Три часа спустя после того как он совершил убийство, Дэн Ламберт сидел на веранде, и над его головой гудел вентилятор. Дэн допивал стакан чая из жимолости, а темнокожая женщина предлагала ему долить еще из кувшина густо-красного цвета.

– Нет, мэм, благодарю вас, – сказал он.

– Тогда позвольте мне вернуться на кухню. – Лавиния Гвинн поставила кувшин на плетеный столик между Дэном и мужем. – Через полчаса должны приехать Теренс и Амелия.

– Надеюсь, вы не настаиваете на том, чтобы я остался. Ведь когда ваш муж приглашал меня, я не знал, что приезжает ваш сын.

– О, не беспокойтесь, у нас хватит на всех. По четвергам я всегда много готовлю.

Лавиния вышла с веранды, а Дэн поставил стакан на стол и стал слушать, как стрекочут цикады в лесу, окружающем обшитый тесом домик священника. Солнце опускалось все ниже, и тени между деревьев росли и темнели. Гвинн со стаканом в руке расположился в плетеном кресле-качалке, и на лице его было выражение умиротворенности и уверенности в завтрашнем дне.

– У вас чудесный дом, – заметил Дэн.

– Да, мы его очень любим. Конечно, жилье в городе – это тоже неплохо, но там жизнь идет строго по будильнику. Нам с Лавинией этого больше не нужно.

– Раньше и у меня был дом. В Александрии. Моя бывшая жена и сын до сих пор живут там.

– Так вот значит куда вы направляетесь? Дэн некоторое время обдумывал, что ответить. Сейчас ему казалось, что он с самого начала решил поехать туда, в дом на Джексон-авеню. Конечно, полиция, скорее всего, уже там и его поджидает. Но он должен увидеть Чеда, должен объяснить сыну, что это был только несчастный случай, ужасное стечение обстоятельств, и он вовсе не тот хладнокровный убийца, каким его хотят представить газеты.

– Да, – сказал он. – Наверное, так. Для человека очень важно знать, куда он идет. Помогает ему лучше понять, где же он был.

– Чертовски верно вы это сказали.,. – Дэн осекся. – Гм… Прошу прощения.

– О, я не думаю, что Бог обращает внимание на случайные выражения, сорвавшиеся с языка, если вы в душе принимаете его заповеди.

Дэн промолчал. Не убий, – подумал он про себя.

– Расскажите мне о своем сыне, – попросил Гвинн. – Сколько ему лет?

– Семнадцать. Его зовут Чед. Он… Он очень хороший мальчик.

– Вы часто с ним видитесь?

– Нет, не очень. Его мать считает, что так лучше. Гвинн глубокомысленно хмыкнул.

– Мне представляется, мальчику нужен отец.

– Наверное. Только я не тот отец, который нужен Чеду.

– Как это, мистер Фэрроу?

– Я кое-что сделал не так, – сказал Дэн, но не стал вдаваться в детали.

Прошла минута, в течение которой запах жареного цыпленка добрался наконец и до веранды, обострив муки голода в желудке Дэна. Затем священник нарушил молчание:

– Мистер Фэрроу, извините меня за то, что я скажу, но вы похожи на человека, попавшего в беду.

– Да, сэр. – Дэн кивнул. – Насчет этого вы правы.

– Вам не хотелось бы облегчить душу? Дэн вгляделся в лицо священника.

– Хотелось бы. Мне хотелось бы рассказать вам обо всем, с чем я столкнулся во Вьетнаме и после того, как я покинул это проклятое место. Но это не может служить оправданием за мои нынешние грехи. – Он вновь отвернулся, смущенный сочувствием Гвинна.

– Любой проступок может быть прощен.

– Но только не мной. И не законом. – Дэн поднял холодный стакан и прижал его ко лбу. – Мне хотелось бы вернуться назад и все исправить. Мне хотелось бы проснуться и вновь увидеть зарю и получить еще один шанс. – Он убрал стакан. – Но в жизни так не бывает, да ведь?

– Нет, – сказал Гвинн. – По крайней мере, в этой жизни.

– Я человек почти неверующий. Может быть, потому, что я видел слишком много молодых ребят, от которых остались только кровавые ошметки. Может быть, потому, что слишком часто слышал, как они призывали Бога, но их мольбы так и оставались неуслышанными. – Дэн допил остатки чая и поставил стакан на столик. – Может быть, для вас это прозвучит цинично, но для меня это просто факт.

