17 июля 1944

Килиан еще раз перечел записку Лизетты. Читать было больно – он очень скучал без возлюбленной. Он вчитывался в скупые строки, пытаясь понять, отчего Лизетте, несмотря на все предупреждения, понадобилось связаться с ним.

Мой дорогой Маркус! Не стану тратить слова понапрасну. Я люблю тебя и отчаянно скучаю по тебе. Мне надо тебя увидеть, если уж мы не можем позволить себе большего. Мне это жизненно необходимо. Помнишь наш прощальный разговор? У меня есть что тебе предложить. Умоляю тебя о встрече. Где угодно, в любое время.

Твоя Лизетта .

Последний раз они виделись неделю назад, перед высадкой союзников в Нормандии. По радио тогда только и говорили, что атака начнется с порта Кале, но союзники ошеломили всех неожиданным маневром. Командующего группой армий «Запад» сменили – верный признак наступающей паники. Шербур пал, де Голль организовал временное правительство, а генерал Дольман скончался от инфаркта после поражения при Шербуре, хотя ходили упорные слухи, что на самом деле он покончил с собой. Было объявлено, что Роммель получил в Нормандии серьезное ранение. Килиан покачал головой. Оккупированная Франция – последний оплот германского могущества – понемногу высвобождалась из-под власти завоевателей.Дурные вести лишь укрепляли в Килиане верность заговору. Как жаль, что из предыдущих попыток ничего не вышло – возможно, тогда бы Германии удалось хоть отчасти вернуть утраченное достоинство. Если ничего не предпринять в самое ближайшее время, союзники разобьют врага наголову и сами расправятся с Гитлером. Тогда не будет никаких договоренностей, никакого перемирия. Иногда Килиану казалось, что уже слишком поздно, время упущено.Покушения на фюрера неоднократно проваливались, и Килиан почти не надеялся на успех очередной попытки заговорщиков свергнуть тирана и спасти остатки чести. Гитлер издавал бессмысленные и жестокие приказы, приводя в отчаяние генералов и ослабляя армию.Килиан неспроста удерживал Лизетту подальше от себя. Гестапо с удовольствием «расспросит» ее. Одним из излюбленных методов получения информации было притапливание жертв в ванне.Письмо Лизетты, хотя и нежное, без сомнения, не было обычным любовным посланием. Видно было, как тщательно она выбирала слова. Что же она хочет предложить ему? Их последний разговор вышел натянутым. Килиан содрогнулся, припомнив, что намекал ей на существование заговора. А если она как-то причастна к агентурной сети союзников?Все разрешилось бы, если бы только он мог поговорить с Штюльпнагелем, но комендант находился в отъезде, связаться с ним было невозможно. Килиан в очередной раз проклял свою неосведомленность.Внезапно зазвонил телефон. Полковник схватил трубку.– Килиан слушает.– Полковник Килиан, к вам подполковник фон Хофакер, – звонко отрапортовала секретарша. – Вы примете его? Он просит всего лишь несколько минут.Пульс Килиана забился чаще.– Да, разумеется.– Будет исполнено.Полковник уставился на трубку в руке. Вот оно! Штюльпнагель упоминал, что фон Хофакер – единственный, кому можно доверять. Должно быть, он принес вести о заговоре. Килиан перевел дух, спрятал письмо Лизетты в ящик стола и одернул мундир.Раздался властный стук, и дверь отворилась.– Подполковник фон Хофакер, – доложила секретарша.– А, фон Хофакер. Надеюсь, вы принесли мне необходимые сведения?– Полковник Килиан, – отсалютовал вошедший, – так точно, вот они здесь.– Входите, присаживайтесь. Позволите предложить вам что-нибудь выпить?– Нет, спасибо, полковник.Они оба улыбнулись секретарше, и она вышла из комнаты.