Облака горячего, пыльного воздуха взметнулись вокруг Пьемура и заставили трепетать поля его мягкой шляпы, когда сотни драконов и их всадники оторвались от земли, равномерно заполнив небо над его головой. Он поспешно натянул тунику на голову, чтобы защитить лицо от летящего песка, и крепко сжал губы. Все деревья и растительность, окружающая Вейр, колыхались и гнулись от мощного нисходящего потока воздуха, создаваемого крыльями бронзовых, коричневых, синих и зеленых драконов. Сквозь защищающую его ткань Пьемур слышал фразы, которыми всадники драконов обменивались друг с другом, отправляясь в полёт, слышал также приглушенный звук кашляющих драконов, когда те взлетели над землёй. Слыша его, он задавался вопросом — и уже не в первый раз — что за пагубная болезнь по-прежнему поражает так много драконов Южного Вейра, и почему Целитель Вейра не может найти лекарство, чтобы изгнать её из легких драконов? Только когда звуки почти стихли, и он почувствовал, что воздух успокоился, он рискнул открыть глаза и взглянул в небо.

Пьемур наблюдал, как солнце отражается от их мягких шкур и заставляет сверкать подобно драгоценным камням их фасетчатые глаза. Он подумал, что ничто не может сравниться с видом неба, полного драконов — несмотря на то, что не все драконы были полностью здоровы. Тонкая мембрана, из которой, собственно, и состояли крылья драконов, выглядела почти прозрачной, и он всегда удивлялся, как крылья, казавшиеся такими тонкими, могут выдержать вес таких массивных созданий.

Сегодня Древние всадники занимались сбором свежего урожая холодилки, которую они потом разотрут и, закипятив, превратят в вонючую мазь, которая, как было когда-то установлено, будет использоваться как целебный бальзам. Только сорок всадников и их драконов остались с королевами в Вейре, и самый старший из них только что вернулся из одиночного полёта. Коричневый дракон, свернувшись калачиком в грязевой ванне, кашлял без остановки, как будто пытаясь изгнать крошечную, но от этого не менее раздражавшую помеху, глубоко спрятавшуюся в его огромных легких. Его всадник отдыхал вместе с ним, устроившись в кольце из передних лап дракона.

Еще несколько драконов нежились в своих лёжках или отдыхали под присмотром своих всадников, в то время как остальные просто спали, пока их старые кости впитывали щедрое тепло солнца. Многочисленные обитатели — мужчины и женщины, проживающие в Вейре, но не являющиеся всадниками драконов — обслуживали весь лагерь, стирали и ухаживали за одеждой, готовили еду и помогали пожилым всадникам купать и смазывать мягкие шкуры их драконов. Нет ничего важнее, чем забота о драконах. Обладая способностью летать, телепортироваться и дышать огнем, драконы являлись лучшим и наиболее эффективным оружием, которое мир имел против своего неодушевлённого врага, Нити — ненасытного организма, который, когда орбита его планеты-хозяина приближалась к Перну, изливался на него подобно душу в течение пятидесяти Оборотов, пожирая всё живое на своем пути. И если драконы не смогут развеять пеплом все до последней Нити, падающие с небес, прежде, чем те коснутся поверхности, несущие смерть Нити зароются в землю и продолжат свой ужасный путь разрушения. Драконы были действительно самой большой ценностью на планете, и поддержка их самих и их всадников была работой — прямо или косвенно — каждого человека внутри или вне Вейров.

Но Южный Вейр уже не имел такой поддержки. Древние всадники полностью разорвали связь с Бенденом, главным Вейром в северном полушарии, фактически отрезав себя от своих соратников и, в конечном счете, от всех остальных. Никогда на памяти человечества ни одна общественная группа так не рвалась на свободу, стремясь остаться в одиночестве во враждебной среде Перна, без поддержки других элементов сообщества.

