Математики любят числа. Они любят их симметрию, структуру; им нравятся закономерности, скрытые за их утонченным колдовством.

Гарри знала, что ее отец был прирожденным математиком. Он мог наизусть воспроизвести все свои контракты по слиянию-поглощению, а заодно и сопровождавшие их сложные математические расчеты дисконтных операций. Кроме того, он всегда мог сказать, какова текущая вероятность получить при ближайшей сдаче стрейт-флаш.

Но даже отец, чувствовавший себя в мире чисел как рыба в воде, не рискнул бы полагаться на память, если дело касалось подробностей оффшорного банковского счета. Только не тогда, когда речь шла о двенадцати миллионах евро.

Гарри бросила взгляд на синюю сумку, лежащую перед ней на кофейном столике. Отец обязательно должен был где-то записать номер своего банковского счета. А все, что он хранил при себе последние шесть лет, было здесь, в сумке.

Гарри подтянула ее к себе. Сумка была большая, вроде спортивной, с двойной застежкой-«молнией» сверху и широкими карманами на «молниях» по торцам, пухлая и тяжелая. Ткань туго натянулась у швов.

Гарри помешкала, оглянувшись на окно гостиной. Темнота на улице превратила его в черный прямоугольник. Гарри ушла из больницы больше двух часов назад, получив заверения от медсестер, что с ней обязательно свяжутся, если в состоянии ее отца произойдут какие-то изменения.

В гостиной было непривычно тихо. Гарри всегда находила тишину успокаивающей, но теперь ее квартира казалась ей какой-то пустой. Она почувствовала искушение загрузить белье в стиральную машину — просто так, чтобы создать какой-нибудь шум.

Потом она снова принялась за сумку и расстегнула верхние «молнии». Сверху лежала одежда, которая была на ее отце в тот день, когда он вышел из Арбор-Хилла. В груди у Гарри все сжалось. Шикарный морской блейзер и белый джемпер были скатаны и уложены в сумку, вероятно, кем-то из медсестер. Гарри бережно вытащила одежду, разгладила складки и разложила ее на диване рядом с собой. Под блейзером и джемпером была еще одежда, аккуратно уложенная в плотную стопку. Гарри принялась вынимать ее из сумки, одну вещь за другой: рубашки, галстуки, туфли, брюки, еще несколько джемперов.

На самом дне сумки Гарри нащупала что-то твердое. Она вытащила предмет обеими руками. Это был черный футлярчик-«дипломат». Гарри положила его к себе на колени и погладила шершавый винил. Поверхность футляра местами потерлась и выцвела, но Гарри все равно узнала бы его, несмотря ни на что. Это был покерный набор, который она подарила отцу шестнадцать лет назад.

Нажав на замочки, Гарри открыла футляр и подняла крышку. Внутри было восемь столбиков игрушечных пластиковых фишек: красных, зеленых, синих и белых. Столбики были уложены в выемки, прорезанные в черной фетровой подкладке; кое-где вместо утерянных фишек зияли просветы. Одной колоды карт также недоставало, но другая аккуратно лежала в своей резной нише.

Исчез и покерный учебник. Его место заняла книжка в мягкой обложке, которую Гарри немедленно узнала: это был отцовский экземпляр пособия «Как играть в покер и выигрывать». Она открыла его. Как и в ее экземпляре, внутренние стороны обложек были исчерканы записями покерных партий. Гарри пробежала глазами первые несколько сдач. Отец играл в «техас холдем». При каждой сдаче он записывал свои хоул-карты, хоул-карты соперников и общие пять карт. Начал он хорошо, с парой тузов на первой руке, но удача быстро изменила ему. На второй сдаче он получил семерку и двойку, с которыми нечего было тягаться против фула из пятерок у соперника. На третьей сдаче его туза и бубновую двойку побила слабая пара четверок. По собственному признанию, отец всегда играл слишком авантюрно. Он чаще поднимал, чем уравнивал, и чаще блефовал, чем играл напрямую. А главное, он почти никогда не пасовал.

Полистав страницы книги, Гарри взяла ее за корешок и потрясла. Она сама не знала, что ищет, но из книги ничего не выпало. Она выдавила из футляра пригоршню фишек и, зажав их в кулаке, прислушалась к их шуршанию. Затем, столбик за столбиком, вынула остальные фишки и разложила их на кофейном столике рядом с книгой и колодой карт. После этого она прощупала фетровую подкладку. Ничего. Вздохнув, Гарри поставила футляр на пол и занялась боковыми карманами сумки.

