Дебра Рокс отперла дверь своей квартиры на четвертом этаже, и Джон Ланкастер переступил порог. Квартира не выглядела ни сомнительной, ни подозрительной и вообще отнюдь не напоминала лачугу из картонных коробок. На самом деле она смотрелась вполне симпатично. Гостиная небольшая, но вся мебель – диван, кресла, журнальный столик – чистенькая и подобрана со вкусом. И стены не увешаны плакатами с кадрами из порнофильмов. В аккуратных рамочках несколько пейзажных фотографий – рассветы, закаты, океанские виды. Из окна комнаты виднелась полоска залива. Красное закатное солнце отражалось в гладкой воде. Ощущался сильный запах пряностей. Похоже на запах ладана, подумал он. Или ароматические свечи, поскольку повсюду виднелись декоративные подсвечники. Но больше всего удивило Джона бессчетное количество горшков с кактусами. Они располагались не только по всему широкому подоконнику эркера, словно стройные колючие часовые; не меньше пятнадцати штук стояло просто на полу в разных местах комнаты.

Она прошла на кухню и поставила сумку с продуктами на бледно-зеленый кухонный столик.

– Ты уже догадался, что я люблю кактусы? Он молча кивнул.

– Они очень выносливые, – продолжала она. – Растут сами по себе, даже если никто о них не заботится. Хочешь цепь с замком? – поинтересовалась девушка, выкладывая на стол покупки.

– Прошу прощения?

– Цепь с замком. Для твоего велосипеда. – Двухколесную машину пришлось оставить в вестибюле. – Лучше пристегнуть его, а то наверняка кто-нибудь стибрит. – Она подняла темные очки на лоб, и Джон уставился ей в лицо. Сердце опять сжало. О, какое лицо! Она бросила на него беглый взгляд и принялась рыться в ящиках стола. Потом извлекла тонкую цепочку, замок и ключик и протянула ему. – Советую спуститься прямо сейчас и пристегнуть как следует.

– Да, – согласился Джон. – Конечно. – Он протянул руку. Их пальцы на мгновение соприкоснулись. Ему показало, что ощутил удар электротоком. Нетвердой походкой он направился к двери.

– Ты близко живешь. Лаки? – спросила она, укладывая в морозильник продукты.

– Да, неподалеку.

Похоже, это ее удовлетворило. Джон, испытывая сильную боль в мышцах, спустился вниз и замер у велосипеда с цепью и замком в руках. Тени на улице стали заметно длиннее. Вечереет. Завтра рано утром – месса, и ему следует молиться и духовно готовить себя. Пора – давно пора! – покинуть это место и вернуться обратно в церковь.

Она ждет наверху. Тремя пролетами выше. Ждет его. Да, его одного. Теперь в кинотеатре больше никого нет. Только он и она, и к съемкам этого фильма еще не приступали.

Прекрати, одернул он себя. Прекрати, дурак несчастный! Если ты посмеешь заняться с этой женщиной любовью, ты обречешь и себя, и ее на вечные, неизбывные адские муки!

Но внезапно его посетила мысль о том, что жизнь сама по себе – страдание, постоянное блуждание по холодной, бездушной земле. Нет никакого сомнения, что и он, и Дебра Рокс – уже обитатели этого темного царства.

Джон прислонил велосипед к перилам, обмотал цепь вокруг них и вокруг велосипедной рамы, просунул в звенья дужку замка и защелкнул его. И затем пошел к ней наверх.

Он нашел ее на кухне. Она открыла банку консервированного тунца и выкладывала содержимое в плоскую коричневую миску.

– У вас еще кошка живет?

– Нет, кошек я терпеть не могу. Такой чих нападает, чуть голова не отрывается. Единорог, иди сюда! – крикнула она в направлении другой комнаты, спальни, как он мог предположить. – Ужин готов! – Она поставила миску с тунцом на пол. – Ну что ж, – вздохнула Дебби, – поест, когда проголодается. А ты что хочешь на ужин – ветчину или индейку? Все замороженное, я разогрею в микроволновке. Пара минут.

