсказывает, что вы совершаете большую ошибку, отправляясь на этот турнир.

Уил присел на корточки и взглянул мальчику в глаза.

— Поверь, у меня нет другого выхода.

— Вам-то я верю, Уил, но вот Селимус вызывает у меня недоверие.

Финч сжал кулачки, стараясь сдержать слезы.

— Продолжай верить в меня, малыш, — прошептал Уил, прислушиваясь к голосу церемониймейстера, приглашавшего участников поединка выйти на арену.

Одетый во все черное, Рыцарь Королевы опустил забрало шлема. Узнать его теперь было невозможно.

— Сидите смирно и не показывайтесь людям на глаза, — сказал он Финчу и Нейву. — Я скоро вернусь, обещаю.

Выйдя из своего укрытия, Уил зашагал к арене. Как только он ушел, Финч почувствовал, что впадает в уже знакомое состояние. Голова раскалывалась от боли, к горлу подкатывала тошнота. Перед его глазами возникла страшная картина: Ромен умирает, истекая кровью. В ушах Финча прозвучал голос Валентины, спокойный и лишь слегка окрашенный грустью. «Ступай с миром, — прошептала королева. — Умри мужественно и тихо». А потом Финч услышал мужской голос, который глухо произнес: «Пусть будет так».

Мальчик лишился чувств, а когда он пришел в себя, было уже поздно.

* * *

Уил вышел на арену, где уже разминался Селимус, со свистом разрезая воздух клинком. Заметив Рыцаря Королевы, Селимус с насмешливой улыбкой отвесил изящный поклон. Уил проигнорировал это приветствие. Ему было противно смотреть на Селимуса. Повернувшись к нему спиной, Уил взглянул на Валентину. Она сильно нервничала. А ее подданные в это время весело смеялись и шутили в ожидании захватывающего зрелища.

Уил поклонился королеве.

— Может быть, ее величество даст своему рыцарю талисман на счастье? — промолвил он, не сводя с нее глаз.

Достав из кармана вышитый шелковый платочек, Валентина протянула его Уилу.

— Этот платочек подарил мне отец. Берегите его, — громко сказала она, и толпа восторженно заревела.

Уил поцеловал ей руку.

— Надеюсь, вы сдержите слово, — шепнула она ему, и он заметил в ее глазах слезы.

Уил быстро отвернулся. Он думал, что никто не заметил, в каком состоянии находится королева, но это было не так. От внимания Джессома, пристально наблюдавшего за Валентиной, не ускользала ни одна деталь. Он видел, что ее глаза, несмотря на царившее вокруг веселье, туманились от слез. Советник не мог взять в толк, что расстроило королеву. Может быть, воин в черном облачении и был причиной, по которой она держала на расстоянии короля Моргравии?

— Значит, ты и есть Рыцарь Королевы? — спросил Селимус.

Он чувствовал себя непобедимым и полагал, что противник после отчаянного сопротивления сдастся на радость зрителям, которые всей душой желали победы другому. Я быстро с тобой расправлюсь, думал король в предвкушении своего триумфа.

Уил молча вынул меч из ножен. Ему хотелось вонзить клинок в Селимуса, чтобы стереть с его ненавистного лица самодовольную улыбку.

— Внушительное оружие, — заметил Селимус.

Уил упорно молчал, сверля короля колючим взглядом.

— Он немой, ваше величество? — громко спросил Селимус.

Его слова вызвали смех на трибунах.

— Нет, сир, — ответила королева. — Но это чужестранец, он говорит на непонятном языке.

— Хорошо, в таком случае, может быть, ему будет понятен язык оружия?

И Селимус с ходу пошел в атаку. Однако Уил был готов к ней. Он не раз видел, как Селимус, применяя этот прием, заставал противника врасплох. Двигаясь легко и непринужденно, Уил без труда отбил коварный удар. Зрители свистом и одобрительными возгласами выразили Рыцарю Королевы свое восхищение.

Селимус снова пошел в наступление. На этот раз он попытался нанести сопернику сильный удар в живот, но Уил ловко увернулся. Он предугадывал каждый шаг, каждое движение противника, с которым не раз сходился в тренировочных поединках во дворе замка Стоунхарт.

Селимус кивнул королеве, благодаря за то, что против него выставили достойного бойца. Но постепенно его начали одолевать сомнения. А что, если противник не подставной, а настоящий? Что, если Рыцарь Королевы сражается с ним всерьез? Может быть, Валентина не собирается принимать его предложение и использует поединок для того, чтобы вежливо отказать ему? Впрочем, эти мысли только подзадорили Селимуса. Идиоты, они не знают, с кем имеют дело, презрительно думал он. Мне нет равных среди воинов. Только Уил Тирск мог соперничать со мной, но он давно мертв. Ну что ж, я вам покажу, что такое настоящая доблесть. Победа будет за мной! И он снова ринулся в бой.

У Валентины перехватило дыхание, но она не знала, что было причиной ее волнения — страх за Ромена или восторг от захватывающего поединка двух сильных соперников. Впервые в жизни она видела столь напряженную борьбу, в которой никто не хотел уступать. Движения Селимуса и Рыцаря Королевы завораживали зрителей. Это было увлекательное зрелище. Вскоре крики на трибунах смолкли, теперь люди переговаривались шепотом.

— Они оба обладают завидным мастерством, — промолвила Валентина, обращаясь к сидевшему рядом с ней Лайрику.

Генерал кивнул.

Противники двигались с изяществом диких кошек. Валентина видела этих грациозных животных в детстве в зверинце Веррила.

— Достойные противники, ваше величество, — заметил Лайрик. — Они ни в чем не уступают друг другу. Корелди просто восхитителен!

Лайрик и Крелл знали, кто скрывается под именем Рыцаря Королевы.

— Тс-с! — испуганно остановила его Валентина. — Нас могут услышать.

На лице короля выступила испарина. Он не ожидал, что поединок будет таким долгим и упорным. Селимус был уверен, что ему нет равных в фехтовальном искусстве, но его противник, несмотря на все усилия короля, не желал сдаваться.

