Пока Beatles занимались своей новой компанией, фирма Брайана Эпштейна Nems Enterprises все глубже увязала в песках мелководья. За полтора года только один лондонский банкир и одна британская кинокомпания проявили к ней хоть какой-то интерес. Преемник Брайана, Клайв Эпштейн, оказался неудачливым рулевым и вскоре потерял почти всякий интерес к фирме.
Брайан Эпштейн в свое время заявлял, что его личный капитал составляет «на бумаге» почти 17 миллионов долларов. Он создал сеть взаимосвязанных компаний, сфера деятельности которых охватывала розничную торговлю и нотные издательства, клубы и театры, фильмы и гаражи; его личные капиталовложения тоже были многообразны. Он инвестировал даже испанского матадора. В 1966 году он отверг предложение одного американца продать ему Nems за 20 миллионов долларов, но теперь фирма, конечно, уже не стоила столько, потому что потеряла свой главный капитал — Брайана Эпштейна.
Рыжеволосый австралиец Роберт Стигвуд управлял текущими делами Nems с тех пор, как Эпштейн назначил его вторым директором фирмы. Брайан хотел, чтобы Стигвуд занимался всеми делами Nems, расширял фирму и в конечном счете купил ее. После этого он надеялся вывести Beatles из-под опеки Nems и сотрудничать с ними теснее. Но с течением времени он стал все больше разочаровываться в Стигвуде.
«Сначала все шло как по маслу, — объясняет Нат Вайс. — Стигвуд вел дела Bee Gees — и очень успешно. Потом взялся за Cream. Но к маю Брайан почувствовал, что элегантный австралиец живет слишком широко, что деньги тратятся бездумно и что эффективный контроль над Nems ускользает из его рук в руки Стигвуда. В июле Bee Gees поехали на гастроли в Соединенные Штаты, но, вместо того чтобы играть, они катались там на яхте, которую арендовал для них Стигвуд. Когда я поинтересовался, кто будет за это платить, он сказал мне, что все расходы будут отнесены на его личный счет. Я позвонил Брайану и все ему рассказал. “Пусть сначала заработают миллион, а потом катаются на яхтах, — сказал Брайан, — а до тех пор они должны играть и играть”. В общем, Брайан стал думать, как бы избавиться от Стигвуда. Его беспокоили и другие сотрудники, слишком щедрые за казенный счет. Смерть помешала ему разобраться с ними. Когда он умер, хищники не замедлили показать свои острые зубы. Прошло буквально несколько часов после смерти Брайана, а его помощник Питер Браун, которого он взял со стороны, уже дал понять: отныне он будет менеджером Beatles. В кабинете Брайана проводились бесконечные совещания — зрелище было малоприятное. В конце концов Браун стал служить Аллену Клейну с тем же рвением».
На пятый день после смерти Брайана новым президентом Nems был назначен его младший брат Клайв, молодой человек с приятными манерами, всегда безукоризненно одетый. Пол Маккартни однажды не очень дружелюбно назвал его «провинциальным мебельщиком». На посту главы Nems ему приходилось вертеться, как если бы он катался на роликах среди стада носорогов. Не прошло и нескольких месяцев, как управление компанией вконец его измучило, и он стал все чаще признаваться друзьям, что хочет покоя и возможности сосредоточиться на мебельном бизнесе. Как раз этим он сейчас и занимается. Сидя в ливерпульской квартире матери, он рассказывает о том, как управлял Nems:
«Я никогда не тешил себя надеждой, что после смерти Брайана все в Nems будет идти так же гладко, как раньше. У нас не было человека с таким широким воображением, каким обладал Брайан. Стигвуд был достаточно компетентен, но битлы с ним не ладили. Они не любили его. А я был просто временным смотрителем».
«И очень хорошим смотрителем», — вставляет его мать Квини уверенным тоном.
«Брайан мало занимался делами в последние месяцы жизни, — продолжает Клайв. — Я чувствовал, что придется много поработать, чтобы навести порядок. В первое время Beatles, в особенности Пол, с жаром поддерживали Nems, но она была им нужна для реализации собственных деловых идей. Я считал, что сначала надо навести порядок, а потом уже двигаться вперед. Битлы же хотели быстрее “расширяться” и приостановить другие, менее прибыльные проекты. Оглядываясь назад, я подозреваю, что мы могли бы стать мини-Apple».
