В последующие дни Беккер шатался вокруг корабля, напевая походные песни. Когда Надари была на дежурстве, РК оставался на корабле. Она часто дежурила, но все же почти каждый день находила время хотя бы для недолгого визита. Беккер не переставал удивляться, что ей, кажется, действительно нравится и он, и «Кондор».

Сам Беккер тоже был очень занят. Мак под его руководством почти разобрался с «шаттлом» кхлеви. Теперь он мог получать сигналы от их главной флотилии, хотя еще не мог посылать ответные. Пока Мак работал, Беккер потчевал его пикантными историями о Надари. Капитан вел себя так, словно помешался на этой женщине, и андроид был прекрасной компанией, чтобы выслушивать его болтовню. Таким образом он не выставит себя дураком перед тем, кто захотел бы посплетничать.

Он как раз подошел к тому моменту, когда Надари в приступе страсти случайно заново знакомила его с кувырками и сальто, когда пришла Акорна. Она выглядела потрясенной и смущенной, но, как обычно, была полна решимости быть полезной.

– Есть успехи с коммуникатором, Мак-Кенз? – спросила она.

– Мне удалось связаться с главной флотилией. Они интересуются, где этот разведывательный «шаттл». По-видимому, они получили какое-то сообщение перед аварией на голубой планете. Однако эти существа не беспокоятся из-за отдельных членов роя и даже за корабли, судя по тому, что я узнал от нашего пленника, а также из того, что Ари смог рассказать мне по своему опыту.

– Где они? Что они делают? – настойчиво спросила Акорна, садясь на корточки рядом с изрядно обессиленными Беккером и Маком.

Акорна посмотрела на коммуникатор, все еще стоящий на панели управления, и на беспорядочно сваленную кучу «железа» с «шаттла».

– Что вы сделали с остатками «шаттла»? – спросила она.

– Пахнет как кхлеви, – сказал Беккер. – Без тебя и остальных на борту, запаха было достаточно, чтобы стошнило и личинку. Может быть, это и есть запах личинок. Насколько мы знаем, кхлеви – это жуки. У них могут быть личинки.

– Да-а, – протянула Акорна. – Мы действительно должны исследовать их жизненный цикл. Узнав о них больше, мы сможем понять, как с ними бороться.

– Точно, – сказал Беккер. – Интересно, есть ли у Хафиза в компании поселенцев, которых он ввез, какие-нибудь энтомологи.

– Насколько я могу судить, Кхорнья, – сказал Мак, – флотилия кхлеви может быть на пути к миру нириан – тому, откуда появился пийи.

Акорна кивнула:

– Нириан уже предупредили, что их корабль перехвачен и что кхлеви находятся в этой зоне. Уверена, они приняли меры по защите.

– В том случае, если они этого не сделали, – заметил Беккер, – Надари собиралась попросить Хафиза отправить беспилотный аппарат с записанным заранее сообщением, чтобы вещать из космоса – достаточно далеко отсюда. Мы пока еще не получили вестей с нархи-Вилиньяра, принцесса, но, похоже, жуки туда не добрались.

– Нам нужна технология, которая не позволяла бы прослеживать источники передач, по крайней мере, устройствами кхлеви, – сказала Акорна. – Как вы полагаете, мы могли бы, используя этот коммуникатор, разработать что-то подобное?

– Да, пожалуй, – сказал Беккер. – Как бы то ни было, можно об этом поговорить с Хафизом.

– Потом такие аппараты будут пользоваться большим спросом, а это даст моему любимому дядюшке экономический стимул, – сказала Акорна. – Он просто не в состоянии пройти мимо того, от чего можно получить выгоду.

– Ты знаешь, я тоже, – сказал Беккер. – У меня с твоим дядюшкой много общего.

Акорна озорно улыбнулась ему:

– Я знаю.

Беккер посмотрел на нее искоса из-под густых бровей.

– Ты часто видела Ари в последнее время? – спросил он невинно.

– Не очень, – ответила она с притворным легкомыслием. – Он помогает своим родителям в лаборатории, насколько я знаю. Они установили, что та жижа – сок лиан с зеленой планеты – содержит споры, которые для панцирей насекомых являются чем-то вроде грибковой инфекции.

– Я знал, что это окажется чем-то в этом роде, – сказал Беккер. Он сделал вид, что не заметил, как она сменила тему после упоминания об Ари. – Значит, нам всего-навсего нужно заманить их туда, где есть этот сок, и сказать им, чтобы они съели достаточную порцию.

Он хихикнул:

– Мне хорошо удаются ловушки. Мы обманули Гануша так, чтобы он думал, что Представительство Федерации – это родной мир линьяри, а теперь нам надо всего лишь убедить флотилию кхлеви, что тот зеленый мир полон вкусной жучиной еды, и позволить им и растениям выяснить в бою, кто кого съест. Ничего проще и быть не может.

– Во-первых, тем не менее, – сказал Мак, – я должен починить передатчик этого коммуникатора. Так как у меня нет проблем с концентрацией или отвлечением внимания, капитан, не могу не отметить, что вы совершенно случайно сидите напротив панели доступа. Возможно, вы будете так любезны и подвинетесь?

– Это бунт! – проворчал Беккер. – Пойдем, Акорна, я угощу тебя букетом или какой-нибудь зеленью там, в полях.

Они поели вместе в одном из маленьких бистро, которые Хафиз устроил в каждом строении – для тех случаев, когда люди не хотели встречаться в одном из нескольких больших обеденных залов. Те бистро, которые находились в главном здании, предназначенном для линьяри, выходили в живописные сады, где росли растения – как с планет Федерации, так и из миров линьяри.

