Он сказал что я суров к себе. Сказал что это признак старения. Попытка примириться с самим собой. Какая-то доля истины в этом есть. Но не вся истина. Я согласился с ним что в старости мало чего хорошего но он добавил мол кое-что все-таки есть и я спросил что именно. И он ответил: недолго длится. Я ждал что он улыбнется но он не улыбнулся. До чего безысходно, говорю. А он: не безысходней чем действительность. Вот об этом мы и говорили. Я в общем знал что он скажет, видит Бог. Заботишься о людях стараешься облегчить им их ношу. Даже и не по долгу службы. И еще об одном я думал но даже не заикнулся хотя убежден что это связано со старостью потому как верю: что бы ни сделал в жизни это тебе еще отзовется. Если проживешь достаточно долго. И я не могу найти ну никакого оправдания подонку который убил ту девочку. В чем она провинилась перед ним? По правде говоря не следовало мне вообще ездить к нему. А теперь здесь в Хантсвилле взяли мексиканца за убийство полицейского которого он якобы подстрелил и поджег его машину и оставил там гореть но я не верю что он это сделал. Но как раз за это он получит смертный приговор. И как я должен поступить? Думаю я ждал что так или иначе само развиднеется но конечно ничего не развиднелось. Думаю я это предвидел с самого начала. Было такое ощущение. Вроде как готовился попасть туда откуда дорога назад окажется очень долгой.
Когда он спросил почему это всплыло именно теперь после стольких лет я ответил что ничего никуда и не девалось. Просто я по большей части не обращал на это дело внимания. Однако он прав оно действительно всплыло. Наверно люди иногда предпочитают плохой ответ чем никакой. И когда я выговорился, да, для меня самого все вдруг встаю на свои места причем на совсем неожиданные места и тут он тоже оказался прав. Это вроде того как однажды бейсболист признался мне сказал что когда у него чего-нибудь малость болит зудит дергает он обычно начинает играть лучше. Это заставляет его сосредоточиться на чем-то одном а не на сотне вещей. Я могу это понять. Впрочем это ничего не меняет.
Я подумал что если бы прожил жизнь не давая себе ни малейшей поблажки то никогда больше не совершил бы ничего такого что заставило бы меня так терзаться. Я уже говорил что тогда мне был двадцать один год и я имел право на одну ошибку особенно если смогу извлечь из нее урок и стану человеком каким должен по своим представлениям стать. Да, я заблуждался. Сейчас собираюсь уйти в отставку и не в последнюю очередь потому что просто знаю что не хочу дожидаться приказа начать охоту за тем человеком. Подозреваю это все-таки человек. Так что вы можете сказать что я ничуть не изменился и мне даже нечего на это возразить. А ведь тридцать шесть лет прослужил. Горько это сознавать.
И еще я думаю о словах старика. Человек восемьдесят с лишним лет ждал что Бог каким-то образом явит Себя, да, надеялся на это. И если такого не случилось ты все равно должен считать что Бог знает что делает. Не могу по-другому объяснить что такое Бог. Так что в конце концов приходишь к выводу что Он говорит с теми кто нуждается в этом больше всего. С этим нелегко примириться. Особенно человеку вроде Лоретты. Но тогда возможно мы, все мы воспринимаем Его неверно. Всегда воспринимали.
Письма тетушки Каролины к Гарольду. Они потому оказались у нее что он сохранил их. Она вырастила его и была ему заместо матери. Они были обтрепаны надорваны покрыты грязью и все такое. Так вот насчет писем. Вы конечно первым делом можете сказать что люди они были деревенские. Не думаю что он когда-нибудь бывал дальше своего округа Айрион не говоря уже о штате Техас. Но по тем письмам-то можно сказать что его послевоенное будущее как оно представлялось ей ничуть не походило на новую реальность вообще не имело шансов. Сейчас это ясно видно. Через шестьдесят лет. Но они-то и подумать не могли. Это может нравиться или не нравиться но ничего не попишешь. Я не раз повторял своим помощникам: делайте что в ваших силах а остальное пусть идет как шло. Если с чем-то ничего нельзя поделать то пусть будет как было. Это не проблема а лишь неприятность. И по правде говоря я не лучше представляю что творится где-то там в мире чем Гарольд в свое время.
Но конечно вышло так что он не вернулся ни домой ни вообще. И в тех письмах не было ни намека на то что такое может случиться.
Но знаете, подобные мысли у нее были. Просто она молчала об этом.
Я конечно до сих пор храню ту свою медаль. В том виде как получил: в красивой пурпурной коробочке и с лентой все как положено. Много лет она пролежала у меня в комоде а потом я вынул ее и переложил в ящик стола в гостиной чтобы не попадалась на глаза. Не то чтобы я специально смотрел на нее, но она лежала там. Гарольд не получил медали. Он вернулся в простом гробу. Не уверен что в Первую мировую матерям погибших вручали «Золотую звезду» но если и вручали то тетушка Каролина ее не получила поскольку он не был ей родным сыном. А следовало вручить. Не получала она и военной пенсии.