Очень скоро между Клайвом Эпштейном, другими директорами Nems и Beatles возникли широкие разногласия по поводу методов управления. Клайв очень педантичен и скрупулезен. Неудивительно поэтому, замечает Нат Вайс, что разногласия устранить не удалось. По словам Вайса, Клайв разработал невероятную теорию, что компания заработает тем больше, чем меньше она будет работать, — он не уделял должного внимания делам Beatles. Неудивительно, что они хотели расправить крылья и получить большую независимость в управлении собственными делами. Они чувствовали, что их обводят вокруг пальца, и им не хотелось иметь никаких дел ни со Стигвудом, ни с Клайвом. Тот, как и Брайан, видел, что Стигвуд слишком поспешно тратит деньги. Клайв Эпштейн и Роберт Стигвуд разделили компанию, не проработав вместе и двух месяцев. Уходя, Стигвуд увел с собой Bee Gees и Cream, присоединился к концерну Grammophon-Phillips и создал свою организацию, которую конечно же назвал в свою честь. Сейчас он сидит этажом ниже нью-йоркского офиса Аллена Клейна.
Британская пресса писала, что разногласия между Эпштейном и Стигвудом возникли по вопросу расширения масштабов деятельности Nems. Как бы там ни было, Эпштейну вскоре пришлось изменить свою точку зрения. В результате проведенной реорганизации была создана новая компания Nemperor Holdings, которая владела теперь контрольным пакетом акций Nems. Клайв объявил, что для Nems наступает период «широкой внутренней и международной экспансии». Он даже назначил нового управляющего — Вика Луиса, который никогда не числился среди близких к Брайану людей. Настоящей «экспансии», однако, не получилось. Единственное, чего удалось добиться, это организовать театральное отделение и представительство Беверли-Хиллз в Англии. В остальном же Nems по-прежнему являлась представителем Beatles и продолжала получать свои 25 процентов. Большая часть акций Nems принадлежала теперь Клайву и Квини Эпштейнам, но битлы не питали к ним неприязни, которую испытывали по отношению к другим бизнесменам. Эпштейны не были для них чужаками. Наоборот, они были частью исконного ливерпульского «комплекса», хотя и не были близкими друзьями, вроде тех, кто окружал и выдаивал Beatles в Apple. Однако с уходом Брайана Nems не могла обеспечить профессионального руководства, которого требовало развивающееся художественное мышление Beatles. Не было человека, способного принимать нужные им, а главное верные, решения.
«При жизни Брайана, когда надо было решить тот или иной относящийся к Beatles вопрос, можно было немедленно получить ответ: да или нет, — говорит Нат Вайс. — А потом все стало похоже на французскую бюрократию 30-х годов: такой-то должен сначала переговорить с таким-то…»
Настоящим шоком для Nems стал провал фильма Mystery Tour («Таинственное путешествие»).
«Мы не знали, кому отдать его, и отдали Nems, — говорит Нил Аспиналл. — Это как если бы вы снимали фильм сразу для NBC, CBS и ABC, а потом они все от него отказались. Куда его после этого отдавать? С уходом Стигвуда Nems погрузилась в настоящий хаос. Предстояло решить серьезные налоговые проблемы… Фильм был снят в цвете и предназначался для кинозалов, но кончилось тем, что его показали по телевидению в черно-белом варианте. Никто не мог достаточно компетентно судить о том, хорош он или плох, продолжать нам им заниматься или забросить. Я уверен, Брайан бы в этой ситуации нашел в себе мужество сказать: так, мы выбросили на ветер 20 тысяч фунтов, ну и черт с ними».
Ко времени показа «Таинственного путешествия» Клайву Эпштейну становилось уже совсем невмоготу управлять делами Nems. Ему надоело мотаться из Ливерпуля в Лондон на заседания и совещания. Поэтому, когда управляющий инвестиционным трастом Тriumph Леонард Рихенберг в начале 1968-го тонко намекнул ему о своей заинтересованности в Nems, Клайв решил говорить с ним в открытую. Переговоры были прерваны едва начавшись, но Рихенберг, которому предстояло вскоре стать важной фигурой в деловом поле Beatles, не спускал с Nems глаз. Осенью следующего года он снова связался с Клайвом Эпштейном.
Леонард Рихенберг — уважаемая личность в деловом мире, бывший советник британского министерства финансов по экономическим вопросам, проницательный человек с тонко развитым чутьем предпринимателя. Его инвестиционный траст Triumph прославился в лондонском Сити своей агрессивностью, поглотив за короткое время множество других компаний. Но когда Triumph в начале 1969 года поглотил Nems, эта сделка произвела много шума даже в видавшем виды Сити. Рихенберг поспешил разъяснить, что это трезвый финансовый ход, а не «легкомысленный флирт с шоу-бизнесом». Сверх того он постарался заверить прессу, что его личные музыкальные вкусы очень консервативны. Очевидно, он не очень стремился понравиться Beatles.
