Лиззи медленно пробудилась, как в тумане от долгого сна. В голове гудело так, словно накануне она выпила слишком много кларета. И никогда еще ей не было так холодно.

Она открыла глаза, и ее охватила паника — вокруг ничего, кроме холодного белого снега.

Сердце застряло в горле. «Меня похоронили».

Но тут же она ощутила сильные руки, крепко обнимающие ее, и уверенное биение его сердца у себя за спиной. И она расслабилась.

— Лиззи, — звал Патрик, осторожно тряся ее.

— Где мы? — прохрипела она.

— Слава Богу! — воскликнул он. — Ты проснулась.

Она попыталась выбраться из его рук, но было некуда.

— Осторожно, — предостерег Патрик, — а то ты крышу обрушишь.

— Какую крышу?

— Я вырыл пещеру в снегу. Только так можно было укрыться от бури.

Воспоминания о прошлом дне вернулись со всей силой, и она сразу подумала о его раненой ноге и болезненных волдырях на своих ногах.

— Снег все еще идет? — спросила Лиззи.

— Не думаю, но сейчас посмотрю.

Ей захотелось плакать, когда он убрал руки и она перестала ощущать спиной его тепло.

Патрик ногой пробил дыру в снегу и осторожно выбрался наружу. Вскоре он протянул ей руку, помогая вылезти из пещеры.

— Выйди и посмотри сама.

Окоченев от холода, она с трудом выбралась из маленькой дыры и была вознаграждена за свои усилия приятным теплом утреннего солнца. Светило только поднималось над горизонтом, белый ковер снега сверкал в его золотых лучах.

У Лиззи дыхание перехватило.

— Как красиво.

— Да, — кивнул Патрик. — Но все могло кончиться и хуже.

Она обернулась к нему, пытаясь понять, как попала в эту пещеру. Последнее, что она помнила, — он поднимает ее и несет.

— Спасибо, — тихо произнесла она. Он удивленно посмотрел на нее:

— За что?

— Ты спас мне жизнь.

Лицо у него стало жестким.

— Из-за меня ты могла лишиться ее, — твердо сказал он. — Это по моей вине ты вообще оказалась тут.

— Ты же не знал, что надвигается буря.

— Нет, — согласился он. — Несколько прошлых лет зимы были очень холодные, но такая сильная снежная буря разразилась слишком рано. Но я вообще не должен был втягивать тебя в это. — Он говорил не о буре. Их глаза встретились. — Я никогда не хотел обижать тебя, Лиззи. Ты должна это знать. Со временем ты сможешь простить меня.

Лиззи смотрела в знакомую зеленую глубину его глаз, ища там обман, но видела только искренность. Сердце защемило, ее охватили противоречивые чувства. Из-за событий нескольких последних дней в ее душе царила полная неразбериха.

Он лгал ей из-за жалкого клочка земли. Лиззи должна бы презирать его.

Но Лиззи не могла не учитывать того, что он для нее сделал — защитил от своего клана, сражался даже с собственным братом за нее и спас. Он выбрал ее, когда проще было бы не делать этого. Так не поступит расчетливый, безжалостный мужчина. Может, он и преступник, но не без чести.

Достойный Макгрегор… Разве такое возможно? Ее семья скорее всего так не думает, но лично ее Патрик заставил задуматься.

Здесь, на диком беспощадном Северо-Шотландском нагорье, Лиззи казалось, словно она видит Патрика впервые, и невозможно было не восхищаться им. А скалистый суровый пейзаж помогал лучше понять этого мужчину. В резких чертах его красивого лица и в гранитной твердости тела она видела отражение красоты жесткой бескомпромиссной земли. Он живуч, как выносливый вереск на склонах холмов. Он может быть опасным подобно внезапной буре. И он тверд как скалы Северо-Шотландского нагорья. Преследуемый, раненый, со скудными припасами, он помог им обоим выжить.

Если его клан вынужден всегда жить так, как пришлось им в последние дни, то остаться в живых он мог только благодаря своей стойкости. Лиззи стала лучше понимать, какие трудности стоят перед Патриком как перед предводителем разрозненного клана — клана без земли.

И еще она не могла не замечать странного чувства, которое испытывала всякий раз, когда смотрела на него. Не только физическая привлекательность, но что-то гораздо более глубокое таилось в нем.

