Килиан широко улыбнулся.

– Герр Эйхель, рад нашей встрече! – Он протянул поднявшемуся навстречу банкиру руку. – Я заставил вас ждать?

Он терпеть не мог опаздывать.

– Ничуть, – заверил тот и, пожав протянутую руку, указал Килиану стул напротив себя. – Водитель показал куда лучший результат, чем я рассчитывал. – Лицо его расплылось в дружеской улыбке. – К слову, зовите меня просто Вальтер. Благодарю судьбу, что нам выпал случай снова встретиться.

Килиан стянул перчатки и пальто. После бодрящего морозного воздуха помещение показалось ему душным.

– Я тоже. Холодно, но вечер нынче великолепен. Для хорошей прогулки лучше и не придумаешь.

Он оглядел людное кафе, знаменитое посетителями из числа ученых и художников.

– Вы пришли пешком? Весьма впечатлен! Я-то думал, вы, военные, предпочитаете машины с шоферами.

Килиан вздохнул.

– Признаюсь, кабинетная работа меня убивает.

Эйхель улыбнулся.

– Что будете? – к ним уже подошел официант.

– Коньяк. И принесите чего-нибудь поесть. Хоть легкую закуску, а то коньяк мне сразу ударит в голову.

– Разумеется, полковник, – поклонился официант, разглядев мундир Килиана. – А для вас, сэр?

– То же самое.

Килиан смотрел, как официант исчезает в толпе.

– На этом водопое зверь явно не переводится.

– Бывали здесь раньше?

Полковник покачал головой.

– Нет, но собирался. Мне называли это место среди тех, которые непременно надо посетить.

Вальтер пожал плечами, обводя взором роскошное заведение. Кафе, расположенное в стильном Шестнадцатом округе, недаром называли лучшим в Париже.

– Сдается мне, для вас это скорее причина держаться отсюда подальше.

Килиан бросил на него хмурый взгляд. Похоже, старый банкир уже успел составить о полковнике свое мнение.

– Непременно загляните сюда как-нибудь утром, – продолжал Эйхель. – Утром здесь очень тихо, разве что несколько писателей ведут какой-нибудь философский спор или лечат похмелье. Даже зимнее солнце тут улыбается спозаранку. – Он махнул рукой на ближайшую церковь. – А Сен-Жермен-де-Пре в утреннем свете особенно хорошо. Знаете, оно построено еще в шестнадцатом веке.

– «Два маго» – что значит это название? – поинтересовался Килиан, когда официант вернулся к столу с тяжелыми коньячными бокалами.

– Видите те две статуи на центральной колонне? – показал Вальтер, поворачиваясь. – Это традиционные изображения китайских купцов. «Два маго» – из одноименной пьесы прошлого века, тогда тут располагалась лавка торговца тканями. Теперь же – приют ученых, философов, художников и особенно писателей, место, где даже мы, немцы, можем ощутить себя интеллектуалами… сделать вид, что мы вовсе не идиоты, развязавшие войну со всем миром.

Килиан расхохотался и поднял бокал.

– За что будем пить?

– Давайте за выживание художников в эти темные времена, – предложил Вальтер. – Видели когда-нибудь работы испанца, Пикассо? Весьма любопытные – завораживающие, провоцирующие. Он все время здесь торчит, вон за тем столиком.

Килиан поднял бокал.

– За искусство и все прекрасное вообще!

Принесли еду. Собеседники поддерживали светский разговор о ходе войны, о том, как вести дела в смутное время и, наконец, о катастрофическом решении Гитлера вторгнуться в Россию, где ежедневно гибли десятки тысяч немецких солдат.

– Русским и пули не нужны, – говорил Килиан. – Непогода и голод выполняют за Советы всю черную работу. Кроме того, реальная угроза исходит не с востока, а вовсе даже с юга. Американцы уже в Северной Африке. Если они захватят Италию, откроется новый фронт, и англичане с американцами смогут нанести нам удар в самое слабое место. – Полковник покачал головой. – Разумеется, я не единственный, кто так думает. – Он не мог сказать большего, не переступая незримой черты. – Здесь так остро ощущаешь свою бесполезность…

– Можно только гадать, чьи мозоли вы отдавили, раз вас пихнули на такую унылую канцелярскую работу.

