Джейн сгорбилась, ссутулилась на диванчике. Справа и слева от нее сидели отец и мать. Диванчик помещался в неожиданно светлой комнате, предназначенной для родственников пациентов. Здесь можно было самим готовить чай и кофе – впрочем, на вкус напитки были немногим лучше, чем «крашеная водица» из автоматов этажом ниже. В коридорах неврологического центра царила бездыханная тишина.

– Джон сказал, они приедут часам к двум, – донеслось до слуха Джейн. Говорил ее отец.

– А далеко ли на север они успели удалиться? – спросила мама.

Джейн казалось, это не имеет значения; потом она сообразила – родители просто пытаются нарушить тягостное молчание.

Отец чуть расправил плечи, завозился рядом с Джейн, выпростал руку, взглянул на часы.

– Кажется, до Аргайла добрались… до западного побережья, насколько я понял. До этого отлично отдыхали. Диана хотела посетить развалины Терреглса.

– В смысле, резиденцию графа Нитсдейла?

– Ну да.

– Наверняка ей не терпелось увидеть имя Джона в Книге пэров.

– Мама, пожалуйста, не надо, – прошептала Джейн.

– Извини, дорогая. Мы все на нервах.

– Врач идет, – пробормотал отец и поднялся навстречу.

– Джейн, – начал бородатый доктор средних лет, улыбаясь мягко и участливо. Джейн отметила широкий галстук – из-за него доктор больше походил на смазливого телеведущего, чем на прославленного нейрохирурга.

Сначала Уилла увезли в больницу Святого Фомы, что в Ламбете; тотчас определили в отделение неотложной помощи. Он был без сознания и практически не подавал признаков жизни. Вскоре стало ясно, что Уиллу понадобится помощь специалиста и следует отправить его в Институт неврологии, что на Квинс-сквер. Джейн заверили: это лучшее заведение для пациентов вроде Уилла.

Но для Джейн словосочетание «Институт неврологии» прозвучало как приговор. Почему Уилл не очнется? Почему не откроет глаза, почему не извинится за то, что на столь долгий срок оставил Джейн одну? Они же отдыхали, планировали свадьбу, знакомились с родителями; они собирались начать новую жизнь вместе, говорили об Австралии. Джейн согласна была взобраться вместе с Уиллом на чертову скалу, провести там хоть весь медовый месяц, если это поможет ему сейчас. Ах, этот его затуманенный взгляд, неподражаемая логика, образованность, знания! Как он хочет верить в волшебство, плотнее всего сконцентрированное в сердце Австралии!

Чувство вины перекрывало, подобно плотине, ее горло, не давало пролиться слезам стыда. Разве нападение на Уилла – не наказание Джейн за то, что она не любила его так, как любил ее он?

И зачем родители нагрянули в их с Уиллом отель? Лучше бы сидели у границы с Уэльсом – так нет, метнулись в Лондон, едва услышав о несчастном случае.

А врач! Этакий миляга; но почему-то Джейн вовсе не хотелось пожимать протянутую ей руку. Не хотелось даже говорить с врачом – это было бы как капитуляция, а Джейн не могла предать надежду на то, что Уилл в любую секунду может очнуться. Джейн хотелось гулять с ним по Лондону, смаковать баранью ногу в Клубе искусств, дышать свежим воздухом в Грин-парке или ехать на поезде в Шотландию, где ученые ждут не дождутся лекции Уилла о линиях лей.

Миляга доктор погладил Джейн по плечу, сказал:

– Давайте присядем.

Джейн не заметила, когда успела встать с дивана, не помнила, когда врач представился ее родителям, которые вели вежливый разговор – заполняли словами пропасть между неведением и страшной правдой. В следующий миг Джейн осознала: ее уже усадили обратно на диван, она тупо смотрит в окно (какой это этаж? – неважно), на продрогшие, оголенные ветки, трепещущие под зимним ветром; такого холода не припомнят с двадцатых годов. Казалось, ветки молят небеса о снисхождении. «Пожалуйста, Господи, пусть он очнется», – вместе с ветками молилась Джейн. Но доктор Харрис – или как там его? – не оставлял попыток достучаться до ее сознания.

– Джейн, я должен вам объяснить суть произошедшего с Уиллом. Очень важно, чтобы вы поняли все до конца.

– Он умирает – это вы хотите сказать? – услышала Джейн собственный голос. Взглянула на доктора с вызовом. Нет, она не даст этому эскулапу порвать кокон, плетением которого занималась последние несколько часов. Однако доктор Харрис и бровью не повел, вообще никак не выдал своего волнения.

