Ветер – неизменный спутник жизни в Далазоре, и эта песня охватывает все его настроения: студеный ветер зимы, теплое дыхание лета, неистовые бури, что бушуют над открытыми пастбищами, и те редкие минуты тишины, когда требуется всего мгновение, чтобы понять, чего нам так недостает.

Фесс Атил, 4-е постлета

На холодном камне длинного сланцевого стола лежало тело, запеленутое до шеи в белое полотно. Капюшон из той же ткани скрывал волосы, но несколько прядок выбились, тусклые от пятен ржавой крови. Едва ощутимый запах разложения висел в воздухе. Сиротливые языки свечей, поставленных в изголовье и в ногах, отпугивали темноту от стола, тогда как наступивший вечер погрузил другую часть комнаты во мрак: огонь в очаге превратился в груду красных углей.

Аритейн наблюдала за тремя плачущими женщинами, которые начали зашивать труп в саван из жесткой кожи.

– Я не вижу причин для бальзамирования тела, – холодно заметила она. – Я могла бы немедленно совершить погребальный обряд, если б вы мне только позволили.

Исмения наклонилась и поцеловала белый мраморный лоб, затем нежно соединила складки над лицом Тейриола. Эйриз и Тейлин едва могли держать иглу, не говоря уж о том, чтобы шить, так сильно дрожали их пальцы.

Старая женщина подняла голову.

– Только те Шелтий, которые остались верны своим клятвам, положат моего сына под небо, чтобы Мизаен судил его и вороны потребовали свое, – спокойно промолвила она. – Убирайся отсюда.

Обе девушки застыли, но слезы продолжали сбегать по их щекам.

Аритейн возмущенно вскинула подбородок.

– Я была бы тебе признательна, если б ты проявила вежливость, соответствующую моему званию. Тебе вообще не достались бы его кости, если б Шелтий не принесли его домой.

Взгляд Исмении метнулся к дочерям.

– Пожалуйста, оставь нас оплакивать наших мертвых, – попросила она более уравновешенным тоном.

– Скорбь – это, конечно, хорошо. – Аритейн с презрением оглядела приведенную в беспорядок мебель и не подметенный пол. – Но чрезмерное ее проявление становится потаканием вашим слабостям.

Девушка быстро направилась к очагу и положила свежие дрова на красные угли.

Эйриз неловко вдевала нитку в иглу в зыбком свете свечи.

– Если у меня будет сын, я назову его Тейро, мама.

– Ты действительно ждешь ребенка на этот раз? – Синевато-серые глаза Аритейн впились в женщину. – Кажется, да. Ты уже сказала Джиррану?

– У меня не было возможности. – Лицо Эйриз потемнело от горя. – Я так мало его видела…

– Ты не скажешь ему, – холодно приказала Аритейн. – У тебя еще может случиться выкидыш, а ему незачем отвлекаться ни на ребенка, ни на удар от его утраты.

Эйриз быстро опустила голову, чтобы заглушить новый приступ плача, а Исмения сжала губы до бескровной линии.

– Будь добра, предоставь мне заботу о моей дочери.

– Потворствуй и дальше ее бесконечным истерикам, и она наверняка потеряет ребенка, – отрезала Аритейн, такой исход ее явно устраивал.

Тейлин в недоумении открыла рот, боль притаилась в ее глазах. Наступила мертвая тишина, круг света, обнимавший женщин дола, не впускал Шелтию в ее строгой серой мантии.

– Не один Тейриол отдал свою кровь, защищая свои убеждения, – демонстративно заявила Аритейн после нескольких минут молчания. – Я позабочусь о том, чтобы их кости как можно скорее оказались в объятиях Мэвелин.

Она вышла из рекина с жесткой от негодования спиной.

– Почему бы не разрешить ей сделать это, мама? – прошептала Эйриз. От слез ее светлая кожа покрылась пятнами, глаза покраснели и опухли. – Мы многим ей обязаны, ты же знаешь. – Она коснулась своих раздавшихся юбок.

– Не приписывай ей свое благословение, – холодно молвила Исмения. – Она не обрадуется ничему, что могло бы отвлечь Джиррана от цели, которую она перед ним поставила. Все, что я ей должна, – это смерть моего ребенка. Не сомневайся, я отплачу ей как-нибудь.

Тейлин перевела взгляд с матери на сестру, ее глаза казались глубокими тенями на бледном лице.

– Тебе не следует говорить такие вещи. И даже думать о них.

Исмения осуждающе посмотрела на дочь.

– Ты опять побежишь доносить, не так ли?

У Тейлин задрожали губы, искусанные и потрескавшиеся.

– Они могут слышать невысказанное, – хрипло сказала она. – Шелтий и мужчина с востока.

– Не награждай их званием Шелтий, – прошипела Исмения. – Они его не заслуживают.

– Но как мы совершим обряд над Тейро? – завыла Эйриз, свежие слезы побежали по грязным пятнам, высохшим на щеках.

Тейлин больше не могла сдерживать себя и тоже горько заплакала.

– Это все моя вина, – давилась она от рыданий. – Если б я не рассказала ему, что хочет Эрескен… если б я не слушала Аритейн… Я не знаю, почему я их слушала, я не знаю, о чем я думала.

– Тебе льстило их внимание, ты решила, что их благосклонность сулит тебе хорошую партию, богатого мужа и что там еще, чего ты хочешь, но ради чего не готова работать, – отрывисто сказала Исмения. – Мне не нужны силы Шелтий, чтобы знать, о чем ты думаешь, моя девочка. Не проси моего прощения.

Тейлин зарыдала в голос и побежала вверх по лестнице, спотыкаясь на ступенях. Исмения вздохнула и спрятала лицо в сморщенные ладони. Эйриз сидела в немом страдании и, рассеянно наматывая нитку на пальцы, затянула ее так туго, что потекла кровь. Женщина ошеломленно уставилась на красные струйки.

Снаружи, на лестнице, раздались тяжелые шаги, и дверь рекина медленно открылась. Фитиан заглянул в комнату и вошел бочком, скручивая тряпку в руках.

– Я его привел, – сказал он просто, усталость и горе углубили морщины на старом лице.

Он шире открыл дверь и ввел Кейсила. Молодой мужчина был небрит, дорожная пыль и рудничная грязь покрывали его с ног до головы. При виде завернутого в саван тела на голом столе ужас появился в глазах горца, и он застыл на пороге.

Исмения подняла голову и улыбнулась сквозь слезы.

– О, мальчик мой, иди сюда.

Кейсил нетвердым шагом направился к ней, борясь с душившими его слезами.

– Прости меня. Прости. Я должен был остановить его, я должен был остаться…

Исмения крепко обняла его.

– Никто в этом не виноват, – хрипло проговорила она. Кейсил спрятал лицо в материнских объятиях, но через минуту заставил себя выпрямиться. Он обошел вокруг стола и уставился на центральный очаг, где внезапно запылало яркое и беззаботно веселое пламя. С искаженным от ярости лицом Кейсил схватил тяжелую кочергу и разворошил дрова – искры посыпались во все стороны. Оттолкнув ногой упавшее рядом полено, он с размаху ударил кочергой по эпицентру огня; разбросанные угли опалили пол, выжгли дыры в ковриках и подушках и, постепенно изменяя красный цвет на пепельно-серый, умерли на холодном камне. Кейсил яростно затоптал их, истирая все в прах. Исмения и Фитиан наблюдали за ним в молчании, скорбно и сочувственно. Эйриз сжимала лоскут полотна, забыв кровоточащий палец во рту, и со страхом взирала на это буйство.

Когда от огня остался лишь остывающий пепел, Кейсил остановился – его била дрожь. Склонив голову, он выронил кочергу, и ее лязг похоронным звоном пронесся по комнате. Горец сделал глубокий судорожный вдох и поднял голову, но не успел произнести ни слова, так как дверь распахнулась и на фоне бесцветного неба появился силуэт Джиррана.

– Кейсил! Ты вернулся… – промолвил он, сдерживая энтузиазм. – Жаль, что это происходит при таких печальных обстоятельствах. – Он умолк, увидев последствия недавнего разгрома. – Что это ты творишь?

– Никакой огонь не будет гореть здесь, – прорычал Кейсил с осунувшимся лицом, – пока тело моего брата ожидает должного обряда!

– Фесс полон, и людей надо накормить, – возразил Джирран с закипавшим в нем раздражением. – Мы все огорчены, но жизнь продолжается. Как насчет ужина?

– Пожарь себе яичницу в кузне! – выплюнул Кейсил. – Это дом скорби.

– Идет война, – упрямился Джирран. – Мы готовы отомстить за Тейриола и тех, кто умер с ним. Мы потребуем двойной платы кровью от жителей низин, виновных в их смерти. – Он прошел в комнату и посмотрел вокруг в ожидании поддержки.

– Виновен ты, – тихо сказал Кейсил. – Это ты соблазнил Тейро своими ложными обещаниями, своими дурацкими амбициями, своими вероломными Шелтиями. Ты должен этому долу жизнь, Джирран!

– Ты не способен видеть дальше стен своего фесса, верно? – усмехнулся горец. – Тейриол верил в то, что я делаю. Он знал: пришло время восстановить справедливость. Он хотел…

– Тейриол хотел понравиться. – Кейсил гневно затряс головой. – Это единственная причина, по которой он всегда тебя слушал. Он просто хотел нравиться, жить спокойной жизнью, когда-нибудь – вместе с довольной женой и детьми, полагаясь на скромное наследство под очагом. Ты лишил его этого, Джирран, точно так же, как лишил своих детей их законных прав, чтобы выкупить себя из тюрьмы в Селериме!

Джирран побледнел и, не удержавшись, взглянул на Эйриз, которая выглядела абсолютно потрясенной.

– Что он говорит, Джир? – спросила она несчастным голосом.

Джирран ринулся с кулаками на шурина. Застигнутый врасплох, Кейсил пошатнулся, из разбитой губы потекла кровь. Джирран вызывающе оглянулся на Эйриз, но не успел ничего сказать – Кейсил ударом снизу так захлопнул его рот, что только зубы клацнули. Другой кулак Кейсила обрушился на кишки Джиррана; горец согнулся пополам, но быстро оправился и боднул Кейсила в лицо, чуть не попав ему по носу. Не оставшись в долгу, Кейсил врезал зятю по уху, исторгнув из него вопль боли. Когда шурин заколебался, пораженный собственными действиями, Джирран ударил его тыльной стороной руки по лицу, и его кольцо оставило красную полосу на щеке Кейсила.

Выкрикивая ругательства, Кейсил схватил Джиррана за грудки и толкнул к каменной стене рекина, затем оторвал его от пола и без остановки ударял спиной о стену. Джирран с трудом поднял руки, чтоб ослабить его хватку, и попытался снова боднуть его, но ярость шурина не знала предела. Он твердо наступил Джиррану на ноги, ударяя окованными металлом сапогами по его голеням. Джирран боролся, плевал Кейсилу в лицо и пытался поднять колено, но достал лишь до бедра шурина. Все же в какой-то миг Джирран сумел оторваться от стены и хотел схватить табурет, но Кейсил отдернул его с проклятием.

– Прекратите, прекратите, вы, оба! – Исмения вскочила и кочергой заколотила по очагу.

Страшный шум остановил обоих. Исмения бесплодно пыталась сдвинуть угол покрытого сажей плинтуса. Фитиан пришел ей на помощь и кочергой, как рычагом, отодвинул камень в сторону.

– Эйриз, ты должна это сделать.

– Эйриз, не делай. Не верь тому, что они говорят. – Джирран силился высвободиться из рук Кейсила, но тот его не отпускал.

– Пора ей увидеть, что ты собой представляешь, слизняк! – прорычал он сквозь грязь и плевки.

Эйриз полезла в углубление под камнем и вытащила обитую железом шкатулку. Ее руки так сильно дрожали, что она не могла вставить ключ в замок, ее лицо превратилось в маску неверия. Исмения стояла рядом, не предлагая помощь, бесстрастная, когда дочь наконец открыла сундучок.

– Здесь было золото на Солнцестояние. – Эйриз вопрошающе посмотрела на Джиррана. – Я видела его, мы все его видели. Куда оно делось? Что ты с ним сделал?

– Здесь было золото в Солнцестояние? – потребовала ответа Исмения. – Это было золото или обман, сотканный твоей сестрой? Где теперь твоя честность, Джирран?

– Ты, никчемный! – Кейсил отбросил от себя зятя, раскинув руки в жесте абсолютного презрения.

Джирран провел рукой по бороде.

– Есть более важные вещи…

– Не для меня. – Кейсил шагнул вперед. – Не для меня и не для моей крови. Один из нас мертв, и мы почтим его память. – Он остановился на пороге, нос к носу с Джирраном. – Ты не его крови. У тебя нет ребенка, который связал бы тебя с этим долом. Ты нарушил клятву, данную моей сестре. Ни ты и никто другой из твоей банды ублюдков не ступят внутрь этого рекина, пока тело моего брата лежит здесь. Ты понял меня? – грозно вопросил он.

Джирран выпятил подбородок.

– Ты не имеешь права не пускать меня сюда, к моей собственной жене! – надменно заявил он.

Кейсил поднял кулак, но снова его опустил. А когда Джирран самодовольно ухмыльнулся, Кейсил схватил его за ворот. Более низкорослый Джирран не мог тягаться с яростью и презрением шурина. Открыв дверь, Кейсил вышвырнул Джиррана на лестницу. Тот споткнулся и упал, но снова вскарабкался на ноги, весь красный от возмущения. Несколько свидетелей его падения обменялись любопытными взглядами и замечаниями. Джирран смахнул пыль со штанов, поправил воротник рубахи, но ничего не смог поделать со своим гневным румянцем и, повернувшись спиной к рекину, зашагал к сторожке у ворот фесса.

