– Две карты. – Мне три.

– Одну.

– Ну, ну! Мне не нравится, как это звучит, джентльмены. Ну, ладно, сдающему тоже три, и посмотрим, что мы имеем.

Эта партия в покер началась в два часа дня. Дело происходило в задней комнате бильярдной Леопольда, в самом грязном западном районе Шривпорта, на Кеддо-стрит. Сейчас было уже почти без десяти шесть, если верить часам, висящим на потрескавшейся стене цвета морской волны. Сидя за покрытым потертым сукном столом, окутанным дымом сигарет и дешевых сигар, пятеро мужчин сосредоточенно уткнулись в карты. За стеной слышался треск бильярдных шаров, а дряхлый музыкальный автомат голосом Кливленда Кротчета под завывания аккордеона вопил о сахарной пчеле.

В комнате была жара, как в духовке. Трое игроков сидели в безрукавках, четвертый – в промокшей от пота футболке, но пятый, в лилово-синем костюме, упрямо не снимал своего просторного пиджака. Он сделал жаре лишь маленькую уступку: распустил узел галстука и расстегнул крахмальный воротничок своей белой рубашки. Справа от него стоял запотевший стакан с какой-то мутной жидкостью, в котором плавали кусочки льда, а слева лежала стопка фишек на сумму в триста девятнадцать долларов. За партию он не раз переживал взлеты и падения своей удачи, и как раз сейчас ему снова везло. Именно он менял всего одну карту, ибо был полностью уверен в победе.

Сдающий, лысый негр по имени Амброуз, хрипло откашлялся:

– Твоя очередь, Ройс.

– Еще пять. – Ройс, мужчина с огромным животом, огненно-рыжей бородой и голосом, напоминавшим крысиный писк, бросил на стол красную фишку.

– Я пас. – Следующий за ним, игрок по имени Винсент, со злостью швырнул карты на стол рубашкой вверх.

Возникла пауза.

– Давай, Джуниор, – поторопил Амброуз.

– Я думаю. – Джуниор, которому было двадцать восемь лет, был самым молодым среди игроков. У него было землистого цвета лицо с выступающей челюстью и непослушные каштановые волосы. Пот поблескивал на его щеках и каплями стекал на футболку. Он уставился в карты, крепко сжав зубами сигарету, потом зыркнул на соседнего игрока. – Пожалуй, на этот раз я достану тебя, счастливчик.

Мужчина в костюме был поглощен собственными картами и не обратил внимания на этот выпад. Его глаза были чуть голубоватыми, а лицо – таким бледным, что на висках отчетливо виднелись синеватые вены. С виду ему было лет тридцать пять; его худое тело напоминало вытянутое лезвие. Черные волосы были тщательно причесаны, полоска пробора – безукоризненно ровной.

– Ну, или туда или сюда, – сказал Амброуз.

– Пять и десять сверху. – Фишки щелкнули по столу.

– Пятнадцать долларов, – сказал мужчина в костюме. Его голос прозвучал мягко, словно шепот. Коротким движением правого запястья он передвинул фишки по столу.

– Ох-хо-хо, вот так-так! – Амброуз начал изучать свои карты с повышенным интересом. Он вынул из пепельницы окурок сигары и покрутил им в воздухе, словно надеялся увидеть будущее в завитках дыма.

Ник, бармен из бильярдного зала, вошел в комнату и спросил, не желает ли кто из игроков чего-нибудь выпить. Джуниор попросил еще один коктейль, а Винсент – чаю со льдом. Мужчина в костюме двумя долгими глотками допил свою мутноватую жидкость и сказал:

– А мне еще раз этого же.

– Гм… Вы уверены, что не нужно добавить туда хоть немного сахару? – спросил Ник.

– Никакого сахара. Просто чистый лимонный сок. Ник ушел. Амброуз еще минуту подумал и бросил карты рубашкой вверх.

– Нет. Представляю, как будет разочарована моя женушка.

Ройс, помедлив, поднял ставку еще на пятерку. Джуниор покусал нижнюю губу, раздумывая.

– Черт возьми, я пожалуй решусь! – заявил он наконец. – Поднимаю еще на пять!

– И еще на пятнадцать, – прозвучало в ответ. Амброуз рассмеялся.

– Открываем карты!

– Пожалуйста. – Ройс выложил карты на стол. Джуниор откинулся на стуле, держа карты около груди. По его лицу текли крупные капли пота. Он долгим тяжелым взглядом посмотрел на своего соседа, которого за последние два часа стал ненавидеть. – Ты чертов обманщик! – воскликнул он. – В прошлый раз я поймал тебя, когда ты пытался взять меня на пушку!

– С тебя пятнашка, Джуниор, – сказал Амброуз. – Ничего не поделаешь.

– Не подгоняй меня, приятель! – Перед Джуниором лежало две красные фишки, а в игру он вошел больше, чем с сотней долларов. – Хочешь меня одурачить, мистер счастливчик, а?

