После душа я одеваюсь и размышляю, не спуститься ли мне вниз, чтобы захватить пару книг. У меня на уме эта тема с просветлением и мистицизмом, но прогулка вниз, поиск книг и возвращение наверх — не такое просто мероприятие, как кажется. Там внизу сейчас все в сборе — готовят еду, едят, общаются — и атмосфера довольно расслабленная. Но когда я спускаюсь, все живо меняется. Каждый останавливается, каждый переключается на более формальный стиль общения, потом я оказываюсь в центре внимания и все выжидающе смотрят на меня, а это уже чересчур, если ты просто спустился за книгами.

У нас огромная библиотека о духовности. На самом деле, их несколько. Основная расположена в гостиной, но по всему дому разбросано еще штук шесть. Вероятно, все вместе они включают в себя все издания, посвященные духовности и нью-эйджу, за последние сто лет, как и бесчисленные версии, переводы и толкования всех древних текстов. Практически каждый человек, приезжающий сюда с кратким визитом или надолго, считает своим долгом что-нибудь привезти с собой. Даже если они приходят просто позависать здесь или выполнить какую-нибудь работу, они обычно чувствуют, что нельзя прийти с пустыми руками, и приносят подарки. Подарки на самом деле важная часть всего этого предприятия, как и работа, которую они здесь выполняют. Ученик не может приблизиться к учителю как попрошайка со шляпой в руке, который только берет. Должен произойти энергетический обмен. Не имеет значения, что я, скорее всего, никогда не увижу, что за дары они принесли, — важно, что принесли. Не имеет значения, что я не знаю, какую работу они выполняют, — важно, что они ее выполняют. Если бы вы надумали прийти к тибетскому ламе за его наставлениями, то естественно было бы начать с подношения ему шелкового шарфа. Не великолепного, не дорогого, не такого, чтобы лама кувыркался от радости. Просто шарфа. Одного из тысяч таких шарфов, что он получил за время своей карьеры мудреца.

Подлинный получатель подарка — сам дарящий. Это один из универсальных законов, который поддерживает всеобщее равновесие.

Я уже говорил, что остерегаюсь упоминать идею о гостевых домиках из-за опасений, что благонамеренные ученики рьяно примут это за проявление желания наставника. Это и правда вещи такого рода, что они легко могут выйти из-под контроля. Бывало, мне или этому дому подносили непомерно дорогие подарки, и все они были возвращены или переданы куда-то еще. Полагаю, у нас уже введено ограничение в пятнадцать долларов на подарок, а гостям мягко намекают, что лучше всего дарить книги или живые цветы.

Эта работа наставником может быть настоящей прогулкой по натянутому канату. Не имеет значения, что для пробужденного ума экстравагантные подарки — это просто жесты признания и приятия. Мы все видим мир через свои фильтры, поэтому жадность, испорченность и сексуальная невоздержанность ожидаемо проецируются на духовного наставника. Из этих соображений я никогда не должен терять бдительность в отношении себя. Мне нельзя флиртовать с девушками, выражать восхищение красивыми машинами, делать случайные намеки на секс, наркотики и рок-н-ролл или рассказывать колоритные истории из времен моей юности.

Изначально я покупал этот дом в надежде зажить тихой, мирной, уединенной жизнью. Хотя смехотворность этого плана стала очевидной уже давным-давно, факт остается фактом: мне хочется иметь возможность жить здесь и дальше. Я не хочу, чтобы меня смыло отсюда на волне какого-нибудь отвратительного скандала, родившегося из местных слухов. И я, и эта группа странных людей, которые притягиваются ко мне, — чужие для этих краев. Мы пересадили сами себя в чей-то чужой сад, и, я думаю, нам важно оставаться дружелюбными, уважительными и принимающими небольшие меры предосторожности ради поддержания долговечной гармонии.

С другой стороны, я не стану плохо спать из-за подарков, репутации и всего такого. Все само о себе позаботится, а если нет, то позаботится Сонайя.

