Уже почти наступила Рождественская полночь, когда Грегор наконец забрался по лестнице в свою комнату. Из-за сезонных праздников и его обязанностей лэрда день выдался долгим.

Он оторвал взгляд от двери слева, но не прежде чем заметил пробивающийся снизу соблазнительный свет.

Кейт не спала. Зная это, было дьявольски сложно поступить правильно.

Грегор же не юнец в первом порыве страсти, черт подери – хотя именно таким она заставляла его себя чувствовать. Он может подождать до свадьбы. Господь свидетель, Кейт, вероятно, нужно время восстановиться.

Но двенадцать ночей обещали быть долгими. При условии, что с помощью короля он получит разрешение Ламбертона, епископа Сент-Андруса, Грегор рассчитывал жениться на Кейт пятого января – на Двенадцатую ночь, служившую концом зимних праздников накануне Богоявления.

Грегор мог бы подождать три недели до оглашения, но учитывая, что Брюс ждет его возвращения в начале января для осады замка Перт, это означало бы отложить свадьбу до его следующего возвращения домой.

Этого Стрела бы не выдержал. Кейт принадлежала ему, и он хотел, чтобы это было правдой по закону, так же как по существу.

Грегор прежде и предположить не мог, что сам будет торопиться к алтарю. Но последнее препятствие в его сознании исчезло, и ничто теперь не мешало ему ясно видеть, чего он хочет: Кейт в качестве жены, стоящей рядом с ним днем и спящей рядом с ним ночью. Хотя какое-то время спать им, скорее всего, не придется.

От одной мысли о том, что Грегор хотел сделать с ней прямо сейчас, ему стало жарко, тяжело и страшно. Кейт сама виновата в своих отзывчивости и раскованности. Она занималась любовью так же, как делала все остальное: без оглядки, без притворства и с неукротимой страстью.

А поднабравшись немного опыта…

Господи, помоги ему! Он даже думать об этом не хочет. Кейт может поставить его на колени. Может, уже поставила. То, что Грегор к ней испытывал, не было похоже ни на одно чувство, которое ему доводилось испытывать к женщине.

Любит ли он ее? Стрела не знал, способен ли он на это чувство. Но ее вера в него вызывала желание быть достойным ее, и, может быть, пока этого достаточно.

Он закрыл дверь, твердо отгородившись от искушения. Однако не прошло и минуты, как он услышал негромкий стук. Взяв себя в руки, Грегор открыл дверь. Как он и ожидал, на пороге стояла Кейт в огромном домашнем платье.

– Уже поздно, а ты все еще не спишь, – сказала она.

– Я могу то же самое сказать тебе.

– Я тебя ждала.

Его губы изогнулись.

– Я так и понял. Но ты не должна здесь находиться.

– Я знаю, – ответила Кейт с нахальной улыбкой и все равно вошла. – Но в последние пару дней было столько дел, что мне не довелось поговорить с тобой наедине, а я хотела кое-что тебе подарить.

Грегор вдруг заметил, что Кейт крепко сжимает домашнее платье на груди, как будто что-то прячет. Свое обнаженное тело? Его глаза, должно быть, сверкнули.

Кейт закатила глаза, разгадав направление его мыслей, и засмеялась.

– Боюсь, что под этим на мне надета очень толстая, очень старая сорочка ввиду того, что произошло с другой.

Он ухмыльнулся.

– Я куплю тебе дюжину сорочек.

Она подняла бровь.

– Чтобы было что рвать?

– Как ты догадалась?

Кейт рассмеялась и распахнула домашнее платье.

– Жаль тебя разочаровывать, но я принесла тебе что-то другое. – Вытащив тканевый сверток, спрятанный под домашним платьем, она протянула его ему. – Вот это – на Рождество, – объяснила она.

– Что это?

– Открой и посмотри.

Развязав шелковую ленту, обернутую вокруг свертка, Грегор осторожно расправил ткань, оказавшуюся льняной туникой, вышитой витым узором золотой и алой нитями вокруг горловины и – когда он поднял ее – рукавов. Внимательно рассмотрев вышивку, он понял, что узор представляет собой вовсе не спирали, как он сначала подумал.

– Это стрелы, – сказал он потрясенно.

Кейт смутилась и кивнула.

– Это чтобы носить под доспехами.

