Джози с трудом оторвала язык от нёба и заговорила:

– Выходит, быть неуклюжей не так уж и плохо? – Да она готова была уронить целую коробку скальпелей, лишь бы его язык продолжал ласкать ее.

Но в этот раз все было иначе, интимнее и нежнее, чем тогда, когда они отдались быстрой, обжигающей страсти на полу в его гостиной. Теперь она лучше понимала Хьюстона. За холодной профессиональной маской она видела любящего и легкоранимого человека.

Он засмеялся, уткнувшись носом в ее бедро, обдавая жарким дыханием обнаженную растревоженную плоть.

– Для меня это в любом случае хорошо. Не знаю, как для тебя.

Если бы он только знал! Ей хотелось признаться ему, как ей хорошо, объяснить, что их отношения постепенно могли бы перерасти в большое чувство. Она попытается сделать это. Но она не желала напрягать его, боясь, что он может отступить. Именно сейчас, когда он раскрылся перед ней, был столь близок, ласкал ее. Душа светилась в его глазах.

Хьюстон питал к ней нежные чувства, она видела это. Наверное, он сам еще не верил в это. Возможно, это не было настоящей любовью, но это было уже что-то. Подлинное и постоянно нарастающее.

– И мне тоже очень хорошо сейчас, иначе меня не было бы здесь.

Хьюстон опять лизнул ее.

– О да. Именно там, о, как хорошо! – Она издала тихий стон, увидев, как его темноволосая голова склонилась над ней.

Обычно эта поза ей не нравилась, беспокоила ее, особенно в полдень, когда яркий солнечный светлился сквозь широкие окна. Но с Хьюстоном она ощущала себя раскрепощенной и соблазнительной. Эти округлые формы, раздражавшие ее с юных лет, эти пухлые белые холмики, впихнутые в слишком короткую и тесную рамку, именно они совершенно очаровали его.

– А как тебе показалась моя подруга Сара? – услышала она свой вопрос, хотя и задала его только чтобы услышать его комплименты в собственный адрес.

Его страсть к ней, испытываемое им вожделение были заразительны.

И ей нужны были все новые и новые подтверждения и уверения в этом, так же как и ему требовались уверенность и убежденность, что он по-прежнему будет преуспевающим человеком, даже если никогда больше не войдет в операционную.

Хьюстон на мгновение замер.

– А при чем гут Сара?

– Она тебе понравилась? Она очень тонкая девушка. – Джози закинула руки за голову и поддала бедрами, чтобы снова расшевелить его.

Он прошелся горячими губами по ее бедру, вызвав у нее очередной стон, болезненно отозвавшийся внутри.

– Ты спрашиваешь, потому что тебе хочется, чтобы я тебя снова отшлепал? – сказал он внешне спокойным, но напряженным от страсти голосом.

– Нет. Почему?

– Потому что ты знаешь, что я терпеть не могу, когда ты принижаешь себя, сравнивая с кем-либо другим.

– Я ничуть не принижаю себя. – Джози было жать, что она тратила время на болтовню, зря он использовал свой язык на разговоры, вместо того чтобы заниматься гораздо более приятным делом.

Небольших покусываний оказалось явно недостаточно, они были лишь малым напоминанием о том, как много существует способов доставить ей ни с чем не сравнимое удовольствие.

– Я почти не видел Сару. Я теперь больше не вижу никаких женщин, кроме тебя.

Она была бы рада даже заплатить ему, чтобы услышать что-то в этом духе, а тут он сам выдал ей такое.

– Ты утверждаешь, что у тебя нет подхода к больным, и в то же время проделываешь фантастическую работу.

Он довольно усмехнулся:

– Ну так что, мы будем продолжать эти беседы или я могу вернуться к тому, чем занимался, пока ты не впутала в это твою тощую подругу?

– Сара не тощая, она броская и эффектная. – Джози собралась было и дальше распространяться на эту тему, но Хьюстон перехватил инициативу, вновь зарывшись лицом у нее между ног. – Ладно, забудем о ней.

– Хорошая мысль.

Теперь он взялся за нее всерьез, и Джози окончательно расслабилась, все трепеща от наслаждения, пока его губы без устали трудились над ее клитором. Она застыла, зажмурившись, мертвой хваткой вцепившись в простыню.