– Дебр… – Он запнулся в самый последний момент. Женщина-кассирша называла ее Дебби. – Дебби, – повторил он, – почему ты решила пригласить меня в гости?

Она мгновенно затвердела лицом. В серых глазах полыхнуло пламя.

– Откуда ты знаешь, как меня зовут?

– Та женщина в магазине… Мне показалось, она к тебе так обращалась.

Некоторое время она пристально его рассматривала, затем выражение лица смягчилось, но некоторая настороженность – настороженность зверька, остерегающегося ловушки, – осталась.

– Ладно, допустим. – И снова внимательно посмотрела ему в глаза. – Ты не намерен меня обидеть?

– Нет, что ты! Ни в коем случае!

– Хорошо. – Похоже, его интонация ее убедила. Она заметно расслабилась и вынула руку из ящика, где хранились кухонные ножи.

– Я все-таки хочу понять. Почему ты меня пригласила? Ну… Мы ведь совершенно незнакомы.

Дебби открыла упаковку с ветчиной для себя и такую же – для него, поскольку он не выказал предпочтений.

– Наверное, интуиция, – пожала она плечами.

– Интуиция? Как это?

– Я оказалась победительницей ежемесячного конкурса Джиро, – пояснила девушка. – В первый понедельник каждого месяца Джиро из большого барабана вытаскивает какой-нибудь номер. Если ты оказываешься таким же по счету посетителем, получаешь сто пятьдесят баксов. Я четыре года хожу к Джиро, и до сегодняшнего дня никогда еще не выигрывала.

– А какое это имеет ко мне отношение? Она сняла темные очки, закинула руку за голову и распустила волосы, которые черными волнами заструились по плечам. Джон опять чуть не задохнулся от этого зрелища.

– Видишь ли, если бы ты не наткнулся на меня, я бы не выиграла. Я бы просто купила все, что собиралась, и ушла. Выиграл кто-нибудь другой. Но мне пришлось вернуться за новой коробкой яиц, и когда я оказалась у кассы, выигрышный номер оказался моим. Понятно? – Она улыбнулась, сверкнув белозубой улыбкой, еще более ослепительной на фоне загара.

– Понятно.

– А кроме того, тебя зовут Лаки. По-моему, это.., это какой-то знак, согласен?

– Знак чего?

– Знак, – повторила она, явно разочарованная такой несообразительностью, – того, что отныне у меня все будет хорошо. Поэтому я и догнала тебя. Я не могла допустить, чтобы ты взял вот так просто и ушел навсегда из моей жизни. И убедилась, что была права, когда ты сказал, как тебя зовут.

– О-о, – протянул Джон, чувствуя новую тяжесть в груди. – Вот как…

Она открыла холодильник – проверить, достаточно ли белого вина.

– У меня день рождения третьего ноября. А у тебя?

– Одиннадцатого марта, – ответил он и подошел к окну, пытаясь не потерять контроль над событиями, которые разворачивались со скоростью света.

– Вот видишь! Я чувствовала, что ты не случайно оказался у Джиро!

– Что? – обернулся он.

– Мы с тобой – родственные души! – воскликнула она. – Скорпион и Рыбы! Два водных знака. – Она слегка нахмурилась, увидев его недоуменный взгляд. – Ты что, не знаешь свой гороскоп?

– Не знаю.

– Так вот, мы с тобой – родственные души. Можешь мне поверить. – Она достала из серванта два своих самых лучших бокала.

Следующий вопрос он не мог не задать. А задав, моментально возненавидел себя за это.

– Дебби… Чем ты занимаешься?

– Работой, ты имеешь в виду? – переспросила она, наполняя бокалы.

– Да, кем ты работаешь?

– Я актриса, – без колебаний ответила она. – В рекламе снимаюсь и так далее. Ну и как модель тоже. – Он очень хотел, чтобы она на этом остановилась, но та продолжала как ни в чем не бывало:

– Еще я много снимаюсь на телевидении. Вот это вино, кстати сказать, тоже рекламировала. «Галло». Поэтому его и пью.

Сердце сжало тоскливой болью, гораздо более сильной, чем когда бы то ни было. От ее фальшивого радушия у него едва не брызнули слезы.

