Поместье Лонглит в Уилтшире славилось некогда своей изящной елизаветинской архитектурой и прекрасно сохранившимся искусственным ландшафтом Брауна по прозвищу Способный, а также уникальной библиотекой редких книг и привидением, которое, как и большинство привидений в английских поместьях, попадалось на глаза в длинном коридоре дома с завидной регулярностью. Несмотря на все неоспоримые достоинства, не очень-то много находилось желающих расстаться с тремя шиллингами и шестью пенсами, чтобы осмотреть это место. Два человека, последовательно владевшие Лонглитом, шестой маркиз Батский и его сын — седьмой маркиз, привнесли на территорию поместья два новшества, и старый загородный дом превратился в популярное туристическое место. Этими новшествами были львы и лабиринт.

Львы появились первыми — в 1966 году. Шестой маркиз поместил их вместе с другими африканскими животными на почтительном расстоянии от самого дома — в той части поместья, которая называлась «Сафари-парк» и была первым парком такого рода за пределами Африки. Приобретя билет, посетители (которым неоднократно напоминали о необходимости держать окна автомобиля закрытыми) могли проехать по территории поместья на умеренной скорости и представить себе, будто они находятся в Кении. Сын маркиза, нынешний лорд Батский, добавил поместью пущей привлекательности, построив здесь лабиринты. «Люди проводили в саду пять минут и уезжали, потому что смотреть больше было не на что, — говорит маркиз. — Нужно было придумать нечто такое, что удерживало бы их здесь подольше». Грег Брайт, дизайнер лабиринтов, предложил построить самый большой в мире лабиринт из живой изгороди, и лорд Батский сказал: «А почему нет?» Он утверждает, что никогда особенно не увлекался лабиринтами и даже ни разу в жизни не прошел ни один из своих лабиринтов от начала и до конца. «Ну, я стою у входа, чтобы проводить внутрь посетителей, но дальше никогда не хожу».

Официальное название лабиринта, построенного здесь в 1978 году, — «Самый длинный садовый лабиринт в мире», и, хотя с тех пор этот титул не раз пытались оспорить (у лабиринта объявились соперники в разных странах, от Уэльса до Японии), он и по сей день остается одним из самых длинных: его тропа тянется на 2,72 километра. И как Эмпайр-Стейт-Билдинг продолжает занимать особое место в сердцах и через много десятилетий после того, как он перестал быть самым высоким зданием в мире, к садовому лабиринту в Лонглите продолжают испытывать уважение как к самому длинному. Спроектированная Грегом Брайтом длинная петляющая тропа сочетает в себе уникурсальную тропу классического лабиринта и загадочную путаницу. И что еще важнее, в конструкцию добавлены шесть мостов (лорд Батский утверждает, что это его собственная идея), которые добавляют лабиринту третье измерение и еще один уровень сложности. Дорожки могут проходить под или над друг другом, не пересекаясь при этом. Что же касается точных данных (а от всего, что называет себя Самым Большим в Мире, требуют точных данных), размеры лабиринта — 360 на 175 футов, и на его территории посажено 160 тысяч английских тисов. Опытный или просто удачливый ходок может пройти его весь за час, большинству же требуется побольше времени, а многим — значительно больше.

Но у лабиринта есть и критики. В статье журнала «Нью-Йоркер», посвященной объявлению 1991 года Годом лабиринта (празднование организовывала британская туристическая индустрия в ознаменование того, что не без натяжки было определено как «трехсотлетие Хэмптон-Кортского лабиринта»), писатель Джулиан Барнс попросил известного дизайнера лабиринтов Эдриана Фишера привести пример «плохого лабиринта». Фишер назвал «Самый длинный в мире». «Он тянется целых полтора часа, и это вовсе не смешно, — сказал он. — В нем все время нужно двигаться в одном и том же ритме, и это тоже совсем не смешно. Эта конструкция ориентирована исключительно на продажу».

Садовый лабиринт в Четсуорт-Хаусе (Дербишир, Англия)

Очевидно, Фишер подразумевает продажу билетов в поместье лорда Батского. И смешно это или нет, но Лонглит на сегодняшний день продает эти самые билеты полумиллиону посетителей в год — о такой цифре владельцы других загородных поместий не смеют и мечтать.

Лабиринт не только помог лорду Батскому не беспокоиться за свою финансовую независимость, но еще и положил начало настоящему буму лабиринтов из живой изгороди: в конце XX века владельцы других поместий тоже не смогли устоять перед соблазном завести себе модную садовую конструкцию. Конечно, совсем они никогда и не пропадали. Всегда был Хэмптон-Корт и несколько викторианских лабиринтов — таких, как лавровый лабиринт в Корнуолле. Несколько новых были устроены даже после Второй мировой войны. В Четсуорте, в поместье герцога Девонширского, была разрушена старая стеклянная оранжерея, построенная Джозефом Пакстоном — тем самым, который спроектировал в 1851 году Хрустальный дворец в Лондоне, использовав при этом многие инженерные новшества, опробованные как раз на оранжерее. На ее месте устроили два теннисных корта, но к 1962 году они пришли в негодность. Один из работников Четсуорта рассказывал: «Трубы отопления, расположенные под площадкой, в некоторых местах выгнулись и мешали игре». Корты убрали, а на их месте построили пятикруговой лабиринт конструкции «круг в квадрате» из 1209 четырехлетних тисов, длиной 257 ярдов, с четырьмя входами (лишь два из которых могут куда-нибудь привести) и одиноким деревом в центре. Восточный и западный входы — обманки, а дорога к центру от северного входа приблизительно на 70 ярдов длиннее, чем южная тропа. План лабиринта нарисовал Деннис Фишер на основе старого дизайна, который, как он утверждает, обнаружил в архивах дома, а значит, весьма вероятно, что новый лабиринт представляет собой восстановление старого, давно позабытого, но когда-то существовавшего в этом поместье.

Этот лабиринт с его тонкими изгибающимися стенами из тщательнейшим образом подстриженных тисов высотой в шесть футов, пожалуй, является самым красивым лабиринтом в Англии — если, конечно, говорить о красоте строгой и простой. Однако его создание было чем-то вроде случайного отголоска давно минувших дней. Это было частное дело, закрытое для публики (по крайней мере, тогда). И больше никто — независимо от того, хорошо ли функционировало отопление под их теннисным кортом — не строил лабиринтов в 1960-х годах, и даже после ажиотажа, вызванного маркетинговым новаторством лорда Батского в 1978-м, новые лабиринты встречались крайне редко. Есть какая-то милая ирония в том, что возрождение садовых лабиринтов началось в Лонглите — на территории сада, разбитого Брауном Способным, архитектором XVIII века, прославившимся — или, скорее, ославившимся — тем, что уничтожал садовые лабиринты ради того, что было, по его мнению, более «естественным» ландшафтом.

Шли годы, и в Лонглите появились другие лабиринты, отражающие революционное развитие лабиринтового дизайна. Например, появился «лабиринт любви» по проекту Грэма Бёрджеса, где тисы и карликовый самшит образуют собой сердца, губы и другие романтические образы (даже сам Бёрджес робко отказывается рассказать, что же там на самом деле еще изображено), дополненные тринадцатью сотнями розовых кустов. Рэндолл Коут построил сразу пару лабиринтов, расположенных рядом друг с другом: «Солнечная путаница» и «Лунный лабиринт» — с узловыми узорами из самшита, с тропинками, одновременно засеянными травой и усыпанными гравием, а также с вымощенными мозаикой заплатками. Солнце светит символическими лучами, даже можно подумать, что оно улыбается. А Луна — строгий полумесяц.