В левом кармане лежали зубная щетка, зубная паста, дезодорант, ножницы и пакетик с салфетками. Правый карман оказался интереснее: там были отцовский бумажник, связка ключей и тонкий черный блокнот размером с сигаретную пачку. Гарри раскрыла бумажник и обнаружила в нем с полдюжины кредитных и платежных карточек. Все они были выпущены ирландскими банками и по большей части оказались просроченными. Ни наличных, ни аккуратного листка бумаги с номером счета в оффшорном банке.

Гарри бросила бумажник на стол и взяла в руки ключи. Брелок был оформлен в виде черной кожаной бирки с оттиснутым на ней с обеих сторон золотисто-голубым логотипом «КВК». Ключей было два. Один — ключ зажигания от «мерседеса», принадлежавшего отцу до того, как он сел в тюрьму; мать давно продала машину, чтобы расплатиться с его адвокатом. Другой — серебристый ключик от автоматического американского замка. Гарри задумчиво поглядела на ключ, после чего направилась в кухню и выдвинула ящик «воскресного вечернего буфета». Порывшись в его содержимом, она отыскала другую связку ключей, выбрала из нее американский ключик из потускневшего серебра, приложила его к отцовскому и сравнила выступы и выемки на бородках. Ключи совпадали. Это был ключ от их старого дома в Сэндимаунте, где и теперь жила ее мать.

Гарри задвинула ящик, вернулась в гостиную и плюхнулась на диван. Она взяла черный блокнот и стала его листать. Это была адресная книжка с именами и номерами телефонов, записанными в алфавитном порядке размашистым отцовским почерком. Гарри задумалась. В блокноте обязательно должна была быть какая-то подсказка.

Она стала просматривать имена, начиная с буквы «A». Большинство из них ни о чем ей не говорили, но попадались и знакомые. Там было имя Амаранты, а под «Г» она обнаружила собственные имя и номер мобильного телефона. Гарри не помнила, чтобы давала свой номер отцу; должно быть, ее телефон сообщила ему Амаранта.

Ближе к концу списка Гарри наткнулась на имена, от которых по спине у нее побежали мурашки: Леон Рич, Джонатан Спенсер, Джуд Тирнан. Гарри посмотрела на имя Джуда. Что ж, отец имел все основания его записать. В конце концов, они были коллегами по бизнесу.

Гарри пролистала блокнот до конца, но после имени Джуда никаких записей не было. Бросив блокнот на стол, она взяла карточную упаковку и извлекла на свет колоду, потянув за нее двумя пальцами. Это были обычные игральные карты, с рубашками в виде калейдоскопа из бело-голубых завитушек. Гарри разложила карты веером и тщательно осмотрела каждую из них по отдельности. Карты были липкие, затрепанные и, в общем, ничем не примечательные.

Закусив нижнюю губу, она побарабанила ногтями по столу, затем снова взялась за отцовскую одежду. Она обшарила карманы брюк, поискала в туфлях и даже проверила свернутые в клубок носки. Безрезультатно. Чувствуя себя злоумышленницей, она взяла отцовский блейзер и прощупала подкладку. Из внутреннего нагрудного кармана послышался слабый хруст. Гарри сунула руку в карман и извлекла оттуда белый конверт. На конверте было написано ее имя. Внутри был листок белой бумаги, озаглавленный сегодняшним числом.

Это было письмо от отца. Должно быть, он написал его в тот самый день, сразу после ее визита. Едва начав читать, Гарри почувствовала, как ее горло сжимает болезненный спазм.

Mi queridísima Гарри!

Как я рад был снова тебя увидеть после стольких лет! Все снова стало хорошо. Ты не представляешь себе, как я тобой горжусь! Ты совсем выросла, стала такой красивой и умной молодой женщиной. Я в долгу перед твоей матерью за те силы, которые она потратила, чтобы поднять вас с Амарантой на ноги. Сам я не вправе приписать себе эту честь.

Я знаю, ты пришла ко мне сегодня за помощью. И знаю, что я тебя разочаровал. Но не ставь на мне крест. Для меня нет ничего хуже, чем сделать тебе больно, и я постараюсь никогда больше тебя не подводить.

Будь осторожнее, возводя людей на пьедестал, Гарри. Я очень тебя люблю, но я такой, какой я есть. Не суди меня слишком строго.

Tu papa que te quiere.

Гарри провела большим пальцем по последним словам письма. Любящий тебя папа. Перед глазами возникла восковая фигура, лежащая на больничной койке, и Гарри с усилием сглотнула. Вложив письмо в конверт, она задумалась над отцовским советом насчет пьедестала. Отец был прав. Почти все свое детство она считала его героем и столкновение с реальностью пережила с трудом. Она подумала, не грозит ли ей опасность совершить ту же ошибку в отношениях с Диллоном. Ее подростковая влюбленность в Диллона так до конца и не прошла, а нынче разгоралась с новой силой, переходя в какое-то новое качество. В любовь? Вздохнув, она отогнала от себя эту мысль.