Кейсил посмотрел ему вслед, потом тихо закрыл огромную дверь. Прислонился к ней и со стоном закрыл глаза.

– Эйриз, дорогая моя, я не хотел это говорить.

Женщина все еще немо пялилась на пустой сундучок, когда-то вмещавший самые радужные ее надежды.

– Как он мог?

– Просто честолюбие и жадность в конце концов затмили его принципы, – покорно вздохнула Исмения. – Поставь его, моя дорогая.

Эйриз с тихим щелчком закрыла сундучок и осторожно поставила на камень.

– Я пойду к себе в комнату. – В голосе ее звенело хрупкое спокойствие. – Пожалуйста, не беспокойте меня до утра. – Она медленно начала подниматься по лестнице, двигаясь словно во сне.

Кейсил ударил кулаком по двери.

– Я даже не представлял себе, как эта ситуация могла бы стать еще хуже. Теперь я знаю, и это все тоже моя вина.

– Чем раньше все перестанут винить себя в смерти парня, тем скорее этот дол начнет исцеляться, – неожиданно сказал Фитиан. С кряхтеньем он толкнул каменную плиту на место, подняв клуб тонкого пепла, похожего на дымовую завесу. – Тейро был почти взрослым и знал, чего хочет. Он сделал свой выбор, он жил и умер согласно ему. Мы все делаем это, парень, таков порядок вещей. Ты выбираешь этот путь или тот, и лишь Мизаен знает, ступаешь ли ты на путь лавины. Два человека идут по замерзшему озеру, и Мизаен катит руны. Один замерзает насмерть, проваливаясь под лед, а другой ловит рыбу, и эта еда спасает ему жизнь. Тейро мог умереть в камнепаде и был бы точно так же мертв, точно так же молод.

Исмения кивнула в безмолвном согласии, ее глаза потемнели от памяти давних скорбей.

– Это совсем не одно и то же! – Кейсил упрямо покачал головой. – Это все дела Джиррана. Это он раздувает волнение красивыми словами и обещаниями. Это он идет войной на жителей низин!

– Не сам по себе, нет. – Исмения оторвалась от своих мыслей. – Выгляни за дверь и посмотри, сколько народу идет за ним.

Но Кейсил вместо этого направился к узкому окну справа от двери и выглянул во двор. Мужчины стояли кучками по трое и по пятеро и, уставясь на закрытую дверь, о чем-то шептались.

– Джирран не натравит их на нас, нет? – в отчаянии спросил Кейсил.

Исмения подошла к нему и встала на цыпочки, чтобы посмотреть наружу.

– Боюсь, этот глупец способен на что угодно, – мрачно изрекла она.

Они обернулись на внезапный шум, но это был всего лишь Фитиан, отпиравший свой личный сундук. Он вытащил бутылку и кубки и без слов предложил им выпить превосходного бледно-желтого спирта.

Кейсил положил руку на тяжелый засов.

– Где ключи, мама?

– Здесь. – Она загремела связкой, висевшей на цепочке у нее на талии. – Какая бы ни была от этого польза.

Кейсил перестал дышать, когда у ворот возникло движение и люди по всему двору стали оборачиваться. Джирран большими шагами шел вперед с высоко поднятой головой, уверенно размахивая руками. Он промаршировал к лестнице рекина и долгую минуту смотрел вверх, на закрытую дверь. Даже зная, что темнота внутри прячет его, Кейсил чувствовал себя так, будто этот мужчина смотрит прямо на него. Но вот Джирран круто повернулся, скребя гвоздями сапог по камню.

– Все мы знаем, что случилось, – начал свою речь Джирран. Он не кричал, а говорил со спокойной властностью, способной немедля пресечь всякие пересуды. – Этот рекин скорбит, – он поднял руку к глухому каменному лицу, – дол скорбит, как скорбят еще трижды три дола, когда Шелтий возвращают их мертвых сынов. Нам не привыкать к горю: Мизаен дал нам суровую землю, и Мэвелин беспощадна в своих испытаниях. Но это больше, чем судьба, которую мы принимаем как должное. Это не жизни, отданные в обмен на дары леса и гор. Эти жизни украдены. Честь наших переговоров была поругана. Те, кто предложил свое дружелюбие, оставлены валяться на поле боя словно мусор.

Горцы сердито зашептались, и Джирран помолчал минуту, пока шум не утих.

– Должны ли мы снести это оскорбление? Должно ли оно стать еще одним надругательством над нашей землей и нашим народом, которое останется неотомщенным? Не закроют ли нам дороги жители низин и их Лесные союзники, чтобы помешать нашей торговле, ибо мы проявили смелость и обозначили свои границы? – Оратор говорил ровно, не теряя самообладания. – Не пора ли сказать им, что «хватит» – это значит «хватит»? Не пора ли им узнать, что мы не потерпим такого унижения и дискриминации? – Он покачал головой. – Я достаточно долго надрывал свое сердце и испытывал ваше терпение этими вопросами. Вы должны решить, что делать. Я знаю только одно – надо отомстить за убийство. Я не переступлю порог рекина моей жены, пока не потребую жизнь, чтобы возместить долу его утрату. Я не возьму еду от ее очага, пока не зажгу погребальный костер, чтобы в щепки разбить кости того убийцы. Я не вернусь, пока не смогу поклясться моим еще не рожденным сыновьям и дочерям, что я защитил их законные права. Пусть Мизаен и Мэвелин судят меня, если я не отдам всю кровь, текущую в моих жилах, до самой последней капли, прежде чем откажусь от этого обета.

Не оглядываясь, Джирран пошел прочь от рекина. Он направлялся к воротам, но нетерпеливые горцы, которые выкрикивали слова поддержки и пробирались вперед, чтобы пожать ему руку или хлопнуть по плечу, вскоре преградили вождю дорогу. Те, кто не смог подобраться близко, поднимали сжатые кулаки в шумном одобрении, и вскоре в них появлялось все больше оружия. Колыхаясь и бурля, толпа ненадолго застряла у выхода, пока не вылилась наружу через узкий каменный туннель. Последние мужчины по двое и по трое торопливо бежали между мастерскими и складами двора и выходили с мешками, узлами, мечами, колчанами. Они остановились на минуту, когда громкий боевой клич загремел за стеной, отражаясь от утесов со всех сторон и вспугивая с веток птиц.

– Думаешь, Эйриз все это слышала? – в отчаянии спросил Кейсил. – Если да, она быстро откроет ему свои объятия.

– Мне все равно, слышала она или нет, – мрачно сказала Исмения. – Главное, эта клятва не останется не услышанной там, где это имеет значение.

– Ты не веришь, что он говорит серьезно? – посмотрел на мать Кейсил. – Просто это – его способ оправдаться перед своим сбродом, избежать объяснений, почему эта дверь закрыта для него.

– Серьезен он или нет, это не важно, – промолвила старая женщина с холодным удовлетворением.

– Мизаен и Мэвелин ответят, когда взывают к их именам даже всуе, – кивнул Фитиан.

– Просто он понял, что никакие зажигательные слова не убедят этих людей силой прорваться в рекин. – Кейсил вздохнул. – Когда они уже едят из его рук, когда он выставляет себя их защитником, поборником древних прав, он вряд ли станет всем рисковать, обратившись к ним с просьбой выломать дверь и осквернить обычай вместе с порогом.

– Никто из них не зашел бы так далеко, – медленно кивнул Фитиан.

– У Джиррана не хватит на это мозгов, – презрительно сказала Исмения. – Это, вероятно, та шлюха, которую он вновь объявил своей сестрой.

– Возможно, Аритейн не слишком мила и не всегда поступает умно, но она не шлюха.

Этот неожиданный мужской голос был резким от эмоций.

Исмения быстро повернулась, обняв себя за плечи, лицо ее стало пепельным. Фитиан схватил бутылку за горлышко и угрожающе поднял ее. Кейсил заслонил собой мать и сердито нахмурился, сжав кулаки.

– Тейлин! Ты что делаешь?

Девушка отошла от двери, ведущей на лестницу, и человек в сером плаще, стоявший позади нее, снял капюшон.

– Я привела Брина, – пролепетала Тейлин дрожащим голосом. – Даже если вы никогда не простите меня, я хотела как-то искупить свою вину перед Тейро. – Девушка взглянула на труп и прикусила губу, но она уже пролила все свои слезы на сегодня.

Брин сплел пальцы.

– У нее есть причина для беспокойства, – произнес он извиняющимся тоном. – В этом сезоне… даже бальзамируя тело… есть весьма реальная опасность разложения.

– Никакие Шелтий, пляшущие под дудку Аритейн, не будут совершать обряд для моего сына, – без обиняков заявила ему Исмения. – Я рискну пятном на его костях и отвечу за это, если надо будет.

– Мы могли бы поспорить о безошибочности того, что делает Аритейн с Солнцестояния до Равноденствия, но это ничем не поможет Тейриолу. Я не вправе оставить такое дело незаконченным. – Брин покраснел, неловко переступая с ноги на ногу. – Похоже, мы уйдем в течение суток. После этого я могу договориться, чтобы другие Шелтий, не связанные со всем происшедшим, пришли к вам, если вы того пожелаете. Но мне нужно ваше обещание, что вы не расскажете об армии Джиррана или о присутствии здесь Шелтий.

Кейсил даже вспомнить не мог, чтобы когда-нибудь раньше слышал страх в голосе Шелтий.

– Я бы не солгала Шелтиям, даже если б могла. – Исмения покачала головой, скорее с недоумением, чем с вызовом.

– Не говорите, как умер Тейриол, – взмолился Брин. – Или просто скажите, что на него напали в низинах, но не рассказывайте, что он участвовал в каких-то переговорах. Не упоминайте ни о чем, имеющем отношение к амбициям Джиррана. Шелтий отдадут почести вашему горю, вы же знаете.

– Этого вполне достаточно, мама. Важно совершить обряд для Тейро, – вмешалась Тейлин. – Если мы скажем что-то лишнее, Шелтий нас всех подвергнут испытанию, а Эйриз этого не вынесет.

Исмения потерла лицо. Ее щеки еще больше запали, волосы растрепались.

– Я не солгу, но по собственной воле рассказывать то, что знаю, не буду, – согласилась она наконец.

– Мы мало что знаем. – Кейсил не улыбаясь смотрел на Брина. – Мы сделали все, чтобы держаться подальше от этого безрассудства. – Он пошел отпереть дверь. – А как ты будешь отвечать за свое участие в этом – дело твое.

– Нет, я уйду по боковой лестнице, – поспешно остановил его Брин. – Лучше, чтобы меня не видели.

Он неловко похлопал Тейлин по плечу и скрылся на лестнице. Девушка рассеянно кивнула и направилась к длинному столу. Взяв свою иглу, она продолжила работу, делая ровные стежки. Через минуту Исмения подошла к дочери и заглянула через ее плечо. Одобрительно хмыкнув, подтащила табурет к огромной сланцевой плите и начала протыкать шилом дырки в неподатливой коже, чтобы Тейлин следом сшивала. Кейсил рухнул на табурет между ними, положил голову на руки и заплакал, непрерывные слезы падали на равнодушный камень. Фитиан со своей бутылкой сел в углу, чтобы как следует напиться.

Великий Западный Тракт, 6-е постлета

Я шагала, погруженная в свои мысли, никак не ожидая, что откуда-то вдруг посыплются стрелы. Поскольку кровожадные горцы нас до сих пор не догнали, мою главную заботу составляли наши пустые животы и жажда, от которой спекалось горло. Дорога была пустынна, и я ушла немного вперед, вовсе не горя желанием раньше времени сменить моих спутников, которые поддерживали Узару. Опираясь на грубый костыль, маг ковылял как мог, хотя его нога, должно быть, горела огнем.

Стрелы вылетали из плотных зарослей под могучими деревьями, распарывая воздух злобным свистом. Я едва успела осознать этот факт, как все они были охвачены ярким пламенем. Алые сгустки огня вспыхнули в тенях, испещряющих дорогу, и вонь горелой кожи повисла в почти неподвижном воздухе: опаленные наконечники стрел со стуком падали вниз. Тревожный шорох в кустах выдал по крайней мере одного нападающего. Я быстро попятилась, чтобы присоединиться к остальным, сгрудившимся вокруг Джилмартена, который по праву выглядел довольным собой.

Дарни шагнул вперед, держась за рукоять меча.

– Мы не хотим ни с кем сражаться. Мы хотим вести переговоры.

– Вы сражались, мы видим ваших раненых.

Кричащий голос был молодым, нервным и сердитым – скверное сочетание. Второй голос дал нам знать, что враги засели и в ветвях деревьев. Но это все, что мы уразумели, ибо голос сей вещал на Лесном языке. Мы обменялись непонимающими взглядами.

– Эй, ты, там, нашей крови, – раздраженно завопил он на тормалинском. – Ты пленница или предательница?

– Мой отец был вашей крови, но я родилась и выросла как инородка, – осторожно крикнула я. – Эти люди – мои друзья и давние товарищи. Они ни на кого не нападали.

Воцарилась недоуменная тишина.

– А как же ваш раненый?

Вопрос пришел с другой стороны, и я спросила себя, сколько же Народа тут прячется. Судя по запинающемуся тормалинскому, голос принадлежал пожилому мужчине, чья жизнь была грубо поломана. Если повезет, он постарается избегать новых сражений.

– На нас напали три дня назад, – сообщила я. – Мы потеряли лошадей и снаряжение и только хотим как можно скорее пройти через Лес.