Лабиринт «След» Рэндолла Коутса в Ликлейде (Англия)

Более позднее добавление — спроектированный Эдрианом Фишером «Зеркальный лабиринт короля Артура» — находится в бывшем здании конюшни. Это высокотехнологичное переосмысление старомодного дома смеха из парков аттракционов. С помощью зеркал, оптических приборов, сгенерированных компьютером изображений, дымовых машин и звуковых эффектов вдоль его тропы воспроизводятся сцены из жизни короля Артура («Меч в камне», «Рыцари Круглого стола» и т. д.), и это очень похоже на то, как в XVIII веке лабиринт в Версале проводил своих посетителей по басням Эзопа.

В новых лабиринтах простая — а может, не такая уж и простая — задача добраться до центра и выйти наружу уже не составляет главного интереса. Теперь основная интрига состоит в том, что дорога становилась все сложнее и сложнее, а загадок и секретов в ней оказывалось больше, чем мог ожидать идущий. И в самом деле, иногда казалось, что дизайнер получает куда большее удовольствие от своих тайных шуток, чем тот, кто мимо них проходит. Самую замысловатую придумал для одного частного сада Рэндолл Коут в 1975 году. Это высаженный тисами след гигантской ноги, которая окунает палец в Темзу в Леклейде, рядом с самой верхней точкой судоходной части реки. Этот палец — крохотный остров, присоединенный к ноге длиной почти 63 ярда с помощью моста. Вся эта конструкция призвана олицетворять след, оставленный человеком на Земле, и здесь есть, как нам рассказывали, зашифрованные изображения двух людей (мужчины и женщины), Троицы, четырех первоэлементов, пяти чувств, не говоря уже о (семи) планетах и (двенадцати) знаках зодиака. А еще — специально для детей, которые могут сюда забрести, — в лабиринте-ступне спрятаны изображения Ноева ковчега и тридцати (может, и больше) животных, которые встречаются в английских полях и лесах. Еще более сложный, хотя и не такой веселый пример визуальной загадки был создан несколько лет спустя для поместья шведской баронессы. Лабиринт под названием «Творение» имеет форму яйца размером 55 на 44 ярда, в середине которого вместо желтка сияет солнце. В путаном рисунке дорожек зашифрованы образы Адама и Евы, древа познания, двадцати двух животных, Минотавра и Икара, подлетевшего слишком близко к палящему солнцу-желтку. Мужчины и женщины входят в этот лабиринт через раздельные входы и идут по разным тропинкам, которые соединяются в одном из ребер Адама, дальше мужчины и женщины идут вместе в Райский сад. Те, кто входит в лабиринт, понятия не имеют, что идут по таким сложным и глубоко символичным образам, равно как им и в голову не может прийти, что все числа, которые тут встречаются, кратны одиннадцати — по утверждению Коута, «циклическому числу Солнца».

Сложность, возведенная в высшую степень загадочности, — лишь одна отличительная черта новых лабиринтов. Но есть и вторая: постоянное стремление попасть в Книгу рекордов Гиннесса. «Самый большой в мире символический лабиринт из живой изгороди» находится во дворце Бленхейм, в Оксфордшире, неподалеку от того места, где, как гласит легенда, Генрих и прятал в лабиринте свою возлюбленную. Лабиринт Мальборо занимает площадь в несколько десятков акров, представляет собой высаженную деревьями копию барельефа Гринлинга Гиббонса, украшающего фронтон дворца и олицетворяющего военный триумф. Пролетающие птицы и низколетящие самолеты могут разглядеть гигантский «натюрморт», состоящий из пушки, сложенных пирамидами ядер, многочисленных знамен и военных горнов — и все это высажено живой изгородью. В определенном смысле это что-то вроде пасторального английского варианта линий, обнаруженных в пустыне Наска в Перу — гигантских рисунков, которые так велики, словно создавались исключительно для взгляда с небес.

«Самый большой в мире лабиринт, мощенный кирпичом» — это огромная роза Тюдоров, выложенная из двухсот тысяч кирпичей (целых или расколотых) во дворе Кентуэлл-Холла, в Саффолке. Кентуэлл-Холл — это окруженное рвом елизаветинское поместье, известное уникальной кирпичной кладкой, в окружении которой туристы чувствуют себя перенесенными в эпоху Тюдоров. У символического лабиринта в форме розы, спроектированного Эдрианом Фишером, очень интересная генеалогия. Он был создан, очевидно, для частных нужд, но стилистически во многом перекликается с другой розой, придуманной Фишером чуть раньше (но так и не построенной) для церкви — собора города Сент-Олбанса в Хертфордшире, где роза должна была стать предметом паломничества. На ее лепестках было пятнадцать ромбов, символизирующих пять радостных, пять скорбных и пять славных Таинств. Чтобы дойти до центра (который Фишер в своих сент-олбансских чертежах, воспроизведенных в книге Германа Керна «Сквозь лабиринт», обозначил как «Спасение»), паломнику следовало обойти их все. Этот дизайн, вероятно, был, в свою очередь, подсказан лабиринтом, построенным одним из пионеров современного лабиринтового движения, приходским священником в Котсуолдсе.

Лабиринт отца Гарри Чилза в Уик-Риссингтоне (Котсуолдс, Англия)

Каноник церкви Уик-Риссингтон Гарри Чилз в 1950 году видел мистический сон, в котором некая фигура — может быть, ангел? — стояла у него за спиной и давала подробные указания, как построить религиозный лабиринт в запущенной части церковного двора. Священник поступил как велено: создал тисовый лабиринт, который мало чем напоминал Крит или Шартр, но зато был основан на Розарии и пятнадцати Таинствах. На дорожке лабиринта были расставлены указатели, чтобы идущий знал, в каком направлении двигаться. Например, в точке, символизирующей смерть, было написано, что те, кто верит в загробную жизнь, должны свернуть на одно ответвление тропы, а те, кто не верит, на другое.

К несчастью, преемник Чилза разрушил лабиринт, но в церкви сохранилась настенная мозаика Фишера, сделанная в память о работе каноника и воспроизводящая схему его лабиринта. Фишер встречался с Чилзом, когда был молод и только-только начинал создавать лабиринты, и лабиринт в Уик-Риссингтоне он проходил несколько раз. «Он не был красивым, этот лабиринт, — рассказывает Фишер. — Сегодня ему, пожалуй, ни за что было бы не попасть на страницы какого-нибудь журнала о садоводстве. Но едва ли мне довелось в жизни встречать кого-нибудь, кто мог бы сравняться с его создателем в святости».