Пьемур находился здесь по воле своего наставника, Мастера Арфистов Робинтона. Он начинал совсем не как шпион. За три Оборота до этого, Пьемура фактически вырвали из комфортной обстановки Цеха Арфистов и отправили в Южный Холд, чтобы он учил местного арфиста новым барабанным кодам, необходимым для поддержания связи с соседними мелкими холдами. Но Санетеру не потребовалось много времени, чтобы запомнить новые коды… и Мастер Арфистов поручил Пьемуру, казалось бы, бесконечный поток не связанных друг с другом рутинных обязанностей, почти все из которых никак не были связаны с его обучением профессии певца. Если бы не его глубоко укоренившееся чувство верности своему ремеслу и своему наставнику, Пьемур с удовольствием отказался бы от изнурительной и бесконечной работы по картографированию огромного Южного континента, намного большего, чем кто-либо мог себе представить, и во многих районах фактически непроходимого.

Он не отказывался учить местных детей, когда Санетер отсутствовал или был нездоров. Ему даже нравилось передавать детям знания, содержащиеся в обучающих балладах, которые каждый должен знать, чтобы выжить на этой планете. И картографирование, хотя и было часто монотонным и не очень приятным занятием — особенно в жару — иногда приносило моменты открытий и приключений. Самым нелюбимым занятием Пьемура на сегодняшний день — да и самым хлопотным, по правде говоря — было выполнение его шпионских обязанностей: наблюдение за поведением всадников и оценка общей обстановки в Южном Вейре. Ему не доставляло радости следить за благородными драконами и их всадниками, притворяясь кем-то, кем он не являлся, посещая Вейр под тем или иным предлогом и пытаясь уловить каждый отрывок разговора или недовольства. Пьемур считал совершенно неправильным вести себя так двулично по отношению к этим драконам и их всадникам, которые всю свою жизнь защищали планету. Но Мастер-Арфист, выступая хранителем культуры и наследия Перна и последовательным борцом за улучшение сложносплетённых отношений всех групп общества на этой планете, стремился узнать, как поживают изгои. Он регулярно подчеркивал, как важно, чтобы Пьемур обращал внимание на любые мелкие детали повседневной жизни Вейра, которые хоть как-то выделялись из обычного течения жизни поселения, и сообщал ему об этом. Самая обычная деталь могла помочь воссоединить Южный Вейр с остальной частью драконьего рода — а как арфист, Пьемур был обучен замечать мельчайшие детали.

Поэтому он сразу заметил, когда Т'реб приземлился на своем зеленом драконе и, вместо того, чтобы вылететь снова на сбор холодилки с другими всадниками Вейра, направился к жилищу Б'ная. Острый взгляд Пьемура безошибочно определил признаки необычного возбуждения в поведении зеленого всадника. Выпустив просторную рубаху над свободными штанами и натянув потуже шляпу на голову, Пьемур вышел из тени деревьев и зашагал через весь посёлок за Т'ребом.

Пытаясь выглядеть беззаботно прогуливающимся, Пьемур обошел вокруг деревянной хижины Б'ная, чтобы иметь возможность подслушивать с тихой стороны постройки, где лиственные деревья давали ему укрытие, и где он мог оставаться незамеченным. Оказавшись позади хижины, он упал на четвереньки и быстро подполз к паре открытых окон. Затем сел на землю, прижавшись спиной к стене хижины, склонив голову набок и пытаясь понять, что происходит внутри. Звуки шагов были слышны вполне отчетливо.

Т'реб говорил, торопясь, его голос был на несколько октав выше, чем было бы приятно для музыкального слуха Пьемура. Сомнений не осталось: Т'реб был чем-то очень расстроен.

— Сегодня я, наконец, всё решил для себя, Б'най. Хватит сомневаться, что правильно, а что нет. Я договорился встретиться с ним и начать действовать.

— Успокойся, Т'реб, — это был уже голос Б'ная, пытающегося успокоить своего гостя.

— Разве ты не видишь, Б'най? Мы должны делать хоть что-нибудь.

— Возможно, ты реагируешь слишком остро, — сказал Б'най.

— Но ты не видел её, Б'най. Это было невыносимо!

— Что именно ты видел, дружище?

— Maрдру! Она пыталась увести Лорант'у с Площадки Рождений. Она стонала.

— Мардра или Лорант'а? — спросил Б'най.

— Лорант'а, болван!

Какое-то время было слышно только молчание, и Пьемур мог только догадываться, что Б'най смотрит на Т'реба в ответ на его грубость.

— Я никогда раньше не слышал, чтобы дракон издавал такие звуки, — наконец продолжил Т'реб. — Это вывело меня из себя.

