Velvet Revolver отправились в тур до конца лета – сначала по Южной Америке с Aerosmith, а затем по Соединённым Штатам с Alice in Chains. Мы со Слэшем прочно вернулись к трезвому образу жизни, а гитарист Alice in Chains Джерри Кантрелл (Jerry Cantrell) к тому моменту тоже не пил уже несколько лет. Мы виделись каждый день и поддерживали друг друга. Это была идеальная ситуация для того, чтобы Скотт завязал.

Но вместо этого всё пошло наперекосяк. Скотт продолжил вмазываться крэком и глотать колёса. Меня это всё сильно расстраивало. С виду он был классным парнем, которого я хорошо знал, но его брак снова распадался. Он путешествовал отдельно от нас и стал появляться поздно на концерты, зачастую под неодобрительное освистывание публики, которую он заставлял ждать. А не проходил ли я уже через это? Его выступления стали страдать; однажды он даже зазевался прямо на середине песни, а когда очнулся, начал петь другую её часть. Толпа раскусила его и стала недовольно гудеть.

Мэтт Сорум в то время тоже выбился из колеи, пока наконец не бросил пить. Закулисье снова стало таким же распутным, как и в былые времена. Однако в то время это уже не влияло на меня. Я уверенно продолжал жить по своему заведённому порядку. И я, на хрен, вынужден был сваливать оттуда. Я стал гордым обладателем чёрного Harley-Davidson Road King 2006 года и взял его с собой в тур. Во время простоев в туре я поддавал газу и уезжал прочь от группы и всего её окружения – прочь от этого сумасшествия.

Ударник Alice in Chains Шон Кинни (Sean Kinney) бросил пить за две недели до начала тура. За много лет мы с ним стали хорошими друзьями и много катались на байках в Сиэтле. По сути он и научил меня управлять моим большим харлеем. Он со своим техником Тэвисом (Tavis) тоже взял с собой в тур мотоцикл. Когда приезжали стриптизёрши, и кристаллы крэка были подожжены в последнем пункте назначения, Шон, Тэвис и я уезжали в другое живописное место. В результате я никогда не чувствовал себя ограниченным в перемещении.

Кататься по государственному парку вместо того, чтобы весь день слушать ударные, подключённые к акустической системе, было действительно круто. Иногда мы выезжали перекусить на ланч и прошвырнуться по книжным магазинам. Это спасало от одиночества и открывало новые стороны тех мест, где я был, но которые никогда по-настоящему не видел.

Я бы сказал это здорово, что в юности у меня не было мотоцикла. Единственный раз в то время, когда я прокатился на байке, был на съёмках клипа «Don’t Cry». Я попросил копа опробовать его байк. Бедный полицейский просто работал на съёмках, но разрешил мне прокатиться на его байке туда-обратно. Я разбил его. Моим следующим прозрением, связанным с прелестями мотоцикла, я обязан Мартину Фивиеру (Martin Feveyear), продюсеру, который годами руководил многими сессиями звукозаписи Loaded. Когда мы сделали с ним первую запись Loaded в 2001, он выложил фото Sunbeam SX 1951 года, который сам собирал. Этот байк был в семье Мартина со дня его рождения в южной Англии. На протяжении какого-то времени он был единственным средством передвижения для его семьи. Так вот. Отец Мартина перевёз ему старый семейный байк в Сиэтл по частям, где методом проб и ошибок Мартин, в конце-концов, починил поломанные части и привёл его в рабочее состояние. Студия Мартина находилась в центре части Воллингфорд (Wallingford) Сиэтла, которая была местом встречи байкеров. Каждый год по наступлению весны, – а для Сиэтла это время, когда столбик термометра поднимается до 50С и перестают лить дожди – я встречался со своими друзьями, которые вытаскивали свои байки из гаражей, заводили их и тоже катались по городу. В конце-концов я стал спрашивать себя, почему же я не езжу сейчас, будучи трезвым, и решил купить свой собственный мотоцикл. Теперь, в туре 2007, я понял, что этот период был идеальным.

Другим способом, которым я поддерживал своё здравомыслие во втором туре VR, была онлайн учёба в колледже. На протяжении долгого времени я упорно не желал получать учёную степень где бы то ни было, кроме как в Сиэтловском университете. Я так усердно занимался чтобы попасть туда. У меня были семейные связи в этом вузе. И я учился, чтобы учиться там. Но мне пришлось признать, что я больше не в состоянии посещать все занятия в Сиэтле с растущими обязательствами перед группой, а также с Грейс и Мэй, счастливо посещающих школу в ЛА. И в конце концов я решил добрать недостающие «кредиты» онлайн курсами («кредиты» - зачётная единица в высшем учебном заведении; как правило, количество кредитов за курс равно количеству аудиторных занятий в неделю в течение семестра: 1 аудиторное занятие в неделю - 1 “кредит” за курс, 2 аудиторных занятий - 2 “кредита” и т. п.)

