Она только что позавтракала, когда тихий звон привлек ее внимание к экрану. Ее вызывали в гостиную.

— Как вы мило и грациозно сбежали, — произнес за ее спиной веселый тенор.

Она обернулась. К ней подходил Рембол, а вплотную за ним шел Шиллаун.

— И кто же победил в споре? — спросила она, вежливо поклонившись Шиллауну.

— Никто и все, — улыбнулся приятному воспоминанию Рембол. — Спорили-то просто для смеха.

Они дошли до гостиной. Из другого коридора несколькими группами тянулись остальные, все те, кто были и в предыдущий вечер. Только Каригана держалась особняком и села позади, сверкая глазами на всех. Что-то в этой девушке со злым лицом было знакомо Килашандре, только она не могла вспомнить, что именно.

Из четвертого выхода появилась прихрамывающая высокого роста женщина; левой рукой она слегка оттягивала от бедра свое длинное платье. Она быстро обежала взглядом комнату — подсчитывает, подумала Килашандра, и в свою очередь подсчитала всех. Тридцать три. Подумать только, Бартон, по словам Джезри, ждал этого числа девять недель.

— Я Борелла Сил, — сказала женщина чистым, хорошо поставленным контральто. — Я резчица кристаллов, хрустальная певица. Поскольку я поправляюсь после полученного в Рядах повреждения, меня попросили ознакомить вас с опасностями нашей профессии. — Она подняла платье и показала такую ужасную рану и синяки, что некоторые зрители отшатнулись. Борелла чуть заметно улыбнулась, словно и ожидала такой реакции. — Я показала вам эту рану специально, а вовсе не для того, чтобы вызвать отвращение или жалость. Вглядитесь хорошенько.

Шиллаун ткнул локтем Килашандру. Она хотела было сделать ему суровое замечание за такую вольность, но тут же поняла, что он обратил ее внимание на Каригану. Только она одна подошла к Борелле Сил и наклонилась, чтобы поближе осмотреть длинную рану на бедре.

— Она, похоже, заживает нормально, но вам следовало бы забинтовать ее. Как вы ее получили? — довольно безразличным тоном осведомилась Каригана.

— Два дня назад я поскользнулась в Рядах и упала с пятнадцатиметровой высоты на старую выработанную поверхность.

— Два дня? — злость окрасила голос Кариганы. — Ни за что не поверю. Я видела немало рваных ран и знаю, что такие глубокие, как ваша, не могут зажить за два дня. И цвет синяков, и состояние ткани указывают, что вы поранились несколько недель назад.

— Два дня. У певцов все заживает быстро.

— Но не настолько же быстро! — Каригана хотела сказать что-то еще, но Борелла жестом отпустила ее и обернулась к другим.

— Согласно приказу ФП, полное раскрытие опасностей, специфических и неотъемлемых от этой профессии, должно быть сделано всем кандидатам, удовлетворительно прошедшим первоначальное освидетельствование. Однако закон ФП разрешает защиту профессиональных проблем путем стирания памяти. Те, для кого эта практика неприемлема, могут уйти.

— Долго стирается? — спросила Каригана.

— Ровно час двадцать минут. Человек ничего не помнит, словно все время спал.

— Все это записывается?

— Если потребуется. Гильдия даст информацию, что был обнаружен мелкий, но недопустимый для работы на Беллибране дефект. Однако Седьмую Гильдию редко запрашивают.

Килашандра почему-то подумала, что этот факт позабавил Бореллу. Каригана нахмурилась еще больше.

— Есть возражения? — спросила Берилла, в упор глядя на космоработницу.

Поскольку никто не подал голоса, Борелла попросила всех пройти перед экраном, который она включила, назвать свое имя и дать добровольное согласие на стирание.

Этот процесс не занял много времени, но Килашандра чувствовала, что сделала непоправимый шаг, когда ее согласие было официально зафиксировано. Обратной дороги не было.

Борелла вывела их в короткий коридор. Каригана шла за ней первая. Когда она прошла в дверь, то у нее перехватило дыхание, и она задержалась в проходе, насторожив остальных, но никто не ожидал увидеть то, что было в коридорчике. С каждой стороны находились тела, погруженные в какую-то прозрачную жидкость: все, кроме одного, сверкали, точно покрытые кремнием: поверхности лиц казались каменными; пальцы рук и ног были растянуты, как если бы затвердели, но не от трупного окоченения. Это кристаллическое сияние не могло происходить от какого-либо светового трюка, подумала Килашандра, потому что ее собственная кожа не изменилась. Ей скрутило желудок от выражения их лиц, трое выглядели так, словно смерть застала их в состоянии безумия, двое казались удивленными, а шестая злобно тянула руки к чему-то, что пыталась схватить. Последний труп был самым страшным: обуглившееся тело навеки осталось в позе бегущего, съедаемого огнем, оплавившем плоть на костях.

— Вот что случается с незащищенными на Беллибране. Это может случиться и с вами, хотя каждый старается свести этот риск к минимуму. Если вы желаете уйти сейчас же, вы свободны.

— Внешняя опасность не дает классификации кода 4, — обвиняющим тоном сказала Каригана.

— Совершенно верно, — ответила Борелла, — но здесь представлены две опасности Беллибрана, которые ФП требует от Седьмой Гильдии показать вам.

— Это худшее, что может случиться? — сурово спросила Каригана.

— Разве умереть недостаточно? — спросил кто-то из группы.

— Смерть есть смерть, от кристалла ли, от огня или грузовика, — сказала Каригана, пожав плечами, и тон ее был таким вызывающим, что не только Килашандра с раздражением взглянула на нее.

— Да, этот способ умереть может быть худшим, — сказала Борелла настолько задумчиво, что привлекла всеобщее внимание. Она слегка улыбнулась. — Идите за мной.

Зловещий коридор вывел их в небольшой полукруглый лекционный зал. Борелла поднялась на возвышение и жестом показала группе на сиденья, которых было втрое больше числа людей. Когда она повернулась к ним лицом, за ней развернулась широкая голография Беллибрана и его трех лун. Планета и ее спутники двигались достаточно быстро, чтобы продемонстрировать особый проход лун, когда все три сжато синхронизировали орбиты: синхронизация эта, очевидно, захватывала различные части планеты.

— Состояние кристаллизации, показанное в коридоре, наиболее распространенная опасность на Беллибране. Это случается, когда спора-симбионт попадает в неортодоксальную для Беллибрана экологическую систему и не образует правильного сочетания между нашей, основанной на углероде, биологической системой и основанной на кремнии экологии этой планеты. Такое сочетание — главное для работы на Беллибране. Если человек-хозяин правильно принимает спору-симбионта, а я уверяю вас, что другого пути нет, он испытывает значительное улучшение в визуальной активности, осязательной, нервной проводимости и клеточной адаптации. Первое имеет огромную важность для тех, кто становится резчиком кристаллов, «хрустальными певцами», если использовать галактический эвфемизм. Да, Каригана?

— В какую часть тела вторгается симбионт? Он кристаллический или биологический?

— Ни то, ни другое, а в случае удачной адаптации он вторгается в тело на клеточном уровне.

— А что случается в случае неудачи?

— Потерпите, я вскоре скажу и об этом. Как часть клеточного ядра, симбионт воздействует на структуру ДНК и РНК тела, заметно увеличивая срок жизни. Слухи, что хрустальные певцы бессмертны, преувеличены, но функциональная продолжительность их организма увеличилась на пятьдесят и более десятилетий против обычных норм. Адаптация создает иммунитет к обычным болезням, безмерно увеличивает восстановительную способность при структурных повреждениях. Сломанные кости и раны вроде моей, предупреждаю вас, являются частью ежедневной работы хрустального певца. Переносимость жары и холода также усиливается.

И боли, без сомнения, подумала Килашандра, вспомнив не только тест, но и как Борелла все время оттягивала платье, чтобы оно не касалось раны.

Голограммы за спиной певицы, показывающие неровную поверхность Беллибрана, сменились изображением одной из лун в ускоренном обращении, чтобы за несколько секунд были видны все двенадцать континентов.

— Что касается отрицательных сторон, то певец, акклиматизировавшийся и адаптировавшийся к симбионту, необратимо стерилен. Код ДНК изменяется, усиливая личную выживаемость в противоположность выживаемости расы… химическое изменение инстинкта, если угодно.

Каригана издала звук, похожий на кошачье выражение удовольствия.

