Пьемур добрался до Южного Холда не скоро, обессиленный, умирающий от жажды и обгоревший от злого южного солнца. Он завёл Дуралея сразу в загон для скакунов, где была тень и много прохладной воды. Торик, считавшийся, хотя и не утвержденный, Лордом-Владетелем Южного Холда, прошёл весь посёлок, чтобы приветствовать его.

— Привет, Пьемур. Да ты сгорел, дружище. Что, потерял шляпу?

Пьемур коротко кивнул, зачерпнув полные пригоршни воды из корыта, и вылил её себе на голову и плечи, прежде чем наклониться пить. Он чувствовал себя так, словно провел всё утро на раскалённой сковородке. Торик, потратив совсем немного времени на дежурные любезности, перешёл к тому, что явно больше всего его волновало, — Древние прислали вчера сообщение, что больше не позволят никому чужому входить в их Вейр.

Пьемур так резко разогнулся, что от его волос во все стороны полетели брызги. Забыв про жажду, он уставился на Торика, нахмурив обгоревший лоб и размышляя, не связано ли это последнее событие с T'ребом и двумя мужчинами, за которыми он следил. — Представляешь? Mардра и T'кул говорят, что мы принесли болезнь в их Вейр, — бросил Торик, и Пьемур ясно услышал отвращение в голосе Лорда-Владетеля. — А T'рон не сказал ни слова, между прочим. Поэтому по поводу его мнения по этому вопросу остаётся только гадать! — T'рон был Предводителем Южного Вейра; T'кул же, хотя и был Предводителем Вейра Плоскогорье, пока его не выслали вместе с остальными Древними, сейчас был заместителем у T'рона. Похоже, размышлял Пьемур, T'рон всё больше и больше отдаёт на откуп T'кулу.

Торик шагал и одновременно разговаривал, жестикулируя мускулистыми руками с огромными ладонями. Эти мощные руки, предположил Пьемур, должно быть, являлись результатом юных дней, проведённых на рыбной ловле в Исте, еще до того, как он согласился принять под управление земли на Южном Континенте. Шоколадного цвета кожа вокруг его светло-зеленых глаз, благодаря Оборотам, проведённым в жарком климате, была испещрена тонкой паутиной морщин, и, как большинство людей, живших на Южном Континенте, Торик стриг свои волосы очень коротко.

Пьемур покачал головой, чувствуя легкое головокружение. Какой позор, подумал он, что Древние еще больше изолировались от всех. Несмотря на то, что обитатели Южного Вейра больше не поддерживали Бенден Вейр, Пьемур не думал, что они все поголовно плохие. Он считал, что лишь небольшая группа Древних Южного на самом деле затеяла эту смуту, а остальные члены Вейра остались с ними из личной преданности.

— Я должен отправить сообщение Мастеру-Арфисту, — сказал Пьемур, рассеянно скользя взглядом по крышам домов в поисках своей королевы. — Интересно, куда подевалась Фарли?

— Почти невыполнимая задача — отследить файра здесь, Пьемур, — сказал Торик, обведя всё вокруг своей огромной рукой. — Вполне возможно, она уже где-нибудь в хорошем местечке в глубине Холда, как мне кажется. Кстати, нет необходимости посылать её к Мастеру-Арфисту — я уже отправил ему сообщение, и они с Н'тоном скоро должны прибыть сюда.

— Очень хорошо, спасибо, Лорд Торик, — ответил Пьемур, не подавая вида, что у него тоже имеются интересные новости для Мастера-Арфиста.

На самом деле прошло еще несколько часов, прежде чем появился Н'тон с Мастером-Арфистом Робинтоном и Мастером-Арфистом Сибеллом. Оба арфиста сидели позади Предводителя Форт Вейра на огромной спине его дракона.

Пьемур и Торик в шляпах с широкими полями, защищавших голову от жары и солнца, наблюдали за тем, как кладовщик приучает молодое тягловое животное к работе в упряжке, когда бронзовый силуэт Лиот'а появился высоко над строениями Холда. Все наблюдали за его плавным снижением, и создалось впечатление, что цвет дракона меняется на солнце. Крошечные пятна золотого, коричневого, зеленого и синего ловили солнечные блики, заставляя мягкую шкуру бронзового дракона сиять и переливаться.

Лиот' был превосходным образцом бронзового дракона: размер чуть более тридцати семи метров от головы до хвоста; голова прекрасно вылеплена, а его черты выразительно подчеркивались мощными мышцами и сухожилиями. Его фасетчатые глаза, как у всех драконов и файров, выражали настроение с помощью цветовой гаммы, начиная с голубого, выражающего удовольствие и заканчивая красным, выражающим гнев или тревогу. Пьемур отметил, что глаза Лиот'а были темно-зеленого цвета и ярко сверкали. Было очевидно, что Лиот' находился в хорошей боевой форме. Величественный бронзовый дракон притормозил взмахами своих крыльев, чтобы плавно приземлиться, но Н'тон продолжал сидеть с прямой спиной, его тело было неподвижно, словно приклеенное невидимым клеем к основанию шеи его дракона, в то время как Робинтон и Сибелл, сидящие за ним, крепко держались за ремни лётной упряжи.