Фишер настаивает на том, что план лабиринта в Сент-Олбансе не был первым вариантом более позднего проекта. Он говорит, что это совершенно другой лабиринт. Священные таинства на лепестках кентуэлльской розы не представлены, но вот рисунки, символизирующие достижения Тюдоров — такие, как Великие географические открытия, — здесь присутствуют. Патрик Филлипс, владелец Кентуэлл-Холла, предоставивший средства для строительства розы Тюдоров, говорил, что в центре лабиринтов никогда не бывает ничего такого, ради чего стоило бы проделывать весь этот сложный путь. Совсем иначе обстоит дело с необыкновенно просторным центром его лабиринта. Никакого намека на спасение здесь нет, но зато есть шахматная доска — такая большая, что фигуры на ней могут изображать живые люди, понятное дело — в тюдоровских одеяниях. Что же касается дорожек, то здесь они сделаны из кирпича трех цветов — желтого, красного и коричневого — и благодаря этому могут визуально проходить под и над друг другом, создавая что-то вроде трехмерного эффекта в стиле елизаветинского узлового сада. И у людей, идущих по лабиринту, появляется возможность выбора. Узор можно проходить как одну большую путаницу, а можно — как пять уникурсальных лабиринтов.

Еще один соискатель титула «самый большой…» существует вообще-то уже очень давно. Холм Гластонбери-Тор в Сомерсете возвышается над окрестностями Гластонбери до того наглядно, словно это детский рисунок, на котором изображен волшебный холм. Рядом с верхушкой остались развалины башни XIV века, а у подножия — святой колодец под названием Кровавый источник. Некоторые утверждают, что, стоя у источника, можно увидеть, как раскинулась по бескрайним полям внизу гигантская мозаика с изображением зодиака. Склоны холма исчерчены узкими спиральными тропами: одни говорят, что по ним на холм забираются овцы, другие — что это фермерские делянки (хотя здесь не было средневековой традиции террасного земледелия), третьи — что это остатки проложенной здесь в Средние века дороги, по которой волы втаскивали на вершину повозки со строительными материалами для постройки церкви. А еще говорят, что это — петляющая тропа древнего лабиринта, появившегося здесь еще в третьем тысячелетии до н. э., до того огромного, что на восхождение к его центру, расположенному в 550 футах над поверхностью земли, может уйти целых три часа. Было время, когда существование лабиринта поддерживали преимущественно те же самые люди, что видели узор зодиака в здешних полях. Но в 1979 году Джеффри Эш, уважаемый, но часто оспариваемый ученый, который жил в Гластонбери, написал очерк, доказывающий, что лабиринт — пускай и очень неаккуратный, — вероятно, здесь все-таки был. Он также опубликовал карту, на которой были дорисованы плохо различимые элементы тропы, и участники Международного собрания Общества лабиринтов в 2002 году прошли по этому лабиринту. Когда Джеффа Соуарда, редактора журнала «Каэрдройя», спросили после собрания, существовал ли в действительности лабиринт на Гластонбери-Тор, он ответил одновременно дипломатично и вместе с тем очень точно: «Сейчас — существует». И возможно, именно он и заслуживает в конечном итоге титула самого большого среди всех.

В связи с лабиринтным бумом то и дело всплывали три имени: Эдриан Фишер, Рэндолл Коут и Грэм Бёрджес. Фишер был специалистом по маркетингу, которого в юности так впечатлил пример каноника Чилза, что он построил собственный лабиринт в саду своего отца. Коут был дизайнером, увлекающимся символами и их наслоением друг на друга. Они с Фишером встретились в 1979 году и позже образовали «Майнотур Дизайне» — крайне хаотичную компанию, которая считала себя «единственной в мире профессиональной фирмой лабиринтных дизайнеров». В 1983-м к ним присоединился Бёрджес, ландшафтный архитектор и специалист по водяным лилиям, который работал в королевских садах Кью. В конце десятилетия их пути разошлись, но все-таки приятно думать о том, что некоторое время это трио из талантливых и изобретательных людей работало вместе — настоящий «Летающий цирк Монти Пайтона» мира лабиринтов.

Помимо уже упомянутых работ компании «Майнотур Дизайне» — «Следа» (отпечатка гигантской ступни) и «Творения», — этими же авторами были созданы не доживший до наших дней лабиринт «Битлз» в Ливерпуле (королева Елизавета и собственной персоной сфотографирована стоящей с каменным лицом в боевой рубке «Желтой подводной лодки» в центре лабиринта); лабиринт в виде паровоза 1803 года (год здесь зашифрован в римских цифрах — MDCCCIII), построенный в честь железнодорожной компании «Лаппа Вэлли» в Корнуолле; дракон для зоопарка в городе Ньюкуэй и лабиринт в форме эллипса, стилизованный под XVIII век и имеющий в центре мозаичное изображение головы Горгоны, на берегу реки в окружении подлинной архитектуры XVIII века в городе Бат.

После того как компания «Майнотур» распалась, Эдриан Фишер превратился в самого крупного из нынешних создателей лабиринтов, человека, который за свою жизнь построил, пожалуй, больше лабиринтов, чем кто-либо другой за всю историю. В это невозможно поверить, но Фишер утверждает, что каждый год в мире — в Европе, Америках и Австралии — по лабиринту Эдриана Фишера проходит три миллиона человек. И хотя он создал около двадцати пяти уникурсальных лабиринтов, сердце его все же отдано лабиринту-путанице — их он построил не меньше пятисот. Он говорит: «Я создаю лабиринты, чтобы дразнить людей мыслью о том, что самое интересное — вон за тем углом!» За тем углом — в буквальном смысле слова. А еще он говорит: «Я хочу, чтобы люди находили выход из лабиринта еще до того, как он успеет им надоесть». Но только в самую-самую последнюю минуту перед тем, как начать надоедать, — не раньше.

В течение многих лет компания Фишера (в которой занято около десяти сотрудников: три дизайнера помимо самого Фишера, а также рекламный и маркетинговый отдел) размещалась в Виктория-лодж — расположенной в Портсмите вилле XIX века с лабиринтами на кованых дверях. В 2002 году они перебрались в деревню — георгианский загородный дом в Дорсете, окруженный пустынными семью акрами, словно специально созданными для экспериментальных лабиринтов. Сам дизайн почти полностью делается на компьютерах, и Фишер часто консультируется у Эда Пегга-младшего, американского математика, который живет в Шампейне, штат Иллинойс. «Я хорошо знаком со своим ремеслом, — говорит Фишер, — а Эд знает математику, и вместе мы можем сделать то, чего ни один из нас не смог бы сделать в одиночку». Фишер разработал семигранный керамический блок в два дюйма толщиной и систему сочетания его с подходящими керамическими квадратами. С помощью этой системы, говорит он, «мы можем замостить все, что угодно». Хотя на Западе по-прежнему находятся желающие получить мостовую-лабиринт — например, такой заказ поступил от гигантского торгового центра в Атланте, штат Джорджия, с каждым днем все популярнее и популярнее становятся лабиринты для частных садов на Ближнем Востоке. Фишер говорит, что там очень сильна традиция как геометрических дизайнов, так и использования керамической плитки, но лабиринты представляются чем-то новым и даже модным.

Но по-настоящему востребована компания Фишера оказалась в области кукурузных лабиринтов — временных лабиринтов, которые вырезаются в кукурузных полях для развлечения туристов. В 2001 году Фишер сделал восемнадцать таких лабиринтов. Год спустя в полях от Канады до Израиля появилось уже двадцать девять кукурузных лабиринтов его работы — причем в Израиле один из лабиринтов был построен на территории кибуца в долине Эла — на «том самом месте, говорит Фишер, — где Давид убил Голиафа». Темой этого лабиринта, как и большинства кукурузных лабиринтов Фишера в тот год, был юго-запад Америки.