– Кто на вас напал? – выкрикнул первый голос, но уже не так уверенно и не так сердито. Это был голос юноши; юношей легче убедить, но они более склонны к импульсивным решениям.

– Люди Гор, – четко ответил Сорград. – Западные горцы. Мы с братом родились в Средних Пределах, но много лет жили в низинах. Мы рассчитывали торговать, а нас выгнали.

– Почему вы преградили дорогу? – решительно спросил Дарни. – На вас напали?

– Напали, выжгли, разорили да еще преследовали, – разозлился первый голос. – Люди, такие же белобрысые, как твои друзья, и с магией за спиной.

Узара резко выпрямился на своей подпорке.

– Магией? Какого рода?

– Это была магия огня и воды, странных ветров и разбитой земли? – Я шагнула вперед, всматриваясь в кусты. – Или это был ужас в уме, иллюзия, сбивающая с толку чувства?

– Что ты знаешь о таких вещах? – прозвучал новый голос, более сильный и сдержанный.

– Стремление понять эту магию ума и привело меня в нагорья. – Я почувствовала, как яростные взгляды Дарни и Узары прожигают мой затылок.

Откуда-то спереди, издалека, донесся переливчатый свист. Из низких зарослей вышел мужчина; его выпирающий живот говорил о зрелых летах, в темно-рыжих волосах блестела седина, а лицо с квадратной челюстью было таким же мрачным, как у Дарни.

– Приближаются всадники. Уходите с тракта, потом все обсудим. – Это был последний говорящий, который смерил нас оценивающим взглядом медных глаз. – У нас есть пища и вода.

Дарни и маги тотчас шагнули к обочине, хотя Узара не столько шагал, сколько хромал. Грен посмотрел на меня, а я – на Сорграда, и мы втроем медленно пошли за ними. Лесные жители спрыгнули с деревьев и вышли из подлеска – их оказалось больше, чем я ожидала. Гамаши и туники из серовато-коричневой ткани и кожи были забрызганы свежей грязью и покрыты неровными пятнами свежей краски, на руках и ногах – привязанные зеленые и коричневые лоскутки, такие же лоскутки прикрывали волосы и лица. Эти люди делали все, чтобы стать в лесу невидимками. Все были вооружены луками, а колчанов несли столько, что Джилмартен исчерпал бы свою магию задолго до того, как у них кончатся стрелы.

Сзади на дороге застучали копыта. Оглянувшись, я успела разглядеть головы и спины. Судя по одежде, это были фермеры, их гнедые тяжеловозы флегматично рысили по тракту. Я могла бы еще вернуться и окликнуть их, позвать на помощь, как-нибудь уговорить прозаичных фермеров отвезти меня в безопасное место. Почувствовав мое колебание, Сорград повернул голову и встретился со мной немигающим взглядом проницательных голубых глаз.

– Иди, если хочешь, – мягко сказал он, – но я буду продолжать. Кроме награды, я теперь хочу и отплаты. Изгнание – это одно дело, но попытка убить нас повышает ставки.

Я все еще чувствовала призрак страха, вселенного в меня тем эльетиммским ублюдком, но пробудившийся в груди гнев, настойчивый и горячий, выжег его без следа. Сорград протянул руку и на мгновение сжал мои пальцы; я молча кивнула и последовала за ним. К северу от тракта местность стала более пересеченной, то тут, то там путь преграждали обрывистые склоны. Деревья стояли плотной стеной, но вдруг начали расступаться, открывая голую каменистую землю с замшелыми холмиками и буераками, полными нанесенных ветром листьев. Вечнозеленые деревья казались угрюмыми и пыльными в летнюю жару, и густые сплетения дрока и ежевики с каждым сезоном завоевывали себе все больше земли. Угрюмый Народ, шедший по бокам, выглядел почти так же, как те, с кем мы встречались ближе к югу, – древняя кровь, приправленная разрезом глаз или формой носа, характерными и для запада, и для востока дикого леса.

Мы обогнули покрытый гравием бугор и оказались на краю широкой лошины, защищенной с другой стороны высоким утесом. Два десятка кострищ чернели на подметенной земле, и вокруг каждого тесным кольцом сидел Народ, пара сотен в общей сложности, с узлами скудной еды и пожитков. Лица у многих были безжизненны от потрясения, кто-то горбился от горя, а кто-то с остервенением точил оружие, уже сверкавшее на солнце. Мрачное уныние старухи контрастировало с чистым неверием ребенка, которого она прижимала к груди. Я спросила себя, где его мать.

– Люди Гор, – обронил мужчина, приведший нас сюда. – Они спускаются с высот, оттесняют нас, убивают и жгут, где только могут.

– Мы должны поговорить с вашим вождем. – Джилмартен не скрывал своего беспокойства.

– У них нет вождя в том смысле, как ты это понимаешь, – сказала я солуранину. – Где люди, которые руководят у вас охотой? И как насчет целителей?

Дарни поморщился.

– Зару нужен целитель, если ничего другого мы здесь не добьемся.

– Знаю. – Я подавила досаду. – Целители или следопыты могли бы нам рассказать, где нападают горцы. У кого-нибудь есть карта?

Оба мага покачали головами, но Сорград оторвался от своих мыслей.

– Я неплохо знаю окрестности.

– Где бы нам найти целителя? – спросила я мужчину.

– Вон там. – Он указал на каменный выступ, нависавший, как карниз, над широкой и неглубокой пещерой.

Мы пробирались через плотное сборище, и волнение расходилось кругами, когда люди замечали Грена и Сорграда, чьи белокурые головы резко выделялись среди разных оттенков рыжего и каштанового. Повсеместный шепот был явно недружелюбным. Народ, который прибыл с нами, ушел к своим родным, и отовсюду раздавались дерзкие вопросы. Я ободряюще улыбнулась Сорграду, но он продолжал хмуриться. Атмосфера сгустилась от напряжения, которое быстро вытесняло апатию разгрома. Возможно, у Лесных жителей нет признанных вождей, но они могли быстро объединиться для самосуда над Греном и Сорградом.

Устрашающая масса людей покоилась в грязных одеялах на широком уступе под карнизом. Зеленые припарки и странно окрашенные повязки покрывали раны на руках и головах. Две горсти мужчин и женщин ходили среди распростертых фигур, поднимали им головы, давая что-то пить из деревянных чашек, или вкладывали в рот жевательные шарики из плотно свернутых листьев. Один из целителей стоял на коленях возле седовласой женщины с льняной повязкой на глазах.

– Еще работа для нас, Бера? – спросил он, чуть улыбнувшись. Старая кровь чернела на его тунике и запеклась вокруг ногтей.

– Это Харайл, – кивнул наш проводник. – Рана на ноге для тебя и загадка для всех остальных, – сообщил он целителю.

Узара, хромая, вышел вперед, и Харайл сразу сосредоточился на испачканной повязке мага.

– Дай мне посмотреть.

Опираясь на костыль, Узара неуклюже расшнуровал бриджи. Он стиснул зубы, когда Харайл осторожно сдвинул грязное полотно. Синяк приобрел тошнотворный зеленовато-лиловый цвет и охватывал почти все тощее бедро мага, а рана выглядела зловеще: опухшая и воспаленная, она сочилась желтым гноем. Я считала, Узаре повезло, что удар оказался скользящим; в конце концов, если б была сломана кость, нам бы пришлось куда тяжелее. Но теперь я не стала бы так утверждать. Маг все равно может потерять ногу, а заражение вполне способно его убить.

Харайл быстро заговорил с круглолицей женщиной вдвое толще меня. Она налила в миску воды из чайника, висевшего над бездымным костерком, и кинула туда же щепотку трав из мешочка на поясе. Когда женщина подошла к нам, я поняла, что она шепотом напевает целебную песню Ориал. Харайл рассеянно засвистел, подхватывая припев, и теплой душистой водой начал смывать гной.

– Из-за синяка она выглядит хуже, чем есть.

Узара ссутулился и потер дрожащей рукой лицо – такой несчастный в спущенных до колен штанах и неопрятной рубахе под грязной мантией. Испытывать свою магию в более широком мире, конечно, интересно, подумала я, но этот маг будет страшно рад снова очутиться в безопасности на своем спрятанном острове. Вопрос только – с одной ногой или двумя.

– У нас есть травы, и мы можем сделать припарки, чтобы ускорить заживление, – продолжал Харайл. – Еще можем притупить боль, но ты должен отдыхать, чтобы твое тело поправилось.

– Все будет хорошо, Зар, – быстро сказал Дарни, когда маг, болезненно морщась, натягивал штаны. – Ну а теперь – где на вас напали и сколько их было?

Старик с жесткими белыми волосами вокруг лысой макушки и худым острым лицом протолкался мимо Беры.

– Что ты знаешь о буре, разразившейся над нами?

– Это Апак, – поспешно вставил Бера. – Старейший из следопытов.

Старика поддерживали две горсти людей, так же настойчиво ждущих ответов.

Дарни глянул на него с бессознательным высокомерием.

– Я – агент Верховного мага Хадрумала Планира Черного. Узара – его доверенный маг, а Джилмартен – маг Солуры, путешествующий с нами.

Его тон прекратил дальнейшие расспросы, но Джилмартен торопливо поклонился.

– Маги, которых надо винить за это бедствие? – Засунув большие пальцы за пояс, Апак в полной мере вернул Дарни его надменность. – Мы знаем, что Людей Гор поддерживает магия, это несомненно.

– Могу вас заверить, их заклинания – не наша работа.

Я с облегчением услышала, что здоровяк умерил тон, но Апак только фыркнул.

– А вы трое что скажете?

И он, и те, что стояли за его спиной, глядели твердо и недоверчиво. Грен рядом со мной зашевелился, открыто реагируя на ощутимую враждебность, исходившую со всех сторон.

– Мы надеялись торговать в Западных Пределах, – сдержанно ответил Сорград с явственным выговором Кола. – Нас бесцеремонно выгнали из гор и преследовали, чтобы убить. – Он показал на Узару и на всех нас, облаченных в перепачканные кровью несвежие одежды, сохраняя спокойствие под тяжестью обвиняющих взглядов.

– Что хотят от нас Люди Гор? – взорвался Апак, выплескивая на нас долго сдерживаемую досаду. – Почему мы – беглецы в диком лесу, который должен нас укрывать? – Он стрелял словами, избрав нас своей мишенью. Лесной акцент искажал его беглый тормалинский. – Мы пасли своих ослов в предгорьях, пока трава была сочной. Женщины собирали травы, остальные охотились на лисиц или зайцев. Мы поставили наши суры в привычных местах; горцы уже увели свои стада на верхние пастбища и работали на рудниках, но некоторые всегда спускаются к Лесу, чтобы обменять металлические и гончарные изделия на деревянные и травы. – Гнев на лице Апака сменился недоумением. – Когда мы увидели этих людей, мы не подумали ничего плохого, но они несли с собой мечи и копья, и было их в два раза больше, чем нас. Они обозвали нас ворами и паразитами, кричали, что мы охотимся на их землях и крадем их меха. Они сожгли наши суры, сломали все, что могли сломать, а остальное пошвыряли в огонь. Они надругались над нашими женщинами, а тех, кто сопротивлялся, секли до крови. – Он захлебнулся жгучей яростью. – Мы охотимся на тех склонах летом, до и после Солнцестояния, но с радостью оставляем их, когда кончается сезон. Горцы спускаются с высот, а мы еще до снегов уходим на юг. – Он умолк, всматриваясь в какое-то дурное воспоминание. – Мы бежали, что мы еще могли сделать?

Мы были центром внимания. Народ подвигался ближе, оставив свои тихие разговоры.

– А что потом? – напомнил Дарни с большей мягкостью, чем я ожидала.

– Им было мало выгнать нас из предгорий! – выпалил Апак. – Они последовали за нами в глубь леса. Каждый раз, когда мы останавливались, на нас нападали, как бы мы ни старались спрятаться или ускользнуть от них. Тех, кто сражался, зарубили, а убежавших поймала в капканы магия.

Это слово звучало проклятием на его губах, шепотом повторенное теми, кто окружил нас кольцом. Я стала прикидывать, как быстрее всего отсюда удрать. Сорград и Грен могут сами о себе позаботиться, а Дарни и его магам придется рискнуть.

– Какова была природа этого колдовства? – требовательно спросил Узара.

– Что я знаю о магии? – Апак сердито взглянул на него, прежде чем обратить гневный взор на Сорграда, который всеми силами старался выглядеть безобидным, и на Грена, державшегося все более вызывающе.

– Просто расскажи нам, что случилось, – вежливо попросила я.

– Люди обезумели, – дрожащим голосом произнес Апак. – Мужчины, которые знают каждый изгиб ветки отсюда до южных морей, совершенно потеряли голову. Одни в ужасе побежали от сестры или брата прямо на клинки горцев. Другие набросились на своих, сбивая их с ног кулаками, ножами, кочергами, котелками. – Недоумение и страх отражались на лицах его соплеменников. – Видя это, горцы засмеялись, а потом убили их.

– Наши животные тоже обезумели, – угрюмо подхватил его рассказ Бера. – Мы были у ручьев выше болота, где Лес сужается, рубили тростник и камыш, ожидая, когда луны приведут рыбу на нерест. Они спустились с высот, обзывали нас грязными словами и убили всех, кого сумели схватить. Но горцы никогда не приходили на болота, ни разу за все те годы, что я путешествовал в том краю! – Он вспомнил, о чем говорил сначала. – Мы могли бы убежать через мхи, но наши животные восстали против нас. Они как будто одичали, лягали и кусали каждого, кто осмеливался к ним приблизиться. Это было хуже проклятой жажды. – Бера в растерянности покачал головой. – Некоторые умерли сразу, сердца разорвались от ужаса.