Не так уж это и сложно, подумал Пьемур, зная, насколько изменчив был характер Т'реба даже в лучшие времена.

— Это не было обычным стоном, или звуками, которые издают драконы во время кормления; нет, это было медленное, душераздирающее рычание, доносившееся из самых её глубин. И этот звук продолжал усиливаться, Б'най, до вопля, настолько отчаянного, что я подумал, что она умирает.

Пьемур услышал, как Б'най пробормотал что-то неразборчиво, затем Т'реб продолжил.

— Мардра умоляла Лорант'у: «Пойдем, любовь моя, — говорила она, — мы не можем снова и снова переживать эту потерю».

Потеря? Какая потеря? Пьемур задумался. О чем говорит Т'реб? И почему Мардра была на Площадке Рождений, когда в Вейре даже не было новой кладки яиц, дозревающих на горячем песке? Может, старая королева и её всадница просто посещали Площадку, священное место для всего драконьего рода, чтобы убедиться, что она всё еще, как обычно, находилась в идеальном порядке?

— Такое отчаяние было в её голосе, Б'най. Я видел, как она плачет, и мне показалось, что я тоже сейчас могу заплакать вместе с ней. У меня не выходит из головы эта картина!

Неудивительно, что Т'реб выглядит таким расстроенным, размышлял Пьемур. Но что же может привести старшую королеву Вейра в такое отчаяние?

— И что они там делали? — спросил Б'най.

— Лорант'а выкопала какие-то старые осколки скорлупы и стала их рассматривать со всех сторон, — ответил Т'реб.

Осколки скорлупы? Пьемур почувствовал растерянность. Зачем королева выкопала старые осколки скорлупы? Площадку Рождений почитал каждый всадник и всадница! Ведь именно на Площадке будущие всадники впервые встретили своих драконов, с которыми они стали партнёрами, где в первый раз в жизни специально отобранные юноши и девушки сформировали свои уникальные ментальные связи с гигантскими, бесстрашными и благородными существами. Чтобы Запечатлеть дракона, нужно было создать телепатическую связь настолько прочную, чтобы она никогда не порвалась. Пьемур часто задавал себе вопрос, как это — быть всадником дракона, иметь безграничную дружбу, любовь и поддержку одного из этих удивительных зверей, связь настолько сильную, чтобы она длилась всю жизнь. Единственное, что он понял: удивительные отношения, которые связывали его с его Фарли, маленькой золотой огненной ящерицей, были лишь малой частью глубокой связи между драконом и всадником.

Пьемур мысленно встряхнулся: он не мог позволить себе отвлекаться, так как мог пропустить важные детали разговора Т'реба с Б'наем.

— Площадку Рождений должны были тщательно очистить давным-давно. Недостойно королевы так поступать, тем более, оставлять это место в таком состоянии.

— Да, но у Мардры этого не будет, ты же знаешь! — Т'реб заговорил громче.

— Никакой плач и стоны не изменят того, что у Лорант'ы никогда не будет новых кладок яиц. Она просто слишком стара. — Пьемуру показалось, что он услышал нотку грусти в голосе Б'ная.

— Дело не только в этом, Б'най.

— Ты прав. Лорант'а потеряла цвет еще тогда, когда произошёл обвал в шахте, где Вейр добывал огненный камень. Мне повезло, что я не пошел с тобой и остальными.

— Нам вообще не нужно было идти на эту проклятую шахту — больше половины Вейра подверглось воздействию вредных паров.

— Да, да, мы уже говорили об этом. Но мы не можем изменить то, что уже случилось, Т'реб! — Б'най начинал терять терпение.

— Но мы не можем и просто сидеть, пока Вейр разваливается. Вот почему мы должны что-то сделать сейчас!

— Это должен делать наш Предводитель, Т'реб, а не мы.

— Ха! Ты всё еще думаешь, что Т'рон что-нибудь будет делать? Да от него сейчас не больше пользы, чем от разряженного светильника в корзине!

— Тссс, тише! — шикнул на него Б'най.

— Я больше не собираюсь стоять в стороне, Б'най. У нас есть долг перед нашей королевой и нашим Вейром!

— Что ты задумал? — спросил Б'най.

— Есть один план — он, правда, еще не полностью готов — но, возможно, мы сможем использовать его в своих интересах.