Судя по голосу, Вальтер был весьма впечатлен.

– Боюсь, самые высочайшие, – признал Килиан. Оба хмыкнули и откинулись на спинки стульев, потягивая коньяк.

В кафе стало еще многолюдней, но Килиану нравилась царящая кругом атмосфера. Он глянул за окно на террасу, где простые смертные отважно бросали вызов стуже, наслаждаясь своими напитками на открытом воздухе. Внимание полковника привлекла стоящая у двери молодая женщина. Она всматривалась в глубь помещения, как будто кого-то искала. Килиан рассеянно залюбовался ее прелестным личиком и раскрасневшимися от мороза щеками. Взгляд незнакомки упал на их столик…

– Вальтер, вы кого-нибудь ждете?

– Нет. А почему вы спросили?

Килиан заморгал.

– Ну, некое прелестное видение, судя по всему, направляется в вашу сторону. – Он посмотрел поверх плеча Вальтера на приближающуюся незнакомку. Вблизи она оказалась еще красивее.

Эйхель нахмурился и обернулся.

– Понятия не имею… О, постойте, это Лизетта, моя крестница. – Он помахал девушке рукой. – Мы с ее родителями дружили. Последние несколько месяцев она работает у меня.

Пробираясь среди толпы, девушка сняла шарф с головы и беспечно встряхнула шелковистыми, черными, как вороново крыло, волосами. Улыбка у нее была совершенно очаровательной – ямочки на щечках, а уж какие глаза! Фиалковые, как у девочки-актрисы с рекламы фильма про собаку Лэсси. Килиан был очарован, и это очарование лишь усилилось, когда, все еще не обращая на него внимания, она подлетела к Эйхелю с потоком восклицаний, приветствий и поцелуев и позволила банкиру помочь ей снять пальто. Килиан невольно обратил внимание, как – на краткий миг – туго натянулась шелковая блузка на груди девушки, когда та изогнулась, выскальзывая из рукавов пальто. Охваченный порывом откровенной чувственности, Килиан молча уставился на незнакомку и даже не сразу осознал, что Вальтер представляет их друг другу.

Спохватившись, он торопливо поднялся во весь рост, возвышаясь над хрупкой девушкой, уже успевшей протянуть ему руку.

–  Enchanté, mademoiselle .

Он поцеловал тонкие пальчики.

Улыбка ее согревала не хуже коньяка.

– Простите, что прервала ваш разговор, полковник, – промолвила она на безупречном немецком. – Мне показалось, что я вижу тут Вальтера, вот и решила поздороваться.

– И в самом деле… – Вальтер придвинул к их столику стул – судя по всему, единственный свободный стул во всем кафе. – Ты шла мимо?

– Нет. Мы должны были встретиться с другом, но… – Она пожала плечами. – Похоже, его тут нет.

– Тогда позвольте нам вас похитить, – сказал Килиан. – По крайней мере пока не подойдет ваш друг.

– Не хочется вам мешать…

– Прошу вас, – настаивал Килиан. – Мы будем только рады. Вальтер, мы ведь не собирались обсуждать ничего такого особенного?

– Ничуть. – Банкир повернулся к Лизетте. – Полковник в Париже недавно, вот я и подумал, что надо бы его тут поприветствовать. Исключительно светская встреча.

– Мадемуазель Форестье, позвольте предложить вам аперитив? – спросил Килиан.

Девушка взглянула на своего крестного отца, словно спрашивая разрешения. Очаровательная застенчивость! Вальтер еле заметно кивнул. Великолепно! Вечер заиграл новыми красками – полковник уже устал от разговоров о Гитлере, ценах на золото и русской зиме.

– Быть может, кальвадос?

Девушка широко распахнула глаза.

– Знаете, я всегда мечтала попробовать.

– И никогда еще не пили?

Она смущенно пожала плечами.

– Я веду не очень светский образ жизни, полковник Килиан.