«У Beatles есть очень хорошие песни, — заявил он, — но двадцати минут любой поп-музыки для меня вполне достаточно».
Банкир Рихенберг стал проявлять интерес к Nems, как только ему стало известно, что ее собираются продать. Он узнал, что этим комплексом шоу-бизнеса интересуется одна крупная британская кинокомпания, и поспешил навести подробные справки о финансовом положении Nems.
«Некоторые аспекты деятельности Nems было трудно оценить, потому что в то время никто не знал, какую сумму гонораров EMI должна была выплатить Nems, — говорит Рихенберг. — Nems была прибыльной компанией, обязанной платить очень высокие налоги. Было ясно, что налоги на наследство разорят Эпштейнов.
Я знал, что иду на определенный риск. Одного из битлов только что судили за наркотики [кого именно, он не может вспомнить], да и Apple тогда не слишком процветала. Я предложил Эпштейну две сделки: я покупаю 70 % акций госпожи Эпштейн [в Nems] за 620 тысяч фунтов и плачу Клайву Эпштейну 420 тысяч при условии, что за два года Nems получит не менее 350 тысяч в виде отчислений. Если отчислений не будет, он получает 150 тысяч фунтов за свою 20-процентную долю в прибылях компании».
Это была искусная сделка, но не все получилось так, как было задумано. В январе 1969-го Клайв Эпштейн объявил удивленному Леонарду Рихенбергу, что сделка аннулируется и Nems переходит в собственность компании Beatles — Apple. Клайв справедливо рассудил, что ввиду тесных связей между семейством Эпштейн и Beatles последние должны иметь приоритет. Но уже через полтора месяца соперничество новых финансовых советников Beatles — семейства Истмэнов и Аллена Клейна — привело к тому, что Клайв снова бросился в объятия Рихенберга, который только того и ждал.
Прелюдией к такому повороту событий послужили события, произошедшие за несколько месяцев до того в Нью-Йорке. Линда Истмэн представила последнюю удачную находку — Пола Маккартни — своему отцу Ли и брату Джону, партнерам нью-йоркской юридической фирмы «Истмэн и Истмэн».
«Пол подыскивал нового управляющего для Apple, — говорит Нат Вайс. — Сытый по горло хаосом в компании, он попросил своего будущего тестя Ли Истмэна рекомендовать ему человека, который навел бы там порядок. Ли, естественно, рекомендовал своего сына Джона».
Ли Истмэна чрезвычайно обрадовало, что Пол обратился именно к нему. Хоть он и был достаточно богат — владелец музыкальных авторских прав и знаменитый коллекционер живописи, — лишняя слава ему, конечно, не помешала бы. Он всегда мечтал, чтобы его имя блистало. А тут вдруг такой потрясающий шанс — связать свое имя с прославленным именем Beatles. Всю грязную работу должен был взять на себя его сын Джон.
Ли много и упорно работал всю жизнь. Каталог музыкальных авторских прав, которыми он владеет, выглядит весьма внушительно. Здесь есть такая классика, как «Never On Sunday» и «Young At Heart». По окончании Гарвардского университета он сменил свою настоящую фамилию Эпштейн на Истмэн. В этом отношении Ли Истмэн — полная противоположность своему сопернику Аллену Клейну, в конце концов перетянувшему на свою сторону троих битлов: в офисе Клейна на почетном месте висит декоративная дощечка с надписью: «Аллену Клейну за заслуги перед “Б'най Брит”». Первая жена Ли Истмэна, Луиза, погибла в авиакатастрофе. Она происходила из богатой кливлендской семьи Линдерс, владельцев большого универмага. Друзья утверждают, что она была не только богаче, но и умнее и как личность сильнее своего мужа. Ли упорно трудился и стал экспертом в области международного авторского права — лучшим экспертом, по мнению некоторых специалистов. Но упорные труды не принесли ему желанной популярности. Бывшие партнеры изображают его как человека чрезвычайно властного, экспрессивного и резкого, но признают, что, когда надо, он способен превратиться в саму любезность. Один из коллег Ли Истмэна, много лет проработавший с ним в тесном контакте, отказывается что-либо о нем говорить: его неприязнь к Ли так велика, что он боится показаться чересчур пристрастным.
Усилия Истмэна не принесли ему популярности, зато материально он вполне вознагражден. Он владелец отличной коллекции живописи; у него находятся, например, работы таких интересных американских художников, как Мазервелл и Де Кунинг. Разумеется, он был бы очень рад пополнить свою коллекцию таким шедевром, как Beatles.
Войдя в семью Истмэнов, Пол сразу заинтересовался акциями музыкального издательства. Ничего не сказав остальным битлам, он скупил несколько тысяч акций Northern Songs.
