Я смотрю на пустой стул между Еллоу и Вайолет. Блу не пришел на ужин. Я рада, что Зета сидит с той же стороны стола, что и я, только ближе к Альфе, поэтому мне его не видно, а значит, ничего не напоминает о том, как он кивнул мне, когда я вручила ему второе эссе. Вообще-то я просто слово в слово записала то, что сказал Альфа. Зета выглядел довольным, и это, конечно же, заставило меня почувствовать себя полным дерьмом, потому что, технически, я его обманула, и на самом деле так до сих пор и не представляю, чем же подправление отличается от изменения. В моем понимании любое вмешательство в прошлое изменяет его.

Я не знаю, что делать. После разговора с Блу на душе остался неприятный горький осадок. Я знала, что они о многом умалчивают, но теперь понимаю, что все намного серьезнее, потому что есть вещи, которые они намеренно скрывают от меня.

Я осматриваю сидящих за столом, пытаясь найти самое слабое звено, человека, который расскажет мне то, что я хочу знать. Альфа и Зета, определенно, вне игры. Так же как и Ред. Он — член офисного клуба, а я не доверяю никому, у кого есть свой кабинет. Следующий Орэндж. О нем мне известно только то, что он выглядит старше всех, как Ред. Ему, наверное, около тридцати. Он никогда не пытался заговорить со мной, поэтому у меня такое чувство, что он не одобряет моего присутствия здесь. Еллоу — определенно нет. Грин — та же проблема, что и с Орэндж. Он примерно моего возраста, но я даже не представляю, как к нему подступиться. Остаются Индиго и Вайолет.

Значит, будем работать с Индиго.

После ужина все покидают столовую, кроме Грин и Индиго, которые глубоко увязли в разговоре о какой-то битве времен Гражданской войны, в которой сегодня участвовал Индиго. Я делаю вид, что завязываю шнурки на кроссовках, хотя развязать их невозможно было бы даже с помощью плоскогубцев.

Наконец Грин и Индиго закругляются, и Грин уходит. Индиго поворачивается ко мне.

— Нужна помощь?

Я сажусь.

— Нет. С чего ты взял?

— Хм, ну, наверное, потому что ты сидела и ждала, когда я закончу разговор. Поэтому, если только ты не хочешь просто полюбоваться моими прекрасными голубыми глазами, то я предположить, что тебе от меня что-то нужно.

Нужны мне его глаза. Хотя он прав. Мне кое-что нужно. Я хочу все знать. Но я же не дура, чтобы просто попросить рассказать. Для таких вещей нужно время; нас этому учили на лекциях по разведдеятельности. Сначала следует понаблюдать за объектом, изучить его распорядок. Человек — дитя своих привычек, и как только они тебе известны, выявляются слабости. Так же и здесь. Мне нужно обнаружить слабости Индиго, подружившись и понаблюдав за ним. Заставить его опустить свои щиты и начать доверять мне.

Я только надеюсь, что у меня для этого достаточно времени.

— Хорошо, — говорю я. — Мне нужна твоя помощь.

Индиго выгибает бровь и ухмыляется.

— Я надеялась, что ты сможешь мне помочь с эссе, над которым я работаю для Зета.

— Этот парень просто засранец.

— Я так и не поняла разницы между подправлением и изменением и надеюсь… — откашлявшись, произношу я.

— Я не могу помогать тебе, — прерывает меня Индиго. — Ты должна понять это сама. Так они нам сказали.

— Кто они?

— Альфа. Зета. Ред. Ты все поймешь сама.

Кажется, все, кроме меня, уверены в этом. Я вздыхаю и поднимаюсь со стула. Ненавижу проигрывать.

— Эй. — Индиго кладет руку мне на спину, и на долю секунды я понимаю, что мне не хочется, чтобы он ее убирал. — Представляю, как это тебя расстраивает.

Я поворачиваю голову и смотрю на него.

— И я правда не могу объяснить тебе, в чем различие между изменением и подправлением. Зета в приказном порядке сказал нам не делать этого. Но… — Он смотрит на дверь, ведущую в гостиную, а потом снова на меня. — Если хочешь, я могу рассказать тебе о чем-нибудь еще. — Он убирает руку со спины, и я сажусь обратно на стул.

Головой я понимаю, что нужно сначала задать самые важные вопросы, но у рта на это свои планы. Вопросы сыплются из меня быстрее, чем я соображаю, что говорю.

— Почему вас всех отобрали? Почему во главе стоит Альфа? Что произошло с остальными членами второй Стражи времени? И первой? Почему, черт возьми, у Реда есть свой офис? И…

Индиго поднимает руки вверх, пытаясь прервать меня.