– Что ж, – отозвался он, – придется нам это исправить. Лично я глубоко уверен – мало какие французские напитки, включая ваше хваленое шампанское, могут потягаться с молодым кальвадосом, когда пьешь его летом, со льдом. Неописуемое удовольствие. С ним сравнится разве что темная красота кальвадоса, выдержанного в бочке лет пять, а то и шесть – когда пьешь его в Париже морозным вечером.

Он устремил на девушку задушевный взор – и был вознагражден серебристым смехом.

– Полковник Килиан, в ваших устах выпивка звучит поэзией!

– Кальвадос – это искусство, – заверил он, пальцем подзывая официанта. – Рюмку «Булара» для мадемуазель.

– Merci, – Лизетта любезно улыбнулась официанту и повернулась к полковнику, улыбаясь уже от души. – Спасибо! Просто чудесно! – продолжила она уже по-немецки.

– Вальтер, и как так вышло, что у вас работает девушка, безупречно изъясняющаяся на двух языках, а я не найду ни одной, которая хотя бы пару слов умела по-немецки связать?

Вальтер с улыбкой пожал плечами и откинулся на спинку стула, потягивая коньяк.

– Мадемуазель Форестье, переходите работать ко мне, – шутливо взмолился Килиан. – Не знаю, сколько вам платит крестный, но я дам вдвое больше.

– О, сэр, я обхожусь очень недешево, – в тон ему отозвалась девушка.

Уж не кокетничает ли с ним это юное цветущее создание? Хотелось бы!.. Тем временем принесли заказанный для девушки кальвадос.

– Повращайте рюмку, – посоветовал Килиан.

Девушка смотрела, как густая янтарная жидкость текучим золотом плещется в стеклянном сосуде, а Килиан не мог отвести от нее глаз. Крестница Эйхеля оказалась редкой красавицей. Лет ей было, наверное, около двадцати пяти – почти вдвое моложе его, Килиана. Худенькая, чуть угловатая – он именно таких и любил, чтобы одежда висела на плечах, как на манекене.

–  Santé ? – промолвила она, словно бы не замечая его восхищенного взора, и подняла рюмку, салютуя обоим собеседникам сразу. – Спасибо, что составили мне компанию.

– Похоже, твой друг не придет, – заметил Вальтер. – Уже почти половина восьмого. Во сколько вы договаривались встретиться?

– В семь. И я слегка опоздала.

– Ему же хуже, – заявил Килиан. – Если заявится теперь, придется мне дать ему в нос.

Лизетта засмеялась – и полковник вдруг понял, что очень, очень давно не слышал счастливого женского смеха.

Они перекусили, болтая о том о сем: опере, Монмартре, пищевых рационах, жизни в Страсбурге до войны. Килиан немного рассказал о своей семье. Вальтер с Лизеттой покатывались со смеху, слушая, как он несколько раз «едва не попался» – в смысле, чуть не женился. Лизетта удивительно умела слушать – тихо и зачарованно, так что хотелось рассказывать еще и еще. К девяти вечера был распит уже не один бокал коньяка, мужчины уговорились вместе пойти на концерт, и Вальтер начал поглядывать на часы.

– Что ж, пора. Домохозяйка оставит мне ужин – не пропускать же, по нынешним-то временам. Лизетта, тебя подбросить? – спросил он, допивая бокал до дна.

– Спасибо, вы очень добры, но я лучше пройдусь пешком. Весь день сидела в четырех стенах.

Банкир покачал головой.

– Комендантский час… ты не успеешь до одиннадцати.

– Я быстро хожу. А заодно проветрю голову после этого замечательного кальвадоса… Еще раз спасибо огромное вам обоим за доброту.

Судя по выражению лица Вальтера, слова Лизетты его не очень-то убедили. Килиан не упустил своего шанса.

– Вальтер, с вашего позволения, я охотно провожу мадемуазель Форестье на Монмартр. Тогда ее никто не остановит, просто не посмеет. По крайней мере со мной она в полной безопасности.

Он предложил это совершенно искренне, однако некоторый намек в его словах все же прозвучал. Вальтер засмеялся, а Лизетте хватило совести покраснеть.