– Мне кажется, что легкой жизни нет ни у кого, – сказал Гвинн, и черты его омрачились. – Ни у самого богатого, ни у самого бедного. – Он медленно раскачивался на качалке, и кресло слегка поскрипывало. – Вы говорите, что нарушили закон, мистер Фэрроу?

– Да.

– А не могли бы вы рассказать мне, что именно вы сделали?

Дэн набрал полную грудь воздуха и очень медленно выдохнул. В лесу звенели цикады.

– Сегодня я убил человека, – ответил он и заметил, что Гвинн перестал раскачиваться. – Управляющего в банке, в Шривпорте. Я не хотел этого делать.

Это случилось в какие-то секунды. Это было… Как дурной сон, и я хотел вырваться из него, но не смог. Черт возьми, я ведь даже никогда не был хорошим стрелком. Одна пуля, и его не стало. Я понял это сразу же, как только увидел рану.

– А что этот человек сделал вам?

Дэн неожиданно осознал, что исповедуется перед незнакомцем, но искренность в голосе Гвинна придала ему смелости.

– По сути, ничего. Я имею в виду… Банк конфисковал у меня машину. Я вышел из себя. Именно так. И начал громить его кабинет. А потом появился охранник и достал пистолет. Я его обезоружил. Бленчерд, тот человек, которого я застрелил, вытащил из ящика стола другой пистолет и хотел выстрелить. Я услышал, как он взвел курок. А потом выстрелил я. – Дэн вцепился в ручки кресла так, что побелели костяшки пальцев. – Я попытался остановить кровотечение, а больше ничего не мог сделать. Пуля пробила артерию. По радио передали, что он скончался в больнице. Я понимаю, что полиция рано или поздно меня схватит, но до этого мне хотелось бы увидеться с сыном. Мне многое нужно ему сказать.

– Бог милосерден, – очень тихо проговорил Гвинн.

– О, нет, я не достоин милосердия, – сказал Дэн. – Мне просто хотелось бы получить немного времени, вот и все.

– Времени, – повторил священник. Он достал из кармана серебряные часы, щелкнул крышкой и взглянул на циферблат.

– Если вы не хотите, чтобы я сидел за вашим столом, – сказал Дэн, – я это пойму.

Часы Гвинна вновь заняли свое место в кармане.

– Мой сын, – сказал он, – будет здесь с минуты на минуту. Вы ведь не спросили, кем работает Теренс.

– Никогда не задумывался над этим.

– Мой сын – заместитель шерифа Мансфилда, – сказал Гвинн, и от этих слов кожа на затылке Дэна зашевелилась. – Ваши приметы передавались по радио?

– Да.

– Теренс мог пропустить сообщение. Но мог и услышать. – Гвинн посмотрел Дэну в глаза. – То, что вы рассказали мне, – правда, мистер Фэрроу?

– Да. За исключением того, что моя фамилия не Фэрроу, а Ламберт.

– Вполне честно. Я верю вам. – Гвинн встал и пошел в дом, на ходу подзывая жену. Дэн тоже поднялся с кресла; сердце его тяжело билось. Он услышал, как священник говорит:

– Да, мистер Фэрроу собирается уезжать и не останется на обед.

– О, какая жалость, – ответила Лавиния. – Ведь цыплята уже готовы!

– Мистер Фэрроу? – В голосе Гвинна был лишь едва уловимый оттенок напряжения. – Не хотите ли взять несколько цыплят в дорогу?

– Да, сэр, – ответил Дэн, стоя рядом с дверью. – Конечно, возьму.

Священник вернулся, держа в руках бумажный пакет с небольшими пятнами жира. За ним шла его жена.

– Что же вы так спешите, мистер Фэрроу? Наш мальчик вот-вот приедет!

– Мистер Фэрроу не может остаться. – Гвинн сунул пакет Дэну. – Ему нужно успеть в… Новый Орлеан, кажется так вы сказали, мистер Фэрроу?

– Да, – ответил Дэн, принимая жареных цыплят.

– Все равно очень жаль, – сказала Лавиния. – Вы, наверное, тоже спешите к семье?

– Да, – ответил за Дэна Гвинн. – Ну что ж, Дэн, поезжай, я провожу тебя до машины.

