– Они исчезли! – завопил Пелвис. – Шлепнулись с моста!

Флинт с трудом остановил “кадиллак” ярдах в пятидесяти за мостом. Из-под капота с шипеньем вырывался пар, радиатор был готов разлететься. Мамми лаяла, опустив голову, Клинт хлопал рукой как безумный, а Пелвис что-то кричал на ухо Флинту.

– Заткнись! Закрой рот! – крикнул Флинт. Он дал задний ход и начал пятиться к мосту. Мост был увешан гирляндами желтых отражателей. Они были ярдах в двадцати от моста, когда двигатель вздрогнул и замер, и Флинту пришлось отвернуть в заросли травы справа от дороги. – Выходи! – сказал он Пелвису, потом открыл отделение для перчаток, вытащил пару наручников, ключ и сунул все это во внутренний карман пиджака. Он вышел из машины. Рука Клинта по-прежнему болталась снаружи, и он затолкал ее под пиджак и открыл багажник.

– Он даже ни разу не притормозил? Да ведь? – продолжал болтать Пелвис. – Слетел с этого моста, как будто на крыльях!

– Возьми один. – Флинт достал из ящика с инструментами два красных цилиндра, около двенадцати дюймов в длину каждый.

Пелвис отскочил в сторону.

– Это что? Динамит?

Флинт закрыл багажник, положил один цилиндр на капот и дернул рукой за шнур, торчащий из конца цилиндра, который держал в руке. Вылетел сноп искр и цилиндр засветился ярко-красным огнем, отбрасывая ночь назад в радиусе пятнадцати футов. Пелвис зажмурился.

– Сигнал безопасности, – объяснил Флинт. – Не гляди на свет. Возьми другой и зажги.

Пелвис выполнил указание, держа Мамми на согнутой руке. У этого цилиндра огонь был ярко-зеленый.

– А теперь посмотрим, что тут у нас. – Флинт широким шагом направился к пролому в ограждении моста, сквозь который вылетел микроавтобус. Пелвис шел следом.

Мост возвышался над водой всего лишь на два фута. Был виден микроавтобус, увязший колесами в трясине. Но Ламберта в нем не было. Флинт сунул левую руку под рубашку, вытащил двуствольный пистолет, затем переложил его в правую руку, а в левую взял пылающую осветительную шашку. Он поднял ее повыше, стараясь заметить хоть какое-то движение. Мост перекрывал канал, который имел в ширину десять или двенадцать футов, и с каждой стороны тянулись заросли пальметто и другой болотной растительности, начинавшиеся от самой воды. Он нигде не заметил сухого места; нигде не было видно ни Ламберта, ни женщины с разбитым лицом. Наклонившись, он посветил под мостом, но и там никого не было.

– Черт побери, – сказал Флинт, спускаясь с моста в болотную топь. Он начал медленно подбираться к машине, держа горящую шашку над головой, потом остановился и посмотрел назад, чтобы выяснить, почему Пелвис за ним не идет. – Ты что, ждешь письменного приглашения?

– Ну… нет, сэр, но… мои туфли. То есть, они ведь из настоящей синей замши. Я заплатил за них больше сотни долларов.

– Не выступай. Иди сюда и помоги мне! Пелвис все еще колебался; лицо его было мрачным. Он посмотрел на ноги и вздохнул, потом покрепче ухватил Мамми и шагнул в болото. Почувствовав, как грязь сомкнулась над его прекрасными туфлями, он поморщился.

Держа пистолет наготове. Флинт посветил внутрь фургона. Вода покрывала пол. На заднем сиденье лежал чемодан, и в красном свете была видна сумочка на пассажирском сиденье.

– Клинт! Держи! – сказал он и сунул пистолет в руку брата. Затем нагнулся, подобрал сумочку и открыл ее. Там был кошелек и водительские права, выданные в Техасе Арден Холлидей, проживающей в Форт-Уэрт. На фотографии было лицо молодой женщины со светлыми волосами. Лицо ее могло бы иметь ценность с точки зрения уродства: левая сторона была просто загляденье, но правую покрывало ужасное родимое пятно. В кошельке не было кредитных карточек, но там оказалось больше сотни долларов и какая-то мелочь. :

– Готов поспорить, это какой-то ловкий трюк! – сказал Пелвис, уставившийся на руку Клинта с пистолетом. – И он может выстрелить?