Килиан повернулся к ней.

– Позволите проводить вас до квартиры?

– Спасибо, очень мило с вашей стороны.

– Что ж, – Вальтер с усилием поднялся на ноги, – было весьма приятно. Доброй ночи, малышка. – Он расцеловал Лизетту в обе щеки. – До встречи завтра в банке. Килиан, рад был снова вас повидать.

Они пожали друг другу руки.

– Прошу, разрешите мне заплатить по счету, – сказал Килиан, вытаскивая несколько банкнот. Эйхель запротестовал было, но полковник лишь досадливо цокнул языком. Вальтер снова поблагодарил его и зашагал к выходу.

– Итак, мадемуазель Форестье, подышим ночным воздухом?

Накидывая на нее пальто, Килиан снова залюбовался тонкими плечиками, а когда он случайно задел рукой полоску голой кожи, его бросило в дрожь. Голова шла кругом, как у подростка. Дивясь сам себе, он смотрел, как Лизетта заправляет под шарф последние прядки. Быть может, добровольное затворничество предыдущих лет обратилось против него?

Девушка повернулась и чуть не застала Килиана врасплох – откровенно ее разглядывающим. Полковник все же успел вовремя улыбнуться, предложил спутнице руку и повел меж столиков кафе, посетителей в котором на глазах становилось меньше и меньше – все спешили успеть домой до комендантского часа. Никуда не торопились только люди в мундирах.

Морозный воздух обрушился на полковника, точно пощечина. Хорошо, коньяк еще продолжал согревать его изнутри. Килиан зевнул.

– Прошу прощения, mademoiselle.

– Нелегкий был день? – поинтересовалась она.

– О да. Море бумаг на столе – и никакого лоцмана. Я человек дела, а не канцелярская крыса. Терпеть не могу круглыми сутками подписывать документы.

– Тогда научите секретаршу подделывать вашу подпись! – Лизетта хихикнула, но тут же зябко передернулась от холода.

Килиан заколебался.

– Быть может, я вызову шофера?

– Прошу вас, полковник, не надо. Честное слово, я предпочитаю пройтись. По сравнению с минувшей зимой погода совершенно терпимая. Кроме того, ночью Париж прекрасен, особенно когда так тихо.

Килиан улыбнулся.

– Полагаю, вам еще не выпадало случая прогуляться по парижским улицам, когда на них и впрямь ни души.

Она покачала головой.

– А вот я постоянно так расхаживаю. Воображаю, что весь город принадлежит мне, и только мне.

– Мечта!..

– Что ж, тогда пойдем, никуда не торопясь, – и очень скоро на улицах, кроме нас, никого не останется.

– Как романтично! – прошептала Лизетта.

Полковник в очередной раз почувствовал, до чего же он очарован этим нежданно ворвавшимся в его жизнь порывом свежего воздуха.

– Пожалуйста, зовите меня Маркус, – нежно попросил он, предлагая девушке руку. Она с готовностью продела ручку ему под локоть. – У вас есть какой-нибудь любимый маршрут?

– Через сады, потом мимо Лувра, вверх мимо галереи Лафайет и вверх по холму на Монмартр. И зовите меня просто Лизеттой.

– Порядочный крюк выходит, Лизетта.

– Уж если Париж сегодня принадлежит мне, я хочу насладиться им, не торопясь.

– И в самом деле, – улыбнулся Килиан, ведя свою спутницу к реке. А внутренне вздохнул: со стороны они, наверное, смотрятся парой обо всем забывших влюбленных. Ах, если бы это было правдой!