— Что за план, Т'реб? Ты не можешь действовать за спиной нашего Предводителя, дружище, — голос Б'ная звучал тревожно.

— Когда на севере я торговал с группой мужчин из Набола, один из них говорил мне, что наши народы очень похожи.

— Похожи? О чем ты говоришь, Т'реб? Они не драконий народ!

— Конечно, нет, но у них, как и у нас, нелады с Бенденом!

— Не понял, — сказал Б'най.

— Когда они обратились за помощью по поводу семейной вражды, Бенден сказал, что не может вмешиваться в дела Холда. Бенден — точнее, Ф'лар и Лесса сидят так высоко и такие великие, словно их Вейр правит всеми остальными! Типа, они самые главные, да? Исключили этих наболезцев из игры так же, как и надоевших арфистов. Скажу честно, Б'най, я с трудом дослушал все детали их глупой вражды. Суть в том, что они хотят, чтобы мы помогли им сохранить владение, обещанное их отцу Лордом Мероном.

— Мерон, — сказал Б'най, медленно произнося эти два слога с таким отвращением в голосе, что Пьемур без труда представил себе выражение лица всадника. В этом не было ничего удивительного: покойный Лорд Мерон был жестоким и равнодушным, даже Пьемур не ладил с Лордом-Владетелем. — Он всегда был подлым человеком. Мы не должны были торговать с ним.

— Но мы делали это, и, как это ни странно сейчас кажется, его родня, действительно, придумала план, который может принести пользу нашему Вейру. Мы только должны помочь им получить земли для холда.

— Они могут получить много земли здесь — столько, сколько захотят.

— Они не поедут на юг.

— Почему?

— Они говорят, что не выдержат переезда через море. И в любом случае, они хотят земли именно на севере — так, как им было обещано.

— А что мы получим взамен?

— Именно то, что нам нужно, Б'най. Новую кровь.

— Как, во имя Первого Яйца, — громко прозвучал ответ Б'ная, но Т'реб оборвал его.

— Тсс! — сказал он.

Последовало долгое молчание.

— Что? — спросил наконец Б'най, и Пьемур догадался, что Т'реб что-то прошептал. Он прижался ухом еще ближе к стене хижины. Внутри послышался звук движения и тихое бормотание, но Пьемур не смог разобрать слов. Он задержал дыхание, сильнее напрягая слух, чтобы услышать всадников. Внезапно на пол упал стул, и Пьемур услышал что-то похожее на звук удара руки по телу.

— Ты не остановишь меня, Б'най! — горячо сказал Т'реб. — Теперь мне ясно, чем меньше ты знаешь, тем лучше.

Что сказал Т'реб? Осколки и Пламя! Пьемур хотел бы слышать это. Казалось, все волосы на его теле стояли дыбом, предупреждая его о каком-то предстоящем в ближайшем будущем зловещем событии, таком же страшном, как Падение Нитей с неба.

Шаги громко простучали через всю хижину, и раздался звук открывающейся двери. Пьемур быстро подполз к углу хижины и нырнул за него. Из своего нового укрытия он видел Т'реба, идущего через посёлок к своему дракону Бет'.

Не оглядываясь, Т'реб подошел к Бет' и схватил её за уздечку. Зеленая самка дракона повернула голову к своему всаднику, и Пьемур увидел, что цвет её фасетчатых глаз изменился с нежно-зеленого на более темный оттенок, слегка отдающий жёлтым. Бет' не выглядит счастливым драконом, подумал он про себя.

Спрятавшийся у стены, Пьемур задрал голову вверх, ненадолго сосредоточился, закрыв глаза, затем издал резкий трёхтональный свист, звучавший, как птичий крик. После этого уселся на корточки, и, глядя в небо, стал ждать.

Вдруг он почувствовал резкое изменение давления воздуха над головой, и на мгновение ему показалось, что его уши вот-вот лопнут. Затем это ощущение прекратилось, и появилась Фарли, зависшая перед ним, её золотые крылья легко удерживали её на уровне его глаз. Пьемур улыбнулся и, пошевелил правым плечом, предложив его в качестве посадочной площадки. Фарли была файром-королевой, одним из маленьких крылатых существ, являющихся дальними родственниками драконов. Файры обладали почти всеми качествами своих огромных родственников, включая телекинез и телепатию — хотя из-за их легкомысленного характера последняя способность была слабой и часто нестабильной. Южный континент с его теплым климатом был родиной файров, но люди на севере все чаще и чаще брали их себе в домашние питомцы. Фарли, казалось, с радостью присоединилась к Пьемуру, когда тот приехал на юг, и здесь, где он часто оставался один, ему было как никогда дорого её дружеское общение.