— Вау. Давай на этом и остановимся. Я сказал, что могу тебе кое о чем рассказать, но не обещал поделиться всем, что знаю.

Я замолкаю и мысленно начинаю колотить по языку бейсбольной битой. Так можно упустить все шансы, тупица.

Индиго еще раз смотрит на дверь.

— Вот что я могу рассказать тебе. Хронометрическая аугментация оказывает очень сильное воздействие на тело. Первое поколение Стражей продержалось недолго. Совсем недолго. Из них выжил только один. Сэвен. И то только потому, что не слишком часто проецировался. Он в основном руководил миссиями.

— А где он сейчас?

Индиго пожимает плечами.

— Полагаю, технически он все еще глава Стражи, так как является старейшим ее членом. Но на самом деле он не слишком стремится иметь с нами дело и редко заглядывает сюда. Думаю, что не видел его уже как минимум год. А во главе всего — Альфа. Он стал руководить Стражей, когда тебя еще не было на свете.

— А как получилось, что Зета до сих пор жив?

— Судя по всему, ты его действительно невзлюбила, — со смешком произносит Индиго.

— Я не имела в виду ЭТО. Я просто спросила, как так получилось, что проецирование не оказало на него никакого воздействия.

— Гравитационная капсула, — говорит Индиго. — Ее изобрел Зета. Послушай, я знаю, что он тебе не нравится, но он очень умный. Зета обнаружил, что гравитация позволяет нам проецироваться без физических травм. Когда он тестировал капсулу, то был сам себе подопытной морской свинкой. Его идея оказалась очень полезной. Ну а все остальные Стражи — мертвы или на пути к этому.

Я представляю Ипсилон на инвалидном кресле. Это самая медленная и мучительная смерть на благо своей страны. А потом вспоминаю об отце, и перед глазами сразу же начинают вспыхивать коды доступа. Я поворачиваюсь к Индиго и вызывающе смотрю ему прямо в глаза.

— Так почему вы тут оказались? Как вас отобрали? И почему я считаюсь чужачкой?

Индиго опускает взгляд и намеренно игнорирует вопрос.

— У Реда есть свой офис, потому что Альфа планирует, что однажды он встанет во главе Стражи. Это все. — Он отодвигает стул и встает.

Черт. Я уже не в первый раз слишком давлю, и, судя по всему, не в последний.

— Это все, что я могу тебе рассказать, Ирис. Надеюсь, что для тебя хоть что-то прояснилось. — Его голос звучит сдержанно и отстраненно. Пора идти на попятную.

— Прояснилось, — коснувшись руки Индиго, говорю я. Даже несмотря на то, что он не ответил на самые интересующие меня вопросы. — Спасибо. Могу я задать еще один вопрос?

На лице Индиго застывает болезненное выражение.

— Ну хорошо.

Чтобы подлизаться, задаю ему простой вопрос.

— А кто придумал термин Хронометрическая аугментация? Они вообще понимали, что это звучит странно? Как если бы мы делали операции по увеличению груди?

Индиго начинает смеяться. По-настоящему смеяться. А потом встает со своего стула и идет к выходу, по пути сжимая мое плечо.

В следующие несколько дней я перемолвилась лишь парой слов. Mеня не берут на миссии, поэтому я провожу время в библиотеке, читая книги по истории Америки и делая кучу заметок. Эссе. Эссе для Зеты. Каждый раз я выбираю какое-нибудь событие и делаю в нем незначительные изменения, так и не понимая различия между подправлением и изменением. Но мне нужно что-то делать, чтобы вернуть его доверие.

Я сижу в библиотеке, склонившись над столом и делая записи, когда входит Альфа и закрывает за собой дверь.

— Привет, — говорит он, нависая надо мной. Я сразу начинаю чувствую себя маленькой и беззащитной.

— Привет, — еле выдавливаю из себя я. У Альфы какой-то обеспокоенный взгляд. Это выбивает меня из колеи.

— Чем занимаешься?

Я показываю ему свое эссе. Зета совсем не шутил, когда сказал, что заставит написать столько эссе, что у меня отвалится рука. Так оно и есть. Правая рука практически онемела, и я совсем не уверена, что смогу выпрямить пальцы.

— Можно посмотреть?

Я вручаю ему эссе на тему Сухого закона. Я попыталась доказать, что если бросить бомбу во время заседания Конгресса и таким образом остановить голосование, которое явилось толчком ко всем последующим событиям, то это будет изменением прошлого. А если сделать так, чтобы конгрессмены вообще не выдвинули проект на голосование, то это будет считаться подправлением.

Альфа вздыхает и кладет мое эссе на стол.