Лизетта не ожидала, что Маркус Килиан ей понравится. Строго говоря, совершенно напротив – с самого первого мига, как ей сообщили, в чем будет состоять ее необычное задание, девушка мысленно его возненавидела. А что ей еще оставалось? Да, она заранее знала, что он из аристократической семьи, – но теперь была обезоружена его природным обаянием и красотой. Она-то ожидала увидеть типичного немецкого служаку: затянутого в мундир, щелкающего каблуками и напрочь лишенного чувства юмора. Хвастуна, разглагольствующего о своих штабных победах. Однако глазам ее предстал в высшей степени харизматичный мужчина, знаток и ценитель музыки, с подростковым пылом рассуждающий о любимых фильмах и в то же время тоном художественного критика отзывающийся о водке. Женщин он тоже любил – в этом Лизетта не сомневалась, – так что лондонская кампания попала в цель: Килиан ни на секунду не выпускал Лизетту из поля внимания. От нее не укрылось, как он смотрел на нее еще через витрину кафе; а уж когда она присоединилась к мужчинам, и подавно глаз не мог отвести. Лизетта постаралась показаться ему во всей красе – и преуспела. Килиан попался на все крючки, замаскированные в якобы небрежном, а на самом деле тщательно рассчитанном кокетстве. Теперь следовало как можно скорее войти в его жизнь. И он сам дал ей лазейку. Лизетта твердо вознамерилась в ближайшем будущем устроить так, чтобы шутливое предложение работы стало реальностью.– Спасибо, мне очень понравился кальвадос, – проговорила она. – Чудесный вечер.Хотя они шли под руку, Лизетта тщательно следила за тем, чтобы держаться на приличном расстоянии.– Мне нравится Вальтер, – сказал Килиан. – Слишком многие среди нас заражаются гитлеровским безумием, верят, что мы непобедимы. Вальтер не из их числа. Но за дивный вечер мне впору благодарить вас.– Ничего подобного, – покачала головой она. – Честно говоря, я рада, что Пьер не пришел.Килиан повернулся к ней.– В самом деле? – вопрос прозвучал очень многозначительно.Она слегка заколебалась.– Да, полковник, в самом деле.– Зовите меня Маркусом, помните? Давно уже прелестная женщина не произносила моего имени.Килиан смотрел на нее так пристально, что ее голос дрогнул. Даже в самых смелых мечтах ее миссия не продвигалась так быстро и гладко. Реальность просто пугала.Они как раз подошли к воротам Тюильри.– Лизетта, не бойтесь меня. И не волнуйтесь за вашего крестного.Она попыталась небрежно пожать плечами, однако была вынуждена отвернуться, прячась от глаз, под взглядом которых словно каменела, превращалась в статую, подобную тем, что стояли в садах у нее за спиной.– Как-то неуважительно будет… не называть ваше звание…Килиан нежно сжал ее руки.– Я понимаю. И вообще, вы очаровательно смущаетесь. Но честное слово, я вам разрешаю. Впрочем, если вас останавливает наша разница в возрасте… – Он пожал плечами. – Не моя вина, что вы родились на пятнадцать лет позже, чем следовало.Девушка рассмеялась – искренне и непосредственно. Они побрели дальше.– Мне нравится вас смешить. А сколько вам, собственно говоря, лет?– Двадцать четыре. Через несколько дней будет двадцать пять. У меня восьмого день рождения. – Она сама чуть не забыла.– Правда, в понедельник? Вы уже запланировали, как отмечаете?– Нет.– С Вальтером? С друзьями?– Думаю, Вальтер и не вспомнит. А из друзей у меня тут только Пьер.– У вас роман?Лизетта усмехнулась.– Нет. Просто он с самого моего приезда сюда был мне хорошим другом.– Где вы познакомились?– На Восточном вокзале, прямо на платформе. Пьер споткнулся о мой саквояж и сбил меня с ног. Затем помог подняться – и с тех пор мы друзья.– Романтично.– Никакой романтики. Я разбила локоть! – возразила девушка.– Я бы его поцеловал…Лизетта почувствовала: Килиан раскрылся, стал уязвимым.– К несчастью, Маркус, вас там не было… вам бы я разрешила.