Н'тон небрежно поднял одну руку, приветствуя тех, кто находился на земле, и это выглядело так, словно он махал рукой, сидя в неподвижной телеге, а не на огромном драконе, круто заходящем на посадку. Вместе с последним ударом крыла Лиот' вытянул задние лапы, опуская все четыре лапы на землю; его длинный хвост мягко оперся на пыльную площадку, а паруса его огромных крыльев сложились назад и внутрь к телу, аккуратно разместившись вдоль его спины и по бокам. Внезапно воздух вокруг Пьемура и Торика наполнился чудесным запахом дракона. Пьемур подумал, что ни одно животное не пахло так притягательно: он мог дышать этим запахом весь день до самого заката и никогда не уставать от него.

— Привет вам, холдеры Южного, — крикнул Н'тон Пьемуру и Торику, отстёгивая полётные ремни. Затем повернулся к Робинтону, уже освободившемуся от ремней, и предложил пожилому Мастеру руку, чтобы тот мог спешиться. Лиот' с готовностью вытянул переднюю ногу, помогая арфисту. С непринужденностью, выработанной практикой, Робинтон спустился на землю с огромного дракона. Сибелл быстро последовал его примеру, и Пьемур с Ториком подошли к вновь прибывшым, отгоняя оседающую пыль от своих лиц шляпами. Трис, коричневый файр Н'тона, неторопливо облетел вокруг Лиот'а и помчался к остальным файрам, греющимся в лучах солнца на крыше Холда.

Со своего места на шее Лиот'а Н'тон перегнулся вперед и одним быстрым и, на первый взгляд, смертельно опасным движением упал головой вниз на землю. В самый последний момент он резко щелкнул ногами, словно ножницами, заставив своё тело перевернуться в обычное положение, и приземлился ровно и устойчиво рядом со своим драконом.

— Осколки! — прошептал Пьемур. Акробатический спуск Н'тона восхитил его, хотя он видел это уже десятки раз в прошлом. Всадники, напомнил себе Пьемур, будучи хранителями их общего мира, были, действительно, особой породой.

— Ну что ж, добро пожаловать. Добро пожаловать, Мастер Робинтон, Подмастерье Сибелл, — сказал Торик, поклоном засвидетельствовав им своё уважение. Он пожал руку обоим арфистам, затем Н'тону, глядя на высокого всадника снизу вверх.

Будучи почти два метра ростом, Н'тон, как и большинство всадников, был в отличной физической форме и держался с непринужденностью, которая соответствовала его свободным манерам и приятному характеру. Все всадники обладали какой-то аурой, силой, подобной электричеству, которая распространялась вокруг них. Некоторые люди приписывали эту уникальную энергию всадников пожизненной связи, которую они разделяют со своими драконами, или их уровню эмпатии, который был значительно выше среднего. Каким бы ни был её источник, когда всадники входили в комнату, они часто наполняли атмосферу эйфорией, способной заражать окружающих. Н'тон, хотя и был довольно молод, вёл себя, как зрелый мужчина, как будто был намного старше своих Оборотов. Его голубые глаза имели пару морщин в уголках, у него было симметричное красивое лицо с прямым носом и сильным подбородком, и он, казалось, совершенно не осознавал, насколько впечатляющей была его фигура. Пьемур не раз слышал, как женщины ахают, впервые увидев Предводителя Форт Вейра.

— Благодарю, Торик, ты как всегда любезен, несмотря на то, что я так часто бываю здесь в последнее время, что Лиот' уже протоптал прямую тропинку к твоей двери, — ответил Н'тон, указав с ласковой улыбкой на своего дракона, принимавшего солнечные ванны неподалёку.

— Добрый день, Мастер Робинтон, — взволнованно начал Пьемур, которого просто распирало от желания вывалить всё, что видел и слышал за последние два дня, вместо того, чтобы соблюдать правила вежливости. Он направился к своему Мастеру, но вдруг вспомнил о манерах. — Подмастерье Сибелл, Предводитель Вейра, добрый день вам обоим.

— О, Пьемур, — сказал Робинтон, улыбаясь. — Ты всё такой же нетерпеливый, только слегка пригорел в некоторых местах. Давай-ка, лучше спрячемся от этой жары.

Мастер-Арфист чуть приподнял одну бровь и обменялся взглядами с Ториком, затем поспешно двинулся в тень крыльца Холда. Как и Н'тон, они с Сибеллом были одеты в тяжелые лётные костюмы, и все трое стремились как можно скорее снять верхнюю одежду. Жизнь на Южном Континенте сводилась к постоянной борьбе с жарой.

— Устраивайтесь поудобнее, — сказал Торик, — а я пошлю за угощением. — и, развернувшись, вошёл через широкие открытые двери в само здание Холда с криками. — Мерия. Где все? Мерия!

Южный Холд, как и остальные холды Перна, был построен как центральная структура всего комплекса, предназначенного для размещения, поддержки и, в первую очередь, защиты живущего поблизости населения от Нитей. Выстроенное над землей на невысоких сваях, что обеспечивало максимальную циркуляцию воздуха под жилищем, общее помещение занимало центральную часть холда, начинаясь от огромных, складывающихся гармошкой парадных дверей. На боковых стенах главного зала размещались двойные двери, ведущие в коридор, от которого отходили спальные помещения холда. В каждой спальной зоне были большие окна от пола до потолка, выходящие на глубокую веранду — и, хотя дизайн комнат был весьма скромным, в каждой из них могла разместиться небольшая семья при наличии постельных принадлежностей в достаточном количестве.