— Другой, и в основном самый важный отрицательный фактор — певец не может оставаться слишком долго вне особой беллибранской экологии. Симбионт должен подзаряжаться в своей природной среде. Его гибель означает смерть хозяина — причем довольно неприятную, потому, что смерть от старости случается в период, относящийся к окончанию хозяином его жизненного цикла.

— Сколько времени певец может безболезненно находиться вне Беллибрана? — спросила Килашандра, подумав о Каррике и его нежелании возвращаться.

— Это зависит от силы первоначальной адаптации и варьируется до 4000 галактических дней. Певец не нуждается в большом отпуске, чем на 250 дней. Их вполне хватает для отдыха. Уверяю вас, вполне хватит для множества целей.

Килашандра, сидевшая позади Кариганы, увидела, как та набирает воздух для нового вопроса, но Борелла сменила голограмму: человек корчился в лихорадке, весьма напоминавшей ту, что терзала Каррика. Изображенный мужчина был охвачен сильнейшими конвульсиями. Фокус сосредотачивался сначала на его руках, потом на груди и лице, из атлета тридцати-сорока лет он превращался в морщинистого, высохшего лысого старца за то время, пока зрители переводили дух от изумления и ужаса.

— Это был один из первых удачно адаптировавшихся певцов. Он умер на Бейсасте, когда устанавливал релейную станцию черного кварца для этого сектора ФП. Тогда певец впервые уехал с Беллибрана на долгий срок, а эта специфическая опасность, к сожалению, еще не была известна.

— Вы знали его? — спросил Шиллаун, и это удивило Килашандру, потому что она подумала о том же.

— Да. Он тренировал меня в поле, — бесстрастно сказала Борелла.

Килашандра сделала мысленный подсчет и с удивлением оглядела прямую, безупречную фигуру их ментора.

— А Милки еще жив? — спросила Каригана.

— Нет. Он умер во время большого сдвига в Ряду, который носит его имя.

— Я думала, что симбионт хранит вас от поломанных костей и ран…

— Симбионт увеличивает способность регенерации, но не может приставить оторванную голову к телу, потерявшему всю кровь. При менее сильных повреждениях… — Она снова подняла платье над левым бедром.

Рембол ошеломленно присвистнул. Все увидели пурпурные кровоподтеки и рваную рану, теперь же ушибы были чуть желтоватыми, а рана явно затянулась.

— А как насчет тех, с кем симбионт не срабатывается? — спросила неугомонная Каригана.

— Главная цель интенсивного физического освидетельствования состоит в том, чтобы сравнить факторы с записями, сделанными за 337 стандартных галактических лет. Все вы имеете хороший шанс на полную адаптацию к симбионту…

— Шансы пять к одному, — сказала Каригана.

— Неужели эта девушка спрашивает «который час» столь же враждебным тоном? — подумала Килашандра.

— Раньше было три к одному, — ответила Борелла. — Но и теперь еще случаются непредсказуемые ситуации, пока неучтенные. Они дают лишь частичную адаптацию. Я подчеркиваю это, исполняя закон ФП.

— И тогда?..

— Этот человек, очевидно, станет одним из 20 000 техников, — сказал Шиллаун.

— Я не вас спрашиваю, — огрызнулась Каригана, бросив на него уничтожающий взгляд.

— Тем не менее, молодой человек прав, — сказала Борелла.

— И техники никогда не покидают Беллибран? — Каригана перевела взгляд с Бореллы на Шиллауна, явно оценивая его шансы.

— Да, чтобы не наступило дальнейшего ухудшения. Однако, обслуживание на Беллибране полное…

— За исключением того, что нельзя уехать…

— Поскольку вы еще не там. — Невозмутимо продолжала Борелла, хотя Килашандра заметила, что певицу забавляет спор с космоработницей, — так что проблема остается теоретической. — Она повернулась к остальным. — Как я уже говорила, шансы повысились с трех до пяти. И продолжают повышаться. Последний класс из тридцати пяти кандидатов дал тридцать три певца.

Кроме проблемы адаптации к симбионту, необходимой для существования на Беллибране, есть еще одна опасность обычного типа: погода Беллибрана. — Экран показал моря с титаническими волнами, ландшафты, где растительность утопает в грязи. — Каждая из трех лун содержит погодные станции, и шестнадцать постоянных спутников сканируют всю поверхность каждые два часа.

Скория, наша основная планета, сильно зависит от солнечной активности. Высокая активность солнца плюс частная связь лунных орбит, особенно тройная связь, постепенно изменяют Беллибрану погоду. Когда метеорологическое положение становится нестабильным даже с точки зрения беллибранских условий, планета подвергается штормам, эвфемистически называемыми мах-штормами. Поскольку хрустальные Ряды Беллибрана тянутся более вниз, чем вверх, — экран послушно показал вид с поверхностной машины, пересекающей нижние ряды, — человек может решить, что достаточно спуститься ниже поверхности планеты, чтобы избежать полного удара ветра. Это роковое решение. Ряды представляют самую страшную опасность. — Изображение переключилось на серию фотографий людей с бессмысленными выпученными глазами или с пеной у рта от ярости. — Ветры мах-шторма выбивают из кристалла звук такой силы, что человек, даже отлично адаптировавшийся к своему симбионту, может впасть в безумие.

Транспортные машины, которыми Гильдия снабжает певцов, имеют, как известно, все необходимое снаряжение, хотя самый эффективный прибор живет в теле певца — симбионт. Он, как абориген этой планеты, более чувствителен к метеорологическим переменам, чем любой инструмент, созданный человеком. Иногда человеческий элемент берет вверх над охранным чувством симбионта, и тогда певец глух к предупреждениям.

Такое тяжкое повреждение является главной причиной высокого налога, который Гильдия взимает со всех действующих членов. Можете быть уверены, что если с вами случится такое, вам будет обеспечен самый лучший медицинский уход.

— Вы говорили, что симбионт увеличивает исцеляющую способность… — опять начала Каригана.

— Разрушенный мозг — уже не физиологическая проблема. В границах своих возможностей симбионт — мощный защитник. Это не его собственное ощущение, поэтому, если он и смог бы залечить поврежденную ткань мозга, он не может воздействовать на то, что человек называет «душой».

Каким-то образом Борелла ухитрилась дать понять, что Каригана, может быть, душой и не обладает. Не одна Килашандра заметила этот намек, хотя цель его не была ясна.

— Как впервые открыли симбионта? — спросила Килашандра, решив, что задавать вопросы может не только Каригана.

— Его обнаружил первый исследователь, Милки. У него была успешная адаптация к споре, и он рассматривал неизвестную болезнь просто как досадную инфекцию.

— Судя по данным факса, он не принадлежал к этой миссии, — сказал Шиллаун.

— Нет, конечно, хотя смерть других членов его геологической группы сначала не связывалась с Беллибраном. Милки сделал несколько вылазок в Ряды, осмотрел поверхность кристалла и вырезал новые типы для сравнения. Он также способствовал разработке первого эффективного резака. Его личные записи указывают, что ему очень хотелось почаще возвращаться на Беллибран, но в то же время он считал, что все дело в его заинтересованности в кристалле и увеличении возможностей его использования. Он также не связал свое поразительное умение избегать шторма с наличием а. Это было открыто лишь когда бешеная атака переходной болезни стала разить одного резчика за другим, оставляя кристаллизованные тела, подобные тем, что вы видели в коридоре.

— Один там был обуглен… — сказал Рембол, подавляя тошноту.

— Эта третья опасность Беллибрана, к счастью, в наше время не превалирующая, поскольку здравый смысл и обучение пользованию оборудованием уменьшают вероятность. Хрустальные Ряды могут создавать локализованный высокий вольтаж и звуковые разряды. Обычные наземные коммуникационные приборы начинают работать неточно, также как и другое электрооборудование, необходимое для работы аэросаней. Случаются шаровые молнии и, несмотря на все предосторожности, певец может буквально испариться. Это опасность, о которой мы обязаны упомянуть.

— Вы сказали, что те, кто плохо адаптировался к симбионту, становится техником. Но в чем состоит плохая адаптация? — спросила Джезри.

— В некотором ухудшении одного или нескольких нормальных физических чувств. Но это часто компенсируется расширением других чувств, не поврежденных.

— Какие чувства? — спросил Шиллаун: его тонкие горловые мышцы работали так, словно ему было тяжело выговаривать слова.

— Обычно страдает слух. — Борелла слегка улыбнулась. — Это рассматривается как благословение. Не надо защищать уши от ярости мах-шторма. Часто зрение расширяется в сторону ультрафиолетовой или инфракрасной части спектра, приобретает способность видеть магнитную ауру. Осязательная чувствительность дает людям, склонным к изобразительному искусству, возможность создавать сокровища скульптуры. Кстати, нет никакого способа предсказать, что именно нарушится и чем это будет компенсировано.