— Ну что ты будешь делать! Я привел тебе абсолютно похожий пример четыре дня назад, и ты снова делаешь все неправильно. Что еще у тебя есть?

Я смотрю на листы бумаги, разбросанные по всему столу, и выбираю тот, на котором я начала эссе на тему Перл-Харбора.

Альфа протягивает руку.

— Дай посмотреть.

Он бегло просматривает его. Да там и смотреть особо не на что, так, пара предложений, описывающих, как японцы седьмого декабря одна тысяча девятьсот сорок первого года начали атаку на Перл-Харбор, в результате которой погибло более двухтысяч четырехсот человек, и что привело к тому, что Соединенные Штаты вступили во Вторую Мировую Войну. На этом мое эссе заканчивается, потому что я не представляю себе, что делать дальше — остановить бомбежку и спасти людей или позволить ей случиться, чтобы США вступили в войну. Альфа отдает мне эссе.

— Возьми ручку, — приказным тоном говорит он. — Я хочу, чтобы ты записала то, что я скажу, слово в слово.

— Если бы Страж времени проник в военно-морской штаб в Перл-Харбор и предупредил командование о предстоящей атаке, он бы совершил изменение. А если бы этот Страж сделал так, чтобы линкор «Аризона» остался пришвартован на острове Форд и не отправился в Перл-Харбор шестого декабря одна тысяча девятьсот сорок первого года, таким образом сохранив жизни более чем тысячи человек и дав возможность линкору поучаствовать в битве за остров Уэйк, то он бы подправил события.

Я быстро записываю все слово в слово, хотя Зета однозначно не поверит, что это мои мысли. Слишком уж большой прогресс по сравнению с тем, что я писала до этого.

— Ты все поняла? — спрашивает Альфа после того, как я заканчиваю писать и откладываю ручку в сторону.

Я киваю.

Он снова протягивает руку, и я начинаю сомневаться. Потому что если я делаю так, чтобы линкор Аризона смог помочь Америке выиграть битву за остров Уэйк, то почему это не изменение прошлого?

Наверное, мне здесь не место. Наверное, я даже близко не так сообразительна, как всегда считала.

Я отдаю эссе Альфе. Он просматривает его, а потом берет мою ручку, ставит большую пять с плюсом в верхнем углу и вручает его мне.

— Поздравляю. Ты продемонстрировала хорошее понимание различия между подправлением и изменением. Думаю, что мы можем приступить к следующему этапу и снова отправить тебя работать в полевых условиях. Надеюсь, ты научилась контролировать себя?

Снова миссии? Больше никаких эссе? Наконец-то!

— Конечно, — говорю я.

— И ты будешь слушаться приказов и не делать ничего лишнего без разрешения?

— Да.

— И ты не станешь задавать вопросов и спорить, а просто будешь выполнять свои задания наилучшим образом?

— Да, — без сомнения говорю я, хотя в голове и раздался тихий предупреждающий звоночек. Зачем мне спорить по поводу миссий? Что я буду делать?

— Поверю тебе на слово, — говорит Альфа. — Вот это тебе. — Он достает из внутреннего кармана пиджака сложенный лист бумаги и вручает его мне. Я переворачиваю его и вижу, что он запечатан красной печатью. На меня смотрит устрашающего вида сова. Сердце пропускает удар при воспоминании о том дне в Пиле. Кажется, это было целую вечность назад. Не могу поверить, что прошло все лишь чуть больше недели.

Неожиданно я понимаю, что совсем не вспоминала сегодня об Эйбе. Знаю, я сказала себе забыть о нем, но не думала, что это произойдет так быстро.

— Что это? — спрашиваю я.

— Открой.

Поколебавшись, я пальцем разламываю печать, разворачиваю лист бумаги и читаю:

874 ZEPHYR%0 %

— Запомни, — говорит Альфа.

Я снова смотрю на написанное. Zephyr. Ну, это просто. %0 %. Это тоже. А вот с цифрами уже посложнее. Повторяю про себя несколько раз — 874 874 874 874.

— Запомнила, но…

Альфа протягивает руку.

— Отдай.

Я сворачиваю лист и передаю ему, еще раз повторив про себя код. Это он. Мой секретный код доступа. Это должен быть он.

— Я отправил отчет о твоем прогрессе в Вашингтон, и они прислали мне это.

— Так у меня теперь новый уровень доступа!

Альфа поджимает губы и молчит, скорее всего потому, что я только что сказала очевидное.

В первый раз с тех пор, как директор Вон приглушил свет во время ужина и объявил о начале Дня Испытаний, я чувствую себя счастливой.

— Ирис, наше знакомство вышло не совсем приятным. Но знай, я за тебя. Я хочу, чтобы ты осталась.