– Ты пробовала чем-нибудь здесь заниматься? – вскользь спросил Беккер Акорну. – Мы с Надари собираемся взять комнату в одном из «фантазийных» номеров в отеле. Полные голографические ландшафты в каждом номере… – он вздохнул. – Надари – изумительная женщина.

– Она действительно тебе нравится, да?

– Это мягко сказано. Я имею в виду, есть мало женщин, которым я разрешил бы взять РК с собой, когда они работают, но он сказал, что хочет видеть, что она делает. Она – первая из макахомиан, с которой он встретился с момента крушения. Ему нравится, когда перед ним преклоняются. Я думаю, каждый должен это попробовать хотя бы однажды. Я имею в виду, чтобы ему поклонялись.

Беккеру не нужен был РК. Он сам выглядел как кошка из поговорки, которая проглотила несчастную канарейку.

– Я рада за тебя, капитан. У вас двоих уже есть какие-то долговременные планы? – спросила Акорна.

– Еще немного рано, – самодовольно сказал Беккер. – Но я предполагаю, после того как мы спасем вселенную, что нам несомненно удастся – с ее мускулами и моими мозгами…

Акорна не стала предупреждать Беккера о том, что в это время Надари, одетая в зеленую униформу службы безопасности, прокралась через сад и оказалась прямо у него за спиной. Мгновение – и Беккер уже ощущал на своей шее жесткий боевой захват бывшей наемницы.

– И что же будет после того, о мозг всей компании? – спросила она. РК, проскользнув через кусты позади нее, остановился у ног женщины и потерся о них.

– Все, что ты захочешь, малышка, – сказал Беккер, без труда освобождаясь из захвата и целуя ее руку.

Надари сморщила свой красивый, несмотря на несколько переломов, нос и посмотрела на Акорну.

– Ну, разве это не мило? Он называет меня малышкой. Никто никогда меня так не называл. Если бы кто-нибудь попытался это сделать, я бы сломала ему по меньшей мере палец. Но Йонас говорит это не от недостатка уважения, а из желания защитить меня.

Она обняла капитана за шею и полушутя звонко чмокнула его. А затем исчезла в саду, словно бы растворившись среди растений или превратившись в одно из них. Вскоре исчез и мохнатый хвост кота, последнее свидетельство их присутствия.

Беккер сидел с глупой улыбкой на лице. Акорна вспомнила нужное слово: «ослепленный». Беккер и Надари были ослеплены друг другом, и Акорна была рада за них.

Но ей пришлось извиниться, потому что она подавилась.

Мати заставила Таринье закрыть глаза, когда провела его за руку в голографическую лабораторию. Открыв их, он увидел несколько юнцов со станции, собравшихся вокруг Ари и Акорны.

Он выглядел смущенным.

– Это какая-то учебная встреча? Где Беккер, и кот, и твои родители?

– Посмотри внимательнее, – сказала ему Мати, отпуская его руку и подходя к группе детей. – Нет ли в них чего-то странного?

Теперь он заметил, что стоявшие в небольших кругах света Ари и Акорна его даже не поприветствовали – а, кроме того, их фигуры по временам словно бы слегка мигали.

– Голограммы? – спросил он.

Аннела Картер радостно улыбнулась ему:

– Да! Что ты об этом думаешь?

Таринье поскреб подбородок и обошел вокруг две знакомые фигуры:

– Ну, иногда они мигают. Что это такое? Аттракцион для туристов?

– Не-ет, – Мати слегка толкнула его под локоть. – Конечно, нет. Они должны быть, ну, посредниками для настоящих людей.

– Посредниками для чего? – переспросил Таринье.

– Что с тобой случилось? – возмутилась Мати. – Мозги размягчились от спокойной жизни? Друг для друга, естественно!

Таринье застонал:

– Я этого боялся. Вы же не думаете, что это действительно сработает, правда? Эти штуки не обманут никого из них больше чем на секунду, если они не совсем сошли с ума.

– Вот поэтому мы и хотели, чтобы ты помог нам, – сказала Мати. – Именно ты заставил меня задуматься над этим. Как нам сделать, чтобы это сработало?

– Сработало? – спросил он. – Почему вы спрашиваете меня? Я ничего не знаю о голограммах.

– Нет, – согласилась Мати. – Но, по твоим словам, ты все знаешь про любовь, – она насмешливо растянула это слово; Таринье воззрился на девочку так, что девушка постарше и более впечатлительная немедленно убежала бы прочь в слезах. Но Мати только рассмеялась в ответ, а вслед за ней захихикали и другие дети.

– Конечно, я знаю больше, чем куча малышни, – сказал он. – Что вы хотите узнать? И какое это имеет отношение к вашим голографическим куклам? – он пренебрежительно прищелкнул пальцами, словно перед ним действительно были детские куколки высотой до колена, а не голограммы в натуральную величину.

– Мы хотим узнать, что Кхорнья должна сказать Ари и что Ари должен сказать Кхорнье, чтобы они были вместе! – заявила Мати. Похоже, она не понимала, что Таринье видит в ней только ребенка, которого следует поставить на место. Она вела себя так, как будто это он чего-то не понимал. Не то чтобы его это сильно заботило, конечно. Однако через несколько секунд до него все-таки дошло, что пытаются сделать дети.

– Ох, – вздохнул он. – Ну, она должна сказать ему, что любит его и почему, а он… гм, должен сделать то же самое.