Пьемур уселся на одну из скамей под тенью от крыши глубокого крыльца, и только сев, понял, что в его голове сильно стучит и его сильно мутит от тошноты. Он провел рукой по лбу, и тут же отдёрнул её прочь, так как сильно обгоревший лоб щипало от прикосновения. Все, чего он хотел, — это доложить обо всём Мастеру Робинтону и уйти куда-нибудь в прохладное и тихое место, чтобы просто полежать.

Вздохнув устало, Робинтон сел рядом, и Пьемур, взглянув на него, подумал, Он выглядит усталым. Наверное, путешествует слишком много, да и работает больше, чем любой другой человек его возраста посчитал бы разумным. Мастер-Арфист был к себе очень требователен, и, хотя его высокая фигура по-прежнему двигалась с легкостью и грацией, а поведение было неизменно дружелюбным, Пьемур с легкостью заметил новые складки в уголках рта своего Мастера, да и волосы у него тоже, кажется, поседели еще больше.

— Мерия, Мерия! — снова позвал Торик. Затем. — А вот и она!

Пьемур знал Мерию с того дня, как она только появилась в Южном Холде. Покинув Южный Вейр, она нуждалась в убежище — никто на Перне, даже на Южном Континенте, не выбрал бы жизнь под открытым небом под угрозой Падения, — и искала помощи у Торика. Насколько Пьемуру было известно, Мерия ни разу не пыталась объяснить, почему она покинула Вейр, о чем Пьемур частенько размышлял.

Торик вернулся на крыльцо, осторожным и тихим покашливанием обозначив своё присутствие, и доложил гостям, что закуски уже на подходе. Спустя несколько мгновений прибыла с подносом Мерия, за ней следовал слуга, который нёс еще больший поднос, наполненный закусками.

— Добрый день, — сказала Мерия и, улыбаясь, поставила поднос на боковой столик. — Приношу свои извинения за то, что заставила вас ждать, но лучше всего подавать прохладительные напитки в самый последний момент, прежде чем жара сделает их тёплыми.

Быстрыми движениями она налила свежий сок в чашки, которые затем предложила гостям. Мерия подмигнула Пьемуру, вручая ему его напиток, но из-за ноющей боли в голове он смог в ответ лишь слабо улыбнуться. Когда все взяли в руки стаканы, она указала на тарелку с хлебом, твердым сыром и мягкими желтыми ягодами и удалилась.

Торик прочистил горло и взглянул на Мастера-Арфиста.

— Я хотел бы поблагодарить вас за то, что вы отклонились от запланированного маршрута и заглянули к нам, — начал Лорд-Владетель, и когда Мастер-Арфист кивнул в ответ, Торик быстро продолжил. — У нас тревожные новости из Вейра, Мастер-Арфист. Как говорилось в моем сообщении, Древние — простите, я имел в виду Предводителей Южного — вчера официально закрыли свой Вейр для нас. Это означает, что мы не можем предложить им нашу десятину в обмен на их защиту от Нитей. — на этом месте он остановился, нахмурив брови и о чем-то задумавшись. Затем он продолжил.

— Поскольку земли на Южном хорошо засеяны личинками, мы обычно вполне справляемся сами, без помощи всадников. Но, как бы хорошо мы не справлялись, это неправильно, что они выбрали полную изоляцию от остальных. И я хотел бы спросить, это правда, что наше небо больше не будут защищать драконы. — Торик скрестил руки на груди и по очереди обвёл взглядом Робинтона, Н'тона, затем Сибелла и Пьемура.

— Это действительно самое тревожное событие, Лорд Торик, — сказал Робинтон. — Ты уже сообщил Бендену эту новость?

Торик покачал головой, — Боюсь, это не принесет ничего хорошего, поскольку все в Южном больше не хотят иметь ничего общего с Ф'ларом и его Вейром. — Торик бросил быстрый взгляд на Н'тона: все знали, что Предводитель Форт Вейра — как, собственно, и все Предводители севера — признавали Бенден главным Вейром.

Пьемур ерзал на месте, изнывая от жары и своей слабости. Почему я не могу сосредоточиться? Единственное, чего он желал сейчас — просто рассказать мастеру Робинтону то, что видел. Его одолевала усталость, а всё тело ломило.

— Всё это ужасно, — высказался Н'тон.

Робинтон кивнул и повернулся к своему заместителю Сибеллу.

— Итак, Сибелл, насколько я понимаю, у нас нет никого, кроме Пьемура, чтобы следить за Южным Вейром?

Все взгляды обратились к Пьемуру. Внезапно он почувствовал головокружение, и чашка сока, которую он держал в руке, начала выскальзывать из неё. Поставив её на ближайший стол, он вытер тыльной стороной ладони свой горящий лоб, пытаясь собрать свои мысли в подобие последовательности. Все продолжали внимательно смотреть на него.

— Это так, Мастер Робинтон, — ответил Сибелл. — Месяц назад я перевёл разведчика из Южного на север, в Набол, как того требовала обстановка. С тех пор Пьемур был нашей единственной парой глаз и ушей на юге.