Хотя в темноте девушка не видела лица Килиана, она ощущала на себе пристальный, пытливый взгляд льдисто-голубых глаз.– Я бы не спешил поднимать вас. Этот Пьер не только неуклюжий растяпа, но еще и полный болван. Я бы ни за что не позволил другому мужчине оказаться с вами наедине, вот как мы сейчас.Лизетта сглотнула.– Вы собственник.– Если мне что-то принадлежит, я защищаю свое… даже жизнью, если потребуется.– Полагаю, ваши люди очень вас любят, Маркус.Замечание оказалось как нельзя более уместным. Полковник опустил взгляд. Отклоняя его авансы, она доказывала, что не ищет дешевой интрижки. Лизетта знала: надо заставить Маркуса Килиана мечтать о ней. А для этого сперва требуется раззадорить его сопротивлением. Надо пробудить в нем пыл, ревность, беспокойство. Пока он полностью владеет ситуацией, играет с ней, Лизеттой. Надо поменяться с ним местами… но сколько же в нем чувственности! Ей приходилось постоянно себя одергивать, чтобы не подпасть под его чары.– И я люблю своих людей, – вздохнул Килиан. – Здесь, в Париже, я особенно остро ощущаю, насколько я беспомощен. Мы знаем, что союзники готовятся к финальному рывку этим летом. Берлину следовало бы расставить лучших людей на нужные позиции.Лизетта промолчала. Для нее настоящим шоком было слышать, как небрежно и уверенно он рассуждал о планах союзников. Надо предупредить Лондон!– Ну, нынче вечером вы ничего изменить не в силах, но кто знает – вдруг завтрашнее утро принесет вести, которые вы так хотите услышать, – рассудительно заметила она.Полковник повернулся к спутнице.– Простите, Лизетта. Я вовсе не хотел обсуждать с вами проблемы стратегии.– Не извиняйтесь. Мой отец тоже был солдатом. Я выросла на военных историях.Килиан вновь двинулся вперед.– Надеюсь, я вам его не напоминаю?– Ничуть, просто с тех пор меня очень привлекают мужчины в мундирах.Килиан с усмешкой на нее покосился. Оба промолчали, но между ними словно бы что-то произошло.– Ладно, идемте. Надо доставить вас домой, а то еще простудитесь.Они ускорили шаг. Лизетта все больше слушала, а Килиан устроил ей настоящую экскурсию по достопримечательностям Парижа. Ей и в самом деле было интересно: полковник очень много знал и явно любил этот город, не уставал радоваться его красоте. В столь поздний час Париж действительно казался зачарованным: он даже во тьме сиял великолепием.Самый прямой маршрут занял бы около часа, но, выбрав круговой путь, Лизетта добавила еще около двадцати пяти минут. Наконец они добрались до цели и, тихонько смеясь, вышли на главную улицу Монмартра. Пара кафе еще не закрылись, меж домов гулким эхом разносились отзвуки чужого смеха и звон стекла. Свет в кафе уже был приглушен; в полночь его выключат вовсе.– Так чем вы, собственно, занимаетесь? – поинтересовалась Лизетта, ведя Килиана к дому, в котором жила.Он аж застонал.– Я координатор переговоров между Французской церковью и немецкими оккупационными властями.– Вы же полковник вермахта!– О, это мне наказание за неподчинение фюреру.– В самом деле? Вы не верите в его режим?– Я верю в Германию. Верю, что она способна подняться из пепла прошлой войны и вновь занять почетное место на мировой сцене. Но я не разделяю идеалы фюрера. А теперь мне придется вас убить… Где там мой пистолет? – Килиан потянулся к ремню.По телу девушки пробежал холодок страха.– Лизетта, милая, что вы, это всего лишь шутка! Я напугал вас? – Остановившись, Килиан взял ее за руку. – Простите. Мы, немцы, не очень славимся чувством юмора. – Он поцеловал ее пальцы. – Примите мои извинения. Думаю, из нас двоих убьют меня, а не вас.– Не надо так говорить!Он опустил взгляд.– Да, нельзя унывать. Хотя, знаете, много лет назад, еще совсем юнцом, лет четырнадцати, наверное, я как-то отправился на нашу местную ярмарку. Мама мне не позволяла, так что я вылез из окошка спальни и со своими приятелями отправился туда поздно вечером. Там была одна ясновидящая…– И? – Они уже почти пришли.