– Будьте поосторожнее на дороге, – сказала Лавиния вслед. – Всякое может случиться.

– Да, мэм, я постараюсь. Спасибо вам. – Они со священником пошли к “шевроле”, и когда Лавиния вновь скрылась в доме, Дэн спросил:

– Почему вы мне помогли?

– Ведь ты хотел получить немного времени, верно? Ну, вот я и даю его тебе. Ты только получше им распорядись.

Дэн скользнул на водительское место и запустил двигатель. На баранке еще оставалась засохшая кровь Бленчерда.

– Вам незачем ждать, – сказал он Гвинну. – Просто скажите обо мне своему сыну, когда он появится.

– Что? И до полусмерти напугать Лавинию только ради того, чтобы мой сын продвинулся по службе? Ну уж нет. Так или иначе, у тебя и так сегодня было достаточно неприятностей. Однако послушай: самое благоразумное для тебя – это сдаться властям после того, как ты повидаешься с сыном. Полицейские все-таки не дикари; они прислушаются к твоему рассказу. А бегством ты только усугубляешь положение.

– Я понимаю.

– И еще, – сказал Гвинн; рука его лежала на отпущенном стекле кабины. – Может быть, ты и неверующий, но я скажу тебе некую истину: Бог может дать человеку множество дорог и обителей. Место, где ты находишься сейчас, не имеет большого значения; важно лишь то, куда ты идешь. Ты согласен с моими словами?

– Пожалуй, согласен.

– Ну, тогда держи их поближе к сердцу. А теперь езжай, и пусть удача сопутствует тебе.

– Спасибо. – Да, удача мне действительно пригодится. Дэн включил заднюю скорость.

– До свидания. – Гвинн отступил от машины. – Бог будет с тобой.

Дэн кивнул и выжал сцепление. Гвинн стоял, наблюдая, как Дэн задом выехал на шоссе, и когда он включил первую скорость, поднял руку в прощальном жесте. Дэн помчался вперед, вновь направляясь на юг, только на этот раз он был отдохнувшим, и голова его была свежая, не одурманенная болью, а на соседнем сиденье лежал пакет с жареными цыплятами. Он отъехал всего лишь на милю от дома Гвинна, когда из-за поворота показался встречный автомобиль. Дэн заметил за рулем молодого чернокожего мужчину и чернокожую женщину на пассажирском сиденье. Разминувшись с машиной, Дэн чуть-чуть прибавил скорость. Бог будет с тобой, – подумал он. Только где же был этот Бог в три часа пополудни?

***

Дэн потянулся к пакету, отломил куриную ножку и съел ее, держа баранку одной рукой. Он ехал по извилистой проселочной дороге вглубь штата Луизиана. Солнце опускалось все ниже, счетчик отщелкивал мили, а Дэн думал о том, что ждет его впереди. Если он свернет к востоку и вновь выедет на скоростное шоссе, то достигнет Александрии примерно за час. Если же будет продолжать ехать по этой дороге, то время удвоится. Солнце зайдет минут через тридцать или около того. Полицейские наверняка уже следят за домом на Джексон-авеню, и у них есть мощные прожектора. Даже проехать мимо дома – и то уже большой риск. Сколько пройдет времени, прежде чем полиция уберет наблюдение? Он готов был обдумать, как сдаться властям после разговора с Чедом, но ни в коем случае не мог допустить, чтобы сын увидел его в наручниках. Таким образом, вопрос стоял так: как встретиться с Чедом и при этом не попасть в руки полиции?

За небольшой деревушкой под названием Белмонт Дэн свернул к заправочной станции, купил на пять долларов бензина, немного пива, чтобы запить жареного цыпленка, и карту дорог Луизианы. Пожилая женщина, принимавшая у него деньги, была слишком углублена в какой-то оперный дайджест, чтобы обратить на клиента хоть какое-то внимание. С наступлением сумерек Дэн включил фары; после пересечения со 171-го шоссе дорога стала немного ровнее. У городка Лисвилль Дэн свернул влево, на Восточное шоссе 28, которое вело в Александрию. Ему оставалось ехать около тридцати миль.

И вновь в его душу начал закрадываться страх. Тупая пульсирующая боль в голове возобновилась. Уже совсем стемнело, лунный серп поднялся над кронами деревьев. Другие машины попадались редко, но каждая пара фар била по нервам. Чем ближе Дэн подъезжал к Александрии, тем больше сомневался в том, что у него что-то получится. Но он понимал, что попробовать должен; если он не сделает хотя бы попытки, то перестанет себя уважать.