– Но как им это сказать, чтобы это не звучало банально? – спросила Яна. Мати и Таринье говорили на стандартном языке, чтобы их разговор был понятен всем. Мати уже довольно хорошо владела этим языком, как заметил Таринье. Несомненно, это было следствием длительного общения с другими детьми.

Мальчик, которого другие называли Маркель, нажал несколько кнопок на пульте; фигура Ари качнулась к голограмме Акорны и сказала голосом, словно бы пародирующим голос Ари:

– О, поцелуй меня, моя сладенькая, – при этом «Ари» издал звук, напоминающий чавканье копыт по грязи.

– Немедленно прекратите это! – возмущенно воскликнул Таринье.

Маркель съежился и гневно сверкнул глазами.

– Он просто играл. Он хотел показать, как это работает, – мягко сказала Яна.

– Я знаю, но Ари – отважный человек, может быть, самый мужественный из моего народа, и я не позволю никому, даже друзьям, смеяться над ним и Кхорньей!

– Вот поэтому мы и хотели, чтобы ты помог нам, – сказала Мати. – Чтобы они делали и говорили правильные вещи.

– Какие правильные вещи? – спросил Таринье.

– Ну… правильные. Чтобы Ари и Кхорнья были вместе. Ты говоришь, что ты большой эксперт в любви. Так что ты должен знать, верно?

Он пристально посмотрел на свою бывшую спутницу в путешествии на «Никаври».

– Я знаю, как увлечь девушку. Но, – он понизил голос и заговорил тихонько, так, чтобы только Мати могла услышать его, – как ты помнишь, с Кхорньей это не сработало.

– Может быть; но она уже увлечена Ари. Мы просто хотим, чтобы эта голограмма придала ей решимости – и наоборот. Так что же они должны говорить?

– Во-первых, – начал Таринье, – вы должны сделать так, чтобы голограммы появились перед ними сразу после их пробуждения, чтобы спросонья они не заметили мерцания.

– Именно это мы и собираемся сделать, – сказала Аннела. – И, кроме того, эти голограммы не так уж сильно мерцают.

Таринье не обратил внимания на ее слова. Он напряженно думал.

– Я знаю, – сказал он наконец. – Думаю, я смогу найти то, что нужно. Подождите немного.

Он вернулся примерно через час с книгой древней европейской литературы, которую читал Ари.

Следующие несколько часов Яна читала вслух, а остальные обсуждали использование той или иной цитаты, пока Мати и Таринье с помощью ЛАНЬЕ пытались переводить фразы, которые понравились всем, на язык линьяри. Когда они договорились о том, что будут говорить голограммы, то занялись программированием движения.

– Они должны выглядеть привлекательно, но им, конечно, нельзя касаться реальных людей, – сказал Таринье. – Они должны сделать так, чтобы Ари и Кхорнья пришли в определенное место вместе и продолжили разговор уже лично…

– Или в голографическое место! – воскликнула Аннела. – Ни один из «фантазийных» голографических номеров в отелях еще не занят, потому что у нас не было ни одного нового гостя, только люди, которые пришли с караваном, а у них у всех свои квартиры.

Производительность и работоспособность Мака заметно увеличились после пройденного им с подачи Акорны обучения, и он знал, что капитан этим доволен. Беккер несколько озадачил его реакцией на то, что Мак отключился, пока капитан отсутствовал вместе с Надари Кандо.

– Я думал, ты продолжаешь работать над «шаттлом», Мак, – сказал капитан. – У тебя нет автоматического запуска, так?

– Нет, сэр, хотя я действительно выключился ради экономии энергии.

– Я хочу, чтобы ты работал над «шаттлом» днем и ночью, независимо от того, здесь я или нет. Внеси это в программу и не беспокойся об экономии энергии. Здесь полно энергии, мы можем ее тратить на свое усмотрение: я не думаю, что Харакамян поскупится, если затрата некоторого количества ресурсов сейчас должна спасти наши задницы в дальней перспективе.

– Да, сэр, – ответил Мак. И конечно же, последовал инструкции. Если бы он умел чувствовать сожаление, то ощущал его разве что потому, что ему не удалось пока что на практике применить свои новоприобретенные познания в языке кхлеви. Он починил их передатчик уже некоторое время назад, но, не получив соответствующего указания, еще ни разу его не включал.

Тем не менее Мак продолжал упражняться в языке кхлеви, имитируя, переводя, сравнивая и сопоставляя треск и щелканье, пока не научился говорить на нем так же легко, как он разговаривал на стандартном и на языке линьяри. Правда, говорить ему пока приходилось с самим собой.

В эти дни он большую часть времени оставался один. Капитан и кот проводили все больше времени с жителями Мечты, особенно с мисс Кандо. Изредка они приходили и на борт «Кондора», но так как подчиненные мисс Кандо должны были иметь возможность связаться с ней в любой момент, как правило, все трое в ее свободное время собирались у нее дома или в одной из комнат отеля. Ари и Акорна тоже были где-то заняты; изредка, когда кто-то из линьяри оказывался на борту, запах и шум, производимые «шаттлом», и вопли коммуникатора, включенного на полную громкость, чтобы Мак мог его слышать, перемещаясь по кораблю, казалось, мучили их. Они старались побыстрее покинуть «Кондор», особенно когда Мак по ошибке приветствовал Акорну щелканьем кхлеви.