«Это был первый случай, когда один из нас сделал что-то втайне от других, — говорит Леннон. — Когда я спросил Пола, зачем он купил эти акции, он мне ответил: “У меня были кое-какие деньжата, и я захотел еще”».
По словам Клейна, Маккартни признался ему, что хочет видеть Beatles владельцами Northern Songs.
Хотя Джон Истмэн описывает свои первые встречи с Полом как случайные и неделовые, он, судя по всему, времени зря не терял: сел в самолет и полетел в Лондон, чтобы встретиться с остальными Beatles. Джон — энергичный молодой адвокат, очень элегантный и легко возбудимый. Раздражительный тон, которым он говорит по телефону, не соответствует элегантной атмосфере отцовского кабинета с кожаными креслами, кружевными занавесками, картинами Матисса и Пикассо.
«Откуда столько наглости у этого типа? Он что, очень богат, этот сукин сын?» — кричит Джон в телефонную трубку. Он похож на энергичного молодого администратора из рекламных фильмов о спортивных автомобилях: светлые вьющиеся волосы, галстук в полоску, хорошо разученное выражение лица а-ля Кеннеди. Нужно ли говорить, что подобный образ не произвел ни малейшего впечатления на Джона Леннона?
Как бы там ни было, Джон Истмэн стал юрисконсультом Beatles и сразу предложил им купить Nems. Леонард Рихенберг не ожидал такого поворота событий. Битлам идея Истмэна понравилась, и они стали оказывать ему всяческую поддержку на переговорах.
«Я немедленно встретился с Клайвом Эпштейном, — говорит Истмэн. — Послушай, сказал я ему, ты не в состоянии уплатить налоги, поэтому предлагаю следующее: мы покупаем Nems, а ты получаешь свою прибыль. Забудь эти 25 процентов [доля Nems от гонораров Beatles]. Сколько стоит компания? 800 тысяч? 900 тысяч? Забудь об этом. Мы не будем мелочиться, мы дадим тебе миллион».
Истмэн решил, что сделка состоялась. Президент EMI, сэр Джозеф Локвуд, согласился дать Beatles миллион фунтов в счет будущих гонораров. Этот миллион решено было передать им через несколько месяцев. Джон Истмэн улетел назад в Штаты, поручив своим агентам доработать детали сделки. Но буквально через два-три дня одна из этих деталей заставила его снова примчаться в Лондон — речь шла о налоговых гарантиях.
По его горячим следам туда же прибыл еще один претендент на должность менеджера Beatles. Аллен Клейн, способный нью-йоркский бухгалтер, имел репутацию опытного, жесткого дельца. Прочитав в газетах заявление Джона Леннона о том, что Beatles быстро идут к финансовому краху, Клейн связался по трансатлантическому телефону с Apple. Через приятеля Дерека Тэйлора он дал понять, что хочет говорить с Ленноном. После ряда неудачных попыток ему наконец удалось договориться о встрече с Джоном и Йоко в Дорчестере. Битлы уже в течение нескольких недель подыскивали человека, который бы распутал клубок их финансовых дел. Леннон не был уверен, что Джон Истмэн сумеет это сделать, и продолжал искать подходящую кандидатуру. Он обращался даже к лорду Бичингу, бывшему управляющему Британским железнодорожным трастом, но Бичинг ответил отказом.
И Джон, и Йоко сильно нервничали, когда пришли в отель, где была назначена встреча с Клейном. Они много слышали об этом страшном человеке, который был менеджером Rolling Stones и когда-то, много лет назад, заявил, что придет время, и он «доберется до Beatles». К своему удивлению, они увидели маленького крепыша с открытым взглядом, в свитере и домашних тапочках, который сидел один в своем номере и, судя по всему, тоже нервничал. В тот вечер Клейн поразил Леннона своими знаниями о поп-индустрии и о творчестве Beatles. Оказалось, что ему известно о них буквально все. Потрудись Джон Истмэн узнать о битлах чуть побольше — и Клейн, возможно, никогда не получил бы даже аудиенции.
«Он все знал о нас и о нашей музыке, — говорит Леннон о первой встрече с Клейном. — Я сразу понял: вот человек, который нам нужен. В тот же вечер я написал сэру Джозефу Локвуду: “Дорогой сэр Джо! Теперь все мои дела будет вести Аллен Клейн”».
На другой день Джон решительным шагом вошел в офис Apple и, как свидетельствует Дерек Тэйлор, объявил: «Берите себе кого угодно, мне плевать. А я беру Аллена Клейна».