– Он уже мертв, – сказал он, и жуткие слова прозвучали в его устах неестественно нежно. – Простите мою прямоту, мне показалось, вы из тех, кто не терпит обиняков.

Харрис оглядел перекошенные ужасом лица, но не стал ни извиняться, ни откашливаться, ни поправлять свой огненного оттенка галстук с мелким и частым узором, от которого у Джейн кружилась голова. Очевидно, Харрис давно привык к подобным ситуациям, потому что продолжал излагать факты:

– Такой удар называется королевским. Подозреваю, что мерзавец, напавший на вашего жениха, отлично сознавал, что делает.

– Но нельзя же убить человека одним ударом? – вмешался отец Джейн.

Харрис изобразил напряженную работу мысли.

– Вообще-то можно, правда, в данном случае было не так. От королевского удара Уилл только потерял сознание. Реальный ущерб он понес, когда ударился головой о колонну, а затем – о плиточный пол. Имели место три фактора, а их сочетание стало роковым.

– У него пятый дан по карате, – заявила Джейн. Она старалась скрыть ярость, но видела: не получается. Это все равно что спорить с инспектором, который уже выписал штраф за парковку в неустановленном месте. Харрис казался непреклонным – железный аргумент Джейн насчет бойцовских качеств Уилла не произвел на него впечатления. – Ничего не понимаю, – Джейн качнула головой. – Он ведь жив?

На сей раз Харрис откашливался в кулак целую минуту.

– Да, жив – но лишь потому, что мы подключили его к аппарату. Однако, Джейн, мне кажется, необходимо принять решение, когда…

– Нет! Ни за что! – Джейн беспомощно оглянулась на родителей. – Даже не говорите. Уилл обязательно очнется.

– А вот в этом я очень сомневаюсь. По крайней мере, в обозримом будущем даже не ждите, – мягким своим голосом заверил Харрис, и Джейн захотелось и ему нанести королевский удар. – Мой личный опыт показывает, что, если даже каким-то чудом ваш жених и очнется, человеком он будет считаться только номинально. Подумайте, сможете ли вы выдержать шок от его состояния. Подумайте о родителях Уилла; наконец, о нем самом. Вы говорили, он активный, деятельный, энергичный. Неужели вы хотите, чтобы Уилл вел существование овоща – ибо именно такие у него перспективы, неважно, сам ли он будет дышать или посредством нашего аппарата?

Даром что Джейн обещала себе больше не плакать – слезы делали ее слабой, когда силы были особенно нужны, – от слов Харриса две предательские слезинки покатились по ее щекам. «Ситуация вышла из-под контроля», – шепнул внутренний голос. Джейн торопливо вытерла глаза.

– Не вздумайте отключать Уилла – это я вам говорю, – жестко заявила Джейн. Стряхнула руки родителей, легшие ей на плечи. – А мне нужно подышать воздухом.

И Джейн распахнула дверь прежде, чем раздались протесты.

За спиной Харрис говорил родителям что-то утешительное, но уже через минуту Джейн перестала его слышать. Она торопливо шла по коридорам, затем – вниз по лестнице, миновала несколько дверей. Глоток ледяного воздуха был ей необходим – только воздух мог вывести Джейн из мерзкого отупляющего ступора, дать уверенность, что Уилл поправится. Джейн выскочила в больничный сад, задышала часто, глубоко и жадно, рукой держась за стену. Сверкнул бриллиант в кольце, и стало чуточку легче. Уилл явно сам разработал дизайн. Надо же, ученый – а сколько креативности, сколько художественного вкуса. Геофизик, который жаждет поверить в волшебство, в магию! Джейн тряхнула головой. Пусть в то утро, у статуи Эроса, она испытала шок и растерянность – но кольцо ей понравилось сразу. Возможно, в тот миг Джейн и полюбила своего жениха – за тревогу во взгляде, за лукавую улыбку. Теперь она вспомнила – с той же хитрой и блаженной улыбкой Уилл надел кольцо ей на палец, когда она играючи приняла его предложение, не понимая, насколько все серьезно. А теперь врач говорит, Уилл мертв. Глупости. Бред. Джейн рассмеялась бы в голос, если бы Смерть не стояла так близко. Сомнения улетучились. Джейн поняла: она может полюбить Уилла; она научилась бы любить его. Со временем. Он забавлял ее, заставлял вскрикивать от наслаждения и дарил чувство безопасности. Их встреча была предрешена, совместная жизнь – тоже. Если они будут вместе, Джейн привыкнет к Уиллу и полюбит его, как любят удобные старые джинсы – прилегающие плотно-плотно, но не стесняющие движений. И только одна Джейн виновата, что не сказала Уиллу, как сильно она его любит. Но ведь она вообще всегда колеблется; нерешительность – ее отличительная черта. Это каждый из ее знакомых подтвердит. Зато теперь Джейн совершенно уверена. Она хочет замуж за Уилла. Она хочет быть с ним всегда, жить с ним, путешествовать по магическим линиям лей.