Это было прекрасно – он поверить не мог, насколько прекрасно. Грегор был тронут. Стежки были идеальными. Он нахмурился.

– Ты сама сделала?

В его голосе сквозило удивление.

– Я вообще-то умею вышивать.

Он поднял бровь. Они оба знали, что Кейт считала рукоделие пыткой.

– Ну умею. – Она сморщилась. – Ну хорошо, Этти сделала бо́льшую часть работы. Но я придумала узор. И выполнила вот эту часть. – Кейт показала на заднюю часть горловины, где стежки были не такими ровными.

Грегор улыбнулся и притянул ее к себе.

– Это замечательно, спасибо.

Он поцеловал ее. Сначала медленно, а потом, как это всегда случалось, с гораздо бо́льшим пылом, чем собирался. Когда он отстранился, они оба тяжело дышали. Кейт понадобилось мгновение, чтобы сфокусировать взгляд. Его кровать маячила чертовски близко. Было бы так просто подтолкнуть ее назад…

– У меня для тебя еще кое-что есть, – сказала она.

– Прячешь другие сокровища под этой сорочкой, Кэти?

Она засмеялась.

– Не угадал. Под кроватью. – Когда он обернулся, Кейт объяснила: – Джон сегодня помог мне затащить его сюда.

Грегор нагнулся и выволок еще один сверток, на это раз твердый, примерно шести футов длиной, шести дюймов в диаметре и завернутый не в ткань, а в выделанную шкуру.

– Что у тебя здесь, бревно?

– Почти.

Он откинул шкуру и потрясенно уставился на подарок у своих ног. Он поверить не мог тому, что видит. Нагнувшись, Стрела осмотрел внимательнее, уделяя особое внимание безукоризненным волокнам. Нигде не было видно ни сучка, ни изгиба.

Невероятно. Может, это Кейт следует называть колдуньей, иначе как ей удалось раздобыть такое сокровище?

Она следила за ним с возрастающим беспокойством, руки запутались в рубиновом бархатном домашнем платье.

– Это тисовый ствол, – сказала она, явно обеспокоенная его молчанием.

Грегор совершенно точно знал, что это. Это не просто тисовый ствол – это практически безупречный тисовый ствол. Настолько безупречный, что идеально подходит для изготовления лука и который было почти невозможно достать с начала войны. При такой необходимости в луках большинство тиса было вырублено и в Шотландии, и в Англии.

Его голос был низким и наполненным почти благоговейным трепетом:

– Где ты его достала?

– У торговца, который привозит тебе вина из Бордо.

Грегор нахмурился.

– Он говорил, что ничего подобного достать не может.

Кейт улыбнулась.

– Ну я поощрила его поискать получше. – Грегор догадался, что не стоит спрашивать как. – Открытие торговых путей помогло. Этот происходит из Испании и был вырезан прошлой зимой, так что его нужно еще совсем немного высушить.

Он ничего не ответил. Стрела был так ошеломлен, что только и мог таращиться на самый щедрый, лучший подарок в его жизни.

– Тебе нравится?

Неуверенность в ее голосе вывела его из ступора.

– Я в восторге. Я не знаю даже, что сказать.

Кейт засияла. Встав на цыпочки, она обняла его за шею.

– Ну тогда, может, придумаешь другой способ меня отблагодарить?

Его рука обвилась вокруг ее талии.

– Я пытаюсь быть хорошим.

В ее темных глазах плясали искры озорства.

– Ты и так хорош. – Ее бедра дразняще потерлись об него. – Очень, очень хорош.

– Скверная девчонка. – Грегор слегка шлепнул ее по ягодице. – И что мне с тобой сделать?

– Я могу придумать пару вещей и уверена, что ты поможешь придумать еще несколько, которые я раньше не пробовала.

Грегор застонал, почувствовав, как в паху разливается жар. Он еще как может! Шокируют ли ее его просьбы? Вероятно, но, зная Кейт, это ненадолго. Он так долго фантазировал о ее губах на нем. Одной мысли об этом было достаточно, чтобы сделать его твердым как камень.

– Ты точно знаешь, как отправить все мои благие намерения к черту.

Ее глаза радостно зажглись.

– Правда?

Стрела кивнул и снова ее поцеловал.

– Раньше у меня было самообладание.

Он запустил руки под плечи ее домашнего платья и стащил его вниз. Кейт уже начала распутывать завязки его накидки, но подняла голову и улыбнулась ему.