Как только дверь захлопнулась, Килиан тихо выдохнул:– Что нового?Фон Хофакер поморщился.– Две неудачные попытки за последний месяц.Потеряв дар речи, Килиан уставился на подполковника. В кабинете воцарилась тишина. Килиану казалось, что фон Хофакер слышит стук его сердца.– Почему мне ничего не сказали? – Полковник рывком поднялся из-за стола.– Все происходит так быстро и тайно, что мы и сами не знали, – пожал плечами фон Хофакер. – Я понимаю, вам нужно было знать заранее, но мы все в таком положении.– Расскажите, что случилось.– Первая попытка произошла в начале месяца…Лицо Килиана вытянулось.– Что произошло?– Исполнитель счел, что план не сработает. Нам со стороны легко злиться, но не мы же спускаем курок. Для этого нужен подходящий момент. – Фон Хофакер откашлялся и продолжил: – Затем была еще одна попытка…– Когда? – Килиан чуть не сорвался на крик, но взял себя в руки и прошептал: – Расскажите же!Фон Хофакер нервно огляделся и продолжил:– План предусматривал убийство Гиммлера, поскольку от него было бы еще больше проблем, чем от Гитлера. Гиммлер на собрание не явился, попытку покушения в очередной раз отложили.– У Гитлера жизней больше, чем у кошки!– Полагаю, тут вы правы, полковник. И наконец, последняя попытка должна была состояться сегодня, но фюрера неожиданно вызвали из кабинета. Я сам обо всем только что услышал.Килиан в досаде сжал зубы.– И что теперь?– Запаситесь терпением, полковник. Мы попытаемся снова, – отозвался фон Хофакер.– А в этот раз нас известят заранее?Подполковник пожал плечами.– Следующая попытка произойдет через три дня. На этот раз исполнитель надежен. Такой не промахнется.Килиан поспешно отвернулся к окну, не зная, ликовать или ужасаться. По-видимому, и то и другое.– Полковник?– Мне не верится, что я вовлечен в государственную измену, – тихо пробормотал он.Его собеседник подошел ближе.– Полковник, вы абсолютно защищены. Мы намеренно держим вас в стороне. Как только все произойдет, генерал прикажет арестовать всех эсэсовцев и членов гестапо в Париже.– Вам понадобится моя помощь? – осведомился Килиан.Они стояли почти вплотную друг к другу и переговаривались еле слышным шепотом.– Нет. Ваше время придет позже и когда мы будем полностью уверены, что это уместно. Я с вами свяжусь.– А если я ничего от вас не услышу?– Не предпринимайте ничего, оставайтесь под прикрытием.Килиан покачал головой.– Но почему мы не можем выступить все одновременно? Прижать к ногтю шайку Гиммлера, мобилизовать армию?– Соображения секретности. Пожалуйста, доверьтесь нам.– Хорошо, фон Хофакер. Благодарю вас.Подполковник кивнул и открыл портфель.– Генерал просил меня передать вам вот это.– Что это?– Для прикрытия. Всякие документы – бюджетные сметы, нужды церкви, все в этом роде.– А, прекрасно… – Килиан небрежно швырнул на стол пачку бумаг.Фон Хофакер многозначительно покачал головой.– Генерал предлагает вам отнестись к ним со всем вниманием. Возможно, это чтение покажется вам занятным.Килиан озадаченно посмотрел на собеседника, но тот уже подошел к выходу.– Благодарю вас, полковник, что вы согласились принять меня, – ровным голосом произнес он.– Удачи, фон Хофакер.– Спасибо, и вам так же, полковник. – Фон Хофакер помедлил у двери. – Хайль Гитлер, – произнес он и невесело улыбнулся.Килиан в ответ пробормотал то же приветствие. Он старался по мере возможности избегать этих слов.Что ж, ни сегодня, ни в течение следующих трех дней ничего нельзя сделать. Время действий придет, когда Германия освободится от Адольфа Гитлера.