Он встает и идет к двери, а потом оборачивается, кивает на компьютер у дальней стены и говорит:

— Пользуйся, но не забывай о благоразумии.

Как только дверь закрывается, я вскакиваю и включаю компьютер. Появляется окно для ввода данных. Я набираю «Ирис» в окне имя пользователя и ввожу пароль, который мне только что дал Альфа. На секунду начинаю переживать, что неправильно запомнила числа и что ничего не произойдет, но потом на экране появляется белая заставка с гербом Соединенных Штатов в левом верхнем углу. Нахожу окно поиска, ввожу имя отца и нажимаю ввод. Поняв, что не дышу, делаю вдох.

Появляются результаты. Вот он этот файл, в никак не обозначенном каталоге кадрового состава.

Оберманн Митчел Томас

Я опять задерживаю дыхание и передвигаю курсор мышки к имени отца. Готова ли я к этому? Готова ли узнать правду? Есть только один способ это выяснить. Я щелкаю мышкой.

Появляется новая заставка.

Митчел Томас Оберман. Родился в Натик, Массачусетс. Умер [XXXXXXXX]

Я понимаю, что не дышу уже довольно долгое время, лишь когда легкие начинают гореть огнем. Восемь Х. Еще раз пересчитываю их. Эти Х — компьютерная версия того, как если бы кто-то взял толстый черный маркер и написал на бумаге ОТРЕДАКТИРОВАНО.

Я кладу голову на руки и начинаю думать. Значит так, у нас имеется дата рождения и дата смерти отца. То, что я и так знаю. Информация, черт возьми, которую я и так знаю. У меня начинает першить в горле. Эта заставка больше ничего мне не сообщит. Также как и личный знак.

Меня охватывает злость. Злость на несправедливость всего этого. Злость на то, что я чувствую себя абсолютно беспомощной. Я так много работала над собой, чтобы больше никогда не чувствовать себя беспомощной, но такова игра под названием жизнь. К черту все.

Но какая-то малюсенькая часть меня все-таки надеется, что здесь есть хоть какая-то полезная информация. Снова смотрю на экран и читаю.

Образование

Школа Джонсон, Натик, Массачусетс.

Старшая школа Кулидж, Натик, Массачусетс

Академия Пил, Аптон, Массачусетс.

Военно-Морская Академия США, Аннаполис, Мэриленд.

А вот это интересно. Мой отец учился в Пиле. Я, конечно, всегда это подозревала, — а иначе как бы я туда попала? — но никогда не была уверена. Пил не хранит записей о своих студентах в публичном доступе. На стенах не висят фотографии выпускников. В библиотеке также не найдешь даже старых ежегодников.

Думаю, отец был в числе тех десяти процентов, которые не попадают в ЦРУ. Такое случается. Некоторые идут в ФБР, некоторые в АНБ, а кто-то вообще отказывается от государственной службы. Как отец Эйба, который после Пила работает в частном секторе.

Согласно этим записям, мой отец окончил Военно-Морскую Академию и… что потом. Подождитe. Я смотрю на даты, которые пропустила в первый раз. Что-то не так. Мой отец провел в Академии только три года. Он не закончил ее.

Как-то все не складывается. Я прокручиваю текст вниз. Никакой информации о месте работы. Ничего, что помогло бы мне понять, что делал мой отец с момента, когда покинул стены академии, и до того, как умер. Нет даже никаких [XXXXXXXX]. Значит, информация сильно засекречена.

Я просматриваю раздел с личной информацией. Тут есть данные на мою бабушку с дедушкой, родителей отца, которые уже давно умерли. Вольтер и Дороти Оберман. Я не застала их живыми. Смотрю на их даты рождения и смерти — дедушкаa умер молодым. Не знала этого. Должно быть, отцу пришлось несладко.

А вот и данные на маму.

Жена — Джой Крина Оберманн (урожденная Амар). Родилась в Бруклине, Нью-Йорк.

Интересно, как она. Может, у нее сегодня период мании? А, может, депрессии? А может быть, с тех пор, как я уехала, у нее все в порядке?

Я встрягиваю головой и перевожу взгляд на следующую строчку.

Ребенок (дети) — Аманда Джин Оберманн. * Родилась в Джерико, Вермонт.

Моргаю. Снова и снова, но звездочка после моего имени никуда не исчезает. Еще раз просматриваю страницу, но как я и думала, нигде не объясняется, что она означает. Эта непонятная звездочка просто насмехается надо мной.

А значит, мне нужно работать и работать, чтобы получить доступ к следующему уровню.

Выкусите все. Я добьюсь своего.