– А теперь нет?

– Очевидно нет, когда дело касается тебя.

Чтобы доказать это, он разодрал надетую на Кейт сорочку, старую, некрасивую, которая очень ему мешала.

– Грегор! – взвизгнула Кейт, по-прежнему стыдливо прикрываясь. Но малышке было совершенно нечего скрывать – нечего. – Только не еще одну! – простонала она. – Мне будет нечего надеть.

– Как жаль. Полагаю, придется мне держать тебя голой в своей постели.

Грегор прекратил дальнейшие протесты, сдернув свою тунику через голову, стащив сапоги и быстро избавившись от штанов.

Кейт таращилась на него, вбирая каждый дюйм его наготы. Он в жизни не был стеснительным, но стоять там, пока она его изучает, оказалось непросто. Грегор хотел ее одобрения. Когда Кейт, в конце концов, подняла взгляд, стало ясно, что он его получил – и даже больше. Она смотрела так, словно не могла дождаться проглотить его.

– Говори, что мне делать. Как мне тебе угодить?

– Ты уже это делаешь.

Просто стоя радом, Кейт полностью его подчиняла. Она была очаровательна: маленькая, изящная и сильная, с ловкой грацией дикой кошки. Внешне безобидная, но опасная, с первобытными инстинктами воина. Она затмевала каждую женщину.

Она покраснела.

– Я знаю, что мужчины предпочитают выпуклости, но твоя мать говорила, что я все их растеряла на тренировочном поле и обречена быть тощей, как тетива.

Грегор фыркнул.

– Милая, моя мать понятия не имела, что нравится мужчинам. – Ее тело было таким подтянутым и чувственным, таким чертовски возбуждающим, что, он подозревал, однажды сила и крепость плоти у женщин станут цениться. – Кроме того, я всегда предпочитал лук. – Он посмотрел ей в глаза. – Ты прекрасна. Настолько прекрасна, что мне придется настаивать, чтобы ты проводила гораздо больше времени за тренировками. Хоть и не на тренировочном поле.

Ее брови сошлись вместе.

– А где тог…

Кейт не удалось закончить вопрос, потому что Грегор опрокинул ее на кровать и придавил своим телом.

Она удивленно вздохнула, а потом улыбнулась.

– В твоем плане есть одно слабое место.

Он вызывающе поднял бровь.

– И какое же?

– Что, если я не захочу подниматься? Что, если мне это нравится? – Кейт подвигала бедрами так, что его плоть плотно скользнула между ее ног, набухшая головка соблазнительно упиралась в ее устье. Грегор немного покачал бедрами, дразня ее, пока ее дыхание не участилось и не превратилось в короткие хриплые стоны, доводившие его до неистовства.

– О, я думаю, ты захочешь подняться, Кэти. – Он немного погрузился внутрь, позволяя ей вобрать его на дюйм или два, прежде чем отступить. Стрела чувствовал, как она дрожит от желания, и ему понадобилась каждая капля самообладания, чтобы не войти глубоко. – Разве ты не собиралась научиться чему-то новому? Я не думал, что ты бросаешь начатое дело.

Он знал, что Кейт не устоит. Так же как знал, что, как только предоставит ей возможность, окажется на спине.

Так и вышло. Девчонка придала новое значение «тренировкам». У Грегора было такое чувство, что заниматься любовью с Кейт окажется совершенно новым опытом, который будет держать его в состоянии боевой готовности какое-то время.

Может быть, всегда.

В этот раз Грегор не отмахнулся от этой мысли. Он позволил Кейт остаться.

– Что теперь? – спросила она, глядя на него сверху.

Его сердце сжалось в груди. Все словно остановилось. Она выглядела такой милой и в то же время такой неосознанно чувственной, с замершими на нем темными глазами, разметавшимися по плечам волосами и маленькой дерзкой грудью, гордо выставленной вверх. Грегору хотелось, чтобы это мгновение длилось вечно.

Он поднял руку и заткнул прядь шелковых темных волос ей за ухо. Обняв ладонью щеку, он притянул ее рот к себе и поцеловал нежно, страстно, долгими медленными движениями языка.

Но они оба слишком разгорячились, чтобы ждать.

– Встань на колени и оседлай меня, – произнес Грегор резко, хрипло.

Какое-то мгновение Кейт была сбита с толку, но потом догадалась. Теплый проблеск понимания расплылся по ее лицу в медленной улыбке.