Так получилось, что Мак был один, когда услышал, как флотилия кхлеви подает сигнал к атаке, – услышал клацающее и щелкающее стаккато приказов, передаваемых от одного подразделения другому. Суть сообщения была в том, что планета Нири, вокруг которой собиралась флотилия, сейчас стала целью атаки, флотилия клубилась вокруг нее, как рой голодных насекомых вокруг какой-нибудь особенно вкусной еды.

Мак слушал с интересом. Если бы он мог, он бы восхищался. Он все еще слушал передачу, когда вернулся Беккер.

– Привет, Мак. Ты не мог бы выключить эту чертову штуку? Звучит так, как будто армия чечеточников высадилась на гладкую деревянную планету.

– Нет, капитан, ничего подобного. Этот звук свидетельствует всего лишь о вторжении кхлеви на планету двурогих быкоподобных существ. Они обмениваются сообщениями между кораблями; они намереваются сначала захватить главные города и защитить аванпосты, а также помешать возможному бегству населения. В основном их усилия сосредоточены на атаке.

– Дыры небесные, Мак! Почему ты не сказал сразу?

– Не было приказа, капитан.

– Я что, должен все тебе объяснять?

– Да, сэр. Абсолютно.

– Ладно. Хорошо. Продолжай следить за передачами и запоминай все, что слышишь. Мне нужно кое с кем поговорить по поводу беспилотного корабля…

Хафизу пришлось объяснить, почему корабль все еще не был выведен в космос: ведь он заверил капитана, что это будет сделано немедленно.

– Я готовил свое послание, дорогой Беккер.

– Послание? Много времени нужно, чтобы сказать: «Кхлеви приближаются, кхлеви приближаются, готовьтесь защищаться или убирайтесь немедленно»?

– Ты не понимаешь, сынок. Даже такие публичные сообщения имеют свои нюансы. И, кроме того, мы же не знаем точно, когда или где они появятся, не так ли?

– Теперь мы как раз знаем это очень точно. Прямо сейчас они жрут ковбойскую планету.

– Ковбойскую планету?

Беккер приставил указательные пальцы к вискам и покачал ими.

– Ту, где живут эти парни, с двумя рогами, как у коров, понятно?

– А, нириане. Да, я слышал, у них великолепные органические технологии.

– На мой взгляд, эти технологии изрядно воняют – но никто не заслуживает того, чтобы на них нападали жуки, а именно это сейчас и происходит. Итак, корабль отправляется или я должен поднять «Кондор» и поступить, как Пол Ревир?

– Какой Пол, мальчик?

– Неважно. Мы должны поднять корабль и отправить сообщение раньше, чем враг успеет съесть все планеты в галактике. Так что же, вы наконец сумеете закончить ваше послание?

– Конечно.

– Хорошо. Тогда я подожду и сам доставлю его на корабль.

Хафиз включил записывающее устройство:

– Посмотрим, где я остановился… Да, вот оно. «Это срочное предупреждение передано благодаря доброте выдающейся филантропической экономической посольской фирмы Федерации, Дома Харакамянов».

– Реклама?! – возмущенно воскликнул Беккер. – Вы задержали отправку послания из-за того, что сочиняли рекламу?

Хафиз развел руками, жест получился весьма изящным:

– Кроме всего прочего, я деловой человек, сынок.

– Если жуки нападут на нас, вы ненадолго останетесь таковым, – угрюмо заметил Беккер.

– Справедливое замечание. Хорошо, я продолжу.

Сообщение завершалось следующим образом: «Как стало известно, подлые насекомоподобные существа, мучители с чудовищным аппетитом, кхлеви, напали на родную планету нириан. Любой, кто решит помочь нирианам, может это сделать, с нашего одобрения и благословения. Всем прочим в этом квадрате пространства рекомендуется серьезно задуматься об эвакуации или защите, в зависимости от того, что диктует вам ваша культура».

Беккер посмотрел на него с отвращением, но сказал только:

– Хорошо. Теперь это нужно перевести на языки всех рас, живущих здесь. Поскольку наш первый контакт с ними произошел совсем недавно, я не думаю, что они знают стандартный на должном уровне.

– Точно подмечено, – Хафиз хлопнул в ладоши; появился слуга. – Пригласи наших гостей линьяри – всех линьяри. Попроси их принести устройства для перевода и скажи им, что дело не терпит отлагательства.

Спустя несколько часов, которые показались Беккеру месяцами, линьяри составили переводы сообщения на все языки, которые каждый из них знал. Так как все, кроме Мати и Акорны, провели значительное время на близлежащих планетах, у них это получилось удачно.

Тем временем Надари и ее личный состав были подняты по тревоге, и под вой сирены началась подготовка к операции. Именно в это время беспилотный корабль-передатчик был запущен в космос.

«Балакире» еще не приземлился на первой планете из списка тех, кого должен был предупредить, когда экипаж услышал передачу, которая сразу же сделала их миссию и их предостережение бесполезными – и одновременно поставила перед ними новую задачу.

Странно, но новая миссия началась похоже на предыдущую.

«Помогите, помогите! Нирианский корабль „Фоссен“ передает SOS всем мирам и кораблям в этом квадрате пространства. На нашу родную планету напали. Кхлеви приземлились. Нашему кораблю удалось бежать. Помогите!»

Пристально посмотрев на Лирили, Нева включила коммуникатор:

– Пожалуйста, сообщите свои координаты, «Фоссен». Корабль линьяри «Балакире» слышит вас.