– То же самое случилось с нашими лошадьми, – подхватила я, – когда на нас напали.

– Это не та магия, которую я мог бы творить, – серьезно заявил Узара. – Моя власть – над стихиями, образующими мир, который вы видите: воздух, земля, огонь и вода. Пожелай я напасть на твой Народ, когда люди работали на болоте, – он повернулся к Бере, весь – воплощение честности, – я бы поднял воду против них, превратил бы ил в жидкость под их ногами, чтобы поймать их в ловушку, соткал бы туман, чтобы сбить с пути…

– Это их точно не успокоит, Узара, – перебила я его. Апак ощупывал кинжал у себя на поясе, и беспокойство окружило нас, будто холодный ветер, предвещавший бурю.

– Наша магия не в силах проникнуть в ум, – внезапно вступил в беседу Джилмартен, его солурский выговор заставил многих повернуть головы. – Это новое и злое колдовство.

– Точнее сказать, древнее в руках злых людей, – поправила я его.

Возможно, когда-нибудь Гуиналь и ее ученые используют свое Высшее Искусство на этой стороне океана.

– Если вы – маги, может ваша магия помочь нам? – спросил откуда-то голос.

Зловещее ожидание повисло как предвестье грома.

– Я дал обет лорду Астраду, то есть нам запрещено… и вряд ли я мог бы сослаться на то, что в Лесу законы короля не действуют… – Джилмартен выглядел сраженным.

Узара побледнел, и не только из-за раны.

– Я не могу действовать без разрешения Планира.

– Атаковать горцев? – вкрадчиво заговорил Дарни. – Несомненно, любой маг имеет право защищать себя и беспомощных. – Он вежливо кивнул Узаре, но улыбка, изогнувшая его губы, больше напоминала предупреждающий оскал мастиффа.

Я никогда бы не подумала, что Узара может стать еще бледнее, но он стал. Харайл наклонился и помял какой-то лист под носом у мага. Вдохнув резкий запах, Узара закашлялся, однако его угловатые скулы порозовели.

– Гадание может показать нам, где расположен лагерь горцев, – продолжал Дарни почти без паузы. – Их передвижения расскажут нам об их планах, и тогда нам удастся избежать опасности. Но не пора ли нам самим взяться за оружие и дать отпор врагу?

Апак и Бера неуверенно переглянулись, но очень многие из Лесных жителей посмотрели на Дарни с новой надеждой, пробивающейся сквозь отчаяние. Пусть Дарни играет эту партию, если хочет, решила я. По крайней мере это отвлечет Народ, и они не станут снимать с Грена и Сорграда мерку для мелкой могилы.

– Нам? – осведомился Бера.

– Эти же самые горцы напали на меня и моих спутников. – Дарни скрестил голые руки на широкой груди, демонстрируя мускулы на конечностях, более толстых, чем мое бедро. Среди Народа он выглядел чуть ли не гигантом, грубые черные волосы курчавились в вырезе его кожаной безрукавки. – Я бы сказал, у нас общий враг, верно?

– Вы никуда не отправитесь, пока не отдохнете немного. – Преградив Дарни дорогу, Харайл ущипнул его руку. Складка, образовавшаяся на коже, долго не разглаживалась. – Ты слишком крупный, чтобы так долго обходиться без питья. Поешьте, напейтесь, тогда ваш ум обострится.

Кольцо Народа вокруг нас тотчас распалось, но теперь мертвую тишину укрытой лощины оживили тихие разговоры и даже торопливо подавленный смех.

– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, – прошептала я Дарни, садясь на твердый, сухой край уступа.

– Когда Зар их найдет, мы спланируем атаку, – кивнул он с удовлетворением.

– Этих людей уничтожат, если они пойдут против кольчуг и палашей с одними ножами и в кожаных туниках, – возразила я с некоторой горячностью.

Сорград наклонился к агенту перед самым моим носом.

– Стычки?

– Как обычно. – Свирепое веселье Дарни вызвало у меня ассоциацию с котом, играющим со своей добычей. – Измотать и обескровить.

Сорград широко улыбнулся.

– Он знает, что делает.

– Не желаешь поделиться секретом? – спросила я с легким сарказмом.

– Мы будем изматывать врага, рубить отставших и, возможно, совершим несколько ночных атак на их лагеря, – прозаично объяснил агент. – Мы не можем отказать им в этой земле, поэтому сделаем ее как можно дороже для захвата, а затем так поднимем цену удержания, что им ее будет не потянуть. – Дарни задумчиво посмотрел на Народ, собравшийся в лощине.

– Это будет долгая игра. – Я приняла у толстухи деревянную миску густого ароматного супа и жадно набросилась на еду. Даже лепешка была желанна и впитывала остатки горячей жидкости, пока я вычерпывала кусочки мяса и зелени помятой ложкой, которую Сорград нашел в одном из своих многочисленных карманов. Мимо протопал парень, неся палку с нанизанными на нее зверьками, которые подозрительно смахивали на белок, но я решительно отбросила эту мысль. В супе, вероятно, была оленина.

– Уф-ф, хорошо. – Дарни выскреб свою миску до последней капли и вытер спутанную бороду тыльной стороной руки.

Я почувствовала себя такой же грязной, как он, да в придачу моя рубаха была вся липкая от пота.

– Нам следует обнаружить ближайшую угрозу, – промолвил Узара, обращаясь больше к самому себе. – Тех, кто напал на Апака.

– Должно быть по крайней мере три отряда, проникающих с севера. – Грен направил свои мысли на стратегию и тактику.

– Бьюсь об заклад, нападения координируются при помощи эльетиммского колдовства, – нахмурился Дарни.

– Лично я так бы и сделал, – кивнул Сорград.

– Поэтому нам нужно придумать план, как это прекратить, – невинно заметила я.

– Как вы думаете, какой отряд мы можем собрать из этих людей? – Грен оглядел лощину, в его тоне сквозило хищное нетерпение.

– Вспомните, как близко люди Апака подошли к Гринту, когда на них напали. А люди Беры были на границе Озерного края. – Дарни выпятил челюсть. – Мы должны что-то сделать, или все Железное Ущелье будет в это втянуто. Коли на то пошло, горцы подожгут весь Лес еще до конца сезона. Как отреагирует Брейксвелл, если Великий Западный Тракт закроется? А Пастамар?

– Мы не должны поступать опрометчиво! – отчаянно воскликнул Узара. – Сначала я должен связаться с Верховным магом. Планир будет знать, что делать.

Я молча сидела, попивая воду из бутыли, и не особо беспокоилась, знает Планир, что делать, или нет. У меня было полно своих идей.

Кабинет Планира Черного, Верховного мага Хадрумала, 6-е постлета

– Вот почему ты должен выслать помощь, и немедленно. Если мы ничего не сделаем, здесь просто наступит хаос.

От настойчивых слов Узары сияющее зеркало зазвенело, и кубок в руке Планира звякнул в ответ.

Верховный маг машинально глотнул изумрудно-зеленый ликер.

– Тебе нужно расширить фокус, Зар.

– Проблема с заклинанием? – опешил Узара.

– Подумай о последствиях того, что ты предлагаешь, – терпеливо объяснял Планир. – Если ты и этот солуранин решите помочь Лесному Народу – это одно. А для магов и Верховного мага Хадрумала вступить в бой означало бы совсем иное.

– Но горцев поддерживает по крайней мере один колдун с Ледяных островов, – горячо запротестовал Узара. – Кажется, они подкупили этих Шелтий. Я уж не говорю о том, насколько они могут быть могущественны!

– Ты способен противостоять их заклинаниям своей собственной магией, – заверил его Планир. – Это страшная угроза, и ты должен сделать все возможное, чтобы остановить того колдуна. Но я не готов поднимать ставки в более крупной игре, посылая магов Хадрумала состязаться с эльетиммскими колдунами, которые привели в движение этот оползень.

– Они расшевелили горы один Мизаен знает какой ложью! – вскричал Узара. – Разве мы не должны показать им, что не потерпим эту злонамеренную клевету?

– Что бы почувствовал король Солуры, узнай он о магах, ведущих войну от имени Лесного Народа? – жестко осадил его Планир. – Что бы он подумал, видя, как Лес – вековая охрана его королевства от тормалинских амбиций – превращается в провинцию магов, не связанных никакими узами и неподвластных его законам?

– Мы бы ушли, когда ситуация разрешится, – возразил Узара.

– И когда бы это было? – с ноткой иронии в голосе осведомился Планир. – Сколько времени должно пройти, дабы мы могли утверждать, что горцы не понесутся стремглав со своих высот в ту минуту, когда последний маг вернется в Хадрумал? Как бы ты убедил Лесной Народ, что им больше не грозит нападение? Думаешь, они бы не захотели оставить себе несколько магов хотя бы лишь для того, чтоб вызвать помощь, если их снова захватят? Мы собираемся принять обязательство поддерживать Лесной Народ, когда доказано, что они не знают ничего действительно ценного? Мы хотим сделать врагов из горцев, когда у них есть эфирное знание, в котором мы так отчаянно нуждаемся?

– Мы могли бы найти компромисс, – проговорил Узара, но уже не так уверенно.

– Что сказали бы великие гильдии Селеримы и Ванама, добродетельные граждане Врида или даже Гринта? – Планир отставил бокал и сплел пальцы, водрузив локти на подлокотники кресла. – Вспомни, как высоко эти города и лорды ценят свою независимость. Прошло двадцать, а может, и больше поколений с тех пор, как они сбросили господство Тормалина, но память о той борьбе жива и поныне. Как бы они реагировали на магов в Лесу, господствующих над трактом ко всем прибыльным рынкам Солуры? Они выгнали бы всех магов из их владений, запретили бы любому чародею появляться в городах, восстановили бы наказания за магический дар, которые и вынудили Трайдека привезти пеструю группу своих учеников в Хадрумал.

Узара не ответил, он выглядел все более подавленным.

– Это с одной стороны. С другой, – Планир сделал выразительный жест, – нас осадили бы просьбами о помощи. Возьми Железное Ущелье: мастера гильдий бросились бы к ближайшему продавцу любовных зелий, требуя немедленного содействия на всевозможных основаниях, в большинстве своем – подложных.

– Их ждало бы разочарование, – язвительно ответил Узара. – Все стороны в Ущелье одинаково попирают интересы друг друга.

– Но как ты откажешь в помощи, если сам только что нарушил вековые традиции, сражаясь в поддержку Лесного Народа?

– Тут борьба не ради наживы, – возразил Узара. – Этих людей уничтожают!

– Так это дело принципа? – Верховный маг поднял палец. – А разве не принципы заставляют лескарцев держать друг друга за глотку в течение десяти поколений? У государя есть право передать верховную власть своим кровным отпрыскам, игнорируя права кого бы то ни было, даже если те чувствуют себя достаточно сильными, чтобы захватить корону. Если мы используем свои силы, чтобы остановить одно убийство невинных, то как можем мы позволить тому хаосу продолжаться дальше?

– Это совершенно другое дело!

– Чем именно? – Спокойные слова Планира только подчеркивали возбужденный тон Узары.

– Мы стоим перед решающей схваткой с конкурирующей магией! – огрызнулся молодой маг.

– Только если мы того захотим, – отмахнулся Планир. – Ладно, я соглашусь с тобой, что ситуация опасна. Предположим, мы проведем границу в песке и вызовем этих колдунов биться на спор. Как ты предлагаешь объяснить это добропорядочным жителям Энсеймина и прочих мест, которые будут втянуты в схватку? Какой такой принцип настолько важен, что дает нам право разрушить их мир?

– Маги не отвечают перед мирским населением! – резко парировал Узара.

– Верно, – согласился Верховный маг. – Мы не отвечаем ни перед кем. Мы можем сражаться с этими колдунами всеми средствами, что дают нам власть над воздухом, землей, огнем и водой, и никто не сможет нам помешать. – Он помолчал. – Но как это повлияет на наши нынешние переговоры с принцами Тормалина? Ты не боишься, что они скорее предложат нам самим воевать с эльетиммами, положившись на мастерство Гуиналь и ее адептов, нежели станут заключать союз с магами, которые плюют на любую власть?

– Но это была бы просто глупость, – сердито ответил Узара.

Блестящая поверхность зеркала слегка рябила от расходящихся по ней кругов магии. Свеча горела неукротимо, неестественное пламя пожирало воск, горячие капли сбегали по серебряной ножке, угрожая полировке стола.

– Если я скажу, что мы должны просто игнорировать принцев Тормалина и всех прочих, ты скажешь, что я говорю как Калион, верно? – промолвил наконец Узара с печальной улыбкой.

– Я никогда не проявил бы такую неучтивость, – усмехнулся Планир, – но я мог бы провести весь день в поисках доводов, почему Совет Хадрумала не должен вовлекаться в то, что, по всей видимости, является борьбой за землю и ее богатства. Вот тебе еще один довод. Мы поддерживаем Лесной Народ в этом конкретном конфликте, но отказываем в помощи другому, кто просит ее ради принципа…

– Теперь ты надо мной насмехаешься, – запротестовал Узара.

– О да, Зар, – кивнул Верховный маг. – А как же иначе? Возьмем хотя бы этих людей из Врида или представителей герцога Драксимала – они ведь уходят с пустыми руками. В мире, Зар, великое множество магов. Кто станет утверждать, что никого из них нельзя соблазнить или подкупить, чтобы они использовали свои силы ради якобы благого дела?

– Каждому магу известно, что он отвечает перед Хадрумалом, – серьезно произнес Узара.