Грегор не знал, следует ли ему ругаться или пасть на колени с благодарностью, что она все так быстро схватывает. Сколько пройдет времени, прежде чем Кейт поймет, кто здесь обладает властью?

Немного, если судить по тому, как быстро она освоила позицию. Она уперлась ладонями ему в грудь и провела над ним бедрами.

– Так? – спросила Кейт, медленно коснувшись его естества, которое и так прижималось к его животу и желало отнюдь не игр.

Грудь Кейт была слишком заманчивой. Стрела потянулся и обхватил упругие холмы ладонями, его пальцы легко сжали темные розовые кончики, пока они не стали твердыми, как крошечные камешки.

Кейт застонала, выгибаясь в его руках, и снова присела, на этот раз проведя по всей его длине, где Грегор чувствовал приятное тепло и влажность. Он издал звук мучительного удовольствия и поднял бедра к тугому, горячему лону.

– Что мне делать? – спросила Кейт, прерывисто дыша.

Он мог бы показать ей, но хотел, чтобы она сама контролировала свою страсть.

– Вставь меня внутрь.

Грегор застонал, когда ее пальцы обхватили его, и она подняла бедра в нужное положение. Каждый мускул в его теле напрягся, чтобы не двигаться, пока она проводила головкой по своей гладкости, в поисках…

О господи, да! Он застонал, когда Кейт нашла его и начала опускать свое тело, дюйм за мучительным дюймом. Он был мокрый от пота и практически дошел до точки к тому времени, как ее пронзило полностью.

Она опустила руки на тугие пласты его живота и откинула голову, опускаясь все глубже и смакуя удовольствие полного соединения их тел, их связи.

– Мне так хорошо, – произнесла Кейт. – Ты такой большой и мощный. Мне нравится, как ты наполняешь меня.

Грегор заслужил по меньшей мере полцарства за то, что не излился в этот момент, невинно эротические слова пронзили его молнией удовольствия от основания позвоночника до кончика естества.

Кейт немного пошевелилась, и он чуть не взвыл от усилий не двигаться. От усилий не схватить ее за бедра и двигать ее вверх и вниз, пока оба не достигнут пика.

Она была такой тугой…

– Двигайся, Кейт, – выдавил Грегор. Это был не приказ, а скорее мольба.

И она начала двигаться. Сначала медленно и нерешительно, а потом все ритмичнее, сильнее и неистовее.

Ему было так хорошо. Он чувствовал, как нарастает давление, и больше не мог сдерживаться. Он схватил Кейт за бедра, впился пальцами в ягодицы, все его тело содрогалось.

– О боже, милая, я сейчас…

Кейт перебила его глухим воплем, сильно опускаясь вниз на него. Он держал ее крепко, двигался, прижимая к себе, позволяя сильным спазмам ее избавления, довести его до предела.

Он получил наслаждение больше, чем когда-либо в жизни, высвободив семя глубоко внутри нее в горячем потоке ослепляющего удовольствия.

Когда Кейт свалилась на него, его энергии хватило только на то, чтобы положить ее рядом и прижать к себе. Грегор хотел что-нибудь сказать, но не мог придумать ничего, кроме ошеломленного и глупого «ого».

Она поставила его на колени, это точно. Но это оказалось дьявольски приятно.

Кейт подумала, что ей, вероятно, должно быть стыдно за свое распутство, но она была слишком довольная и слишком восхитительно уставшая, чтобы хотя бы попытаться. Кроме того, если быть честной с собой, ей вовсе не было стыдно. Она должна была убедиться, что Грегору нравятся ее беззастенчивость и страсть к нему.

«Оседлай меня». Жар разливался по коже при мысли, что именно это она и сделала. Кейт представить себе не могла такую степень свободы, даже необузданности. Это было невероятно. С ним внутри она чувствовала себя способной штурмовать замки и покорять королевства.

Она улыбалась у его груди, пока ее палец бездумно обводил отметины на его руке. Их отношения казались Кейт такими странными. Она и не думала, что Грегор может быть таким беззаботным и легкомысленным. Он теперь вовсе не казался далеким или недоступным. Она никогда в жизни не чувствовала себя к кому-либо ближе, чем к нему.

– И что тут забавного? – спросил Грегор.