«Какая чушь!» — воскликнула Линда Истмэн, услышав эту новость. В свете последующих событий ее реакция кажется вполне оправданной.
Накануне Леннон сообщил Клейну, что Beatles собираются купить Nems и что эти переговоры от их имени ведет Джон Истмэн. На следующий день Клейн беседовал с тремя остальными битлами. Он сказал им, что не советует покупать Nems, пока не выяснено их собственное финансовое положение и состояние всех принадлежащих им компаний. Он сказал, что собирается заняться выяснением финансового состояния Джона. Ринго и Джордж попросили сделать то же самое и для них, а Маккартни демонстративно вышел из комнаты.
Через неделю состоялось еще одно совещание, на этот раз с участием Джона Истмэна. Клейн говорит, что в тот день было решено отложить покупку Nems до проверки состояния финансов Beatles. Он выдвинул такой аргумент: чтобы иметь миллион фунтов на расходы, надо заработать гораздо больше миллиона, прежде чем с тебя начнут взимать налоги. Он объяснил, что, если аванс в один миллион фунтов предстоит выплачивать из дохода от гонораров, тогда потребуется заработать по крайней мере два миллиона. Джон Истмэн между тем был отодвинут на задний план. Он согласился исполнять роль юрисконсульта Beatles.
В тот же день Аллен поспешил встретиться с Клайвом Эпштейном, чтобы получить от президента Nems заверение в том, что принятие решения о судьбе Nems будет отсрочено на три недели, то есть на срок, за который он собирался провести свое обследование. Но уже через две недели ему стало известно, что Nems продана трасту Triumph. Как выяснилось позднее, эту сделку подхлестнуло письмо, отправленное Клайву Эпштейну Джоном Истмэном 14 февраля 1969 года:
Как вам известно, м-р Аллен Клейн проводит ревизию финансового положения Beatles в отношении Nems и Nemperor Holdings ltd. Когда ревизия будет закончена, я предлагаю встретиться, для того чтобы обсудить ее результаты, а также разумность девятилетнего соглашения между EMI, Beatles и Nems.
Клайв Эпштейн послал в ответ короткую записку:
Прежде чем между нами состоится какая-либо встреча, будьте любезны уточнить, что именно вы имеете в виду, когда говорите о «разумности девятилетнего соглашения между EMI, Beatles и Nems».
Истмэн утверждает, что написал Клайву Эпштейну по просьбе Клейна, однако последний решительно это опровергает. Сам Истмэн признает, что считал неразумным контракт между EMI, Beatles и Nems, потому что по этому контракту Nems имела право на 25 процентов прибыли от продажи пластинок Beatles в течение еще 9 лет, хотя их контракт с Брайаном Эпштейном автоматически потерял силу с его смертью. Но Истмэн отрицает свою ответственность за неудавшуюся попытку Beatles приобрести Nems, сваливая все на Аллена Клейна.
«Клейн был ложкой дегтя в бочке меда, — говорит Истмэн. — Мне не нравились ни его репутация, ни манера вести дела. Он не в моем вкусе. Но Клейн понравился Леннону, а под влиянием Леннона и остальным тоже. Это правда: я хотел, чтобы Nems взяла на себя обязанность платить налоги, но это было не самое важное. Тем временем появился Клейн и сказал Beatles: “Не беспокойтесь, я бесплатно добуду для вас Nems, потому что Эпштейны должны вам кучу денег”. Это из-за Клейна сделка провалилась».
Клайв Эпштейн с этим не согласен. Всю вину за неудачу Beatles в попытке купить Nems он возлагает на Джона Истмэна и только на него.
«Истмэн целую неделю вел переговоры о приобретении Nems на базе того займа, который Локвуд был готов предоставить Beatles, — говорит Клайв. — Но он перегрузил свое предложение такой массой всяких условий, что сам же себе и помешал. По моему мнению, он был слишком молод, чтобы вести такие переговоры».
Beatles горько переживали эту неудачу. Перспектива того, что какой-то торговый банк будет присваивать себе четвертую часть их доходов, совсем не радовала их. Было обидно упускать Nems как раз тогда, когда они были совсем близко к цели.
«Если бы мы приобрели Nems, — говорит Аспиналл, — то не имели бы тех финансовых трудностей, с которыми пришлось столкнуться потом. Beatles стоило немалых средств освободиться от Triumph — и все из-за той сделки. Джон Истмэн приставал ко мне с этими налоговыми гарантиями, а я говорил ему: “Заткнись, ради бога!” — мне было ясно, что это портит всю сделку и что Клайв не одобряет эту идею».
Продажа Nems трасту Triumph подорвала доверие битлов к Джону Истмэну, и Аллен Клейн оказался в выигрыше.