Гарри обвела взглядом содержимое сумки, разложенное на диване и на столике.

«Ну же, папа, — воззвала она к нему, — помоги мне!»

Она щелкнула ногтями по записной книжке. Имена и цифры. Гарри вспомнила, как отец распоряжался своим банковским счетом. Он отсылал инструкции о заключении сделок по факсу, пользуясь заранее оговоренным кодовым именем. Снимать наличные суммы, а также переводить деньги на другой счет нужно было лично, с предварительным факсовым извещением.

Может, кодовое имя было замаскировано под имя в записной книжке, а номер счета — под какой-нибудь несуществующий телефонный номер? Вряд ли, конечно, но проверить можно.

Гарри уселась за обычный городской телефон с антиопределителем и провела следующий час, один за другим набирая номера из записной книжки. Если на том конце отвечали, она спрашивала человека, чье имя было записано в блокноте, и быстро нажимала на рычаг, когда тот отзывался. Поначалу ей было страшновато, но после двенадцатого звонка стало все равно. Гарри подумала, что именно так зарабатывают на жизнь люди, занимающиеся телемаркетингом. После стольких звонков легко забываешь о том, что голос в трубке принадлежит живому человеку.

С каждым звонком она вычеркивала из блокнота очередной телефонный номер. Время от времени она попадала на голосовую почту, на некоторые звонки вообще никто не отвечал. Гарри позвонила даже по номерам, записанным на Леона и Джонатана Спенсера, — и в том, и в другом случае звонок был перенаправлен на автоответчик. У нее не хватило духу позвонить Джуду — вместо этого она просто сверила его телефон с номером, указанным на его визитной карточке. Номера совпадали. Когда Гарри закончила, было уже почти десять часов вечера. Все номера в блокноте были вычеркнуты. Ни разу в трубке не раздался характерный прерывистый писк, сообщающий о том, что набранного номера не существует.

Вздохнув, Гарри откинулась на спинку дивана. Все это пока ничего не значило. Могло случиться и так, что номер отцовского счета был в то же время и чьим-то реальным телефонным номером. Но это было бы совпадением, а Гарри не любила совпадений.

В который раз посмотрев на сумку, она подумала, что понапрасну теряет время. Отец вообще, возможно, не держал информацию при себе и хранил запись в каком угодно месте. Гарри машинально взяла в руки колоду и стала сдавать карты для покерной партии. Карты были замусоленные, истрепанные по краям. Она подумала об отцовском ключе от дома в Сэндимаунте и о планах отца провести там первую ночь после выхода из тюрьмы. Может, все, что ему было нужно, он оставил именно там, в доме? Гарри сдала три флоп-карты и, получив пару к своей хоул-десятке, покачала головой. Уже на следующий день после того, как отец сел в тюрьму, мать отослала все его вещи в Сент-Винсент-де-Пол, чтобы и следа от его присутствия в доме не осталось. На терне пришла девятка, на ривере — десятка; триплет. Гарри собрала карты для следующей сдачи. Она решила ограничиться сумкой. Все равно ничего другого у нее не было.

Она снова вспомнила об инструкциях, которые отец отсылал в банк по факсу, и подумала о том, что хорошо бы узнать телефонный код Багам. Положив колоду на стол, она вышла в коридор и принялась листать телефонную книгу, пока не нашла то, что искала: код прямого набора Багам — 1-242.

Гарри задумалась. Цифры показались ей знакомыми. Она вернулась в гостиную и снова стала листать записную книжку, ища номера с комбинацией «1242». Получасовой поиск ничего не дал.

Гарри снова взяла карты, сдала и сразу получила пару валетов. Флоп не улучшил сдачу, терн — тоже, но на ривере к ней пришел еще один валет. Три валета, выигрышная сдача.

Она подумала об отцовском письме. Может, там что-нибудь было, какое-нибудь скрытое послание? Да нет, это просто смешно. Гарри собрала колоду, сдала в третий раз и посмотрела на свои хоул-карты. Семерка треф, двойка бубен. Она не раздумывая свернула веер своих карт и собрала остальные. Даже отец пасовал, если приходили семерка и двойка разных мастей — наихудшая из всех первых сдач в закрытом покере. Единственная комбинация, которую отец никогда не разыгрывал.

Она начала тасовать, и тут руки ее замерли. Семь-два не в масть. Комбинация, которую отец никогда не разыгрывал. Гарри бросила колоду на стол, схватила покерную книгу и впилась взглядом в записи на внутренней стороне обложки. Вот оно! Вторая сдача: 7т-2п. Семерка треф, двойка пик. С чего это вдруг отец их разыграл? И зачем ему понадобилось все это записывать?