— Докладывай, Пьемур, — сказал Робинтон и улыбнулся.

Пьемур откашлялся. С его зрением творилось что-то странное, и он хотел лишь одного — лечь и закрыть глаза.

— Ну, — начал он нерешительно, — я видел двух мужчин в бухте на восточных берегах? — его слова прозвучали скорее как вопрос, чем как утверждение. — Они встретились с… — Пьемур чувствовал на себе взгляд Мастера, но, как ни старался, у него не получалось озвучить свои новости. — …с Т'ребом. — он нахмурился и снова потер лоб, слегка вздрогнув, как от укуса. — У него был короткий разговор с Б'наем за день до того, как я увидел этих людей в бухте.

— Двое мужчин на восточном берегу? Но мы сейчас говорим о Южном Вейре, Пьемур. Какие у тебя новости оттуда? — голос Робинтона звучал обескураженно и, как показалось Пьемуру, непривычно резко.

— Но я не был в Вейре уже несколько дней, Мастер. Или всего лишь один день?

О, боже, подумал Пьемур, что я несу? Он нахмурил брови, снова попытавшись вспомнить порядок событий, затем покачал головой. Почувствовав, что Робинтон смотрит на него, он продолжил.

— Я следил за двумя мужчинами из Набола. По крайней мере, я совершенно уверен, что они из Набола. Ну, или один из них, скорее всего, наболезец. Они встретились с одним из Древних, Т'ребом. Мне кажется, он готовит что-то нехорошее, Мастер… и эти наболезцы ищут земли для холдов! Т'реб еще говорил о Мардре! Она была на Площадке Рождений, — воскликнул он, торопясь, его мысли скакали с одного на другое. — Лорант'а кашляла и была очень расстроена, потому что больна или что-то в этом роде. — он почувствовал, что начинает сбиваться.

Вдруг Пьемур заметил сомнение на лице своего Мастера и то, как нервничали Н'тон и Торик, наблюдавшие, как он путается в словах во время доклада. Только Сибелл оставался совершенно неподвижным, пристально следя за Пьемуром.

— Но в твоём отчете ничего важного для нас нет, Пьемур. Что там насчет Вейра? — спросил Робинтон.

Голова Пьемура вдруг закружилась, и он слегка покачнулся. Почему Мастер-Арфист считает, что его новость не имеет значения, когда это явно не так? Пьемур был огорчен тем, что его слова не принимают всерьез, хотя он твердо верил, что то, что он видел, было крайне важным.

Так как Пьемур не ответил, Мастер Робинтон нахмурился и повернулся к Торику, задав тому какой-то вопрос, который Пьемур почти не слышал. Пьемур почувствовал, как у него в животе похолодело. Т'реб упоминал какой-то план и то, что он хочет помочь Мардре. Сказал ли он об этом Мастеру? Он не был уверен, но всё же решил настаивать на своем.

— Разве ты не видишь, Мастер, — спросил Пьемур, прервав Лорда-Владетеля на середине фразы, — что от того, что произошло на Площадке Рождений, разойдутся волны во все стороны?

Мастер любил сравнивать поступки людей с камешками, брошенными в воду, и с тем, что волны продолжают расходиться всё дальше даже после того, как камешки утонули, — Т'реб сказал, что Мардра была в отчаянии и поклялась вернуть всё на свои места!

— Пьемур, — резко оборвал его Мастер Робинтон и повернулся к Торику. — Мои извинения, Лорд Торик. Пьемур, наверное, слишком много времени провёл под палящим солнцем, поэтому его увлечённость одержала победу над его чувством вежливости. — Робинтон, вздернув бровь, предупреждающе взглянул на Пьемура.

— Но я чувствую, что под этим скрывается что-то большее! — выпалил Пьемур. — Среди Древних зреет недовольство, Мастер, и, как мне кажется, они планируют переходить к решительным действиям.

Слишком поздно Пьемур увидел покрасневшие щеки Робинтона и понял, что слишком далеко зашёл в своих рассуждениях. Чтобы разрядить обстановку, Сибелл положил руку на плечо Пьемура, затем встал, вынуждая своего друга сделать то же самое, и вывел его с крыльца, указав жестом на длинный стол, стоявший в тени деревьев феллиса.

— Я вижу, тебе там хватило работы, дружище, — тихо сказал Сибелл успокаивающим тоном, предложив Пьемуру занять место рядом с ним за столом. — Но ты же видишь, что Мастера сейчас волнуют другие проблемы.

— Эх, Сибелл, жаль, ты не слышал того, что слышал я! Т'реб видел Мардру с Лорант'ой на Площадке Рождений и сказал, что это было ужасно, что они обе были очень расстроены! А потом Т'реб встретился с Крэмбом и Туланом в этой бухте. Они дали ему два рисунка, скорее, даже картины. — слова бурным потоком вылетали из Пьемура, и ему с трудом удавалось не запнуться на этих словах.

— И что это были за рисунки? — спросил Сибелл, выгнув дугой бровь.

— Ну… — Пьемур задумался. — Я так и не видел их, Сибелл, но я наблюдал за ним — это был Крэмб, художник — он смотрел на меня, когда работал, так что он точно рисовал эту бухту. А еще я слышал, как они об этом говорили! — он чувствовал, что снова становится слишком оживленным, и увидел, что у Сибелла на лице появляется странное выражение. Сибелл тоже думает, что я гонялся за тенями!