Селимуса начали терзать смутные подозрения. Когда Рыцарь Королевы взвинтил темп поединка, король вдруг понял, в чем дело. Он знал этого воина и уже когда-то бился с ним один на один!

Этот стиль ведения боя был знаком Селимусу. Будь я проклят, но так дрался только один человек, рыжеволосый карлик Уил Тирск, думал король, отражая мощные атаки противника. Если бы Рыцарь Королевы не был высок и строен, Селимус подумал, что с ним сражается воскресший из мертвых генерал!

Уил не сбавлял темпа, упорно атакуя соперника. Он ждал, когда Селимус откроется, чтобы нанести решающий удар. Валентина запретила проливать кровь в этом поединке, но Уил надеялся, что ему удастся выбить оружие из рук короля и тем самым одержать победу. Потерпев поражение, Селимус убежит из Бриавеля, поджав хвост.

Селимус начал выбиваться из сил. Пот ручьями струился по его телу, а Рыцарь Королевы выглядел таким же бодрым и свежим, как в начале боя. Он больше не позволял королю проводить атаки. Поняв, что перед ним настоящий мастер, Селимус испугался и начал отчаянно сопротивляться. Теперь он не обращал внимания на зрителей, их свист, аплодисменты и одобрительные возгласы. Король сражался за свою жизнь.

Когда публика поняла, что противники сцепились в смертельной схватке, на трибунах установилась тишина. При каждом выпаде или ударе, Селимус издавал глухое рычание. Воспоминания о том, как рыжеволосый урод опозорил его на последнем королевском турнире в Моргравии, приводили Селимуса в ярость и удесятеряли силы.

Уил не видел ничего, кроме мелькания голубоватых клинков. Казалось, ему не требовалось зрение, меч двигался сам. Рука как будто срослась с оружием. Он мог бы без особых усилий убить Селимуса. Король явно устал, Уил чувствовал это. Накануне вечером Селимус много пил и танцевал, не жалея сил, и теперь в полуденной жаре ему было тяжело биться с хорошо подготовившимся к поединку противником. Убив короля Моргравии, Уил спас бы Валентину и Бриавель от серьезной опасности.

Селимус не успел произвести на свет наследника, а это значило, что после его смерти в Моргравии воцарится смута. Пока знать будет бороться за трон, Валентина успеет укрепить свое государство и сделать армию боеспособной.

Убей его, а там будь, что будет, приказал себе Уил и, исполнившись решимости покончить с противником, пошел вперед. Теперь с Селимусом сражался не один человек, а два — Уил Тирск и Ромен Корелди. Король из последних сил отбивал неистовые атаки.

Никакое мастерство не могло спасти Селимуса от яростного напора Рыцаря Королевы, и он понял, что обречен. Воспользовавшись растерянностью противника, Уил мощным ударом выбил оружие у него из рук. Селимус зашатался и, потеряв равновесие, упал навзничь. Ну вот и все, подумал Уил в предвкушении триумфа и, держа меч обеими руками, занес его над поверженным, съежившимся от страха противником.

И в этот момент раздался пронзительный душераздирающий вопль. Уил узнал этот голос. Голос принадлежал женщине, которую он безумно любил.

Валентина выбежала на арену и, тяжело дыша от гнева, остановилась перед Уилом.

— Лгун! Предатель! — крикнула она ему в лицо. — Сейчас же брось меч!

Выйдя из оцепенения, Уил отшатнулся и выронил из рук оружие. Селимус тут же вскочил на ноги и подошел к Валентине, по лицу которой ручьем текли слезы. Улыбнувшись, король погладил ее по щеке.

Сердце Уила бешено колотилось и, казалось, готово было выпрыгнуть из груди. Он видел, что Валентина не оттолкнула Селимуса, и это задело его за живое. На арену выбежали стражники с обнаженными мечами и плотным кольцом окружили Рыцаря Королевы. Один из них связал ему руки. Уил не сопротивлялся.

Увидев подбежавших к королеве Крелла и Лайрика, Селимус взревел:

— Этот человек хотел убить меня!

Джессом тоже вышел на арену и встал рядом со своим королем. Валентина вытерла слезы и взяла себя в руки.

— Я все видела, сир, — сказала она. — Этот человек будет наказан, уверяю вас.

— Наказан? Да я убью его прямо сейчас на ваших глазах! — бушевал король.

Валентина окинула его ледяным взглядом.

— Вы не посмеете сделать это здесь, в моем королевстве, ваше величество. Сегодня в Бриавеле не прольется ни капли крови!

— А моя кровь не считается?

— Я не вижу ее, сир. Вы, наверное, приняли за кровь пот, который выступил у вас от страха.

— Этот человек должен быть казнен! — настаивал Селимус. — Я требую этого!

Присутствие Джессома немного успокоило его, и теперь король говорил твердо и решительно.

— Король Селимус, — ледяным тоном промолвила Валентина, — я одна имею здесь право определять меру наказания. Прошу вас удалиться в свои покои!

— Я хочу видеть лицо вашего рыцаря! — заявил Селимус.

Валентина похолодела. Ромен предал ее, нарушив слово. Он решил пойти своей дорогой, и эта дорога привела его к пропасти. Любовь, так внезапно вспыхнувшая в душе Валентины, померкла. Мысль о том, что ее предали, словно яд вытравила нежные чувства.

— Поднимите забрало! — потребовал Селимус. Стражники смотрели на королеву, ожидая ее приказаний. У Валентины не было выхода. Она не могла рисковать безопасностью Бриавеля и его народа. Ромен должен понести за предательство заслуженное наказание. Королева кивнула, и Уил почувствовал, как остановилось сердце. Он понял, что потерял любовь.

 

ГЛАВА 41

Селимус с видом триумфатора подошел к противнику и поднял забрало, но, увидев лицо Ромена, сразу же сник и посерел от злости. Уил со злорадством наблюдал за ним. Вскинув голову, он язвительно улыбнулся.

— Привет, Селимус! Какая неожиданная встреча!