Ей хотелось верить, что она ему по крайней мере нравится, что не все в их отношениях было ложью. Что она не спутала чувственное влечение с любовью. Правда, обстоятельства часто складывались против них. Она сглотнула, горло внезапно перехватило. Но, как говорится, Бог милостив.

— Тебе важно мое прощение?

— Очень. — Он долго смотрел на нее, очевидно, раздумывая, стоит ли продолжать. Когда он взял ее за руку, в груди у нее все сжалось. От этого простого прикосновения она ощутила силу другого, более мощного чувства.

И словно рухнул кусок стены между ними. Патрик был прав: его поступки — это поступки настоящего человека.

— Идем, — сказал он. — На другой стороне холма есть ручей, где мы сможем умыться и поесть. Потом я хочу тебе что-то показать.

Ей пришлось долго ждать, пока выяснилось, что он имел в виду.

Ходить по холмам — дело трудное, а перебираться через них в снегу — еще сложнее. Она шла по тропе, которую прокладывал для нее Патрик, как могла быстро, но юбки мешали идти. Когда они дошли до рощи и ручья, Патрик сделал ей снегоступы. Лиззи засомневалась, что от них будет толк, но потом поняла, что они значительно облегчают движение и не позволяют утопать в снегу.

Но когда они спустились дальше вниз с холмов, снегоступы уже не понадобились. Снег был не такой глубокий, как на вершине, а потом от него остались всего лишь небольшие белые заплатки, когда солнце — вчера еще забытое — совершило свое колдовство. Когда они вошли в лес, ей было уже так тепло, что она даже сняла плед. Некоторое время они шли между деревьями и вдоль ручья; наконец, как раз перед наступлением темноты, остановились у озера. Оно было примерно полмили шириной, Но в длину растянулось далеко. Справа от нее, на южном берегу, немного дальше, стоял маленький, но красивый замок — недавно построенный, судя по внешнему виду.

Она посмотрела на Патрика, но лицо у него было непроницаемое, — он внимательно оглядывал окрестности. Сердце у нее дрогнуло. Кожа его огрубела от ветра и холода, густые волосы спутались, и темная щетина отрастающей бороды подчеркивала твердые линии подбородка.

— Что это за место? — спросила Лиззи.

— Озеро Лох-Ирн. — Он обернулся к ней, лицо замкнутое. — Здесь должен был быть мой дом.

Она затаила дыхание. Это та земля, которую кузен включил в ее приданое, — земля, которую Патрик желал получить назад. Единственная причина, по которой он хотел ее. В груди у Лиззи все сжалось.

— Зачем ты привел меня сюда?

— Сам не знаю. — Он помолчал, задумавшись, перевел взгляд на озеро. — Хотел, чтобы ты это увидела. Чтобы узнала, что тут произошло. Поняла, почему я поступил так, как поступил.

— Расскажи мне об этом, — мягко попросила она. Патрик ответил не сразу. Он не мог отвести взгляда от озера, от замка. Казалось, что-то — возможно, воспоминания — удерживает его.

На его лице отразились самые разные чувства. Лиззи никогда еще не видела его таким. Обычно он был сдержанным, бесстрастным, но сейчас она поняла: всегда это было лишь маской. Морщины на его усталом лице и печаль в глазах открывали перед ней человека, глубоко страдавшего.

В его голосе, когда он заговорил, не чувствовалось эмоций, но они были — кипели в глубине — и она почувствовала, как они захватывают ее.

— Эта земля принадлежала моему клану сотни лет, но у нас не было документа, подтверждающего это. Граф Аргайлл превратил нас в арендаторов на нашей же земле.

Лиззи немного знала об истории клана Макгрегора. В споре за трон между Брюсами и Бейллиолами они встали не на ту сторону, и когда Роберт стал королем, он отплатил им за это. Без хартии, доказывающей право собственности, Макгрегоров лишили их земли. Кэмпбеллы на этом нажились, и это стало источником вражды между кланами на все последующие годы.

— Но это было сотни лет назад, — тихо сказала Лиззи.