Мужчина в костюме повернул голову. Бледно-голубые глаза впились в Джуниора, а тихий голос произнес:

– Меня зовут Флинт.

– Я не шучу! Ты хочешь меня обобрать, и я думаю, что могу называть тебя как пожелаю!

– Эй, Джуниор! – предупредил его Ройс. – Следи за своим языком!

– Кто, черт возьми, знает этого парня? Явился сюда, влез в нашу игру, а теперь еще нас обдирает! Может, он шулер?

– Я заплатил за свое место, – сказал Флинт. – Ты не вопил, когда забирал мои деньги.

– Может, я захотел завопить сейчас! – ухмыльнулся Джуниор. – Ну, так знает его кто-нибудь или нет? – спросил он остальных. Вошел Ник с подносом. – Эй, Ник! Может, хотя бы ты видел здесь раньше этого пижона?

– Не могу этого утверждать.

– Так что же, он просто так болтался по улицам и искал, где бы сыграть в покер? Как он вообще тут оказался?

Флинт ловко перекинул карты в левую руку, сделал глоток лимонного сока и потер холодным стаканом лоб.

– Принимай ставку или отправляйся домой и поплачь в подол своей мамочке.

Джуниор выдохнул облако дыма. Лицо его побагровело.

– Может, нам с тобой лучше выйти и побеседовать в переулке? Что ты на это ответишь?

– Давай, Джуниор! – сказал Амброуз. – Или играй, или выходи!

– Ник, одолжи мне пять долларов.

– Ни в коем случае! – Ник попятился к двери. – Здесь тебе не банк, приятель!

– Кто-нибудь одолжит мне пять долларов? – обратился Джуниор к остальным. Его вопрос был встречен молчанием, которое могло заставить зарыдать камень. – Пять долларов! Да что с вами такое, парни?

– В этой комнате не дают в долг, – напомнил ему Амброуз. – Никогда этого не было, и никогда не будет. Ты знаешь правила.

– А я бы тебе одолжил, если бы ты оказался в затруднении!

– Нет, не одолжил бы. А я бы и не попросил. Правила есть правила: ты играешь только на свои деньги.

– Ну что ж, приятно узнать, кто твои друзья! – Джуниор сорвал с запястья часы и опустил их на стол перед Флинтом. – Вот, будь они прокляты! Они потянут на пятнадцать, а то и на двадцать баксов!

Флинт взял часы в руки и внимательно осмотрел. Затем положил обратно на стол, а сам откинулся назад. Карты, развернутые веером, вновь были возле его груди. – Товар – это не деньги, но поскольку тебе очень хочется уйти отсюда проигравшим, я сделаю тебе одолжение.

– Одолжение! – Джуниор едва ли не выплюнул это слово. – Да, правильно! А теперь дай-ка нам всем посмотреть, что ты там натянул!

– Сначала выложи свои карты, – сказал Флинт.

– С радостью! – раздался резкий шлепок. – Три дамы! Мне всегда везло с бабами! – ухмыльнулся Джуниор и протянул свободную руку, чтобы сгрести банк.

Но прежде чем он успел это сделать, его рука была остановлена тремя тузами.

– Я всегда отличался сообразительностью в покере, – сказал Флинт. – Ум – это залог удачи.

Усмешка Джуниора пропала. Он уставился на трех тузов; его зубы смяли мундштук сигареты.

Флинт сгреб фишки и опустил часы во внутренний карман пиджака. Ник не давал денег в долг, но фишки скупал. Сейчас было самое время получить наличные и отправляться восвояси.

– Пожалуй, мне хватит и того, что у меня уже есть. – Флинт встал. – Спасибо за игру, джентльмены.

– Мошенник.

– Джуниор! – рявкнул Амброуз. – Заткнись!

– Мошенник! – Джуниор со скрипом отодвинул свой стул и тоже поднялся на ноги. Его потное лицо налилось кровью. – Ты обманул меня, клянусь Богом!

– Неужели? – Глаза Флинта были прикрыты отяжелевшими веками. – Как?

– Откуда я знаю, как! Я знаю только, что ты сегодня слишком часто выигрывал! О, да, может быть, пару раз ты и влетел, но в проигрыше все равно не остался, верно? Ты проигрывал ровно столько, сколько нужно, чтобы держать нас в игре, а потом посадить меня в это дерьмо!

– Остынь, Джуниор, – сказал ему Винсент. – Одни выигрывают, другие проигрывают. Это игра.

– Черт возьми, неужели не ты понимаешь? Он профессионал, вот он кто! Он пришел сюда с улицы, втерся в нашу игру и всех нас надул!

– Я понимаю, – устало сказал Амброуз, –. – что уже почти шесть часов. Моя красотка сдерет с меня шкуру, если я не вернусь домой вовремя.

– Хочешь отделаться шкурой за проигранные деньги, – заметил Ройс писклявым голосом.