— Ты?! — взревел король, не веря собственным глазам, и вдруг громко расхохотался, удивив этим даже хорошо знавшего его Джессома.

— В чем дело, ваше величество? — с недоумением спросила Валентина. — Может быть, скажете, что так сильно вас рассмешило?

— О, Валентина, мое бедное, неразумное дитя, — промолвил Селимус, вытирая слезы, выступившие у него на глазах от смеха. — Оказывается, Рыцарь Королевы, защищающий вашу жизнь, честь и корону, есть тот самый презренный наемник, который не так давно убил вашего отца.

— Не смейте примешивать сюда моего отца! — воскликнула королева.

— Я хочу спасти вас, моя наивная крошка. Этого человека зовут Ромен Корелди. Он предлагал мне свои услуги, заявляя, что может за деньги убить вашего отца, а также генерала Уила Тирска. Расправившись с ними по своей инициативе, негодяй притащил тело генерала в Моргравию как доказательство своего злодеяния.

— Лживая, изворотливая змея! — бросил Уил в лицо королю.

Видя, какое впечатление произвели на Валентину слова Селимуса, он испугался, что она поверит ему.

— Я говорю чистую правду, ваше величество, — продолжал король. — Он стал требовать у меня денег, бахвалясь тем, что расчистил путь моргравийской армии, которая, по его словам, теперь с легкостью захватит слабый Бриавель.

— Я убью тебя… — процедил сквозь зубы Уил.

Но что он мог сделать? Селимус снова почувствовал уверенность, и на его лице заиграла самодовольная улыбка.

— Это вымогатель, Валентина. Я, конечно, прогнал его, предупредив, что если он снова появится на моргравийской земле, его повесят или четвертуют. Жаль, что генерал Тирск, отправляясь по моему заданию в Бриавель, назначил этого человека командиром отряда. Вы, наверное, слышали, что у меня с Тирском были кое-какие разногласия. Но к тому времени мы уже уладили свои отношения. Сами подумайте, ваше величество, смог бы я дать Тирску столь деликатное поручение, если бы не доверял ему? Человек, которого вы называете Рыцарем Королевы, предал Тирска, предал интересы Моргравии, а сегодня он предал и вас, Валентина. Он заслужил смерть! Казните его!

Слушая Селимуса, Валентина чувствовала, как в ее душе закипает гнев. Она не верила ни единому слову короля. Стараясь сдержать обуревавшие ее эмоции, женщина сжала кулаки и в упор посмотрела на Селимуса.

— Раз уж мы заговорили на эту тему, Селимус, то скажу откровенно, я считаю, что это вы приказали убить генерала Тирска, — промолвила она.

Уил пожалел о том, что рядом с ними нет солдат моргравийской армии.

— Я вижу, вы прекрасно осведомлены, ваше величество, — сказал Селимус. — Однако уверен, вы не знаете, что генерал хотел развязать войну с Бриавелем.

— Что?! — воскликнули в один голос Валентина и Уил.

— Да, ваше величество, — продолжал Селимус. — Уил Тирск был ненадежным человеком. И мой отец хорошо об этом знал. Он предупреждал меня, чтобы я не доверял Уилу, но я любил его, несмотря на все наши разногласия. Ведь мы выросли вместе.

Уил хотел возразить, но Валентина не желала слушать его. Повернувшись к стражникам, она приказала увести арестованного, посалить под замок и не спускать с него глаз.

— Мы продолжим разговор в моем шатре, — сказала она Селимусу и, повернувшись, двинулась прочь с арены.

Селимус, кипя от негодования, последовал за ней в сопровождении верного Джессома.

В шатре было тихо и прохладно. Королевским особам подали закуски и напитки. Когда слуги удалились, Валентина попросила Селимуса продолжить свой рассказ.

— Как я уже сказал, я любил Уила Тирска и высоко ценил его способности. Но он не оправдал моего доверия. По словам Ромена Корелди, Тирск во время поездки в Бриавель принял решение убить короля Валора.

Валентина ахнула, не сдержав эмоций. Неужели Финч все это время врал ей? Неужели он тоже был предателем?

Селимус почувствовал, что заронил сомнения в душу королевы, и воспрял духом.

— Он посвятил в свой замысел наемников, которые входили в его отряд.

— Но почему вы не отправили с ним моргравийских солдат?

— Я боялся неприятностей. Моргравия и Бриавель — давние враги. Достаточно искры, чтобы вспыхнул пожар новой войны. Тирск сам настаивал на том, чтобы в его отряд вошли только наемники, и в конце концов я согласился с ним.

Валентина кивнула, удовлетворенная его ответом.

— Я знал Ромена Корелди как опытного воина и послал его присматривать за Тирском, разрешив наемнику устранить генерала в том случае, если Тирск задумает предать меня или как-нибудь скомпрометирует Моргравию в глазах бриавельцев. Уил Тирск был человеком неуравновешенным и склонным к авантюрам. Об этом меня предупреждал отец. Во время казни одной женщины с Тирском произошел несчастный случай, и после этого он сильно изменился в худшую сторону. Если хотите, я расскажу вам об этом подробней.

— Нет, не надо, — сказала Валентина.

Она знала, что речь идет о казни Миррен.

— Подозреваю, что Уил бессовестно лгал вам и вашему отцу, стараясь очернить меня, — продолжал Селимус. — Он распространял слухи, что я казнил его друга Элида Донала и едва не отправил на эшафот его сестру. Но это просто смешно, ваше величество! Я отношусь к Илене как к своей младшей любимой сестренке. Сейчас она находится у себя на родине, в Аргорне.

— А где капитан Донал?

— Донал скорее всего сейчас служит на заставе, охраняет наши северные границы. Не понимаю, что это за допрос, ваше величество? — недовольным тоном спросил король.

Валентина нахмурилась. Она совсем запуталась и не знала, кому верить.

— Корелди говорит, что он, как и Тирск, был свидетелем казни Донала, — сказала она.

— Он лжет, ваше величество. Корелди — известный обманщик, мошенник и разбойник. Вы что-нибудь знаете о его прошлом?