В лучах фар мелькнул указатель АЛЕКСАНДРИЯ – 18 МИЛЬ.

«Полиция наверняка уже там, – говорил он себе. – Меня возьмут раньше, чем я поднимусь на крыльцо. Вероятно, и телефон прослушивается. Если я позвоню Сьюзан, разрешит ли она Чеду подойти к телефону или сразу же повесит трубку?»

«Нет, подъезжать к дому нельзя, – решил он. – Нужно найти какой-то другой способ. Но при этом нельзя и всю ночь кружить возле дома.»

АЛЕКСАНДРИЯ – 10 МИЛЬ – мелькнул следующий указатель, а Дэн все еще не придумал, что будет делать. На горизонте он уже мог разглядеть зарево огней Александрии. Спидометр отщелкал еще две мили.

Увидев справа сквозь деревья подслеповатую вывеску УЕДИНЕННЫЙ МОТЕЛЬ, Дэн снял ногу с педали газа. На мгновение он снова заколебался, но потом решительно свернул с шоссе и направил машину по пыльной дороге к мотелю. Фары высветили спрятавшиеся за деревьями зеленоватые коттеджи и красную деревянную стрелу с надписью ОФИС. Ни в одном из коттеджей Дэн не увидел света, а два из них выглядели так, будто на них обрушился ураган. Все заросло сорняками, облупившиеся качели ржавели рядом с полусгнившими столиками для пикника. Дорога уперлась прямо в домик, выкрашенный все в тот же тошнотворный зеленый цвет; рядом стоял покрытый пятнами ржавчины микроавтобус. Над крыльцом горел небольшой желтый фонарь, и в окнах Дэн тоже увидел свет. Значит, мотель был все-таки действующим.

Выключая двигатель, Дэн увидел, что кто-то подошел к окну, посмотрел в его сторону, и тут же занавеска задернулась. Он только собрался выйти из машины, как услышал скрип дверных петель.

– Привет, – сказал мужской голос. – Случилось что?

– Да нет, ничего, – соврал Дэн. Перед ним стоял худой долговязый субъект с выступающей челюстью. Его темные волосы были подстрижены “под горшок”, а одет он был в черные джинсы и пеструю “гавайку”. – У вас есть свободные места?

– Только они и остались, – фыркнул мужчина. – Входи, мы тебя устроим.

По скрипучим ступеням Дэн поднялся вслед за ним на веранду. В душном воздухе разливался низкий гул; должно быть, жабы, подумал Дэн. Звук был таким, словно где-то поблизости их были сотни. Мужчина провел Дэна в тускло освещенную переднюю комнату и, подойдя к столу, достал маленький блокнот и шариковую ручку.

– Превосходно, – сказал он, широко оскалив зубы, словно собирался вытащить пробку из бутылки. – А теперь займемся делом. – Он открыл блокнот, который, судя по всему, служил регистрационной книгой, и представился:

– Меня зовут Хармон Де Кейн. Очень рад, если вы решили остановиться у нас.

– Дэн Фэрроу.

Они пожали друг другу руки. Ладонь Де Кейна на ощупь была сальной.

– Сколько дней, мистер Фэрроу?

– Всего одну ночь.

– Откуда вы?

– Батон-Руж, – подумав, сказал Дэн.

– Да, далековато вы забрались, верно? – хмыкнул Де Кейн, записывая это в блокнот. Рука его немного дрожала. – У нас есть несколько чудных коттеджей. Очень удобных.

– Рад слышать. – Дэн надеялся, что в коттедже будет прохладнее, чем в этом доме, который мог бы сойти за парную. Маленький вентилятор на обшарпанном кофейном столике скрипел от перегрузки. – Сколько с меня? – Он полез в карман за бумажником.

– Гм… – Де Кейн сдвинул к переносице узкие брови. – Шесть долларов вас устроит?

– Семь долларов. И плата вперед, если вы не возражаете.

Де Кейн буквально подпрыгнул. Женский голос был неприятным и резким, как удар кнута. Женщина прошла через коридор, который вел в заднюю часть дома, и теперь стояла, глядя на Дэна маленькими темными глазками.