– Скромность делает меня честнейшим человеком, друзья. – Амброуз встал из-за стола и потянулся. – Джуниор, твоей рожи испугается даже кошка. Забудь об этом, понял? Нельзя выигрывать каждый день; и даже если можно, то все равно очень скучно.

Джуниор смотрел, как Флинт застегивает пиджак.

– Я говорю, этот ублюдок мошенник! Флинт неожиданно повернулся, сделал два шага вперед, и теперь всего лишь несколько дюймов отделяло его лицо от лица Джуниора.

– Я спрашиваю тебя еще раз. Скажи мне, как именно я обманул тебя, сынок?

– Ты сам знаешь, как! Ты просто дерьмо, и я знаю, что ты каким-то образом надул меня!

– Докажи, – сказал Флинт, и впервые за день Джуниор заметил слабую улыбку, скользнувшую по его тонким губам.

– Ты грязный сукин сын… – Джуниор отвел правую руку для удара, но Амброуз и Ройс схватили его и оттащили в сторону. – Пустите меня! – вопил Джуниор, колотя ногами пол в бессильной ярости. – Я разорву его на кусочки, клянусь Богом!

– Мистер, – сказал Амброуз, – наверное, будет лучше, если больше вы не появитесь здесь.

– Я и не собирался. – Флинт допил сок; лицо его оставалось бесстрастным. Потом повернулся спиной к остальным игрокам и направился к бару, чтобы обменять фишки на деньги. Его походка была такой же текучей и медленной, как плывущий по комнате дым. Пока Ник отсчитывал деньги, Амброуз, Винсент и Ройс вытолкали Джуниора на улицу. – Ты еще получишь свое, счастливчик! – выкрикнул на прощанье Джуниор, прежде чем за ним захлопнулась дверь.

– Он иногда теряет выдержку, но в остальном он парень неплохой. – Ник вложил зеленые банкноты в бледную ладонь Флинта. – Вам не стоит болтаться здесь с таким количеством наличных.

– Спасибо. – Флинт протянул Нику двадцатку. – За совет.

Он уже направлялся к дверям, уже нащупывал в кармане ключи от машины, и тут сквозь завывания музыкального автомата услышал телефонный звонок.

– Сейчас, подождите минутку. Эй, это вы Морто? – позвал его Ник.

Флинт остановился у дверей; закатный свет с трудом пробивался сквозь засиженные мухами стекла.

– Да.

– Тогда это вас.

– Морто, – сказал Флинт в трубку.

– Ты не смотрел телевизор в последние полчаса? – услышал он хриплый, режущий ухо голос; Смотс звонил из своего магазина.

– Нет. Я был занят.

– Ну, тогда заканчивай свои дела и дуй сюда. Даю тебе десять минут. – Щелчок, и Смотса как не бывало.

Несмотря на вечер, жара была удушающей. Флинт мог чувствовать запах лимонного сока в собственном поте. Он размашистым шагом пошел вдоль тротуара: когда Смотс говорит о десяти минутах, он имеет в виду восемь. Конечно, очередная работа. Только сегодня утром Флинт помог Смотсу вернуть деньги и получил свою долю, сорок процентов, около четырех тысяч долларов. Смотс относился к тому типу людей, у которых есть уши в каждой дыре, в любом тайном месте; он рассказал ему об этом покере по четвергам у Леопольда, и чтобы как-то убить время, прежде чем возвращаться в мотель, Флинт ввязался в эту игру, которая на деле оказалась детской забавой. Если у него и была какая-то страсть, так это резкие щелчки тасуемых карт, пощелкивание колеса рулетки, мягкие удары костей о зеленое сукно; запах прокуренных комнат, где растут и убывают горы фишек, где под воротничками собирается холодный пот, и туз ускоряет удары сердца. Сегодняшний выигрыш не вносил в жизнь Флинта большого разнообразия, но игра есть игра, и его страсть к риску была на какое-то время удовлетворена.

Он дошел до своей машины: черный “кадиллак-Эльдорадо”, 1978 года, который уже сменил трех или четырех владельцев. У автомобиля была разбита правая передняя фара, задний бампер обвязан бечевкой, дверь со стороны пассажира вдавлена внутрь, а старая черная краска потрескалась от жаркого южного солнца. В салоне пахло плесенью, а подвеска стонала на выбоинах, как погребальный колокол. Пристрастие Флинта к игре не сделало его богатым; лошадиные и собачьи бега и рулетки Лас-Вегаса высасывали из него деньги с прожорливостью, которая бы привела в ужас обычного человека. Впрочем, Флинта Морто даже при самом пылком воображении нельзя было назвать обычным человеком.

Он вставил ключ в замок дверцы. Как только он щелкнул, открываясь, до него донесся другой щелчок… Сзади, в опасной близости от его спины. Флинт выругал себя за невнимательность.

– Тихо, счастливчик.

Флинт почувствовал прикосновение лезвия. Он медленно выдохнул сквозь стиснутые зубы.

– Ты делаешь очень большую ошибку.