Валентина покачала головой.

— Ну, тогда вам, наверное, будет интересно узнать, что в юности он занимался воровством, и за его голову вождь варварских племен Кайлех назначил большую цену. Из-за трусости Корелди погибли его старший брат и сестра. Они приняли жуткую смерть, их распяли на кресте.

Королева побледнела.

— Все эти сведения я получил от гренадинцев, земляков Корелди. По их словам, Ромен наблюдал из укрытия за казнью своих близких. Если бы он вышел к Кайлеху, то спас бы жизнь брату и сестре. Но он струсил. Некоторое время Корелди жил в Скалистых горах, а затем подался в Моргравию. После того как я выставил его из своего королевства, Корелди нашел приют в Бриавеле. Вижу, ему удалось очаровать вас.

— Давайте вернемся к вашему рассказу о Тирске. Итак, вы дали Корелди разрешение убить генерала?

— Да, и правильно сделал. Уил, как я уже сказал, задумал убить вашего отца. А вам он заявил, что Валора убили наемники.

— Но откуда вы знаете, что произошло на самом деле, если вас там не было?

— Один из наемников остался в живых. Он-то и рассказал мне правду, — не моргнув глазом, солгал Селимус.

— Это для меня новость. И что же рассказал вам этот человек?

— Оказывается, Корелди убил и Тирска, и Валора. Гренадинец хотел рассорить наши королевства, полагая, что тогда ему будет легче вымогать деньги и у вас, и у меня. Этот человек безжалостен и коварен, ваше величество. Ему нельзя доверять. Опасаясь, что он заманит вас в ловушку, я хорошо заплатил ему за то, чтобы он никогда больше не появлялся в Бриавеле.

— И тем не менее Корелди вернулся сюда.

Селимус кивнул.

— Мы потеряли его след. Я послал человека по имени Джерико установить, где он находится, но гренадинец убил его. Он отрубил несчастному Джерико голову и отправил ее мне вместе с запиской, в которой писал, что Моргравию и Бриавель скоро ждут большие неприятности. Очень жаль, что вы попались на удочку этого негодяя. Мне кажется, я разгадал его замыслы, ваше величество. Он хотел убить меня сегодня и тем самым разжечь пламя новой войны.

Валентина тяжело вздохнула. Все, что она услышала сегодня, требовалось как следует обдумать.

— Король Селимус, я ценю вашу выдержку и призываю вас к терпению.

Селимус не понял, куда она клонит.

— Что вы собираетесь делать с Корелди?

— Я должна подумать, прежде чем принять решение. Это драматическое событие выбило меня из колеи. Прошу простить меня, сир, но в ближайшее время я не смогу обсуждать с вами те вопросы, по которым у нас должны были состояться переговоры. Сожалею, что ваш визит оказался напрасным.

Селимус понял, что проиграл. Королева твердо стояла на своем, о чем свидетельствовал ее решительный тон. Король винил во всем Корелди. Однако ему не оставалось ничего другого, как извиниться и уехать домой.

— Я вас понимаю, ваше величество. Кстати, я получил известия из Моргравии. Кайлех вновь совершил набег на приграничные земли. Мне нужно срочно вернуться домой. Думаю, позже мы вернемся к теме несостоявшихся переговоров.

— Спасибо за понимание, сир.

Селимус поклонился.

— Я попросил бы вас держать нас в курсе событий. Меня интересует дальнейшая судьба Ромена Корелди. Предупреждаю, что если он вступит на землю Моргравии, то будет немедленно схвачен и казнен как предатель. Надеюсь, то же самое будет ждать его в Бриавеле.

— Я все хорошенько обдумаю, сир, и сообщу вам о своем решении.

Селимус поцеловал ей руку.

— Всего доброго, Валентина, я буду терпеливо ждать известий от вас.

Королева кивнула.

— Мы еще встретимся, сир, — пообещала она. — Я приду попрощаться с вами.

Селимус в сопровождении Джессома вышел из шатра. Когда они отошли подальше, король дал волю своему гневу.

— Если королева не казнит Корелди, подошли к нему убийц. Через неделю его фамильный перстень должен быть у меня. Ты понял?

— Будет сделано, сир.

* * *

Окончательно придя в себя, Финч напряженно прислушался. Однако за стенами постройки, в которой он находился, все было тихо. Праздничный шум, доносившийся раньше с площадок, на которых проходил турнир, уже смолк. Тишина показалась зловещей. Он тряхнул головой, почувствовал тупую боль, вспомнил видение и, охваченный тревогой, поспешно вышел на улицу. И там Финчу стало плохо. Его вырвало. Достав ведро воды из колодца, мальчик умылся, прополоскал рот и почувствовал себя значительно лучше. В голове прояснилось. Тяжело вздохнув, Финч отправился на поиски друзей, Уила и Нейва.

Неподалеку от дворца он увидел одного из пажей.

— Привет, Финч, тебя ищут!

— Кто?

— Люди ее величества. Правда, я не знаю, чего они от тебя хотят. Сегодня все как с цепи сорвались. — Паж понизил голос. — Корелди обвинили в предательстве.

Финч похолодел.

— Не может быть!

— Да провалиться мне на этом месте! Сейчас королева выносит ему приговор. Говорят, он вряд ли останется в живых.

Финн сорвался с места и что было духу помчался по направлению к дворцу. Ему не хватало Нейва, который всегда быстро находил Уила.

Нейв был уже рядом с Уилом и не отходил ни на шаг. Ждать приговора пришлось недолго. Валентина довольно быстро вынесла решение. Через некоторое время его под конвоем отвели в парадную залу, где собрались придворные и знать Бриавеля. Когда арестованного со связанными руками посадили на стул, стоявший напротив трона, в зале воцарилась тишина. Ожидая появления королевы, Уил сидел, понурив голову.

Невольно вспомнился тот далекий день, когда на его глазах в застенках Стоунхарта пытали Миррен. Уила одолевали дурные предчувствия. В зале слышался возбужденный шепот. Все с нетерпением ждали, какой приговор вынесет Валентина.