– И она предсказала мне, что я умру на чужой земле. Собственно, чему удивляться, – я солдат.Лизетте стало грустно.– Маркус, не берите в голову ярмарочные предсказания. Вы же не погибли в России. А в Париже вам грозит разве что смерть от скуки в каком-нибудь пыльном кабинете.Он засмеялся.– Да, вы правы – если бы та гадалка хоть чего-нибудь стоила, она бы не забыла сказать, что в Париже я встречу очаровательную юную даму, которая совершенно вскружит мне голову одним дивным весенним вечером.Лизетта неловко пожала плечами, боясь показаться слишком застенчивой или вздорной. Она уже поняла: простым кокетством с Килианом ничего не добьешься, он слишком сух и прямолинеен.– Ну вот, я вас смутил.Она отважно встретила его взгляд.– Нет. Я просто не знала, как ответить. Мы ведь почти незнакомы.– Хорошо. Так у вас восьмого день рождения?Она кивнула.– Оденьтесь понаряднее к ужину. Машина прибудет за вами в семь часов.Лизетта остолбенела. Килиана явно позабавило ее растерянное молчание.– Вы поужинаете со мной?– Я собиралась разделить кусок сыра с мышью, которая поселилась у меня в кровати.Он усмехнулся.– Ни дать ни взять – Золушка. Лучше будьте моей гостьей на ужине в честь вашего дня рождения.– У меня, как у Золушки, нет никаких нарядов. Так что вам вовсе не обязательно ничего устраивать.– Конечно, не обязательно, я сам знаю. Это исключительно эгоистическое решение – я хочу снова вас увидеть, но не хочу торчать в людном кафе или бродить по улицам. Кроме того, надо же продолжить ваше образование по части кальвадоса. А там, куда я вас повезу, подают самый лучший. Это будет моим вам подарком. Бокал кальвадоса в отеле «Ритц».– Отель «Ритц», – сдавленно произнесла девушка. Самое сердце немецкого правительства в Париже. В УСО будут потрясены.– Не знаю уж, от предвкушения вы дрожите или от холода, но пора отвести вас домой, – добродушно заметил Килиан.– Мы уже пришли, – сообщила Лизетта, глядя наверх на побеленное трехэтажное здание, у которого они стояли. – Я живу на верхнем этаже. Вон мой балкон.– Должно быть, у вас там великолепный вид на Париж.– Иной раз, особенно по вечерам, взбираться на холм утомительно, но оно того стоит. Спасибо, что проводили. Вы сами-то теперь доберетесь?Он засмеялся.– Я солдат, выживший в России. Думаю, уж как-нибудь я смогу добраться до своего комфортабельного отеля в Париже.– Да, простите. Из-за вас я почему-то такие глупости говорю…Он снова улыбнулся.– Итак, мадемуазель Лизетта, спасибо за вечер и не волнуйтесь о следующем понедельнике. Я обо всем позабочусь. Лишь согласитесь пойти.– Ну ладно.Килиан наклонился и легонько поцеловал девушку в обе щеки. Подбородок у него был колючим от выросшей за день щетины. Сколько же чувственности было в этом мимолетном касании! Лизетта понимала: ему страшно хочется поцеловать ее по-настоящему, – но ей следует изображать нерешительность, держать его на расстоянии.–  Gute nacht , Маркус. –  Bonne nuit , Лизетта. Девушка чувствовала, как он провожает ее взглядом, пока она поднимается по ступенькам крыльца. В двери она обернулась и помахала полковнику рукой, а потом взлетела по двум пролетам ступенек к своей комнатке и, как всегда, вступила в схватку с ключами, пытаясь отпереть дверь. Подбежала к окну и выглянула. Он все еще стоял внизу. Вспыхнула спичка, замерцал кончик сигареты. Вот Килиан затянулся, и вспыхнувший ярче огонек на миг выхватил из мрака очертания красивого угловатого лица.В следующее мгновение полковник Маркус Килиан растворился во мраке комендантского часа. Вся трепеща, Лизетта торопливо написала сообщение на листке папиросной бумаги. Завтра она передаст послание по назначению. Лондон узнает, что Жаворонок наконец вышел на сцену сыграть свою роль.