Вот так. Я приезжал туда еще раз. Прошелся вокруг. От случившегося почти не осталось следа. Подобрал с земли пару стреляных гильз. Такие дела. Долго я стоял там думая о разном. Был один из тех теплых дней какие иногда выдаются зимой. Легкий ветерок. Мне все-таки кажется есть что-то такое в этой стране. Что-то о чем говорил Эллис. Я думал о своей семье и о нем в инвалидной коляске в старом доме и мне пришла мысль: необычная история у этой страны и к тому же чертовски кровавая. Она во всем что ни возьми. Я мог бы откреститься от таких мыслей посмеяться над ними но таково мое мнение. И я не стыжусь его. Больше не стыжусь. Я говорю с дочерью. Сейчас ей было бы уже тридцать. Все в порядке. Мне безразлично как это воспримут. Я люблю разговаривать с ней. Назовите это суеверием или еще как. Только я знаю что за много лет дал ей такое сердце о котором всегда мечтал сам ну и ладно. Вот почему я прислушиваюсь к ней. И знаю что неизменно услышу от нее здравый совет. Мои невежество и недалекость тут ни при чем. Я понимаю как это выглядит и должен сказать мне это безразлично. Я жене и то никогда не открывался в этом а у нас друг от друга нет секретов. Вряд ли она назвала бы меня чокнутым но кое-кто мог бы. Эд Том? Точно, надо бы подписать бумагу чтоб его упрятали в дурдом. Слышу как ему просовывают еду под дверь. Черт с ними. Я слушаю что она говорит мне и говорит она очень разумные вещи. Мне хочется чтобы она говорила еще и еще. Это мне помогает. Ну да хватит об этом.
Войдя в дом он услышал как надрывается телефон. Он направился к буфету снял трубку и сказал:
Шериф Белл у телефона.
Шериф, это детектив Кук из полиции Одессы.
Слушаю.
Тут у нас протокол с вашей подписью. Относительно женщины по имени Карла Джин Мосс убитой здесь в марте.
Да, сэр. Благодарю за звонок.
Оружие из которого ее убили обнаружилось в базе данных баллистической экспертизы ФБР и в результате вышли на одного мальчишку здесь в Мидленде. Мальчишка говорит что взял его из разбитого пикапа на месте автомобильной аварии. Просто увидел его и взял. И я ему верю. Я разговаривал с ним. Мальчишка продал этот пистолет и он засветился в ограблении круглосуточного магазинчика в Шривпорте штат Луизиана. Что до аварии, она произошла в тот же день когда было совершено убийство. Человек которому принадлежал пистолет бросил свой пикап и исчез и с тех пор о нем не слышали. Так что можете понять какие у этого дела перспективы. У нас тут не так уж много нераскрытых убийств и лишнее нам совсем ни к чему. Я хотел спросить, вас этот случай интересует, шериф?
Белл сказал. Кук выслушал. Потом дал ему номер телефона. Это был номер следователя который занимался той автокатастрофой. Роджера Кэтрона.
Я его сперва предупрежу. Он свяжется с вами.
Ни к чему, сказал Белл. Я сам ему позвоню. Мы с ним много лет знакомы.
Он набрал номер. Кэтрон подошел к телефону.
Эд Том! Как дела?
Похвастать особо нечем.
Чем могу тебе помочь?
Белл рассказал об аварии.
Да-да, сказал Кэтрон. Прекрасно помню. Там еще двое парней погибли. А водителя другой машины так и не нашли.
Что там произошло?
Ребята обкурились. Выскочили на красный свет на перекрестке и врезались в новехонький «додж» — пикап. Разбили вдребезги. Человек что был в пикапе выбрался и просто ушел. Скрылся прежде чем мы приехали. Пикап был куплен в Мексике. Нелегально. Никаких документов. Нигде не зарегистрирован.
А другая машина?
В ней находились трое парней. Ребята девятнадцати-двадцати лет. Все мексиканцы. Выжил только один который сидел позади. Они передавали по кругу косяк вылетели на перекресток на скорости миль в шестьдесят и врезались в бок «доджа». Тот что сидел рядом с водителем пробил башкой лобовое стекло перелетел улицу и приземлился на крыльцо женщины которая вышла опустить письмо в ящик. Чуть не сшиб ее. Она помчалась по улице как была в домашнем халате и в бигуди вопя как резаная. Наверно до сих пор в себя не пришла.
Что вы сделали с мальчишкой который подобрал пистолет?
Отпустили.
Как считаете смогу я поговорить с ним если приеду?
Думаю сможете. Он сейчас как раз у меня на компьютере.
Как его зовут?
Дэвид Демарко.
Мексиканец?
Нет. Парни в машине те были мексиканцы.