Подошедший Лайрик положил ладонь ему на плечо и, наклонившись, тихо промолвил:

— Прости, Корелди.

Уил мог только догадываться, за что генерал извиняется перед ним.

Заметив проходившего мимо Крелла, Уил обратился к нему:

— Канцлер Крелл, я…

— Молчи, Корелди, — перебил его Крелл. — Нам запрещено разговаривать с тобой. Все присутствующие уже знают, что ты натворил.

Мрачно усмехнувшись, Крелл пошел дальше.

Уил был благодарен стражникам за то, что они пустили к нему Нейва, но по дороге во дворец собака куда-то пропала, может быть, вернулась к Финчу. Протяжный звук горнов вывел его из задумчивости.

— Ее величество королева Бриавеля! — возвестил герольд. — Прошу всех встать!

Все присутствующие замерли на несколько мгновений в низком поклоне. Подняв голову, Уил увидел Валентину. От нее веяло холодом. Суровое лицо не предвещало ничего хорошего. Скользнув взглядом по несостоявшемуся любовнику, она тут же отвернулась. В ее глазах он увидел не грусть и не разочарование, а гнев. Уил понял, что Валентина приняла за чистую монету все, что наговорил ей Селимус, и сразу же потерял интерес к происходящему. Он потерял Валентину, а остальное было неважно.

— Ромен Корелди, — без предисловий начала королева, — вы обвиняетесь в предательстве интересов королевства Бриавель. Мне не раз докладывали о вашей тайной деятельности, направленной против моего народа. Но ваша вина не доказана, у меня нет прямых улик, свидетельствующих о ваших преступлениях. Поэтому мы проявим к вам милосердие. Вас не лишат жизни, но за предательство, совершенное сегодня, вы высылаетесь из Бриавеля. Мои гвардейцы доставят вас к границе.

Сделав паузу, королева бросила взгляд на Уила, который стоял, потупив взор.

— Вы сами решите, куда направитесь дальше — нам это безразлично. Хочу лишь предупредить, что если вы вернетесь в Моргравию, вас схватят и казнят на месте. Впрочем, это нас не волнует. Мы хотим только одного — чтобы духу вашего не было в Бриавеле!

Сердце сжалось от боли и отчаяния. Что он мог сказать в свое оправдание? Ничего. Селимус загнал его в угол своей наглой ложью. Оставалось утешаться только тем, что Валентина не до конца поверила королю и поэтому сохранила ему жизнь, ограничившись высылкой из страны.

В этот момент в залу с громким криком вбежал взволнованный Финч.

— Нет, ваше величество, нет!

Ропот пробежал по рядам собравшихся. Своим поведением мальчишка нарушал придворный этикет. Однако королева взмахом руки приказала всем молчать.

— Слишком поздно, Финч, — промолвила она.

— Нет, Валентина, — горячо возразил мальчик. — Вы не поняли, что он хотел сделать.

— Я не желаю ничего понимать, — заявила Валентина и, наклонившись, заглянула в заплаканные глаза.

Неужели мне придется расстаться с ним, с горечью подумала она.

— Этот человек должен навсегда уехать отсюда.

— Ваше величество, — сказал Финч. — Это не Ромен Корелди, это…

— Финч! — одернул его Уил. — Не надо! Успокойся, сынок, будь что будет…

Взоры всех присутствующих были устремлены на взъерошенного мальчика, в глазах которого читалось отчаяние.

— Ступай отсюда, парень, — приказал Лайрик.

— Пойдем, Нейв, — промолвил Финч. — Нам здесь не место.

И он направился к выходу, так и не попрощавшись с Роменом Корелди.

 

ЭПИЛОГ

Конвой из четырех человек во главе с Лайриком должен был доставить Уила к границе Бриавеля. Сзади ехал арбалетчик, готовый в любую минуту пустить стрелу в спину осужденного. Такая мера предосторожности казалась излишней, но гвардейцы понимали: приказ есть приказ.

Уил не смог проститься с Финчем. Стевит собрал вещи, и осужденного вывели во двор, где его уже ждала верховая лошадь. Уилу сказали, что ее выбрала сама королева. Он узнал гнедую кобылу, которой всегда восхищался. Валентина знала, что лошадь нравится ему. Правда, все это как будто случилось в другой жизни. Валентина проявила заботу об осужденном, и это было хорошим знаком, однако Уил не тешил себя иллюзиями. Он помнил ее ледяной взгляд и знал, что они больше никогда не будут друзьями. Лошадь была всего лишь платой за услуги.

Уил заметил, что седельные сумки наполнены съестными припасами и флягами с водой. Лайрик вез оружие осужденного. Генерал обещал отдать меч и кинжалы на границе.

Уил ехал в молчании, не обращая внимания на сопровождавших всадников. Тягостные мысли одолевали его. Они выехали на закате и до наступления ночи смогли добраться лишь до Кроувилла, расположенного в десяти милях от Веррила. Валентина настояла, чтобы Уил удалился из столицы немедленно.

На сердце как будто лежал камень. Стрела, пущенная в спину из арбалета, могла бы положить конец страданиям. Мысль о том, что он навсегда потерял свою любовь, не давала покоя. И все же он знал, что не должен поддаваться отчаянию, потому что еще нужен Илене и Финчу.

Отогнав мрачные мысли, Уил огляделся. Его конвоиры отстали, и теперь рядом с ним скакал лишь генерал Лайрик.

— Я не убивал его, — промолвил Уил. — Это сделал один из головорезов, подосланных Селимусом, наемник по имени Аркол.

Лайрик сразу же понял, о ком говорил осужденный.

— Но вы не можете доказать это, вот в чем загвоздка.

— Неужели вы верите королю Моргравии?

— А что мне еще остается делать? Но, честно говоря, Корелди, мне не хочется верить, что это вы убили короля Валора. И, скажу вам по секрету, королева тоже вряд ли верит в это.