– Делай, что тебе говорят. Идем. Сворачивай вот в этот переулок.

Флинт подчинился. Людей на улице было немного, и к тому же Джуниор держался вплотную к нему.

– Давай-давай, – зашипел Джуниор, когда Флинт повернул в переулок. Впереди, в тени между двумя зданиями, стояла изгородь; за ней был гараж. – Стой, – приказал Джуниор. – Теперь повернись ко мне.

Флинт повернулся и встал спиной к изгороди. Джуниор держал в руке обыкновенный пружинный нож, опустив лезвие вниз.

– Похоже, твоя удача закончилась. – Глаза Джуниора еще горели от гнева. – Гони мои деньги.

Флинт холодно улыбнулся. Он расстегнул свой пиджак и как бы невзначай дважды хлопнул пальцем по пряжке ремня. Потом поднял руки.

– Они в пиджаке. Достань их сам, сынок.

– Я тебя прирежу, чертов ублюдок! Я посажу тебя в такое дерьмо, какого ты сроду не видел, понял?

– Ты? Сынок, я пожалуй дам тебе три мудрых совета. Первый. – Флинт выставил палец на левой руке. – Никогда не садись играть в покер с незнакомыми людьми. Второй. – Он выставил второй палец. – Никогда не поднимай ставку против того, кто меняет всего одну карту. И третий…

Что-то зашевелилось на груди Флинта, прямо под белой рубашкой.

Отбросив в сторону галстук между пуговицами рубашки, высунулась рука – тонкая, безволосая белая рука, рука карлика. Ее пальцы сжимали небольшой двуствольный пистолет, направленный прямо в грудь Джуниору.

– Когда нападешь на человека, никогда не давай ему встать к тебе лицом.

У Джуниора отвисла челюсть.

– Боже, – прошептал он. – У тебя… три…

– Клинт. Спокойно. – Голос Флинта был резким; пистолет переместился на несколько дюймов вправо. – Брось нож, сынок. – От потрясения Джуниор был не в силах пошевелиться. – Клинт. Ниже. Ниже. Ниже. – Рука подчинилась, и теперь ствол пистолета смотрел на колено Джуниора. – Через три секунды ты превратишься в калеку, – пообещал Флинт.

Нож звякнул о тротуар.

Флинт нахмурился и сунул руки в карманы брюк. Третья рука продолжала держать пистолет.

– Надеюсь, что это все, – сказал Флинт скорее себе самому. – Клинт. Кобура.

Тонкая рука исчезла под его рубашкой. Флинт почувствовал, как пистолет скользнул в небольшую кобуру подмышкой. Потом рука изогнулась и прижалась к животу Флинта, запустив пальцы под пряжку ремня. – Хорошо, Клинт, – сказал Флинт и быстро подошел к Джуниору, который так и стоял с разинутым ртом. Флинт вынул из кармана правую руку, на которой теперь был кастет. От удара голова Джуниора дернулась. Он пошатнулся со сдавленным криком, и Флинт ударил еще раз… изящным, почти балетным движением… Прямо в лицо Джуниора.

Задыхаясь, тот упал на колени. Голова его болталась из стороны в сторону, по щекам текли слезы боли и ненависти.

– Знаешь, – заметил Флинт, – то, что ты сказал насчет дерьма, очень забавно. – Он коснулся пальцев Джуниора носком своего черного ботинка. Дешевые наручные часы упали на тротуар. – Видишь ли, еще никому на свете не удалось запихнуть меня в такое дерьмо, какого я сроду не видел. Ты понял?

Джуниор пробормотал что-то неразборчивое.

– Мне приходилось бывать на твоем месте, – сказал Флинт. – После этого я стал подлее. Но и умнее к тому же. Всякий, кто хотел тебя убить, но так в, не убил, делает тебя умнее. Ты с этим согласен?

Вновь раздался нечленораздельный звук.

– Забирай свои часы, – сказал ему Флинт. – Давай, давай. Бери их.

Очень медленно пальцы Джуниора обхватили часы.

– А теперь, – холодная улыбка «не покидала лицо Флинта, – я помогу тебе получше усвоить урок.

Он собрал Всю свою ярость.

Собрать ее было нетрудно. В ней были ухмыляющиеся лица и хриплый язвительный смех. Была отвратительная ночь за игрой в блэк-джек и угрозы насчет невыплаченного долга. Там был и голос Смотса, дающего десять минут. Там была и жизнь, полная мучений и горечи, и сейчас он припомнил ее всю до минуты. Клинт почувствовал его ярость, и его рука сжалась в узловатый кулак. Флинт глубоко вздохнул, поднял ногу, шумно выдохнул и растоптал каблуком пальцы Джуниора.

Часы хрустнули. Три пальца были раздроблены. Джуниор издал вой, который сошел на хрип, и повалился на бок, прижимая руку к груди. Кусочки стекла от часов» торчали из его ладони.

Флинт отступил назад. По его красному от злости лицу градом катился пот. Ему понадобилось несколько мгновений, чтобы справиться с голосом.