Снова и снова его горячий язык впивался в нее, ее живот напрягся, отзываясь болью в затвердевших сосках. Когда она оказалась на грани окончательного взрыва, он вдруг оторвался от нее, утирая блестящие влажные губы большим и указательным пальцами. Она издала неодобрительный возглас, превратившийся в жалобный стон, когда он встал на ноги.

Хьюстон швырнул свои плавки на пол и зашагал через комнату, предоставив ей обозревать его широкую спину и тугие ягодицы. Может, конечно, зад у него и симпатичный, но сам-то он удалялся от нее, трепещущей и умирающей от желания.

– Куда ты? – Джози ослабила руки, а он продолжил движение к туалетному столику. Ей захотелось перевернуться на бок, чтобы встретить его наготове, когда он обернется, но она опасалась, что малейшее движение может завершиться бурным оргазмом.

– Я схожу поищу кондом. Ты можешь пока приласкать себя сама, если тебе это потребуется, пока я не вернусь.

Джози поперхнулась, жаркая краска залила ее лицо и шею.

– Я дождусь тебя. – Она и представить себе не могла, что будет заниматься этим перед Хьюстоном, с его образцовым, просто совершенным телом и, ох, все понимающим взглядом.

Хьюстон тут же вернулся к постели с кондомом на должном месте и нехорошим блеском в глазах.

– Черт, не успел. А мне так хотелось все увидеть самому.

– Прости, но я не думаю, что в обозримом будущем тебе удастся подсмотреть что-либо подобное. – Но все ее смущение было тут же забыто, когда он устроился на краю кровати, ухватил ее за лодыжки, нагнулся и запечатлел поцелуй прямо в том месте, где до этого побывал его язык. Где у нее все еще было влажно и все пылало.

Затем он прошелся языком вверх по ноге, оставляя за собой влажный след, и тут же нырнул к пупку. Его язык настойчиво продвигался в направлении Северного полюса, пока он не уткнулся носом в ее грудь и язык не дорвался-таки до столь желанных сосков, которые тут же дернулись ему навстречу.

Затем он схватил ее руку и, сжав ее пальцы, засунул ей же между ног. Джози испытала замешательство, прикоснувшись к своей влажной плоти.

– Перестань.

– Ну уж нет, – заявил он, прижимая ее собственные пальцы к клитору, а его язык одновременно проделывал восхитительные трюки с ее сосками.

Она извивалась и корчилась под ним.

– Нет, я не могу, – выдавила она, хотя ее тело и выгнулось дугой.

Она отрицательно покачала головой, даже когда его палец вкупе с ее собственными глубоко вошел в нее, а ее тело над ним отозвалось влажной жаркой пульсацией.

– Вот видишь, как это здорово? Как ты меня так заводишь? – Он уткнулся носом в ее грудь. – Черт возьми, ты просто невероятна, потрясающа!

Туда, обратно, сунуть, вытащить – он работал их пальцами, прижимая к губкам лона ее зажатую руку. Она задыхалась, ей не хватало ни воздуха, ни слов, чтобы как-то реагировать.

Хьюстон направил их пальцы на ее клитор.

– Мы в этом вместе, крошка, ты и я.

– О Боже! – воскликнула она, с испугом поняв, как сильно ей самой нравится, когда их пальцы совместно обрабатывают ее лоно, заполняя до боли нестерпимым желанием каждую клеточку ее тела. – Хьюстон, – пробормотала она таким хриплым голосом, что он едва не усомнился: а с женщиной ли он лежит в постели?

– Что?

Туда и обратно, снова и снова его язык обрабатывал ее соски, пока его мускулистая грудь терлась об ее бедра.

– Еще, ну пожалуйста, теперь уже войди в меня, – почти в беспамятстве, не отдавая себе отчета, бормотала она.

Эта просьба, высказанная дрожащим голосом, разрушила последние остатки самообладания. Господи, он любил ее, любил каждый дюйм ее тела, ее щедрого сердца и сегодня готов был дать ей все, о чем она попросит.

– Все, что пожелаешь, любимая.

Хьюстон устроился поудобнее между ее ног, поискал ее влажные складки и одним рывком вошел в нее, вызвав у нее стон. Она прижалась к нему всем телом, губы ее лона плотно обхватили его член.

– Хьюстон. – Джози смотрела на него почти безумным, горящим взглядом, ее белая кожа, казалось, излучала нежное розовое свечение, и если у него еще и оставались какие-то сомнения на ее счет, то сейчас они окончательно исчезли.