Воображение Фишера и его интерес к изучению рынка куда только его не заводили. Он придумывал и разноцветные лабиринты, в которых секрет навигации заключался в том, чтобы следовать по дорожкам в определенной последовательности цветов, — задача состояла лишь в том, чтобы эту последовательность вычислить. Еще он создавал «лабиринты шести минут», настольные игры, в которые, как он полагал, нужно было играть ровно шесть минут: две минуты оглядывать игральное поле, две — пребывать в полной растерянности, граничащей с отчаянием, и за две оставшиеся — находить решение. Был среди его изобретений и лабиринт из игральных карт. Создавал он и зеркальные лабиринты: один — на пирсе у озера Мичиган в Чикаго, другой — в Китае. А еще — водный лабиринт, через который нужно идти, ступая по камням и уворачиваясь от неожиданно вырывающихся из-под земли струй воды — на пруду в Хивер-Кастле, графство Кент. Но не все изобретения Фишера настолько экзотичны. Он продолжает строить и просто лабиринты из живой изгороди. Работа с тисовыми кустами сильно отличается от работы с кирпичами или семигранной керамической плиткой и даже с зеркалами, потому что тут существенным фактором становится время. Тисы нужно посадить, говорит Фишер, прежде чем они дорастут до трех футов, и пройдет как минимум три года, прежде чем они достигнут необходимой для лабиринта высоты. Поэтому для создания лабиринта в замке виконта де ла Пануз во Франции, которым заказчик желал воспользоваться в 2002 году, Фишер посадил пять тысяч тисовых кустов в 1995 году.

Неподалеку от водного лабиринта в Хивер-Кастле находится лабиринт из живой изгороди, построенный владельцем замка, Уильямом Уолдорфом Астором, в 1905 году в память о том, что предположительно именно на этом месте Генрих VIII встретил Анну Болейн. Это был один из первых традиционных лабиринтов из живой изгороди, построенных в XX веке. А тисовый лабиринт, который Фишер спроектировал для привлечения посетителей в замок Лидс, где находится единственный в мире музей собачьих ошейников, стал одним из последних. Он открылся в 1988 году и на самом деле вовсе не так традиционен, как кажется. Кустарник высажен здесь таким образом, что образуется некий образ, а может быть, даже несколько. В лабиринте прячется контур королевской короны, и Джон Мартино предположил, что пять круговых дорожек и две квадратные означают неделю: пять рабочих дней и два — выходных.

А в центре здесь, как на вилле Пизани, стоит приземистая башня.

Но чем Фишер сильнее всего отличается от других дизайнеров лабиринтов, так это особенной разработкой выхода. В отличие от бедных заблудших героев книги «Трое в лодке», человек, добравшийся до середины лабиринта Фишера, не должен разрабатывать план побега. В большинстве фишеровских лабиринтов выход намного проще, чем вход. В Лидсе сразу рядом с центральной башней начинается лестница, ведущая вниз, в покрытый куполом мозаичный грот с подземным потоком воды, гигантскими гротескными головами, фантастическими ракушками и секретным проходом, выводящим из зарослей лабиринта на свет божий. Возможно, дело тут всего-навсего в заботе о том, чтобы в аттракционе не скапливалось слишком большой толпы, но еще, избавив посетителей от необходимости кружить к выходу тем же путем, каким они дошли до центра, Фишер получил возможность сделать дорогу к центру длиннее и замысловатее, чем это бывало в других лабиринтах до него.

В списке главных достижений Эдриана Фишера обычно значится еще и кукурузный лабиринт в Шиппенсберге, штат Пенсильвания, изображающий судно «Золотая лань» сэра Фрэнсиса Дрейка, который в 1995 году попал в Книгу рекордов Гиннесса как самый большой кукурузный лабиринт в мире. Человеком, который привез Фишера на кукурузное поле в Пенсильванию, стал Дон Франц, чья контора удачным образом находилась в двух шагах от Таймс-сквер, в здании, битком набитом театральными продюсерами и агентами. Дон Франц учился при студии «Дисней», он — шоумен и гордится этим. Идея кукурузного лабиринта, который впервые в истории мог бы стать приманкой для туристов, пришла ему в голову в 1991 году. После фильма «Поле его мечты», снятого за несколько лет до этого, фраза «Если ты это построишь, они придут» стала крылатой. Британская туристическая индустрия рекламировала Год лабиринта, а Дон Франц был сорокалетним режиссером музыкальных постановок в «Диснейленде». Это был еще и тот самый год, когда Лора Артресс раздвинула стулья в Шартрском соборе, правда, Франц тогда об этом ничего не знал. Он рассказывает, что летел из Лос-Анджелеса в Нью-Йорк, смотрел на поля внизу и думал о фильме с Кевином Костнером и о британских лабиринтах, и вдруг все кусочки сложились у него в голове в единую картину. Он немедленно связался со своей старой школой — колледжем Лебанон Вэлли в Пенсильвании — и договорился о сборе средств в пользу строительства кукурузного лабиринта. И после того как местный фермер согласился предоставить им три акра своего поля (за кукурузу пришлось заплатить по цене 200 долларов за акр), Франц начал строить планы на осень 1992 года.

Даже теперешнее зарегистрированное название проекта уходит корнями в шоу-бизнес. Франц рассказывает так: «Я обедал со Стивеном Сондхаймом в начале 1992 года, и только я принялся рассказывать ему о своих планах строительства кукурузного лабиринта, как он немедленно перебил меня и сказал, что я должен назвать его «Эмейзинг Мейз Мейз» (Amazing Maize Maze). Так я и сделал».

Франц связался в Эдрианом Фишером и попросил его нарисовать проект лабиринта-динозавра, который занимал бы площадь три акра. По словам Франца, то, что произошло дальше, было поистине революционным моментом в истории лабиринтного дизайна. Фишера заинтересовало предложение, но он сказал, что кукурузная фигура таких внушительных размеров — это лишняя головная боль: посетителям надоест бродить по лабиринту так долго, и, возможно, они даже начнут терять терпение и пытаться пробиваться «напролом» через кукурузу. («Такое и в самом деле позже случалось в других кукурузных лабиринтах, — рассказывал Франц, — но в его лабиринте — никогда».) Фишер предложил сделать динозавра комплексом из трех лабиринтов, но Франц настаивал на одном. «Американцы любят большие вещи, — говорит он. — Они любят приключения. Я попросил Эдриана все-таки придумать этот дизайн, а уж о том, чем развлечь публику, я позабочусь». Хождение по кукурузе отныне перестанет быть просто одинокой прогулкой среди зеленых стен. Франц решил превратить лабиринт в сцену, на которой чего только не будет — и музыка, и представления, и актеры, и сюжет. С каждым новым проектом концепция все разрасталась, и люди никогда не чувствовали себя одинокими в лабиринте Франца. Каждая группа посетителей получает свой собственный групповой флажок (они все разные, двух одинаковых нет), а также сотрудника с громкоговорителем, который стоит на высоком мосту у выхода, комментирует продвижение по лабиринту и подбадривает тех, кто не может найти дорогу. Прохождение лабиринта становится похоже на спортивное мероприятие. С Мастером лабиринта, сидящим высоко на башне, можно связаться по расположенным в стратегических местах переговорным устройствам (пластиковым трубам), и тогда от него вам достанется подсказка, как дойти до центра, но только зашифрованная в загадке, которую следует решить.