– Если я прикажу – да. – Флинт сунул права и деньги в свой карман, затем положил кошелек в сумочку, а сумочку на сиденье.

– Он вас понимает?

– Я натаскал его с помощью условных знаков, как дрессируют собак. Клинт! Давай! – Флинт взял пистолет в свою руку и оглядел болото, направляя свет во все стороны.

– Могу поспорить, вам бы хотелось, чтобы он иногда разговаривал.

– Он обычно говорит, когда я ему надоедаю, а он надоедает мне. Ну, хватит разговоров, вернемся к нашим делам. Ламберт не мог уйти далеко, и к тому же с ним женщина.

– Вы считаете, мы должны…

– Замолчи! – рявкнул Флинт. – Только слушай!

Пелвис, хоть и любил больше всего слушать голос своего идола, исходящий из собственной глотки, заставил себя замолчать. Мамми начала было рычать, но Флинт окинул Пелвиса таким красноречивым взглядом, что тот поспешно почесал ей подбородок, чтобы она замолчала. Они прислушались. До них доносился говор болот: гудение насекомых, похожее не отдаленное бренчание гитар; чьи-то призывы, напоминающие жужжание цепной пилы; приглушенные хрюканья, трели и чириканье, носившиеся в жаркой ночи.

И, наконец всплеск.

Флинт прошептал:

– Вот он. – Он обошел микроавтобус и снова остановился по колено в воде. Он направил свет в темноту и красный отблеск заплясал на волнистой поверхности канала. Флинт ощутил слабое течение. Ламберт устал и, вероятно, был ранен, следовательно, он должен выбрать наиболее легкий путь.

– Эй, Ламберт! – закричал Флинт. Возможно, это было лишь его воображение, но ему показалось, что на болоте стало тише. – Слушай! – Он сделал паузу, настороженно прислушиваясь, но Ламберт замер. – Все кончено! Все, что ты можешь сделать, это залезть в непроходимую топь! Слышишь меня? – Ответа не было, но Флинт его и не ждал. – Не заставляй нас лезть за тобой в трясину!

Дэн пригнулся к воде ярдах в сорока от огней охотников. Он поддерживал голову Арден на плече. Она еще полностью не пришла в себя, но очевидно, должна была вот-вот очнуться, потому что ее тело непроизвольно подергивалось, а сжатая в кулак правая рука то поднималась, то опускалась. Дэн не помнил, когда он ударился о рулевое колесо, но нос его был расквашен, и из обеих ноздрей текла кровь. Сломал, решил он; но это все была ерунда – в жизни ему доставалось и хуже. В висках отдавалась боль, перед глазами все плыло, и на несколько минут он вообще утратил зрение. Он прислонился спиной к правому берегу канала, где из жидкой грязи торчала редкая растительность. Что-то колючее вонзилось ему в плечо. Он ждал, тяжело дыша и наблюдая за двумя фигурами в ореоле красного и зеленого света.

– Выходи, Ламберт! – окликнул его тот, кого звали Морто. – Ты ведь не хочешь, чтобы пострадала женщина?

Он подумал было оставить Арден, но ее голова могла соскользнуть под воду, и она могла захлебнуться раньше, чем они ее найдут. Он подумал было – не сдаться ли, но тут вспомнил, что у него за спиной есть какая-то растительность, и в ней можно укрыться. В голове у него, как путеводная звезда, горела мысль идти по течению на юг, чтобы в конце концов выйти к заливу.

– Лучше сдавайся сам, тебе никуда не уйти! – сказал Морто.