Джози была поражена. Он влюблен в нее. И она принадлежит ему.

Он почти совсем вышел из нее, лишь головка члена застряла в губках ее лона, и оба они разочарованно застонали. Какую-то долгую агонизирующую секунду он еще колебался, затем резким рывком снова вошел в нее, с его губ сорвалось проклятие, а Джози уткнулась в волосы на его груди.

Он почти не замечал небольшие болезненные уколы, не обращал внимания на дрожь в раненой ноге и на странное отсутствие чувствительности в правой руке, отдаваясь ощущению сексуальной вседозволенности, разгулу страсти, полной мерой воздавая должное женским достоинствам Джози.

Набрав темп, он почувствовал приближение кульминации, неминуемого взрыва.

– Может, мне стоит придержать, остановиться?

Она обхватила его ногами, ее груди сотрясались при каждом толчке, и ему захотелось, чтобы она кончила первой.

На ее лице отразился ужас, это могло бы показаться ему смешным, если бы он сам не заскрипел зубами в экстазе.

– Нет, что ты! Я умру, если ты остановишься.

И, словно пытаясь удержать его, ее пальцы вдруг вцепились в его зад, с силой сжали его, и тут же, подгоняя его, словно всадник коня, она шлепнула его по крупу.

Ничто и никогда в жизни так не потрясало его, как этот требовательный сексуальный шлепок Джози. У него все перевернулось внутри и чуть не лопнуло от напряжения, и он понял, что еще секунда – и он взорвется в ней.

– Тебе так сильно хочется?

– Да!

И, черт возьми, она снова подстегнула его, вцепившись в его зад, сильно, раз за разом поддавая бедрами.

Хьюстон отпустил тормоза, потеряв свой хваленый контроль над собой, заработан с удвоенной силой, весь отдавшись страсти.

Их тела корчились и бились в конвульсиях, пока Джози не отпала, полностью обессиленная, мертвой хваткой вцепившись в простыню, над верхней губой у нее выступили капли пота, а широко распахнутые зеленые глаза казались изумрудными озерами.

– Я люблю тебя, – сказала она.

Произнеся это, она тем самым погубила его последний шанс спасти, уберечь свое сердце.

Джози лежала, обливаясь потом, стараясь не застонать. На этот раз не от наслаждения, а от собственной очевидной глупости, когда в разгар сокрушительного оргазма ока открыто заявила о своих чувствах к Хьюстону.

Это было равносильно тому, чтобы предложить руку и сердце на первом свидании.

Не то чтобы Хьюстон в ужасе отшатнулся. Вовсе нет. Он явно выглядел чертовски польщенным, но ей-то он не ответил тем же.

Ничего, кроме небольшого вздоха, кривой улыбки да ленивого поглаживания ее соска, когда он пристроился рядом с ней на постели.

– Ты так не похожа на меня, ты совсем другая, – прошептал он.

Да, она была дура, а он умница. Ока любила его, а он ее нет. Джози лежала очень тихо, стараясь не поддаваться унынию.

– Что?

– Ты такая мягкая. – Его палец спустился на ее живот и очертил кружок вокруг пупка. – А я жесткий и твердый.

Да, он такой. С головы до ног, все в нем крепкое и твердое, включая член, все еще зачехленный в кондом, грустно уткнувшийся ей в бок.

– У тебя кожа чистая, светлая, как луна. А я темный.

Он вел себя так расслабленно, свободно, успокаивающе, что Джози позволила себе подумать, что он не обратил внимания на вырвавшееся у нее признание. С тихим смешком она повернулась на другой бок, лицом к нему.

– Ты сейчас похож на сушеный урюк. – Обнаженным плечом она почувствовала его дыхание, когда он, усмехнувшись, произнес:

– Я не уверен, что это комплимент. – Вздохнув, он зажмурился, их пальцы сплелись. – Ты умеешь говорить руками, и ты многое сказала мне. Я спокоен.

В ней пробудилась тревога. Зачем он подчеркивает очевидное, если только это не является предисловием к чему-нибудь типа «вот почему у нас ничего не получится»?

– Это правда, – подтвердила она, ибо она лежала обнаженная, полностью удовлетворенная и довольная им и вообще всем на свете. Она не будет спорить с ним, если пришло время ему высказаться на этот счет. Это разобьет ей сердце, но она не станет валяться у него в ногах, умолять его и уговаривать. Черт возьми, она достойна мужчины, который будет любить ее, холить и лелеять, желать ее всей душой и телом, а не лишь болтать об этом.