Полковник мельком глянул на оставленную фон Хофакером стопку бумаг на своем столе и с сердитым вздохом засунул ее в верхний ящик. Потом, конечно, он все проглядит, но сейчас надо уладить вопрос с Лизеттой. Он бросил очередной взгляд на записку. В конце концов, если все сорвется, его поймают и казнят. Его ждет верная смерть, а потому он должен повидаться с Лизеттой, обнять ее в последний раз…Схватив телефон, Килиан набрал номер секретарши.– Да, полковник?– Соедините меня с мадмуазель Форестье.– Конечно, полковник. Позвольте спросить, по какому номеру?Он продиктовал ей название банка.– Зарезервируйте столик в ресторанчике на берегу. Знаете, под открытым небом.– Да-да, я знаю, что вы имеете в виду.Полковник был приятно удивлен – новая секретарша знает свою работу.– Сегодня, на час дня.– Слушаюсь, полковник. Не вешайте трубку, я вас сейчас соединю.Ждать пришлось буквально несколько секунд.– Полковник Килиан? Мадемуазель Форестье на линии.– Спасибо. – Он услышал тихий щелчок – это секретарша повесила трубку. – Лизетта?– Полковник Килиан?При звуке ее голоса у него сжалось горло.– Очень приятно вас слышать, – тихонько сказала она. Умница, проявляет осторожность на случай, если секретарше вздумается подслушивать.– Мне тоже очень приятно. Позвольте пригласить вас сегодня на ланч?– О, с большим удовольствием!В ее голосе звучали радость и облегчение. Улыбаясь, полковник сообщил ей название ресторана.– Час дня вас устроит?– Конечно! Тогда до встречи!– Нам надо так много рассказать друг другу…

Как обычно, полковник Килиан пришел раньше назначенного времени. Подоспевшая чуть позже Лизетта сияла. Как же она была хороша! У него замерло сердце, едва он заметил в толпе ее темные волосы, собранные в хвост. Она казалась еще моложе. Он представил, как она распускает волосы, они густыми волнами рассыпаются по обнаженным плечам… Официант провел ее к столику. Килиан поднялся навстречу, расплываясь в беспомощной счастливой улыбке.– Ты выглядишь божественно. – Лизетта пришла в светлом платье, купленном во время их путешествия. Наряд подчеркивал нежную линию плеч и стройность фигуры. Глядя на низкий вырез на груди, Килиан с внезапной болью вспомнил ее обнаженное тело. Он смущенно откашлялся. – Мое любимое платье…Лизетта ответила не сразу. Она смотрела на него и широко улыбалась. Потом легонько поцеловала его в губы, особым, характерным только для нее поцелуем, и шепнула:– Как же хорошо снова увидеть тебя, Маркус.Полковника бросило в дрожь от возбуждения, и он быстро отвернулся к официанту.– Пожалуйста, погодите минутку. – И вновь обратился к Лизетте: – Как поживаешь? Хотя, что я спрашиваю, ты же обожаешь одиночество. Впрочем, наверное, я слишком поспешен в выводах и ты была не так уж одинока? – Он тут же проклял свою несдержанность. Только сцены ревности не хватало!Девушка ответила меланхоличной улыбкой.– Я скучала по тебе каждую минуту из тех тридцати шести дней, что мы не виделись.– Ты считала, – тихо заметил он.– Я всегда считаю, – кивнула она. – Ты должен бы это знать…Он потупился.– Спасибо за письмо.– Я рада, что мы встретились.– Нет, я тебя не только поэтому хотел увидеть…– Чудесно. Знаешь, для человека, твердившего, что любит меня, у тебя довольно своеобразные способы эту любовь демонстрировать.– Не надо, Лизетта! – с болью воскликнул он.– Не надо жаловаться? – Ее глаза сузились. – Мне трудно без тебя, Маркус.– Ну не тяжелее, чем мне без тебя, – ответил он.– Это так странно и так… так неприятно!– Ты же знаешь, я не стал бы настаивать на этом без достаточных оснований.Темно-голубые глаза полыхнули гневом.