Кроме того, сеть дорожек помечена лентами разных цветов, и эти цвета соотносятся с цветными линиями в плане лабиринта, выдаваемом посетителям на входе. План этот тоже представляет собой загадку — мозаику, которую нужно собрать из кусочков, разложенных по «почтовым ящикам» на равных интервалах пути. Что-нибудь постоянно происходит, и идущему не позволяют почувствовать себя потерявшимся. Или одиноким.

Помощница Франца говорит: «Их необходимо развлекать каждые три-пять минут». Ее начальник говорит о том же, когда упоминает самую любимую поговорку Эдриана Фишера. Фишер, по словам Франца, сравнивает лабиринт с игрой в шахматы, где по одну сторону доски дизайнер, а по другую — идущий по лабиринту человек, причем дизайнер уже сделал все свои ходы и ушел. (Правда, добавляет Фишер, в отличие от настоящей шахматной партии, в обязанности создателя лабиринта входит предоставление противнику возможности его обыграть.) Франц говорит: «Я вдохнул жизнь в идею лабиринта. Люди не хотят, чтобы им рассказывали, как решить загадку, они любят, чтобы загадки и игры указывали им правильное направление. Ни один человек, как бы сильно он ни заблудился, не хочет, чтобы ему указали дорогу к выходу из лабиринта, но хочет получить намеки, с помощью которых выход можно найти самому». Сотрудничество Фишера с Францем продолжалось около четырех лет, и за это время они построили восемь лабиринтов.

Создание кукурузного лабиринта — больше чем просто вырезание узора в кукурузном поле. Для лабиринтов используется полевая кукуруза, которую еще называют лошадиной, потому что ее стебли выше и крепче, чем у сладкой кукурузы, и семена сажают перекрестно вдоль и поперек поля, чтобы кукуруза вырастала плотной натуральной сеткой. Компьютерный дизайн тоже разрабатывается с использованием сетки и отображается на поле с помощью известняка. Дорожки шириной почти шесть футов вырезаются прежде, чем растения достигнут больше двух футов в высоту. В разных климатических поясах страны кукуруза растет с разной скоростью, поэтому слова стариков в Айове о том, что «кукуруза по колено на четвертое июля», редко оказываются правдой. Сажают кукурузу обычно в апреле, а подрезать начинают в мае — и это очень тяжелый труд. Если погода благоволит, компьютерный дизайн можно перенести на поле площадью три акра в течение трех дней. Мосты (для быстрого выхода из центра) и другие декоративные элементы добавляются позже — уже накануне открытия в конце июля. Некоторых строителей лабиринтов обвиняют в том, что для выравнивания линий они используют гербициды (Франц утверждает, что у него ничего такого не происходит). А некоторые для исправления гигантских изображений используют спутниковую систему навигации (GPS), в то время как Франц просто просит брата, который занимался воздушной разведкой во время вьетнамской войны, изучать аэроснимки полей.

В последние годы кукурузные лабиринты строили и в форме гигантского солнца, которое сразу приобрело статус «самого большого в мире солнечного диска», и в виде многочисленных поездов, и космических кораблей, и первого автомобиля Генри Форда, и портрета Томаса Эдисона, и сцен из фильмов «Оклахома!» и «Волшебник страны Оз». Устроители рекламируют все это как веселое развлечение для всей семьи. Старикам бывает приятно вновь оказаться на ферме. Молодым семьям интересно приехать посмотреть, что это вообще такое — ферма. Целые фирмы (и по крайней мере одна исправительная колония для подростков) бронируют по нескольку часов в день для всевозможных тренингов. Почти каждую осень сообщается о невероятных пробках на шоссе к северу от Сан-Франциско: отсюда открывается потрясающий вид на кукурузные поля и лабиринт. На Хеллоуин большинство кукурузных лабиринтов закрываются до следующего сезона.

Пресса освещает эти лабиринты в двух ключах. Первый — это рассказ о том, как хорошо, что придумано такое интересное новое применение кукурузных полей. Второй — экономический: о том, сколько маленьких семейных ферм лабиринты спасли от разорения. В газете «Прогрессив фармер» рассказывалось, как фермер из Теннесси получил 100 тысяч долларов со своего поля, которое с каждым урожаем приносило всего по 2 тысячи долларов прибыли, а ведь после того, как заканчивался туристический сезон, он мог продолжать сажать кукурузу. Франц вспоминает, как один банкир в Айове соглашался выдать фермеру кредит только при условии, что тот разместит на своем поле лабиринт. Ходило очень много разговоров о ферме в Парадизе, штат Пенсильвания, которая якобы зарабатывала на кукурузном лабиринте по миллиону долларов за сезон. Впрочем, не все истории лабиринтов так успешны. Некоторые фермеры строили лабиринт, а посетители не приходили. Очень важно расположение лабиринта, а еще, как и предупреждал Фишер, некоторые лабиринты оказывались либо слишком неинтересными, либо чересчур сложными, либо излишне простыми. К тому же некоторые лабиринты обходятся своим владельцам очень дорого. «Эмейзинг Мейз Мейз» со всеми его затеями и украшениями может стоить до 70 тысяч долларов (из которых 14 тысяч плюс комиссия на продажу билетов уходят Францу), а после всего этого бума на строительство кукурузных лабиринтов они больше не представляют собой любопытного новшества, как в те времена, когда в телешоу «Сегодня» показывали сюжеты вроде «Вы и представить себе не могли: лабиринт на кукурузном поле!». В 1999 году, который стал, возможно, пиком популярности блужданий по кукурузе, Франца даже попросили построить миниатюрную копию кукурузного лабиринта в нью-йоркском Рокфеллер-центре. Возможно, кукурузный лабиринт перестал быть новинкой, достойной выпуска новостей, но даже со всеми своими мостами, башнями и встроенными акустическими системами они остаются самыми эфемерными из всех лабиринтов: сегодня есть, завтра нет, — такими же хрупкими, как и кукурузный стебель.

В 2003 году Элан Март, представляющийся «художником и фермером-органиком», работал с ландшафтным архитектором Чарльзом М. Маккалохом над созданием нового варианта кукурузного лабиринта в Пойнт-Рейсе в северной Калифорнии. Вместо кукурузы здесь использовались подсолнухи — гигантские цветы подсолнухов высотой десять футов или даже больше, с листьями шириной в целый фут. И это был не столько лабиринт-путаница, сколько настоящий лабиринт, грубоватое изложение классического критского рисунка, растянутого на поле площадью 17 509 квадратных футов в углу местного виноградника. Классический лабиринт со стенами — вещь неслыханная, но отсутствие запутывающей загадки и широкая дорожка превращали прогулку под кивающими головками подсолнухов в эстетическое наслаждение и никакого вызова вошедшему не бросали. Элан Март, который за год до постройки лабиринта сумел побороть рак, относится к лабиринту как к зримому воплощению своей победы.

