ОЛИМЕЙЛ КЕСПР «ДОЧЬ ГЕРЦОГА МАРЛИРСКОГО» ТРАГЕДИЯ В ПЯТИ ДЕЙСТВИЯХ
Действие второе, сцена третья. Спальня Сулеты
(Входит Тизель)
Сулета
FB2Library.Elements.Poem.PoemItem
Тизель
FB2Library.Elements.Poem.PoemItem
Сулета
FB2Library.Elements.Poem.PoemItem
Тизель
FB2Library.Elements.Poem.PoemItem
Сулета
FB2Library.Elements.Poem.PoemItem
Тизель
FB2Library.Elements.Poem.PoemItem
Сулета
FB2Library.Elements.Poem.PoemItem
Тизель
FB2Library.Elements.Poem.PoemItem
Сулета
FB2Library.Elements.Poem.PoemItem
Тизель
FB2Library.Elements.Poem.PoemItem
Сулета
FB2Library.Elements.Poem.PoemItem
Тизель
FB2Library.Elements.Poem.PoemItem
Сулета
FB2Library.Elements.Poem.PoemItem
(Входит Албрайс, герцогиня Марлирская)
Тизель (приседая)
FB2Library.Elements.Poem.PoemItem
Албрайс
FB2Library.Elements.Poem.PoemItem
(Тизель уходит)
Албрайс
FB2Library.Elements.Poem.PoemItem
Сулета
FB2Library.Elements.Poem.PoemItem
Албрайс
FB2Library.Elements.Poem.PoemItem
Сулета
FB2Library.Elements.Poem.PoemItem
(Сулета уходит)
К востоку от Дрида на Эйрогском тракте, 15-е предосени
Следующее, что я поняла сквозь сон, это что Шив поднимает меня в коляску, а Джерис перекладывает багаж, пытаясь освободить мне местечко.
— Все хорошо. — Я выпуталась из складок плаща. — Я посижу впереди.
Шив улыбнулся.
— Ты уверена?
Я зевнула.
— Подремлю в дороге, мне не привыкать. Ой! — взвизгнула я — твердый переплет воткнулся в ребра.
— Что такое? — Джерис пугливо огляделся.
— Вот что. — Я полезла за пазуху и вытащила книги. — Здорово же я устала, раз заснула прямо на них!
При виде названий у Шива заблестели глаза, но едва он собрался открыть первый томик, как снова появился Дарни. Маг быстро сунул книги в холщовый мешок и положил в седельную суму.
— Я расплатился, так что поехали. Ливак никто не видел, пусть так и остается. Пусть все думают, будто мы и впрямь торговцы краской.
Если так, то запертые сундуки и охрана обретают смысл. Я с невольным уважением посмотрела на Дарни — возможно, у него есть скрытые таланты.
Коляска выехала со двора, и я задремала. Я могу спать где угодно, пока чувствую себя в безопасности, кроме разве что козел дилижанса, но Джерис правил так, будто вез поклажу с яйцами, и дорога была в хорошем состоянии. К полудню, когда мы остановились, чтобы дать отдых лошадям, я открыла глаза и поинтересовалась, какой будет наша следующая остановка в этом безумном путешествии. Ждать пришлось недолго.
Почти у самой границы Эйрога Дарни свернул на проселок. Въехав на холм, мы увидели внизу озеро, окаймленное деревьями, и группку зданий. Над крышами мастерских торчали печные трубы, похожие на луковицы, они выбрасывали в голубое небо клубы грязного дыма.
— Дарни!
Топорно скроенный мужчина в перепачканных глиной рубашке и штанах вышел из низкого сарая и помахал нам. Потом повернулся к озеру и кликнул мальчишку, который ловил рыбу с низкого сука.
— Сейн, мой сын, позаботится о ваших лошадях, — сказал он. — Пойдемте внутрь.
Заметив меня, мужчина учтиво кивнул.
— Я Травор, добро пожаловать в мой дом.
Он помог Дарни с первым сундуком, а Шив и Джерис взяли второй и понесли в солидный кирпичный дом, расположенный в центре этих зданий. Я поплелась за ними в большую кухню, где розоволицая женщина моего возраста вымешивала хлеб на чисто выскобленном столе, а на плиточном полу вокруг ее ног играла стайка таких же чисто выскобленных детей.
— Шив! — При виде мага женщина расцвела и деликатно поцеловала его в щеку, отведя в сторону измазанные мукой руки. — Привет, Дарни! Джерис, как дела?
— Спасибо, хорошо.
— Джерис!
Дети запрыгали вокруг ученого, и я увидела, что их пятеро, начиная от стройной белокурой барышни, доходящей ему до пояса, и кончая шустрым ползунком, уверенным, вопреки очевидности, что умеет ходить. На мой взгляд, все погодки, и, судя по объемистой талии хозяйки, я бы побилась об заклад, что гончар снова имел обжиг в ее печи. Женщина вытерла руки о передник.
— Я Харна, добро пожаловать.
— Ливак.
Мы пожали друг другу руки.
— Вы надолго к нам? — Харна накрыла тесто чистой салфеткой, чтобы подходило, и обернулась к Дарни.
— Переночуем и поедем дальше.
Шив вмешался.
— Думаю, мы немного задержимся, Харна. Видишь ли, Дарни, кроме той вещицы, Ливак достала нам несколько книг. Они нам очень пригодятся, и я хотел бы услышать мнение Коналла.
Дарни бросил на меня первый кислый взгляд за день.
— Ясно. Обсудим это позже, — сказал он тоном, сулящим неприятности, и, постояв, решительно вышел во двор.
Не обращая на него внимания, Харна пристально посмотрела на меня.
— У тебя усталый вид. Пойдем, провожу тебя в твою комнату. Как насчет ванны?
— Это было бы чудесно.
Я с нетерпением пошла за хозяйкой. Джерис стал раздавать детям засахаренные фрукты, а Шив вытаскивал из кладовой хлеб и холодное мясо.
— Все чувствуют себя здесь как дома, — заметила я, когда мы поднимались по узкой лестнице.
Харна засмеялась.
— За последние два сезона я видела Дарни чаще, чем за последние шесть лет. Но я не против, это ради хорошего дела.
Я поборола искушение расспрашивать дальше.
— Что ты с ними делаешь? — Харну явно не мучили сомнения.
— О, то и это.
Она кивнула и оставила тему.
— Вот твоя комната.
Женщина открыла низкую дверь в маленькую спальню под самой стрехой. Я вдохнула лавандовый запах безупречно чистого белья и едва не заснула на месте.
— Здесь очень красиво, спасибо.
Я нисколько не кривила душой. На комоде стояли глиняные кувшин и таз, покрытые глазурью, в Ванаме они бы стоили бешеных денег. Побеленные известью стены были нежно-розовые, а оконную створку прикрывали чистые льняные занавески.
— Ванная там.
Харна повела меня вниз по другой лестнице в выложенную плитками комнату с огромной ванной и стоком, хитро вделанным в пол.
— Здорово! — восхитилась я.
Харна улыбнулась.
— Травор любит удобства. Когда купаешь семерых детей, здесь бывает подобно броду на Далазе.
Семерых? Упаси меня Дрианон!
Вошел Травор с огромным чайником кипятка.
— Какой там брод! Скорее уж целый шторм в самом Каладрийском Заливе.
Он вылил кипяток в ванну, и я жадно посмотрела на нее.
— Спасибо. Вы уверены, что я не забираю слишком много горячей воды?
Травор покачал головой.
— Печи сегодня работают, а я встроил рядом с ними медные котлы, чтобы тепло не пропадало. Мы можем выкупать вас всех, и еще много останется.
Он ушел, и вновь появилась Харна с мягкими полотенцами.
— Наслаждайся, — сказала она, закрывая дверь.
Так я и сделала. На полке стояли бутылочки с ароматическими маслами, и я нашла экстракт моей любимой золотень-травы. Погрузиться в душистую воду и вымыть волосы — какое это блаженство! Когда вода остыла, я нехотя вылезла из ванны и, завернувшись в полотенце, побежала обратно в спальню, где чистая рубашка и белье завершили мое преображение.
В доме царила тишина. Слышны были лишь голоса детей, играющих где-то у озера, да громыхание телеги, выезжающей со двора. Я растянулась на гусиной перине и достала из сумки книгу, которую утаила от Шива.
«Об утраченных искусствах тормалинцев». Звучит многообещающе.
Открыв ее, я начала продираться сквозь мелкий шрифт. Дело оказалось нелегким. В Энсеймине мы все говорим на обычном тормалинском. Этот же текст был на Старом Высоком наречии — языке, связующем Империю. Я хмурилась над странно произносимыми словами, пытаясь разобрать знаки интонации над строками. Вконец утомившись, зевнула и потерла глаза. Это было слишком трудно, поэтому я ограничилась тем, что просмотрела названия разделов: «Об астрономии», «О математике», «Об очистке руды», «Об окулизме», «О фармакопее», «Об искусстве красноречия».
Ничего интригующего. Не знаю, как скоро я заснула, но когда пробудилась от тихого стука в дверь, небо за окном было расцвечено нежно-розовыми и оранжевыми красками.
— Ливак? Это Харна. Я иду звать всех на ужин. Ты придешь?
— Да, спасибо. Буду через минуту.
Спускаясь по лестнице, я услышала на кухне голоса Шива и Дарни и остановилась послушать, о чем они говорят.
— Мне не нравится, что она сама принимает решения, — ворчал агент.