– Тогда назови мне их, свои основания! Уж этого я заслуживаю!Официант вручил им меню. Килиан попытался сосредоточиться на списке блюд.– Жареный палтус здесь вне конкуренции.Девушка слабо улыбнулась официанту:– Жареный палтус с отварным картофелем, будьте любезны.Официант вопросительно повернулся к Килиану.– Хороший выбор, – одобрил тот. – Мне то же самое.– Желаете вина, сэр?Килиан покачал головой.– Нет, мне воды. А как ты, Лизетта?Она кивнула, и официант отошел.– Я не хочу с тобой ссориться, – начал Килиан– И я не хочу! Совсем наоборот! После твоего звонка я чувствую себя восторженной школьницей.Килиан не смог сдержать улыбки.– Так-то лучше. Я знал, что это все – напускной гнев. Ты ничуть не изменилась.Лизетта сурово посмотрела на него, а потом встряхнула головой, демонстративно обводя взором открытую веранду ресторана.– В чем дело? – нахмурился он.– Что мы здесь делаем? – спросила она. – Война приближается к нам. Париж – заветная цель союзников. А мы, как ни в чем не бывало, заказываем жареный палтус, хотя парижане голодают, терпят лишения, отчаиваются – и ждут перемен.Лицо Килиана застыло. Он посерьезнел.– А ты? Что ты сама-то испытываешь?– Что ты имеешь в виду?– Ты рада высадке союзников?Вопрос застал Лизетту врасплох.– Если честно, то да. Рада.– Понятно.Они помолчали. Официант наполнил их бокалы холодной водой из серебряного кувшина.– Мы все хотим перемен, Маркус, – тихо продолжила она, когда они остались вдвоем.Килиан вздохнул.– Ну да, я покривил бы душой, если бы не согласился с этим.Лизетта подняла бокал.– Тогда за перемены… к лучшему.Он чокнулся с ней и улыбнулся.– За это стоит выпить. Хватит с нас гневных слов. Ты еще прекраснее, чем я помнил в своих мечтах. Лето тебе к лицу. Как дела в банке?– Сейчас во всем сплошная неопределенность. Такое впечатление, что мы перебрасываем бумажки с одного стола на другие. Ты говорил обо мне с генералом Штюльпнагелем?Его глаза помрачнели. Нет, она определенно не желает оставить эту тему в покое.– Честно говоря, это он упомянул мне о тебе.Она озадаченно посмотрела на него.– Как это вышло?– Земля слухами полнится. Наша совместная поездка…– Тебя это смущает?– Совсем нет. Ведь это была моя идея.– Он на тебя рассердился?– Я перед ним не отчитываюсь.– Но ты его очень уважаешь…– Конечно, я восхищаюсь им, он из старой гвардии.– А ты застрял между двух миров, правда?Официант принес их заказ и расставил тарелки на столике.– Похоже на то, – согласился Килиан, разворачивая салфетку. – Ешь, не стесняйся. Кто знает, когда еще представится случай поесть досыта.– Да ты и сам, похоже, сутками голодаешь.– Вполне возможно, – с улыбкой согласился он.– Ты очень похудел, Маркус. Ты, наверное, есть забываешь?– Когда как. Хотя мой обычный распорядок дня тут ни при чем. Я ужасно скучаю по тебе, Лизетта, но я спица в колесе немецкой администрации, и от моих обязанностей никуда не деться…Девушка отрезала кусок рыбы.– Я тебе не верю. Ах, рыба просто великолепна!Килиан в удивлении положил вилку.– Почему ты так говоришь?Лизетта проглотила кусочек, вытерла губы салфеткой и проницательно посмотрела на него.– Я молода, а не глупа, помнишь? Ты мне лжешь.Она вновь вернулась к еде.Теперь настала очередь Килиана удивляться. Он смотрел, как Лизетта ест, и мучительно думал, что же ей сказать.– Ты попробуй, очень вкусно, – промолвила девушка.– Лизетта, объясни, что ты имеешь в виду!– Маркус, ты очень встревожен, – вздохнула она. – Ты хочешь знать, что я имею в виду?Он кивнул, почти страшась того, что могло последовать.