Не отвлекаясь на слова, Пьемур пристально посмотрел на Фарли, одной рукой поглаживая мягкую шкурку на ее спине, чтобы добиться от неё полного внимания. Затем задумался, мысленно показывая маленькой королеве, чего он от неё хочет, и повторил своё задание несколько раз, пока не убедился, что та всё поняла. Фасетчатые глаза Фарли завращались, она пристально посмотрела на него, затем спрыгнула с его плеча и в мгновение между двумя взмахами крыльев исчезла в Промежутке, абсолютной пустоте, которую драконы и файры использовали для перемещения из одного места в другое.

Пьемур подкрался к краю здания и заглянул за угол, надеясь, что в этот раз его капризная огненная ящерица сделает то, что он просил. Он наблюдал, как Т'реб проверяет натяжение полётных ремней, а Бет' переступает с ноги на ногу, издавая звук, похожий на шипение.

Т'реб быстро забрался на свою зелёную и приказал ей подниматься в небо. Сделав несколько шагов, Бет' набрала достаточную скорость, чтобы взлететь. Она медленно набирала высоту, а Пьемур наблюдал за ней, нервно пытаясь обнаружить в небе свою Фарли. Быстрее!подумал он. Поторопись, Фарли, прежде чем они скроются из вида и уйдут в Промежуток!

Когда T'реб и Бет' поднялись выше, Пьемур увидел маленькую золотую точку в небе под ними, которая держалась всё время за драконом и всадником. Достигнув достаточной высоты над землей, Т'реб и Бет' исчезли, уйдя в Промежуток, и Фарли пошла за ними.

Уверенный в том, что Фарли успешно проследит за зеленым драконом и её всадником, Пьемур встал, обтёр руки о штаны, и зашагал вокруг хижины.

— Эй! Что ты там делаешь? — крикнул Б'най от двери, из которой он наблюдал за отлётом Т'реба.

Пьемур, застигнутый врасплох, резко вжал голову в плечи и продолжил движение, словно не слыша, что всадник позвал его.

— Эй! — снова крикнул Б'най, уже громче. — Эй, ты! — кое-кто из всадников, стоявших неподалёку, оглянулся на них.

Пьемур повернулся к Б'наю, помахав в знак приветствия рукой над головой, но продолжал идти, сдвинув шляпу пониже на лицо.

Здесь ловить нечего, подумал он, нужно выбираться отсюда и побыстрее. Он приставил руки ко рту и крикнул, — Ну, хорошо! Я приготовлю эти товары для тебя в следующее воскресенье! — его взгляд был устремлен в точку, расположенную за Б'наем и немного в сторону: Пьемур надеялся, что Б'най подумает, что он обращается к кому-то другому, а наблюдатели решат, что он говорит с Б'наем.

Он помахал еще раз, затем повернулся спиной к Б'наю и направленно пошел по поляне к тропическому лесу, надеясь, что всадники, обратившие внимание на разговор, потеряют к нему интерес и снова займутся своими делами. Пьемур знал, что будет в безопасности, когда его укроет лес, окружающий Вейр. Надеясь, что Б'най больше не наблюдает за ним, он проскользнул в лес и быстро побежал, пригнувшись и уклоняясь из стороны в сторону, чтобы избежать контакта с низкими ветками деревьев и цепкими виноградными лозами. Если всё будет хорошо, Фарли скоро вернется к нему с ясным и точным мысленным образом, который подскажет ему, куда именно так спешил Т'реб.

Наконец, достигнув своего маленького лагеря возле Вейра, он увидел легко узнаваемую фигуру Дуралея, скакуна, которого он спас, когда тот осиротел, будучи совсем детёнышем. Стреноженный зверь, теперь уже полностью взрослый и достигший одного уровня с макушкой головы Пьемура, дремал в тени дерева феллиса, его длинная шея вытянулась до самой земли, а нижняя губа выступала за верхнюю, словно он постоянно был на что-то обижен.