– Верно, но как бы я навязал свою власть, если на то пошло? – Планир поднял тяжелое золотое кольцо Верховного мага, его массивный центральный алмаз окружали сапфир, янтарь, рубин и изумруд. – В то время как мой Совет будет разрываться между защитой Леса на западе, сражением с эльетиммами на востоке и за океаном, пока сам я трачу те малые остатки своего времени на то, чтобы убедить всех прочих, что мы не стремимся воссоздать Старую Империю со мной во главе?

– Нет оснований предполагать, будто нечто подобное случится, – раздраженно буркнул Узара.

– Нет оснований говорить, что этого не произойдет, – отрезал Планир. – Прости, я не прав. Я могу с изрядной долей уверенности сказать, что ничего подобного не случится, если я не позволю Совету Хадрумала и должности Верховного мага втянуться в вашу борьбу. Я вырос в горном краю Гидесты, и одна из главных заповедей, которую должен знать там каждый ребенок, – никогда не трогать каменистую осыпь. Один камень, взятый не с того места, может обрушить полсклона горы на твою голову.

– И это твое последнее слово? – Голос Узары обесцветился поражением.

– Это мое последнее слово. – Планир нарочито сделал ударение. – С другой стороны, ты – свободный агент. Ты волен использовать любые средства, имеющиеся в твоем распоряжении. Ты ответишь перед Советом, но я могу заверить тебя в моем абсолютном доверии к твоим решениям и полной поддержке.

– Спасибо за доверие, – сухо молвил Узара. – Но не совсем представляю себе, чего я могу достичь в одиночку. Кроме меня и Джилмартена, здесь на лиги вокруг нет ни единого мага.

– Почему ты в этом так уверен? – Планир двумя пальцами потушил фитиль, и озадаченный образ Узары растворился в зеркале.

Дым свечи хрупкой голубой спиралью потянулся вверх, извиваясь и сплетаясь в лучах вечернего солнца, косо падающих в окна. Планир встал с кресла и, приблизившись к окну, посмотрел на высокие крыши Хадрумала. Серый камень стен золотился в закатном свете, дворы и проходы были заполнены народом: маги и ученые направляли свои стопы к еде, питью, разговорам и отдыху. Верховный маг вглядывался в снующих людей, пока их фигурки не исчезали в воротах или дверном проеме.

Планир повернулся – его глаза были суровыми и опасными. Висящие струйки дыма задрожали и рассеялись, когда он стремительно прошел мимо них к пустому камину.

– Так что ты желал обсудить со мной, Шив?

Молодой маг сидел на другой стороне комнаты, в тени глубокого кресла.

– У меня есть новости о Калионе, Верховный, – несмело отозвался он.

– Я должен беспокоиться? – удивился Планир.

– Учитывая твои последние слова о Тормейле, который испытывает беспокойство из-за непомерного честолюбия магов, я должен это подтвердить. – От робости Шива не осталось и следа.

– Расскажи мне, что ты слышал, – предложил Планир.

– Что Калион был в Релшазе и встречался там с влиятельнейшими людьми. Вроде бы он сулил им всевозможные выгоды и преимущества, когда маги займут достойное место на верхних уровнях власти. – В голосе Шива звучала горькая насмешка. – В конце постзимы он поехал в Тормейл. Там его приглашали на самые высокие приемы, и судя по тому, что я слышал, он познакомился со всеми дворянами, имеющими большие связи в высшем обществе. Теперь, я полагаю, он путешествует между герцогами Марлиром и Парнилессом в Лескаре, предлагая услуги честного посредника в их переговорах.

– Почему ты думаешь, будто я не знаю, как развлекается Калион? – пристально взглянул на Шива Верховный маг.

– Ты был очень занят в последнее время, Верховный. – Шив замялся. – Но если ты говоришь… я удовлетворен… – Он торопливо встал.

– Не думаю, что ты удовлетворен. – Планир пересек комнату, чтобы зажечь свечи в канделябре, как бы случайно преграждая Шиву путь к двери. – И не думаю, что я удовлетворен. Сядь.

Колени молодого мага подогнулись, под желтоватой кожей выступил румянец.

Планир сел в кресло по другую сторону камина и с минуту изучал собеседника.

– Так ты говоришь, я был занят? Да, допустим, мои обязанности заполняют все мои дни, но в последнее время не больше, чем обычно.

Шив неловко кашлянул.

– Твое внимание было поглощено другим.

– Неужели? – Планир откинулся назад и положил ногу на ногу. – Чем?

Молодой маг снова встал.

– Очевидно, я ошибся. Прости, что отнял у тебя время.

– Или ты думал, что я запутался в подвязках хорошенькой девушки? – добродушно спросил Планир.

У Шива отвисла челюсть.

– Я бы не… – запнулся он, когда Планир захихикал. – Раз уж ты сам сказал, о уважаемый Верховный маг, то да. По всему Хадрумалу болтают о том, что ты задрав хвост бегаешь за Лариссой с тех самых пор, как она впервые помахала тебе своими нижними юбками!

Планир захохотал во все горло, спугнув голубя с оконного выступа.

– Ох, сядь, Шив, и давай выпьем. – Он подошел к буфету, взял винную бутылку и два кубка, небрежно стукнув их друг о друга. – Кажется, я с каждым днем начинаю пить все раньше и раньше, – заметил он, взглянув на часы на каминной полке. – Вот что действительно должно тебя тревожить. Ты не был здесь, когда Джилейк являлся мастером Наводнений, не так ли? Пьянство того человека было настоящим бедствием.

Вызов и опаска, боровшиеся на лице Шива, сменились простым смущением. Молодой маг залпом осушил кубок. Планир снова сел в кресло.

– Я тронут твоим беспокойством, но оно совершенно излишне.

– Да? – раздраженно молвил Шив. – Ни мне, ни всем прочим так не кажется. Мы видим, что Калион, который тешит свои безрассудные амбиции, похваляется потенциальной помощью Хадрумала перед каждым, кто обладает хоть какой-то властью или влиянием. Здесь он – шут, поскольку здесь полно людей, способных его обуздать, но там, на материке, глядя на его прекрасные платья и барственные манеры, люди воспринимают Калиона очень серьезно! Почему ты не противодействуешь этому? Потому что все твое время занято новой хорошенькой ученицей. Ты сопровождаешь ее на званые обеды и танцы и даешь ей вечерние уроки, которые длятся до завтрака, по крайней мере трижды в неделю! Троанна этого не одобряет, в том числе и как госпожа Наводнений, пока ты отказываешься назначить мастера Туч взамен Отрика, – если бы Калион захотел бросить тебе нешуточный вызов в Совете… – Шив внезапно умолк и посмотрел в пустой кубок.

– Ты высказал свою точку зрения. – Планир заново наполнил его кубок вином малинового цвета. – Позволь мне предложить тебе другую. Я полностью сознаю, что Калион позволяет своему рту давать расписки, которые его кошелек не в состоянии оплатить. Он может давать какие угодно обещания, но ему никогда не выполнить ни одно из них. Как бы далеко он ни удрал на своей привязи, я все равно держу ее конец и смогу вернуть его, как только захочу. В данный момент я предпочитаю дать ему возможность выбрать любую слабину, какая только есть в его распоряжении, и совершенно запутаться. Затем я, естественно, приду ему на помощь, и когда все его прекрасные слова окажутся ничего не стоящими, Калион будет выглядеть чрезвычайно глупо. Поверь мне, это больше послужит его дискредитации, чем прямой упрек или наказание, которое я мог бы наложить. Калион, без сомнения, будет делать все возможное, чтобы склонить Совет на свою сторону, но я не намерен давать ему повода для вражды, предпринимая шаги против него. Я не сделаю из Калиона врага, Шив, потому что в конечном счете он искренне желает магам благополучия, кроме того, хочет навести порядок в более широком мире. Я ничего не имею против таких целей, у нас просто абсолютно разные подходы.

– Ты уверен, что Совет тебя поддержит? – спросил Шив. Планир улыбнулся.

– Сторонники Калиона осмелели и стали неосторожны, полагая, что я слишком занят услаждением плоти. Но не кто иной, как я, кормлю Эли и Галена слухами. С помощью Лариссы я выкладываю несколько весьма лакомых кусочков для тех, кто копается в отбросах внутри Залов. Они заглатывают наживку, но именно Калион найдет ее столь ужасно неудобоваримой. Он совсем не имеет той поддержки, какую воображает себе, и знаешь почему? Потому что всякий раз, когда я вижу, как Эли и Гален очаровывают кого-то, я сам подхожу потом к этому человеку и осмотрительно взываю к его здравому смыслу.

– Да, Верховный. – Шив глупо захлопал глазами. Добродушное лицо Верховного мага стало твердым.

– Троанна не одобряет моих отношений с Лариссой, это верно, но она старая и мудрая, а потому знает, что плотские удовольствия и магическое ремесло – вещи совершенно разные. Не смешивай их, Шив, чтобы не ошибиться ни в отношении меня, ни в отношении себя. Троанна будет судить меня как Верховного мага за то, как я исполняю свои обязанности, а не за то, как я предпочитаю проводить время в своей кровати. А ты особенно высоко должен это ценить.

Шив покраснел и неловко заерзал в кресле.

– Да, Верховный.

– У меня тоже есть связи в Релшазе и Тормейле. Ты помнишь Меллиту? Когда Калион обещает обе луны вместе со всеми звездами одному из членов магистрата, тот в первую очередь говорит с Меллитой. Калион играет роль вельможи в своих великолепных платьях, сшитых портным, громко и долго вещая о безграничных ресурсах магии. Только он не понимает, что люди, далекие от магии, относятся к ней настороженно, особенно если она в руках наглого и сильного человека. Калион говорит, что может творить всевозможные чудеса, но никогда не остановится, дабы спросить, а хочет ли кто-нибудь, чтобы он их творил. Высокомерие топорщит перья, Шив.

Итак, они идут и говорят с Меллитой, которая, как они знают, является магом и, что гораздо важнее, живет в их городе вот уже почти поколение, и все сходятся на том, что она – справедливый и честный откупщик налогов. Меллита советует им не беспокоиться, объясняя, что Калион – только гонг и никакого обеда и что человек, на которого им стоит рассчитывать, – это Верховный маг. – Планир ухмыльнулся. – Маг, еще более устрашающий, чем этот неисправимый энтузиаст? Нет, вовсе нет, говорит им Меллита. Он такой же человек, как вы, любит хорошеньких девушек, танцы, выпивку и фривольные шутки. Все знают, что это правда, и в Хадрумале, и в любом другом месте. – Серо-стальные глаза Верховного мага блеснули в свете свечей. – Утешение, за которое могут ухватиться принцы Тормалина, если мне в конце концов придется выгнать эльетиммов в океан молнией и огнем, потопом и землетрясением. Я выпущу всю мощь Хадрумала против этих колдунов, если нужно будет, Шив. Но я не стану попусту тратить время и силы на борьбу с мелкими булавочными уколами, когда реальная опасность в том, что нам всем перережут горло, если я допущу оплошность.

– Да, Верховный, – пробормотал молодой человек. Планир тяжело вздохнул.

– Что касается Отрика, ну, я еще не готов отказаться от старого пирата.

– Прошло семь сезонов из восьми, – с горечью напомнил Шив.

– Пока он все еще дышит, пока мы можем удовлетворять его телесные нужды… – Планир помолчал немного. – Если из поездки Зара ничего не выйдет, то да, я вынесу этот вопрос на Совет, но даже тогда порекомендую не принимать поспешных решений. Отрик не страдает, в конце концов.

Угрюмая тишина повисла в воздухе.

– Я знаю, ты не мог разрешить участие Совета, но можно пойти мне? – Шив с надеждой поднял голову. – Если стихия этого Джилмартена – воздух, то с моими водными талантами и с Узарой, владеющим землей, нам бы понадобился только маг огня, чтобы создать полную связь.

– И где бы ты нашел этого мага огня? – Планир улыбнулся, увидев мольбу в глазах Шива. – Я заключу с тобой сделку: если ты раньше, чем Зар, разгадаешь эту загадку, я пошлю тебя, чтобы дать ему ответ.

Он открыл дверь. В раздумье морща лоб, молодой человек ушел. Планир захлопнул тяжелый черный дуб и на минуту прислонился к нему лбом. Выдавив улыбку, он пересек комнату и открыл другую дверь, искусно спрятанную среди резных панелей. За ней находилась маленькая комната, в которой господствовала роскошная кровать с пологом из желтого шелка, вышитого яркими лозами и цветами. Ларисса сидела в кресле, обитом в том же стиле, с аккуратно сложенными на коленях руками и скрещенными лодыжками. Она смотрела в окно на закат, лицо – неподвижное, словно высеченное из того же белоснежного мрамора, что и умывальник рядом с ней. Каштановые волосы уложены в высокую прическу и скреплены гребнями, глаза, щеки и губы слегка подкрашены. Платье из лазурного атласа, покрытого газом, выгодно подчеркивало фигуру девушки.

– Ну а с тобой что? Сердишься или расстроена? – Планир сел на кровать и снял сапоги. – Или и то, другое?

Ларисса свирепо посмотрела на него.

– Значит, я всего лишь средство для распространения твоих слухов? Потому что все поверят в то, что я говорю, не так ли? Если ты не можешь доверить женщине разглашать постельный разговор, кому ты можешь доверять! – Краска, проступившая на ее щеках, перекрыла более мягкий оттенок румян.

– Ты всегда пользовалась моим полным доверием, когда требовалось приправить сплетни новыми пикантными подробностями, моя дорогая. – Планир бросил рубаху на пол. – Насколько я помню, ты охотно и с большим мастерством играла в эту игру, – ухмыльнулся он.

– И что с того? – зло спросила девушка. – Тебя не беспокоит, о чем все говорят? Надо мной смеются по всему материку, от Кола до Мыса Ветров! Моя роль – просто заверять всех и каждого, что ты мужчина с мужскими аппетитами?