«Истмэн, кажется, думал, что они будут недовольны Клейном, — говорит Нат Вайс. — Он полетел в Лондон с надеждой, что Клейн капитулирует перед ним. Но разве армия Лихтенштейна могла испугать Гитлера? Под конец Истмэн стал надеяться хотя бы на компромисс, но Клейн ни с кем не собирался делить власть. Если бы Пол пригрозил уйти из группы именно тогда, это могло бы остановить Клейна. Я сказал об этом Истмэну, но и он, и Клейн думали только о себе и, как могильщики, спешили поживиться за счет умирающих».
Пол по-прежнему верил в Истмэнов. В конце концов, они вот-вот должны были стать его родственниками. Клейна он невзлюбил с первой же встречи.
«В Истмэнах его привлекали хорошие манеры и “стабильность”, — говорит Дерек Тэйлор. — В них действительно чувствуется достоинство и респектабельность. Они умеют создать впечатление, что вращаются в высоких сферах, имеют влиятельных знакомых и всякое такое. Пола такие вещи притягивают».
Всем четверым предстояло теперь иметь дело с новым человеком — Леонардом Рихенбергом. Клайв Эпштейн стремился быстрее оформить сделку с Triumph. Банкира это тоже устраивало: он хотел, чтобы Triumph стал владельцем Nems до 31 марта, то есть до конца британского налогового года.
«Досадно, что битлы связались с такими людьми, как Истмэн и Клейн, — говорит Рихенберг, — потому что в то время мы еще могли бы обуздать их, заставив делать то, чего хотела от них публика».
Господину Рихенбергу и в голову не приходило, что Beatles не хотят, чтобы их кто-то «обуздывал». Более того, они также не хотели теперь делать то, чего хотела публика.
«17 февраля мы стали владельцами 70 процентов акций Nemperor Holdings, — говорит Рихенберг, и глаза его при этом сверкают. — С Эпштейном было непросто договариваться, но, по-моему, он мне доверял. — Он во многом похож на своего покойного брата. Когда мы заключили эту сделку, многие в Сити удивленно вскинули брови: торговые банкиры связываются с шоу-бизнесом?!»
Аллен Клейн — не из тех, кто согласен мириться с поражением. Не прошло и недели со дня той сделки, как он решительным шагом вошел в кабинет Рихенберга в сопровождении своего юрисконсульта, готовый к заключению очередной сделки. Он хотел выяснить, собирается ли Triumph продать на разумных условиях права Beatles, вложенные в Nems.
Так, по крайней мере, он говорит сам. Рихенберг выдвигает другую версию. Он вспоминает, что Клейн приступил к нему с таким предложением: Nems задолжала Beatles огромную сумму денег за прошлые выступления; они согласны простить этот долг, если Triumph откажется от своих прав на битловские гонорары. Однако этот тактический ход не произвел на банкира ровно никакого впечатления.
«Кто он такой? — говорит Рихенберг. — Для меня он просто мелкий, гадкий гангстеришка. Я пошел на встречу с ним только потому, что Клайв Эпштейн просил меня принять его ради Леннона. Вот что мне сказал Клейн: “Ловко это у тебя получилось: прибежал первым и купил Nems. Но вот чего ты не учел: Эпштейны задолжали Beatles кучу денег за гастроли”. Вы думаете, я тогда послал его к черту? Нет, я употребил более сильное выражение! Наша сделка с Nems была надежно скреплена всевозможными гарантиями, и я не видел смысла в том, чтобы продолжать разговор».
Цепкий, настойчивый Клейн встретил достойного соперника. Новость о каких-то долгах Nems была неожиданностью для его оппонента, но Рихенберга (или Рикенбойгера — как любил называть его Клейн) не так-то легко было запугать. Тогда Клейн провел совещание с Beatles, на котором все четверо решили, что Nems следует лишить права на отчисления от гонораров Beatles. Мысль о том, что Рихенберг и «люди в костюмах» будут распоряжаться их деньгами, вызывала резкий протест. Они отправили руководству EMI письмо с требованием отчислять их гонорары непосредственно в Apple. Это письмо, подписанное всеми четырьмя Beatles, звучало почти как угроза:
Мы, нижеподписавшиеся, настоящим письмом решительно требуем, чтобы все гонорары, выплачиваемые вами, прямо или косвенно, Beatles and Со. или Apple Corps., переводились в банк Тенри Ансбахера [64] .
Рихенберг тоже получил письмо от битлов. Они информировали его о том, что Nems не является больше агентом Beatles и что EMI отныне все их гонорары будет выплачивать непосредственно Apple. Встревоженный банкир срочно связался по телефону с президентом ЕМI сэром Джозефом Локвудом. Вдвоем они обсудили возникшую ситуацию.