– Мне это нравится. Я люблю в тебе все то, что так отличает тебя.

Она оценила, каких трудов ему стоило высказать ей это, объединить в одной сентенции слово «любить» и ее самое. Она даже уловила волнение в его голосе.

Долго сдерживаемые слезы потекли по ее лицу. Приподнявшись на локте, она наклонилась, чтобы поцеловать его, и остановилась в дюйме от его губ.

Он спал.

Абсолютно голый, донельзя соблазнительный, а его рука покоилась у нее на животе.

Когда Джози проснулась, рядом с постелью, низко склонившись над ней, стоял Хьюстон. С трудом удерживая глаза открытыми, она зевнула.

– Это ты сейчас дунул мне в лицо? – Он ухмыльнулся:

– Наверное, просто подул ветер.

– Ветру следовало бы почистить зубы. – Не то чтобы у него дурно пахло изо рта. Просто ей захотелось поддразнить его.

Джози закинула руки за голову, пока Хьюстон, приложив ладонь к лицу, выдохнул, явно проверяя запах изо рта. Она рассмеялась:

– Да пошутила я. У тебя не пахнет изо рта.

– Ну, если честно, то я действительно дунул тебе в лицо. Попытался разбудить тебя.

В ее одурманенных сексом и сном мозгах с трудом прорезалась мысль, что на нем снова были плавки, а в руке он держал ножницы. О Господи, неужели он и вправду решил, что она потащится на пляж?

– Нога больше не беспокоит тебя? – Протирая глаза, она обнаружила, что лежит на постели абсолютно голая, а ее ноги широко раскинуты. Она попыталась было изобразить некоторое подобие смущения, но безуспешно.

Тогда она просто положила ногу на ногу. Его глаза следили за каждым ее движением, ножницы повисли в его руке, челюсти сжались.

– Даже не пытайся укрыться от меня.

Ножницы полетели в сторону, он ухватил ее лодыжки и вновь раздвинул ноги.

– Так-то гораздо лучше.

И хотя ее рот наполнился слюной, а в груди все затрепетало, она лишь чуть подняла одну бровь.

– Достань-ка мне рубашку, и я сниму у тебя оставшиеся швы.

Его колебания и сомнения доставляли ей удовольствие. Тем не менее он вытащил из шкафа и протянул ей майку.

– Когда закончишь, надень опять бикини. Мы чего-нибудь перекусим, а потом вернемся на пляж. Я хочу окунуться в воду.

Несмотря на острое желание завопить «нет», она стала натягивать через голову мягкую серую майку, прикусив губу. Хьюстон не желал, чтобы она ставила под сомнение его действия, да и, по правде сказать, не было никакой причины, чтобы ему не залезть в воду. Но ей почему-то казалось, что ему не следует этого делать. Однако все ее тревоги будут отвергнуты как необоснованные. Он полностью подчинил себе ее волю к сопротивлению и мог потребовать все, что ему вздумается.

Когда ее голова пролезла наконец в отверстие для шеи, она глубоко вдохнула запах лосьона после бритья и стирального порошка, который хранила его мятая майка, и одарила его сияющей улыбкой:

– Ладно. Только позволь сначала засунуть мой купальник в сушилку. Нет ничего противнее, чем натягивать мокрую одежду на голое тело.

Хьюстон нагнулся, подхватил ладонью ее затылок и запечатлел нежный поцелуй на ее губах, от которого Джози совершенно растаяла.

– Ты самая хорошая, Джози.

Они становились все ближе и ближе друг другу. Очень скоро ему придется признать, что он любит ее.

Спустя два часа Хьюстон и Джози направлялись обратно на пляж, и он пытался разжать губы, чтобы выдавить из себя эти слова: «Я люблю тебя».

Произнести их было не так уж сложно. Вреда они не принесут. Она не засмеется. Небеса не разверзнутся, и цунами не обрушится на их готовы. Но слова не шли у него с языка.

Хьюстон не надеялся застать свою семью. Ведь они покинули пляж в полдень, а сейчас уже было шесть часов вечера. Пока они занимались любовью, спали и ели, время прошло. И теперь их никто не отвлечет. Будут только он, она и океан. И даже можно дождаться захода солнца. Тогда он попробует наконец оторвать язык от нёба и произнести заветные слова.