– Ну, будь здоров! – кивнула она, поднимая свой бокал.

Он тоже пригубил, не смея взглянуть на нее – из страха того, что может увидеть, или того, что могло невольно проявиться на его собственном лице.

– Знаешь, а я скоро буду сниматься в кино. Честное слово! – В голосе ее теперь звучало неподдельное волнение. Джон подумал, что это по крайней мере очень похоже на правду. – Мой агент, Солли Сапперстайн, он из Лос-Анджелеса, после первых проб получил подтверждение, что я прошла. Они хотят, чтобы я приехала в четверг на повторные пробы. Студия «Брайт стар пикчерз», у них есть несколько нехилых картин. Смотрел «Путь к гибели»?

– Я редко хожу в кино, – признался Джон.

– Слушай, ты точно с другой планеты свалился! – рассмеялась она. Смех был как журчание ручека по камешкам. Она посмотрела, как Джон поднес к губам бокал, и восхитилась его профилем. – А ты чем занимаешься?

– Я… – он запнулся. Скажи ей правду, ты, трусливый сукин сын! – Я… Связи с общественностью, можно так сказать.

– Ага, ну, я примерно тем же самым. – Она встала и пошла на кухню. – Хочешь, поужинаем прямо сейчас?

– Да, конечно. Было бы неплохо.

– Жаль, готовить я ни черта не умею. Могу только сунуть эти гребаные мороженые куски в микроволновку, и все. Вкуса, блин, никакого, но…

– Не богохульствуй, пожалуйста, – сказал Джон. Дебби, держа в каждой руке по порции ужина, замерла, стоя спиной к Джону. Что-то ее зацепило в этой его фразе, но она никак не могла понять, что именно. Кажется, от кого-то недавно она ее слышала? Где это могло быть? Нет, не вспоминается. Кокаин напрочь отшибает память. Да черт с ним! Она обернулась. Он стоял в мягких золотистых лучах закатного солнца, тень протянулась по всей комнате.

– Ты странный, – только и сказала она. Послышался легкий частый стук. Джон взглянул в сторону кухни. Сухопутный краб размером с обеденную тарелку перемещался по полоскам линолеума к миске с тунцом.

– Это и есть мой маленький Единорог! – пояснила Дебби. Отложив замороженные порции ужина, она подхватила с пола это крупное членистоногое и звонко поцеловала его в панцирь. – Я называю его Единорогом, потому что он всегда рогатый! – Она рассмеялась, но Джон, похоже, не уловил соли. – А мне кажется, это смешно. Ну ладно, – продолжила она, спуская краба обратно. – Иди, питайся, детка!

Когда их ужин поспел, они устроились на кухне за круглым столиком и принялись за еду. Она ела быстро, словно боялась, что кто-нибудь может отнять пищу. Он смотрел, как шевелятся ее губы, и опять начал испытывать боль в паху, потому что невольно вспомнил, что вытворяли ее губы в «Сырых алмазах», когда лицо ее было прикрыто полумаской. Он поерзал, пытаясь устроиться поудобнее, и спросил, из каких конкретно южных краев она приехала.

– Из Луизианы. Есть там такой городок – Дериддер. Между Мерривиллем и Шугартауном. – Судя по интонации, ей не очень хотелось продолжать эту тему.

Он опять поерзал. Опять начали болеть ноги. Он потер икры и поморщился.

– Давай, – сказала она, как только с едой было покончено и они перешли в гостиную, – займемся этим не откладывая.

– Чем займемся?

– У тебя же мышцы ног болят, верно? Слишком много на велосипеде катался. Давай-давай, подъем! Он повиновался.

– Снимай штаны, – скомандовала она и вышла в кухню.

– Нет, послушай… Погоди… – Она уже вернулась с бутылкой «Вессона». – Что ты собираешься делать? – Его голос дрогнул.

– Сделать массаж твоим мышцам, – пояснила она не моргнув глазом. – Снять напряжение. Ну давай, снимай штаны. Можешь лечь прямо на ковер. – Она сняла подушку с дивана и положила на пол. Потом присела на корточки в позе ожидания.