«Великий Британский Лабиринт» в Деревенском музее Бремора (Хэмпшир, Англия)

Совсем другой, но тоже совершенно уникальный лабиринт появился в 1984 году в результате конкурса, объявленного в газете. Конкурс проводила лондонская «Санди тайме» для того, чтобы разработать Великий британский лабиринт. Правила требовали, чтобы дорожки были сделаны из кирпича и чтобы ни по одну из сторон не было высокой стены. Что на самом деле было нужно, так это современная версия старого доброго торфяного лабиринта, который трансформировался бы в лабиринт-загадку со всеми свойственными ему тупиками и обманами. Необычным требованием для лабиринта-загадки было только отсутствие загораживающих обзор стен. Идущий имеет возможность заглядывать далеко вперед и планировать маршрут, так же как можно видеть — и избегать — неверных поворотов на лабиринте, который напечатан на бумаге. Победителем стал Йен Литч из Абердина, Шотландия, чей дизайн был основан на четырех прямоугольных фермерских воротах, лежащих на земле.

Лабиринт Литча построили во дворе Деревенского музея Бремора, к югу от Солсбери, — в тех же самых владениях, что и его торфяной побратим, древний лабиринт Мизмейз. Конечно, вдоль дорожки Великого британского лабиринта не посажено никаких кустов, но зато в центре стоит визуальный каламбур — вырезанная из кустарника овца: оба слова в английском выражении «тисовая овечка» звучат одинаково (a yew ewe).

Ну и возможно, самый основательный лабиринт конца XX столетия спрятан в северной части штата Нью-Йорк. Его дизайнер, британский скульптор Майкл Эйртон, описывает свою работу в очерке «Создание лабиринта»:

«Лабиринт расположен во впадине в Кэтскилл-Маунтинз и построен из камня и кирпича — всего 210 000 кирпичей. Его ширина — двести футов, между которыми разбросаны семь «точек принятия решения». Стены — восемь футов высотой, а в центре спирали, длина которой 1680 футов, расположены две комнаты: в одной живет бронзовый Минотавр, в другой — сам Дедал, который занят созданием лабиринта, и его крылатый сын, подпрыгнувший, чтобы взлететь из центра лабиринта прямо в небо. Они тоже сделаны из бронзы, и их комната увешана бронзовыми зеркалами».

Снаружи до лабиринта можно добраться по грязной дороге, идущей вдоль горного потока, через пастбище и через лес, и внешне эта конструкция напоминает скорее большой, поросший травой курган. Он заполняет собой целую лесную поляну, и только на входе можно увидеть, что на самом деле у кургана нет верха и внутри он по странной прихоти создателя почти целиком состоит из красного кирпича. Лабиринт построен таким образом, что высота его стен у внешнего края — восемь футов, но по мере приближения к центру они вырастают до десяти, и в лабиринте скрыта небольшая подсказка внимательному посетителю: когда почти доводящая до клаустрофобии своей узостью тропинка между стен приближается к центру, она идет немного под гору, словно приговаривая: «Теплее, теплее», а когда удаляется от него, едва заметно начинает идти в гору («Холодно, холодно»).

Эйртон был страстным поклонником Дедала, хотя многие и утверждают, что его настоящая любовь — это Минотавр. Он внимательнейшим образом изучил жизнь Дедала, повторил некоторые его достижения (например, отлил медовые соты из чистого золота) и, создавая декор лондонского ресторана «Минотавр», от пола до потолка украсил его собственными картинами и рисунками легендарного чудовища. Еще Эйртон написал внушительный роман «Создатель лабиринтов», в котором беллетризует некоторые свои догадки относительно лабиринта царя Миноса и его значения. Он полагает, что лабиринт должен был иметь двойной центр («две комнаты, разделенные лабиринтом внутри лабиринта»), и добавляет, что эти комнаты задумывались как символы близости Солнца и Луны. На то, чтобы пройти лабиринт между ними, требовалось ровно столько времени, сколько Солнце и Луна видны на небе вместе в день в середине года». Ну а петляющая форма лабиринта была навеяна Эйртону древними воспоминаниями — удивлением, которое испытывал первобытный человек при виде внутренностей, выпадающих из убитых людей или животных.

Вскоре после того, как «Создатель лабиринтов» был издан в Соединенных Штатах в 1967 году, Эйртон получил запрос от Арманда Эрпфа, финансиста и издателя, не сможет ли он перестроить лабиринт в его загородных владениях в Арквиле, штат Нью-Йорк. Предложение показалось скульптору крайне заманчивым — пожалуй, это была именно та возможность, к которой он готовился всю свою жизнь. Лабиринт был завершен в 1969 году, и, когда Майкл Эйртон умер в 1975-м, план арквильского лабиринта был воспроизведен на его могильной плите в Хэдстоке, деревне, расположенной недалеко от знаменитого торфяного лабиринта в Саффрон-Уолдене. Хотя сам лабиринт редко бывает открыт для посетителей, копия бронзового Минотавра из лунной комнаты стоит рядом с собором Святого Павла в Лондоне — в крошечном парке Почтальонов, бывшем церковном дворе, где раньше присаживались передохнуть письмоносцы.

Кирпичный лабиринт Майкла Эйртона в Арквиле (Нью-Йорк)

Тенистая тропа из черной и белой гальки ведет из арквильского лабиринта прямо в лес. Вдоль ее пути стоят высоченные плинты, увенчанные гигантскими урнами, которые смотрелись бы уместно где-нибудь в строгих садах Версаля или в альбоме Эдварда Гори. Тропинка заканчивается у входа в небольшую (26 футов в ширину) черно-белую каменную версию восьмиугольного лабиринта в Сан-Кантене во Франции. Здесь, возможно, с целью послужить успокоительным противоядием ужасам логова Минотавра, он называется просто — иерусалимский лабиринт.

Он был построен по просьбе — а вероятно, даже и по настоянию — Арманда Эрпфа в 1970 году. Эйртон не находил большого интереса в церковных напольных лабиринтах, которые называл «христианскими уникурсальными путаницами». Вероятно, он просто считал их скучноватыми. В своем докладе в Детройтском институте искусств Эйртон описал созданный им тип лабиринта с многочисленными соблазнами свернуть в неверном направлении как «более беспощадную возможность выбора и необходимости, которая присутствовала повсеместно до рождения Христа». Христианский лабиринт, несмотря на то что он может безжалостно вести тебя к «искуплению», в действительности, говорил Эйртон, «лишен риска совершить ошибку» и «не оставляет места случайности». Слова «лишенный авантюризма» он не использовал, но в данном контексте этого и не требовалось. В конце концов заказчик получил лабиринт, о котором просил, но, при всей своей красоте и элегантности, он лежит — почти в буквальном смысле слова — в тени своего более выразительного соседа.