— Но тогда, почему…

— Вы сами во всем виноваты, — перебил его Лайрик. — Нарушив слово во время поединка, вы тем самым навсегда испортили отношения с Бриавелем. Из-за ваших неоправданных действий могла бы разгореться кровопролитная война. Если бы мы оставили ваш проступок без наказания, то навлекли бы на себя гнев короля Моргравии. Мы идем по узкой тропинке над пропастью, и любой неверный шаг может привести к катастрофе.

Уил знал, что Лайрик прав.

— Но почему королева не сказала, что считает меня невиновным?

— Потому что кроме Валора в тот роковой день погиб еще и Уил Тирск. И королева считает, что его убийство — дело ваших рук. По правде говоря, я тоже так думаю. Тирск был человеком чести. Я знал его отца. Уил Тирск прибыл к нам с миром, и мы не должны были допустить, чтобы он погиб.

Уил горько усмехнулся. Значит, его высылали из Бриавеля из-за гибели Уила Тирска. Ах, если бы бриавельцы знали правду…

— Но моргравийцы ведут себя дерзко, и ваша королева должна научиться отвечать ударом на удар, иначе Бриавель погибнет.

— Мы сами разберемся в сложившемся положении. Радуйтесь тому, что остались живы. Король требует вашей казни.

— Мне наплевать на его угрозы. Беспокоит то, что Селимус нагло обманул королеву. Скажите, чтобы она не доверяла ему и не соглашалась на брак с ним.

— Я не буду ни о чем говорить ей. Поймите, я одобряю этот брак, он принесет мир нашим народам.

— Вы теплите себя иллюзиями! Селимус стремится заполучить Бриавель. Ему нужно ваше королевство, а не мир. Он втянет вас в войну с Кайлехом.

— Почему вы так думаете?

— Я хорошо знаю Селимуса. Когда Валентина выйдет за него замуж, его отношение к ней изменится. Этот человек погубит Валентину и королевство.

— Прекратите, Корелди! Не желаю вас слушать. Скоро мы будем в Кроувилле. Там переночуем. Вы в последний раз ляжете в удобную чистую постель, потом вам придется спать на траве под открытым небом.

Уил промолчал. Мысленно он был далеко отсюда.

— Какой постоялый двор выбираете? — спросил Лайрик.

Уил встрепенулся.

— Может быть, остановимся в «Запретном плоде»? — осторожно спросил он, вспомнив женщину по имени Хилдит.

— Ага, значит, вам там понравилось! — с улыбкой воскликнул старый солдат.

— Да, у меня остались приятные впечатления. Надеюсь, вы позволите ссыльному в последний раз вкусить земные радости.

Лайрик засмеялся.

— Кстати, к какой границе мы направимся завтра?

— К границе с Моргравией, — ответил Уил.

* * *

Лайрик напомнил Уилу о том, что он находится под стражей.

— Не беспокойтесь, я не убегу.

— Должен предупредить, что мои люди получили приказ убить вас, если попытаетесь бежать. Поверьте, мне бы очень не хотелось, чтобы вы погибли.

— Мы все вшестером остановимся здесь?

— Да, здесь сдаются неплохие комнаты. Но мои солдаты не будут принимать участия в развлечениях. Веселитесь, мой друг, так, как если бы находились на свободе. Вечер в этом заведении — мой прощальный подарок вам. Надеюсь, вы хорошо проведете время.

Уил улыбнулся. Лайрик вызывал у него симпатию.

— А вы?

— Сегодня мне не до развлечений, сынок, — ответил Лайрик, оглядываясь вокруг. — А вот и она! Надеюсь, на этот раз вы не упустите свое счастье, Корелди!

Повернувшись, Уил увидел Хилдит. Заметив его, женщина изменилась в лице, однако Уил не придал этому значения. Одетая в белый наряд из тонкого шелка, она притягивала к себе взоры мужчин. Ткань была прозрачной, но складки платья скрывали тело Хилдит. Ей очень шла короткая стрижка. Широкие плечи были обнажены.

Хилдит напоминала кошку, только что сожравшую любимую птичку хозяйки. Взглянув в ее карие глаза, Уил нашел в них смятение, но Хилдит быстро взяла себя в руки и очаровательно улыбнулась.

— Приветствую вас, Ромен Корелди, — сказала она, грациозно кланяясь.

— О, вы помните мое имя?

— Ваше лицо врезалось в память, и я никогда его не забуду. Надеюсь, сегодня вы согласитесь провести со мной время?

— С удовольствием, — ответил Уил.

— Прошу прощения, господа, — промолвила Хилдит, обращаясь к Лайрику и старшине конвоя, который стоял рядом с командующим, и подала Уилу руку.

— Увидимся через несколько часов, Корелди, — подмигнув, сказал Лайрик. — Не забудьте то, о чем мы говорили.

Уил принадлежал к той категории мужчин, которые не испытывают удовольствия от интимной близости с нелюбимой женщиной. Ночь, проведенная в Оркилде с Арлин, была счастливым исключением благодаря горячей любви этой женщины к Ромену. Но теперь в сердце Уила жила любовь к Валентине. Он знал, какое наслаждение может принести страсть, нераздельная с любовью. Только с Валентиной он мог бы обрести счастье.

«Валентина!» — кричала душа Уила, когда Хилдит вела его за собой.

Эта женщина не была похожа на красавицу Валентину, но тоже обладала неотразимым обаянием, и Уил был готов провести с ней ночь, хотя не испытывал к Хилдит нежных чувств. Он лишь рассчитывал насладиться ее молодым, упругим телом да сбросить напряжение и избавиться от агрессии, причиной которой были обрушившиеся на него в последние дни беды. Потом он заплатит ей за услуги и навсегда уедет из Бриавеля.

Хилдит привела его в комнату, вдоль стен которой тянулась узкая полка. На ней стояли горящие ароматические свечи, издававшие запах меда и жасмина. В центре располагался небольшой бассейн с горячей водой. Рядом стояли стол, уставленный винами и сладостями, и скамейка для массажа.

— Как мне вас называть? — спросила Хилдит.