Нириане передали координаты «Фоссена»:

– Скорее, «Балакире». У нас почти кончились горючее и воздух. Мы собирались запастись ими, когда началась атака кхлеви. Кхлеви обрушились на наши города, словно рои пчел…

– Мы идем, «Фоссен». Пожалуйста, не посылайте больше сообщений, если мы об этом не попросим или если с вами не произойдет чего-то еще. Если кхлеви перехватят ваше сообщение, то сумеют обнаружить и вас и нас. Подтвердите, что поняли, и затем, пожалуйста, храните радиомолчание, пока мы не свяжемся с вами.

– Вас поняли, «Балакире». Пожалуйста, поспешите.

Лирили фыркнула:

– Полагаю, мы присоединимся к ним как раз вовремя – к началу атаки кхлеви.

– Возможно, – сказала Нева. – Но я надеюсь, что нет. По крайней мере, их сигнал должны были услышать соседние миры и другие корабли, так что наши личные предупреждения этим мирам уже не обязательны.

– Интересно, что по этому поводу подумают на нархи-Вилиньяре, – с горькой усмешкой заметила Лирили. – А я ведь предупреждала их.

– Да, и к счастью, теперь, когда ты за это больше не отвечаешь, они, возможно, подготовят корабли для эвакуации, пополнят запасы топлива для флота и подготовятся к тому, чтобы покинуть нархи-Вилиньяр и направиться как можно дальше от мира нириан. Подозреваю, они могут бежать в космическое пространство Федерации. По крайней мере, такова будет рекомендация тех из нас, кто вступал в контакт с жителями этого альянса.

– Да, и они придут со своим оружием, пренебрегая теми принципами, которым научили нас Предки.

Мелиренья повернулась на своем сиденье и пристально посмотрела на бывшего визара:

– Что с тобой случилось? Похоже, тебя не устроит ни один вариант. Может, ты хочешь, чтобы наш народ был уничтожен, раз уж тебя признали не пригодной к управлению им?

Лирили высокомерно улыбнулась, но не ответила. Нева была встревожена поведением этой женщины и ее отношением к ситуации. Вместо того чтобы помочь ей вылечиться, это путешествие заставляло ее замыкаться в себе все больше и больше. Она была так надменна, что не могло идти и речи о том, чтобы коснуться ее рогом и попытаться исцелить, и кроме того, казалось, она будет сопротивляться даже попыткам заговорить с ней на ментальном уровне.

Следующие часы они провели, готовясь к тому, чтобы взять нириан на борт. У «Балакире» не было лишнего топлива, чтобы дозаправить их корабль, и, кроме того, их корабли заправлялись по-другому. Линьяри подготовили дополнительные места, а в гидропонных садах были спешно посажены разнообразные растения, которые, как известно, любили нириане.

Нириане были рады видеть союзников-линьяри, тронуты их заботой – и, кажется, несколько пристыжены.

– Нева, – начала капитан корабля нириан, – мы слышали, что вас и вашу команду арестовали незаконные власти. Знайте, что наши жизни теперь в вашем распоряжении, начиная с сегодняшнего дня, и мы будем защищать вас всегда от всех…

Она поперхнулась, тяжело сглотнула и продолжала:

– Я хотела сказать, от тех, кто попытается искать вас на нашей планете, – но похоже, у нас уже не будет дома, куда мы могли бы вернуться.

– В связи с чем возникает интересный вопрос, – вставила Кхари. – Куда нам теперь лететь? Возвращаться на нархи-Вилиньяр?

– Да, но мы должны поступить так же, как капитан Беккер, и сделать обманный маневр. Это лучше, чем возвращаться прямо на планету, как вы полагаете? На тот случай, если кхлеви выделили корабли для преследования «Фоссена».

– Очень это помогло старьевщику, – усмехнулась Лирили.

– Откуда ты знаешь, что ему помогло, а что – нет? – спросила Кхари. – Мы не знаем, что с ними случилось.

Впрочем, это им удалось выяснить очень скоро. Вынырнув из подпространства, они приняли сообщение. Первая его часть была на стандартном, однако пока команда «Балакире» совместно пыталась вспомнить все, что они знали из этого языка, чтобы расшифровать сообщение, его повторили на других языках.

Нириане заволновались:

– Они знают! Они знают об атаке! Возможно, они пошлют помощь. Они говорят на нашем языке.

Нева подняла глаза.

– Я знаю этот голос. Это Таринье! – сказала Кхари.

– Он жив! – воскликнула Мелиренья.

– Конечно, он жив, – подтвердила Лирили так, словно ни минуты в этом не сомневалась. – Я вам всем говорила, что с ним все будет хорошо. Без сомнения, надоедливый ребенок тоже в порядке.

Сообщение повторилось, на этот раз на линьяри, и Нева широко улыбнулась:

– Это Кхорнья.

По мере того, как сообщение повторялось на других языках, они узнавали и иные голоса – голоса Ари, Мири и Карлье; услышав последний голос, Кхари, приходившаяся родственницей Карлье по материнской линии, вздохнула с облегчением.

Когда передача на стандартном повторилась, Нева сказала:

– Этот голос я тоже знаю. Похоже, это голос доброго и щедрого дядюшки Кхорньи, Хафиза; разве нет? До того как мы разделились, он говорил об основании торговой колонии на том спутнике, куда мы отправились на лечение, после…

Другие двое кивнули, показывая, что Неве нет нужды продолжать.

– Видимо, именно там все они сейчас и находятся.

– У меня есть координаты этого спутника, – голос Мелиреньи звенел от радости. – Возможно, Хафиз сможет связаться Федерацией, и они прогонят кхлеви.

Она улыбнулась нирианам:

– Ваш мир еще можно спасти.