– Ничего, – ответила Кейт, немного смущаясь своего счастья. – Я раньше никогда не видела татуировку. Что она значит? Я поняла: две скрещенные стрелы за щитом, но я думала, что эмблема Макгрегоров – львиная голова? Лев на задних лапах – это же штандарт короля. – Он, кажется, напрягся, но она была слишком занята своими исследованиями. – А что означает этот узор вокруг твоей руки? Похоже на паутину.

Грегор взял ее ладонь в свою и переложил с руки себе на грудь.

– Так много вопросов, малышка. Ты что, совсем не устала?

Кейт водрузила подбородок ему на грудь и нахмурилась.

– И почему у меня такое чувство, что ты пытаешься уйти от ответа?

В неярком свете свечи он на мгновение задержал ее взгляд. Казалось, Грегор взвешивает какое-то решение.

– Ты права, это не имеет отношения к Макгрегорам. Эту татуировку мы сделали с парой друзей довольно давно.

Грегор пытался отмахнуться, но по какой-то причине Кейт почувствовала, что это для него важно.

– Это имеет какое-то отношение к твоему положению в армии короля? – Он, кажется, удивился. – Я знаю, ты не любишь об этом говорить, но, так понимаю, ты делаешь что-то важное?

– Я лучник, Кейт.

– Да, но ручаюсь, что довольно важный. Что именно ты делаешь?

Грегор долго молчал, и Кейт уже подумала, он не собирается отвечать. Заговорил он очень осторожно:

– Иногда королю нужно устранить важную цель. Хороший стрелок для этого необходим.

Кейт нахмурилась и вдруг вытаращилась.

– Цель? Ты имеешь в виду людей?

Он посмотрел ей в глаза, словно приготовившись к ее реакции.

– Да. Я обучен убивать, Кейт. Это я и делаю.

Грегор объявил это как факт и без сожалений, но она почему-то знала, что ему не просто это признать.

– И, я полагаю, каждый раз это необходимость, хотя уверена, что от этого не легче.

Он выглядел удивленным, словно ожидал осуждения. Он пожал плечами.

– К этому привыкаешь.

Кейт подозревала, что он так и не привык. Но Грегор, несомненно, считает, что сострадание для воина – это признак слабости, хотя говорит о гуманности. Человечность – не то качество, которого надо стыдиться.

Она догадалась, как небезразличны ему эти смерти, когда поняла, для чего нужны камни. Они были его искуплением, признанием каждой жизни, забранной в погоне за амбициями Брюса.

Кейт ненадолго задумалась.

– А при чем здесь татуировка?

Он вздохнул, покачал головой и улыбнулся.

– Ты неумолима, как некоторые знакомые мне воины. Я все объясню, когда мы поженимся.

Ей было приятно это услышать.

– А когда мы поженимся?

– Надеюсь, на Двенадцатую ночь. Я написал королю и просил помочь раздобыть разрешение. – Он криво улыбнулся. – Хотел бы я быть там и увидеть его реакцию. Думаю, Брюс был убежден, что я никогда добровольно не отправлюсь к алтарю. Он будет разочарован, что не может присутствовать на свадьбе, но я уверен, что когда мы возьмем Перт, он устроит грандиозный праздник в Дунстафнаге.

Кейт застыла.

– Он что?

Он поднял ее за подбородок.

– Я знаю, ты винишь короля в том, что случилось, Кейт, но напрасно. Он был также убит резней в вашей деревне, как и когда до него дошли вести о захвате жены, дочери, сестры и графини Бьюкен. Он исчез в лесах и днями ни с кем не разговаривал.

Кейт отказывалась испытывать к нему жалость. Она рассердилась.

– Роберт Брюс это заслужил. Мы все для него просто пешки его честолюбия знати. Чего стоят жизни нескольких крестьян в сравнении с троном? Чего стоит дочь? – Она запнулась и быстро добавила: – Или жена.

– Но это совсем не про Брюса, Кейт. Ты не знаешь его так, как я. Он – великий человек, я ни в кого так больше не верю, как в него. Он поверил в меня, когда никто не верил. Когда я впервые познакомился с ним, я был молодым самоуверенным хвастуном, а не воином. Но он помог мне. Помог мне стать настоящим воином.

Кейт стало плохо. Восхищение Грегора королем оказалось намного сильнее, чем она думала. Господи, он говорит о нем почти как об отце. И она лучше чем кто-либо понимала, насколько это опасно. Она не хотела для него такого же разочарования, какое испытала сама.