— Ну, вряд ли она могла прийти и получить наше одобрение. Старик заметит, что вещица исчезла, не так ли? А раз исчезли еще и книги, то Стража подумает, будто это было случайное ограбление, кто-то пытал счастья. Отшельники вроде него всегда слывут скопидомами. Готов поспорить, половина города уверена, что старик сидит на потайных сундуках с имперскими марками. Если повезет, они решат, будто кто-то вломился и схватил первое, что показалось ценным.
— По-твоему, она заранее все это продумала? А сколько в Дриде найдется тех, кто знает цену этим книгам? — В тоне Дарни слышалось презрение.
— Кому какое дело? Ей хватило ума понять, что эти книги могут пригодиться, а ведь Джерис рассказал лишь половину истории.
— Для нее и этого много. Помни, она — воровка, и это все, для чего она нам нужна.
— Я не согласен, — спокойно, но твердо возразил Шив. — Она умеет воровать, но при этом еще и быстро соображает. Чем больше она будет знать, тем больше у нас шансов, что она найдет нечто такое, что мы наверняка упускаем. Планир велел использовать любые средства, какие только сможем найти.
Я скривилась в темноте. Хотелось ли мне глубже влезать в это? В конце концов, здесь какая-то интрига магов. На меня снова повеяло запашком от тех горячих углей, о которых я уже начала забывать. С другой стороны, дельце сулило неплохую выгоду: половина стоимости той чернильницы — уже приличная кучка денег. Информация тоже имеет ценность.
Ответ Дарни прервался грохнувшей дверью и детским гомоном. Я громко потопала на месте, затем шумно спустилась к ним.
Еда была превосходной и обильной. Харна определенно имела большую практику, так как, помимо нашей группы и своих семерых детей, она кормила еще двоих мужчин — как я поняла, наемных работников Травора в гончарне. Если Острин вдруг снова решит прикинуться смертным и ходить по домам, проверяя гостеприимство, Харне не о чем беспокоиться, разве лишь о том, что божественный гость поселится у нее надолго. Работники поели, поблагодарили ее и ушли к себе, а Харна начала грозить детям постелью.
— Ну можно мы посмотрим, как Джерис делает фокусы? — попросила старшая девочка, умоляюще распахнув голубые глазенки.
— Я с радостью, — предложил Джерис.
Харна улыбнулась.
— Только недолго.
Она принялась убирать со стола, а Джерис тем временем удивительно ловко крутил в пальцах монетки, заставляя их исчезать, а затем появляться из ушей малышки. Поборов искушение присоединиться к нему, я повернулась к Шиву.
— А ты не боишься, что те двое будут сплетничать за элем о странных гостях своего мастера? — Я показала на дверь, закрывшуюся за работниками. — Харна сказала, вы часто бывали здесь после Равноденствия.
Шив отпил меда, который удался Травору на славу, и покачал головой.
— Они не станут болтать.
— Ты так уверен? — Я даже не пыталась скрыть скептицизм.
— Абсолютно. — В его голосе не было и тени сомнения.
Я сама удивилась, поняв, что верю ему.
— Шив, Шив, сотворишь нам иллюзию?
Поперхнувшись медом, я уставилась на мальчугана, который это спросил.
— Харна?
— Ладно уж.
Хозяйка улыбнулась и налила воды в большую плоскую чашу. Шив потер руки, и зеленый магический свет засиял вокруг его пальцев. Мои глаза, должно быть, стали такими же круглыми, как у детей, когда в чаше появились пруд, берега, заросшие травой и камышом, и желтеющие на воде кувшинки.
— Сделай уточек, сделай уточек, — попросил другой малыш.
Чтобы угодить ему, Шив сотворил неправдоподобно желтую птицу с выводком утят, ковыляющих за ней. Вдруг образ задрожал, утята попрятались в камышах и листьях, и мать заметалась по берегу, напрасно созывая их.
Маг расхохотался.
— Харна! — запротестовал он.
Я подняла голову и увидела зеленый свет, мерцающий в ее ладонях, и озорство в ее глазах.
Шив снова собрал своих уток.
— Ну хватит, пора спать.
Дети подчинились, почти не упрямясь. Ну, трюк с утками, несомненно, затмил сказки об Элдричском Народце в качестве развлечения на сон грядущий. Харна и Джерис повели малышей наверх, а Дарни с Шивом пошли проверить лошадей. Интересно, подумала я невзначай, куда делись сундуки?
— Пойдем в кабинет.
Травор встал и проводил меня в соседнюю, аккуратно обставленную комнату. Он разжег камин, открыл полированный шкаф и протянул мне изящную керамическую чашку.
— Вина? Это вересковая ягода, мы сами его делаем. Есть еще можжевеловый ликер, и еще мед.
От фруктовых вин у меня не раз ужасно болела голова.
— Лучше можжевелового.
Травор налил мне полную чашку — понятно, сам он эту гадость не пьет — и украдкой покосился на стол, где лежала большая грифельная доска, покрытая аккуратными чертежами.
— Ты над чем-то работаешь? Тогда продолжай, не обращай на меня внимания.
— Если ты не против.
Он сел, с облегчением отбросив светские приличия.
— Что это? — Я всмотрелась в чертеж, но не поняла его смысла.
— В Гидесте нашли новый способ плавки; Горные Люди придумали штуку под названием домна. — Он призадумался над какими-то расчетами, стер их и начал заново.
Я смотрела через его плечо.
— Значит, Харна — маг? — От ликера у меня развязался язык.
— Угу. — Гончар казался равнодушным.
— Как же… — Я замялась.
Травор поднял голову. Усмешка смягчила его резкие черты.
— Как она оказалась замужем за гончаром у Острина на куличках? — Он явно привык к этому вопросу.
Я засмеялась.
— Что-то в этом роде.
Пожав плечами, Травор вернулся к своей математике.
— У нее есть таланты, но чего она действительно хочет от жизни — так это хорошего брака, счастливого дома и кучу детишек. Мы познакомились, когда она путешествовала с другим магом. Мы продолжали встречаться, а когда выяснилось, что она ждет Сейна, поженились.
Я допила ликер. Этого мне никогда не понять.
Снаружи залаяли собаки, и Травор поднял голову.
— Пойду взгляну, что там с гончими.
Как только он вышел, снова появился Шив.
— Что-нибудь случилось? — поинтересовалась я.
— Лиса шныряет вокруг уток.
Шив плеснул себе ячменного спирта и со вздохом сел.
— И долго мы здесь прогостим?
— Я послал весточку одному человеку в Эйроге. Его зовут Коналл. Он работал с ранними летописями Хадрумала, и я хочу, чтобы он взглянул на твои книги. Это ты здорово сообразила их прихватить.
— Если расскажешь, что происходит, в следующий раз я, глядишь, прихвачу что-то более полезное, — небрежно сказала я. — Если Дарни тебе позволит.
Шив засмеялся и не клюнул на наживку.
— Мы пробудем здесь пару дней, так что отдохни как следует. Дальше нас ждет Далазор: ночевки в шатрах, готовка на костре, никаких тебе перин и чистого белья.
— Я думала, в Далазоре нет ничего, кроме травы, овец да прочего скота.
— Ты никогда там не была?
— Шив, я зарабатываю игрой и еду дальше. — Я заново наполнила свою чашу. — Какой мне прок вступать в игру, где наименьшая ставка — десять коз?
Маг снова засмеялся и хлебнул своего спирта. Посмотрев на него, я ощутила теплую дрожь. В мягком свете лампы он выглядел весьма красивым, даже делая скидку на неслабый пыл, который я чувствовала от меда. Я пересекла комнату и подсела к Шиву у камина.
— Харна сказала, что часто видела вас после Весеннего Равноденствия. Это долгий срок, чтобы быть вдали от дома.
Маг потянулся и закрыл глаза.
— Да, — согласился он, — но Перид меня понимает.
Я моргнула.
— Перид?
Ласковая улыбка тронула его губы.
— Мой любовник. Он — художник, работает с переписчиками в Хадрумале. Мы вместе уже шесть лет, так что он привык к моим отлучкам.
Я сделала еще глоток, чтобы скрыть смущение, и лихорадочно соображала, как повернуть разговор. Хорошо хоть, я не успела выставить себя круглой дурой.
— Ты ведь родом не из Хадрумала, не так ли? У вас с Дарни совсем разный акцент, но твоего я не узнаю.
— Нет, я из западной Каладрии, с болот за Кевилом.
Я вспомнила, что Хэлис однажды сказала мне: все рассказывают анекдоты о каладрийцах, а каладрийцы — о жителях Кевила.
— Дрианон! Ты небось был там бельмом на глазу!
Сегодня вечером мой ум определенно не поспевал за языком. Я отставила чашку.
— Что ты имеешь в виду? То, что я — маг, или то, что я… — Шив открыл глаза и озорно усмехнулся. — Как дамочки в Ванаме называют это нынче? Тот, кто душит свои носовые платки? Особа, которая не пересекает танцевальный зал? Или ты предпочитаешь более откровенные определения? Крестец-шуршатель? Задница-мешок? — смачно произнес он.
Ну, если его это не беспокоит, почему я должна беспокоиться?
— Скажем, и то, и другое.
— О, Каладрия — не такая отсталая, как все думают.
— Брось, — хмыкнула я, — в половине каладрийских домов, где я побывала, даже нет печных труб. Сколько человек в твоей деревне пользовались масляными лампами?
— А чем плохи камышовые свечи? Почему их нужно менять?
Его серьезный тон едва не обманул меня, но я вовремя заметила огонек в его глазах.
— А впрочем, ты права, моя семья не знала, что со мной делать. Не было никаких недоразумений, я просто чувствовал себя как свинья в коровнике. У моего дяди был кузен, его жена рекомендовала меня магу в Кевиле, а тот отправил меня в Хадрумал. — Глаза Шива затуманились. — Это было пятнадцать лет назад, половина жизни.