— Да. — Он посмотрел ей в глаза. — Но время ничего не меняет. — Лицо у него стало жестким. — Годами моя семья жила на этой земле как вассал Аргайллов — это их не радовало, но они с этим согласились. Почти двадцать лет назад эти отношения, хоть и поддерживаемые с трудом, были прерваны. Аргайлл незаконно продал аренду на нашу землю Гленорхи, и этот черный дьявол, не теряя времени, осуществил свои «права». Патрик замолчал, но Лиззи ждала продолжения его истории.

— Выходит, Гленорхи прогнал твою семью с этой земли?

— Прогнал? — с болью в голосе воскликнул он. — Можно и так сказать. Методы Гленорхи больше были похожи на истребление. Когда мой отец отказался уступить свою землю, Гленорхи решил нас сжечь. Мне было десять лет, когда пришли солдаты. Я помню, как выглянул в окно и увидел огонь… С сильно бьющимся сердцем Лиззи ждала продолжения. Как можно так жестоко обращаться с людьми!

— Мать отправила меня с братьями в лес. Я не хотел оставлять ее, но она настояла.

Патрик остановился, и Лиззи положила ладонь на его руку.

— Но ты не знаешь, что произошло дальше, — хрипло сказал он. — Я забыл кое-что дома, то, что отец доверил мне на хранение. И вернулся. — Голос у него был без всякого выражения. — Было жарко. Трудно дышать. Все пылало. Мне показалось, я попал в ад. Во дворе лежали тела моих родных. Среди них — отец. Лиззи стиснула его руку.

— Солдаты Кэмпбеллов увидели меня и решили, что я тоже должен умереть.

— Но ты же был всего лишь мальчик!

— Да, но они были правы: я убил бы их. — Он посмотрел на нее пустым взглядом. — Моя мать поняла, что может случиться, и кинулась, чтобы предотвратить это. Вместо этого она получила удар клинка, предназначавшийся мне. Она умерла у меня на руках. — Голос у него был глухой. Без эмоций. Но теперь это уже не обманывало ее.

Лиззи почувствовала, как слезы жгут ей глаза. Она тоже потеряла родителей в юном возрасте, но их не убивали у нее на глазах.

— Это не твоя вина. Твоя мать лишь пыталась защитить тебя.

— Я знаю, но прошли годы, прежде чем я простил себя. Гленорхи убил моих родителей и построил этот проклятый замок на пепелище моего дома. — Патрик посмотрел ей в глаза. — Понимаешь, Лиззи, дело не только в клочке земли. С тех пор я драться за то, чтобы вернуть хоть часть того, что у меня отобрали в тот день. Все мои законные попытки провалились. Когда твой кузен прибавил эту землю к твоему наследству, я понял, что появилась долгожданная возможность. Я только одного не учел.

От его взгляда она перестала дышать. Сердце заколотилось.

— Чего же?

Уголок его рта поднялся в лукавой улыбке.

— Что не смогу рассказать тебе правду. Мне было противно обманывать тебя. Я сказал себе: пусть она сама решит. Но все изменилось, когда появился Роберт Кэмпбелл.

У Лиззи перехватило дыхание: она поняла, как должно было быть ужасно для него — видеть сына человека, забравшего у него все. Неожиданно она взглянула ему в лицо.

— Ты хотел, чтобы я вышла за него замуж.

Патрик напрягся, выражение его лица снова стало непроницаемым.

— Я понимал, что он сделает тебя счастливой и даст тебе жизнь, которую ты заслуживаешь. Со мной ты была бы… — Он замолчал, как будто сказал лишнее, потом проговорил: — Пока король не изменит решение, я остаюсь вне закона.

Лиззи не знала, что и сказать и как поступить. Ее ошеломил рассказ о страданиях его сородичей и их гибели от рук ее клана.

— Спасибо, что привел меня сюда.

Он посмотрел ей в глаза и кивнул, немного смущенный. Потом поднял глаза к небу.

— Мы не успеем добраться до темноты в Балкухиддер. Идем, я знаю надежное место, где можно переночевать.

Он повел ее вдоль берега озера. По пути стояли несколько маленьких коттеджей, но, к своему удивлению, Лиззи увидела, что замок необитаем.

— Как он называется? — спросила она.

— Эдинэмпл, — добавил он.

— Почему он пуст?

— Он проклят.

Сначала Лиззи подумала, что он шутит.

— Ты это серьезно?