— У вас есть изображения жертв? — спросила Каригана.

— Недостатки редко видимы.

— Недостатки, плюс стерильность, плюс жертвы на штормовой планете в обмен на большое увеличение срока жизни? Это и составляет код 4?

— Да. Вы были правильно информированы о риске и о постоянном изменении химического состава вашего тела и физических способностей. Еще есть вопросы?

— Да. Если вы говорите, что теперь стало больше певцов, как такое большое количество резчиков влияет на их личную выгоду? — спросила Каригана.

— Не влияет, — ответила Борелла, — когда возрастают галактические нужды в коммуникационных связях, обеспечивающихся только с помощью черного кварца с Беллибрана; не влияет, когда певцы способны, быстры и осторожны, не влияет, когда люди вроде вас видят удачу в присоединении к нашей избранной группе.

Килашандра с ее настроенным на нюансы вокального тона ухом, не могла понять, как Борелла смогла выдать такой ядовитый выговор, не изменяя ни высоты, ни тембра своего спокойного голоса. Однако загорелые щеки Кариганы вспыхнули от унижения.

— Как часто случаются повреждения вроде вашего? — спросила девушка с задних рядов.

— Постоянно, — беззаботно сказала Борелла. — Я снова буду в Рядах… — Килашандра уловила страстную ноту, потому что это была первая эмоция в ровном голосе певицы, — через день-два.

— Значит, хрустальное пение стоит такого риска? — услышала Килашандра собственный вопрос.

Глаза Бореллы встретились с глазами Килашандры и задержались на них. Певица мягко улыбнулась.

— Да, хрустальное пение стоит любого риска. — Сила этого спокойного утверждения вызвала тишину. — Я оставляю вас обсудить это между собой. Когда примете решение, сообщите мне.

Она направилась к двери, расположенной сбоку от возвышения. Дверь тихо открылась и закрылась за ней.

Килашандра взглянула на Шиллауна и Рембола и заметила, что другие тоже искали эмоциональной поддержки у соседей. Глубоко нахмурившуюся Каригану игнорировали совершенно явно.

Килашандра резко поднялась, привлекая к себе все взгляды.

— Я сделала свой выбор еще до того, как приехала сюда, — сказала она. — И запугать меня не просто!

Она быстро пошла к выходу, слышала, как остальные потянулись за ней, но даже не обернулась. Странный энтузиазм в сочетании с нерешительностью и неопределенным страхом охватил ее, когда она прошла через портал. А потом было уже поздно.

Килашандра не знала, что увидит за дверью. Вообще-то она думала, что там будет Борелла, которая посмотрит, не испугался ли кто, и удивилась, увидев членов Гражданской Службы ФП: их лица и позы были так серьезны, словно они присутствовали при дезинтеграции или погребении. Старший офицер поманил Килашандру к себе, а другой мужчина в свою очередь показал ей на комнатку, какими, похоже, были полны все уровни Лунной Базы. За спиной она услышала удивленный вздох кого-то из кандидатов, шедшего сразу за ней.

В маленькой комнате стояли стол и два стула. Килашандра направилась было к одному из них, но офицер жестом остановил ее.

— Бонтил Аба Грей, десятый ранг, Гражданская Служба ФП, Лунная База Шанкил, Беллибран, дата 24.04.2308. Кандидат должен подойти к отверстию и громко назвать свое имя, статус и родную планету.

Только после того, как Килашандра выполнила формальность, ей позволили сесть напротив Бонтила Грея.

— Правда ли, что вы прошли тесты физической и психологической приспособленности под покровительством Седьмой Гильдии?

— Да.

— Вас информировали о причинах, по которым планета Беллибран включена в классификацию под кодом 4?

— Да.

Она подумала, как Каригана примет этот дополнительный вопрос. Конечно, если она пройдет через дверь.

Грей подробно расспросил Килашандру о лекции Бореллы. Каждый ответ Килашандры явно записывался, хотя для чего, она не поняла. Наконец Грей остановил ее.

— Вы признаете, торжественно заявляете и клянетесь, что находитесь здесь по собственной воле, без чьего-либо принуждения или влияния, без каких-либо условий или взятки со стороны кого-либо, связанного с Седьмой Гильдией?

— Я признаю, торжественно заявляю и клянусь.

Он глянул на ее идентифицирующую пластинку, которая вспыхнула зеленым светом, и поднялся.

— Итак, с формальностями закончено, — сказал он, натянуто улыбаясь. — Желаю вам петь хорошо и с пользой для дела.

Он встал со стула и остался стоять, пока она не вышла. После беглого взгляда искоса у нее создалось впечатление, что он ослабил ворот мундира, и по его лицу скользнуло сожаление, когда он смотрел ей вслед.

Борелла была в главном холле. Глаза ее устремлялись на каждую дверь комнаток, когда те открывались и выпускали рекрута. Килашандра заметила, что на лице женщины был слабый намек на удовлетворение, когда собрался весь ее класс.

— Челнок ждет, — сказала она и снова пошла вперед.

— Когда мы получим эту спору? — спросила Каригана, обгоняя двух других, чтобы догнать Бореллу.

— На Беллибране. Обычно это происходит в течение десяти дней после высадки на поверхность. Адаптационный процесс колеблется от легкого недомогания до опасной лихорадки. Естественно, за вами будут наблюдать.

— Но разве вы не обнаружили, какой физический тип реагирует тяжелее? — раздраженно допытывалась Каригана.

— Нет, — спокойно ответила Борелла.

Дальнейшие вопросы Кариганы прекратились, потому что группа подошла к люку челнока. Они были не единственными пассажирами: в сущности, рекруты были, кажется, самыми незначительными, что возмущало Каригану. Борелла небрежно указала им на сиденья в хвосте судна, а сама села рядом с представительным мужчиной, чья странная пестрая одежда намекала на то, что он, по-видимому, был певцом, возвращающимся из отпуска.

— Большой улов? — донеслось до Килашандры, когда она проходила мимо. Тон был почти столь же оскорбителен, как и выражение глаз мужчины, когда он взглянул на идущих к сиденьям рекрутов.

— Обычный, — ответила Борелла. — Ты же знаешь, на этой стадии ничего нельзя сказать.

Тон Бореллы заставил Килашандру обернуться. Глубина и звучность голоса исчезли, заменились резкой, довольно неприятной, самодовольной нотой. Итак, значит впечатляющая и выразительная беспристрастность удачливой певицы, снизошедшей до рассказа о случайности ее профессии, была всего лишь проформой, ролью, так прекрасно сыгранной Бореллой. Килашандра потрясла головой, отмахиваясь от этого предположения. Страшная рана на бедре Бореллы не была бутафорией.

«Хрустальная кукушка»? «Силикатный паук»? Сколько правды было в обвинениях маэстро Вальди?

Ладно. Все равно, уже слишком поздно. Она ведь признала, торжественно заявила и поклялась, и все возможности к отступлению теперь позади! Килашандра пристегнула ремни безопасности.

Путешествие было недолгим и спокойным и дало Килашандре время на размышления. Интересно, пилот челнока тоже был рекрутом, несостоявшимся певцом? Если кто-то обладает плохой адаптацией, то каковы его ранг и статус в структуре Гильдии? Она подавила страх провала воспоминанием о графике, указывающем на ее теперешние удачи в симбионте. Она отвлеклась от мрачных мыслей, думая о других кандидатах, решивших держаться подальше от Кариганы, как будто вспыльчивая девушка приветствовала бы дружелюбный подход. Рембол напомнил ей одного тенора в музыкальном Центре, парня, который смирился с тем фактом, что его физические и вокальные данные навсегда сохранят ему лишь второе место певца и актера. Килашандра тогда презирала его за это. Теперь же она жалела, что не потрудилась узнать, как он добился этого положения, каковое ей, возможно, придется принять. Может, тенор сделал бы лучше, попытавшись стать хрустальным певцом? Почему в музыкальном Центре так мало говорилось об этой альтернативе для тех, у кого абсолютный и широкодиапазонный слух? Маэстро Вальди, видимо, знал, но советовал настраивать кристаллы, а не петь им.

Для развлечения ей хотелось посмотреть на приближающийся Беллибран, но в пассажирском отсеке не было окон, а видеоэкраны оставались темными.

Наконец, челнок начал замедлять полет. Усилилась гравитация, и тело Килашандры сжалось, точно она натянула на себя плотный, облегающий костюм. Челнок продолжал маневрировать и терять скорость.