Пьемур внезапно почувствовал себя неловко, он быстро оглянулся через плечо и заметил, что Мастер Робинтон поглощен беседой с Лордом Ториком и Н'тоном.

— Пьемур, перед тем, как Н'тон прилетел за нами этим утром, мы с Мастером обсуждали дальнейшее использование тебя в роли разведчика. Эта новая позиция, которую заняли Предводители Южного, изменила всё. Мастер думает, что будет лучше, если ты снова займёшься составлением карт. В этом ты преуспел больше, чем в разведке на данный момент.

— Но, Сибелл, я знаю, что должно произойти что-то очень плохое. Эти двое сказали, что Т'реб может использовать бухту, чтобы что-то спрятать!

— Т'реб обсуждал с ними, что он хочет сделать?

— Нет, но… — Пьемур остановился, его лицо исказила тревожная гримаса. Всё ли он правильно вспомнил? Он просидел на корточках на этом дереве чертову уйму времени почти без сна.

— Тулан сказал Крэмбу, что Т'ребу нужны рисунки для того, чтобы он мог что-то там спрятать. По его догадкам, это большей частью товары для незаконной торговли. Но Крэмб решил, что это ерунда. Еще они говорили о захвате холда возле Набола, Сибелл. Я волновался, что они могут попытаться вытеснить мою семью из их холда в Кроме. Потом Крэмб поссорился с Туланом! — сказал Пьемур. Голова его просто раскалывалась, и он желал только одного — чтобы его отчет выслушали, и он мог лечь.

— Постой, Пьемур, давай, вернёмся немного назад. Т'реб говорил, что собирается что-то спрятать в бухте?

— Нет… — Пьемур опустил плечи; он чувствовал себя так, словно из него выпустили весь воздух.

Сибелл слегка покачал головой, затем выражение его лица прояснилось.

— Ты хорошо поработал, Пьемур, но я думаю, что ты пробыл под жарким солнцем дольше, чем допустимо для здоровья. Для меня очевидно, что ты ведешь себя не так, как всегда. Почему бы тебе не отдохнуть от жары немного? Когда ты будешь готов, Мастер думает, что ты должен нанести на карту местность возле этого крутого обрыва к западу отсюда. Ты знаешь, что я имею в виду, не так ли? — Пьемур кивнул. — Ты всегда говорил, что сильно любишь лазать по скалам, так что это должно прийтись тебе по душе.

Пьемур смотрел на такое знакомое загоревшее лицо Сибелла, а Подмастерье в ответ смотрел на него, и взгляд его карих глаз был добрым и внимательным. Сибелл стал своего рода наставником Пьемура с тех пор, как тот покинул Цех Арфистов, и часто с ним поддерживал связь именно он, а не Мастер Робинтон, у которого хватало других обязанностей. По мнению Пьемура, Сибелл был лучшим из арфистов, уступая только Робинтону, и был мастером во всём, что должен уметь арфист: как просветитель, миротворец и, самое главное, хранитель наследия и культуры уникального общества Перна.

Возможно, Сибелл и Мастер были правы, и то, что он видел и слышал, действительно не было важным, и то, что задумал Т'реб, не предвещало ничего страшного. Тем не менее, он не мог забыть то, что видел своими собственными глазами на заброшенной Площадке Рождений. Эти мысли и то, что ему подсказывала его интуиция, не давали ему покоя, и он вдруг понял, что склоняется к тому, чтобы плюнуть на поручение Мастера и выяснить для себя, какие планы строят Древние в Южном Вейре. Он займётся этим сразу, как только его голова перестанет раскалываться.

* * *

Пьемур вытер пот с головы и лица и проверил узел на тунике, повязанной вокруг пояса. Туника ему понадобится позже, когда он достигнет вершины утеса, но сейчас в ней было слишком жарко и неловко лезть, особенно в такую жару. Убедившись, что туника завязана крепко, он проверил первую опору, используемую для подъёма по скале, и начал трудное восхождение.

Уже прошла семидневка с тех пор, как он покинул Южный Холд. Он не стал брать Дуралея с собой, потому что местность, которую нужно обследовать, не подходила для шестиногого животного. Н'тон и Лиот' любезно доставили Пьемура почти к самой скале, чтобы сократить время его похода, но даже после этого Пьемур начал свое путешествие в отвратительном настроении, не в силах избавиться от ощущения, что Мастер Робинтон больше не ценит его, и что он выставил себя дураком перед Сибеллом, Н'тоном и Ториком. С того самого дня его настроение чаще всего было трудно назвать хорошим. Ему казалось, что он больше никуда не годится. Последние четырнадцать дней он мысленно спорил сам с собой, не стоит ли вернуться в Южный Вейр, чтобы узнать больше о том, что за общий план был у Древних с людьми из Набола, но каждый раз его здравый смысл побеждал, и он убеждал себя не действовать вопреки приказам Мастера Робинтона, чувствуя себя трусом, готовым делать всё, что угодно, лишь бы быть необходимым. Куда пропала его смелость? Неужели он потерял не только свой певческий голос, но и силу своего характера, и больше уже не может действовать самостоятельно?