Я совсем забыла, что такое Каладрия: если ваша бабушка знала человека, чьи племянники однажды продали вашему кузену лошадь, то вы уже почти родственники. Это создает трудности для представителей моего ремесла, но в этом есть и положительные стороны: я ни разу не видела там детей, клянчащих милостыню на улицах. И тут я кое-что припомнила.
— Почему же ты заигрывал с каждой служанкой, которая нам попадалась, если ты… э… иной наклонности?
— Они этого ждут, и дружеское расположение девушки может оказаться весьма полезным.
Что правда, то правда; я сама часто строила глазки мужчинам, к которым не собиралась прикасаться, не говоря уж о чем-то большем.
— Ты можешь представить себе Джериса в роли обольстителя? Или Дарни?
Я засмеялась, вообразив себе эту картину.
— А что с Дарни? Отчего он такой злющий? У него есть семья?
— О да. Он женился на алхимичке, которая приехала выполнять кое-какую работу для магов, специализирующихся в стихии огня.
— О-о!
А что еще можно на это сказать?
— У них родился первенец как раз после Зимнего Солнцестояния, и я думаю, Дарни не слишком рад, что приходится столько разъезжать сейчас, — промолвил Шив с сочувствием.
Я фыркнула.
— Нечего срывать это на других. Значит, ты знаешь Харну, потому что она маг? Поэтому вы останавливаетесь здесь?
— Ага, и еще потому, что она — кузина Дарни.
— А тебе это не кажется немного зазорным? Если Дарни не стал настоящим магом, а она…
Шив покачал головой.
— Было время, когда Дарни отдал бы душу за половину таланта Харны. Но встреча со Стрелл помогла ему понять, что жизнь — это не только магия.
Мой собеседник зевнул и провел ладонью по волосам.
— Пойду спать. Увидимся утром.
Я тоже подумала, не пойти ли наверх, но, проспав до ужина, я совсем не чувствовала усталости. Я вернулась к столу и пыталась разобраться в вычислениях Травора, когда дверь открылась. Я вздрогнула.
— Прости, не хотел тебя пугать, — виновато вымолвил Джерис.
— Пустяки. — Я зачарованно уставилась на чертеж домны. — Ты это видел?
— Что? Ах да, очень интересно.
Я подняла голову. Для человека, собиравшего любые обрывки бесполезных сведений, Джерис говорил не слишком-то восторженно. Он неуклюже стоял у камина.
— Все хорошо? — полюбопытствовала я.
— О, да.
Налив себе полную чашу вина, Джерис выпил ее залпом и сощурился. По-видимому, это придало ему храбрости, которой ему недоставало.
— Знаешь, я ведь не верил, что ты добудешь ту чернильницу.
— Если я за что-то берусь, то делаю это хорошо. — Я услышала неожиданную резкость в своем голосе.
— Нет, я не это имел в виду… то есть я думал, это никому не под силу.
В его широко открытых глазах светилось восхищение, и я спрятала улыбку под артистической маской.
— О?
— Расскажи, как все произошло, — попросил он.
Возможно, это был мой шанс выступить в главной роли в одной из пьес Джудала, хотя бы из вторых рук.
— Ладно.
Я улыбнулась, и мы сели на скамью.
— Ну-с, сначала мы пошли взглянуть на дом, а потом — в трактир, выпить эля…
Возможно, я слегка преувеличила трудности и не слишком много места отвела Дарни в этой истории, но, глядя в умилительное лицо Джериса, не могла удержаться.
— Бесподобно! — выдохнул он, когда я завершила свой красочный рассказ. — Мы никогда не сможем в полной мере тебя отблагодарить.
— Еще бы! Кроме тебя мне никто даже спасибо не сказал. — Осознание этого задело меня сильнее, чем я ожидала, и дрожь в моем голосе слегка ошеломила меня.
— Нет, что ты, мы все благодарны. — Джерис немного огорчился. — Когда Шив сказал, что не может добраться до этой вещицы, мы подумали, придется возвращаться без нее. Дарни был в ярости.
— И тут вошла я и решила все ваши проблемы, — хмыкнула я. — Дарни мог бы выказать и побольше признательности.
— Я с ним поговорю, — твердо заявил Джерис, и я не удержалась от смеха.
— Брось, я уже встречала таких.
— Да? — Джерис жаждал еще историй, и, польщенная его интересом, я пустилась в воспоминания, наслаждаясь возможностью похвастаться несколькими наиболее эффектными удачами.
Я не слишком удивилась, когда он по-дружески обнял меня за плечи во время моих объяснений самого последнего плана Каролейи по отделению релшазских властей от части их доходов, и поощрительно прижалась к нему. Я с удовольствием позволила ему поцеловать себя, когда мы сравнивали вывески на разных пивных в Ванаме; его дыхание было сладким от вина, а губы — твердыми и сухими. Вряд ли он надеялся так скоро очутиться в своей постели, столь воспитанный мальчик, но я слишком долго спала одна и решила — хватит с меня одиноких ночей. Правда, в голове мелькнуло, что в последний раз, когда я смешала работу с наслаждением, кругом были сплошные слезы, но нежные руки и страстные поцелуи Джериса быстро прогнали мои сомнения.
Возможно, он был наивным в некоторых отношениях, но, насколько я могу судить, там, в Ванаме, осталось несколько счастливых девочек. Он показал себя хорошим любовником, еще не совсем привычным к игре, чтобы относиться к ней с благоговением, что выглядело довольно трогательно, но уже достаточно опытным, чтобы понимать: удовольствие разделенное — это двойное удовольствие. Чувствительный и отзывчивый, он сделал все от него зависящее, дабы не просто перекатиться на спину и заснуть, когда мы насытились.
— Спи. — Я смахнула волосы с его потного лба и поцеловала его.
Джерис подоткнул вокруг меня накрахмаленные простыни, когда мы угнездились, прижатые друг к другу как ложки. И я погрузилась в сон с его легким дыханием в моих волосах.
Ханчетский рынок, 15-е предосени
— Тпру, красавица!
Стиснув зубы, Казуел натянул вожжи. Помог расшатавшийся булыжник — он качнулся под копытами, и лошадь, попятившись, остановилась, неодобрительно фыркая.
— Ну то-то же. — Маг опустил тормоз двуколки и, оглядев рыночную площадь, в приятном удивлении поджал губы. — Я ожидал худшего. И добрались мы быстро, — добродушно заметил он.
— Так гораздо удобнее ехать, чем дилижансами. — Последний отрезок пути в открытой повозке придал одутловатым щекам Аллин привлекательный румянец.
Казуел взглянул по сторонам, высматривая постоялый двор: куда направиться? Рынок еще не кончился, и на городской площади яблоку негде было упасть.
— Эй, вы, освободите дорогу!
Какой-то крестьянин раздраженно махнул палкой в их сторону, и лошадь испуганно шарахнулась. Казуел уже хотел сказать этому олуху, что он о нем думает, когда вдруг понял, что остановился перед поилкой для скота. Презрительно глядя поверх голов нетерпеливых фермеров, ждущих своей очереди, чтобы напоить животных перед возвращением домой, маг щелкнул языком и хлопнул вожжами по крестцу лошади. Повозка накренилась, не трогаясь с места. Казуел вспомнил, что не убрал тормоз.
Где-то возле его колена раздался мальчишеский голос, в котором слышалась надежда.
— Что ты сказал?
В этих деревушках в стороне от главных трактов тот самый искаженный диалект еще сильнее, внезапно понял маг.
— Подержать вашу лошадь за медный четвертак, господин?
Казуел сощурился, но, поразмыслив, полез в карман за монеткой. Это ведь не Кол, в конце концов. Он показал целое пенни, и глаза юнца заблестели.
— Где можно снять комнаты и конюшню на ночь?
— Вон тама, в «Псе». — Мальчишка неуклюже поклонился. — Езжайте за мной.
С горем пополам Казуел направил лошадь через толпу.
— Видишь ли, в Хадрумале у меня не было большой нужды править лошадьми, — объяснил он Аллин, но девушка увлеченно глазела по сторонам и не слышала.
Во дворе трактира царило оживление, однако, увидев подходяще одетого возницу, конюх быстро подбежал к их двуколке.
— Нам нужно жилье и конюшня для лошади на ночь. — Казуел снял багаж и подал его конюху. — Возьми это и закажи нам две спальни.
— Ага, господин, сделаю. — Конюх, изобразив на лице легкий испуг, прижал к груди потрепанный чемодан Аллин.
Казуел спустился морщась — руки, непривычные к вожжам, болели. Посмотрев на толпу, растущую вокруг поилки, он поманил мальчишку.
— Поводи лошадь, пока не остынет, потом напои ее, приведи обратно сюда, и утром, когда я уеду, это пенни будет твоим.
Довольный, что заставил ребенка слушаться, Казуел пошел в трактир. Путаясь в юбках, Аллин слезла с двуколки и побежала следом, натолкнулась на него в дверях, когда он остановился, порядком огорошенный. Перед стойкой в три ряда толпились изнывающие от жажды крестьяне. Казуел неуверенно потоптался и стиснул зубы. Его будущее зависит от того, утешил он себя, что он здесь узнает.
— Простите… С вашего разрешения…
На вежливости далеко не уедешь, понял Казуел, когда чей-то локоть больно врезался ему в ребра и рослый фермер протолкался мимо, чтобы добраться до эля.
— Трактирщик!
Его незнакомый акцент грянул над гулом толпы. Все враз замолчали, устремив взгляды на мага.
— Мне, пожалуйста, кувшин эля. — Покрасневший Казуел стряхнул пыль со складок своего плаща с пелериной и кашлянул, чтобы скрыть смущение.