– Если хочешь, беги в полицию, – хрипло выговорил он, убирая кастет. – Скажи, что тебя так отделал урод с тремя руками, и послушай, как они будут смеяться.

Джуниор корчился от боли и, казалось, не слышал.

– Прощай, – сказал Флинт. Он перешагнул через Джуниора, вышел из переулка и сел в автомобиль. К следующую минуту он запустил двигатель и отъехал от тротуара, направляясь к магазину “Сумеречная Зона” на Стонер-авеню.

По дороге Флинт почувствовал слабость в желудке. Ярость прошла, и ему стало стыдно. Ломать парню пальцы было жестоко и мелко; он потерял контроль над собой и позволил самой низкой стороне своей натуры одержать верх. Флинту был необходим самоконтроль. Без него люди опускаются до уровня животных. Он вставил в магнитофон кассету с прелюдией Шопена – его самой любимой музыкой. Слушая ее, он всегда возвращался мыслями к своей мечте. В этой мечте он стоял на чудесной лужайке, покрытой изумрудной травой, и смотрел на большой белоснежный особняк с четырьмя широкими трубами и высоким окном из цветного стекла на фасаде.

Флинт был убежден, что это и есть его дом, но только не знал, где он находится.

– Я не животное, – сказал он вслух. Голос его все еще был хриплым. – Нет. Нет!

Неожиданно прямо перед его лицом поднялась карликовая рука и похлопала Флинта по щеке пиковым тузом.

– Прекрати, шельмец, – сказал Флинт и затолкал руку Клинта назад под рубашку.

«Сумеречная Зона” располагалась между ссудной конторой дядюшки Джо и “Маленьким Сайгоном” – рестораном, доставлявшим обеды на дом. Флинт сделал круг и поставил “кадиллак” рядом с машиной Эдди Смотса, “мерседесом” последней модели. На задней двери конторы имелась надпись, указывающая, что “Сумеречная Зона” занимается поручительством под облигации южных штатов и денежными сборами. Под рубашкой Флинта опять завозился Клинт – видимо, проголодался. Поэтому, выходя из машины, Флинт прихватил с пассажирского сиденья пачку крекеров “Риц”. Он позвонил, и через несколько мгновений в переговорном устройстве рядом с кнопкой звонка раздался недовольный голос Смотса:

– Ты опоздал.

– Я приехал быстро, как мог… Резкий сигнал, указывающий, что электронный замок открыт, прервал его объяснения. Дверь растворилась, и Флинт поспешно нырнул в царство кондиционированного воздуха. Дверь вновь закрылась за его спиной; Смотс хранил здесь множество ценностей, и к тому же он был человек осмотрительный. За дверью оказалась небольшая приемная, уставленная пластиковыми стульями; кабинет для обычных дел был закрыт уже час назад. Но Флинт знал, куда идти; это место было знакомо ему не меньше, чем рука брата. Он прошел мимо конторского стола и постучал в дверь, расположенную прямо за ним.

– Входи! – сказал Смотс, и Флинт вошел. Эдди Смотс, как обычно, сидел в центре крысиной норы, заваленной кучами газет и папками документов. В кабинете пахло чесноком, луком и топленым жиром – неизменными ингредиентами ужина из “Маленького Сайгона”, который был разложен по пластмассовым тарелкам и чашкам на столе перед Эдди. Когда Флинт вошел, Эдди как раз набивал рот, обладающий способностью растягиваться, словно резиновый, жестким цыпленком. Массивная голова Смотса была обрита наголо, подбородок украшала седая козлиная бородка, быстрые темные глазки бегали по сторонам. Его могучие руки и плечи выпирали из-под выгоревшей спортивной рубашки с короткими рукавами; живот был необъятных размеров. Двадцать лет назад Смотс был профессиональным борцом, носил маску и выступал под псевдонимом “Мистер X”. Он коротко бросил: “Садись” и вновь принялся обгладывать мясо с косточек приправленного чесноком цыпленка. Флинт уселся на один из двух стульев, стоявших у стола. За спиной Смотса находилась металлическая дверь, ведущая в сам магазин, который тоже принадлежал ему. На полках, кое-как расставленных вдоль стены, громоздилось с полдюжины телевизоров, десяток видеомагнитофонов и столько же стереоусилителей. Все телевизоры были включены и настроены на разные каналы, но звук на каждом был приглушен до минимума.»