– Семь долларов, – повторила она. – Мы не принимаем ни чеков, ни кредитных карточек.

– Моя жена, – сказал Де Кейн; он сразу перестал скалиться. – Ханна.

Ханна была приземистой и широкой; ее ноги напоминали белые стволы деревьев. У нее были рыжие волосы, рассыпанные по плечам мелкими завитушками, а ее лицо с крупными острыми чертами было столь же привлекательно, как глыба известняка. На Ханне было бесформенное платье и резиновые сланцы. В руках она держала большой кухонный нож; руки ее были в крови.

– Семь так семь, – согласился Дэн и отсчитал деньги Де Кейну. Банкноты исчезли в металлической банке, которую он тут же запер одним из ключей, висевших у него на поясе. Ханна сказала:

– Дай ему четвертый номер, он самый чистый.

– Да, милочка. – Де Кейн снял со стены ключ и протянул его Дэну.

– Вентилятор, – скрипнула Ханна. Хармон открыл шкаф и вытащил вентилятор – такой же, как тот, что стоял на столе. – И подушку.

– Да, милочка. – Он вновь полез в шкаф и вынырнул оттуда с тощей подушкой. Хармон улыбнулся Дэну, но глаза его были тоскливыми. – Прекрасный комфортабельный коттедж, номер четыре.

– Там есть телефон? – поинтересовался Дэн.

– Телефон только здесь. – Ханна показала ножом на аппарат в углу. – Местный звонок – пятьдесят центов.

– Александрия – это местный звонок?

– Мы не относимся к Александрии. Звонок туда стоит доллар минута.

«И она будет сама отмерять мне время”, – подумал Дэн. Он представил себе, как звонит Сьюзан, а эта ведьма стоит у него за плечом. – А есть еще телефон где-нибудь поблизости?

– На заправочной станции, две мили вверх по дороге, – сказала она. – Если только он у них работает. Дэн кивнул и покосился на нож у нее в руке.

– Что, рубите мясо?

– Лягушачьи лапки, – сказала она.

– О-о. – Дэн снова кивнул, как будто это имело большое значение.

– Только на этом и держимся. – Ханна поджала губы. – В этой проклятой дыре денег не заработаешь. Вот и возим лягушачьи лапки в городской ресторан. В пруду за домом лягушек полно. – Она махнула ножом на заднюю часть дома. – Как, вы сказали, вас звать?

– Фэрроу. Дэн Фэрроу.

– Гм-мм. Ну что, мистер Фэрроу, вы когда-нибудь прежде видели косоглазого дурака? – Она не стала дожидаться ответа. – Вот как раз один стоит перед вами. Представьте себе, этот кретин купил мотель на самом краю болота. А теперь вкладывает каждый проклятый цент в эту волшебную страну!

– Ну, моя милочка. – Голос Хармона был очень тихим. – Ну, пожалуйста.

– Пожалуйста, пожалуйста… Мой осел, – прошипела Ханна. – Я думала, мы заработаем хоть немного, но нет, я получила вместо мужа дурака, и по самые локти сижу в лягушечьих лапках!

– Я покажу вам ваш коттедж. – Хармон направился к двери.

– Смотрите под ноги! – предупредила Ханна Дэна. – Проклятые лягушки в этом году расплодились на диво. Здесь их просто тысячи. И покажи нашему гостю свою волшебную страну, похвастайся! – Ее последние слова обрушились на Хармона, как ведро аккумуляторной кислоты. Он втянул голову в плечи и выбежал из дома, а Дэн, прежде чем пойти за ним, бросил еще один короткий взгляд на нож в руках Ханны.

– Погуляй, пока есть возможность, – крикнула Ханна вслед мужу.

Держа в руках вентилятор и подушку, Хармон забрался на пассажирское сиденье, а Дэн уселся за руль. Хармон дышал тяжело и с присвистом, словно паровой котел под слабым давлением.

– Номер четыре – вверх по дороге. – Он показал подбородком. – Поверните направо. – Дэн повернул. – Моя баба вечно ко мне придирается, – с горечью заметил Хармон. – Раз я ошибся, ну и что? Не я первый, не я последний, кто ошибается.

– Верно.” – согласился Дэн.

– А вот это сюда. – Хармон указал на заросшую сорняками дорожку, исчезающую в лесу.

– Что? Коттедж?

– Нет. Волшебная страна. Ваш коттедж еще выше и дальше.