– Я не отрицаю, что мне на руку подобное мнение людей, но я ничего не могу поделать со сплетнями. Мне очень жаль, что ты находишь это унизительным. Откровенно говоря, я бы и сам предпочел обойтись без них, – пожал плечами Планир. – Верховному магу многое подвластно, но я не в силах запретить людям думать, как они хотят.

– Но ты используешь эту болтовню, направляешь ее против сплетников. – Обвиняющий тон Лариссы пасовал перед спокойствием Планира.

– Верно, – согласился Верховный маг. – Я использую все средства для исполнения моих обязанностей; я сказал тебе это с самого начала. Но я не делал ничего, чтобы вызвать сплетни. Я не выставлял тебя напоказ и не прятал, как если бы нам было чего стыдиться. В конце концов, это была бы просто другая сторона монеты, если б я позволил перешептываниям и ехидным замечаниям влиять на меня. – Планир расшнуровал простые суконные бриджи, вылез из них и перешел к гардеробу, откуда достал чистую рубаху из мягкого шелка. – Я с самого начала тебе говорил, что будут пересуды и что тебе решать, не слишком ли тяжек этот груз и не склонит ли он чашу весов против меня.

Ларисса посмотрела на свои руки, и в наступившей тишине был слышен только шелест шелка, когда Верховный маг одевался.

– Все, что я прошу, моя дорогая, – чтобы ты взвесила мои слова прежде чьих-то еще, – мягко сказал Планир. – Я когда-нибудь тебе солгал? Я когда-нибудь тебя обманул? Ты веришь, когда я говорю, что твой ум и твое общество, твое обаяние и твоя страсть – величайшие дары, когда-либо ниспосланные мне? Останься ты со мной, и я бы считал себя самым счастливым человеком в мире, даже будь я простым углекопом в Гидесте, не говоря уж о Верховном маге Хадрумала.

– Но ты – Верховный маг Хадрумала, – помедлив, откликнулась Ларисса.

– Да, – кивнул Планир. – И я должен переносить все, что с этим связано. Ты – нет, если не хочешь, моя дорогая. Ты это знаешь.

Вновь воцарившееся молчание грозило продолжаться вечно, если бы по всему многобашенному городу не забили колокола. Планир взглянул на маленькие часы, красовавшиеся на ночном столике возле кровати.

– В данную минуту нам следует решить, идем ли мы на танцы в Морской Зал. Каждый тур, что мы станцуем вместе, подбросит зерна на мельницу сплетен. Впрочем, если мы не пойдем, это породит целый воз предположений и слухов. Он положил глаз на другую девицу? Она получила продвижение, к которому стремилась, каким бы оно там ни было? Он пошел дальше, сделав еще одну зарубку на кроватном столбике, или она устала быть стариковским капризом? – Планир говорил с нежным поддразниванием. – Но как бы ты ни поступила, я буду уважать твое решение. И если мы туда пойдем, то только потому, что я люблю танцевать, и особенно люблю танцевать с тобой, и потому что хочу отринуть на вечер свои должностные заботы и наслаждаться с самой красивой девушкой Хадрумала. – Планир пошел к двери, элегантный в безупречно сшитом костюме из черного шелка.

Ларисса встала и одернула платье.

– Надень свои бальные туфли, о уважаемый Верховный маг. – Она улыбалась, и у нее светились глаза. – Пусть люди болтают. А что касается наслаждения, – девушка взяла Планира под руку, договаривая на ходу, – оно будет зависеть от того, устанешь ты в танцевальном зале или нет, верно?

Великий Лес, 6-е постлета

Пока Узара возился с зеркалом и щепкой из костра, я последовала за одним из целителей и спустилась из лощины к длинному узкому озерку. Струйки воды сбегали меж папоротников по камню, устланному слоями серого и охры, проколотыми тут и там влажной чернотой. От подернутой рябью воды тянуло холодом. Группы мужчин и женщин купались, стирали одежду и осторожно пробирались по скользкому зеленому уступу, чтобы наполнить котелки чистой водой из родника. Я как следует вымылась, хотя от студеной воды перехватывало дыхание. Потом завернулась в куртку и, наслаждаясь тем, что я снова чистая, пошла на поиски чего-нибудь, что сойдет за чистое белье.

Харайл заваривал в мисках травы на входе в пещеру и кивнул мне, когда я рылась в своей котомке.

– Ты из Народа? – В его голосе звучало сомнение.

– Нет, – покачала я головой. – Мой отец был вашей крови, но я инородка. – Теперь я это ясно понимала. Прошлое моих родителей принадлежит им, а мое будущее – мне. Я достала со дна драгоценную книгу и, убедившись, что обертки не пострадали, посмотрела на Харайла. – Та песня, которую вы пели раньше, это «Исцеляющие Руки Мазир», верно?

Целитель оторвался от своей работы.

– Ну и что?

– Ты знал, что есть сила в этой песне, в джалквезане? – Я улыбнулась ему.

Явно озадаченный, Харайл наморщил лоб.

– Что за сила?

– Разновидность заклинания. – Я вложила всю свою искренность, до последней крупицы, в эти слова. – Я приехала на запад по поручению тормалинских ученых, чтобы отыскать знания древних племен. Я нашла джалквезан.

Интерес на лице Харайла возобладал над иными чувствами.

– Но как это может быть заклинанием? Это же просто чушь.

– Вовсе нет, – с горячностью заверила я его. – Никаких сомнений в этом быть не может.

– Если джалквезан – заклинание, то что оно может сделать против горцев? – Целитель, как я и ожидала, ухватился за эту мысль.

– Ты находишь нужную тебе песню. Если желаешь спрятаться, поешь о «Вьенн и Оленихах». Если заблудился, пой о «Мазир и Буре», и ты снова отыщешь дорогу. – Я старалась, чтобы моя речь звучала так же легко, как лущение гороха. – Джалквезан привязывает колдовство к песне. Все это есть в моей книге. – Я крепко обняла песенник, надеясь, что Харайл не попросит его посмотреть.

– Можно творить колдовство просто пением?

Я прикусила ругательство, услышав сомнение в голосе Харайла.

– Я почти год путешествую с магами. Они пытаются разгадать эту головоломку в течение поколения, и джалквезан оказался тем кусочком, который точно подошел! – Я откровенно блефовала с пустыми руками, чтобы сорвать куш.

– Мы просто должны петь?

Харайл посмотрел на группу детишек. Они были заплаканные, а одна девочка все оглядывалась через плечо и просительно лепетала понятное на любом языке «ма-ма-ма-ма».

– Ты поешь, веруя в силу джалквезана. – Я говорила так глубокомысленно, что могла бы убедить императора Тормалина заплатить мне за право занять его собственный трон.

– Мы все должны петь?

Сэдрин спаси меня, что эти ученые теории говорили о Высшем Искусстве? Вера есть ключ, и чем больше умов сфокусировано на чем-то определенном, тем больше сила, из коей та вера может черпать? От одной лишь попытки осмыслить это разболелась голова, и я закрыла глаза. Зачем осмыслять? Почему просто не сделать это и положиться на удачу? Я открыла глаза и увидела, что Харайл смотрит на меня выжидательно.

– Постарайся вовлечь в пение как можно больше людей, – посоветовала я, излучая спокойную уверенность. – Просто порекомендуй им сосредоточиться на словах и желании, чтобы ваши люди остались целы и невредимы. Остальное сделает джалквезан.

У целителя разгладился лоб.

– Если это не поможет, то и не повредит, – устало улыбнулся он. – И пение, несомненно, подбодрит людей.

Я бы предпочла более горячую поддержку, но всегда беру то, что предложено.

– Если ты извинишь меня, я пойду узнаю, как дела у моих друзей. – Одну руну я положила, пора выложить еще несколько.

Мои спутники собрались вокруг Узары, который сидел на земле, сосредоточенно глядя в широкую мелкую миску, стоявшую между его вытянутыми ногами. Я остановилась рядом с Джилмартеном. Грен скрестив ноги сидел напротив, а Дарни смотрел вниз, нависнув над головой Узары. Сорград с нейтральным лицом сидел в нескольких шагах от него, что-то жуя.

Тусклый зеленый свет начал собираться на дне миски. Кружась, он свился в образ, который сиял пронзительно ярким светом гор, причудливо контрастируя с приглушенным светом, сочащимся вокруг нас сквозь листву. Изображение устремилось вниз и понеслось над каменистой тропкой, вьющейся в выжженной солнцем траве. Сухая земля и гравий заполнили образ, скользя мимо с головокружительной скоростью. Мой желудок восстал, и я закрыла глаза.

– Где отряды? – нетерпеливо спросил Грен.

Узара согнул руки и сконцентрировался, высунув от напряжения кончик языка.

– Поблизости никого не видно, это уже кое-что.

– Найди основную часть их сил! – приказал Дарни. Узара запрокинул голову.

– Было бы гораздо легче, если б ты не дышал мне в затылок. А я уж как-нибудь сам справлюсь со своим гаданием. – Он нахмурился. – Я не уверен, что мне не мешает их проклятая эфирная магия.

– Попробуй с этим. – Я покачала над миской ножичком стервы Шелтий и лукаво улыбнулась Узаре. – Разве твое гадание не бывает гораздо вернее с чьими-то вещами?

Маг прищурился, но взял ножик и бросил в воду, выразительно щелкая пальцами. Я подмигнула Сорграду и Грену.

– Мы на месте, – внезапно сказал Узара.

Все бросились к нему, отпихивая друг друга, чтобы лучше видеть, но каждый старался не толкнуть мага.

Мягкий зеленый свет поднялся из воды, едва заметный на солнце. Серебряное лезвие ножа заблестело на миг, прежде чем исчезнуть, когда новый образ лег на поверхность воды. Появилась та девушка в каком-то рекине.

– Я бы не сказала, что все вы, горцы, выглядите одинаково, но ваши дома похожи, как близнецы! – прошептала я Сорграду.

Девушка стояла у длинного сланцевого стола, который мог быть вырублен из того же куска, что и стол в фессе Хачал. Пока я говорила, Шелтия пересекла загроможденную мебелью комнату и вышла из рекина. Джилмартен затаил дыхание, остальные выругались.

Двор фесса был забит людьми. Пучки стрел передавались из мастерской, ремни с мечами надевались поверх кольчуг, шлемы застегивались на пряжки под решительными подбородками. Девушка ходила от одной группы мужчин к другой, после чего у них мрачнели от ненависти лица и глаза горели от ярости, которую способна унять только месть.

– Тебе следовало использовать голубую соль, моя девочка, – заметил Грен без удовольствия.

Он указал на человека в серой мантии Шелтий – его голова выделялась среди прочих более темным цветом. Это был эльетиммский колдун, и я грязно выругалась.

– В следующий раз мы его прикончим, – пробормотал Сорград. – Посмотрим, как он справится с мечом в кишках.

Я выдавила саркастичную улыбку. Узара перенес заклинание за стену, и мы увидели, как толпа выходит из огромных ворот и рассыпается по склону холма. Навстречу, одолевая длинный подъем, шли мулы, нагруженные узлами, за ними плелись какие-то люди. Долина во всю свою ширь была разрыта шахтами, входы старых и новых рудников чернели в земле, как следы от гигантских когтей. Там же стояли огромные квадраты камнедробилок и печей для обжига извести, а фесс и рекин казались почти незаметными среди гигантских куч пустой породы, возвышавшихся с разных сторон. Но все это казалось карликовым по сравнению с горами. Они тянулись ввысь, в голубое небо, которое отражалось в глазах Сорграда, пока горец изучал их вершины и крутые склоны.

– Кто-то планирует войну, – с мрачным удовлетворением изрек Дарни.

– Покажи мне пики, – внезапно попросил Сорград. Узара тяжело дышал, его тощие плечи сгорбились, но он повернул изображение кругом и поднял высоко над фессом к горам. Острый голый гребень поднимался до снежного поля, где лед бросал вызов солнцу на впалой груди горы. Там гребень разделялся надвое: одна вершина поднималась к неровной макушке обрушившейся скалы, другая – к высокому пику, иссеченному зарубками и вогнутому, как поношенный нож. Два могучих пика господствовали в верхней части долины: один – пронзающий наконечник копья, одетый в лед и расколотый глубокими трещинами, другой – темный, нависающий, не терпящий никакого снега на своих боках, которые блестели в лучах летнего солнца будто вороново крыло.

– Дол Тейва, – сообщил Сорград.

– Ты уверен? – спросил Дарни.

Горец посмотрел на него бесстрастным взглядом.

– Уверен. Тебя в детстве учили запоминать улицы и дома твоего родного города? А нас учили пикам всех Пределов – Восточного, Западного и Среднего.

– Дол Тейва. – Дарни попробовал на язык это незнакомое название. – Как далеко мы от него?

– Почти в двенадцати днях пути, если двигаться быстро и налегке. Я нарисую тебе карту, – пробормотал Сорград. – Если, конечно, они не доберутся сюда первыми.

Мы посмотрели на многолюдный лагерь, где все были заняты своим делом. Одни ставили шатры: кто – в круг, кто – аккуратными рядами, а кто – отдельно, в сторонке; другие приносили охапки хвороста, складывая его у костровых ям; третьи подвозили воду. Кольчуги блестели на солнце, и несколько человек, торопливо ходивших туда-сюда без тяжести доспехов, были одеты в неброское серое одеяние Шелтий. Я подавила слабую дрожь.