– По-моему, ты вынашиваешь опасный план, ты и какие-то высокопоставленные люди. Что-то настолько секретное, что вы даже меня опасаетесь. Зная тебя, я могу предположить только одно… – Она пожала плечами. – Вы замышляете каким-то образом нанести удар по всему немецкому командованию.Она говорила еле слышно, но Килиан непроизвольно огляделся.Официант подобострастно приблизился.– Вас все устраивает, полковник?Килиан замешкался, и Лизетта отозвалась вместо него:– Все превосходно, спасибо. Как вы готовите этот замечательный соус?Когда официант отошел, Килиан заворожено уставился на девушку, невозмутимо подбирающую с тарелки последний кусочек.– Кто ты, Лизетта? – мягко осведомился он, потрясенный ее неожиданной проницательностью.Она озадаченно посмотрела на него.– Ты знаешь меня от и до, в том-то и беда. Я пытаюсь тебе помочь, а ты все время меня отталкиваешь.Она потянулась к его руке, но он откинулся назад, отложив вилку и нож. Аппетит окончательно его покинул.– Маркус, послушай, если я права и ты действительно замешан во что-то такое, что приблизит те перемены, за которые мы подняли бокалы, позволь мне помочь.Он сощурился. Лизетта истолковала его молчание как разрешение продолжить.– У меня куда больше свободы передвижения, чем у тебя. Мне так хочется помочь тебе, не допустить, чтобы ты неосторожно выдал себя, поставил себя в опасное положение. Я могла бы стать твоим посланцем… – Ее голос упал до почти неслышного шепота. – При необходимости я бы могла связаться с союзниками…Он выпрямился и вытер губы салфеткой.– Мы уходим.Лизетта удивилась.– Собирайся.– Ты ведь не доел…– Я сказал – уходим.Он поднялся, подозвал официанта и, сообщив тому, что им неожиданно понадобилось срочно уйти, заплатил по счету, не забыв оставить крупные чаевые. Ухватив Лизетту за руку, он потащил ее за собой вдоль набережной Сены. В голове у него царило смятение.– Маркус, ты ведешь себя грубо!– Разве? Шагай быстрее.Он торопливо вел ее по залитым солнцем улицам к отелю «Рафаэль». Так и не произнеся ни единого слова, Килиан втащил девушку в свой номер и с грохотом захлопнул дверь. На лице Лизетты не было ни тени страха. Килиан невольно восхитился ее самообладанием. Гнев и волнение настолько переполняли его, что не оставляли места никаким другим чувствам. Он не боялся за свою жизнь, но не позволит любовнице рисковать чужими судьбами, поставленными на карту!– Похоже, ты готов меня убить, – с удивительным спокойствием заметила она.– Ты начала опасный разговор, Лизетта. Расскажи, как ты пришла к подобным выводам.– Пожалуйста. Все эти секреты во время нашей поездки, то, как ты нервничал, стоило мне упомянуть генерала Штюльпнагеля, то, как ты неожиданно отдалился от меня, твоя резкая потеря веса, даже то, как ты ведешь себя сейчас – все выдает тебя, доказывает, что я попала в точку.Ее непоколебимая уверенность позабавила полковника.– Видишь ли, такого рода разговоры в публичном месте кого угодно напугают.– Конечно, но тебя мое предположение ничуть не обидело – только рассердило и удивило.– Ты на редкость наблюдательна, Лизетта.– Пожалуй, мою наблюдательность можно употребить с пользой для дела. В отличие от тебя я вольна передвигаться куда угодно, не привлекая к себе внимания. Чем я могу помочь тебе, Маркус?– Зачем?– Потому что я хочу защитить тебя!– От расстрельной команды?Лизетта заморгала.– Я не навлеку на тебя подозрений гестапо!Неужели она его дурачит? Пора поколебать ее самообладание.– Очень сомневаюсь. Гестапо уже держит тебя под наблюдением…Прием сработал. На лице Лизетты отразилось смятение.