— Деревенские считают так. Говорят, будто Гленорхи сбросил архитектора с крыши, когда обнаружил, что парапет, заказанный им, не построили. По словам крестьян, привидение по ночам гуляет по замку, проклиная лэрда.

Лиззи поморщилась. Насколько она наслышана о Гленорхи, в это можно поверить. Не будь это место уже проклято, его следовало бы проклясть. Они прошли немного дальше, и Патрик оставил ее ненадолго, чтобы переговорить со стариком, лицо которого выдубили годы, проведенные на солнце и ветру. Он вытаскивал из озера маленький ялик. Патрик вернулся, улыбаясь:

— Нам повезло. У нас будет не только теплое место на ночь, но ты сможешь принять ванну и поесть.

Лиззи мечтательно вздохнула, не в силах скрыть восторг. Удивительно, как все, что еще несколько дней назад казалось таким естественным, теперь воспринималось как какое-то чудо.

— Куда мы идем?

— Туда, — сказал Патрик, указывая на озеро. — На другой стороне есть маленькое каменное жилище. Там хранят припасы на случай, если придется использовать его как убежище в случае нападения. Однако уже много лет им не пользовались. Были деревянные мостки до острова, но они давно затонули.

Похоже это было на скалу, поросшую деревьями, но Лиззи поверила ему на слово.

Патрик помог ей забраться в ялик, и старик перевез их на островок. В дальнем его конце стояло маленькое строение — ветхое на вид.

Патрик поблагодарил рыбака, дал ему монету и взял с него обещание, что тот вернется за ними на рассвете. Уходя, старик что-то шепнул Патрику и захихикал.

Когда старик отошел далеко и не мог ничего расслышать, Лиззи спросила:

— Что он сказал?

— Это не для твоих ушей.

Он помолчал. Потом продолжил:

— Я признался, что мы только что поженились и сбежали от твоего отца, который этот брак не одобрил.

Сердце у Лиззи остановилось, когда на миг она увидела беззаботного человека, умеющего пошутить, выдумать романтическую историю. Он мог бы стать счастливым, если бы судьба не обошлась с ним так сурово. Но даже при всем том, что обрушилось на него, он все равно удивительный. Человек, достойный восхищения. Ведь теперь она знает, что движет им после того, что он пережил.

Она не приемлет его ложь, но уже не думает, будто он равнодушен к ней. Его поступки говорят сами за себя. М юр-рей или Макгрегор — имя не имеет значения: важен человек, который стоит за ним. А он не изменился ни в чем.

Лиззи понимала, что ей придется уступить. Он преступник, преследуемый ее собственной семьей. Если бы она убежала с ним, то лишилась бы всего — дома, удобств, богатства.

Но без него, она понимала, ей никогда не быть счастливой.

Она любит его.

Сердце у нее сжалось. А взаимно ли ее чувство?

Патрик наблюдал за тем, как Лиззи кладет маленькие кусочки рыбы в рот, смакуя их, будто ничего вкуснее никогда не ела.

Ее волосы блестели в свете пламени, и влажные пряди очаровательно кудрявились вокруг лица.

Патрик почувствовал неловкость. Ведь они здесь совсем одни. Возможно, напрасно он выбрал это место. Здесь слишком тесно. Слишком уютно.

Патрик оставил Лиззи умываться, а сам вышел, чтобы охладить внезапное волнение в чреслах, окунувшись в холодное озеро. Он смыл грязь прошлых дней, но тело было не так легко обуздать.

Он возбудился при мысли, что под пледом, в который она закуталась, из одежды на ней только тонкая рваная рубашка.

Патрик резко отвернулся, раздраженно фыркнув. Не знай он ее так хорошо, мог бы поклясться, что она намеренно пытается соблазнить его.

— Все в порядке? — спросила Лиззи.

— Да, — сдержанно ответил он.

Она встала и подошла к нему. Потом накинула плед на плечи как шаль, подчеркивая роскошную округлость груди. Из-под пледа выглядывали пальчики босых ног.

Она стояла слишком близко. Ее нежный женский аромат окутал его, и он не мог вырваться из этой чувственной сети.

— Ты плохо выглядишь, — сказала она, положив руку ему на плечо. — Какой-то напряженный. — Она стала массировать мышцы его шеи и плеч. — Ты уверен, что не хочешь снять жилет? Здесь так уютно и тепло.