– Доченька… – раздался над ухом дрожащий голос.

– Мама, оставь меня.

Мать, как всегда элегантная, собранная, волевая, только кивнула.

– Джейн, мы тебе пока ничего не будем советовать.

Слово «пока» мать произнесла еле слышно, так что оно не слишком резануло по ушам. Вероятно, Харрис определил некий временной промежуток для принятия решения и озвучил его родителям. Джейн проигнорировала фразу.

– Максвеллы приехали, – продолжала мать.

Джейн кивнула. Сердце ее сжалось, заныло.

– Где они?

– Пошли сразу к Уиллу. Хочешь с ними увидеться, или, может, лучше я им скажу…

– Нет, нет. В смысле, да, я хочу с ними увидеться. Наверно, им так же больно, как и мне.

Мать обняла Джейн, и от этого к горлу подкатил предательский комок.

– Мы должны поддерживать друг друга, девочка моя. На осознание произошедшего тебе необходимо время. Обещаю: лишь когда ты оправишься, и ни секундой раньше, мы соберемся вместе и обсудим наши дальнейшие действия. Так? Никаких скоропалительных решений не будет.

На заднем плане маячил отец Джейн. Она поняла: родители чувствуют себя не в своей тарелке, потому что, подобно Джейн, привыкли контролировать ситуацию. Никогда прежде она не видела отца таким растерянным; впрочем, когда он приблизился, Джейн усомнилась в этом обстоятельстве.

– Пойдем, дочка. Покажи всем, что у тебя железная воля. Впереди тебя ждет целая полоса испытаний, но ты справишься. Крепись. У тебя все получится, милая.

Джейн шмыгнула носом, кивнула. Именно такие слова были ей необходимы. От соболезнований становилось только хуже. Отец правильно выбрал тон – знал, как действует на дочку бравада.

– Все так быстро произошло… я его обнимала, а в следующую секунду он упал без сознания. Знаешь, папа, ведь Уилл мог убить того типа одним приемом карате. Я не имею права отключать его от аппарата.

– Не думай сейчас об этом, дочка, иначе с ума сойдешь. Мы будем молиться… – Отцовский голос дрогнул, но выражение лица оставалось твердым, как и ожидала Джейн. – Молиться за выздоровление Уилла. – Ветер донес до Джейн запах отцовского одеколона «Олд спайс», и она воспрянула духом. – Но сейчас, в первые дни, когда ты еще пребываешь в шоке, наша задача – привести тебя в чувство, чтобы твой разум прояснился для правильного решения.

Джейн подумала, не Харрис ли выдал столь цветистую фразу – отец так никогда не выражался. Впрочем, какая разница. С проясненным разумом или с затуманенным, Джейн никогда не позволит отключить Уилла от аппарата, который поддерживает в нем жизнь. Потому что Уилл обязательно поправится. Джейн обязательно отыщет способ заставить его открыть глаза и позвать ее по имени своим чудесным, глубоким голосом.

* * *

Почему они все шепчут – сама Джейн в том числе? В конце концов, медперсонал дружно советовал побольше разговаривать с Уиллом.

– Это помогает, – сообщила медсестра, стиснув локоть Джейн. Перед этим она сменила Уиллу повязки. На бейджике значилось имя девушки – Эллен. С виду она была ровесницей Джейн, а больничная униформа не скрывала природной привлекательности. Милое круглое лицо так и светилось добротой, то и дело сверкали в улыбке белоснежные зубы. Кожа была смуглая, и это обстоятельство странным образом прибавляло Эллен внешней доброжелательности.

– Он кажется совсем юным, – всхлипнула миссис Максвелл, и слезы ручьями заструились по ее лицу. – Точь-в-точь как на фотографии, что стоит у нас на рояле.

Джейн проглотила предательский комок, отвела глаза от Эллен и взяла за руку свою несостоявшуюся свекровь – надеялась поддержать ее.

– Медсестры говорят, у нас впереди много испытаний. Советуют не думать о прошлом – только о будущем. Советуют ценить каждое улучшение, пусть крохотное. Считать такие улучшения вехами на пути.