Вокруг возобновился гул разговоров, и трактирщик бухнул на стойку кувшин и кружки. Усевшись в конце стойки, маг с подозрением уставился на маслянистую поверхность напитка. На лице у Аллин тоже было написано сомнение.
— Знаю. Я бы предпочел вино, но нет смысла даже спрашивать его за пределами более крупных городов в Энсеймине.
Казуел подавил тяжкий вздох ностальгии по своим опрятным комнатам в Хадрумале или, еще лучше, упорядоченному дому родителей.
— Извините. — Он поймал за рукав служанку, спешащую мимо с подносом кружек.
— Еду можете заказать у кухонной двери.
Даже не повернув головы, она попыталась стряхнуть его руку, не теряя при этом своей ноши.
— Нет, я кое-кого ищу, — уточнил Казуел.
— Прачечная в соседнем доме, — перебила его девица, выдергивая локоть.
Казуел глотнул эля и тотчас пожалел об этом. Трактирщик был в дальнем конце стойки, а торговля шла все так же бесперебойно.
— О тихом разговоре здесь можно забыть, — прошептал маг.
Аллин кивнула, на миг онемев, когда жажда превзошла всякие опасения, и попробовала эль. И тотчас закашлялась, сощурив глаза.
— Как думаете, у них не найдется молока? — Она моргнула.
— Не пьете? — Кислый запах ударил в ноздри Казуела.
Обернувшись, он увидел мятого и грязного человечка, который болтался у двери во двор, стреляя глазами из стороны в сторону.
— Не это пойло, — скривился маг.
Оборванец повеселел и потянулся за кувшином.
— Не так быстро. — Казуел чуть отодвинул кувшин. — Я пытаюсь найти кое-кого…
— Прачечная там, — быстро сказал старый бродяга, не сводя глаз с эля.
— Что такого особенного в этой прачечной? — вполголоса спросила Аллин.
Казуел раздраженно покачал головой.
— Легче самим пойти и выяснить. Здесь нам ничего не светит, кроме ночи в отхожем месте.
Он поймал взгляд трактирщика и бросил на стойку несколько медных монет. Оставив эль обрадованному бездельнику, маг с облегчением покинул шумную таверну. На пороге он остановился и всей грудью вдохнул свежий воз дух. Аллин пискнула, протиснувшись под его рукой, и потерла зад.
— Ну, и где ж эта прачечная?
— Вон из тех ставен идет пар. — Девушка показала на другую сторону улочки.
— Идем. Прачки должны знать, кто где живет. Ведь женщинам всегда все известно, не так ли? Моя мать узнает историю жизни каждого въезжающего в квартал еще до того, как он распакует свои сундуки.
Аллин робко улыбнулась. Казуел пошел вперед, но у самой двери остановился, услышав внутри хихиканье. Он никогда не чувствовал себя раскованно с женщинами, особенно когда они собирались вместе. Может, Аллин с ними поговорит? Нет, вряд ли.
Маг расправил плечи и вошел. И тут же едва не повернул обратно, оказавшись лицом к лицу с девушкой, на которой был слишком открытый лиф поверх одной только рубашки. Девушка приветствовала его весьма откровенной улыбкой.
— Чем могу помочь? — Женщина одних лет с его матерью подняла голову от лохани.
— Я бы хотел кое-что узнать.
Казуел попытался игнорировать пот, выступивший на лбу. Конечно, в прачечной должно быть жарко. Неудивительно, что женщины, работающие здесь, одеваются легко.
Губы матроны дернулись в улыбке.
— Что именно?
Маг снял плащ из опасения, что пот может испачкать камзол, и распустил ворот рубашки.
— Я ищу человека, который служил управляющим у лорда Армайла Фриернского.
— Это Терена, что ль? — осведомилась краснощекая толстуха с немигающими глазами и неправдоподобно рыжими волосами, распущенными по плечам. Она посмотрела через плечо Казуела на Аллин и слегка нахмурилась.
— А вы не скажете, где его можно найти, сударыня? — с нарочитой вежливостью спросил Казуел, радуясь, что это оказалось так легко.
Рыжая быстро взглянула на прачку, потом — на Казуела. В глазах у нее затаился смех.
— Знаешь проселочную дорогу к Далазорскому тракту?
— Найду, — уверенно ответил маг.
— Перейдешь мост за рощицей, иди дальше до третьей дороги слева, там усыпальница Полдриона рядом с красным дубом.
— Он там? — Казуел был озадачен.
— Пятая ниша справа, средняя полка.
Рыжая от души расхохоталась и отхлебнула из кожаной фляги, которую прятала в складках юбки. Потом тепло улыбнулась Аллин.
— Мне очень жаль, но он умер и сожжен два с половиной сезона назад, — объяснила прачка, вяло помешивая белье медной палкой.
Казуел отвернулся, удрученный тем, что стал посмешищем для женщин с извращенным чувством юмора.
— Это не шутка для его несчастной жены.
Из задней комнаты вышла девушка со свободно зашнурованным лифом. Она принесла корзину хлеба и сыра и стала раздавать их всем женщинам. Предложила и Аллин, окинув ее долгим, изучающим взглядом.
— Входи, девочка, нечего истаптывать порог.
Мага вдруг осенило.
— У него осталась вдова?
Женщина с флягой посерьезнела.
— Бедняжка осталась с пятью детьми, а до ближайшей родни — три дня ходьбы.
— Трудно быть оторванной от своей семьи в такое время, — сочувственно вздохнула прачка, откусывая хлеб.
— Раз невозможно заключить сделку с ее мужем, то по крайней мере я могу что-то сделать для горемычных сирот, которых он покинул, — торжественно заявил Казуел. — Милосердие — долг каждого сознательного человека.
Рыжая пробормотала что-то с набитым ртом. Из-за этого обстоятельства, внезапно усугубившего местный диалект, маг не понял ни слова.
Прачка задумчиво кивнула. Казуел игнорировал сей не уместный кивок.
— Где я могу найти эту даму?
— Если поторопитесь, то застанете ее у маслобойни, — сообщила девушка с корзиной. — Она продает там сыр для госпожи Доулинг.
Казуел поблагодарил ее изящным поклоном. Ему пришла в голову замечательная мысль.
— А сколько будет стоить чистка моего плаща?
Женщины переглянулись, и рыжая, вдруг закашлявшись, спрятала лицо в фартук. Губы прачки снова дернулись в улыбке, но она ухитрилась ответить довольно учтиво.
— Четыре пенни, ваша честь. — Она улыбнулась Аллин. — А ты, детка, не хочешь освежиться? Почему бы тебе не подождать здесь, пока его честь будет занят?
— Это было бы славно, — пролепетала Аллин, вцепившись в свою шаль.
— Я зайду позже.
Казуел отдал плащ и ушел, немного смущенный взрывом смеха у себя за спиной.
Некогда ему разбираться в странном поведении прачек, проворчал он про себя. Рыночная площадь почти опустела, последние фургоны тащились по проселочным дорогам к фермам или, укрытые брезентом, ждали, когда их владельцы выйдут из трактира, наполненного теперь светом фонарей и шумом голосов. С отвращением пробираясь между соломой, навозом и раздавленными овощами, прикрывшими булыжник, маг направился к опрятной маслобойне под соломенной крышей. Женщины на широких каменных ступенях уже собирали свои корзины, освобождая место птицам, и, увидев это, Казуел ускорил шаг.
— Извините, сударыни.
Он церемонно поклонился, и женщины остановились с испугом и удивлением в глазах.
— Я ищу вдову Терен. — Он изобразил обаятельную улыбку.
— Зачем это? — осторожно спросила одна.
— Я имел дело с ее покойным мужем. — Казуел решил применить властный подход, так как обаяние здесь, похоже, не действовало.
Женщины обменялись долгими взглядами, которые ни чего не сказали Казуелу. Потом одна из них оглядела площадь, людей, идущих по своим делам, и кивнула товарке.
— Она с детьми на другой стороне.
— Коричневое платье с голубым передником, — добавила вторая.
Женщины пошли дальше, останавливаясь у колодца в праздной болтовне, пустые корзины покачивались на руках.
Отыскать вдову Казуелу не составило труда — потребовалось лишь быстренько обойти маслобойню. Примерно его лет, с худым усталым лицом, она набивала свои короба остатками хлеба и овощей, которые мать Казуела не дала бы даже своим свиньям.
— Сядь и подержи Мири, чтобы перестала носиться, слышишь? — прикрикнула она на мальчишку в лохмотьях, гонявшегося за голубями со своей младшей сестрой.
Благоразумно не став перечить, ребенок схватил девочку за поношенную юбку и плюхнулся костлявым задом на нижнюю ступень.
— Разве детям не следует находиться в постели? — нахмурился Казуел, глядя на длинные тени.
— А вам-то что?
Женщина не грубила. Она была в растрепанных чувствах и говорила сообразно этому настроению; она даже не поглядела на него, когда тщетно пыталась затолкать под шарф выбившиеся пряди волос и завязывала тесемки на переднике девочки.
— Простите, разрешите представиться. — Маг низко поклонился. — Казуел Девуар. А вы — вдова Терен?
— Приятно познакомиться с вами, я уверена. — Вдова смущенно выпрямилась.
Дети с открытыми ртами уставились на незнакомца.
— Я надеялся увидеть вашего мужа… — Казуел запнулся, углядев застывшую тоску на этих трех лицах. — Я слышал о вашей утрате, — поспешил он с объяснением, — и надеялся, что смогу вам как-то помочь.
Искра жизни вернулась в темные глаза женщины.
— Дрианон знает, что мы были бы рады любой помощи. Вот. — Она вручила магу прохудившуюся корзину и повесила на плечи связанные короба. — Как вы сказали, этой парочке давно пора быть в постели. Проводите меня до дому, там и поговорим.