Впрочем, она быстро пришла в себя, но первоначальное потрясение не укрылось от полковника. Он заметил, как она на миг сжала кулачки.– Кажется, я обязана всем этим фон Шлейгелю.– Да, он нанес мне дружеский визит.– Но почему же ты мне ничего не сказал?– А зачем? У меня не было причин не доверять тебе. Или я не прав?Она в отчаянии покачала головой.– Все, что я теперь скажу, прозвучит подозрительно.– Вовсе нет. Лучше всего говорить правду.– Но я не лгала тебе! Я же сама рассказала тебе про фон Шлейгеля.– Да, рассказала. А о своем пребывании в Провансе ты тоже рассказала мне всю правду?– Да о чем бы я стала умалчивать? – воскликнула она, в ужасе глядя ему в лицо.– Ну, не знаю, например, о Равенсбурге…– Я же о нем рассказывала, – возразила она.Килиан кивнул, расстегивая мундир.– Да, в самом деле, – устало подтвердил он. – Честно говоря, Лизетта, это твое личное дело, и я в него не вмешивался. Но ты-то моему примеру не следуешь! Ты упрямо суешь нос в мои дела.– Я пытаюсь помочь тебе.– Ты можешь погибнуть! – рявкнул он.– Так и ты этим рискуешь. А тогда мне тоже лучше умереть, – промолвила девушка.Они глядели друг на друга, тяжело дыша.– В любом случае, теперь уже слишком поздно, – первым заговорил Килиан. – Тебе здесь нечего делать.– Маркус, ну скажи мне. Признайся, что ты замышляешь.Он отрицательно покачал головой.– Уходи, – велел он.– Маркус, умоляю… – она потянулась к нему.Он знал, что не должен поддаваться, но не смог устоять и позволил ей поцеловать себя. Чуть позже он спохватился, что невольно отвечает на поцелуй. Не успел он опомниться, как она увлекла его к кровати, расстегивая на нем рубашку, ни на миг не отрывая нежных губ от его рта. Полковнику понадобилась вся сила воли, чтобы вырваться из ее объятий.– Я не могу, – сказал он усталым, потухшим голосом.– Почему?– Не хочу подвергать тебя опасности. Уходи, Лизетта.Он начал застегивать рубашку. Лизетта застыла, ошеломленно глядя на него.– Мы больше не будем встречаться… По крайней мере до тех пор…– Пока все не закончится?Он кивнул.– Если ты шпионка, то знай, что мои планы играют на руку союзникам. Тебе не на что жаловаться. Ну, а если ты не шпионка, то я, по крайней мере, буду знать, что позаботился о твоей безопасности. Тебе придется мне поверить. Ты вступаешь на зыбкую почву, где я не могу тебя защитить. На чьей бы стороне ты ни была, сейчас тебе лучше держаться от меня подальше.– Тебе неважно, кто я на самом деле?Он покачал головой.– Нет. Это не имеет никакого значения. Война проиграна, но иные из нас хотят восстановить хотя бы частицу утраченной чести. Скоро выяснится, возможно ли это. Мне неважно, на чьей ты стороне. Если ты солгала мне, я не хочу знать об этом. Если все окажется ложью, я буду презирать себя самого за то, что поддался твоим чарам, тому, что сулило твое присутствие в моей жизни. Если ты уйдешь сейчас, я смогу верить, что люблю тебя, и сохраню воспоминания о тебе. Мадемуазель Форестье, прошу вас, оставьте меня наедине с моими воспоминаниями.Он заправил рубашку, подошел к двери и распахнул ее, не дав девушке времени ответить. Он все решил твердо, он должен отпустить ее.Лизетта взяла сумочку и пригладила волосы. Шпионка, друг, враг… Он любил ее больше родины, а потому должен был защитить.– И я больше никогда тебя не увижу? – еле слышно прошептала она. Самообладание покинуло ее, и она выглядела совершенно уничтоженной. Килиан наклонился и нежно поцеловал руку возлюбленной, легко прищелкнув каблуками, как в день их первой встречи.– Давай надеяться на лучшее… Прощай, Лизетта. – Он затворил дверь, прежде чем девушка успела сказать хоть слово.