– Да у меня все нормально, – с трудом сглотнув, ответил Джон. – Честное слово.

– Ничего подобного. Я же вижу – тебе больно. Мне это известно.

Он посмотрел на ее сильные загорелые руки, потом – на бутыль с маслом. Убирайся отсюда немедленно! – приказал он сам себе. Но не двинулся ни на шаг, а просто сказал:

– Не надо.

– Я так хочу, – парировала Дебби и похлопала ладонью по подушке. А затем, прежде чем Джон успел отреагировать, потянулась и расстегнула молнию на джинсах. Он дернулся, словно от огня. Дебби негромко рассмеялась и с ноткой удивления спросила:

– Да ты никак стесняешься, а?

– Слушай… Это нехорошо. Я должен сказать тебе…

– Это я должна сказать тебе, – перебила девушка, расстегивая ему брючный ремень. – Это – хорошо!

Он стоял крепко зажмурившись, пока она не спустила джинсы до колен. Теперь от вечного, иссушающего душу проклятия его отделяли только спортивные трусы.

– Ложись и клади сюда голову, – снова похлопала по подушке Дебби. Отвинтив крышку, она вылила на ладонь немного масла, отставила бутылку и растерла масло между ладонями. Джон почувствовал, как все внутренности сжались в тугой клейкий комок. Его сила воли была водой, а ее – огнем. Сочетание должно произвести пар. Но мышцы ног действительно болели. Что такого особенного произойдет, если он согласится на массаж, который продлится две, максимум три минуты? Он вполне способен себя контролировать; он вполне может обуздать свои чувства.

Он на это надеялся.

Он лег на живот и устроил голову на подушке.

– Симпатичная попка, – хмыкнула она и принялась неторопливо разглаживать сведенные мускулы теплыми, скользкими пальцами. От первого прикосновения от чуть не подпрыгнул, и она снова рассмеялась, приговаривая:

– Расслабься, расслабься!

Пальцы нащупали самые болевые точки; несколько минут боль не утихала, но ее умелые руки упорно делали свое дело, и болезненные ощущения сменились приятными.

Она чувствовала, как Джон вздрагивает от ее прикосновений. Нет, действительно очень странный парень. С такими, как он, ей еще никогда не приходилось сталкиваться. Очень симпатичный, но отчего же такой застенчивый? Гей, может быть? Нет, в этом она разбиралась. Ей понравилось, как он сказал «прошу прошения?» вместо обычного алло, когда не понял ее фразы насчет цепи с замком. Он… Боже, как старомодно это ни звучит, но Лаки – просто джентльмен. Она редко встречалась с такими; эта порода людей почти вымерла.

– Лаки? – спросила она, продолжая усердно трудиться над его мышцами. – Ты не мог бы снять мне свитер? А то у меня руки ,в масле.

Джон медленно повернулся и сел. Дебби подняла руки. Его пальцы, прикоснувшиеся к красному свитеру, вспыхнули, словно от жгучего пламени. Торопливо, боясь передумать, он задрал свитер и стянул его через голову. Под свитером ничего не было, кроме черного кружевного бюстгальтера. Взгляду его открылся плоский, мускулистый загорелый живот. И живот, и плечи слегка вспотели от усилий.

– Спасибо, – кивнула Дебби. Джон, внутренне простонав, улегся обратно. Ее пальцы продолжили свое дело. – Расслабься как следует, – напомнила она. Хрипловатый голос прозвучал почти нежно. – Ты слишком зажатый какой-то.

О Боже, подумал Джон. О Боже, Боже, Боже…

Дебби, помогая себе всем своим весом, с силой разглаживала мышцы.

Джон закрыл глаза. Нет, он больше не в состоянии этого вынести. Господи, это невозможно! Но не стал просить ее прекратить, равно как и не сделал попытки встать. Ее руки были такими нежными, таким успокаивающими; удовольствие уже достигло коры головного мозга. Мышцы восстанавливали былую эластичность. Если это не райское наслаждение, то, как минимум, ближайшее к нему состояние, которое можно достичь на земле. Даже воспоминания о порносценах начали улетучиваться из его памяти; сознание тоже расслабилось. Он полностью отдался во власть ощущений – чистого, беспримесного наслаждения теплой плотью, разминающей его податливую плоть.