— Зовите меня по имени.

— Позвольте, я раздену вас, Ромен.

Но прежде чем дотронуться до него, Хилдит расстегнула застежку на своем платье, и оно с шелестом упало к ее ногам. Переступив через него, Хилдит остановилась, давая Уилу возможность, полюбоваться ее обнаженным телом. Как и предполагал Уил, оно было мускулистым, но при этом оставалось привлекательным. Ее маленькие груди венчали темные соски.

Повернувшись спиной к Уилу, она подняла с пола платье и положила его на стул. Он понимал: Хилдит нагнулась для того, чтобы показать свои круглые ягодицы. Эта женщина казалась ему живым прекрасным орудием для достижения какой-то неведомой цели. Однако, когда она снова повернулась к нему лицом, он забыл обо всем на свете. Его взгляд притягивал к себе темный треугольник между ее ног.

— Надеюсь, вы не жалеете о том, что выбрали меня? — спросила Хилдит.

— Нет, я считаю, что сделал правильный выбор, — сказал Уил и начал раздеваться.

— Разрешите, я помогу вам.

Хилдит медленно раздевала Уила, лаская и целуя его тело. Уил трепетал в предвкушении новых острых ощущений. К собственному удивлению, он не смутился, когда Хилдит спустила его штаны и увидела, что он готов к любовным утехам.

Хилдит, однако, не спешила и с улыбкой показала рукой на бассейн, приглашая Уила войти в воду.

Налив бокал вина, женщина спустилась к нему и села на выступ стенки бассейна. Уил устроился между ее раздвинутых ног, и она стала тщательно мыть его мягкой губкой. Ритмичные движения расслабляли. Уил выпил бокал вина, и по телу разлилось приятное тепло. Хилдит вымыла ему волосы душистым мылом, от которого исходил аромат мяты, и помассировала голову.

Они еще немного порезвились в бассейне, а затем Хилдит предложила выйти из воды. Покидать бассейн не хотелось. Ему казалось, что если он сделает это, то снова отдастся тяжелым, неутешным мыслям.

— Я хочу сделать такой массаж, какой вам еще никто никогда не делал, — проворковала Хилдит.

Выйдя наконец из воды, Уил позволил ей насухо растереть его полотенцем. Когда Хилдит вытирала ноги и ягодицы, его снова охватило желание. Странно, но они почти не разговаривали. Хилдит, похоже, не интересовало прошлое и настоящее клиента. И Уил был благодарен ей за то, что она не болтала без умолку, как другие девушки в борделе. Хилдит избегала пустых разговоров, и это роднило ее с Уилом.

Улыбнувшись, женщина кивнула на скамью для массажа, и он улегся на живот, повернув голову в ее сторону.

— Перевернитесь на спину, пожалуйста, — попросила его Хилдит, и Уил послушно выполнил ее просьбу. — Сейчас я положу вам на глаза мешочек с разогретым ячменем. Это поможет расслабиться.

Уил кивнул. Процедура была ему известна, поэтому слова Хилдит не вызвали никаких подозрений. Она положила ему плотный теплый мешочек на лицо, и через мгновение Уил услышал, как Хилдит открывает шкафчик и, судя по звону стекла, достает какую-то бутылочку.

— Надеюсь, вам нравится лавандовое масло, Ромен? — раздался ее мягкий голос.

— Да, — ответил Уил, хотя аромат этого масла мог пробудить опасные воспоминания.

В тот день, когда он впервые поцеловался с Валентиной, в саду тоже пахло лавандой.

Уил слышал, как Хилдит натирает ладони маслом. Он знал, что после массажа они перейдут в смежную комнату, где предадутся страсти, и хотел, чтобы эта минута поскорее настала. Охваченный похотливыми мыслями, он сцепил руки и подложил их под голову.

Теплая ладонь легла на грудь. Уил не обратил внимания на то, что на ней не было ни капли масла, и не сразу ощутил уткнувшееся под ребро острие клинка. Но когда нацеленный в сердце кинжал пронзил грудь, Уил вскинулся, и мешочек с ячменем упал с его лица.

Хилдит оказалась на удивление сильной. Она навалилась всем телом на Уила, который уже начал слабеть, чувствуя приближение смерти, и, глядя в его широко раскрытые от изумления и страха глаза, проворковала издевательским тоном:

— Тише, Ромен, все кончено. — Глумясь над умирающим, она погладила его член. — Ступай с миром. Умри мужественно и тихо. Король Моргравии желает тебе поскорее оказаться в царстве Шарра.

Силы оставляли Уила. Он чувствовал, что умирает. Поцеловав его в губы, Хилдит повернула нож в груди. Она заключила с Джессомом договор и не могла позволить себе потерпеть неудачу во второй раз — королевский советник мог и не простить такой оплошности.

Они замерли в объятиях, словно двое страстных любовников, и тут Уил ощутил уже знакомое чувство. Подняв веки, он уставился на женщину внезапно изменившими цвет глазами. Хилдит, как когда-то Ромен Корелди, оцепенела от ужаса. Тело ее забилось в судорогах. Не понимая, что с ней происходит, убийца выпрямилась, хватая ртом воздух. Уил знал, что последует за этим, и ему было страшно…

Смерть коснулась своим крылом их обоих, но забрала только одну жизнь. Уил почувствовал, как его душа отделилась от тела и парит в свободном полете. Увидел он и то, как темная, разгневанная душа безжалостной убийцы входит в тело мертвого Ромена Корелди.

Через несколько минут Уил очнулся в теле Хилдит. Зашатавшись, он согнулся в три погибели, и его начало рвать. Слезы текли по лицу. Неужели с ним снова произошло чудо? Упав на пол, Уил прижался горячим лбом к холодному мрамору и разрыдался.

Немного успокоившись, он взглянул на тело Ромена Корелди, еще совсем недавно бывшее его телом… А потом посмотрел на себя. Его новой оболочкой стало тело шлюхи. «Нет, — услышал он внутренний голос. — Я не Хилдит, меня зовут Фарил, я — наемная убийца». К горлу снова подкатил комок тошноты.