Другие лабиринты конца XX века были не так прямолинейны, как лабиринт в Арквиле, но их создатели, как и Эйртон, в большинстве своем были художниками, а не строителями. В 1970 году в поле люцерны в Уайтуотере, штат Висконсин, Деннис Оппенхейм использовал лабиринт, испытанный на лабораторных крысах, в качестве модели для строительства лабиринта из стогов сена площадью 600 футов на 1000, и затем загнал в него стадо коров. Коровы искали кукурузу. Задача, которую поставил перед собой художник, заключалась в том, чтобы пронаблюдать «поток тел через предписанную им конструкцию» и «передачу корма от животных, находящихся снаружи, животным, находящимся внутри». Художественный критик Люси Липпард увидела в этом «извращенную форму» похоронных игр, старой Троянской игры, которую Вергилий описывает в «Энеиде». Двадцать три года спустя в Лос-Анджелесе Роберт Ирвин, которому был заказан сад стоимостью восемь миллионов долларов, использовал лабиринт из трех соединенных колец в качестве центрального украшения. Но только этот лабиринт недоступен, никто никогда не сможет по нему пройти. Его стены состоят из азалий самых разных видов, помещенных в гигантский металлический цветочный горшок, который, собственно, и представляет собой стену лабиринта, ну а его «дорожки» наполнены бурлящей водой направленного сюда потока. В 2001 году в Нью-Йорке, в публичном саду Уэйв-Хилл высоко над Гудзоном Уилли Коул установил временный лабиринт без дорожки. Это был квадрат, состоящий из рядов по пятьдесят белых турникетов с разными надписями, на каждой стороне — своя, и все фразы здесь начинались со слов «все». Например, в одном месте было написано: «Все, о чем ты мечтал», а в другом: «Все, от чего ты краснеешь». Никаких размеченных тропинок тут не было, равно как не было и маршрута, тупиков или центра, — но у каждого турникета идущий мог остановиться, выбрать себе фразу по вкусу и двигаться дальше — к следующему турникету.

В конце 1980-х по Японии пронесся любопытный вид лабиринтного помешательства: меньше чем за пять лет здесь построили более двухсот деревянных лабиринтов с панельными стенами вместо живой изгороди, которые, не простояв и пяти лет, подвергались сносу. Проходить эти лабиринты нужно было на время, здесь устраивались настоящие соревнования, и напряжение, связанное с ограниченным временем, добавляло игре остроты, даже безумия. Люди, которые проходили лабиринт, в большинстве случаев пробегали его бегом: они спешили отыскать дорогу от башни до башни, перемахивая через мосты, делая отметки в своих «паспортах» на каждом новом объекте и отыскивая дорогу к выходу прежде, чем истечет выделенное им время. Имена новых рекордсменов и время, за которое они выбрались из лабиринта, вывешивались для привлечения новых участников. Чтобы помешать частым посетителям чувствовать себя в лабиринте как дома, стенные панели время от времени сдвигались и таким образом создавались новые маршруты.

Несколько подобных лабиринтов было построено и в США для привлечения туристов. Один появился в городке Пиджен-Фордж, штат Теннесси, но, как и следовало ожидать, большого числа посетителей там не нашел. Другой, под названием «У-У-Х!», с четырьмя башнями, шестью мостами, переброшенными через лабиринт, и сорокаминутным ограничением по времени, некоторое время просуществовал в Вакавиле, Калифорния, где в 1989 году его посетил Алекс Чемпион. Впоследствии он написал в своей книге «Земные лабиринты»: «Я думал, что, если забраться на один из этих мостов, обзор будет получше, но башни и мосты сами по себе этому препятствовали — типичный лабиринтный трюк: соблазнительное, но фальшивое сокращение дороги». Они с женой смогли вырваться из «У-У-Х!» только часа через полтора.

Джефф Соуард проследил всю историю этого феномена. Оказалось, что популярность временных лабиринтов — дело рук англичанина по имени Стюарт Лендсборо, который вырос недалеко от дворца Хэмптон-Корт и затем переехал в Новую Зеландию. В 1973 году он построил деревянный лабиринт для туристов в курортном городке Ванака, посчитав, что на панели уйдет куда меньше сил и денег, чем на живую изгородь. Следующие несколько лет научили его тому, что минут через двадцать терпение человека, идущего по лабиринту, обычно истощается, но в 1982-м он дополнил лабиринт мостами, отчего у идущего человека появилось ощущение третьего измерения и возможность активнее использовать то же самое пространство, а потом к этому добавились еще и башни — еще один отвлекающий маневр для посетителя, не позволяющий ему заскучать. Лендсборо обнаружил, что теперь посетители чувствуют себя хорошо минут сорок, а то и больше. Похожие лабиринты стали появляться в туристических городах по всей Новой Зеландии и Австралии, и в 1985 году он построил первый образец в Японии и столкнулся с такой популярностью, о которой не мог и мечтать. Он продолжал проектировать все более и более сложные лабиринты с большим количеством мостов и башен. Толпы продолжали расти до 1990-го или 1991-го, и вдруг в один прекрасный день стало ясно, что народ наигрался, сорок минут истекли.

Лабиринт, опубликованный Льюисом Кэрроллом

Не по всем лабиринтам можно ходить. Концепция лабиринта лежит в основе большинства компьютерных игр. Игрок проходит через паутину тупиков и многократно сталкивается с необходимостью принятия решений, каждое из которых может стать для него роковым, — ради того, чтобы добраться до цели. А книжки и журналы с головоломками, основанными на принципе лабиринта, уже много десятилетий составляют надежную статью дохода издательского бизнеса. Роберт Эбботт, создатель хитроумных «Суперлабиринтов» (сложных головоломок с прилагающимися правилами, например: «не сворачивать налево»), изучил историю этих лабиринтов, которые проходят на бумаге с помощью ручки или карандаша, вплоть до времен Чарльза Доджсона, оксфордского математика, который под именем Льюис Кэрролл написал книгу «Алиса в Стране чудес». Кэрролл включил безумно сложный лабиринт, в котором дорожки пробегали под и над друг другом и запутывались едва ли не в клубок, в «Мишмаш», журнал, который он выпускал с 1855 по 1862 год для своей семьи. И Эббот, и Эд Пегг-младший, математик, который иногда сотрудничает с Эдрианом Фишером, отмечают еще более давние корни в мучительной головоломке «Семь мостов Кенигсберга». Задача состоит в том, чтобы пересечь семь мостов, двигаясь по дороге, которая проведет тебя через каждый мост только по одному разу. Этот лабиринт настолько сложен, что его можно сравнить с романом «Тайна Эдвина Друда» — загадочной книгой об убийстве, которую Чарлз Диккенс начал писать, но так и не закончил. Математик XVIII века Леонард Эйлер доказал, что у задачи с мостами Кенигсберга нет решения, и все же люди из века в век продолжают над нею биться.