Он открыл глаза.

И не почувствовал на себе ее рук.

Он поднял голову от подушки – и увидел прямо перед собой морду здорового краба, если можно назвать мордой то, что находится впереди у этого бронированного создания. Он резко сел, недоумевая, а краб в испуге метнулся под диван и, почувствовав себя в безопасности, продолжал разглядывать его оттуда, поблескивая бусинками глаз.

Джон посмотрел в окно. Стемнело. На улице горели фонари. В квартире Дебби тоже горел свет. Он ощутил запах ванили и земляники. Его испускали зажженные ароматические свечи. Проморгавшись, он посмотрел на часы. Без семнадцати девять! Он проспал почти четыре часа!

Он попробовал встать и грохнулся на пол, потому что джинсы по-прежнему были спущены ниже колен.

– Лаки! – послышался голос из другой комнаты. – Ты В порядке?

– Да-да, все нормально. – Он подтянул штаны, застегнул молнию и брючный ремень. Это безумство! Полное, совершенное греховное безумство! Необходимо срочно выбираться отсюда!

Он огляделся и увидел на полу красный свитер Дебби, ее голубые джинсы, шерстяные носки и ботинки, в которых она ходила на улицу.

– Лаки, ты не зайдешь ко мне на минутку? – позвала она.

Он стиснул лицо ладонями. Краб, победив страх, перевалился через его ступню и поковылял на кухню, видимо, доедать своего тунца.

– Лаки? – повторила она.

Он находился как раз посередине между дверью в ее спальню и коридором. Он сделал два шага в сторону выхода – и остановился. Его трясло, словно схватился рукой за обнаженный электрический провод. По крайней мере надо хотя бы попрощаться с ней. Нельзя же вот так убегать украдкой, как тать в ночи. Развернувшись, он пошел в спальню, остановился на пороге и прислонился к дверному косяку.

Дебби сидела перед туалетным столиком и красила глаза, глядя в зеркало. На ней были все тот же кружевной черный лифчик, черные трусики и черный пояс с подвязками, украшенный черными розочками. Свеженакрашенные губы полыхали ярко-красным, щеки покрыты густыми румянами, скрывающими загар.

– Привет, – сказала она, откладывая в сторону тюбик с тушью для ресниц, и повернулась к нему. Один глаз еще был не накрашен. – Ты, наверное, очень устал.

– Да. – Собственный голос показался ему незнакомым.

– Дала тебе поспать. Решила, так лучше.

– Да, спасибо. – Он бросил взгляд на ее грудь и почувствовал, как снова запылали щеки.

– Танцевать любишь?

– Прошу прощения?

Опять то же самое. Тоненькие морщинки вокруг ее губ стали резче.

– Танцы, понимаешь? Или в твоем мире никто не слышал, что такое танцы?

– Нет… То есть… Я не танцую.

– Ну ничего, можешь сымитировать. Хочу тебя кое-куда сводить. – Она вернулась к прерванному занятию. – Клуб «Небесная миля». Всего пара кварталов отсюда.

– Клуб? Нет… Правда! Я не посещаю клубы.

– Лаки, ты гей? – вынуждена была спросить Дебби.

– Нет. – Сказано было достаточно твердо.

– Бисексуал?

– Нет.

Остается третье, самое худшее.

– Кастрат?

Он помолчал некоторое время.

– Может быть, – наконец услышала она.

– Нет, ты смеешься надо мной! Такой симпатичный парень не может быть кастратом! Черт побери, это было бы слишком несправедливо!

Она закончила красить ресницы, взяла щетку для волос и принялась расчесывать свою шикарную черную гриву. Джон наблюдал за ней в полном оцепенении; теперь ее лицо превратилось в лицо Дебры Рокс, хотя и сохраняло еще какую-то мягкость, было гораздо менее замкнутым, чем то лицо в полумаске, которое он видел в «Сырых алмазах». Она встала, подошла к постели и взяла разложенную на покрывале черную кожаную юбочку. Потом натянула ее через голову и застегнула молнию сзади. Юбка плотно облегла ее выразительные бедра.