Казуел хотел возразить, но тут же закрыл рот. Он должен получить эту информацию, одернул он себя. Если она важна для Дарни, то для него — важнее вдвойне. Неуклюже держа корзину на вытянутой руке, чтобы острые прутья не рвали одежду, Казуел пошел за женщиной и детьми. К счастью, вдова скоро свернула в узкий проход и постучала в дверь одного из аккуратных домов, стоявших вплотную друг к другу. Открыла старшая девочка с вопящим младенцем на руках, ногой преграждая дорогу шустрому малышу, уже начинающему ходить.
— Берите свой ужин и ступайте в заднюю комнату.
Вдова уселась на низкую скамью возле камина и расшнуровала лиф. Дети послушно наполнили миски густым супом и, взяв по краюхе грубого хлеба, вышли гуськом через узкую дверь.
— Прошу прощения, я подожду снаружи, пока вы кормите ребенка.
Казуел, весь пунцовый, повернулся, чтобы уйти, так как ребенок сосал шумно и с явным наслаждением.
— У меня семья, я с самого рассвета на ногах. — Голос вдовы звучал непреклонно. — Это единственное время, когда я могу посидеть, так что говорите сейчас или уходите.
Казуел откашлялся и впился глазами в скудный огонь.
— Я слышал, ваш муж служил у лорда Армайла.
— Да, служил. Но что вам до этого?
— Я хотел бы заключить сделку с его светлостью — я торгую книгами и манускриптами. Вы случайно не помните, ваш муж когда-нибудь говорил о библиотеке во Фриернском Охотничьем Домике?
Он невольно повернул голову, услышав усталый смех вдовы.
— Это я рассказала о ней мужу. Я через день вытирала пыль в этом проклятом месте.
— Вы тоже были прислугой?
— Старшей горничной, пока милорд не выгнал нас за то, что посмели жениться без его согласия. — Злоба в интонации женщины была подобна звону стального клинка.
Испуганный малыш заревел. Успокаивая его, вдова украдкой смахнула слезы.
Казуел не знал, что сказать. Женщины по-прежнему оставались для него загадкой, а плачущие — и вовсе были выше всякого понимания. К его огромному облегчению, вдова вскоре покачала головой и высморкалась.
— Так что вы хотите узнать?
— Меня интересуют труды, относящиеся к периоду падения Тормалинской Империи. Вы знаете, о чем я говорю? Вы не помните, может, кто упоминал какие-то книги на эту тему?
Вдова положила ребенка на плечо, а когда он громко рыгнул, приложила его к другой груди. Потом задумчиво развязала шарф и встряхнула рассыпавшиеся по плечам тонкие темные волосы, припорошенные сединой на макушке.
— Думаю, будет лучше, если вы перестанете обращаться со мной как с безмозглой дурой, мессир, как вас там… — резко выпалила она наконец. — Я сама перечитала прорву тех книг, пока нас не выгнали, и могу рассказать вам о том, что вам нужно. Но прежде я хотела бы знать, зачем вам это нужно и сколько это могло бы вам стоить.
Казуел замялся, не желая восстанавливать против себя такой неожиданный источник информации. Затем по размышлении здравом неохотно склонился к тому, чтобы открыть как можно меньше правды.
— У меня есть покупатель, который интересуется этим периодом истории. Если у лорда Армайла есть что-нибудь по данной теме, то я обратился бы к нему по поводу продажи. Вы помните какие-нибудь названия, авторов?
— Надеетесь, что он не знает цены своему имуществу? — съязвила вдова. — Не так-то вы честны при всех ваших затейливых манерах. Ну да я не против. Я буду рада подложить его светлости большую свинью, если смогу, сгнои Дрианон его потроха!
Казуел вознамерился было защитить свою честь, но промолчал.
— Что вы можете рассказать мне? — Он достал из кармана вощеную дощечку для записей.
— Сперва договоримся о цене, — парировала женщина, устремив на него суровый взгляд, от которого Казуел почувствовал себя лет на пять старше. — Я хочу увезти детей в свою деревню. Мне нужно оплатить дилижанс и подводу для наших пожитков.
— Пяти марок хватит? Тормалинских? — Маг потянулся за кошельком.
Вдова мигнула.
— Вы очень щедры.
Она поцеловала пушистую головку спящего младенца и положила его в плетеную кроватку, затем, к невероятному облегчению Казуела, зашнуровала лиф, глядя на мага с улыбкой, подрагивающей на губах.
— Значит, торговаться о цене за книги не то же самое, что торговаться за лошадей, не так ли?
Казуел отвесил полупоклон.
— Я умею заключать сделки с той же непоколебимостью, как и любой коммерсант, сударыня; мой отец торгует перцем и научил меня своему делу. Однако он человек чести и также внушил мне, что нельзя ловчить и искать выгоду, когда встречаешься со вдовами и сиротами.
Он подумал с некоторым удовлетворением: кроме того, с такими деньгами им будет чем прикрыть свои зады, так что вдове не придется преподносить свою семью родным в качестве нищих.
— И вы не напиваетесь на святые дни и поминаете вашу мать у каждой усыпальницы Дрианон? — Теперь в голосе женщины было больше юмора, чем иронии. — Позвольте мне уложить детей, а потом я расскажу то, что знаю. Все, чего я прошу, — чтобы вы зашили этого ублюдка крепче, чем гузку праздничной птицы.
Она посмотрела на котелок над огнем и закусила губу.
— Вы бы сходили куда-нибудь поесть; нам нечем поделиться, мне очень жаль.
Куранты пробили три часа ночи, когда Казуел наконец приблизился к рыночной площади и трактиру. Ликование переполняло его, несмотря на отрыжку от пирога, начиненного, как он сейчас подозревал, кониной. Дунул ветер, принеся с собой теплый мыльный запах.
— Аллин! — вдруг испуганно и вместе с тем виновато воскликнул маг. — А, ерунда, ну что может случиться в прачечной?
Тем не менее он ускорил шаг, но в дверях столкнулся с мужчиной, который, выпив лишку, почему-то решил, что самое время обсудить, во что ему обойдется стирка белья.
— Извините. — Протиснувшись мимо него, Казуел увидел Аллин, поглощенную разговором с прачкой.
— Если он злоупотребляет, можешь остаться здесь. Будешь стирать белье, ничего больше. Мы о тебе позаботимся.
— Добрый вечер, ваша честь, — громко приветствовала его рыжая и встала перед Казуелом с переброшенным через руку плащом.
Аллин вскочила — щеки красные, свежевымытые волосы завиваются колечками от влажного воздуха.
— Ты готова? — коротко спросил маг, отдавая марку за вычищенный плащ. — Пора возвращаться в трактир. Я хочу выехать рано утром.
Прачка чмокнула Аллин на прощание.
— Ты знаешь, где мы, дорогая.
Казуел нетерпеливо цыкал, пока девушка повязывала шаль.
— Вы нашли вдову? — поинтересовалась Аллин, пробираясь вслед за ним к трактиру в тусклом свете луны.
— Нашел. — К магу вернулось хорошее настроение. — Знаешь, это должно быть весьма просто. По ее словам, лорд Армайл понятия не имеет, что стоит у него на полках. Он унаследовал библиотеку вместе с титулом. Думаю, я должен найти нечто, способное впечатлить Узару, а может, даже Планира.
Кроме того, лишняя марка убедила вдову отрицать, что ей известно об этой библиотеке, если кто-то еще будет спрашивать, — Дарни или Шив, например. Но Казуел решил не обременять девушку этими подробностями.
Он вошел в трактир и удивленно застыл на пороге. Внутри было столь же оживленно, как прежде.
— Простите, я заказывал комнату.
Он протянул руку к служанке. Ее волосы уже выскользнули из шпилек, фартук был испачкан элем и едой.
— Вон дверь на лестницу. Найдете наверху горничную, она покажет.
Девица прошмыгнула мимо, по пути собрав со стола горсть графинов.
— Извините… — с возмущением вякнул Казуел, но служанка уже ушла.
— Пойдем, — раздраженно бросил он Аллин и протолкался через кутящих фермеров к лестнице.
Наверху он обнаружил свой дорожный мешок, впихнутый под кровать в общей комнате, где разместились еще девять постояльцев.
Маг вышел в узкий коридор и поманил издерганную горничную с охапкой поношенных одеял.
— Все верно, ваша честь. Вы там, а барышня в женской комнате наверху.
— Мы говорили о двух спальнях! — взбеленился он.
— Какие спальни в рыночный день?
Женщина хотела идти дальше, но Казуел не пустил ее, и она раздраженно добавила:
— Скандалить бесполезно. Не нравится эта кровать — не надо, я десять раз могу ее пересдать.
Ее тон вогнал мага в краску.
— Ну, тогда ладно.
Он проводил Аллин наверх, до длинной мансарды, и немного успокоился, увидев там группу чистых, прилично одетых фермерских жен. Затем вернулся к своей кровати и вытащил дорожный мешок, решив сделать заметки перед сном.
От увиденного у Казуела перехватило дыхание. Он разом забыл обо всех мелких неприятностях с этим трак тиром.
— Рэпонин! Да чтоб их всех чума взяла!
Кто-то рылся в его вещах! Казуел содрогнулся от отвращения при мысли о грязных подлецах воришках, шаривших в его белье, каким бы незначительным ни был причиненный ими беспорядок. Он проверил, все ли книги на месте, выложив их на кровать, и полез на дно сумки за пакетом бумаг и писем. На нем все еще имелась его собственная печать, но, поднеся ближе свечу, маг увидел грязные предательские пятна там, где сургуч был поднят горячим лезвием ножа. Трясущимися от негодования руками он сломал печать и просмотрел свои записи.