Джейн взглянула на Эллен, та ободрила ее кивком.

– Верно: завтрашний день сам о себе позаботится, так Господь учил, – подхватила Диана Максвелл, прижимая к носу вышитый носовой платок и глядя на мужа, который играл желваками. Мистеру Максвеллу еще предстояло высказаться. Реплика Дианы словно высвободила его ярость.

– Черт возьми, мой сын сам мог кого угодно укокошить! Он пятый дан по карате имеет! Черный пояс – это не шутка! – почти выплюнул мистер Максвелл. – Почему он не защищался? Что там случилось, Джейн? Что случилось?

У Джейн не было сил ни объясняться, ни утешать родителей Уилла.

– Я смутно помню. Я даже не поняла, потому что Уилл заслонил меня. Все произошло в мгновение ока. Наверно, Уилл пытался защитить меня и поэтому не смог защитить себя.

– Уилл отлично владеет приемами самообороны, – прошипел Максвелл-старший. На лице его застыло отвращение. – Просто он так решил – не вредить другим. Для него всегда было тяжело ударить человека. И в кого он такой мягкосердечный? Что толку от его умений, когда он не в состоянии, фигурально выражаясь, спустить курок?

Не отрывая от Джейн свирепого взгляда, Джон Максвелл продолжал:

– Карате – это целая наука, Джейн. Она для того и придумана, чтобы защищать себя и своих близких!

Диана вздохнула, заплакала еще горше. Стало ясно: Максвелл всегда и во всем берет верх. Эта черта была бы отвратительна Джейн, если бы не острое сострадание к невыносимой боли несчастного отца, который буквально потерял контроль над собой и едва ли сознает смысл своих слов. Поэтому Джейн ничего не сказала, только со вздохом кивнула.

– Нельзя здесь оставаться, – прорычал Максвелл. Похоже, в нем прорвало некую плотину. – Ни за что не брошу сына в этом заведении.

Американский акцент придавал речи дополнительную агрессивность. Отец Джейн заморгал.

– Что вы намерены делать, Джон? – спросил он. Голос звучал по-валлийски напевно, акцент смягчил смысл фразы.

– Я заберу сына домой.

Потрясенная, Джейн уставилась на своих родителей. Мама хотела что-то возразить, но Джейн остановила ее движением подбородка.

– Насколько я понимаю, последнее слово за мной, – заявила Джейн. – Потому что, за неимением жены, самым близким человеком является невеста.

– Я уже позвонил кому надо, – начал Джон Максвелл, будто не слыхал слов Джейн. – Связался с одним из ведущих нейрохирургов в Штатах. Он говорит, Уилла надо доставить в клинику Джонса Хопкинса, в Балтимор. Мой мальчик получит лучшее лечение, которое можно купить за деньги.

– Но ведь здешний медперсонал так внимателен… – с мольбой заговорила мама Джейн.

– Здесь, на койке и под капельницей, лежит наш с Дианой сын. Так-то, Кэтлин, – резко оборвал Джон Максвелл. Тон не понравился Джейн. – Если бы вы сейчас были в Штатах, если бы на больничной койке лежала ваша дочь, разве вы не хотели бы забрать ее домой? – Голос его дрогнул, и это решило дело. Спорить с логикой Максвелла никто не рискнул.

– Мы обеспечим ему самое лучшее лечение и уход, – прошептала Диана Максвелл, как бы втолковывая элементарные вещи этим тупицам англичанам. – Нигде нет таких талантливых нейрохирургов, как в клинике Джонса Хопкинса.

Слава богу, подумала Джейн, что ни мама, ни папа не парировали: а мы где находимся? Разве не в лучшей британской клинике? Из-за двери на нее смотрела старшая медсестра отделения интенсивной терапии, милая смуглянка Эллен. Смотрела и улыбалась ободряющей белозубой улыбкой.

– Послушайте, – продолжал между тем Максвелл-старший, тыча пальцем в воздух – ладно хоть не в кого-то конкретного. – Я говорил со здешними медиками. Они хотят отключить нашего сына. Только этот номер у них не пройдет. Я этого не допущу. Так-то! – Он испытующе оглядел Джейн, и ей оставалось только кивнуть. Похоже, кивок благоприятно подействовал на Максвелла – он заговорил теперь мягче, враждебность постепенно улетучивалась: – В Балтиморе лечат передовыми методами, постоянно проводят исследования. Я намерен вернуть вашей дочери жениха. Это же наши дети! Пусть они слишком молоды для женитьбы, пусть недавно знакомы – я знаю, Уилл без ума от Джейн, и уверен, что она любит моего сына с той же силой…

Джейн ощутила новый приступ чувства вины; впрочем, этот мощный вал рассыпался в прах, едва соприкоснувшись с ее болью.