Последняя часть путешествия всегда самая долгая, думала она, с нетерпением ожидая, когда прекратиться вибрация челнока, что извещало бы о прибытии. А затем осознала, что ее путешествие началось очень давно, с бездумного движения по скоростной дороге к космопорту Фьюерты. А может быть, оно началось, когда она слушала, как маэстро Вальди высказывал суждение о ее возможной будущей карьере?

Но вот движение челнока замедлилось, и он остановился. Вход открылся. Она глубоко вздохнула, радуясь воздуху планеты.

— Вы думаете, это разумно? — спросил Шиллаун с другого конца сиденья. Он прижимал руки к носу.

— А почему бы и нет? Я так долго была в космосе, кораблях и станциях, что могу оценить свежий планетный воздух.

— Он имеет в виду «а» и его естественного поступления, — сказал Рембол, толкнув ее локтем в бок и озорно улыбаясь.

Килашандра пожала плечами.

— Рано или поздно мы примем его в себя. И я предпочту дышать глубоко.

И она, как положено певице, сделала глубокий вдох: мышцы спины напряглись, горло тоже расширилось.

— Певица? — спросил Рембол, широко раскрыв глаза.

Килашандра кивнула и медленно выдохнула.

— Мы можем выходить, — сказал Шиллаун, заикаясь и делая глотательные движения, что было характерно для его речи.

— Хотела бы я знать, много ли музыкантов вошло в эту Гильдию после провала, — прошептала Килашандра Ремболу, когда они шли к выходу.

— Провал? Или сознательный выбор?

У нее уже не было времени обдумать этот «сознательный выбор», потому что она вышла на трап и впервые увидела пурпурно-зеленые холмы Беллибрана с одной стороны и кубы зданий с другой. Затем она оказалась в приемной.

— Когда рекруты соберут свой багаж, они должны придерживаться… э… темно-серой полосы. — Голос выходил из угловой решетки. — Предназначенные им комнаты будут указаны в приемной гостиной. Теперь вы называетесь классом 895 и будете отвечать на любое объявление, начинающееся этим номером. Повторяю, рекруты, прибывшие на челноке с Лунной Базы Шанкила, называются классом 895. Класс 895, следуйте по коридору, отмеченному темно-серой полосой, в предназначенные вам комнаты.

— Заботятся, а? — сказал Рембол, закидывая на плечо потрепанный рюкзак.

— Вот эта линия, — сказала Килашандра и показала на стену левого коридора. — А Каригана впереди левого коридора — на половину светового года, — добавила она, когда увидела, что девушка уже скрывается по аппарели.

— Вы удивлены? — спросил Рембол. — Надеюсь, нам не придется делить с ней квартиру.

Килашандра с испугом взглянула на него. На Фьюерте она, всего лишь студентка, имела право на уединение. Что же за мир этот его Ярро?

Другие пассажиры челнока быстро рассеялись. Борелла и ее спутник в яркой одежде направились к правой аппарели, в то время как две центральные заняла целая толпа прибывших.

— Вы не думаете, что из всех подходящих цветов в галактике можно было бы найти поярче? — спросил Шиллаун, догнавший Килашандру и Рембола.

— Полоса заметна, хоть и не цветная, — сказала Килашандра. — В сером цвете есть особенность… — она провела рукой по окрашенной линии, — и в текстуре тоже… Похоже, это неспроста.

— Да? — Рембол коснулся полосы. — Странно.

Каригана уже исчезла за поворотом, но они трое были еще в авангарде класса 895. Как глупо называться номером, подумала Килашандра, считавшая, что она навеки рассталась с классными комнатами несколько недель назад. И если она 895, а Гильдия существует четыреста стандартных лет, сколько же классов приходит в год? Неужели только два? И тридцать три человека в каждом классе?

Теперь, когда первое оживление высадки на Беллибран увяло, Килашандра стала замечать другие детали. Например, освещение было приглушенным, но таким чистым, какого она еще не видела. Крепкие сапоги Рембола и обувь Шиллауна не производили никакого шума на толстой пружинящей ткани, покрывавшей пол, а шлепанцы Килашандры лишь тихо шаркали.

Они прошли несколько уровней, которые были отмечены такими же тусклыми цветами. Килашандра решила, что должны быть какие-то веские причины для использования таких тусклых красок, но скат внезапно закончился большой комнатой, явно приемной для рекрутов, где стояли уютные кресла, а также располагался целый комплекс для развлечения и угощения, в противоположном конце зала находилась аудио-видео-кабинка.

Человек средних лет, в серо-коричневой одежде, с незапоминающимися чертами лица встал с кресла и подошел к рекрутам.

— Класс 895? Я ваш советник. Токолом меня зовут. До адаптации и конца занятий вы будете со мной. Со всеми проблемами и жалобами следует обращаться ко мне. Все мы члены Гильдии, но старший по рангу я. Будете повиноваться, думаю, грубым и несправедливым я не буду. — Его улыбка не вызвала у Килашандры никаких дружелюбных чувств, хотя она видела, что Шиллаун ответил улыбкой. — Маленький класс, ваши квартиры здесь. Приятно сообщить, что вы можете занять любую комнату по вашему выбору и подсоединиться к пище и питью. Начать работу завтра. Ориентироваться в этих удобствах сегодня. — Он показал на левый коридор: открытые двери отбрасывали пятна света на ковер. — Стоит только поставить отпечаток пальца на дверной замок, чтобы получить уединение.

Пока Токолом говорил, подошли остальные, и он начал свою маленькую речь сначала, а Килашандра сделала знак своим спутникам занимать комнаты. Рембол указал на первую дверь налево, закрытую и освещенную красным: это означало, что занявший комнату не хочет, чтобы его беспокоили. Каригана!

Фыркнув, Килашандра пошла дальше, почти в конец коридора, а затем указала Ремболу и Шиллауну, какую комнату намерена занять. Они двинулись к комнатам по обе стороны от ее двери. Она прижала палец к пластинке, почувствовала вибрацию, когда отпечаток был записан, и вошла в комнату.

— Эти удобства запрограммированы на соответствие любым изменениям в ваших жизненных функциях, — сказал приятный голос, более похожий на человеческий, чем механический. — Вы можете программировать блок питания и аудио-визуальные аппараты и сменить мебель и обстановку, если она вам не нравится.

— Я желаю только уединения, — сказала Килашандра.

— Запрограммировано, — последовал бесстрастный ответ. — Если ваше физическое здоровье изменится на мониторах, вы будете проинформированы.

— Пожалуй, скорее я проинформирую вас, — пробормотала сквозь зубы Килашандра и была рада, что не получила ответа. Вот и хорошо, подумала она, бросая рюкзак на постель. Некоторым нравится, чтобы голос отвечал на их праздные замечания, она же предпочитала святость тишины.

Квартира ее была так же хороша, как и гостевая на Базе Шанкила; несмотря на скромность обстановки, в ней было все необходимое: кровать, стол, стулья, секретер, экран три-ви, обычные аудиовизуальные установки, прорезь для подачи пищи возле стола, стенной шкаф. Санузел был просторнее, чем она предполагала, с глубокой ванной. Килашандра включила маленький факс-распределитель и просмотрела все варианты предлагаемых лосьонов, солей, духов и масел.

Она с большим удовольствием наполнила ванну душистой пеной и водой с температурой 35 С. Никогда не чувствуешь себя по-настоящему чистой, думала Килашандра, когда пользуешься душами на корабле или станции: всегда хочется как следует отмокнуть в горячей воде, в глубокой наполненной ванной.

Она обсыхала под струей теплого воздуха, когда Токолом возвестил, что был бы рад встретится с классом 895 в гостиной за ужином.

Весьма своеобразный синтаксис Токолома проявлялся только в спонтанных замечаниях, но полностью отсутствовал в потоке информации, которую Токолом обрушил на них во время еды. Он отказывался отклоняться от своей речи и отвечать на какие-либо вопросы или обращать внимание на Каригану, когда она предвосхищала его сообщения.

Всем, кроме Кариганы, было ясно, что прерывать Токолома бесполезно, а поскольку ужин представлял варианты горячих и холодных блюд, белки, овощи и фрукты, класс 895 слушал и ел.

Сначала Токолом распространялся о последовательности событий, которые произойдут с ними. Он описывал общие симптомы болезни, появляющиеся между десятью и тридцатью днями после появления на поверхности: головная боль, общая слабость, раздражительность, помутнение зрения и тугоухость. О таких симптомах следует немедленно сообщить ему, и больной вернется в свою комнату, где процесс адаптации будет проходить под наблюдением. Любой дискомфорт должен быть облегчен без воздействия на курс вторжения симбионта.