Смотс громко чавкал. Жир блестел у него на подбородке и бороде. Впрочем, Флинт давно привык к полному отсутствию хоть каких-то манер у своего работодателя. Пока Смотс наслаждался едой, он разглядывал весьма ценную коллекцию, которую сам Смотс называл “прелестями”. В антикварном застекленном шкафу стояли такие предметы, как мумия кошки с двумя головами, отрубленная человеческая рука с семью пальцами, плавающая в сосуде с формалином, череп ребенка с дополнительной глазницей посередине лба, и… самая жестокая выходка природы, как казалось Флинту… Забальзамированная обезьяна с третьей лапой, растущей из шеи. На полке над шкафом было восемь альбомов с фотографиями, которые Смотс коллекционировал со страстью, уступающей только его страсти к деньгам и к еде. Смотс был знатоком уродства. Как другие люди наслаждаются выдержанными винами, живописью или скульптурой, Смотс упивался зрелищем капризов природы. Флинт, который жил в городке Монро, – за сотню миль от Шривйорта, никогда не бывал в доме у своего хозяина, но знал от одного из своих знакомых, что у Смотса там есть подвал, набитый всевозможными проявлениями уродства, которые он пять десятилетий выискивал на карнавалах.

Такая страсть вызывала омерзение у Флинта, который считал себя хорошо воспитанным джентльменом. Но при этом Флинт понимал, что сам может стать объектом этой омерзительной страсти и вместе с Клин-том занять свое место в коллекции Смотс – “Два в Одном”. Фотоснимки Флинта, обнаженного по пояс – за них, правда, Смотс ему хорошо заплатил, – уже красовались в одном из альбомов. Впрочем, у Флинта никогда не возникало желания заглянуть в эти альбомы; за, свою жизнь он достаточно насмотрелся уродов и наяву.

– Ты выиграл или проиграл? – спросил Смотс, не переставая жевать.

– Выиграл.

– Сколько?

– Почти триста пятьдесят долларов.

– Неплохо. Мне нравится, когда ты выигрываешь, Флинт. Если счастлив ты, счастлив и я. А ты ведь счастлив, верно?

– Счастлив, – с подобающей серьезностью произнес Флинт.

– Люблю, когда мои мальчики счастливы. – Смотс помолчал, отыскивая в своей тарелке, полной костей, кусок мяса. – Но не люблю, когда они опаздывают. Десять минут – это не пятнадцать. Тебе что, нужны новые часы?

– Нет. – рука Клинта неожиданно выскользнула наружу и начала скрести подбородок Флинта. Флинт вынул из пачки крекер и сунул его в крошечные пальцы. Рука исчезла, а из-под рубашки Флинта раздался хруст.

Смотс оттолкнул тарелку. Пальцы его блестели от жира, глаза – от нетерпения.

– Расстегни рубашку, – приказал он. – Я хочу посмотреть, как он ест.

Флинт ненавидел все это, но подчинился. У Смотса была куча денег, и он не терпел неповиновения от своих “мальчиков”. Флинт расстегнул пуговицы, чтобы Смотс увидел тонкую белую руку, которая локтем приросла к телу Флинта как раз в области солнечного сплетения.

– Покорми его, – сказал Смотс. Флинт взял из пачки еще один крекер. Он чувствовал, как мягкие кости его брата движутся внутри него.

Клинт почуял еду, и его рука стала шарить в воздухе, отыскивая крекер, но Флинт направил печенье прямо к наросту размером с кулак у себя на правом боку. Нарост был таким же белым, как и рука; волос и глаз на нем не было, зато были раздувающиеся ноздри, уши, похожие на пару мелких морских ракушек, и пара маленьких губ. Как только крекер придвинулся ближе, губы раскрылись с мягким хлюпающим звуком, обнажив маленькие острые зубы и язык, который скорее мог бы принадлежать котенку. Флинт сунул в рот крекер и быстро отдернул руку: во время еды Клинт был весьма энергичен, и мог укусить.

– Поразительно! – Смотс мечтательно улыбнулся. – Ваши нервные системы, несомненно, пересекаются – но как, хотел бы я знать?

Флинт вновь застегнул рубашку, за исключением одной пуговицы посередине; как правило, он ее никогда не застегивал. Лицо его оставалось бесстрастным.

– Зачем ты меня звал?

– Взгляни-ка на это. – Смотс взял со стола пульт дистанционного управления, нажал кнопку жирным большим пальцем. Включился видеомагнитофон. Экран одного из телевизоров сначала замигал, а затем на нем появилось симпатичная темноволосая репортерша. Она говорила в микрофон, а на заднем плане виднелся полицейский автомобиль и толпу возле вращающихся дверей какого-то здания. Смотс увеличил громкость.

– ..произошедший сегодня днем, о котором уже сообщала полиция, является действиями отчаявшегося и неуравновешенного человека, – услышал Флинт. – Эймори Бленчерд, руководитель отдела кредитов Первого Коммерческого Банка, умер, когда его привезли в Госпиталь Всех Святых. Только лишь несколько минут назад Клифтон Лайлс, президент банка, сделал официальное заявление.

Картинка сменилась. Седой мужчина с мрачным лицом и седыми волосами стоял перед фасадом здания в окружении репортеров.

– Я заявляю, что мы не намерены терпеть подобные акты насилия, – сказал Лайлс. – Прямо сейчас я хочу объявить награду в пятнадцать тысяч долларов за поимку этого Ламберта. – Он поднял руку, предупреждая вопросы. – Нет, пока никаких комментариев. Полное заявление для прессы будет сделано позже. Я только молю Бога и надеюсь, что этот человек будет пойман раньше, чем он убьет еще кого-нибудь. Благодарю вас.