Она привычно провела руками по его груди и проворно начала расстегивать пуговицы жилета. За время их слишком коротких любовных отношений она удивительно быстро научилась раздевать его. Когда ее руки опустились вниз по его животу и запястье коснулось головки его возбужденного члена, он понял, что не ошибается насчет ее намерений.

Патрик схватил ее за руки и притянул к себе. Сжав челюсти, он с трудом произнес:

— Что ты делаешь, Лиззи?

Щеки у нее порозовели. Она была похожа на шалунью, которая запустила руку в коробку с конфетами, и ее за этим застали. Но она не отвела взгляда.

— Я тебя хочу.

Кровь закипела у него в жилах. Ее слова отозвались в его теле как дьявольский соблазн.

Он встал, отпустил ее руки, но она не двинулась с места.

Возможно, было ошибкой приводить ее сюда. Он хотел, чтобы она поняла, что ничего не изменилось: они не могут быть вместе.

— Это не самая хорошая мысль.

Лицо у нее вытянулось.

— Почему?

— Ничего не изменилось, Лиззи. Я не могу жениться на тебе. Было бы неправильно заняться сейчас любовью с тобой.

Она вздрогнула от его жестоких слов. Он подумал, что она отвернется, но вместо этого она упрямо вздернула подбородок и посмотрела ему прямо в глаза.

— Я не понимаю…

— А что тут непонятного? После того, что произошло, пропасть между нашими кланами стала непреодолимой.

— Но не для нас.

— Что ты предлагаешь? Ты ведь прекрасно знаешь — твоя семья никогда не разрешит нам пожениться.

Она глубоко вздохнула.

— Не сейчас, наверное. Но они любят меня — и не откажут… Знаешь, ты ведь не можешь вечно быть в бегах. Позволь мне помочь тебе.

— Как твой кузен помог Аласдэру и Айэну?

Она опустила руки.

— Ты винишь меня за то, что случилось с твоим кузеном и братом? И с твоей сестрой?

Он услышал обиду в ее голосе, но заставил себя не реагировать. Так лучше.

— Я не виню тебя. Но другие будут.

— Я готова вынести это, если и ты готов. — В ее взгляде он прочитал вызов. — Ты так легко нарушаешь обещание вернуть землю своему клану?

— Черт возьми, Лиззи. — Он прищурился. Это удар ниже пояса. Она ведь знает, как трудно было ему отказаться от этой земли — и как он все еще мечтает вернуть ее. Это часть его. — Я хочу вернуть землю, но не могу использовать с этой целью тебя.

— Если ты действительно собрался сделать доброе дело для своего клана, то разве не лучшая возможность добиться этого, если я буду рядом с тобой? — Она помолчала, давая ему возможность подумать над ее словами. — Моя семья прислушается ко мне; позволь мне выступить защитником в твоем деле.

Она права. Ее влияние на семью — пожалуй, единственная возможность, какая есть сейчас у Макгрегоров. Но он не спешил прислушиваться к голос разума. Главное — защитить ее.

— А если ты ошибаешься насчет того, что семья согласится? Что тогда?

— Я хочу быть с тобой, Патрик. Где бы ты ни был. Сердце у него застучало. Это так заманчиво. Но тут он вспомнил недавние дни и то, что ей пришлось перенести.

— Снова пещеры в снегу, холод, голод — этого тебе хочется? Господи, ты же могла там умереть, Лиззи. — Он не мог скрыть свое смятение при воспоминании об этом. Никогда в жизни он не чувствовал себя таким беспомощным.

— Но я же, как видишь, жива, — заметила Лиззи. Ее спокойная уверенность разозлила его.

— На этот раз, к счастью, да. А в другой раз? Потому что будет и другой раз. Я изгой. Ты понятия не имеешь, что значит постоянно находиться в бегах. Не иметь дома. Не знать, когда удастся поесть в следующий раз. Такая жизнь не для тебя.

— А мое мнение в расчет не принимается? — Она положила ладонь ему на грудь и подняла на него глаза. Ее губы такие нежные и соблазнительные. Он так хочет ее, что в голове туман.