А тем временем класс 895 получит ориентационные курсы по истории и географии Беллибрана, инструкции по пилотированию различных наземных аппаратов, распечатки метеорологических лекций и памятки с процедурами для выживания. Класс должен также исполнять обязанности Гильдии по сохранению нарезанных кристаллов и приведению в порядок служб после шторма. Нормальные галактические рабочие часы и дни дают много времени для отдыха. Им не возбраняется заниматься любыми хобби или занятиями, которыми они увлекались раньше. Как только члены научатся пользоваться наземными аппаратами, они смогут путешествовать, если пожелают. Когда они будут зарегистрированы, им предоставят воздушную машину с центральным управлением. Для пользования водными судами требуется специальное обучение и тесты.

Он столь же резко закончил, как и начал, и огляделся вокруг.

— Здесь главное местоположение Гильдии? — спросила Каригана.

— Главное учебное место, да. Расположено на самом крупном континенте, где находятся крупнейшие хрустальные ряды Шилки и Брирертона. Службы сосредоточены на плато Джаслин, укрытого гребнем Мансорд с севера, Белым Морем с запада, а с востока длинной Равниной. Таким образом, место это защищено от самых свирепых мах-штормов.

У Токолома отличная память, подумала Килашандра. Прямо ходячая энциклопедия. Рембол пришел к тому же заключению, потому что подмигнул ей. А Шиллаун выглядел просто подавленным столь обширными познаниями этого человека.

— Много ли здесь других поселков? — спросил Бартон.

— Учить завтрашний урок сегодня не есть хорошая идея, — сказал Токолом торжественно и со свойственным ему построением фраз. А затем начисто отмел дальнейшие вопросы, выйдя из гостиной.

— Ариджане невозможны, — сказала Каригана, сердито глядя ему в след. — Всегда догматичны, авторитарны. Неужели нельзя было найти более подходящего ментора.

— Чем он плох? — спросил Рембол. — У него абсолютная память. Чего еще желать от учителя?

— Хотел бы я знать, — начал, чуть заикаясь Шиллаун, — была ли она у него до того, как он приехал сюда?

— Вы же слышали эту женщину, Бореллу, — сказала Каригана. — Большинство неудачников сенсорны…

— Во всяком случае, его речь улучшается, когда он вспоминает.

— Все люди в галактике, да и не только люди, — продолжала Каригана, — способны усваивать интерлингву, кроме ариджанской группы. Это ошибка с их стороны. Любой может научиться правильно говорить. — Углы ее рта сердито дернулись.

— А вы сами откуда? — невинным тоном спросил Рембол.

— Это мое личное дело, — резко ответила она.

— Ну, как угодно, гражданка, — ответил Рембол и повернулся к ней спиной.

Это тоже было оскорблением, но не вторжением в личные дела, так что Каригана только свирепо огляделась. Все отводили глаза, Каригана с отвращением фыркнула и удалилась со сцены. Космоработница явно действовала угнетающе на всю группу, потому что все сразу начали разговаривать. Рембол, начавший набирать выпивку, воскликнул:

— У них тут есть ярранское пиво! Эй, идите сюда попробовать настоящей выпивки! — Он махнул рукой, подзывая всех, и пока каждый брал себе, он подошел к Килашандре. — Мы никогда не уедем с этой планеты, но они стараются сделать ее по-домашнему уютной.

— Ограничение только тогда является ограничением, когда знаешь о его существовании, — сказала Килашандра. — Тюрьму делают тюрьмой не железные решетки.

— Тюрьма? Это архаизм, — фыркнул Рембол. — Сегодня давайте веселиться.

Буйной жизнерадостности Рембола трудно было противиться, да Килашандра и не пыталась. Она сама хотела избавиться от своего скептического настроения, чтобы очистить мозг от тягостных мыслей. Кое-что в недовольстве Кариганы было справедливым, только слишком резко выражалось: Килашандра знала, что и сама бывала резкой, но даже и она делала бы свои замечания более тактично. Конечно, девушка, видимо, почти рехнувшаяся, судя по тому, что знал о ней Рембол. Как же она прошла эту часть предварительного освидетельствования? И что еще важнее, если Каригана так презрительно относилась к Гильдии, зачем она просилась в нее?

Вокруг слышался веселый разговор, и она стала прислушиваться. Рекруты пришли с разных планет, учились разным дисциплинам, но каждый мечтал о высококвалифицированной работе и в последний момент разочаровался в своих целях. Неужели это совпадение, что все они бросились к Седьмой Гильдии как к альтернативной карьере? Килашандра считала это совпадение несостоятельным. Существовало сотни человеческих планет, лунных баз и космических служб, предлагающих альтернативную работу (всем, кроме нее и Рембола). Вообще-то музыканта могли бы взять на временную работу в соответствии со своим первоначальным обучением. Второе возражение — что тридцать два человека явились бесконечно малым фактором в великом множестве специалистов своего дела, не нашедших подходящей для себя работы в ближайшем окружении. Но всегда есть колониальные квоты для приема профессионалов, и человек может работать там, пока не подвернется что-то лучшее. Она нашла это рассуждение чуточку необоснованным, но все-таки, как же выполнилось такое тщательное рекрутирование? Конечно никакая кривая вероятности не могла бы предсказать ее случайную встречу с Карриком в космопорте Фьюерты. Его решение было капризом, и никто не мог знать, что ее бесцельное странствие приведет ее в космопорт. Нет, фактор совпадения был слишком велик.

Она посидела еще несколько минут, допила ярранское пиво, которое Рембол принес ей и уговорил попробовать. Сейчас он рассказывал полудюжине слушателей что-то веселое. Шиллаун оживленно болтал с девушкой, забыв в легком подпитии свою застенчивость и заикание. Полусонная Джезри таращила глаза, пока Бартон спорил о чем-то с самым старшим рекрутом, смуглолицым мужчиной с Амадея VII, имевшим диплом второго помощника в глубоком космосе и квалификацию радиолога. Может, Гильдии больше нужны пилоты челнока, чем резчики кристалла?

Килашандре хотелось бы незаметно уйти. Она вовсе не собиралась делать тех же ошибок с этой группой равных ей людей, какие она уже совершала в музыкальном Центре. Каригана вызывала неприязнь своим неприемлемым поведением, так что у Килашандры был пример, которому не следовало подражать. Она встретилась взглядом с Джезри, когда та откровенно зевнула, улыбнулась и кивнула в сторону личных комнат.

— Можете болтать всю ночь, — сказала Джезри, вставая, — а я иду спать, и Килашандра тоже. Утром увидимся. — И, когда они вышли в коридор, добавила: — Я была рада предлогу. Спокойной ночи.

Килашандра ответила тем же и, войдя в комнату, тут же приказала обеспечить ей уединение до утра.

На следующее утро она и другие рекруты изучали организацию гильдейского комплекса и были косвенно информированы, что чем выше этаж, тем ниже статус. Затем они занялись геологией Беллибрана и его сложной метеорологией.

Неприятности начались ближе к вечеру, когда рекруты обозревали детали Хартии Седьмой Гильдии в качестве отдыха от метеорологии и математики. Рембол пробормотал, что эта Гильдия чертовски аристократична для членов ФП. Шиллаун мямлил что-то насчет краткости и неточности информации.

Это произошло за несколько секунд до того, как смысл следующей части, относящейся к налогам, зарплате и расходам, стал полностью понятен. С растущим чувством негодования Килашандра поняла, что с того момента, как она дала клятву рекрута на Лунной Базе, Гильдия на законном основании может требовать с нее оплаты за все услуги, включая переезд со спутника на планету.

— Не собираются ли они брать деньги за их проклятые споры в воздухе, которым мы дышим? — спросила Каригана, первая, как обычно, обретшая голос после первоначального шока. На этот раз она получила полную поддержку от всех остальных. И, витиевато ругаясь, она обрушила свою ярость на Токолома, видимого представителя Гильдии, которая, как она с воодушевлением заявила, эксплуатирует ничего не подозревающих…

— Сказано вам было, — ответил Токолом, неожиданно возвысив голос, чтобы перекричать Каригану, — доступная вам была информация на Шанкиле.

— Откуда мы знали, о чем спрашивать? — выкрикнула Каригана: ее злость только сильнее разгорелась от его ответа. — Эта вонючая Гильдия так здорово охраняет свои секреты, что нельзя получить прямой ответ на прямой вопрос.