Его приемная мать Ама всегда советовала ему — как и другим своим подопечным — прислушиваться к своим инстинктам. И перед тем, как Пьемур покинул Кром и стал учеником в Цехе Арфистов, Ама сказала ему, что, если он когда-либо будет не уверен в том, как поступить в том или ином случае, ему нужно лишь позволить своим инстинктам подсказать ему решение.

— Не беспокойся, дружок, и не накручивай себя, — сказала Ама с мягкой улыбкой. — Пусть твоё чутьё покажет тебе направление, а потом просто иди туда. И ты победишь, мой Пье. — в тот момент он еще не понимал, о чем она говорит, но теперь он думал, что она, возможно, пыталась сказать ему, что ему не обязательно нужно становиться учеником арфиста, если он чувствует, что это не его судьба.

Взбираясь на скалу в полном одиночестве, за исключением редких визитов Фарли, он обнаружил, что им овладевают грустные воспоминания, поэтому ему пришлось мысленно встряхнуться. Именно сейчас, напомнил он себе, крайне важно сосредоточить всё внимание на восхождении. Постепенно Пьемур поймал ритм — зацепился, подтянулся, выбрал опору для ног, и цепляйся снова — он перестал размышлять и бессознательно начал напевать песню, выученную еще в детстве. Это была приятная мелодия, в которой ноты сменяли друг друга в четком ритме, и которая всегда заставляла его улыбаться, когда он её слышал.

Он направлялся в сторону большой выемки в скале, точнее, углубления, похожего на одну из очень мелких пещер, которые испещряли скалу и замедляли его подъем. Встав обеими ногами на дальнюю от него правую сторону входа в пещеру, он потянулся к следующей опоре, всё еще напевая, как вдруг его голос совершенно неожиданно для него не смог легко взять высокую ноту, вместо этого неблагозвучно каркнув. Пьемур резко перестал напевать. Удерживаясь обеими руками и всё еще стоя на выступе, он прочистил горло и снова попробовал взять ноту. И снова рваный хрип прозвучал в воздухе. Пьемур нахмурился и сплюнул, отвернувшись к скале.

Ха! — с горечью подумал он, уткнувшись лицом в скалу и снова плюнул через плечо. Вот и верь всем этим советам, который ему давали: «Ты должен дать время твоему голосу, Пьемур, и всё уладится естественным образом» или «Вот увидишь, Пьемур, пройдёт совсем немного времени, и ты обретёшь свой взрослый голос». Но никто не сказал то, что знали все — что не было никакой гарантии, что мальчишеский голос превратится в красивый тенор или баритон, когда он повзрослеет.

Сильно прижавшись к скале, Пьемур закрыл глаза, вспоминая свой прежний голос, и его волосы на затылке встали дыбом — как будто песни, которые он пел три Оборота назад, все еще наполняли воздух. Он безуспешно пытался помешать привычному чувству потери ужалить его сердце. Вот его занятие сейчас: наносить на карту Южный Континент; шпионить за Древними; учить детей Южного Холда — короче, делать всё, о чем его попросит Мастер Арфистов Перна. Пьемур делал то, что ему говорили, без возражений, но чувствовал себя так, словно его сбросили со счетов, как будто всех этих Оборотов вокального обучения никогда не и не было. Эта мысль глубоко ранила его.

— Ха! — крикнул он, на этот раз вслух, не сумев сдержать себя.

Стайка мелких птиц, гнездящихся в расщелине утёса, испугалась резкого звука, издаваемого Пьемуром, и вылетела из своего убежища в паническом страхе.

Если бы кто-нибудь сказал Пьемуру три Оборота назад, что он больше не будет ведущим солистом или хотя бы постоянным барабанщиком в Цехе Арфистов для передачи сообщений, а, наоборот, станет выполнять случайную работу на Южном Континенте, он бы послал его, не стесняясь в выражениях! Неужели он не оправдал надежды своего Мастера и Цеха?

Вспомнив Мастера-Арфиста и то, как пренебрежительно он отнёсся к его информации о Древних, Пьемур, прижавшись к поверхности утеса, мотнул головой, и брызги пота разлетелись в стороны.

Он продолжал подниматься всё выше и выше, а его настроение, казалось, всё падало и падало. Он был уже на грани беспросветной тоски, когда внезапно почувствовал нежный посвист воздуха над головой, и над ним появилась Фарли. Её полупрозрачные крылья легко поддерживали в воздухе парящее тело, она щебетала над ним, её глаза ярко светились, пока она передавала ему серию мысленных образов, которые были настолько отрывочными, что Пьемур не смог их понять.

— А вот и ты, подожди минутку, — мягко сказал Пьемур, непроизвольно улыбнувшись ей. — Совершенно неожиданно ты решила вернуться и поболтать со мной. Похоже, ты устала от своих друзей? Ну, ты-то вполне можешь летать и болтать одновременно, Фарли, а я не могу, поднимаясь на скалу, остановиться на полпути и между делом расшифровывать твои послания. Я, в отличие от тебя, должен обращать внимание на то, что делаю. Так что, дай мне еще одну минутку.