Дуралей был привычен к тому, что его оставляют одного, давая возможность ему есть столько, сколько он хочет, хотя больше всего он любил, когда рядом была Фарли. Пьемур позаботился о том, чтобы скакун всегда имел в пределах досягаемости источник пресной воды, и — как он делал всегда — привязал бахрому из сыромятной кожи к поводу, чтобы не дать мухам и другим назойливым насекомым добраться до глаз Дуралея.

Увидев Пьемура, Дуралей издал горловой звук, который всегда напоминал Пьемуру смесь урчания и икоты. Издав в ответ похожий, успокаивающий гудяще-жужжащий звук, Пьемур быстро подготовил к поездке скакуна, погладив шерсть на его спине и быстро проверив, нет ли на нём насекомых, которые могли проникнуть под кожу.

Наконец, он надел уздечку на голову Дуралея и осторожно завёл левое ухо в общую петлю ремня для ушей. Затем, всё еще продолжая жужжать, он положил подушку седла на спину Дуралея, сразу за последним позвонком шеи. Скакун мягко выдохнул сквозь намордник — верный признак того, что он расслаблен — и переступил с одной передней ноги на другую. Пьемур подтянул подпругу подушки седла, расположенную за двумя парами передних ног, делая это медленно и аккуратно, чтобы не затянуть её слишком туго: эта, казалось бы, небольшая ошибка могла повлечь тяжелые, трудноизлечимые потёртости от подпруги. Скакун топнул задними ногами, но, похоже, не расстроился.

Пьемур критически осмотрел свою работу, всё еще довольный, хотя и прошло уже много времени, тем, как изменил конструкцию седел, к которым привык с детства в Кроме. Его изготовленное по индивидуальному заказу седло соответствовало конкретным потребностям более теплого климата Южного Континента, где изготовленное из шкуры седло с деревянным каркасом было бы слишком жарким, тяжелым и громоздким как для всадника, так и для скакуна. Пьемур, попав на Южный, почти сразу же понял, что мягкая седельная подушка будет работать намного лучше: её легче изготавливать и обслуживать, она быстрее высыхает, а вероятность появления каких-либо надоедливых насекомых или паразитов, которые могут усеять спину скакуна гноящимися язвами и болезненными волдырями, с ней намного меньше.

Пьемур развязал путы, затем, поджав губы, как будто выплёвывая изо рта маленькое семечко, издал характерное «тпру-фьють», которое, казалось, приводило в восторг всех скакунов, звуча как ветер, исходящий из утробы полностью насытившегося жвачного животного.

Дуралей вскинул голову и пошёл, не ожидая команды, вперед по тропинке, которую, похоже, знал только он один. Шагая слева от своего скакуна, Пьемур ловко схватил повод одной рукой вместе с куском длинной гривы зверя и одним легким движением запрыгнул прямо с земли, сделав высокий и широкий замах правой ногой, чтобы мягко приземлиться на подушку, не испугав зверя и не сбив ему шаг.

Он снова мысленно потянулся к Фарли, но его призыв остался без ответа. Пьемур надеялся, что она смогла проследить за Т'ребом. Куда мог направить всадник своего дракона? Он говорил, что собирается помочь Мардре, самой старшей всаднице королевы в Южном, и что у кого-то в Наболе был план, который мог принести пользу всадникам Южного Вейра. Что это мог быть за план? Даже Пьемур, не воспитывавшийся в Вейре, видел, что Южный Вейр переживает стабильный, неотвратимый упадок. Все драконы Южного были уже в возрасте, молодой крови, чтобы оживить Вейр, не было, и ни одна из королев не была достаточно зрелой, чтобы подняться в брачный полёт в ближайшее время, не считая немногих маленьких зелёных самок, являвшихся не совсем равноценной заменой для зрелых самцов.

Пьемур подумал о том, сколько потрясений пришлось пережить Древним всадникам — а теперь еще и это. Они пришли из другого времени — из далёкого прошлого, когда в последний раз на Перн упали Нити — и доблестно сражались, обеспечивая безопасное существование своего поколения. Но конец этого Прохождения и начало нового Интервала длиной в двести Оборотов, свободного от Нитей, оставили их не у дел, лишили цели существования. Поэтому, когда Лесса, Предводительница Бенден-Вейра, прыгнула через четыре столетия, чтобы уговорить их сражаться с Нитями во времени текущего Прохождения — времени Пьемура — они, скорее всего, понимали, что у них есть только один выход, поэтому согласились с её просьбой уйти с ней на четыреста Оборотов вперед, в будущее.