— Думать, конечно, вы должны были, — сказал Токолом со спокойной иронией, которая удивила Килашандру. — Расходы по содержанию стоимость имеют…

— Нигде в галактике студенты не платят за содержание!

— Вы не есть студенты, — твердо сказал Токолом. — Члены Гильдии вы!

Даже Каригана не сразу нашлась что ответить. Она оглянулась вокруг, ее горящие глаза умоляли о поддержке.

— Поймали нас, значит? — закричала она. — Хорошо и крепко захлопнули клетку. А мы так доверчиво вошли в нее. — Она упала на стул.

— Когда обучены, зарплата много превышает галактическую среднюю, — дипломатично сказал Токолом в тишине. — Большая часть долга очистится на второй год. Затем… все желания удовлетворятся. Заказать любую вещь из любого места галактики. — Он скупо улыбнулся. — Гильдии кредит хорош везде для всего.

— Невеликое утешение за то, чтобы торчать всю жизнь на этой планете, — возразила Каригана, оскалившись.

Придя в себя после шока, Килашандра почти признала, что Гильдия, в общем-то права. Ее члены должны были получать квартиры, питание, одежду, прочее необходимое медицинское обслуживание. Некоторые специалисты, особенно певцы, имели, кроме того, начальные затраты на оборудование. Стоимость саней, которым пользовались хрустальные певцы в Рядах, была потрясающей, звуковой режущий прибор, настроенный на резчика, был также весьма не дешев, как и разная другая аппаратура, еще незнакомая Килашандре, но бывшая основным инструментом певцов.

Совершенно очевидно, что самая лучшая и высокооплачиваемая работа на Беллибране у хрустальных певцов, даже если Гильдия берет 30 % налога за вырезанный кристалл.

Всевозможные поддерживающие устройства для певцов в Рядах, обслуживание машин, зданий, космических станций, исследования, медицина и управление всем этим тоже стоило немало денег. Двадцать тысяч техников в основном оберегали четыре тысячи певцов, и эта весьма элитарная группа каким-то образом набиралась из Галактики.

Спор насчет захвата в ловушку, как яростно назвала это Каригана, продолжался еще долгое время после ухода Токолома. Килашандра обратила внимание, как он постепенно выходил из эпицентра взрыва, сфокусировав внимание аудитории на Каригане, а затем ловко смылся. Вероятно, он делал это не впервые, подумала Килашандра. И ей стало неприятно, что она и ее группа действовали предсказуемо.

Одно дело — иметь режиссера, предписывающего тебе движения на сцене, но совсем другое — чтобы тобой манипулировали в жизни. Килашандра думала, что свободна от открытого управления, и чувствовала прилив злости. Шумно проповедовать, как Каригана — это не дает никакого результата. Просто высвобождение энергии, которую можно бы и лучше использовать.

Игнорируя разглагольствования Кариганы, Килашандра спокойно подошла к маленькому терминалу и заказала повторный показ Хартии. Легального способа отказаться от членства в Седьмой Гильдии, кроме смерти, не было. Даже при болезни, ментальной или физической, Гильдия имела полную власть над каждым связанным клятвой членом. Теперь Килашандра оценила чиновников ФП. Но с другой стороны, ей сказали, что она бы могла уйти после полного осведомления о процессе работы, если бы не желала так страстно утереть нос маэстро Вальди и доказать Андерсу, что она была права, желая стать хрустальной певицей. Килашандра увидела определенные выгоды, включая те, что привлекли ее на Беллибран. Если она станет хрустальной певицей… Она предпочитала «певицу» скучному рабочему гильдейскому названию «резчица».

— Ты как всегда оптимистична, Шандра? — спросил Рембол, который, видимо, уже некоторое время стоял за ее спиной.

— Что ж, я предпочитаю эту роль, а не ее, — она резко мотнула головой в сторону Кариганы. — Надрывает кишки, ища способ разорвать контракт, а нас предупреждали, что он нерушим.

— Думаешь, они рассчитывают на наше природное упрямство?

— Среди их членов наверняка есть психологи. — Килашандра засмеялась и выключила терминал. — Они знают человеческую природу.

— Останемся ли мы людьми после симбиоза? — спросил Рембол, склонив голову на бок и задумчиво прищурив глаза.

— Не могу сказать, что хотела бы иметь близкой подругой Бореллу… — начала Килашандра.

— Я тоже, — ядовито засмеялся Рембол.

— Я слышала мимоходом, с какой фальшивой гуманностью она рассуждала на челноке…

— Насчет нас?

— Вообще. Но мне нравился Каррик. Он умел так радоваться вещам, даже глупым, и…

Рембол коснулся ее руки, и блеск его глаз напомнил ей взгляд Каррика, когда они впервые встретились.

— Сравнение не в мою пользу, но… а если со мной?

Килашандра бросила на него долгий, оценивающий взгляд. Его веселость, остроумие, его общительность были тщательно отработаны словно в противовес необычной расцветке его наряда. Выражение лица, теплота, глаз и улыбки, ласковое поглаживание по ее руке вызвали необычную перемену в ее отношении к нему.

Тайна гарантирована между членами равного ранга.

Голос его поддразнивал, и у нее не было желания противиться искушению.

Под скрипучий голос Кариганы они ушли в комнату Килашандры и возрадовались полному уединению.

На следующее утро Токолом внимательно осмотрел класс 895, некоторые члены которого были явно с похмелья, и громко скомандовал:

— Бартон, Джезри, также Фаланог, квалифицированы: вы уже на поверхностных машинах и челноках. Сдать ваши пилотные карточки полетному контролю на первом уровне. Держаться зеленой полосы, повернуть вправо дважды, члена Гильдии Данина видеть. Все другие этого класса со мной идут. Токолом вышел, не оглядываясь, а класс угрюмо или покорно повиновался. Шиллаун шел позади Килашандры и Рембола.

— Я подсчитал… — сказал он, как обычно, сглатывая. Его желание угодить было таким сильным, что Килашандра, склонная к добру по отношению к людям, если не к Гильдии, спросила, что именно он подсчитал.

— Сколько все это нам будет стоить, пока мы не начнем зарабатывать. И… каковы самые низкие ставки. В сущности, все не так уж плохо. Гильдия взыскивает стоимость и не добавляет тариф на транспорт или на специальные заказы.

— Раз уж они заперли нас здесь, что им еще с нами делать? — спросила Килашандра.

— Ну… — Шиллаун неловко подвинулся, чтобы его слова были слышны только Ремболу и Килашандре, — это честно.

Рембол пожал плечами.

— Так какая же самая низкая зарплата в Гильдии? И сколько времени с нас будут вычитать?

— Так вот, — сказал Шиллаун, раскрыв блокнот, — самая низкая ставка у помощника в секторе питания: она составляет 3500 кредитов плюс квартира и стол по третьему классу, плюс необходимая одежда и двести предметов роскоши в год. С нас взяли за стол и квартиру на базе и перелет в челноке всего пятнадцать кредитов, но всякая необычная еда, за исключением двух бокалов выпивки крепостью не выше четырех градусов, оплачивается сверх счета. Так что, если вы не будете есть экзотических блюд и часто напиваться, вы очиститесь от первоначального долга при самой низкой зарплате… — он заглянул в блокнот, — через семь месяцев, две недели и пять галактических дней.

Рембол взглянул на Килашандру, с трудом сдерживая смех.

— А почему вы рассматриваете только низкооплачиваемого члена, Шиллаун? — спросила она, стараясь говорить как можно спокойнее.

— Это же практично.

— Вы хотите сказать, что не узнали ничего о высших степенях…

— Самое высокооплачиваемое положение у гильдмастера, но подобная информация не выдается. Я хотел посмотреть, что можно, о средних членах…

— И какие сведения получили?

— Неплохие, — Шиллаун улыбнулся. — Следующий ранг после гильдмастера — хрустальный резчик… певец, я хотел сказать, но его заработок варьирует очень неопределенно, в зависимости от того, много ли он приносит нужных кристаллов…

— А кто третий по рангу?

— Шеф Исследований, Шеф Контроля и Шеф Торговли. У всех равный доход.

— Сколько в год?

— Основной оклад — 300 000, плюс жилье, содержание рабочих и личные требования.

Основная цифра вызвала оценивающий свист Рембола.

— Вы, конечно, хотите быть Шефом Контроля? — сказал новый голос, и трое друзей поняли, что Каригана прислушивалась.

Шиллаун вспыхнул от ее сарказма.