Кровь кипела в жилах Патрика; он с трудом сдерживался. Ему очень хотелось принять ее предложение, но он слишком сильно любит ее, чтобы так поступить с ней. Она и понятия не имеет, на какую жизнь будет обречена, в каком отчаянном положении находится его клан и чего она лишится. Он не может позволить ей принести такую жертву ради него.

Лицо у Патрика стало жестким, но он решил сказать всю правду:

— Ты выросла в самых красивых замках Шотландии, окруженная слугами, исполнявшими любое твое желание. Можешь ты себе представить, каково это — ложиться спать с пустым желудком? Слышать, как твой ребенок плачет от голода? Месяцами мерзнуть так, что пальцы немеют? Это тебе не романтические девичьи грезы, с которыми ты можешь покончить, когда тебе надоест. Такое прозябание не имеет конца.

Ее лицо вспыхнуло.

— Я и не воображаю, будто меня ждет легкая, жизнь.

— Легкая? — хрипло засмеялся он. — Это мягко сказано. Ты и месяца не протянешь.

Глаза у нее вспыхнули, и он понял, что зашел слишком далеко.

— Как ты можешь так относиться ко мне! Разве я в чем-нибудь уступаю женщинам твоего клана? Я не какая-нибудь изнеженная принцесса, и не хочу, чтобы со мной так обращались. Я сама могу решать, и мне не нужен чересчур заботливый рыцарь в блестящих доспехах, который думает, будто знает, что для меня лучше. То, о чем ты рассказываешь, ужасно, я не хочу приукрашивать положение твоего клана, но только ты можешь сделать меня счастливой… Я люблю тебя, и лучше ад с тобой, чем рай без тебя.

Господи, подумал Патрик. За этим милым девичьим образом кроется такой мужественный характер.

— Если ты не хочешь взять меня в жены, так и скажи, но не пытайся отпугнуть меня, потому что это тебе не удастся.

Патрик выругался про себя и стоял, будто окаменев. Как поступить? Он ведь только пытается спасти ее от нее же самой.

— Дело не в том, чего я хочу. — Он посмотрел ей в глаза. — Господи, Лиззи, ты меня убиваешь. Я только пытаюсь поступить правильно.

Она наклонилась к нему. Ее грудь мягко прижалась к его груди, в ее глазах мелькнул луч надежды.

— Тогда остановись. Это и есть правильный поступок. — Она схватила его за руку. Ее теплые нежные пальцы переплелись с его пальцами. — Дай мне год, чтобы я могла доказать это тебе. Если я не выдержу, ты сможешь спокойно уйти.

Он застыл, поняв, что именно она ему предлагает. Ударить по рукам. Древний горский обычай, который не слишком одобряет церковь, но который все еще существует. Год? Но если она станет его, он никогда, не захочет отпустить ее.

Глядя в ее большие синие глаза, он понимал — с судьбой не поспоришь. Он любит ее и, видимо, зря пытался найти причины, чтобы им не быть вместе.

Он поднес ее руку к губам.

— Перед лицом Господа я, Патрик Макгрегор, обещаю тебе, Элизабет Кэмпбелл, свою верность. Я согласен быть связанным с тобой на год и один день по древнему обычаю и ударить по рукам.

— Перед лицом Господа я, Элизабет Кэмпбелл, обещаю тебе, Патрик Макгрегор, свою верность. Я согласна быть связанной с тобой на год и один день по древнему обычаю и ударить по рукам.

Закончив, она широко улыбнулась, и Патрик почувствовал, что необыкновенно счастлив.

Он нежно коснулся губами ее губ, скрепляя их обет благоговейным поцелуем. Важность этого момента навсегда запечатлелась в его душе.

Он поднял ее на руки и понес к соломенному тюфяку у камина.

— Твоя нога, — запротестовала Лиззи.

— Все в порядке, — успокоил ее Патрик.

Он снял с ее плеч плед и расстелил его на тюфяке. Затем сбросил расстегнутый жилет, снял сапоги, а когда потянулся к рубахе, она попросила:

— Позволь мне.

От ее слегка охрипшего голоса он ощутил жар в теле, но это было ничто по сравнению с прикосновением ее рук к его телу.

Лиззи просунула руки под рубаху, провела ладонями по его груди и животу, прослеживая, изучая кончиками пальцев его крепкие мышцы, доводя его до сумасшествия своими легкими как перышко прикосновениями. Кожа у него горела, и каждый нерв вспыхивал от ее нежной ласки. Она неторопливо стягивала с него льняную рубаху через голову.