Холодная самонадеянность в голосе этого человека укрепила решение Дэна. Будь он проклят, если сдастся этим жадным до денег подонкам. И он начал медленно отходить от них с Арден на руках. Его ноги тонули в болотной грязи. Арден издала негромкий стон, потом вдруг начала кашлять – очевидно, ей в рот попала вода.

Морто сделал два неуверенных шага вперед и направил свет на шум. Дэн следил, как красное пятно описало высокую дугу, освещая сплетенные ветки, заросшие испанским мхом, и начало опускаться вниз. От света негде было укрыться; как только вода вокруг Дэна приобрела красноватый оттенок, он поднялся во весь рост и отчаянным рывком перекинул тело Арден через плечо, как делают пожарные. Он слышал, как двойник Элвиса закричал:

– Я его вижу!

Дэн продирался сквозь трясину, когда красное зарево осветило поверхность канала позади него. Оно полыхало секунды четыре, а потом химический огонь погас. Дэн прошел еще несколько шагов, но тут колени его подогнулись и он вновь упал в воду вместе с Арден. Вынырнув, Арден снова закашлялась.

Ей казалось, что ей шестнадцать лет и она на ферме. Однажды она сломя голову неслась верхом, и лошадь попала ногой в сусличью нору. Арден полетела через голову лошади навстречу земле, которая приближалась к ней неотвратимо, как божья кара. Но сейчас в ушах и во рту у нее была не техасская пыль, а вода; она не понимала, где находится, хотя боль в голове и во всем теле подсказывала ей, что она только что свалилась с лошади. В темноте вспыхивал яркий зеленый свет. Она услышала мужской шепот:

– Тише, тише! Я тебя держу! – И чья-то рука приподняла ей подбородок. Она погружалась в воду. Сопротивляться уже не было сил. Она потянулась, чтобы ухватиться за эту руку, но тут поняла, что сжимает что-то в своем правом кулаке, и это “что-то” настолько для нее важно, что она не могла его выпустить. Затем она вспомнила, что это было, и одновременно вспомнила тот желтый знак с черной надписью: ОПАСНЫЙ МОСТ. 10 МИЛЬ В ЧАС.

Флинт взял у Пелвиса вторую световую шашку и убрал в кобуру пистолет.

– Он не мог уйти далеко. Идем. – Он упорно преследовал свою дичь.

– Мистер Морто… неужели мы пойдем за ними туда?

Флинт повернулся к нему.

– Да, Эйсли, пойдем. Мы будем всю ночь висеть у него на хвосте, потому что так надо. Это наша работа. Ты хотел пройти испытание, так вот теперь. Божьей милостью, ты его проходишь.

– Так точно, сэр, но… это же болото, мистер Мор-то. То есть… ведь вы же видели сегодня крокодилов и ту огромную змею, что лежала на дороге. Что же мы будем делать, когда свет погаснет?

– Он будет гореть еще с полчаса. Я даю Ламберту самое большее минут двадцать. – Сначала он думал напасть на Ламберта, но потом решил, что лучше взять его измором. Во всяком случае, не устраивать гонки в этой грязи. – Я не думаю, что у него есть пистолет, но, возможно, какое-то оружие он при себе имеет. Например, нож. Если мы подойдем к нему слишком близко, он может занервничать и ранить девчонку.

– Я не хочу, чтобы у кого-нибудь были неприятности. Может быть, нам поискать полицию, и пусть они сами его вытаскивают оттуда?

– Эйсли, – мрачно произнес Флинт, – ни один охотник никогда не зовет на помощь полицию. Они ненавидят нас, а мы не нуждаемся в них. Если мы дадим Ламберту ускользнуть, то весьма вероятно, что вместе с ним мы потеряем пятнадцать тысяч долларов, да и жизнь девушки. А теперь, идем. – Он опять зашагал, но, увидев, что Пелвис не двигается с места, остановился. – Ну, – сказал он, – я все понимаю. Я знал, что ты просто пустомеля. А ты думал, что это будет легко, да?

– Я… ведь я не знал, что придется переходить вброд болото с крокодилами и змеями! Я должен беречь Мамми!