Каким станет лабиринт будущего? Вероятнее всего, он изменится физически. Его тисовое прошлое — возможно, лишь на некоторое время — заменят цифровые технологии. Но загадка все равно останется его главной сутью. Джим Бьюканан, дизайнер огромного лабиринта на вершине холма в Честерфилде, называет себя «земляным художником», однако он экспериментировал не только с землей, но и с лабиринтами, сделанными целиком из лучей света. Лорд Батский из Лонглита мечтает о создании трехмерного лабиринта, похожего на гигантский кусок швейцарского сыра, в котором люди будут ползать сквозь дырки, — правда, он признает, что, возможно, такой лабиринт придется не по нраву посетителям, страдающим клаустрофобией. А Дон Франц, шоумен до мозга костей, подумывает о том, как здорово было бы сделать лабиринт, окруженный трибунами, на которых сидели бы зрители, заплатившие за вход. Поле выглядит пустым, за исключением нескольких башен и, возможно, винтовой лестницы. Как и в лабиринте Уилли Коула, здесь нет никаких размеченных дорожек. Зрители наблюдают за людьми, которые осторожно бредут по лабиринту, — на них, как на собак за электронной невидимой оградой, надеты специальные устройства, которые легонечко бьют током каждый раз, когда идущий сходит с невидимой тропы. Задача посетителей — отыскать дорогу и пройти по невидимому лабиринту так, чтобы получить при этом как можно меньше ударов электрошоком. А может быть, в будущем весь мир будет играть в одну большую компьютерную игру?

В конце концов, все самые известные современные лабиринты — те, которые люди, ничего в них не смыслящие, упоминают чаще всего, если такая тема возникает в разговоре, — никогда не существовали в действительности, по крайней мере, в том виде, в каком их помнят. Фильм 1986 года «Лабиринт» называют то фильмом Джима Хенсона, то фильмом Дэвида Боуи — в зависимости от того, к какой части поклонников картины принадлежит говорящий. Для любителей «Маппет-шоу» это фильм Хенсона, режиссера. Для более взрослого поколения подземелий и драконов это — картина Боуи, сыгравшего здесь короля гоблинов. Возможно, найдется еще и третье мнение, согласно которому это — фильм Терри Джоунса, последнего из труппы «Монти-Пайтон», написавшего сценарий картины. В чем-то это «Алиса в Стране чудес», в чем-то — «Волшебник страны Оз», еще немного тут есть от Золушки и М. К. Эшера, а в результате — история о скромной девочке-тинейджере, которая отправляется выручать брата, похищенного гоблинами. Отыскать брата — значит отыскать дорогу в лабиринте, точнее, в путанице, построенной на Болоте вечной вони. В действительности при создании фильма построили лишь часть лабиринта — около пятидесяти квадратных ярдов — на киностудии «Пайнвуд» в Лондоне, а чтобы он казался большим и законченным, использовали оптические устройства, спроектированные Терри Поупом. Юмор фильма часто саморефлексивен — во многом именно из-за этого картина приобрела чуть ли не культовый статус. В какой-то момент угрожающая фигура в лабиринте говорит девочке: «Путь вперед иногда оказывается путем назад» — тяжеловесное, таинственное заявление, которое нередко встречается в книгах о лабиринтах. Но здесь, в этом кукольном мире, мудрое высказывание встречают заливистым хохотом.

Самый известный кинолабиринт XX века, впрочем, не имеет к смеху никакого отношения. Это лабиринт из живой изгороди высотой 13 футов в отеле «Оверлук» в фильме Стэнли Кубрика «Сияние» (1980), который тоже является по большей части киношной иллюзией. В фильме рассказывается о крахе Джека Торренса, неудавшегося писателя и алкоголика, который устраивается на зиму сторожем в огромный летний отель и селится там вместе со своей семьей. Все помнят кульминацию картины, когда обезумевший, размахивающий топором Торренс (конечно, Джек Николсон) гоняется за своим маленьким сыном по ледяным ходам занесенного снегом лабиринта у пустующего отеля. Внешний план «Оверлука», по словам историка фильма Томаса Эллена Нельсона, снимали в Колорадо, но лабиринт — и к тому же не весь, а лишь его часть — был построен в студии «Элстри» в Лондоне. Оригинальный сценарий — тот, который Кубрик с Дианой Джонсон написали на основе романа Стивена Кинга (где никакого лабиринта нет), — требовал лабиринта в сто футов длиной. В конечном итоге он получился гораздо меньше, но вообще в фильме фигурируют целых три лабиринта. В начале фильма, когда на экране еще осень, жена и сын Торренса входят в солнечный лабиринт из живой изгороди и по пути проходят мимо доски с его картой. Карту показывают всего на мгновение, и на ней лабиринт выглядит довольно простым. Внутри гостиницы Торренс смотрит на модель лабиринта куда более сложного, чем тот, что мы увидели на карте, и ему приходит видение, «сияние», в котором его жена и сын бродят по дорожкам лабиринта. Таким образом, три лабиринта в фильме — это «настоящий», карта и модель.

В своей книге «Кубрик: Внутри лабиринта художника» Нельсон много пишет о том, что огромный отель с его рисунками на коврах в виде завитков и бесконечными коридорами — сам по себе лабиринт. Так же как некоторые увлеченные географией критики расчерчивали карты Дублина, руководствуясь романом Джеймса Джойса «Улисс», чтобы показать, что город был на самом деле лабиринтом, дорогу из которого должен найти герой романа Стивен Дедал, Нельсон рисует карту похожего на лабиринт отеля «Оверлук», чтобы наглядно продемонстрировать извилистую дорогу Торренса к безумию и гибели. Проделанная Нельсоном работа очень напоминает научное исследование (Нельсон — профессор английской литературы в государственном университете Сан-Диего), но она демонстрирует такое понимание лабиринта, которого недостает многим членам Общества лабиринтов: лабиринт — это обучающий опыт. Любой, кто, оказавшись в лабиринте, не учится на собственных ошибках, обречен.

Сказать, что люди, увлекающиеся лабиринтом-тропой, и те, кому ближе головоломка-путаница, испытывают друг к другу вражду, было бы, конечно, преувеличением, но верно и то, что большинство поклонников лабиринта просто не воспринимают путаницу-головоломку всерьез. Лабиринт представляется им чем-то очень серьезным и даже в каком-то смысле священным, в то время как головоломка — сущее шутовство. Досадно, что люди путаются в значениях этих двух слов, и Общество лабиринтов даже организовало кампанию, чтобы убедить составителей словарей и издателей перестать представлять их синонимами, хотя большую часть истории они и в самом деле были взаимозаменяемы. Самая уничижающая вещь, которую поклонник лабиринта может сказать о новаторском дизайне (и Алекс Чемпион не раз ее слышал), это слова: ну, это всего лишь головоломка. Всего лишь.

Главный герой комического романа Владимира Набокова «Пнин» утверждает, что Сальвадор Дали и Норман Рокуэлл были рождены близнецами, но Дали в детстве похитили цыгане. Что-то подобное можно сказать о лабиринтах и путаницах. И те и другие суть попытка справиться с хаосом, но старший, уникурсальный лабиринт пошел в церковь и обрел свой путь через веру, полагая, что путь его — каким бы извилистым и запутанным он ни был — в конечном итоге приведет к цели. Ну а путаница, которая, возможно, и связалась с дурной компанией, представляет собой паясничающее и порой пугающее восхваление памяти и обучения. Пускай дорога полна неверных поворотов и тупиков, но идущий может учиться на этих ошибках и добиться успеха. Лабиринт может стать путем к внутреннему миру, спокойствию и пониманию, ну а путаница получает удовольствие от разгадывания. И вот интересно: выбирая ту или иную форму, не принимаем ли мы одну из сторон давнего теологического вопроса о том, в чем наше спасение — в вере или в деяниях?

К путанице часто относятся без должного уважения, но на протяжении веков она веселила людей. И возможно, это не такой уж и пустяк.