– Шотландия нуждается в нем. Его достижения поразительны, и мы, как никогда, близки к победе. Роберт Брюс должен занять трон, и я сделаю все возможное, чтобы помочь ему. – Грегор взял ее за подбородок и поднял лицо к своему. – Для меня очень важно, чтобы ты дала ему шанс, Кейт. Поверь мне, он не мог предвидеть – ни один из нас не мог, – что случится с твоей деревней за то, что вы помогли нам.

– Нам? Тебя там не было.

– Двое моих ближайших друзей, которых я считаю братьями, были среди тех, кому ваша деревня предоставила убежище. Без этого они бы погибли. Они были со мной, когда мы нашли тебя в колодце.

Кейт молча на него таращилась. Она не думала…

– Брюс скорбит о каждой потерянной жизни в этой войне, и эта ноша с ним повсюду. Никто больше него не знает, чем пожертвовано в стремлении занять трон. Но он скорбит не только о трех братьях и близких друзьях, но и о таких людях, как твоя мать и остальные жители деревни. Он даже беспокоился о тебе, Кейт.

Ее сердце замерло, а потом забилось с бешеной скоростью. Опасаясь, что он заметит, Кейт решила отодвинуться. Сразу стало холодно.

– Обо мне?

– Да, он очень тобой интересовался. – Грегор нахмурился, словно воспоминание об этом его беспокоило.

– Ты ничего ему не сказал?

Она говорила так нервно – неудивительно, что он странно на нее посмотрел.

– Я сказал ему правду: твое имя и возраст. – Грегор поправился. – По крайней мере, что мы считали правдой.

Кейт надеялась, что ее облегчение не слишком заметно. Она не ожидала, что король лично ею заинтересуется, но обрадовалась, что соврала про свое имя – про оба. Брюс не мог знать о втором муже ее матери.

Хотя ей хотелось знать больше, Кейт боялась, что и так сказала слишком много. Грегор оказался слишком проницательным. Она не хотела, чтобы он догадался, что человек, которому он так предан, и человек, бросивший ее в пять лет, – одно и то же лицо.

– Я была маленькой для своего возраста, – сказала она.

Грегор улыбнулся.

– Ты и сейчас маленькая.

– Достаточно большая, чтобы бросить тебя на… – Она остановилась, когда он предостерегающе на нее посмотрел, – …заднее место, – закончила Кейт снисходительно.

– Ну ладно, только не думай, что королю все равно. Это не так. Брюс воспринял потерю вашей деревни очень близко к сердцу. Он говорил, что давно там не был, но знал многих жителей лично. – Тут ему кое-что пришло в голову. – Ты его знала, Кейт?

Кейт думала, что знает. Когда-то давно она полагала, что на свете нет человека славнее Роберта Брюса, удалого юного графа Каррика. Но оказалось, она не знает его совсем. Человек, которого она хвастливо называла величайшим рыцарем на свете, изъял ее из своей жизни, словно ее и не существовало. Все было бы не так плохо, если бы сначала он не заставил себя любить. У Кейт сердце саднило от воспоминания, как сильно она любила человека, породившего ее на свет.

– Я встречала его в детстве, – осторожно ответила она, надеясь, что бесстрастным голосом.

– И он тебя не поразил? Я удивлен. Немногие женщины могут устоять перед очарованием Роберта Брюса.

Совсем не многие. Ее мать точно не устояла. И Кейт тоже – по крайней мере, на какое-то время. И судя по слухам, было по меньшей мере еще несколько женщин с внебрачными детьми Брюса, которые тоже были весьма очарованы.

– Да, ну может, требуется еще что-то помимо внешнего очарования, чтобы впечатлить меня.

Грегор поднял бровь.

– Это, случайно, камень не в мой огород?

Она улыбнулась.

– Нет, но тебе следует иметь это в виду. Очарование лица может перестать действовать… через дюжину лет или около того.

– Спасибо, что предупредила, – сказал Грегор сухо. – И что мне тогда делать, если захочется тебя впечатлить?

Кейт перекатилась на него, наслаждаясь ощущением прижавшегося к ней твердого мужественного тела.

– Я подозреваю, тебе удастся придумать способ или два.

Она поверить не могла, как хрипло звучит ее голос.