Невозможно долго грустить, если у тебя есть свой файр, решил Пьемур. Он всегда радовался при виде своей маленькой королевы, и знал, что ему необычайно повезло, что они нашли друг друга, даже если она иногда покидала его. Хотя Пьемур чувствовал, что он больше нигде и никому не нужен на Перне, одно он знал точно — они с Фарли идеально подходят друг другу. Как всегда настроившись на его мысли, Фарли порхала у самого плеча Пьемура, пока он взбирался на скалу, напевая что-то тихо и стараясь держать свою изящную точеную головку рядом с его головой.

Вдруг, без предупреждения щебетание Фарли сменилось пронзительным криком, и она передала изображение Пьемура, очень быстро карабкавшегося на скалу.

— Да, Фарли, вот это хороший, четкий образ. Ты молодец, у тебя получается уже намного лучше, — ободряюще сказал Пьемур. Тренировка файра — тяжелый труд, но он действительно считал, что его золотая делает успехи.

Неожиданно Фарли снова громко крикнула прямо в ухо Пьемуру и внезапно исчезла в Промежутке. Пьемур усмехнулся и покачал головой, его позабавила выходка маленькой королевы. Что-то на периферии его зрения привлекло его внимание, и он обернулся назад.

Нити! Их не должно быть здесь еще день! Он увидел широкий вал безмозглых, прожорливых нитей, надвигающийся на утёс подобно гигантскому серому занавесу.

Ну, давай! Быстро! — в отчаянии думал Пьемур, пытаясь отыскать над собой еще одно похожее на пещеру пятно на скале. Он не отважился спускаться вниз, потому что было слишком тяжело найти опору для рук и ног, чтобы быстро двигаться в этом направлении. У него оставался только один путь — наверх!

Еще один испуганный взгляд через плечо на приближающуюся серую стену подсказал ему, что Нити были всего в трех метрах от него. Он обратился ко всем драконам Перна в настоящем и прошлом с просьбой направить его к ближайшему убежищу, пока поднимался вверх. Если хотя бы одна прядь смертельных Нитей коснется его тела, у него не будет шансов: боль от ожога наверняка лишит его возможности удержаться на скале, и это будет означать долгое падение вниз.

Левой рукой Пьемур ощупывал скалу над головой, поднимаясь с помощью одной правой вверх. Вход там — он чувствовал это! Он толкал своё тело вверх изо всех сил и извивался, чтобы проскользнуть в маленькую нору в скале, прежде чем Нить достигла его. Наконец, его голова и плечи были в пещере, всё, что ему оставалось сделать — протащить остальную часть своего тела в маленькое отверстие неправильной формы.

Надеюсь, я помещусь здесь!

Последним мощным рывком Пьемур втянул ноги в маленькую пещеру. Его голова ударилась о твёрдый, не прощающий ошибок, камень, но он заставил себя не обращать внимания на боль. Когда передний фронт Нитей ударил в скалу, юноша как можно сильнее вжался в заднюю часть пещеры. Если подует ветер, подумал Пьемур в ужасе, даже самый маленький порыв, Нити может задуть внутрь, и ему придёт конец. Со страхом он наблюдал, плотно вжимаясь в заднюю стенку расщелины, как серебряные нити коснулись утёса, затем, не в силах проникнуть сквозь скалу, скользнули по ней и упали на землю. Никогда не был он так близко к Нитям прежде в своей жизни! Он закрыл глаза.

Что это за звук? Он услышал что-то вроде хлынувшей жидкости или шквала воздуха — а может, и то, и другое вместе. Звук становился громче. Сквозь плотно закрытые веки Пьемур почувствовал оранжевое свечение. Его глаза открылись в тот самый момент, когда пламя вспыхнуло перед скалой, и Пьемур задумался, не снится ли ему это. Затем перед его глазами вспыхнул еще один факел, и Фарли с шипением, влетела в пещеру.

Наверное, она улетела искать огненный камень, как только увидела Нити, изумленно подумал Пьемур. Он знал, что файры, как и драконы, могут жевать огненный камень, чтобы выдыхать пламя, но никогда не видел этого раньше.

Теперь его золотая королева стояла твердо всеми четырьмя лапами на скале, выставив голову вперед и испепеляя Нити, согласно зову природы, требующему уничтожить своего древнего врага.

— Фарли, ты умница! — воскликнул Пьемур. — Продолжай их жечь! — вдруг его охватил страх, когда он понял, что его маленькая королева может испускать пламя только до тех пор, пока не израсходует газ, выработанный из огненного камня, который она успела прожевать.

— Фарли, тебе придется помогать мне. Побереги своё пламя, малышка, оно тебе еще понадобится!

Фарли пискнула Пьемуру в ответ, и когда она закрыла рот, над её головой поплыла крошечная струйка дыма.

— Нам нужна помощь, Фарли. Можешь позвать кого-нибудь на помощь?

Пока Пьемур говорил, Фарли пристально смотрела в его лицо. Затем она сбросила ему образ коричневого файра, её глаза засверкали цветами от красного до коричневого, затем снова покраснели. Она просвистела несколько быстрых трелей, выпустила факел пламени изо рта, затем спрыгнула с выступа и ушла в Промежуток.

Пьемур остался один, ему было очень страшно, но он широко открытыми глазами смотрел на смертельный ливень Нитей и ждал помощи.

Ревущий шум, сначала слабый, а затем становившийся всё сильнее и сильнее, заполнил уши Пьемура. Он никогда не слышал такого раньше, поэтому задумался, может этот звук издают Нити, когда падают туда, где не могут найти для себя пищи. Он никогда не был на открытом воздухе во время Падения Нитей!