До прибытия драконов Древних, современных всадников было слишком мало, и они были недостаточно обучены воздушному бою. В одиночку они были бы слишком слабы и не смогли бы противостоять смертельному потоку Нитей, а тем более защитить свою планету. Пьемур знал, что все обитатели Перна были в огромном долгу перед совершившим прыжок во времени старшим поколением всадников, которые пожертвовали очень многим. Но они также столкнулись еще с одной проблемой. За четыре столетия, разделяющие их время и текущее Прохождение, изменились отношения, общество и даже диалекты языка, и хотя большая часть Древних смогла приспособиться к этой новой жизни, для некоторых из них столкновение с новым поколением обитателей Вейров, ремесленников и холдеров стало трагедией.

Пьемур знал о многочисленных столкновениях и жалобах на нечестную игру, которые имели место, когда все Древние проживали в северных Вейрах, и стали настолько частыми, что привели к тому, что группа из более чем двухсот Древних перебралась на Южный Континент. Здесь они могли жить по своим старым обычаям, никому не мешая. Но, по жестокой воле судьбы, в то время, как северные пришельцы из прошлого были приняты в новой жизни в качестве героев, неспособность южан принять изменения не только сделала их изгнанниками, но и изменила отношение к ним, превратив их из героев в изгоев.

Пьемур сочувствовал Древним Южного — он тоже чувствовал себя брошенным. После того, как он оказался ненужным в качестве ученика в Цехе Арфистов, где его юный певческий голос считался уникальным до того ужасного дня, когда произошла его ломка, Пьемур оказался теперь, в свои почти семнадцать Оборотов, отшельником, выполняя странные задания, пока его Мастер не нашел для него другого занятия. Он сжал челюсти и мотнул головой, решив не позволять своим ощущениям несчастья вновь поглотить его. Он усердно работал, чтобы пережить эту потерю голоса, и больше не хотел увязнуть в жалости к себе. Что сделано, то сделано, подумал он.

Не было смысла сидеть и ждать возвращения Фарли, тем более, что она обычно сама находила его, где бы он ни находился, поэтому Пьемур решил обследовать Площадку Рождений и посмотреть, что же так сильно обеспокоило Т'реба. Он вывел Дуралея из зарослей на лужайку и далее на место, где, как он знал, размещалась Площадка Рождений Южного Вейра. Он никогда не был здесь раньше: те, кто не принадлежал к Вейрам, посещал Площадку только по специальному приглашению.

Площадки Рождения, почитаемые как драконами, так и их всадниками, всегда содержались в безупречной чистоте, песок регулярно просеивали, чтобы в нём не было мусора или каких-то острых предметов. После каждой церемонии Рождения те, кому посчастливилось Запечатлеть дракона, часто хранили осколок скорлупы от его яйца, как память, а остальные осколки скорлупы яиц драконов хоронили очень бережно и торжественно.

Однако, здесь песок был покрыт засохшими водорослями и перекати-полем, спутавшимися в беспорядочные кучи. По всей Площадке были разбросаны острые камешки и обломки, вымытые с пляжа. Комки чего-то, что выглядело, как старые фекалии, усеивали землю, а один комок, казалось, состоял из костей, кожи и сухожилий. Губы Пьемура скривились от отвращения, когда он подумал, знает ли кто-нибудь из обитателей Южного Вейра, кроме Мардры, Т'реба, а теперь и Б'ная, как запущена их Площадка Рождений? Оглядев пристально остальную часть Площадки в поисках объяснений такому запустению, он заметил несколько осколков скорлупы, разбитых и разбросанных по песку. Несмотря на то, что он был рождён в Холде, а не в Вейре, даже Пьемур знал, что для всадников немыслимо, чтобы их самое святое место содержалось в таком беспорядке.