— Приветствую вас.
Казуел обернулся, удивленный, что к нему обращаются на странно официальном тормалинском. Невысокий блондин в опрятной дорожной одежде занял соседнюю кровать.
— Вечер добрый, — буркнул маг.
— А вы далеко заехали от дома. — Незнакомец встряхнул одеяла и улыбнулся.
Какое этому коротышке дело, далеко он заехал или нет?
— Путешествую по торговым делам, — сдержанно ответил Казуел.
— Вижу, вы торгуете книгами? — Глаза блондина были голубые и холодные, несмотря на теплоту его улыбки.
— Среди прочего. — Почему бы этому не в меру любопытному типу самому не ответить на несколько вопросов, подумал Казуел. — Я не узнаю ваш акцент, откуда вы?
— Из Мандаркина, — еще шире улыбнулся коротышка. — Здесь явно намного теплее.
Если ты мандаркинец, то я — алдабрешец, мысленно хмыкнул маг. Этой лжи могли бы поверить крестьяне, которые никогда не уезжали дальше чем на десять лиг от своего дома, но Казуел встречал в Хадрумале мандаркинцев, и у них был совсем другой выговор. Коротышка врал как сивый мерин.
Маг нарочито зевнул.
— Извините, я ложусь спать.
Он снял сапоги и бриджи и залез под мягкие одеяла, посулив себе хорошую ванну и полную смену белья в первой же приличной гостинице.
— Одному Рэпонину ведомо, как можно спать при таком шуме, — проворчал Казуел, так и не дождавшись, когда стихнет гам из пивной.
Пьяные полураздетые мужики начали входить в комнату, и маг съежился под одеялами, дабы хоть как-то отгородиться от этого мерзкого сборища. Постепенно комната успокоилась, густую темноту тревожил только редкий храп, изредка обрываемый пинком с соседней кровати.
Удивительно, он, казалось, едва закрыл глаза, а утренний свет уже струился в щели ставен и горничная стучала в дверь, объявляя завтрак. Казуел неохотно выбрался из одеял. В висках стучало, глаза болели, будто в них насыпали песка, — он совсем не отдохнул после этой ночи, полной странных и неожиданных снов. Разговоры с Узарой и другими магами, которых он знал в Хадрумале, подглядывание за Ралсером и Дарни, всевозможная нелогичная чушь и воспоминания — все смешалось, ворочаясь в его дремлющем уме.
Аллин вскоре оставила попытки занять его разговором во время завтрака, и в путь они отправились в угрюмом молчании.
Гончарня Травора, Дридский тракт, к западу от Эйрога, 16-е предосени
Я проснулась рано, тело немного затекло, но я не жаловалась. Джерис еще крепко спал; я нежно поцеловала его взлохмаченную голову и выскользнула из комнаты. Холодная вода окончательно разбудила меня, и я начала улавливать движение в доме. Я вытащила из-под подушки книгу; мне не хотелось объяснять, почему я придержала ее. Как бы узнать, где спальня Шива? Если положить эту книгу к остальным, маг ничего не скажет, я в этом не сомневалась.
За дверью раздались тяжелые шаги. Приоткрыв ее, я увидела спину Дарни, направляющегося к лестнице.
— Так что там с Коналлом? Когда он приезжает?
Ответа я не услышала, но было ясно, что он говорит с Шивом. Как только они спустились, я выскользнула в коридор, тихонько закрыла дверь и заглянула в соседнюю комнату. В ней лежало снаряжение Дарни, поэтому я пошла дальше. В следующей комнате точно жил Шив: на комоде громоздились книги, а возле кровати стояли те таинственные сундуки. Я шмыгнула носом и потерла рукой рот.
«Была любопытна Амит — теперь на веревке висит». Мать частенько рассказывала мне эту милую детскую сказочку, но, боюсь, она так и не подействовала. Хотя один урок я все же выучила, и этим уроком была осторожность. Единственный раз в жизни я пожалела, что мало знаю о магах. Вдруг Шив оплел эти ящики заклятиями, и стоит прикоснуться к ним, как он тут же помчится наверх? Что делал Дарни во дворе трактира — стерег эти сундуки? Или ждал меня, а они были только предлогом?
У меня зачесались руки. Перебирая отмычки, я принялась рассуждать. Что, во имя Сэдрина, я теряю? Я же не собираюсь ничего брать, и даже если Шив узнает и вышвырнет меня из этого представления, — в чем я как-то сомневалась, — мне хуже не будет. Он не нарушит сделку по чернильнице, а половины ее стоимости хватит, чтобы нанять карету и с комфортом доехать до Кола. Сорград и Соргрен, поди, уже там — поработаю с ними, и дело с концом.
Закрыв дверь, я взялась за ближайший сундук. Замок оказался сложный, но я и не с такими справлялась и вскоре подняла крышку. Внутри, до самого верха, лежали бархатные свертки. Я вытащила несколько и развернула. И озадаченно выдохнула. Там, несомненно, были ценные вещи, кольца и ожерелья из старого золота с драгоценными камнями, вычеркнувшие из моды десять поколений, но они лежали рядом с безделушками, которые можно купить за пару марок: хрустальной кружечкой с серебряной крышкой, цепочкой с ключами, какие носят экономки, ножницами и футлярчиком для ароматического шарика, игольником для заядлой вышивальщицы. Имелась пара кинжалов: один был украшен филигранью и самоцветами до такой степени, что им невозможно стало пользоваться, зато другой оказался простым и полезным ножом, каким режут мясо и хлеб. Самым странным выглядел сломанный меч. Обломки клинка потерялись, но рукоять из оленьего рога была завернута так же тщательно, как бесценный браслет рядом с ней. Истории об исчезнувших мечах, доказывающих право на престол, и сломанные клинки, выкованные заново, являются атрибутами лескарских романов — и лескарская политика недалеко ушла от всего этого, — но я не могла представить, чтобы Шив клюнул на подобного рода чушь.
В коридоре зазвенели высокие голоса, послышался детский топот; я торопливо убрала все на место и заперла сундук. Дети нагрянули к Джерису, а я под шумок спустилась в столовую. Завтрак был беспорядочным, люди входили и выходили, поэтому до меня не сразу дошло, что к нам присоединился седовласый старик с вычурными манерами, не соответствующими его серьезному лицу.
— Шив? — Я вопросительно повела бровью в сторону новоприбывшего.
Маг проглотил недожеванный кусок.
— Прости, то и дело забываю, что ты еще не всех знаешь. Это Коналл.
— Очень приятно. — Я пожала протянутую руку.
— Коналл, это Ливак. Собственно говоря, она — игрок, но любезно помогает нам раздобыть некоторые из труднодоступных вещей.
Думаю, это звучит лучше, чем просто «взломщица», но что значит «любезно помогает»? Ладно, потом разберемся.
— Джерис говорит, ты догадалась прихватить книги? — В глазах Коналла светился интерес.
Упаси меня Сэдрин от магов и ученых! Когда же я наконец смогу вернуться к скромным, простым людям: лошадиным барышникам, мошенникам, игрокам и тому подобным?
— Вы не могли бы перейти в кабинет? Мне нужно убраться.
Харна занялась своими обычными домашними делами, а мы удалились в соседнюю комнату.
— Очень интересно! — Коналл довольно потер руки. — «Альманах» Гериода! Я видел всего одну копию, и то сильно искаженную. — Он пролистал Альманах, жадно всматриваясь в мелкий почерк. — Вы проверили смену сезонов по фазам лун? А что насчет праздников — есть какие-нибудь зацепки? Можем ли мы вообще точно определить это поколение?
— Вот «Анналы» Д'Изеллиона с приложением, которого я никогда раньше не встречал.
Джерис вручил ему другой том, и Коналл на мгновение растерялся, как осел между двумя копнами сена.
— Ты не посмотришь сначала это? — Шив протянул тонкую книжицу в голубом переплете с потемневшими от времени страницами.
С другой стороны стола я едва могла разглядеть бисерный почерк, не говоря уж о том, чтобы что-то прочесть.
Коналл нахмурился, достал из кармана лупу и, тихо мурлыча себе под нос, принялся изучать книгу.
— «Таинства Мизаена»? — Он изумленно поднял голову.
Шив кивнул.
— Дневник, работа вновь посвященного, я думаю.
Джерис извлек откуда-то пачку пергаментов и стал перебирать ее, что-то выискивая.
— Здесь же масса всего по дальновидению, — выдохнул Коналл и посмотрел на Шива. — Я правильно читаю. Здесь говорится, что они могли не только видеть, но и слышать.
— Верно. Посмотри на следующей странице.
— Вот! — Джерис выхватил листок из своих записей. — Есть упоминание о «Мореплавании» Д'Оксира. Думаешь, это та книга, что мы нашли прошлой зимой?
Они с Коналлом склонились над столом. Шив и Дарни терпеливо наблюдали.
— Никто не хочет рассказать мне, в чем все-таки дело? — едко спросила я.
Дарни открыл рот, но Шив опередил его.
— Думаю, тебе можно доверять.
— О да, — ввернул Джерис, бросая на меня нежный взгляд, что меня слегка встревожило.
— Видишь ли, помимо странных снов, есть еще кое-что, что могло бы рассказать нам о падении Тормалинской Империи.
— Хотя и сны важны. — Коналл поднял палец. — Мы только-только начинаем составлять по крупицам фактов те события, что произошли на самом деле. Столько сведений было утрачено!
— Верно, и не только исторических. — Шив колебался.
— Я слушаю, — напомнила я.