— А выбудете шефом склоки и бреда, — неожиданно ядовито сказал Рембол, и его голубые глаза неприязненно сверкнули.

Каригана зашагала дальше, подняв голову и расправив плечи. Опередив класс 895, она первая появилась у депо наземных машин, но ей пришлось ждать, пока полетный офицер не собрал всех. Их провели в большую секцию ангара, где стояли три машины на стендах-тренажерах. Первая — скиммер, общая рабочая машина для их расы, которую можно было приспособить для различных атмосфер и гравитаций и которой мог управлять ребенок. Единственная панель давала ход вперед, назад и вбок. Глиссер не имел большой скорости, но шел на воздушной подушке одинаково эффективно над землей, водой, снегом, грязью, льдом, песком и камнем. Его двигатель мог работать на любом топливе и энергии.

Вторая машина — аэросани, но отнюдь не такие неуклюжие, как можно было предположить по названию, и имеющие значительную скорость и маневренность. Это была машина на дальние расстояния, официальный экипаж хрустального резчика, способная доставить груз и пассажиров в любую Точку Беллибрана.

Третий тренажер — лунный челнок, на который Рембол вытаращил глаза, а Килашандра понадеялась, что ее не заставят пилотировать его.

Всем было скучно ожидать своей очереди, но у Килашандры не было затруднений с тестом имитации скиммера. Сани были более сложными, но она чувствовала, что держится вполне хорошо. Конечно, ей хотелось побольше попрактиковаться, прежде чем лететь на какое бы то ни было расстояние.

— Знаешь, кто провалился на тесте скиммера? — спросил Рембол, когда Килашандра вылезла из саней.

— Шиллаун? — но она тут же увидела, что он ждет своей очереди.

— Нет, Каригана!

— Как можно не суметь управлять скиммером?

— Глиссеру нужна легкая рука, — Рембол лукаво улыбнулся, — а Каригана привыкла к космическому костюму. Разве ты не замечала, как она поворачивается всем телом, чтобы взглянуть на тебя? Это потому, что она долго носила сервомехкостюм. Поэтому у нее движения резкие, чрезмерно скорректированные. Она и реагирует чрезмерно, как все мы знаем. Эй, нам пора бежать. Инструктор Токолом, — Рембол усмехнулся, услышав титул, с которым Планетный обратился к их наставнику, — сказал, чтобы мы вернулись в гостиную для занятий — вечерняя вводная лекция.

Каригане вероятно было хорошо в сервомехкостюме в глубоком космосе, судя по замечанию, которое она высказала всем тем, кто слушал объяснения Токолома о хранении, упаковке вырезанных кристаллов, об их бесконечном разнообразии и стоимости. Он информировал класс 895, что они должны быть очень внимательны к этим процедурам, потому что одной из первых официальных задач Гильдии является подготовка кристаллов для экспорта. Как раз сейчас резчики кристаллов были в Рядах, пользуясь хорошей весенней погодой и благоприятным аспектом лун. Когда резчики вернутся, класс 895 вероятно получит привилегию первого опыта по обращению с кристаллами.

Почтение, с которым Токолом известил об этом, показал Килашандре новую и неожиданную грань лишенного юмора инструктора. Значит, кристалл действовал даже на тех, кто не поет ему? Давно ли Токолом стал членом Гильдии? Не то, чтобы она действительно хотела бы это знать, но ее заинтриговала нехарактерная для него радость, когда он говорил о таких скучных предметах, как упаковка кристалла.

Как только Токолом отпустил их, она шепнула Ремболу, что через минуту вернется, и побежала в свою комнату. Там она набрала полетный офис и попросила в пользование скиммер для личного развлечения. Дисплей сообщил, что она может пользоваться машиной ВЗД 7780 в течение двух часов.

Выйдя из комнаты, она с облегчением увидела открытую дверь комнаты Рембола. Значит, он еще в гостиной, так что она подавила неопределенное беспокойство, что улизнет без него. Первый визит в хрустальные Ряды лучше выполнить в одиночку. К тому же, если Рембол и Шиллаун не подумали о разрешении, значит, они его не заслужили.

Обширный ангарный комплекс выглядел жутко в своей пустоте. Легкий ветер вздыхал в пустых подставках для саней певцов, пока Килашандра спешила к секции скиммеров. Неожиданно заработавший мотор аэросаней заставил ее подскочить. Затем она увидела в дальнем конце группу механиков, направивших свет в рабочую часть саней.

Наконец Килашандра нашла ряд ВЗД и приписанную к ней машину. Глиссер был сильно ободран песком, но в относительно приличном состоянии. Она села в него, осторожно вывела из ряда и медленно повела по гигантскому ангару.

— Пилот может лететь только в районе, указанном на карте, — сказал механический голос, и слева от нее непрозрачный квадрат показал плато Джаслин, комплекс Гильдии, из которого выходила маленькая светящаяся точка — сама Килашандра.

— Пилот подчиняется.

— Изменение погоды требует немедленного возвращения в ангар. Сейчас погода ясная, предупреждений о шторме в настоящее время нет.

Когда она выезжала из ангара, то заметила три фигуры, появившиеся с аппарели. Она хихикнула: значит, она первая получила скиммер. Она толкнула рычаг вперед на максимальную скорость: ей не хотелось, чтобы за ней следили. Карта кончалась как раз на краю Ряда Милки на севере, но достаточно близко, чтобы она могла увидеть собственными глазами то, за что поставила бы на карту свою жизнь. Ей стало совершенно необходимо остановиться на краю этого, возможно, ее будущего, быть физически близкой к нему, сделать его более живым, чем в старательно изложенных уроках Токолома, понять, почему Борелла так стремилась сюда.

Глиссеру не нравилась максимальная скорость, и он неприятно вибрировал, но ни одна из стрелок не стояла на красной черте. Ряд Брирертона был ближе, но о Ряде Милки часто упоминал Каррик, и это подсознательно повлияло на ее выбор. Другие наверняка полетят к более близкому Ряду. Вот и прекрасно.

Когда она подскочила над первым холмом, она увидела грязное пятно Ряда, случайно отразившего заходящее солнце. Тускло серо-зеленый кустарник и трава Беллибрана тянулись под машиной Килашандры без сколько-нибудь заметной перемены. Невинная внешность так часто скрывает сокровища. Кто мог подумать, что Беллибран дороже старого полукредита? Она вспомнила модель планеты, которую Борелла показывала им на Шанкиле. Словно космические руки взяли планету и скрутили ее так, что более мягкий внутренний материал выдавился и образовал зазубренные ряды голого кристалла, а затем те же капризные руки хлопнули по потерявшей форму сфере, и гребни упали внутрь.

Равнина пересекалась глубокими впадинами, которые в дождливый сезон наверняка становились потоками. Первый из зубчатых подъемов совпадал с краем карты, так что Килашандра посадила скиммер на самом широком выступе и вышла.

Перед ней тянулись планетные складки: каждый склон просматривался через брешь или был на настолько метров выше предыдущего. Прищурившись, она старалась увидеть хоть один сияющий кристалл — скрытую и уникальную ценность этой непривлекательной планеты.

Полной тишины не было. Еле слышный шепот передавался не через атмосферу, а через камень под ногами. Этот странный звук чувствовался так, словно кости ног вторили вибрации в ушах. Не совсем понимая свою потребность проверить эту любопытную не-тишину, Килашандра глубоко вздохнула и издала чистую ноту ми.

Эта нота эхом вернулась в ее уши, а резонанс через ноги прошел к нервным окончаниям, и когда звук замер, осталось приятное ощущение, ласкающее всю нервную систему.

Килашандра стояла, желая, но не решаясь повторить опыт, и разглядывала пыльные хмурые холмы. Но теперь она хотела верить тому, что говорил Каррик, а равно и рассказам случайных лиц. Две грани поющего кристалла были связаны: добро и зло, отвращение и восторг.

У нее было искушение полететь дальше в ряды, но она быстро отказалась от этой затеи. Здравый смысл говорил ей, что непосредственную близость с любым кристаллом лучше отложить. Еще более практичной оказалась мысль: легко потеряться, оказавшись за пределами успокаивающей плоскости равнины и вида Белого Моря.

Она пронеслась вдоль первых гребней, не выпуская из виду равнину и внешний край ее полетной карты. Волнистые холмы очаровали ее, чего нельзя было сказать о резких выступах и антиклипах Фьюерты. Беллибранские ряды искушали, дразнили, насмехались, пряча богатство, созданное титанической силой и жаром расплавленной сердцевины планеты, богатство, сотворенное технологическими потребностями чрезмерно разросшегося галактического населения, не имеющего других жизненных ресурсов, чтобы привлечь людей. Извечный путь распространяющейся технологии: взять никому ненужное и превратить его в богатство.

