Я — умираль в конце этой истории. Я — чудище из финала этой книги. Я осталась здесь одна — специально, чтобы хорошенько все взвесить, но у меня не очень получается. На какую полку все это поставить? Какую наклейку прилепить на корешок переплета? Иэн как-то раз предложил использовать помимо наклеек, обозначающих детективные истории, научную фантастику и книги о животных, еще и такие, которые предупреждали бы, счастливый у книги конец или печальный, и отмечали бы особенно захватывающие книжки, после которых невозможно остановиться и хочется перечитать всю серию.

— А еще нужны наклейки с такой огромной слезой, — говорил он. — Чтобы приделывать на корешок книг вроде «Цветка красного папоротника». А то это ведь несправедливо. Ну, например, вдруг так случилось, что ты читаешь эту книгу где-нибудь в людном месте — понятное дело, все будут над тобой смеяться, потому что ты плачешь.

Но какую же наклейку мне прилепить на корешок этой удивительной и запутанной истории об Иэне Дрейке? Возможно, просто маленький синий квадратик с большим знаком вопроса. Подкову на счастье. Монету, брошенную в фонтан.

Вот только в реальной жизни я больше никогда не буду отвечать за синие наклейки на книжных корешках. Мне больше не доведется решать, какая из книг относится к жанру фэнтези, а какая — нет. И определять, какие книги подходят неокрепшим юным умам из Ганнибала. Лето я провела у родителей, а потом нашла себе новую работу — подальше от Ганнибала и подальше от Чикаго, а остальное мне было не так уж важно. Здесь двадцатилетние студенты берут домой книги о феминистических теориях вегетарианства и современной критике творчества Хемингуэя и никто из них не зовет меня на помощь, не просит спасти. Здесь моя миссия заключается лишь в том, чтобы считывать сканером код с книг и ставить штампы. И я вполне довольна своей работой. Я крепко стою на ногах. По крайней мере, никуда не пытаюсь убежать.

Если я когда-нибудь и вернусь в библиотеку Ганнибала, то только в виде призрака. Иэн всегда верил, что там водятся привидения, и, возможно, он был прав. Разве не к этому стремятся все библиотекари — по крайней мере, в кино и в расхожем представлении людей? К тому, чтобы их не видели и не слышали, чтобы быть всего лишь блуждающим облачком книжной пыли. У меня в руках по-прежнему будет книга, я стану переносить ее по кругу, по часовой стрелке, чтобы все дети смогли рассмотреть картинку, но за спиной у них при этом никого не будет. Я — Рука Ничто. (Не говорите кроликам, где я прячусь.)

Вот они — картинки. Садитесь в кружок и посмотрите внимательно: вот беглецы и читатели, вот ангелы и актеры, вот хитроумные злодеи и маленькие растерянные герои. Можете пожаловаться на ту девочку в первом ряду, которая загородила вам картинку. Прищурьтесь, чтобы рассмотреть подробности, и спросите, почему у художника все нарисовано неправильно.

Вообще-то я уже и сейчас почти что призрак — сижу, бледная и терзаемая размышлениями, за своим новым столом и давно поняла, что то же самое происходит со всеми персонажами, которые уже сыграли свою роль в истории и чье главное приключение позади. Это произошло и с Безумным Шляпником, и со злыми сестрами, и с джинном, который исполнил все желания своего повелителя. Они сидят за пустым столом и вспоминают тот день, когда в их жизнь ворвалось нечто невероятное.

В тот октябрь мне однажды на миг почудилось, что я снова стала частью этой истории — или что история сама меня настигла. Я ехала домой, и меня остановили за превышение скорости. Я на секунду подумала, что все кончено и Иэн все-таки сдал меня. — Вы знаете, с какой скоростью ехали? — спросил меня полицейский.

«Вы даже представить себе не можете с какой,» — хотелось ответить мне.

Я ехала так быстро, что вот уже несколько месяцев не могла остановиться и продолжала мчаться куда-то даже во сне. Я открыла бардачок, и оттуда на пол, на пассажирское сиденье и мне на колени вывалился миллион бесплатных мятных леденцов. Так значит, Иэн готовился к долгой дороге. Мы могли бы продержаться еще неделю, могли перебраться полями в Канаду — умирающие от голода, но по крайней мере со свежим дыханием. Я протянула полицейскому документы и почувствовала, как сжалось сердце в груди и как раздробились на тысячу острых осколков кости: значит, какое-то время Иэн все-таки верил, что мы справимся и не станем поворачивать назад.

Садитесь поближе, книга заканчивается, вот уже последняя страница. Оттолкните эту противную девчонку, которая все время мешает вам рассмотреть картинки. Спросите заранее, что там на последней странице — счастливый конец или печальный, будут ли хорошие вознаграждены, а плохие наказаны. Загляните в самый конец, прочитайте последнюю фразу. Может, вы сразу догадаетесь, чем все заканчивается. И спросите еще раз: ну в конце-то все будет хорошо?

Ну а что вы меня спрашиваете? Я не знаю. Не знаю. Смотря что вы называете концом. Вам интересно, чем заканчивается моя история — или его? Я знаю только вот что: я по-прежнему ищу его в глубинах компьютера и по-прежнему нахожу лишь водопроводчика с Кейп-Кода. Но если когда-нибудь ему удастся вырваться, когда наконец ему удастся вырваться, я смогу узнать, кем он стал. Все может обернуться для него удачно — все может сложиться очень плохо. И то и другое — одинаково вероятно. Сейчас ему, наверное, уже пятнадцать, и, возможно, мне осталось ждать не так уж долго. Я не устаю напоминать себе, что в наши дни люди не теряют друг друга навсегда. Сибири больше не существует.

Начните нетерпеливо елозить по ковру и поглядывать на часы. Спросите, произошла ли эта история на самом деле.

Вот — картинки на последней странице. Вот — подписи к этим картинкам, они очень помогают. Вот — слова, которые дадут подсказку тем, кто любит заглядывать в конец книги, тем, кто, как и мы с Иэном, не может удержаться и всегда первым делом читает самые последние предложения. (Возможно, я ввела их в заблуждение, точно так же как позволила ввести в заблуждение саму себя — в том смысле, что в глубине души все время полагала, что наша отвага — это нечто вроде гарантии, что в конце нас ждет счастливая развязка, надо только до нее добраться. А может, ни в какое заблуждение я никого и не вводила. Ведь кто может знать наверняка, что счастливой развязки не будет?)

Итак, специально для вас, терпеливые слушатели, утешительный эпилог. Представьте себе Иэна счастливым. Представьте, как он вращается вокруг своей оси, раскинув руки в стороны. Если бы я не верила в это, я не смогла бы по утрам подниматься с постели. Представьте себе, как все эти долгие восемь лет он прячет составленные мною списки. Представьте себе его рай, в котором он парит среди букв и книг столько, сколько пожелает. (Пусть в наших мечтах он будет королем, великаном, мальчиком, который умеет летать.) Представьте себе, что он уже там, в вечной жизни: с фонариком, под одеялом. Лучшей вечной жизни для Иэна и не придумать. А на земле фонарик и книги нужны для того, чтобы его спасти.

Давайте напишем, что им это удалось.