— Мы провели огромную работу в Хадрумале, пытаясь выяснить, почему некоторые предметы вызывают у людей те странные сны. У нас нет заклинания, которое давало бы подобный эффект, но давно известно, что древние тормалинцы умели делать много такого, чего мы еще не научились воспроизводить. И вот теперь благодаря обилию материала появился шанс провести серьезное исследование.
Шив пригладил волосы.
— Не стану утомлять тебя подробностями…
— Премного благодарна, — пробормотала я. — Извини, продолжай.
— Создается впечатление, будто перед нами новая — вернее, древняя — разновидность магии.
У него был вид человека, только что проигравшего в руны свое наследство.
— Не понимаю.
— Она коренным образом отличается от всего, что мы нынче называем магией. Она вообще не основана на стихиях.
— Прости, но до меня все равно не доходит.
Шив досадливо щелкнул языком.
— Ты знаешь, что магия основывается на манипулировании той составной частью…
— Нет, не знаю.
Все уставились на меня как на какое-то невиданное чудо.
— Слушайте, я никогда не имела дел с магами, — стала защищаться я.
— Воздух, земля, огонь и вода, — громко заговорил Дарни из угла кабинета. — Маги являются на свет с врожденной способностью понимать и манипулировать одной из этих стихий. Благодаря обучению они могут управлять остальными. Это и есть магия.
— Ну, это, конечно, не все, но в основном именно так она работает. — Шив устремил на меня серьезный взгляд. — Но магия, окружающая эти вещи, не имеет ничего общего со стихиями.
— Что же она такое?
— Если б я это знал, то претендовал бы на кресло Верховного мага.
— Мы знаем, что она привлекает некоего рода силу, — вмешался Джерис. — В одних местах она сильнее, чем в других, но нам не удалось найти никаких общих факторов. Мы называем это «эфир» — я имею в виду источник силы. Здесь есть упоминание… — Он перетасовал свои записи.
«Эфир». Милое ученое словечко, означающее, если я правильно запомнила, «разреженный воздух» или «тонкая материя». Надо полагать, простой человеческий язык не столь доверителен.
— Так что вы действительно знаете?
— Единственное, что у нас есть, — это фрагменты старинных тормалинских писаний и искаженные легенды таинственных культов. — Коналл для убедительности наклонился вперед. — И здесь могу пригодиться я. Я — посвященный Полдриона. Это семейное жречество, усыпальница на нашей земле, а старики здесь, в округе, весьма набожны, поэтому мы поддерживаем традицию. В прошлом году я сломал руку, рана загноилась, и я целый сезон проболел, утешаясь тем, что сравнивал все наши записи.
Умеют же некоторые хорошо проводить время, подумала я.
— Я наткнулся на указания, как производить манипуляции, которые жрецы называют чудесами, и обнаружил, что, следуя им, действительно могу творить чудеса.
— Это звучит невероятно…
Я махнула Джерису, чтобы не перебивал.
— Вовсе нет. Большинство религий — чистейшей воды обман, но я сама видела, как некоторые жрецы делали штуки, которые я не могу объяснить. Продолжай, Коналл.
— Позволь, я тебе покажу.
Старику явно до смерти хотелось выступить со своим фокусом.
— Валяй.
Он поставил свечу в центр стола и продекламировал какую-то тарабарщину. Я нахмурилась, когда фитиль затлел.
— Талмия медрала элдрин фрес, — повторил старик, и загорелось пламя.
Когда оно погасло, я повернулась к Шиву.
— Но откуда известно, что Коналл не прирожденный маг и просто не осознавал этого раньше?
— Магический талант невозможно скрыть, обычно он проявляется в детстве.
— Ты поджигаешь свою постель или заставляешь колодец перелиться, — добавил Дарни на удивление бесстрастно.
Шив кивнул.
— Как ни утаивай, это обнаружится. Некоторые таланты проявляются позднее, но самый старший возраст — по записям — по-прежнему семнадцать. Коналлу больше пятидесяти. В любом случае я мог бы определить, если б это проявилось стихийно. Я бы почувствовал.
Я уставилась на тонкую струйку дыма, вьющуюся от свечи. Что-то скреблось в глубине моей памяти.
— Ну-ка повтори.
Коналл повторил свой фокус, и я поймала себя на том, что тоже шевелю губами.
— В чем дело? — Джерис внимательно наблюдал за мной.
— Ритм, — медленно ответила я. — Ты не слышишь?
Я взяла перо и постучала им.
— Раз-два-три, раз-два-три, раз-два, раз.
— О чем ты?
Удивляясь их глухоте, я повторила тарабарщину, подчеркивая размер. Я всегда отличалась хорошим чувством ритма, а в счастливые времена даже поигрывала на арфе. Перо в моей руке вспыхнуло ярким пламенем.
— Ах ты! — Я бросила его на стол, и все тупо глазели, как оно выжигает борозду в полированном дереве.
— Проклятие! — Шив загасил его зеленой вспышкой.
Кабинет наполнился едким дымом, и все закашлялись, пока Дарни не открыл окно.
— Ладно, я убедилась, — выдавила я дрожащим голосом.
— Чем так важен ритм? — спросил уязвленный Джерис.
— Не знаю, — протянул Коналл, в раздумье сузив глаза. — Этим стоит заняться. Но как ты его уловила?
— Мой отец был бардом, — нехотя призналась я. — Думаю, я унаследовала его слух. Многие старинные элегии, которые он пел мне перед сном, имели тот же ритм.
— Да? — Коналл порылся в своих пергаментах, нашел чистый лист и принялся записывать. — Что это были за элегии? Ты помнишь названия?
Я пожала плечами.
— Понятия не имею. Это были просто старые Лесные песни.
Коналл посмотрел на меня так, словно впервые заметил мои рыжие волосы и зеленые глаза.
— Ты — лесной крови?
— Наполовину. Мой отец был менестрелем. Он пришел в Ванам, где и познакомился с моей матерью.
— Где его можно найти? — Коналл жадно поднял перо.
— Уж точно не в Ванаме. Поначалу он оставался с нами, потом вернулся на дорогу. Время от времени приходил, но все реже и реже. Я не видела его с того Равноденствия, когда мне стукнуло девять.
— Как его звали?
— А что? Зачем это тебе?
Я давно научилась жить без отца и не хотела в этом копаться.
— Мы так мало знаем, поэтому что угодно может оказаться важным, — спокойно пояснил Шив. — Нужно разобраться в этом до конца. Лесной Народ путешествует повсюду, но он бережно хранит свои легенды и традиции. Возможно, у них есть нечто, что мы утратили за поколения.
— Если б мы знали имя твоего отца, то по крайней мере смогли бы установить его род.
— Джихол, — отрывисто сказала я.
— Джихол? — Коналл посмотрел на меня выжидательно. — А эпитет?
— Прости?
— Описательная часть его имени. Она важна, если мы намерены найти его.
Я уставилась на него, и что-то шевельнулось в глубине моей памяти.
— Оленьи Голени, — медленно произнесла я. — Так называла его моя бабушка.
Ну, пустозвон было бы более точным эпитетом. Я по давила воспоминание о ее презрении, врывающемся в редкий семейный вечерок на солнышке.
Коналл деловито записывал. Джерис нахмурился, но тут же улыбнулся.
— Выходит, ты… — Он помолчал. — Если ты полукровка, то, выходит, ты Ливак Дочь Оленихи. — Он вымолвил это так, будто объявлял мое право на лескарский трон.
— Ничего подобного, — огрызнулась я.
Мне не нравилось, что этот разговор выставляет напоказ мое невежество, мое незнание собственного наследия. Джерис обиделся, но я не собиралась тратить время на его романтические бредни.
— Вернемся к делу, Шив. Значит, вы нашли иной род магии, ну и что в ней такого?
— Я не знаю, — развел он руками. — Может, это просто любопытный пустячок, а может — угроза для целого мира. Мы просто не знаем, с чем имеем дело, а неведение способно убить.
— Хочешь сказать, вам, магам, не нравится, что другие люди используют магию, не так ли? — Я презрительно хмыкнула. — Чего вы так боитесь? Все равно вы знаете о ней больше, чем все прочие.
— Но магам недоступен этот род колдовства.
— Джерис! — хором воскликнули Дарни и Шив — редкий миг согласия, — и Джерис покраснел.
— Недоступен?
Какой интересный бросок костей! Я вопросительно посмотрела на Коналла.
— Гм, нет. Даже люди с минимальным стихийным талантом оказались абсолютно не способны сотворить те заклинания, которые мы обнаружили.
Я засмеялась, пока не увидела лицо Дарни. Они нашли новый тип магии, но его бесполезных магических талантов все-таки хватило, чтобы не подпустить ее к нему. Просто удар под дых! Понятно, почему временами он напоминает собаку с воспаленным задом.
— Но другие люди могут? Кто может, а кто нет? — заинтересовалась я.
— Мы не знаем. Мы не можем найти никаких общих признаков.
Все погрузились в торжественное молчание.
Вопрос, который давно не давал мне покоя, снова высунул голову.
— Это может как-то объяснить, почему ты сам не решился достать ту чернильницу?
— Прости? — Шив прикинулся непонимающим. Весьма неубедительно.
— Ты сказал, что можешь доставать вещи магией, если видел их и знаешь, где они находятся. Вы с Джерисом ходили к старику, так на кой ляд вам понадобилась я?
— Ты сказал, она шустрая! — засмеялся Коналл.
Я слегка усмехнулась.
— Кажется, существует конфликт между двумя родами магии, — признался Шив. — Это не всегда так, но, несомненно, от сильно заколдованных предметов вроде той чернильницы у меня могут быть серьезные проблемы.
Джерис вознамерился что-то добавить, но я отмахнулась от него.