Часть онлайн курсов включала групповую работу, и мне пришлось познакомиться с людьми из моего класса при помощи компьютера. Студенты набрались со всей страны и были самого разного происхождения; так для одного курса моя группа включала сержанта, женщину, управлявшую строительной компанией, и банковского работника. Тур с VR позволил мне встретиться с некоторыми одногруппниками лично. Я включал их в список гостей или же встречался за чашечкой кофе – помню даже как офис менеджер пришёл на наш концерт в Миннеаполисе. Несколько неожиданным оказался тот факт, что нагрузка на этих курсах была такой же серьёзной, как и в Сиэтловском университете, а преподаватели - самого разного происхождения. Оказалось, что один из моих первых онлайн профессоров преподавал в Беркли (университет в Калифорнии) многие годы. И даже несмотря на это, я испытывал смешанные чувства по поводу того, что мне пришлось перевести свои «кредиты» из Сиэтловского университета в онлайн. Остаётся надеяться, что Сиэтловский университет позволит мне вернуть свои «кредиты» обратно и осуществить мою мечту - повесить диплом на стену рядом с дядиным и сделать это в память о маме.

Пока я поддерживал себя в здравом уме, катаясь и обучаясь, Слэш, Мэтт и Дэйв всё больше и больше расстраивались из-за Скотта. Мы провели собрание – без Скотта – прямо перед тем как отправиться в заключительную часть турне, которая начиналась в Дубае, а затем охватывала Европу и Британию. Мы пришли к выводу, что другого выхода, кроме как уволить Скотта в конце тура, не было. Забавно вышло. Как только мы приняли такое решение, огромный камень упал с наших плеч. Каждый вечер мы выходили на сцену вовремя, вне зависимости от того, был ли Скотт с нами или нет. Как только мы стали так делать, Скотт начал появляться вовремя. Когда всё было решено, группа играла даже лучше чем когда либо, мы просто забывали, что Скотт всё ещё был с нами. Его выходки под наркотой больше не действовали на нас, и мы прокляли напыщенные разговоры, которыми ранее потакали его зависимости. К нашему последнему концерту в Амстердаме мы были окрылены избавлением от Скотта. Я пожелал ему удачи и, думаю, он знает, что всегда может обратиться ко мне. Но я был счастлив наконец разделаться с этим.

Я вернулся домой и обнаружил, что мои дочери начали вести себя абсолютно как подростки. Внезапно Грейс захотелось машину, квартиру и работу, уехать в колледж и чтобы мама с папой перестали отводить её в школу по утрам. А Мэй на самом деле просто хотелось быть похожей на свою старшую сестру. Когда я посоветовал им наслаждаться юностью и не торопить события, они посмотрели на меня как на самого древнего и самого глупого идиота на земле.

Меня предупреждали об этом периоде – периоде, когда дочери эмоционально отдаляются от своих отцов. Я знал, что это временное явление, но всё же это не отменяло того горького чувства потери, что я тогда испытывал. Как мужчина, я попытался «исправить» ситуацию, но это привело лишь к тому, что мои дочери стали думать, что их отец ещё придурковатей и беспонтовей, чем они представляли его себе вчера.

Однако я всё ещё жаждал серьёзной порции «отцовского» времени со своими дочками. Во мне теплилась надежда, что при хорошем раскладе они как-то прислушаются к гению успокоительных речей, с помощью которого я справлялся с жизнью и вселенной в целом. Так что я затрепетал, когда Сьюзан попросилась в недельную поездку со своей мамой, тётей и сестрой.

«Конечно, дорогая!»

Вот как я себе это представлял: раз уж за девочками буду приглядывать только я, то мне нужно будет всего лишь терпеливо ждать в своём кресле – а, пожалуй, даже лучше ждать скрестив ноги в позе йога, олицетворяя всю мощь своей мистической мудрости – пока Мэй или Грейс неизбежно не подбегут ко мне, чтобы первыми вывалить пачку своих вопросов о жизни. Идеально.

В первый день отсутствия Сьюзан девочки пришли домой со школы и направились в свои комнаты, бросив лишь дежурное «Привет, пап».

Ничего страшного, подумал я. Я знал, что у них море домашней работы и им нужно готовиться к куче тестов.

Второй день прошёл так же. Собственно, как и третий.

Но дети не могут жить одними лишь учебниками. Я всё ещё свято верил в силу таких вещей как игра в бейсбол на заднем дворе. Это как раз то, что может исправить любую ситуацию. И я решил взять своих дочерей в поход в пятницу после школы.

Они были в восторге.

На самом деле они тяжело вздохнули.

«Да ладно вам!», - сказал я.

Я был уверен, что немного свежего воздуха и физических нагрузок развяжут им языки, и, в конце концов, они заговорят со мной про жизнь и обратятся к моей мудрости и знаниям. Я решил, что мы прогуляемся по подъездной дороге в парке недалеко от нашего дома. Но сначала мне пришлось убедить девочек одеть теннисные туфли вместо их причудливых сандалий.

Они обе на меня глянули.

«О боже, а что если нас увидит мальчик?»

Пока мы взбирались на холм, я заметил, что Грейс взяла с собой сумочку. Я не понимал зачем собственно маленькой девочке нужна сумочка, а тем более в парке. Когда я спросил её зачем же она взяла её с собой в поход, она ответила «Пфф! Блеск для губ!»

Действительно пфф. Иногда было лучше просто держать рот закрытым и устало плестись дальше. А иногда надо было просто помахать белым флагом перемирия. Я уже даже не собирался вникать во всё это.