Они обнялись так тесно, что их рога соприкоснулись:

– Только бы это было так! – с жаром воскликнула капитан «Фоссена».

Акорна проснулась оттого, что ей в глаза бил яркий свет. Она очень устала, поскольку провела день, составляя планы эвакуации детей. Первый рейс должен был увезти самых младших: они улетали через два дня с Калумом на «Акадецки». Команда «Прибежища» тоже должна была отправить своих младших, однако старшие настояли на том, что они останутся и будут сражаться. Акорна также сделала переводы сообщений для передачи на те языки, которые знала: на язык линьяри, а также на языки Федерации. Однажды кхлеви уже вторгались в пространство Федерации в поисках линьяри; кто может гарантировать, что они не сделают этого снова?

Все это утомило ее настолько, что, добравшись до своей койки, она рухнула на нее и мгновенно провалилась в сон, даже не пожелав Мати доброй ночи.

И вот сейчас Акорну разбудил свет, и первой ее мыслью было, что она проснулась, потому что их поселение атаковали.

Ари стоял на коленях рядом с нею, в нескольких шагах от ее ложа. Он выглядел довольно странно, но не казался встревоженным. Мати, с другой стороны от Акорны, лежала на боку, с головой накрывшись одеялом. Похоже, ей свет не мешал. Акорна протерла глаза.

– В чем дело, Ари? Что-то случилось? – прошептала она.

– Внемли! – сказал он.

– Что? – спросила она, на какое-то мгновение подумав, что сейчас он начнет петь рождественский гимн, хотя и не могла представить, зачем бы ему это делать, если только его не вдохновило на это что-то из прочитанного. Но архаичное слово было единственным, что он произнес на стандартном. Остальное было на языке линьяри.

– Что за свет проникает сквозь занавес шатра? То солнца свет, но Кхорнья – свет луны! – произнес он; голос его звучал тихо и мягко. Очевидно, эти довольно-таки странные слова не являлись сигналом тревоги, – если, конечно, это не был какой-то шифр. Но тогда – чем же вызваны столь странные речи? Может быть, у него жар? Или инфекция? Или отравление? Ведь Акорна не знала, чему может быть подвержен линьяри, потерявший свой рог…

– Ари, ты в порядке? – спросила она. – Ты выглядишь несколько… Не бледным, но каким-то прозрачным. Мне не нравится, как выглядит твоя кожа. И то, что ты говоришь, не очень осмысленно. Дай я пощупаю твой пульс…

Он отступил назад, бормоча:

– Тростник ведь есть тростник, хоть тростником зови его, хоть нет; он не будет благоухать как цветы, но всегда будет таким же изящным и очаровательным, как Кхорнья.

Он сделал ей знак идти следом. Так она и поступила. Чем бы ни оказались его странные слова – зашифрованным сообщением об опасности или симптомом болезни, она едва ли смогла бы не обратить на них внимания.

Сначала Ари подумал, что видит сон. Кхорнья стояла на коленях недалеко от его ложа. Она была окружена очень ярким светом, как если бы излучала его сама, и в глазах ее читалось то же желание, какое он сам чувствовал каждый раз, глядя на нее. Она молчала.

– Кхорнья, – позвал он. – Кхорнья, что-то случилось? На нас напали кхлеви?

Он оглянулся в поисках Таринье, но того не было на его месте. Ничего странного в этом, конечно, тоже не было; в последнее время он часто отсутствовал, работая над переводами и планами эвакуации и, несомненно, болтая с женщинами, даже если они другого вида: «просто чтобы потренироваться», как он сам говорил.

Кхорнья не ответила ему прямо, но вместо этого сказала что-то очень странное. Он подумал, что это может быть шифр; впрочем, в этом случае у него явно не было ключа, чтобы этот шифр разгадать.

– Как я люблю тебя? – спросила она на языке линьяри. – Позволь, я расскажу. Я люблю даже ионный след твоего корабля. Я люблю запах злаков, которыми ты ужинаешь. Я люблю….

– Правда? – спросил Ари. Несмотря на некоторую несвязность ее слов, они были приятны ему. Очевидно, это не шифр, но ее собственные, давно сдерживаемые чувства. Голос ее был такой, как если бы она декламировала стихи, а ее мыслей он и вовсе не слышал. Впрочем, такое случалось с ним и раньше.

– Но… у меня нет рога.

– Я люблю рог, которого у тебя нет, и рог, который у тебя был, и рог, который снова у тебя будет, – продолжала она; похоже, это не было ответом на его реплику. – Пойдем, любимый, в уединенное жилище, и там мы отдохнем, если ты понимаешь, о чем я…

При этом она изогнула серебристо-белую бровь и подмигнула ему, что было очень не похоже на Кхорнью. Он задумался, не оказалось ли случайно в садах Хафиза того, что называлось «чокнутой травой» в старых романах Зейна Грея из дикой западной Америки… Может быть, дело действительно в этом – а возможно, это некий странный женский брачный ритуал, о котором его мать не позаботилась рассказать ему. Что же, сейчас не время спрашивать у нее. Кхорнья уже устремилась прочь, а он не мог позволить ей бродить вокруг этого огромного поселения чужих в таком состоянии. Кто-нибудь может воспользоваться ее состоянием.

Он поднялся и пошел за ней.