— Ну хорошо. Теперь я в курсе дела, так, может, расскажете, куда мы едем и зачем? Чем больше я знаю, тем больше от меня проку.
Дарни хотел было возразить, но, видно, решил покориться судьбе. Он вытащил карту из вороха пергаментов Джериса и расстелил на столе.
— Мы едем через Эйрог и по тракту к Далазору. Мне нужно встретиться с одним человеком в Ханчете; возможно, у него есть ценная для нас информация. Дальнейшие планы будут зависеть от того, что он скажет. Но в любом случае я собираюсь отправиться в Инглиз до наступления зимы. Там живет торговец, перебивший нам цену на вещицу, в которой мы особенно заинтересованы, и я хочу ее вернуть. Вот тут-то и пригодишься ты.
Я недоверчиво посмотрела на карту, прикинула расстояние и время, которое на это потребуется.
— Ты серьезно?
— Абсолютно, — твердо заявил Дарни.
Значит, никакой надежды на Осеннюю ярмарку в Коле в этом году. Ох, ладно, раз уж дело настолько важное, что Верховный маг посылает людей через всю Старую Империю, то кто я такая, чтобы спорить? Лучше помалкивать и ждать своих денег. И попытаться выговорить себе суточную ставку.
Я снова посмотрела на карту.
— А как насчет Каладрии? Там должно быть полно дворян с прелестными безделушками.
Каладрия намного ближе и славится настоящими дорогами, гостиницами и ваннами, которых Далазору заведомо недостает.
— Об этом не волнуйся, — заверил меня Коналл. — Я несколько лет работал там комиссаром по ограждению, и у меня множество связей.
Бьюсь об заклад, у него множество связей, учитывая каладрийскую любовь к бюрократии. Правящий совет, составленный из пяти сотен дворян, занимающих самое высокое положение, содержит изготовителей чернил и пергамента в роскоши. Меня всегда изумляло, как им вообще взбрело на ум огородить страну, но когда сообразишь, насколько это улучшило их скотоводство, все становится ясно. Вы когда-нибудь встречали аристократа, упускающего возможность обогатиться?
— Поэтому мы отправляемся к прелестям Далазора: травы хоть заешься и овец насколько хватает глаз. — Шив радовался этой перспективе не больше моего.
— Коналл, сегодня в Эйроге рыночный день, не так ли? — Дарни смерил меня оценивающим взглядом. — Надо достать тебе лошадь. Я не хочу тратить слишком много времени на Далазор, поэтому купим еще и запасных. Пошли.
Мы оставили Джериса и Коналла возбужденно всматриваться в смазанные чернила, а Шива — реставрировать стол Харны. Произносимые шепотом проклятия составляли существенную часть обоих занятий.
Эйрог был недалеко, и рынок мы застали в полном разгаре. Когда дошло до торга, грозное выражение на лице Дарни, говорящее: «Обманешь — я тебе руки-ноги поотрываю», — оказалось настоящим подарком, и скоро мы приобрели крепкого на вид мула, кухонную утварь, одеяла и шатры. Агент явно знал, что ищет, такой же знаток в своей области, как я — в своей. Предоставив ему все заботы, я развлекалась, наблюдая, как работают местные карманники.
— Ну, что тебе нравится в лошади? — Дарни уверенно зашагал к загонам.
— Отсутствие зубов и неумение лягаться.
Он посмотрел на меня с любопытством.
— Ты ездишь верхом?
— На наемных лошадях, когда очень приспичит.
— Значит, нам не нужно торговаться из-за этого? — Он указал на загон, где черный с белым зверь пытался сожрать помощников аукциониста.
— Только не ради меня, — убеждала его я.
Дарни с завистью посмотрел на норовистое животное.
— Жаль, а я бы хотел заполучить себе одного из этих гидестанских жеребцов.
В конце концов мы выбрали для меня кроткого мерина с шерстью цвета меди и добрыми глазами. Мы также нашли запасных лошадей для всех нас и запасную лошадь для коляски. Окончательная цена заставила меня моргнуть, но Дарни расплатился без видимой скорби.
— Такое время года, — заметил он, когда мы оседлали лошадей и приготовились покинуть город. — Сейчас спрос превышает предложение.
— Он часть моей оплаты или как? — Я погладила шелковистое плечо мерина.
Дарни покачал головой.
— Считай его премией. Планир может себе это позволить.
Я снова подумала о более длительном союзе с агентами Верховного мага.
Следующим утром мы отправились на север. Дарни задал быстрый темп, и оказалось, что ехать на породистой, хорошо объезженной лошади очень даже приятно.
— Ну, как ты его назовешь? — спросил Джерис, когда мы ждали своей очереди у брода.
— Что? О, я не знаю.
— Может, Кисиром? Смотри, какая у него благородная голова.
Я засмеялась.
— Джерис, это же лошадь! Ты на ней сидишь, она тебя возит — и это быстрее, чем ходить пешком. И с какой стати награждать его таким имечком?
— А что в нем плохого? Кисир был последним истинным королем Лескара.
— Да к тому же законченным болваном!
— Он был героем!
— Он умер на дуэли, защищая честь своей жены, а когда ей пришли сообщить об этом, то нашли ее в постели с его братом!
— Кисир умер, веря в нее!
— И он был последним, кто верил. Его геройство стоило Лескару десяти поколений междоусобиц!
Так мы продолжали спорить, а когда наконец вернулись к лошади, то сошлись на кличке Рыжий.
Несколько дней мы ехали без приключений до того отрезка вересковой пустоши между Эйрогом и Ханчетом, который подходит к каладрийской границе. Был один щекотливый момент, когда Дарни понял, что Джерис намерен разделить со мной шатер, и утащил его в лес якобы за дровами.
— Пойду принесу воды. — Я небрежно подхватила чайник.
— Конечно, — не поднимая головы, согласился Шив, он насаживал мясо на вертел.
Улыбнувшись магу, я бесшумно устремилась в лес. Дарни названивал над Джерисом во все колокола, это несомненно.
— И как она полезет на чердак с двухсезонным животом? Ты об этом подумал? — шипел он.
Джерис пробормотал что-то невнятное. Может, сказать Дарни, что я предвидела такую возможность и приняла меры. Нет, не его ума дело. Пусть сам меня спросит, если хватит духу.
Агент раздраженно повысил голос.
— Слушай, мне плевать, что вы набиваете цыпленка десять раз за ночь…
Я вздрогнула от звонкой пощечины и решила — пора уходить. Немного погодя вернулись Дарни и Джерис, как ни странно, с полными охапками дров. Никто ничего не сказал, а я ничего не спрашивала, и вечер прошел довольно мирно, видимо, они как-то разобрались между собой. А я вздохнула, сожалея о простой жизни во время работы с женщинами.
Через два дня после полнолуния, когда Малая уже пошла на убыль, а Большая подросла до последней четверти, мы прибыли в Ханчет. Я с нетерпением ждала настоящей постели и ванны. Увы, городок, лежащий в низине, оказался сплошным разочарованием. Почти все дома из оштукатуренной ивовой лозы; от прошедшего дождя все вокруг утопало в грязи и смердело болотом. Мост выше по дороге смыло в недавнюю бурю, и городок заполонили путешественники и торговцы в ожидании, когда его починят.
Даже за деньги Верховного мага нам не удалось снять приличных комнат, и пришлось возобновить знакомство с разной живностью, которая процветает в дешевых гостиничных постелях. Ванн в нашем трактире не было, и, учитывая напряженность в городке, мне не нравилась прачечная через дорогу, вокруг которой слонялось чересчур много «прачек». Нынешний правитель Ханчета — сухая старая дева, неожиданно для себя ставшая наследницей — чрезвычайно строго относилась к коммерческому сексу. Все публичные дома позакрывались, но ее светлость еще не смекнула, откуда вдруг такой бум в местах, где люди стирают одежду и моют тело, если вы меня понимаете.
На следующее утро Дарни оставил нас в пивной за скверным элем и еще более скверной едой, а сам отправился искать своего знакомого. Вернулся он неожиданно быстро и с таким кислым видом, от которого даже вино превратилось бы в уксус.
— Что-то стряслось? — Шив пододвинул ему кувшин, как только агент со вздохом сел.
— Он умер. — Дарни хмуро уставился в свою кружку и что-то выловил из нее.
— Как? — Джерис в испуге широко раскрыл глаза.
— Флюс. Лекарь выдернул зуб, но было уже поздно. Яд проник в кровь, и через два дня… — Дарни пожал плечами.
Я провела языком по зубам, благодарная матери за щель, которая у меня там была. Бьюсь об заклад, остальные сделали то же самое. Один Джерис выглядел неуместно веселым. Я строго посмотрела на него. Парень покраснел и опустил голову.
— Он оставил какое-нибудь сообщение для тебя? — нерешительно спросил Шив. — Твое письмо…
Дарни покачал головой.
— Неизвестно. Вдова все продала и вернулась к своей родне. Ее нельзя винить, несчастная осталась одна с пятью детьми.
Он сердито глянул на свой эль и пошел ругаться с трактирщиком.
Меня разбирало любопытство.
— А кто был тот человек? Что Дарни надеялся узнать у него?
— Это уже не важно, — улыбнулся мне Шив, предостерегающе взглянув на Джериса.
Я пожала плечами и выбросила это из головы; раз нет никакой информации и, стало быть, никакой рискованной работы для меня, пусть хранят свои маленькие тайны, если думают, что это придает им значительности. Однако уныние делает людей плохими игроками. Я вытащила руны и весело улыбнулась обоим.
По крайней мере ничто не удерживало нас в грязном Ханчете, и, хотя пришлось сделать большой крюк до следующего моста, все равно к наступлению ночи мы были уже в Далазоре.