Несчастная, потерянная, Лизетта вышла из отеля и побрела по улицам, не замечая дороги, пытаясь осознать, что произошло. Движимая как заданием, так и искренним желанием защитить любимого, она выложила свою последнюю карту – и проиграла. Ей все время вспоминалась рыба, недоеденная Маркусом в ресторане. В это голодное время тысячи парижан согласились бы на все за такое блюдо. Интересно, не забудет ли он поесть вечером? Он выглядел таким изможденным. Мысли клубились в ее голове, не давая сосредоточиться. Ни в банк, ни домой возвращаться не хотелось. Найти бы какую-нибудь знакомую улицу на Монмартре… Лизетта бесцельно брела под ярким полуденным солнцем, с неизгладимой уверенностью думая об одном – сегодня она видела Килиана в последний раз. Горечь и сожаления нахлынули на девушку до боли в сердце, к горлу подкатила внезапная тошнота. Лизетте не хотелось присматриваться к своим чувствам. Под смятением таился страх – и не только из-за проваленного задания. Неужели полковник Маркус Килиан понял, что она самозванка? Неужели она разбила ему сердце? Или это ее сердце разбито из-за него?Между ними все кончено.Если б только она могла объяснить ему, что не хотела причинить боль! Как банально звучит правда… Лизетта искусно разделила свою жизнь пополам, словно раздвоившись. Одна ее ипостась – немецкая патриотка, сторонница мира – искренне любила полковника с его легкой улыбкой, мудрым взглядом и бесстрашным отношением к жизни. Она даже мечтала о том, как заживет с ним после войны, в уюте и роскоши, вновь открыв для себя счастье писать картины, ухаживать за крошечным садиком, выходить в свет, растить золотоволосых деток с безупречными манерами. Она убеждала себя в важности этих мечтаний, придающих надежность ее прикрытию, однако не решалась признаться сама себе, что Килиан затронул ее сердце. Она опасалась за его жизнь, хотела увидеть его… Она и вправду любила его.А сердце другой Лизетты было навсегда отдано беспокойному владельцу лавандовых полей. Его печаль, его утраты, его чуткая натура, его исполненное боли прошлое навеки привлекли ее к нему. Все то, что они вместе пережили на юге, связало их неразделимыми узами. Думая о Люке, Лизетта никогда не мечтала ни о семейной жизни, ни о детях. Она так боялась его потерять! Возможно, он сражается там, на юге, где каждый день гибнут сотни людей. Поставив на первое место свое задание, она невольно оттолкнула Люка и отправила туда, в самое пекло. Нет, так думать нельзя, Люк принял решение совершенно самостоятельно, однако неискоренимое чувство вины неумолчно нашептывало Лизетте иное. Она полюбила Люка с первого взгляда, но поняла это только после их первого поцелуя, в котором нежность смешалась с горечью потери и растущим желанием. Люк приводил ее в восторг, даже немного пугал… А Килиан подкупал терпением и надежностью. Оба были такими доблестными – и теперь они сражаются на одной стороне!«Выбирай же! – настойчиво прозвучал в ее голове голос, которого она так боялась. – Тебе все равно придется сделать выбор».Она знала: так оно и есть.Оглядевшись по сторонам, Лизетта обнаружила, что остановилась у входа в кафе на рю Перголези. Должно быть, она битый час, если не больше, блуждала кругами – ведь от кафе до отеля Килиана совсем недалеко. За стойкой, перекинув красноватое полотенце через плечо, стояла двоюродная сестра хозяина заведения.– Хотите кофе? – осведомилась она, заметив девушку.– Спасибо, – отозвалась Лизетта. – Только зайду на минутку в дамскую комнату.Женщина согласно кивнула.В туалете Лизетта достала кусок папиросной бумаги и торопливо написала записку, объясняя, что ей пришлось прервать свое задание, так как в дело вмешалось гестапо. Ей надо немедля скрываться. Через несколько минут она подошла к стойке.– Нет ли у вас свежей газеты? – спросила она, расплачиваясь за кофе.– Сейчас посмотрю… – Женщина взглянула на полочку под стойкой. – Вот, могу предложить вам вчерашнюю.