Казалось, она плывет перед ним по воздуху, не касаясь земли, словно одна из тех эктоплазматических сущностей – призраков разрушенного мира Вали-Вали, куда родители брали Ари, когда он был ребенком. Давным-давно, в ранние дни технологии терраформирования, могущественная компания быстро преобразовывала планеты, строила на них огромные города и переселяла на них целые цивилизации; здесь цивилизации процветали, развивались, любили и воевали на протяжении многих эпох. А когда терраформирование дестабилизировалось, в этих мирах наступало время катастроф. Ледниковые шапки таяли, моря замерзали, извергались вулканы и земля разверзалась или взбухала, порождая новые горы. Города разрушались, и люди погибали, но каким-то образом даже мертвыми оставались привязанными к своему гибнущему миру, к той земле, которая хранила память о былом величии их городов, ныне лежавших в руинах. Бестелесные души прежних обитателей витали среди руин, в надежде когда-нибудь снова обрести плоть и возродиться к новой жизни. Именно так сейчас вспыхивала и мерцала, то исчезая, то снова появляясь, плывущая перед Ари фигура Акорны, ведшая его по аллеям и садам жилого купола.

Ари не мог сделать ничего – только следовать за ней. Ветер дул ему в лицо, его грива намокла от дождя: в искусственной среде купола наступал запланированный доктором Хоа «сезон дождей». Молодой линьяри поднимался по широким ступеням, шел через узкие коридоры и анфилады залов, проходил в двери, скрытые темными коврами, расшитыми золотыми узорами, которые таинственно мерцали в свете голографических факелов. Неожиданно он увидел, что белый силуэт Кхорньи исчез за дверным проемом, скрытым занавесью из мириадов бусин, похожих на капли воды. Ари быстро вошел следом.

Он пробирался по странному лабиринту, где вместо голых стен были занавеси, ковры, шторы, нити мерцающих бусин, а один раз ему попался даже стоящий боком огромный серый зверь с покачивающимися ушами, длинными изогнутыми клыками, носом, похожим на змею, толстыми, как колонны, ногами и маленькими, нелюбопытными глазками. Зверь посмотрел на него спокойно, а затем снова воззрился в пространство. Ари прошел мимо неведомого чудища, но, когда обернулся, увидел позади только темноту.

Он чувствовал удивление и даже некоторый страх. Возможно, он все еще находится во власти кхлеви, и его разум играет с ним злые шутки, а все это – лишь иллюзии, которые дразнят его несбыточными надеждами и дарят мечты, которые потом будут жестоко разрушены? Но нет, ему не было больно. Это было верным признаком того, что здесь нет кхлеви. Когда он был у кхлеви, боль всегда была с ним. А теперь не было ничего, кроме него самого: он чувствовал себя целым и удивительно живым, и силуэт Кхорньи мерцал перед ним, как манящая свеча.

Неожиданно ее белый силуэт мигнул и исчез, а затем, намного дальше, чем она могла бы переместиться за это краткое мгновение, он услышал, как она зовет его по имени печальным и немного детским голосом. Он поспешил вперед.

– Кхорнья?

– Ари, где ты? – Ее голос был скорее не испуганным, а тревожным.

– Прямо за тобой. Я буду рядом через секунду, – крикнул он и действительно оказался рядом. Неожиданно он понял, что стоит рядом с ней не в комнате, а в залитом лунным светом поле, похожим на те, которые он помнил по временам своего детства на Вилиньяре. Свет лун лился сквозь туман, поднимающийся над неторопливо текущим ручьем, а с редких деревьев доносилось пение ночных птиц. Кхорнья стояла рядом с одним из деревьев недалеко от ручья, заметив Ари, она облегченно вздохнула.

– Это ты!

– Конечно, я, – он подошел к ней. Он был рад тому, что теперь она выглядит более здоровой и более материальной, чем в его палатке. Ее кожа излучала тепло, и от нее шел чистый сладкий цветочный запах, но к нему примешивался другой, более влекущий аромат. Она смотрела на него широко раскрытыми глазами, яркими, как луны; ее влажные губы были чуть приоткрыты.

– Я боялась, что ты не вернешься, – тихо сказала она.

– Перед огнем любви тает холод страха, – сказал он. '

– Прошу прощения?

– Это я недавно читал, – сказал он; его пальцы гладили серебристую гриву, легко касались щеки Акорны. – Мне показалось, это подходящие к случаю слова.

Она вздохнула:

– На стандартном это звучит лучше.

– Я попрошу родителей рассказать мне стихи о любви на языке линьяри и буду читать их тебе, если ты хочешь, – сказал он, понимая, что слова, произнесенные ею в его палатке, должно быть, были языком любви. Она была права: даже если смысл оставался не вполне понятным, стихи из книг, которые он читал, лучше звучали на стандартном.

– Но это не все, чего я хочу, – проговорила она охрипшим от волнения голосом.

Ари ощущал ее сладостное дыхание, чувствовал, как та часть его, которую он считал погибшей, наполняет его вены жизнью, горячей и сильной, жаркой как магма, которая ищет выхода из-под земной коры. Акорна словно в трансе подняла руки, и он обнял ее и привлек к себе. Волна сладкого мускусного аромата – ее аромата – захлестнула Ари, и вместе они опустились в траву, усеянную соцветиями диких цветов.

Против его ожиданий, трава оказалась не влажной и росистой, а теплой и уютной, как одеяло.

Аннела и Мати выдохнули одновременно. Яна оттащила их от кабинки управления голографическим номером. Таринье задержался немного, а потом Мати дотянулась до него и дернула за руку.

– Они заслужили некоторое уединение, – сказала она.

– Я бы дал им побольше подсказок до того, как мы начали это, – заметил Таринье.

– У нас не было времени, – возразил Маркель. – Нам придется довольно скоро улететь отсюда, и мы должны были закончить это – соединить их до того, как что-нибудь случится.