Она знала, что делает с ним, маленькая озорница, и когда ее рука начала ту же игру с завязками его штанов, Патрик схватил ее за запястье.

— Теперь моя очередь.

Он встал перед ней на колени, провел руками по лодыжкам и просунул большие пальцы под край ее рваной сорочки. Он поднимал ткань дюйм за дюймом, гладя ее длинные стройные ноги. Кожа у нее словно бархат — такая неимоверно гладкая и нежная под его грубыми пальцами. Лиззи может быть маленькой и хрупкой, но она создана для него.

Когда его руки закончили свое исследование каждого дюйма сливочной гладкой кожи, он стал покрывать поцелуями все изгибы ее лодыжек, маленьких колен, нежные внутренние поверхности бедер, поднимая ткань все выше и выше, пока его губы подбирались к ее нежному лепестку. Ее запах заполнил его, проникая в самую глубину, вызывая темные первобытные желания.

Ему хотелось зарыться головой между ее ног и пробовать ее на вкус, но он заставил себя двигаться медленно — впитывая каждый миг ее наслаждения.

Она вдруг сжала ноги, тело напряглось, сопротивляясь, но он раздвинул ее ноги.

— Нет, — протестовала она. — Ты Асе не собираешься… Она задохнулась. Слова перешли в стон, когда он лизнул ее влажную женскую сердцевину.

Он закрыл глаза и застонал, наслаждаясь ее вкусом и женским запахом.

Ноги ее дрожали, и она схватила его за плечи, когда его язык скользнул вглубь. Она такая теплая и нежная. Такая восхитительно влажная. И на вкус сладкая как мед.

Ее пальцы вцепились в его плечи, он усилил давление.

Она застонала, обезумев.

— Пожалуйста, — прошептала она, вцепляясь пальцами в его волосы.

Ее страсть давала ему свободу действий. Он обхватил ее нежные ягодицы, проникая языком глубоко в нее. И потом он почувствовал, как ее тело сжалось и дернулось — как раз тогда, когда она испытала острое наслаждение.

Ее стоны звучали для него счастливой музыкой.

Только когда тело ее перестала сотрясать дрожь, он раздел рубашку Лиззи и положил на постель. Голую. Удовлетворенную. Взгляд у нее был мягкий, томный, а щеки пылали от наслаждения. Никогда еще она не выглядела такой красивой.

«Моя жена».

Грудь его горела от восхищения. Он был тронут до глубины души остротой ощущений, самых прекрасных в его жизни.

Не в силах ждать ни минуты, Патрик сбросил оставшуюся одежду и встал между ее ног.

Ему нравилось наблюдать за лицом Лиззи, смотреть, как возбужденно блестят ее глаза, а из груди вырываются нежные стоны, когда он медленно входит в нее.

Ее тело облегало его как теплая перчатка. Так приятно это ощущать.

Толчок, и он застонал от ощущения, что он глубоко внутри ее, заполняет ее. Любит ее. Давление в чреслах было очень сильное, но ему хотелось продлить каждый миг — выразить своим телом всю любовь и нежность, ощущаемую сердцем.

Одной рукой поглаживая ее лицо, он нежно целовал ее, их языки исполняли медленный и чудесный танец. Только тогда он вошел в нее длинными сильными толчками, извлекая все возможное удовольствие.

Ему все было мало, хотелось быть еще ближе к ней. Хотелось, чтобы она всем своим нежным телом прижималась к нему.

Он чувствовал ее волнение, ощущал, как нарастает ее страсть. Она хваталась руками за его спину, прижимая его к себе все крепче, по мере того как их тела вместе взбирались на вершину удовольствия.

Никогда в жизни он не испытывал такого. Сердце у него колотилось. В чреслах давило и жгло. Он двигался все жестче и быстрее, ее бедра в таком же ритме поднимались навстречу ему.

Теплая волна залила его тело. Наслаждение усилилось.

Он был близок к завершению. Дыхание Лиззи участилось. И движения тоже.

Их глаза встретились, и мир взорвался, разлетаясь на разноцветные огни наслаждения. Патрик отдал себя ей полностью, отдал не только свое тело, но и душу.

Навсегда.