После этих слов Флинт вспыхнул, как осветительная шашка.

– Черт бы тебя побрал! – крикнул он и зашагал назад к Пелвису. – Это из-за тебя мы сейчас торчим в грязи! Это ты не мог заткнуть пасть своей псине тогда в парке! Это ты потерял баллончик с газом! Это из-за тебя моя жизнь пошла кувырком с той минуты, как Смотс повесил тебя мне на шею! Я не урод и не клоун, как ты! Я профессионал. Я не могу вот так запросто бросить задание! Слышишь меня? – Его голос оборвался на самой высокой пронзительной ноте.

Пелвис молчал. Лицо его было обращено вниз. Капельки пота падали с его подбородка в трясину, которая облепила его сделанные на заказ ботинки. Мамми у него на руках таращила глаза на Флинта, из ее глотки вырывалось негромкое рычанье.

Флинт разозлился не на шутку. Он двинулся назад, схватил Мамми за шкирку и вырвал ее у Пелвиса из рук. Бульдожка зарычала громче, но ее свирепость была напускной; как только Флинт размахнулся, чтобы как можно дальше ее зашвырнуть, она начала скулить.

Пелвис вцепился в запястье Флинта.

– Пожалуйста, мистер Морто! – умолял он. – Пожалуйста, не мучайте ее!

Флинт был уже готов швырнуть Мамми в болото, но, взглянув в глаза Пелвиса, увидел там такой ужас, какого еще никогда не встречал. В лице Пелвиса что-то изменилось. Было похоже, что маска Элвиса раскололась, и под ней оказалось лицо испуганного и глуповатого ребенка.

– Не надо ее обижать. – Голос был теперь совсем другой; оттенок Мемфиса исчез из него. – Она единственное, что у меня есть. Пожалуйста, не надо.

Флинт колебался, все еще держа Мамми над головой. Потом так же быстро гнев его стал гаснуть, и он понял, что едва не совершил мелкий и недостойный поступок. Он сунул вздрагивающую собаку в руки Пелвису и отошел. Пелвис обнял Мамми и прижал к себе.

– Все хорошо, все хорошо! – уговаривал он ее. – Он тебя не обидит! Все хорошо!

Флинт повернулся и пошел вдоль канала. Он чувствовал тошноту и отвращение к самому себе и к Эйсли. Положительно, этот человек вывел его из себя. Тут он услышал за спиной всплеск и, обернувшись через плечо, увидел, что Эйсли бредет за ним. Было бы лучше, подумал Флинт, если бы Эйсли ждал около машины. Было бы гораздо лучше, если бы Эйсли оставил эту грязную неблагодарную работу кому-нибудь другому – тому, кто больше для нее подходит.

Рука Клинта вытянулась вверх, и маленькие пальцы ухватились за щетину на обычно тщательно выбритом подбородке своего брата. Флинт убрал было ее назад, но она поднялась вновь и снова дернула его за бороду. Тогда он прижал ее к груди правой рукой, но Клинт сопротивлялся. Это была молчаливая внутренняя война, и Флинт ощутил, как голова Клинта дернулась, словно пыталась освободиться, прорвав многочисленные слои и переплетения тканей. Флинт заспешил вперед, губы его были сжаты и вытянуты в тонкую линию, а глаза устремлены в темноту. В нем, подобно враждебной руке Клинта, поднималось ощущение паники и сжимало его горло. Он никогда не отыщет «тот чистенький белый дом, где родился. Никогда. Он мог разглядывать сотни журналов с удивительными усадьбами и проезжать по безукоризненно чистым улицам богатых районов, кочуя из города в город, но ему никогда не найти своего дома. Никогда. Он, благородный человек, попал в этот грязный канал и обречен тащиться через трясину с этим Пелвисом Эйсли, выдыхающим запах пахты прямо ему в затылок.