Шум стал громче, и Пьемур увидел оранжевое свечение вокруг входа в его пещеру.

— Пьемур! Пьемур! — послышался голос Н'тона.

— Я здесь, Н'тон! — закричал Пьемур, сложив рупором руки у рта, чтобы усилить свой голос. Высунуть голову из пещеры он не осмелился.

— Подожди! — крикнул Н'тон, и Пьемур увидел, что оранжевый свет становится ярче.

— Тебе придется прыгать, но сначала дождись моей команды, — сказал ему Н'тон.

Прыгать? Пьемур снова почувствовал, как от страха волосы зашевелились на его затылке, он с трудом сглотнул, пытаясь набраться смелости и вытолкнуть своё непослушное тело из пещеры в самую гущу Нитей. Что ж, если Нить не убьет его, падение, скорее всего, это сделает точно, подумал он. Почему-то, собственная шутка его не развеселила.

Шум от факела Лиот'а становился всё громче, теперь Пьемур уже чувствовал жар от пламени. Он увидел кончик крыла, затем дракон развернулся в воздухе и скрылся из виду.

— Пьемур, я прямо под тобой. Прыгай прямо сейчас! — крикнул Н'тон, и, не раздумывая ни секунды, Пьемур набрал воздуха и, оттолкнувшись изо всех сил, выпрыгнул из пещеры.

Он падал, широко разбросав в стороны руки и ноги, сам удивляясь тому, что не кричит. Лиот' находился под ним, широко раскрыв огромную пасть и извергая пламя, чтобы очистить пространство вокруг них от Нитей.

С глухим стуком Пьемур тяжело приземлился, ударившись о спину бронзового дракона, и воздух вырвался из его легких. Затем, к своему ужасу, он начал медленно скользить вниз, точнее, вниз и в сторону от тела Лиот'а, неспособный в это краткое мгновение сделать что-либо, чтобы остановить своё падение, он даже не мог дышать. Вот нога Н'тона, спокойно подумал Пьемур. Я падаю с Лиот'а прямо в Нити.

Внезапно Пьемур почувствовал, как что-то вцепилось ему в спину, и с мощным рывком, который, казалось, мог разрезать его пополам, Н'тон схватил его за тунику.

— Я поймал тебя! — крикнул всадник, одной рукой схватив тунику Пьемура, а другой крепко держась за ремни своей лётной упряжи.

Лиот' резко отвернул в сторону, избегая густого клубка Нитей, и Пьемур почувствовал, как какая-то сила отклоняет его тело.

Лиот'! Быстрее, дружище! Моя хватка слабнет! Неси нас в Промежуток!передал своему дракону Н'тон.

Мы не позволим парню упасть, ответил Лиот', своими мощными крыльями толкая воздух вниз и огненным факелом прокладывая себе путь.

Лиот', он очень тяжёлый. Не думаю, что смогу удержать его, сказал Н'тон. Неси нас к воде! и сбросил мысленный образ близлежащей береговой линии своему дракону.

В одно мгновение Лиот' перенес их в Промежуток, холодное, пугающе темное место, где абсолютная тишина давила в уши людей, и где ничто не могло противостоять холоду, кроме драконьей шкуры. Пьемур почувствовал сильнейший шок, когда холод охватил его, и закрыл рот, чтобы не закричать. Он не чувствовал ни шкуры Лиот'а, касавшейся его тела, ни Н'тона, держащего его тунику, ни воздуха в своих легких!

Затем они вырвались в свет дня, и Пьемур, наконец, смог снова набрать воздуха в свои изголодавшиеся легкие и почувствовал, что его страх исчез. Они летели над морем, Лиот' быстро снижался, приближаясь к поверхности воды.

Я не смогу приземлиться с ним. Отпусти его, сказал Лиот' Н'тону.

— Задержи дыхание, Пье! — крикнул Н'тон, наклонившись к Пьемуру, и отпустил его.

Пьемур ударился о воду ногами, широко раскинув руки, и погрузился в теплые воды Южного Континента с пышным всплеском, вокруг него переливались струи воды в радуге брызг, оседавших рябью на воде, по мере того, как он погружался.

Быстро вынырнув, он развел руки и ноги в стороны и лег на спину, пытаясь успокоить дыхание. Лиот' приземлился на расстоянии половины длины дракона от него, сложив крылья вдоль спины и плавно покачиваясь на волнах. Н'тон смотрел на Пьемура с беспокойством на лице, широко раскрыв свои голубые глаза.

— Пьемур? — крикнул всадник, его лоб пересекла тревожная морщина.

— Просто… дай… мне… мгновение. — Пьемур медленно, по словам произнес фразу, так как волны захлёстывали ему рот, и поплыл к ним.

Медленная улыбка расплылась по лицу Н'тона, пока он смотрел на своего молодого друга, — Думаю, тебе может понадобиться время, чтобы оправиться после всего этого. — сказал он с облегчением в голосе.

— Ага, — медленно произнес Пьемур, подняв голову, чтобы взглянуть на Н'тона и Лиот'а. Ему удалось слабо улыбнуться. — Вряд ли мне когда-нибудь захочется повторить это.