Гарри внимательно изучила запись. Отец всегда записывал партии, придерживаясь одной и той же схемы. Сперва он отмечал пару собственных хоул-карт, затем, под ними, — пару хоул-карт соперника. Еще ниже, под чертой, значились общие карты. В данном случае у соперника была пара пятерок, обозначенных в краткой отцовской записи как 5т-5б. Пятерка из общих карт давала сопернику фулл-хаус: 9б, 3т, 5п, 3ч, Вп.

Гарри уставилась на цифры. Кто угодно счел бы, что это была обычная покерная сдача, но Гарри хорошо знала, что именно такую сдачу ее отец не стал бы разыгрывать ни за что на свете. Может, у записи был какой-то другой смысл?

Она нашла ручку и торопливо переписала цифры в свой блокнот: 7-2-5-5-9-3-5-3-J. А если отец замаскировал номер банковского счета под запись покерной сдачи? Сколько вообще цифр в номере счета в багамском банке? И как быть с буквой «J»? Бывают ли буквы в номерах багамских банковских счетов?

Гарри задумчиво смотрела на запись следующей сдачи — той, где отцовских туза и двойку бубен побила пара четверок. Двойки и четверки. Глаза ее округлились. Она записала цифры второй строкой, под записанными раньше, обозначив туз как 1. На этой сдаче было три игрока, поэтому цифр оказалось больше. 1–2 — хоул-карты отца, 4–2 — второго игрока, 5–1 — третьего. И общие карты: 3-8-4-6-9. Она пробежала глазами по получившемуся ряду цифр. 1-2-4-2-5-1-3-8-4-6-9. Комбинация «1242» так и пульсировала на бумаге. Неужели Гарри видела сейчас перед собой номер факса отцовского оффшорного банка?

Был только один способ узнать, так ли это. Гарри набрала два нуля — код международного вызова, затем одиннадцать цифр, записанных ею в блокноте. Трубка пощелкала, пока набирались цифры, и вдруг истошно заверещала ей прямо в ухо. Модем.

Гарри бросила трубку. Сердце колотилось в груди, как сумасшедшее. Что дальше? Может, ей и удалось набрать номер факсового аппарата, но чьего именно? Она уставилась на цифры в блокноте, потом снова их набрала, на этот раз заменив последнюю девятку восьмеркой. Ее вознаградил телефонный гудок, но трубку никто не взял. Гарри попробовала еще раз, заменив последнюю цифру семеркой. Она посмотрела на часы. Пять минут девятого здесь — пять минут четвертого на Багамах. Где бы ни стоял факсовый аппарат, рядом, в том же здании, обязательно должен был быть параллельный ему телефон — в комплекте с приставленным к нему человеческим существом.

— Алло?

Гарри вздрогнула от неожиданности. Голос был женский, и собеседница не сообщила о себе никаких подробностей. Гарри не успела придумать, как вести себя в этом случае. Взгляд ее упал на раскрытый блокнот. Судорожно сглотнув, она произнесла с деловитой интонацией:

— Алло, это главпочтамт, у нас посылка для вашего отдела, но бланк заполнен не до конца. Не затруднит ли вас назвать мне ваш точный адрес?

— Конечно, без проблем, — ответила женщина. Ее голос звучал размеренно и напевно. — Услуги по инвестициям, «Розенсток Бэнк энд Траст», 322, Бэй-стрит, Нассо.

У Гарри пересохло во рту.

— Отлично, благодарю вас. Да, и еще: нельзя ли проверить номер факса, который у меня записан? 513-84-69. Это правильный номер отдела счетов? Мне нужно отослать им счет-фактуру.

— Минутку, сейчас посмотрю. — Собеседница надолго замолчала. Когда она снова взяла трубку, в ее голосе появилась озадаченность: — Нет, это персональная факсовая линия Оуэна Джонсона, одного из наших менеджеров по личным связям.

Гарри задумалась. Имя показалось ей знакомым.

Собеседница продолжила:

— Позвольте дать вам правильный факсовый номер отдела счетов: 513-87-73.

Гарри поблагодарила ее и повесила трубку. Она посмотрела на имя, которое только что записала. Оуэн Джонсон. Гарри покачала головой. Это не было имя любителя покера, обслуживавшего счет ее отца, — того звали Филипп Руссо. Она задумчиво наморщила лоб. Стоп: ведь Филиппа Руссо, кажется, продвинули по службе?

Вместо него назначили другого персонального менеджера, какого-то совершенно безликого. Как его… То ли Оуэн, то ли Джон — не помню.

Оуэн Джонсон. Гарри обвела имя в кружок. По спине у нее будто пробежал заряд тока. Она нашла канал связи с персональным менеджером отца.

Гарри постучала ручкой по зубам, затем направилась в свой кабинет и включила ноутбук. Пришла пора прощупать «Розенсток Бэнк энд Траст».