Мы понаблюдали еще какое-то время – ничего особенного не происходило, но затем ворота крепости распахнулись, и вышла маленькая группа. Она направилась к открытому месту в долине, быстро увеличиваясь за счет любопытных. Там все уселись полукругом на сухую землю, и какой-то мужчина из тех, что вышли из фесса, обратился к ним с речью. Он был коренаст, но хорош собой – Ниэлло заплатил бы бешеные деньги, чтобы вылепить с его лица актерскую маску. Откинутые назад жесткие золотые волосы открывали широкий лоб над гордым носом. Челюсть под короткой бородой была квадратной, и, судя по жестам говорившего, рот его был столь же красноречив, сколь красив. Мужчина поворачивался из стороны в сторону, его выразительные руки то простирались в мольбе, то сжимались в кулаки и, наконец, поднялись к небесам в страстном призыве. Толпа зашевелилась, кивая и вторя его жестам, слова оратора подстегивали слушателей. Когда он закончил, потрясая мечом, толпа вскочила, исполненная решимости. Люди махали и выкрикивали что-то явно одобрительное. Дружно досадуя, что нельзя услышать слов этого обаятельного вожака, мы всматривались в лицо, обрамленное краями миски, пока Узара направлял всю свою энергию в ходе заклинания на этого человека.

– Чтобы их остановить, нужно в десять раз больше людей, чем у нас есть, – проворчал Грен.

– А кто защитит этих, если мы уведем всех, способных стоять на ногах и держать оружие? – Дарни исподлобья смотрел на детей, стариков и немощных.

– Это было бы законным использованием магии, – сказал Джилмартен.

– А ты не был бы полезнее в бою? – парировал Сорград. – Удар молнии в нужном месте мог бы причинить больше вреда, чем половина тормалинской когорты.

– Нам придется очень осторожно выбирать, где и как сражаться. – Дарни игнорировал эту пикировку. – От верной позиции зависит успех.

Грен наблюдал за крошечными фигурками, расходившимися от оратора.

– Не думаю, что он ухитрился поднять какой-либо дол целиком. Будь это настоящее войско, как в старых сагах, каждый фесс имел бы свой костер и свое знамя.

– Кто ж тогда идет за ним? – Я посмотрела внимательнее, пытаясь углядеть хоть какие-то различия в многоликой толпе.

– Изгнанники, те, кого выгнали за преступление, реальное или воображаемое, – иронично усмехнулся Сорград.

– Младшие сыновья с голодных земель, – подхватил Грен. – Сыновья тех, кто женился на девушках низин и лишился своих кровных прав.

– Зар, мне нужно, чтобы ты осмотрел все ближайшие долины, – сказал Дарни. – Надо узнать, все ли они вооружаются или это ограниченное восстание, поднятое тем Беловолосым.

– Нам-то какая разница? – раздраженно пробормотал Узара. – Их и так много, и все с мечами и направляются сюда.

– Не обязательно, – покачал головой Сорград. – Они могут направляться в Ущелье, а не сворачивать на юг, к нам.

– Тем больше оснований попытаться положить конец этому, и быстро. – Дарни посмотрел на Узару с плохо скрываемым нетерпением. – Посмотри чуть дальше своего носа, человек!

Это был разговор воинов. Но я не воин, никогда им не была и быть не хочу. С другой стороны, в очень редких, отчаянных случаях в первые годы моих скитаний голод заставлял меня прятаться в переулках с дубиной в руке и сердцем в пятках. Я всегда искала человека, который слишком неосторожно пьет и имеет при себе тугой кошелек, а затем шла за ним, чтобы лишить и чувств, и кошелька. На голову ниже любой потенциальной жертвы и вполовину ее легче, я не собиралась ни с кем состязаться в равном бою. Разбойник бьет по голове, а не по рукам.

– Что, если вы убьете их вожаков? – предложила я. – Ледяные островитяне, сражавшиеся в Келларине прошлым летом, сдались сразу, как только их командиры умерли.

– Тогда у эльетиммов меньше общего с Людьми Гор, чем они утверждают, – с презрением ответил Сорград. – Аниатиммы приучены выполнять работу вместо раненого товарища, будь то на рудниках, на установке капканов или в сражении с жителями низин в Ущелье.

– Однако они слишком внимательно прислушиваются к Красавчику, – рассуждал Грен. – Бьюсь об заклад, если он поймает стрелу в горло, у них появится пауза для размышлений. Толпа сильна, пока силен тот, кто ее сплачивает, Град, ты знаешь это.

– А как насчет Шелтий? – подкинула я новую идею. – Особенно если они используют эфирную магию, чтобы не дать своему войску разбежаться.

Сорград скорчил гримасу.

– Ты бы поменяла серебро на медь, моя девочка. За убийство Шелтий ты проживешь на горном склоне ровно столько, сколько потребуется воронам, чтобы найти тебя и выклевать твои глаза и печень. Убей Шелтию, и та армия выйдет на кровную месть.

– А Ледяной островитянин? – У меня засосало под ложечкой.

Дарни посмотрел на Сорграда.

– Верность крови распространяется на него? Ставлю полбогатства Хадрумала, что он – зачинщик этого зла.

– Даже если он прикидывается Шелтием, он не рожден ни в одном из долов на этой стороне океана, не говоря уже об Ущелье, – медленно ответил Сорград. – Это видно по его лицу и волосам. Вероятно, они постараются отомстить за его смерть, но я не думаю, что это будет считаться кровной обидой.

– Семья в горах – это все, – кивнул Грен. – Но этот нож – обоюдоострый: если у тебя нет семьи, ты – ничто.

– Так что, если мы уберем эльетиммского колдуна с весов? – упорствовала я. – Обычно Шелтий остаются нейтральными, мы это знаем. – Я нащупала ускользающую мысль. – Значит, нужно было приложить усилия, чтобы их расшевелить. Судя по тому, что мы видели в фессе Хачал, Шелтий считают себя петухами на навозной куче, и простой горец не смог бы их зажечь. Остается только этот колдун, верно?

– Он вполне может быть ключевым звеном в цепи. – Сорград повеселел. – Стоит поглядеть, что произойдет, если мы это звено порвем.

– Значит, мы втроем поднимемся в горы и разберемся с ним, – заключил Грен. – А тем временем ты, Дарни, приведешь этот Народ в форму и не дашь армии нашего Красавчика еще глубже влезть в беду.

– Я бы определенно ухватился за любую идею, которая предлагает кратчайший путь через это, – пробормотал Дарни. – У меня нет бойцов для настоящего сражения.

– Простите, но я не могу с этим согласиться.

Все воззрились на Узару, и маг покраснел.

– Сорград нужен мне здесь, – упрямо заявил он и поднялся, оставив свою магию без внимания. – Планир сказал, что я должен использовать свои силы вместе с Джилмартеном и еще каким-нибудь магом, которого удастся найти здесь, на месте.

– Я не маг, и ни ты, ни твой Верховный не имеете на меня никаких прав, – невозмутимо ответил Сорград.

– Я понимаю, ты не мог познать свой магический потенциал, учитывая твое происхождение и воспитание, – продолжал Узара, игнорируя ответ Сорграда, – но мы можем натаскать тебя, даже необученного, в нескольких простых заклинаниях.

– Нет, – сказал горец.

Узара уставился на него.

– Что ты имеешь в виду?

– Я неясно выразился? – Глаза Сорграда излучали холод. – Нет.

– Сейчас не время упрямиться, человек. Ты урожденный маг! – рассердился Узара. – Твой долг – использовать свою магию, и я не могу представить себе более подходящего момента для принятия ответственного решения!

– Я никому ничего не должен, – с презрением отчеканил Сорград. – Я не отвечаю за случайность моего рождения, так же, как ты – за потерю своих волос. Я верен моей крови и моим друзьям.

– Даже если из-за твоего упрямства эти люди погибнут, – горячился Узара, – в то время как твое сотрудничество могло бы их спасти?

Грен шевельнулся, и я бросила на него упреждающий взгляд. У меня была одна руна, способная переломить ход игры.

– Что именно сказал Планир?

Маг на минуту растерялся, когда я потребовала его внимания, встав между ним и Сорградом. Это был не самый благоразумный шаг, но кто-то должен был прекратить этот спор, грозивший вылиться в потасовку.

– Я спросил, что мне следует делать, так как поблизости нет других магов, кроме Джилмартена и меня, – раздраженно ответил Узара. – Планир сказал, чтобы я не был в этом так уверен, и затем разорвал связь. Должно быть, он имел в виду Сорграда, вот и все.

– С чего ты взял? – взорвался Грен. – Как он вообще узнал о моем брате?

– Я сообщил Верховному, что обнаружил мага среди Горных Людей. До сих пор мы считали, что среди них маги не рождаются. – Узара вызывающе вскинул подбородок. – Что до твоей необъяснимой способности подавлять свое стихийное родство… – он взглянул на Сорграда с досадой и подозрением, – это лучше оставить до тех пор, пока мы не вернемся в Хадрумал. Там мы исследуем эту странность.

– Забудь об этом, маг, – небрежно бросил Сорград. – Скорее моя задница срастется, чем я поеду в Хадрумал.

Узара встопорщил перья и затряс гребешком, как молодой петушок, задирающий бойцового петуха.

– Планир сказал…

– Почему ты говоришь, что среди горцев маги не рождаются?

Вежливый вопрос Джилмартена с его мягким солурским выговором прошел сквозь гнев Узары, как нож сквозь масло. Даже после двух тяжелых дней пути маг выглядел сравнительно опрятным, хотя из-за потери шляпы его лицо немного обгорело на солнце.

– Потому что это так, то есть они неизвестны, – в замешательстве ответил Узара.

– Они известны в Солуре, – смущенно произнес Джилмартен. – По крайней мере я встречал магов и наполовину, и на четверть Горной крови и как-то слышал об одном маге-горце чистой крови.

– А что еще вы там, в Хадрумале, неверно поняли? – съязвил Грен.

– А как насчет Лесной крови? – Вопрос Узары на полбиения сердца опередил мой собственный.

– Что-нибудь еще, чего вы не знаете, Песочный? – вкрадчиво спросил Грен.

Солуранский маг кивнул.

– То же самое, насколько я знаю: редко, но встречаются.

– Вот тебе и ответ, – торопливо промолвила я, чтобы не дать Грену еще больше раздувать огонь. – Если хочешь добыть себе новых учеников, мы посмотрим, нет ли здесь кого с… – Я запнулась, не зная, как это назвать. – В общем, урожденного мага.

– В моей традиции есть методы обучения с помощью зубрежки. Они могли бы дать этим людям хорошие средства защиты, – сказал Джилмартен, нервно улыбаясь.

Сквозь упрямство на лице Узары проступила неуверенность. Маг чувствовал, что почва уходит у него из-под ног.

– Давайте браться за дело. Наши препирательства играют только на руку врагу, – твердо заявил Дарни. – Нам нужно знать, с кем мы воюем, поэтому, Зар, осмотри ближайшие долины. Выясни, какие готовятся к сражению. Вы двое, вы знаете горы и знакомы с тактикой боя, а здешние охотники знают лес. Нам нужно собраться и сообща начертить карту. Понадобится по крайней мере один обученный маг в бою, но если мы найдем здесь урожденных магов, которые смогут защищать своих, то высвободим больше людей для себя, не важно, мужчин или женщин. Джилмартен и Ливак, ступайте и выясните, что сможете.

Дарни упорно присваивал себе командование, но по крайней мере он вывел всех из тупика. Здоровяк вместе с Греном направился к Бере, и Сорград неторопливо последовал за ними с загадочным выражением лица. Узара сердито засопел, склонясь над гадальной миской, но его раздражение постепенно прошло, когда он приступил к заклинаниям.

Я обернулась к Джилмартену. Маг робко улыбнулся мне.

– Давай начнем с Харайла, – предложила я. – Вероятно, он знает, кто тут может быть урожденным магом.

Мы вошли в серый сумрак пещеры.

– Харайл?

– Я здесь. – Он пробрался через тесно уложенные тюфяки, на которых лежали раненые, завернутые в одеяла. – Чем могу помочь?

– Узара ищет ваших врагов. – Я показала на мага, сгорбившегося над миской. – Если у тебя есть средство, чтобы притупить боль, не притупляя его мозги, это помогло бы.

– Я могу приготовить настой, чтобы его взбодрить, – предложил Харайл.

– Большое спасибо. – Я почувствовала, как Джилмартен рядом со мной зашевелился. – Я все хотела спросить: у вас, среди Народа, когда-нибудь рождались маги? – небрежно проговорила я. – Эта магия проявляется примерно в том возрасте, когда Дрианон пускает девочке кровь, по крайней мере среди инородцев.

Мы последовали за Харайлом к костру, где он повесил мятый чайник над самым жарким пламенем.

– Мы обычно замечаем это, когда Тримон ломает голос мальчика. С девочками это происходит когда угодно после того, как Ларазион откроет для них пору цветения.

– Что вы замечаете? Что означает для вас родиться магом? – Джилмартен рассеянно подергал свою эспаньолку.

– Одни – это сущая досада. Пока это не пройдет, стоит им появиться возле очага, и огонь либо сжирает половину ночного запаса дров за несколько минут, либо просто гаснет и отказывается снова загораться. – Целитель, смешивавший в чаше щепотки трав, остановился. – Другие в течение полугода не оставляют следов, и всегда ходят рассказы о девушке, которую дождь поливал от Солнцестояния до Солнцестояния, только ее одну, вы понимаете, никого другого. – Он засмеялся. – Но я слышал эту историю от горсти Лесных жителей отсюда и до южного моря, и все говорили, будто она приключилась с подругой подруги, а потому я думаю, что это просто ветер в высокой траве.

– Давай я отнесу это Узаре.

Я взяла чашку, и Джилмартен пошел со мной. Сбитый с толку, он почесал затылок.