И сейчас, в момент паники. Флинту казалось, что он все время искал пути выхода то из одного болота, то из другого; однообразных шоу уродов, многочисленных карточных долгов, работы, убивающей душу, этого идиота, вымотавшего ему все нервы. Его жизнь была вереницей болот, населенных одними отбросами. Ухмыляющиеся невежды насмехались над ним, безжалостные проститутки визжали и сбегали, когда обнаруживали его тайну, дети плакали от страха, и, наверное, позже он снился им в кошмарных снах. За жалкие суммы грязных долларов он бил кастетом должников Смотса и не мог сказать, что время от времени ему не доставляло удовольствия вколачивать эту гнойную ярость в очередного неудачника. Он привык бить людей ногами, когда они падали. Он ломал носы и ребра, молча ликуя при мольбах о пощаде. Что было ему еще одно болото, полное грязи, после всей той грязи, которая уже налипла на его башмаки?

Где-то он сделал неверный поворот. Он много раз поворачивал неверно. И был ли вообще какой-нибудь выход из всей этой мерзости назад, к той дороге, которая ведет к чистенькому белому дому? О, Бог всех уродов и несчастных, есть ли хоть какая-то возможность спастись бегством?

Он знал ответ.

Карты розданы. Играй или пасуй – тебе выбирать. Игра слишком затянулась, и, кажется, у тебя кончились фишки.

Играй или пасуй. Тебе выбирать.

Флинт остановился. Он почувствовал, как кровь приливает к лицу. Он открыл рот, и из груди его вырывался крик, который был горше ярости и боли. Раненая гордость и больное упрямство поднялись в нем, сплетаясь вместе. Поначалу это был искаженный нечеловеческий крик, напугавший Пелвиса, который принял его за рев дикого животного, и только потом стало возможно разобрать слова:

– Ламберт! Я буду равнять ставку, пока ты не скажешь “пас”! Понял? Пока не скажешь “пас”!

Болото вновь утихло. Звуки голоса Флинта прокатились по диким зарослям, словно приглушенный гром. Пелвис стоял на некотором расстоянии позади Марто в зеленом свете горящей шашки, обеими руками прижимая к себе Мамми. Медленно, очень медленно, гул насекомых и странные переговоры птиц вновь обрели обычную громкость, бесстрастный голос болота объяснял Флинту, кто настоящий хозяин этой территории. Когда Флинт, сделав глубокий нервный вдох, продолжил свой путь, Пелвис тоже двинулся за ним следом.

Флинт высоко поднимал горящую шашку, взгляд его метался по сторонам. Пот стекал по лицу, вся одежда была им пропитана. Впереди Флинт слышал всплески, но на каком расстоянии – определить было трудно. Канал повернул налево, и неожиданно Флинт осознал, что уровень воды поднялся дюйма на три выше колен.

– Становится глубже, – в тот асе самый момент сказал Пелвис.

– У него там тоже стало глубже, – ответил ему Флинт.

Грязь затягивала их башмаки. Пелвис следил за тенями на поверхности воды. Воздух стал горьким от запахов гниющих растений, и при вдохе казалось, что в глотке оседал ил.

Сзади них потревоженная светом темнота разрывалась, а затем беззвучно соединялась вновь. Впереди, ярдов на двадцать от границы света, в воде лежал Дэн вместе с Арден. Теперь она была в сознании, хотя ее зрительное восприятие то возникало, то вновь пропадало, и она могла вспомнить все, что было до того момента, когда они сбили предупредительный знак; у нее сильно болел от удара живот, на лбу от удара о переднюю панель шел кровавый след длиной в дюйм почти по самой линии волос, во рту ощущался привкус крови, а на подбородке был синяк, который она заработала, ударившись о собственное колено.

Дэн смог разглядеть темные влажные пятна на ее волосах. Он подумал, что у нее, вероятно, сотрясение мозга, и ей еще повезло, что она не размозжила голову.

– Я хочу оставить тебя здесь, – еле слышно проговорил он. – Они заберут тебя с собой.

– Нет! – Она говорила слишком громко, и он приложил ей палец ко рту.

– Я иду за тобой, Ламберт! – окликнул его Морто. – Бежать тебе некуда!