Он медленно обошёл Площадку Рождений, затем вернулся к непонятной куче костей и шкур, чтобы рассмотреть её получше. Он ощущал беспокойство, его пугало то, что он мог увидеть. Нежелание делать это смешивалось у него с болезненным любопытством, но Пьемур понимал, что должен выяснить, что же находится в этом комке, состоявшем из частей тела. Осторожно принюхавшись, он не обнаружил неприятного запаха. Подойдя ближе, он присел на корточки и всмотрелся в непонятную массу. По форме и структуре костей невозможно было определить, кому они принадлежали раньше, и, судя по всему, комок лежал здесь так давно, что прошёл уже все стадии разложения. Покопавшись в мусоре, усеивавшем Площадку, он нашёл палку и разворошил кучу. На душе сразу стало легче, когда в глубине, среди останков, он обнаружил маленький комок не переваренных перьев.

О, Осколки, какое счастье! Драконы, даже в скорлупе, не имеют перьев. Скорее всего, это остатки верра, предположил Пьемур. Куча выглядела как что-то, что сначала съели, а потом выплюнули. Интересно, драконы срыгивают? подумал он.

Обрадовавшись, что куча не была останками зародыша дракона, Пьемур осмотрел остальные осколки. Разбитые кусочки скорлупы валялись повсюду, но когда он взял осколок в руки, чтобы изучить его, ему показалось, что тот кажется странно невесомым, даже хрупким, в его руке, намного более хрупким, чем, как он себе представлял, должна быть скорлупа драконьих яиц. Возвращая осколок туда же, где он его нашел, арфист заметил почти целое яйцо, скрытое до этого небольшим камнем. Сдерживая волнение, Пьемур подошел ближе, чтобы рассмотреть его.

В верхней части яйца было пробито отверстие размером с голову взрослого человека, но остальная часть яйца была целой. Пьемур наклонился ближе, и в нос ему ударил слабый запах тления. Заглянув внутрь, он увидел то, что выглядело как бесформенные остатки высохшего желтка и немного застывшей жидкости на дне скорлупы. Ну что ж, он увидел достаточно, пришло время покинуть заброшенную Площадку.

Отчаянно пытаясь выбросить из головы взволновавшую его картину, он сосредоточился и попробовал вызвать Фарли. Где же она? Не в силах избавиться от чувства тревоги, охватившего его, он пошел назад по пляжу туда, где привязал Дуралея. Внезапно прямо над его головой появилась Фарли, щебеча Пьемуру трели сообщений и забрасывая его размытыми нечеткими образами, одновременно летая беспорядочными кругами вокруг его головы.

— Притормози, Фарли! Чуть помедленнее, милая. Ты слишком быстро показываешь, — сказал Пьемур, улыбаясь своей золотой королеве.

Он протянул руку, и Фарли села на неё, стараясь не оцарапать его своими острыми коготками. Пьемур опустил руку и прижал её к груди, нежно поглаживая другой рукой. Непроизвольный легкий вздох удовлетворения вырвался из его груди, и он почувствовал, как Фарли тоже расслабляется у него на груди. Когда он погладил её надбровные дуги, она заворковала от удовольствия.

— Фарли умница, — прошептал он. — Куда полетела зеленая?

В мозгу Пьемура вспыхнуло изображение солнечного пляжа, и он мысленно попросил Фарли показать ему больше пейзажей и каких-нибудь особых деталей, которые она успела заметить. Фарли нетерпеливо захлопала крыльями, но он настаивал, не ослабляя лёгкое давление на сознание своего файра, пока та не успокоилась и не показала то, что он хотел узнать.

— Ты славно поработала, — сказал он, продолжая гладить её. Маленькая королева прихорошилась, сложив крылья вдоль спины. Пьемур мог с уверенностью сказать, что она была в восторге от своих достижения, потому что цвет её глаз изменился с темно-фиолетового на синий.

— Иди сюда, — сказал он, поднимая руку к плечу. Фарли осторожно отцепила коготки и перескочила к нему на плечо, где и вытянулась вдоль его шеи в своём любимом положении: голова и передние лапки с одной стороны от его лица, задние лапки и хвостик- с другой.

— Отдыхай, милая, пока я собираюсь. Мне нужно быстро попасть туда, куда направлялся Т'реб. Ты проводишь меня, хорошо? — Пьемур поднял руку, чтобы почесать левое надбровье Фарли, и маленькая королева снова запела свою песню.

— Я должен узнать, что планирует Т'реб, Фарли, потому что всё это, похоже, может принести большие неприятности!