– Ты нашел свою доску для серфинга? – спросила она уже в третий раз.

Хьюстон понимал, что Джози тревожилась по поводу того, что он снова займется серфингом, не говоря об этом напрямую. Он ценил ее заботу, но был также доволен тем, что она не перечисляла причины, по которым ему не следовало залезать в воду.

Плевать, что его рука еще неподвижна и следовало бы вновь наложить на нее шину. Сегодня он был свободен от швов, от шины на перевязи. И ему хотелось поскорее оказаться в воде. Прохладной, темно-синей… Ощутить, как волны омывают его с ног до головы, перекатываются через него, массируют тело. И Джози должна разделить с ним это удовольствие.

– Вот она. – Он подхватил доску левой рукой, с удовольствием ощущая ее тяжесть, и приостановился, чтобы подождать Джози, которая, запыхавшись, старалась поспевать за ним.

Пляж был почти пуст. Большая часть жителей их кондоминиума – люди в возрасте, а пляж частный. Обычно он не занимался здесь серфингом, а отправлялся к больнице, где прибой был сильнее, а волны выше. Но сегодня ему просто хотелось вновь встать на доску. Развлечься. А то он уже успел забыть, что такое нормальное состояние человека.

У кромки воды, где песок был влажный, а вокруг разносились пронзительные крики чаек, он остановился и бросил доску.

– Я люблю океан.

«Я люблю тебя». Слова эти непрерывно кружились у него в голове.

Солнечные лучи отражались от поверхности воды. Он смотрел в сторону горизонта и ласкал руку Джози.

– Посмотри, как величествен океан. Я и представить себе не могу, чтобы жить где-нибудь в другом месте.

– Я тоже. Здесь так тепло, и кажется, что солнце никогда не перестанет светить. – Она сделала несколько шагов вперед, вода захлестнула ее голые ноги, и она рассмеялась. – Конечно же, я догадываюсь, что солнце каждый день будет восходить на востоке и заходить на западе. Но в эту пору даже трудно вообразить, что бывает дождливо, пасмурно или холодно.

Джози, казалось, размышляла вслух, этакий неудержимый поток сознания. Хьюстон стоял чуть позади и с удовольствием слушал ее болтовню.

Вдруг Джози отскочила от воды, улыбка исчезла, на лице появилось тревожное выражение.

– А сейчас, случайно, не время обеда у акул? Может, они подплывают поближе к берегу? Ведь именно здесь все произошло?

По правде сказать, Хьюстону и в голову не приходило, что ему будет страшно возвращаться в воду, хотя он на собственном опыте познал, каково это – связаться с акулой, пробудив ее хищные инстинкты. Ему казалось, что слишком уж мала вероятность дважды подвергнуться нападению акулы. Океан был частью его жизни, и он не намерен отказываться от него.

– Нет, это случилось неподалеку от больницы, там волны и буруны лучше.

Он опустился на песок и указал на место рядом с ним. Едва она чуть пригнулась, чтобы устроиться рядом, как он внезапно потянул ее, и она оказалась у него на коленях. Джози отбросила свои маленькие грязные кеды, а он про себя решал, стащить ему самому с нее его собственную майку или наслаждаться зрелищем, как она будет снимать ее с себя.

Она обвила его шею руками, на ее лице был заметен испуг.

– Ты уверен, что стоит лезть в воду? А вдруг она все еще шляется где-нибудь поблизости? У акул ведь неограниченный радиус передвижений.

Прежде он посмеялся бы над ее страхами, но теперь что-то остановило его.

– Она же не подкрадывалась ко мне, не охотилась. Я лишь оказался на ее пути. Вероятно, она приняла меня за тюленя, ведь подошло время обеда. Откусила кусочек и поплыла дальше своей дорогой. Скорее всего это был молодой акуленок, еще неопытный охотник, и на меня напал по ошибке.

Джози положила голову ему на плечо, чуть вздрогнув.

– Охотник, надо же.

Он ничего не ответил, притянул ее поближе, пока ее голова не устроилась у него на груди. Волосы приятно щекотали его подбородок.

Легкий бриз осыпал их мельчайшими брызгами соленой воды. Ему вдруг пришло в голову, что срок пребывания Джози в Акадии ограничен и, завершив травматологическую ординатуру, она, возможно, перейдет в другую больницу. Он не мог допустить и мысли о ее отъезде, по крайней мере с момента возникновения близких отношений. Вдруг она окажется вне пределов его досягаемости? От такого предположения ему стало неуютно и больно.