– Толстеть стала, – вздохнула она. На взгляд Джона, фигурка у нее была весьма изящной и стройной. Потом надела блузку с серебристыми блестками. – Лаки, ты не мог бы достать мой пиджак из шкафа?

Джон открыл дверцу. Внутри оказалось множество различных пиджаков – трикотажных, из пестрой камуфляжной ткани, кожаных, отделанных перьями, цвета леопардовой шкуры.

– Какой?

– Угадай!

Он понял и снял с вешалки пиджак леопардовой раскраски. Но успел заметить в глубине еще кое-что, а именно – мужской темно-синий блейзер и полосатый галстук, завязанный вокруг крючка вешалки, на котором висел тот.

– Вот видишь, – сказала она, принимая из его рук выбранный пиджак. – Я же говорила – мы с тобой родственный души! – Пиджак смотрелся на ней так, словно сам Бог сотворил этого леопарда именно для нее. Она поймала его взгляд, но истолковала по-своему. – Да нет, это не настоящий. Я бы не стала покупать настоящий. Да и этот мне кто-то подарил.

– А-а… – Наверное, тот парень, которому принадлежит темно-синий блейзер, подумал Джон.

Напоследок Дебби всунула ноги в черные туфельки на высоком каблуке и направилась из спальни в гостиную. Джон последовал за ней.

– «Небесная миля» тебе понравится, обещаю, – проговорила она уже из кухни. – Там классно! Можешь туда прийти просто потанцевать, и никто тебя доставать не будет. – Она вынула из буфета коробку для сладостей в виде большого яблока и принялась вынимать из нее все содержимое. – Если не хочешь танцевать, можно просто так поболтаться. Никаких проблем. – Запустив руку поглубже, она вынула маленький целлофановый пакетик с белым порошком. – Мне нравятся клубы, где крутая музыка. Помогает как следует оттянуться. – Со сноровкой, выработанной долгим опытом, она вынула из шкафа маленькое зеркальце, бритвенное лезвие и короткую соломинку, потом аккуратно отсыпала немного порошка на стекло и лезвием разделила его на две узкие полоски. – И публика местная мне тоже нравится. Всегда понимают, если хочешь побыть в одиночестве. – Откинув за спину волосы, она наклонилась в втянула ноздрей полоску порошка. Джон сообразил, что это кокаин.

– Пожалуйста… Дебби, не делай этого! – быстро произнес он.

Она удивленно подняла голову. Под носом остался след порошка.

– Чего не делать?

– Вот это. То, что ты сейчас делаешь.

– А-а… – Она усмехнулась. – Не бойся, детка. Я про тебя не забыла. – И протянула ему зеркальце с остатками порошка.

– Я не употребляю наркотики, – покачал он головой.

– Как же ты живешь? – озадаченно уставилась на него Дебби. Потом пожала плечами и быстро втянула в себя вторую полоску. После этого открыла свою черную сумочку, извлекла из нее маленькую коробочку золотистого цвета и отсыпала в нее еще немного белого порошка. Потом закрыла коробочку, спрятала ее в сумку, а остальное тщательно завернула и убрала обратно в коробку для сладостей.

– Я готова! – воскликнула она. Глаза уже заблестели искусственным огнем. Они спустились по лестнице. В вестибюле Джон на некоторое время замешкался у своего велосипеда, но когда Дебби взяла его под руку, трусливая мысль о том, что он уже приблизился к самой опасной черте, вылетела из головы. Они пришли к ее «фиату», сели, она завела двигатель, который опять раскашлялся, и машина рванула вперед.

Через пару секунд у помятого «фольксвагена»-фургона, припаркованного за несколько зданий от ее дома, вспыхнули габаритные огни. Фургон двинулся вслед за «фиатом», сохраняя безопасную дистанцию. Судя по номерному знаку, «фольксваген» прибыл из Оклахомы.