– Нет! – прошептала Арден. – Со мной все в порядке! Я могу идти!

– Послушай меня! – Он почти прислонил свое лицо к лицу девушки. – Я пойду вглубь болота, так далеко, как только сумею! А ты уже достаточно со мной натерпелась! – Он видел, как освещенные светом фигуры подбираются ближе. В следующую минуту свет должен их поймать.

– Я пойду с тобой, – сказала Арден. – Я слишком много прошла, чтобы поворачивать назад.

Наверное, она выжила из ума, подумал он. В ее глазах горел странный огонь веры, словно у тех, страждущих, которые в отчаянных поисках чудесного исцеления сбиваются в толпы перед телевизорами и слушают проповедника. Она дошла до точки; ей казалось, что она висит над пропастью, и все, что ей оставалось, – это держаться за него и не отпускать.

– Оставайся здесь, – сказал он ей. – Просто останься здесь, и тебя подберут. – Он встал и побрел на юг; вода дошла до середины бедер.

Арден увидела приближающийся круг зеленого света и в центре его – две фигуры. Они казались ей какими-то ужасными чудовищами. Она попыталась встать, поскользнулась и снова упала. Дэн быстро обернулся назад, потом продолжил путь. Наконец Арден удалось попрочнее встать на ноги; она принялась догонять Дэна, а зеленый отблеск на воде догонял ее.

– Он устал, – сказал Флинт Пелвису. – Слышишь, с каким трудом он идет? – Всплески раздавались справа, и Флинт повернул в ту сторону.

Пелвис неожиданно подскочил и завопил:

– Ай-яй-яй!

Флинт развернул свет в его сторону.

– Что там еще, черт возьми?

– Мимо меня что-то проплыло! – Пелвис едва не выронил Мамми от страха. – Наверное, это змея!

Взгляд Флинта скользнул по воде. Ему самому стало не по себе. В зеленом свете показалось что-то темное, длиной примерно в три фута, волнообразно двигавшееся по течению. Он наблюдал, пока змея не выскользнула из освещенной зоны.

– Пойдем дальше, – сказал он и себе, и Пелвису, и вновь пошел вперед. Всплески прекратились, но он знал, что Ламберт не мог уйти далеко.

Дэн еще раз оглянулся назад. Арден все еще пыталась догнать его, но она теряла равновесие, и движения ее были замедлены. Вода доходила ей почти до пояса. Дэн повернулся, чтобы продолжить путь, но тут его словно ударило; время было отброшено назад.

Он вспомнил ночное патрулирование и широкий грязный поток, прорезавший джунгли. Он вспомнил переправу и как почти все, кроме пехотинцев, охранявших тыл – среди которых был и он, – поднялись на скользкий берег в тот самый момент, когда над их головами засверкали первые яркие вспышки. Враги зашли сзади или просто вылезли из своих тайных змеиных нор.

– Пошли, пошли! – закричал кто-то, когда вторая вспышка сверкнула в воздухе. Загрохотали выстрелы. Дэн стоял по колено в грязи, и мимо него из джунглей со свистом неслись пули. Люди бежали и падали, пытаясь выбраться на берег. В одну секунду переправа превратилась в затяжное ночное сражение: странный сюрреалистический фотомонтаж теней, вырывающихся из яркого мерцающего света, смазанное движение, крики, когда пули настигали жертву. Он не мог двинуться; его ноги словно застыли. Вокруг него падали люди, кто-то пытался встать, кто-то погружался в грязь. Казалось, что любое движение здесь бессмысленно, потому что те, кто пытался пробиться к берегу, тут же, как подкошенные, падали вниз, и если бы он стоял тихо, очень-очень тихо, а огненные трассы проносились мимо с обеих сторон, то мог бы, вот так просто, заставить себя исчезнуть с лица этой дьявольской земли.

Кто-то ухватил его за рукав куртки и дернул вниз.

– Иди, – раздался подбадривающий голос; это не был крик, но он был сильнее крика.