Стараясь не выдать охватившего его волнения, он небрежно поинтересовался:

– И как долго у тебя еще продлится ординатура в Акадии? Ты останешься в больнице?

На минуту повисло молчание.

– Я точно еще не знаю, но вообще-то собираюсь работать где-нибудь в этих местах. Мне не хотелось бы уезжать дальше, чем миль на пятьдесят, от матери. У нее ведь только я. Я буду заниматься педиатрической травматологией и очень рассчитываю остаться здесь.

Он с облегчением поцеловал ее в затылок.

– Хорошие планы.

– Спасибо. – Ее пальчики игриво щекотали его грудь. – А как насчет тебя? Какие у тебя планы?

Черт, если бы он сам знал! Первой его мыслью было отделаться от нее, сказать, что никаких планов у него нет, кроме скорейшего выздоровления. Но Джози заслуживала лучшего. Она должна была услышать правду, да и ему нужно сказать об этом вслух.

– Скажу тебе по секрету, Джози, что мне трудно даже думать на эту тему. – Тяжело вздохнув, он невидяще смотрел в океанскую даль. – Мне трудно строить какие-либо планы, я боюсь, что большой палец никогда не будет сгибаться. И я дьявольски напуган.

У Джози на глазах выступили слезы. От жалости к Хьюстону, которого ожидало столь неопределенное будущее, и от радости, что он доверил ей самые сокровенные и тягостные мысли и чувства.

Она погладила его по груди, прижалась губами к его затылку.

– Я бы решила, что ты ненормальный, если бы ты не был напуган.

Он часто задышал.

– Я тебе тоже открою один секрет, Хьюстон. – Хранимую в глубине души тайну, в которой она до сих пор не желала признаваться даже самой себе. – Я не хочу быть хирургом. Разве это не полнейшая глупость? Я думала, что мне это на роду написано. Я собиралась решать трудные задачи, изучая рентгеновские снимки и ставя диагнозы. Мне хотелось стать врачом, пойти по стопам отца. Он умер от рака, когда мне было пятнадцать лет. И у меня было такое чувство, будто я обещала ему стать хирургом. Но сейчас я поняла, что это не для меня.

Он крепче сжал ее руку, и она чуть отстранилась, чтобы видеть его лицо.

– Ты знаешь, я счастливый, уверенный в себе человек, и мне нравилось учиться в мединституте. Но с тех пор как я начала проходить ординатуру, у меня появились большие сомнения на собственный счет. Мое моральное состояние просто отвратительно.

Разговор об этом заставил ее ощутить себя слабой и ранимой, но раз уж он сам признался ей в собственных душевных метаниях и страхах, то и она вывалила перед ним свои колебания.

– Ты отличный доктор, Джози, не сомневайся в этом. – Конечно, что еще он мог сказать, если она сидит у него на коленях? Но Хьюстон славился тем, что резал правду-матку в глаза. Это заставило ее почувствовать себя лучше. Она погладила его руку:

– Ничего, Хьюстон, все уладится, ты полностью вылечишься.

– А ты станешь блестящим хирургом.

Может, это были иллюзии, которыми они питали друг друга, но вот так, сидя на песке и изливая душу друг другу, они испытывали близость и успокоение. Это давало надежду, что их проблемы уладятся и утрясутся. И все будет хорошо.

Почти в шутку она сказала:

– Раз уж мы исповедуемся и делимся своими тайнами, знаешь, чего я еще очень боюсь? Мусоровозов.

Хьюстон рассмеялся:

– Мусоровозов? Почему?

– Я всегда была уверена, что они кого-то поймали и, нажимая на кнопку, вместе с мусором превращают его в прессованную плиту. Мне было очень страшно. – При одной мысли об этом она непроизвольно вздрогнула. – Я думаю, это следствие того, что «Терминатора» я посмотрела, когда мне было всего девять лет.

Он коснулся губами ее лба.

– А я боюсь отравиться едой. Это непроизвольный страх заразиться сальмонеллой.

Джози фыркнула, начиная получать кайф от ситуации.

– Когда мне было двенадцать, я на спор сперла из лавки губную помаду. Потом мне стало так нехорошо, что я вернула ее на ту же полку, всего лишь раз попользовавшись ею.