И вновь на экране появилась женщина-комментатор.

– Это был Клифтон Лайлс, президент Первого Коммерческого Банка. Как вы можете видеть, здесь, у меня за спиной, полиция продолжает работать…

Смотс остановил ленту.

– Какой-то чокнутый сукин сын вошел в банк и застрелил Бленчерда. Малый просто свихнулся, когда услышал, что его грузовик собираются реквизировать. Ты не хочешь отправиться за его шкурой?

Флинт взял из пачки крекер и съел его сам, не обращая внимания на руку Клинта, которая жадно шарила в воздухе.

– Я всегда готов.

– Так я и думал. Сейчас я позвоню. – За определенную плату полиция снабжала Смотса необходимой информацией. – Нужно спешить. Честно говоря, я сомневаюсь, что у нас есть большие шансы перехватить его первыми. Сейчас начнется такая охота, что только держись. Но в ближайшее время никаких других дел нет, так что ты вполне можешь этим заняться. – Смотс взял кухонную зажигалку и прикурил от нее черную манильскую сигару. Потом откинулся на стуле и выпустил дым к потолку. – И заодно испытать в деле одного новичка.

– Новичка? Что еще за новичок?

– Мальчик, которого я думаю нанять. Его фамилия Эйсли. Он приходил ко мне сегодня днем. Данные неплохие, но он еще совсем зеленый. Мне хотелось бы знать, на что он способен.

– Мы всегда работаем одни, – сказал Флинт.

– Эйсли живет в мотеле “Старый Плантатор”, недалеко от аэропорта. – Смотс выудил из кучи хлама на столе записную книжку. – Комната двадцать три.

– Мы работаем одни, – повторил Флинт чуть более настойчиво.

– Ха-ха. Может, и так, но я хочу, чтобы на этот раз ты взял с собой Эйсли.

Флинт беспокойно заерзал на стуле.

– Я не… Я никому не позволю сесть 9, мою машину.

– Да ты что, разыгрываешь меня? – Смотс бросил на Флинта взгляд, не предвещающий ничего хорошего. – Я ее видел… Что там такого особенного?

– Ничего, но… Меня беспокоит то, с кем я еду.

– Ну, Эйсли по крайней мере не ниггер, если ты это имеешь в виду.

– Нет, не это. Просто я… Мы с Клинтом… Мы привыкли работать одни.

– Да, ты уже говорил. Но больше некому. Билли Ли в Арканзасе, Двейн все еще валяется с гриппом, а про Тайни Боя я не слышал уже недели две. Так что сейчас нам требуются свежие силы. Эйсли может оказаться вполне подходящим.

Флинт едва не задохнулся. Он жил один… Если человека, чей брат заключен внутри его тела, можно считать одиноким… И ему нравилось жить именно так.

Необходимость общения была для него равносильна удару об стену.

– А что с ним не так?

– С кем?

– С этим Эйсли, – сказал Флинт, стараясь говорить медленно и тщательно подбирать слова. – Ведь с ним наверняка что-то не так, иначе ты никогда бы его не нанял.

Смотс затянулся сигарой и стряхнул пепел прямо на пол.

– Мне он понравился, – сказал он наконец. – Напомнил мне одного парня, которого я всегда считал просто зазнайкой.

– Но ведь он же урод, верно? Ты никого не нанимаешь, кроме уродов.

– Это не совсем так. Я нанимаю… – Смотс помолчал, обдумывая что-то. – Особые таланты, – наконец произнес он. – Я нанимаю людей, которые по тем или иным причинам производят на меня впечатление. Возьми, к примеру. Билли Ли. Ему не нужно вообще говорить; все, что от него требуется – это просто стоять и демонстрировать самого себя, И работа будет выполнена. Я прав?

Флинт промолчал. Билли Ли Клагенс был негр ростом больше шести футов, который греб неплохие деньги, выступая в шоу уродов, где проходил под именем Пучеглазый. Клагенсу, действительно, было достаточно просто стоять и пристально смотреть на человека; при этом единственное, что напоминало в нем о движении, были его глазные яблоки, которые под давлением крови медленно выдвигались из черепа. Тот, за кем Клагенс охотился, увидев такое зрелище, замирал, словно кролик перед коброй, раздувающей капюшон… И тогда Клагенс бросал ему в глаза тертый мускатный орех, надевал на него наручники, и дело в шляпе. Клагенс работал на Смотса больше десяти лет и многому научил Флинта.

– У Эйсли тоже есть особый талант. – Смотс выдохнул дым тонкой струйкой. – Он просто рожден для общения. Мне кажется, он смог бы разговорить и сфинкса. Раньше занимался шоу-бизнесом. Он умеет найти подход к людям.

– А никто из нас не умеет, – заметил Флинт.