Так вот, в последнее время нам дарят все больше книги и живые цветы, а раньше это могло быть что угодно: фигурки индийских божеств, нефритовые украшения, растения, компакт-диски, ювелирные украшения, колоды Таро, картинки на стену, свечи, благовония, футболки, пища, вино, золотые рыбки, барабаны, шаманские приспособления для вызывания дождя, музыкальные инструменты австралийских аборигенов, китайские колокольчики, видео, сладости, свежая выпечка. Люди подносили мне или этому дому что угодно. Разумеется, никакого применения всему этому не находилось. Мы не смогли бы выставить напоказ каждую вещь, иначе это место превратилось бы в нью-эйджевскую лавочку со старьем. Мы бы не смогли ни съесть всю эту пищу, ни найти помещение для всех этих растений, ни надеть на себя все эти аюрведические ожерелья, поэтому я предложил Сонайе решить проблему, распространив информацию, что тем, кто чувствует необходимость сделать подарок, следует ограничиться книгой или цветами. Конечно, это решило проблему лишь частично, потому что теперь мы получали десятки экземпляров любой книги, которая оказывалась в топе изданий, посвященных духовности. Будь я практичнее, то открыл бы перед домом маленький книжный магазин и цветочную лавку и продавал бы подарки сами дарителям, чтобы они могли прийти не с пустыми руками и обеспечить дальнейшие продажи.

Интересно, сколько экземпляров этой книги я получу в подарок? ( Шутка, ребята. Не надо ).

Живые цветы — это хорошо, особенно зимой, когда наш собственный сад ничем таким не радует. Практически в каждой комнате дома всегда стоят свежие цветы, и это добавляет дому жизнелюбия, за что я постоянно чувствую признательность. Мы предпочитаем живые срезанные цветы растениям в горшках, потому что через неделю их можно выбросить. С растениями в горшках нам пришлось бы нянчиться несколько месяцев, пока они расцветут.

Прямо сейчас я занят поисками конкретного отрывка и, думаю, он обнаружится в одной из библиотек наверху. Я фанат трансперсональной психологии вообще и д-ра Станислава Грофа в частности. Я прохожусь по подборке его книг и довольно быстро нахожу главу, где описывается мистическое переживание, о котором я размышлял:

  Это экстатическое состояние, характеризующееся исчезновением границ между субъектом и объективным миром, с последующим чувством единства с другими людьми, природой, всей Вселенной и Богом. В большинстве случаев этот опыт бессодержателен и сопровождается видениями бриллиантово-белого или золотого света, радужными сполохами или замысловатыми узорами, напоминающими перья петушиного хвоста. Оно, однако, может быть связано и с архетипическими видениями богов или божественных персонажей из различных культур. ЛСД-субъекты по-разному описывают это состояние, основываясь на своем образовании и мировоззрении. Они говорят о космическом единстве, божественном трепете, космическом сознании, единстве с Богом, слиянии с Атман-Брахман, самадхи, сатори, мокше или о гармонии сфер.

Это лучшее описание такого переживания из всех, что мне попадались. Я забрал книгу, устроился с ней в своем большом уютном кресле в комнате с телевизором, включил лампу и продолжил читать.

Лично для меня отличие просветления от мистицизма не представляет особого интереса. Я точно знаю, что такое просветление, и имел достаточно близкое знакомство с мистицизмом. Проблема — вечная моя проблема — в том, как это выразить. Если бы мне не приходилось это объяснять, то я не тратил бы времени и не прилагал усилий, исследуя вопрос. А я потратил на это время. Я провел тысячи часов, уткнувшись носом в каждую духовную, нью-эйджевскую, метафизическую или эзотерическую книгу, которую вы сможете назвать, а также немногие религиозные и философские книги, используя все эти знания для подпитки неугасимого внутреннего пламени. Я помешался на этих штуках, когда это было нужно для моего путешествия, но теперь все позади и мой непреходящий интерес к теме продиктован лишь тем, что передо мной стоит трудная задача объяснить это другим людям. Я наслаждаюсь общением с умами, которые смогли лаконично выразить эти сумасшедшие противоречия. Тем паче, что их крайне немного.