– Большое спасибо, – вежливо поблагодарила Лизетта и отнесла кофе на столик. В дальнем углу кафе сидел единственный посетитель. Она осторожно убедилась, что он смотрит в другую сторону и поблизости нет зеркала или какой-нибудь другой блестящей поверхности, в которой виднелось бы отражение. Успокоившись, девушка осторожно вложила записку между листами газеты и стала небрежно пролистывать страницы. К ее удивлению, через несколько страниц она обнаружила еще одну записку – от Армана. Он, как и обещал, подыскал ей работу. Новость заставила Лизетту трезво взглянуть на положение, в котором она очутилась. Ясно одно: на старой квартире оставаться нельзя. Строго говоря, там вообще нельзя показываться. Если гестапо решило взять ее под наблюдение, не стоит искушать судьбу. Лизетту кольнуло сожаление о подарке, полученном от Килиана на день рождения, и о чудесных духах – но она прогнала эти мысли. Хорошо, что удостоверения личности и деньги у нее с собой! Одежда, украшения, чемодан – все осталось в покинутом жилище. Что ж, возможно, новым жильцам понравится душистое мыло.В банк возвращаться тоже нельзя. Ни к чему навлекать подозрения на Вальтера. Нет, следует немедленно уволиться, но не лично, а по телефону или письмом. Лизетта огляделась по сторонам – вдруг кто-нибудь за ней следит? А если кафе под подозрением? Нет, женщина за стойкой нашла бы способ известить ее. Никогда прежде Лизетта не испытывала тревожный страх разоблачения. «Вот так, должно быть, чувствует себя Плейбой, – внезапно подумала она. – Боясь слежки, он частенько кружит десятки миль по лесу, чтобы отправить сообщение в Лондон. Такова и жизнь Сильвии – она устраивается на работу, терпеливо ждет возможности для диверсии, а по завершении операции срывается в неизвестном направлении, а потом находит новое место для выполнения очередного задания».Так живут они все… Арман, Сильвия, Люк… Особенно Люк, уж ему-то вечно приходится оглядываться… Лизетта смутилась при мысли, что он охранял не только себя, но и ее тоже. Он так помог ей! А она, ничего не подозревая, угощалась изысканными яствами, пила дорогое вино, наряжалась по последней моде, радовалась модными духам и даже танцевала с Маркусом, как будто ей дела не было ни до чего остального!Паника захлестнула девушку, сердце билось как сумасшедшее, дыхание прерывалось. Но тут пришли на помощь недели тренировок. Спокойствие – вот главный друг. Успокойся же! Приведи мысли в порядок, прими осмысленные решения. Безопасность – вот что сейчас самое главное. Надо двигаться, удостовериться, что за ней нет слежки. Самое время предпринять маневры, которым ее так старательно учили. Смотрись в витрины магазинов на отражение людей сзади, приглядись, не идет ли кто за тобой… Перемещайся по улицам без всякой системы, описывай большие круги, меняй направление и возвращайся назад…Да, она нащупала след заговора. Но какого именно? Пользы от ее действий вышло немного, а тем временем другие агенты ежеминутно рисковали собственной жизнью. Люк сражался, готов был жизнью пожертвовать по указу безликих стратегов, шлющих приказы из далекого Лондона…Ох, Люк, только не погибай! И не отказывайся от меня! В этот момент Лизетта поняла, что выбор сделан. Она скомкала записку Армана, вернула газету на стойку и сразу же покинула кафе. Осознание грозящей опасности прояснило мысли Лизетты и заставило ее сосредоточиться. Выставив ее за дверь, полковник Килиан оказал ей огромную услугу – дал ей возможность завершить их связь и сохранить теплые воспоминания о ней. Наверное, Лизетта никогда не поймет тот сплав нежности и ярости, что объединял их и притягивал друг к другу, но Люк прав – хотя полковник Килиан на первое место ставил Германию, он все равно пытался защитить возлюбленную. Он верен себе. Лизетта тоже должна хранить себе верность. Пусть ее задание невозможно довести до конца, но она примет активное участие в Сопротивлении. Искупление начнется сегодня же ночью, в шестнадцати километрах от центра Парижа, где группа диверсантов собирается вывести из строя железнодорожные пути.Сначала надо найти безопасное пристанище.