– Никогда не слышал, чтобы общность со стихией просто исчезала.

– Ты можешь определить, кто урожденный маг, а кто – нет? Существуют какие-то испытания?

Я поставила чашку рядом с Узарой, и мы пошли обратно к Харайлу, который растирал листья для припарки.

– Есть методы определения главной общности, – ответил Джилмартен, – когда ее действия проявляются впервые. – Он выглядел озабоченным. – А не может ли быть так, что если общность не обучается, то она утрачивается?

– Судя по Сорграду – нет, – решительно отрезала я. – Харайл, ты не знаешь здесь кого-нибудь из урожденных магов? Возможно, они помогли бы нашим чародеям защищать ваших больных и стариков.

Харайл тотчас поставил свою миску с зеленой кашицей.

– Пойдемте со мной.

Он повел нас к костру, вернее, к нескольким углям, тлеющим в гнезде пушистого пепла. Вокруг него сидели подростки, сумевшие спасти малую часть пожитков и одно одеяло на всех. Куда делась их беспечная уверенность, к которой я успела привыкнуть, живя с Лесным Народом?

– Это Сарачи. – Харайл указал на юношу с рыжими Лесными волосами и простым лицом – ему бы следовать за плугом в Каладрии. – Он родился магом, насколько мы могли судить.

– Ну и что? – Этот парень еще не утратил способности проявлять характер.

Харайл кивнул на Джилмартена.

– Этот маг думает, что ты мог бы помочь ему.

Парень начал вставать, но солуранин взмахом руки велел ему садиться. Я пристроилась на пеньке и молча наблюдала. Джилмартен зажег веточку от последних язычков костра.

– Сосредоточься на пламени. – Он передал веточку Сарачи. – Посмотрим, сможешь ли ты его уменьшить.

На мой взгляд, слабое желтое трепетание не изменилось ни на йоту, пока не стало угрожать пальцам Сарачи. Тот бросил ветку.

– Мне нужна чашка воды. – Джилмартен посмотрел вокруг, словно ожидал увидеть слугу в трактире. Какая-то девочка без слов передала ему резную деревянную чашу. – Сложи руки ковшиком. – Джилмартен налил немного воды в ладони подростка. – Держи ее там как можно дольше.

Вздох разочарования послышался со всех сторон, когда вода вытекла меж пальцев Сарачи, несмотря на усилие, от которого побелели его костяшки.

– Не важно.

Казалось, Джилмартен говорит серьезно. Если нет, то я наконец-то встретила мага, достойного сыграть со мной в Ворона. Солуранин наскреб горсть земли, выбросил из нее остатки сгнившего листа и слегка посыпал пеплом из костра. Потом вдавил все это в открытую ладонь Сарачи.

– Посмотрим, сможешь ли ты поднять пепел из земли. Сосредоточься. Представь себе, как серое выходит из коричневого и уносится ветром.

Подросток нахмурился, и в следующее мгновение горсть из ладони вихрем поднялась в воздух. Мы задрали головы и дружно выругались, когда крупицы земли упали в наши разинутые рты и широко открытые глаза.

– Воздушная общность, – радостно сообщил Джилмартен, – или родство, как ее называют в Хадрумале.

– Но ты велел мне сосредоточиться на земле, – возразил Сарачи.

– Обманываешь, маг? – поддразнила я.

– Что-то вроде того. Необученная общность может сама себе мешать, и комбинированные испытания обходят эту проблему. – Джилмартен огляделся. – Кто-нибудь знает еще урожденных магов?

Тонкая девушка с прямыми каштановыми волосами подняла грязную, покрытую синяками руку.

– Я знаю Кастам.

Кастан, обнаруженная у костра на другой стороне лощины, оказалась деловитой женщиной с опухшими красными глазами. Мысль о том, что ее давно забытое родство со стихиями может защитить троих ее юных отпрысков, заставила огонь бушевать под ее котелком. Джилмартен объяснил это явление; мы потушили пожар и быстро пошли дальше, к следующему потенциальному магу.

К тому времени, когда мы вернулись к Узаре, за нами шагали уже семеро. К Сарачи присоединились парень с нежным пушком на щеках и мужчина средних лет с усталым лицом. Кастан вела трех женщин помоложе. Все они нервно улыбались, слушая слова ободрения и поддразнивание подруг. Мы оставили позади еще пятерых: одни злились, другие вздыхали с облегчением, когда Джилмартен объявлял, что они или никогда не были урожденными магами, или родились с общностью столь слабой, что ее невозможно обучить.

– Дарни один из тех: родство слишком слабое, чтобы с ним работать, – тихо сообщила я солуранину, когда мы оставили одного разочарованного мужчину, сердито мешавшего палкой свой непокорный костер.

– Я не знал, – задумчиво протянул Джилмартен. – Однако это значит, что мы можем связываться с ним огнем и металлом, если он будет где-то в другом месте.

– Он не должен быть для этого настоящим магом? Только урожденным?

Следующий шаг был очевиден. Джилмартен сделал его.

– Нет, и это означает, что мы могли бы связаться с твоим другом Сорградом, если он готов признать свою общность до такой степени.

– Попробую его уговорить.

Возможно, Сорград не хочет быть магом на условиях Хадрумала, но если он не увидит выгоды в том, чтобы маги держали нас в курсе событий, значит, он не тот человек, которого я знаю. Конечно, будут и неудобства, но мы придумаем, как их обойти.

Узара поднял глаза от миски, когда мы подошли. Он осторожно подвигал одеревенелыми плечами, и от их треска я поморщилась.

– Ну?

– Семеро, – возбужденно произнес Джилмартен. – По одному с землей и воздухом, трое с огнем, что очень необычно, и двое с водой.

С лица Узары исчезло напряжение, и казалось, оно посветлело.

– Это две полные связки!

Джилмартен подергал бородку.

– В Солуре мы не привыкли так работать, но, надеюсь, справимся.

– Мы могли бы обойтись без всего этого шума.

К нам подошел Дарни с пергаментами в руке. За ним, о чем-то беседуя, появились Грен и Сорград. Нежная песня лютни сплеталась с напевом свирели где-то на другом краю лощины, ей вторили голоса тут и там. Мелодия зазвучала громче, когда все голоса слились на несколько мгновений, и снова тише, когда они разошлись в чарующем многоголосье, плывущем с разных сторон.

– А мне нравится, – бесхитростно признался Грен. Высокий голос затянул новую мелодию, через несколько тактов ее подхватили другие, потом третьи, четвертые, и вот они уже слились в мощный хор.

– Если у твоих земляков острый слух, музыка приведет их прямо к нам, – сказал Дарни.

Я затаила дыхание и прикусила язык.

– Я могу использовать воздух, чтобы приглушить ее, – предложил Джилмартен. – Я бы не хотел ее запрещать, так как они, кажется, находят исцеление в музыке.

Узара бросил на меня подозрительный взгляд, но я невинно распахнула глаза. Я не собираюсь признаваться, что приложила руку к этой песенной вспышке, пока не узнаю, оправдались ли мои предположения. Дарни хмыкнул.

– Так что вы для нас нашли? – Он улыбнулся нервным кандидатам в маги с обаянием медвежьего капкана.

Пока Джилмартен разговаривал, я подошла к Сорграду и Грену.

– Как дела?

– Мы начертили несколько надежных карт, – сказал Сорград.

– Так ты согласен, что мы должны закончить игру для Ледяного островитянина? Скинуть его с доски?

Если Сорград сочтет эту идею безумием, мне придется оставить ее.

– Если удастся его найти, – кивнул горец. – Тогда мы сможем в скором времени расхлебать эту кашу. Возможно, пока все батоги достаются Лесному Народу, но если жители низин вступят в бой, бьюсь об заклад, аниатиммы в конце концов проиграют.

– Это убедительный довод, – грозно проронил Грен.

– С каких пор ты стал нуждаться в оправданиях? – Сорград добродушно подтолкнул брата.

Я оглянулась, но Дарни и Узара все еще говорили с Джилмартеном.

– Этот Ледяной островитянин должен много чего знать об эфирной магии. А мы как раз ее и разыскиваем, с тех пор как начали эту игру. Вам не кажется, что живой он был бы для нас более ценен?

– Ты все еще хочешь его похитить? – Сорград внимательно посмотрел на меня. – Это игра с высокими ставками, моя девочка.

– Чем выше ставки, тем больше выигрыш, – откликнулась я. – Мы уже полгода в дороге, а хвастаться пока особо нечем, верно?

– Но Песочный сказал, что мы не должны! – притворно задохнулся Грен, широко раскрыв глаза.

– С каких это пор я перед ним отвечаю? – усмехнулась я.

– Это будет очень опасно, – задумчиво молвил Сорград. – Нам придется что-то сделать, чтобы он не смог нас околдовать.

– Если мы не найдем безопасный способ похищения, тогда просто убьем его, – сказала я.

– Ударь его крепко по голове, и от него не будет никакого вреда, – предложил Грен.

– Ударь его слишком крепко, и от него не будет никакой пользы, – парировала я.

– Песочному и Медведю это не понравится, – заметил Грен с плохо скрываемым ликованием.

– Когда они смекнут, что мы затеяли, будет уже поздно. – Я улыбнулась. – Они сошлись на том, что колдуна надо убрать с весов, но я никогда не говорила, как мы будем это делать.

– Дарни сказал, что те маги могут связаться со мной, – угрюмо поведал Сорград. – Нравится мне это или нет.

– А ты не мог бы малость потерпеть? Пусть Узара найдет путь для бегства и скажет, свободен ли он. Что они сделают, если даже увидят нечто такое, что им не понравится? Они не смогут нас остановить. – Я махнула рукой.

– Эй, вы, там!

Мы повернули головы в сторону повелительного оклика Дарни.

– Он и впрямь думает, будто он – самая крупная жаба в пруду, – пробормотал Грен.

– Пусть изображает короля бревна, если хочет, – хмыкнула я. – Мы участвуем в этом для себя. Да, Дарни, что теперь?

Решительный Дарни представлял собой устрашающее зрелище.

– Значит, так, я начинаю муштровать всех, кто хоть как-то способен сражаться. Зар и Джилмартен учат своих новых учеников, чтобы защищали тут самых слабых. Вы трое попробуйте вывести из игры Ледяного островитянина. Хорошая новость: похоже, это восстание ограничивается тремя долинами. Нам нужно подавить его в зародыше, пока оно не распространилось дальше, и, возможно, потери их колдуна будет для этого как раз достаточно.

– Согласна.

Нетерпение боролось во мне с опасениями. Но в этот раз со мной будут Сорград и Грен, чтобы склонить чашу весов в мою сторону, напомнила я себе.

– Чтобы с ним покончить, нужно знать, где он, – сказал Сорград Узаре.

– Он липнет к ее милости ближе, чем ее сорочка, – ответил маг. – В фессе Тейва.

– Вы сможете продержаться, пока мы туда не попадем? – спросила я.

– А Песочный не может поколдовать, чтобы отправить нас туда? – закапризничал Грен. – Это жутко длинная прогулка.

– Маг может перенести тебя только туда, где сам бывал, – объяснила я.

– Одному из вас, магов, придется связаться со мной, если эта девушка уйдет в другое место. – Сорград посмотрел на Дарни. – А тебе следует выделить нам несколько лучников, желательно тех, кто умеет обращаться с мечом. В фесс войдем только мы втроем, но когда выйдем, за нами наверняка пустят погоню. Лучники будут ждать на расстоянии полдня ходьбы оттуда или ближе, если будет где укрыться.

– Я иду с вами, – внезапно объявил Узара, бледный и решительный. – Я не могу позволить вам рисковать без помощи какой-то реальной магии. Мы все видели, на что способны эти люди, и я не собираюсь оправдываться перед Планиром за то, что отпустил вас без всякой поддержки. – Он выдавил мучительную улыбку. – Хоть я и опасаюсь этих Ледяных островитян с их заклинаниями, но еще больше я боюсь нашего уважаемого Верховного мага.

– Но ты же еле ковыляешь! – возмутилась я. – И вы, маги, страшно уязвимы, когда сосредоточиваетесь на своих чарах. Разве не так они добрались до Отрика?

– Чтобы охотиться на меня, этот колдун должен знать, что я здесь, – жестко сказал Узара. – С помощью Гуиналь мы в течение нескольких последних сезонов разрабатывали способы творить магию, ускользая от эфирного внимания.

Все это было замечательно, пока он рисковал только собственным рассудком, но если эльетиммы доберутся до него, то окажутся на полпути ко мне. К сожалению, я не видела иной возможности его остановить, кроме как ранить в другую ногу, что Дарни или Джилмартен вряд ли одобрили бы.

– Ты ни в коем случае не войдешь в фесс, Шелтий определенно умеют распознавать магов. Ты останешься с лучниками и будешь сидеть сложа руки, пока мы не сделаем свой ход. – Решение Сорграда удивило меня, но оно было высказано тоном, не терпящим возражений. – Я хочу, чтобы ты поклялся мне в этом, Узара, всем, что для тебя свято.

– Если ему нельзя войти и нельзя использовать магию, зачем брать его с собой? – заметил Грен. – И ему придется прыгать всю дорогу туда и обратно.

– Пусть учится пользоваться костылями или потащится сзади. – Сорград улыбнулся Узаре. – Когда мы выйдем оттуда, все собаки дола повиснут у нас на хвосте. Вот тогда можешь использовать всю магию, какую только захочешь, Песочный, вызвать огонь, чтобы начисто выжечь наш след с камней.

Мы с Греном обменялись понимающим взглядом. Проникнуть внутрь, чтобы что-то украсть, – это лишь половина дела. Выбраться оттуда с добычей – вот в чем заключается успех.