– Ты гадкая, испорченная девчонка.

Он жестом предложил встать, и она поднялась, держась руками за бедра, пяткой одной ноги стряхивая песок с другой.

– А как насчет тебя? Что ты натворил такого, в чем мог бы сейчас признаться?

Он помог ей стряхнуть песок, чуть коснувшись ее лодыжек и бедер, а затем легко шлепнув по заду, в ответ на что она звучно чмокнула его.

– Когда мне было шестнадцать и Дженни Станисласки частенько звонила мне, я просил Кори сказать ей, что меня нет дома: мне не хотелось говорить с ней.

– Это страшно, – сказала она с притворным ужасом.

– Отвратительно, – согласился он. – А теперь снимай эту майку, чтобы я мог разглядеть бикини.

Его помыслы не отличались разнообразием, главное, чтобы она оказалась раздетой. Да и сама она не жаловалась на это.

– Я не собиралась сегодня залезать в воду. – Хьюстон коснулся майки, легко проведя пальцами по ее голой ноге.

– Ты хотела отпустить меня в воду одного? Беззащитного? Одинокого и испуганного?

Блуждающие, ищущие пальцы пробежались по трусикам бикини. Она с трудом сглотнула, исполненная решимости не поддаваться на его происки.

– Я думала, ты не боишься.

– Это может случиться, когда я окажусь в воде.

– И то верно. – Он выглядел испуганным. – Что ж, тогда пойдем.

Она сбросила майку и протянула ему руку.

Он издал лихой посвист и только ухмыльнулся, когда она бросила на него недоверчивый взгляд. Бикини оказалось не самой удачной идеей.

– Каждый раз, стоит мне взглянуть на тебя, как мне хочется сорвать кокос.

Она смущенно посмотрела вниз, на рисунок на бикини, и поперхнулась, когда он ущипнул ее за сосок.

– Один сорвал.

– Хьюстон! Быстро в воду!

– Ладно. – Подхватив доску для серфинга, он пошлепал сквозь буруны и плюхнулся на нее, как только достаточно удалился от берега.

Его рука с минуту бороздила воду, пока его относило в сторону, и Джози почти физически ощущала его облегчение от того, что он вновь очутился в воде. Он перевернулся на спину, когда она шагнула в теплую океанскую воду, а пальцы погрузились в илистое дно.

– Иди сюда, – позвал он, лежа на доске и расслабленно опустив ноги в воду.

Джози улыбалась, пока шла к нему. Господи, она была счастлива! Просто до смешного. Да и он казался больше, чем когда-либо, размягченным и расслабленным.

– Давай иди ко мне.

– Это как? – Доска казалась ей неустойчивой.

– Ты просто вскарабкайся на задний конец, а я придержу, чтобы доска не накренилась.

Точно. Джози ухватилась за твердую белую доску и ползком подтянулась, с трудом представляя себе, каким образом она сможет закинуть на нее ногу. Руки у нее разжались, и она заскользила назад в теплую воду, больно прижавшись грудью к доске. В очередной раз в голову закрались мысли, почему именно она вечно попадает во всяческие несуразные ситуации, доставляющие массу проблем.

Пытаясь удержать равновесие, она подалась вперед и едва не выскочила из топа бикини. Прекрасный вид и перспектива, должно быть, открылись перед ним.

– Ух, я застряла.

– Не пытайся сесть или встать. Просто понемножку двигайся ползком на животе.

Совет сработал, она медленно, но верно, дюйм за дюймом подползла, оказавшись как раз у него между колен, прямо над мокрыми плавками, на которых образовался подозрительный бугор. Еще минуту назад его здесь не было. Доска качнулась, она испугалась, ухватилась за его ноги и уперлась грудью как раз в этот бугор.

Он застонал.

Это уже становилось интересным. Ей это начало нравиться, несмотря на страх, и она стала медленно передвигаться ползком вверх по доске. И вот уже их тела соприкасаются, бедра трутся, ее грудь прижата к его груди, и в конце концов трусики ее бикини плотно застревают на его плавках. Их губы сомкнулись.

Доска мягко покачнулась, они перевернулись, и она оказалась сверху, плотно прижавшись к нему всем телом.

– Слушай, когда мы сойдем на пляж, ты сможешь проделывать это каждый день? – спросил он хрипло. – Такого опыта у меня еще не было.

Затем он крепко поцеловал ее.