Килашандра решительно повернула скиммер обратно к гильдейскому комплексу. Она еще больше укрепилась в своем решении стать певицей — решении, которое было несколько подмочено Токоломом и инструкторской манерой чуточку умалять главную цель каждого рекрута — стать хрустальным певцом. Теперь она поняла, почему их посвящение приняло такую форму — до тех пор, пока симбиоз не состоялся, не может быть и речи ни о каком назначении. Сначала скрупулезный труд, учеба. Она вздохнула, подумав, сможет ли выдержать второй удар по ее честолюбию, но потом засмеялась, вспомнив, с какой легкостью она отбросила десять лет упорного труда, когда Каррик соблазнил ее приманкой поющего кристалла. Нет, если быть полностью честной, он вовсе не соблазнял ее: наоборот он уговаривал ее отказаться от такого шага, он яростно спорил.

Кажется, Рембол говорил, что запрет делает предмет более желанным? Это правда: обвинения маэстро против Каррика и хрустальных певцов только усилили ее желание. Конечно, она была в таком восторге от интерлюдии с Карриком: роскошная жизнь и развлечения, которые он показал ей, были настоящей приманкой для девушки, имевшей всего лишь скудное содержание и студенческий кредит. Очарование личности Каррика смутило ее, и она безрассудно отшвырнула все ограничения десятилетней никем невознагражденной дисциплины.

Теперь, когда она стояла физически близко к хрустальному источнику, чувствовала эту феноменальную вибрацию в костях и нервах, призыв к самой ее сердцевине, чего никогда не было при общении с музыкой, она укрепилась в своем решении.

Когда она вернулась, одинокая фигура появилась из секции скиммеров. Она заметила, что восемь гнезд пусты. Фигура махнула ей, чтобы она оставалась в скиммере, и быстро забралась к ней. Килашандра вежливо ждала, но человек первым делом проверил регистр скиммера, затем провел руками по бокам машины, ощупал верхний тент, почти не глядя на девушку. Делая заметки в своем блокноте, он что-то бормотал. Дисплей встревожил его, и он, открыв тент, впервые взглянул на Килашандру.

— Вы недолго отсутствовали. Вас вылетело девять человек. Ни с кем ничего не случилось?

— Нет, ничего такого.

Он успокоился.

— Вообще-то я не должен был давать рекрутам сразу девять скиммеров, но больше никто их не требовал.

Килашандра вылезла из скиммера, а служащий ангара задержался на секунду, проведя пальцами по приборной доске, по рычагу, словно одно физическое присутствие Килашандры могло что-то испортить.

— Я пользовалась им очень аккуратно, — сказала она, но он и виду не подал, что слышал.

— Вы Килашандра? — спросил он, закончив осмотр.

Он проворчал что-то и снова посмотрел в блокнот.

— Вы всегда так осматриваете машину после использования? — спросила Килашандра.

Он не ответил. Не из-за ее ли низкого ранга-рекрута? Внезапное возмущение заслонило безмятежную ясность, которую она получила в Ряду. Она тронула его за плечо и повторила вопрос.

— Всегда. Это моя работа. Некоторые из вас чертовски небрежны и задают мне лишнюю работу. Не обижайтесь, таковы мои обязанности, и они необходимы.

Громкий вой из служебных отделов испугал Килашандру, но человек из ангара и ухом не повел. Только тогда она поняла, что он глух. Второй душераздирающий вой заставил ее поморщиться, но человек никак не отреагировал. В данном случае глухота была благословением.

Последний раз погладив вернувшийся скиммер, человек полез проверять другой, не обращая более внимания на Килашандру, словно она перестала существовать. Она смотрела на него. Неужели его работа, его преданность сохранению скиммеров подавила интерес к людям? Если она получит от симбионта глухоту, неужели и она станет настолько равнодушной к ним?

Килашандра пошла по ангару, все время опасаясь, что ремонтируемая машина опять взвоет. Она отказалась от музыки как карьеры, но никогда не услышать ее снова? Она содрогнулась от одной такой мысли.

На Фьюерте она была так уверена, что у нее будет блестящая карьера солистки: не лучше ли не быть так дьявольски уверенной, что она станет хрустальной певицей, и подумать об альтернативной профессии? Ведь все может случиться, чем черт не шутит.

Ей почему-то не захотелось идти в рекрутскую гостиную, не хотелось слышать отчеты тех восьми, кто вылетел на скиммерах из гильдейского комплекса. Она хотела остаться одна. Уйти в себя, вспомнить край Ряда было полезно после встречи с человеком из ангара.

Девушка быстро вышла из ангара в ветер. Небо на западе стало темнеть. Она остановилась, полюбовалась закатом и поспешила дальше. Она не хотела, чтобы ее увидели вернувшиеся после полета на скиммерах. Дойдя до конца длинной стороны комплекса, она поднялась на низкий холм, где от кустиков поднимался теплый пряный запах. Она прислушалась к поднявшемуся ветру не только ушами, но и всем телом, надеясь снова почувствовать ту связь тело-ощущение-звук. Ветер нес примесь соли и холода, но проходил мимо Килашандры к востоку совершенно беззвучно.

Небо уже стало совсем темным, появились первые звезды. Надо изучить астрономию Беллибрана, подумала Килашандра. Странно, что об этом не упоминалось в лекциях по метеорологии. Может, было намеренно опущено, поскольку это знание не могло быть немедленно применено к тренировке рекрутов.

На севере-востоке поднялась Шагналах, средняя луна медового цвета. Она как бы отползла от более мощной Шанкилы и словно стараясь избежать беспорядочных посягательств Шилмора. Килашандра усмехнулась: Шанкил символизировал Рембола, а Шиллаун, стало быть, Шилмор. Шанганах был лишним и избегал двух других до тех пор, пока неумолимая сила не толкала его между них и Пассоверу.

Шанганах, бледно-серебристый, поднялся выше и освещал путь Килашандре, пока она поднималась на гребень холма и думала, что могла бы бесцельно брести так всю ночь. В Музыкальном Центре на Фьюерте к студенческим выходкам относились терпимо, но здесь — дело другое, здесь старый глухой служитель ангара гораздо больше заботится о машинах, чем о людях, пользующихся ими.

Она повернулась, поглядела на приземистый корпус Гильдии. Она не представляла, насколько велик комплекс, и что на поверхность лишь малая его часть, но сделала вывод, что самые лучшие квартиры находятся глубоко под землей.

Чувство изолированности, полного одиночества, высшего уединения нравилось ей, как и различные запахи, приносимые ветром. На Фьюерте всегда создавалось впечатление, что вокруг люди, которые смотрят, если не открыто наблюдают, вторгаются в ее сознание, посягают на ее право быть одной. И она вдруг поняла ярость Кариганы. Если эта женщина работала в космосе, она наслаждалась таким же чувством уединения. Ей не нужно было учиться избегать нежелательных контактов. Но даже и поняв кое-что насчет нелюдимого характера Кариганы, Килашандре все равно не хотелось бы подружиться с ней.

Приятно сознавать, что здесь, на Беллибране можно гулять ночью в полной безопасности. Это возможно лишь на очень немногих мирах Федерации Планет.

Она встала, отряхнула брюки и пошла вокруг громадного комплекса Гильдии. Наконец она достигла переднего фасада здания. Величественный входной холл нес щит Седьмой Гильдии в кристалле, сверкающем в темноте. Высокие узкие окна, выходящие на юг, не отражались на первом уровне и казались совершенно темными. Интересно, подумала она, чьи ставки так низки, чтобы жить над землей? Работников питания?

Она уже начала жалеть о своей эксцентричной прогулке вдоль длинной стены здания. Аппарели, идущие то вверх, то вниз, иногда пронзали плоскость стены, но лекция Токолома напоминала Килашандре, что эти аппарели ведут к складам и не имеют выхода к жилым помещениям, так что ей пришлось тащиться вокруг всего здания, пока она не вернулась в обширную утробу ангара.

Она очень устала, когда, наконец, добралась до аппарели, ведущей к ее квартире. Царила тишина, в гостиной было темно и пусто. Дверь Рембола была освещена зеленым, но Килашандра быстро пошла к своей. Быть с кем-то, даже с таким приятным парнем как Рембол, можно и завтра. Она улеглась спать, довольная бесспорной выгодой уединения, полагающегося члену Седьмой Гильдии.