Грегор скользнул рукой вниз, обхватил Кейт за ягодицы и сильно прижал к себе. Ее тело мгновенно стало горячим и тягучим. Он застонал, притянул ее за затылок и крепко поцеловал. Она упивалась знанием, что контакт действует на него так же, как на нее.

Кейт чувствовала, жар нарастает между его ног, когда он неожиданно отстранился.

– Черт, ты меня прикончишь. Но тебе надо поспать. Завтра будет долгий день.

Наступило Рождество.

– Ты хочешь сказать, сегодня. – Уже должно было быть хорошо за полночь. – Ты что, отправляешь меня назад в мою комнату?

– Боюсь, что так, милая. Я не хочу, чтобы поползли слухи. По сути, мне, наверное, стоит переселиться в бараки, пока мы не поженимся.

Кейт, очевидно, выдала свое разочарование, и Грегор засмеялся.

– Приятно знать, что дни считать буду не только я.

Эти бесцеремонные слова стали для Кейт лучшим подарком.

– Ты это серьезно, Грегор? Ты правда так ждешь свадьбы?

Он нахмурился.

– Я думал, мы с этим разобрались?

– Да, но все случилось так быстро, и мне кажется, что я проснусь и обнаружу, что ты передумал.

Грегор фыркнул и погладил ее по голому плечу.

– Ну это вряд ли. Я надеюсь, что это ты потом не пожалеешь.

– Почему я должна пожалеть?

Он надолго замолчал.

– Я многих людей подвел в своей жизни, Кейт. Я не хочу, чтобы ты попала в их число.

– Не попаду, – резко сказала Кейт. Может, она и не знает всех обстоятельств его прошлого, но ей известно что-то более важное: она знает его. Грегор избегает привязанностей и обязанностей вне поля боя не потому, что не способен на них, но потому, что боится всех подвести. Но так же, как король, может рассчитывать на него, она знала, что может на него положиться.

Грегор рассмеялся и поцеловал ее в нос.

– Ты мне кого-то напоминаешь, когда так смотришь. Но я никак не пойму кого.

Хорошо, что в комнате немного света, потому что Кейт опасалась, что с ее лица сошла каждая унция краски.

Она нерешительно поднялась, прижимая одеяло к горлу, и стала озираться в поисках своего домашнего платья.

– Передашь мне его?

Грегор сел, прислонился к деревянному изголовью кровати и скрестил руки на груди. Она бы, может, и заметила дьявольскую искру в его глазах, если бы не была так занята мускулами его рук. Господи боже! У нее, кажется, действительно потекли слюни.

– И пропустить, как ты голая вывалишься из моей кровати? Я так не думаю.

Кейт сердито на него уставилась, сорвала простыню с постели и завернулась в нее, стараясь изо всех сил не «вывалиться».

Он фыркнул, ее усилия его явно развеселили.

– Тебе не кажется, что уже поздновато для скромности? Я видел каждый твой дюйм.

Она чопорно поджала губы.

– Некоторые из нас не привыкли разгуливать нагишом.

Грегор пожал плечами без всякого раскаяния.

– Никто обычно не жалуется.

Она сощурилась, разглядывая каждый дюйм тела, которое заставило бы Адониса рыдать от зависти. Самодовольный мерзавец. Хуже всего, что это оправданно.

– Держу пари.

Подняв домашнее платье с пола, она нарочно позволила простыне упасть, прежде чем прикрыться. Быстрый взгляд на увеличившуюся колонну его мужского достоинства вызвал у нее улыбку.

– Сладких снов, Грегор.

– Погоди. – Он встал с постели и, к счастью для ее душевного спокойствия, натянул штаны. – У меня для тебя кое-что есть.

Кейт посмотрела вниз на его достоинство.

– Думаю, это ты мне уже дал.

Он довольно ухмыльнулся.

– Ты становишься довольно порочной девчонкой, Катерина. – Она открыла рот, чтобы поправить его: «Кэтрин», – но тут же захлопнула. Она не станет разрушать его иллюзии. Он подошел к шкафу, открыл дверь и достал небольшую деревянную шкатулку и кожаную сумку. – У меня для тебя тоже два подарка. Я собирался отдать тебе первый сразу, как приехал, но после того что случилось с Дугалом, я не был уверен, что стоит тебя поощрять. – Он передал ей сумку. – Обещай, что не станешь использовать его без необходимости.