Он не знал, сколько времени прошло. Ему нужно было взять себя в руки и действовать. Судя по нагару на свечах, он пробыл в этой комнате часа два. Лайрик, наверное, рассчитывал, что осужденный проведет со шлюхой часа три-четыре. Уил взглянул на свои руки — женские руки, обагренные кровью Ромена Корелди, и, подойдя к бассейну, тщательно вымыл их.

Надев платье Хилдит, Уил приблизился к трупу Корелди и, вытащив нож из груди, отсек им палец с перстнем, а затем снова воткнул клинок в рану.

Завернув палец Ромена в кусочек ткани, он спрятал его за большим подсвечником и постарался запомнить это место. Потом схватил графин с вином, разбил его о пол и, распахнув дверь в коридор, начал истошно кричать, удивляясь собственному тонкому женскому голосу. Со всех сторон к нему сбегались люди, среди них был и Лайрик.

— Он мертв… Его убили! — кричал Уил.

— Что? — взревел Лайрик и, оттолкнув шлюху, ворвался в комнату.

— Как это произошло? — прохрипел он, увидев ужасную картину.

Уил разыграл истерику. Сделать это оказалось не так уж и трудно. Стражники быстро разогнали зевак и закрыли дверь комнаты. Содрогаясь от рыданий, он рассказал Лайрику придуманную историю. Из сбивчивого рассказа женщины генерал понял, что Хилдит пошла за вином, и в это время кто-то прокрался в комнату и убил Корелди.

— У него на глазах лежали мешочки с ячменем, — сказал Уил. — Он не знал, что в комнату вошла не я, а кто-то другой.

— Ты видела убийцу?

— Я не рассмотрела его лица. Когда я уже возвращалась, то видела бежавшего по коридору человека и подумала, что он ведет себя как-то странно, но не придала этому значения.

Лайрик обнял Хилдит.

— Расскажи нам все, что помнишь, — попросил он.

— Хорошо, генерал Лайрик. Мне… мне очень жаль, поверьте. Я знаю, что этот человек был вашим другом. Я видела убийцу только со спины. Это был крупный мужчина с темными волосами. Бедный Корелди!

— А что на нем было? Может быть, тебе запомнились какие-то детали одежды?

— Нет, он был одет как обычный клиент.

Только тут Лайрик заметил, что у трупа отсутствует палец.

— Проклятие! — воскликнул он. — Это было заказное убийство!

— Что вы хотите этим сказать? — пролепетал Уил.

— Корелди всегда носил на пальце фамильный перстень. Убийца забрал его как доказательство того, что он выполнил задание.

Хилдит снова начала плакать.

— Я вам больше не нужна, сударь? Мне что-то нехорошо.

— Нет, ступай домой. Я прикажу проводить тебя.

— Спасибо, командующий Лайрик, не беспокойтесь обо мне. Меня проводит кто-нибудь из наших. — Уил понятия не имел, где живет Хилдит. — А вам надо ловить преступника.

Лайрик приказал одному из своих солдат привести кого-нибудь из служащих борделя, и вскоре в комнату вошла Реми, добродушная женщина, согласившаяся проводить плачущую Хилдит домой.

— Пойдемте, моя дорогая, — промолвила она, обняв Уила, и вывела его из комнаты.

* * *

Реми, без умолку болтавшая всю дорогу, довела с трудом ковылявшего и еще не привыкшего к женскому телу Уила до дома Хилдит, которая, оказывается, снимала две комнаты в густонаселенном квартале рядом с рынком. Поблагодарив добрую женщину, он распростился с ней и, закрыв дверь, в изнеможении привалился к ней спиной.

Миррен щедро одарила его. Отныне он был не Роменом, а Фарил. Женщиной! Но что же ему теперь делать?

Уил постарался сосредоточиться, как учил его Герин. Немного успокоившись, он привел в порядок путаные мысли, и в голове постепенно прояснело. Все встало на свои места. Уил всегда был хорошим стратегом и теперь быстро составил план действий на ближайшее будущее.

Выкради свое оружие, сказал он себе, забери лошадь из конюшни, возьми палец с перстнем из тайника и под покровом ночи покинь Кроувилл. Ты должен найти колдуна, отца Миррен. А потом отправишься искать ответ на вопрос: что такое Живительная Сила.

 

ОТ АВТОРА

Пускаясь в новое путешествие, я не могу не упомянуть тех, кто оказывал мне поддержку.

Прежде всего, я должна назвать Робин Хобб. Ее помощь и участие в моей писательской карьере в последние годы трудно переоценить. Особую благодарность я выражаю первым читателям моих произведений — Гэри Хавелбергу и Соне Кэдди, за их непоколебимую веру в меня, советы и предложения. Я всегда полагаюсь на их мнение и дорожу их дружбой. Те, кто заходят на мой сайт в интернете, благодарны им за энтузиазм.

Выражаю искреннюю признательность Николя Оши, старшему редактору «Харпер Коллинз», который умеет очень деликатно делать критические замечания, а также новому человеку, подключившемуся к работе над моими произведениями, — Ким Свайвел, корректору, за ее педантичность, от которой моя книга только выигрывает. Я благодарю всю дружную команду «Харпер Коллинз» — особенно Стефани Смит, Робин Фричли, Шона Котчера и замечательную команду отдела продаж.

Разрешите мне высказать также слова благодарности книготорговцам Австралии и Новой Зеландии — чем больше я вас узнаю, тем лучше понимаю важность вашей работы. Спасибо за поддержку!

Хочу заверить сомневающихся — дети с таким телосложением, как у моего героя Финча, действительно существуют. Прототипом чистильщика уборных послужил мой знакомый десятилетний мальчик Джастин Климентоу. Его я тоже благодарю.

И наконец я выражаю сердечную благодарность и любовь Яну, который взял на себя заботу о нашем доме и бизнесе и ведет их в правильном направлении, пока я брожу в иных мирах, а также моим сыновьям, Уиллу и Джеку, за их безграничное понимание и любовь.