Дэн взглянул на человека. У него было исхудалое лицо ветерана, человека, который видел смерть и ощущал ее запах, который убивал и чудом остался жив, находясь на волоске от гибели. У него была светлая борода и васильковые глаза, только теперь они казались очень старыми и безжизненными. Они стали такими много месяцев назад, с того самого дня, в той деревне.

– Идем, – вновь произнес Фэрроу. С того времени он замкнулся в себе, как каменный сфинкс, который молча страдал, который всегда по первому знаку добровольно брался за дело, на которое не отваживался никто из пехотинцев.

И вот теперь, в этот короткий промежуток времени, Дэн увидел как что-то блеснуло в этих глазах, которые он едва узнавал.

Должно быть, это была радость.

Фэрроу со всей силы потащил его к берегу и заставил двигаться. Дэн добрался до берега и начал взбираться по склону, хватаясь за лианы и тела умирающих людей. Он осмелился оглянуться через плечо и увидел зрелище, оставшееся у него в памяти на всю жизнь.

Фэрроу направился к другому берегу, во все стороны стреляя по джунглям из своей М-16. Дэн видел, как трассы вражеских пуль сомкнулись на нем. Фэрроу не останавливался и не сгибался. Одна пуля поразила его, затем вторая. Но Фэрроу продолжал двигаться и стрелять. Третья пуля ударила его в колено. Но он встал. Кто-то кричал ему, чтобы он возвращался, ради Бога возвращался назад. Фэрроу покачнулся, его винтовка зацепила листву, разгоняя темные фигуры. То ли его оружие захлебнулось, то ли кончились патроны, но стрельба прекратилась. Наступил момент тишины, разрываемой криками раненых. Вьетнамцы перестали стрелять. Дэн увидел, как Фэрроу выдернул магазин и вставил другой. Он сделал еще несколько шагов и его М-16 вновь брызнула огнем, а затем четыре или пять очередей раздалось со стороны джунглей, одновременно ударив в него, и он был отброшен назад и распластался в грязной воде, которая сомкнулась над ним, словно коричневый саван. Все это заняло лишь доли секунды, но Дэну понадобилось бы несколько лет, чтобы все это пересказать. Даже и сейчас у него перехватило дыхание, когда он вспомнил эту картину.

Он смотрел, как Арден продиралась к нему, столь же решительная в своем намерении, как тогда Фэрроу. “Или такая же сумасшедшая”, – подумал Дэн. У него не было сомнений, что Фэрроу помешался после того случай в деревне и искал – намеренно или нет – повода для самоубийства. Сколь тяжела была для Фэрроу смерть тех детей, сказать трудно, но, должно быть эта ужасная ноша в конце концов и заставила его хладнокровно пойти на вражеские винтовки. Если бы Фэрроу этого не сделал, Дэн и еще трое из его друзей были бы растерзаны на куски. Дэну сохранили жизнь, но для чего? Чтобы его заразил этот оранж, а затем, позже, он спустил курок и убил невинного человека? Чтобы сейчас он стоял в этом болоте, поджидая девушку с родимым пятном на лице, старающуюся изо всех сил добраться до него? Жизнь не имела для него никакого смысла; это был лабиринт, созданный вслепую самой не праведной рукой на свете, и он, и Арден, и охотники за наградой, все человекоподобные вслепую блуждали по своим коридорам, постоянно натыкаясь на стены.

Она почти добралась до него. Зеленый свет неотступно следовал за ней.

– Брось, Ламберт! – закричал Морто. – Это бесполезно!

Может быть, и бесполезно. Но девушка верила, что в этом была польза, настолько, насколько можно верить убийце. Настолько, чтобы пробивать себе дорогу в неизвестность. Достаточно для того, чтобы заставить Дэна поверить, что имей он хотя бы половину ее убежденности, он наверняка отыскал бы путь к свободе через эти дикие заросли.

Он пошел ей навстречу и ухватил за левую руку. Она взглянула на него с выражением удивления и облегченья. А потом Дэн потащил ее за собой, соревнуясь в скорости с приближающимся светом.