– Мне кажется, у него… у них обоих все сложилось хорошо и без твоих советов, – сказала Мати, обращаясь к Таринье. – И теперь мы должны оставить их одних.

Яна ухмыльнулась:

– Мне кажется, ты умна не по годам, Мати.

– Ну, кто-то же должен быть умным, – сказала Мати, многозначительно взглянув на Таринье.

Довольные собой и справедливо полагающие, что они хорошо поработали, дети покинули замок в испано-мавританском стиле, где размещался самый большой из голографических отелей. Качающиеся занавеси и украшенные бисером лабиринты, по которым Ари и Акорна следовали за своими двойниками, на самом деле являлись фойе отеля. Номер, который сейчас занимали Ари и Акорна, находился на втором этаже. Поле благоухающих цветов и трав на самом деле было ковром с луны Турко, а ручей – бассейном в номере, на случай, если им захочется искупаться после их «игр».

Но стоило детям выйти из отеля, как Мати поняла, что воздух пахнет немного по-другому – и запах этот она тоже узнала. Так пахли приземляющиеся космические корабли. Корабли линьяри. Она узнала это даже раньше, чем услышала топот ботинок внизу, на улице, ведущей к космопорту.

С каждым прикосновением рук и губ Акорна чувствовала себя более крепко связанной с Ари, как будто их тела обменивались молекулами, что, впрочем, было правдой, как бы романтично это ни звучало. Впрочем, и ощущения были романтические. Те желания, которые таинственным образом поднимались в ней, тревожа ее сны, волнуя ее в самые неподходящие моменты, все воплотились в этих мгновениях. То была острая, мучительная и сладостная боль; девушке казалось, что она взорвется, если чего-то не произойдет. Она знала, что Ари чувствует то же самое, – и все же он медлил.

– Если мы… продолжим, – произнес он, – пути назад не будет.

– Что с того? – проговорила она. – Ты – мой спутник жизни. Мне кажется, я всегда это знала.

– Правда? Я не думал… не смел надеяться…

Она заставила его замолчать, закрыв ему губы поцелуем; сейчас она была над ним, а он держал ее за талию.

– Сейчас, любимая? – спросил он.

Она прикусила нижнюю губу и решительно кивнула:

– Да. Сейчас.

* * *

Отряд службы безопасности повернул за угол и остановился – совершенно синхронно. Надари Кандо двигалась во главе своего отряда, а капитан Беккер, тяжело дыша, следовал за этими отборными солдатами из всех миров Федерации.

Надари сурово взглянула на детей:

– Комендантский час давно начался.

– Какой комендантский час? – невинно спросила Яна.

– Тебя не было на инструктаже сегодня вечером? – спросила Надари. – У нас чрезвычайная ситуация. Введен комендантский час, который будет действовать до дальнейших распоряжений.

– И что вы собираетесь сделать, застрелить нас? – спросил Маркель. Он чувствовал себя взрослым после своих подвигов на «Прибежище». И он не хотел слушаться приказов даже от хороших парней. Или девчат.

Надари поджала губы и серьезно посмотрела на него.

– Нет, но ты можешь спросить у друга Беккера, Ари, весело ли приходится тому, кто оказывается во время эвакуации не там, где предполагается, и сталкивается с кхлеви.

Никто из детей ничего не сказал, и Надари продолжала:

– Теперь, Мати, Таринье, вы должны отправиться в док. «Балакире» только что приземлился, и они хотят убедиться, что вы живы и здоровы. Еще нужно найти Ари и Акорну.

Беккер состроил гримасу и сказал Мати:

– Эта ведьма-руководительница тоже прилетела на «Балакире». Готов спорить, что линьяри больше не могут терпеть ее на планете. Но Нева действительно хочет видеть всех и убедиться, что с вами все в порядке.

– Я скажу ей, что с Кхорньей все хорошо, – сказала Мати. С озорной улыбкой она добавила: – Таринье может сообщить это же Лирили.

– Нет, не стоит, – возразил Беккер. – Просто скажите, где Акорна, и я приведу ее.

Таринье бросил быстрый взгляд в сторону отеля:

– Они все еще там? Почему же вы не сказали? – спросил Беккер.

– Ладно. Я их приведу сама, – заявила Надари, и прежде, чем кто-либо успел ее остановить, она направилась мимо них и вошла в отель.

Впрочем, через несколько секунд она появилась. Вид у неё был непривычно растерянный и пристыженный.

– Почему вы не сказали, что они там… э… заняты? – спросила она. – Я думала, вы все во что-то играете или у вас занятия. И что вы делали, использовали их свидание как тренировку?

Лицо Мати вытянулось:

– Нет, мы пытались соединить их. И нам это удалось. А теперь вы все испортили!

– Э… не совсем, – сказала Надари. – Судя по тому, что я видела. Но я точно испортила им настроение.

Аннела застонала:

– Нам понадобилось несколько недель, чтобы все это организовать.

– Что организовать? – подозрительно поинтересовался Беккер, но Аннела, Маркель и Яна одновременно покачали головами: они явно не хотели, чтобы Мати говорила что-то еще.

Через несколько минут Ари и Акорна целеустремленно вышли из отеля, как будто их действительно отвлекли от чего-то не более личного, чем простая встреча, не считая того, что время от времени один из них украдкой поглядывал на другого. И улыбался. Или вздыхал. Или спотыкался, засмотревшись.

По дороге к космопорту Надари не проронила ни слова. Беккер, напротив, болтал всю дорогу.