«Клейн понял, что со мной у него ничего не выходит, и переключился на Локвуда, — говорит Рихенберг. — Я пошел к сэру Джозефу. Его советниками были Лен Вуд и еще несколько адвокатов, все в панике, до смерти напуганные тем, что Beatles могут прекратить петь вообще или станут петь только государственный гимн, если EMI будет выплачивать гонорары Nems, а не прямо в Apple. Я обратил внимание Локвуда на то, что в нашем контракте ясно сказано: EMI будет переводить всю сумму гонораров Nems, которая берет себе 25 процентов, а остальное, после вычета расходов, платит Beatles. Поначалу, как мне показалось, Локвуд намерен был соблюдать условия контракта, но потом он последовал совету своих адвокатов, которые сочли, что EMI тут ни при чем и что спор этот идет между Nems и Beatles. Они решили никому ничего не платить, пока спор не будет урегулирован. Я позвонил Локвуду и сказал, что он пасует перед Клейном, но Локвуд все-таки поступил так, как советовали ему адвокаты. Тогда я обратился в Bishop и заказал досье на Клейна. Эта тактика его впечатлила. Я знал, что такой опытный боец, как Клейн, должен оценить подобный маневр. Bishop представили мне доклад, из которого стало ясно, что Клейн несколько раз судился».
Клейн вовремя провел свой стратегический ход: в течение ближайших недель Nems предстояло получить от EMI 1,3 миллиона фунтов накопленных гонораров. Тем временем он готовился к битве за более выгодные для Beatles условия контракта с EMI. Кто должен вести переговоры с компанией грамзаписей? В лагере Beatles на этот счет не было единого мнения. Пол хотел, чтобы в переговорах участвовал Джон Истмэн. По словам Клейна, все четверо в конце концов решили, что Клейн один пойдет с ними в EMI и будет вести переговоры. На совещании в EMI, состоявшемся в мае, Локвуд дал понять, что не согласится ни на какие новые условия контракта до тех пор, пока не будет урегулирован спор с Nems. Тем временем Рихенберг передал дело в суд, требуя, чтобы гонорары выплачивались ему. Однако суд этот иск не удовлетворил, ссылаясь на решение EMI приостановить выплату гонораров кому бы то ни было.
Поскольку у Клейна дела с упрямым Рихенбергом шли туго, Ли Истмэн решил, что пора ему самому вступить в игру. Устроив встречу с банкиром в лондонском отеле «Clarige’s», он начал переговоры с того, что заказал шампанское. Но управляющего Triumph трудно было взять такими приемами. Предложение Истмэна перекупить Nems за миллион фунтов было отвергнуто. По словам Рихенберга, нью-йоркский адвокат ушел, бросив на прощание: «Что ж, придется помять друг другу бока». Тогда Рихенберг попытался установить контакт непосредственно с Beatles, в обход Клейна, с которым больше не желал встречаться.
«Я знал, что они вообще враждебно относятся к тем, кого не знают, тем более к тем, кто частично владеет их бизнесом, — говорит он. — Я считал, что сами они ребята хорошие, а плох только Клейн, поэтому и решил обратиться напрямую к ним. Послал каждому письмо, но не получил ни одного ответа.
За несколько дней до первого судебного заседания мне позвонил Клейн. Он хотел уладить дело без суда. Мы договорились, но в последнюю минуту он пошел на попятный — и дело оказалось в суде. Было решено, что в ожидании судебного постановления деньги будут переводиться в ближайшее отделение “Ллойд-банка”. Я был удовлетворен — отчасти потому, что это отделение оказалось нашим банком. Я был рад также тому, что деньги были теперь под замком. Что ж, говорил я себе, наберемся терпения и подождем».
Если EMI не хотела расстраивать битлов, то Леонард Рихенберг не хотел этого тем более. Он по-прежнему отказывался встречаться с Beatles, если при этом будет присутствовать Клейн. Он чувствовал, что если бы такая встреча состоялась, Клейн наверняка выдвинул бы предложение, которое ему пришлось бы отвергнуть. В таком случае в глазах битлов он бы окончательно стал «проклятым финансистом из Сити». А ссориться с ними не входило в его планы, ибо Рихенберг (и он тоже!) лелеял надежду стать их бизнес-менеджером.
«Я не собирался быть их менеджером, — говорит он, — потому что был уверен, что они сами могут управлять собой. Но я надеялся взять на себя управление их финансами».