Фары высветили впереди мрачное зеленоватое сооружение; по крайней мере, хоть крыша казалась крепкой. Кроме коттеджа лучи выхватили из темноты кучу лягушек – десятка два, если не больше, – которые сидели прямо в пыли на дороге. Дэн притормозил, но Хармон махнул рукой:

– Дави их к чертовой матери! Осточертело уже их собирать.

Но Дэн постарался пробраться сквозь лягушек с минимальным для них уроном. Подъехав к домику, он заглушил мотор и вслед за Де Кейном прошел в коттедж. Кваканье лягушек доносилось из темноты, словно рокот прибоя.

Дэн не ожидал роскоши и потому не был разочарован. В коттедже пахло плесенью и лизолом, а кислорода в воздухе, казалось, не было вообще. Де Кейн зажег свет и включил вентилятор, который тут же загрохотал так, будто его лопасти готовы были вот-вот оторваться. На кровати лежал голый матрас – простыни, как видно, никто предлагать Дэну не собирался. Заглянув в ванную, Дэн обнаружил на кафельном полу двух лягушек размером с кулак. Де Кейн «сгреб их совком и вышвырнул за дверь. Потом дал Дэну ключ.

– Контрольное время – полдень. Разумеется, мы не ожидаем наплыва посетителей, так что можете не торопиться.

– В любом случае я уеду рано с утра.

– Хорошо. – Хармон надел на подушку наволочку и направил струю воздуха от вентилятора прямо на кровать. – Вам нужно что-нибудь еще?

– Нет.

Дэн не собирался ложиться спать; он хотел выждать несколько часов, а затем позвонить Сьюзан с заправочной станции. Он вышел вместе с Де Кейном и достал из машины рюкзак.

– Ханна верно сказала – нужно смотреть, куда наступаешь, – заметил Хармон. – Давить их ногами ужасно противно. Если они опять попадутся вам в коттедже, просто вышвырните их наружу. – Он взглянул туда, где сквозь листву виднелись огни его дома. – Ну, мне, пожалуй, не стоит задерживаться. А вы женаты, мистер Фэрроу?

– Раньше был.

– Я так и понял, что вы человек свободный. Это сразу видать. Клянусь, порой я отдал бы все, чтобы оказаться свободным.

– Для этого нужно только явиться на суд. Де Кейн хмыкнул.

– И позволить ей вот так просто меня ограбить? О, она смеется надо мной и называет меня дураком, но наступит день, и я ей покажу! Будьте уверены! Я приведу в порядок эту волшебную страну, сделаю ее такой, какой она должна быть, и туристы повалят сюда со всех сторон. Понимаете, я это место купил из-за сказки.

– Какой именно?

– Да всех, какие только есть. Это все там: и замок Золушки, и Ганс и Гретель, и кит, который проглотил Иону. Их надо только подкрасить, и они будут как новые.

Дэн кивнул. Естественно, что человек хочет привлечь внимание туристов к этой полузаросшей тропе – но так же естественно и то, что туристы не спешат появляться.

– В один прекрасный день я ей покажу, кто дурак, а кто ловкий и умный, – пробормотал Де Кейн, главным образом для себя, и безнадежно вздохнул. – Ну что ж, спокойной ночи. – Он пошел в сторону дома, и лягушки выпрыгивали у него из-под ног.

Дэн внес рюкзак в коттедж. В ванной он нашел обмылок и, раздевшись до пояса, тщательно вымыл лицо и руки холодной водой. Потом смочил кусок туалетной бумаги и протер им баранку. Вернувшись, он обнаружил на столике рядом с кроватью журнал “Ньюсуик” полугодовой давности с фотографией Саддама Хусейна на обложке. Под журналом его ждала куда более полезная находка – колода карт. Дэн уселся на кровать, снял наручные часы и положил их перед собой. Было двенадцать минут десятого; он решил, что звонить будет в одиннадцать.

Раскладывая один за другим пасьянсы, Дэн пытался выбросить из памяти лицо умирающего Бленчерда. Через несколько часов он либо увидит Чеда, либо окажется на заднем сиденье полицейской машины. Оправдан ли такой риск? Дэн полагал, что оправдан. Но сейчас ему оставалось лишь ждать и раскладывать карты. А секундная стрелка часов бежала, и будущее приближалось неотвратимо.