Станет он говорить со мной?
Есть один способ это узнать — поговорить с ним.
Утром приеду.
Буду рад тебя видеть.
Кэтрон вызвал мальчишку переговорил с ним и когда утром тот появился в кафе то не выглядел особенно обеспокоенным. Подсел к их столику закинул ногу на ногу пренебрежительно цыкнул языком и уставился на Белла.
Кофе хочешь?
Не откажусь.
Белл поднял палец и попросил подошедшую официантку принести кофе. Потом посмотрел на мальчишку.
Я хочу поговорить с тобой о человеке который скрылся после той аварии. Можешь что-нибудь рассказать о нем? Что-нибудь особенное тебе запомнилось?
Нет, сказал мальчишка. Помотал головой и оглядел зал.
Он был серьезно ранен?
Не знаю. Видно было что у него сломана рука.
Что еще?
Порез на голове. Не знаю насколько серьезно он был ранен. Идти мог.
Белл внимательно смотрел на него.
Сколько по-твоему ему было лет?
Черт, шериф. Да не знаю я. Он был в крови и все такое.
Ты показал что ему вероятно было сильно за тридцать.
Да. Похоже на то.
С кем ты был?
Что?
С кем ты был?
Ни с кем.
В протоколе записано сосед видел что вас там было двое.
Придурок он сосед этот.
Да? Я виделся с ним сегодня утром и он не показался мне придурком.
Официантка принесла кофе. Демарко насыпал четверть чашки сахару и сидел помешивая ложечкой.
Тебе известно что этот человек перед тем как попал в аварию убил женщину в двух кварталах оттуда?
Да. Но тогда я этого не знал.
А тебе известно сколько людей он убил?
Я ничего о нем не знаю.
Он показался тебе высоким?
Не очень. Скорей среднего роста.
Он был в сапогах?
Да. Кажется в сапогах.
И что за сапоги?
Кажется из страусиной кожи.
Дорогие сапоги.
Да.
Кровь у него сильно текла?
Не знаю. Он был в крови. Голова порезана.
Что он тебе сказал?
Ничего.
А ты что сказал ему?
Ничего. Просто спросил как он.
Подумал что он может умереть?
Ничего я не думал.
Белл откинулся на спинку сиденья. Повертел солонку. Потом поставил ее на место.
Скажи мне с кем ты был.
Ни с кем я не был.
Белл разглядывал мальчишку. Тот пренебрежительно цыкнул языком. Взял чашку отпил глоток и поставил на стол.
Не желаешь мне помогать, да?
Я все сказал что знаю. Вы же видели протокол. Больше мне нечего вам сказать.
Белл посидел глядя на мальчишку. Потом встал взял шляпу и вышел из кафе.
Утром он пошел в школу и учитель Демарко назвал ему несколько имен. Первый с кем он говорил захотел узнать как он нашел его. Рослый мальчишка сидел сложив руки на груди и уставясь на свои теннисные туфли. Туфли наверное четырнадцатого размера на носках которых фиолетовыми чернилами было написано «левая» и «правая».
Что-то вы оба утаиваете.
Мальчишка помотал головой.
Он угрожал вам?
Нет.
Как он выглядел? Это был мексиканец.
Вряд ли. Просто смуглый.
Вы его боитесь?
Я не боялся пока вы не появились. Черт, шериф, понимаю не надо нам было брать тот проклятый пистолет. Ну сглупили мы. Но я не стану сваливать на Дэвида будто это была его идея пусть даже это и так. Я уже большой чтобы отвечать за себя.
Да, ты уже большой.
Все было так жутко. Те мертвые парни в машине. Меня теперь привлекут?
Что еще он сказал вам?
Мальчишка оглядел школьный буфет где они сидели. Он был готов расплакаться.
Больше такого не повторится. Честное слово.
Что он сказал?
Он сказал что мы его не видели. Дал Дэвиду сотенную.
Сто долларов?
Да. Дэвид отдал ему свою рубашку. Чтобы сделать перевязь для руки.
Белл кивнул.
Ясно. А как он выглядел?
Среднего роста. Обычного сложения. Похоже что в хорошей форме. Лет наверно за тридцать. Волосы темные. Не знаю, шериф. Человек как все.
Как все, повторил Белл.
Мальчишка глядел на свои туфли. Потом поднял взгляд на Белла.
Нет не как все. То есть внешне ничего особенного. Но чувствуешь что с таким лучше не связываться. Если что скажет подальше не пошлешь. Сломанная кость проступает под кожей а ему хоть бы что.
Ну хорошо.
Меня теперь привлекут?
Нет.
Спасибо, шериф.
Никогда не знаешь как все обернется, а?
Нет сэр, откуда. Но это мне урок. Если хотите знать.
Именно. А Демарко по-твоему извлек из этой истории какой-нибудь урок?
Мальчишка помогал головой.
Не знаю. Я не могу говорить за Дэвида.