Итак, хоть и с большим опозданием, но Рихенберг тоже стал жертвой битломании. Его усилия установить контакт с Beatles в конце концов увенчались успехом, но теперь он решил идти окольным путем. Он задумал использовать в своих целях финансовый законопроект 1969 года.
«Законопроект содержал одну статью, типичную для лейбористского правительства, — говорит он. — Статья эта не предвещала ничего хорошего для групп с высокими доходами. Я дал понять, что, несмотря на наши разногласия по поводу Nems, хочу установить с ними дружественные отношения и посмотреть, можно ли добиться изменения этой злосчастной статьи. В конце концов я согласился встретиться с ними и с Клейном — с этим Робин Гудом, который не торопится раздать награбленное добро беднякам».
Торговый банкир снялся с насиженного места и рискнул прийти на Сэвил-роу. Здесь он сел за стол переговоров вместе с Beatles и Клейном — и началась упорная «торговля». Позиция Рихенберга была усилена началом битвы за Northern Songs, в которых Nems принадлежало 4,5 процента акций. После серии встреч с Клейном, который, по словам Рихенберга, даже стал ему нравиться, сделка наконец состоялась. Это были достойные соперники — Клейн, с его практичной жилкой и умением вести переговоры, и Рихенберг, с его умом и способностью четко формулировать доводы.
Triumph согласился не настаивать на своих правах на 25-процентные отчисления от гонораров Beatles в течение ближайших девяти лет. В обмен на это он принимал 750 тысяч наличными и 25 процентов (свыше 300 тысяч фунтов) гонораров, депонированных в банке по распоряжению суда Рихенберг получил сверх того 50 тысяч фунтов за 23-процентную ставку Nems в кинокомпании Beatles Subafilms, а также 5 процентов общей прибыли от продажи пластинок Beatles с 1972 по 1976 год. На более высокий процент Клейн не соглашался, но Рихенбергу было достаточно и этого: он знал, что Клейн в ближайшее время потребует от EMI повышения гонорарной ставки для Beatles.
Со своей стороны, Nems отказалась от своих прав по всем контрактам, так или иначе затрагивающим Beatles. Они получили опцион на 4,5 процента акций Northern Songs, принадлежавших Nems, стоимостью 355 тысяч фунтов. Опцион был им дан на год, а опционная премия в 30 шиллингов за акцию была значительно ниже существовавшей тогда рыночной цены. Кроме того, Triumph купил 10-процентную ставку Beatles в Nems за 266 тысяч своих собственных акций, которые оценивались в то время в 420 тысяч фунтов.
Клейн был доволен сделкой: освободив Beatles от Nems, он в то же время сделал для них существенные капиталовложения. «Ребята получат большие прибыли», — говорил он.
Рихенберг, по-видимому, тоже был доволен: теперь битлы были его пайщиками. Но если для него битва уже окончилась, то для Клейна решающая схватка была впереди. В лагере Beatles назревал бунт. «Агитаторы» набрались храбрости и начали поднимать голову. Хотя Маккартни поставил свою подпись под всеми документами последней сделки, Клейн вскоре узнал от юрисконсультов Пола, что они получили от него инструкцию не соглашаться на обмен документами с Triumph, пока Клейн и его компания АВКСО не откажутся от получения гонорара за переговоры и за эту сделку.
Клейн бурей ворвался в студию EMI на Эббироуд и обрушил на Пола шквал вопросов. Клейн рассказывает: «“Это какое-то недоразумение”, — сказал Пол и вышел из комнаты. Через несколько минут он вернулся — очевидно, ходил звонить. “Все в порядке. Теперь все нормально”, — сказал он. Я думаю, он дал своим юрисконсультам указание согласиться на обмен документами».
Пол, может, и был доволен этой сделкой, но Джона Истмэна она определенно не устраивала. Спустя несколько дней все битлы получили от него письма идентичного содержания:
Прежде чем время заставит нас о многом забыть, я хочу напомнить всем, что мы имели возможность без труда решить дело Nems. Однако Клейн зарезал мое предложение, утверждая, что расследование, которое он проведет, выявит неблаговидные акции Nems и что он добудет для вас Nems даром. Мы все знаем, что Клейн не обнаружил никаких «неблаговидных акций». Неизвестно, проводил ли он это расследование вообще. Зато нам известно, что Nems задержала миллион четыреста тысяч фунтов авторских гонораров Beatles и что Клейн не сумел их выцарапать. Недавно заключенная сделка (которая обойдется вам в полтора миллиона фунтов) была навязана Клейну, а не задумана им.
Таковы факты, и, если вы пожелаете, я буду рад подтвердить их конкретными доказательствами.
По крайней мере трое из битлов не стали отвечать на это письмо.