– Моей Диане, – продолжал Джон Максвелл, – было всего восемнадцать, когда мы поженились; не сравнялось и двадцати одного, когда родился Уилл. Нам ли говорить о молодости или опрометчивости? Мы должны сделать все возможное, чтобы обеспечить будущее нашим детям, чтобы они могли подарить нам внуков. – Тяжелый взгляд Максвелла-старшего поочередно пронзил каждого из присутствующих. – Насколько я понимаю, мы все этого хотим? Так вот, дома, в Штатах, я сумею развернуться. Поймите: здесь никто не станет проводить специальных исследований; здесь Уилл так и проваляется, точно овощ. Я ни в коем случае не хочу выкрадывать его у Джейн. Я намерен выяснить, как помочь сыну, и вернуть его вашей дочери живым и здоровым. – Максвелл-старший снова заиграл желваками, будто ожидая возражений, будто готовясь на них ответить. Его тяжелая нижняя челюсть стала от напряжения абсолютно квадратной.

Джейн взглянула на приоткрытый рот Уилла, на слюну, тянущуюся от дыхательной трубки, оставляющую след на обросшем подбородке. Вспомнила, что еще два дня назад подбородок был сексуально-щетинистым. Уилл хотел показать Джейн одну штуку, виденную в кино, и ткнулся подбородком ей в живот. Джейн задергалась, испортила, можно сказать, весь сеанс безумной страсти. Уилл понял, что она боится щекотки, и долго еще гостиничные стены краснели, впитывая мольбы Джейн, которым Уилл никак не хотел внять и все колол, колол ее своей золотой щетиной. Щетина подросла, и Джейн сочла это доказательством, что под маской смерти пульсирует жизнь.

– Когда вы намерены забрать Уилла? – спросила Джейн, очень стараясь не выдать голосом отчаяния.

Джон Максвелл ответил без промедления:

– Как только врач скажет, что он транспортабелен.

– Состояние у него стабильное. Вы что же, прямо завтра улетаете?

– Почему бы и нет, – сказал Максвелл. – Все равно в таком виде тебе, дочка, от него пользы ни на грош. Да и никому. Чем Уиллу так лежать, проще выдернуть из розетки чертов шнур.

Грубость Максвелла покоробила Джейн.

– Здешний врач меня не обнадежил, поэтому мы сами займемся нашим мальчиком. И не здесь, а в Балтиморе или в Нью-Йорке.

– Джейн, деточка, если хочешь, поехали с нами, – пролепетала Диана Максвелл. Похоже, этот вопрос она успела обсудить с мужем.

Джейн взглянула на своих родителей. Оба шокированы, но держатся молодцами. Хорошо, что они молчат, подумала Джейн. Не заметила, как отпустила руку Дианы и взамен взяла руку Уилла. Рука была неестественно сухая.

– Диана, Джон, спасибо вам. Сейчас я пойду в гостиницу, приму снотворное и попытаюсь на несколько часов отключиться. Голова совсем не работает. Потом, как проснусь, дам ответ. Вы ведь подождете?

Джон кивнул.

– Вот и умница. Впрочем, я понимаю: твои слова еще не означают «да». – Джейн открыла было рот, но Максвелл продолжил: – Я рад, что наши мнения совпадают. – Он подался к Джейн, чмокнул ее в щеку. – Ступай отдохни. Сегодня ночью мы с ним побудем.

Джейн взяла в ладони лицо Уилла – бесчувственный, он показался еще красивее – и поцеловала его в губы, жирные от вазелина, заботливо нанесенного медсестрой Эллен.

– Утром увидимся, милый, – шепнула Джейн.

На выходе из палаты ее остановила Эллен.

– Сегодня приедет доктор Эванс, наш гуру в нейрохирургии. Он вам понравится. Прогрессивно мыслящий человек; всегда ратует за то, чтобы предоставить больному организму время на восстановление и создать для этого все условия. – Эллен стиснула руку Джейн. – Доктор Эванс считает, в каждом скрыты особые возможности – только не нужно мешать. Доверьтесь доктору Эвансу.

Джейн кивнула.

– Спасибо, что так хорошо обихаживаете Уилла.

– Ах, тут нет ничего трудного. Он стоит всяческих забот. Поцелую его на ночь – вместо вас.

Джейн слабо улыбнулась и подумала: наверняка Уиллу это понравится.