– Да, только Эйсли – гениальный болтун. Вы с ним составите хорошую пару.

– Я могу его испытать, но я не собираюсь работать с ним в паре. Ни с ним, ни с другим.

– Хорошо, хорошо Флинт. – Смотс издевательски усмехнулся. – Ты отбиваешься от рук, приятель! Ты должен преодолеть свою замкнутость и стать немного добрее… – Под папками на столе зазвонил телефон, и Смотс схватил трубку. – Фондовый магазин… У вас мало времени? Тогда выкладывайте, да побыстрее. – Он протянул Флинту блокнот и шариковую ручку. – Дэниэл Льюис Ламберт… Ветеран Вьетнама… Безработный плотник… – он выпустил дым через ноздри. – Это все дерьмо, приятель, давай что-то, что можно использовать? – Он слушал; сигара залихватски торчала у него изо рта. – Копы считают, что он сбежал из города. Вооружен и опасен. Его бывшая жена и сын живут в Александрии. Какой адрес? – он повторил адрес для Флинта, который тут же его записал. – У него нет других родственников в этом штате? Наверняка эти сукины дети попробуют перехватить его в Александрии, верно? Черт возьми, они могут взять его еще до того, как мой человек доедет туда. Но все равно, дай мне номер и описание его машины; может быть, нам повезет. – Флинт все исправно записал. – А как он выглядит, этот Ламберт? – спросил Смотс, и описание внешности Дэна тоже перешло на страницу блокнота. – Что-нибудь еще? Тогда все. Да, да, ты получишь свои деньги на этой неделе. И если узнаешь, что Ламберт пойман, немедленно дай мне знать. Я буду дома. Спасибо, тебе того же. – Он положил трубку. – Копы считают, что сейчас он едет в Александрию. На всякий случай они следят за его квартирой.

– Кажется, пустое дело его ловить. – Флинт вырвал лист из блокнота и аккуратно сложил. – Слишком много копов.

– Но игра стоит свеч. Пятнадцать тысяч – немалая сумма. Если тебе повезет, ты схватишь его еще до того, как он доедет до Александрии.

– Я бы с тобой согласился, если бы мне не нужно было тащить твой дополнительный груз.

Смотс затянулся и выпустил кольцо дыма, которое медленно поднялось к потолку.

– Флинт, – сказал он, – сколько ты со мной… Шесть лет, уже пошел седьмой? Ты один из лучших охотников, которые у меня были. Ты проворен и энергичен, ты умеешь думать на несколько ходов вперед. Но у тебя есть вот эта непонятная странность, мальчик. Ты забываешь, кто вытащил тебя из канавы и кто тебе платит.

– Нет, не забываю, – ответил Флинт. – Ты мне этого не позволяешь.

Смотс несколько мгновений молчал и не мигая глядел на Флинта сквозь завесу табачного дыма.

– Ты устал от этой работы? – спросил он. – Если так, то можешь бросить ее в любой момент, как только захочешь. А потом ищи себе какое-нибудь другое занятие. Я не буду тебе препятствовать.

У Флинта пересохло во рту. Сколько мог, он выдерживал надменный взгляд Смотса, а затем отвел глаза.

– Ты работаешь на меня, и выполняешь мои приказы, – продолжал Смотс. – Ты делаешь то, что я говорю, и получаешь за это деньги. Ты уразумел?

– Да, – с усилием сказал Флинт.

– Может быть, ты сумеешь схватить Ламберта, а может, и нет. Я думаю, что у Эйсли есть кое-какие задатки, и я хочу знать, из какого теста он сделан. Единственный способ выяснить это – послать его на дело вместе с кем-нибудь из моих людей, и я решил, что этим кем-нибудь будешь ты. Так что отправляйся за ним и в путь. Нечего попусту тратить мое время и деньги.

Флинт встал, прихватил со стола пачку крекеров и затолкал руку брата под рубашку. Наевшись, Клинт должен через несколько минут заснуть – основными его занятиями были еда и сон. Взгляд Флинта упал на чучело обезьяны с тремя лапами, и он почувствовал прилив той же ярости, которая заставила его сломать Джуниору пальцы. Только огромным усилием воли он не дал ей выплеснуться наружу сейчас.

– Я позвоню Эйсли и предупрежу, что ты уже едешь к нему, – сказал Смотс. – А ты позвони мне оттуда.

Я не животное, – подумал Флинт, чувствуя, как кровь приливает к лицу. Внутри него задвигался Клинт, и на мгновение ему показалось, что он попал в кошмарный сон.

– То, что ты встал, не означает, что ты уже едешь, – сказал Смотс.

Флинт молча повернулся и вышел. Когда дверь за Флинтом закрылась, Смотс издал короткий икающий смешок. Живот его заколыхался. Он раздавил сигару в тарелке с остатками цыпленка, и жир зашипел. А смех Смотса, булькая, продолжал растекаться по комнате.

Флинт Морто отправился на встречу с Эйсли.