Конечно, самадхи, описываемое Грофом, — самое прекрасное и глубокое переживание, которое только может надеяться испытать человек, но в контексте духовного пробуждения оно вызывает второстепенный интерес. Я хотел бы справляться с этими двумя темам лучше для того, чтобы, как я уже говорил, иметь больше возможностей для исправления склонности идущих по «духовному пути» гнаться за одним и называть это другим. Каждый хочет сияния, блаженства и единства с божественным, и каждый, судя по всему, верит, что духовное просветление — это когда ты погрузился в божественное столько раз, что навсегда изменил свой духовный оттенок.

В 1975 году в «Нью-Йорк Таймс Мэгэзин» вышла статья под заголовком «Мы нация мистиков?», где рассказывалось об исследовании, согласно которому сорок процентов респондентов сообщили, что в разное время своей жизни испытывали чувство бытия, «очень близкого к мощной духовной силе, которая, казалось, вынимает их из самих себя». В заключении статьи говорилось, что «в американском обществе подобные мощные, всеподавляющие, неописуемые переживания чрезвычайно распространены, почти повсеместны».

Это, безусловно, совпадает с моими собственными взглядами по этому вопросу. Если я чему-то и удивлен, так это столь низкому проценту сообщивших о переживании. Но даже если всего лишь сорок процентов американцев могут заявить о своих мистических переживаниях, о каком непреходящем трансформирующем воздействии этих переживаний можно говорить? Либо мы совершенно точно никакая не нация мистиков, либо трансформация, приписываемая встрече с божественным и/или преодолению эго, является мистической в какой-то малозначительной и не вызывающей никаких последствий степени, особенно с учетом того, что влияние переживания со временем проходит.

Мое мнение таково, что переживание единства подобно самому возвышенному музыкальному произведению, что только может услышать человек. Оно так поднимает планку, что вся остальная музыка в сравнении с ней начинает отдавать жестью и дисгармонией, но в конце концов воспоминания о ней тают и обычная музыка снова занимает свое прежнее место в сердце слушателя. Что еще важнее, на мой взгляд, — мистическое переживание можно испытать только сейчас, но не в прошлом. Воспоминание о нем начинает гаснуть с того мгновения, как оно завершилось, и быстро приобретает те же качества, что и полузабытый сон. Человек может помнить, что у него было мистическое переживание, но память о нем лишь отдаленно напоминает само переживание, если напоминает вообще.

Я не собираюсь умалять трансформирующее воздействие мистического события. Нет никаких сомнений, что если все, что человек знает об огне, — это пляска света и теней на стене, то непосредственное восприятие ревущего пламени радикально преобразит его взгляды на реальность и свое место в ней.

Довольно! Я устал размышлять над этим. Слова — отстойное средство коммуникации, мозги не место для серьезных мыслей, и глупо пытаться описывать неописуемые переживания. Я закрываю глаза и отпускаю все события дня с помощью очищающего дыхания, пока не чувствую свободу от всех ничтожных трудностей и огорчений, что приходят вместе с работой наставника. Открыв глаза, я вижу Сонайю, которая сидит в другом удобном кресле. Она улыбается. Плохой знак.

— У тебя завтра встреча, — сообщает она мне. Теперь она у меня секретарша. — Завтра в одиннадцать часов тебе нужно быть в Айова-сити у лодочной станции на реке, чтобы встретиться...

— С моим связным из КГБ?

— ... с Джули Мейерс, которая возьмет у тебя интервью...

— Интервью у меня?

— ... для своего нью-эйджевского журнала.

— Интервью? Какое интервью? С каких пор я даю интервью? С каких пор кто-то хочет взять у меня интервью? Зачем?..

Но Сонайя уже ушла.