Понимая, что Грегор, скорее всего, ее дразнит, но Кейт не стала спорить про «необходимости» с Дугалом. Открыв клапан сумки, она вытащила очень тонкие кожаные ножны и что-то похожее на небольшой кинжал. Но он не был похож ни на один кинжал, который ей доводилось видеть. Лезвие было примерно пяти дюймов длиной, но тонкое и узкое, с очень острым концом. Рукоятка была костяная, и когда Кейт взяла ее в руку, то поняла, что та создана словно специально для нее.

– Никогда ничего подобного не видела.

– Его сделал для меня один друг. Это особый кинжал. – Она посмотрела на него вопросительно. – Он проникает сквозь кольчугу, – объяснил он.

Ее глаза распахнулись, форма лезвия неожиданно обрела смысл. Это было очень изобретательно. Покрутив лезвие в руке, Кейт спросила:

– Ты заказал его специально для меня?

Грегор кивнул.

– Его можно прицепить к кожаному поясу и носить за спиной или на боку.

Кейт была невероятно тронута его заботой и тем, о чем она свидетельствует: Грегор знает ее так же хорошо, как она его. Они оба подарили друг другу оружие!

– Это чудесно, – сказала Кейт. – Спасибо.

– Да, а теперь спрячь его, пока я не покажу, как им пользоваться. Ты тут как-то упомянула кастрацию.

Она рассмеялась и вложила кинжал в ножны.

– Ну я, скорее всего, передумала. Просто не нужно давать мне повода.

Легкомысленный тон вдруг испарился. Его лицо стало болезненно серьезным. Кейт не предполагала, что на свете может быть более неловкая тишина.

У нее упало сердце. Она почувствовала себя дурой. Грегор не давал ей никаких обещаний. Но ведь он не станет… ведь так?

Это разобьет ей сердце. «Сердцеед»…

Это он и делает, так? «Только не со мной. У нас все по-другому».

– Надеюсь, у меня получится, – сказал он.

У Кейт все горело в груди, но она велела себе не реагировать слишком остро.

– Как долго ты был с Изабел, Грегор?

Его лицо напряглось.

– Какое это имеет значение?

– Как долго?

– Почти два года.

– Ты спал с другими женщинами, пока вы были вместе?

– Нет. – Грегор, кажется, удивился этому факту.

– Это потому, что когда заботишься о ком-то, то хранишь верность. И я намереваюсь приложить все усилия, чтобы ты крайне обо мне заботился.

Их взгляды встретились, и между ними промелькнуло что-то сильное и могущественное. У Кейт замерло сердце от понимания, что он уже заботится о ней. И сейчас он подарил ей что-то вроде обещания – обещания верности.

Грегор передал ей шкатулку.

– Теперь это твое.

– Что это?

Он слегка улыбнулся и повторил ее слова.

– Открой и узнаешь.

Кейт подняла крышку, и у нее перехватило дыхание. На бархатном ложе покоилось кольцо, принадлежавшее его матери до ее смерти. Оно было золотым, с большим овальным кристаллом в центре и львиными головами, выгравированными по обеим его сторонам. Трясущимися руками Кейт достала его из шкатулки.

– Это счастливый камень, – сказал он. – Там сбоку есть гравировка. – Она подняла его к свету, чтобы прочесть. – S Rioghal mo dhream, – произнес Грегор за нее.

«Мой род царственный».

Слова издевались над ней. Потрясенная, она смотрела на кольцо, не зная, что делать. Она не может его надеть. «Самозванка».

– Это девиз Макгрегоров, – объяснил он.

Кейт удивленно заморгала, а потом вздохнула с облегчением.

– Конечно. Я видела надписи на твоем луке и мече.

Макгрегоры считали себя потомками Грегора, сына короля Кеннета Макальпина, первого короля скотов. Как она могла забыть? На мгновение ей показалось, что это жестокая шутка.

Кейт надела кольцо и покрутила пальцем, ловя свет.

– Большая честь носить его.

– Мама была бы счастлива.

Сердце Кейт закололо при воспоминании об обеих женщинах, которые были бы так рады. Она жалела, что они не могут разделить этот момент с ней, с ними.

– Да, была бы, – согласилась Кейт.

– Счастливого Рождества, Кейт.

– Счастливого Рождества, Грегор.

И поцеловав напоследок, он отправил ее в постель, к сожалению, одну.